«Air feat. Gordon Tracks – Playground Love»
30 августа
Площадь искусств.
Неизменно на чёрных кудрях поэта сидят пернатые.
Усталое за лето солнце.
Свежесть воды с каналов разносится по всему центру,
листва деревьев полыхает индийской желтой краской,
у прохожих вкусный пломбир в вафельном стаканчике.
Город буколически беспокоен.
Александр Сергеевич протягивает мне руку.
Россыпь жемчужных перьев у его постамента.
Проплыли за руку мимо очаровательные парень и девушка.
У него в руках пакет набит книгами, у неё охапка бледно-алых пионов.
Волнующийся солнечный свет.
Вижу милые черты. Идёшь навстречу.
Не могу сокрыть улыбку.
Стан и грация балерины.
Твои плечи на фоне большого грузного города казались такими субтильными.
Ладные и нежные линии губ.
Ты вписана в перспективу идеального города.
Император, давая указы немцам и итальянцам,
капризничал не зря, чувствовал,
что чрез трёхсотлетье
среди атлантов и кариатид,
появится такая, как ты,
и чтоб не было стыдно за свои деяния,
сотворил для тебя прекрасные декорации:
сады, дворцы, вены города – каналы, широкие и прямые проспекты.
Прошелестели мимо два ангела с дома Демидовых на Б. Морской,
один из них нёс златые ключи от неба.
Может, это их пёрышки у Пушкина.
Загодя забежал в Главный штаб за открыткой для тебя,
там К. Монэ «Впечатление. Восходящее солнце»
и своим убористым почерком поместил перевод любимой песни:
«Привет, малышка, как дела?
У меня хорошо.
Садись, возьму тебя с собой.
Уже тепло, ты так красива
и ещё не видела море.
Ты одна, я совсем одинок.
Ничего не говори, просто садись в машину
Пой для меня, ну же, пой.
Жемчужинка на кольце.
Танцуй для меня.
Солнце светит нам на живот.
Ничего не говори, просто делай.
Дай мне твоё слово, возьми мою руку,
мы создаём нечто прекрасное из кожи и песка.
Ничего не будет так, как раньше.
Не говори со мной, просто садись.
Пой для меня, ну же, пой.
Жемчужинка на кольце.
Танцуй для меня.
Светлые волосы и венок из роз.
Пой, не спрашивай, зачем?
Пой
и твоё пение разнесут волны».
Мой наглый поцелую в твою щёку, где виднеется ямочка.
Содрогаюсь перед удовольствиями,
которые сулит этот вечер вдвоём.
Твой очень мягкий взгляд, наполненный интересом.
Неугомонная прядка длинных волос гораздо интереснее, чем все книги Бегбедера.
Многий час колобродили по улочкам.
Любовался и очаровывался нами в витринах цветочных лавочек;
в искаженном отражении глянцевого металла автомобилей;
в зеркале луж, ухватывающих часть штанин прохожих и лазурного неба.
Не веря действительности,
мои руки порой аккуратно ложились на спелую талию,
ища доказательств, что провожу вечер с тобой.
На улице приятная духота и сильный горячий ветер дул в затылок,
трепал волосы. Казалось, зайди сейчас за тот в дали стоящий дом,
увидишь темно-зелёное море с поджаренным на чугунной сковороде песком.
Только успевал утыкаться носом в развивающиеся
лёгким ветром волосы и заполнять лёгкие
твоим невыразимо нежным ароматом
«Vilhelm Parfumerie 125th & Bloom».
Худшее в ней то, что невозможно на неё наглядеться:
топ-бандо, туго обрамляющий грудь, златые пусеты,
оголены плечи и живот, шёлковая юбка цвета фиалок,
две ямочки на оголённой пояснице,
Лёгкий штрих волос от затылка по позвонкам,
ровный цвет смуглой, вкусной кожи.
Её движения – симфония природы.
Черничное мороженое в чёрном вафельном рожке,
что продают на Марсовом поле.
Убористая и глянцевая мазня зелёных листьев.
Притомились под широкими лапами древ.
Дети гоняются за мыльными пузырями.
Божья коровка на волосах.
Солнце с усердием пробиралось сквозь пастозную зелень
и пятнисто опадало на твои плечи.
Отряхнула юбку нежно поводя рукою по бёдрам, вставая с лавочки.
Сдул ресничку с твоей щеки.
Ты говоришь:
«На лету ловите счастья
Ненадежные часы».
«The Bees – I Love You»
Пожар заката не остыл.
Шелест перьев крыл вспорхнувших птиц.
Сворачиваю голову бутылочке Perrier с лимоном.
Витиеватые деревья устремились в грудь неба.
Глядеть на них интересней, воображая,
что вовсе не ветер их колышет,
а они сами поводят своими ветвями под пение синиц в головокружительном танце.
Мы гуляли по городу, на который я не обращал внимание,
так как любовался тобою.
Цвет губ как пламя, движется, меняется, алеет – не отвести взгляда.
Тени от листвы деревьев на тёплом асфальте вьют подвижные кружева.
Когда мы молчали,
кажется, я слышал, что лепечет её сердце.
Любовались яблонями и каштанами на тихой Кленовой улице.
Взяли с собой – я эспрессо, ты американо.
Спокойная, галантная, воспитанная.
Громкий смех и обаятельная улыбка.
Мы нашли общий язык, были согласны во всём.
Нам было удивительно хорошо вместе.
Любуюсь тобою:
мой хитрый взгляд мгновенно урывает что ему необходимо
и сладостно насыщается красотой твоего тела.
Глаза – бездонная пропасть.
Когда твои локоны подхватил ветер,
всё словно стихло, стало безмолвным.
Есть что-то успокаивающее в красоте.
«…и создал Бог женщину и это было хорошо».
« Jamie xx feat. Romy – Loud Places»
Пара бокалов Campari едко-красного цвета,
как и стены в баре «Варшава». Милая родинка у правого глаза.
Ей так нравилось есть шоколадные трюфеля, что уступал свои.
Жемчужинка на кольце на указательном пальце,
коим слегка тронула губы помадой,
пока я вспорхнул за добавкой сладкого биттера.
Ты спросила:
«Когда ты читаешь, какой у тебя голос?»
Ласковое солнце давно удалилось,
оставив пульсирующие мазки янтарного заката.
Грейпфрутовый лимонад.
Духота ночи. Бар «География» на улице Рубинштейна,
музыка громче, людей вокруг всё больше.
Умело путляющие меж столов с бутылками игристого
официантки в обтягивающих белых рубашках,
сквозь которые невозможно не приметить узор лифа.
Пьём чай с листьями малины.
Бар набит сверх меры.
Бок-о-бок, спина к спине, в притирку.
Приятное ощущение в воздухе-какого-то единства со всей этой гулкой гурьбой.
Присутствующие словно заодно, раскрепощены,
никто никого не стесняется – не за этим мы здесь.
Все будто б знакомы, доброжелательны и открыты для знакомств –
все желанные гости на этом празднике, который носит имя «Жизнь».
Мы так красивы, выглядим прекрасно с явно приподнятым игривым настроением:
молодые, подтянутые, красивые тела,
короткие юбки девушек и элегантные костюмы мужчин.
Красная помада, остающаяся на бокалах
и липкие стаканы рокс от вермута.
Как приятно глядеть в глаза, которые свести свой взгляд не в силах с тебя.
Мне кажется, даже Бог нами любуется:
как мы танцуем, как мы ухаживаем друг за другом, улыбаемся.
Любя друг друга, мы воздаём любовь к Нему.
Какая радость сознавать, что ты кому-то принадлежишь.
«Свобода» происходит от слова «свой».
Прошелестел дождь.
Роскошная прохлада летней ночи.
Звезды на небе обманчиво сияют.
Возможно, их уже не существует.
Она держит мою руку.
Отныне моё сердце принадлежит ей.
Наши губы тешат друг друга.
Любовью мы прокладываем путь к Богу.
Делаем фото на память.
Город радуется нам.
Двум бравым деревянным солдатам у Михайловского замка
отныне приказано беречь наш сон.
Ангел в саду Молодёжного театра
готов дать нам свой зонт,
если зашумит крупа дождя.
Бредём за руку по городу,
за нами тянется жемчужная кавалькада
из 12 ангелов с Соляного переулка в белых тогах,
охраняя и прославляя встречи новоявленных влюбленных.
Голос и звуки гитары уличных музыкантов,
их музыку подхватывали ласточки и на крыльях несли по граду,
передавая волнам;
их пение разносила Нева, как по венам города,
пока растущая луна озаряла наш медленный танец.
Твои губы, в кои впускаю язык, как нежные дольки мандарина.
Одиннадцать ночи отсчитали колокола
собора в Митрополичьем саду.
Всколыхнулись запылавшие звёзды.
Кораблик с Адмиралтейства поплыл по небу – наступает ночь.
На мосту Белинского парочка – любуюсь шепчущими и что-то обещающими губами девушки.
The Hat bar на ул. Белинского 9.
Campari терпко звучит на языке,
смелые мальчики приглашают девочек на танцы под пьяный джаз.
Квадрат помещения, донельзя заполненный людьми,
движения спина к спине,
теплота воздуха разносит ягодно-цветочный аромат духов и запах сладкого табака.
Шёпот и хрипотца вокалиста упорно заставляет девчонок двигать спелыми бёдрами.
Свет свечей, неярких ламп, звон бокалов друг об друга,
стеклянным звуком бармен кладёт в стаканы лёд,
заливая искристым джином иль пылающим виски.
В твоих ладонях полыхает тепло моих рук.
Твои, пойманные врасплох губы, осчастливили мои.
Ты обронила:
«Я не очень настойчива»
Я внимаю мерцающим речам, гвалту и радостному смеху танцующих.
Пользуясь случаем – вдруг обернёшься, отвлечёшься, – гляжу на оголённые ключицы,
блеск помады звёздочками привлекательно на губах мелькает,
осоловели ласковые и понимающие глаза.
Все больше отпечатков на бокале губной помады кровавого цвета,
всё меньше остаётся коктейля с соком смородины и Чинзано Бьянко.
Случилось стремительно:
смена песни, загремело тихо “Chet Baker – I fall in love too easily”
и я веду тебя в круговерти танца,
в конце которого мои губы натолкнулись на поцелуй со вкусом сладких ягод.
Из-за него этот вечер превратился в такое воспоминание, которое не померкнет.
Может, мы – это звёзды, нежно сияющие на небе,
а кто-то смотрит на эту рассыпанную пудру издалека и загадывает желание,
когда мы трогаемся с места в круговорот движений.
Раз так, будем гореть, светить, сиять для других.
Глубокая ночь. Главный штаб Эрмитажа царственно сопит.
Коты, уснувши на улицах, шевелят ушами, охраняют город и открывают глаза лишь на привычный шелест крыл ангелов, которые носятся над нами и славят наши встречи.
Кто-то из них уже собирает звёзды – ведь скоро утро, нужно прибраться.
Её объятие зачеркнуло всё, словно до сего момента не было ничего.
«… и создал Бог нечто, нечто совершенное из всего, что было сотворено
Его рукою, и назвал совершенное «женщиною».
И увидел Бог, что это хорошо, очень хорошо».
«Lana Del Rey – Honeymoon»
Я закрываю глаза, миг, вспышка и мы у меня дома.
Тёмно-синее замшевое ночное небо.
Мои настырные мысли
лезут под топ-бандо, в её волосы.
Нескромные намёки.
Ловлю твои отзывчивые губы.
Накинулись друг на друга охотно.
Заключаю её хрупкую грудь в объятия.
Её руки вокруг моей шеи обвиты.
Беру на руки, медленно бреду в темноте ночи,
покрывая шею, губы, плечи поцелуями.
Плотная плоть крепких и упругих бёдер,
сногсшибательное нижнее белье цвета гелиотропов.
Пульсирующие объятия.
Красота бьющегося сердца:
к груди прислонив голову – становишься поверенным, даже не спросив, можно ли?
Получаешь безмолвно положительный.
Распоясались губы.
Прислоняешь ухо к грудной клетке –
трепетно трепещет сердце,
симфония – учащённое биение самой настоящей жизни.
От того оно так сладко бьётся, что губам моим нет прощения,
они уверенно и нагло впиваются в рёбра,
как в только что сорванные с древа персики
и ищут только удовольствия для обоих.
Потрясают тишину квартиры вздохи.
Смелые прикосновения.
Поцелуй упал вниз, как осенний лист, кружась вокруг груди и живота.
Язык колобродит вдоль тела.
Жадно внимаю, дивлюсь,
как средь блуждающих небесных тел
мы смогли соприкоснуться в сей момент
в объятии?
Дни бегут в недели, те в месяца,
они же в года, сливаясь и журча,
остаются лишь воспоминания:
от одних тёплых рук к другим,
от одних поцелуев в будущие объятия.
Загадываю желание, пусть моя лента из имён,
встреч и свиданий остановится на тебе.
Целуя твои загорелые ключицы,
я словно обрёл ключи от неба.
Созвездие родинок.
Хочу вести языком, чтоб этот млечный
путь на коже довёл меня до центра вселенной,
в котором растворюсь.
Разглядываю тебя нагую.
Рядом с тобой я понимаю, рай не потерян,
я из него не изгнан; ты рядом – я на небесах, бессмертен.
Уткнулся губами в острые лопатки на спине,
в нежную загорелую кожу, целую горячие бёдра.
Родинка на левом подреберье.
Поднимающаяся от вдоха грудь.
Твои робкие и мои наглые исследования тел друг друга.
«Можно я послушаю твоё сердце?»
Дыхание не в унисон – твой глубокий вздох, мой ровный,
твой желанный крик, моё дыхание в затылок.
Одна рука на груди, другая у шеи: чувствую пульс.
На шее, животе, запястьях, между ног –
куда бы не прикладывал губы – везде биение жизни.
Сладки поцелуи твои как безе.
Водишь языком по контурам моих татуировок.
Липкое и горячее удовольствие,
которое жжёт внизу живота – ему хочется наружу.
Кладёшь руку, куда хочешь. Аромат латекса.
Солёная кожа. Засахаренные пальцы.
Не заметили – очутились в безвременной пропасти,
которую могут создать лишь двое.
Средь этих ярких звёзд на небе
мы в истоме и кипятке желания вперемешку с похотью
плыли, плыли, плыли, растворялись, исчезали.
Я составляю карту, атлас её тела, предаваясь медовым исследованиям.
Я пишу путевые заметки, запоминая каждое из мест,
которые посещают мои любопытные руки.
Отмечаю, как ей нравится, как ладонями больно сжимаю её послушные бёдра,
обрушиваю россыпь поцелуев на горячую наливная грудь,
которая наощупь, как плотное облако, подогретое спелым солнцем.
Как отпускаю своё горячее дыхание вдоль позвонков.
Трепетно сотрясается тело, точно дерево на осеннем ветру,
в момент желанного откровения, когда поют ангелы.
Приклоняю губы к шее, в то место, где виднеется пульс,
неспешно спускаюсь по ключицам, до излуки руки и до запястий.
Части её тела – узорочье, архитектура литой фигуры,
музыка линий локтей и ключиц, поэзия искусно ладных бёдер,
филигранная архитектоника тела.
Жар щедрых объятий, раскованная роскошь движений,
благоухание кожи.
Губы её – две очерченные линии цвета щёчки ангела –
слегка тронутый розовым,
сливающиеся в печать, вскрыв которую обретешь тайну послания,
которую вложил в неё Господь.
Закрыты глаза, льются по подушкам и плечам пряди длинных волос.
Нас охватила липкая лихорадка. Желанное помутнение разума.
Ничего больше нет кроме этой ночи с тобой.
Сияет причудливая жемчужина влажной звёзды на тёмном небе,
хладный свет луны пудрой ложится на ночь.
Ангел носился над нами, радовался,
что удалось нас познакомить,
что случилась подстроенная им встреча.
Как крылья бабочки вздрагивают ноги – оглушительный полуобморок.
Донельзя коротка ночь с тобой.
Когда я закрыл глаза, мне казалось, я слышал шум моря.
Любовь меняет вкус жизни. Любовь есть соль жизни.
«…ибо что такое жизнь ваша?
пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий»
Иак. 4:14
Автор публикации
