Солнце восходит

 

«Люди, десятками тысяч верст отделенные друг от друга, сотни тысяч таких людей, с одной стороны буддисты, закон которых запрещает убийство не только людей, но животных, с другой стороны христиане, исповедующие закон братства и любви, как дикие звери, на суше и на море ищут друг друга, чтобы убить, замучить, искалечить самым жестоким образом»

Толстой Л. Н.

 

Произведение написано после путешествия на Курильские острова и

посвящается Русско-японской войне 1904 – 1905 г.

 

«Солнце восходит. Это лишь иллюзия, что процесс происходит медленно: стоит отвернуться или отвлечься, а оно уже поднялось. И не успеваешь уследить за поднимающимся шаром. Раз – и он уже вскочил на небо. В этот момент понимаешь, насколько быстро бежит время. Это напоминание о скоротечности жизни: мы же не поверим, пока не увидим своими глазами.

 Вокруг все проснулось и уже стрекочет и щебечет в полную силу. Это значит, что и мне пора отправляться проверять свои тропы: не изменилось ли что за ночь в моих владениях, не пересекал ли кто-то границы моей территории. Но для начала нужно позаботиться о перекусе перед завтраком и пойти накопать себе сочных кореньев. После пробуждения особенно полезно съесть что-то волокнистое и напитанное водой. Помнится, вчера за зарослями папоротника я приметил пару больших «дудок». Думаю, если встану на задние лапы, то они будут как раз с мой рост или чуть-чуть ниже. Все равно вчера проверять не хотелось, решил сделать себе сюрприз, заприметил краем глаза и пошел дальше, почти что ничего не видел. Но корни у них точно должны быть сочные…»

И он встал снова на четыре лапы, так как до этого сидел, и побрел от скалистого утеса в глубь леса по только ему одному ведомой тропе. Позади раздавался шум волн, напоминающий издалека приятное шуршание, хотя, если приблизиться и посмотреть вниз со скалы, это могли быть мощные гремящие накаты воды, которые бились об огромные камни, будто пытаясь их отогнать подальше в океан и освободить себе место. Но скала не давалась, и в этом вековом противостоянии две силы давили друг на друга, создавая небывалую красоту. А вокруг вились чайки и кричали, поддерживая то одну, то другую сторону. По большому счету их такое положение вещей более чем устраивало, но ради приличия стоило периодически болеть то за море, то за скалы, ведь одно обеспечивало пищу, другие – надежное место для гнезд. Чайки никогда не сговаривались, кто из них сегодня кого поддерживает, поэтому каждый день на противоборствующих сторонах было примерно одинаковое количество болельщиков.

А он уходил все дальше в лес, так что звуки побережья уже практически затихли, дав пространство для новой музыки. Это был струнный оркестр из недавно проснувшихся цикад, которые, видимо, только настраивали свои инструменты, чтобы к вечеру снова дать концерт. Он планировался еще масштабнее, чем предыдущий, проходивший вчера. Вообще, лето – это музыкальный сезон. Зимой здесь холодно и все затихает под толстым синим слоем снега. Но сейчас все забыли об этом думать, и сверчковоцикадный оркестр готовил к концу лета грандиозное шоу. На вокальные партии уже подобраны лучшие пернатые солисты со всего леса. Ох, сколько было страстей вокруг этого отбора! Почти все птицы между собой переругались, но потом все равно помирились. Он шел и думал о том, что пока не знает, хочет ли пойти на большой концерт один или с кем-то.

Папоротник поблескивал от ночной росы, капли слетали с него белыми мерцающими всполохами, как только он касался их своей бурой шерстью. Лучи солнечного света, словно тихий звон приближающегося дня, проникали сквозь невысокие деревья. Здесь, на островах, был развит гигантизм растений, так что обычный лопух или гречиха не уступали порой дубу или сосне, а то и в разы превосходили их. Любому чужаку это могло показаться странным, все же местные думали, что так и нужно.

Он почти дошел до того места, где, мог поклясться, вчера видел сочные стебли «дудок» – по крайней мере, с этого ракурса они должны были быть уже видны, – но их не было. Он подошел поближе, в нос ударил неестественно сладкий запах. Человек. К счастью, его присутствие казалось почти прозрачным, не таким, как если бы источающий его объект прямо сейчас стоял в трехстах метрах. Их явно было несколько. «Значит, были здесь ночью и ушли». Он опасливо и принюхиваясь подошел поближе. К счастью, стебли «дудок» оказались всего лишь переломаны, корни остались целыми, и перекус перед завтраком не был до конца испорчен.

В его планы грубым образом вмешались, теперь самым важным было понять, что здесь делают люди и, главное, где они сейчас, чтобы держаться от этого места подальше. Человек редко появляется в этих краях, он приходит и уходит, но практически никогда не задерживается надолго. Этот запаховый след удалялся в чащу, преступал защищаемые от него самой природой территории. Оставалось вынужденно следовать в глубь леса.

Чем дальше он шел, тем тише становилось, будто все звуки, словно пыль, прибило к земле. Птиц тоже не было слышно, на своих позициях оставались только цикады. Музыку они больше не издавали, только стрекотали. Кругом была примятая трава и поломанный бамбучник. След становился все плотнее, пока не достиг границы купола из человеческого запаха, заходить в который было опасно даже для него. Ветер донес признак горящего дерева, это словно бьющий по носу скрежет. Гарь не пугает, а скорее взъерошивает изнутри, словно тебя гладят против шерсти. В общем, это место во всех смыслах было неприятным. До него доносились звуки:

— …партизан здесь быть не должно, слишком далеко, – говорил глубокий тяжелый голос.

— Мы не можем знать наверняка, мне кажется, они повсюду, – ответил тихо другой.

— В тебе говорит страх.

— Не вижу ничего плохого в страхе, он помогает выживать.

— Он убивает.

— Убиваем сейчас мы. Или нас. Я устал от этой войны. Готов на что угодно, лишь бы это все закончилось. Уже не понимаю, кто я и зачем. Вот ты что здесь делаешь?

— К чему эти вопросы, мы варимся в этом уже семь месяцев.

— Ты не ответил.

— …так сложились обстоятельства.

— Не знаешь, – с грустью ответил второй.

Тут послышался третий, более звонкий молодой голос:

— Парни, я принес еще дров! А еще рядом есть ручей. Еще по пути куст смородины нашел, ягод на нем не было, но вот листья можно в чай кинуть. Мы на огороде всегда так делали.

— Сейчас зажигать не стоит, дым могут увидеть. Нам проблемы не нужны, и так еле вырвались, – сказал второй. – Не знаю, кто вообще там мог выжить, – добавил он еще более тихо.

— Отдохнем и двинемся дальше в сторону наших позиций, – сказал первый.

— Или туда, где, ты думаешь, от них что-то осталось. Кроме чужих, нас там никто не встретит. Смотри правде в глаза: скоро здесь будет полно врагов. Считай, мы уже окружены!

— Они там. Возьми себя в руки!

— Парни, – перебил их молодой голос, – давайте остынем, нам всем здесь… – он замолчал в нерешительности, будто думал, – …не по себе, но мы немного отдохнем и решим, что делать. Всегда же говорят: чтобы решить какую-то задачку, ее нужно оставить, и решение придет само.

— Ага, главное, чтоб ему было куда приходить, – добавил второй. – Ладно, я пойду посплю, ночью вахта моя.

— Это правильно, ты тоже иди. Я подежурю, следующего разбужу, – сказал первый остальным.

Они затихли. И все вокруг было тихо. Не было еще никаких видимых признаков, но по небу уже было ясно: надвигается шторм. За кедровым стлаником люди не могли его увидеть и тем более услышать. Если медведь захочет, он передвигается бесшумно и очень быстро. Единственное, чего он хотел, это уйти подальше.

Через некоторое время пространство между деревьями и растениями постепенно начало заполняться белым шумом; он проникал под каждый лист, под каждую веточку, казалось даже, под лежачие камни, сначала тихо, потом все сильнее и сильнее. Вся прибитая к земле тишина переродилась и стала подниматься вверх. Природа медленно разгонялась, в процессе решая, насколько сильной она сегодня хочет быть. В ее власти было это решать, она могла уничтожить все, но не хотела.

 

Он проснулся в тревоге. Небо прислонилось к земле и взрывалось от бушующей на нем грозы. Воздух, насквозь прошитый серебряными нитями, дребезжал. Было непонятно, в какой временно́й части дня он находится, ясно только, что в темной. Его охватило беспокойство, и почему-то он думал о людях. Что с ними стало в такую погоду? Нужно было проверить.

Все переменилось настолько, что если бы кто-то другой шел по этим тропам, то он наверняка бы потерялся: деревья и кусты, казалось, были передвинуты на другие места, краски разбавили черным так, что даже самый насыщенный зеленый стал с выраженным серым подтоном. Тут перед ним мелькнула двуногая тень, задребезжала и остановилась. Он встал на задние лапы, чтобы лучше разглядеть, кто или что перед ним оказалось. Из темноты, совсем рядом, на него смотрели два сверкающих глаза, источавших острый животный ужас. Люди говорят, столкнувшись с медведем, не стоит смотреть ему в глаза, можно вызвать агрессию. Вопреки общему мнению, этого не стоит делать лишь по той причине, что можно передать ему свое состояние: медведи очень чувствительны. Сейчас же это «нечто» было густой смесью из страха и отчаяния. Полутораметровое преобладание в росте еле помогало ему сохранить самообладание, он зарычал! Все длилось меньше секунды. Тут тень с надрывом задребезжала:

— Уй-й-й… ди́! У… йди́! Во́-он!

И он с трудом узнал один из тех голосов, который слышал сегодня. Отшатнулся, молниеносно встал обратно на четыре лапы и исчез в чаще. Остановившись только минут через десять, он чувствовал, как бьется сердце, будто оно лежало в лапах. «Ужас какой… еще чуть-чуть – и я бы ударил его». Мысль показалась еще страшнее, чем ситуация. Больше он не хотел думать, надо было успокоиться и поесть. К счастью, рядом слышалось журчание. Он огляделся. Увиденное вызвало в нем прилив удовольствия, а пережитый кошмар моментально перестал быть реальностью. Перед ним была небольшая звонкая речушка, в которой что-то копошилось. Не успел он опустить морду в воду, как рыба сама попала в пасть. «Нерка», – с наслаждением подумал он. Несмотря на промозглую и серую погоду, несколько съеденных рыб снова раскрасили его мир. Было решено прогуляться и растрясти живот. Двигаясь по течению, он вышел на побережье.

Шторм практически прекратился, грозовые облака, словно наигравшиеся дети, выдохлись, успокоились и уходили на север, давая место синему свечению ночного неба. Показалась луна. Песок, который днем достаточно сильно нагревался из-за свойственного ему черного цвета, сейчас был приятен для лап и перемешан с водорослями. «Есть шанс найти что-то вкусненькое после шторма». Уткнувшись носом себе под лапы и выискивая выброшенные на берег морские деликатесы, он почти обогнул ближайшую скалу, как вдруг: «Запах! Опять люди. И больше».

Они стояли поодаль, лицом к лесу, для него было безопасно оставаться на своем месте, чтобы быть незамеченным:

— Ты уверен? – донеслось до него.

— Даже если не придет, мы их найдем.

— Командир, лодка готова!

— Ждите.

Тут со стороны леса отделилась бесформенная тень и начала медленно приближаться, пока не стала напоминать очертания человеческой фигуры. Подойдя к себе подобным, фигура упала на колени:

— Сколько вас?

— Было трое.

— Где еще двое?

— Убиты.

— Хорошо. Есть данные по позициям?

— Да, они должны быть на севере. Вот схема. Мне бы только выбраться отсюда…

— Молодец, – было сказано так, будто бы он засунул пасть в реку и поймал пузатую нерку. 

— Скажите, наш уговор в силе, вы отпустите меня?!

В этот момент раздался громкий хлопок. Стоявшая на коленях фигура упала, сделавшись частью скалистого пляжа и морских водорослей.

 

Это была заря – медленно распускавшийся цветок, лепестки которого едва коснулись неба. Бережное шуршание моря звучало убаюкивающе. Море, видно, хотело, чтобы сегодня чайки отдохнули подольше и выспались. Он сидел на утесе, глядя на наступающий день: «Если бы тогда ночью в лесу я ударил этого негодяя, даже если бы ранил, возможно, он не смог бы тронуть остальных… я просто его отпустил. В этом есть и моя вина. Нельзя просто так убивать, каким бы малым живое существо ни было, это против природы. Мы так не поступаем. Нельзя!.. Нет, в этом нет моей вины. Человек давно отрекся от Природы, от ее законов. Он мог быть Царем, но нельзя противопоставить себя законам и царствовать. Нет, я ничего не мог сделать». Тем временем цветок почти распустился, окрасив все вокруг в самый яркий розовый цвет. «Солнце восходит», – подумал он.