1
В неизмеримой тишине подземной,
где тьма – мерило глупостей земных,
стирали до костей свои колени,
влача измену ценностей простых.
В тумане серы, сквозь смолу и пламя,
стенаем молча, страхом рот зашит.
Перед глазами штопаное знамя
пустых дорог, забывшихся обид.
Лишь метроном тоски, за каплей капля
истачивает жернова времён.
И лишь в груди, под выжженным пентаклем,
чуть слышен сердца слабый камертон.
И в тот момент, когда падёт надежда,
и станут воды Стикса подо льдом,
слепой Аид во мрак откроет вежды,
призрев Орфея в свой презренный дом.
Войдёт Орфей, и, звуками сомнений
повергнет тьмы владыку в долгий сон.
Смирятся твари в клетке песнопений,
и Ад преобразится в Одеон.
На свет, на свет, пока застыли тени.
Душа, как птица, песню воли пой!
Скорей, смелей, пока пирует гений
на скорбной тризне с порванной струной…
2
Уснула ночь. Как призрак, сновидение
летит на свет, на голос, на Восток…
Орфея образ росчерком мгновения
я уловить в твоих поэзах смог.
Сменяются без счёта поколения,
и тьмой грозит проснувшийся Аид,
но помнит память предков, песнопения,
которыми нам свет хранит пиит.
Автор публикации
