Давнее

В жизни моей в те дни была натурально – драма! Это при том, что расцветал вовсю зеленой травой и белыми яблоневыми цветочками новый май, и кругом еще было – все ничего – живи, да радуйся! Но, получил я пробоину в самое сердце, и дан мне был от милых тому сердцу ворот поворот.

 

– У меня тоже была одна – любовь такая, – видя мои мучения, как-то на перекуре степенно сказал мой старший товарищ Сергей.

 

Мы, морячки, в ожидание рейса были откомандированы на рыбоконсервный завод повышать хозрасчет предприятия и заработок его сотрудников. Нам же бросали в зубы дохлые копейки – обманывали, конечно, временщиков залетных. Но, тянули лямку моряки загранплавания – скоро уж в море!

 

Да и работка была – сущая каторга! Стой, не разгибаясь, у ленты с рыбой, чисть – шкерь ее все восемь часов напропалую, с получасовым перекуром – чайка хлебнуть, да от чешуи отряхнуться.

 

А тут еще и поражения на фронте любовном. Хорошо, хоть, не один на один со всем этим я остался…

 

– В рейс меня провожала, – продолжал тот разговор Серёга, – я ей аттестат оставил – сто рублей в месяц. И, приходит в море письмо – так, мол, и так: прости, встретила другого… Правда, пришел с рейса – деньги все на книжечке лежат – она счет открыла.

 

Помолчали…

 

– Я пришел с рейса, погоревал, конечно, но – друзья-товарищи долго скучать не позволили: кабаки, бабы – понеслось!..  Были и хорошие варианты поджениться. Одна,  помню – технолог с молокозавода. Квартира однокомнатная своя. Постарше меня, правда. Подруга кореша нас познакомила. Посидели у нее вчетвером, эти двое снялись с якоря под ночь – ушли, меня оставили. Я говорю: «Ты мне на палубе постели – я телек посмотрю», – наши, как раз, с чехами в хоккей играли. Хоккей досмотрел – на диван перелез… Утром она мне ключ дала: приходи – живи.

 

– А ты чего?

 

А, чего я – вечером опять в кабак забурился, да, так и не пошел больше.

 

Помолчали.

 

– И вот один раз случилось – так случилось!.. Снял в «Чайнике» телку, поехали к ней на хату. На Емельянова – туда, в военный городок. Спрашиваю: «А муж где?» – «В наряде он суточном». «Точно не придет?» – «Точно!». Утром проснулся, время – девятый час. И вот, чувствую – вставать пора, да ноги делать. Ну, думаю, полежу еще минут пятнадцать, и встану.  Слышу – дверь открывается, и сапоги по коридору затопали. Смотрю – а там стекло на двери – «морозко», – стоит офицер в портупее, кобура – все при нем. Я только под одеяло с головой и залез: «Ну вот, и конец твой пришел, Серёженька!». Военный дверь чуть не с ноги открыл:

 

– Маринка где?

 

– А я откуда знаю? Мы с ней как в кабаке вчера расстались, так я ее и не видела больше.

 

Матюкнулся офицер, ушагал, дверью хлопнул. Я спрашиваю из-под одеяла:

 

– Это кто был?

 

– Муж подруги – вчера с ней вместе были, помнишь? Он вместе с моим в одной части служит. Вот, даже ключи от нашей квартиры доверяет!

 

– Так, он же твоему мужу сейчас все расскажет!

 

– Мой ему не поверит. Он – мне верит!

 

Посмеялся я тогда над рассказом: «Святой человек!». Да ведь, сам тогда точно таким был.  И моя Джульетта, как осторожно и предполагал Сергей, вернулась ко мне той же весной.

 

Хоть, право слово – лучше бы меня застрелили невзначай, пусть и за чужие грехи: быстрей бы та драма закончилась!