Все это пережито

В нашем старом деревенском доме в Брейтовском районе Ярославской области бревна пронумерованы черной краской. Это дом-путешественник. Он приехал сюда из затопленных рукотворным морем земель Мологского края.

Леонтьевская волость была частью Мологского уезда Ярославской губернии. Центром ее, как видно из названия, было село Леонтьевское. Здесь в 1804 году «иждивением прихожан» была построена каменная Богоявленская церковь. К ее приходу относились близлежащие деревни и среди них Большой Плес, Лесканово, Тимошкино, Миснево, Перепечино, Гридино, Воденики и другие.

         Тимошкино, находившееся всего в полутора верстах от Леонтьевского, в начале XX века было одной из самых крупных деревень этой волости – здесь проживало около четырехсот человек в ста домах. Жили большими дружными семьями – Бегуновы, Мараевы, Черняевы, Калошины…         Деревня стояла на реке Чеснаве. Здесь каждое лето утки выводили в камышах утят, мужики ловили рыбу, бабы полоскали белье, а дети купались, пугали лягушек и собирали вдоль берега рогоз.

         Благодатные места…

         Лес делился своими дарами – ягодами и грибами, на полянках цвели ромашки, иван-чай и зверобой. Крестьяне засевали поля, на лугах паслись коровы, овцы, козы.

         Так и жили люди – мирно да ладно.

 

         В деревнях все друг друга знали. И не только в своей деревне, что само собой разумелось,  но и в соседних. Там жили родственники, друзья, просто хорошие знакомые. Ходили друг к другу в гости, навещали, если выдавалось свободное время.

         А молодежь собиралась на «беседах» – деревенских, обычно зимних, посиделках. Летом-то особо сидеть было некогда – страдное время.

         Встречались обычно в Тимошкино, большой деревне. Приходили парни и девушки из Лесканова, Часкова, Миснева, Водеников. Пели песни, слушали сказки, рассказываемые старшими, девушки вышивали или пряли.

         Только вот Иван Бегунов особо «беседы» не жаловал. Такой красивый, но такой серьезный, замкнутый. Всегда был чем-то занят, на развлечения времени почти не оставалось. Чаще Катя Заверняева просто видела его на улице куда-то спешащим. И думала, что совсем он не обращает на нее внимания.

         Знали-то они друг друга давно, наверное, с самого детства, все-таки жили в соседних деревнях. Мечтала Катерина о своей большой семье, добротном доме, ораве детишек. А во главе всего этого видела только Ивана. Ничего, думала она, как Господь распорядится, так и будет. А сама ждала.

         И вот однажды – она не поверила своим глазам и ушам – сваты в дом! Катерина из светелки своей не вышла, да только слышала, как велся разговор, и сердце замирало от радости и волнения…

         Сыграли свадьбу, зажили в Тимошкино в новом доме. И никак не могла Екатерина нарадоваться. Все дела у нее спорились, хозяйство разрасталось. Свекры радушно приняли ее в семью и всегда были готовы помочь. Но хозяином был, конечно, Иван Дмитриевич.

         Вскоре родился у них мальчик, назвали его Мишенькой. Радости родителей не было предела. Но ребенок был слабеньким и вскоре умер. Потом родились близнецы, которые оказались настолько болезненными, что не дожили и до крестин. Екатерина Ксенофонтовна часто ходила в церковь и подолгу молилась.  

         А потом однажды, вскоре после Пантелеймонова дня, родилась девочка. Крепенькая, бойкая, своим криком она оглашала деревню. И, наверно, сами об этом не задумываясь, назвали ее родители Зинаидой, что означает «божественная». После нее, к великой радости отца и матери, появились с небольшой разницей еще шесть девочек – Екатерина, Надежда, Вера, Фаина, Евгения и Нина.

         В 1919 году Иван Дмитриевич устроился в Брейтово, тогда еще далеко не райцентр,  на судоверфь. Не знает теперь никто, как он принял советскую власть, но работал на ее благо исправно и усердно.

         Человек он был немногословный, порой даже угрюмый, но жену свою, Екатерину Ксенофонтовну, и дочерей любил безмерно.  

         Так и жили они в Тимошкино большой дружной семьей. Годы сменяли друг друга, дети подрастали, хозяйство крепло…

 

         В деревне каждое время года особенное.

         Зимой день совсем короткий. На двор выходишь с лампой. Переминается с ноги на ногу корова, в воздухе застоялся запах сена. Недавно родившегося теленка забрали в зимовку, он стоит там за печкой, где гораздо теплее, чем на дворе. По хозяйству дел хватает. Продают на ярмарках избытки урожая, дома женщины прядут лен, мужчины чинят сбрую и инструмент.

         Постепенно день начинает прибавляться, а вслед за этим приходит весна. Сходит снег, появляются проталины, солнце пригревает, пахнет влажной землей, лед на речке раскалывается, все вокруг просыпается после долгого зимнего времени. В деревне начинается подготовка к посевной. А еще в это время, когда нет поста, играют свадьбы.

         С каждым днем свободного времени становится все меньше. Заняты все, даже дети. Те, кто постарше, помогают родителям, а еще нянчатся с младшими.

         Приходит самое насыщенное время – посев и сбор урожая, покосы, сбор грибов, ягод, целебных трав. На рубеже лета и осени делают заготовки, сеют озимые.

После окончания полевых работ, осенью, снова играют свадьбы. Потихоньку время идет к зиме, деревня ненадолго затихает, а потом вновь по годовому кругу идут прежние заботы.

В деревне любят все времена года.

 

         В 1930 году, когда у Ивана Дмитриевича и Екатерины Ксенофонтовны родилась самая младшая дочка, Нина, старшая, Зинаида, уже ходила в невестах. Жених ей сыскался тут же, в Тимошкино. Васька Мараев – буйная головушка. Балагур и проказник. Но у Зинаиды-то не забалуешь, бегуновская порода. Действовала на него, как ушат холодной воды.

         Знали они друг друга давно, росли вместе, ведь разница была у них всего год. Девчонок в деревне было много, но заглядывался он на одну. И вот подошло время, решили они пожениться. Свадьбу сыграли скромнее, чем была родительская, давали знать о себе 30-е годы.

         Василию пришлось остепениться, все-таки стал главой семьи. А потом и характер свой хозяйский начал проявлять. Но Зинаида тоже кремень. Так что бывало у них и искры летели.

Вскоре родилась дочка Тамарка, а потом и Эля. По служебной необходимости Василия Федоровича, служившего в речном флоте, перевели в Ленинград. Пришлось переезжать всей семьей. Теперь в родные края наведывались не так часто. Обычно Зинаида приезжала с детьми на лето.

        

         В 1936 году умерла мать Екатерины Ксенофонтовны, всеми любимая бабушка Ольга, и похоронили ее на кладбище возле Леонтьевской церкви. Как говорится, пришла беда – отворяй ворота. В это же время по деревням прошла новость – в связи с сооружением Рыбинской и Угличской ГЭС близлежащие земли в скором времени будут затоплены. Но сначала отсюда должны были переехать все местные жители.

Никто не поверил этим известиям. Как можно насильно выгонять людей с их родной земли? Здесь они поколениями рождались, жили, умирали. И теперь должны покинуть места, где знали каждую березку, каждую тропиночку в лесу, сверкание реки в яркий летний день, колокольный звон по воскресеньям…

Однако к концу 30-х годов у многих уже были направления – куда следует перевезти дома. Бегуновым нужно было переехать в поселок имени Желябова. И пришлось бы всей семье отправиться на незнакомую вологодскую землю, да на семейном совете София, младшая сестра Екатерины Ксенофонтовны, промакивая слезы платком, просила их поселиться поближе, ведь получалось, что оставалась она в Водениках с мужем и маленькими детьми, а вокруг больше никого родных.

Иван Дмитриевич, уже ставший к тому времени заместителем директора на судоверфи, тоже рассудил, что нет резона переезжать так далеко, и занялся решением этого вопроса.

В 1937 году семья приобрела участок со старым полуразвалившимся домом в Водениках, который вскоре пустили на дрова. Туда и запланировали перебраться. Иван Дмитриевич сговорился с местными работягами, чтобы они помогли перевезти дом на новое место. Бревна были пронумерованы черной краской, дом разобран и перевезен. Все-таки оставались они в своих краях, ярославских. А старый раскидистый дуб, росший у дома в Тимошкино, так и стоял одиноким часовым на затопленной земле. Никогда не обсуждалось в семье, как повернулась бы жизнь, не будь затопления, лишь только иногда в беседах уютными вечерами слышалась грустная фраза: «Все это пережито».

В апреле 1941 года была запущена вода в Рыбинское водохранилище. Целиком оно было заполнено лишь спустя несколько лет.

На лето в деревню из Ленинграда приехала старшая дочь, Зинаида, с детьми. А в июне началась Великая Отечественная война. И стали жить все в одном доме, возвращаться было страшно. Иван Дмитриевич днями и ночами пропадал на судоверфи, домой приходил изредка на выходные, не всякий раз выдавалась возможность преодолеть двадцать километров до дома, поэтому на хозяйстве остались одни женщины.

Настало тяжелое время, но, слава Богу, не дошли враги до этой земли. Хотя видно было иногда, как прилетают самолеты и бомбят Рыбинск. А в деревне было тихо.

Приходилось есть тошнотики из картофельных очистков и ходить в старой-старой телогрейке, а все-таки фашистов видели только пленных да раненых.

Когда война закончилась, постепенно наладили быт, Зинаида с детьми вернулась в Ленинград, девочки тоже разъехались, кто замуж, кто учиться. Время все еще было тяжелое, но счастливое, со своими радостями и печалями, и всегда вспоминали его семь сестер Бегуновых со светлой грустью и стремились хоть ненадолго вернуться в старый родной дом.

Спустя много лет мы, их внучки, записали эту историю, чтобы она надолго оставалась в памяти, и тоже обязательно приезжаем сюда каждое лето. Тот, кто сказал, что билетов до детства нет, был неправ. Мы точно знаем, где купить билет, и знаем адрес, по которому проживает детство. Это старый бревенчатый дом в Брейтовском районе Ярославской области.