Добавлено в закладки: 0
…Сегодня мало кто осведомлён,
Что спрашивать возможно лишь тому,
Кому дано на это право.
Любой другой проявит интерес.
И это обстоятельство сродни неразберихе,
Когда утрачены различия,
И тот,
Кто должен задавать вопрос,
Молчит.
Но прыткие мыслители отстаивают рубежи!
Нередко ревностно и оголтело,
Меняя заблуждения на истину.
Такое их отличие от остальных.
Не в лучшую, конечно, сторону,
Но оное присуще.
Как и желание, любой ценой познать и уточнить.
А им для счастья требуется ясность,
Предельная определяемость.
И обладатели ума настроены враждебно,
Не знают полумер.
Во всём решительны, желая прояснений,
Стремятся задавать вопросы,
Всё время, провоцируя и уточняя.
Тем окончательно запутав собеседника,
Пускают в ход высокомерие,
Удерживая мнимое сомнительное превосходство.
Внушительное сонмище вопросов –
Суть их сути…
…Одно не ведомо высоколобым,
Такая одержимость изнуряет,
Крушит дотошностью
И въедливость сродни болезни.
Они впадают в беспокойство,
Страдают от хронической усталости,
И страх таится в каждом взоре.
Увы, всё это ум!
Его не прояснённое пугает,
И, по обычаю страшась неведомого,
Он жаждет в вечности контроля.
Иллюзии,
Стремления во всём увидеть истину
И навязать другим.
Об этом знает ближний круг
И молча зрит на неуживчивых,
Ведь оные всегда правы.
По крайней мере, хотят такими быть.
А это странно, нелогично!
Всевластие и правота подвластны лишь Творцу.
Ему Единому известно, в чём нужду мы терпим.
Обычный смертный не осилит бремя власти,
Он потакает деспотизму и полного контроля ожидает…
…Вот и Егор, послушен словно маятник,
Раскачиваемый размеренным движением вагона,
По-прежнему во власти дум.
Они прокручивают раз за разом варианты,
Превознося незримое.
Порой назойливо, порой ненужное.
И всё бы ничего, на то и жизнь –
Извечный поиск и борьба, и неудачи.
Всё есть в наличии!
И даже страх, коварный, незаметный.
Он зарождён в далёком детстве,
Когда безоблачное небо и неимение забот.
Когда смешной, нелепый повод
Вдруг станет камнем преткновенья,
И вкруг сбирается тревожность.
Та самая, что множит страх остаться без работы,
Не выплатить кредит, да мало ли?
Опутав липкими присосками,
Ползущая тревога – не подспорье.
С улыбкою Иуды она ввергает в панику.
И многие бегут!
Уносят ноги, совершая множество ошибок.
А первыми – бойцы мыслители!
У них таится страх внутри.
Выпестывая, потакая своему вместилищу,
Пугливое воображение возводит трудности,
Оправдывая лень и слабость.
Ему подвластно всё!
Мечтательная ложь себе любимому –
Излюбленный приём обвиноватить невиновного…
…И дело здесь, конечно, в воспитание!
Когда в младенчестве, отринув недостойное,
В незрелый ум вмещается лишь нужное,
И юноша мужает.
Он дерзок и учтив одновременно.
Таким мужам неведом страх.
Они не ропщут, и стенания не их стезя.
Для них вся жизнь сплошное испытание.
Не сломленным, не покорённым быть мужчине.
Но так ли это в суетной реальности?
Вопрос логичен, а ответа нет.
Увы, впитавшие изнеженное женское,
Погрязли в мелочах.
Им не дано мечтой возвыситься
До синевы небес!
Подобно скопищу червей
С восторгом ползают на брюхе,
Предел мечтаний – жирная похлёбка.
Горячая и сытная.
Так и Егор воспитан женщиной.
Он начисто лишён мужского понимания,
Решимости, неодолимой твёрдости.
Ему не повезло зреть возвратившегося
Однажды вечером отца,
Кого с любовию встречает мать,
Усталою ладонью треплющего сына по макушке.
При этом, ласково бурча, тот достаёт
Трудом и улицею пахнувший подарок!
И не дано ему, впитав благоговенье,
Не страх, не подлое вертлявое унынье,
Желать во всём быть схожим на родителя.
Страшится порицания отцовского,
Стремится стать достойным продолжателем.
Увы, воспитан был он женщиной;
Сначала мамою,
Потом в детсаде милой воспитательницей,
Затем учительница в школе – дальше институт.
Где также женщине обязан знанием.
И речь здесь не о том, что женщина неважный педагог,
Она – иная, нежели мужчина!
Биологически, ментально, как угодно.
Иная в базовой программе и при всём желании
Не в силах поделиться навыками мужа.
Не суждено ей быть успешной там,
Где исстари мужчина правит бал.
В семье, в кругу себе подобных…
…Меж тем отличными от мыслящих
Слывут натуры творческие.
Им не присущи рассуждения грядущего,
Они всецело в настоящем.
Легки и скоры на подъём,
Такие проживают быстротечно.
Подобно бабочкам, являясь баловнем судьбы,
И часто забывают благодарность.
Сказать спасибо тем, кто оказал поддержку.
Одно им скучно и докучно,
Общение с носителями интеллекта.
В такую долгую беседу непросто удержать зевоту.
Вот почему всего скорее бегут
От монотонности брюзжаний.
И взбалмошной девице,
Случайно ставшей на стезю главбуха,
Свезло немало.
Она не с первой попытки ускользнула,
Оставив позади унылые советы,
Что нужно каждый день трудиться.
Усердие явить и прочее.
Чем с радостью делился наш Егор,
Когда вдвоём общались.
И вроде бы, всё верно, не придраться,
Но скукой смертною,
Могилою сырой несло от умных слов,
Высокопарных выражений,
Где не бывает места жизни.
Её игривости и озорству…
…Однако не пора ли нам вернуться
Под тесный свод подземного тоннеля,
В то самое мгновенье, как Егор,
Случайно выбрав пассажирку,
Остановил на ней усталый взор.
И в тот же миг свершилось чудо!
Бурлящий, неостановимый мыслей увлекательный поток
Исчез…
Пропал в небытие, как растворился.
Неведомое ранее молчание наполнило,
И, глядя на дремавшую особу,
Он очевидцем стал.
Всё обрело понятие и смысл.
Егор узрел достойную сочувствия
Беспечно дремлющей девицы
Унылую безрадостную жизнь.
Что было в прошлом, настоящем.
Чего желала и страшилась
Она,
Сомкнувши веки.
Такое откровение возможно с лёгкостью,
Присущей всякому, едва смолкает грёз привычных водопад.
И оказалось, нет преград,
Их ничего не разделяет,
Ни слово, действие и даже мысль.
Теперь он сочетал своё внимание
С дремавшим до поры объектом без помех.
Легко проник в её нутро и растерялся!
…Пред ним сидела, окунувшись в сон
Судьбины тяжкой, женское созданье.
Её унылые года,
В мгновенье ока промелькнув,
Оставили обиды послевкусье.
Без близких, без родителей росла в детдоме,
А лучшая товарка, кто слыла сестрой,
Ушла скоропостижно.
Но боль потери, как бывает,
Сменила ноющая рана.
Такие часто в сердце оставляют
Безвременных утрат следы.
А тут ещё несчастная любовь,
Когда пленилась физруком женатым и лысеющем,
И тот, использовав невинность,
Бросил…
Наигравшись всласть.
С тех пор исчезла вера,
Растворилась угаром прежних дней.
Исчезла, унеся мечты о счастье, о любви.
Теперь она боялась обмануться,
Замкнулась в собственном мирке,
Уютной небольшой клетушке в общежитье.
И не напрасно, опасаясь вновь испытать обиду,
Ни с кем решила не общаться.
Так и жила в уединенье,
Найдя нежданную отраду.
Её отдушиной случайной
Стал кулинарный труд.
Туда прикладывала силы, старательность
И нежность нерастраченной любви.
Пекла безмерно, отдаваясь делу,
И дело вдруг пошло!
Труд рук её – ватрушки и иная сдоба
Скупали нарасхват,
Хоть вечером, хоть утром.
Тем обрела надёжный способ пропитанья.
Хотя, конечно, и сама, бывало, увлекаясь,
Съедала вкусную продукцию без меры.
Но что с того?
Она себе хозяйка.
Иль нет, такое невозможно…
…Но главная зияющая рана,
С младенчества вселившись в сердце,
Немым болезненным укором напоминала о себе.
Она была ничья!
Ни рода, ни знакомых.
Подобна уличной собаке,
Кто в каждом ищет властелина,
И мордой боязливо тычет в протянутую руку.
Но нет руки той!
Нет в округе.
Никто не приголубит, не поддержит.
Ни словом, что уж про дела.
Вокруг такие же ничьи, такое же ничьё!
А это лишь на первый взгляд не так уж важно
Принадлежать сообществу, кругу друзей, семье,
И странно не спросить:
А есть ли в мире счастье?
Наверно, нет, ведь прав поэт:
«На свете счастья нет, но есть покой и воля».
И суетный мирок в Егора голове
Не осознал обыденности факта.
Он осознал другое:
Пред ним дремала
Не измордованная жизнью тётка,
Каких с лихвою на Руси,
А маленькая девочка.
Затравленная одиночеством, не зная ласки,
С улыбкой спит под стук колёс.
А социум воинственный и буйный
Не распростёр объятий.
Тут каждый – за себя,
И к ближнему не требуют любви.
Царит здесь дух несокрушимого успеха!
Зловредный, лицемерный вирус жаждущих преуспеванья…
…Впрочем, так было не всегда.
В своё время всяк побывал в роли младенца,
Грудью кормился, улыбался беззубо.
Чуть позже учился ходить,
И вот она – школа!
В дальнейшем упёртый подросток.
Всегда обо всём извещён,
Он спешит возразить и поспорить.
Но это не скоро!
А ныне детишкам положен нетронутый, девственный ум.
Словно светлый чердак свежесрубленного дома.
Вместителен и объёмен,
Там пахнет стружкой да морозной свежестью.
Там эхо гулкое ответит, едва словцо произнесёшь.
И всё ж он полон тишины.
Готовности к работе,
С нетерпеньем ожидает нетленной мудрости крупицы,
Божественные откровения пророков,
Страниц лирических романов
И музыку!
В блаженство уносящую.
Ту самую, что создали в давно минувшие века.
Такой чердак просторен, светел.
В нём нет ненужного, он пуст
И в то же время полон.
В нём всё продумано до мелочей,
Тут главное – взрастить и обучить.
Узреть и выявить сокрытый интерес ребёнка.
Открыть в нём до поры дремавшее уменье.
Ну а пока здесь тишь да гладь.
Безмолвие, беззвучие переполняют.
Его ещё зовут младенческим умом
Не так давно рождённого на свет.
Наивного и трепетного человечка.
Того, кто вскоре гордо зазвучит
И всюду следует порыву.
Сердечной прелести очарованью.
Чему ж ещё?
Ума в том возрасте немного,
Его набраться предстоит.
Но самое диковинное,
Что в безоблачное время
Ребёнок не познал печали.
Он радуется всякий раз!
Ему неинтересно знать грядущее,
Нет повода для страха и волнений,
И всё, что дорого – бесценные секунды!
Они продлятся вечно.
Наверное, поэтому детишек кличут –
Ангелы!
Они и есть посланники Небес.
Живут, ведомы сердцем,
Передвигаются вприпрыжку,
Всё время норовя взмыть в Небеса.
Да и зачем им огорчаться?
Какой в том прок?
Всего хватает, во дворе все делятся друг с другом.
А стоит выйти из подъезда,
Держа в руке ломоть лепёшки,
Куда заботливая мама положила масло,
Как вкруг возьмёт весёлая ватага.
И каждый понемногу откусив,
Останется доволен.
Чего ещё желать?
Все сыты, можно продолжать веселье.
И только в нынешнее время
Когда-то бывший ангелочком
Понуро брёл в безликой массе,
Утративши порыв и крылья.
Давно опустошённый безнадёгой.
Его вели противоречия, заполнившие весь чердак.
И, кажется, откуда что взялось…
…Как вдруг случайная догадка обожгла,
Проникла в сердце, медленно затлела!
Подобна брошенным углям,
Туристом безрассудным позабытым,
Что, в пожар оборотясь, дотла сжигают лес,
Она испепеляла всё, чего касалась.
В чём обрела пристанище и кров.
И кровь необходимую для жизни.
Он замер,
Вмиг сковало знакомое до боли ощущенье!
В такой раздвоенности ненавистной
Немногие отыщут радость.
Но удалить её не мог.
Егор не раз, не два пытался, напрасен труд.
Уж лучше всё оставить,
Само когда-то рассосётся.
Забудется и перестанет ныть.
И, в общем то, он прав, всё время лечит.
Оно одно творит чудесное.
Забвение ему под силу,
Но мало, кто способен это оценить.
К тому же многое осталось скрыто тайной,
Егор ни разу не пытал удачу
Узнать…
Когда возникла эта двойственность.
А, главное, зачем?
Он ясно помнил детство, юность,
Иной порядок им владел.
Он жил единой мысли подчиняясь,
Обласкан ощущеньем, неделим.
Он цельным был, и это окрыляло!
Вершителем судьбы, всё прежде, и увы.
Теперь же сильно изменились
Его безрадостные дни,
А дальше будет хуже.
Всякий знает, незыблем их круговорот,
А ветреное время позади,
Остались горести, пришёл и их черёд.
Они твердят: всё мрачно, скучно, грустно,
Всему предел настал иль настаёт.
Всё нынче утекло в безвременье, и вскоре
Судьбины рок к ответу призовёт.
Ан нет!
Ещё немного, саму малость,
Он гонит мысли прочь, в душе отринув страх.
Былое, прежних грёз желая возвернуть,
Всё силится.
Напрасные попытки наивное в печальном отыскать.
Безжалостное время предаёт забвению те дни,
Когда сомнений нет.
Когда в далёком прошлом спит унынье,
А всякая минута к радости зовёт,
Даруя ощущение блаженства…
Но нынче лишь враждебность
Отравы ядом угощает и берёт,
Что ей положено по праву.
Что заслужил, утратив детства пыл,
И каждый вдох исполнен горечи.
Всё в прошлом,
Един лишь миг в распоряжении,
Но не властен,
Не в силах справиться с реальным он.
Тому виной мышленья разобщённость,
Сомнений тяжкий груз, что давит, будто сон.
Их не желал развеять, как и всякий,
Кто мнит себя живым, а пробуждаясь,
Засыпает вечным сном.
И возмущённых нет
Не видно, сладко дремлют…
…Меж тем к чему таить неведомое ото всех,
Постылое безмолвие храня.
Пора открыть природу тех сомнений и прочего,
Сковавшие Егора.
Узнать, что и почём.
А дело в том, что к мужеской уверенности всё живое мчится
В надежде обрести защиту от обрыдлости унылой,
Она в объятья скользкие смыкает.
Вот почему, подобное заметив,
Стремимся оказаться по соседству.
Егор не исключенье,
Влекомый мистикой забытых ощущений,
Знакомству был бы рад.
Так покорили беспорочность и любовь,
Такие непохожие на всё, что окружает.
И в вольного невольника оборотясь,
Готов он подчиниться твёрдости брутальной.
И восхититься нежной робостью,
Её порой в избытке.
Они так дружно меж собою уживались,
Маня несчастных, одиноких,
Утративших надежду и покой….
…Но вместе с тем шутейная размолвка,
Догадку мрачну породив,
Необоримости оставив послевкусье,
В его нутро проникла.
Не смев противиться,
Егор страшился панике поддаться.
Увы, сие избегнуть не случилось.
Назойливая, будто мошкара, догадка
Очертила внятный контур,
И с глаз сползала пелена.
Стыдливо неведения покров срывая,
Обнажено и хладно оказалось откровенье.
То, что таилось на задворках,
Гонимо прочь.
Его Егор принять не мог.
К тому же трудно осознать,
Что собственное женщин ощущение
Иное!
Ошибочно,
Отлично от услышанного здесь.
Так и стоял, пытаясь разобраться,
В привычном споре потонув,
Влекомый доводами тяжкими на дно…
…А между тем в его сознании мятежном
Пылала схватка!
Вконец опустошив,
Лишила смелости, отваги,
Необходимых для принятия решений.
Когда ответственности бремя обретя,
Мужчина явит мужество.
При том, взвалив обязанностей груз,
Не сожалеет о былом.
Но наш Егор, желая обернуться,
Представиться тому, кто мужем был, а не казался,
Остался недвижим.
Им овладел порыв и сразу же погас.
Не в силах был противиться иному мненью,
Родившему уныние и страх.
Не смел порыв осуществить, хоть и старался,
Собрав остатки мужества в кулак.
Увы, та битва мнений ни к чему не приводила.
Нет результата, и не жди…
…В такие минуты спасайся, кто может!
Кто лишь посягнул на святое,
И женщина с внешностью ангела
Всё сокрушала!
По этой причине знакомцы Егора,
Не раз испытавшие ярость гневливой особы,
Исчезли с радаров.
Прервали общение.
Непросто явить своеволие,
Идя супротив властной женщины.
Такое простить невозможно –
Любой механизм обделён, не даны ему чувства.
Его смысл – результат!
Однако не след горячиться, её осуждая.
Таков удел многих, и пол не при чём.
Виною тому воспитанье, да советы подруг и друзей
Одиноких, несчастных.
И все они жаждут напутствовать,
Перстом указать, что да как.
Им важно уверовать в собственный опыт,
Свою правоту и, желая сберечь от ошибок,
Всё время свершают иные!
Нимало о том не заботясь.
Увы, тем, кто в скорби живёт,
Неймётся скорей поделиться обидою с близким.
Отравою сердце наполнив.
По этой причине давно позабыли известную истину,
Делиться возможно, избыток имея.
Делиться добром и любовью.
Где нечего взять, там одна пустота…
…А так живут многие.
Нередко требуя взамен предельной откровенности
И полного, безоговорочного подчинения.
Им лучше ведомо, как обустроить чью-то жизнь.
При том стыдливо умолкают про собственную неприкаянность.
Не в силах одолеть инерцию обыденности,
Всё время наступают на одни и те же грабли.
Ни разу не задав вопрос:
Зачем унынье прикрывать успехом, невзгоды множа?
По силам ли несчастному посеять радость?
Кого б то ни было довольством одарить.
Навряд ли.
Давнишние травмы из детства по-прежнему живы
И всяк, кто хлебнул нелюбовь, всё время боится.
Во власти он страха.
Озябла душа, она жаждет тепла.
Поэтому тянет к чужому костру надеждой обманутых,
Жмутся…
Желая хоть где-то считаться своими.
В отличье от тех, кто, взрастая в любви,
Заботу познал.
А это возможно лишь в полной семье.
Где папа и мама, да куча детишек.
У них отношенье к мужчинам иное.
Но речь не о них…
…Нежданно столкнулся со взором хозяйки!
С прищуром, как целят в мишень.
Ему показалось, жена улыбнулась,
Но жутью пронизал знакомый оскал.
По влажной спине прокатился озноб,
Егорка смекнул: его выдала слабость,
Так мудрые змеи, тепло ощущая,
Добычу преследуют.
Так молча, недвижно глядела она.
И вовсе уж стыдно, вела себя здраво,
Удавом бесстрастно взирая.
Её проницательный взор
Обрушил былое величье.
Егор ощутил себя с содранной кожей,
Беспомощным, жалким средь массы людской.
Толпа оживлённо гудела и тыкала пальцем,
Уйти было не в силах,
Утрачен покой.
А следом исчезла уверенность напрочь,
И взор боязливо теперь отводил.
Ознобом крутило всё тело, то в пекло бросало,
А кисти в узел тугой заплелись.
Сводила их корча, что спазмом зовётся,
Однако не в силах понять, что стряслось,
Он фактам противился,
Достало бы мочи!
Но, впрочем,
Привычке покорный в душе лебезя,
Согбен оказался пред девочкой властной.
Так много мужчин прозябает,
Всегда раболепны в угоду любовницам, жёнам, подругам.
Сословию женщин внимают любя,
Тем теша у них самолюбие…
…Невидимый глазу позор пригнул его шею,
Безвольно повисла меж плеч голова.
А в каждую клетку проникла никчёмность,
Сурова реальность вступила в права.
Затих наш Егорка и загнанный в угол
Печальной картиною в доме своём
Не знал, что сказать он.
Всё вмиг изменилось,
И древом Анчара взросло сожаление в нём.
О том, как бессмысленно время растратил,
Не в купе с природой мужчиной-творцом,
А сейфом, хранилищем, кассой, распахнуты настежь,
И жаль, что так поздно прозрел…
Но в прозрении том
Таилась опасность,
Вокруг лишь чужое, враждебно,
И, взглядом смиренным в пол оборотясь,
Молча застыл, словно камень недвижим,
В огромную глыбу тотчас обратясь.
Меж тем всё затихло в округе,
И влажная мгла опустилась на мир.
Похожа на ком чернозёма,
Безлика, громоздка,
Безмолвным покровом дома схоронив…
…Он улыбнулся, видать,
Не уразуметь ей словес проникновенность.
Придётся поступить иначе,
Но как, покамест не решил.
В ответ на ту усмешку,
Жена гневливо взором одарила!
Ей явно не по нраву игривый пыл супруга.
Но, что она могла?
Восстать, поднять мятеж?
А проку?
За это время они безмерно отдалились,
И муж стал безразличен.
Он и сейчас блинов её стараниями испечённых отведал,
А отношение ничуть не изменил.
Всё так же холоден и равнодушен,
Она столкнулась с чем-то непонятным, неодолимым,
Странным и чужим.
Вернее, с кем-то.
Но разве так возможно?
Пока не понимала и даже не пыталась разобраться,
Что к чему…
…А в это время тот, кто пребывал в Егора теле,
Перебирая варианты, что возможны,
Решил прибегнуть к способу.
Проверен он веками.
Использовать один пригодный метод,
Который понимает племя женщин.
Пуская в дело безотказный ключ,
Тот способ отмыкает все замочки,
Их немало в женском теле.
И ключ сей – чудный инструмент,
Что вмиг избавит от гордыни,
Стервозность гонит прочь и прочую напасть.
Какими трудно в муках давно болеет общество,
Калеча тех, кому зачать, вынашивать и разродиться.
И вдохновлённое частичкой неземного Егора тело,
Наперевес с копьём, вступило в схватку!
Всё так же сохраняя хладнокровие,
Он встал и женщину к себе привлёк.
Их жаркие тела соприкоснулись,
Разрядом молния разъединила и сочетала вновь!
Тогда, вконец осатаневшая от наглости,
Как ей казалось,
Жена не сразу сообразила, что к чему.
Она растаяла в объятиях мужчины,
Какого помнила и в то же время ей чужого.
А этот незнакомец, её протест не слушая,
Уверенно проник во мрак таинственной ложбины!
Упруго погрузился в её лоно,
Ключом горячим, пламенея,
Возжёг всё тело сладострастия огнём!
И раз за разом совершая любви желанные движенья,
Природе подчинил строптивость женскую.
Ушла язвительность, стервозность,
Что отличает милое созданье от лютой самки,
Власти вкус познавшей.
Исчезла маска, сгинула личина,
Которая у всякого своя.
Как водится, корява и нескладна.
Та самая, что оцарапает легко вблизи живущих.
Её смахнул волшебный ключ,
Он детородным органом зовётся
И избавляет от коросты.
От накипи очистит, но на время.
Пока порыву страсти подчинена покорно
И не в силах кому-то злобой отплатить.
Поэтому, касаясь масками, царапаем друг друга,
А часто ненароком, просто походя
И в мыслях не имея, каким страданиям подвергли тех,
Кто рядом.
Они страдают первыми.
Подобная личина есть у многих,
Она обезображивает внешность.
Достаточно взглянуть по сторонам,
И тут же окружат озлобленные хари,
Высокомерной жадностью тревогу сея.
А ненависть и злоба, чаще зависть,
Всё тыкаются мордой, оголтело
Ища…
За счёт кого бы поживиться.
Расплескивая неприязни яд.
Но парадокс в другом,
Совсем не так давно любой из взрослых,
Ныне возмужавших,
Наивным обладал лицом младенца.
Подобно лику Ангелу, сошедшего с Небес.
Куда ж всё подевалось?
…Таков урок любви земной.
Блажен, учившийся прилежно,
Кто сей урок усвоил и постиг.
Несчастлив тот, кто не сумел его познать.
Ему не суждено жить в радости.
Тоскливо и полно уныния его существование…
…Как вдруг почувствовал затишье наверху,
На чердаке!
Он словно кожей ощутил невероятное спокойствие
Там, где обычно шум и гвалт.
И тут же с удивленьем узнал,
В уме всё замерло!
Ничто не шелохнётся, не встревожит, не взволнует.
То, что считалось личностью Егора,
Весь опыт жизни
В растерянности пребывало.
Тем, что случилось между самкой и самцом…
…Тому виной воображение,
Оно завесой застит настоящее,
Уводит прочь подальше от реальности
И так неймётся большинству.
Но что касается Егора,
Его чердак затих!
Похоже, что надолго.
Воспоминания скользнули прочь,
Укрывшись до поры, когда возможно о себе напомнить.
Как, впрочем, и любая мысль,
Едва проникнув в ум, корнями прорастает
И крепнет час от часу.
Она посеяна всеядности привычкой,
Что жизнь ей подарила…
…Прохладный воздух вестибюля заключил в объятия.
Все офисы похожи друг на друга,
Немного в них различий.
Вот профиль милой девушки,
В её обязанности входит улыбаться,
Она работает администраторшей при входе.
И судя по уверенным движениям,
Вполне успешно.
Он пожелал ей здравия,
Девица улыбнулась и тут же позвонила.
Скорей всего в приёмную, докладывая о визите.
Но Ангел, приглашения не ожидая,
По лестнице поднялся туда,
Где кабинет руководителя.
Легко преодолев пролётов несколько,
Достиг вершины офиса, там встретил генерального.
Мужчина мялся у дверей и жестом предложил войти.
В ответ, войдя в просторный кабинет,
Гость замер, ожидая указаний.
Однако генеральный не заставил долго ждать
И указал на кресло, что стояло у дивана.
И погрузившись в кресло, Ангел улыбнулся.
Он ожидал начала разговора,
И тут же прозвучал вопрос…
…Ангел опустил голову,
Вполне очевидна причина невзгод,
Все беды из детства.
И вовсе не трудно понять, что усопший папаша,
Вожак с несгибаемой волей,
Был сыном расстроен.
Увы, не наследовал качества лидера
И отдал мальца на забаву жене.
А та постаралась!
Без меры дарила подарки,
Любые капризы исполнить готова.
Здесь важно заметить, увязнув в достатке,
Ребёнок не этого жаждал.
Он много читал, дни и ночи был с книжкой в руке.
Но папа молчал, он уверен,
Отсутствие воли – беда!
По этой причине считал баловством увлечения сына
И даже предпринял попытку отвлечь,
Позже взял на работу.
Но власть не прельщала юнца, тот жаждал наук.
И так получилось, что вместо поддержки опутан был сетью насмешек.
Что он никуда не годится, а нужно быть смелым, умелым.
А папа бездушен и сух и того не скрывает.
В итоге, погасли мечты, и в знакомстве случайном
Он встретил зелёного змия.
С тех пор неразлучными стали и дружат поныне…
…Он шёл, а мысли поторапливали:
Скорее, прочь из душных кабинетов!
Где душит всё – регалии, чины,
Убогие и жалкие приказы,
Корысти, ложной святости полны.
Где всяк безмозглый свищ
Вдруг возомнил себя причастным к высшу свету,
Как сам Наполеон!
Притом совсем не знает, чем закончил самовластный недомерок,
Когда на острове святом был заточён.
Но Ангелу пора туда,
Где жизнь играет теми,
Кто, риска не страшась, проснулся для игры,
В которой победителей не судят.
Впрочем, как и проигравших,
Все здесь в почёте, ибо принципу верны.
А он гласит: не важен победитель,
Участие важней и будет так вовек.
Покамест здравый смысл гуляет по планете,
Пока – не оскотинится сам человек.
Так завещали боги олимпийцев,
Они с Олимпа вечного сойдя, оставили завет –
Жить в мире, дружбе и в согласьи,
Войны искусство в игры обратя.
Однако хватит,
Слишком много чести упоминать глупцов, пробравшихся во власть.
Бог им судья, пора другим заняться –
Каркас из мышц Егору намотать.
Он слишком долго заточён в ума унылую темницу,
Пора размяться и, забыв про век,
Предаться свежести, порыву и движенью,
Да вспомнить – сильным должен быть рождённый человек!
Для этого ума не много надо, была бы воля и стремленье,
Всё сойдёт.
Достаточно решиться, и награда
Сама героя вскоре обретёт.
А той наградою вполне довольны,
Улыбкой лучезарною слепя,
Спортсмены всякий раз вершат победы,
С почётных пьедесталов взоры потупя.
И Ангел приступил к решению задачи –
Сформировать привычку заниматься по утрам.
Но коль уж выдалась свободная минута,
Умело ей воспользовался сам.
Теперь на тесном чердаке Егора
Ещё один полезный навык место обретёт.
Отныне тело будет в надлежащей форме,
И дух спортивный в теле оживёт.
Так, предвкушая свежесть ощущений,
Уехал он исполнить тот завет,
Что боги в назиданье подарили,
Что должен выполнять, пока отпущен век…
…Как вдруг пред ним во всей красе предстала жизни ясная картина,
Когда накаченные торсы – просто мишура!
Что этот антураж – одежда напоказ,
Как шкуры тигра мятые лохмотья
И, оказавшись дома, снимают их, цепляя на крючок.
А милая хозяйка, радость не скрывая,
Протягивает тапочки в комплекте с мышьей шкуркой.
В неё муж превращается, едва переступив порог.
Меж тем внезапная догадка осенила,
И Ангел осознал природу пасмурной тоски,
Что одолела ветеранов.
Выдавливая мужественность по крупицам,
Взамен дарила кроткий нрав.
А проще говоря, огромнейший запас мужицкой силы,
Чему в постели должно проявиться
Той, что присущ им изначально –
Растрачен был на пустяки!
Такому поведенью нет прощенья,
И горек одинокой жизни путь,
Когда неудержимой страстной силой владеет хладный ум.
В своих стараниях её расходуя,
Уводит прочь от неги пылкой,
Ласк любовных и иных безумств.
Чему так несказанно рад мужчина, даруя женщине блаженство.
А лучше двум и третья лишнею не будет,
Пока силёнок хватит, всех любовью одарит.
Ему не привыкать плодиться, размножаться –
Его создал Господь и заповедью одарил.
И повелел блюсти.
А если кто намерен супротив пойти,
Того плачевная ждёт участь.
Исчезнет, вычеркнут из жизни будет праведной рукой,
Что сотворила мир.
И вы, седые ветераны, кто жизнь познал,
Плодитесь, невзирая на года!
На возраст, что посеребрил виски и гриву.
Покамест дышите, плодитесь,
Так Бог велел и дал способность,
Что всякий муж до поздней старости хранит,
Тайком желая девы телеса.
Не смея возроптать и отстоять права природы.
А вы плодитесь, размножайтесь, да умело,
Что б души женщин возносились в Небеса!
Понежились и возвращались в тело,
Красою неземной слепя глаза.
Чтоб возлюбив их хрупкую натуру,
Ответственности бремя обретя,
Суровый муж не обманул –
Защитой, лаской и заботой одарил рождённое дитя…
…Шло время,
Ангел с каждым днём ловчее приноравливался к жизни.
Он лихо справился с бесхитростною ролью,
И радость ощущал!
О чём не смел мечтать,
Ведь будучи в живом и неказистом теле,
Думал, как привыкли думать люди.
И испытал все чувства, им присущие.
Иначе говоря, вошёл во вкус,
Хоть до сих пор не нравилось пешком передвигаться.
Однако неудобство не мешало
И, не имея права взмахом крыльев оказаться, где желал,
Смирился Ангел, терпеливо ожидая,
Когда домой вернётся.
Везде и всюду есть нюансы,
И пребыванье на Земле имеет их.
Что делать, коль уж взялся за топор –
Руби, не нужно сомневаться!
На плахе выбора виновны все, и все равны.
Один палач – вне подозрений.
Другое дело, неспособность мысли прочитать,
О чём предупреждал Распорядитель,
Обнажилась!
Утрата навыка болезненна,
Но ей на смену вдруг явилась интуиция,
Отточена как острый нож, она пронзала всё!
Отныне ничего не преграждало путь свободной мысли
Вкупе с чувством,
Ощущеньем.
Теперь преграды не было, и Ангел обомлел!
Минуя логику, всё понимал и сокрушался лабиринтам,
Где плутали смертные.
Они погрязли в собственных мечтах,
Не смея выйти на свободу.
Узрев и осознав их положение,
Посланник Неба, не подвластный слабости людской,
Творил задуманное, не смущаясь чьим-то словом.
Случайно ль обронённым либо с умыслом,
Его не волновало.
Ведомый безошибочным чутьём навёл порядок он на чердаке,
Планируя дать шанс Егору проявить те навыки,
Какие спали.
Что соответствуют отцу и мужу.
Иначе говоря, тропою жизни, как задумано Природой,
Пройти оставшиеся дни.
…В те сумерки Егор как организм по-прежнему дышал и жил.
Всё также созерцал закаты, не подозревая,
Как изменилось всё.
Его терпенье стойко выносило перемены,
Опознавая их не свойственным обычным людям способом,
И остро ощущались те моменты,
Когда во внешнем мире что-то шло не так.
Тогда безмолвно покорялся охватившему желанию,
Ломавшему привычки и пристрастия.
А после, не сумев понять, что повлияло на него,
Безропотно сносил укоры.
Он не случайно слыл разумным человеком,
Смиренно вынося невзгоды,
Их в жизни, как всегда, хватает.
На то он и разумный человек,
Опутан бесполезною надеждой Жизнь встроить
В незамысловатые шаблоны.
И что из этого выходит, наблюдать легко –
То явлено палитрою неврозов,
Ведь невозможно встроить Бытиё в убогие модели,
Чем до предела полон ум,
Когда ничем не сдерживаемый уносит в облака.
Увы, немногие свободны от оков, несущих вдаль,
Туда, где весело, порою грустно,
И всё, что нам доступно, если повезёт –
Быть рядом с теми, кто сокровенное шепнёт на ушко.
В том случае, конечно, если заслужили.
Наивно полагать себя ядром Вселенной,
Считая, что она вращается вокруг,
Услужливо и терпеливо выжидая
Не проглядеть бы потаённое желание того,
Кто мнит себя гораздо лучшим, нежели другие.
Ан нет, не так устроен мир!
Не стоит тратить время попусту,
Не нужно мчаться за умом, он в будущее устремлён,
Ему не терпится, неймётся.
Гораздо лучше встроиться в течение бегущих дней,
Авось нам повезёт, и не окажемся на свалке или на задворках…
…Вот упомянут мимоходом сам разумный человек,
Куда же без него?
Теперь придётся прояснить его природу.
По крайней мере, попытаться.
А как иначе?
Пожалуй, с самого начала и начнём:
Кто он таков?
Где проживал и что поделывал?
И существует ли на самом деле?
А, может, в прежние века существовал,
Да вымер за ненадобностью.
Поди теперь узнай, как и зачем он жил.
О чём подумывал, за что боролся, обретаясь в бренном мире.
Кто ж разберёт?
Нам остаются лишь догадки да предположения.
Непросто разобраться в непосильном каверзном вопросе,
Но все ответы есть,
И в наше время проживает умный человек.
И он, наверняка, в чести у современников.
Итак, разумный человек…
…Возможно, кто-то удивится, кто-то возразит,
Но будучи разумными и обретая опыт,
Мы многое теряем.
И вовсе нелегко решить,
Насколько обретённое важнее и нужней утраченного.
А поучительным примером служит жизнь,
Ведь трудно в одночасье стать разумным, миновав удел младенца,
Кто с девственным и неиспорченным умом.
И всё же при отсутствии привычно понимаемого разума,
В нём кладезь прозорливости,
Глубокого приятия той самой жизни,
Что вокруг,
Оно руководит поступками ребёнка!
А он, едва лишь научившись лепетать,
Вдруг явит миру проницательность,
Как будто бы случайно,
Давно утерянную седовласыми маститыми учёными,
Годами не покинувшими душных кабинетов.
И вот обычное дитё,
Кто не подозревает о конечности земного Бытия,
Понятия о смерти не имея –
Высказывает столь глубокое суждение о жизни,
О судьбе и прочем таком же занимательном, но не для этих лет.
В итоге, те, кто слушают,
От изумления разинув рот –
Смолкают, внутренне оторопев!
Они подавлены ростками мудрости житейской
И, не найдя, чего сказать, уходят восвояси,
В душе смятенье породив…
А между тем рождённое дитя свой путь неспешно продолжает.
Взрослеет, набираясь опыта.
Ему нелёгкая задача предстоит –
Из прошлого добраться в будущее,
Что охотно и самозабвенно проделывает ум.
В мгновенье ока увлекая за собой и управляя нашей жизнью.
Меж тем невольный парадокс в ином,
Ни у кого нет права забывать,
Что в жизни есть особый промежуток,
Зовётся настоящим,
А многие его минуют!
Ведомые воображением, не берегут.
При этом только настоящее имеет цену,
Оно – незыблемо и непоколебимо!
А мы летим стремглав к вершине дня,
Она на горизонте,
Не подозревая – что невозможно оказаться там,
Как и остаться в прошлом.
Жизнь происходит здесь и именно сейчас,
В моменте – это истинное счастье!
И не случайно зрелый муж так чтит реальное,
Оно смертельно для лукавого ума.
Лишь в нём, а значит здесь, сейчас всё важное стоит,
Имеет цену, стоит.
Ни прошлое, ни будущее не важны,
Одно лишь настоящее, когда есть жизни ось –
Природой неспроста сотворена.
Таков удел всего живого,
Имея ось – вокруг вертится жизнь!
И так задумано не нами…
…Но, несмотря на это,
Незряче большинство мужчин
И не живёт, а прозябает.
Они в реанимации и не спешат её покинуть.
Там кормят, есть режим, уход, чего ещё?
Никто не раздражён, согласны все, и все покорны.
Другой вопрос, что многим невдомёк,
Что жить в противоречиях – несвойственно мужчине,
К счастью не приблизит!
И трудно обрести мужскую самость, когда в ином убеждены.
Причём с рождения до самой смерти.
А так везде, куда ни посмотри,
Кругом несчастные самцы, раздавлены и лишены задора.
Как и Егор до встречи с Ангелом метался,
Раздираемый желаньем быть самцом
И чувством собственной вины.
О том, что виноват, родившись мальчиком, и должен всем:
Сначала матери, потом жене, затем любовнице.
О ней особо скажем,
Не зря с времён древнейших этих женщин жрицами любви зовут.
Они – прямое доказательство,
Что для мужчины недостаточно одной!
Ему недостаёт любовных ласк, утех, когда красавиц много.
Когда они его, ему рожают деток, при этом ладят меж собой.
И всё же, возвращаясь к обездоленным самцам,
Кого Творец вооружил копьём могучим,
Они повально в рабстве!
У жён и матерей, любовниц и детей.
Таков разумный человек.
Он позабыл порыв страстей,
Его сгубила логика и омут мыслей,
Куда с разбега погрузился.
Теперь не выплывет,
Оставь надежду всяк, рождённый мальчиком,
Тебе прощенья нет…
…посланник Неба призадумался.
Такое с ним случалось и не раз.
Предмет привычных для Егора дум
Всё время возникал внезапно,
Не спрашивая разрешения.
Вот и на этот раз болезненная мысль,
Вибрируя и досаждая,
Явилась вновь.
Она не собиралась отступать,
В её задачу не входило бегство с поля боя,
Она полезное в себе несла.
Возможно, не для всякого,
Но Ангел не желал её спугнуть.
Он находился в теле человека,
Имевшего пристрастия,
А также опыт жизни,
И каждой мыслью, порождаемой Егором,
Не смущался.
Как раз наоборот!
К тому же в этой был посыл,
Казалось бы, не своевременный:
В ней содержались страх, досада и вина.
Причём не за проступок, нет!
Совсем не за свершённое, хоть долженствующее быть.
Вина пред бесконечной вереницей предков,
Что не продолжил род, сынишку не зачав,
Лишь дочку воспитал.
А семя рода суждено нести мальцу, юнцу и мужу,
О том прекрасно знал.
Так вот в чём дело!
Вот та самая печаль, из-за чего Егора так корёжило,
Скрутило, понесло вразнос.
Он не продолжил род, возникший с самого начала,
С мгновенья, как земная твердь сотворена.
Когда Вселенная дыханьем одарила
И ожила планета, зацвела Земля!
А те, кто был вначале,
Славя сил творенье
И потакая прихоти людской,
С усердием детишек зачинали,
За что им благодарность и покой.
Меж тем застывший в бесконечном сне в темнице,
Прилежно сотканной из дум, видений, перспектив –
Очнулся русский муж, стряхнул с себя рутину,
Суровый взор вокруг себя оборотив!
Он встал могучий, крепкий, верный, властный,
Он пробудился ото сна и грёз.
В его руке сверкает меч бесстрастный,
готовый разрубить пронзить насквозь.
Его таким природа сотворила –
Непокорённым, дерзким и живым.
Давно ему пора проснуться и исполнить силой
Того…
Чего хотел, но не осмелился явить.
Глубокий сон теперь остался в прошлом,
Как сонное пустынное шоссе.
Бескрайние просторы возлюбив, водитель осторожный
Желает дрёмы чары одолеть.
Его сковала тяжесть век и рук усталость,
Но он привычен, он в пути не спит.
Ему осталось километров малость,
И скоро финиш –
Дом, где ждут и где огонь горит.
А днём та самая дорога,
Живой артерией питая города,
Становится связующим звеном,
И жизнь ютится вдоль обочин,
И деловито мчатся кто куда.
Ну а едва настанет полночь,
Рекою мёртвых вмиг оборотясь,
Она в безвременье заманивает одиноких,
Их на закланье обрекая не скупясь.
Затем поправив деловито
Столбы, разметку, кой чего ещё –
Пронизывает судьбы человеков
Неумолима как палач.
И всё ж…
В ней жизнь заключена, ведь в самом деле,
Каким ещё примером можно показать,
Что двойственность природы неизменна,
А жизнь – едина, нечего пенять.
На То…
Что неустанно создаёт другие,
Прекрасные и новые миры.
А нам уловок Дьявола избегнуть,
Дороги жизни, как всегда полны –
Обмана, искушения, досады,
Вершит их нечисть, и таков её удел.
Но каждый день печаль и радость вместе
Шагают не спеша рука в руке.
Не разлучить их, разве смерть улыбкой
Нежданно грянет и возьмёт своё.
И только солнца луч рассеет мрак,
И смерть бессильна,
Пока пребудет вера, и ещё,
Пришла пора понять без предисловий,
Без экивоков и иных сует –
Разумный человек не приговор, а только маска,
Долой её, и да пребудет свет!
Увы, всем нам дано узнать час смерти,
Все там окажемся – заслуженный финал!
Но есть одно лекарство для бессмертья,
Его давно Всевышний даровал.
Он милостью своей решил задачу,
Един ответ на все вопросы тех,
Кто плачется в жилетку, озадачен,
Как дни свои продлить, и вот совет:
Едино средство обрести бессмертье –
Родить детишек, и тогда, авось,
Нам повезёт, когда дождёмся внуков,
Став дедами, давно так повелось.
И так, с улыбкой размышляя,
Подвёл итог на поприще земном
Небес посланник, или проще – Рая,
Егора подготовив для трудов.
Невзгоды жизни для мужей есть норма.
Они судьбой недаром рождены,
Чтоб одолев их, вдаль взирали твёрдо,
Без страха и сомнений, как должны.
Должны Незримому, что реет гордо,
Как знамя Родины над головой бойца,
А он в атаке не сгибает шею,
Отчизне долг исполнив до конца!
Тут Ангел посмотрел в окно,
Там лик луны в дозоре,
Не спит она, на страже, как всегда.
Ей суждено безмолвно поневоле
Глядеть на мир –
Ох, вечная страда!
Её удел, стыдливо улыбаясь,
На Землю мягким светом ниспадать.
В ней пульс и первозданность жизни,
От смертных много ей чего скрывать.
Она – неразрешимая загадка,
Как тьма ночная, как лучистый свет.
Проникла прямо в спальню, на любовно ложе,
Где гимн соитию звучит уж много лет.
Искру зачатия, со стоном высекая,
Куётся жизнь, ей это не впервой.
Здесь Ангел опустил глаза, отныне вестник Рая
Незримый стал свидетель,
На покой.
Отправится, едва заря улыбкой
Поманит всё живое на труды,
В те дни, когда Егор семью возглавит,
Вот только сдюжит, справится ль?
Увы…
Того не знал наставник бестелесный,
Теперь покажет время, что да как.
От этого зависит возвращение,
Иль крылья с плеч долой,
Всё так…
И всё не так…
…Врасплох застал предмет привычных дум.
И ссора,
Свидетелем чего случайно оказался,
Заставила иначе посмотреть на жизнь
И вспомнить,
Как жилось в повиновении у всякого,
Кто требовал того.
Как до сих пор живут другие.
И отчего-то вознамерился предположить,
За что судьба так круто изменилась?
Кому обязан он,
Но это смертному не по зубам.
Такое не постичь с наскоку,
Нужно время,
Оно одно сумеет исцелить,
Загладить…
Усмирить.
А между тем покоя нет в душе, пока не разрешишь сомнений –
Всё мучают в бессильной злобе!
Им незнакомы тяготы людские и боль утрат,
Они питают неуверенных,
Не до конца уверовавших в собственные силы.
Егор и сам таким недавно был,
Теперь в почётный список занесён меж тех,
Кто не страшится озадачиться вопросом –
Зачем наука и культура,
Как по команде разум потеряв, –
Природу отрицают?
Всё спорят яростно,
Пытаясь подменить нормальное –
Уродом!
И чем внимательнее взор,
Тем крепче убеждение –
Состряпанная наспех, на авось модель –
Ущербна!
В ней нет того, кто победил.
Всем впору маски проигравших.
Итог невесел, радостно ликуя
И в упоении топча мужское,
Безрадостному прозябанью бабы обреклись.
Остались в одиночестве в компании питомцев:
Птиц в клетках, кошечек, собак…
…Об этом думал, навестив приятеля,
Тот день рожденья отмечал.
Почти что юбилей,
Без малого шестой десяток вот-вот грянет.
Егор решил с утра нагрянуть,
Чтоб не тащиться вечером,
И прибыл вовремя, когда другие собрались.
В тот день они спешили угодить всеобщему любимцу,
Попить вина да чрево ублажить.
На что дородный именинник гостей принять был рад,
С улыбкой каждого в объятья заключая.
Сей дружеский порыв сопровождали хруст костей,
Да бабье оханье!
Подобен был медведю, силищи несметной,
Но добрый и отзывчивый, как малое дитя.
Ему вручил подарок гость, от ласк медвежьих ёжась и кряхтя.
Вокруг звучали тосты, поздравленья –
Восторги не смолкали, каждый выражал свою любовь!
Тому, кто во главе стола взирал на пир
И подливал вина сидящим рядом.
Всем, окромя Егора,
Тот накрыл бокал рукой.
Не стоит потакать желающему услужить бутылкой,
Без меры докучая, любого можно совратить.
В ответ матёрый именинник попросил дать гостю чая.
Егор лукаво улыбнулся –
Все довольны,
Всех сумел уговорить.
Огромный стол, накрытый с толком,
Гостей принять был рад!
Здесь всем хватало места, среди прочих –
Две приятные особы.
Две милые смешливые подруги –
Обе замужем, но почему-то без мужей.
Одна из них его прилежно изучала,
Её тугая грудь волнением дышала,
С таким в постель нырнуть с девичьих лет мечтала
И, позабыв про мужа –
Отдохнуть!
В то время как Егор всё ждал,
Когда утихнут здравицы,
Чтоб незаметно ускользнуть.
Не вышло,
Потому пришлось сидеть в застолье шумном,
Успеется покинуть хлебосольный дом.
Негоже обижать гостеприимного товарища,
Не каждый день они бок о бок за столом.
Его соседку по застолью звали Ника.
Она как будто вскользь задела,
Желая раззадорить и расшевелить.
В ответ Егор поворотился и оценил красотку,
Понравился парфюм и тонкий стан,
Но безымянный пальчик скован был кольцом венчальным.
Как, впрочем, у иных таков обычай,
И сего достаточно для всякого не возжелающего жён других.
И улыбнувшись трепетной особе,
Отворотился, будто невзначай,
И вежливо затих.
Увы, красотка опечалилась без меры,
Но виду не подав, решила отомстить!
Чтоб неповадно носом воротить от женской красоты,
И тем замыслила худое.
В то время как Егор и бровью не повёл,
Что не снискало снисхождения в её глазах.
Ещё узнает добрый молодец, на что она способна,
Когда в отвергнутого превратится.
Тогда её черёд придёт торжествовать
И, мстительной усмешки не скрывая,
Вынашивала план,
Желая преклонить Егора пред красой.
Желательно согбенно, на коленях,
Тогда увидят многие, как жалок и унижен сей герой.
Как выяснилось чуточку позднее,
Ей не знакомо безразличие мужское
И вовсе не обделена вниманьем.
Однако холодность соседа не по нраву,
И возжелав с ним поквитаться,
Заветный номер между делом обрела.
Тому виною добродушный именинник,
Шутливо представляя гостя, всех заверил –
Егор в проблемах знает толк!
Всегда нежданно и бесповоротно легко решает всякую задачу.
Вот и нашёлся повод номер испросить,
Случайность в свою пользу обратить,
При этом выказав характер, обретённый за года.
В замужестве…
Где пали смертью храбрых помыслы и чаянья супруга.
Он в подкаблучники записан –
Этим горд, как никогда!
Увы, так многие живут, им не претит, что ими вертят жёны
И в скором времени других себе найдут.
А этих бросят как ненужный хлам
На радость всем старьёвщицам в обличье женском.
Они охотно подберут и лаской наградят,
Чтобы чуть позже обогретый птенчик
Смог вывалится из гнезда.
Как бывшие мужья Светланы,
И будет так всегда.
Пока не воцарятся на Руси такие нравы,
Что сделали её великой.
Как было встарь,
Теперь лишь иногда…
…Тем временем Наставник бестелесный
С усмешкой наблюдал, как подопечного пытались соблазнить.
В распутные объятья заключить,
Чтоб жажду страсти утолив,
Хоть на мгновение забыться!
Забыть отчаянье, что в сердце поселилось и теснит младую грудь.
Забыть о муже, весь изнежен,
И мочи нет волочь уж за собой.
Про быт забыть в объятьях ласковых и нежных,
Как дуновенье ветра и морской прибой.
Как водится с времён тех давних и забытых,
Когда мечтать о муже велено судьбой.
Вот так, успеха не добившись,
В мечтах пленительных по-прежнему витая,
Желала Ника горя и невзгод тому,
Кто волей случая привлёк её вниманье –
Егору милому,
Ему.
Теперь узнает суженый, на что способна дива,
Сполна получит и отсчёт пошёл.
Так повелось лет сто назад, а может чуть побольше,
Когда в России к власти большевик пришёл.
Он первым делом церкви запретил
И прав дал женщинам забитым.
Наверно, думал, что так лучше,
Но прошли года,
И гулкий благовеста звон на всю округу,
А женщин жаль, солгали им тогда.
Когда взревело, что есть мочи, не смолкая,
Для всех измученных, истерзанных судьбой,
Диковинное слово – равноправие!
И вмиг смутили девичьи умы,
Утрачен был покой.
К чему лукавить, у мужчин и женщин
Права равны пред Господом одним.
И сходство есть, но есть одно отличье,
Равны они, и разные они.
К примеру, женщине дано рождать младенцев,
Мужчине – нет, так издревле велось.
Его права – заботиться о семьях –
Работать, защищать, чтоб ни стряслось!
Никто из мужиков не претендует право,
На женские права рожать детей.
У них забот и без того в достатке,
Не нужно лишнего, и обольстительных речей
Не станут понапрасну лить в чужие уши.
Им не пристало лгать, злословить и юлить.
Они – суровые мужья,
Им семьи прокормить и обиходить нужно,
На том мужская суть стояла и стоит.
И вот Егор, мужчина видный, ладный,
Особой статью выделяясь средь гостей,
Совсем не пил вина,
Всем мило улыбался,
Чем женское вниманье привлекал ещё сильней.
Он необычной особью казался
В нём нечто странное,
И как его понять?
Постичь природы дар не в состоянии Ника,
Она привыкла грациозным штурмом брать
Того…
В ком, буйным цветом распускаясь,
Характер женственный взлелеян и шумит.
А тут мужик, нисколько не скрывая,
В другую сторону рассеянно глядит.
Она ему не приглянулась,
Ни насколько,
О ужас!
О беда для женского ума!
Тому вина в обмане равноправия,
Оно лишает силы, что с рождения дана.
И сила эта женской слабостью зовётся,
Её обычный невзыскательный мужик
В мгновенье ока узнаёт,
И уж ему неймётся,
Он интерес явить свой поспешит.
В его настройках, базовых, природных
Естественно принять под свой покров
Ту девочку,
В ком от младых ногтей до самой смерти
Живут надежда, вера и любовь…
…Любите женщин мужики,
Что мочи есть любите!
Любите ночью, утром, днём
Едва любить приспичит.
Любите их, когда не ждут
И ждут, когда любите.
Гоните прочь сонливость, лень –
В объятья заключите.
В объятьях обретут покой,
Так велено судьбою.
И твёрдый буй, как маков цвет,
Одарит теплотою.
Он радость женщинам сулит,
Восторг его призванье,
Когда восстанет – сон бежит
Грядёт в любви признанье!
Чтоб укротить любимых нрав,
На ложе возложите.
Проникнув нежно, не спеша
Им лоно усладите.
В тот миг,
Отринув бытиё,
Дух бабий ввысь взметнётся!
Там…
Обретя покой Небес,
С любовью к вам вернётся…
…И ты, читатель благосклонный,
Привычно скукой утомлённый,
Тупым киём вооружённый –
Очнись, отринь оковы сна!
Твой кий, что посох, жезл, дубина,
Едва навалится кручина –
Не поддавайся, не робей!
Могучей дланью поухватистей схвати
И в обольстительную лузу шар забей!
И так воспрянешь духом…
Бисер
Автор публикации
