Юлии, которая почти вся состоит из «плюсиков».
Рано утром позвонила мать и он, обмирая, узнал про инсульт отца.
– На «скорой» увезли, – сказала мать дрожащим голосом, – но сейчас он вроде получше, не волнуйся…
– Я постараюсь. Мама, я вылетаю первого мая, ты пропуск заказала?
Неделю назад он купил билет на самолет. Мать ахнула, за суетой с отцом она забыла оформить пропуск.
– Сейчас же закажу!
На следующий день выяснилось, что праздники, что никого из начальства не будет до четвертого мая, что пропуск заказать невозможно.
– Сын, ты не можешь поменять билет? На четвертое.
– Мама, это невозвратный билет. Я не могу его сдать или поменять. Могу только купить новый.
– Пока не надо, – мать расстроилась, – я попробую ещё.
– Мам, ты не виновата, – он утешал её как мог, – это всё из-за болезни отца…
– Я попытаюсь, – беспомощно бормотала мать, – должны же они понять, как-то войти в положение, посочувствовать…
Вечером выяснилось, что никто не поймет, не войдет в положение и не посочувствует «до четвертого, включительно».
– Но есть и хорошие новости, – сказала мать, – крайний вариант…
Словом, выходило вот что. Он прилетает в Екатеринбург и три дня живет в бывшем пионерском лагере «Орленок», который находился рядом с родным закрытым городом N. Мать позвонила в «Орленок» и обо всем договорились.
– У них там сейчас заканчивается ремонт и пока пусто, заезд после праздников…
Назавтра он лихорадочно заканчивал очередную работу, слушал по телефону доклады матери о здоровье отца, позвонил Юлии, которая внезапно уехала на несколько дней к подруге, на подмосковную дачу. Сочувствуя, Юлия задумчиво поохала по поводу папы, затем, подталкивая к финалу разговора, пожелала счастливого полета, вспомнили еще что-то незначительное, поговорить о главном не решились оба. Ладно, подумал он, позвоню потом…
Небо над Екатеринбургом было закрыто неопрятными тучами, напитанными тяжелым холодом. В аэропорту «Кольцово» накрапывал дождь. Он торопливо забрался в такси. По дороге пошел какой-то нелепый редкий снег. Он уже и забыл о том, что в мае на Урале малоснежно. На дорогу опустилась внесезонная туманная мгла – то ли утро осени, то ли вечер весны.
На сотовый телефон позвонила мать и всё подтвердила: Тамара Петровна, старший методист, «Орленок». Кажется, после четвертого класса, он провел здесь веселый месяц лета. Волейбол. Красивая длинноногая девочка, что все мячи пасует тебе. Кино по вечерам. Белый кафель душевой. Ужин. Взрослая вожатая, крупная девушка, что читала им на ночь книгу Александра Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты». И, странное дело, совсем недавно он приобрел всю серию книг Волкова в книжном магазине, в Товарищеском переулке, рядом с метро Таганская. Любопытное совпадение…
В лагере его действительно встретила «главный методист», Тамара Петровна, яркая суетливая женщина с преувеличенными губами, вытаращенными глазами, с нервными порывами, одетая в пестрое платье, которое, казалось, она надела только что и в крайней спешке.
– Ваша мама созвонилась со мной, и мы всё решили, – она говорила, застенчиво шаря взглядом по его лицу, – и вы поживете у нас три дня.
Тамара Петровна показала ему огромную палату, уставленную кроватями.
– Выбирайте любую койку. Ужин у нас в шесть, завтрак в восемь, обед…
Он рассеянно слушал Тамару Петровну, думая о том, что, наверное, им с Юлией придется расстаться. И он освободит её квартиру и будет искать себе в Москве новое жилье с такой вот «гостиничной» койкой, и, вероятно, с новой «невестой» или невестой…
– Вот эту, – он безразлично кивнул на ближайшую кровать.
– Прекрасный выбор, – наклонившись, Тамара Петровна задумчиво погладила голый матрас, – я вам её застелю, а сейчас, – она резко выпрямилась, – ужин!
Они прошли через пустой полутемный корпус. Отремонтированное детство пахло краской и побелкой. Тамара Петровна шла, странно пританцовывая, развевая подол платья. Звуки её каблуков отчетливо разносились по сумеречным просторам здания. Интересно, думал он, как она здесь ходит на таких каблуках, среди этого леса? Или туфли – ради гостя?
– Вы не волнуйтесь, кроме вас тут будет ночевать сторож, повар и прораб. Прораб боится, что строители материал разворуют, представляете?
Он отвечал что-то невнятное, но одобрительное. За ужином – огромная котлета «от души», картофельное пюре, хлеб и приторный компот – вежливо улыбаясь, он принужденно поддерживал «светский» разговор.
Как долетели?.. Хорошо… Что с папой?.. Болен… Надеемся… Спасибо…
Ритуально доложив свое положение, он с трудом доел котлету и откланялся, сославшись на усталость. Прогуляюсь по лесу, думал он, это полезно…
Лес был необъятный и неприветливый во все стороны света. Ощущая острые запахи весны, он медленно шел на звуки далекой железной дороги, не теряя из виду лагерь.
Что я здесь делаю? Отчего стою посреди этого леса? «Земную жизнь пройдя до сердцевины…» Как мне быть с Юлией? Выживет ли отец? Обойдется ли всё в этот раз или мне придется остаться дома и помогать матери? И что я буду делать в своем закрытом городке, где нет нормальной работы?
В благостном вроде бы одиночестве пришли неприятные мысли. Как только мелочи жизни отпускают, начинаешь думать о главном, а это почти всегда неприятно…
Внезапно со стороны лагеря, громкоговоритель радиоузла донес слова потусторонней песни: «…и Ленин такой молодой, и юный октябрь впереди!» Он вздрогнул… Песня мгновенно оборвалась. Что сейчас делает Юлия? Знаю я этих её дачных подруг… Где она? С кем она?
В неясных, тревожных сумерках он вернулся в «Орленок». Было неуютно лежать в кровати в одиночестве в огромном помещении при незапертой двери. Позвонила мать, спросила, как он устроился. Он ответил, все хорошо, как отец? Много лучше, не волнуйся, всё не так страшно, как показалось, врачи говорят, что к твоему приезду папу выпишут.
Засыпая, он вспомнил детство. В крохотном закрытом городе N, спасаясь от скуки, он бегал в библиотеку и слушал там гибкие голубые пластинки из журнала «Кругозор». Рукоблудные цензурные обрывки Pink Floyd, ABBA, что-то еще, не запомненное. В библиотеке, сидя в наушниках, он готовил уроки, рисовал, мечтал, читал книги, рассматривал остроумные стремительные рисунки Хэрлуфа Бидструпа…
Спал беспокойно, почему-то мучила незапертая дверь. Он без конца просыпался в ночи, прислушиваясь к таинственным шорохам. Под утро встал, завернулся в одеяло и по холодному полу прошлепал к окну. Вид притаившегося леса поразил его своей реалистичной декоративностью. Показалось, за деревьями мелькнула призрачная тень. Поеживаясь, он плотнее завернулся в одеяло. Неужели Тамара Петровна? То ли в купальнике, то ли в следах от загара. Или повариха? Забавно… Неужели местный персонал практикует предутренние пробежки по лесу? Да нет же, чушь! Он вернулся в постель, попытался уснуть. Скоро понял – бесполезно. Встал, оделся. В корпусе было темно и тихо, затхло пахло свежим ремонтом. Он вышел на воздух.
Лес, придавленный тяжестью неба, выглядел пасмурным и странно обитаемым. Где-то в глубине, за деревьями, как будто преодолевая испуг, коротко свистнула невидимая птица, ей ответила другая. Через пару минут лес наполнился осмелевшими птичьими трелями.
Он пробрался в огромную теплую кухню, еще хранившую запахи вчерашнего ужина. Обнаружил сахар и банку растворимого кофе с загадочной надписью Amigos. Поставил чайник на плиту…
…В Москве он довольно быстро нашел работу в рекламном агентстве. С успехом выполнил свой первый заказ. Снял комнату. Через месяц агентство закрылось. Он проел гонорар. Задолжал за комнату, но тут ему опять повезло, он познакомился в кафе, на Мясницкой, с Юлией. Она помогла ему с работой. Он смог снять отдельную квартиру. Потом он переехал к Юлии…
Растворимый кофе Amigos был отвратительный. Продукт не пищевой, а химической промышленности.
Мама очень хотела, чтобы он женился на Юлии. Тебе повезло, твердила мать, она москвичка, будешь с квартирой. И он понимал, да, всё так, но что-то не складывалось.
Я тебе формально плюсики ставлю, хмуро улыбаясь, Юлия размышляла вслух, ты и талантлив, и умен, и красив, и высок, и относительно молод, но, понимаешь…
Плюсики, минусики, думал он, три года мы живем вместе, и на самом деле это, конечно, отговорки. Отговорки Юлии. Глаза Юлии. Чудесное её имя. Дивные волосы. Плечи. Грудь. Бедра… Юлия вся состояла из плюсиков. Захотелось немедленно услышать её. Пьяной и уверенной, растерянной и трезвой, любой. Он набрал номер, но сигнала не было – медвежий угол, Урал, могила. То ли любит, то ли очень любит – непонятная туманная взвесь…
В размышлениях, он незаметно для себя допил кофе. Очень вовремя, отвлекая, появилась румяная, умытая повариха, с избыточной грудью, щедро представленной в простоте глубинного декольте. Повариха тут же жизнерадостно предложила ему бутерброд с ветчиной. Если смерть не помещается в сознании, значит, её нет. И бегающую по рассветному лесу пышную повариху в стесненном, не стеснительном купальнике он тоже не смог представить. Приободрившись, он с удовольствием съел бутерброд, оказавшийся на удивление вкусным, и ушел «к себе». Опять тщетно попытался позвонить Юлии. Через минуту в его дверь постучали, и Тамара Петровна улыбчивым голосом предложила ему «не откалываться от коллектива». У Тамары Петровны был взгляд не рожденного ребенка, ей невозможно было отказать. Он вежливо пообещал. Она уже была в тренировочном костюме и в кедах.
Эти три ненастных дня оказались трудными. Мировая политика, цены, еда, отечественная эстрада, погода, зарплаты – он не мог осознать замкнутые смыслы этих людей. Он переслушал всю музыку, что была в его сотовом телефоне, увлекшись по-настоящему, сделал эскизы нового проекта, созванивался с матерью, гулял по кромке пугающего леса.
В ночь на четвертое мая, в необъяснимом беспамятстве, он почти не спал. Казалось, что он останется здесь навсегда. Останется с «душевными» гигантскими котлетами и растворимым кофе, с главным методистом Тамарой Петровной, с непонятными ему разговорами людей, которые, как ему показалось, так и не стали живыми, с обманчиво пустым, опасным лесом, который пересекал призрак поварихи в необязательном факультативном купальнике. И повторится та жизнь: майские праздники детства, книги, волейбол, длинноногая девочка, пионерское лето, крушение юности и СССР. И никакого понимания, никакого прошения, никакого покоя. Никогда. Никому.
Но утром он проснулся отдохнувшим, с ясной головой, свободным от ночного кошмара. Он вызвал такси и уехал в родной закрытый город N. Его, наконец, должны были впустить – мать заказала пропуск, Родина позволяла посетить родину. Отец приходил в себя. Надо было что-то менять или в той жизни, или в этой, но что и, главное, как – он не знал. Впереди была скоротечная вечность майских праздников. До Юлии он так и не дозвонился.
(Москва – Екатеринбург, «Кольцово» – город N – Москва, 1-10 мая 1976, 2016 гг.)
Автор публикации
Грустно, грустно, грустно…
Видимо, извечны вопросы: ” Кто виноват?” и “Что делать?”
Спасибо, Андрей! Рассказ понравился. Прямо вижу неприкаянного героя, проживающим три трудных, ненастных дня, а может и больше…
Спасибо, дорогая Лана! Вам огромное Спасибо за поддержку!
Доброго времени,Андрей! Как мучительно неустойчиво состояние героя! Сомнения…И только там явятся плоды, где есть возможность ошибаться, но человек не зрит в том нужды, не может он не сомневаться. Хорошего наступающего вечера и душевного равновесия! Наталья.
Сомнения – жуткая вещь, чуть перебрал с ними и – все на пропасть. В какой-то момент должна быть железная уверенность в себе, иначе – никак. Как поймать такой момент?
О себе: я прислушиваюсь сама к себе и если мне спокойно и покойно внутри при принятии решения, то принимаю его, а далее? — уверенно иду к нему (решению) и заканчиваю действом (улыбнулась добродушно). Наталья.
У меня по-другому, тексты, например, я правлю “пока они правятся” то есть, очень долго, до степени, когда сюжет становится мне безразличен. Откладываю рассказ в сторону, и он – бедолага – лежит неприкаянным какое-то время, иногда довольно долго. Потом отряхиваю историю, смотрю на нее, если она все еще вызывает интерес, куда-нибудь ее высылаю, или в журнал, или размещаю в Сети. Как-то так. Но это – простая технология. С сомнениями иного рода – сложнее.
Согласна с Вами, Андрей, что с сомнениями иного рода — сложнее. Доброй ночи! Наталья.
Каждый Ваш рассказ подобен конспекту прожитой кем-то жизни. Пусть даже “прожитой до сердцевины”))). Вы большой мастер!