Мартовским утром я раздвинул диван. Под ним было достаточно пыльно и легкие пылинки еще крутились в воздухе, когда я понял, что день подошел к концу, не успев начаться. Так бывает в начале весны, когда прохожий радостно подставляет свое лицо внезапно появившемуся из облаков солнцу, щурится, забегает на 5 минут в булочную за хлебом, и, в предвкушении праздника, выскакивая на крыльцо, внезапно понимает, что день, обещавший праздник, закончился. Солнца больше нет. Праздника не будет. Финита ля комедия. Был мартовский день, пылинки от моих маниакальных действий по перестановке дивана кружились в воздухе, но ни одной умной мысли в моей голове так и не появилось. Скажем прямо – они все разом исчезли. Было ли у вас такое ощущение: март, пылинки в воздухе, старый раздвинутый диван и ни одной мысли в голове? Ни единой. Ни единешенькой. Ничегошеньки. Фигушки. Ноль. Пустота. Однако ж дело клонилось к весеннему вечеру, а именно весной так горько ощущаются лень и праздность. «Нехорошо, Пафнутий Савельевич»,- сказал я сам себе. Хм. Как будто я был Пафнутием Савельевичем. Щас. Разбежались. Март вывесил свои усы в мое окно, долбил капелью по карнизу, и много еще чего делал неприличного, напоминая о свежепроклюнувшихся мартовских девчонках в коротких юбках. В марте – каждый мужчина немного кот. Ну, конечно, кто-то и много, но я за годы исправной службы научился не осуждать. Я налил крепкого чая в граненый советский стакан. Размешал ложкой сахар. Посмотрел, как чаинки крутятся в подобострастном танце, прежде чем лечь на дно. Передо мной «строились» даже чаинки. Странно, никто уже и не помнит, что эти 12 граней означали когда-то нерушимую дружбу народов СССР. Теперь же, если кто увидит, что выходцы из бывших советских республик не стремятся убить друг друга на месте, спешит это снять на телефон, выложить в соцсеть и кричать на всех углах, что это чудо из чудес. Мы стремительно несемся туда, куда я совсем не хочу нестись. Март хотел моей свежей крови, звал меня на улицу. Так манит мартовских котов неведомый зов. Я натянул куртку и вывалился во влажный моросящий воздух. Прерывисто вздохнул, слегка дернул плечами, как всклокоченный воробей. Марту было все равно на меня. Я не мог похвастаться тем же, я чувствовал, как мартовский воздух будоражил мне кровь, как его запахи растекались по венам, как вскипал мой мозг. Мы с мартом были единым целым. Я не буду бродить вокруг да около, я был педант. Еще немного брезглив, и уж, что говорить, местами брюзга. Ворчлив, рассеян, забывчив. Но я старался быть добрым человеком. Старался, потому что еще я был вспыльчив, и этот мир меня постоянно пытался меня вывести из себя. Я надел коричневые брюки клеш я-ля итальяно 70-х годов, напялил очки в черепашьей оправе, плотное весеннее пальто цвета детской неожиданности, слегка приоткрыл шею, чтобы по пафосному, по питерски, был виден мой любимый коричневый бадлон, а в простонародье – водолазка, все того же коричневого цвета. Взял бежевый дипломат из крокодиловой кожи, посмотрел в зеркало, зеркало в ответ укоризненно посмотрело на меня. Ах да! Я схватил забытый смартфон со стола, провернул звонко ключ в замке и был таков. Если бы это был не март и не средняя полоса России, разумеется, я сел бы в машину с откидным верхом. Но было то, что было. Дано. Данные условия задачи невозможно переделать, можно только изменить действие. Действие. Схватил самое дешевое такси и погнал в аэропорт. В аэропортах очень четко прослеживаются точки пересечения пространств. Ты чувствуешь это, будь ты самой распоследней дубиной, деревом, бревном (сейчас половина женского населения мира на меня обиделась, Окей, мои крошки, вы стараетесь, я знаю, вы стараетесь!). Эти линии проходят сквозь тебя, как будто ты ваза времен примерно 17 века из Японии, над которой натянуты лазерные лучи. Лазерные лучи не спасают раритеты от воровства: их крадут, но крадут еще профессиональнее и изощрённее. Чем больше предусмотрительной охраны, тем больше вероятности, что за вашей охраняемой штучкой примчатся самые отъявленные воры, мошенники, преступники и головорезы со всего мира. Я чувствовал себя японской вазой династии Цин, со всех сторон направленными на меня лазерными лучами, стоя в центре зала Внуково. Я не понимаю, почему до сих пор никто никто никто из этих гребаных менеджеров, из этих психологов, из этих создателей арт пространств, из дизайнеров, из отвечающих в конце концов за моральное и психологическое состояние граждан, никто, ни один человек не догадался построить деревянное кафе, павильон, закуток с низким потолком в аэропортах нашей страны, где можно облокотиться о деревянный столик, увидеть кусочек природы, чего-то натурального, спрятаться хотя бы на время, забыть о многометровом лязгающем металлическом пространстве над головой, о том, что вокруг тебя грохочет, лязгает, гремит. Почему финны это придумали, а русские не смогли? Почему в Хельсинки есть такие кафе на территории аэропорта, почему там я всегда могу комфортно себя почувствовать, почему у нас в аэропорту надо мной вечно висит грохочущее индустриальное пространство, железный километровый потолок, фабричная стальная челюсть, нависшая над паникующими пассажирами, заставляющая почувствовать себя маленьким, слабым, ничтожным? Как же хорошо посреди всего этого хаоса заползти в уютное светлое кафе, оббитое деревом, просто забиться в угол, выжрать в одну харечку огромную чашку капучино с двухсантиметровой белой пенкой, и все блин, и все! Почувствовать себя человеком, а не загнанным зверем, за которым гонится самый страшный враг – время. Пройти через все кордоны, через все проверки, через весь ужас опозданий, потери багажа, расставаний, не случившихся встреч, роковых потерянных минут для успешных стыковок, трагических опозданий всего на пару минут на рейсы, полной пропажи билетов – и почувствовать себя человеком в углу уютного кафе, оббитого мягким теплым деревом. Аэропорт полон трагедий и счастливых случайностей. Я чувствовал все пересечения этих нитей горя, страха, томительного ожидания, радостных предвкушений, выброса адреналина из-за опозданий, потери багажа, коллапсов погоды, нестыковок рейсов и прочего, и прочего. Аэропорт – место, где случайности неслучайны. Я знал, я чувствовал, что нахожусь в самом энергетическом «замесе», в самой точке хаоса. Я не опоздал – таксист гнал как Шумахер в его лучшие годы. Я был собран, как никогда. Ох, говорила мне мама: «Толик, бросай это неблагодарное дело!» Воспоминание об этом согрело мне душу, хотя я не был и Толиком. Изрядная доля мужества нужна была, чтобы проживать мою жизнь. Эта фраза могла принадлежать любому человеку на поверхности планеты Земля, каждый из нас с удовольствием расскажет другому, почему именно его крест так невыносимо тяжел, и уж, конечно, тяжелее чем у всех остальных вместе взятых. Наша общечеловеческая привычка – жаловаться на просто невыносимые условия бытия, не сознавая ни капли, что они могли бы быть несравненно хуже, если бы небо не было столь милостиво к нам, если бы нас судили за все грехи по полной стоимости сразу после момента совершения греха: мы были немедленно растерты в межгалактическую пыль на месте. Только милостью Создавшего нас мы еще ползаем по поверхности земли и жалуемся, жалуемся, жалуемся. Я собрался и мысленно посмотрел табло вылетающих рейсов, знаки вылетов мигали, люди толпились перед табло, облако тревожности таяло, вспышки агрессии легкими трассирующими пулями летали то тут, то там – обычное дело. Я посмотрел свой вылет и вышел к обозначенной стойке регистрации. После пары пассов руками очередь разошлась, и я подошел к своей стойке по свободному коридору. Это не вызвало удивления ни у кого из присутствующих. Так и было задумано.
Я поправил рукой так некстати растрепавшиеся невидимые усы и еле удержался от того, чтобы подмигнуть девушке, зачарованно пялившейся на меня. Впрочем, через мои черепаховые очки это все равно не было бы заметно. Я наслаждался одиночеством внутри моей дорогой камеры, моих коричневых люксовых очков, которые закрывали меня даже сбоку, потому что имели утолщения у дужек около глаз. Мягкий коричневый цвет был для меня цветом роскоши, цветом уединения и защиты от непрошеного внимания. Я выпустил своего внутреннего дракона дыхнуть на девушку, и она тотчас смущенно отвернулась. Дракон недоуменно погромыхал цепями, ворчливо выпустил пару языков пламени, сообщая, что у него были другие планы на эти 2 минуты вечности, и уж точно в его планы не входило отпугивать юных дур. Дурр. Ррр. Дурррр. Я наслаждался его рычанием: дракон был редкий, мадагаскарский. Я любил его гриву, всегда гладил его по языкам пламени, чесал за ушком. Потянулся было и сейчас, но Мистер Разгневанный Ворчун резко отпрянув, погромыхал цепями вглубь моего подсознания. Ну и ладно. Не больно то и хотелось. Мой бежевый крокодиловый дипломат не вызвал подозрений, равно как и Ваш покорный слуга. Ох, как же люто я ненавижу эту фразу. Все, кто так говорят, точат ножи за вашей спиной. Все действительно покорные в раю а мы тут так, играем в эти бесконечные лживые игры.
Пузырьки от размешивания сахара ложечкой в моем американо крутились в центре по часовой стрелке, я опустил указательный палец в кофе и попытался их собрать, а затем коснуться волос и пробормотать: «Денюжки, денюжки». Нехитрое заклинание для приобретения неслыханного богатства отлично работало. Не зря россияне так любят всякие шепотки и поговорки: нам просто нравится думать, что пара «бормотушек» над кофейными пузырьками спасет нас всех от финансового краха. Тем не менее, я явственно ощутил, как после этих нехитрых действий моя денежная аура, как ни странно, наполнилась, уплотнилась. «Русские бабушки forever”, усмехнулся я, хотя, если честно, знаний у меня не доставало, весь тот экзамен по древнерусской магии я тупо списал. Вечер переставал быть томным: я увидел тройку девиц с надутыми губами, полностью экипированными, в чёрной коже. Модницы щебетали, как только что скупившие пол-Цума цыпки, если бы не одно «но». Я почувствовал едва ощутимое проклятие в воздухе. «Странно»,- только и успел подумать я, как на меня напали. Удар был быстрым, мощным, я практически оказался прижат к стенке, окружен и почти раздавлен. Ударил тем, что успел собрать за день, моя упругая денежная аура, как ни странно, тоже пригодилась. Когда воюешь, собираешь росу со всех цветков, не выбирая. Я не нашел источника. Не нашел. Хотя хм… Можно подумать, у меня было время его искать. Нет, не нашел. Цыпки застыли, это были, стопудово, не они. Как обычно, во время нападений, лишних людей замораживали, чтобы потом не мучиться со стиранием памяти у них. Я высвободил правую руку от давления, осенил себя крестным знамением, и высасывающий силу удар исчез. Вернее, он не исчез, а просто прекратил свое губительное воздействие. Во мне не было ни страха, ни упрека, я оставался самим собой, хотя и слегка потрепанным в бою. Губастенькие девчонки разморозились и теперь втроем отчаянно строили мне глазки. Ох уж эта аура наша, вечно люди неосознанно чувствуют к нам влечение, думая, что мы идеалы красоты – именно так ведет себя с людьми наша Сила. Я поправил ворот моего коричневого бадлона и поспешил удалиться, не смотря на огненные, испепеляющие взгляды трех латексных див. Мне надо было сосредоточиться и понять, кто и зачем хотел моей смерти. Ох и некстати я вчера ночью посмотрел фильм «Константин», ох, некстати. Воздух раскалился, я подумал: «О, как вовремя». Было понятно, что я виноват, что я опять не выполняю задание. Нужно быть собранным, нужно собраться, в конце то концов Иннокентий Пафнутьевич! Обычно меня это собирает. Устаревшие имена и отчества, произнесенные с укором пионервожатого, застукавшего тебя после отбоя за подглядыванием в окна палаты девчонок. Ай-яй, как не стыдно?! Но подростковый «играй гормон» обычно не оставляет вариантов. Как же много мы потеряли с закрытием всех пионерских лагерей, как много. Теперь дети путают добро со злом, как право и лево. Никто им теперь не расскажет, что плохо, а что хорошо, а их родителям не до них – они поглощены выживанием. Это на руку тьме, на руку. При слове «тьма» я судорожно погладил амулет, мое непроизвольное движение, должно быть, заметили сверху. Воробей спустился ко мне с высоченного, многокилометрового, лязгающего, железного, холодного металлического потолка Внуково и что- то возмущенно прокричал на своем воробьином. Я отлично его понял, смущенно покачал головой в разные стороны, типа: «Ну, я же просто человек…» Воробей ни хрена не принял моих извинений, яростно развернулся и улетел. Должно быть, докладывать в Центр. Как часто вы видели воробьев в аэропортах?… Итак, воробей кричал о том, что я на задании, и я должен собраться. Все как обычно, те же производные. Я, мой коричневый бадлон, бежевый дипломат, мои черепаховые очки – да я безупречен! Я – идеал. Вот бы девчонки из Центра это, наконец, заметили..! Внезапно объявили по громкой связи, что мой вылет задерживался. Как некстати. Напряжение в воздухе росло. Неужели врата сегодня не откроются, и я так и останусь здесь? Да ёпрст, я самый невезучий агент! При слове «невезучий» перед моим взором открылось автоматическое окно с изображением моего сенсея: Он поднял палец и глубокомысленно сказал «Везет тому, кто везет». Затем изображение исчезло. Он записал это видео тысячу лет назад, хотел избавить меня от моей дурацкой привычки обвинять самого себя в невезучести. Надо сказать, это не сильно помогло, я продолжаю употреблять слово «невезучий», просто теперь знаю наперед, что произойдет сразу после этого. Экран всегда появляется незамедлительно, сенсей всегда поднимает палец одинаково, говорит с той же интонацией. Иногда я нарочно говорю «невезучий», чтобы просто полюбоваться на своего сенсея. Скучаю. Он сейчас в триста световых лет от меня. Однако я все ещё чувствую его. Вот и сейчас он ткнул меня в ребро и велел поторапливаться. Моя лень и медлительность – притча во языцех у всех межгалактических светлых. Я привык к тычкам и насмешкам – это не мешает мне быть легендарным. Я крут, не смотря на все мои косяки (а их превеликое множество, и каждый раз мне бывает стыдно, стыдно, стыдно, ведь я человек). Я аккуратно собрал возможные линии моего вылета в пучок и проследил, в чем затычка. А. Опаздывала какая-то vip персона, из-за него был весь этот сыр- бор. Я провел рукой по дороге, освободил ее от пробок перед лицом его толстощёкого водителя, еще и подпнул его джип, насладился охреневающим выражением его лица. Энергия слегка покалывала в моих пальцах, я чувствовал её приток. На сей раз ничего противозаконного, просто ускорение реальности. Заказал еще кофе, лениво облокотился на поручень коричневого кресла. За десять минут домчат эту незадачливую вип персону (как же смешон их пафос на фоне настоящих голливудских випов), и я успею простроить линии реальности до самой Праги. Да, я летел в Прагу – город столетних вампиров, известную столицу темных любителей попить кровушки, меня же интересовали исключительно светлые вспышки, сделанные нашими сотрудниками на поверхности. Кто-то или что-то явно светлого спектра пыталось дать нам знак или выйти на поверхность для контакта. Местные профи не смогли толком определить, что это, не привлекая внимания понятно чьих сил. Мы сейчас не хотели лишнего шума, и ясно почему – в следующем году тёмные планировали повальную пандемию, мы не хотели быть ни в коей мере причастными к такому масштабному хоррору и трешу. Все эти жалкие россказни о «золотом миллиарде» – всего лишь проекты темных по завоеванию земли и порабощению светлых для своих нужд. Ха. Как будто ад не дышит на них, предвкушая их проданные души, зияя огненной дырой под ногами. Глупенькие випы продают свои души для вип котлов, то-то у них отвисают челюсти после откидывания копыт, когда они осознают, что в аду одинаковые мучения для всех. Светлые всегда очень хохочут, описывая друг другу все эти ошарашенные глаза, когда незадачливые «продаватели» душ видят, как их надули, что они зря старались, творя зло на Земле, и их ждут такие же адские мучения, как и всех остальных. Каждый грешник думает, что попадет в аду в джакузи, а попадает в тюремную общую баню с партией из лепрозория с надсмотрщиком-извращенцем, и это самое мягкое из того, с чем это можно сравнить это «ожидание vs реальность».
Я предвкушал тестирование разных сортов пива, свежее закопчённые колбаски, всю эту весеннюю Прагу с ночными фонариками, надеялся закадрить какую-нибудь остренькую на язык Пражечку, в общем, обычные ожидания туриста. Но мой бежевый дипломат оттягивал своим страшным весом мне руку, а мой дракон, звеня цепями, откровенно хихикал надо мной – и я не хотел никак верить, но смутно подозревал, что заварушка меня ожидает серьезная. Я вновь засунул нос в свой кофе, такое ощущение, что спасение было только в нём. Иногда жизнь давит со всех сторон, сжимает стены твоей картонной коробочки мозга, сплющивает тебя в ничто. Ты с ужасом смотришь на сдвигающиеся стены: тут даже у здоровых людей обычно начинается клаустрофобия, и вот, в этот самый напряженный момент, лучшее – что ты можешь сделать – заказать себе кофе. Закажи себе кофе, долго медитируй над ним, смотри, как волшебные пузырьки от остатков пенки кружатся по центру, думай о хорошем, представь, как магическим образом все это разрешится, знай, что ты на этой планете неслучаен, а потом выпей этот чудодейственный напиток, встань и иди решать свои проблемы. Я находился в стадии медитации, когда громкий противный голос объявил посадку на наш рейс. Издеваются они так, что ли, над пассажирами? Зачем отбирать самый противный голос для таких объявлений? Кому от этого станет легче? Приятнее? Аэрофобы такой голос точно «оценят». Передо мной мелькнуло потное красное напуганное лицо вип персоны – его водитель едва не протаранил стеклянный вход Внуково, не по-детски разогнавшись с шоссе. Я удовлетворенно хмыкнул. Наши поторопили. Шеф обычно не гладит за такое по головке, но и у светлых есть предел терпению. Я встал, как все, в огромную тупую очередь на контроль. Никогда не понимал этих людей: что за пристрастие к огромным советским очередям, чего все эти люди хотят добиться? Запихать ручную кладь в полку конкретно над их головой? Так сейчас по ручной клади везде ограничения, все равно далеко от вас ваши драгоценные вещички не запихают. Сесть поскорее в самолет, в обездвиженное состояние сидячего трупа, без доступа свежего воздуха, где придется провести следующие 2,3,8 часов неподвижно? Сидеть в этой страшной духоте, или же непрерывном холоде от кондиционеров? Чего добиваются эти люди, выстраивающиеся в эту бесконечную очередь на посадку? На них обычно так презрительно смотрят 5-10 человек, сидящие вольготно на креслах, и, тем не менее, краем глаза напряженно контролирующие движение хвоста этой очереди. Чего хотят все эти люди? Я встал в эту дурацкую очередь, ведь сейчас я максимально должен был походить на обычного человека. Несколько мешал этому мой коричневый костюм – клеш а-ля Italyano 70х в сочетании с черепаховыми очками и бежевым дипломатом, но я не сдавался. Стоял вместе со всеми, раздраженно сопел в спину какому-то туристу в отчаянно полосатой рубахе впереди меня (все сопели, и я сопел). У девчонки, проверяющей билеты, мимоходом снял дикую головную боль. Бедняжка аж вздрогнула, судорожно оглянулась, не веря, откуда пришло спасение. А я что? А мне не сложно. Я скромно прошел к своему месту в эконом классе. «Не выделяться, не выделяться», стучало набатом в голове, хотя, в принципе, начальство давало денег на бизнес, не жадное. Я сам так решил, три часа потерплю в экономе. Заодно подслушаю разговоры людей – чего хотят, что волнует, о чем беспокоятся. Наивный. Едва моя голова коснулась подголовника, я провалился в глубокий сон, ниже на целых три уровня, от того, на котором я обычно сплю. Приползло начальство в виде огромной змеи, диктовало правила поведения на чужой стороне, потом эти правила горели передо мной огненными буквами, а я должен был все это выучить за время сна. Иногда приходили женщины в золотистых купальниках, меняли старые буквы на новые. Это в целом, все, что было приятного в моем сне. Ну хорошо, хорошо, женщин в золотых купальниках я привнес туда сам: ну нужно же было как то разнообразить работу?! Я доучивал последнюю фразу, когда в мой сон ворвались сигнальные звуки и просьба пристегнуть ремни, ибо самолет шел на посадку. А я, в общем-то, и не расстегивал ремень. Я прикрыл глаза – все буквы горели теперь одинаковым красным огнем, так что текст было и не разобрать. Начальство перестраховалось, как обычно- уничтожило следы. Но я все помнил. Посадочная полоса тоже горела огнем – командировочка предполагалась жаркой.
Я зашел в холл пятизвездочного отеля бодрой походкой и направился к стойке. Меня уже ждали. Глаза девушки на ресепшене вспыхнули салатовым огнем, что означало «Номер оснащен, защищен, готов», я взял карточку и поборолся с носильщиком грумом за свой дипломат – я не выпускал его из рук, тоненькая золотая цепочка охватывала мое запястье и вела к ручке дипломата. Эту тоненькую золотую цепочку было бы не под силу разорвать самому сильному человеку в мире. Золотая цепочка хранила мой дипломат от кражи, а меня самого от немедленной смерти. Он был набит артефактами под завязку, простые смертные не могли дотрагиваться до него. На контроле в аэропорту пришлось подсуетиться, стереть этот момент из памяти всех проверяющих – как я проношу сквозь рамки дипломат в руках, мимо ленты и их застывших, удивленных лиц. Но задача руководства того стоила. Открыв дверь в номер, первым делом, проверил его на магические вмешательства. Было чисто. Хм. Странно. Чисто на самом деле, или настолько тонко и мощно сработано, что я не смог заметить? Это вечный вопрос, который мучает всех посвященных: моего ли уровня было вмешательство, чисто ли тут, или чисто сработано, лох ли я или лох кто-то другой? Ах, уж эта вечная гребанная иерархия, расшаркивания ножками перед высшими, презрительное обращение с новообращенными, которым всего-то лет 200-300. Пожалуй, тут в совете никого младше 600-летних вампиров и не встретишь. Но это меня, впрочем, не касалось. Я приехал по работе, по работе же и хотел уехать. На своих двоих, желательно. Я содрал покрывало с моей огромной кровати и рухнул в нее, не раздеваясь. Мне хотелось утопить свое лицо в кипельно-белых подушки и простынях так сильно, как будто это могло спасти меня. Как будто это могло отменить задание. Как будто я был новобранец и не знал, что такие задания не отменяются. Такие задания – как билет в один конец, отменяются только тогда, когда исполнитель умирает. А я не хотел умирать, я хотел еще пожить. Да, у меня были планы на жизнь. Я немного похрипел в подушку, к сожалению, я не мог сказать маме, что мне ко второй и не ходить на фиг никуда. Я не мог отказаться от задачи, поставленной руководством. Да что там? Я ничего не мог. Я встал, подошел к зеркалу и поправил прическу а-ля Мирей Матье. Да, я все знаю, что вы там мне собираетесь сказать, но весь я, весь мой костюм был стилизован под 70е годы, под Италию 70-х годов, равно как и моя прическа. Пусть те, кто подворачивает штаны, назовет мою прическу глупой. Я был на пике моды, алё, ребята. Жизнь искрила во мне красками, жизнь нравилась мне. Дурацкая моя задача слегка портила мое мартовское настроение, но я терпел. Я отодвинул шторы и увидел Пражскую суету бархатного вечера, уже обещающего быть томным. Лидочка выбрала мне номер в самом центре Праги, умничка, надо будет привезти магнитик и чего-нибудь булькающего для блеска глаз нашей секретарши. Обычный человек в обычном номере смотрит на обычный вечер обычного мартовского дня в Праге. Все срасталось, кроме города: этот город в любое время дня и ночи был необычен. Я достал бутылку виски из мини бара, налил в крышечку, растер виски. Виски помогает вылечить больные виски, запомнить очень просто. Знай, переставляй ударение туда-обратно. Я не пил, по службе было воспрещено. Алкогольный запах из моего рта долетел бы до острых ушей шефа в Москве в считанные секунды. Буквально. Посасывало под ложечкой. Не знаю, кто это придумал, более дурацкой фразы сложно вообразить. Во-первых, почему ложечка? Почему именно там? И кто сосет под ложечкой? И кто должен сосать? И почему в определенные моменты в жизни сосет, а в другие – нет? Столько вопросов, и ни одного ответа. Я открыл окно, высунулся и три раза условлено помахал в темноту. Мне трижды прогудели снизу, к сожалению, так и не понял, что это была за машина, что ж, придется разбираться на месте. Дважды нажал на старинную помпу мужских духов. Духам было лет 200, не меньше. Сама жидкость была уже мутной, что-то плавало внутри. «Души предыдущих агентов»,- съюморил я про себя, но было как-то не смешно. Я был собран. Посмотрел на себя в огромное зеркало в ванной с лепниной. Посмотрел, проверил зубы на извечный фантомный листик салата – сейчас не было, но он мог в любой момент появиться. Одернул пиджак. Мотнул головой, чтобы волосы красиво рассыпались в мягком свете лампы. И вышел за дверь. Деревянная дверь номера мягко защелкнулась, но я облегченно вспомнил, что взял карточку от номера и даже сунул ее в пиджак, что было удивительно. Я страдал всеми «профессорскими» недугами: забывчивостью, рассеянностью, извечным склерозом. Швейцар открыл передо мной двери лифта, я зашел. Проверил лифт на негатив: ой, сколько же тут было скандалов, крикливых жен, вопящих на своих мужей, пьяных в стельку, заливающих свое семейное несчастье от таких жен, любовников и любовниц всех мастей, несчастных миллионеров, известных актеров, актрис, власть держащих: лифт был наполнен энергией денег, пафоса, высокомерия, а так же слез, тоски, разочарований, агрессии и гнева. Тоненькие темно серые паутины в углах лифта, невидимые обычным глазом, означали пристрастия проезжающих к алкоголю и наркотикам. Live fast, die young. Огромное количество денег не гарантирует счастливой жизни. Я поправил свои невидимые усы, мне было некомфортно. Мне, с таким опытом работы, с такими уровнями защиты, с таким количеством заклинаний, как портупея, опутывающих меня по всем периметрам моего тела: мне было некомфортно от скопления такого негатива в углах лифта. Я передернул плечами, швейцар среагировал мгновенно: уменьшил кондиционер. Я усмехнулся его идеальной вышколенности, пригладил рукой челку Мирей Матье и широким шагом вышел из лифта. Холодало. Мартовский вечер в Праге переставал быть томным. Глаза ресепшионистки горели красным, походу, дела были так себе, надеюсь, это касалось только пробок на подъезде к моему отелю. Я смело шагнул в мартовский пражский мрак, почти сразу двое невидимых подхватили меня под локотки. Я мгновенно проверил все свои датчики: ни липкого страха, ни сосания под этой гребанной ложечкой. Свои. Я позволил себя донести до авто и даже запихать в довольно низкий шевроле, но дальше мне хотелось какой либо ясности действий и я легким заклинанием осветил двух молодых, еще зеленых, кто тащил меня и одного, такого старого, что пыль веков натурально покоилась на его ботинках. Пыль веков, кровь врагов, огонь сражений. В общем, лучше было не связываться. «Что вы там себе думаете в Москве»,- медленно, словно пережевывая жерновами колосья пшеницы, произнес он,- «что мы не в состоянии обеспечить безопасность приезда столь высокого гостя?» «Ошибаетесь, высочайший пост занимаете тут вы»,- произнес я, параллельно делая шахматный расклад на фантомной доске на потолке автомобиля. Каждая из фигур означала определенного человека, потому расклад был живым и интересным. Очень интересным всем присутствующим, включая водителя. Высочайший услышал мои мысли и напустил дым забвения в сторону водителя, поставив для верности фантомное полупрозрачное стекло, через которое невозможно было услышать фразу, даже если бы ее вам орали прямо в ухо. Ох, уж эти расшаркивания ножками. Атмосфера накалялась. Я до сих пор смутно представлял цель своего визита, а тут вдруг осознал всю ее значимость: высочайшие не таксисты, чтобы встречать таких олухов, как я, по приезду. Значит, случилось что-то действительно выходящее за рамки, если этот человек (назовем его человек) приехал меня встретить, ждал в машине и говорил со мной. Высочайшие вообще не снисходят до уровня таких, как я. В этом нет никакой необходимости. Мы соблюдаем иерархию, в этом смысле законы наши отточены, да и никто собственно, не претендует на хаос и бунт. Все соблюдают необходимую субординацию, иначе в нашей организации был бы хаос. Всяк сверчок знай свой шесток – и я знал, и понимал, что к такой мелкой сошке, как я, внезапно на голову не свалится Высочайший, для этого должна быть причина, и очень веская причина. Высочайший перешел на язык птиц, и машина наполнилась голосами тропических пернатых созданий: я едва успевал считывать информацию, потому что, как только голосила одна птица, ее мысль подхватывала вторая. Слава Богу, я не списал этот экзамен, я его реально учил, и у меня была даже твердая четверка. Конспирация на этот раз превышала все возможные и невозможные границы, Высшие постарались на славу, я видел через окно фиолетовое облако, окутывающее машину, делающее его невидимым на всех уровнях человеческого и нечеловеческого восприятия. Я судорожно вобрал в себя птичье многоголосье, разложил детали в своем подсознании и быстро попытался собрать все воедино. Уровень шифровки не позволял считывать голоса птиц по одному, куски были перепутаны, я должен был собрать все воедино. Высшие ждали и не проявляли нетерпения. Еще бы, обладатели Вечности легко могли потратить на мои скрипящие от напряжения мозги 5 минут. Что такое 5 минут перед лицом Вечности? Это даже не песчинка на дне океана. Это 1/100 песчинки. Мой мозг кряхтел, скрипел, дымился и отказывался обрабатывать информацию, но, наконец, выдал результат. Я вопросительно посмотрел на Высшего, он медленно кивнул. Пальцы моих рук похолодели, я почти перестал на какое то мгновение чувствовать горячие токи энергии, а это плохой, ой какой плохой знак для нас, людей в коричневых бадлонах. Я не понимал, почему я должен был это совершить. «Почему я?»,- по-детски пискнул испуганный голосок в глубине моего сознания. Мы обладали в Праге таким мощным пулом сотрудников, в конце концов, могли бы пригласить кого то из США, опять же специ из Германии и Польши рядом, но почему я? Среднестатистический молодой сотрудник, не хватающий звезд с неба, простой парень, к тому же списавший пару выпускных экзаменов (хорошо, хорошо, не пару, больше), ни одного громкого дела, так, болтаюсь на стыке двух реальностей, документы перекладываю из одной стопки в другую, почему я?! Мозг судорожно начал искать варианты: «Может, это какая-то ошибка, может они меня тупо перепутали?» Холодный пот тек по моему лбу, я вцепился в подлокотники. Над моей головой взлетела сова и четко произнесла: «Никакой ошибки. Причина – Ваше жизнелюбие и чувство юмора» и мгновенно взмыла вверх сквозь крышу автомобиля. Ооооох, суупер…они меня выбрали по моему чувству юмора, охренеть. Типа, вот ты, юморной, ты и полезешь в жерло вулкана. Вот тебе весло, вот тебе и воды Стикса – давай, знай юмори, да греби. Вот тебе последний День Помпеи и комната в центре с порталом в ад, давай, родной, шути. Таким идиотом я давно еще себя не чувствовал. То есть, из миллиарда действительно крутых сотрудников выбрали меня тупо потому, что я мог хорошо пошутить? Успокойся, Пафнутий, успокойся, не дай им понять, что ты напуган. Что ты крайне напуган. Высший едва заметно усмехнулся. Ага. Не дай им понять. Ага. Ага. Я думаю, что моя потная рожа прямо сейчас светилась на всех экранах всех светлых отделений и штаб квартир стран всего мира. Я четко представил, как все сидят в своих переговорных и смотрят как страшно потеет мое лицо, от ужаса перед происходящим, а мой шеф делает facepalm. Мой шеф! Мой шеф мог бы защитить меня! Он мог бы не отправлять меня в эту ужасную командировку! Он же знал, для чего эти милые парни позвали меня в этот прелестный городок Прагу. Он же знал! Знал! «Спокойно, спокойно, Санечка, соберись»,- зазвучал в моей голове голос шефа. Я не был Санечкой, но было приятно. Я попытался собраться. Получилось плохо, холодный липкий пот все еще катился по моему лбу. И я не выдержал, и сказал, срываясь на высоких нотах, как 13-летний пацан, к месту и не к месту дающий «петуха»: «Как вы думаете, я смогу это сделать?». Сойка подлетела к моему правому уху и почему то пропела басом: «Мы верим в вас», после чего я почувствовал явный пинок в бок и меня вытолкали из машины. Облако сиреневого дыма рассеялось и машина исчезла. Прекрасный вечер прекрасного дня. Я чествовал себя таким разбитым, как будто только что единолично разгрузил вагон кирпичей. Но что-то мне подсказывало, что я мог чувствовать себя хуже. Попытался связаться с шефом – линия была занята. Позвонил на секретный телефон – то же самое. Набрал тайную линию – аналогично. Попытался дотронуться энергетически – меня обожгло, шеф был защищен со всех сторон тройными горящими стенами, шли какие то важные переговоры, я отозвал всех своих гонцов «Ну на фиг, на фиг, тише едешь, целее будешь». Молоденькая пражанка в белой блузке и черном корсете с разноцветной юбкой заманивала меня в ресторан пропустить кружечку пива, давно не видел таких красоток: пражане знают толк в моде: на ее груди вполне могло уместиться кружки три пива и не упасть. Я подумал, что может быть, это то самое, что мне сейчас необходимо, шеф занят, от меня уже сегодня вряд ли можно добиться чего-нибудь вразумительного, я так устал, я нахожусь в столице Чехии, почему бы в конце концов и не пропустить по паре кружек пива, тем более что эта молодая и красивая пражанка так заманивает меня в ресторан? Я взял пару кружечек темного нефильтрованного, уселся в углу бара, как водится. Официантки в качестве развлечения у каждого столика ставили кружки пива себе на грудь. Грудь у девчонок была что надо, «стоячая», кружки стояли намертво и не падали. Этот нехитрый аттракцион привлекал сюда каждый вечер состоятельных забулдыг, не признающих пивной алкоголизм, однако все пивные бесы сидели по стенкам тут как тут в ожидании новых доноров жизненной энергии От моего угла сразу же отшатнулась парочка, стоило мне появиться. Мне даже не нужно было бормотать никакое заклятие – достаточно просто зайти. Безусловно, это льстило. Итак, единственный чистый угол в этом заведении был за моими плечами. «Зачем, зачем, глупец, тебя сюда занесло?»,- прошипело слева над моим ухом,- «Зачеееем?». Я оглянулся, разумеется, рядом никого не было. Ок, со мной заговорили стены. Стены имеют не только уши, но и болтливые языки. Самое время понять, зачем я, идиот, спустился в этот подвал. Моя официанточка показала фокус с грудями и пивом, потом соблазнительно улыбнулась и, глядя мне в глаза, медленно поставила кружки с пивом на стол. Она резко развернулась и слегка, вильнув бедрами, направилась на кухню. Все бы ничего, но при развороте ее короткая юбчонка слегка задралась и я увидел кусочек змеиной кожи, проглядывающей под тональником. Подвал. Змеиная кожа. Ох, и идиот же я… Холодный пот прошиб меня сверху донизу, «вот тебе, бабушка, и Юрьев день», «Из огня да в полымя», – я судорожно бормотал пословицы, как будто они сейчас могли меня спасти. Я, как последний дурак, простофиля и лох попал в капкан, в который не попадают даже студенты и практиканты. Красивая полуголая женщина приглашает выпить в подвал – форма №3, решение: избегание ситуации, оказание сопротивления, всеми силами не допустить спуска в подвал. Даже если перед подвалом висит вывеска что это лучший ресторан всех времен и народов. Даже если написано, что пиво сегодня – бесплатно. Даже если девушка хороша так, что слезы льются из глаз и агент теряет волю. Даже если само небо шепчет «Зайди, чувак, дерни пару пива, ну, чо ты, как не родной?». БЕГИТЕ. Соберите волю в кулак и бегите. Я был прижат к стенке в своем углу, когда я понял, что это ловушка. Они все хорошо предусмотрели, кроме одного – змеиная кожа хреново замазывается тональником. Если ты внутри гадюка, рано или поздно это вылезет наружу. Я ждал удара, внутри меня противно засосало под ложечкой. И они ударили, сначала мощно, да так, что у меня грешным делом промелькнула мысль: « А вот, и смертушка моя пришла», но так же резко основной поток как будто сломился, или переломился, или кто то его перешиб. Остатки направленного потока мне удалось достаточно легко отбить, но я все же не понимал, кто перешиб основной удар. Я очищал место сражения, чтобы оперативно ретироваться с места этой странной битвы, как почувствовал на себе взгляд. «Свои» высветилось в воздухе салатового цвета горящей строкой и я облегченно обернулся. На меня в упор смотрел майор Измайлов, одной рукой докуривающий сигару, второй держащий двух верещащих бесов за шкирки. «Спасибо, -смущенно пробормотал я,- без Вас бы туго пришлось». Майор тихо произнес: «Ага», докурил, быстро развоплотил бесов, помог мне остатки развоплощенных закопать между пространствами. Только после того, как мы выбрались из этого чистилища на поверхность, он так же мрачно и коротко сказал: «Есть дело». Я привык доверять тем, кто только что спас мне жизнь. Мы пошли по центру Праги, наполовину утопая в параллельной реальности, которая служила насильственной смерти двух зайцев: скоростной мысленной передачи данных и сокрытию нас от таких же сюрпризов, какие нас только что настигли в подвальном баре. К бабке не ходи – вечер переставал быть томным совсем. Майор сразу же мне отправил кучу нераспакованных файлов с безумными надписями охранных заклинаний: «Не вскрывать, а то убьет!», «смертельно», «вскрыть когда вирус полностью захватит землю», «вскрыть только во время землетрясения», вскрыть при апокалипсисе», «не уверен- не вскрывай», «разрыв ауры», «мгновенная смерть», «ты пожалеешь что родился». Жалел я об этом постоянно, так что эти надписи, рассчитанные на лохов, меня не напугали. Майор прикоснулся к губам и показал какой-то странный жест, который тут же повторился в пространстве передо мной салатовыми горящими знаками, а Майор тотчас исчез. Кажется, он выполнил на сегодня свою миссию. Все так сложно и все так просто, казалось бы: распакуй посылку со знаниями, осознай, что тебе хотел передать штаб, делов-то. Подумаешь, Майор немного пожурил меня за поведение – работа у него такая: спасать погибшие души и помогать таким как я: грешным, но судорожно кающимся. Казалось бы. Казалось бы. Руки мои тряслись мелкой дрожью, но я принял решение распаковать дары Майора и не хотел отступать от задуманного. Розовая лилия. В первой коробке была розовая лилия. Она тотчас окутала мою голову розовым туманом. Сошла только после третьего заклятия, крепка оказалась. Вечный готовый цветок для невезучих возлюбленных: а что, удобно, и тратиться на цветы не нужно. И та, что хотела тебе дать от ворот поворот, немедленно согласиться на брак и жить будет с тобой до гроба, влюбившись как кошка, внезапно и бесповоротно. Только вот зачем это все мне? Во второй коробке было заклятие внимания: о, это никогда не бывает лишним, это правда. За это я никак не мог ни на кого сердиться, потому что в этом двойном измерении постоянно терял концентрацию внимания. Пара коробок были совсем пустыми, и это означало лишь одно: дары были такого высокого уровня, что я не смог их считать. Пальцы мои искрили от энергии, если бы на мне был энергетический счетчик, он бы уже давно взорвался. В пятой коробке была просто батарейка. Ага. Обычная батарейка, которая сможет дать продержаться тысячам обычных наших воинов, пятистам ангелам, пяти Высшим ровно столько, сколько они захотят. В самом жарком бою при условии полной энергетической смерти, полной обесточенности врагами до уровня 0,000000001 целых, эта батарейка способна спасти целое наше войско от неминуемой гибели. Я присвистнул, нехилая заварушка планируется. Я был самым что ни на есть обычным, мне бы хватило тысячной доли от миллиметра этой батарейки чтобы прожить тысячу новых жизней, даже не умирая и не отправляясь ни на секунду на заслуженный покой. Батарейка вечности прям для одного человека. Холодный пот прошиб вдруг меня, я осознал, что означала бы эта батарейка в руках зла. И почему я, Витька Селюков, обычный человек в коричневом бадлоне, да и хрен бы с ним, бадлоне , в водолазке я, в водолазке, должен держать в руках это мировое стратегическое оружие?! Я не был Витькой Селюковым, но мне резко полегчало. Я начал медленно, сквозь сжатые губы, выдыхать воздух, как рекомендовал мой психотерапевт (ходил к нему чисто поржать, но вот видите, что-то да пригодилось), мне это немного помогло успокоиться, как ни странно, вроде человеческая примочка, и прикоснулся к шестой коробке. В шестой коробке было оружие, как я и предполагал. Узкий стилет. Такой можно воткнуть прямо в грудь. Ну или в брешь в ауре, тоже будет мгновенный эффект. Ох, как я не любил это все. Да и никто из наших не любил. Светлым не полагается оружие. Максимум, что мы можем сделать – это вернуть то зло, что было направлено на нас. Зачем Майор мне передал это? Что за игры в кошки-мышки? Оставалась седьмая коробка. Я не знал уже, что и думать, и нужно ли ее было вскрывать после всего предыдущего. Ясно-понятно, что в ней были не лютики- цветочки. Стопудово. Я медленно подошел к ней, прочитал открывающее заклятие. Коробка медленно открылась. Из нее выехала еще одна коробка, поменьше. И тоже открылась. Снова выехала маленькая. Я сложил руки на груди – мы так в детстве обманывали папу, дарили ему на день рождения какой-нибудь лосьон от бриться, а притаскивали огромную коробку от телевизора, упакованную во всякий бумажный хлам, папа возился полчаса точно, пока это все открывал, а в конце его ждала какая-нибудь недорогая фигня, купленная на карманные деньги. Но папа никогда не показывал свое разочарование от подарка, он был рад всему. Мы были детьми и думали, что наши подарки прекрасны и дико полезны. И папа никогда даже на йоту не показывал, что то, что мы подарили – редкостное «г», что пользоваться этим он, конечно же, не будет, а закинет в дальний ящик стола. Нет, он доказывал нам, что мы подарили самый лучший подарок на свете. «Ну же, агент Купер, не хватало тебе еще перед таким мощным артефактом пустить слезу. Если на коробке есть следящий элемент, то-то в Центре посмеются надо мной», – мысленно взбодрил я себя, как мог. Я собрался, коробки открывались и открывались, все это напоминало детскую передачу «В гостях у сказки», когда открывались бесконечные ворота, а ты, маленький, в сползающих колготках и перепачканный леденцом на палочке, ждал свою законную сказку. Моя сказка могла сейчас взорваться вместе со мной при открытии последней коробки. Первое правило безопасности гласит: «Каждый человек – темный, если не доказано обратное». Доказал ли это Майор, раскидав оборотней по подвальному ресторану, тем самым спасая меня? Не знаю. Возможно, им не нужна была моя смерть, им нужна была моя жизнь..Хм… на особых условиях… Порабощение? В этот момент последняя коробка открылась, я услышал что-то вроде победной мелодии из старой электронной игрушки «Волк и яйца», где то ли заяц, то ли волк должны были собрать все яйца с веток в корзину. Хм, хороший старый IT код, поколение Z щас бы круто обломалось, а миллениалы помнили, что к чему. Я медленно заглянул в коробку и увидел на ее дне яйцо. Обычное куриное яйцо. Я протянул к нему руку. Застыл. Постоял какое-то время. Подумал. Время тянулось томительно, я слышал, как невидимые часы отсчитывали секунды. Быстро и решительно взял в руки яйцо. «Помирать, так с музыкой. Запевайте, братцы»(с). Обычное яйцо. Поперекатывал в руках. Сырое. Холодное. Новый прикол, что ли? Решили поиздеваться над неопытным сотрудником на задании? Я только что прилетел в Прагу, а меня уже дважды попытались убить. Хм. Я распихал артефакты по карманам. Тем двум пустым коробкам прочитал специальное заклинание и приглашающий жест – то, что я не смог распознать, запрыгнуло в мою сумку. Мгновенно я почувствовал огромный прилив Силы. Хм, ну что бы это ни было, по крайней мере, это было нашим. Развеял ауру невидимости вокруг себя и осознал, что я нахожусь на Староместской площади. Ну и куда я теперь? Только успел подумать, как меня обдало шальным ветром и передо мной затормозила байкерша на красном мустанге. Садись!,- прокричала она сквозь шум мотора. Увидев, что я колеблюсь, добавила “Реще! Держись крепко!” Это «реще» из детства сработало “на ура”, я быстро заткнулся, сел и плотно обхватил руками ее узкую талию. Предстояла гонка, в этом я не сомневался, но опасности я, хоть убей, не видел. И тут я почувствовал ее, эту опасность. Я скорее почувствовал ее кожей, всем нутром, ведь в меня никто не стрелял, звуков никаких не было, кроме шума мотора байка, ничего, как говорится, не предвещало. Но во всем этом была какая-то тягучесть, какой то энергетический кисель, нагнетающий страх и ужас, что то, не поддающееся ни логике, ни объяснению, странное, а потому опасное. Наконец я судорожно оглянулся. Так и есть. За нами на безумной скорости гнались три огненные сферы размером с трехэтажный дом. Они сокращали расстояние, это было видно невооруженным взглядом, хотя наш железный конь выжимал из себя всех лошадей, что в нем были, к бабке не ходи – байкерша была опытная, “наша”, видно было что ей не впервой вообще выходить из таких передряг, и, судя по всему, как она прекрасно сохранилась, выходить целой и невредимой, так что у меня оставалась надежда. Надежда вообще умирает последней, а уж моя чрезвычайна живуча. Моя надежда живее всех живых. Сферы увеличились в размерах, теперь каждая из них выглядела на 5ти этажный дом. Наш мотоцикл смотрелся крохой на фоне этих шаров из преисподней. И ни души. Где там ваши Пражские пробки, мы гнали по самым центральным проспектам, Прага вымерла, не было ни людей, ни машин. Сюрреалистичности происходящему добавляло то, что я перестал чувствовать потоки воздуха, а моя рыжая байкерша гнала на красный. В меня не стреляли, единственным способом поражения был давящий ужас. Эти огненные сферы выбрали психологически-паралитическое оружие. Я хотел было выстрелить, но женский голос внутри меня сказал: “Не надо” и байкерша дотронулась до моей правой руки, которой я уже почти наполовину вытащил артефакт. Нет, так нет. На нет и суда нет. Мы мчались без ветра, без машин, без людей, на все красные светофоры, по всем клумбам, не сбавляя скорости. Байкерша срезала дорогу по газонам, сферы молча сворачивали за нами. Был ли вообще там кто-то за рулем? Такое ощущение, что кто-то просто смотрел на нас сверху, подтолкнул своим гигантским пальцем три огромных бильярдных шара и они покатились на нас, и развили скорость, и начали преследовать, до той поры, пока не загонят нас в лузу. Я подумал, что я так мало пожил. Так мало и так глупо умирать в командировке в Праге, даже не попробовав местного нефильтрованного пива. И тут мне стало обидно. При моей попытке попробовать пиво меня тут же попробовали убить. И тамада хороший и конкурсы у вас интересные, дорогие жители столицы Чехии. Спина моей байкерши чуть-чуть вздрогнула, я оглянулся и увидел, как сферы начали перестраиваться в какую то атакующую фигуру. “Помирать, так с музыкой, запевайте, братцы”(с),- единственное что крутилось в моей бедной голове. Так нелепо погибнуть, с карманами, под завязку набитыми артефактами. Да меня Центр на смех подымет. Если случайно выживу, лучше не возвращаться, подумал я. Засмеют. Это все равно, что умереть от жажды на берегу реки. У байкерши из-под шлема освободилась прядь рыжих волос и щекотала мне нос, и я все понял и про красный мотоцикл и почему мы так гнали, как на пожар – у роковых женщин полумер не бывает. Я еще сильнее сжал ее талию. «Хоть на последок помацать красотку»,-промелькнула шальная мысль. Эх, жаль, даже сиги не выкурить на такой скорости. Наконец мы въехали на Нусельский мост и резко затормозили. Что? Какая нелепая смерть. Этот мост в народе называли мостом самоубийц. Я смотрел на огненные сферы, а вот моя байкерша смотрела в противоположную сторону, я проследил за взглядом и увидел стелющийся белый туман. Такое ощущение, что он был живой. Туман стоял огромным квадратом, полностью перегораживая выход с моста. Из него появлялись и тут же гасли огромные фигуры животных, я могу поклясться что видел белые рога лосей, копыта каких то буйволов или быков, крылья орла. Я послышал нарастающий гул со стороны наших гребаных огненных шаров и в этот момент туман мгновенно перестроился в три огромные белые полусферы. Слава Богу, наши. Я хотел моей рыжей красотке предложить прижаться сильнее к перилам, как огненные сферы ударили одновременно со светлыми. В принципе, меня можно не кормить сказками про апокалипсис: я знаю, как это выглядит на самом деле. И я сейчас не хвастаюсь, но в этот момент я жестко пожелал, чтобы меня не было на том мосту, чтобы я исчез, растворился, чтобы меня не стало, потому что стало ясно, что мое несчастное человеческое тело сейчас вывернет наружу. Что силу этого двойного удара никакой человек не выдержит. Как в замедленной съемке я то ли видел, то ли чувствовал, как с двух сторон стеной летит эта ужасная всесокрушающая разрушительная волна. Мою левую руку внезапно сильно скрутили, а меня самого выбросило какой-то неведомой силой за перила моста, и через пару секунд я понял, что сейчас упаду в воду и наверняка разобьюсь. Во мне не было никаких картинок о прожитой жизни, враки это все, товарищи, все, что смог выдать мой измученный мозг, было: «Ну капец». И всссеееёёоооо!Мы преувеличиваем значение последних секунд жизни здесь, на земле. Самое главное – это то, как нас встретят там, на небе, ведь именно там нам предстоит провести Вечность после этого земного чистилища. Надо относиться к Вечности с почтением. Еще через пару секунд я упал на что-то мягкое, белое и падал вниз еще метра три. Когда инерция моего тела остановилась, я застыл и подумал: «Так вот какой он, рай». Но был жестоко выдернут за правую руку. «Ай, больно!»,- закричал я. «Значит, живой»,- усмехнулась моя байкерша, снимая шлем. Это она меня дважды выдернула – сначала с моста, а теперь из горы мягкой белой древесной стружки, на которой я ошарашенно восседал. Наш паром мчался по реке в неизвестном направлении, а за спиной моей роковой красотки разгоралась Битва Века, и это не было преувеличением. Три белых сферы превратились просто в белый свет, который заполнил мост на половину, а огненные шары расплавились в сплошную темноту. Свет и тьма, все как обычно, ничего нового. Я увидел, как свет теснит тьму и занял уже почти три четверти, как на мосту начались огненные вспышки, пара взрывов, было видно, что-то черное с огнем упало в реку. Байкерша нервно дернулась на звук взрывов, увидела огненные вспышки на воде и тихо сказала в рацию: «Ускоряемся». Наш паром рванул еще быстрее, и мне ничего не оставалось, как крепче схватиться за бортик: я не хотел лететь в воду еще раз, не факт что меня опять поймает прекрасная байкерша. В этот момент она отжимала волосы – видимо, в какой то момент поймала воду и внимательно смотрела на меня. «Что будешь делать?»,- спросила она меня, глядя мне прямо в глаза своими кошачьими зеленущими. «Да вот, я на экскурсию собирался,- ответил я.-Прагу хочу посмотреть, я же только что приехал». «А уже натворил кучу дел»,- задумчиво пробормотала моя муза, и я смутился. Как будто эти дела не сами меня находят! Как будто я виноват! Я, может, вообще – белый и пушистый! Паром причалил к берегу, мы вышли на берег. К моей роковой красотке тут же подъехал байк, она села сзади квадратной спины огромного парня, затянутой в черную кожу, прокричала мне: «Chao», и была такова. Мой намечающийся роман сдулся как воздушный шарик, в мгновение ока. Лиса умчалась в свое огненное будущее. Мой внутренний дракон тоскливо вздохнул. Я опять остался один в незнакомом городе, с момента приезда в который события стремительно падали мне на голову, не оставляя шансов выпить пиво. Я зашел в ближайшее кафе и заказал кофе. До следующего Армагеддона выпить пиво я наверняка не успею, а кофе – маленький, в самый раз и выпить можно быстро и бросить не жалко, в случае чего. Я пил свой черный кофе в центре Праги, черный как эта ночь, черный как кожаный костюм у красноволосой байкерши, черный как мои мысли. Я существовал вне времени и пространства: бывает у меня такое, проваливаюсь в параллельные миры, особенно если не высплюсь или меня дважды за вечер пытаются убить. И даже в этом вневременном пространстве я четко знал, что сейчас на мосту самоубийц тьма борется со светом и мир целиком зависит от исхода этой битвы. «Занесло же блин меня в командировку! – с тоской подумал я. -Шеф меня просто убьет. Просто убьет. Я не достоин присутствовать на этих межгалактических разборках». Внутри меня какой-то старый и усталый голос сказал: «Ты не просто присутствуешь. Ты их инициируешь». «Чтоооооо?! », – я подавился кофе. Я был обычным офисным клерком, ничего примечательного. С неплохими задатками, да, тут, наверное, нужно признаться – иначе бы меня не взяли работать в ту самую контору, которая направила меня в эту странную командировку. Задатки – но ничего более. Задатки – но не полноценная сила. Всего лишь задатки. Я всего лишь парень, который случайно попал в эту заварушку, я не хотел ничего такого, происходящего в масштабах Вселенной. Помогите.
Я расплатился за кофе и вышел во влажный воздух Праги. Знаете, когда капли дождя висят в воздухе, но эту морось ни у кого не повернется язык назвать дождем, особенно у ленинградцев. (Да, я называю этот город Ленинградом, делайте, что хотите со мной, петербуржцы (только не расчленяйте), для меня ваш город – Ленинград). Да, никогда бы не подумал, что в конкурсе мятущихся душ и опускающейся на город дрянной погодой Прага и Ленинград встанут где-то рядом. Я ждал волшебно-парадной Праги, со шпилями, башенками, старинными мостами, гуляющими туристами, клумбами цветов, хорошей погодой. Такой, прянично – открыточной я хотел ее увидеть. И что я получил? Нашу обычную бойню тьмы и света, только в масштабах 1:1. Отвратительное настроение. Отвратительную погоду. Ленинград материализовался откуда-то во всей свой беспощадной плоти, подул на меня своими вечными душевными метаниями, кашлянул серой депрессией. Откуда? Откуда? Не обольщайтесь, человек всюду берет себя с собой. Должно быть, кусочек Ленинграда случайно упал мне в мой чудесный дипломат из кожи бежевого крокодила. Я вышел из кафе, готовый ко всему. Наверное, нужно было взять такси и гнать в гостиницу, делать вид, что у такого агента, как я, все легко получается и не бывает промахов, хотя всего час назад я готовился умереть не по своей воле на Нусельском мосту самоубийц. Я прислушался: бой на мосту все еще шел, хотя и уже затихал. Кто побеждал, было невозможно определить, но, поскольку я всё еще оставался жив, все шло не так уж плохо. Результат всегда можно проверить – если вы живы, все не так уж плохо. Я усмехнулся, подумав, что, кажется, я становлюсь оптимистом. Худшее, что можно было придумать для такого агента как я. Мы должны быть реалистами. Я посмотрел ближайшее будущее: такси должно было приехать нормальным. Я послушался своего внутреннего голоса и вызвал его. Пражский таксист был в стиле «Два счетчика на Дубровку», тоже усатый, в черных очках и странной кепке. Я хотел, как Миронов, пафосно дернуть головой, чтобы поправить прическу, и со всей дури врезался башкой в подголовник. Феерично. Да так, что посыпались искры из глаз. Дурень я, дурень. Водитель сочувственно посмотрел на меня. Сочувствовал моему полному отсутствию мозгов. Я заподозрил в нем, как обычно, не наших, просканировал на скорую руку. Нет, обычный человек, обычные мечты. Дома жена обещала вечером курочку пожарить, едет, ему уже мерещится запах жареной домашней курочки, слюнки глотает, торопится закончить смену – и домой, к любимой жене и не менее любимой жареной курочке. Я почувствовал запах жареной курицы в салоне, так этот таксист отчаянно хотел к пампушечке жене и ее коронному блюду – и позавидовал. Сразу оговорюсь, завидовать у нас нельзя. Дешевая кража энергии у того кого завидуешь с последующим пинком с небес за эту гадость, которую ты допустил. Поэтому я сразу попросил прощения у небес и мужа, жена которого по ходу дела приворожила этой курицей (баба не дура), быстренько развеял запах курицы по салону, угомонил свой булькающий голодный желудок, привел себя и свое биополе в порядок и выскочил из салона, как ошпаренный, как только машина остановилась. Вот на этом нас и ловят – на зависти к обычным людям. Ты можешь сколько угодно быть суперменом, спать по 3 часа в сутки, спасать людей, менять Судьбы Вселенной, драматически любить таких же, как ты, «сверхчеловеков», через моря, сферы, цивилизации, века, расстояния, время, а потом тупо позавидовать какому-то работяге, который бредет со смены, купил пачку пельменей, батон, колбаски, детям киндерсюрприз и тортик жене и предвкушает теплый семейный ужин после трудового дня. И нам сразу же, вот сразу же блин, прилетает желтая карточка даже за такую «малость». Другие вон грешат годами, и им ничего. Сразу же получил оплеуху от своего Ангела за эту дурацкую мысль. Все время забываю, что мне нельзя ее думать. Тяжкие грехи других людей копятся на депозит и им, конечно же, ничего за это не бывает. Во-первых, такие депозиты – что камни на шее, при достижении определенного уровня человек с такими депозитом идет на дно, и его уже не спасти. А во –вторых, где вы видели, чтобы на двоечника орали за каждую его двойку? Его просто отсаживают на последнюю парту и прекращают обращать на него внимание. А теперь посмотрите на отличника, случайно допустившего ошибку или оговорку при ответе у доски. Его заклеймит за эту ошибку учительница, класс, школа, родители. Как же! «Акелла промахнулся!»(с) И я хочу вам сказать, в тысячу лучше огребать за каждую свою дурную мысль, чем получить свой черный греховный огромный депозит в конце жизни и быть погребенным под ним, как под тяжким камнем. Получайте люлей за каждую фигню, которую вы творите и «на кассе» придется платить меньше. А разве не к этому мы стремимся? Мы все хотим безболезненно попасть в рай. И творим при этом столько черного. И веруем, и читаем молитвы, и не останавливаемся. Обижаем людей, ненавидим близких, обрезаем крылья детям, говорим гадости супругу, завидуем коллегам, презираем шефа, чрезмерно предаемся удовольствиям. Список длинный, перечень грехов известен всем и каждому, но это никого не останавливает. Среди тьмы нет места свету, и только мудрые добрые всепрощающие глаза Создавшего меня держат еще меня на плаву. Я зашел в холл гостиницы и улыбнулся девочкам на ресепшн. Они улыбнулись в ответ, чуть более радостнее, чем этого требовал профессиональный отельный политес. Я слегка удивился, но не подал виду. Я был хорош, это признавали все женщины вокруг меня. Но я не обольщался – большую часть моей притягательности составляло то, что я не являлся человеком. Этих девчонок привлекала не моя сущность, а отражение света далеких планет в моих зрачках. Ну не будем об этом. Я заказал жареной картошечки в номер. И курочки. Тоже жареной. Эх, довел меня до ручки этот таксист!
Я сидел в шикарном номере в центре Праги, ел жареную курицу прямо вот этими вот руками, сидя на роскошном диване и на удивление чувствовал себя живым. Дракон внутри меня радостно причмокивал. Бой на мосту самоубийц затихал, я «слышал» его отдаленные взрывы, но они уже не сотрясали целиком мою душу, теперь действительно казалось, что это происходит где то далеко. Хм. Может, наконец, поняли, что не стоит сравнивать Прагу с уровнем земли и перешли в параллельное измерение? Я, конечно, мог понять, почему выбрали именно Прагу – плеяда древних вампиров тут очень сильна. Они, как обычно, напали; мы, как обычно, защищались – вот и весь сказ. Почему я, обычный среднестатистический клерк, ни то ни се, ни рыба ни мясо, оказался вдруг в этой заварушке, между двух жерновов, меж двух огней, двух враждующих мощных сил, ведущих бой с начала создания Земли, а то и раньше? – у меня не было ответа на этот вопрос. Я сожрал еще немного жареной картошки, запихал в рот прямо из пачки и немедленно получил удовольствие. Удовольствие от еды – самое быстро и самое безопасное. Расскажите об этом 300-килограммовому человеку, за плечом которого сидит огромный бес чревоугодия и все накладывает и накладывает ему в тарелку. Последняя ложка может быть смертельной. Все хорошо в меру, на этой планете любой, пусть даже самый легкий интерес к греху приводит к тяжкой расплате. Я сегодня, кажется, не завтракал. И не обедал. Весь день на кофе. Я придушил голос совести, не полностью, но слегка, как она любит, и вышел к окнам номера. Не знаю зачем, не спрашивайте, но я почему-то посмотрел вниз. Я не собирался это делать, и лучше бы не сделал. Внизу клубилась тьма. Не выше первого этажа, но я отчетливо ее видел. Что им опять могло понадобиться? Остатки темных с Нусельского моста? Решили не доводить бой до финала, примчались сюда? Что им надо?! Я растерянно постоял с шматком жареной жирной курицы в одной руке и diet колой в другой, а потом резко задвинул эти дорогие отельные занавеси, и, кажется, испачкал их курицей, хотя всеми силами старался этого избежать. Ну и хрен с ним. Не жили по-буржуйски, нечего и начинать. «Давай, давай, дорогой Антуан, включай свой мозг», – сказал я сам себе. Я не был Антуаном, но такая забота была приятна. Я обхватил свою голову руками и постарался напрячь мозги. Я почти видел эти свои серые извилины, как на картинках и мысленно напрягал их, буквально видя, как мышцы вздуваются на них, как бугрятся, что становится ясно, что у меня самый мощный мозг из ныне живущих. Образ шефа мысленно покрутил над моим виском пальцем, я мгновенно очухался и понял, что занимаюсь полнейшей ерундой. Еще раз задумался, сосредоточился, мысленно обозрел площадь, отметил сгустки тьмы около первого этажа. А что у нас на первом этаже? По окнам двигались тени, силуэты людей. Я не стал напрягать мозг, тупо посмотрел в гугле. А чо? Я не человек, что ли? Имею право гуглить и гуглю. Когда мне вздумается. От так от. На первом этаже был ресторан, судя по сайту, пафосный и дорогой. Ну, где же еще тьме тусоваться, как не там? Одно «но»: тьмы там было столько, как будто все банкиры этой планеты взяли своих дорогих проституток этим вечером обмывать незаконное присвоение денег детских домов и приютов для животных. Ну или грохнули кого – нибудь в туалете просто. Мда. Неприятное местечко, нечего сказать. Я мысленно изучал клубящуюся тьму на первом этаже и, к своей растерянности, понял, что она увеличилась процентов на 20. То есть она постоянно росла, как будто в ресторане кого-то медленно и страшно пытали. Да что ж такое! Ну, то есть я выбрал себе гостиницу, молодец. На первом этаже расчленяют младенцев, видимо, судя по этой тьме, которая увеличивалась с каждой минутой дикими скачками. «Не ввязывайся ни во что там», – последние слова шефа на связи высветились передо мной. Разумеется, я слушался шефа. Но я был бы не я, если бы не попробовал. Попробовал спасти тех, кого там так долго мучили. Я надел на себя несколько уровней защиты. Поставил непробиваемую ауру. Сменил крылья на металлические. Ну, то есть они выглядели так, на самом деле, были примерно такими же мягкими и гибкими, как прорезиненная ртуть. Не знаю название металла на человеческом языке, но могу сказать, что они были достаточно дорогими, гораздо дороже золотых. Зато маневренные, менее пафосные, так сразу в глаза не бросаются. Можно взлететь из любого колодца диаметром размера моих плечей, реально. Им не нужно пространство, они сами вытягиваются в какое хочешь пространство. Застегнул несколько золотых светящихся портупей с патронами. Взял в руки тот самый меч. Посмотрел в зеркало. Кивнул сам себе. Телепортировался. Я мгновенно оказался в том самом ресторане на первом этаже. Музыка играла так, как будто я ее заказал специально, чтобы оглохнуть. Посетители, казалось, не замечали грохота музыки. Я спрятался за колонной, была еще у меня сфера невидимости, сложная в обращении. Решил оставить до поры, а пока обойтись человеческими примочками. «Рукопашкой, что ли?»- ехидно спросил голос надо мной. Блин, а своего ангела-помощника я так не поставил в спящий режим! Вот беспамятный! Что же теперь делать?! Будет опять комментировать всякую фигню! Я помню, у меня было важное свидание с новой межгалактической девушкой, так эта сволочь высмеяла цвет моих труселей! Пришлось спешно завершить это неудавшееся свидание, потом по квартире носился как угорелый, пытался убить Junior- ангела, не удалось, блин, эта программа установлена рядом со мной с рождения и пожизненно. Передает в Центр мои многочисленные косяки. Я тяжко вздохнул, упершись лбом в колонну, и поправил огнемет. Не спрашивайте, откуда он у такого интеллигентного мужчины, как я. По полу стелился туман. На сцене две девушки в красных сверкающих латексных боди пели о любви. Это было достаточно смешно слышать, потому что силиконовые блондинки могли привлечь к себе только одного рода мысли. По всему бару сидели лысые плотные «братки». Я такого количества бритых никогда раньше не видел. Что их тянет сюда постоянно, что привлекает? Гугл справка выдала тут же: «Коротко стриженый человек– человек, отказавшийся от своих желаний и мечт». Дааа, мечтателями этих людей было трудно назвать. Они выглядели как груда быковатого мяса. Мой палец подрагивал на спусковом крючке огнемета, но бритая башка – еще не повод обвинить человека во всех тяжких и выпустить в него очередь серебряных пуль. Я ждал этих «пожирателей младенцев», которые давали такой фон тьмы, разносящийся во всю округу. Я чувствовал себя на коне, ноздри мои трепетали, я бы готов ринуться в бой, пока не почувствовал тяжелую руку на моем правом плече: «Послушай». Экккк! Я развернулся чтобы всадить очередь из огнемета в того, кто это сделал, кто бы это не был, но почувствовал что не могу сделать и шага, я окаменел и только мог злобно вращать глазами. Передо мной развернули опознавательный документ и унылым скучным голосом тихо произнесли: «Пражский департамент Света. Какова цель Вашего визита сюда из Московского представительства?». Пражский офицер был стар, устал, умудрен опытом. Таких, как я, залетных огнеметчиков, он, чувствуется, депортировал гроздьями. Ему ничего не мешало сейчас предъявить мне по полной, ох, из меня бы сделали форшмак в московском офисе за самовольное вмешательство в смертельно опасную ситуацию с превышающими силами тьмы – а они точно превышали, ваше высокоблагородие, не извольте сомневаться. Я свирепо повращал глазами. «А»,- равнодушно сказал офицер и разморозил мне голову, чтобы я хотя бы что-то мог сказать. «Я прибыл по заданию»,- максимально, насколько мог, бодро сказал я, и в этот момент началась перестрелка, да такая, какую я не помню со времен моей практики, когда нам создавали возможные ситуации. Помнится, эта была уровня «А»- высшего уровня опасности, хотя к чему мне сейчас эта информация, мозг?! Офицер открыл рот, схватился за рацию, я крикнул на нашем языке, включающем все языки мира: «Разморозь меня, идиот!», он понял, что сейчас не до реверансов, быстро нажал кнопку на служебном жезле, он пискнул, я тут же почувствовал свои руки и ноги: как раз вовремя, был подходящий момент, чтобы лишиться и тех и других. Трассирные пули летели по залу, превращая в решето людей, столики, колонны, стены. Казалось, невозможно укрыться от этого дождя пуль. Я не был «Нео», но отлично владел искусством уворачивания от пуль. Я мог танцевать под пулями какой угодно танец, у меня всегда стояла твердая пятерка по этому предмету. Офицер молча смотрел, как я накинул на себя невидимку и вышел из-за колонны под проливной свинцовый дождь. «С тех пор как ты приехал сюда, парень, у нас одни неприятности!»,- услышал я его упрек, брошенный мне в спину. «Я вам больше скажу, – отправил я ему сообщение по служебной связи, – с тех пор как я тут, я ни пожрать, ни поспать спокойно не могу! Ни пива выпить!». Я остановил летящие на меня пули, увернулся от тех, что летели с противоположной стороны, вышел в ту сторону, где было больше всего огня. За перевернутыми столиками стреляли «братки», даже на беглый взгляд было понятно, что это не люди и им не составит никакого труда стрелять тут всю ночь. Я просочился мимо них незамеченным, мой ангел вцепился мне в загривок, укрылся покрывалом- невидимкой и дрожал. Ангел – Junior, а опасность понимает. С годами мне стал чем-то вроде кошки. Разве что за ушком не чешу. «А надо бы!»,- пискнул ангел в такт моим мыслям. Ну, вот разве что чтение моих мыслей раздражало. А, и то, что он постоянно мешал встречам с моими красотками. Орал, чтобы я выбрал, наконец, одну-единственную. Серьезной прошивки. Но я его любил. Я пробрался за спины темных нелюдей и проник на кухню. На кухне стояли замороженные повара с охреневшими глазами – кто-то хорошо поработал тут заклятием окаменения. Я проследил за полными страха взглядами и за странным движением одного из поваров, судя по поварскому колпаку, это был шеф повар. Одной рукой он держал опрокинутую в раковину кастрюлю, от которой еще шел легкий фиолетовый дымок, а вторую плотно прижимал к карману на фартуке, да так, как будто он положил туда чт-то очень важное. Я было задумался, что можно сделать с этим: рука была прижата сверх плотно, я не смог бы ее отодрать, а при применении заклинания на раскаменение, оживут все повара и сюда примчатся нелюди, а тогда мне точно не сдобровать, и мое несчастное покрывало-невидимка точно не спасет. Я почувствовал отбойную дрожь ангела. «Не боись!»,- мысленно передал я сигнал ему и погладил его по спине. Тот замурлыкал. «Не, с кошачьей интеграцией пора заканчивать»,- пробормотал я. Просканировал рукой карман повара – ноль. Карман был пуст! Обманка! Обманное движение прямо перед окаменением. Повар знал, что они будут пытаться распотрошить его карман. Что же он скрывал, даже ценой собственной жизни? И вдруг я вспомнил знаменитый мультфильм, и резко сдернул колпак с головы повара. Уррраааа! Я аккуратно взял маленькую бутылочку прямо с головы повара и запихнул ее к себе под покрывало-невидимку. Колпак аккуратно водрузил обратно. Бутылка была наполнена цветом той же жидкости, которая была вылита из кастрюли в мойке. Ну что ж, делать мне тут больше в окаменевшем царстве нечего, я развернулся к стене. Услышал яростное верещание ангела, ох, как же он ненавидит все эти проходки через стены, вот, сколько лет он у меня, столько лет я и слышу его противное ворчание. Я сгруппировался и зашел сразу из стены к себе в номер. Ангел что-то мне выговаривал и раздраженно улетел в ванную. Ну и фиг с ним, пусть посидит, подумает над своим поведением. Я поставил бутылочку на ночной столик. Передал короткое сообщение в Центр: «У меня все хорошо. Привыкаю к Праге». И заснул легким бестревожным сном командированного. Если бы я знал, что меня ждет утром, я бы не смог проспать ни минуты. Как хорошо, что Мироздание скрывает от нас завтрашний день. Мы можем насладиться ночью – этим временем отдохновения для всех страждущих, усталых и замученных людей. Отельное белье сияло белизной и вкусно пахло каким-то кондиционером, я погрузил свое лицо в прохладные объятия подушки, вдохнул запах кондиционера и подумал, что эти сутки по происходящему в них можно сравнить с целым годом. Как я, ничтожный клерк светлого департамента, удостоился таких американских горок и приключений? С этой мыслью я заснул. Я проснулся утром от внезапной звенящей тишины. Тишина собралась под потолком сиреневыми застывшими стрекозами, которые только делают вид, что извлекают стрекочущий звук из своих крыльев, на самом же деле они замерли, зависли в воздухе и не издают не единого звука. Я вскочил, сел, сон опадал мне на грудь медленно белой пеленой, я передернул плечами, сказал: «Бррр!» и понесся в ванную. Из зеркала в ванной на меня смотрело лицо измученного человека, офигевшего от расклада судьбы. Я, было, принялся чистить зубы (а что еще можно сделать в такой ситуации?), вдруг вспомнил, что я в гостинице и кофе само себя не сделает. Набрал ресторан, быстро пробормотал заказ, захлебываясь зубной пастой, бросил трубку. Надеюсь, меня поняли, мой английский был вызубрен на территории дорогой Родины, и, хотя я много лет практиковался, каждый раз боялся, что мой акцент выдаст меня. Впрочем, о чем я? Все разведчики боятся провала. Взять хотя бы ту историю, когда всех повели купаться, а наш разведчик поплыл вместо кроля – саженками. Мы эту историю заучили на зубок, я лично тренировался в бассейне по несколько часов кряду, пока синие мушки не начинали плясать перед глазами от усталости. Я дочистил зубы, в дверь постучали. Официант вкатил столик, накрытый на трех толстяков, и только кофе я там не увидел. Я спросил: «А хде кофе, собствно?», официант открыл салфеточку и показал мне чашечку, которыми русские девочки накрывают на стол для своих куколок. Я показал жестами разочарование и объем действительно русской чашки кофе. Официант вытаращил глаза, поцокал языком в ужасе и покивал головой, что «Now» и «quickly» russian size все же принесет. Во всех вопросах я терпелив и толерантен, кроме кофе. Могу вынести жару, холод, ветер, снег, град, стужу, ураган, но только не кофе в этой микроскопической чашечке – издевательство над русским человеком. Хотя, каюсь, я проглотил и ее. Было горько и невкусно, поискал, чем бы запить – выхлебал пол-литра апельсинового сока. Стало еще хуже: желудок сообщил, что это было надругательство над ним, голодным. Тогда я запихал вовнутрь тост с сыром и наконец, желудок замолчал и занялся своим прямым делом – перевариванием. В номер быстро постучали, и почти ворвался официант с тележкой, на которой дымился кувшин с кофе и стояло много маленьких чашек. Я сделал facepalm. Они решили, что мне нужно много кофе, потому что у меня будут гости. Я посмотрел в глаза официанту и сказал: «Russian size» и сделал обманное движение, как будто собираюсь пить из носика кувшина. Он испуганно пробормотал по-итальянски: “Mamma Mia!”, воздел руки к небу в немом укоре и унесся в неизвестном направлении. Я решил, что выпендрежа для этого утра предостаточно, смирился со своей участью и начал себе наливать кофе в эти маленькие чашечки и пить залпом, как шоты. Вымыл лицо холодной водой, связался с Центром. Как обычно, легкие, еле различимые сигналы, как будто вчера не было эпического сражения. Я поставил среднюю защиту на день, я очень надеялся, что день пройдет как обычно, что я на этот раз не окажусь в эпицентре сражения между силами добра и зла. Я надушился теми своими духами, которых больше всего любят женщины, оценил себя и свой вид: я был великолепен. Похвалил сам себя: «Ай да Ален Делон», сразу стало жарко щекам и приятно, хотя я им не был. Еще немного подумал, и повысил уровень защиты до сильнейшего. Это у вас там бомба в одну и ту же воронку дважды не падает, а у нас тут, на передовой – запросто. Выходя, столкнулся лицом к лицу с официантом, он тащил мне кувшин с молоком. Они решили, что я просил молока. Жестами показал, что я тороплюсь, выдворил официанта из проема дверей. Быстро побежал по коридору, у лифта оглянулся: сгорбленный официант все еще смотрел мне вслед, сжимая в руках злосчастный кувшин с молоком. Стало почему-то жалко его, умаялся, бедный, с нами вот с такими. Я поехал в лифте и задумался о том, что во время всей этой возни из-за кофе я толком не сосредоточился. Каждый агент должен знать, что за утренней суетой можно упустить самое главное – утреннее сосредоточение на том, что он должен сделать в течение всего дня. Я почувствовал легкую досаду, я, Акелла, опять промахнулся. Как часто мы сбиваемся из за какой-нибудь фигни. Огромные выверенные годами масштабные проекты рушатся из-за чьей-нибудь невнимательности. Секунда невнимательности одного человека стоит жизни сотням тысяч людей. Мы должны быть сосредоточены. Мы должны понимать, чего от нас ждут сегодня. Мы не должны позволять силам зла управлять нами с помощью дурацкой суеты. Я вдохнул, просчитал картинку, где ко мне заходил официант с трех разных точек, в 3D, размышляя, что же я все-таки упустил из виду утром. Все мое утро было посвящено беготне и суете. Я даже не пытался медитировать. Да, я вышел на связь с Центром, но этого было мало. Не было медитации, я не вошел в мое внутреннее состояние спокойствия, не выровнял все свои слои, не уцепился за ведущую нить своего Предназначения. Крайне раздосадованный самим собой, я вышел из лифта. «Good morning, Ivan Ivanov», – радостно сказали мне ресепшионистки – близняшки. «Good morning»,- мрачно пробормотал я им в ответ, разумеется, Ивановым я тоже не был. Я вышел на крыльцо отеля, Прага бросила мне пригоршню моросящего дождя в лицо. «И тебе, дорогая, доброе утро», – ответил я ей. Город был сер, погружен в утренний туман и морось. Хороший хозяин не стал бы выводить в это утро собаку на улицу, а сделав это – заплакал бы и ушел бы домой пить глинтвейн и вспоминать о прошлом. Я поежился под своим плащом, но делать было нечего, я шел на встречу…Если бы я знал, с кем. В моем бежевом дипломате стояла бутылочка с фиолетовой жидкостью, и она жгла мне руки. Я махнул рукой, остановил такси и сказал с пражским акцентом: «В Ботанический сад в Трое, пожалуйста». Хоть бы кто мне сказал, зачем я туда еду, но я доверился голосу интуиции. Эх, чую, лишит меня шеф летнего отпуска за эту самодеятельность. Но русские не сдаются. Таксист высадил меня у здания дворца Троя, я пошел через виноградники Св. Клавы к оранжерее Фата Моргана. Уже со входа двери были оплетены лианами, повсюду было видно, что этот мир принадлежит растениям. Я был, однозначно, чуждым элементом здесь. Я купил билет, прошел через оранжерею под недоумевающие взгляды контролеров – так рано изучать жизнь растений к ним еще никто не заваливался. Терпко пахло гамамелисом, крокусами и ароматной калиной. Еще совсем чуть- чуть и в апреле расцветут красивейшие тюльпаны, нарциссы и различные луковичные цветы, но меня в Праге уже не будет. «То ли еще будет», – мрачно подумал я про себя, отмахиваясь от бабочек размером с грейпфрут. Я вышел в раздел парка, где были американские прерии с кактусами в человеческий рост, я прошел сквозь них и вышел в пустыню. Да, да, там специально был оставлен кусок пустыни. По периметру росли кактусы. Я начал идти по ней и увидел огромную лысую голову. «Воды. Воды…», – шептала голова. Я вытер рукой пот со лба: «Спокойно, спокойно, это не глюки». То ли человек был зарыт в песок по шею, то ли эта голова была вообще по отдельности. «Воды, воды», – сипела голова пересохшими губами. Я подумал, что она сейчас умрет или уже при смерти, но дернулся в поисках воды. «У тебя уже есть,- просипела голова, -Там». И пристально посмотрела на мой дипломат. Я похолодел. В дипломате была та самая фиолетовая жидкость, отвоеванная мной вчера. Холодный пот стекал у меня по лбу, я не понимал, где сон, где явь, я должен был немедленно принять решение. А потом голова посмотрела мне в глаза, и я почему-то начал медленно расстегивать дипломат и доставать эту роковую бутылку с фиолетовой жидкостью. Первое правило агента – нельзя смотреть в глаза незнакомых существ, с 99% вероятности способных оказаться темными. Понимал ли, что под взглядом головы я терял волю? Нет, мне казалось, что я сам хочу открыть дипломат и угостить эту чудесную огромную лысую голову неведомой хренью, которую я вчера отбил у тьмы. Внезапно меня укололо воспоминание о том, что я стою в лифте и сожалею, что из-за официанта не смог сосредоточиться. И мгновенная вспышка утреннего воспоминания с официантом, сгорбленным официантом, напряженно смотрящим мне вслед. Сгорбленный официант. Сгорбленный. Горбун! Это все было подстроено! Вся эта суета с размером чашки: лишь бы я не сосредоточился, не собрался, как следует, лишь бы я рассеянный поехал на встречу, чтобы проще загипнотизировать, чтобы легче управлять, чтобы я потерял волю. «Врагу не сдается наш гордый варяг»(с),- заиграла песня внутри ангела ( «Проснулся, наконец, зараза»), и я резко отвел руку с бутылкой в паре миллиметров от иссушенных, потрескавшихся губ головы. Голова громко и отвратительно заорала. Я быстро сунул руку обратно в дипломат, в ужасе глядя на мгновенно покрасневшую голову, изрыгающую проклятья из своего иссушенного рта: «Догаааадаааался?!». Как горох, прыгающий по ступенькам, эхо разнеслось по всем дендрарию: «Догадался, догадался, догадался». Пол закачался под моими ногами, хищные лианы вдруг ожили и начали атаковать меня, хватая за руки и ноги, мешая бежать. Хищные огромные цветы клацали передо мной своими звериными челюстями, я почти задыхался от какого странного дурманящего аромата, немедленно разлитого в воздухе, сразу после моего отказа поить голову. Ангел надрывно кричал: «Вперед! За мной! Мы выберемся! Ни снижай темпа!», – его обычные подбадривания похожи на крики фитнес тренера и, как правило, бесят меня, но в ситуации апокалипсиса я не могу не отметить, что его вопли придавали мне бодрости, и я смог найти выход в бесконечном хаотическом танце сплетающихся лиан. Я вырвался в зал, сбрасывая на бегу остатки шевелящихся растений. Несколько билетеров и контролеров бросились мне наперерез, сверкая красными глазами: «Куда же вы, молодой человек? Вы же еще всю композицию не посмотрели!», ангел по- девчачьи заверещал: «Прыгай!» и разбил для меня витрину, потому что все выходы уже были забаррикадированы работниками дендрария, и я прыгнул. Я прыгнул (левитировал, как смог, судорожно вспомнив, что прогулял это занятие на 3-ем курсе) и оказался на тихой пражской улочке у входа в маленькое кафе. Сбросил пару уже мертвых клыкастых отростков лиан со своих плечей. Выдохнул. Погладил своего ангела (тот радостно замурлыкал). Неплохое утро неплохого дня. В моей голове раздался звонок, я уже было протянул руку, чтобы взять трубку, но меня опередили. Шеф шипел и брызгал слюной мне прямо в голову. (Если вам будут предлагать устанавливать в голову прямую связь с руководством – отказывайтесь. Если у вас будет выбор, ха-ха). Да, мне было не позавидовать, шеф орал, что за 2 дня в Праге я наворотил дел так, как будто решил там устроить личный Пражский апокалипсис, и что он уже не понимает, на кого я работаю, не переметнулся ли я под знамена тьмы? Когда мне удалось втиснуть словечко, я попытался его убедить, что нет, не переметнулся, и вообще это все вышло случайно. «Случайно?!,- вскричал шеф,- одна из финальных битв света и тьмы, вскрытие ресторанного лежбища темных, голова Смагула – случайно?!» «Просто кушать хотелось»,- неожиданно даже для самого сказал я. Про нефильтрованное пиво не стал говорить. И так и я так, я окажусь полным идиотом, и так, и так мои действия из Центра можно трактовать как пораженческие, мои оправдания только усугубят все дело, ни один нормальный агент не будет ввязываться в очень странные события и к тому же в перестрелки каждую секунду своей командировки по заданию. Одна из основных задач агента – осмотреться на месте. Именно это шеф сейчас буром врезал мне в мозг: «Осмотреться на месте, а не лезть в драку». Я максимально простодушно покивал и пообещал действовать согласно инструкции. Привычка косить под дурочка перед начальством спасла столько раз мою карьеру и карьеры моих сослуживцев, участвовавших вместе со мной в операциях- не пересчитать. Шеф пронюхал тонкий запах лжи, идущий со дна моего сердца, как я его ни скрывал. «Что ты там задумал, ханурик», – вдруг спросил он. Хануриком я не был, но было неприятно. Шеф обладал таким весом в наших кругах, что спорить с ним было бессмысленно, а мысли он читал, зараза, хорошо. «За заразу минус 10 баллов»,- холодно и беспристрастно сообщил рабочий рупор в моей голове и я заткнулся. Это было обидно -10 баллов это достаточно много. Шеф раздраженно бросил трубку, я побрел по узенькой улочке. Сейчас, конечно, ни к чему проваливать задание. Мое положение шатко после того, что я устроил в Барнауле. А еще та поездка в Италию. Ээээххх. Шеф прав: как только я выхожу на след темных, я забываю про инструкцию. Первый пункт инструкции гласит – никогда не забывать про инструкцию. Мне хотелось себя пожалеть…Экзорцист – неудачник…Агент – самоучка… Мальчик для битья для шефа…Отвратительно противный смех раздался над моей головой. Мой ангел нагло ржал, показывая на меня пальцем. Я мгновенно кинул в него какой-то пластмассовой крышкой, лежащей на дороге. Он увернулся, продолжая хохотать и при этом молитвенно сложив руки на груди, начал приговаривать голосом Папанова: «Усё, усё, усё, мы еще с тобой повоюем». Я мгновенно потерял свое раздражение к нему, умеет, зараза, подбадривать. Я был агентом столько световых лет и до сих пор не научился не атаковать тьму, как только я ее вижу. Тьма забрала стольких моих коллег, друзей, близких и просто хороших знакомых, что я просто не в состоянии не проверять курок моего огнемета, как только я вижу ее, или ее представителей. Наверное, у меня ПТСР, с которым не пускают на войну, вот только война зашла так далеко, что воевать стало некому, и меня позвали. Согласно инструкции, мы не должны нападать первыми на тьму. Мы всегда только защищаемся или защищаем близких, или разгребаем последствия ударов во время войн, зализываем раны: мы всегда на шаг позади. На шаг позади. Все мои показатели и сигналы полыхают огнем, когда я вижу тьму. Как сдержаться? Как заставить себя не реагировать? Как заставить себя не лезть в конфликт, драку, бойню – ведь тьма только этого и хочет? Тьма ждет, жаждет, чтобы мы сорвались. Она караулит нас каждую секунду нашей жизни, чтобы захватить. Мы должны сохранять нейтралитет, чтобы остаться в живых. Ведь кто вступает с тьмой в борьбу, всегда немного ею запачкан. А мы, светлые, должны всегда оставаться светлыми. Без всяких там пятен. Эти мысли придали мне сил, и я бодро зашагал по улице, не зная, где она начиналась, и даже не гадая, чем она закончится. Я просто шел и шел. Шел и шел. По моему Пути. Я любил Его. И Путь отвечал мне взаимностью.
Я был в Праге вот уже двое суток и ни разу не попробовал нефильтрованного. Мужики в отделе бы не поняли. Помня, чем это обычно у меня заканчивается, на входе в паб я проверил все защиты и поставил еще парочку. Зашел, сжимая огнемет под одеждой, постоял у входа, озираясь, пытаясь прочувствовать, нет ли ловушки. На первый взгляд ничего не предвещало (но у меня всегда так, Армагеддон на ровном месте). Ко мне подскочила симпатичная чешка в национальном костюме, дающем волю фантазии в области груди, усадила меня за деревянный стол, такое ощущение, что чешские воины пили за ним пиво со времен короля Артура и заодно строгали его своими металлическими перчатками, судя по количеству царапин на нем. Я сел, все еще держа руку на пульсе, то есть на огнемёте. Осмотрелся. По залу были развешены древние гербы и старинные клинки и шпаги (предусмотрительно за стеклянными витринами). Девушка принесла пива и гренок и подмигнула. Я осторожно опустил губы в пенное и приготовился улететь в рай от потрясающего вкуса. И почти улетел, надо сказать, да…Если бы у меня были усы как термометр и я бы их опустил в это потрясающее пиво, я бы почувствовал, что в нем что то не так. Но я же был сосредоточен на райском наслаждении… «Отравление! Отравление! Отравление!», – внезапно вокруг меня заверещала оглушительная сирена, и вспыхнули разноцветные огни, как на дискотеке 90-х, я не успел даже ничего подумать, как по моим губам съездил двухметровый усатый дядька, громко крича: «Don’t swall!Don’t swall!» В такие минуты английский обычно выпадает у меня из головы. Мой ангел орал мне в ухо: «Не глотай, ты проглотил?!»,- хотелось ответить что-то пошлое, но я смог лишь что то промычать, потому что усатый выплеснул мне в лицо пол графина воды, продолжая орать, чтобы я не глотал. Я не сопротивлялся внезапной экзекуции, потому что, когда моя голова отлетела от удара метрового по моим губам, я увидел позеленевшую чешку, которая бросилась наутек, и понял, что усатый-то как раз на моей стороне. По крайней мере, сейчас, в эту минуту. Мы, светлые, всегда уточняем, потому что вона как – никто не знает, как жизнь повернется. Белые становятся черными, черные – белыми (это реже, но тоже бывает). Вообще, любой светлый должен воспитывать в себе терпение. Вот, внезапно бьют тебя по губам. А ты смирись. Легко, конечно, сказать, не будем забывать, что мой палец был на спуске огнемета. Я был парень не промах (почаще надо себе это говорить, все время забываю), но такие тупые, такие простые и тупые вещи, как отравление каким то несчастным пивасиком в центре Праги – меня всегда такие тупые вещи приводят в некий ступор. Все равно, что микроскопом гвозди забивать. Пиво? Яд? Двадцать первый век на дворе, а они нас все еще пытаются отравить. Ха. Ничего нового, ничего интересного, никакого прогресса, старые методы. Все одно и тоже, уже несколько десятков веков подряд. Усатый обхватил мою голову и еще раз прополоскал мои губы ( ангел притащил какую то пустую салатницу, туда налили воды и заставили меня обмакнуть мои губы, да что губы, всю башку мою туда запихали, не церемонясь), спросил: «Better?». Я уже было начал злиться от несправедливости бытия (какой-то блин огромный усатый мужик мочит меня в центре Праги в салатнице), и только тут заметил легкое покалывание и жжение моих губ, молча кивнул, усатый удовлетворенно хмыкнул, забрал куртку и стремительно вышел на улицу. Как только он вышел, ангел активировал заклинание, тут же появилась та самая бутылочка с фиолетовой водой, и я даже не успел сказать, что ее нужно приберечь для действительно опасной ситуации, как ангел влил ее мне в рот всю, целиком. Я даже не успел вставить хотя бы одно слово. Мне сразу полегчало, следы отравления исчезли. Ангел сложил руки на груди, неодобрительно покачал головой в ответ на мои трепыхания. Мне даже показалось, что он вспотел, пока они вместе с усатым откачивали меня. Потеют ли ангелы?
«Мокрый, но зато живой», – подумал я, выходя все на ту же узенькую улочку. Как же я радовался в Москве командировке в Прагу, как же все мужики завидовали мне…Ага, ага, начиная с первого вечера Армагеддона до бесчисленных попыток просто сесть в баре и выпить заветное пиво, – уже сейчас можно сказать, что поездочка «удалась». Уехать бы живым, собственно говоря, единственное желание. Унести бы ноги. И хрен бы с этим городом, где ни один порядочный светлый не может выпить пива так, чтобы его в тот же момент не попытались убить. Жестокость пражского бытия, блин. Я усмехнулся, вытер носовым платком капли, падающие с волос. Просто головомойка какая то, товарищи.
Я поймал такси, плюхнулся на заднее сиденье. Водитель всю дорогу пялился на меня через зеркало заднего вида. «Смотри лучше на дорогу, чувак!»,- так и хотелось мне ему заорать на чистейшем чешском языке, но я сдержался. Должно быть, водитель решил, что я пьян, ведь я пытался высушить волосы носовым платком (безуспешно, братцы). Или решил, что я пьян. Или…? Я аккуратно провел рукой под сиденьем водителя. Чист. Ну, может быть, по человеческим меркам слегка грешен: был вчера скандал с женой, та нашла длинный блондинистый волос на его свитере, он орал, что это клиентки такие волосатые, волосами, мол, своими в машине размахиваются, но мы то с ним знаем, что это волос молоденькой чешской студентки, которую он позавчера водил в кино и с которой они обжимались на заднем сиденье этого же такси. Фу! Но я не осуждаю, не осуждаю. Пусть высшие разбираются, не мое дело, не мое. Быстро снял с себя липкую серую паутину осуждения (не хватало еще по мелочи нахватать, я должен быть чист). В сражении важно все: каждый набранный миллиграмм греха может быть решающим, каждый миллиметр паутины прегрешений может потянуть вниз. Я зашел в холл отеля и не мог не подивиться какой-то энергетической активности: лиловые всполохи по углам заставили немного всполошиться мою нервную систему. Девушки ресепшионистки улыбнулись, как по-писаному: одновременно, во все два белых ряда зубов на трех челюстях. «Должно быть, целое состояние оставили стоматологу, если это не роботы, конечно». Нет, это были не роботы, мимо прошел широкоплечий накачанный бармен, подмигнул своим голубым глазом, и вот самая левая девчонка поплыла, и я увидел целый малиновый каскад в ее ауре. Влюблена в него как кошка. Я вызвал лифт, и только одна мысль неотступно крутилась в моей голове, пока я ехал: «Может ли одна влюбленная дуреха напустить такой фиолетовый туман в углах здания?». «Не может,- услышал я четкий голос шефа в голове,- будь начеку». Я начал, было, что то говорить, но услышал только короткие гудки. В моей голове. Короткие гудки. Он бросил трубку прямо в моей голове. Зараза. «Не ругайся»,- услышал я голос Лидочки, нашей секретарши (наверное, она соединяла). «Да, свой этаж проехал прост», – почти не соврал я. Этаж я действительно проехал, но Лидочка только хмыкнула: наивно было предполагать, что у такого шефа, как мой, секретарша лыком шита. Расстроенный своей мини-ложью я ввалился в номер. Шеф просил быть настороже, но мое внимание ничего привлекло. Я снял ботинки, подошел прямо к бару. Пить, в общем-то, было нельзя, учитывая предупреждение шефа. Но я подумал, что от пары ложек коньяку в чай никому на этой планете плохо не станет. Да что ж за работа такая?! Пить нельзя, толком поесть нельзя, поспать нормально нельзя, и ко всему тебя еще постоянно пытаются убить! Я снял мокрую одежду, накинул белый махровый халат. Снял тапки, встал на теплый ковер с ворсом толщиной с ладонь. Если бы я был котом, я бы замурчал. Включил мини чайник, сделал себе чай, плеснул коньяку. Плюхнулся в кресло рядом с мини баром, хлебнул чайку, задумался. Жизнь была прекрасна, но какое то предчувствие грызло меня изнутри. «Итак,- сказал я сам себе, делая большой глоток моего чая, -Я не самый лучший сотрудник в нашем офисе. На премию точно не тяну. В рядах самых первых меня нет. Я не в топе, как ни крути. Зачем, зачем, заччеееееем самого хилого в магической сфере сотрудника отправляют в вожделенную многими командировку в Прагу?» Это еще шеф защиту мне поставил, а так бы нет-нет, где-нибудь, да прожгли завистью. (Зависть – такая штука противная, нет –нет, да и у светлых проскакивает). Это я к тому, что многие, многие сотрудники очень хотели в эту командировку. Прага, пятизвездочный отель, пиво, чешские девчонки в коротких юбках и какое-то совсем не пыльное задание по работе – лафа одним словом. Что же пошло не так? Где, в какой момент, блин, эта поездка превратилась в кровавую бойню? Почему я участвую во всей этой хрени, да не по разу, чудом избегая нелепейшей гибели. Одни мои попытки выпить чешского пивка чего стоят. Может, запереться в номере и никуда не показывать нос? А что? Просижу оставшиеся дни в номере, буду заказывать еду прямо в номер. Тут джакузи, многоканальный телек, две спальни и балкон – перебьюсь как-нибудь…А? Шеф сказал не расслабляться, значит, опасность где-то в отеле. Блин, вовремя он, конечно, позвонил, я-то как раз хотел расслабиться – а чем еще заниматься в отеле в центре Праги, сидя в махровом халате с чашкой чая и коньяком в руке?
Случилось непоправимое – чай с коньяком расслабил меня, махровый халат обнял меня и нежно убаюкал, я всего лишь прилег на диван, вовсе не собираясь спать, ведь я толком не поставил магические защиты на номер, но…Как вообще ловко они всегда бьют на чревоугодии…Мне тоже надо научиться жить впроголодь, как монахи и спать прямо на снегу, может тогда из меня выйдет толк… Я заснул, и ангелы сна предложили моему вниманию замки с высокими шпилями, чуть припорошенные снегом, я стоял на промерзлой земле, и что-то невыразимо грело меня изнутри, пекло и жгло огнем. Я приоткрыл свои железные доспехи и увидел красное пылающее огнем сердце у меня на груди. Оно почему-то было не внутри, как полагается быть всем сердцам, а снаружи. Я посмотрел на него очень удивленно и почувствовал, как что-то щекотит мой подбородок. Это была маленькая серая птичка с необычным желтым длинным хвостом. Им она и щекотала меня. Я поднял глаза и проследил за ее полетом, судя по всему, она этого и добивалась. Она залетела в окно одной и башен, откуда сразу же выглянула девушка неземной красоты. Если бы можно было описать лес и горы, долины, взгорья, моря и океаны, самые прекрасные цветы, самых невообразимых птиц, самых трепетных бабочек – при всем при этом невозможно было бы описать ее красоту. В этот момент я полностью понял значение словосочетания «неописуемая красота». Девушка была неописуемой, просто неописуемой красоты, все мои слова жалки, жалки, каждое из слов, каким бы я хотел описать ее, упадет к ее ногам как обычный серый камень, все слова меркнут перед ее красотой, все слова бесполезны и бессмысленны– я таких девушек никогда не видел ни во сне, ни наяву.. Я сделал два шага по направлению к башне, не чувствуя ни себя, ни своих ног, как девушка улыбнулась мне, погрозила пальчиком и сказала: «Еще не время». Она сказала это максимально тихо, но я услышал так, как будто она сказал мне это на ухо, коснувшись своими нежными губами. Я открыл рот, чтобы выдавить из себя хоть что-нибудь, хоть какое то приветствие, хоть какие-то человеческие звуки, как она задернула занавеску в окне, а мое воспаленное сердце немедленно заболело. Надо мной почти сразу же раздался трубный звук и бесстрастный голос: «Так теперь будет всегда». Я покрутил головой в поисках существа, издающего этот звук, уже заранее зная, что я никого не найду. Ветер принес горький запах трав, и я почувствовал себя бесконечно одиноким в этих доспехах и с огромным воспаленным сердцем на груди. «Кому я нужен?»,- горько подумал я и проснулся. И как раз вовремя.
Я открыл глаза и увидел, как к моему носу медленно ползет примерно полутораметровая змея. Мне повезло, что я не распахиваю сразу глаза после сна, как курица, а приоткрываю маленькую щелочку (привычка агента, мы все так делаем), и змея не заметила, что я проснулся. Я сжал левой рукой амулет, стилет – подарок Майора – о, как же мне повезло, что коньяк в чае не до конца выбил мне мозги и я заснул, сжимая стилет! Быстро, про себя произнес несложное заклинание, змея подпрыгнула вверх на метр и разрезалась на куски невидимым ножом. Все ее внутренности полетели на мое нежнейшее свежайшее отельное белье, я не подумал, что она лежала прямо на моей кровати и ее кишки неминуемо туда же и полетят, идиот. Я защитил лицо от падающей сверху слизи подушкой и в этот же момент услышал лязгание железа. Я посмотрел в ноги моей кровати и увидел эпическое сражение: маленькие рыцари (высотой не более 20 см) в железных доспехах бились не на жизнь, а на смерть. Они фактически ничем не различались, кроме того, что на шлемов некоторых из них были белые перья, а у других черные. «Забавная картина, не правда ли?»,- а вот здесь я действительно вздрогнул. Слева от меня в кресле сидел мужчина в ниспадающем шелковом одеянии с капюшоном, закрывающим лицо, полностью весь в черном, и, скрестив руки, следил за битвой. Он даже не повернул голову в мою сторону, но от звука его голоса у меня пошел мороз по коже. Я бы должен был испугаться, вжаться в кровать, судорожно набирать номер шефа, жаловаться, что у меня в номере идет вековая битва и сидит один из высших. Темных высших. Но я всегда знал, что выше всех высших есть один Бог, а Он никогда не оставлял меня. Они могут пугать меня змеями в постели, они могут устраивать битвы, да хоть в моей ванной, они могут травить меня пивом и запугивать, но одного они у меня отнять никогда не смогут – со мной Бог, а значит, мы победим. Какая-то необузданная решительность пронеслась у меня в мозгах, я вспомнил заклинание наших первоклашек от тьмы, простое, как мяч, просто детский лепет, но рабочее. Я влил в это заклинание все силы, что у меня были. Силы взрослого опытного светлого. Внутренний дракон выпустил весь огонь, что у него был (и я ему дико благодарен). Черный человек стал чуть-чуть шипеть и подтаивать с краев, как таблетка от похмелья, которую вы опустили в воду и надеетесь, что выпив эту бурду, станете вновь веселым и активным, как будто не было этой безумной ночки. Я надеялся. Я надеялся. «Мы еще встретимся»,- прошипел черный человек и растаял в тумане, сопровождаемый шипением и запахом серы. «Фу, навонял»,- недовольно пробурчал я, откидывая одеяло, покрытое желтыми ошметками змеи. Бойня рыцарей прекратилась, черные исчезли с шипением, а белые мне сделали что-то вроде поклона, прижимая шпаги к груди. Какое то старинное приветствие. Я выжал из себя что мог, сделал реверанс. Ну а что я, культуре необученный. Рыцари перестали биться, а вот ковер…Отельный ковер молочного цвета был изрезан и покрыт пятнами крови. Мда…Без уборки не обойдешься. Я позвал моего ангела, хотел попросить его прибраться. Тот не отвечал. Я еще раз позвал, погромче прочитав заклинание – вызов ангела. Услышав сдавленный писк в ванной, побежал туда, намереваясь устроить взбучку моему лентяю за промедление в такие минуты. В такие минуты! Мой ангел лежал в ванной и истекал ангельской жидкостью цвета единорога, которая течет у всех ангелов вместо крови. Кто-то нехило порезал его, предусмотрительно запихав в синюю воду, которая, как знают даже маги-первоклашки, ускоряет все процессы. Он печально смотрел на меня и издавал коротенький звук: «Иииии», что означало «Я сражался, как мог. Я умираю». Я быстро вынул его из синей воды на полотенце, внешне я был спокоен, но внутри меня все дрожало. Да что там! Меня колотило, я трясся как отбойный молоток! Сукисукисуки, посмели его тронуть! Моего ангела! Сукисукисуки! Ну какие же суки!!!Вот почему этот черный кусок говна был так спокоен! Быстро прокрутил в голове все реанимационные заклинания, что я знал, прочитал первое – самое легкое, про сращение ран у ангелов, потом, чтобы все внутренности встали на место, потом на возвращение силы, потом на полное восстановление ауры ангела. Последнее читал с закрытыми глазами, я очень боялся, что он умрёт на моих глазах. Ангелы, конечно, не умирают, но они уходят туда, куда нам еще нельзя, а к такому исходу я был совсем не готов: я все-таки привязался к нему. У нас были отношения двух серьезных мужиков: агента и его помощника, по совместительству спасителю души и тела, никаких нежностей и сюсюканий, просто война, война каждый день. И привычка видеть друг друга. Я привязался к нему. Оказывается, я привязался к нему. Теперь этот кадр, где он лежит порезанный черным человеком в синей воде, будет сниться мне ночами в кошмарах. Я дочитывал последнее заклинание, как вдруг услышал какой-то свистящий шорох в ванной. Я автоматически открыл глаза и увидел моего друга, радостно рассекающего по ванной! Белый, светящийся, крылья как у здорового орла! Ни следа от порезов, ни от потери ангельской крови! Я радостно выдохнул, дочитал заклинание и умыл лицо водой. Отличное утро отличного дня. Когда я вернулся в комнату, ангел уже убрал следы от побоища. Я не хотел оставаться в номере – чувствовались следы присутствия темных, было не смертельно, но неприятно. Решил прогуляться. Надел свой любимый коричневый бадлон, клетчатые брюки и плащ как у комиссара Коломбо. Я сегодня чувствовал себя на все 100, так же, как этот помятый плащ. Я вышел во влажный воздух Праги, посмотрел ей в глаза с укором: «Что ж ты пытаешься меня убить, матушка?». Прага сделала вид, что не слышит меня. Как все женщины, ничего нового. Это у них в крови. Ангел пришел в себя и мурлыкал у меня за правым плечом, неторопливо занимаясь своими ангельскими делами: ауру мне поправить, вероятности проблем на утро просчитать, дурные мысли отогнать. Всего понемножку, но хлопот много. Я его не отвлекал, я вдруг понял, как привязался к нему за все время войны, и хотел, чтобы он нормально восстановился после пережитого. Хотел было приостановить его бурную деятельность, но, судя по его виду, он был рад чувствовать себя нужным, и я осекся. Пусть хлопочет, быстрее это все забудет. Нестерпимо хотелось кофе. Кофе всегда проводит с моим организмом чудесные реаниматорские действия: вот я вроде труп, а вот я уже похож на живого человека. Жаворонки, наверное, по утрам пьют чай. Или апельсиновый сок. Или вообще, водичку. Аххахахах! Гордятся перед нами, совами, что могут выглядеть как огурчик в 6 утра, что гипер-активны в 9, когда бедные совы не знают, как бы вообще не умереть на рабочем месте, но им даже в голову не приходят, что они спят неглубоко, буквально один слой, живут на первом слое, видят сны на первом слое, скукотища. Сны про то, как кто-то кого-то подсидел на работе, как сдулась шина на новой тачке, как купили некрасивое платье, как пролили молоко, как Ленкин муж изменил, как машина сломалась и шеф наорал за опоздание. Такие сны ничуть, ни капельки не отличаются от реальности. Ску-ко-та. Настоящие путешественники снов в первые минуты после пробуждения не соображают вообще, в какой реальности они проснулись, куда бежать и что делать, и кто он, смотрящий сны, вообще. Каждый раз после сна я мутная бочка со сновидениями. Все сновидения взболтаны и крутятся по кругу, и я не могу сообразить, кто я и зачем я. Кофе – тот ручник, который возвращает меня с небес на землю. Благодаря кофе я могу вообще хоть что-то соображать в 6,7,8,9 утра (с учетом того, что лег спать я в 4). Кофе- напиток Богов, оставленный для нас, грешных, чтобы мы тут совсем, ребята, кукушечкой-то не поехали. Я мог бы петь оды кофе вечно, но, однако ж, надо было искать кафе. Брусчатка под моими ногами плавно заворачивала на соседнюю улицу, и я доверился ей. Вывеска кафе в самом начале улицы гласила: «Выпей кофе и забудь, кто ты есть». «Хм,- сказал я сам себе, – или мой язык настолько плох, или дело тут нечисто». Ангел за моим правым плечом недовольно вздохнул: он понимал, что я ввязываюсь в очередные неприятности, и я его понимал – его раны только что затянулись, но Прага на меня действовала так, что мне было все равно уже на все, и я решительно рванул дверь на себя. Кафе было сделано в охотничьем стиле – всюду рога животных, шкуры, ружья. Хм, ружья. Нерабочие? Навстречу мне вышла чешка официантка в национальном костюме, который только подчеркнул ее сочную фигурку. «Эдак я совсем одичаю»,- недовольно подумал я,- «еще пара сексуальных официанток, и я на них свихнусь»,- и плюхнулся за первый попавшийся столик и нарочито сухо заказал себе вожделенное кофе. Я устал от войны, я не хотел больше воевать, я устал видеть «убитых» людей, я устал видеть раненых, я устал видеть тех, кого убивали на моих глазах. Вы говорите, убить можно только тело? Ах-ха-ха. Трижды «ха-ха». Я видел убитые души людей. Тех, кого уже сбили с пути, тех, кого сожрали, и на земле осталась лишь телесная оболочка. Сколько ходит таких «живых трупов» и никто ничего не замечает? Я видел мерзопакостных тварей, впившихся в шеи несчастных согрешивших, пьющих кровь за их грехи. Любой, даже самый маленький грех, разрешает этой твари (пусть изначально самой мелкой) сесть вам на плечо и пить кровь из вашей шеи. Нетрудно себе представить, сколько их сидит на плечах больших нераскаянных грешников. Каждый раз, когда я вижу это, меня тошнит и я жалуюсь и скулю: зачем, зачем, зачем мне дали эту способность видеть? Истинно, истинно, многознание клонит голову вниз. «Меньше знаешь, крепче спишь», попросту говоря. Мне принесли мой американо, черный, как восточная ночь, черный, как сон, в который мне хотелось провалиться и не возвращаться в реальность, черный, как мои мысли о тебе, моя дорогая. Я вспомнил, как я стоял с моим несчастным, воспаленным, набухшим, окровавленным сердцем под дверями замка и мне стало себя жалко. Мне было жаль себя, очень жаль. Моя личная война оставляла на мне свои шрамы. Хотя, впрочем, кто я такой, чтобы жаловаться на жизнь? Жизнь агента не подразумевает то, что в одно прекрасное утро он распустит нюни над своим американо, растает, как сливочное масло на солнце, рассуропится как розовая сопля от нахлынувших чувств. «Ну же, мужик, соберись»,- сказал я сам себе и отхлебнул кофе. Вроде не отравлено, хотя откуда мне знать. Мой ангел завис над моим правым плечом и явно ожидал развития событий. «Мда, я буду умирать – этот парень попрыгает сверху», – почему то весело подумалось мне. Хотя было понятно, что мой ангел действовал по предписаниям Центра, и он вовсе не был жесток, он вел себя по правилам. У нас были мужские отношения: я травился, он смотрел. Я бился, он смотрел и подавал сигналы в Центр. Я спал, его порезали и запихали в синюю воду умирать. Ну как то так. Раздался звонок шефа. Звонила, конечно же, Лидочка. Соединить и заодно разнюхать атмосферу – на это ее способностей хватало. Я молча кивнул на кофе – вот, не бухаю, пью кофе, сосредоточен и готов на все. Лидочка хмыкнула, не нашлась что ответить: она не любила, когда ее тыкали носом в ее же каналы информации, предпочитала все разведывать тихо, исподтишка, как все женщины. Она поняла, что утром была заварушка, по свежим ранам ангела поняла, они хотя и срослись, но все еще просвечивали в синем свете, которым она торопливо залила меня, моего ангела, мою чашку кофе и вообще, по ходу дела, все кафе. Что-то искала. Не нашла, разочарованно вздохнула, соединила с шефом. Шеф был мрачен. Дал адрес, сказал гнать туда немедленно. Отключился. Я поджал губы. Утро – говно, так еще и кофе выпить спокойно не дают. Ангел понимающе развел крыльями. Я дохлебал быстро кофе, обжигаясь. Показалось, что кто-то смотрит на меня. Резко поднял глаза от чашки – официантка. Кожаный корсет впился в ее грудь, она покачивала бедрами в короткой пышной юбке. Я поперхнулся и закашлялся. Она смотрела на меня, кровожадно облизывая красные-красные губы, клянусь, мне показалось на какой-то миг, что я вижу ее клычки. «Показалось»,- чрезмерно убедительно сказал я сам себе, бросил чаевые на стол и мы с ангелом направились к выходу. За моей спиной раздалось странное шипение, но я заставил себя не оборачиваться и мы вышли на улицу. Чтобы доехать туда, куда меня посылал шеф, можно было взять такси. Я подсчитал свои командировочные – деньги еще были. Я заказал обычное такси (клянусь вам!), а приехало авто, стилизованное под Bugatti Type 57SC Atlantic, тачку 30-х годов. За рулем сидел водитель в английском черном чопорном котелке. Это дало еще больше понимания сюрреалистичности происходящего. Я не понимал, куда мы едем и зачем. Шеф дал задание, рассчитывая на мою сообразительность, что он и не преминул подчеркнуть. Я же вообще не соображал ничего, ничегошеньки – мозг мой мирно спал. Знаете, есть такое понятие «мирный атом»? Так вот, я ехал вполне себе «мирным атомом» на эту встречу. Только шрамы на моем ангеле выдавали, что мы не простые ребята. Машина затормозила у кованых ворот, утопающих в зелени. Где-то далеко виднелись башни самого настоящего замка. Нет, не диснеевского розового замка для юных принцесс, а готического мрачного замка для серии ужасов на каком-нибудь захудалом канале для тех, кто не спит. Я задумался, и за это время водитель успел открыть мне дверцу и поклониться. Надо же, какие церемонии…Боятся, что я сбегу? Я вышел, гравий громко и торопливо захрустел о моем приходе, оповещая об этом живых и неживых. К слову, о неживых: вдоль дорожки от ворот по правую сторону тянулось небольшое кладбище. «Животных. Животных!»,- пищал во мне маленький тоненький голосок страха, но нет – могилы были вполне человеческих размеров. Я заставлял себя не смотреть туда, но мой взгляд против моей воли выхватил пару фамилий: «Леди Локнор»… «Мистер Локнор»… «Мы будем вечно помнить нашу маленькую Лу»…Ангел морщился, ему явно здесь не нравилось. О! Как я его понимал. Я оглянулся – конечно же, наша машина давно умчалась, оставив клубы пыли, но меня удивило не это: промежутки в воротах автоматически закрывались на моих глазах, пока ворота не стали сплошной чугунной массой. Как, впрочем, и забор. То есть случись что, хоть обкричись, с улицы будет не видно, что происходит за забором. Хм. Ангел поежился и передернул плечами. Я его понимал. Мы уже подходили к крыльцу замка по желтой дороге, тщательно высыпанной песком, как на крыльцо вышел дворецкий. Все, что я видел в фильмах – ложь. Именно так и должен выглядеть настоящий дворецкий: чопорный, подтянутый, высокий, худой, бесстрастный. На его лице не отразилась ни одна эмоция. «Приветствую Вас, Мистер Смирнов. Вас давно ждут, – открыл дверь,- Проходите». Мне не понравилось ничего из этой фразы. Ни то, что он знал мое Пражское имя, разработанное для этой милой командировки (мое настоящее не знал никто, включая меня (шутка), ни то, что кто-то там ждал меня. Уж лучше б меня ждало неотравленное пиво на Вацлавской площади. Я прошел в темный мрачный холл и мои глаза не сразу привыкли к темноте. Дворецкий показал на дверь, взял старинный тусклый фонарь, кивнул, и я прошел вслед за ним по малоосвещенному красному коридору. От тусклого фонаря дворецкого по стенам качались мрачные тени, напоминая то одно чудовище, то другое. То тут, то там виднелась черная лепнина в форме летучих мышей. Или это была не лепнина? Наконец, после нескольких резких и странных поворотов коридора мы вышли в огромный старинный холл замка с длинным накрытым столом. За столом сидели пожилые дамы и кавалеры. Что-то в их осанке и посадке головы заставило меня понять, что передо мной представители древних графских родов, возможно, с примесью королевской крови. Слышно было, как позванивают бриллианты в ушах древних старух. Пахло старостью, богатством и бедой. «Кланяйтесь, – процедил дворецкий, – кланяйтесь немедля, если хотите остаться в живых». В живых? Это становится все интереснее. Я резко дернулся и поклонился: возможно, это вышло неуклюже, но, пардоньте, не каждый день судьба меня забрасывает в старинный замок с потомственными графьями, вельможами, членами королевской семьи и представителями княжеских родов. Дворецкий прошипел: «Следуйте за мной». В нависающей грозовой тучей тишине мы подошли к столу, и он отодвинул для меня стул, когда же я начал садиться, ловко подпихнул его под меня. Вековой опыт не пропьешь, однако. Он наполнил мне огромный кубок кроваво-красным вином и положил мне на тарелку нечто, похожее на устриц. «Я не люблю морепродук..,- начал было я, но он меня грубо прервал,- Тсс, вас никто не спрашивает». Я заткнулся, подумав о том, что, наверное, нужно уже строчить или звонить в Центр пока меня тут на хрен не убили и не подали к этому столу двадцать восьмым блюдом или вообще в виде канапе к аперолю. Дворецкий откланялся и исчез. Подавленный обстановкой ангел сидел на моем правом плече и так же, как я, офигевал от происходящего. «С нормальной музыкой меня похороните только. Если включите попсу, я воскресну, чтобы выключить»,- шепнул я ему и он впервые за весь вечер еле слышно вынужденно хихикнул. Худосочный мужчина во главе стола постукал по своему кубку столовым ножом. Этот звук прозвучал как набат в повисшей тишине и не преминул откликнуться эхом со всех сторон огромного зала. Мужчина поджал губы и начал говорить: «Ну вот, наконец, вы и с нами. Как мы рады, что вы к нам приехали». «А я-то как рад, вы себе представить не можете»,- мрачно подумал я, и, как оказалось, сказал это вслух. На меня посмотрели резко все эти люди, сидящие за столом, не ожидая такой дерзости. Да я, ребята, и сам не ожидал, реально, сам вот не ожидал! Ох, когда же я научусь держать язык за зубами?! «Язык у человека мал, но сколько жизней он сломал»..(с)После паузы худосочный человек продолжал: «Надеюсь, вы хорошо сюда добрались?» «Более чем,- с вызовом ответил я и хотел выпить вино из кубка, но мой ангел съездил мне по руке: «Не вздумай!». «А!, – резко отдернул руку и вскрикнул я, и ,чтобы замаскировать мое странное восклицание, продолжил воодушевленно , -А! Чуть не забыл сделать комплимент вашим прекрасным бордовым розам в саду! Они поистине великолепны». Старушка, сидевшая от меня за три человека просканировала все мое тело пронзительными голубыми глазами и медленно произнесла: «Это сорт «невинная жертва». Я не нашелся, что ей ответить, что то мне подсказывало, что на моей могилке она бы собственноручно бы высадила такие розы, может, еще и попрыгала бы сверху. Ох уж эти викторианские старушки: не убивают, так едят, не едят, так убивают. Сквозь какие-то сумасшедшие преграды и помехи до меня дозвонилась Лидочка, голос ее был настолько встревоженным, что она вполне могла использовать его при Армагеддоне: «Кузепякин, Кузепякин, ни в коем случае не клади трубку, держись там Кузепякин, ни на что не соглашайся, слышишь, Кузепякин?!» Ее голосом моя последняя придуманная фамилия звучала так нежно, что я почти пожалел, что представился ей так, можно было и как-то посолиднее. Она быстро переключила меня на шефа, он говорил быстро, сжато, еще и бахнул мне в мозг сразу несколько файлов, хотя мы и не любили эти вбросы информации на расстоянии – от них так потом болела голова. Но шеф любил использовать мою голову вместо флешки, и я, к сожалению, не мог пойти против субординации и возразить ему. Все, что я различил сквозь помехи, было: «Столетние вампиры, в саду – их жертвы… Тебе нужен ключ. Находишь ключ и быстро, быстро тикаешь посредством…»,- в этот животрепещущий момент вся связь на хрен отрубилась, я беспомощно посмотрел на ангела. Тот быстро начал набирать шефа. Короткие гудки, помехи. Мда… Сказал все, кроме самого главного – как отсюда смыться. Отлично. Спасибо, дорогой шеф, уж помог так помог. Чтобы подавить свое желание обматерить шефа, я яростно ковырял вилкой устрицы. По- моему, ошибся, и из 16ти приборов выбрал не ту. Ох уж это галантное общество! Не знаешь, как правильно съесть устрицу за 15 секунд до того, как съедят тебя самого. Грузный мужчина на другой стороне стола постучал ножом по кубку вина и мрачно сказал: «Надеюсь, вы понимаете, зачем вас сюда пригласили?». «Н-н-не совсем»,- пробормотал я. Что это? От страха начал заикаться? «Это смешно, – сказала молодая женщина с красными губами, но что-то мне подсказывало, что ей лет триста, не меньше. Это смешно,- повторила она, и каждому было понятно, что ей ни фига не смешно, но она продолжала, -и ежу понятно, что вы знаете, что нам нужно от вас». «Нет, клянусь вам»,- удивленно ответил я. «А чем клянетесь?»,- встрепенулась старушка «орлиный глаз» за три стула от меня. Ох, я совсем забыл, что агент не должен ничем клясться. Клянутся темные, а мы светлые, и у нас, кроме веры, ничего нет и ничем мы клясться не должны, ни земным, ни небесным. Как, однако, у них ловко настроен радар: ведь и захочешь, а не сболтнешь всякую хрень – можно тут же быстро упокоиться во дворе под бордовыми розами. Наверное, для этих милых цветочков как раз не хватает питательных удобрений. Что может лучше человеческой крови случайно залетевшего сюда агента- балбеса? «Ничем не клянусь, – достаточно бодро сказал я, – просто уверен, что ничего не знаю». «Вы знаете только то, что ничего не знаете, ха-ха», -хихикнул тощий морщинистый старик за пару стульев слева от меня. «Тип того»,- пробормотал я. «Ну что ж, давайте поиграем в эту игру,- продолжил первый худощавый мужчина. Давайте сделаем вид, что вы ничего не знаете и не понимаете. Мы вас пригласили, чтобы вы дали нам расстановки». «Расстановки?»- медленно переспросил я. «Вы имеете в виду…»,- я бросил взгляд на ангела, растягивая время, как только я умел. Ангел судорожно набирал Центр. Безуспешно. Кто-то из этих тварей ставил заслоны для наших сигналов. «Расстановки светлых сил!»,- почти крикнула молодая девица с припухлыми губами, испепеляя меня взглядом, и драгоценный кулон в форме черепа сверкнул на ее шее двумя красными глазами. Я откинулся на стул. Теперь-то все стало ясно, я опять и подсадная утка и разменная фигура одновременно в этой игре. И дурак, и идиот, и пушечное мясо, и еда, и счастливый обладатель нового местечка во дворе под розами. Под прекрасными бордовыми розами, впитавшими всю кровь жертв, невинно убиенных этими вампирами. Мда, от попал так попал. Центр хотел использовать меня как пробный шар: прокатит- не прокатит, эти просто хотели сожрать, предварительно сдоив информацию. Я тянул время так же профессионально, как второклассник у доски. «Ах, эти….Расстановки…. Разумеется… Разве ж я буду отказываться…. Что я могу ответить таким достопочтимым людям, кроме согласия… Конечно… А какие гарантии моей неприкосновенности после раскрытия расстановок вы мне дадите? Я смогу спокойно покинуть этот замок?», – я цедил слова, прислушиваясь к ангельским неудачным попыткам связаться с Центром. Девица прыснула в кулак, сухощавый сморщился еще больше, как будто съел лимон, бодренькая старушка за три стула от меня мелко задрожала от смеха, худосочный хихикал, мясистый ржал на весь холл. По лицу дворецкого пролетело что-то вроде серой тени – он так смеялся. Ангел в это время, наконец, открыл файлы, сброшенные шефом в моем мозгу. Досье на каждого из сидящих за этим столом – ребята были вампирами. Тысячи тысяч жертв, прекрасные замки, голубая кровь (пить они, однако, предпочитали обычную, красную), очень старое Пражское сообщество, насчитывающее несколько веков. Пражский филиал зла. Мне стало неловко – эти прекрасные тысячелетние вампиры планировали выпить мою кровь, а я тут чот выделывался. Я подумал, что, может быть, не стоит оттягивать бой, и раз уж тут должно состояться сражение, пусть оно состоится. «Тебя просто сожрут»,- шепнул мне ангел. Ну что ж, спасибо за поддержку, бро. «Что же делать, что же делать?»,- моя мысль лихорадочно скакала в голове, ударяясь о стенки мозга. «Дзынь!»,- я услышал странный звук, раздавшийся со стороны голубоглазой старушки. Я очень не хотел поворачивать туда голову, очень не хотел, поверьте, всматриваться в причину звука. Но я посмотрел. Старушка сидела с одним маленьким белым клыком. «Дзынь!»,- и я увидел, как автоматически вылез второй клык. Кажется, веселье начинается. «Дзынь! Дзынь! Дзынь!»,- раздавалось со всех сторон: ребята хотели кушать. А королевским блюдом на этом столе был я. «Последний артефакт Майора!»,- крикнул ангел. Я непонимающе уставился на него. «Яйцо!»,- заорал ангел и поднял его в воздух из дипломата. Я схватил яйцо, нажал на него, и меня окутала защитная пуленепробиваемая аура, по форме напоминающая яйцо. Ангел довольно крякнул. «А ключ?! Ключ!»,- мысленно кинул ему сигнал я, одновременно метнувшись к дверям. «Спасайся!, – крикнул ангел,- я ща посмотрю!». Мой ангел опять полез в схемы и файлы шефа, он хотел выполнить задание, найти ключ, но при этом сохранить мне жизнь. Что было делом маловероятным. Дворецкий ощетинился, с его лица медленно поползла кожа, оставляя после себя черный череп с красными глазами, но мне не было страшно. Обычное дело для нежити. Да, новички бы испугались, но не я, не я – тертый калач. Запомните – когда в вашей жизни происходит полная жопа, главное – вовремя сделать себе комплимент. Я так воодушевился своей матеростью, что, в общем-то, я был не новичок, тертый калач, да что там скромничать – матерый агент, что я пробил стрелой намерения стену из черных кирпичей, которую так старательно ваял перед дверями дворецкий, одновременно накинув заклинания неподвижности на всех ринувшихся за мной вампиров. Я нёсся по запутанным коридорам, в моей голове только стучало «Идиот, идиот, идиот», – под каждый шаг, под каждую ступеньку, как дробь, как горошек, падающий по лестнице. «Идиот, идиот, идиот»,- понятно было и ежу, что это ловушка, а не то что матерому агенту, понятно было, что они просто хотели пожрать. Наше начальство просто бредит, какой ну какой еще, на фиг, ключ можно достать и найти в этой ситуации, когда ты просто пытаешься унести ноги?! Когда пытаешься спасти свою жизнь, которая у тебя, в отличии от этих вампиров в этом конкретном теле – не вечная!». «Зато душа не продана»,- шепнул мне мой ангел за правым плечом. «Ну, чо, нарыл что-нибудь?»,- кинул я ему мгновенный вопрос, но он не успел ничего ответить, потому что к тому времени я выбежал из замка и остановился буквально в трех метрах от ворот. По обеим сторонам от меня стояли кусты из бордовых роз, было совершенно понятно, что под ними были могилы жертв этой вековой вампирской секты, они даже не потрудились сравнять холмы с уровнем земли: какие то кусты росли ниже, какие то выше, было совершенно понятно, откуда эти неровности в посадке. Я остановился под пронзительным взглядом небесно – голубых глаз: старуха материализовалась прямо из воздуха. «Куда вы так торопитесь, молодой человек?»,- медленно произнесла она. «Вы даже не попробовали десерт»,- когда она говорила, ее тонкие морщинистые губы двигались как два узких червячка, танцуя при словах, изрыгаемых из ее рта какой-то особенный, знакомый только им, танец. «Да я дома чаю попью»,- съюморил я вынужденно и натужно, как в капитанском конкурсе КВН. Она обнажила клыки. Да что там! Вся верхняя часть ее лица быстро сморщилась, собралась в гармошку и поднялась к верху, обнажив столетние желтые клыки. «Хм, ваши зубы были в превосходном состоянии, но надо бы снять налет, я могу дать адресок стоматолога», – в минуты опасности я нес невообразимую хрень и меня было не остановить! В этот момент небо как будто затянуло тучами, мрак пришел на землю, и я понял, что вот тут я попал, просто попандецки попал, да что тут говорить, конец моим смехотулечкам, капец мне, дорогие зрители. Я увидел, как из всех отверстий замка: парадного входа, многочисленных окон, балконов, черных ходов и прочего – вылезает тьма. Она кружилась, как черный дым и в клубах этого дыма были видны черные головы почтенного вампирского семейства: такое ощущение, что их старческая многовековая плоть растворилась в этом черном дыме, и все они составляли единое существо, многоликое, многорукое,клыкастое, имеющее перед собой единственную цель на поражение – меня. Я чуток попятился. Старушка ехидно произнесла: «Посмотрим, дружок, что ты теперь скажешь», но сразу после этих слов с тихим шипением ее мгновенно засосало во всю ту же ползущую на меня тьму, мне даже показалось, что она слегка удивилась скорости засасывания. «Что, ваш папочка требует расплаты за «вечную» жизнь за счет невинных жертв?», – вдруг зло подумал я, решив биться до последнего. Я был дохляк, вечный дохляк, вечный «младший» сын, на которого никто никогда не возлагал никаких надежд, вечный клерк, мальчик для битья моего шефа, вечный недолюбленный ребенок, вечно стоящий с окровавленным сердцем у подножья башни. Мое сердце было никогда внутри, а всегда снаружи: плачущее, истерзанное, окровавленное. Я был, в общем-то, никем. Но вот перед небом бесславно пасть было бы безнадежно стыдно. Оно всегда верило в меня. Я сжал кулаки и собрал какую-никакую энергию, попутно проверив пару амулетов Майора в карманах. Вдруг под ноги мне упал разноцветный шар диаметром сантиметров десять. Он не был ни синим, ни красным, ни зеленым, его цвета смешивались каждую секунду настоящего времени и перетекали из одного в другое. Я посмотрел наверх и увидел в паре тройке метров от меня скалу, непонятно как материализовавшуюся в этом вампирском дворике серую скалу, на вершине которой сидела синеглазая девочка лет пяти в белом платьице. Скала имела несколько выступов, с каждого из них в воздухе материализовывался разноцветный шарик и падал на соседний, отскакивая от него почти мгновенно и перепрыгивая на другой. В их нескончаемых прыжках была определенная закономерность, они это делали, не прерываясь, стоял какой то особенный стук отскакивания от уступов скалы, девочка каждый раз получала шар, смотрела на него с долю секунды, меняя одним лишь взглядом его цвет, и отправляла его на соседний уступ, чтобы он отпрыгнул от него, и от следующего, и еще от одного, и, в конце концов, попал снова к ней в руки. Девочка была сосредоточена максимально, это было очень важно. Я улыбнулся и решил ей отдать ее шар, поднял с земли и хотел ей кинуть, как вдруг она подняла на меня свои прекрасные фиалковые глаза и четко сказала «Не мне», – и, кивнув в сторону толпы темных, добавила: «Им». «Ну, им так им»,- подумал я, и бросил этот шар в сторону тьмы. Если бы мне кто-то хотя бы раз до этого сказал, что активировать Армагеддон можно так легко разноцветным светящимся шариком, я бы не поверил. Этот шар влетел в тьму, как ракета, и тьма начала взрываться, изрыгая из себя куски голов, ног, рук и клыкастых челюстей столетних вампиров. Я инстинктивно закрыл голову руками и пригнулся, в этот момент в меня влетела оторванная старческая рука с зажатым ключом. Ключ!! Я потянулся, чтобы вынуть ключ, но кисть была просто нечеловечески сжата, и «намертво» – то самое слово. «Держи!», – услышал я детский голосок сверху, поднял голову и увидел летящий ко мне разноцветный шар. Я стукнул рукой об него и кисть разжалась и я, наконец, вырвал ключ. «Беги!», – крикнула девочка, и я втопил, я втопил так, как не бегал с эстафеты на физкультуре в 5 классе, я бежал быстрее ветра, быстрее мысли, так быстро, что забыл, что ворота намертво закрыты, запаены, да еще и наверняка колдовским вампирским заклинанием. Я отчаянно затормозил перед ними, со всех моих скоростей чуть не врезавшись в них, попытался открыть своей энергией, ничего не получилось, сунул руку в карман, чтобы израсходовать на них амулет, как над моей головой просвистел еще один шар, стукнулся о ворота, и они рухнули перед моим носом. «Спасибо, девочка!», – радостно закричал я, в ответ я услышал, как она крикнула: «Мы еще увидимся!», и скала вместе с ней поднялась в воздух и растаяла. Я ринулся на улицу в поисках любого такси, автомобиля, велосипеда: надо было выбираться из этого вампирского ада каким угодно образом, улица была пустынна, еще бы, поместье находилось на отшибе. За моей спиной раздавались взрывы и я понимал, что еще немного, и этот Армагеддон доберется до меня и вот тогда я, ох, как не хотел находиться на своем месте! В этот момент раздался визг шин и рядом со мной остановилось дымящееся такси, водитель кивнул мне, меня не приходилось долго упрашивать – мы плюхнулись вместе с ангелом на заднее сиденье и водитель втопил педаль газа в пол. И как раз вовремя, я оглядывался назад – остатки тьмы выкатились из ворот в поисках моего тщедушного тела и ключа. КЛЮЧА. Которого я сжимал в руках так, что резьба отпечаталась у меня на руке.
Господи, почему я вечно проваливаю твои задания? Почему я вечно в отстающих? Почему я самый распоследний из всех агентов, когда либо посылаемых на планету Земля? Почему старинное оскорбление- обзывалка «Олух Царя Небесного» – это про меня, про меня, исключительно про меня? Почему же вечное, вечное, тонкое хитросплетение знаков, поворотов, знакомств, звонков, сообщений, нитей судьбы – это прекрасную, совершенную систему я разрушаю всегда каким-нибудь своим тупым, совершенно тупым внезапным поступком? Я уже устал смотреть, как мой ангел делает facepalm, я думаю, что я не заслуживаю твоего такого пристального внимания, я думаю, что я не заслуживаю таких идеально простроенных Тобою случаев, за которыми всегда скрываешься Ты, я думаю, что я не достоен того щита, которым Ты, мой Бог, защищаешь меня днем и ночью. Я жалок, я нетерпелив, ленив, взбалмошен, истеричен, непоследователен, безволен, я просто не дотягиваю до того уровня, заданного Тобой, на котором мне приходится жить. Я самозванец. Я ничего не умею. Все, что я могу – пытаться в эти дни сбежать от всех опасностей и при этом не умереть. Как же я, должно быть, достал моих Ангелов судьбы своими бесконечными косяками… Я устал от себя самого, от своих грехов и недостатков. Я не мог ничего с этим поделать – я был грешен и неидеален, не свят, никогда не свят. Я был вечным потерянным пятым элементом, понятия не имеющим, куда ехать, лететь или ползти, чтобы присоединиться к тем остальным четырем. Моя задача никогда не была полностью ясна: шеф успевал бросить трубку до того, как я открывал рот, чтобы что-то спросить. Перезванивать мы не имели права: от высшего к низшему спускались задания и держалась связь, не наоборот. Мы вынуждены были действовать «на авось» в ожидании следующего звонка. Сколько я провалил заданий – не счесть. И я не понимаю, почему небо до сих пор держало меня на этой должности, на этом месте. Будем надеяться, у него были свои планы насчет меня. Такси мчалось по шоссе так, как будто за нами гнались демоны (а так и было), я оглянулся в заднее окно: дорога была пуста, но это не могло меня обнадежить. С таким уровнем телепортации, левитации…Я бы с удовольствием посыпал свою голову пеплом, вопрошая к небу, зачем я вообще такой появился на свет, но ключ начал нагреваться и нагрелся до такой степени, что я чуть не обжог себе руку. Мой ангел выхватил его у меня, пробурчав что-то недовольное в мой адрес на своем ангельском, кинул на него заклинание и ключ перестал нагреваться и шипеть. Мне бы очень хотелось верить, что это был тот самый ключ, и шеф не вздернет меня на рее в назидание остальным агентам. Ангел укоризненно на меня посмотрел, сказав пару ласковых на ангельском – он не любил моего уныния, искусно глушил его в самом зачатке и знал пару обычных тлетворных фраз, с которых все начиналась. Что начиналось? Моя депрессия. Любой, живущий вечно, подвержен депрессии. Мы можем быть ранены в бою, мы можем заболеть (если этого сами захотим), нас могут уничтожить физически, но душа то, душа – она существует вечно. Умерли ли мы, поменяли ли нам потом тело, или все десять тысячелетий мы живем в одном и том же – рано или поздно нас настигает смертная скука. Вечная смертная скука. А? «Как тебе такое, Илон Маск?»(с) Люди вокруг старятся и умирают, наши близкие любимые люди уходят туда, откуда не возвращаются, а мы все живем, посылая безмолвные вопли в небо, вопрошая, когда, наконец, Он нас заберет? Нет ответа. Нет, мысли о самоубийстве нас не посещают, просто потому что все мы в своем уме и прекрасно знаем, что за это бывает, никто из нас не хочет оказаться в аду. Поэтому мы терпим. Последние тридцать тысяч лет я только и делаю, что терплю. Я агент-терпила восьмого уровня. Вот так вот меня нужно называть, не больше, не меньше. Ангел подлетел к моему лицу, угрожая дать в челюсть, если не заткнусь. Его достали мои депрессивные мысли. Мы въехали в город, я напряженно смотрел в заднее окно. Они так и не появились. Странно. Им же нужен ключ. Таксист отказался брать деньги, трясясь как банный лист и вопя что все оплачено Центром. Мы подъехали к отелю, я как можно непринужденнее вышел из дымящегося такси. Ресепшионисты и дворецкие почему- то торжественно стояли по обеим сторонам красной дорожки на входе. Я понадеялся, что это совершенно не ко мне относится. Я просканировал здание насчет черного входа. Не нашел. Ну что ж, «помирать, так с музыкой»(с). Я выдохнул, как перед прыжком в воду и пошел вперед, ощущая недовольного ангела на моем правом плече. Как только моя нога ступила на красную дорожку, они начали мне аплодировать. Я сказал достаточно громко: «Wow, wow, полегче. Я не кинозвезда, ребята, вы перепутали меня». Пожилой метрдотель шепнул мне на ушко, придерживая дверь отеля: «Да как же вас спутаешь, если вы только что убили древнее вампирское семейство, веками кошмарившее Прагу». И тут я вздрогнул. Я знал, что скорость распространения информации чрезвычайно высока там, где кучкуется сразу много темных высших, даже обычные люди приобретают начальные навыки ясновидения и телепортации, но чтобы вот так: среди белого дня, они уже все знали, кто я и зачем я. Я быстро просканировал метрдотеля – обычный смертный, не в меру любопытный, правда. Кучу лет работает в этом отеле, всегда в курсе сплетен. Я криво улыбнулся и прошел дальше в холл, быстро отводя лифтера, чтобы уехать одному. Лифтер обижался и пытался залезть со мной в лифт, но я упорно жал на кнопку закрытия дверей, при этом легонько отталкивая его локтем, и лифт поехал. «Ну зачем же вы так, мистер Ломакин, я бы вас подвез!»,- возмутился парень-лифтер. Ага, значит ангел с утра подсунул им на ресепшн мою новую фамилию. «Как вы их победили?!»,- лифтер всунул свой нос и завопил в щель между дверями, и шахта лифта эхом разнесла его голос, хотя я был уже этаже на пятом. Я просканировал двери номера – вся защита на месте, никто не вламывался в него. Я открыл дверь, быстро захлопнул за собой, оперся спиной на нее и выдохнул. Сумасшедший день подходил к концу, я был выжат как лимон. Как же я устал от этой вечной, нескончаемой войны, от этого дня сурка. Ты их убиваешь, развоплощаешь, отправляешь обратно в ад, а они лезут и лезут. Лезут новые, влезают под кожу доверчивых людей, управляют ими, как марионетками, думают, что их время еще придет, а их время закончилось. Их время уже закончилось, а наше началось: это я твердо знал. Прошлепал в душ, снимая с себя на ходу одежду. Ключ впился в ладонь, начал чуть нагреваться, мерцая, стоп, стоп, ключ. Куда бы его? Я вышел в комнату, оглядел все вокруг. Взгляд мой уперся в сейф. Да, точняк. Сейф. Я запихал туда ключ, тщательно закрыл. Комбинация цифр была моя, личная, я ее всегда помнил и никогда не забывал – не было нужды записывать, да и опасно, в общем-то, это все было. Прошлепал в душ, сбрасывая на ходу одежду. Глянул в зеркало (лучше бы я этого не делал), осознал, что краше в гроб кладут. Черные подглазники, ссадины, кровоподтек на правом виске, грязный лоб. Мдаааа, Бред Питт, нечего сказать. Залез в душ, отвернул краны с горячей водой почти на полную, выдохнул. Ванная комната наполнилась паром. Я выплевывал струйкой воду, как дельфинчик, я ловил кайф, как умел. Пить мне было нельзя, курить тоже, наркотики никто из нас никогда даже не пробовал. Агенты должны быть чисты, как капля росы, иначе мы никогда не сможем выйти на связь: любые из одурманивающих веществ на планете Земля мешают чистоте приема. Что нам остается? Маленькие радости. Я перестал видеть что-либо на расстоянии вытянутой руки, большая ванная комната была переполнена белым паром, как облаками. Раздался звонок, я мысленно готов был чертыхнуться, но ангел зажал мне рот: проклятия и ругательства нам тоже строго запрещались. Узнал бы Центр а он бы точно узнал), мало бы не показалось. Я быстро просканировал – Лидочка пыталась соединить меня с шефом. Не взять трубку было нельзя, трубка была в моей голове. Я быстро стянул белое огромное отельное полотенце с вешалки, но, должно быть, Лидочка успела увидеть что то, что ей видеть совсем не полагалось и восторженно – удивленно ахнула, однако ж, быстро собралась и взяла себя в руки. Романтические связи между сотрудниками Центра, как можно догадаться, тоже не приветствовались. Лидочка на всхлипе выдавила из себя «Соединяю», и я услышал шефское «С легким паром». Он всегда знал, где я и чем я занимаюсь. Я буркнул в ответ: «Спасибо»,- с волос капало, а второе полотенце я не мог никак нащупать в этом тумане. «Ну, ты молоток», – сказал шеф, – «ключ у тебя. Осталось собрать парочку артефактов и можно возвращаться в Москву». «Парочку?»,- возмущенно выдохнул я. «Почему вы не предупредили меня о целых гнездах древних вампиров? Почему не дали мне подмогу? Почему не обеспечили надежной защитой? И я не успеваю расслышать, что и как мне нужно сделать, как вы бросаете трубку. Какие парочку артефакт…»,- и я услышал короткие гудки брошенной трубки. Все, что нужно знать о нашей работе – ты никогда не знаешь информацию по заданию, точный фронт работ, и как спастись из самой большой заварухи. Тебя высаживают как эритроцит на раковую опухоль и просто ждут, когда ты справишься. Ты просто маленький бойкий эритроцит посреди этой тьмы. И ты справишься. Потому что вариантов нет. В Великую Отечественную за нашими солдатами ставили заградотряд на поражение, за мной всегда стоял мой шеф: сухо отдающий распоряжения, контролирующий все и вся, живущий в моем мозгу – я не мог от него сбежать никуда. Очень надеюсь, что он не подглядывал за мной, когда я занимался сексом. «Размечтался, – отчеканил голос Лидочки,- мы таким не занимаемся, это к темным». « А ты-то чего не отсоединилась?!»,- охренев от неожиданности обиженно крикнул я. «Технические неполадки»,- еле сдерживая смех, пропела звонким голосом Лидочка и отключилась. «Оставьте меня в покое, я в одном полотенце!»,- крикнул я в пустоту. Ангел открыл шкаф, из него вывалилась пара чистых футболок. «Я бы и сам догадался»,- пробурчал я, поднимая футболки с пола. В дверь интеллигентно стукнули 2 раза и затихли. «Я не одет!», – заорал я. «Нервы мои, нервы, держи себя в руках, агент»,- бормотал я себе под нос, пока напяливал брюки. В дверь постучали чуть более настойчиво. «Да иду я, иду»,- крикнул я в направлении двери, нащупывая ногой второй белый отельный тапок (из тех самых, что наши соотечественники чемоданами вывозят из Турции). Я распахнул дверь, и в нее немедленно въехала золотистая тележка, чуть не сбив меня с ног. Чопорный служащий с максимальным пафосом объявил: «Ваш ужин, сэр». «Но я не заказывал!»,- вскричал возмущенно я. «За счет отеля»,- так же пафосно объявил служащий и быстро закрыл дверь, пробормотав: «Приятного аппетита». Хм. Пахло вкусно. Я открыл золотые заслонки, было запечённое мясо, рыба, устрицы, гора каких-то салатов и закусок. Я сел на край кровати. Не то чтобы я хотел есть. Я попросту хотел отдохнуть от этого всего, вырубиться, не чувствовать, отрубить все мои знания в одну секунду. Побыть хотя бы пять минут обычным человеком. Пять минут. Я лег на покрывало, максимально размазав щеку по нему. Мой внутренний дракон расслабленно распластался по подушке, я лег ему на грудь. Хотелось быть желе. Желешечкой. Ничего не чувствовать, нигде не напрягаться. Вырезать ту область мозга, которую контролирует шеф. Просто вот взять и выстричь большими ножницами. А потом надеть короткие цветные шорты, повесить полотенце на плечо, и, подпрыгивая, высоко поднимая коленки побежать на пляж, загорать там весь день, купаться, играть в мяч с такими же детьми как и я…Надо мной висел недовольный ангел с табличкой 39. Да помню я, помню, что мне 39 лет, отвали дорогой, отвали! Ангел недовольно фыркнул, улетел. Пусть обижается. Но сколько можно?! Но кошки, конечно же, на сердце скребли. Чтобы заглушить царапанье их коготков я пошел жрать. А что мне оставалось делать? Высветилась надпись золотыми горящими буквами на стене: «Никогда не ешь то, в чем ты не уверен». Эх. Что-то из серии: «Не ныряй, если не знаешь дно». Но есть так хотелось. Даже вот не есть, а жрать. Жрать. Я поводил руками над едой, сделал пару заклинаний. Ничего не нащупал. Крикнул в пустоту: «Я ничего не чувствую! И, наверное, я это съем! Прямо сейчас возьму вот и съем!» Мне никто не ответил. Ну, пусть пеняют сами на себя. Да, сами на себя. Я вот щас как сожру, как сожру, и все у меня будет ок. Буду доволен, буду сыт. Сыт и доволен. Доволен и сыт. Подцепил на вилку кусок мяса и уже радостно потянул себе его в рот, как вдруг увидел себя стоящим у высокой башни. Я протягивал себе в рот нечто отвратительное, живое, расползающуюся во все стороны червяками живую субстанцию. Когда я уже подносил это ко рту, я услышал женский крик: «Не вздумай!», и голубь выхватил у меня эту дрянь. Я очнулся. Мясо упало с моей вилки на дорогущий ковер и зашипело. «Вот так вот значит, да?»,- зло подумал я, – «Спас ваш город от вампиров, да?! И шагу невозможно ступить, чтобы вы меня не травили». Я поднял мясо с пола и швырнул под золотую крышку. Оно продолжило там шипеть, пошел легкий дымок. «Что на этот раз?»,- мрачно думал я. Кому на этот раз я перешел дорогу? Что, половина Праги – потомственные вампиры? Переживают за то, что я разорил осиное гнездо их бабушек и дедушек? В чем причина? «Причина в тебе»,- высветилась огненная надпись на противоположной стене. Отличное окончание отличного дня, всем спасибо, все свободны. «Ну вас, на фиг»,- подумал я и торопливо начал натягивать джинсы. Ни жратвы, ни покою. Убьешь половину вампирского сословия на планете Земля, никто даже спасибо не скажет». Подумал перед шкафом, выбрал серую футболку, максимально незаметную. «Ты-то хотя бы не лохмать меня»,- сумрачно брякнул я спине насупленного ангела на моем правом плече. «Весь мир итак против меня, и ты тут еще». «Сам не лохмать!»,- обидчиво ответил ангел, но, однако ж, развернулся ко мне, и на том спасибо. Дракон был жутко недоволен, что его разбудили и вытащили опять на улицу. Куда мы вышли? Зачем? Что мы искали? Я не знал ответов на эти вопросы. Я вышел на узенькую улочку через черный ход. Хотел дойти до Карлова моста. Все говорят, построен темными, не без заклинаний и продажи сами понимаете чего сами понимаете кому. Но стояла там одна светлая статуя, у которой все загадывали желания. Хотел подойти и спросить: «Доколе?» Я шел быстрым шагом, раздвигая плечами туристов, хотя, что я там говорю – они сами отлетали от меня, как будто какая-то невидимая защита была на моих плечах. Надо мной неслись потоки моего намерения, я был зол и решителен: ни пожрать, ни поспать в этом городе мне нормально не удалось с начала моей командировки. С самого первого дня, как мой самолет приземлился на эту землю, у меня никак не получалось ни то, ни другое: меня будили, травили и пытались убить. Как же я устал. Как, кому и чему мог я помешать – маленький человечек, клерк, работающий исправно столько лет на своего шефа, и вдруг отправленный в Прагу, эту красивую европейскую картинку на открытке, вот только скрывающую свою темную сторону, совсем не для туристических глаз. Я дошел до памятника Святому Яну Непомуцкому, несколько раз мысленно воззвал «Почему?», ну почемупочемупочему так происходит? Ни жизни, ни работы, ни нормальной личной жизни. А самое главное, я не понимаю, что делаю. Я не знаю, точно ли я упокоил вампиров? Кто меня пытается отравить? Почему я не сплю? Точно ли я побеждаю своих врагов, или это все снится, снится мне в бесконечном потоке бесконечного сна, бесконечно снится…Я стоял у памятника этому святому и в какой-то момент мне привиделось, что он развел руки. Это и был ответ. Терпение – вот тот ключ, которым открывалась моя жизнь. Терпеть и не роптать – вроде бы не сложные опции в жизни, но какой кровью они даются. Я перешел через мост и шел какое- то время вдоль реки. Вечерело. Сиреневый закат опустился в фиолетовую воду и на небе, как веснушки, как то все и разом выскочили звезды. Я сел в траву, опустил голову на руки. Когда я поднял голову, я увидел группу прекрасных девушек в старинных белых платьях. Они, танцуя, приближались к кромке воды, видимо, собираясь купаться. На одной из них была корона. И я вспомнил легенду о Прекрасной Белой Пани Перхте и ее подружках – привидениях. Эта группа прекрасных купальщиц купается каждый день в водах Влтавы, привлекая одиноких спутников. Которых они, кажется, заманивают в свои сети, а дальше я не помнил. « Надо бежать», – шепнул я своему ангелу – хранителю, тот согласно кивнул. Все было бы хорошо, если бы она в последний момент не окликнула меня. Я вздрогнул, холодный пот прошиб меня с головы до ног, я медленно развернулся и еще медленнее пошел к ней. Она молча стояла и ждала. И, видимо, никуда не торопилась. Вся вечность была перед ней. Я подошел к ней, от нее пахло тиной и ряской. Неестественная бледность и белый наряд 15го века выдавал в ней призрака, но в остальном она была удивительно хороша собой. Очень привлекательная женщина. «Смерть будет сладкой»,- шаровой молнией пронеслась мысль по моему изнуренному мозгу и тут же погасла. Она подняла на меня свои глаза, и я пропал. Я был готов сделать все, что бы ни повелела эта женщина: убить ее врагов или умереть самому. Она откинула прядь с моего лба и я почувствовал сладкую волну желания, исходящую от ее рук. «Ты хочешь знать, почему тебя преследуют все эти беды и напасти?», – медленно проговорила она. Я кивнул, во рту моем страшно пересохло. «Потому что ты сильнее всех их, вместе взятых»,- продолжила она, я покачнул головой в знак несогласия, она приблизила указательный палец к моим губам, чтобы я молчал (могла бы и не утруждать себя, потому что я-то как раз не мог выдавить из себя ни единого слова), -«но только еще не знаешь об этом»,- продолжила она. Я едва заметно пожал плечами- единственное действие, которое мое тело смогло сделать. «Ты даже не догадываешься»,- она сделала паузу и медленно продолжила. «Ты, король…». И вот тут я охренел. Я охренел так, что смог избавиться от наваждения и крикнул ангелу: «Бежим!» и мы втопили. Мы неслись так, как будто за нами гнались из преисподней, мне кажется, я побил мировой рекорд. Я махнул рукой какому-то такси, плюхнулся на заднее сиденье, дышал так, как будто легкие мои или разодрали рыси, или еще в процессе, раздирают, со свистом, с хрипами – ох, надо начать заниматься спортом, откладывать больше нельзя, иначе помрешь – с этой работенкой иначе никак. Ангел флегматично поправлял крылья, сидя на моем плече, и смотрел на мою человеческую панику. Наверное, ему было смешно. Да, он ускорился, но он-то летел. Не царское это дело для ангелов – бегать. Так, самое время сказать таксисту, куда мы все-таки едем. «На Карлову площадь!», – просипел я и таксист сдержанно кивнул. На площади я надеялся найти кафе, глотнуть кофе и не быть отравленным в эту ночь – разве многого я требовал? Сразу же, выйдя на площадь, я увидел дом Фауста с дыркой в черепице. Дом посмотрел на меня, а я на него. Нет –нет –нет, нечисти на сегодня мне предостаточно, я не хочу смотреть на проявляющуюся на штукатурке дыру в преисподнюю, которую уже несколько веков пытаются заложить кирпичной кладкой и заштукатурить. Я не любил открытые порталы, особенно в ад. Я с максимальным усилием отвел взгляд от Дома Фауста и побрел в один из узеньких переулков в поисках кафе. Если долго всматриваться в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя – об этом нам говорили на одном из первых занятий в Центре. Каждый Агент должен бороться именно с тем количеством тьмы, которое выпадает ему на Пути, Агент не должен бороться с теми мировыми проявлениями тьмы, которые лежат вне его Пути. «Это не твой участок, успокойся, это не твой участок»,- бормотал я себе под нос. Я был похож на копа, который закрывает глаза на преступление в соседнем районе, просто потому что это не его район. Не самая лучшая стратегия для совести, однако, это правила Центра, и они работают. Пока я пытался утрамбовать свою совесть специально отведенной для нее заглушкой, ангел рассматривал кафе и даже дернул меня за плечо, когда одно из них показалось ему привлекательным. Я зашел, плюхнулся за столик на кожаный диван в конце зала, заказал капучино. Проверил, не отравлено ли – чисто. Выглотал одним большим глотком. Заказал еще. Выглотал. Заказал еще. Официант был учтив. На четвертой чашке я догадался спросить про больший размер. Официант помотал головой. Потом его лицо просияло догадкой: «Раша?»- спросил он, я кивнул. Он радостно притаранил мне полуторалитровую кружку с кофе. Я с восторгом показал ему большой палец и устроился поудобнее, чтобы медленно ее цедить и смотреть за прохожими. Улица была пустынна в этот фиалковый вечер, плавно перерастающий в ночь. Добрые люди завершали свои добрые дела и засыпали, опуская головы на подушки, вымотавшись и устав за день. Плохие люди, колдуны и маги, чародеи и просто рядовые темные просыпались и приступали к своей работе. Все как обычно: «мирные люди засыпают, мафия просыпается». Бррррр! Я передернул плечами и разбудил задремавшего на моем правом плече ангела. Тот ворчливо высказал все, что обо мне думает. Ну и работёнка, не расслабиться. Почему все-таки она сказала, что я король? Да еще и…как там его…Я торопливо погуглил на телефоне…Короли Чехии…Причем тут я? Ну про нее, положим, предупреждали. Написано во всех туристических путеводителях о привидениях – так, мол, и так, купается со своими девушками, заманивает прохожих, опасайтесь, товарищи. А я то чего повелся? Эх, что ж я во все втяпываюсь вечно?
Говорят, если наговорить на кофе все самые добрые и хорошие пожелания, какие только можно представить, а потом выпить его – все сбудется. Можно выздороветь, получить работу мечты, встретить вторую половинку. Я торопливо начал нашептывать, что хочу нормально есть, нормально спать, достать, наконец, что там для шефа нужно и спокойненько первым рейсом улететь из Праги, что я устал от всего этого паранормального дурдома, я больше не могу, я конечно, воин света, но не до такой же степени, я так, последняя шашка в ряду, я, конечно, могу бороться с врагами, но я просто человек, я не святой, я так устал, я больше не могу, помогите, вытащите меня отсюда…В этот момент раздался противный голос Лидочки в моем мозгу: «Добрый вечер, соединяю с шефом». «Послушивала, стерва»,- только и успел подумать я. «Хорошо идешь по графику»,- буднично сказал шеф. «Завтра битва, пленных не бери». «Но»,- открыл рот я, но тут же и закрыл, потому что в мозгу раздались гудки от сброшенной трубки. Мне хотелось разрыдаться прямо в этой кружке «русского кофе». Мне хотелось утопиться в бежевых волнах моего американо. Вместо этого я молча выпил до дна мой заговоренный кофе под сочувственные взгляды моего ангела. «Работенка то не пыльная»,- зло думал я,- «просто сгоняй в Прагу и убей там всю нечисть, всего-то. Делов то – пара пустяков. Два пальца об асфальт. Прихлопни их. Тысячелетних вампиров. Ага. Вековых магов. Сгустки тьмы, которые тут тусуются от сотворения мира. Фигня вопрос. Говно на палке. Вот, блин, почему отправили меня, и мои коллеги смотрели на меня в последний рабочий день с каким-то затаенным ужасом. Так смотрят на живых мертвецов. На простофилю – идиота, который радуется командировке, как наивный турист, понятия не имея, что его используют как пушечное мясо. Глупенький восторженный турист умрет радостно, фоткая достопримечательности. Им там в Центре смешно, наверное, сейчас. Русский Ваня – недотепа восьмого уровня против семейства вековых вампиров. Смешно. Ха-ха. Обхохочешься. Ангел смотрел на меня сочувственно. Это ж надо блин таким событиям в моей жизни происходить, чтобы он, Ангел, смотрел на меня сочувственно?! От него обычно официального доброго слова-то не дождешься, да, он регулярно меня вытаскивает из всякой задницы, но чтобы прям сочувствие… Так смотрят на бодро шагающего в пропасть. «Эх, жизнь моя жестянка…А ну ее в болото…А мне летаааать..»(с)Я расплатился, щедро бросив чаевые на стол и вышел в фиолетовый вечер. Пражский орлой отсчитывал часы и минуты до Апокалипсиса, как ни в чем не бывало. Единственные астрономические часы в мире, которые считают время до конца света вот уже несколько веков. Развлечение для туристов, ориентир для знающих темных и светлых. Ну и портал, заодно. Правда, жутко неудобный из-за всех этих толп туристов. Да и каждый раз думаешь, как бы не снести скульптурные фигурки на часах при приземлении. Поэтому их так часто ремонтируют – не все у нас вписываются, задевают крыльями.
Ночь почти вступила в свои права над Прагой – никогда не видел ничего чудеснее. Она укутывала в своих объятьях всех – правых и виноватых, злых и добрых, белых и черных. Нужно пытаться быть как она – никого не судить, ни с кем не бороться, обтекать все острые моменты, покрывать мягкой бархатной фиолетовой тьмой все шероховатости…Тьмой….Тьфутьфутьфунизачтонасвете, светсветсвет, только Свет. Блин, завтра же еще какая-то битва! Мой левый глаз непроизвольно дернулся. Еще и «пленных не брать», мда…Я провалился в эту мягкую фиолетово – чернильную темноту, она ласково обняла меня за плечи и впервые со дня приземления моего самолета на чешскую землю, я смог расслабиться. Фиалковая темнота обнимала меня и нашептывала, что я не так уж плох, что все получится, что у меня всегда всё получается – получится и на этот раз, что я поборю всех темных, что отчитаюсь перед шефом и вернусь домой живым-живым, а сейчас в гостинице я смогу выпить чашку горячего какао на ночь и заснуть на своей мягкой отельной постели, и выспаться, и проснуться бодрым и способным на подвиги, ведь я король. Темнота говорила со мной, а я верил. Я шел, как пьяный и кивал ей на каждое убаюкивающее предложение. Там, где не справилась пуля и нож, справится лесть. Темнота льстила мне, я расслабился до такой степени, что моя голова едва не сорвалась с плеч, когда мой Ангел ударил меня, влепив звонкую пощечину. И как раз вовремя – из переулка вывалился Железный человек с ножом, явно метивший в мое сердце и совсем не ожидавший, что я откачнусь в другую сторону. Он почти упал по инерции спланированного удара на то место, где стоял я, грохоча всеми своими доспехами, но я быстро сориентировался и инстинктивно отскочил в соседний переулок еще до того, как пришел в себя и был готов хоть как то защищаться и хоть что то предпринять. Ох уж эти знаменитые Пражские привидения – хоть автограф бери. Ушел греметь доспехами и искать другого зазевавшегося туриста в соседний переулок. Лидочка тут же быстро пискнула: «Соединяю!», почти сразу раздался гневный, грохочущий как гром голос шефа: «Рааааслабился?! Рассслабился?! А вот они не дремлют!». «Отсоединяю»,- буркнула Лидочка, наверное, он ее разбудил. Бедная девка, работа в Центре 24/7 не каждому по зубам. «Лучше бы себя пожалел», -прошелестела над моим ухом фиолетовая темнота, но я уже был стреляный воробей и не поддался на ее нежный голос. «Убьют и не заметишь»,- подумал я, открывая дверь номера и предусмотрительно проверяя все подряд на ловушки. Номер, как ни странно, был энергетически чист, за исключением фантика от конфеты на полу, который нерасторопная горничная не убрала на утренней уборке. Стоп…фантика… Я же не ел конфеты. Я внимательно рассмотрел обложку. Конфеты «Птичье молоко», в шоколадной глазури. Хм. Русские конфеты в Праге. Я решил не запариваться такой фигней, положил фантик на каминную полку, разделся и забылся тревожным сном в моих белых отельных простынях, пахнущих заманчивым туристическим раем для простофили навроде меня. Мне приснилось, что вокруг меня сидят вековые вампиры, смотрят на меня и спорят о том, что со мной делать дальше. Кто-то говорил, что я притворяюсь слабаком, а на самом деле я первого уровня, если не высший. Кто то говорил, что я просто приманка, подкинутая светлыми, чтобы все темные отвлеклись на меня и пропустили действительно важное событие в Праге. Старушонка с пронзительным взглядом голубых глаз задумчиво сказала: «Хм, он в каждой щели затычка. Лезет куда ни попадя. Назовите хотя бы одно событие в последние дни, где бы он не отметился». «И правда, -сказал высокий изможденный вампир, еле двигая губами синего цвета,-он везде, и мы ничего не можем с этим поделать». «Почему?»,- спросил самый юный вампир ( на первый взгляд ему было лет 100, не больше),-«Давайте просто убьем его». «Мы не можем»,- грустно ответила еще одна старушонка с черной короной на голове, в которой сверкали кровавые рубины и кивнула куда-то за мою голову. Я как можно незаметнее скосил глаза и увидел Её. Она сидела в кипельно белом одеянии в моем изголовье и держала в одной руке огромный серебристый меч, а в другой огромное кровавое израненное мое сердце. Оно было живое и спокойно билось в ее ладони. От неожиданности я открыл глаза чуть больше, чем хотел. Вампиры оставались на своих местах чуть дольше, чем одну долю секунды, пока самый молодой не заорал: «Сука, проснулся!» и они растворились в предрассветной мгле. Было 4 часа ночи: время, когда тьма кричит, что она еще во власти, но свет её уже теснит. Моя Королева растворилась, не оставив следа. Я ощупал грудную клетку, вроде бы, сердце было на месте. Ну, что-то там билось, по крайней мере. Или делало вид? Около моей кровати лежал фантик от конфет «Птичье молоко». «Наверное, слетел с камина»,- подумал я, засыпая. Ночные видения растворились с первыми лучами солнца, я был странно бодр, не смотря ни на что. Я бы сказал, лихорадочно бодр. Судя по «гениальным» советам шефа, я не должен был брать пленных в битве. Где, блин, должна была состояться эта битва? Чем я должен был защищаться? Что, блин, я должен делать? Вопросов, как обычно, было больше, чем ответов. Я принял душ, чисто выбрился, надушился. Надел чистую рубашку. Белую. А, помирать, так с музыкой. Взял все артефакты Майора. Тоскливо засосало под ложечкой. Подумал. Потом еще подумал. И еще. И все-таки взял тот самый ключ, что отбил вчера у вампиров. Таскать с собой артефакт такого уровня важности не хотелось, но в номере его оставлять тоже было опасно. А шеф стопудово снесет мне голову, случись что с ним. С гостиничным завтраком не стал рисковать, вышел на улицу в поисках кафе без отравленной пищи. Прага встретила меня солнцем без единого ветерка. Я снял пиджак, и подкрутил бы невидимый ус, если б он у меня был. Все складывалось удивительно хорошо. Мое настроение бежало впереди меня вприпрыжку. Я увидел какое-то светлое европейское кафе, зашел внутрь, заказал кофе «A La Rus”, мне притащили большую кружку. Лепота. Русские туристы смогли объяснить местным владельцам заведений, что их медвежья натура требует соответствующего размера кружки с кофе, похожим на чернильную ночь, чтобы закинуться и хватило на весь день. Ох уж эти маленькие чашечки эспрессо, ни туда, ни сюда – на один зуб. А сильно разбодяженные капучино? Ну не вставляет же! Я уже молчу про латте – сплошное молоко. Американо в чашке размером с кастрюлю – от это по-нашему. И напиться, и поплакать, и утопиться, и надеть эту кастрюлю кому-нибудь на голову, если начнется драка – все опции в одной. Кайф. Я сидел на диванчике, смотрел в черную глубину кофе, кофе смотрело на меня. Не было человека счастливее меня на этой планете. За пачкой салфеток я увидел валяющийся фантик. «Ну и хреново же они убирают столы»,- подумал я. Потом внимательно пригляделся – фантик был от конфет «Птичье молоко». И тут меня прошиб пот. Как часто в Чехии люди покупают русские конфеты «Птичье молоко»? На фантике не было перевода на английский. Значит, эти конфеты были не для экспорта. Кто привез сюда целый чемодан русских конфет и жрёт их в Праге, оставляя фантики на всех точках моей дислокации? Простой вопрос, на который не было ответа. Это немного напрягло меня и осознание начало портить такое прекрасное утро. Знать бы, кто это – свой или чужой, преследующий меня. «Кто ты, и чего тебе нужно?»,- я почти задал этот вопрос вслух, но в последний момент сдержался. Вселенная не спешила давать мне ответы на вопросы, Вселенная испытывала меня на прочность. Впрочем, все как всегда. Как всегда. Это другим в этой жизни скидки, я же покупаю все за полную цену, даже с переплатой. Но нельзя, нельзя завидовать и смотреть «в чужие тарелки». Моя тарелка ничуть не хуже. Нельзя, нельзя сравнивать свою жизнь с другими, на первый взгляд более успешными. Ты думаешь, что тарелка твоего соседа наполнена до верху различными заморскими яствами, дорогими деликатесами, изысканными фруктами? Но ты увидишь, что она окажется без дна, стоит лишь ему только попытаться унести это с собой. На тот свет все равно ничего материального не унесешь, так зачем завидовать, если все, что мы сможем забрать – будет наша душа? Моя же душа медленно охреневала от происходящих вокруг меня событий. Я не знал ни времени битвы, ни ее часу, ни причины, ни следствия, ни что я должен забрать в этой битве, ни кому что отдать, знал только что шеф не советовал брать пленных. Ха-ха. Трижды ха-ха. Самое обидное, что я не понимал, что делать с ключом, кому я должен его передать. Или стукнуть им кого по голове? Хм. Перспективы моей жизни могли бы испугать неопытного Агента Центра, но только не меня. «Правда, ангел?»,- мысленно обратился я к своему напарнику, но он только хмыкнул и отвел глаза. Мда, судя по всему, планируется конкретная заварушка, если он себя так со мной ведет. Куда, к какой скале, к какой расщелине я должен пойти, чтобы вытащить оттуда меч? Чем я должен защищаться против нечисти, которая тут организованно тусуется уже несколько тысячелетий? Прага- это ,видимо, что то вроде дачи для них, загородного клуба. Совсем не место для такого, как я. Ну чем, чем я смогу помочь Центру? Помереть тут смертью храбрых? Я же ношусь тут как заяц, трясусь над своей шкуркой, думаю, где бы спрятаться и как вообще это все проскочить. Ну, зачем мне все это вообще. Позвонить шефу, сказать, так, мол, и так, не подхожу я для этого задания, возвращайте меня в Москву. Прилететь в Москву, навернуть борщ с чесночной пампушкой, укутаться в плед, сесть в кресло, и чтобы Сид разлегся на мне и мурлыкал, лепота…Я очнулся от того, что мой ангел стучал по мне чайной ложечкой. Глянул в зеркало у столика – на щеке остался след от рукава, отлежал. Заснул. Ну что ж ты будешь делать? Первое правило светлых гласит – не засыпать без молитвы, а тем более в общественных местах, и, тем паче, перед битвой. У таких беспечно заснувших светлых легко можно сожрать большую часть энергии. Торопливо расплатился и выскочил в Пражскую реальность. Она не хотела меня баловать. Где-то по улицам Праги ходил скелет, завещавший себя профессору, а на одной из крыш темнело на штукатурке пятно, откуда Фауст унесся в преисподнюю. А в часовне Всех Святых в Кутна Горе висят гирлянды из черепов. Прага говорила со мной, но ее горькие и страшные уроки не каждому суждено понять с первого слова. Мне нужен был переводчик. Это было проще сказать, чем сделать: агентам в командировках запрещено общаться на глубоком уровне с местными людьми и сообщать им цель своего визита. Все что мы можем: «Как пройти туда –то» и «Мне американо без сахара, пожалуйста». Конечно же, я утрирую, но да: нам разрешены только бытовые фразы. Мы птички в клетке. Да, высокого полета, да, породистые, да, сильные, но в клетке. Я знал, что меня почти постоянно отслеживают снаружи (я уже не говорю про то, что они встроили телефон прямо в мозг). Связь, безусловно, нужно держать, особенно в командировке. Но телефон в голове – согласитесь, высшая форма рабства. Хотя они, конечно же, говорили, что заботятся о моей безопасности. Ха-ха. Трижды «ха-ха». Люди (а люди ли?) отправившие меня в адский котел Праги, где веками водится всякая нечисть и не выдавшие мне даже основательного табельного оружия. Так, защитные артефакты небольшой силы по мелочи. Это в Москве мне казалось, что я основательно подготовился, здесь же я почти ощущал огненную надпись на моем лбу: «лох». Прямо туристическая поездочка для самоубийцы. Я не был ни на кого в обиде, я просто анализировал. Мрачный, я вышел к фонтану с чудными созданиями, на пересечении улиц Záhřebská и Americká. Дети играли в городке у песочницы, стоял радостный всепобеждающий визг над площадкой. Я присел на край песочницы и начал ковырять оставленным кем-то детским совочком в песке. Я сделал всего одно движение и на поверхности появился фантик. Фантик от конфет «Птичье молоко». Я вздрогнул. Это становилось уже ни капельки не смешно. Что это за знаки? Кто меня преследует? Этот кто-то знал, что я пойду к фонтанам задолго до того, как я сам это решил. Я ведь присел на эту скамейку спонтанно. Да я это решение принял минуту назад! Спокойноспокойноспокойно. Держи себя в руках. Первое правило агента: «Держи себя в руках». Не дай обстоятельствам сломить тебя. Рулят не обстоятельства, а отношение к ним. Я медленно выдыхал, стараясь концентрировать внимание. Ко мне подошел четырехлетний малыш, стукнул меня лопаткой по ноге, накинул на меня сетку из набора человека-паука который валялся тут же на песке и объявил: «Я тебя победил!». Я скинул сетку и сказал: «Нет, я тебя победил!». Малыш удивился, но быстро сделал логический вывод: «Тогда бери меня в плен!», на что я почему то очень быстро, скороговоркой ответил: «Аяпленныхнеберу». И тут для меня все сошлось. Кусочки паззлов, летающие вокруг меня с того момента как моя нога спустилась с трапа на Пражскую землю. Все соединилось в одно, весь вихрь противоречий разрешился в ясных ангельских глазах ребенка, решившего со мной поиграть. Поистине благословенны дети, маленькие ангелы, благодаря им мы понимаем, что Бог еще не забыл про нас. Я улыбнулся малышу, помахал рукой его обеспокоенной мамаше («Спокойно, милая, я не маньяк»), которая только что заметила пропажу и неслась к нам через все бортики песочницы наперерез. Я вышел к главной аллее, на скамейке сидела парочка подростков. Они не целовались и не обнимались, просто смотрели друг друг в глаза. Не отрываясь. И как-то сразу было понятно, что у них все по настоящему, взаправду и всерьез. «Бедолаги,- подумал я,- сколько же вам придется выстрадать за первую и такую настоящую любовь в 13 лет. Сколько искушений, сколько опасностей, какой накал страстей, что вас ждет, милые мои, каким нужно быть стойким оловянным солдатиком чтобы все это вынести, весь этот бурный обвал сели с гор, но именно в этой массе камней, снега, глины, веток, льда и грязи скрываются самые настоящие бриллианты ничем не замутнённого счастья, которым судьба решила вас одарить в столь юном возрасте. Я почувствовал легкий укол зависти и поспешил ретироваться. Остановился у каких-то фигурных ёлок, вдохнул вкусный хвойный запах. Хотя, возможно, это были вовсе не ёлки. Я стоял и нюхал этот запах, как одержимый, мне хотелось остановить мгновение, в котором я завис: между плохим прошлым и очень плохим и неизвестным, и от этого еще более плохим, будущим. Это можно представить, как я, искусный канатоходец, стою над пропастью на сильно натянутом канате, смотрю в переполненный зал, и понимаю, что мне сейчас нужно сделать такой высоты прыжок с переворотом и так точно приземлиться обратно на канат, что ужас от предстоящего так сильно сжимает мне сердце, что все, что я могу делать – это стоять на канате, намертво приклеившись пятками к нему и, не мигая, смотреть в зал. Продлись, мгновенье, ты прекрасно! Миг, когда еще ничего не случилось, ничего не произошло. Когда все еще хорошо. Когда дом вроде бы как горит, но ты сидишь на чердаке и огонь еще не дошел до тебя. «Прекрассссное сравнение, прекрасссное, Федор Михалыч»,- похвалил я сам себя, хотя я не являлся Фёдором, и уж, тем более, Михалычем. Но Достоевский живет где-то в глубине души в каждом из нас. Я вдруг понял, что вся моя командировка была тщательно выстроена. Со всеми моими промахами и косяками, со всеми отравлениями, моей неуемной страстью к жареной картошке и жаждой кофе, со всеми моими поисками оружия, со всем тем, что я совершенно не ожидал, с чем мне тут придется столкнуться. И продумывал мою командировку совсем не шеф. Я медленно поднял глаза вверх, прошептал: «Хорошо» и отлепил, наконец, руки от хвойных. Я двигался очень медленно. Наконец хаос в моей голове закончился, и я понял все. Настала пора взглянуть в глаза своим страхам. Я осознал всеми моими мышцами, костями и сухожилиями, это знание вошло мне под кожу, просочилось между извилинами моего мозга, осталось в крови: я был назначен. Я был назначен на эти все дела. Все эти вампирские вековые дела. Все эти столетние, тысячелетние разборки света и тьмы. Я был назначен. А значит, в какой то мере, и защищен. Я наконец то перестал дергаться и внутренне вопить («Будь мужиком, блин!»). Небо, это небо так решило, что я разберусь и с этими вампирами, и со скелетом, это я заделаю дыру в доме Фауста и я выну черные магические заклинания из яичного состава Карлова моста, и Белая Пани своими девушками перестанет купаться в реке и заманивать простодушных туристов, это я, это я, это все я. Да что я перечисляю все эти туристические заманухи: небо знало, что я справлюсь с тьмой. Оно было уверено в этом и оно направило меня сюда, в Прагу, в берлогу старинных темных сил. Такое древнее сосредоточение, но еще работающее. Не горожане управляли городом, но Прага вершила их судьбы. Город вечной борьбы добра и зла, многовековой ринг для схватки тьмы и света. Почему именно этот город хранил в себе столько тайн этих сражений? Почему внутри Праги находились сгустки тьмы, которые извергались как магма из Везувия в определенные моменты истории? Почему так долго никто из светлых не мог их до конца уничтожить? «Не уничтожены, но взяты под контроль»,- донесся какой-то шелест со стороны ангела. Взяты под контроль. Ага. Наконец, все паззлы сошлись. Центр тут не причем. Шеф тут не причем. Противная Лидочка с ее еще более противным голосом – не при чем. Хотя, что это я? Человек просто выполняет свою работу. Ну, наградила ее природа таким голосом, и что теперь? Мы все стартуем с того места, с которого Бог дает нам стартовать. Казалось бы, у отпрысков богатых семейств такая фора по рождению перед всеми остальными. Но именно их вы сможете встретить в списках самоубийц или перебравших наркотики, или глупо и быстро прожигающими свою жизнь, так что к середине, я думаю, все уравнивается. От этого знания я похолодел. Если небо меня направило в этот змеиный клубок безоружным, значит, оружие где-то внутри меня. Оно скрыто небом где-то внутри меня и я могу воспользоваться им. Только вот, что это за оружие? По уровню энергии я не был самым крутым в Центре…В этот момент совсем рядом со мной пролетела птица, задев меня своим крылом и я четко услышал: «Забудь про Центр». Легко сказать, забудь, когда их телефон установлен прямо у меня в мозгу. Прямо у меня в мозгу… Но ведь мозг же мой? Значит, я совершенно свободно смогу достать этот телефон из моей головы и заставить его, наконец, заткнуться! Конец рабству! Земли – крестьянам, фабрики – рабочим! Я не знаю, что на меня нашло, возможно, от жары начали плавиться мои мозги, но я очень сильно захотел свободы. Я устал от этого контроля 24/7. Я был человеком. Я хотел быть свободным человеком. Свободы. Я хотел свободы. Я сел на скамеечку под тень одного из остроносых деревьев. Надвинул черные очки на глаза и сел в позу мыслителя, специально максимально развалился, чтобы занять побольше места и чтобы никто даже не подумал, что может поместиться рядом со мной. Я максимально основательно «устаканил» позу поудобнее, чтобы внезапно не свалиться при переходе из одной реальности в другую (обычно в эти моменты немного штормит) Я мысленно отделил свое астральное тело от физического, нашел свой мозг в физическом теле, потянулся к нему и начал искать точки доступа Лидочки и шефа, грубо говоря, жучок, благодаря которому работает ненавидимый мною телефон Центра. Я смотрел на свой мозг, свои бесконечные мысли, прожекты, планы, страхи, желания, они вихрились разноцветными потоками вокруг извилин в хаотичном порядке, как испуганная огромная стая птиц, и я не мог ухватиться за хвост ни одной из них, пока не попалась негодующая старая мысль из за ночного звонка Лидочки (разбудили посреди сладкого сна, ироды!). Я схватил ее и прошелся по ней, как по проводам вплоть до разговора с шефом: опять давал какое-то дурацкое невыполнимое задание. На конце этого хвоста было сонное Лидочкино: «Разъединяю» и сухой щелчок от конца разговора. Я схватился за этот щелчок и провалился вниз на 4 этажа технических проводов. Я держал в руках щелчок у огромного механизма с моим портретом в центре, выложенным из различных деталей, шестеренок, гаек и шпунтиков. Я отколупнул в области третьего глаза одну детальку, и весь портрет в одно мгновение рухнул и разрушился с оглушительным грохотом прямо мне под ноги, по счастью, не задев. Я остался стоять с этой деталькой в одной руке и щелчком, по линии которого мне нужно было вернуться обратно, во второй. «Ни хрена себе»,- мрачно подумал я,- «И что дальше?». Я дернул еще пару проводов и вся эта машина для передачи импульсов в мой мозг задымилась и начала искрить. Что-то мне подсказало, что эта хрень сейчас взорвется и мне пора срочно валить. Я схватился за щелчок и быстро полетел по хвосту обратно, вышел из астрала, вошел в свое тело и открыл глаза. Именно в этот момент я явственно услышал в своей голове взрыв, от которого моя голова непроизвольно дернулась и я прикусил кончик языка. «От блин»,- подумал я,- «Центр даже нормально из моей жизни уйти не может, все пакостит». Ну что ж, кажется, я остался без работы. Но в этой жизни лучше остаться без работы, чем без Предназначения. Оставалось понять, зачем небо послало сюда, на выжженную от сражений добра и зла пражскую землю? Что я должен был сделать? Шеф сказал «Пленных не бери», если знать, что шеф – это враг, темная сторона, тогда, получается, как раз таки нужно взять пленных? Где? Кого? Вопросов оставалось великое множество. Я потянулся на скамейке и чуть привстал, знатно размяв кости. Сделав пару шагов по направлению к центральной песчаной дорожке я увидел фантик от конфет «Птичье молоко». Это, знаете ли, переходило все границы. Я постоял над ним с минуту в глубоком раздумье, пока не почувствовал на себе какой-то напряженный взгляд. Он исходил из ряда конусообразно подстриженных деревьев, я почувствовал, что как будто бы кто-то сверлил меня этим взглядом. Я засунул руки в карманы и сделал абсолютно пофигистический, максимально спокойный и расслабленный вид. Вышел параллельно той аллее на дорожку и медленно пошел, засунув руки в карманы. Артефактов почти не оставалось, что именно я хотел там найти? Нужно было рассчитывать только на свою силу, на ту, которое небо дало мне при рождении. Я шел параллельно этому взгляду и вдруг резко срезал под углом и побежал в сторону той аллеи, откуда был этот взгляд. Я почувствовал, как сместились ткани существования времени. Они были в несколько слоев, и вдруг они начали все вращаться в разные стороны, делая вихревые потоки воздуха, как в старинных часах шестеренки. Я почувствовал, что этот кто-то очень силен. Но Бог внутри меня был сильнее. Я упорно шел вперед, хотя части этих шестеренок сбивали меня, старались затянуть в свои энергетические воронки. Со стороны это выглядело, как будто бы я шел против сильного ветра, сбивающего с ног. Причем ветер дул то справа, то слева, то спереди, то с боков. Прям погода Питера во плоти. Я пошатывался, когда он менял свое направление. Когда я, наконец, приблизился к источнику взгляда, все резко прекратилось, и я успел достичь деревьев в один прыжок. Там никого не было. И в этот момент каким-то внутренним зрением я увидел, как дверь захлопывается в портал. Огненный портал. «Трус!»,- непроизвольно вырвалось у меня. В один момент все стихло. На улице было все так же безветренно. Моя рубашка была насквозь мокрая, можно было отжимать. Кто бы это ни был, он испугался. Он испугался и свалил в свой ад. «10 очков Гриффиндору»(с),- пробормотал я сам себе, изнеможденно падая на скамейку и запрокидывая голову. Твари. Бесконечные черные твари. «Конечные, конечные»,- услышал я шепот со стороны ангела и кто-то очень заботливо подложил капюшон от моей толстовки под голову. «Наверное, я молодец, – подумалось мне. – Сам себя не похвалишь – никто не похвалит. Но что дальше? Должен ли я был взять его в плен? Удалось бы мне проникнуть за ним в портал и не сгореть заживо? Что это был за портал? Куда? Напрямую в ад?» Столько вопросов и ни одного ответа. Я встал и пошел, покачиваясь, навстречу своей судьбе. Я был один. Без управления из Центра. Без поддержки. Без оружия. Без любви. Но я знал, что я назначен. А значит, я должен был действовать. Действовать, как никто другой. Прага смотрела на меня скептически. Должно быть, я не первый молодец, решивший сразиться с тьмой и положить тут свои косточки на веки. Должно быть, Прага знала о всех косточках лежащих тут молодцов, которые решили, что смогут погубить тьму, сравнять ее с землей, рассыпать в прах, разрушить до основания. Я не хотел кокетничать перед ней, у меня не было козырей. Я не был потомственным светлым магом по рождению, я не был энергетически сильным богатырем, я не был ведуном, я не был просветленным монахом, мои карманы не были забиты артефактами с заемной энергией, я был простым, совершенно простым человеком. Наверное, Прага отлично понимала это, наверное, темные забавлялись, глядя на мои потуги и гадали, в каком из лабиринтов Праги белая смелая мышка найдет свою смерть, но, не смотря на все на это, я пер и пер вперед. Потому что у меня было Предназначение. И я не мог разочаровать небо. У меня не было пути назад, только вперед. И я знал, что если в следующий раз я успею при закрытии огненного портала, я шагну вперед, чего бы это мне не стоило. Я шагну.
Я не слишком торопился, чтобы пересечь улицу, когда увидел прекрасную всадницу в красном плаще. Она посмотрела на меня. Предрассветная дымка разделяла нас, я бы не смог описать черты ее лица, но в одном я уверен: она была прекрасна. Породистый черный жеребец танцевал под ней, она гладила его лоснящийся от пота, холеный бок. Я еще раз обернулся, чтобы посмотреть на нее, да, да «я оглянулся посмотреть не оглянулась ли она»(с) и так далее, по тексту, и в этот момент она сделала какое то неуловимое движение головой, как будто ждала только этого моего оборота головы и пустила жеребца в галоп. Ее красный плащ, схваченный у горла огромной позолоченной брошью, внезапно раскрылся и я убедился воочию в ее великолепном манящем теле – разумеется, она была полностью обнажена. Я не смог удержаться, чтобы не оглянуться: она продолжала скакать галопом, только вот свою отрезанную голову держала в своей руке. Гребанные пражские привидения! Холодный пот прошиб мою бедную голову, приключений на это время суток хватало. Она успела бросить мне манящий жест, прежде чем завернуть за угол. Что я могу сказать? Я стоял в оцепенении с того самого момента как увидел ее и простоял много дольше даже когда она уже скрылась за поворотом. Прямо олицетворение всех библейских искушений, иллюстрация всего блуда с прямым порталом в ад за поворотом. Блестяще. Я громко сказал «Бррр!» и попытался все это с себя стряхнуть. Мое пребывание в Праге становилось опасным. Слишком много мистического – это все давило мне на подкорку, я уже не понимал, где реальность, где нет.
В отель не хотелось возвращаться. Я был достаточно измучен. Если так можно сказать, в моей крови было мало огня. Я был выжат как лимон. Я помню в универе на первом этаже огромную табличку в центре под стеклом, красного цвета, она гласила: «Не приближаться к чужим открытым порталам!» «Не приближаться» было написано капслоком, и, кроме того, мы знали это наизусть. Нас заставляли. Какого хрена: да, этот кто-то открыл свою порталюгу, и что с того? Да, немного вспотел, но меня же не засосало туда?! При фразе «Немного вспотел» мой ангел хмыкнул. Не могу сказать, что я чувствовал себя силачом, но и хлюпиком меня назвать было невозможно. А ломанулся я к порталу потому, что был полностью, на все 100 уверен в своих внутренних силах. Я верил в себя и окружающая действительность подчинялась мне. Есть прямая взаимосвязь между верой и окружающей действительностью. Мы привыкли обманывать себя со всеми этими гороскопами, ретроградными меркуриями, «судьбой» и прочей ерундой. Больше всего мне хочется дать в табло людям, которые в ответ на мой призыв хоть что-то сделать, грустно пожимают плечами и говорят «Ну, не судьба». Хочется стукнуть их, ну ей-ей. Да оторвите вы свою задницу уже с дивана, да сделайте хоть что-нибудь! Между вашей пятой точкой и диваном не то, что доллар не пролетит, копейка не пролетит, ребята! Иногда важно в этой жизни напрячься. Прям до состояния рубашки «хоть отжимай». Напрячься так, чтобы еще и за это никто не похвалил, чтобы никто не выложил ваш подвиг в соцсети, чтобы этот геройский поступок остался только между вами и небесами, без земного воздаяния, и тогда вы увидите, как не то, что не судьба, но ваша собственная реальность начнет меняться, прогибаться под вас, как волны реальности разойдутся от вашего действия, как вокруг брошенного камня на спокойной глади реки. Тоскливо засосало под ложечкой: супергерой в лице меня хотел жрать. Стащил с себя мокрую рубашку, остался в одной футболке с дерзкой картинкой. Не сказал бы, что после этого все женщины Праги в детородном возрасте запали на меня. День высокомерно смотрел на меня, солнце прожаривало меня, как бургер, со всех сторон. Я вышел к Карлову мосту, молча смотрел на изваяния. Как будто каменные истуканы в состоянии помочь мне разобраться в моей жизни. Да! Я все еще, назло всем темным, был жив! Жив! Жив и готов к любым приключениям, как последний пионер. Очень скоро стало ясно, что раз со мной было всего лишь два неисправных амулета, пара действующих, но не полных от Майора, ну и, ключ, разумеется, который жег мое нутро. Меня хотели грохнуть каждую минуту и свои и чужие, значит, становилось ясно и ежу, что пытающиеся меня пришить прекрасно осведомлены, что Сила у меня своя, не заемная, что мне не нужны артефакты в моих карманах, чтобы сражаться с ними. В каком-то смысле я нес в себе опознавательный луч света, так как, как только вражеские силы вступали со мной в борьбу, они автоматически подсвечивались моим разумом, и для небес не составляло труда найти их и поставить на учет. Поставленный на учет темный протянет совсем немного, учитывая то, что после этого, разумеется, ему запретят нападать на живых людей и пить их кровь, их энергию. Темные вампиры вообще не долго тянут на сцеженной крови в мензурках, именно потому что живая жертва, трепыхающаяся в их пасти дает гораздо больше энергии, чем можно себе представить., дает холодная колба со сданной кровью мирным путем. В холодной колбе с кровью нет огня энергии: вампиры начинают стареть, дряхлеть, лишаются сил и медленно умирают в нескольких слоях реальности сразу. Таким образом, небо использовало меня как лакмусовую бумажку, как магнит для иголок, как фонарь. Я был кругом света, застигающий преступников на месте. Я был сигналом, после которого вор падал с забора и вытрясал все свои яблоки из-за пазухи. Я был автономной единицей возмездия, мечом Немезиды, весами правосудия, недремлющим Оком. Все это было очень здорово, но мне внезапно захотелось какой-нибудь маленькой котлетки из любого бургера самого отстойного фастфуда. Легко спасать планету на сытой желудок, а если твой поет голодные песни, печально завывая? Я уже, честно говоря, мало понимал, где я могу спокойно сесть и сожрать свою милую котлетку, при этом не быть отравленным? Реальность была вязкой, как вареная сгущенка, я прекрасно понимал, что это от двойной слежки: и светлых и темных. «То-то они все удивятся», – довольно хмыкнул я. Мой ангел сделал facepalm. Он не был так радужно настроен. Фастфуд был заполнен, но места еще были. В воздухе стоял запах жареных грехов: всего того, что очень-очень хотелось, но было нельзя. В начале очереди стояло несколько пухлых завсегдатаев, они скороговоркой называли блюда, но придирчиво выбирали соусы, как будто это был вопрос жизни и смерти. Я с тоской подумал, что меня успеют грохнуть прямо в очереди, пока это все, блин, не рассосется и все выберут то, чего они хотят. Рядом кассу открыл покрытый прыщами паренек, вяло помахал флажком, пробормотав: «Свободная касса» и я ломанулся к нему. Не надо быть отягченным интеллектом, чтобы понимать, что такая пища приносит непоправимый вред организму. Однако же, это здание фастфуда ломилось от все прибывающих людей, людей, которые давно были подсажены на наркотическую удочку фастфуда, который разложил свои огромные щупальца по всем веткам метро. Где бы ты ни был: голодный, злой, уставший, после утренней перебранки с женой или вечерних разборок в офисе, ты видел сияющие приветственным светом огни и доброжелательно распахнутые двери фастфуда. Фастфуд утешал тебя, он был с тобой, никогда не бросал, он гладил тебя по голове, ему ты рыдал в его распухшую от жира и гормонов грудь, да, да, ты был адептом этих притонов пластмассовой еды, раб привычки и вкусовых импульсов и твой желудок был целую вечность на поводке. Так легко, так легко заокеанский фастфуд набирал наркоманов в свои сети, с самого начала жизни предлагая вымотанным родителям существенные скидки на празднования дней рождения своих чад! А детям и немного надо – положи игрушку в пакетик, и ребенок будет несказанно рад и притащит свою маму или папу и ораву друзей сюда еще и еще. И никто никогда не догадается, что темные всегда использовали заокеанский фастфуд для внедрения изменений в структуре ДНК. Мизерны шансы, что люди хотя бы когда-нибудь это поймут и перестанут таскать в эти рассадники болезней своих детей. Я взял картошки и сырный соус, сел за дальний столик и стал наблюдать. В картошке была мизерная доля наркотического вещества, я прочитал молитву над ней и, думаю, смог справиться. По крайней мере, точно не траванусь. Наверное. Люди кругом уплетали за обе щеки, и никто не собирался умереть в этот же вечер, так что и я справлюсь – сожру и останусь живым. Страшным было не это, страшным было то, что из желтой картошки на энергетическом уровне я увидел вылезающие синие щупальца с грязно голубыми пупырышками на концах. Перед моим взором раскинулась 3Д модель – штаб-квартира компании по производству этого фастфуда в одной из мировых столиц, а от нее – идущая паутина представительств и залов-ресторанов, где повсюду эти отвратительные осьминожьи щупальца тянулись все к новым и новым клиентам и заманивали их в свои сети. На кону стояли людские души, это та энергия, та цель к которой тянулся глава этого фастфуда, уже не человек, а некое существо цвета чернее ночи. Я вздрогнул и отложил картошку. Есть перехотелось. Казалось бы: невозможно продать душу за еду, даже за очень вкусную, ну невозможно же! Однако этим существам так не казалось, иначе бы с такой тщательностью не была простроена и распространена по всему миру эта осьминожья сеть, заманивающая мотыльков, летящих на огонь во фритюрнице для жареной картошки. Я погрустнел. Пожрать не удавалось. «Тебе лишь пожрать»,- услышал я недовольный шелест крыльев ангела. Легко ему, питается манной небесной. А я же несчастный, обременённый телом человек, которое нужно ежедневно кормить и мыть и качать пресс (ну, это примерно раз в год по моему графику, при приступах острой спортивной необходимости). Я вышел на узенькую мощеную старинными камнями улочку. Должно быть, по ним ступал сам Карл IV. Ну а потом стадо всяких скелетов, привидений и прочей нечисти. Я тоскливо смотрел на вычурную лепнину на одном из углов дома, фонарь очень красиво это все подсвечивал по задумке какого то дизайнера. И вдруг увидел, как от угла дома в узенькую подсвеченную теплым светом арку отделилась черная тень какого-то человека. Или существа. Или человека. Я уже было пошел за ним в арку, как кто-то бесцеремонно дернул меня сзади за штаны, и я услышал четкое «нет». Передо мной стоял карлик. У карлика было такое лицо, какое могло вполне быть у него же в 16,17, 18 веке. Длинный мясистый нос, маленькие глазки с длинными ресницами, густые брови и подвижный, постоянно двигающийся рот. Его губы двигались так, как будто изнутри его жгло огромное количество несказанных слов. «Почему?»,- спросил я и аккуратно убрал его сжавшую мои брюки маленькую, но цепкую руку. «Вам не туда,- ответил карлик,- вам со мной»,- и потянул меня за собой. Моя интуиция не обещала мне ничего хорошего. Мой ангел мгновенно стал невидим, а это означало, что небеса оставляют выбор исключительно за мной. Свобода выбора, что ж тут поделаешь? Так так так, моя голова лихорадочно листала страницы гугла – как хорошо, что я не снес его вместе с точкой телефонного доступа моего шефа. Итак, что тут сказано, ага, что карлики являлись символами темных в древние века, но сейчас, в связи с изменением баланса в расстановке сил ситуация изменилась и …соответственно…бинго! что и следовало доказать, карлик может принадлежать и светлым и занимать промежуточное значение. Я и сам не понял, как он меня завел в портал. Должно быть, портал был спрятан в расщелине одной из подворотен так, что я даже не почувствовал подвоха. При входе в подворотню карлик вдруг резко подтянул меня к себе и мы оказались в несущемся и грохочущем портале. Мы упали во что-то мягкое, и мой рот тут же был зажат маленькой, но крепкой ладошкой. Указательный палец другой руки карлик поднес к губам и свистяще прошептал: «Тттссссс!». Мы лежали в высокой траве с камышами, должно быть, берег какого-то озера. Карлик раздвинул траву, и я увидел зеркальную поверхность озера, окруженную камышами. На другой стороне озера шла траурная процессия. Впереди процессии шли музыканты, они отбивали грустный ритм барабанами и тарелками. Труба уныло гудела на поверхности озера. На мой офигевший взгляд карлик снова поднес палец к губам, торжественно просипев: «Ттттссс, жди». Музыканты, издав последнюю протяжную тоскующую ноту затихли. Перед всей процессией встал священник, весь в черном, и начал читать молитву. Остальные в процессии чуть наклонили головы. Священник читал так же заунывно, как музыканты играли. Что было странным и удивительным – гроб был полностью обмотан большими железными цепями, которые были закрыты таким же огромным замком. Как будто мертвец мог выбраться на волю. Наконец, гроб опустили на специальные носилки, конец которых спустили в воду. Я ахнул, но рука карлика все еще крепко сжимала мой рот, поэтому я не издал ни звука. С помощью специального механизма гроб спустили в воду, и он достаточно быстро утонул. На поверхность стали бросать цветы и венки. Священник опять пробормотал несколько молитв на латинском, музыканты снова заиграли траурный марш, процессия развернулась и пошла в обратную сторону. Я заметил слезы на глазах карлика, которые он смахивал суетливо и быстро, и, как ему казалось, незаметно. Как только траурная процессия скрылась из виду, карлик быстро схватил меня за руку и потащил к кромке воды, примерно в то место, где затонул гроб. Мы подошли примерно к середине озера по шатающимся, грозящим утонуть мосткам, и он показал рукой на пузыри по центру: «Туда!» Я буквально успел взглядом проследить за его рукой по направлению к пузырям, как в этот момент карлик изо всей силы пнул меня в пятую точку ногой, и я от неожиданности не успел ни за что схватиться и полетел в воду. Я мгновенно открыл в воде глаза и почти сразу увидел замерший на глубине гроб – он не успел опуститься на дно. Отчаянно ругая себя за беспечное доверие, я резко всплыл, готовый дать отпор карлику, великану и кому бы то ни было, выбраться на берег, найти портал и свалить уже отсюда к едрене фене. И что вы думаете? Когда я всплыл, озеро было со всех сторон окружено воинами в амуниции примерно 18 века. Все стрелы из арбалетов были нацелены в мою голову. Судя по лицам, они не собирались шутить. Довольный карлик закричал: «Открой гроб, выпусти нашу королеву и мы отпустим тебя!». Я держался на поверхности воды, смотрел на всех этих людей вокруг, до зубов начиненных оружием и не понимал, снилось ли мне это все или это была явь. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь ущипнул меня. «Все очень просто: открываешь гроб, спасаешь королеву, и мы отпускаем тебя! Честное слово!»,- крикнул снова карлик. «Когда я в последний раз поверил карлику, он пнул меня в озеро»,- с горечью подумал я. «Почему я?»,- крикнул я, «вы же сами можете открыть!». «Потому что ключ только у тебя»,- ответил карлик. И тут меня осенило: ключ. У меня был ключ. Так вот, что он открывал! Они давно следили за мной, с момента моего эпического сражения с вековыми вампирами в замке. Они прекрасно знали, что у меня был ключ. Они знали даже то, что в это утро я вынул его из сейфа и взял с собой. «А если я этого не сделаю?»,- крикнул я. «Тогда отправим тебя на корм рыбам»,- ответил один из воинов и прицелился в меня. «Но она же мертвая!»,- привел я последний аргумент. «А вот это тебя вообще не касается», -отрезал карлик,-«открываешь гроб и сразу всплываешь, не задерживайся!». Момент про «не задерживайся» мне сразу не очень понравился, но непонятно, что было хуже: умереть прямо сейчас от выстрела воина или умереть от призрака мертвой же королевы, в общем-то, разница небольшая. Я медленно кивнул, на меня смотрели, не спуская глаз. Я осознавал, что долго не продержусь под водой, это к бабке не ходи. Конечно, тренировки агентов по задержке воздуха не прошли зря, но все же этого было недостаточно, чтобы пробыть под водой полчаса, час, день, ночь, вечность? – когда эти ужасные люди ушли бы, наконец, отсюда и забыли о своей мертвой королеве. Не на этот раз: по их лицам можно было понять, что они собрались тут ночевать. Незаметно выскочить в камыши мне тоже не удастся. Озеро не имеет никаких тайных течений или протоков, это не река, я не смогу сбежать. Ну, окееей, придется подчиниться требованиям силы. Я занырнул опять: гроб оставался на той же глубине, он не тонул. Присмотревшись, я увидел, что он закован крест накрест цепями, то есть люди старались не на шутку, когда ее заковывали, а по центру его болтается невероятных размеров амбарный замок. «Ох, что то мучает меня нехорошее предчувствие»,- подумал я и в ту же секунду почувствовал своего ангела на правом плече. Мне стало легче. « Помирать, так с музыкой, запевайте братцы»(с), -и я внутренне запел: «Траляляляляля», достал ключ, болтающийся у меня на шее на веревке и всунул в замок. Ключ сам мягко повернулся два раза и буквально выпрыгнул обратно мне в руку. Цепи начали сниматься сами собой, и я увидел, что гроб открывается автоматически вслед за ними. «Ну его на хрен, на хрен, чур меня»,- все мое существо вскричало это и я начал поспешно всплывать. Я вовсе не хотел видеть содержание гроба, я вовсе не был некрофилом, как вы могли подумать! Я услышал свистящий шепот: «Оглянись», и моя мысль забилась лихорадочно, пульсируя в каждой моей конечности: «О нет, о нет, только не это!», и неожиданно сам для себя обернулся. Из гроба выплывала девушка невиданной красоты с короной на голове. Она не была мертвой, она была самой, что ни на есть живой. Большие прекрасные голубые глаза, алые губы, алебастровая кожа. Девушка сияла неземным светом, и я не стал никуда всплывать, я как дурак, застыл, глядя на нее. Я не знаю, чем она меня приколдовала, вот только я сделал пару гребков по направлению к ней, а Она стремительно приближалась ко мне. В этот момент я услышал четкий голос шефа в моей голове: «Пленных не бери» и подскочил как ужаленный, заработал всеми своими конечностями, чтобы всплыть на поверхность. Как только я смог сделать пару глотков воздуха, я заорал во всю глубину моих легких: «Я все сделал! Выпустите меня обратно!». Карлик степенно кивнул самому главному из воинов, и я начал выбираться на берег, каждую секунду всем своим существом ожидая выстрела в спину. Не доверяю я что-то карликам. В этот момент, видимо, Она появилась на поверхности воды и все воины припали на одно колено, склонив головы. По рядам пронесся шепот «Королева…королева…». Я еле сдержался, чтобы обернуться, я держал себя обеими руками, я понимал, что стоит мне обернуться, как я останусь там навсегда. Я готов был сам припасть на одно колено, на оба колена, распластаться перед этой женщиной, не важно, мертвая Она была или живая и служить ей до конца своей жизни, до последней капли крови – вот как Она была прекрасна. Она была так прекрасна, что смертным нельзя знать о ее красоте, да что там, о самом ее существовании нельзя знать. О, как я бежал. Я бежал через этот камыш, как будто за мной гналось стадо привидений. Мое тело облепляла мокрая одежда, в моих ботинках хлюпала вода, я был морально готов к тому, что мои подошвы вот-вот отвалятся, но я не замечал этого всего – я бежал быстрее ветра, ну или хотел себя в этом убедить. Я не оборачивался. Даже если все эти воины гнались за мной сейчас, я вздохнул бы с облегчением, но если бы там была Она…Это единственное, от чего в моих жилах застыла бы кровь, единственное, что могло меня напугать сейчас. Я не хотел думать об этом, наконец-то настал тот священный час, когда советы психологов из всех этих гребанных журналов и дурацких сайтов могли сработать: я принял решение «подумать об этом завтра». Это прекрасная идея, когда ты бежишь, сам не понимая от чего, но четко осознавая, что никаких психических и душевных сил, чтобы обдумать все происходящее, в тебе сейчас нет и ты готов перенести тяжкое обдумывание на другой день. На день, когда солнце будет сиять с утра, когда я налью себе чашечку кофе, когда все, наконец, станет ясным и понятным. Но не сейчас, о нет, не сейчас. Все, что я хотел – это найти портал и как можно скорее свалить отсюда. Было понятно, что это 18-19 век, все те же мощеные камнем улочки, но вместо баров – таверны, все одеты в камзолы и внимательно рассматривают меня. Я влетел в ту самую подворотню, откуда мы улетели с карликом вперед, но нащупать края портала никак не мог. Пока не увидел, как человек в камзоле исчез на противоположной стороне арки. Я побежал туда и успел уцепиться за его край плаща. «Помирать, так с музыкой»(с),- звенело у меня в голове пока мы летели. Я шлепнулся на булыжную мостовую и в ту же секунду получил пощечину перчатками по лицу: «Невежда, отцепитесь от моего плаща!». Вельможа выхватил из моих рук плащ и недовольно пошел вниз по улице, бормоча проклятия. Я полулежал на брусчатке и смотрел ему вслед: он шел полностью в костюме 18 века, а люди совершенно не обращали на него никакого внимания. Все были одеты современно, что меня не могло не порадовать, но я тут же посмотрел дату и время на моем смартфоне, облегченно выдохнул, когда увидел, что все примерно совпадает с тем временем, когда карлик затащил меня в портал. Плюс минус два часа. На всякий случай спросил время у пражанки, она мило улыбнулась и сказала, а вот когда стал уточнять дату и год, попятилась от меня с ужасом в глазах. Мда, мало нормально вернуться из портала – надо не привлекать к себе лишнего внимания глупыми расспросами прохожих. Но с другой стороны, это у меня был первый раз так надолго и я поздравил сам себя с почином. Я побрел в гостиницу, стараясь не привлекать к себе внимания, и все-таки, несколько раз судорожно оборачиваясь, в большем страхе встретить непонятно кого – то ли Её, то ли карлика, то ли воинов, то ли всех вместе взятых. Я зашел в холл и увидел, как на меня косятся девчонки на ресепшен, хотя они достаточно бодро поздоровались со мной. В номере отеля я скинул влажную одежду прямо на пол и переоделся во все сухое. Заказал себе кофе. Сел на диван, уставился в противоположную стену. Мой мозг отказывался это анализировать. Просто ушел в отказ и все. Нас, агентов, этому не учили. Кто играл со мной, вел шахматную игру, используя меня, как пешку в своих грязных руках. Кто-то знал, что у меня есть ключ и максимально этим решил воспользоваться. Сделал ли я добро, освободив Королеву и сделал ли я зло? Живая ли она там или нет? Если они так преданы Ей, почему они дали Ее убить и похоронить в озере? Кто были те, кто убили, и кто были те, что заставили меня Ее спасти? Про Королеву ли говорил шеф, когда просил не брать пленных? Что я должен был сделать? Какое было мое правильное решение? Как много было вопросов и как мало ответов. Я продолжал сидеть, вперив свой взгляд в неработающую плазму, когда дверь открылась, и официант вкатил столик, на котором стоял кофейник с чашкой и вазочка с чесноком. С чесноком! «ЭЭэээ, пробормотал я, а чеснок я не заказывал». Официант удивленно посмотрел на меня. Я пробормотал: «А впрочем, оставьте!». Я не знаю, кто сделал этот заказ, но ангел или человек, он прекрасно понимал, что мне сейчас туго приходится. Да, все охотники за привидениями в один голос вам скажут, что чеснок не спасает вас от нечистой силы. Может быть, может быть. Но он совершенно точно придает 0,01 процента энергии и сил, попутно очищая организм от всякой дряни. «Так малооо, всего 0,01 процента….», протянет кто-нибудь, несведущий, но воин света знает, что в исходе битвы может сыграть роль и 0,01 процента. Это то, что очистит тебя, то, что придаст тебе сил, то, что освободит толику твоей энергии, чтобы ты вспомнил нужную молитву или заклинание, и вот, ты побеждаешь врага. Чеснок несправедливо оболган темными в веках, работающая штучка, работающая. Я пил кофе, откусывая прямо от чесночной дольки и смотрел в окно. В дверь постучали. Мой расслабон сегодня не сильно прям получился, да, товарищи? А я решил не открывать. Взять вот и не открывать. Мне хватило происшествий за время моего визита в Прагу, прямо вот с горкой хватило. Так хватило, что рука с чашкой кофе трясется, того и гляди, опрокину все на кипельно белое отельное белье. Но что это? Что я вижу? На кромке простыни я увидел ряд королевских лилий. Поменяли, видимо, за мое отсутствие постель. Я засмотрелся на лилии, и мне как-то стало легче на душе, я повеселел: королю – королевское белье. В дверь опять требовательно постучали. Эх, помирать, так с музыкой, запевайте, братцы. Я тихо пошел к дверям, посмотрел в глазок. Как и следовало ожидать, в коридоре никого не было. Или незваный гость спрятался, или был прозрачен…Или был ростом существенно ниже расположения глазка. Догадка осенила меня, как вспышка молнии: «Карлик!», это стопудово был он. Я не трус, но я боюсь. Я боялся не его на самом деле. При поединке один на один, я думаю, моей энергии бы хватило, чтобы его победить, не важно, из какого века эта сущность, и кем он являлся на самом деле. Но Она…Нет, одна мысль, что я увижу снова Ее, вселяла в меня ужас. Я быстро скинул халат, впрыгнул в штаны, напялил футболку, чистые сухие носки, впрыгнул в кроссовки, взял куртку, ключи, деньги, телефон и полез через балкон. Я жил на третьем этаже, так что дислокация позволяла, по крайней мере, попробовать вспомнить классику всех неудачных любовников – скалолазание по балконам. Я пополз в сторону своих шумных соседей – сексуальных извращенцев, молясь, чтобы их не было дома и чтобы меня кто-нибудь не пристрелил, в действительности приняв за любовника жены. Я, как мне показалось, профессионально закинул ногу и сполз на второй этаж, на втором в окне была какая-то оргия (как я и предполагал все это время, судя по доносившимся звукам) – полуобнаженные мужчины и женщины в черных масках хлестали друг друга плетками. Бррр. Я надеюсь, им это приносило удовольствие? Надо заняться этим притоном, нехорошо, целую неделю живу тут и до сих пор не навел порядки… И вот уже моя нога оказалась снова на перилах, чтобы лезть на первый, как я услышал предательский треск штанины. Беззвучно выругавшись, я проверил рукой масштаб бедствий. Штаны разошлись ровно по шву, явив миру мою ненакаченную попу. Штош. За все нужно платить. Две минуты позора и ты звезда. Я продолжил свою несанкционированную деятельность, дополз до балкона первого этажа. На первом этаже восьмидесятилетние бабушка и дедушка смотрели вместе телевизор, вложив друг другу руки в руки, и я почувствовал забытый, невесть откуда взявшийся укол умиления и нежности. Я быстро взял себя в руки и оттуда уже спрыгнул на мягкий газон. Повязав куртку вокруг моей филейной части, я углубился в город. Ангел на моем плече заметно суетился. Возможно, я должен был открыть дверь, я не знаю. Возможно, за дверью был вовсе не карлик, но я не хотел, не хотел проверять. Я сел у одного из фонтанов, приложился щекой к подстриженному в форме королевской лилии кусту. Они воспользовались мной. Откуда-то знали, что у меня, блин, есть ключ. Приволокли меня туда, как барана на заклание. Я немного пришел в себя, восстановился и начал злиться. Никакая моя воля не принимала в этом во всем участия. Было очевидно, что они воспользовались мною и полученным мною артефактом как куклой – марионеткой. Я поднял глаза к нему: «Господи, доколе?». Я понимал, что я не самый лучший у Него, неидеальный, обвешанный грехами с ног до головы, неумный, неисполнительный, ленивый, пофигистичный, но все же, но все же, я бы хотел, чтобы плоды моих деяний нравились Ему. А тут меня посетило ужасное чувство использованности. Меня взяли на понт, мне угрожали, меня заставили вскрыть гроб против своей воли. И еще – Ее глаза. Вот что мне не давало покоя – Её взгляд. Можно ли было считать Её мертвой? Если она была мертва, тогда за счет чего она двигалась? Кто в нее вливал энергию? Кто ею руководил? Почему она так убийственно действовала на мужчин? Опять было больше вопросов, чем ответов. Мне хотелось упасть у подножия небесного океана и хныкать. Припасть к Его ногам и сказать: «Я идиот, прости меня. Мною воспользовались, но я тебя не предавал». От бессилия и обиды хотелось плакать, как трехлетнему ребенку. Была ли она 100-процентно темной? Была ли она нашей? Я отмахнулся от этих мыслей: «И ежу понятно, что она темнее ночи: и если ее похоронили в закрытом гробу, закованном цепями с навешенным огромным амбарным замком, значит, была причина для этого вот для всего. Это «веселье» не могло случиться просто так, просто потому что кому то захотелось ее заковать. Люди, заковавшие ее, явно не хотели, чтобы она выбралась из гроба на свободу. Как же я заколебался от этой всей мути. Я услышал шепот, пролетевший по кустам как ветер: «Экзорцисссттттт». То ли небо меня решило так назвать, то ли кукушечка-то моя окончательно поехала. Я встряхнул головой и сказал сам себе, что больше не буду думать об этой средневековой мути. Ну, освободил какую то стремную дамочку и освободил, может, я в душе офигеть какой джентельмен, только вот случая не подворачивалось, а тут воно- ка случай, ну я и развернулся. Я взбодрился от этого ветра, я подумал: «Может быть, небо простило меня?». Испытал не то чтобы катарсис, но облегчение какое-то – стопроцентно. Мы так часто совершаем ошибки в этой жизни, молим прощения у неба, но сами себя простить не в состоянии. И наши прошения о прощении зависают на небесах, на них давно стоят галочки о том, что Бог нас простил, но мы мучаемся и мучаем наших близких, родных и знакомых, бесконечно наматывая их нервы на палец. Чтобы нам самим хоть изредка не начать прощать себя? Я говорю о вас, перфекционисты. Ноги мои понесли меня автоматически к реке: поверьте, после всех перенесенных событий это последнее место, куда бы я собирался. С разбега плюхнулся на траву, предварительно проверив, не сияю ли я нигде своей «эротической» дырой на джинсах. Я смотрел на Карлов мост, Карлов мост смотрел на меня. Скульптуры на Карловом мосту, казалось, оживая, с упреком смотрели на меня. В их глазах читался подтекст: «Какой же ты агент, что покорился карлику?». Я молчал. Я и сам ничего не понимал. Но, справедливости ради, там был еще отряд воинов с арбалетами. Хотя, разумеется, как агента это меня не оправдывало. Не оправдывало! «Отстань, совесть», – буркнул я и она поперхнулась, выплюнув мое плечо, которое до этого самозабвенно грызла. «Я прощаю себя, потому что небо простило меня!»,- крикнул я фигурам на мосту, а в ответ лишь раздался смех, похожий на совиное угуканье. Все скульптуры на Карловом мосту откровенно ржали надо мной. «Обманывай дальше себя, парень!», – крикнула ближайшая ко мне. «Тьфу, да что ш такое!»,- плюнул я в сердцах. «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться», – ко мне подплыла Белая Пани в окружении своих нимф. Я обрадовался ей как родной. Кто бы мне сказал, что у меня будут свои и чужие привидения, родные и неродные и даже буду радоваться родным! Скажи мне об этом хотя бы пару недель назад – не поверил бы. Княгиня явно кокетничала со мной, и предлагала с ней сделать пару заплывов, но я помнил из путеводителя, что они так заманивают лохов туристов в воду и там играют с ними до смерти. Но я все равно был дико рад ей: все-таки современное культурное привидение, официально внесенное во все путеводители и справочники туристов. Меня осенила очередная «гениальная» моя догадка, я постарался максимально доброжелательно улыбнуться ей и заискивающе спросил: «Какую из королев хоронили в гробу с цепями и что будет если она выберется оттуда?» И вот тут произошло то, отчего я холодею при одном воспоминании об этом: Белая Пани закричала что есть мочи: «Он освободил Либуше! Либуше свободна!» Эта информация навела панику на княгиню и ее прислуживающих девиц, хаос проник в их ряды: они кричали, лица их были перекошены от ужаса, каждая из них пыталась скрыться в глубину, но вместо этого они беспорядочно и лихорадочно метались на поверхности воды, поднимая стаи брызг и даже раня друг друга. Княгиня навела на меня меч: «Если ты притащишь её в наше время»,- она неосознанно вздрогнула, -«или уже притащил -тебе несдобровать». Отлично, я прочувствовал всю прелесть проклятия на себе. День начался потрясающе и заканчивается тоже феерично. Если бы было возможно, я бы выпил. Да что я там говорю, я бы напился вдрабадан. Но агенты не пьют. Совсем. Это одно из необходимых условий чтобы быть агентом. « Ага, Ага»,- сказал я самому себе, я, который совсем недавно снес на хрен всю телерадиостанцию для связи с Центром у себя в голове. «Бывших агентов не бывает», – парировал я кому то невидимому. Я пошел вдоль берега, подальше от безумия Белой Пани и ее служанок: даже уходя на дно, они периодически всплывали и визжали. Если Бог со мной (а Он всегда со мной), то почему я должен бояться какой-то мымры, восставшей из мертвых? В этот момент я вспомнил Её синие глаза, и сердце мое ёкнуло как у 15-летнего мальчишки. «Просто супер – влюбиться в нежить – отличное продолжение отличного дня»,- бормотал я себе под нос, раздвигая кроссовкой подстриженную траву. Мой лихорадочный мозг вспышкой осенила спасительная мысль: «Ключ находился у векового семейства вампиров в замке, так? Так. Они явно не хотели его отдавать, так? Так. О том, что ключ у меня знал только мой шеф, так? Так. А после того, как я вырвал телефонную точку из моей головы, меня уже невозможно было отследить, так? Так. Если вампиры хранили ключ чтобы никогда не открывать этот гроб, то она могла быть светлой и, значит, перевес сил на нашей стороне. Если же карлик принадлежит тёмным, и я сделал то, что итак должны были сделать вампиры, тогда она – темнее ночи и дела наши плохи». В ту же секунду я осознал себя полным лохом, потому что все еще не поменял гостиницу, даже после аннулирования слежки Центром из моей головы. Первое правило безопасности: враги не должны знать, где ты спишь. Вокруг меня сплеталась паутина из возможных нитей судьбы, которые схлестывались, пересекались, срастались в одной точке земного шара – Праге. И угораздило же меня сюда попасть!»,- в сердцах воскликнул я, проклиная тот день, когда я, как несмышленый ребенок, радовался назначению Центра лететь в командировку в Прагу. Вот почему мои дорогие сослуживцы трусливо отводили глаза, поздравляя меня с назначением! Потому что шансы вернуться отсюда живым – мизерные. А вернуться живым и не с поехавшей кукушечкой – и того меньше! Эх! «Жизнь моя жестянка!»(с) Хотелось кому-нибудь поныть, кому-то из наших профессионалов, понимающему. Тому, кто понимает ужасные распоряжения Центра, кто знает, что такое терзаться, думая, правильно ли ты поступил, или нет. Такого человека не было в моем окружении. Хотелось выть на луну. «Не инициировали ли меня вампиры в пылу драки часом?»,- с ужасом подумал я. Луна висела круглым бледно-желтым блином. И не было человека более одинокого, чем я, во всей Праге. Я просидел так, не знаю сколько времени, пока не почувствовал, как что-то мне энергетически врезается в плечо. Глянул – это мой ангел пытался меня подбодрить, бодал меня своей головой. Почувствовав внезапную нежность к нему, погладил его. Мучается со мной всю жизнь, горемычный. За что это ему? Ну, со мной-то понятно – дурак он и в Африке дурак, пока все грабли лбом не пересчитаю, не успокоюсь. Но он? Высшее существо среди земных…Понижение по рангу у него там, что ли, было…Натворил, что ли, что-то…Пока я так рассуждал, он продолжал бодаться и вдруг я вспомнил, что моя гостиница все еще не поменяна и пока я этого не сделаю всем этим карликам, лешим, вампирам, темным и прочей нечисти крайне легко будет меня найти и испортить мне настроение. Я собрался и пошел. Я был собран, я не был нюней, я не был простофилей, я был знаменитым агентом, я был силен. Ничто, собственно, не предвещало. Ну ок, ок, хорошо- хорошо, признаю – есть во мне такая черта, люблю я сибаритствовать. До, после, во время Армагеддона в моей жизни я найду способ выпить чашечку горячего черного кофе.
Я стоял напротив кафе, сияющего неземными огнями с окнами, глядящими на реку. Мягкие теплые огни обрамляли каждое огромное окно, в окнах сидели люди, смотрели на реку, пили кофе и теплый и ласковый свет падал на их лица. Я тоже хотел так. Поскулил в сторону ангела, услышал отборное ворчание – значит, разрешил. Мне было чуток стыдно в разгар битвы гедонистировать, но я не мог себя предать сейчас, себя – кого то из моих многочисленных «я», маленького и теплого любителя горячего шоколада и черного кофе. Даже на руинах жизни этот маленький человек внутри меня способен пить кофе, закинув нога на ногу и отставив мизинчик в сторону. И когда он так делает (а делает он так всякий раз в минуты опасности), я уверен на все 100 – мы все преодолеем. Мой ангел делал facepalm, но мне было практически не стыдно. Я заказал чашку и горячего шоколада, и американо. Взял в руки чашку черного, как ночь, кофе, уставился на реку. Желтые огни по обоим берегам ласкали мой взор, такие моменты в чужой стране и в чужом городе обычно пересчитываешь по пальцам, и у меня подкатил комок к горлу. Я опять почувствовал, как кто-то держит мое большое кровоточащее израненное сердце в своих маленьких ладошках. Я молил Бога, лишь бы Она не отпустила его. Не хватало мне тут еще рассиропиться совершенно. Я попытался собрать в кучку все, что осталось от «бравого офицера»: на самом деле, там было немного. Мне так хотелось пожалеть себя, мне так хотелось раствориться в моем черном кофе, чтобы обо мне забыли все: и черные и белые, чтобы даже мой ангел-хранитель забыл на эту ночь о моем существовании. Наверное, хронический недосып, как медленный убийца, все-таки приставил нож к моему горлу, и все болты и гайки на моих доспехах сразу же разъехались. Я и сам, честно говоря, не понял, почему распустил нюни. Должно быть, и самому сильному богатырю нужно изредка отдыхать. Я несколько раз встряхнулся, сказал сам себе, что я бодр и полон сил, ангел меня тянул менять гостиницу, было сегодня еще столько дел, до того как моя голова коснется подушки, что я запросил счет, приготовился расплатиться и нырнуть в мягкий сумрак ночной Праги. Если бы я мог седеть за секунды, я бы поседел, когда мне принесли счет. Нет, нет, сумма там не была астрономическая: вполне себе обычная стоимость за чашку шоколада и чашку кофе, даже подешевле, чем в некоторых местах Праги. Я клянусь, холод пробежал по всем членам моего измученного тела, мороз приподнял корни моих волос, остался в кончиках пальцев в момент, когда я увидел счет. Когда официант отошел, и я откинул край кожаной папки для чеков, чтобы взять визитку кафе, на счете было написано крупными буквами: «Ты зря это сделал» и нарисован гроб, качающийся на цепях, и ключ. Я лихорадочно собрал мои вещи и поспешил покинуть это уютное кафе. Кто-то уже знал, кто я и что я сделал. Сплетни распускались по этому городу со скоростью молнии. Уже не только привидения обвиняли меня в моем поступке, но и обычные люди. «Обычные ли?», – усомнившись, хмыкнул я себе под нос. Я просто бежал по брусчатой мостовой, бежал мелкой рысцой, мне хотелось крикнуть в эти желтые окна домов: «Я не хотел! Меня заставили!». Но окна безмолвствовали. Они всегда молчат, когда ты странник в чужой стране. Чужестранец. Не родная кровь. Приблудный. Дерево без корней. Я был в таком расстроенном состоянии духа, что даже не додумался взять такси. Начал моросить легкий холодный дождик, я промок до костей, но даже это не навело меня на мысль, что можно взять такси. Ангел тоже молчал, уж он-то не знаю по какой причине. Нелегка должно быть, должность, моего ангела- хранителя. Нелегка и непочетна. Эх. Наконец, мокрый и замерзший я ввалился в свой отель. По вышколенным лицам персонала прошла некая рябь – должно быть, я выглядел как бомж. Лифтер в сверкающем золотыми пуговицами мундире старался не смотреть на меня, когда мы ехали на лифте. Как легко свергнуться с высоты вниз: достаточно вымокнуть под дождем, уйти из контролирующего всё и вся Центра, выпустить кого не надо на волю, один раз ошибиться – и вот ты уже персона нон-грата и пол-Праги тебя ненавидит. Как все просто. Я решил смиряться, смирять свою душу. Значит, там, наверху так решили, значит, я достоин всего этого дерьма, происходящего в моей жизни. Может, накосячил в прошлой жизни и меня просто догнала моя карма? Может, в этой не был хорошим человеком – и вот она, расплата? Вопросов, как всегда, было больше, чем ответов. Я медленно открыл дверь в мой номер, меня почти снесло сквозняком – балконное окно было до сих пор открыто после моего эпического побега от карлика. А был ли карлик? Возможно тот, кто стучал, просто тупо прятался за косяком двери, а не был маленького роста, как я, например, решил, доведенный до ручки своими размышлениями и догадками. Я сразу заглянул за дверь и огляделся. Я боялся засады, но номер был пуст. Я собрал все свои шмотки, запихал в один большой чемодан – тот, единственный, с которым я приехал. Оглядел на прощание номер, проверил, все ли взял. Вышел, захлопнул дверь номера и пошел сдавать ключ на ресепшн, но все это время что-то саднило внутри меня. Как будто я что-то забыл и никак не мог вспомнить. Что-то очень важное. «Должно быть, это расческа и зубная щетка, забытая на полочке в ванной», – как мог, успокоил я сам себя. Гостиница была полностью предоплачена Центром, поэтому я не заплатил ни копейки. Судя по тому, что меня не преследовали со стороны Центра и не пытались убить после того, как я с корнем вырвал телефонную точку из моей головы, они приняли решение просто следить за мной. Я был идеальной мишенью – со всей этой катавасией с карликом я напрочь забыл поменять отель. Поэтому следить за мной было проще пареной репы. Но я, Семистоф Сефуропович, не доставлю им этого удовольствия. Я вышел все в ту же холодную морось с моим чемоданом наперевес и заказал такси. Я почти пришел в себя и был умнее. Ангел на моем плече хмыкнул. Ну что ж, я делаю, что могу. Конечно, если бы я обладал мощностями Центра, я бы спрятался получше. Залез в такси, сказал, что нам нужна гостиница «Приют алхимика». Да, всего лишь три звезды, но на сей раз я платил из своего кармана, а значит, нужно было быть скромнее, я не мог позволить себе шиковать, тем более, даже не представляя, на сколько меня захватит эта Пражская эпопея, сколько я должен еще оставаться в этом городе, полным башен, шпилей, привидений, вампиров, нежитей, насколько глубоко нога моя угодила в расставленный для меня силок, где сплетаются планы решений темных и светлых. Боюсь, что в точке взрыва между двух вечно враждующих сил света и тьмы вечно стою я один с чашечкой моего черного кофе и просто молча офигеваю. Я зашел в холл этой трехзвездной гостиницы, вместо автоматически растягивающихся в улыбки лиц персонала гостиницы VIP класса, меня встретили живые люди. Девчонки на ресепшен болтали о том, в какой клуб лучше пойти на выходные, носильщик ковырялся в носу, а лифтер долго не мог попасть пальцем в кнопку моего этажа, потому что, судя по всему, его мучало жуткое похмелье. «Все-то тебе не угодишь», – раздраженно подумал я сам на себя,- «Там тебя раздражала эта вышколенность и роботизированность персонала, эта достигнутая годами мучительных тренировок безупречность, а здесь ты бесишься из-за обычных недостатков обычных людей, да что с тобой такое?». И ежу понятно, что люди неидеальны. Мы тут все косячим в разной степени масштаба, и что? Нужно прощать людям их недостатки»,- так приучал я себя к смирению, пока не увидел, что мой носильщик высморкался в руку и той же рукой взялся за ручку моего чемодана. Я хотел сделать замечание, но вовремя удержался, понимая, что темные специально будут провоцировать меня выйти из себя, потому что любой скандал заставляет тратить силы, а любая, даже микроскопическая, потеря сил, может привести к проигрышу в битве. Вам наступили на ногу и вы высказали свое «фи». На вас залаяла собака и вы высказали её владельцу все, что о нем думаете. Официант опрокинул вам кофе на белоснежную блузку, и уж тут то вы оторвались. Вы опаздывали на работу, мчались из последних сил и тут вас подрезали. Или почти перед самым носом вам не придержали дверь в метро. Столько различных способов для «выпуска пара», к тому же психологи рекомендуют «не держать все в себе». Одно «но»: вместе с вашим гневом выходит и ваша энергия. Не просто выходит, а бесплодно тратится направо и налево. Если продолжать ненавидеть людей внутри – вы заболеете почти наверняка, не сейчас, так потом и гораздо более страшной болезнью, чем можно себе представить. Но кричать нельзя. Казалось бы, безвыходная ситуация – о, сколько людей попадает в эту ловушку! Лучший вариант – простить, но чтобы простить, нужно обидеться. Есть ли путь еще короче, чем этот? Есть! Нужно не обижаться. Засечь семена обиды и раздражения сразу, как только они появятся в вашем организме и нещадно выполоть их. Семена обиды – это зубы драконов, если их бросить в благодатную почву, из них вырастает целый дракон ненависти. С семенами обиды сможет справиться даже ребенок, а вот дракона ненависти дано победить не каждому взрослому – некоторые так и уезжают на нем на веки вечные в ад. Поэтому я сдержался. Грязная ручка не стоила вечного ада. Протер влажной антибактериальной салфеткой ручку чемодана, как только он поставил ношу на пол и даже дал ему чаевые. Похвалил себя за терпение, не без этого. Да я просто «крепкий орешек», я сделан из стали. Закрыл за ним дверь и сел на кровать. Номер был маленьких размеров, влезала только кровать, телевизор, тумба и маленький столик с двумя креслами. Никакой отдельной спальни, почти спартанские условия. Зато и никакой слежки, как мне и хотелось, никакой. Никто меня не знает, никто меня не видел, никому я не нужен. Свобода, полная свобода действий. Ночь вступала в свои права, я надеялся хотя бы немного поспать. Принял душ, вышел на балкон. У моего балкона цвела какая-то пахучая хрень с желтыми цветочками: Прага кокетничала со мной, хотела показать, что она не так уж и безжалостна, и если и маньячка, то исключительно с кокетливым желтеньким цветочком за ушком. Я расхохотался, после всех бед и несчастий, Прага со мной кокетничала, как юная девушка. Она хотела нравиться. Ох уж эти женщины: сначала Армагеддон, а потом цветочки, каблучки, юбочки – как ни в чем не бывало, как будто и не было разрушений и наши отношения не лежат в руинах. Всегда это в них поражало. Даже если небо упадет на землю, женщина достанет каблучки, накрасит губы красной помадой и пойдет, цокая по пустынным улицам после Апокалипсиса. Эх, нам бы такую способность! А то все водка, да водка, которая дает веселья на час, а забирает годы жизни. Неработающий план, однозначно. Я вернулся в комнату, лег на простыню, не накрываясь одеялом. Простыня пахла чистотой. Это было приятно, три звезды, а держат марку. Где-то недалеко захрапел ангел. Ну, даже если он расслабился, значит, опасности действительно нет и в ближайшие часы не предвидится. Дракон мирно сопел в ванной. Я успокоился и, наконец-то, обрел тишину внутри себя. Я понял, что все мои заслуги эфемерны, все мои косяки и ошибки не окончательны, есть лишь здесь и сейчас. Мы все несемся по скоростному шоссе жизни, косяча и совершая ошибки, но что делать? Что делать. Это жизнь.
Я принял душ, отковырял чистую шелковую пижаму, да- да, прям брюки и пижамный пиджак в полосочку, все в лучших традициях Голливуда 30-40х годов. Я растянулся на моей новой отельной кровати, выложив руки поверх одеяла, как примерный мальчик. Мама научила меня, что примерные хорошие мальчики спят именно так – вытянув руки поверх одеяла и просыпаются так же, не шелохнувшись за всю ночь. Те же негодные мальчишки, что взбивают своими футбольными ногами одеяло в сплошное месиво, не должны ожидать от судьбы ничего хорошего, ведь даже по тому, как они спят всем уже ясно, что они – плохие. Когда я вырос, то понял, мама просто не хотела мучиться по утрам с моей постелью, поэтому она придумала мне эту сказку, но факт остается фактом – я с детства спал, не шелохнувшись, чем очень пугал всех своих женщин. Может, я просто робот, которому на точке сборки забыли об этом сообщить? Ношусь по Праге, размахиваю своей сабелькой перед матерой нежитью, обитающей тут веками – кому от этого тепло или холодно? Горожане привыкли к тому, что их энергию кто-нибудь да жрет. Если не вековой вампир, то скелет, если не скелет, то русалки, если не они, то ведьмы и колдуны. Ну как их спасешь? Если я выбегу сейчас на Марианскую площадь и закричу: «Молитесь, ребята, повышайте свой энергетический уровень защиты, ваш город кишит нечистью!», – меня тут же упекут в дурку. Те, кто знают, знают. И молчат. Те, кто не знают, не знают. И громко говорят. Еще не пришло время отделять зерна от плевел, надо просто потерпеть. «Надо потерпеть», – бормотал я сам себе, пока не провалился в свой многоуровневый сон. Я сладко выспался с тех самых пор, как я прилетел в этот город, держащий меня на острие кинжала. Я вытянул руки, чтобы потянуться и вдруг с ужасом обнаружил, что я спал на боку. Я! Спал! На! Боку! Если бы сейчас начался Армагеддон, я удивился бы меньше. Камон, ребята, привычки человека не меняются. Человек полностью состоит из привычек, в наше время привычки заменяют характер. В моем сне в одной позе долгие годы была и выдержка и воля, и что же осталось? Где мое хваленое хладнокровие агента? Я такой же земной и суетный человек, как и все. Я такой же хаотичный, я такой же безалаберный, я так же плохо вижу свет в конце туннеля. Я, как все. Право, не стоит на мне заострять внимание. После утренних комплиментов за чисткой зубов себе и своим темно-синим подглазникам, я заказал кофе в номер. В этой недорогой гостинице не было никаких тележек, кофе мне принесли на подносе. Я погрузился в волны своего черного-черного американо, чтобы хотя бы одна здравая мысль мелькнула на моем мысленном небосклоне. С кем я должен бороться? Когда это все прекратится? Могу ли я уже свалить домой? Открыл ли я ящик Пандоры, и должен ли я, соответственно, закрыть его? Должен ли я все-таки связаться с Центром и доложить об обстановке, или же меня уже преследуют автоматчики на вертолетах и самое разумное, что я могу делать – не отсвечивать? Эти и другие вопросы занимали все мое естество, пока я делал себе бутерброд и запивал его черным-черным кофе. Я хотел быть свободным – я получил ее, мою свободу. Осталось только понять, в каких списках я отныне числюсь – мертвых или живых, и что мне теперь делать. Я надел все самое удобное (боюсь, мне придется сегодня повоевать), и вышел в утреннюю Прагу. Настроение немного подпортила обертка от русских конфет «Птичье молоко», лежащая в коридоре аккурат напротив моей двери. Я буквально физически заставил себя не думать об этом. По крайней мере, сейчас. В воздухе все еще висел утренний туман, хотя солнце уже светило вовсю. Ох уж это сочетание готического мрака и безудержного Пражского веселья – это проявлялось даже в погоде. Город управлял людьми, как марионетками. Город приблизил ко мне свое лицо, решая, что со мной делать. Я стоял перед ним: уставший, потрепанный в битвах и до сих пор не понимающий, как мне быть. Без понятия, без цели, без помощи. Безоружный, разбитый, отчаявшийся. Все, что я хотел – взять билеты на самолет и улететь отсюда. При одной мысли об этом перед моим взором остановился огромный экскурсионный автобус, где на боку была реклама: симпатичного клерка держат сразу несколько красивых женщин, большая рекламная надпись какой-то бухгалтерской системы гласит: «Тебя просто так не отпустят, сдай отчетность». Прага прикалывалась надо мной в своей извечной манере. Я и сам понимал, что я должен предпринять что-то, чтобы убраться отсюда подобру-поздорову, потому что этой нежити ничего не стоит подстроить авиакатастрофу. К слову, я бы не удивился, если бы весь полет через иллюминатор можно было бы наблюдать параллельно кого-нибудь на метле, преследующего меня. Я вообще в последнее время ничему не удивлялся. Я приучил себя не удивляться. Удивление – ресурс, на который тратится энергия. Я не мог бездумно тратить энергию, особенно в ожидании финальной битвы. Не спрашивайте, откуда я знал про нее, да я толком и не знал, просто интуитивно было понятно, что они готовят ее. «В ту минуту, когда ты не принимаешь решения, кто-то принимает их за тебя»,- правило агентов, все мы его знаем наизусть. «Промедление смерти подобно», – это тоже из учебника для начальных классов светлой школы. Я все это отлично знал и понимал, но я же не мог выбежать на Староместскую площадь и заорать: «Эй, темные, давайте сразимся!» Тем более, что, в общем-то, в наши времена, и звать то никого не надо, город кишит ими. Наоборот, удивительно, если я встречаю несколько светлых людей подряд в одном месте – сразу настроение поднимается. До времени, до времени мы должны терпеть друг друга. Придет время, и станет ясно, кто за кого и кто на чьей стороне. А пока нужно смиряться и терпеть, это единственное, что мы можем сделать. Однако ж моей личной битвы никто не отменял. Откуда я знал, что она все-таки будет? И ежу понятно, что они не выпустят из города человека, который им так напакостил. Моя бабушка говорила: «Экий пакостник», когда я разбивал ее любимую вазу. Я напакостил всем темным Праги (при мысли об этом я расплывался в довольной улыбке), они не могли меня так просто отпустить. Эх, помирать, так с музыкой. Ну что они могут сделать? Уничтожить мою физическую оболочку? Так она в каждой жизни – новая, чего переживать? Забрать мою душу? А вот это никогда не получится – моя душа принадлежит Богу, и только ему одному. Чего же мне бояться? От этой мысли я повеселел. Жалко конечно, расставаться с этой планетой – красивая, все-таки, как люди ни стараются загадить ее. Ничего хуже, чем расставания с физическим телом темные сотворить не смогут. Да и то, если Бог даст этому свершиться. От этой мысли я стал доволен и весел. Захотелось сожрать кабана. Ой, ну хорошо-хорошо, какого кабана, я же толком не ем мяса, так, яишенки бы какой-то. Ой, ну кого я обманываю, картошки я хочу, жареной картошки. Ангел на моем плече тоже раздухарился, стал напевать какие то свои ангельские песенки. Не первый раз уже замечаю, как мое настроение передается ему. Хм, странно. Но по ангелам, если честно, я совсем плохо знаю матчасть. Сдал тогда еле-еле на троечку, и то мне её натянули, как сову на глобус. Я попытался погуглить любое кафе, да и даже сошел бы фастфуд с жареной картошечкой и кофе. Смартфон не слушался меня сегодня этим странным утром. Тогда я пробормотал молитву для усиления поиска запаха, вытянулся в струнку и повел носом, определил направление и бодро зашагал. В конечной точке меня должна была ждать моя разлюбезная жареная картошечка. Мой ангел еле поспевал за мной. Я был бодр и весел и чувствовал, как огромная энергия пульсировала внутри меня. Я был способен сейчас победить любого гладиатора. Любое чудовище. Любого векового вампира. Любую нечисть… Но только не Её. Она стояла перед входом в мое кафе, куда я только что бежал вприпрыжку, и где меня ждала жареная картошечка. С одежды Её стекала вода, она была в том же белом платье с синим отливом, как в тот день, когда я открыл ключом Её гроб. Её синие глаза были все так же бездонны и я отворачивал взгляд, из последних сил не давая себе упасть на дно этих глаз. Длинные черные волосы были украшены жемчугом и лилиями, она держала серебряный меч с золотой рукояткой в своих руках. Клянусь вам, она не открывала рта, но я сразу понял всё всё всё, что она хотела сказать. Что они меня разыскивают который день, чтобы передать меч. Что карлик приезжал ко мне в гостиницу, но меня не было, он меня не нашел. Что этот меч спасет меня от нападения темных сил. И что она благодарит меня за освобождение от векового плена. Я похолодел внутри так, что, в принципе, меня можно было колоть вместо льда и класть в коктейли. Когда Она заговорила, по моему телу побежали огромные мурашки, такие мураши, размером со слона, и я странным образом согрелся. Когда до меня, наконец, дошел смысл Её слов, я было хотел начать отнекиваться, говорить, что не надо, я не могу принять такой дорогой подарок, и все такое. Но Она остановила готовый вырваться из меня поток слов одним жестом, просто подняв руку. Тогда я привел последний аргумент, что с таким огромным мечом по городу не походишь, и мне его никуда не спрятать, Она быстро хлопнула в ладоши, и меч сжался до размеров спичечного коробка. Она ловко посадила его на серебряную цепочку и перекинула мне. Цепочка мгновенно прилетела ко мне по воздуху и сама наделась мне на шею через голову. Я немедленно ощутил поток силы. Я неловко поблагодарил, и в этот же момент Она растаяла в воздухе. В кафе я уже заходил полный дум. Получается, что я освободил Светлую? Светлая ли она была на самом деле? Тогда откуда такой поток энергии? Темная энергия раскроила бы меня сверху до низу, или аккуратно бы перерезала мое тело, отделив от головы, как раз по линии этой цепочки с мечом. Вот было бы счастье для темных, да развлечение для патологоанатомов гадать, как это все произошло. Но нет, ничего подобного. Я был свеж и полон странных сил. А вдруг это ловушка? Вдруг в разгаре битвы меч начнет действовать против меня? Против всех нас, светлых сил? У меня не было ответов ни на один из этих вопросов. Мне пришла в голову идея снять его, но, алё! Внимание! Меч ни хрена не поддавался! Я не мог снять его! Да что там, я не мог даже сдвинуть его! По ходу дела, это была какая-то изощренная ловушка и я, как дебил, как последний идиот, попался в нее. Я приуныл. Со стороны ангела донесся свистящий шепот: «Не суетисссь». И правда что. Я же пожрать сюда пришел. Бабы вечно меняют направление моей жизни. Хрен потом вспомнишь, что и делать-то собирался. Я опять заказал свой черный кофе, на дно которого я бы так хотел сейчас залечь, и вожделенную картошку. Мой аппетит был испорчен, ангел бормотал ругательства на своем, на ангельском. «Все проблемы от женщин»,- пятая глава учебника для агентов, второй курс. «У всех проблем одно начало – сидела женщина, скучала»(с) гласит русская поговорка.
Аппетит приходит во время еды и вдруг я заметил себя, покупающим вторую порцию картошки. Я стрескал ее за оба уха. Подумал еще немного. Заказал себе бабский латте. Не знаю почему, вдруг захотелось. Опустил туда губы, «вынырнул» – на губах были молочные «усы». Ангел закатил глаза. Ну а что такого, дитятко развлекается. Могу я хотя бы на пять минут в этом прекрасном городе забыть о том, что мне грозит смертельная опасность? Посидел еще, поковырял стол. Допил кофе. Вспомнил, что еще ни разу не пробовал знаменитый торт «Прага». Не, ну дома-то конечно ел, особенно в советском детстве, а здесь еще никогда. Заказал торт, и еще кофе. Ел торт, вымазал в шоколаде нос, губы, щеки, рукав. Ангел опять закатил глаза. А мне было не стыдно. Может, завтра, не дай Бог, помирать, а я «Праги» нормально не поел. В Праге. «Праги» в Праге. Ха. После того как я пальцем собрал последние крошки (да-да, мне было не стыдно), я решил закончить трапезу и колобком выкатился из кафе. Ремень на брюках сдавливал живот, это ж надо было так нажраться. Почти сразу после еды навалилась сонливость – чревоугодие и лень, эти два порока не ходят один без другого. Я ругал себя за все съеденное сразу. Должно быть, все компульсивщики делают это. Сначала мы едим, а потом тупо себя за это ненавидим. Но на этой планете, к сожалению, совсем не есть нельзя – все-таки у нас биологическая оболочка, как ни крути. Получается замкнутый круг: едим, переедаем, ругаем себя, ненавидим, едим, переедаем, ненавидим…и так далее. Ты не можешь бросить совсем есть, как бросаешь пить или курить. Что-то ты есть все равно должен, потому что от этого никуда не деться. Я никогда до Праги не использовал еду как утешение. Как успокоение для моих нервов. Как попытку сбежать в другую реальность. Безопасную реальность. Прага, ты испортила меня! Что-то было в этом городе, что порождало болезненную страсть туристов к нему. Ползучий серый туман над рекой, оранжевые крыши кукольных домиков на фоне мрачных черных готических соборов, огромные окна кафе, глядящие на реку Влтаву равно несчастный турист, сидящий за огромным бокалом с красным вином, хлюпающий носом, пытающимся осознать всю свою жизнь. Осознать всю свою жизнь. И принять верное решение. Здесь, сидя в кафе у реки над огромным бокалом с темно-красным вином. Посреди ползучего сизого тумана. Задачка выглядит неразрешимой, не правда ли? Почему именно в Праге человек вспоминает все свои неудачные романы, все ошибки, все косяки, все грехи, наконец? Почему его жизнь должна быть переверстана здесь и сейчас? Как будто его ошибки отбирают как на магазинной ленте, сортируют и взвешивают на весах Судьбы? Алллоооооу, это еще не страшный суд, так почему же? Каждый, кто приезжает в этот город, молча терпит эту экзекуцию: «Да, вот тут нагрешил и тут нагрешил, ой, вот еще грех, вывалился из рук, возьмите». А Сортировщик молча перебирает все грехи. Его не разжалобишь, его не умолишь. Туристы терпят эту репетицию Страшного суда, потому что прекрасно осознают, что в день настоящего суда будет много много много хуже… Последний шанс – это приехать в этот город и сказать: «Прага, я так ошибался, я сделал много плохого, прими меня и таким. Очисти меня, Прага, прости меня, Прага, я виноват».
Я не заметил, как сел на какую-то скамейку с видом на реку Влтаву. Я чувствовал, как все мое прошлое, все мои ошибки и недосказанности, все плохие слова, опрометчиво вылетевшие из моего рта все мои грехи, все это – отсоединяется от меня, как огромный паром, груженный беспросветной чернотой и уплывает от меня вниз по реке. Я почувствовал себя облегченным и обновленным. Прошлого больше не было. Над будущим висел Пражский сизый туман. А мне было хорошо. Даже если бы сейчас на меня выпрыгнула из реки Белая Пани со всеми ее девицами, мне было бы все равно. Я владел собой, владел своей жизнью, своим прошлым, я был силен, как никогда. Ничто не могло вывести меня из равновесия. Я подумал, что я могу вполне сейчас поехать собирать в отель вещи, надеть свой красивый коричневый бадлон, выйти на главную улицу города с моим бежевым чемоданчиком и крикнуть: «Ну чо, кто там хотел сразиться со мной? Если никто сию секунду не сразится, то я прям щас улетаю, чао!» Хотелось, наконец, расставить все точки над «и». Я отлично понимал, что после того, как я вырвал телефонную точку из мозга, скорее всего, я уже уволен из Центра. Но следить за мной они продолжали, впрочем, никак себя не проявляя. Темные тоже филигранно следили за мной и даже не пытались отравить в последние 24 часа, что вообще редкость для них. Прага чего-то выжидала, притаилась, как дикая красивая кошка на ветке, чтобы в самый напряженный момент спикировать вниз на беспечного меня. Я заметил фантик от конфет «Птичье молоко» слева от моей ноги. «Ох, как же вы заколебали, товарищи, с вашими намеками! Кто вы? Темные? Светлые? Русская мафия? Чешские серые? Чего вы вообще хотите то от меня? Чего вы мне тут свои фантики русские суете?», -быстро пронеслось в моей голове. Я раздраженно пнул фантик и почувствовал Силу, исходящую от него. Так так так. А вот это уже было интересно. Я взял его в руки, развернул его. Если взять самый мощный вентилятор, приставить его к моему подбородку и направить в мою многострадальную рожу, включив на последнюю скорость, можно примерно понять, какой прилив силы я получил от этого маленького фантика. Меня чуть не снесло. «Кто же ты был, таинственный пожиратель конфет, следящий за мной с моего первого дня в Праге? Кто же ты был и какую роль в этом во всем играл?» Я почувствовал токи ветра от крыльев. Я не видел никого, ни обычным зрением, ни внутренним, но было ясно, что над моей головой летят огромные существа с прекрасными крыльями, что эти существа небесного происхождения, что перья их нежнее шелка, что они легче воздуха, что внутри этих существ – лишь Свет. «Ого, целое стадо ангелов»,- подумал я, -«интересно, куда они летят». Я был уверен, что лишь случайно пересекся с ними. Ну, мало ли, летели мимо, задели крылом. Бывает. У нас вон тоже самолеты в воздухе сталкиваются, и чего. Двадцать первый век, до сих пор не могут это все отрегулировать, блин. Крылатые пролетели мимо, а мой ангел опять сделал facepalm. Не любит меня, не уважает. В Москве, наверное, уже во всех газетах для светлых написали, как я струсил, разрушил точку связи, предал всех и перешел на темную сторону. Такие статьи в наших газетах были для нас обычным делом и обычно являлись своеобразной формой некролога. Потому что от темных никто просто так еще не возвращался. Заманить чем-нибудь из кратковременных мирских удовольствий, наобещать с три короба, взамен забрать вечную душу – это было в их стиле. Могу сказать, что это происходило в наших рядах редко, но крайне болезненно, и все очень долго переживали, и пытались как-то помочь и спасти до последнего. Думаю, про меня настрочили такой же. Никто там не знает, как я схожу с ума, сражаясь с многовековыми темными, живущими в этом городе от создания миров. Мне стало вдруг так нестерпимо жалко себя, что я почти выдавил из себя скупую мужскую слезу. Никто никто никто не понимал меня в целом свете. Только небо смотрело на меня, чуть прищурившись. Оно смотрело на меня и думало: справлюсь – не справлюсь. Небо послало меня, небо хотело, чтобы я сражался, небо придавало мне сил. Перед небом я должен держать ответ за все содеянное, а не перед Центром. Перед Богом должен я отчитываться, а не перед шефом. От этой мысли все мое существо наполнилось маленькими невесомыми пузырьками, как в шампанском, я бодро соскочил со скамейки и решил, что не буду брать такси, а так, весело и в припрыжку дойду до отеля. Внутри меня бурлила энергия, я понимал, что передо мной лежит весь мир, что только я принимаю решения в моей жизни, что все пути открыты передо мной. Впервые за время моего приезда мне показалось, что Прага смотрит на меня и улыбается. Это ощущение дорогого стоит. Я не думаю, что она так мила с каждым туристом: о, нет, Прага вовсе не ветреная женщина. Да и сложно быть ветреной, когда тебе столько веков. Ну не знаю, может по молодости, что и было, но свидетелей точно не осталось, а значит – не было… Сразу после этого предположения, меня обрызгала машина. Где она и лужу то нашла? Прага не терпела сомнений в своей чистоте и непорочности, наказывала туристов быстро и сурово. Я шел по улицам Праги и ловил кайф. Мы так редко в этой жизни бываем полностью расслаблены. Я шел по улицам города. Я был смешлив и счастлив. Я шел достаточно быстро, когда боковым зрением увидел тамплиера без головы. Безусловно, я был наслышан про это привидение, как всякий турист, планирующий поездку в Прагу, я проштудировал весь рейтинг привидений этого прекрасного города. Я сразу же понял, что это была ростовая кукла, а что, зарабатывает город, как может, на своей славе, ну вот у него вот такая известность, ну любят люди его за то, что он является гнездом для привидений, ну что теперь? Я слегка замедлил шаг и тамплиер коснулся моего плеча, и как только я, удивленный, обернулся, сунул записочку мне в руку и поспешил удалиться. Ну, такое себе удовольствие: даже если ты знаешь что это не привидение, все равно как то от безголовых не по себе. Я развернул записку, в которой было одно слово «Tonight». Мороз продрал мою кожу. «Что tonight, ну что tonight?! Запугать меня пытаются? Так я воробей пуганый», -нервно думал я. Я посмотрел в ближайшую витрину магазина –я был бледен, как поганка. Вот еще, пугаться привидений в ростовых куклах. Ой, ростовых кукл в виде привидений. Ой, тьфу, ну не важно. За эту неделю в Праге я помудрел на тысячу лет. Я больше не был тем беспечным идиотом, который прилетел сюда в поиске удовольствия от достопримечательностей «на халяву», идущих одним пакетом с командировкой. Если бы я знал, с какой…Но нет, тогда в мою фиалковенчанную голову это даже прийти не могло. Я шел, внутренне распекая себя и вдруг я увидел трамвай. Я был, в общем-то, готов ко всему в этой жизни. И сначала даже решил, что трамвай – это нечто вполне себе физически существующее. Но он ехал не по рельсам! Нет! Он парил над землей примерно в сантиметрах 30ти. Я позволил ему проехать и заставил себя не думать о нем. Почему я должен тратить нервы на каждое Пражское привидение? Их много, а я один.
Господи, ну кого я обманываю? Я вовсе не экзорцист, не борец с привидениями. Я просто несчастный, запуганный, замученный этой жизнью человек. Вернусь в Москву, заберу документы из Центра. Понятно, что, скорее всего, я уже там уволен за самовольное взламывание телефонной точки в моей голове. Поищу какую-нибудь нормальную, человеческую работу. Как же мне надоели все эти темные, вся эта слежка, беготня и сражения! Как же я устал прятаться и воевать, воевать и прятаться. «Бей или беги» -я всю свою жизнь делал то одно, то другое.
Как на ясное солнце заходит темная туча, так я менял свое настроение абсолютно бесконтрольно. Только что я смеялся и вот мне уже хочется мрачно диагностировать свою жизнь. В моей жизни не было особого предназначения. Мясник на рынке знает, что лучшее, что он умеет делать – это разрубать мясо. Пекарь знает, что его хлеб – его предназначение. Любой человек расскажет вам про его предназначение. Я же бултыхался по жизни как какашка в проруби. Убей меня сейчас кто-нибудь из темных в эту командировку – мои коллеги, бесконечно путающие мое имя, не смогут даже сказать, кто я. Я нашел какую-то скамейку (надеюсь, она была не окрашена) и буквально прирос к ней. Мрачные мысли душили меня. Я был «не пришей кобыле хвост», отщепенец, неудачник во всем – начиная с детства и кончая работой. Я был младшим в семье и со мной никогда-никогда не советовались, когда принимали какие то глобальные решения для всей семьи, потому что в воображении моих родителей, я был все еще трехлетним ребенком.
К моим ногам ветер пригнал фантик от конфет «Птичье молоко» и он затрепетал у моей кроссовки. Меня вдруг разобрала такая злость. Следит, наверное за мной, такой толстый увалень из русских спецслужб, жрет эти конфеты, а я его должен бояться. Я поднял фантик, вскочил со скамейки и заорал: «Ну где ты блин, где ты? Давай поговорим тет –а-тет, как мужик с мужиком! Будь смелее! Чо ты все следишь за мной и жрешь эти конфеты? Выходи, блин, разберемся!». Никто мне не ответил, немногочисленные прохожие в ужасе шарахались от меня и разбегались. Размахивая фантиком я случайно махнул им близко к голове, и теплый ветер, невесть откуда взявшийся, нежно обдул мое лицо. Я постоял, как дурак, молча посреди булыжной мостовой. Что-то вокруг меня не сходилось. Обстановка становилась все напряженнее и напряженнее, и я почувствовал что сдаю. Это вот когда перед экзаменом в универе ты был лихорадочно продуктивен, спал по 2 часа, ел лапшу быстрого приготовления, не гулял, толком не мылся (на душ отводил 5 минут, все время – учебе), посылал всех друзей, которые звали выпить пива и забить на учебу, и вот ты стоишь перед аудиторией, где идет экзамен и понимаешь, что ты не знаешь ни-че-го. В голове твоей звенящая пустота. Ты пуст, в тебе нет ни капельки тех знаний, которые ты постигал в течение года и зубрил всю эту неделю. Такое отчаяние накатывает в такие минуты. Тут главное, не дать себе расклеиться. Погрузиться в свой мозг, найти там любую, буквально любую зацепочку, любой участок мозга, который находится не в ступоре. Ухватиться за любую, самую малозначимую деталь из твоих знаний и раскрутить весь клубок, дергая за эту ниточку. Я задумался в поисках этой детали, обвел глазами куст и скамейку и внезапно увидел мертвого голубя. Ох, как же я расстроился. Перед финальной битвой. Увидеть мертвого голубя. Ой, не к добру, не к добру. Внутренняя моя бабка, пенсионерка Марфа Никитична, запричитала так, как будто мы находись на похоронах этого голубя, а ее наняли плакальщицей и она отрабатывала этим воем свои копейки. От расстройства я прошел несколько метров и сел у фонтана и вовремя: почти сразу на горизонте появилась черная туча, которая очень быстро двигалась на меня, увеличиваясь в размерах, когда она уже была почти рядом, я вдруг резко осознал: это были голуби. Огромная стая голубей пролетела надо мной так низко, что они почти задевали крыльями мое лицо. Они сделали почетный круг по площади, развернулись и улетели. И тут я все понял: темные хотели подсунуть мне мертвого голубя как знак, что финальная битва закончится очень плохо. И Бог отправил мне целую стаю голубей, чтобы я знал, что победа будет за мной. Я выдохнул, мне полегчало. Мимо меня пролетела рука грабителя камней Пресвятой Богородицы, навеки вечные прикованная к Церкви Святого Джеймса, следом бежал призрак вора с культей, за ним несчастный толстяк, лопнувший, когда пожалел куска хлеба нищему, после него монашка без лица, огромный скелет студента, продавшего тело профессору да и умершему в ту же ночь во время попойки, потом еще пара знаменитых призраков без голов, и еще. Они были мне уже как родные, нисколько не страшные, легенды Праги. Единственный вопрос, откуда и, главное, от кого они так поспешно летели? И тут поднялся сильный ветер, и у меня засосало под ложечкой. Ветер был настолько мощным, что сносил с ног. Мой дракон просипел: «Костел…Костел открылся». Я все понял сразу, мне не нужно было объяснять. Костница в Кутна-Горе открылась и оттуда вырвались все 40 000 скелетов, поспешно отдирающие свои кости от люстр, пирамид и гирлянд костяного храма смерти. «Неупокоенные»,- горько сказал мой ангел. Да, они были неупокоенными, не было покоя этим костям несколько сотен лет. Назойливое внимание бездушных туристов, сувенирчики с черепами на продажу, бизнес на смерти, постройки из костей, как будто они кубик рубика – никакого уважения к душам этих несчастных, неудивительно, что они жаждали мести. Я слышал треск костей. Скелеты летели из Кутна-Гора, небо почернело от костяной стаи, вот и пришло для них время расквитаться. Я же даже не мэр Праги, ребята, почему я?!
По ту сторону реки находилось огромное количество темных и все они шли сразиться со мной. Это была финальная битва. Та битва, из-за которой я не мог нормально улететь домой вот уже несколько дней. «Помирать, так с музыкой, запевайте, братцы».(с) Я видел внутренним зрением оскалы их волков – призраков, кости скелетов, метлы ведьм, вампирские ухмылки с демонстрацией клыков, мертвые глазницы черепов, черные мечи ведьмаков. Они шли огромной черной массой внутри которой все это кипело и переворачивалось. Все самые гнусные твари, которые только можно было представить, все черти, демоны и бесы, вековые вампиры, все колдуны, все ведьмы, суккубы и инкубы, лярвы всех видов, все лешие и водяные, домовые, все лесные и воздушные черные духи: собрались все. Перед моим взором все это войско представлялось черным огромным облаком по ту сторону Карлова моста. Из этого облака посекундно взлетали чьи-то костлявые руки скелетов и мертвецов, пакли волос старых ведьм, посохи колдунов с огромными черными глазницами. Войско было собрано со всей многострадальной планеты Земля: огромное количество темных жаждало моей крови. Внутри меня еще теплилась какая-то надежда, что они идут вовсе не ко мне, что им нужен вовсе не я, что они не хотят страшной кровопролитной битвы. И вообще, разве это всё не должно случиться гораздо позже? Когда там дата судного дня? Ну точно же не сегодня, правда, ребята? Во мне еще теплилась какая-то надежда, авось пронесет. Засосало под ложечкой, и я понял, что нет. Кто меня понес в этот город, здесь все оказалось очень серьезно, серьезнее некуда, это город, где ставка – твоя жизнь. Я мелко задрожал, это означало, что они начали продавливать мои многочисленные поля защиты. Медлить было нельзя. Я тихо позвал Ангела – он даже не появился. Отличная помощь и защита, спасибо. Я вдруг вспомнил все приятные моменты своей жизни сразу и осознал, что я был так мало счастлив. И я так не хочу умирать? Почему я? Слабак из Центра, давайте, ну скажем уже правду, не самый лучший в мире Агент. Так себе человек, не Святой, не Мученик, однозначно. Мало в жизни я сделал полезного, мало. Можно было успеть больше, отказать себе в лишних удовольствиях, помочь нормально ближнему своему, наконец. Да что там говорить, я был хреновым человеком. Но даже самый хреновый человек на этой планете до последней секунды своей жизни не хочет умирать и надеется на милость Бога. Я постарался попрощаться с тем хорошим, что у меня было в жизни. Отправить маме энергетическую открыточку: «Мам, у меня все хорошо. Прости, если что», брату: «Йё, бро, все будет круто! Успехов тебе, бро!». Отцу на том свете я и сам привет передам. Оставалась лишь Та, что держала мое сердце в своей руке, но ее координатов я не знал. Я был, в общем-то, готов. Насколько может быть готов это сделать молодой парень? Не знаю, но отступать мне было точно некуда. Темным я становиться не собирался. А светлые сражаются до конца. До последней капли крови. Ты прижала меня к стене, Прага. Ты сделала это. Можешь быть счастлива. Я пошел туда, куда гнал меня ветер – к Карлову мосту. Ветер превращался в самый настоящий ураган с завихрениями у основания моста. Я шел туда к нему, меня толкал вперед уже не ветер, а какие то невидимые штыки. Темные выгрузились на противоположной стороне моста. Я не чувствовал к ним страха, одно презрение и брезгливость. Продавшие свои души, надеющиеся на комфортное местечко в аду. Ха-ха. Трижды ха-ха. Будете гореть на общих основаниях и испытывать те же муки, что и остальные грешники. Как круто вас обманули! Черная масса начала напирать на мост. Я стоял один на противоположной стороне моста. Один. Безоружный. Решил поднять глаза и посмотреть в голубое небо, может быть, в последний раз. Мой ангел над моей головой с усилием оторвал руку темного от его рта и заорал: «Собирай наших! Чего ты ждешь?!» Не было времени раздумывать, я, насколько смог, быстро сориентировался, собрал мысли в кучу, и дрожащим голосом произнес: «Я собираю войско светлых сил. Придите все светлые силы сейчас же на Карлов мост». Ничего не произошло. Тишина. Темные напирали, я почувствовал боль от того, что они ломают мои оболочки полей защиты. Мне было почти все равно. Умирать, так умирать. Ангел опять чудом вырвался и заорал: «Я, Богом назначенный! Назначенный!». Хм, это было важно? Я не сказал «назначенный»? А был ли я Богом назначенный, вечный неудачник, попадающий в бесконечные битвы, одна из которых прямо сейчас будет стоить мне жизни?». Ангел с трудом вырвался от черной твари и из последних сил ткнул меня в спину: «Говори!». Я встал, сложил руки и громко и четко произнес: «Я, Богом назначенный, силою пропятого на кресте Иисуса Христа, собираю войско светлых сил. Придите все светлые силы сейчас же на Карлов мост». Сначала я ничего не почувствовал, только вдруг темные перестали напирать, встали как вкопанные, а я перестал чувствовать боль. Потом я увидел бирюзовый и одновременно розоватый свет, щедро льющийся сверху и шорох огромных крыл. Теплый нежный ветер от крыльев обдувал мое лицо. Они прилетели! Я почувствовал мощь нашего войска. Карлов мост закачался под ними, на реке пошли морские волны, воздух собирался в горячие вихри. Они прилетели! И я услышал глас того самого, Архангела Михаила, уже однажды свергнувшего всю эту черноту на землю: «Веди нас!» Кто я такой, чтобы вести ангельское войско, Господи, кто я такой? Но посмотрел бы я хоть на кого-нибудь из смертных, кто бы мог ослушаться этого трубного гласа, от которого тряслась мать сыра земля. Они услышали меня и прилетели! Я не мог поверить этому. Они услышали меня, простого человека и прилетели! И мы выступили. И началась битва. Та самая вековая битва, о которой столько говорили, которую предрекали, которую боялись и которую ждали. Каким образом судьба занесла меня, несчастного клерка Центра сюда, в самый эпицентр той битвы, которую ждали от создания мира – я не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос. Только небо и ангелы его знают об этом, пути Господни неисповедимы. Силы ангелов прибавили недюженной силы и мне, я сражался наравне со всеми. Не было никаких скидок тому, что я человек. Но я не привык сдаваться. Мне подарил второй меч какой-то ангел с золотыми крыльями, какое-то время мы боролись плечом к плечу, прикрывая спины друг друга, пока его не ранили и пожилой ангел не забрал его на воздушный корабль светлых, который сразу же забирал раненых. Силы подобрались отборные, и с нашей и с той стороны, битва начинала походить на какое то пекло, такое ощущение, что мы сражались в жерле вулкана. Всюду летали огненные шары, огненные мечи взмывали вверх, огненные палицы сокрушали все, что было рядом. Вы думаете, ангелы – это такие сюси- пуси белого цвета с легкими крылышками. Ха. Боевые светлые ангелы сделаны из огня. Но нужно, конечно, различать священный огонь праведных и адское пламя. Это две большие разницы. Огонь был внутри, огонь был снаружи, я дрался как в последний раз, рассекая огненным мечом чьи-то головы, пока не услышал жалобный плач младенца слева и не оглянулся на него. Это было моей роковой ошибкой, потому что в то же самое мгновенье у меня из рук выбили меч. «Младенцем» оказался препротивнейший темный, искусно подделавший плач. Его бы я уложил в два счета, даже без меча: на глаз силы были равны, мои даже превышали его. На меня шел самый главный демон, явно желая сразиться. Он был вооружен двумя мечами, на боку у него болтался арсенал оружия, он был мощный, сильный и очень-очень противный. До омерзения. Они не страшные, ребята, они противные. Тут же меня ожег меч на моей шее: подарок королевы. Я быстро сорвал его с цепочки и он на моих глазах и на глазах изумленных темных увеличился в размерах, приняв вид большого добротного меча. Темный напал внезапно, хотя и смотрел на него во все глаза, проделывая все эти манипуляции с подарком королевы. Но он двигался очень медленно с внезапными ускорениями, и вот эти то ускорения я считывал с трудом. Битва остановилась, светлые и темные сгрудились вокруг нас, каждое войско на своей стороне моста и наблюдали. Я не был силен в схватке на мечах. Мог отбить удар, мог нанести, но каких-то особых сложных ходов я не знал и не умел все это толком делать. Сила ангелов, следящих за нами, передалась и мне. Они сгрудились и коснулись крылами друг друга, что создало огромную по своей мощности светлую батарею. Лучи этой батареи были направлены на меня. «Батарея!»,- просипел мой внутренний дракон, и я вспомнил про артефакт Майора и активировал его, стукнув локтем по карману. Как я мог забыть про его подарочек! Эх, вечно я косячу! Я просто не мог выступить плохо, не имел морального права. Все ангельское войско смотрело на нас. Этот темный демон был мастером своего дела: он подпрыгивал, запутывал, делал ложные движения мечом, целился в руку, а разил в голову, запугивал, издавал утробный рык. Политика темных – пожизненная ложь, и этот демон недалеко от этого ушел: он лгал мне в бою. В моих висках стучало одно слово: «Держись». Вернее, не так: «Держисьдержисьдержисьдержисьдержись». Я не успевал толком вдохнуть, поэтому пауз не было, одно сплошное «держись». К несчастью своему, я начал уставать. Холод пробежал по моим ногам, мне уже не хватало того жара, который мне поставляли ангелы, батарейка Майора издавала пикающие звуки – тоже, видимо, долго не протянет. Бесы тоже нехотя выстроились в такую же батарейку и подпитывали своего главаря, хотя по их мерзким рожам было ясно что они крайне не хотели этого делать и их заставили. Ох, уж этот темный эгоизм, они не в состоянии поддерживать своих, потому что слишком зациклены на себе. Почему мы никогда не используем это знание? Почему? Мы – команда, а они так себе, держатся вместе, пока выгодно. Я должен был занести сокрушительный удар. Я уже сделал серию внезапно мощных ударов, от которых демон упал на колени и вот, именно в этот решающий момент я замахнулся, чтобы нанести последний удар и завершить ход этой битвы в пользу светлых. Я замахнулся и четко за своей спиной услышал голос моей мамы: «Ну что же ты, сынок…Разве этому я тебя учила?». Разум говорил мне, что моя мама никак, никоим образом не может сейчас, в разгар этой эпической битвы оказаться на Карловом мосту, что это развод, ловушка, уловка темных. Разум понимал, а сердце испугалось за нее, я дернулся, чтобы прикрыть ее собой, чтобы защитить, увидел позади себя ухмыляющиеся глаза пупырчатого склизкого темного, и в тот же момент, успев развернуться, увидел, как демон всаживает мне меч в грудь по рукоятку, аккурат слева, в то место, где сердце. «Ну вот,- только я и успел подумать.- Ну вот и все. Мама, прости». Меч с хрустом вошел в мою грудную клетку, но боли я не чувствовал. Крови не было. И…как бы это сказать… В общем, я не умирал. Все смотрели на меня, а я не умирал. Я так и сидел на коленях с мечом в груди по рукоятку. На меня упал фантик от конфет «Птичье молоко». И я увидел, как медленно, с воды реки поднимается на крыльях Она – та, которую я спас из гроба. На этот раз на ней было великолепное светлое платье, она вся светилась и ликующе улыбалась. В одной руке у нее было мое большое окровавленное, измученное опухшее сердце, а во второй недоеденная конфета «Птичье молоко». Ее голос зазвучал над Прагой как тысяча колокольчиков: трудно придумать более пленительный голос, чем Её: «Ты забыл, что твое сердце принадлежит мне? Там в твоей груди ничего нет, все у меня». И расхохоталась. И вдруг до меня резко дошло. Та, которую я спас из гроба и была Той, что спасала меня все это время: от девочки с мячиками, до девушки в белом на совещании вампиров во сне… Все в моей бедной голове вдруг соединилось, да так, что я почувствовал счастливое искрящееся головокружение, которое валило с ног. Демон в ярости вытащил меч из моей грудной клетки и отверстие от меча сразу же затянулось. Он замахнулся на мою прекрасную ундину, но она сказала « но но но», свистнула, тут же, как верный пес прилетел ее гроб с цепями и стал нещадно избивать темных и запихивать их в Аид. Огненные цепи взметались ввысь и избивали темных, как батогами. К битве подключились наши ангелы, и вдруг, в тот момент, когда я явственно понимал, что перевес на нашей стороне, и сейчас мы победим, вспыхнуло адское пламя на стороне темных и никого не стало. «Он отправил их в ад!», – раздался трубный глас Михаила и наши ангелы тоже мгновенно исчезли. Гроб потерянно похлопал цепями, пока Она не приказала ему коротко и властно: «Домой». Если бы у него был хвост, клянусь вам, он бы радостно помахал им, как это делают все верные собаки. Она повернулась ко мне: «А ты молодец». Она все еще держала мое сердце в своей руке. «А…как же мое сердце?»,- спросил я. Она улыбнулась и назвала мое настоящее имя. Мое настоящее имя, которое, кроме Бога, не знал никто.
Я вскочил на ноги, но в тот же момент Она растворилась в воздухе.
Мы те, кто держит баланс равновесия в этом мире. Мы не должны задаваться и гордиться легкими победами. Мы все живем в ожидании финальной битвы.
Я торопливо собирал вещи, хаотично слоняясь по номеру. Набивал свой кожаный бежевый чемодан. Надел на себя свой любимый коричневый бадлон. Ангел ворчал что-то на своем, на ангельском, в воздухе пахло жжеными перьями – подпалил крыло, сердешный, в битве чуток. Мне было невыносимо грустно. Если бы я не был мужик, ей – Богу, я бы плакал. Сел в такси, водитель был на удивление молчалив, Прага смотрела на меня через окна, показывала мне напоследок свои черные шпили готических соборов, свои оранжевые крыши, свои мосты для вековых битв светлых и темных. Прага, Прага, я полюбил тебя.
«Если бы тебе было чем любить», – съехидничал ангел. Да, сердца не хватало. Определенно. Где там Она носилась с моим сейчас? Но зато были и свои плюсы – меня невозможно убить. Я сел в самолет, прижался к иллюминатору. Всегда брал места у окна. Прага смотрела на меня с другой стороны иллюминатора, а я смотрел на нее. Тоска присела со мной рядом на свободное сиденье, положила свою холодную черную руку мне на локоток. И в этот момент на меня сверху упал фантик от конфет «Птичье молоко». Тоска отступила. И я улыбнулся.
Автор публикации
