!!!ПОДНЯТЬ ЯКОРЯ!!!

Альманах Миражистов

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,

Николай ЕРЁМИН, Александр БАЛТИН,

Марина САВВИНЫХ

Георгий ГОЛОХВАСТОВ

КрасноярсК

2024

Альманах Миражистов

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,

Николай ЕРЁМИН, Александр БАЛТИН,

Марина САВВИНЫХ

Георгий ГОЛОХВАСТОВ

2024

!!!ПОДНЯТЬ ЯКОРЯ!!!

Альманах Миражистов

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,

Николай ЕРЁМИН, Александр БАЛТИН,

Марина САВВИНЫХ

Георгий ГОЛОХВАСТОВ

Автор бренда МИРАЖИСТЫ, составитель и издатель Николай Ерёмин

адрес

nikolaier@mal.ru

телефон 8 950 401 301 7

Кошек нарисовала Кристина Зейтунян-Белоус

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ

Альманах Миражистов

Константин Кедров

ТАКОВ НАШ МИР

Ты помнишь, как волнами нас ласкало

Над нами небо звёздное сияло

И мы с тобою на одной волне

В небесной растворялись вышине

Не может быть, что море нас забыло

Оно конечно помнить всё как было

И я как море тоже не забыл

Что я с тобою в этом море был

Я даже не мечтаю о повторе

Не повторяются любовь и небо

И море без тебя совсем не море

И небо без тебя совсем не небо

Там пели мы волнам и морю вторя

Теперь живу без неба и без моря

Мы были оба ласковы и кротки

Плывя вдвоём в одной небесной лодке

Теперь другие в лодке золотой

Плывут любуясь звёздной красотой

Продолжается представление

Мир как воля и представление

Продолжается представление

Мир как воля и преставление

Мир как воля и как неволя

Всё знакомо и всё до боли

Это мало и это много

Жить без Бога и верить в Бога

Жить без Бога, но верить в Бога

Я от этой мысли изнемог

Двое вместе – каждый одинок

А теперь я одинок, но вместе

Как жених, стремящийся к невесте

Знаю во Вселенной много места

Где ты там, небесная невеста

Где ты я везде с тобой бываю

А потом проснусь и забываю

Пролетарии всех стран осеменяйтесь

Есть вершина и подножие

У подножия безбожия

Довольно странно, что грифон

Весьма похож на граммофон

Стальное горло граммофона

Как пасть летящего грифона

Но старомоден и грифон

И этот старый граммофон

Но появился Мегафон

А в нём грифон и граммофон

Так стиль плетения словес

Наплёл Веласкесу Велес

Скажи, Веласкес, подскажи Велес

Кто создал стиль плетения словес?

Велес давно ушёл в свои леса

А словеса уводят в небеса

О сладкий стиль плетения словес

Христос Воскрес!

Воистину Воскрес!

О, Мегафон, Айфон, о, Моторола

Так полыхал в костре Савонарола

Так из костра его живого пламени

Сам Грек Максим уходит в православие

Савонарола смотри нам в очи

Взвейтесь кострами синие ночи

Кто кому за что ответит Боттичелли на лету

Мой костёр в тумане светит, искры гаснут в высоту

Мой костёр в тумане светит,

полыхает до небес

Пусть теперь за всё ответит

стиль плетения словес

Стиль плетения словес

Стал Кручёныхом Велес

В пламени Савонаролы позывные Моторолы

Нет ни эллина, ни грека

Есть кружок Максима Грека

Русским шёпотом псалтырь

Приглашает в монастырь

Кто нам скажет, что нам рек

Нестяжатель Максим Грек

Ни к чему нам доказательства

Проповеди нестяжательства

Нашептал нам русский лес

Стиль плетения словес

И ты, и я, и я, и ты, и я

Стремлюсь уйти от быта бытия

Но бытие без быта невозможно

И это правда это непреложно

Поэтому, как это не избито

Не сторонитесь бытия от быта

Всем сердцем славлю быта бытиё

Уют её и теплоту Её

Поэтому так интересен быт

Когда поэт потомками забыт

Зима пора вам дети и родители

Приобрести для сердца утеплители

Услышимся новое слово Вошедшее в русский словарь

Как слышимся так и пишемся

Забудем про старый букварь

Пока на ветру мы колышемся

Как слышимся так и пишемся

В начале я думал – послышался

Но нет – там и правда услышимся

Услышимся как ослышимся

А слышимся как услышимся

Читатель от нас убежал в интернет

А там в интернете чего только нет

Чего только нет в интернете

Пропали несчастные дети

Для них навсегда виртуально

Всё то что для нас визуально

А проще сказать – им не видно

Всё то, что для нас очевидно

О, это признание обидное

Сокрыв от очей очевидное

Вечность или не вечность

Или невечность вечность

Любит душа безмерная

Прятаться в бесконечность

Прятаться не умею но таковы порядки

Я и сегодня с нею играю в прятки

Этакая беспечность жизнь хороша

Прячься в бесконечность моя душа

Есть мир где я не хочу бывать

О нём я хочу забыть

В стране где стремление убивать

Сильнее стремления быть

В стране безумия и смертей

Никто не может любить

В стране безумия и смертей

Семь бед и один ответ

Родители любят своих детей

Особенно на обед

Страна где жизнь без любви пуста

Где любят только себя

Страна без Бога и без Христа

Уйди из неё в себя

Скажу разрозненное сложив

Ору изо всех аорт

Кто верит в будущее тот жив

Кто в будущем тот не мёртв

Мы все на счастье обречены

И все друг с другом разлучены

И я на счастье обречён

И я с любимою разлучён

Устройство памяти таково

Чтоб мы не помнили ничего

Чтоб мы не поняли ничего

Таков наш мир.

Я люблю его.

9 октября 2024 г

Николай ЕРЁМИН

Альманах Миражистов

СВЕТ СЕРДЕЧНЫЙ

ПЕНИЕ ПОД ГИТАРУ

У Сергея есть сестра таланта

И гитара звонкая при ней,

И всегда открытая веранда

Для гостей случайных и друзей.

Утолив восторг душевной жажды

(Песня, ты – начало всех начал!),

В Нижнем Ингаше и я однажды

На веранде этой ночевал.

Из таёжной хмари доносились

Разговоры ветра и луны…

А какие сны тогда мне снились

Под аккорды сестринской струны!

Расставаться утром было грустно,

Я и пел, и в рифму говорил…

И Сергей тогда в избытке чувства

Мне свою гитару подарил.

– Как же так? – спросил я друга строго,

От души душевный дар ценя…

– Ничего! – ответил мне Серёга, –

Есть ещё гитара у меня!

СОНЕТ О ПРАВЕДНОЙ ЛЮБВИ
«Не верь, не верь поэту, дева,
Его своим ты не зови Федор Тютчев»

Поверь, поверь поэту, дева,
Меня своим ты назови!
Не надо нам в объятьях неба
Страшиться праведной любви…

И пусть помогут нам скорей
Ямб, амфибрахий и хорей,
Священной страсти не тая…
О, Муза милая моя!

Ты – мне, а я – тебе необходим!

И потому обходит нас беда.

И не умрём с тобой мы в день один,

Поскольку не умрём мы никогда…

Я отражён в тебе, а ты во мне,

Как в небе океан – волна к волне…

СУПЕРЛУНИЕ
Е. А. М.

Месяц в обнимку с луной молодой
Ходит по небу нетвердой походкой…
Так же по морю ходили с тобой
Мы — нет, летели — над морем и лодкой…
Два суперангела — суперлуны
Супермерцанием освещены…
Я – чуть живой, да и ты — чуть жива…
В пене морской — облаков кружева…
Как наяву — сон-не сон, верь-не верь,
Было ли, нет ли — неважно теперь…

КАМНИ

Ах, до сих пор я забыть не могу…
А ведь давно позабыть бы пора мне,
Как для тебя на морском берегу
Я собирал драгоценные камни…

Как подарил… Чтобы ты — ну и ну! —
Бросила их в штормовую волну…

* * *

Продолжительность жизни равна
Свету мысли и скорости света…
И, конечно, не наша вина,
Что мы все забываем про это…

А когда вспоминаем — уже
Света нет ни вокруг, ни в душе…

* * *
Куда ни глянь, повсюду —
И молнии, и гром…
И в очередь иуды
Целуются с Христом…

И всё ж, открытый чуду,
Всем грешникам под стать,
Я грешного Иуду
Не буду целовать…

СОНЕТ ПРО ЧТЕНИЕ СТИХОВ

Все чаще говорят в твоём дому,
Что ты, поэт, не нужен никому…
Уходят говорящие в тюрьму,
Стихов не зная, все — по одному…
Права нарушив тех, кто их судил:
Судья — макроцефал, Судья — дебил…
Решётка и замок… Ни там, ни тут
Стихов твоих свободных не прочтут…

Гордись, поэт! В любые времена
Поэзия лишь избранным нужна…
И всё ж — читай, не выбирая, вслух –
Всем, у кого рассудок не потух…
Кто жив ещё…И не попал в дурдом…
И может понимать, хоть и с трудом…

***

Стихам не влезть в привычные размеры!
Повсюду – безразмерные химеры…
И всё ж о современности, ей-ей,
Поэт поёт, как в клетке соловей…

А лишь откроют клетку – бледный вид –
Молчит – и на свободу не летит.

ДВЕ ОКТАВЫ ПРО СТАРЫЙ ПРИЧАЛ

1.
Захотел я уйти от забот…
Только мне объяснил Капитан:
– Наш корабль никуда не плывёт!
Здесь – гостиница и ресторан…

И зачем обязательно – плыть?
Можно просто в каюте пожить…
Пить вино…И смотреть, как, легка,
Все заботы уносит река…

2.
Капитан поднимается в рубку,
Где ни доллара нет, ни рубля…
И сквозь дым, окружающий трубку,
Видит: крысы бегут с корабля…

Потому что судьбой решено:
Скоро он погрузится на дно…
И, процесс наблюдая, суров,
На причале стоит крысолов…

***

Пчёлы собирают мёд

И на пасеку летят…

Дети водят хоровод…

Возле ульев – райский сад.

Где – от горя и забот –

Запах мёда, сладость сот…

И меня – который год! –

В гости пасечник зовёт…

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ

ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА

Парис влюблённо сморит на Елену –
Как яблочко – румяная она…
И вновь вина вине идёт на смену…
Троянский конь…Троянская война…

* * *
— Ах, почему на просторах прогресса
Я не имею, как все, мерседеса?
И не умею водить мерседес? —
Не отвечают ни Бог и ни Бес…

* * *

Что было, сплыло и промчалось мимо,
Так сердцу мило и неповторимо,
Что хочется заплакать, вспоминая…
Поскольку жизнь в душе уже иная…

ПОБЕГ

Поэзия – побег предвечный
Из быта, ах, в небытие…
Узри, о Боже, свет сердечный
При входе в Царствие Твое…

Декабрь 2024 г Красноярск

О ВЗАИМНОЙ ЛЮБВИ

ПОЛУСОНЕТ ДЛЯ ЦЫГАНСКОЙ ГИТАРЫ

Неслыханное и невиданное

Женатое

Замуж выданное

Музами произнесённое

Мужьями превознесённое

Между любыми людьми

Слово взаимной любви

СОНЕТ ПРО НЕ ЧУДО

Я был художником когда-то…

Но только начал рифмовать,

Вдруг оглянулся виновато –

И разучился рисовать…

И стал – ну, это ли не чудо –

Художником от слова «худо»

О, Муза! Мне прощенья нет,

Теперь – непризнанный поэт –

Я – слову новому не рад –

Перед тобою виноват…

О, вдохновительница, ты

Верни прекрасные черты…

И кисточки, и карандаш –

В которых сгинул облик наш…

2024

***

В столице – Бес ей под ребро! –

Пьют пиво и стихи читают…

Считают медь и серебро…

И золото предпочитают…

И знают – как, смиряя прыть,

Миллиардера сейф открыть…

Чтоб в список будущих наград

Включить невинный компромат…

В котором – кружке пива рад –

Никто ни в чём не виноват.

ОКТАВА ПРО СМЕНУ ПОЛЮСОВ

Век за веком в хищной злобе,
Бунтари и дикари,
Все мы жили в Азиопе
От зари и до зари…

Но Земля – Вот чудеса! –
Поменяла полюса –
И, деля добро со злом, –
Мы в Евразии живём…

НАВЕРСТАТЬ УПУЩЕННОЕ

Жизнь моя! – сплошные психотравмы…
Эх, сорвался невзначай опять!
И в театр комедии и драмы
Поспешил – здоровье поправлять…
А перед театром – вот так так! –
Возле касс – травматики…Аншлаг.

ВО МНЕ

Во мне томятся прошлые века
И просятся на волю, на свободу…

И я преображаюсь им в угоду –
То в Принца, то в Ивана-дурака…
Увы, пока душа решает в теле,
Кем стану завтра я на самом деле…
И я – хотя тебе и невдомёк –
В висок контрольный делаю звонок…
Из космоса… чтоб он в избытке сил
Тебя для новой жизни воскресил…

ЧТО ДЕЛАТЬ?

– Сигарета на завтрак…Сигара на ужин…
И с лимоном коньяк – на обед…
Организм мой работает хуже и хуже…
Износился, и сил больше нет…
Что мне делать? – вздыхает поэт, –
Впрочем, разве поможет совет…

СТРЕКОЗА

Над страною Врунгеля и Врангеля,
Задержавшись лишь на полчаса,
Стрекоза взглянула взором ангела
И сказала: – Хочешь в небеса?…
Здесь, на грани и добра и зла,
Превращу тебя я в стрекозла! –

Но недаром, Стрекозой желаем,
Я остался всё же Николаем…
А не то бы жил, увы и ах,
Я не на земле, а в небесах…

ВДАЛИ

В небесах морские воды
Сочетаются вдали
С ощущением свободы
И предчувствием любви…
Только нам не всё равно:
В небеса или на дно…

***
Теперь и я – магистр и бакалавр,
Надев венок – вечнозелёный лавр,
В компании могу с любым поэтом
Свой бросить в суп листок, делясь секретом…

И выслушать стихи, чтоб – рад, не рад –
Отметить острый вкус и аромат…

ПРИГОВОР

Увы, поэты к высшей мере
С рожденья приговорены…
Их рассуждения о вере
Бездоказательно-верны.
Родился – умер, два числа.
Увы, молитва не спасла.

***
Не убивай меня любовью
И равнодушием своим!
Хмельным вином, и страстной кровью,
И песней горькою, как дым…

Час расставанья не тая,
О, Муза милая моя!

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ

1.ВОЙНА и 2.МИР

Всё, что ни делается –

Всё к худшему.

Всё, что не делается –

Всё к лучшему.

Декабрь 2024 г Красноярск

Николай ЕРЁМИН в «ЮНОСТИ»

Поэзия журнал Юность № 2 1988 Журнал, 1988 год
· «Пенсионер из города Уяра…» (1988) // Автор: Николай Еремин			–
· «Вокруг ни мудрецов, ни дураков…» (1988) // Автор: Николай Еремин			–
· «Отчего так грустно человеку…» (1988) // Автор: Николай Еремин

Эти стихи недавно я обнаружил
в журнале «Юность» №2 за 1988год,
благодаря мистической связи с Фазилём Искандером, где он тоже был напечатан! Проза
- Фазиль Искандер. Три рассказа
  - Фазиль Искандер. Харлампо и Деспина (повесть, иллюстрации Г. Басырова), стр. 2-19
  - Фазиль Искандер. Дядя Сандро и раб Хазарат (повесть, иллюстрации Г. Басырова), стр. 19-34
  - Фазиль Искандер. Море обаяния (рассказ, иллюстрации Г. Басырова), стр. 34-42
    ***
    Пенсионер из города Уяра
    Изобразил картину на стекле:
    Цветущий луг, и пляшущая пара…
    И подпись: «Жизнь прекрасна!» – в полумгле.
    
    Я вглядывался в пляшущую пару…
    И вот, воскликнув: – Что за благодать? –
    Пошёл бродить по городу Уяру,
    Надеясь эту пару отыскать…
    
    Но, вглядываясь – вот какая штука! –
    Ни в городе, ни в пригороде я
    Не отыскал ни пляшущих, ни луга
    Среди примет иного бытия…
    
    Не стану приводить примет, примеров…
    Скажу лишь: по Уяру побродив,
    Я понял и мечту пенсионера,
    И вдохновенный творческий порыв…
    
    ***
    Вокруг – ни мудрецов, ни дураков…
    За что тебе подарено Всевышним
    Прекрасное собрание стихов
    И день прекрасный под цветущей вишней?
    
    И девушка, прекрасная, как день,
    Внимающая трепетному слову…
    И солнечная ласковая тень,
    И лунная – по прихоти и зову…
    
    Всю жизнь ты будешь думать и гадать,
    Уставший среди счастья и покоя:
    За что тебе такая благодать? –
    Как будто наказание какое…
    
    ***
    Отчего так грустно человеку
    В мире, где зима и благодать?
    Загляну-ка я в библиотеку!
    И спрошу: – Чего бы почитать? –
    
    Начитаюсь про любовь-измену…
    И потом, в душе смиряя прыть,
    Попрошу Медведеву Елену
    Разрешить до дому проводить…
    
    И Елена, засмущавшись мило,
    Оглядев пустой читальный зал,
    Скажет, что другому разрешила…
    И что я немножко опоздал…
    
    И пойду я прочь, навстречу снегу,-
    Днём и ночью думать и гадать:
    Отчего так грустно человеку
    В мире, где такая благодать…
    1988г

А вот стихи из ИЗБРАННОГО 1 том антология

Юность. Избранное. XXV 1955-1980. Том 1

Составители: Н.М. Злотников, М.Л. Озерова, В.И. Славкин

М.: Правда, 1980 г.

Серия: «Юность». Избранное

Тираж: 150000 экз.

Николай Ерёмин
- Николай Еремин. «Взвились крылья лебедей…» (стихотворение), стр. 359
- Николай Еремин. «Тайна творчества, жизни тайна…» (стихотворение), стр. 359СЕБЕ И ВСЕМ НА ДИВО ИЗ АРХИВА:
  антология
  Юность. Избранное. XXV 1955-1980. Том 1
  Составители: Н.М. Злотников, М.Л. Озерова, В.И. Славкин
  М.: Правда, 1980 г.
  Серия: «Юность». Избранное
  Тираж: 150000 экз.
  ISBN отсутствует
  Тип обложки: твёрдая
  Формат: 84×108/32 (130×200 мм)
  Страниц: 480
  Описание:
  Избранные произведения, ранее опубликованные в журнале «Юность».
  Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации Н. Рушевой.
  Содержание:
  • Борис Полевой. Радость всё новых и новых встреч (вступительная статья), стр. 5-10
  • Повести
  Евгений Евтушенко
  Начинающим (1975) //
- Автор: Евгений Евтушенко 6.50 (2)
  Но прежде, чем… (1975) //
- Автор: Евгений Евтушенко 7.25 (4)
  ***
  Николай Ерёмин
  «Взвились крылья лебедей…» // Автор: Николай Ерёмин 7.00 (1)
  «Тайна творчества, жизни тайна…» // Автор: Николай Ерёмин 7.00 (1)
  ***
  Взвились крылья лебедей
  Над дорогой, за рекою –
  И покинуло людей
  Ощущение покоя…
  
  Эти – побежали вслед…
  Эти – радостно вскричали…
  А кому побольше лет –
  Головами покачали…

***
Тайна творчества, жизни тайна –
Точно дым прошлогодней листвы…
Удивительное ожидание
Перемен, колдовства, красоты…
Запах дыма, травы, снега талого…
Воздух свеж, долог день, жизнь длинна.
Начинаются с тайного, с малого –
И весна, и судьба, и страна.
***

Боже! Сколько лет прошло! Два века поменялись местами…

…И послал недавно подборку новых стихотворений в редакцию журнала «ЮНОСТЬ»

Сергею ШАРГУНОВУ. И замер в ожидании. Что-то получу я в ответ?

Николай ЕРЁМИН город Красноярск Декабрь 2024 г

Александр БАЛТИН

Альманах Миражистов

* * *

Ключи Мария обронила,

Осталась тайна заперта.

И доброты потребна сила,

Чтоб тайна отворилась та.

Молитвословие ветвится,

Запутано, кто слышит? нет?

Мы быта пролистнём страницы,

Порой похожие на бред.

Мария, белая громада

Воздушности и высоты.

Нам к небу приближаться надо,

Земные изменив черты.

Ключей Мария не теряет,

Не оставляет нас она.

Хоть мало кто и понимает,

Как – от основы – жизнь сложна.

РУЛОН НЕСЧАСТИЙ

Рулон несчастий на весах,

и пятна проступают крови.

Припомнится ли нечто кроме,

Коль жизнь пытаться описать?

Закаты? Да… Восходы, снег…

Всё видено, всё позабыто.

Рулон несчастий. Чей-то смех,

И смолотая в пыль защита.

* * *

С ней, снилось, говорил о ней,

О смерти и дороговизне

Всего, о пестроте огней,

Мозг постоянно жгущих в жизни.

С ней он о смерти о её

Поговорил, год вспоминая,

В какой закончилось житьё,

Разбилась чаша дорогая.

Коль ясновидящая, ей

Бояться ль… А была ль такою?

Проснулся. Мозг огонь огней

Сжигал игрою круговою.

* * *

Борода подстрижена клоками,

Аккуратно сам подстричь не смог.

Вспоминаешь жизнь свою кусками,

Бременят они свинцово мозг.

Кабы начал жить – не переделать

Сонимаешь чётко, ничего.

Снег, как седина.

Мечтаний дерзость.

Равнодушной яви торжество.

* * *

Из Босха я бродяга…

На коленях

большие дыры, будто черепки

разбитого сосуда… А грешки

сгорят в печи всеобщности: в поленьях

нет недостатка… Треснет небосвод,

и змеи расклубятся буровато.

И скорпионов род на нас падёт,

и символы запламенеют ада.

Пока бродяга я… Я видел стог

из золота – сияющего счастья.

Жаль, Босха самого видать не мог,

хоть был в его я живописной власти.

* * *

Ручей подвижнее, чем ртуть,

среди снегов с тобой болтает.

Снег розоват – с ветвей слетает,

но ныне в белом цвете суть.

Слепит, играет белизна,

ручей рассказывает нечто

скороговоркой, очень нежно.

За ним – лесная тишина.

* * *

Ямка в форме сердца в перламутре

снега – так возникла, или дети

прокопали? Кипенное утро,

будто ночи нет на данном свете.

Ямка, испускающая нежно

дух любви в действительность… Представил.

Ночью всё казалось безнадежно,

новые накрыли волны яви.

* * *

Ковчег завета, золотом обшитый,

в святых святая помещённый. Храм,

подъятый к небу глыбой монолитной,

был уничтожен, сгусток многих драм.

Иеремия сохранил в пещере

ковчег, его литую тайну тайн.

Речь о легенде, вовсе не о вере,

о знание речь не идёт.

Итак

Ковчег, вмещавший альфу и омегу

грядущих человечества судеб.

Отдельному познать ли человеку

в чём жизни суть и своеродный хлеб?

Ковчег сгорел… Неистовое мясо

истории… Ковчег людей целил.

Плоть не ясна. И уж совсем не ясно,

что выше: тьма энергий, сгустки сил.

* * *

Сказки, сказки, сказочки.

Эскимо на палочке.

Лекции, конспекты.

Много грязной пены

В ссорах с тёщей стало.

Майонез и сало

под запретом. Деньги

спёр сынок. Что делать?

Лысина и брюхо.

В огороде брюква.

Эскимо так сладко.

Сказочка столь гадка.

СВЯТОЙ АНТОНИЙ

Отогнавши крокодила на

Тоненьких, как нить, паучьих ножках,

Размышлять Антоний станет над

Мировой загадкою – из сложных.

Или код всеобщности ему

В недрах одиночества доступен?

Он, узнав ветвистую потьму,

Ведает: закон её преступен.

Люди все составлены из трёх

Формообразующих формаций –

Тело явно, а душа и дух

Вне даны физических градаций.

Матерьяльность какова души?

Слон идёт – но с дьявольскою мордой.

Сложно долго пребывать в тиши

Разума: соблазнов вновь аккорды

Прозвучат… Горящие тома,

Смешанные с женскими телами.

Столь обширны ада закрома,

Их узнать – как оказаться в яме.

Был велик Антоний? Как своё,

Коли было, принимал величье?

Современность суетой поёт,

Мудрость посчитав за нечто лишнее.

* * *

Срез боковой нападавшего снега,

Слежавшегося в пышные пласты,

Как будто геология так нежно

Представила историю: и ты

Изучишь периоды временные.

Синеет и белеет каждый пласт,

В себя включая тайны мировые,

Постичь какие нам никто не даст.

* * *

Снег падал, падал, падал, падал.

Обилье нежных белых строк,

внутри каких резвился ангел,

и был совсем не одинок.

Снег завершил свою работу,

белы гирлянды на ветвях.

Взор обративши к небосводу,

увидишь синевы очаг.

Земное много нам привычней,

в песочнице возрос Монблан.

Играть в снежки мальчишки вышли,

восторг сулит им снежный план.

* * *

Фундамент – корни зданий.

Корни

Представил башни – велики.

О, не возникнут без платформы,

Как ни мечтай о том – стихи.

Платформа-боль, платформа-радость.

Фундамент зданий в глубине.

И жизнь исследовать досталось

Стихом, растущим мерно, мне.

* * *

Меж даром и проклятьем есть

(как страшно!) общее: стихами

Жить, значит худо пить и есть,

Сближаясь с дальними огнями.

Конкретика пластов земных,

И тщетность собственной надежды.

Дар и проклятье входят в стих,

Звучащий искренне и нежно.

* * *

Жажда жизни через

Боль и соль утрат,

Болью полон череп,

Не пойти назад.

Вклиниваться дальше

В будущее: верь

Лучшие пейзажи

Прозвучат, как весть.

Световая жажда

Жизни поведёт

До смерти: однажды

Даст она полёт.

* * *

Рубли старинные, тяжёлые,

Серьёзность прошлого густа.

А в девяностые весёлые

Летело всё, рвалось с куста

Действительности ошалело.

В музее кругляши монет

Глядят, как будто помнят дело,

Какое было. Больше нет.

* * *

Багровой гущей заливает

Твои несчастные мозги.

Давление клыки вонзает

В затылок, планам вопреки.

Подействует, иль нет таблетка?

В глазах мелькающая муть –

И ей наброшенная сетка

На данность, – род не сильных мук.

Но не погибнут планы, ибо

Ты должен их осуществить –

В осуществленье жизнь и выбор,

И духом даденная нить.

* * *

Мы пропавшие дети,

Нас не видят, не слышат.

И страшит чёрный ветер,

Ветки леса колышет.

Как смогли потеряться?

Нет ответа, не знаем.

Всюду страшные рати…

Мы дрожим, ищем знаки

Света, выхода к свету.

Кто зовёт? кто обманет?

Подберёт мальчик ветку,

Что мечом не предстанет.

Страшно детям пропавшим,

Потерявшимся в жизни.

Света мы не обрящем,

И надежды так лживы.

* * *

Ленты снега, быстрое мельканье,

Падает и серебрится снег,

Будто сообщает: в мирозданье

Ничего чернеющего нет.

И глядишь, глядишь на ленты снега,

Свой легко вершащего полёт,

Как огромный голубь из ковчега,

Что нам весть о счастье принесёт.

* * *

Папка в папке – как матрёшки,

Только в них не пустота,

А словесные дорожки

К замку, что зовут мечта,

Или нечто в этом роде.

Папки снова громоздишь.

Разведёшь словами розы,

Или установишь тишь?

* * *

Скребётся нечто в бедном-бедном

Мозгу заржавленном твоём.

Ты выглядишь ужасно бледным,

Не скажешь никому: споём.

Какие жернова смололи

Дни жизни, только без муки?

Весьма серьёзны дозы боли,

Отчаяния и тоски.

Крест запредельности настолько

Дан иллюзорно, и т. п.

И сбитая души настройка

Давно не нравится тебе.

От нежности и состраданья

Прозрачной сделалась душа.

И прагматичные мерцанья

Дней, как указ: не хороша:

Быть таковою не должна

В предельно злые времена.

ПАМЯТИ ЕГОРА ЛЕТОВА

Рваные гвозди Летова.

Под огнями дождей

Самосожженья лестница –

Других не страшней.

Рок разрывает клёклую

Бездну пространства, дик.

Жизнь затянуло плёнкою:

Отгородило владык.

Сцена съедает тело –

Душу не тронуть ей.

Бьётся осатанело

Голос в сетях лучей.

* * *

Фрагменты рода – фотографии

На старом и резном буфете.

Нужны ль ушедшим эпитафии?

А правда ли, что люди эти

Ушли, когда в твоём сознанье

Они, как молодые, живы?

Вот бабушка и дед: мерцанья

Былого не бывают лживы.

Как много с бабушкою связано!

Что деда знать не мог… условность,

Коль знал по бабушки рассказам.

Реальность – множество углов, но

Есть в ней дорога световая.

Вот дядя-крёстный рядом с тётей.

На фотографии взирая,

Как будто вырастешь из плоти

В пространство, в коем смерти нету.

И папа молод, улыбается –

Он счастью вверен, вверен свету,

Какой извечен.

Не кончается.

* * *

В окно глядел мальчишка, после парень,

потом старик, теперь глядит малыш.

Преемственность, в которой мир заварен

и был когда-то…

Ну а сумма крыш

В окошке не меняется годами.

Другие дети снова на катке.

Всё звёздами проносится, листами

Событий, что найдут себя в стихе,

Пока мы их реальностью листали.

Бежит малыш с лопаткою в руке.

* * *

Самое страшное – это ты:

бездна твоя и твои мечты.

Заточенье в телесном мешке,

Хоть отраженье найдёт в стихе,

Легче не сделается от того.

И страшно твой над тобой торжество.

* * *

По скулам дней стекает бездна

Всеобщей жизни лентой лент.

Мозг, многие впитавший беды,

Жизнь обработал суммой лет,

Когда всеобщности давильня

Раздавит твой конкретный мозг,

Узнаешь – страхом изобильные –

Пространства, что представил Босх.

Хорёк – в серебряной оправе

Очки напялив – изучил

Том, где о страсти и о славе

Писал хозяин тёмных сил.

Гигантский нож два рассекает

Огромных уха, и растёт

Пузырь, какой в себя вмещает

Того, что бытом был растёрт.

По скулам дня стекает бездна,

Обыкновенная весьма.

Я чётко знаю – я исчезну,

Но не исчезнет жизнь сама.

* * *

Не следует в Великий пост ругаться,

Сколь умягчить сердца возможно, столь

Предстанет жизнь, как умное богатство,

Тепло в какой, любовь в которой соль.

Формален ныне пост – пугает бездна

Церковная, где мёртвый формализм.

Пластами друг на друга лезут беды,

Организуя чернотою жизнь.

* * *

-А?

-Б? В чём обвиняешь? – Ты

К ребёнку равнодушен. – Дура,

Кто с ним гуляет?

Так просты

Для ссоры поводы, – структуры

Её нелепы и страшны,

И обоснованы, по сути.

А?

Б!

Так и сложились дни,

Аж перед ними ум пасует.

* * *

Газетный лист шуршит по рельсам,

Желтеют камни между шпал.

Деревьям лесопарка верь всем,

Не зря их ветер ободрал.

Тут, за железною дорогой

Подняться можно в лесопарк.

Осенней грезящий эклогой

Поэт вошёл в словесный пар,

Другим едва ли различимый.

Бордовый лист и жёлтый лист.

Отчаяние не по чину,

Коль долго строчку к строчке лил.

* * *

Хотелось жизни яркой, а не тусклой,

И музыки весёлой, а не грустной.

За пятьдесят смешны свои мечты,

Дожить бы боле-менее достойно.

И на душе, чтоб было так спокойно,

Как и представить не умеешь ты.

* * *

Вакуум настолько одинок,

Сколь тебе действительность понятна.

Вакуум в душе во много строк

Выразишь, но не пойти обратно.

* * *

Мысли чёрные, как брёвна,

Мысли красные, как раки

Мёртвые, когда съедобны…

И от жизни только раны.

* * *

Оторванная с белой ложкой

За голенищем сапога

нога… Свихнуться глядя можно –

Однополчанина нога.

Жизнь без войны – избыток смысла,

Но вечны кадры бытия,

Где человеческое смыто,

Раз хлещет адская струя.

УХОДЯЩАЯ НАТУРА

Мальчишка пролетает вдоль

Площадки на велосипеде.

Его я вижу, зная боль

Разнообразную на свете,

И ту, когда мальчишку зришь:

Ты это в детстве – понимая.

И в скверике потом сидишь,

Былого камни собирая.

Так, уходящая любой

Из нас натура, в антураже

Теперешнем, чрез миг – иной,

Но прошлое о многом скажет.

Сколь одинок, столь не понять,

Зачем всё было так, как было.

Нельзя грядущего узнать,

Не потеряв изрядно силы.

* * *Безделье – славное понятье,Расслабленность, как у Рабле.Как будто мера восприятьяВсего, что знаешь на земле,Даётся под углом особым.Безделье, цифровая ширь.Мечтательность вгони, попробуйВ обыденную дня цифирь. * * *На пике довольства собой -Мол, сделал хорошее нечто -Вдруг с собственной встреча душойУжасной окажется – встреча,В процессе которой поймёшь:Ты хуже, чем вошь… * * *Игольчатый готический собор,Врата какого, будто вход в былое.Торговцев тени, воинов – такоеГустое ощущение тобойВладеет… В пене завитков орган.Скамьи – как будто волны жизни прошлой.И не считай сегодняшнее ношей,Всеобщность ощутив небесных стран.

* * *Всё равно всё это перемнётся,Пожелтеет, выбросится, жаль.Мне была литература – солнце,Дар чей – золотая вертикаль.Публикации в газетах, илиВ альманахах и журналах мнеСкрашивали хоть немного были -Скудные, тяжёлые вполне.Очевидная судьба архива,Ясная литературы даль.Нет! всегда сокрыта перспектива,Оттого густа весьма печаль. * * *Мелеагра, иль Беллерофонтавспомнишь ли историю теперь?Где-то за изломом горизонтаинтерес твой к мифам, и т. п.Вырастая, многое теряешь,обретенья так ли велики?И за пятьдесят уже не знаешь,для чего себя вложил в стихи. * * *Шкаф осторожно открывает платяной,заглядывает: глубина, одежда.Затылочек круглится, а надеждасильна – секрет разведать шаровой.Потом комода ящик тянет насебя, детальки разные красивы….гулял, узнал суровый нрав крапивы.А дома – каждый ящик глубина.Потом малыш машинки строит в ряд,везёт под стол – обширное пространство,и можно под кровать ещё забраться.И малыша глаза, как свет, горят. * * *Шахта сознанья весьмаГлубока и страшна.Сложности теме вернаВсегда она. Вновь погрузившись в неё,Уголь прозренийСможешь добыть? и своёМесто (так много ступеней Спуска) постичь? Но подъёмВажен из шахты.Свет воспоём.Ах, ты, Что вознамерился петь,В шахте сознанья застрявши!Не закидает смертьШахту, коль прожил не зряшно. * * *Бред юношеских сочинений -Стихов, рассказов – коль сейчасПрипоминаешь – род мучений,Как будто денный свет погас.Плетущиеся, как попало,Как будто пьяные слова.А в 50 глядишь усталоНа жизнь, поняв её едва.

Александр Балтин МЕРА МАСТЕРОВ,

АДРЕСУЮЩИХСЯ К МАРГАРИТЕ

Судьбу исследуя,

поэт приходит к выводу о невозможности каких-либо изменений:

Так открывает Константин Кедров-Челищев новый альманах,

составленный Николаем Ерёминым – «Мастера и Маргарита»…

Нужны ли Маргарите несколько мастеров?

Увы, она не ответит…

Виртуальность, слишком ворвавшаяся в наш мир,

становится объектом исследования Николая Ерёмина:

и парадоксальность восьмигранника восьмистишия,

вспыхивает солью иронии

и перцем метафизики:

Интернетной спутан сетью,
Виртуальность возлюбя,
Он заигрывал со смертью –
И влюбил её в себя…

И она к нему пришла,
100 печалей принесла,
И сказала: – Это – я,
Вечная Любовь твоя!

Как соединены любовь и смерть –

точно ответила б Маргарита…

когда захотела б говорить с представленными мастерами…

Своеобразно словоупотребление Маргариты Мамич:

словно знакомые

слова предстают в необычных сочетаниях,

и плетение ощущений,

переданное стихотворением,

созидает пёстрый и увлекательный интеллектуальный орнамент:

Кто-то разбил море

На стекляшки солнечных зайцев,

Кто-то украл ветер,

Увёз, пристегнул к водостоку

Цепью для велосипеда —

И потерял ключи.

Свой раскачать голос

Силится, пробует птица

В сиринксе медной гирькой,

Будто на ходиках ржавых —

Маятник стрелок секундных

Так разрезает жизнь.

В финале альманаха

Николай Ерёмин предлагает вспомнить

поэзию Роберта Рождественского,

вибрирующую нервными тремоло жизни…

Лишним криком
эпоха скомкана,
смята
грохотом календаря…

Да отсохнет
язык
у колокола,
если он трезвонит
зазря!..
Реки движутся
в каменных шорах,
дни уходят в небытиё…
Крик
устал.
Да здравствует
шёпот
двух людей:
его
и её.

Таков альманах.

Каждый мастер адресуется к своей Маргарите:

и её отсутствие в реальности

вовсе не лишает шанса её обрести…

Александр Балтин город Москва

ПОЗДРАВЛЕНИЕ от Миражистов

9 декабря 2024

Марина, с Днём Рождения! Желаем вдохновения!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Марина САВВИНЫХ

Альманах Миражистов

***

По берегам Днепра и Иртыша,

В предгорьях Анд и среди скал Кавказа –

Да славит Бога всякая душа

Струеньем струн и гранями алмаза,

Слезой, в мольбе скользнувшей по щеке,

И словом, обретающим реченье

На каждом человечьем языке, –

Во имя своего предназначенья;

Да славят Бога искренность и стыд,

И стон любви, и первый крик младенца,

Пот пахаря и труд кариатид,

И медный Пётр, и бронзовый Риенцо;

Таёжной братьи дружеский костёр

Под музыку последнего союза –

И вечностью овеянный костёл,

И танец просветлённого индуса,

И рыбака увесистая сеть,

Когда к финалу близок пыл путины,

И в космос устремлённая мечеть –

Михрабы, минареты, муэдзины;

И гулкое терпенье синагог,

И манускрипты в Матенадаране –

Сквозь хор светил и шум вселенской брани

Всё слышит Бог – и всё приемлет Бог!

Но от земли, в которую мой род

Ушёл и из которой вновь взойдёт,

Достались мне и лоб ширококостный,

И трезвость трапезы великопостной,

И Спаса светлого нерукотворный лик,

И Православной истины язык.

* * *

В блаженном ужасе дрожа,

(Какая странная расплата!),

Вчера ничтожная, душа

Сегодня музыкой распята!

Меж двух зияющих пустот,

Как тать, взыскуемая строго,

Она и на кресте поёт

И норовит увидеть – Бога!

«Помилуй, Боже… Укрепи!

Я лишь в невежестве виновна…»

Как милосердно и любовно

Он ей ответствует: «Терпи!»

***

По великим снегам, страну мою обуявшим,

По тайге, белопенной, мехами до пят наклонной,

По серебряным склонам с их яхонтами и яшмой –

Под звездой путеводной, оранжевой и зелёной…

Твердь небесная, слякоть ли земляная,

Вскользь по рельсам, вплавь – на плече парома…

Но пока ты со мною – я точно знаю:

Где бы я ни скиталась, я всюду дома.

Не затем ли нужны монахи, певцы, скитальцы,

Чтобы звёзды пели, а песни во тьме сияли?

Я ещё приеду сжать твои пальцы –

И колени твои обнять,

И выпить c тобой печали.

Ведь монахам, певцам, скитальцам – что в жизни надо?

Чтоб любовь путеводная им далеко светила.

И тогда любая стезя – отрада.

И любая песня – оплот и сила.

И тогда по снегам великим, по тьмам кромешным,

По нехоженым дебрям – к добру и ладу –

Всё равно пробьёмся – на то нам, грешным,

И урок отмерен – на вечность кряду!

* * *

Вот когда отпоёт птичка, и в топку – бричка,

И душа моя кинет больное тело,

Ты напишешь – она была истеричка

И сама не знала, чего хотела.

И курить не умела, хотя пыталась

Ради важной мины и модной позы,

И смешно симулировала усталость

Стрекозы или снегом побитой розы…

Притворялась, нищая, что богата,

Уповая на бреши в дежурных датах…

И вообще: она кругом виновата,

Лишь у Господа Бога нет виноватых.

Граффити

В кощунственной татуировке стен

Есть что-то от стыда и от испуга:

Кривляние, сарказм, – и всё ж… и вместе с тем,

Какая горькая бесплодная потуга!

Скольженье ломаных – то рядом, то вразброс:

Что вЕдомо и что настойчиво ведОмо?

Ухмылка циника, болезненный вопрос,

Последняя цена? последняя истома?

Как будто, сочетав две тёмные души,

Художник не нашёл иного выраженья

Для их совместности – вне истины и лжи,-

Как только на волне фантомного движенья,

Где жизнь ещё дрожит – и плоть её, и нервы –

Но как бы и не жизнь.

Консервы.

* * *

Дар или крест – всё в прелесть превращать,

Чтоб судорогой боли – насладиться,

Смерть на миру – трагедией назвать,

И этой красоты не устыдиться?!

Когда орёл, терзая и когтя,

Выклёвывает внутренности бога, –

Театр, неискушенный, как дитя,

Всецело поглощён игрою слога!

А эта сладострастная тоска,

С которой не находишь ты изъяна

На полотне, связующем века

Страданием святого Себастьяна!

Художник знал, что допустил обман,

Но как сдержать восторг миротворенья?

И грациозно гибнет Себастьян,

Ничем не оскорбляя наше зренье…

…так вот чему, припав к живым следам

Своим чутьём нечеловечьей меры,

В заговорённых нишах Нотр-Дам

Брезгливо усмехаются химеры!

* * *

День ли ясен, ночь ли длится?

Жизнь ли вся – лишь вдох и выдох?

Недосуг остановиться

На упреках и обидах…

Оставляя их былому,

Не загадывай о встрече:

Шторм встречают волноломы,

О гранит волну калеча…

И не может быть иначе –

На лету волна разбилась,

В душу, чёрную от плача,

Песня чистая скатилась,

И во всём подлунном мире

В лад с капелями апреля

На цепочках тонких гири

Под часами зазвенели…

Гёте

В хранилище костей, во глубине корней –

Громоподобный гул клубится и клокочет…

И травы вплетены в изложницы камней,

Откуда стройный хор заслуженных теней

Всё гуще и темней струится и стрекочет…

Ладонь моя течёт, как лист течёт с куста,

По розовой стене, сатин лаская вдовий…

О, луковицы глав… о, золото креста…

О, мраморные волны изголовий…

О, чернота цветов, обвивших колесо,

И горькое вино необратимых оргий…

И бронзовый Коста… и каменный Васо…

И в красных облаках витающий Георгий…

Из бездны…

Дрожит вокзал от пенья аонид…

Мандельштам

Напрасно в свитках Мельпомены

Ты ищешь знаки перемен –

Все времена одновременны,

Как жесты каменных камен.

Что сколько стоит, что – бесценно?

И что есть истина? Как знать…

Судьба поставлена на сцену –

И каждый вынужден играть…

………………………………………

Безглазый призрак наслажденья

Тебя пугает и манит,

Как незаметные движенья

Окаменевших аонид…

И лишь пред Богом сердце просит

Необоримый сбросить груз!

Душа тоскует – ветер носит

Мольбы прощающихся Муз,

Всё те же слёзы проливая,

Всё так же песни завывая…

Напиши обо мне, достославный филолог!

За кураж не брани, на слова не ропщи…

Век мой краток. Язык – неоправданно долог.

И за буквами смысла поди – поищи!

Я согласна с тобою вести разговоры,

Пусть по ходу ума растекается речь…

Отравивший вино моё перстень Изоры

Всё равно никому из него не извлечь!

Млечный Путь над рекою расплывчат и тощ.

Удержусь ли на шатком краю?

Я хочу в глубине этих шёлковых толщ

Испытать кистепёрость свою.

Мне не нужно сокровищ манящего дна:

Лишь бы телом волну проколоть:

Лунным льдом от макушки пронижет она

Мою тёплую тёмную плоть…

Расцвету в черноте серебристым цветком,

Блеском игл на лету изогнусь,

Шевельну, холодея, грудным плавником

И муреной под камень втянусь.

Если б только не жалобы ближних огней,

Не податливость лёгкой ладьи,

Не журчащая Речь под ладонью моей,

Не птенцы и не звёзды мои…

* * *

Из этой боли суть ее извлечь –

И превратить в единственное слово,

Да так, чтоб после не утратить речь,

Платя с лихвой за золото улова…

Немыслимое это мастерство

Исполнено такой смертельной муки,

Что впору отказаться от него

И навсегда окаменеть в разлуке!

Так что ж тогда и временный успех,

И гонка за земной непрочной славой,

Когда слова, что вожделенней всех,

На сердце оставляют след кровавый?!

* * *

Кленовый лист над глиняною кружкой –

Венец неприхотливой красоты…

Как долго я была твоей подружкой!

Ах, осень-осень… Чья-то нынче ты?

И чей сегодня праздник в роще, зыбкой,

Как восклицанья именинных свеч?

Концерт для меланхолии со скрипкой,

Древесных душ коснеющая речь…

Дослушаем излюбленную фразу

Уже померкших бронзовых осин –

Так с нами не говаривал ни разу

Их сдержанный, но страстный клавесин…

А может, просто слушать не умели,

И слышать не хотели – мы с тобой?!

Пусть допоют свое виолончели,

И нить финала вытянет гобой…

* * *

Кто ощутил восторг именованья –

Испепелясь в пылу соревнованья,

Но всё-таки восстав среди руин, –

Тот Богу уподобился один!

Ни возгласа, ни шороха – ни звука…

Лишь ты да тьма… да вещей крови звон:

Себя перемогающая мука

Из ничего явившихся имён…

Моргана

Хочешь – я стану твоей собакой?

Что может быть лучше, чем,

Уткнувшись мордой тебе в колени,

Созерцать, как струится дым

Твоей папиросы… и видеть при этом

Строгие башни старых селений

Где-нибудь в Кударском ущелье,

Куда чужих, наверное, не пускают…

Разве что по великим праздникам –

Когда собирают хвалы Георгию,

Чтобы умилостивить Уастырджи…

Но, похоже, тебе больше нравятся кошки.

Счастье – скользить, изгибаясь,

Под твоими тонкими пальцами,

Вдохновенно играть твоим электричеством,

Перекатывая шарики его щекотки

От кончика носа до кончика хвоста

И обратно,

И впускать сладострастные когти

В теплоту твоей ласковой плоти…

Пожелай – стану всем, что ты хочешь!

Хочешь, стану дождём,

чтоб шептать тебе грустные сказки?

Или – вспыхну звездой,

чтоб дразнить твои дерзкие грёзы?

Или буду расти под окном одинокой чинарой,

Чтоб тянуться-тянуться и веткой упругой

Сквозь беспробудные стёкла

к тебе, наконец, со свободы ворваться…

Я могу превратиться во всё, что угодно,

Повинуясь позывам самых безумных фантазий.

Лишь твоей женщиной быть не могу:

Даже в моём испорченном воображении

Не найдётся картинки,

Которая хотя бы в общих чертах

Соответствовала этой роли…

* * *

Н…

Мы ничему не знаем цену,

И слову – менее всего!

Рабыню чувство шлёт на сцену,

Пока сознание мертво.

Прощайте, старые кулисы!

Посторонись, притворный вздор!

Я ухожу! Здесь нет актрисы,

Бездарной с некоторых пор…

Я не играю. Я живая.

Впервые в жизни я жива,

К родному смыслу возвращая

Неоценимые слова!

Они для Вас дешевле сора,

Они валялись там и тут…

А я вас приняла за вора,

И совершился Страшный Суд!..

Натюрморт

Сухие розы, розовый бессмертник,

Попробуй слёзы – запихать в конвертик…

Попробуй затолкать в коробку – вздох,

Пока он на просторе не заглох!

Но бронза – величава… глина – дремлет…

Стекло – судьбе… фарфор – пространству внемлет…

И чья-то мысль мерцает в хрустале…

Сухая роза – глиняная ваза…

Метафора священного экстаза –

На скромном ученическом столе…

* * *

О, мне не надо утешения –

Один Господь меня утешит:

Меж облачного мельтешения

Кору с души моей отешет!

Что ж! нет взаимопонимания,

Слияние недостижимо!

Но разве легче сочетание

Живого пламени и дыма?

Мой ангел! посвяти парение

Глухому обмороку тела –

Не вознесенья, а смирения

Я так хотела… так хотела…

Облака

Они медлительно кружили

Над нами в бездне голубой.

Наверное, не заслужили

Ни их вниманья мы с тобой,

Ни права истинное имя

Фамильной меткой в кулаке

Зажать, чтоб стать для них своими

И говорить, как с ровней, с ними

На докембрийском языке…

О чём они? О том, что снова

На горизонте вспыхнул свет…

О нас же, смертных, – ни полслова,

Как будто нас и вовсе нет…

И плыли, и преображались,

Рассеиваясь в тонкий прах,

И вместе с небом отражались

В твоих внимательных зрачках…

* * *

«Пускай меня простит Винсент ван Гог

За то, что я помочь ему не мог…

Арсений Тарковский»

Пусть мне простит бедняга Гельдерлин,

Что до сих пор поэты одиноки,

Что тянется их сиротливый клин,

В земные не укладываясь сроки!

Невольно поддаваясь на обман,

Который повсеместно одинаков,

Сливает гениальный графоман

Поток души с потоком вод и злаков;

Он входит в одиночество, как в храм,

Где трепет свеч и ангельское пенье,

И приобщает Бог к своим дарам

Его золотоносное терпенье…

* * *

«Мой голос – для тебя, и ласковый, и томный…

Александр Пушкин»

– Твой голос для меня… лишь для меня…

Роняет лес багряный свой убор…

Душа уязвлена – средь бела дня –

Не сумраком, а… вальсом… ля-минор…

И среди вальса – в звуках – там, внутри –

Я начинаю думать и дышать…

Вдох… выдох… сердце… губы… раз-два-три…

Как будто ранку пальцами зажать.

Мы так с тобой устали… отдохнём!

Немедля пыль от крыльев отряхнём –

И ввысь… где листья … тучи… звёзды – ввысь…

– Не торопись, душа!..

– Не оглянись!..

Три сонета

Разве ты не возвышен привычным порядком:

Стоит только тяжёлые веки сомкнуть.

Вылетает душа за таинственным взятком,

Обнаружив свою внетелесную суть?!

И каким бы тогда ни клубился упадком

Обомлевшей империи слякотный путь, –

Ты в своём словаре, неожиданно кратком,

Для вчера и для завтра найдёшь что-нибудь…

Но текущей минуты бряцанье и топот!

Но никчемность, но стыд, но больные глаза!..

– Не гнушайся, дитя! это – подлинный опыт!

Это страхом во прах, а судьбой – в небеса,

В кристаллический холод разумного мрака,

Под надзор справедливых светил Зодиака!

«Суровый Дант не презирал сонета…

Пушкин»

Не презирай сонета, милый друг,

За строгие формальные начала:

Когда ещё поэзия звучала,

Столь точно повторяя сердца стук?!

В решётку строчек втиснут каждый звук,

Чтобы строфа вздувалась и трещала,

Но мысль необозримую вмещала,

Замкнув и разомкнув собою круг.

Расставлены четырнадцать зеркал,

Друг другу сообщающих движенье,

И если остановишь отраженье –

Считай, что ты попался и пропал:

Коротенький щелчок – и ты внутри,

И вечно синим пламенем гори!

Не жаль, что ничего не повторится,

Не жаль, что всё придумано не мной,

А жаль, что эта чистая страница

Мне не предстанет больше – целиной!

Останься же неведомой страной,

О, выдумка моя, о небылица!

Не торопись проститься с тишиной

И ливнем оглушительным пролиться,

Не нарушай округлость темноты

Младенческим своим косноязычьем,

Покуда не пресытилась безличьем

В живой воде немая тень звезды,

Предшественница зыбкая твоя,

Посланница иного бытия…

* * *

Что поёшь мне, скворец, – упокой или здравие?

Колокольцев своих для меня не жалей!

Кто поставил багряное Слово в заглавие

Вовсе было законченной книги моей?

– Тот, кто помнит конечное всё и начальное:

Тьму начал без концов и концов без начал…

Это Слово багряное, Слово печальное –

Твой восход и закат, твой полёт и причал…

* * *

Я, видимо, таких не знаю слов,

Чтоб были и целебны, и бесплатны…

Плачу – за колебание основ,

За смысл – как прямой, так и обратный,

За призрачную власть черновика,

Толкнувшего судьбу на повороте,

За то, что в этой каверзной работе, –

Всё, в сущности, лишь пытка языка,

На дыбу воздеваемого зря…

Но снова – в исступлении и дыме –

Я зарываюсь в недра словаря

И забываю собственное имя.

Поскольку чувство цели – Божий дар,

Перед которым всякий труд – забава.

Его недоказуемое право –

Единственно достойный гонорар.

Город КРАСНОЯРСК

Георгий ГОЛОХВАСТОВ

Альманах Миражистов

Георгий Голохвастов. Стихи разных лет

Источник Валерий Новоскольцев: литературный дневник

Георгий Владимирович Голохвастов (29 октября 1882, Ревель, ныне Таллин, Эстония — 15 июня 1963, Нью-Йорк) — русский поэт, один из самых значительных представителей русской поэзии первой волны эмиграции.

Добрый друг, Дмитрий Антонович,

Напрасно резкостью суда
Меня смутить хотел Мансветов:
Встречаю праздный толк всегда
Я в духе Пушкинских заветов.
К себе в своем искусстве строг,
Я знаю сам себе и цену
И не хочу топтать дорог
На пиерийскую арену.

Кто видит в творчестве и цель,
И путь, и в нём самом – награду,
Тот счастлив творчеством… И мне ль
Роптать, познав его отраду.
Я ведал творчество, а в нём –
Труда взволнованного сладость,
И поэтический подъём,
И эстетическую радость.

Творец не может брать в расчёт,
Что кто-то, не поняв, осудит:
Где мысль его – он там живет,
Ни для кого её не нудит.
И, право, я не виноват,
Что вольных грёз полёт не связан,
Что мир их шире во сто крат,
Чем тот, что критикой указан.

Пусть под запретом был запас
Того, чем жизнь души богата,
И пусть поэзия до нас
Была по-детски глуповата, –
Но душен стал душе мирок,
Где все певцы с жеманной негой
Жуют для тусклых пресных строк
Своё затасканное “ego”!,.

О, нет!.. Пусть брань… Я всё равно
Храню уверенность живую,
Что слову русскому дано
Объять и мудрость мировую.
2 марта 1941 Нью-Йорк

* * *

На люстре с подвеском гранёным
Луч солнца сдружился и в нём
Оранжевым, синим, зелёным
И красным играет огнём.

Для счастья так мало нам нужно…
Не свет ли улыбкой одной
Весь мир с его скорбью недужной
Зажжёт нам надеждой цветной?..

Я счастьем живу немудрёным
И радуюсь, миг улуча,
Оранжевым, синим, зелёным
И красным отливам луча.

* * *

Когда не вере, а безверью
Мы поручаем нас вести
К Познанью тайн за райской дверью,
Тогда теряются пути.

Всё гуще мрак предубёжденья,
И дивный Божий мир – пустырь,
Когда слепого от рожденья
Ведет незрячий поводырь.

* * *

Вечер ветром пахнул неожиданным;
После серого слёзного дня
Запад вспыхнул пожаром невиданным,
Разливанное море огня.

Это мечет вулкан разъярившийся
Пламень лавы потоком густым
И Помпею, мираж, нам приснившийся,
Вечным делает сном золотым.

Это грудь мирозданья проколота
Исполинским мечом-кладенцом,
И вливается в море из золота
Пламеносная кровь багрецом.

Это благости Божьей мистерия,
Часа Судного <слышен> набат:
Окровавленный мир у преддверия
Золотых распахнувшихся врат.

Пусть же ночь, по-старушечьи шаркая,
Всё погасит крылом темноты,
Ведь на сердце останется яркая,
Незабвенная радость мечты.

* * *

Грустит, ветшая, мельница;
Печальна старость лет…
«Что ленишься, бездельница,
Иль, скажешь, ветра нет?!.»

О, как укоры тягостны…
И горестен ответ:
«Есть ветер прежний, радостный,
Да крыльев больше нет…»

* * *

Тепло и мирно. Спит погост
Средь тишины ветхозаветной;
И радуги-завета мост
Сияет аркой многоцветной.

Куда дорога?.. Ни межи
В полях лазурных к тайне вечной…
А над могилами беспечно
Резвятся шустрые стрижи.

* * *

Песни – отсветы напевные
Давних радостных огней,
Отголоски задушевные
Сказок, былей прошлых дней.

Неозлобленный, без ропота,
Без тоски и горьких слов,
Я внимаю ласке шёпотной
Снова снящихся мне снов.

Снова светит жизни тягостной
Счастья радужный опал;
Сердцу сладостно и радостно,
Что я счастье это знал.

Всем вам, спутники дорожные,
Братски близкие друзья,
<Сердца> отклики неложные
Посвящаю снова я.

Всем вам, призраки заветные
С милым смехом, с негой глаз,
Тени, ныне безответные,
Вам пою я лишний раз.

Где б вы ни были – услышите,
Отзовётесь сердцу вновь,
Одинокое утишите
Сердце, знавшее любовь.

* * *
«Сбираю выпавшие перья Из крыльев радужных его.

А. Н. Майков»

Не знаю, ангел или демон
Сейчас провеял здесь крылом:
Звезду я видел над челом,
Я слышал песнь, хоть сам был нем он.
И, пролетев, он из крыла
Рассыпал радужные перья…
Кто б ни был он – без суеверья
Я их собрал… Душа светла…
Душа светла! И, замирая,
Мне песня слышится вдали
То светлым отголоском рая,
То грешным откликом земли.

* * *

Золотых подсолнечников донца
Повернулись к ночи на закат.
Я в полях иду на запад солнца,
А поля молитвенно молчат.

Ветер веет влажною прохладой;
В час зари, по навыку веков,
Тянет к дому медленное стадо
С однозвучным звяканьем звонков.

И на дудочке оборванный подпасок
Выдувает жалостный напев;
А на небе нити нежных красок,
Расплываясь, меркнут, отгорев.

Свет и сумрак в смене их исконной;
Жизнь со смертью об руку рука…
Шаг времен… И в душу негой сонной
Свой покой вливают мне века.

<(ИЗ ГЕТЕ)>

Вершины гор объемлет
Покой;
Уж сумрак дремлет
В верхушках хвой.
Ни дуновенья не слышно… Тишь…
Молчат и птицы под кровом бора;
Повремени лишь! Скоро
И ты глаза смежишь.

* * *

Как часто, в горестях изгнанья,
Затеплив памяти свечу,
Былому трепетную дань я
Любви признательной плачу.

На крыльях вдаль несут мечтанья,
И сердцу, верному ткачу,
Отрадно ткать воспоминанья,
Как разноцветную парчу.

Идёт видений вереница,
Мелькает ряд картин живых,
Как за страницею страница
Счастливых былей полковых.

Вновь вкруг меня Петра столица,
Родных казарм я чую зов,
Я вижу памятные лица
И слышу отзвук голосов.

ДОЖДЬ Сонет по Пастернаку
О. Н. Анстей

Тугой брезент небес промок от влажной ноши;
Как ипохондрик, день нечёсан и небрит;
И дождь-рецидивист, запойный ипокрит,
Канючит голосом слезливого святоши.

Косая стрелка струй молотит макинтоши,
Как в бубен, в зонтик бьёт, с размаху бередит
Ударами монет рубцы панельных плит
И мечет денежки прохожему в калоши.

А ветер, верткий шут, под хмелем натощак,
Хватает брызги с крыш в озябнувший кулак,
Чтоб вдруг швырнуть в лицо, как пригоршню горошин.

И город-водолаз сквозь колокол-колпак,
Как рыба, смотрит ввысь… Он тоже огорошен…
Как долго душ берет сегодня Пастернак.

* * *

Ему внимали мы… И жив меж нами он
Всего высокого незыблемым заветом:
На лютне, навсегда оставленной поэтом,
Не смолк правдивых струн простой и частый звон.

И дышит песнь его, как незабвенный сон,
Раскатом соловья, сиренью, бабьим летом,
Седых колоколов призывами и светом
Лампад, мерцающих у дедовских икон.

Он крепко Русь любил… В душе родного быта
Мечта вселенская была ему открыта, –
Для самобытного не может двух быть мер

И для прекрасного везде одна орбита:
Любви и мира путь… И вера в них К.Р.
В венке поэзии не будет позабыта.

ПОЭТ – ПОЭТУ Сонет
Кире Славиной
«Седьмь грехов смертных, им же противостоят честные добродетели:гордость – смирение, сребролюбие – нелюбостяжание, блуд – целомудрие, гнев – кротость, чревоугодие – воздержание, злость – доброжелательств, уныние – упование.
Из Православного Сборника для мирян.Стр. 19.»

Соблазнов смертных – семь. Из них ужасней всех
Недуг уныния – порок первоверховный;
Он в сердце вьёт гнездо и сточит дом духовный,
Как в скорлупе червяк незримо <ест> орех.

Допустишь ли, поэт, чтоб ядовитый грех
Созвучиям твоим готовил стих бескровный,
Где не звенит ни страсть, ни светлый клич любовный.
Ни трепетный восторг, ни беззаботный смех.

Певец, гони хандру, как вора от порога!
Пусть боль твоя, и скорбь, и горе, и тревога
Всё ж упованием немеркнущим звучат.

Для бодрого цветет избытком грёз дорога,
Ему весь мир открыт, он жизнью чувств богат,
И радость в творчестве, прочувствовавшем Бога.

* * *

Терзанья ревности хочу лечить забавой…
Кто проиграл в любви, тому в игре везет!
И в клуб меня умчал беззвучный санок лёт…
На выигрыш сейчас и я имею право!..

Табачный сизый дым плывет волной курчавой;
Облокотясь на стол, безмолвный банкомет
Отсдал, глядит кругом, <затем> ведет расчет
И молча мечет вновь… налево и направо.

О, счастье, улыбнись! Глаза таят мольбу,
И руки выдают душевную борьбу,
<Рывками> двигаясь в несдержанном азарте.

А мне, без грёз в душе и без морщин на лбу,
Мне только радости – не женщине, а карте
Доверчиво вверять неверную судьбу.

МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
Broadway – theGreat White Way

Холодным заревом всю ночь горит пожар,
И в волнах мёртвого бестрепетного света
Бурлящая толпа до утра разогрета
Соблазном праздности, вина и женских чар.

И возбуждение – предательский угар,
Веселость шумная – поддельная монета,
Здесь одиночества тревога приодета
Коварной близостью людских случайных пар.

Всё лжет – и рюмок звон, и ропот струн певучих,
И смех раскатистый, и шёпот слов летучих:
Нет, эта улица – не добрый Млечный Путь.

Тоски болезненной и в ней предчувствий жгучих
Не может утаить зрачков хмельная муть…
Глаза людей страшны тоскою звёзд падучих.

* * *

Благословенно в нас дыханье Божества!
И призван человек повелевать вселенной,
В природе растворясь своей душой нетленной,
За Красотой признав державные права.

Придет, блеснет любовь, как чудо волшебства,
С ней крылья творчество развяжет мысли пленной,
Искусство покорит загадкой вожделенной,
Исканьем истины вновь будет жизнь нова.

Возжаждет знанья дух, как высшего итога,
Свобода позовёт к вратам её чертога,
Но опыт мудрости постигнет их тщету;

Поймём мы, что чрез смерть – к бессмертию дорога,
Что только вечность даст блаженства полноту
В святых обителях создавшего нас Бога.
Февраль 1950

* * *

Давно возвещено в пророческие годы,
Что разделён в себе — стоять не может дом…
И страны казнены страданьем и стыдом
За кровь, пролитую меж братьев в дни невзгоды.

Блюдите ж жизнь свою, вы, вольные народы!
Пусть лживый змей манит запретного плодом, –
Храните край отцов, их кровью и трудом
Для вас воздвигнутый святой приют свободы!

Не слышат… тщетен зов… С безумьем игроков
Идут на проигрыш… Смешенье языков –
Как в дни надменные у башни Вавилонской…

Наш рок неотвратим… Всё громче лязг оков…
И мчатся с топотом тяжелой скачки конской
Четыре всадника в наш мир из тьмы веков…

СОЛНЦЕ Обращённый сонет

Слепорожденному, не нужен свет кроту…
Пусть низость говорит: «На солнце тоже пятна!..»
Друзья, отравим ли и мы свою мечту?..

Благословенный диск! Как мощь его понятна,
Как близость дорога за блеск, за теплоту, –
Не им ли всё живет, всё дышит, всё в цвету?

Равно благой к дворцам, лачугам и темницам,
Вершит, как пастырь, он заботу Божьих треб.
Святит дома людей, их труд, стада и хлеб,
И радости дарит лесным зверькам и птицам.

Он мира весть несёт испуганным столицам,
С ним миру путь ясней к вратам иных судеб.
Пророчества о них он, лучезарный Феб,
Внушает вдумчивым пастушеским цевницам.

* * *

Я весь в минувшем дне. В мой мир уединенный,
Как солнце, ворвался застенчивый привет;
Несбыточное дал очей желанных свет, –
О, как возликовал я, гордый и смятенный!

За полночь далеко… Без сна горю, влюбленный…
Под лампой на столе неконченный куплет;
Напрасно знойный бред хочу вместить в сонет,
Истомных грез прибой оправить в стих стесненный.

Невыразима страсть… Пылает грудь моя,
И сердце мечется, безумья не тая:
Ему гроза любви и мука счастья внове…

Свидетельница ночь, – врасплох застигнут я!
О том, что никогда не выскажется в слове,
Пусть скажет запах лип и песня соловья.

БЫЛОЕ В НАСТОЯЩЕМ
Надежному другу Дм. Магула –безнадежный <эксерсис>

Я жил… Я пел… И юные экстазы
Душа моя, с жезлом волшебным фея,
Переливала в чистые алмазы
Под колдовскую музыку Орфея.

Но год отцвел… Я постигал обманы,
Дивясь камней подземных дешевизне…
И вот я здесь, на нашей общей тризне
Лелею зарубцованные раны.

Душа живет безмолвствующей жрицей,
Надгробный звон растёт, звучит <crescendo>.
Былое мнится сказкой-небылицей
И жизнь сама – сомнительной легендой.
20 августа 1958 Carmel, N.Y.

На переломе

В душе ни ропота, ни горьких сожалений…
Мы в жизни знали всё. Мечтавшийся давно
Расцвет искусств — был наш; при нас претворено
Прозрение наук — в триумф осуществлений.

Мы пили творчества, любви, труда и лени
Изысканную смесь, как тонкое вино,
И насладились мы, последнее звено
В цепи взлелеянных веками поколений.

Нахлынул мир иной. С ним — новый человек.
Под бурным натиском наш утонченный век
В недвижной Красоте отходит в область мифов.

А мы, пред новизной не опуская век,
Глядим на пришлецов, как в древности на скифов
С надменной жалостью смотрел античный грек.

Из «Сказанья о Нарциссе»

С той ночи памятной мираж стал их уделом:
Как жажда жгучая, безудержная страсть.
Действительность затмив, влекла их снова впасть
В экстаз забвения… там… где-то за пределом…

И, вновь и вновь сгорев в желаньи гордо-смелом,
Над духом снова плоть утрачивала власть,
И с частью Женского жила Мужского часть
В блаженно-радостном и гармоничном целом.

Путем внежизненным, неведомым поднесь,
Они всходили в высь к недостижимым здесь
Восторгам пламенным сверхчувственных наитий…

Любовь сродняла их тесней, чем в сплав иль в смесь:
В конечной полноте мистических соитий
Она вся им была, и ею был он весь…

На страже

Когда, поверив выкликам шаманов,
Их амулетам, маскам и рогам,
Толпа ушла, забыв своих арханов,
От бога правды к призрачным богам,
От солнца жизни — к сумеркам туманов,
От чистых вод — к болотным берегам,
Тогда душа отвергла яд обманов:
Бесстыдный пляс, курения дурманов,
Бессмысленный косноязычный гам
И дикий ритм трещащих барабанов;
Для вычурных и пестрых истуканов
Я петь не стал, не пал я к их ногам,
Не осмеял молитвенных пэанов,
Не смял цветов, родных родным лугам,
И растоптать священных талисманов
Не мог на радость радостным врагам.

Вернулся я в моленные дубравы,
Где песни птиц и ветра тихий гул,
И в храме лип, на жертвеннике славы
Забытый пламень ревностно раздул.

Огонь горит. Я на алтарь высокий
Плету венки, в них бережно храня
Медовый дух и нив живые соки;
Моих псалмов задумчивые строки
Поют о Вечном, с Вечностью родня.
И пусть кликуш я слышу суд жестокий,
Пусть чернь хулит мой подвиг и меня —
Не дрогну я, гоним, как все пророки:
Прекрасный Образ, тайный и далекий,
Всё ближе брезжит, властно в высь маня,
И мой огонь бросает в мрак глубокий
Маячный свет… Я чую, — близки сроки.
Мой Бог грядёт, победно тьму гоня…
Взгляну иль нет в лицо восходу дня,
Но счастлив я, хранитель одинокий
Священного бессмертного огня.

***

Пусть я исчезну. Пусть глухая
Безвестность — бедный жребий мой,
Как склеп с его немою тьмой;
Пусть дни, бессильно потухая,

Погасят рифм моих игру,
Пусть смолкну в музыке стиха я,
Но в жизни мира — не умру.

ССЫЛКИ НА АЛЬМАНАХИ ДООСОВ И МИРАЖИСТОВ

Читайте в цвете на старом ЛИТСОВЕТЕ!

Пощёчина Общественной Безвкусице 182 Kb Сборник Быль http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=488479

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=496996

ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕНСАЦИЯ из Красноярска! Вышла в свет «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ» Сто лет спустя после «Пощёчины общественному вкусу»! Группа «ДООС» и «МИРАЖИСТЫ» под одной обложкой. Константин КЕДРОВ, Николай ЕРЁМИН, Марина САВВИНЫХ, Евгений МАМОНТОВ,Елена КАЦЮБА, Маргарита АЛЬ, Ольга ГУЛЯЕВА. Читайте в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска! Спрашивайте у авторов!

06.09.15 07:07

45-тка ВАМ new

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=580691:

КАЙФ new
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=580520

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833

КАЙФ в русском ПЕН центре https://penrus.ru/2020/01/17/literaturnoe-sobytie/

СОЛО на РОЯЛЕ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833

СОЛО НА РОЯЛЕhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833

РЕИНКАРНАЦИЯ
Форма: http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=575083

КОЛОБОК-ВАМ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=573921

Внуки Ра
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=573474

Любящие Ерёмина, ВАМ
Форма: Очерк http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=572148