Трамвай медленно, словно нехотя, ехал по пустой дороге, забираясь все дальше и дальше от центра города. Наконец он затормозил, остановившись перед одинокой остановкой, освящённой только старым фонарем с тусклой лампочкой. В салон, тяжело переставляя ноги и кряхтя, вошёл старик. Никита мельком глянул на него- старик и старик, ничего такого. Деревянная тросточка, фуфайка из прошлого века и светлые, выцветшие от старости глаза.»Следующая остановка- депо. Конечная»- прозвучал из динамиков сухой женский голос. Немного осталось. Снова послышался мерный стук колес, а за окном снова земелькали деревья и улицы, снова перед глазами пробежали силуэты редких прохожих. Никита смотрел на всё это с какой-то странной грустью. Не сказать, что он чувствовал себя плохо, просто было так странно смотреть, как вокруг тебя всё бежит, всё стремиться куда-то в неизвестность жизнь, а ты сидишь и просто смотришь за всем этим. Будто бы ты уже не часть этого мира, не маленькая деталька в огромном механизме, а просто сторонний наблюдатель, попавший сюда совсем случайно, может быть даже не по своей воле. И теперь ты просто глядишь за всем происходящим, не в силах что-то изменить. Теперь твоё дело- просто смотреть, смотреть, смотреть… От мыслей его отвлёк громкий хриплый кашель где-то позади. Никита обернулся- в конце салона сидел старик, так же как и он, смотрел в окно. Только взгляд его был устремлён не не улицу, не на людей, а куда-то ввысь, и по всему его виду было понятно, что там, наверху, сейчас находится что-то невероятно красивое, волшебное. Старик мечтательно улыбался, и все лицо его, до этого казавшееся абсолютно обычным, преобразилось. Теперь он казался много моложе: пропали глубокие старческие морщины, заиграли живым огнем голубые глаза, да и сам он будто бы вырос головы на две ввысь, подтянулся. Казалось- вот-вот и встанет, превратившись в великана, и протянет руки к небу. Вдруг старик, видимо, почувствовав на себе чужой взгляд, посмотрел на Никиту, и снова блеснули глаза. Только тогда Никита увидел, что в них вовсе ни огонь, ни искра- в них слезы. Ему стало стыдно. Но стыдно не из-за того, что он так глупо и неприлично таращился на незнакомого человека, а из-за того, что этот незнакомый ему старик плачет, а он ничего не может сделать. Может быть, если бы он был в другом месте и в другое время, Никита бы и не заметил, как кому-то плохо, но сейчас было совсем другое. Залившись краской, он поспешно, как нашкодивший мальчишка, отвернулся и снова стал смотреть в окно, хоть и чувствовал, как это глупо и нелепо. Сзади послышались тяжёлые шаги, беспокойный стук тросточки, и чьё-то тяжёлое тело приземлилось рядом с ним. Никите стало ещё стыднее: он не мог, вот просто физически не мог оторвать взгляд от окна. «Здравствуйте. Я вам не помешаю?»- услышал он хриплый голос рядом. В этом голосе смешалось всё: и грусть, и радость, и печаль, и стыд. Никита повернул голову, и, мельком посмотрев на старика, сказал: «Нет, все хорошо». На его удивление, эта фраза прозвучала так робко, так испуганно, что он сам удивился своему голосу. В последний раз он говорил так, наверное, классе в седьмом, когда оправдывался перед мамой за очередную двойку. Он почувствовал себя таким маленьким, таким ничтожным перед этим человеком, словно и вправду был в чем-то виновен. «Вы, если вам не удобно, так и скажите… Не хочу вас смущать… Просто, сами понимаете, я человек не молодой, поговорить охота, а вот не с кем..»- таким же смущением отозвался старик, как будто почувствовав никитино смущение. «Нет, нет, все хорошо»- быстро отозвался Никита. «Ну вы если что, это, скажите, а то мало ли, что не так. Устал я просто, а сегодня такая ночь красивая. Чувствую, и помирать скоро. Но это так, ничего.- усмехнулся старик,- Вы меня простите за то что все это рассказываю, просто, знаете, так хочется хоть с кем-то поделиться… Старый я стал, да уж разговорчивый слишком. Хотя с молодости говорить не любил. Всё молчал, молчал, думал что-то, а говорить боялся. Думал, не то что-нибудь скажу, так потом засмеют. А в душе столько было, столько сказать хотелось. Знаете, даже не говорить, а кричать. Кричать все что на уме. Но боялся. И всю жизнь так. Все у себя в голове, у себя на уме. А ведь тогда было с кем. И жена, и семья, и друзья. Но думал, не поймут: взрослый человек, и что-то ляпнул, что-то о всех этих умных вещах говорит, простой рабочий- то ведь. С детства говорили- лучше чем языком молоть, делай. Я вот и делал, и языком не молол. А теперь только и делаю, что говорю, и знаете, так стыдно, старый пень, и ко всем пристает, хочет, чтоб слушали. Глупо все это. Так это я к чему. Мы здесь нужны. Там наши слова уже и не пригодяться. Ты молодой ещё, может и не послушаешь, но мало ли… Говори. Жизнь живи. Видать, и не пожалеешь, как я». Никита сидел и слушал все, что говорит старик. Ему было и вправду интересно, хоть всё это и казалось странным. Ему хотелось просто слушать, что говорит этот незнакомый человек, хотелось понять, что же он хочет донести такого. Все казалось, вот-вот, и этот старик скажет ему что-то такое, что в один миг просто изменит все в этом мире, что перевернет жизнь с ног на голову, что навсегда откроет глаза. Но такого не происходило. Это был обычный разговор, и не было в нем чего-то сокровенного, но было что-то много и много сильнее, чем просто наставление. Во всем этом простом разговоре была душа, простая человеческая душа, со своими изъянами и недомолвками, со своими радостями и печали, со своей судьбой. Не было в нем чего-то нового, ранее неизвестного, а была жизнь. И в этой жизни была сила, такая, которая способна на меленькие, но значительные подвиги. И, быть может, было уже и неважно, что говорит этот человек, было важно, что он просто говорит, ведь это тоже уже крохотный шаг к чему- то огромному, всеобъемлющему… Трамвай медленно затормозил, и снова сухой женский голос проговорил: «Депо. Конечная». Никита наконец посмотрел на старика: перед ним снова сидел пожилой человек, с уже сухими, но живыми глазами. И он снова смотрел за окно, ввысь. «Ну что ж, спасибо, что выслушали. Пора уже. И досвиданье вам, и ещё раз большое спасибо»- прохрепел он, вставая с места и улыбаясь сморщенным ртом. «И вам спасибо.- сказал Никита, улыбнувшись в ответ.- До свиданья». Выйдя из трамвая, Никита глубоко вздохнул холодный свежий воздух. На душе было светло. Он взглянул на небо: на нем белыми огоньками сияли звёзды, и только сейчас он понял старика. Там, на звёздах, наши слова уже никому не пригодяться. Жизнь, она здесь, а не там, наверху. И мечтать нужно здесь, и говорить нужно здесь, и бояться тоже. И жить нужно тоже здесь.
Автор публикации
