Безоблачность

БЕЗОБЛАЧНОСТЬ

Пожилой сухопарый мужчина забирается в кровать к ровеснице.

– Ну что, капустка моя?

– «Да, мой мальчик, мой солнечный свет?» – дама ласково проводит иссохшей рукой по седой бороде, выудив кусок сельдерея.

– Завтра отправляюсь в путь, душа моя, – натягивает одеяло до подбородка, – Всё-таки германская сторона из кожи лезла уговорить меня на сие мероприятие. – Негоже – проявлять неуважение. И так им пришлось всемирный позор снести.

– Они что – курицы, дабы что-то сносить? – холодно замечает женщина, бросая взгляд на ледяную безносую луну.

– Ну да ладно, всё-таки немецкая кровь тебе не чужая.

– Как и тебе.

– Не представляю, что без меня делать соизволите?

– «Молиться за тебя – моя отрада, когда разлучены. Не могу привыкнуть даже самый короткий срок без тебя в доме, хотя при мне наши 5 сокровищ», – женщина обворожительно улыбается и со всей силой давит на тюбик – вечерний крем выскакивает на бороду. – Прости, я – несколько неуклюжа… Когда эта жизнь закончится, встретимся вновь в другом мире и останемся вместе навечно…Ах!» – томно закатывает глаза, втирая крем в крылья носа. – Кстати, помнишь, какая дата сегодня? Австрия обстреляла сербский флот на Дунае…

– Милая, почти 20 лет назад…, – отворачивается.

– Допустим…знаю, милый, знаю…до сих пор укоряешь себя…за то, что не вступился за братьев наших…по Вере…Послушай, «я ведь такая же, как ты, тоже стесняюсь выражать чувства…мы должны справиться с этой слабостью. Не так ли? …я – старая болтушка, а когда ты рядом, немею, как старая сова».

– Уху-уху.

– О, не дразнись…твоя укоризна никому в пользу не идёт…эти ужасные австрийцы практически уничтожили сербов…Разумеется, это больно. Особенно – тебе. Связь между русскими и сербами – родовая…Не знаю, успокоит ли это тебя, но ты практически не русский. То есть, в тебе, конечно, русский Дух, но по крови…ну да ладно… «наш бэби» – вдвойне русский по сравнению с нами.

– Передам ему трон в 41-ом.

– О, зачем тянуть? – всплескивает руками, – Отчего не в конце века? – оставляет крем и собирает распущенные волосы заколкой-стрекозой.

– Понимаешь ли…хочу выдержать ровно 48 лет царствования, совушка моя, – осыпает поцелуями её разнеженный, но острый локоть.

– …совушка твоя – теперь действительно дряхлая сова… колючий какой, – берёт с тумбочки роговые очки, надевает и корчит рожицу. – Не хочет твоя совушка, чтобы ты отправлялся в Берлин.

– Почему почиваем в твоей комнате, а не в нашей? Она до сих пор задрапирована розовато-лиловыми оттенками…Неужели моя совушка не жалует перемен?

– Не меняй тему…

– Если хочешь, родная, не поеду.

– Езжай! И так тебя моим подъюбочником считают… Да, в твоё отсутствие я отменяла решение Синода запретить Рождественские ёлки, но… чиновники волеизъявили так, «только потому, что этот обычай пришёл из германской земли. Какая примитивность мышления…» Неужели эти дикие бюрократы не осознают, что тогда «проходя с тобой и нашей любимой страной и людьми, я страдала и за мою «старую маленькую родину», за её войска, за Эрни и Ирэн, и много скорбящих там друзей – но сколько людей проходят через то же самое? И потом стыд и унижение при мысли о том, что немцы могут так себя вести! Хочется зарыться в землю…» «О, эта несчастная война, когда она наконец кончится?» – вот они – постоянные мысли, когда я работала вместе с нашими малышками в госпитале…Да, этот грабёж, эта вакханалия «осталась на Совести прусских войск. Это – деморализует, и тогда теряется настоящий контроль над людьми. Когда сражаются за свою добычу, а не за славу страны, тогда становятся разбойниками. Незачем следовать плохим примерам». Помнишь, писала тебе, как «хочу, чтобы впоследствии в других странах о русских войсках с Благоговением, уважением и восхищением?» Как хорошо, что мы избежали грозного столкновения со всей германской силой? Не представляю, мой милый, что бы со всеми нами случилось? О, «почему люди не всегда осознают, что собственность других людей – Священна? Что её нельзя трогать. Победа НЕ означает грабёж». И всё-таки – может быть, не поедешь?

– Нет, совушка моя, поеду. Решено! – кладёт голову ей на колени, укрытые нежной салатовой сорочкой.

– «…пусть Пресвятая Богородица хранит тебя от всех напастей», – расчёсывает непослушную бороду тонкими пальцами. – Понимаешь, тогда…ох, почти 20 лет назад… «с одним из наших офицеров я тоже говорила о Боге, и о нашем долге, и офицер согласился, и после этого стал таким радостным и мужественным и гораздо легче переносил боль…это – одна из наших главных женских обязанностей – пытаться приблизить людей к Богу, помочь им понять, что Он нам близок и доступен, и ждёт, что мы с любовью и доверием обратимся к Нему. Застенчивость и ложная гордость многих удерживают – поэтому мы должны помочь им сломать эту стену» … ты куда, радость моя?

– Светает… пора выдвигаться, – с трепетом и практически сыновней почтительностью целует в плечо. – Не хочу опоздать на «коронацию» рейхсканцлера.

славников