ЧАСТЬ I
Вступление, которое не имеет отношение к моей истории.
Молния. Никто не любит молнию. Даже когда ее яркий свет вспыхивает далеко в облаках, мысль о том, что ты всегда открыт для ее смертоносного удара, не позволяет расслабиться или просто наслаждаться зрелищем. А когда точно знаешь, что молния собирается попасть именно в тебя – это совсем другие ощущения.
Маг вернулся за своим сокровищем. И он был не один. Но не его отряд заставил меня неприятно поежиться, а его посох. Холодный белый свет камня навершия, маленькие ломкие змейки голубого пламени на долю секунды прорезавшие ночной воздух, сомнений не было – у мага посох молний. И, похоже, в этой магии наш старый любитель артефактов знал толк.
Моя позиция была выгодна. Вход в пещеру располагался достаточно высоко, на просторной террасе, и сюда можно было подняться только по одним способом – по каменным ступеням: ровным, удобным и достаточно пологим. Но там стояли мои друзья. Я нисколько не сомневался, что весь этот нелепый отряд, приведенный магом, даже не заставит вспотеть моих защитников, в нем даже не было лучников, но вот маг, маг меня тревожил.
Один удар цепной молнии и ни своих ни чужих уже нельзя будет разобрать в одной обугленной куче человеческого мяса. Я уже видел такое. Да и были ли у мага «свои»? Наверняка весь этот сброд он нанял только чтобы отвлечь нас, а когда молния сделает свое, платить никому уже не придется.
Необходимо было вызвать удар на себя. Я не силен в магии воздуха, но отразить молнию я уже пробовал. «Магическое зеркало», и если повезет, молния вернется к своему хозяину. Но мне придется потратить все силы. Надеюсь, колдовать сегодня уже не будет нужды. Сделаю вид, что собираюсь послать огненный шар. Маг крут и не упустит момента показать мне насколько быстро он может среагировать на опасность – и я буду первой его целью. «Цепная молния»? Вряд ли. Я далеко от своей группы. Если молния и достанет до них, то мощного удара не получится. Сильно она не повредит, а вот его наемники догадаются, что жалеть в этом котле он никого не станет. Нет, этот удар будет только для меня.
«Магическое зеркало» не требует больших приготовлений, а самое ценное, оно невидимо для противника. Мгновение, и я уже был готов. Я вытянул обе руки вперед и слегка повернулся к магу левой стороной. Даже при удачном отражении заклинания удар все же чувствовался, а правая рука мне еще сегодня была нужна.
Мой расчет был верен. Едва я успел приготовить отражение, как яркая вспышка ослепила меня. Раздался треск. В левую руку впилась тысяча игл. Через мгновение – вторая вспышка. На пару секунд я ослеп. Рука онемела. Если бы не остатки боли, можно было бы подумать, что ее больше нет. Мысль одна, что с магом и следует ли мне ожидать второго удара?
Зрение вернулось. Мои друзья по-прежнему стояли на ступенях, волну за волной отбрасывая противника. И маг был на месте: никаких следов удара молнии на нем не было. Только вот теперь он стоял на четвереньках. Все же молния его сильно ослабила.
Я был уверен, что возвратившись молния попала в мага, но также точно знал, что у него превосходная защита от тех же молний. А иначе, маги с такой специализацией, бы были первыми жертвами своих же «посыльных».
Теперь я жалел уже о том, что в нашем отряде нет лучников. Челюсть мага шевелилась и было ясно, что он плетет очередное заклинание. Силы возвращались ко мне, но о том, чтобы воспользоваться магией не могло быть и речи. Я просто стоял и смотрел. Это была «Дверь измерений». Маг приподнялся, сжал в руках свой посох, и уже через мгновение на его месте осталось только темное пятно.
Но наша битва еще продолжалась, а мне еще предстояло сделать то, ради чего я оказался здесь, ради чего мои друзья там внизу держат оборону, а мой клинок сегодня не с ними.
Дверь. Вот мое задание. Большая каменная дверь – вход в пещеру, препятствие, которое отделяло нас от желанного сокровища. Древний и могущественный артефакт ждал своего освободителя, своего хозяина. Но не только дверь была препятствием к его получению, было нечто еще. И что это, мне приходилось лишь догадываться. Размер двери не сулил ничего приятного. Но что бы оттуда не вышло, сегодня мне предстояло с этим справиться.
Замочная скважина, экзотический ключ, поворот рычага. Медленно, глухо постукивая, дверь поползла вниз. Я замер. Пыль и песок, сыпавшийся из дверного проема, под светом факелов превратились в светящиеся облачка. Дверь затихла. За моей спиной все еще слышались звуки битвы, все реже, все ленивее были удары стали – мои друзья добивали остатки отряда наемников. А из пещеры не доносилось ни звука. Или нет? Где-то в ее глубине я услышал стук. Все четче и четче становилось его ритмичное звучанье, вот он уже стал похож на грохот, вот уже и каменные плиты на полу террасы услышали этот звук и начали дрожать. Из пещеры на меня бежало какое-то огромное существо. Все так же не шелохнувшись, я продолжал стоять.
Нет, не железная выдержка и не стальные нервы удержали меня на месте. Нет. Просто я уже догадался, какое существо сейчас появится из проема. Знал и то, что пока я неподвижен, оно не сможет меня увидеть. Но только меня одного, моим друзьям здесь не место. А потому я должен все сделать сам.
Секунда, две, и огромное человекоподобное существо, поднимая клубы пыли выскочило на свет. Это был голем. Метра 3-4 ростом, он поначалу показался мне каменным, но всмотревшись, я понял, что камень – это лишь его внешний панцирь; внутри была глина. Сотворить это орудие смерти его создателю видимо показалось мало, и он снабдил правую руку голема огромной заточенной железякой, служившей ему не то палицей, не то топором.
Голем остановился.
Были бы у этого чудовища глаза, можно было бы подумать, что он озирается, или может даже принюхивается, но я знал, тепло и движение – вот два маяка. Два маяка, вызывающих в этом существе нестерпимое желание крушить и уничтожать. Но я не двигался. А главное, был абсолютно холоден.
Наконец я увидел то, что так искал.
Нельзя сделать подвижное существо полностью из камня, кое-где нужна эластичность. И хотя весь каменный доспех голема был собран достаточно плотно, но и в нем виднелись промежутки. И некоторые из них были светлее остальных, точнее сказать в некоторых местах каменного существа мои глаза улавливали слабое свечение. Это было сердце. Сердечник волшебного существа, дающий ему силу и являющийся его центром управления. И как полагается он было в груди. Прямо в центре его огромной груди.
Теперь нужно было действовать.
Поединок с големом? Как глупо. Сражаться с таким существом в рукопашную могла разве что армия. Использовать магию? Малоэфективно. Нужен Эксперт магии земли. Руны, выбитые на его камнях, то и дело поблескивали странным фиолетовым цветом – это защита. Нужно было просто его убить. Без борьбы, без сражения и без шанса на вторую попытку. Один молниеносный удар в сердце. И в этом я был хорош.
Два шага в сторону и рывок назад. Удар железной палицы об землю чуть не сбил меня с ног. Голем никогда не спит. Голем никогда не отдыхает и не «переводит дух». Если есть сигнал – в следующее мгновение ответ. Но…
– Твой создатель явно не рассчитывал на твою встречу с таким как я.
Все замерло. Песок выбитый со стены так и не долетел до пола. Теперь он как застывающий воск. Двигаюсь только я. Два шага по полу, по воткнувшийся в него палице, далее – каменная рука, плечо. Двигаться тяжело, и с каждым моим шагом время ускоряется, восстанавливая свой ход. Но уже слишком поздно. Острие моей рапиры входит в маленький зазор между камней. Это камни на груди голема. Я словно вкладываю свое оружие в ножны. Все, полностью, до рукояти.
Я не промахнулся. Слабый толчок и вот уже трудно поверить что мгновенье назад эта груда камней и глины была «живым» существом.
– Лежа он все же ниже тебя. – раздался женский голос за моей спиной.
Знакомый смех, я облегченно выдохнул.
– Никогда не надейся на свой размер – уменье всегда эффективнее.
Теперь я с друзьями. Пора забирать артефакт.
***
ОБО МНЕ
Итак, Меня зовут Эдд. И если вы это читаете, то видимо мой рассказ не вышел слишком уж плохим, и я не сжег его. Равно как и те, кому он попадался в руки не стали избавлять этот мир от моей писанины.
Итак, начнем мою историю.
Как я уже сказал выше, зовут меня Эдд. Но это не совсем то имя, которым меня называли первоначально. Сначала я назывался Эгг. В нашей местности так принято называть яйца , а именно большие яйца. Лишь в тот момент, когда моя мама решила зарегистрировать мое рождение, она подумала что Эгг не совсем подходящее имя для ребенка. Она слегка изменила написание последних двух букв, и таким образом я стал Эддом.
«Но причем здесь яйцо?» – возможно спросите вы. И какое отношение оно имеет ко мне?
Да, мой читатель. Я не человек – я змея. Точнее «бездушная ящерка», как стали называть меня в моей родной деревне после одного неприятного случая.
Нет, нет. Не подумайте, что я какой то монстр. По внешнему виду я почти не отличаюсь от людей. Все так же: две руки, две ноги; даже рост средний человеческий. Отличие разве что в моей коже. Она не такая однородная как у людей. В некоторых местах она растет как бы плиточками, из за чего немного напоминает чешую. Но если быть честным, главное отличие или особенность моего внешнего вида – это мой нос. Точнее, по человеческим меркам, его отсутствие. Но я с этим не согласен. Просто он не так сильно, и, я бы сказал, не настолько уродливо торчит. Мы же не птицы.
Еще некоторых смущает форма моих зубов и цвет глаз, но это уже совсем ни кого не должно касаться, зачем лезть друг-другу в рот, а своих глаз я вообще никогда не видел.
Но кроме спорных моментов, есть в моем виде и явные преимущества. На всем моем теле нет ни единого волоска. Это ли не совершенство? (Что может быть хуже волос? Разве что перья.)
Да. Совсем забыл про хвост. Но его я умело прячу в штаны.
Итак, в один из прекрасных дней моя мама купила у бродячего торговца большое кожаное яйцо, т.е., как вы уже догадались – меня. А я уже был на подходе, так что планы сделать большую новую флягу для воды мама отложила на потом и с интересом стала наблюдать, какой же монстр вылупится из яйца. Так что, своему рождению, я отчасти обязан простому человеческому любопытству (так-же как и многие из людей).
Итак, вскоре любопытство было удовлетворено, но эксперимент требовал продолжения. И следующим шагом моей мамы была попытка вырастить человекоподобного младенца вполне человеческим способом. Благо своих детей тогда у мамы не было.
Так я постепенно рос среди людей не вполне понимая, что отличаюсь от них не только формой носа. Про отсутствие хвостика у людей я еще не догадывался, полагая, что на то всем и нужны штаны, чтобы его туда прятать.
СРЕДИ ЛЮДЕЙ
Как полагалось тогда в нашей деревне – всех детей после определенного возраста нужно было отдавать в школу. Не то чтобы там чему-нибудь учили, но избавляться на большую часть дня от навязчивых и неугомонных отпрысков была очень уж хорошей идеей для любых родителей. И пусть учителя зачастую знали меньше чем их ученики (учили детей в меру своих сил и знаний родители дома), но какой-никакой присмотр и разовое питание школа организовать могла. Я слышал, что бывали учителя, которых ученики даже боялись.
Так или иначе, я тоже оказался в деревенской школе.
Сейчас, я мог бы сказать, что тогда впервые столкнулся с обществом людей и с тем, что оказался чужим в этом обществе. Мог бы сказать, но не скажу, так как уж теперь-то я знаю, что это полная ерунда и с подобными проблемами стакивается любая личность в определенном возрасте какого бы вида она не была. А тогда… Я даже не считал это проблемой, не знал что такое общество, кто такой я. Но одно я знал хорошо: не такая я важная персона, чтобы у меня могли быть настоящие проблемы.
Но однажды проблемы у меня все же возникли.
Да, это именно та история, после которой в нашей деревне за мной закрепилось прозвище «бездушная ящерка».
С первого класса нашим учителем в школе был один оригинальный персонаж. Здоровенный грузный детина. И кличку он имел соответствующую – Гусь. Хотя кличка эта отражала не столько его внешний вид, сколько его внутреннюю сущность. Поговаривали даже, что он сам себе эту кличку и придумал. Неторопливо и важно прохаживался Гусь по коридору школы, неизменно дополняя свой образ длинной курительной трубкой. Курить табак Гусь любил больше всего на свете. Зачастую мог курить прямо на уроке, задумчиво глядя в окно, что-то бормоча себе под нос.
Родителям его учеников это не нравилось. Но разбираться с Гусем самим они боялись, а все их претензии руководству школы вдребезги разбивались о неизменную фразу директора: «А где я возьму другого?». Гусь все это знал, а потому какая бы суета не происходила вокруг его персоны, он просто молча доставал свою трубку и начинал пускать дым, словно говоря: «Как же это все для меня мелко».
И при всей нарочитой неторопливости жизни нашего Гуся, смерть его оказалась весьма стремительной. Стремительной и нелепой.
Нужно ли говорить, что обязательным аксессуаром курительной трубки является огниво. Но у Гуся огниво было особенным. Кроме основных элементов высекающих искры огниво гуся было оснащено маленьким бочонком быстровоспламеняющегося масла. Из этого бочонка прямо в том месте куда попадали искры торчал маленький фитилек. Тогда это устройство нам казалось просто чудом. Загоралось по движению руки и могло гореть… Впрочем мы не знали сколько оно могло гореть, а спросить у Гуся боялись. Это то устройство и поставило жирную точку в жизни нашего первого учителя. А по рассказам дело было так.
Однажды, во время очередного перерыва между занятиями, как всегда задумчиво похаживая по коридору нашей школы, Гусь решил, что текущие его мысли слишком серьезны, чтобы обдумывать их в столь шумном месте. Его выбор пал на учительский туалет, что стоял неподалеку от школы. Сняв штаны и удобно расположившись на специальном сидении, Гусь привычными движениями попытался раскурить свою трубку. Но на этот раз пальцы сжимавшие легендарное огниво дрогнули… Чудесное устройство, пролетев у Гуся между ног, прямиком полетело в дыру. Так бы и распрощался наш Гусь со своим сокровищем, если бы не одна деталь – фитиль уже горел. Распрощаться пришлось с гораздо большим.
Далее развитие этой истории я уже видел своими глазами через окна нашей школы.
Глухой удар, и что-то огромное, выбив дверь туалета, бесформенной массой повалилось на землю. Подбежали люди. Вскоре все заговорили, что это и был наш Гусь.
Несколько лет еще в нашей деревне можно было услышать историю о том, каким страшным и опасным местом на самом деле является простой нужник. Никакие заявления деревенского врача о том, что причиной смерти Гуся стал вовсе не взрыв в сортире, а слабое и больное сердце, уже не могли обелить репутацию этого печально прославившегося строения. Пьяные мужики, пойманные мочащимися у забора или стены дома, с совершенно серьезным лицом могли сказать, что не собираются рисковать своей жизнью из-за такого пустяка. Да и наши детские списки опасностей пополнились еще одним объектом особого внимания.
Но вся эта печальная история меня пока не касалась, моя история началась на пару дней позже, когда школьное руководство решило организовать похороны своего бессменного учителя. И как урок уважения к учителям школы было решено поставить нас, учеников Гуся, строем, рядом с гробом, напротив пришедших на панихиду. Видимо, от нашего вида жители деревни, пришедшие на похороны должны были проникнуться важностью работы учителя и наставника молодежи. И мы, соответственно, должны были разделить те же чувства, ибо ради абы кого нас так напрягать бы не стали.
Но все сработало не так, как ожидали организаторы.
Нам, детям, еще при жизни Гуся было наплевать на него, его статус, важность в обществе и на подобную ерунду. Когда же Гуся не стало, мы и вовсе не могли понять, зачем нам нужно его уважать – теперь то уж точно это на него не повлияет, да и до нас ему будет не достать, хоть вот плюй в него. Кто-то из взрослых тогда сказал про светлую память. То есть теперь, мы сами должны в своей голове создать добрые воспоминания об умершем, хотя даже в том возрасте мне уже было понятно, что это именно то дело, которым Гусь должен был заниматься всю свою жизнь. Короче, не понятно все это было, но нам сказали сделать грустные лица и простоять по возможности неподвижно до конца мероприятия. И, как потом говорили жители деревни, первые 10 минут у нас это получалось. Но я уже этого не видел. Моя реальность протекла через эти пороги этой не очень приятной жизненной ситуации маленьким быстрым ручейком забытья, или, как сказала тогда моя мама, «рептилоидным оцепенением».
Со слов мамы, после 10 минут монументального стояния возле гроба «любимого» учителя, лица учеников стали принимать разные гримасы, ноги зашевелились, а руки начали искать то сокровенное место, которое все знали, что оно есть, но найти его не удавалось ни в каком положении. Даже такое поведение детей, от которых никто, кроме «оторванных от земной жизни» учителей не смогло бы нарушить вполне благопристойное проведение похорон. Все было как и следовало ожидать, но… Один ребенок так и продолжал стоять дальше словно памятник: «литые из металла» ноги; плотно прижатые к телу руки; широко раскрытые глаза, смотрящие неизвестно куда; и, наконец, широкая, чуть ли не до глаз, простодушная улыбка. Как бы не кривлялись на своих местах остальные дети – этот ребенок привлекал внимание присутствующих куда больше. Нужно ли говорить – это был я.
Наконец, мое странное поведение, и главное, мою нечеловеческую улыбку заметили и дети.
Разболтавшиеся руки и ноги сразу ушли на второй план, скука – о ней уже никто не помнил. Все дети разом поняли: теперь у них только одно важное дело – не рассмеяться.
По словам моих друзей – это была настоящая пытка. Заржать как лошадь на похоронах, когда десятки заплаканных глаз, в том числе и особенно родительских, смотрят на тебя в умилении, с мыслю о той великой печали которую должен нести в своем сердце ученик своего умершего учителя… Да. Это грозило хорошей поркой и лишением сладостей на страшно представить какой срок. И всех же заранее предупредили. И всем же объяснили, как полагается думать и как полагается грустить.
Для детей это были тяжелые мысли. Но даже они не помогли когда директор школы, читающий посмертную речь дошел до фразы «И как стремительно он покинул этот мир». Картина, еще пару дней назад виденная из окон школы – летящий на двери со спущенными штанами Гусь, взыграла в воображении детей с новыми красками. Все дети разом грохнули от смеха.
Торжественная речь была сорвана. Детей забрали по домам. Школьный сторож с директором школы и еще парой учителей опустили гроб, и так на деревенском кладбище появился еще один могильный камень, а у меня еще одно «имя» – Бездушная ящерка.
Мама никому не сказала тогда, что со мной произошло. Она считала, что лучше пусть меня считают бездушным, чем ненормальным. И тем более, еще раз подчеркивать, что среди них живет змея, ей не хотелось. И я ее понимаю.
Эгг
Автор публикации
