Елена-Диплодок

Анна

            Я – Анна. Мне двадцать лет. В детстве у меня была кличка «Малявка»: сколько себя помню – маленького роста и худая. Большинство девушек со своим ростом ничего не делают. А вот с весом – тут совсем другое дело. Что касается меня, я – полнейшее бездействие: не занимаюсь спортом и даже не выполняю различного рода упражнений хотя бы чисто в домашних условиях. Ем всё, что хочу, в любое время суток, за исключением вредной еды. Точнее, не то чтобы я никогда не хожу в Макдональдс, чтобы отведать чего-нибудь губительного из категории фаст-фуд. Отправить в рот один за другим золотистые ломтики картофеля-фри или пропустить стаканчик с колой. Нет, такое случается. Более того, иногда я прошу отсыпать мне в ладонь немного чипсов и даже покупаю их сама.

То есть, у меня нет принципа «Не ем вредную еду». Всего лишь отдаю себе отчёт в том, что это мне не на здоровье, также как сладкое в неограниченных количествах, и стараюсь этим не злоупотреблять.

У меня тёмно-русые прямые волосы до лопаток. Я довольна цветом своих волос: они как бы становятся ярким пятном моего образа. Будь они светлыми, меня бы, вероятно, вообще никто не замечал. Именно поэтому предпочитаю всегда их распускать.

Но выделяться мне не нравится. Главное в одежде – удобство и комфорт. Ношу джинсы, кофты, ботинки, свободные рубашки и т. п.

Елена

Моё имя – Елена. Двадцать лет. Наверное, я всё же симпатичная. У меня белая гладкая кожа и приятный цвет лица. Аккуратные уши. Губы правильной формы с каким-то оранжевым оттенком. Улыбка обнажает ровные белые зубы, образуя на щеках ямочки.

Но, вместе с этим, я высокая и полная. В детстве мне часто приходилось смотреть фильмы про динозавров. Самым страшным всегда казался тираннозавр. А самым большим – диплодок, которого я напоминаю теперь себе сама. У меня очень сильная склонность к полноте. Иногда кажется, что поправляюсь от воздуха. К тому же мои маленькие глазки и светлые волосы визуально прибавляют мне ещё пару килограммов.

Что касается роста, здесь уж ничего не поделаешь. Если бы я была маленькой и хотела стать выше, это было бы ещё возможно. Но в моём случае – выхода нет. Вот почему со своим ростом я смирилась ещё в школе, когда из тридцати двух человек, составивших наш класс, была выше всех, включая парней. В детстве меня посещали по этому поводу поистине бредовые мысли. Например, однажды, кто-то сообщил мне об одном биологическом феномене: если малька посадить в крохотный аквариум, он никогда не превратится в видную крупную рыбу. И тогда у меня возникла мечта, снимать максимально маленькую комнату, чтобы не расти. Да, ещё, будучи ребёнком, я доходила до маразма.

С весом всё сложнее. Он – моя боль.

Дело в том, что я совершенно не нахожу в себе сил принять свою комплекцию. У меня с моей фигурой настоящая история отношений… – хоть роман пиши под названием «Я и моё тело». Думаю, произведение могло бы получиться стоящим: интересным, насыщенным событиями, к тому же пропитанным вражеской позицией каждого из главных персонажей, а именно меня и моего тела. С самого детства у нас идёт война. Мы не в состоянии договориться, найти общий язык. Не умеем обходиться без разборок. Ну, никак не получается.

Да что говорить… Мне и сейчас, когда я перебираю в голове все те действия, которые совершила с целью похудеть, тут же представляются сцены кровопролитных сражений.

Конечно, не припомнить всего, что я испробовала. Но всё же, биография моей фигуры включает и такие события, которые не забуду никогда. Пробовала не есть ничего мучного и сладкого. Это был самый банальный мой эксперимент. Тогда я отказывалась даже от той еды, которая хотя бы содержала сахар. По крайней мере, старалась. Спустя несколько месяцев, результаты привели меня к врачу. Появились серьёзные проблемы с учёбой: мозг полностью отказывался работать, и слово «неудовлетворительно» соскальзывало с губ преподавателей всё чаще. Врач сказал мне следующее:

– Не работается… Потому что организму катастрофически не хватает сахарозы.

Помню ещё, как она, обронив эту фразу, подняла на меня глаза, полные сарказма и добавила:

– Такого… Мы ещё не встречали, девушка.

В тот момент у меня возникла идея: «Что, если обратиться в службу, занимающуюся мировыми достижениями? Может, меня занесут в книгу рекордов Гиннеса? Ведь учитывая то, что мне совсем не хочется оказаться за порогом школы и впоследствии неподвижно лежать, в лучшем случае, на больничной койке, всё равно придётся отступить от выбранной позиции. То есть всё было напрасно, тем более что я убавила какие-то ничтожные четыре килограмма. Что с ними, что без них – всё такая же неповоротливая громадина. А так, хоть какую-то пользу можно было из этого извлечь. В конце концов, не так уж и велика разница, в какой области ты добился невероятного результата, если это никому не навредило.

Как-то раз я решила испытать методику под названием «Не есть после шести вечера». Это означало то, что до шести вечера я ела строго столько калорий, сколько требуется для человека, обладающего нормальным весом и ростом, ниже моего на десять сантиметров. Таким образом, даже в этом случае планка самоограничений была поднята довольно высоко.

Итак, я жила в таком режиме почти весь семестр. То, что вспоминается в первую очередь – постоянное чувство голода, которое преследовало меня каждый день, начиная примерно с половины одиннадцатого вечера, и я часто не могла заснуть. Ложилась поздно. Случалось так, что не спала совсем… Учёба напряжённая. Но краха этой методики было не миновать: однажды, ночью, в период сессии я упала в голодный обморок. Это событие перечеркнуло всё, что было сделано, и оставалось только плакать от обиды и отчаяния.

Затем, я пошла на настоящий риск: не предпринимала ничего. Жила спокойно в соответствии с потребностями своего организма. По-видимому, это был самый лёгкий период всей моей жизни. Я поняла, что люди, не имеющие этой проблемы, живут совсем по-другому. Мне трудно было осознать, что о весе можно было не думать. Я просто ела всё, что хотела, в любое время суток. Хотя одного всё же не могла себе позволить. Фаст-фуд. Но, если честно, мне кажется, что если бы я даже была стройной, всё равно бы это себе запрещала. По крайней мере, не увлекалась бы. Зачем причинять себе вред? Здоровье – центр жизненного благополучия. Нужно его беречь и ценить.

Признаться, я никогда не чувствовала полной свободы в еде. Даже когда упразднила все барьеры… Как ни крути – питалась довольно консервативно. Предполагаю, что какая-то часть меня, упрямо старалась хоть что-то предпринять, с целью уменьшиться в размерах. И было просто невозможно выкинуть из головы следующее: «Лена, ты не тот человек, который должен развивать свой вкус».

Результат поразил меня настолько, что я была вынуждена отказаться от принятой меры уже через пять недель, когда встав на весы, стало ясно то, что поправилась на восемь килограммов!

Немало моих воспоминаний уходит в область спорта. Раньше, когда у меня ещё хватало чувства юмора, я говорила: «спорт – моя жизнь». Произнося эту смехотворную фразу, мне хотелось сказать, что отношусь к спорту самым прямым образом. В этой сфере я перепробовала, наверное, ещё больше, чем в сфере еды.

В детстве меня беспощадно вышвырнули из балетной студии, точно кожуру от банана. Удивительно стройная, потрясающе красивая женщина, глядя в глаза моей мамы, отчеканила:

– Будьте добры, милая… Заберите Вашу толстушку.

Боже… Это было ужасно. Двери зала тогда навсегда передо мной захлопнулись, и мне показалось, будто кто-то со всего размаха ударил меня по щеке.

Дома, конечно, был конфликт. Родители посадили свою дочку на хлеб и воду. Папа поссорился с мамой, упрекнув её в том, что она не работает и не может при этом проследить за тем, как я питаюсь. Он чуть ли не орал: «Столько денег впустую! Не любишь ты меня, раз не ценишь то, как вкалываю на работе ради нашей семьи!» Мама отчаянно пыталась его переубедить, но, к великому сожалению, безуспешно. Я же сидела на кровати в их комнате, ощущая под собой неотступную складку жира, мой источник стыда и позора! Плакала… Помню ещё, передо мной на письменном столе лежал перочинный ножик. Мама забыла его убрать утром в косметичку, когда красилась. Она всегда им точила карандаш для бровей. Смотрела я на него, да всё хотела отрезать свою проклятую складку, обвившую туловище, словно питон шею своей жертвы.

В десятом классе, когда училась во вторую смену, решила посвящать утро пробежке. Но становилось плохо: весь день болела и кружилась голова. Поначалу думалось, что это с непривычки, но спустя два месяца стало понятно, что это – особенность моего организма, и я снова была вынуждена искать новый путь решения своей проблемы!

Ещё одним ярким событием стало то, как записалась в тренажерный зал. Занималась с тренером три раза в неделю. Программа была направлена, естественно, не на увеличение мышечной массы, а на снижение веса. Это было дорого, и в один прекрасный день, родители заявили о том, что моё «хобби» больше им не по карману. Увы, стипендии было маловато, но, к счастью, я быстро нашла себе работу. Устроилась в одной забегаловке, которая находилась всего в десяти минутах от университета.

Открывшийся путь меня осчастливил: впервые в жизни, пожалуй, результаты были на лицо! Я даже начала искренне верить в то, что когда-нибудь малопривлекательное собрание липидов сменит изящный силуэт! И чуть ли не радовалась своему высокому росту, который при таком раскладе вообще мог превратить меня в модель!

Но увы… Вскоре, когда у нас начались семинары и различные зачётные мероприятия в университете, мне пришлось покинуть работу и, соответственно, свой излюбленный тренажёрный зал-спаситель. Денег на него больше не было.

На настоящем этапе я строго соблюдаю следующий режим: не ем высококалорийного, принципиально не поглощаю ничего вредного, включая газированные напитки вроде фанты. Стараюсь питаться правильно: крупы, супы, фрукты, овощи и т. д. Ем маленькими порциями… Крайне маленькими. Не ем на ночь. Никогда. А любое свободное время трачу на физическую нагрузку.

При этом всё равно остаюсь полной, а перед критическими днями набираю от одного до двух килограммов. На этой почве я потеряла девичий интерес к одежде и ко всему, что к ней прилагается, включая украшения. Одеваюсь в самом прямом значении глагола «одеваться»: покрываю своё тело слоем.

 Анна спустя миг

 Шестнадцатое февраля.

– Нет… Нет… Она больше не дышит… Нет… – жалобно проговорила я, сидя на коленях возле, вероятно, скончавшейся мамы. Она болела четыре года. Недавно врачи сказали, что смерть может наступить в любой момент.

Октавьен (мой молодой человек) окинул труп серьёзным взглядом и выпустил из лёгких задержанный воздух. Не дав себе времени хотя бы осознать то, что только что произошло, он помог мне подняться и крепко прижал к себе. Мгновенно стало легче. Затем осторожно опустил подбородок мне на голову и стал нежно гладить меня по растрёпанным волосам, покачивая влево-вправо.

Далее не торопясь, он вывел потерпевшую из комнаты умершей, довёл до моей, усадил в крошечное уютное кресло, укутал в тёплый плед и принёс воды.

– Ань. Анют, – бодро, но ласково произнёс любимый, взяв мои щёки в свои тёплые ладони.

– Ань, посиди здесь, хорошо? Просто посиди… Попей воды, постарайся успокоиться… Всё остальное на мне! – продолжил он и аккуратно стёр платком бесцветные полосы, оставленные горячими слезами. В его глазах была тревога, которую он старался скрыть.

Я медленно кивнула головой в знак согласия и отпила воды из наполненного до краёв стакана.

Безумно люблю Октавьена… Полюбила его с первого взгляда. Мы познакомились – ещё года не прошло, но у меня чувство, что знакомы вечность. Он – уникальный человек… Не просто так у него такое редкое имя.

Знал бы, как я благодарна ему за то, что он делает сейчас для меня. За ту безмерную поддержку, которую оказывает. Жаль, что не могу выразить этого прямо сейчас. Надеюсь, он хотя бы немного чувствует мою признательность к нему! Ведь, наверное, выглядит так, будто всё воспринимается мной, как должное! Это меня терзает.

Я слышала, как Октавьен вызывает скорую помощь, подъезжает к дому белая газель с мигалкой, и вошедшие врачи устанавливают факт смерти.

Октавьен пожертвовал собой. А я сидела в кресле, точно пупсик в колыбельке, пока взрослые решали все проблемы. Мой застывший взгляд вдруг ожил и упал на шкаф, водружённый рядом с креслом. На нём лежал телефон. Понятия не имею, как он там оказался. Я с трудом дотянулась до него, взяла его ослабевшей рукой и позвонила папе.

– Да, малыш! – тут же отозвался отец.

– Пап… Я заплакала.

– Умерла?

– Да…

– М… Так… Подожди… Ты одна, что ли, там?! – с ужасом спросил он, и мне представились его испуганные раскрытые до предела глаза.

– Нет… Я…

– С Октавьеном?

– Да, с ним.

– Ну, слава Богу…

Отец выдохнул и добавил:

– Держись, малыш! Скоро буду. Пусть Октавьен не отходит от тебя ни на шаг!

Я почувствовала, как он рисует в воображении мой жалкий образ.

Тишина затянулась. Мне было страшно выходить из комнаты. Но стоило подумать об этом, в дверном проходе вырос Октавьен. По нему было видно, что перенёс нечто ужасное…

Едва слышно подойдя ко мне, он уселся на стул и осторожно спросил:

– Папе позвонила?

– Да… Приедет совсем скоро, – промямлила я.

Мы ждали.

– Хочешь чего-нибудь поесть? – заботливо спросил Октавьен.

– Нет.

Наконец, отец приехал. Первым делом он хлопнул Октавьена в знак приветствия меж лопаток и крепко обнял меня. Я не сдержала слёз.

– Успокойся, малыш, всё уже позади. Ты молодчина!!! – убедительно сказал он и обнял меня ещё крепче.

Господи, да чем я хоть заслужила такое внимание?!! Мне сейчас легче, чем папе раз, наверное, в сто! Конечно, из-за моего неповоротливого языка, не удалось сообщить ему о том, что Октавьен сделал всю работу за меня. Но он догадался. Это точно. И всё равно… Ему словно наплевать на себя! А ведь он очень любил маму!!!

– Пап… Ты как хоть сам? – выдавила я из себя и разрыдалась. Октавьен сжал в своих ладонях мою руку. Папа не ответил.

Елена спустя миг

 Шестнадцатое февраля.

Только что я потеряла свою маму. Она болела четыре года. В последнее время, её состояние стало значительно хуже, и врачи сказали, что летальный исход может произойти когда угодно.

Сегодня выходной, никто особо занят не был. Меня почему-то оставили одну с умирающей. Не знаю… У всех нашлись какие-то срочные дела.

Я плачу над посиневшим телом, забывая дышать.

– Так… Так… – произношу прерывистым голосом вслух и с великим усилием поднимаюсь с колен. Делаю паузу, продолжаю:

– …что теперь…надо сделать?

Звоню папе – не подходит. Звоню тёте – занято. Звоню в скорую, выдавливаю из себя слова, объясняющие ситуацию, сообщаю адрес.

– Едем. Ждите, – сухо произносит какая-то женщина.

Кладу трубку. Сначала мимо. Поправляю… В истерике спускаюсь по стене на корточки, даю волю эмоциям. Беру разболевшуюся голову в мокрые от слёз руки и реву… Реву! Реву!! Реву!!!

Звоню отцу – не берёт! Звоню тёте – всё также с кем-то разговаривает! Мне страшно!! Очень страшно!!! Я не могу ни на шаг приблизиться к комнате, где лежит теперь ледяное тело матери!!! В воображении поочерёдно вспыхивают сцены из фильмов ужасов: резко встают умершие девочки в ночнушках с распущенными волосами, какие-то существа выпучивают и без того огромные глаза, кто-то говорит не своим голосом и неожиданно вопит!

Я пробую дозвониться ещё раз, но телефон падает мне на ногу. Мне больно! Мне страшно!!!

– А-а-а!!! – кричу на всю квартиру.

Внезапно слышу внушительное соло сирены и бегу к окну. Скорая помощь останавливается возле нашего дома. Из машины выходит мужчина в белом халате лет сорока двух. С ним миниатюрная девушка лет двадцати восьми. Она тоже одета во врачебную форму. Я начинаю колотить в окно ладонями, не боясь разбить стёкла и принимаюсь размахивать руками, точно шимпанзе.

Звонок – бросаюсь к двери, словно к полке, с которой полетела фарфоровая статуэтка. Открываю – заходят. Мужчина сосредоточен. Выражение лица девушки – ровное, спокойное. Создаётся впечатление, будто она просто идёт к зеркалу, чтобы причесаться и подкрасить губы помадой.

Провожаю их в комнату.

– А! – пугаюсь я. Тело покрылось пятнами и стало каким-то… чуть ли ни серым.

Мужчина принимается за работу: проверяет реакцию на свет, пульс.

– Умерла, – сообщает он.

Плачу.

Мне невыносимо хочется, чтобы меня хоть кто-нибудь обнял. Но девушка даёт мне рекомендации относительно морга. Мужчина хлопает меня по плечу с целью подбодрить. Затем они забирают инструменты, укладывают их в сумку, больше похожую на чемодан, и покидают меня.

Нет сил… Ни на что нет больше сил!!! Руки дрожат, точно сухие дрова в камине.

Внезапно зазвонил сотовый. Заставляю себя поднять его со стола и просто подношу к уху.

– Лена, что звонила? – как ни в чём, ни бывало, спросил папа.

– Всё… – только и смогла молвить я и начала оглушительно реветь в трубку.

Анна спустя неделю

 

Бесспорно, неделя была самой тяжёлой за всю мою жизнь. Но вместе с этим, она пронеслась быстрее, чем ожидалось. Я постоянно в окружении близких. Не понимаю. Совершенно не понимаю такого подхода к себе!!! Откуда у всех берутся силы на то, чтобы меня поддержать?! Да ещё так активно, чуть ли не навязчиво! Я же чувствую, как страдает мой отец, насколько сильно переживает моя тётя!

За эту неделю я скинула, по ощущениям, килограмма два-три. Обычно у меня всегда уходит вес при стрессовой ситуации, но такого ещё не было никогда. Причём определённо я ем больше, чем ела до того, как всё это случилось. Вовсе не потому что нервы вызвали повышение аппетита. Как раз совсем наоборот. Меня частенько вообще мутит от одного вида еды. Но папа покупает мне сладости, фрукты – одним словом, самое вкусное. Он делает всё, чтобы его дочке стало лучше.

Мне невыносимо думать о том, что отец за меня волнуется. Хоть бы на секунду вспомнил о себе! Ему сейчас тяжелее всех, а он ведёт себя так, будто ничего не происходит. Съедать всё, что покупается – мой способ его успокоить насчет своего душевного здоровья. Не хватает только, чтобы папа ещё и по поводу меня изводился!

Тётя заходит к нам при первой же возможности. Звонит мне каждый день без исключений. Просто восхищает меня своей внимательностью… Тётя – сестра отца, но с моей мамой она была очень близка. Откуда… Ну откуда берётся столько сил?!!

Помимо этого, я ловлю на себе жалостливые взгляды одногруппников. Практически все стараются оказать мне помощь, с чем бы это ни было связано. Будь то учёба, будь то моё моральное состояние. Некоторые буквально запрещают мне выполнять домашнюю работу в одиночку, приглашают к себе в гости.

 Елена спустя неделю

 Чёрная полоса во всей своей красе. Тело мамы в гробу, поминки, нескончаемые истерики… Всё это нестерпимо тяжело. А скоро ещё девятый день, отец планирует собрать всех, кто хотя бы был знаком с моей мамой. Сказал, что стол на мне.

Я постоянно одна. Каждый почему-то решил, что со мной всё нормально – обойдусь и без поддержки. Не понимаю такого подхода к себе.

Кошмарно переживаю… Страдаю! Мучаюсь! Ничего почти не ем… За эту неделю помню только то, что с большим трудом сгрызла половину яблока и чуть не подавилась холодным куском рыбы. Однако это никого не беспокоит. Само собой, я не думаю сейчас о весе. Не знаю, что бы показали весы – но судя по тому, как меня облипают домашние брюки, осталась прежней.

Анна спустя месяц

Сегодняшний день полон событий. Утром я как всегда была в университете. Мои одногруппники просто золотые. Две девчонки, с которыми мы стали общаться последнее время больше, позвали меня в кино.

Днём я пересеклась со своей подругой. Мы дружим уже года три, наверное. Сначала прогулялись, а после прошлись по магазинам. На днях папа дал мне денег, и, вспомнив, что у меня настоящий дефицит летнего гардероба, я купила себе юбку и майку. Оказалось, что вся одежда сорокового размера оказалась мне велика.

– О! Ань, смотри, булки! Пойдём, кофе выпьем, и ещё я эклер очень хочу! – воскликнула Фаина, когда мы подошли к кафе, которое находилось внутри громадного торгово-развлекательного центра, по которому бродили уже часа четыре.

– Нет… Не пойдём… – спокойно ответила я.

– Да ты чего?! Тебе поправляться надо! А-а-а! Как вкусно па-а-ахнет!!!

Она резко замолчала и жадно набрала в лёгкие воздух. Меня это рассмешило.

За нами уже целую минуту наблюдала женщина, стоявшая у витрины в спецодежде, и в её глазах чётко читался вопрос: «Девочки, так вы идёте или нет?»

– Пойдём-пойдём, Бэй, – Фаина часто меня так называла. Она схватила меня за руку и втянула в кафе.

Это было милое небольшое помещение, пропитанное ароматом кофе и кондитерских изделий. Мы уселись за круглый чёрный столик на металлической ножке, который окружали три высоких стула с сидениями круглой формы.

Симпатичный молодой человек принёс нам меню.

– Так-так… Что тут у нас… О! Я хочу кофе с добавлением шоколада и ещё вот эти палки с клубничным джемом внутри! Хотя нет, пирожное! Нет! О!!! Мои любимые эклеры! Да, я возьму ещё эклер!

И она тут же заказала.

Обожаю Фаину. Она очень естественная.

Официант беспрекословно отправился исполнять только что принятый заказ.

– Ань, ну возьми хоть что-нибудь! Ты ж совсем отощала!!! – и тут я вдруг заметила тревогу в её глазах.

– Ладно, так и быть, – согласилась я. Подруга искренне обрадовалась, села поближе и стала искать для меня компоненты приближающегося полдника.

– Слушай, возьми вот этот чай. Он, знаешь… С каким-то карамельным привкусом. Очень приятный… Правда… Необычный вкус. И вот этот десерт, смотри. Банан с клубникой – офигенное сочетание, особенно, когда глазурью сверху поливают.

– Да ну… – отозвалась я, и почувствовала, что мне стало как-то прямо… Чуть ли не весело. Фаина рассмеялась, и мы продолжили наш поиск.

– Так… Ну ладно. О! А не хочешь молочный коктейль?! Вот этот! Я его как-то брала, когда мы тут с моей одной знакомой тусовались. Вкуснецкий!!! Какой-то…гипер-молочный, что ли… – там такая пена… Ты будешь в шоке, детка!

Нет, ну это просто волшебство! Мне действительно весело, точнее веселее с каждой секундой.

– Фаин … Тебе бы в рекламу. Ладно, так и быть, возьму его тогда – сказала я, смеясь, и обняла подругу.

Тем временем молодой человек принёс заказ, и мы отправили его обратно с новым заданием.

– Ты была права, Фаин, это действительно очень вкусно.

– Я рада, что тебе понравилось. Давай-давай, налегай! Кстати, хочешь попробовать? – спросила она, протягивая мне свою тарелку, на которой временно отдыхал её драгоценный эклер.

– Нет, спасибо, – ответила я.

– Бэй… Слушай, всё никак не могу тебе рассказать… Ой, ты бы знала! – она прижала ладонь ко лбу и как-то сентиментально улыбнулась.

– Ты ведь до сих пор не в курсе…

– Что?! – Вырвалось у меня, и в воздухе создалось напряжение. Но Фаина неожиданно спросила:

– Как у тебя сейчас с Октавьеном? Всё хорошо?

– Да, – не думая, ответила я, – А что?

– Ничего, просто давно не спрашивала…

– Так что ты хотела мне рассказать? – осторожно напомнила я ей.

Фаина поставила чашку на блюдце и тихо произнесла:

– Ань… В общем, кажется… Я это… Влюблена… – она улыбнулась, и это была настоящая улыбка влюблённой девушки.

– Влюбилась?! Ты?! Так это же прекра-а-сно!!! – встрепенулась я, и моё сердце наполнилось радостью!

На душе стало…э…легко? Да, легко. Надо же… Поверить не могу!

– А-а-ань… Да-а-а… Я уверена, что это оно! Действительно! То самое, понимаешь… – говорила Фаина, периодически поглядывая куда-то наверх.

– Боже… Кто он? Где вы познакомились? Когда и как ты поняла, что влюбилась?

Она принялась рассказывать всё в красках. Состояние её было блаженным, и это передавалось мне.

К тому же, в моей памяти невольно всплывали этапы развития отношений с Октавьеном. Вспоминалось, как мы первый раз увидели друг друга, как он подошёл ко мне, и я ощутила невероятно приятную энергетику. Как не могла уснуть от мыслей о нём, а ещё мечтах о совместном будущем…

Кажется, я поняла, почему моя мудрая подруга решила сообщить об этом именно сейчас. Она терпеливо ждала подходящего момента. Мне хорошо, и, кажется, что теперь люблю Октавьена ещё больше прежнего.

Мы посидели ещё минут десять, затем попросили счёт.

Наступил вечер. Я увидела своих одногруппниц издалека. Они стояли рядом. Одна из них шепнула другой что-то на ухо, и та кивнула головой. Скорее всего, обе заметили, что я сильно похудела, а, может, это уже паранойя.

Мы зашли в зал, девчонки окружили меня с двух сторон, несмотря на то, что между собой общались гораздо больше, чем со мной. Сеанс начался.

Фильм замечательный: в меру смешной. Самое то. Хорошо, что не отказалась.

Ближе к ночи мне позвонил Октавьен.

– Привет, колибри, – нежно обратился он ко мне, и я разомлела от его низкого бархатного голоса, который всегда на меня действовал как сильное успокоительное.

– Привет… – ответила я с улыбкой.

– Как ты?

– Да ничего… Устроили сегодня шопинг с Фаинкой. В кино сходила – девочки позвали.

– Устала? – заботливо спросил он.

– Ну так… Немножко… Как ты-то?

– Хорошо.

Он, наверное, догадался по моему вялому голосу, что я устала в значительно большей степени, чем дала ему об этом знать, и произнёс:

– Ладно, тогда, Анют… Спокойной ночи тебе! Сладких снов. Спи спокойно, птичка, обнимаю тебя.

– Спасибо… Давай… И тебе спокойной ночи… – отозвалась я.

– Давай.

– Октавьен! – Внезапно спорхнуло с моих уст.

– Да? – Настороженно ответил он.

– Люблю тебя… – от всего сердца сказала я и крепко прижала трубку к лицу.

Елена спустя месяц

Две недели назад стало ясно, что отношение ко мне индифферентно. Не известно почему, никто не собирался оказать моральной помощи. Папа всё свободное, да и несвободное время проводил с тётей или с друзьями по работе. Домой никто не приходил и даже не звонил. Надо держаться, делать нечего.

Я задумала освоить вышивание. Говорят, что ручная работа очень успокаивает и отвлекает от ненужных мыслей. Стипендия у меня повышенная. А в этот раз вообще… Прислали двойную. Может, это мама мне помогает?

Воспользовавшись предоставленной возможностью, я накупила себе самых разных ниток – зелёных, красных, золотых… И ещё книжку, которая называется «Уроки вышивания от Натальи Кузнецкой».

Вообще, конечно, не могу судить, но, кажется, что получается совсем неплохо. Больше всего мне нравится вышивать крестиком и стебельчатым швом. Итак, я открыла в себе новые резервы! «Ничего-ничего! Будем оптимистами! Всё наладится!» Мало ли… Кто знает, может через пару лет стану вышивать очень непростые вещи и участвовать в конкурсах?!

Сегодня я решила приступить к следующему этапу. Попробовать вышить какой-нибудь простой рисунок. Первые пять уроков, посвящённые исключительно швам, были уже пройдены. В уроке номер шесть предлагалось вышить три рисунка: 1) Луна; 2) Солнышко; 3) Рыбка. Я выбрала солнышко, убедив себя в том, что это непременно должно повысить моё настроение, и взялась за работу.

Происходило настоящее чудо… Это просто невероятно! Мрачная туча моего состояния отступала, точно армия врага. Мысли растворялись в воздухе, и я даже улыбнулась!

Через два с половиной часа мои пальцы уже дошивали последний восьмой луч. «Боже! Какая же красота! Аккуратно!» – воскликнула я и тот час же понеслась в комнату к отцу, чтобы показать ему своё маленькое рукодельное произведение. Но как только папа направил на меня ровный, чересчур серьёзный взгляд, я ощутила мощный прилив тяжести. Белый лист сменился чёрным. Называется «Из Рая в Ад».

 Анна спустя три месяца

 В моей группе есть один парень, его зовут Матвей. Он занимает примерно такое же положение в коллективе, как большинство других ребят: не лидер и не аутсайдер. Я вхожу в список тех, с кем он практически не общается. Так уж сложилось, несмотря на то, что, как правило, сидим рядом.

Сегодня у нас очень ответственное мероприятие, что-то вроде школьной контрольной. Дело в том, что уже середина мая, а значит, по некоторым предметам лекции и семинары заканчиваются.

Я готова очень плохо: разрушающие мысли, связанные со смертью мамы одолели меня, полностью захватив моё сознание. Сильно беспокоюсь за то, что не справлюсь с работой.

Неуверенно отодвинув стул, я опустилась на него. «Господи, какими же костлявыми стали мои ноги!» Открываю текст задания и ужасаюсь. Знаю, как выполнить первый номер, но на втором же зависаю.

Проходит минут пятнадцать. «Что же делать? Да, собственно, ничего: не знаю, значит, не напишу. Логика и фантазия здесь не выручат», – рассуждаю я, смиряясь с поражением. Внезапно сидящий сзади меня Матвей обращается ко мне с нежданным вопросом:

– Ань, ты всё сделала? – едва слышно произносит он и ждёт моего ответа.

– Нет… Только пе…

– Вот. Держи, – перебивает он и протягивает мне свой листок с выполненными всеми десятью заданиями.

Хоть и нерешительно, но всё же принимаю дар. Срочно берусь за дело. Переписываю всё. Параллельно рассуждаю: «Не может быть, что он влюблён… Нет. А, может, я просто ничего вокруг не замечаю? И он уже давно ищет повод ко мне подъехать? В любом случае, это, безусловно, очень приятно. Но надо будет парню чётко дать понять, что место занято».

В не меньшей степени меня удивила реакция моей соседки. Она отличалась тем, что не выносила, когда кто-то списывает Пусть даже не у неё. И все за глаза говорили перед самостоятельной работой: «Упаси меня Бог оказаться рядом с Лавриненко. Эта тварь меня погубит». Однако она даже не бросила на меня неодобрительного взгляда!

«Ну, всё. Готово. Так, теперь надо дать себе установку. Продумать все возможные варианты. На самом деле, мало ли он захочет сейчас сделать второй шаг», – твердила я себе. Но как только пара закончилась, Матвей спокойно взял свою работу в руки, даже не посмотрев на меня. А после, закинул свой рюкзак себе на правое плечо и, молча, вышел из аудитории, оставив работу на столе у преподавателя. Ничего не понимаю.

Елена спустя три месяца

Я сижу в комнате перед экраном ноутбука, рассматривая свои фотографии с мамой. Мы обожали раньше гулять вместе в период золотой осени. Между тем всегда с собой брали фотоаппарат. Потом, когда возвращались домой, сбрасывали сделанные фотографии на компьютер и листали их за чашкой горячего крепкого чая. Помню, что было очень много смеха.

На этих фотографиях мы такие счастливые. Моя мама была очень артистичной: на одних она подбрасывала листья в воздух, на других лежала на хрустящем ковре с закрытыми глазами.

Одна из фотографий мне казалась просто гениальной. Настолько удачной, что хоть отправляй её на выставку. Думаю, она мне так нравилась благодаря своей живости и радостному настроению, почти праздничному. На ней мы с мамой стоим рядом, ветер раздувает наши распущенные волосы. Проносящиеся листья гармонируют с моим оранжевым и с маминым красноватым шерстяными свитерами. Лучи солнца освещают наши улыбки.

Раньше осень была моим любимым временем года. Не знаю, мне всегда казалось, что с её наступлением становится как-то уютнее: в домах начинают топить печку, в квартирах включают отопление, обогреватели. А позднее вообще выпадает снег, и на улицах становится по-зимнему волшебно.

Теперь же меня пугала даже мысль об этом времени года. Оно ассоциировалось у меня лишь с короткими невзрачными днями и мрачными силуэтами деревьев. Всё словно погружалось во тьму. Слава Богу, что сейчас весна.

После сорокового дня я сказала себе, что самое страшное позади, но ошибалась. Молодая листва мая, длинные дни – всё это больше не очаровывало меня. Мир стал другим… Серым и тусклым. Так начало казаться примерно месяца полтора назад. Поначалу новое для меня ощущение вспыхивало как бы иногда. Теперь же оно практически стало моим спутником. Но это, увы, не самое плохое… Меня стал преследовать ничем не объяснимый панический страх. И он – действительно страшная вещь… Понятия не имею, с чем это связано, и не понимаю, по какому принципу страх меня захватывает. Может атаковать, как и в прохладный дождливый, так и в тёплый солнечный день. Когда я думаю о своём состоянии, которое изредка «приукрашивается» страхом, в голове возникает образ чёрного бутона, который периодически раскрывается-закрывается… Раскрывается-закрывается и т. д.

Единственное, что мне хоть немного помогает – это труд. Никогда не вела столь деятельный образ жизни: огромное количество уроков воспринимается мною как благо. Я вылизываю свою комнату ежедневно, даже если чувствую, что того гляди упаду от усталости. Тщательно ухаживаю за цветами, пытаюсь оттереть старые пятна на стенах ванной и кухни.

Но свободное время у меня всё равно остаётся. Читать – не вариант: содержание ускользает от меня на первом же абзаце. Вышивание забросила. Прошла всю свою книжку и поставила точку. Мне надоело. Думаю, никогда больше не займусь этим ремеслом.

Фотографии пошли по кругу, пустота подкрадывается. Что же делать? Я судорожно пытаюсь придумать себе новое занятие. Если честно, не понимаю, зачем вообще стала смотреть эти фотографии. Чего добивалась? Надеялась пробудить в себе грусть? Нет. Я же знаю, что это невозможно. У меня уже давно не получается заплакать…

Вдруг зазвонил телефон. Я вздрогнула.

– А… Алё?

– Лена! – ответил папа.

– Да?

– Ты не сильно занята?

– Нет!!!

– Хорошо. Тогда слушай… Есть задание для тебя.

– Какое?!!

– Я заканчиваю сегодня пораньше, где-то на час. Приеду не один. С тётей и ещё двумя моими коллегами по работе. Мы прибудем часам к пяти. Слушай, накрой на стол, а? Сходи в магазин. Деньги… Ну, ты знаешь, где они.

– Хорошо, – не сразу отзываюсь я.

– Ну, всё тогда. Пока, – без доли смущения отозвался он, и послышались короткие гудки.

«О нет… Нет! Только не это… Меня тошнит от одного вида еды! Ну ладно, всё равно, наверное, лучше, чем безделье», – рассуждаю я.

Втискиваюсь в джинсы, натягиваю свою водолазку, собираю волосы резинкой и вскоре выхожу.

Покупаю вино, коньяк, нарезку из ветчины, сыр, фрукты и т. д.

Поручение выполнено. Друзья отца оглядывают меня с ног до головы.

Я не выдерживаю и десяти минут за столом: невыносимая тяжесть. К тому же создаётся впечатление, что меня оценивают.

Через двадцать минут выхожу из своей комнаты, чтобы наполнить бутылку водой. Пора полить цветы, а, может, мне уже мерещиться, что почва в горшках сухая.

Захожу в ванную комнату, собираюсь включить кран холодной воды, но вдруг слышу за стенкой своё имя. Похоже, в туалете курят папины коллеги.

– Как тебе Лена? – спрашивает один.

– Хорошая девушка. Настоящая хозяйка, – отвечает второй, сделав очень длинную паузу, прежде чем произнести слово «девушка».

– Согласен… Эх, досталось же ей…

– Да… – отзывается второй.

– Ничего. Справится. Она во-о-он какая…крепкая, – вдруг констатирует первый, и я слышу, как он сдержанно хихикает.

– Ну да, это есть, – соглашается второй, подхватывая смешок.

Чёрный бутон раскрылся. «Так, спокойно. Надо срочно чем-то заняться». Пробую открыть кран, чтобы сделать то, зачем пришла, но трясущаяся от страха рука соскальзывает с него. Закрываю дверь на замок, опускаюсь на пол и просто жду, пока отпустит.

Прошло в районе двадцати минут.

– Лена-а-а!!! – внезапно раздаётся в коридоре.

Открываю дверь – гости уходят. На меня обрушивается водопад критики:

– Ты хоть что там делала-то? – интересуется тётя с каким-то сарказмом в голосе.

Отец неодобрительно качает головой.

Анна спустя полгода

Свой День Рождения я не отмечала. Не могла. Ещё быть в компании незнакомых людей, которые ничего про тебя не знают – одно дело. А так, сидеть и подыхать под грузом печальных взглядов приглашённых, пытаясь разжевать приторный кусок торта. Нет.

Однако благодаря моему дорогому Октавьену я на веки сохраню исключительно тёплые ассоциации с моим неотмеченным Днём Рождения. В качестве подарка он где-то раздобыл для нас обоих билеты на нашу общую любимую группу Open Wings! И теперь мы едем на их выступление в Питер! У Октавьена там живёт двоюродная сестра, которая любезно согласилась нас принять на целых три дня.

Open Wings – норвежская группа, однако солисты поют на английском. Мы на пару с Октавьеном тащимся по ним уже не первый год и знаем почти все песни наизусть.

Группа действительно серьёзная. Все исполнители такие разные, но у них есть общая объединяющая черта: они – музыканты от Бога!

Мы пока всё ещё в поезде, но уже подъезжаем. Наши места на первых полках. Я подвожу глаза карандашом.

– Ты похудела? – спрашивает меня Октавьен и с нетерпением ждёт моей реакции.

– Не-е-ет… Наоборот, поправилась!

Я действительно поправилась. Точнее, вернулась в свою привычную форму.

Через полтора часа концерт начался. Народу была тьма, однако нам посчастливилось оказаться прямо у самой сцены!

– А-а-а! Это чудо!!! – ликовала я. Октавьен обнял меня. Он был явно счастлив, что ему удалось сделать то, что вызвало у меня настоящий восторг.

Первая песня под названием «We’re leaves of the same tree»[1] была очень быстрой, и каждый припев посылал зрителям непомерную волну драйва! Она началась с мажорного аккорда – им же завершилась. Супер!

– Ну что-о-о! Не пожалела, что поехали?! – спросил Октавьен. Его прямо распирало от мощного прилива энергии.

– Что?!

– Ты рада, что мы здесь?! – по слогам проговорил он и вконец рассмеялся.

– А-а-а! Да!! Это потрясающе!!! – проорала я.

Прошла ровно половина концерта, которая закончилась одной из моих обожаемых песен «It seemed to me silver»[2]. Она была романтичной, но вместе с этим какой-то игривой и носила описательный характер. Её текст передавал историю о девушке, которая влюбилась в африканца. Он подарил ей белый цветок, который девушке привиделся серебряным, и она смеялась на саму себя.

– О-о-о! Это было… Изуми-и-ительно…

– Ага-а-а… Особенно трель в середине припева…

– Да! Прямо как…

– Смех!

– Точно…

– Надо будет тебе тоже подарить белый цветок. Посмотрим на твою реакцию, – сказал Октавьен и снова засмеялся.

– Ха-ха-ха… Проверить меня хочешь? – поддержала я. Он поцеловал меня и прошептал:

– I love you.

• Oh! Look at it! It’s silver!!![3] – пошутила я, указав пальцем сама

не зная куда, и мы оба рассмеялись, чуть ли не до слёз.

– Are you all right?![4] – прокричали со сцены.

– «Yes! We are!!!»[5] – отозвался стадион.

– We are happy! We’re flying!! Owing to you, wings!!![6] – выкрикнула девочка, поразив меня своим знанием английского. Она сидела на плечах, по-видимому, у папы и размахивала красным шариком.

Через пятьдесят пять минут в воздухе повисли ноты последней и, пожалуй, моей самой любимой песни. Она называлась «If I’m not alone I will be fine»[7]. На сцене появилась женщина, которая меняла наряды на протяжении всего концерта. И каждый раз её новый образ отражал содержание песни. В этот раз она вышла в светло-голубом сверкающем платье на тонких бретельках, и её восхитительный чистый голос вплёлся в нити божественной мелодии.

Октавьен нежно обхватил меня за талию своей надёжной рукой и прислонил к себе.

Через пять минут концерт был закончен. Раздался бурный всплеск аплодисментов. И под радостный ансамбль свистов, благодарственных слов зрителей, подняв голову вверх, я бросила в небо: «Мама! Не переживай за меня! Всё будет прекрасно: твоя дочь не одна!!!».

Елена спустя полгода

Всё под серой пеленой… Таинственный страх стал посещать меня гораздо чаще. Я по-прежнему не понимаю, с чем он связан. Каким образом мистическое семечко чёрного цветка попало ко мне в душу? Проросло…

Помимо этого, недавно со мной случилось то, во что не могу поверить до сих пор: стремительно начал падать вес. Я почувствовала это по одежде – она стала сидеть на мне намного свободнее. К тому же отражение в зеркале показывало совсем не то, что обычно.

Не веря самой себе, я вытащила из-под кровати свои покрывшиеся толстым слоём пыли весы и решила подвергнуться электронной проверке. На экране появились цифры, которые сообщили мне о том, что я похудела на шесть килограммов!

Изменения веса не могли не бросаться в глаза, однако никто ничего не замечал и не замечает.

Уроки сделаны, квартира убрана, цветы политы, всё выстирано и развешено. Пробую заняться тем, что называю музыкальной терапией. Включаю душевную мелодию без слов и ложусь на диван, закрыв глаза.

«Нет… Это как крик среди ночи!!!» – осознаю я уже спустя минуту и в панике нажимаю на «стоп».

Пожалуй, мне уже ничего не поможет. Что ни делаю – всё без толку!!! И каждое новое напрасное действие отнимает у меня долю надежды на спасение.

Пару недель назад я убедила себя в том, что мне поможет разговор с психологом. Однако сеанс продолжался всего несколько секунд. Дело в том, что меня попросили рассказать всё с той самой минуты, как умерла моя мама, а я не смогла: это слишком тяжело, чтобы перемалывать всё ещё раз спустя какие-то шесть месяцев. Но главное, женщине, которая принялась вытаскивать из меня воспоминания, похоже, было просто любопытно послушать мою беспросветную историю.

Сижу дома одна. Зазвонил телефон.

– Алё, – вяло произнесла я.

– Лен!

– Кто это?

– Ты что?! Это же… Ю-ю-юля!!!

Она была моей подругой. Вернее, как подругой? Полгода, как её не видно и не слышно.

– А. Привет, – сухо ответила я.

– Э… Слушай… Пошли гулять?! Прямо сейчас! Пойдёшь?!

Если честно, мне совсем не хотелось никуда идти. Тем более с ней. Но решив, что дома оставаться всё равно опаснее, я надела брюки, майку и в скором времени очутилась на улице.

Мы прошлись по набережной. По дороге она беспрерывно и безудержно рассказывала мне все подробности своей личной жизни, которых у неё накопилось на целых пятьдесят минут.

– Присядем? Я что-то подустала… – пискнула она и скорчила жалобную рожицу. Мне было абсолютно всё равно, что делать, и я, молча, опустилась на скамейку.

– Лен…- почти шёпотом произнесла Юля и зажала в зубах нижнюю губу. Я подняла голову.

– Ты не злишься на меня?

Не зная, что ответить, я просто заглянула ей в глаза.

– Ну… Что не звонила тебе, и что мы не виделись уже месяцев шесть…

Сделав большую паузу, я отозвалась:

– Злиться?… Были бы силы…

– Перестань. У тебя на всё найдутся силы, – тут же возразили мне она, и я чуть не свалилась со скамейки от той уверенности, с какой «моя подруга» произнесла эту фразу.

– П… Почему?

Я ожидала скорого ответа, но вместо этого Юля вдруг смутилась. Румянец вспыхнул на её щеках. Создалось впечатление, будто до неё только что дошла совершенно элементарная вещь, и она недоумевала от того, что этого не случилось раньше.

– Ну как почему… Все так считают… – проговорила она с запинками, а после накручено бодро воскликнула:

– А знаешь! Раз все считают так – значит, так оно и есть!

 Анна спустя девять месяцев

Октавьена нет в городе уже четыре дня. Он на соревнованиях в Екатеринбурге. Фаина вчера уехала в Нижний Новгород на конкурс, а папа – в командировку в Москву. Ну, просто три в одном.

Однако близкие не перестают восхищать меня своей заботой. Точно сговорившиеся Октавьен с Фаиной присылают мне на телефон по сотне сообщений в час. Отец же не скупится на звонки.

Я сижу на высокой твёрдой табуретке посреди комнаты. Вечер, идёт снег. Моя тётя плетёт мне сложную причёску. Её нежные длинные пальцы ласкают мои волосы, словно тёплый ветер море.

– Малёк ты мой любимый… Ну как ты? Вроде опять похудела…

– Не-е-ет… Тё-ё-ёть… Тебе кажется… – проговорила я, смеясь.

Но она не поддержала моего веселья.

– Ничего, родная, держись! Скоро уже год. Будь уверена, станет намного легче, – убедительно сказала она и крепко обняла меня.

– Ну всё… Пойдём теперь к зеркалу… Поглядим, что у нас получилось.

Тётя взяла меня за руку и повела в прихожую, точно маленькую девочку.

Елена спустя девять месяцев

Я ушла из дома: там невыносимо. Везде невыносимо. Иду по дороге, ведущей в соседний город. Нахожусь уже примерно километрах в двенадцати от дома. Не останавливаюсь. Зачем я это делаю? Вероятно, просто какая-то самая стойкая часть меня, ещё надеется найти место, где мне станет хоть немножко лучше. Всё под серой пеленой. Чёрный цветок теперь почти всегда раскрыт.

Внезапно в глаза бросилась скамейка, на которой сидела кошка. Она смотрела на меня, не моргая. В её взгляде было что-то человеческое. Я прекрасно понимала, что сидеть крайне опасно, но почему-то в данную минуту об этом даже не вспомнила.

Стоило мне усесться, кошка тут же принялась ластиться, мяукать и виться вокруг моего туловища, будто знала меня с пелёнок. Это было невероятно, но чёрный цветок закрылся, серая пелена, казалось, стала тоньше. На глаза навернулись слёзы, и в одно мгновение раскинули по щекам прозрачные ковры. Я заглянула в удивительно понимающие глаза кошки и вдруг чётко ощутила присутствие мамы!!!

«Бо-о-оже… Ма-а-ама… Мама!!!».

Взяв кошку на руки, я крепко прижала её к себе, а затем осторожно опустила на колени и стала гладить. Горячие слёзы лились водопадами… Становилось легче…

Прошло, наверное, минут двадцать пять. Может, даже больше.

Я закопалась в сумке в поисках телефона. Кто-то мне звонил. «Нет! Это невозможно! Уже половина девятого!»

– Алё!

– Лена! Ты где?! – раздражённо выкрикнул отец. Я оглянулась вокруг.

– Н… Не знаю…

– Как?! – в ярости спросил он, – Вот… Я пришёл домой… Уставшим. Ты знала, что задержусь. Почему ужин не приготовить? Да ещё и утопала куда-то! Тебе что на всех наплевать кроме себя?

Я ощутила прилив страха.

– Прости, пап… Понимаешь… Мне надо было срочно уйти…

– Когда ты придёшь? – бездушно поинтересовался отец.

– Не знаю…

Он разочаровано вздохнул, и страх усилился… Практически стал таким же, как обычно. Серая пелена снова накрыла меня.

Терять было уже нечего, и я решилась задать вопрос, который лежал на языке:

– Пап, а можно мне кошку домой принести?

– Что?! Какую кошку?! Ты бы лучше пылесосить научилась, а не по зоопаркам разгуливала! – взорвался отец, и мне показалось, что сейчас умру.

Анна спустя год

Я сижу на том же самом кресле, на которое меня усадил Октавьен год назад сразу после того, как умерла моя мама. Только в руках моих теперь не вода, а кофе, которое я пью с большим удовольствием. Папа с тётей провели со мной весь день. Отец разговаривает теперь со своим другом по скайпу. Тётя уехала домой. Я уверена, что они бы ни за что не оставили меня, если бы не приехал Октавьен.

– Слушай, колибри, а ты не холодно ли одета? Не замёрзнешь?

– Не-е… Камин же…

– Ну и что, что камин… На улице минус двадцать градусов.

– Меня любовь греет, – шучу я.

– Подожди, а где твой плед?

– Он… Наверное…

– А, стой… Вспомнил. Видел его сегодня. В общем, погоди, сейчас принесу.

«Не волнуйся, мамочка, я в полном порядке! И обещаю тебе, что буду счастлива!» – без капли сомнения произношу про себя и улыбаюсь. Кто-то звонит.

– Алё, Фаин?

– Привет, Бэй.

Елена спустя год

 Вечер, половина восьмого. Мужчина сорока восьми лет и его сестра, тридцатисемилетняя женщина сидят на кухне и пьют чай. Они разговаривают уже больше часа, обсуждая ушедший день.

– Володь, я всё хочу тебе сказать… Да всё никак не решаюсь…

– Ну-у-у… Ты давай тогда, решись уже, – сказал мужчина и сдержанно улыбнулся.

Женщина облокотилась на стол и тихо проговорила:

– В общем, если честно, меня кое-что очень тревожит.

– Что? – тут же спросил мужчина.

– Да дочка твоя! – гораздо громче сказала женщина, и её лицо покраснело.

– Моя дочка? А что моя дочка? – удивился мужчина.

– Последнее время я замечаю, что она… Ну…нездорова.

– Что? Лена нездорова?

– Ну да… Переживает очень…

– Все переживают.

– Она ужасно переживает… Я даже вот думаю… Ни депрессия ли у неё…

– Ну-ну-ну! Не нагнетай! Что ты?! Какая ещё депрессия! Лена сильнее, чем ты думаешь! Она во-о-он у нас какая…

Женщина выдержала паузу, а затем осторожно спросила:

– Володь… А может нет?

– Что «нет»? – в недоумении спросил мужчина.

– Ну… Может, как раз наоборот?

– Что «наоборот»? Не понимаю… Ты о чём?

– Может, Лена как раз не такая сильная, как кажется…

Мужчина неожиданно опустил взгляд и глубоко задумался. Тем временем, женщина добавила:

– И кстати… Она очень похудела… Заметил?

– Да?!

– Очень! На глаз… Килограмм тринадцать ушло.

– А-а-а я… Заметил, что она… Как-то изменилась… Но… Свет! Я не придал этому значения! – проговорил он быстро, и его глаза наполнились страхом.

– …Ладно… Завтра же отведу её к врачу, – пытался успокоить себя мужчина.

– Да, завтра же. Сходи с ней, проводи… Подожди. Если надо возьми отгул.

– Так и сделаю. Ты права.

– Сделай. Володь…это сейчас самое главное, – спокойно, но внушительно сказала женщина.

Они быстро допили чай и направились в прихожую.

Женщина утеплила шею шерстяным шарфом. Мужчина помог ей надеть пальто.

– Ладно, всё… Побежала. Передай Леночке, когда она проснётся, что я её очень люблю, и что она всегда может рассчитывать на мою помощь. Хотя нет… Последнего не передавай… Вообще ничего не передавай… Всё равно не…

– Хорошо-хорошо, – быстро проговорил мужчина. По нему было видно, что он только и ждёт её ухода, но она отнеслась к этому с пониманием и произнесла:

– Ну, всё. Пока.

– До четверга. Перчатки не забудь.

Как только женщина ушла, мужчина тот час же постучал в дверь Лены. Реакция была нулевой. Тогда он вошёл и неуверенно её окликнул:

– Лен… Ты не спишь? – Девушка не отозвалась. Она сидела на стуле у окна. Казалось, ей было совершенно всё равно, что происходит вокруг. Мужчина заметил, что плечи её кофты были не на месте. Они сползли, точно снег с крыш во время оттепели. «На глаз… Килограмм тринадцать ушло», – вспомнил он слова сестры и, зажмурив глаза, произнёс про себя: «Боже…».

Девушка оставалась неподвижной. Умирая от страха, мужчина медленно подошёл к ней неслышными шагами и заглянул в лицо. Оно было спокойным и каким-то наивным. Казалось, она думает о куклах. «Господи… Куда она смотрит?! Почему не моргает?!» – ещё больше испугался мужчина.

– Леночка… Доченька… Как ты? – решился, наконец, спросить мужчина, пребывая в убийственном напряжении. Прошло секунд двенадцать. Девушка медленно повернула к отцу голову.

– Очень сильный… Слишком сильный аромат! Но не волнуйся, папочка… Мамочка обо мне позаботится, – проговорила Лена детским голосом, зажав нос двумя пальцами, и широко улыбнулась, не показав зубов.

[1] Мы листья с того же дерева;

[2] Он показался мне серебряным.

[3] О! Смотри! Оно серебряное!!!

[4] Всё отлично?!

[5] Да!

[6] Мы счастливы! Летим!! Благодаря вам, крылья!!!

[7] Если бы я не была одна, я была бы счастлива.