Авиадарм с улицы Рашпилевской

 

Из цикла «Забытые земляки»

«У России есть только два союзника, её – Армия, и её – Флот».
Государь Александр Николаевич.

В начале двадцатого века у неё появился ещё и третий – Авиация!

Лето 2023 года. Суббота, утро. Но уже + 25! И это в тени! «Человейник» на окраине Краснодара.

Чем занята основная масса мужского населения, пред- и пенсионного возраста?

Конечно же, гаражом, и всем, что с ним связано.

***

Гляжу со своего невысокого третьего этажа в наш двор с чахлыми, но всё же чудом выжившими тоненькими клёнами.

***

Вон там, свет пробивается через неплотно прикрытые металлические ворота.

Популярный в нашем квартале клуб, имени мастера на все руки Коляныча, несмотря на ранний час, уже открыт и принимает посетителей.

***
Какого-либо четырёхколёсного друга у меня нет, ни личного, ни персонального. Однако гаражные посиделки, порой, посещаю и я. Читаю завсегдатаям главы из будущих повестей. Выслушиваю нелицеприятную, но объективную критику. А случается, что и скупую мужскую похвалу, более значимую для меня, чем диплом лауреата престижного литературного конкурса.
Однако, пора и на воздух. (Пропитанный бензином и машинным маслом).

Засиделся я в трёхкомнатной каморке. Пожалуй, схожу, в «клуб», на манящий огонёк. Тем более что Коляныч давно грозился показать какую-то старинную штуковину − диковину.

***

— Полюбуйся! − Хозяин гаража протянул наклеенную на толстый картон, пожелтевшую фотографию:

− Вишь мужика в кожанке рядом с аэропланом. Знаш, кто?

Я всмотрелся в волевое лицо, залихватские усы и припоминал, что видел изображение человека и даже наводил о нём кое-какие справки. Потёр лоб и нерешительно произнёс — Вячеслав Ткачёв, что ли?

Вячеслав Матвеевич Ткачев

— Тут такое дело. Чинил я машину ра-ри-тет-ную, одному толстосуму. Занятная бегалка. Пришлось разобрать до винтика, а в багажнике я вот это и нарыл, − хозяин гаража показал на пухлую папку, лежащую на верстаке. Хозяин авто хотел выбросить, да я не дал. Приберёг. В общем, мы с мужиками покалякали, да и решили тебе подарить. Коль ты у нас безлошадный, то есть «без автомобильный» и всякие авто штучки, дрючки твоей личности точно − без надобности, то держи это, так сказать, ко дню нашей матушки России.

Я открыл рот, чтобы оповестить собравшихся, что мол за мной не заржавеет. И бутылка, понятное дело… Но Коляныч опередил. – За это, с тебя, подробный сказ. О летуне. Интересно, каким ветром белопогонника на Кубань занесло? Была ли от него польза? Или кидал с высоты бомбы на головы дедов наших, то бишь, на красноармейцев?

Мы сейчас с хлопцами вон ту колымагу, как это по-научному? Вспомнил! Ре-а-ни-ми-ро-вать будем, а ты ступай почитай бумаги. К субботе разгрести успеешь?

Я кивнул.

— Вот и ладно. Тады заглядывай на огонёк. Да, чуть не забыл. Супруге привет, от нашей честной компании передавай! И ещё просьбу. Уж больно вкусные она пирожки стряпает. Ежели не затруднит, пусть сварганит десяток-другой, для закуски. Под них твои рассказы в сто раз лучше воспринимаются. Всё правильно излагаю, мужики? – хозяин гаража окинул взглядом присутствующих. И те дружно закивали, в знак согласия.

− А водяру или там коньяк не тащи. Не надо. Этого добра у меня здеся хоть магазин открывай. Кажный клиент, так и норовит, пойло заграничное всучить. Нам, понимаш, духовное питьё о как необходимо, − Коляныч красноречиво провёл рукой по горлу.

Неделю спустя.

Дал слово − держи. Тем более что мне самому, ой как хотелось разобраться в судьбе этого удивительного человека.

Супруга заглянула в кабинет, держа в руках увесистый пакет с аппетитно пахнущей выпечкой. Покачала головой и удалялась, не вымолив, ни слова.

Клуб − «Гараж».

Коляныч натаскал табуреток и строго-настрого запретил «шмалять цыгарки».

− Кому невмоготу, марш за порог! Чай морозу нету, а от жарищи, уж точно − не окочинете! А писателя надобно не только слухать, но и видеть! Поди, не меньше нашего пахал. Умственный труд – он того, не легче рукастого!
Я вытащил из папки фотографию мемориальной доски и показал присутствующим.

 

— Знаем. Видали. На бывшей Шаумяна висит. Там что ли проживал? – Раздалось со всех сторон. Так, он же беляком был! За что доску-то?

Токарь Фадеич вернул фото и цыкнул на собравшихся.

Гомон разом стих. Все ждали ответа на вопрос.

***

— В шестьдесят пятом году прошлого века в маленькой и тусклой комнатушке одной из коммунальных квартир тихо скончался неприметный старик, − Вячеслав Матвеевич Ткачев, − я на минуту замолчал, пытаясь подавить образовавшийся в горле, комок:

− Соседи даже и не предполагали, что рядом с ними жил человек, много лет тому назад носивший на своих плечах генеральские погоны!

— Сколь раз мимо этого домишки на базар шастал! Возможно, и видал старикана. Да я в те годы ещё сопливым пацаном был. Вот ежели мне кто сказал, что он бывший белый генерал, так я бы и камнем запустить мог! Или плюнуть в спину, − перебил меня Коляныч.

— Ткачёв. Наш, кубанский. Вернее, Адыгейский. Родился в станице Келермесской Майкопского отдела Кубанской области, − я разложил перед присутствующими ворох старых фотографий и продолжил:

− Служил вместе с легендарным Нестеровым. Они первые в мире отважились и совершили групповой полёт. А через некоторое время авиатор блестяще исполнил сверхдальний перелёт, по маршруту: Киев − Одесса − Тамань − Екатеринодар. Весь город, в тот день пришёл на поле встречать покорителя неба. А год спустя, началась Первая мировая война.

И наш асс — земляк прославился тем, что смог нанести на карту расположение немецкой артиллерии. Но при этом попал под плотный огонь врага. Раненный в ногу сумел-таки дотянуть до своих и передать в штаб важнейшую информацию. За что и был награждён орденом святого Георгия, первым среди лётчиков Российской империи!

Ткачев с самолетом

Однажды Ткачёв, вооружённый лишь наганом, повёл свой самолёт в атаку, на немецкий «Альбатрос» и вынудил того повернуть назад. Потом ему удалось сбить австрийский аэроплан, причём сделал это так лихо, что оба лётчика остались живы и угодили в плен.

— А в революцию к большевикам так не примкнул! Сам же говорил! − выкрикнул с места седовласый автолюбитель, с потрёпанными орденскими планками на видавшем виды, пиджаке.

— Что правда, то правда. В ноябре семнадцатого, получив известие, что штаб верховного командования занят большевиками, немедленно подал рапорт об отставке! И не дожидаясь приказа, покинул авиачасть. Решил пробираться на Кубань. По пути его арестовывали дважды. И каждый раз Ткачёву удавалось бежать. Добравшись, примкнул к отряду полковника Кузнецова. Воевал рядовым солдатом против Северо-Кавказской Советской республики. При переправе через Кубань, чуть не утонул. Был арестован и оказался в Майкопской тюрьме.

Спустя некоторое время белая армия перешла в наступление. Большевики оставляли один город за другим. Лётчика освободили. Приказали сформировать в Екатеринодаре авиаотряд. Перерыли весь край и отыскали несколько видавших виды аэропланов. Помогли англичане. Доставили по морю новые самолёты и необходимые запчасти.

Сменивший Деникина генерал Врангель назначил маститого лётчика командующим авиацией. Однако, справедливости ради, хочу сказать, что и красные, отмечали его талант. Именно Ткачёв впервые применил на практике совместные удары броневиков, конницы и аэропланов. После войны курсанты лётных училищ Красной Армии изучали его разработки в области тактических действий самолётов, против конных частей неприятеля.

— И что с того? Не пригодилась вражинам их тактика. Выгнал Фрунзе беляков из Крыма! И аэропланы заграничные не помогли, − не унимался мой оппонент.

— Как сказать. Количество самолётов уменьшалось с каждым днём. Их сбивали, но чаще машины выходили из строя из-за поломок. Чинить их было нечем. Союзники, предвидя печальный финал Гражданской войны, прекратили поставки запчастей. С таким воздушным флотом противостоять всё возрастающей мощи Красной армии было нереально. И осенью двадцатого года уцелевших лётчиков эвакуировали в Турцию. Ткачёв пожил там недолго, да и перебрался в Югославию. Благодарные сербы помнили, кто оказывал им помощь в Первую Мировую. Служил в инспекции югославской авиации.

— Мог бы и на Родину вернуться. Такие ассы нашей стране всегда надобны, –  буркнул Фадеич.

— Сдаётся, что Вячеслав Матвеевич был осведомлён о печальной судьбе тех военспецов, которые остались в Красной армии. Думаю, что их славные имена вы не хуже моего знаете. Поэтому, уйдя в отставку, он поселился в старинном городке Нови Саде и жил на зарплату учителя гимназии. Получил гражданство Югославии. Создал общество «русских соколов» – организацию, для патриотического воспитания молодых эмигрантов. И даже написал книгу «Памятка русского сокола».

— А когда немцы Югославию захватили, небось, им бросился помогать? Красные, я так кумекаю, ему поперёк горла завсегда были! – Ветеран ткнул пальцем в фотографию, − такие, как он и создали, этот, как его? Ну, в общем, власовец! Предатель, одним словом!

—Позволю себе с Вами не согласиться, − с нотками металла в голосе возразил я, − между прочим, оккупанты предлагали ему сотрудничество, но Ткачёв наотрез отказался надеть немецкий мундир. Однако СМЕРШ оставил этот факт без внимания. После освобождения Югославии лётчика арестовали, вывезли в Советский Союз, разлучив с супругой. Судили. Дали десять лет лагерей.

И бывший генерал отбыл наказание «от звонка до звонка»! Затем, после тридцати пяти лет скитаний, вернулся в родной Краснодар. С большим трудом нашёл работу. Переплетал книги в артели инвалидов.

— А как же верная жена? Перебралась к мужу? − Коляныч всматривался в снимки, ища её фотокарточку.

— Обосновалась в Париже. Писала Вячеславу Матвеевичу. Уговаривала эмигрировать. Обещала, что обязательно добьётся, через советское посольство, разрешения на выезд. Старый лётчик ответил коротко:
«Мне слишком тяжело далось возвращение на родину, и я не хочу вновь её потерять».

— И что, наших пацанов не учил летать?

— По всей видимости, ему просто не позволили. Но книгу «Русский сокол» о друге молодости — Нестерове написал. Но главный труд всей жизни старик увидеть так и не успел. Его книгу «Крылья России: Воспоминания о прошлом русской военной авиации 1910-1917 гг.» опубликовали уже после его кончины.

Мемориальная доска Ткачев

Одни из слушателей поднялся с места:

− Мужики, а помните, какой переполох был в девяносто четвёртом? На этом домишке тогда открывали мемориальную доску! Лично сам главком авиации России покрывало сдёрнул. О, как!

Все разом зашумели, соглашаясь.

Коляныч смахнул предательскую слезинку:

— Как сейчас, помню! В тот день над городом носились самолёты эскадрильи «Русские витязи». А эти ребята абы кого такой чести, уж точно, не удостаивают!