Часть 3. Самозванец.
Из гроба тень Димитрия восстала,
Вам расскажу об этом, сам того боясь.
То время лицедейства, лжи настало,
Казнь новая свершилась, воцарясь.
Жил сын боярский бедный галичанин,
Отрепьев Юрий, рос он без отца.
Умён был, грамотен, ленив, слегка печален,
В беспечной праздности избрал путь чернеца.
В монашестве был наречён Григорий,
Умом и словом ярким удивлял.
Знал много книг и мудрость их историй,
Постиг и лучше старых книжников каноны сочинял.
В душе мечтателя уже родилась, зрела,
Мысль чудная, злым бесом внушена:
“Если Царевичем себя представить смело,
Даст власть “Димитрию” доверчиво страна…”
И говорил монах, хотя порой и в шутку:
“На трон я сяду, буду Царь в Москве!”
В лицо ему плевав, смеялся люд за “утку”,
Секрет был в том, что верил он себе.
Дошли в Москву о том Царю изветы,
Борис велел сослать безумца в Соловки.
Но утекли, песком сквозь пальцы, те секреты,
Родня спасла его, сказав ему: “Беги!”
Живя в бегах, открылся Самозванец
И в первый раз писал о том письмо.
Он тайно в Киев пробирался как скиталец,
Бродяг и иноков там было уж полно.
Литва давно всю ненависть сбирала,
Изменников к себе всегда ждала.
И слухов Гришкиных там семена сажала
И страшных всходов тучи собрала.
Уговорив товарища бродягу,
Назваться именем своим,
Ушёл он в мир.
У запорожцев вольных проявив отвагу,
Войне, мечу, коню учИм,
Стал духом командир.
Закончил школу по грамматике латинской
И в польской преуспел наверняка.
Как должен Цезарь разбираться в книге римской
И словом мудрым строить Царство на века.
Слугой служив у пАнов Вишневецких,
Сказался присмерти больным обманщик сей.
Духовнику он рассказал о письмах редких,
Которых загодя припас для этих дней.
С сомненьем пАны прочитали те бумаги,
Красноречиво лжец всё в красках рассказал.
И что бы окончательно поверили бедняге,
Златой в каменьях крест он показал.
Пан тот литовский ахнул в восхищеньи,
Уж рядом с троном видел он себя.
Застлало мнимой славой ум, сомненья,
Трубил на всю Литву, болтать любя.
Дождь золотой прошёл над Самозванцем,
Был ласков с ним Король их Сигизмунд.
Сам Папа был пленён в письме мерзавцем,
Алмаз желая, им подсунули корунд.
Но не об истине мужи сии судили,
А только лишь о пользе для себя.
Войны усобной они Руси сулили
И православной веры сердцем не любя.
СобрАлось в Львове войско интервентов,
Вести Лжедмитрия на древнюю Москву.
Приняв всей Польши сброд без сентиментов,
Хоть было страшно, меч давать ему.
С коварством, лишь достойным иезуита,
Уж вёл Лжедмитрий письмами войну.
Писал он в них, что будет Русь разбита
И казаков сзывал идти к нему.
И начался в тот год “поход крестовый”,
Под флагом Рима, Польши и Литвы.
Без боя города сдавались власти новой,
“Димитрий” именем своим лишь брал форты.
Вы спросите: “В чём их побед причина?”
Божественность Природного Царя!
Да и Борисова двуличных действий мина,
Уж не любима стала боле с того дня.
Лишь Новгород ответил им достойно,
Камнями, пулями и ядрами со стен.
Стояли воины на стенах града стройно,
Скорей желая смерти, но не плен.
Тем дали время войску для подхода,
Собрать в кулак защитников ряды.
Лишь долю малую от крымского похода,
Нашли бойцов, прошла любовь страны.
И грянуло жестокое сраженье,
Разбиты в пух захватчиков полки.
И бросив всё своё вооруженье,
Бежали, как поджав свой хвост волкИ.
Лжедмитрий выжыл, спасся лишь случайно,
Но факт такой мы здесь должны сейчас принять,
Что смело бился он, как витязь и отчайно,
На раненом коне ушёл, не дав себя пленять.
Ослеплены победой и успехом,
Бориса воеводы унились.
Дав время “Дмитрию” обзавестись доспехом
И новые полки вокруг него сбрались.
В разгар войны “удар” хватил Бориса
И умер прям на троне Годунов.
Прибрал Господь к рукам хромого лИса,
Уйдя, оставил всё в терзанье он волков.
Продолжение следует…
Автор публикации
И мы пройдём, забудут нас,
Но есть лазейка для поэта,
Останется его рассказ...
Дмитрий Кобзев
