Сейчас только ленивый в нашей области не пишет про снежного человека. И только один человек на свете мог бы доподлинно рассказать о своей встрече с ним. Я знаю этого человека, вернее, знал, его уже давно нет в живых. Это мой друг Владимир Щепан из Междуреченска, Сыркашей. Назвал его полное имя, непривычно как-то, мы, его друзья, его звали – Воващ. Так вот, этот Воващ в свое время видел йети, встречался с ним. А дело было следующим образом.
Мы, сыркашинские, в 70-80-ые годы пристрастились ходить на Поднебесные Зубья, непременно с покорением Большого Зуба. Благо, под боком у нас была турбаза Восход, некоторые из нас успели поработать там инструкторами, или просто ошивались среди приезжих. А турбаза всегда ходила на Зубья. Как-то в один из дней и лет мы, четыре друга, отправились на Зубья дикарями. У границы леса в ущелье ручья Высокогорного разбили свой базовый лагерь, утром налегке с шоколадом и банками сгущенки (приобрели на турбазе по знакомству) пошли на покорение Большого Зуба. Гора очень красивая, ущелье, по которому мы поднимались до цирка, очень красочное, с ворохами пестрых цветов по зеленым склонам, и плантации золотого корня на берегах ручья, а в цирке много озерков, и пупырчатый темнеющий снег на склонах. Всё это особенно впечатляет в ясные дни, но тогда с погодой нам не повезло. Большой Зуб иногда представляет собой магнит, к которому притягиваются мимо проходящие кучевые облака. Если облака притянутся к горе, то тут же они начинают вокруг горы кружить хоровод, опрастываясь на каждом круге мелким и надоедливым дождем. Иногда такой хоровод длится неделями, а сама гора превращается в черное облачное пятно. И в тот раз гора была магнитом для облаков. Пока она притягивала облака белые. До прихода черных облаков мы намеревались успеть взойти на вершину и спуститься вниз. И кажется, успевали. Действительно, мы успели подняться на вершину и спуститься вниз в ущелье до грозы. Правда, на середине спуска с горы, где-то сбоку от большого снежника, нас накрыло облако. Внутри оно представляло собой такой густой туман, что ничего не видно через один шаг, а только белое густое пятно впереди себя. И ничего не слышно, словно ты лишился одновременно и зрения, и слуха. На склоне горы и в ясный день слышно плохо, кривизна пространства большая, чуть отошел в сторону, а тебя уже не только не видно, но и не слышно, хоть заорись. А тут полная тишина, и дождь мелкий густо моросит. И куда идти не знаешь. Идешь по инерции вниз, где упадешь, потом ползешь, или на «пятой точке». Долго мы так перемещались, но облако с нас неожиданно сдуло ветром. Мы огляделись и увидели, что мы уже внизу, почти в ущелье, но нас только трое, Воваща с нами не оказалось. Где он? Пошли назад вверх, кричали, всматривались, но все было тщетно. Вскоре опять на нас накатило облако, теперь уже темноватое, и сыро стало невыносимо, дождь заморосил сильнее. Искали Воваща до последнего, пока не стало уже темно от ночи и жутко, потому что вскоре где-то вверху загремел гром и стало искриться. Мы втроем спустились к ручью и там провели тревожную ночь, благо, рюкзак с продуктами и спичками мы спрятали предусмотрительно внизу, возле ручья в скале.
Дальше уже буду вспоминать слова Воваща. Он, оказывается, пошел не в ту сторону, а пошел в сторону Среднего Зуба, потом оказался на той стороне хребта. Там довольно крутовато, но ведь и по эту сторону тоже круто, Воващ помнил эту крутизну и потому спускался вниз уверенно. В хорошую погоду внизу он мог бы увидеть блюдце озера Выпускников, увидел бы и повернул обратно, а теперь он ничего такого не видел и стал спускаться дальше. Гром, молнии, бесконечный дождь, он зарылся куда-то среди курумников и постарался заснуть.
Очнулся он от того, что кто-то нес его на своей спине. Сначала подумал, что это кто-то из его друзей, но быстро оставил ту мысль, почувствовав вместо одежды на спине несущего – шерсть. Несущий (человек ли? зверь ли?) нес его вниз по курумникам. Интересно, как он ориентировался, если Воващу ничего не было видно вокруг? Ведь уже опустилась ночь, вверху вместо звезд и луны колпак черных облаков. Но несущий нес его довольно свободно и легко. Принес и положил на лежанку из лапника. Там было сухо и тепло, и Воващ провалился в сон.
Рано утром он очнулся, огляделся и увидел, что находится в добротном шалаше, со всех сторон плотно укрытом живым лапником. И никого нет вокруг. Воващ поднялся, вышел из шалаша и увидел, что он находится западнее озера Выпускников у склона одного из отрогов Среднего Зуба. Небо еще было в лохмотных тучах, вокруг сыро и прохладно. Когда он потом взглянул на склон курумников, он увидел его, как сейчас говорят, йети.
Это был рослый человекоподобный зверь, потому что весь был в шерсти: и лицо, и спина, и грудь, и ноги. Но тем не менее это был человек, потому что лицо у него было человеческое, бородатое, рыжая борода, и глаза были человеческие: посмотрит – словно солнце на тебя взглянуло,– взгляд не забывается, так и стоит в глазах. Взгляд острый, но вместе с тем мягкий и понимающий.
Он все ближе подходил к Воващу, Воващ стал дрожать, уже не от холода, а от влияния этого человекоподобного существа. Но что удивительно, чем ближе подходил к нему йети, тем спокойнее себя чувствовал мой друг, вскоре дрожь прошла вовсе. Йети подошел, по-доброму тронул моего друга по плечу, издал ртом какой-то звук, чем-то напоминающий долгий звук «э-э-э». Потом сел на валун поблизости от шалаша и стал издавать поток звуков речи. Этим он напоминал школьника, повторяющего вслух звуки какого-нибудь чужого тибетского алфавита, произнося их то последовательно, то вперемешку.
Слушать было удивительно интересно и странно. А ведь йети что-то ему говорил, Воващ же его не понимал, так же, как не понимал бы он речь какого-нибудь монгола или индейца кечуа. Интонации йети были весьма выразительны, в них чувствовались свет, борьба, лишения, катастрофы и победы, но мимика и жестикуляции у него были скупы и малозначительны.
Наконец йети перестал говорить, поднялся, взял Воваща за руку, завел в шалаш, посадил за самодельный стол, дал поесть. Это была куропатка, запечённая в углях костра, как это понял Воващ. Куропаток на склонах водится много. Воващ вспоминал, что поймать эту птицу стоит большого труда, она весьма верткая и надежно прячется между валунов-курумников. Как же он ловит куропаток?
Жестами попытался спросить, йети показал маленький камень, и тут же продемонстрировал свою меткость, сбив камнем верхушку какого-то кустарника. При этом он произнес интонационно насыщенную речь, из которой Воващ ровным счетом ничего не понял.
После завтрака йети повел Воваща на хребет, начинался моросящий дождь, кеды Воваща предательски скользили, а йети шел уверенно, лохматые его ноги не скользили, и он поддерживал моего друга. Они поднялись на хребет, йети стал показывать рукой в сторону ручья Поднебесного и Тайжесу, что-то много и эмоционально говорить, показывал своей лохматой рукой куда-то вниз от хребта, там, кажется, были видны какие-то передвигающиеся точки.
Потом они стали спускаться вниз на ту сторону, вышли на кромку большого снежника, йети попрощался с Воващем, остался стоять на месте, а мой друг покатился вниз по снегу. А там в цирке он столкнулся с нами, своим друзьями, которые чуть свет уже снова вышли на его поиски.
Про йети Воващ нам несколько раз рассказывал, но мы ему тогда не поверили. А потом рассказы про йети на Поднебесных Зубьях стали частыми, его, правда, не называли йети, но называли то черным альпинистом (туристом), то горным человеком, то снежным человеком, и что важно, с ним обычно связывали свои лучшие представления о добре, помощи и справедливости.
А может быть, он, явно наш родственник, точно где-то обитает у нас на Северном Алтае (мы его знаем, как: Кузнецкий Алатау, Абаканский хребет, Горная Шория – Шорский хребет, Бийская грива) и Центральном Алтае (Катунский хребет, гора Белуха и др.)? Ведь обнаружено его жилище в Азасской пещере. И встречал же его когда-то мой друг Воващ.
Йети где-то есть. Я в этом уже не сомневаюсь.
Автор публикации
