Если бы не Андрей с очередным его потрясающим предложением, Настя бы снова провела выходные в быту или легла бы лицом вниз, раз уж иначе отдыхать она давно разучилась. А может, покодила многострадальный диплом и отчиталась перед научником, что работа, дескать, активно ведётся, и вообще вот-вот закончится! И не важно, что это — ложь. Люди постоянно врут друг другу, но ещё чаще, даже если это кажется невозможным, студенты врут научникам о том, что успели сделать; и о том, когда планируют успеть. И о том, почему не успели то, что пообещали… Главное — это потом за ночь на энергетиках доделать работу, чьё состояние несколько приукрасили, и дело в шляпе.
“Нужно передохнуть по-человечески между триместрами”, — решает твёрдо Настя, пробежавшись взглядом вновь по сообщению Андрея. Диплом она допишет когда-нибудь потом, да и перспектива его сдачи казалась столь далёкой, что ничуть не страшила.
Как думать о дипломе, когда за окном завывает снежная, вьюжная ночь? Близится Новый год, близится ночь разочарования в планах и целях, близятся новые бездумные двенадцать месяцев; и всё тяжелее дышит в спину будущее, всё пристальнее, не мигая, глядит, ожидая решений.
Договориться с матерью получается на удивление легко: у той всё равно резко обнаружились свои планы и твёрдое намерение укатить к сестре в Ёбург на все праздники, но Настя не расстраивается — только вздыхает с облегчением.
Настя закидывает вещи в рюкзак и увесистую сумку: почему-то ей кажется, что чемодан в снежной деревне с сомнительными дорогами её только затормозит, хоть Андрей и обещал довезти на машине. Иным способом, как он предупредил, туда не добраться, а максимум междугороднего общественного транспорта — это “автолавка”, приезжающая каждый вторник ровно в двенадцать тридцать утра и надолго не задерживающаяся. Людей мало, запросов — тоже, а потому водитель и не ждал слишком.
Отрезанный от мира, далеко от Кудымкара, родной посёлок бабушки Андрея затаился между прихотливых вихристых изгибов Иньвы. Названия Настя не запомнила, а переспрашивать — как-то неловко. Только предупредила лучшую подругу, куда и с кем поедет; в ответ та выпучила глаза и высказала всё, что думает о способности Насти не подвергать себя опасности. Впрочем, чуть погодя Лиза остыла, став вновь серьёзной, и пообещала:
— Если не вернёшься третьего января к шести вечера, я иду в полицию.
На том и порешили.
Настя взяла сумку, набросила на спину рюкзак и, обведя взглядом пустую квартиру, точно прикидывая, не забыла ли чего важного, закрыла за собой дверь. Андрей уже ждал во дворе.
От Перми до Ильинского, от Ильинского до Майкора, а потом — в неизвестность. Места тут такие, что сколько ни приближай гугл мапс, ничего не увидишь, кроме бьющихся на пиксели лесов; и как ни пытайся посадить оранжевого человечка, не найдёшь голубого кружка с фотографиями-видами. Цивилизация, включая сотовую связь и электричество, осталась далеко позади. Как сказал Андрей, электричество на его “малой родине” работает с двух часов дня до полуночи; и Настя не решилась спросить, что делать, если кому-то станет плохо ночью.
Воткнутые в землю, как кости, деревья беззвучно скрипели за окном автомобиля, тянулись сонной вереницей, выступая ярким забором на фоне сумрачно-серых небес, норовящих вот-вот разразиться тяжёлым снегопадом. Облака накатывали из-за далёкого горизонта, окутывая полузабытые земли. Вишера скованно задремала подо льдом.
Машина Андрея крепкая, но не БТР, конечно, и не танк. Впрочем, её хватало, чтобы пройти по замёрзшим плутающим дорогам, едва видным на снегу. Не всепоглощающая размокшая грязь — и ладно.
— Кажется, даже Югыд ва не такой тихой была, — замечает сквозь зевоту Настя, полусонно щурясь.
— Да левый берег Камы вообще мало населён, — не отвлекаясь от дороги, Андрей ведёт плечом. — А если углубиться в леса, можно найти множество опустевших деревень. Идти, правда, до них далековато, но, когда я был моложе, часто катался туда зимой в одиночестве.
— Тебе двадцать два.
— Но моложе-то я был!
— Тут не поспоришь, конечно.
Оба тихо, пусть и устало, смеются.
А вокруг — зимнее безмолвие.
— На лыжах катаешься, кстати? — интересуется спозаранку Андрей. — У нас тут есть вторая пара, как раз тебе должна подойти. Планирую покататься, но не ехать же одному!
И, как осёкшись, добавляет:
— Старые, правда, но их смазать — и отлично. Ещё сестра на них катала. Потом сюда ездить перестала, а лыжи остались. Так что вот. Погнали.
— Я с радостью, — Настя старается вести себя вежливо. — Мне как-то не хватило физкультуры, а что-то купить лыжи руки так и не дошли, — улыбается она.
— Тогда надень что-нибудь тёплое и поехали! Жду тебя минут через двадцать, как раз смажу, да и остынут.
Ответить Настя не успевает — вместо того только допивает тёплый чай, густо-травянистый, залпом и чуть не обжигая горло, а после — закусывает нехитрым бутербродом.
Зима хватает за лицо ледяными пальцами и слепит глаза особенно ярким Солнцем; и Настя тут же закрывается очками и маской, поправляет куртку и шарф.
— Поехали? — только и спрашивает она.
— Поехали, — кивает Андрей, подтолкнув Насте лыжи и передав палки.
Выехать можно было и пораньше, но маршрут для разминки они согласовали достаточно простой, намереваясь до Иньвы: путь туда-обратно должен занять порядка пяти часов, так что к закату по расчётам успевали добраться — даже небольшой запас оставался. Застрять ночью в глухом лесу — весьма сомнительное удовольствие.
Снега за ночь нападало много, и Настя коварно следует за Андреем. Впрочем, вскорости она вырывается вперёд.
Вдруг Настя тормозит боком, и искристый снег шелестящим вихрем выбивается из-под лыж. Андрей тотчас же чуть-чуть не вписывается ей в спину, но, вовремя повернув и болезно ударившись плечом о сосну, избегает личной жертвой аварии посредь молчаливого леса.
— Ты чего встала?!
Она почти уверена, что он добавил бы пару ласковых, но, видимо, иногда элемент внезапности урезает людям словарный запас.
— Ты посмотри, — кивает она. — Тут кто-то ходил.
— Ну и чё?
— А вон чё! — выплёвывает Настя. — Ты внимательно посмотри на следы.
И правда: цепочка начиналась из ниоткуда и уходила в никуда. Первые отчётливые, совсем свежие отпечатки появились у скрипучей сосны, словно бы кто-то спустился с неё, извивались прихотливой тропкой, а затем — резко обрывались под скрещенными деревьями.
Лес замер, не дыша. Затаился. Смотрел молчаливо и надменно.
— Поехали-ка отсюда. И побыстрее.
Спорить с нахмурившимся Андреем Настя не решается, да и задерживаться в лесу, обступившем со всех сторон, не особо хочется. Она разворачивается молча, едва поспевает за Андреем: тот припустил так, как будто за ними маньяк бежит с топором наперевес, как в злосчастном ужастике, смакующем одни и те же образы из года в год.
Лёгкие рвёт от напряжения, но останавливаться — страшнее.
Оборачиваться — тем более.
Едва помня себя от страха, на участок матери Андрея они врываются с безумно горящими глазами, трясущимися руками и истерическими смешками. Немолодая женщина, Валентина Викторовна, явно не ожидавшая увидеть парочку так рано, недоумённо выглядывает на порог.
— Вы чего так скоро-то?
— Да там… — сипит Андрей. — Там следы были. Прямо в лесу.
Теперь Настя понимает, насколько глупой и спонтанной была их паника. Нашли, чего бояться! Может, лесничий проходил, или охотники какие. Или вдруг, если бы присмотрелись, то поняли, что следы-то совсем нечеловеческие были? Паникёры. Хотя, может, бегство уберегло от попадания в дешёвый хоррор.
Валентина Викторовна смурнеет, меняется в лице и коротко говорит:
— В дом заходите поскорее.
Настя смотрит вопросительно, но Андрей только жмёт плечами. Сам с трудом дышит, кое-как снимает лыжи и тащит за собой в дом; Настя старается не отставать.
Скрипит дверь — Настя отряхивает ботинки от снега.
— Чай будете?
— Было бы неплохо, — скромно отзывается за них обоих Настя, пока Андрей думает неторопливо. — Я не откажусь!
— Надеюсь, ватрушки будете.
С трудом переставляя одеревеневшие ноги, Настя падает на старенький диван. В животе предательски урчит, но она честно сдерживает себя, чтобы не накинуться на еду, как будто с голодных краёв приехала. Пахнет настолько потрясающе, что невольно забываются и следы, и паническое бегство, и трудный путь сквозь снега — мир сужается до горячего чая, обжигающего руку даже сквозь чашку, и сочной ватрушки с творогом.
— Мы почти добрались до Красной Кучи, — осторожно начинает Андрей, но Валентина Викторовна на него так глядит, что он тушуется под её взглядом. — Мы не планировали туда заезжать! Просто хотели пройти мимо.
— И как, прошли? — ирония звенит в голосе Валентина Викторовны. Она тяжело вздыхает: — На гажтöм нарвались. Хорошо хоть, Яг Морт вас не забрал.
— Гажтöм? Яг Морт? — ещё способная вытащить из себя остатки любопытства, переспрашивает Настя. По тому, как особенно произнесла Валентина Викторовна эти два слова, Настя догадывается, что речь идёт о чём-то нехорошем.
— Нечистое место, в котором… всякое может почудиться, — уточнение следует незамедлительно. — А Яг Морт — это боровой человек, великан выше сосен, похожий больше на дикого зверя, чем на человека. По легенде, он похищал и скот, и женщин, и детей, да только ничего не могли ему люди сделать: слишком уж силён был, слишком уж внезапно нападал, слишком уж глубоко в лесу жил — так, что никто его жилища отыскать не умел. Всё изменил тот день, когда Яг Морт похитил девицу по имени Райда: её жених не вытерпел, собрал мужиков, да пошли они убивать Яг Морта.
— Убили? — почему-то шёпотом спрашивает Настя.
— У них получилось, — отстранённо кивает Валентина Викторовна. — Да только, по слухам, не то не убить такое существо, не то бродит его дух по лесам и оставляет за собой дорожки следов, ведущие из ниоткуда и уходящие в никуда. Это только легенда, не более того, — спохватывается она, поняв, насколько серьёзно и мрачно звучит её голос.
Безмерно напуганная, Настя уже была готова поверить в легенду, да только Андрей отмахивается, сбивая налёт мистического романтизма:
— Да нет никаких яг мортов и нечистой силы! Чьи-то следы так подзамело, наверное. Или мы просто плохо рассмотрели.
Подуспокоившись, Настя всё-таки согласилась с Андреем, и чай допивали в тишине. После, перед сном, даже получилось посмеяться своей глупости — в самом деле, ну какие следы? Какой боровой человек?
И если бы поутру вокруг дома Валентины Викторовны не обнаружилась странная дорожка следов, начинающихся точно из ниоткуда и уходящих словно в никуда, то, наверное, Настя и правда бы думать забыла.
Автор публикации
