Я хорошо помню, что это был четверг и это важно.
А еще важно, что это был февраль, и до сих пор не было снега. Всё вокруг было серым и мертвым, но когда тебе тринадцать – ты не замечаешь этого. Вместе с Викой – безумно красивая девочка с серыми, почти голубыми, глазами и светлыми волосами, собранными в высокий хвост – каждый раз после уроков мы заходили в детский магазин «Малыш» рядом со школой. Именно в этот день в магазине не было света, что не мешало нам бродить среди прилавков, разглядывая в зловещем полумраке игрушки, одежду и канцелярию. Я до сих пор люблю разглядывать тетради, блокноты, ручки, карандаши – весь этот хлам помогает мне чувствовать целостность.
Как обычно, расходимся на полдороги в разные стороны: она к себе домой, я – к себе. Кажется, это последний раз, когда она мне улыбалась, или я ей. Что такое любовь в тринадцать?
Ветер сильный, промозглый, я кутаюсь сильнее в старую куртку почти без пуха с дыркой под правой рукой, ладони красные от мороза, я не могу вспомнить, где лежат ключи. Третий этаж, семьдесят две ступеньки плюс одна лишняя, о которую я вечно спотыкаюсь. Облезлая старая дверь слегка приоткрыта. Странно.
– Дедушка, я дома. Всё в порядке? – кричу я с порога, разуваясь. Я живу только с дедушкой, раньше мы жили еще и с бабушкой, но она умерла год назад от инсульта.
Тишина. Я думаю, что дедушка спит, иду проведать его.
Хотелось бы мне сказать, что вокруг всё было красное – но нет. Вокруг всё было грязное, коричневое, бордовое – росчерки, кляксы, бесформенные пятна – вся комната была в чем-то, от чего подкашивались ноги.
Центром всего этого был старый спортивный костюм с растянутыми коленями – в нём некогда то, что осталось от дедушки. И я с этим один на один.
Пытаюсь позвать на помощь.
Тётя Ира живёт этажом выше, она единственная кто реагирует на меня. Она же вызывает полицию и скорую.
Я стою на крыльце подъезда, облупившаяся краска с перил впивается мне в ладони, я крепко их сжимаю в попытке выдавить из себя слёзы.
Каждый нормальный человек должен сейчас плакать, почему я не могу?
Я стою, вглядываюсь в улицу, в ожидании хоть какой-то служебной машины.
Вместо слёз – моих щек касается снег. Первый снег за эту зиму – маленькие крупинки, больше похожие на каменную соль, подают с неба, больно отзываясь на коже.
Впереди бессонная ночь в участке – перекус из половины темной шоколадки, снятие отпечатков, много разговоров. Два следователя напоминали героев телесериала: высокий серьёзный в очках и его напарник – противоположность – низкий веселый толстячок.
А снег перерастает в метель, ни на минуту не унимаясь, превращая улицу в чистый лист.
Именно тогда внутри меня что-то сломалось.
Мне казалось, что это наказание за то, что я могу кого-то любить.
567 дней, полторы тысячи километров спустя, я смотрю из окна поезда на предрассветное, сонное небо. Этот город не спит никогда, у этого города нет сердца, как и у меня.
Хотите мой рецепт жизни в старших классах?
Прикидываешься, что с тобой всё в порядке, учишься вовремя смолчать и улыбаться, а еще советую перестать мечтать. Этого достаточно, чтобы без проблем доучиться в школе, сидя на последней парте, не привлекая много внимания, получить аттестат с относительно хорошими оценками. Это было хорошим решением, только вот травма мариновалась внутри, подобно законсервированным овощам, приобретая насыщенный вкус горечи и боли. Она разъедала изнутри, заставляя ненавидеть себя еще больше, потому что стоило просто прийти чуть раньше домой и всё могло быть по-другому, но эти минуты, проведенные с Викой после уроков, были важны – оказались важнее чужой жизни. Я ненавижу себя за это.
Первая, кто услышала мою историю, была девушка с ангельским именем, у неё были нежные руки, богатое воображение и глаза цвета черного кофе.
Она призналась мне в любви – закрыться в себе, оттолкнуть. Куда проще тащить свой багаж ментальных проблем самостоятельно, чем признать, что тебе нужна помощь. Жить с мыслью, что ты – неправильный.
Была девушка с глазами цвета полуденного неба, россыпью еле заметных веснушек на щеках и мужским прозвищем. Мы не любили друг друга, мы просто были нужны друг другу. Это были тяжелые времени поступления в университет. Мне пришлось вновь жертвовать мечтой, чтобы никого не разочаровывать.
Сейчас очень странно писать о себе, думать о себе, анализировать себя.
Больнее всего мне будет на третьем курсе, но перед этим:
Театральный кружок. Станция метро Таганская, выход с кольцевой через мост.
Мы ставим постановку: «Кнопка, кнопка» Матесона.
– Тебе надо соблазнить её. Ты же демон, попробуй влюбить её в себя, – как же я ненавижу эти слова сейчас, ведь тогда это удалось. Хотя не понять, кто кого тогда соблазнил.
Мы любили друг друга, скрывая это от знакомых и родителей, доверяя нашу тайну лишь близким друзьям. Счастливые полгода: яркие, насыщенные, настоящие. Мне казалось – это пробуждение ото сна, окончание долгой зимней спячки.
Пока ей не пришлось уехать в другую страну, чтобы там поступать на учебу. Это было её мечтой задолго до меня. Нам хорошо удавалось играть в отношения на расстоянии – по крайней мере, нам так казалось.
Приезжали на праздники друг к другу, строили планы на будущее, были обычной парой влюблённых.
Трепет юности на кончиках пальцев, исследование, азарт. Мы были счастливы, пока она не решила меня бросить.
Можно было догадаться сразу.
Для поддержания отношений на расстоянии надо научиться терпеть страдания.
После этих отношений меня посетила мысль: такие как я – обречены.
Ведь я девушка, осмелившаяся полюбить девушку.
Сейчас, спустя годы боли и страданий, я могу заявить, что любовь есть, что она состоит не только из вышеперечисленного.
Любовь может быть со вкусом терпкого чая, стоять на кухне и рубить салат из свежих овощей, рассказывать смешные истории из своего прошлого. Любовь может прижимать крепко к себе в те дни, когда грязное, бардовое пятно боли и отчаянья лезет из тебя наружу.
Даже по четвергам, даже в феврале.
Автор публикации
