ОШАРГОРОД
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ
Николай ЕРЁМИН Александр БАЛТИН Вера КУЗЬМИНА Сергей ОШАРОВ Наталья АХПАШЕВА Екатерина МАЛИНОВСКАЯ Александр ЁЛТЫШЕВ
2023
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ Николай ЕРЁМИН
Александр БАЛТИН Вера КУЗЬМИНА Сергей ОШАРОВ
Наталья АХПАШЕВА Екатерина МАЛИНОВСКАЯ Александр ЁЛТЫШЕВ
2023
ОШАРГОРОД
Альманах Миражистов
Автор бренда МИРАЖИСТЫ и составитель Николай Ерёмин
Фотографам особая благодарность!
Кошек нарисовала Кристина Зейтунян-Белоус
© Коллектив авторов 2023г
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ
Альманах Миражистов
***
Твою строку внезапно вспомнил
И мысль отправилась в полет
Я пониманьем переполнен
Что умерло но не умрет
Все не умрет но все исчезнет
Исчезнет все но не умрет
Приветствую ночную бездну
И этой бездны перелет
Уткнулись Вояджеры в стену
И рухнула стена стенаний
Душа летит настречу к Лене
В галлактику воспоминаний
Неистово пылает в небе
Костер галлактик погребальный
Душа задумчивая в неге
Укутана в туман астральный
Пылай пылай костер вселенский
Преображай и воскрешай
Кружи вселенским вальсом венским
От вечной гибели спасай
А между тем судьба меня не понимает
И я полуживой полунемой
Уйду отсюда Лену обнимая
Уйду не понимаемый судьбой
Во мне осталось только отраженье
Я только отражение Ее
И каждое мое телодвиженье
Из бытия толчок в небытие
Жизнь рябь на зеркале
Или на водной глади
А там за рябью новое зарябье
Интерференция сверхпреломленный свет
Просвет в тот свет
Или тот свет в просвет
Рифма-окно в бесконечность
В ней разверзается вечность
ПЕТЕРГОФ
Возвышаются сады
из сияющей воды
Низвергаются сады
Ниспадающей воды
В рубище не в тоге
Подвожу итоги
Ну а что в итоге
В рубище как в тоге
Новых слов чертог
Вот любви итог
***
Ты можешь прочитать себя на небе
Как только расшифруешь буквы звезд
Аз Буки и конечно Буки Веди
Знакомые по букварям до слез
Ты можешь даже записать словами
И сочинить себе любую сказку
Она всегда у нас над головами
Читай шифруй и мысли без опаски
Да отмени ты чертову цензуру
Наплюй на весь космический главлит
Здесь я позволю легкую цезуру
Хотя не больно но душа болит
Обилие твоих небесных текстов
Уже давно переполняет небо
Не просто мне да мне совсем не просто
Я бумбабамбо бамбобонгобимбо
Мне сказал Иоан Небослов
Что на небо я вознесен
Я построил зАмок из слов
Этот зАмок произнесен
Новых зАмков произнесение
Это вечное вознесение
Утоляя небесный голод
Я построил словесный город
Я уверен что счастлив тот
Кто в словесных дворцах живет
Все мы подлинники в источнике
Даниилы читай Заточники
Заточили нас заточили
От поэзии отлучили
Я и сам Даниил Заточник
Бесконечной любви источник
Молвлю – Княже мой Господине
Помоги мне в лихой године
Я не славу тебе трублю
Только верую и люблю
Научись на моем примере
Пребывати в любви и вере
В бесконечности пребываю
и из бездны в бездну взываю
Земля небесная небо земное
Вот то что открыто тобою и мною
Любовь не бывает земная
Земля не бывает иная
Бог явлен во всей полноте
Тому кто влюблен на кресте
Край света всегда внутри
Мы все всегда на краю
Внимательнее смотри
Живи как Адам в Раю
Что делал в Раю Адам
Об этом известно Еве
Но Ева нежней всех дам
Подобна Марии Деве
По образу и подобию
Мы Богом сотворены
Что может быть бесподобнее
Людей не знавших вины
Коль Бог тебя сотворил
Ты с Господом сотворись
Край света всегда внутри
Но ты в него не сорвись
Как быстро время пролетело
Я распадаюсь на два тела
Одно почти что неживое
Другое вечно волновое
Как сладко в теле волновом
В другом почти что неживом
Сияй сияние полярное
И озаряй корпускулярное
Нем я перед Богом
Говоря о многом
Уход Елены не объясним
И невозможно смириться с ним
Не объяснимо не объяснимо
Все небо с нимбом
все небо с ними
Вернее нимбом все небо стало
Лена уснула Лена устала
Так исчезает с первым лучом
Звездное небо в небе ночном
Пусть озаряет все небо Лены
Нимб неба Лены нимб неба неба
Словомания
словомимика
Словославия
Словолирика
Слововечное
Славовечная
Глубь сердечная
Быстротечная
Лена вычеркнутая из списка земных Елен
Стала самая первая в списке Елен небесных
Лена Вечная Лена Лен
Лена тварей словесных и бессловесных
Лена словом лечащая печаль
Исцеляющая от смерти
Лена в начале всех чаяний изначаль
Изначальней жизни
бессмертнее чем бесмертье
Лена всех невидемей в мире сем
Стала красотой красоты светом света
Лена что была единственной стала всем
Всем всея сияющим в ночь поэта
Лена обезбредивающая сей бред
Бред бредущий навстречу обряду бреда
Безответно пишущая ответ
На вопрос которого Аз не веда
Лена разверзающая миры
Словом открывающая в слове слово
Лена низвергающая с горы
Сверхлавины слова снова и снова
Лена Лена Лена
не прикословь
И не спорь со мною не спорь со мною
Ты печаль печали любви любовь
Глубина манящая вышиною
Я ведь к тебе по касательной
Грустно телесно ласкательной
Ты ведь ко мне по ласкательной
Грустно телесно касательной
Мы ведь друг друга касаемся
Нежно телесно ласкаемся
Ласково нежно телесно
Нежно телеснонебесно
Я мастер на все звуки
Но опустились руки
Хоть руки опускаются
Все звуки распускаются
Как розы из розария
Все вместе хор и ария
Преображайтесь звуки
И поднимайтесь руки
Я поднимаю руки
Я мастер на все звуки
Отрицать сиротства не смею
Если я на земле не с нею
Все яснее мне все яснее
Я не с нею не с ней не с нею
Я совсем не ищу сочувствия
В глубине своего бесчувствия
Признаюсь свободно и смело
Омертвело все омертвело
Все отныне не настоящее
Все мертвящее все мертвящее
Вижу все сквозь дымку морозную
Ночь беззвездную
Боль бесслезную
Оставайся воспоминанием
Понимайся непониманием
Ни к чему теперь понимание
Жизнь отныне воспоминание
Играет Бетховена старый тапер
Не хуже меня и не лучше
Однажды я жил и живу до сих пор
Какой удивительный случай
Играет Бетховена юный тапер
Однажды я жил и живу до сих пор
Я никогда бы ни умер
Если бы прибыл и убыл
Если бы если бы если
Снова душа не на месте
Что ты душа встрепенулась
Словно спала и проснулась
Все что могла встрепенула
Словно проснувшись уснула
Кто там на чем то играет
Словно любовь умирает
Зачем вы ищете друг друга
Вразброд снующие слова
Мы ищем друга ищем друга
Все остальное трынь трава
Все остальное неизбежно
И невозможно избежать
Все остальное безнадежно
Продолжить и не продолжать
В груди тепло прибереги
Для жизни горестной и грустной
Богиня Неба помоги
Богиня Солнца посочувствуй
Прибереги прибереги
Богиня Неба помоги
Бог нас не сотворил а породил
Ведь Он Отец а не изобретатель
И я всю жизнь его благодарил
За то что он во всем себя Создатель
Бог создает а не изобретает
Ну а Создатель в сердце обитает
Прислушайтесь к биению сердец
У Бога нет Отца он сам Отец
Мне тебя теперь воскрешать
Каждый жест твой и каждый шаг
Неизменна памяти мекка
Для влюбленного человека
Я как Данте в слезах пою
Каждый день с тобой – день в Раю
Я писал об этом писал
Каждый день в тебе воскресал
Воскресай во мне воскресай
Как об этом писал Исай
Нечто или некто брошеный при дороге
Вижу только прохожих ноги
Ноги ноги ноги мелькают всюду
Кто меня поднимет того и буду
Лена любила море
Море любило Лену
Лена входила в море
Прямо в морскую Лену
Гордо с волнами споря
Лена входила в море
Лена входила в море
Лену любило море
На Мальдивы на Мальдивы
Там кругом такие дивы
Там кругом такие девы
Что ни дева – королева
Дева дивная Мальдива
Упаси от рецедива
Под ногами рыбы дивные
Рыбы дивные мальдивные
Под ногами дивы дивные
Дивы дивные ковидные
Каркнул ворон или не каркнул
На зеро лишь могу я ставить
Все равно я ставлю на карту
Все что трудно себе представить
Карантинный каракаратель
Караулит сто стразов скрасть
Мозг алмаз в миллиард каратов
Но его ему не украсть
Не по сеньке черепа шапка
Чепчик счастья шекспира отец
Пусть не с чем останется шайка
Все равно ей полный пипец
Каракумные стразы страсти
Страсть она ведь на то и страсть
Снова каркнула птица счастья
Вита нова хренова власть
Каракумит каракаратель
Карамазел каракозел
Эмпедоклу купели кратер
Эмпедокл ныряет в костер
Летела мышь над океаном
Туман смываемый туманом
Над океаном мышь летела
Летела вдаль куда хотела
Туман скрываемый туманом
Летела мышь над океаном
Скажи любимая малышка
Куда летишь ночная мышка
Молчит великий океан
И превращается в туман
А там за голубым туманом
Летела мышь над океаном
Неуда лось
Не уд а лось
Не удалось
Не удал лось
Не удалось
Я четверть века промолчал
Когда все было шито-крыто
Бог знает где твоя печаль
В каком отчаяньи зарыта
Я четверть века ни гу-гу
Все только в стол все только в память
Зато теперь я вам могу
Молчанье подарить на память
Вот подвиг мой и мой затвор
Вот власяница и вериги
Простите за немой повтор
И прочитайте эти книги
Жизнь причудливое мгновение
В ней два полюса радость и боль
Вот пишу я стихотворение
Чтоб увидеть себя с тобой
Нет не может быть вариантов
Нашей жизни – она одна
Не дают на бессмертье грантов
Если чашу испил до дна
Нет распятья без воскресения
Воскресения без распятья
Райх не может быть без Есенина
Жизнь и смерть эти два объятья
Невысоко поднялся Рай над ней
Она всех слов умней всех ласк нежней
Да тело сброшено Душа нагая
Парит над миром людям помогая
Она в стихах похожих на стрекоз
Вся в лепестках рифмующихся роз
Она в стихах конечно же в стихах
И в нотах тающих в сверхзвуковых верхах
Растаявшего тела нотный стан
Поставленный на нотный пьедестал
Бессмертных тел стихов парящий рой
Сияющий играющий игрой
Играй – и эхо вторило – Игр_Рай
Игррай игррай игррай игррай игррай
Отправляясь на тот свет
Не забудь про мой совет
Никогда не оформляй
Постоянный пропуск в Рай
Потому закон таков
В Рай берут без пропусков
Вобщем хао ду ю ду
Пропуска всегда в аду
Но я ведь прошу о немногом
Совсем о немногом прошу
Почаще беседовать с Богом
И верить что все завершу
Совсем я прошу о немногом
Быть с Богом немножечко Богом
Опять уснул не просыпаясь
Вот кедр стоит не осыпаясь
Лет сто стоит а может боле
Хотя и корчится от боли
Но догадается к весне
Что не проснулся он во сне
Во сне во сне во сне во сне
К весне к весне к весне вес не
Пока я есть пока я буду
Сопровождай меня повсюду
Да ты отсутствуешь телесно
Но ты присутствуешь словесно
Ну а в начале было Слово
И это слово было ново
И это Слово будет снова
Мы будем вместе слово в слово
Любовь к тебе не знает меры
Она вернее всякой вера
Жива и не подвластна тлену
Моя святая вера в Лену
Я над тобою как апостроф
Я мученик твой и апостол
Две тайны – тайна жизни тайна смерти
Довольно над ушедшими рыдать
Свои часы с эйнштейновскими сверьте
И получите мысли благодать
Свои часы с эйнштейновскими сверте
Все будущее будет позади
Смысл жизни он не в жизни и не в смерти
А во всепоглощающей любви
Я продолжаю всех любить
Так вышло по судьбе
Других путей не может быть
Есть только путь к Тебе
Не исчезай не исчезай
Но лучезарь но лучезарь
Зря и незря не зря не зря
Луч и заря луч и заря
Лучших дней ликующая сводня
Спи она мне говорит сегодня
Спи она мне говорит проснись
Лучших дней ликующая жизнь
Спи она мне говоит она мне
Спи онамнез говорит анамнез
Меня ты продиктуешь я прочту
А остальное как-нибудь учту
А остальное что не остальное
А остальное о сталь вовсе о стальное
Как непонятен мир земной
Так непонятен мир небесный
Теперь во мне и надо мной
Парит твой образ бестелесный
А я живой и матерьяльный
Живу с невестою астральной
И что там Незнакомка Блока
Когда все близкое далеко
Все близко мне и далеко
Все тяжело и все легко
В этот день в этот год в этот час
Пусть Бетховен сыграет для нас
Не бескровен отнюдь не бескровен
В этой музыке Людвиг Бетховен
В этот день я простился с тобой
Отыграли рожок и гобой
Оттрубила прощально труба
Отыграла навеки судьба
Бог Б
Отыграла а может сыграла
Жизнь смерть навсегда проиграла
До чего же беспрекословен
Боль Бетховен Ван Людвиг Беткоен
Входящий в дом как в храм
И в храм как в дом
Теперь Адам
С оторванным ребром
О Господи я все Тебе отдам
Верни Ее! Неизгнанный Адам
Адам неизгнанный Адам неизданный
Придет на тризну к вам
Поидет на тризну к нам
Куда бы я ни устремился
Со мною космос породнился
О это странное родство
Сие совсем не озорство
Не озорство а озарение
И все же странно тем ни мение
Кому то на земле валютно
Мне ж только в космосе уютно
Уютно космосу во мне
Внутри мой космос я извне
Мне Кант как детям Мойдодыр
Приветы шлет из черных дыр
Поэзия отнюдь не проза
В лучах купается Спиноза
Спиноза мечется в экстазе
Как луч купается в алмазе
Алмаз не уподоблю стразам
Бог это свет свет это разум
Мое призвание поэта
Яснее солнечного света
В одном мгновенье много мигов
Все множество в одном мгновении
А вы ноктюрн сыграть смогли бы
На жизни выпавшей из времени
Я выпадаю из времен
В сплошную бездну вдохновения
Вечерний звон вечерний звон
В ушах звенит и глючит зрение
И все же я подозреваю
Не слепну я а прозреваю
Из мира в мир перебеганье
И внял я неба содраганье
Опять пространство перегнулось
И сердце в сердце содрогнулось
Я вошел в лабиринт пилигримов
В зеркала выходя и входя
Покажи мне опять пантомиму
Где я буду тебя находя
Я найду тебя что б ни случилось
В отраженьях ныряющих вглубь
Боже мой как же так получилось
Гибнет слово в извилинах губ
Гибнет слово твое гибнет слово
Режет зеркало мозг пополам
Я найду тебя снова и снова
И уже никогда не отдам
Ты прости меня что зазевался
В этом мире упершись в стекло
Я не жить я любить здесь остался
Отраженье с которым тепло
Затерявшись во всех отраженьях
Я вошел в лабиринт всех зеркал
Растворившись в телодвиженьях
Тех зеркал что когда то ласкал
Г Москва
Николай ЕРЁМИН
Альманах Миражистов
НЕ ХВАТАЕТ СЛЁЗ
***
Во мне –
Гармония и хаос.
А вне гармонии, увы, –
Пронзающий вагину фаллос…
И космос – выше головы…
За счастье вольная борьба…
Мир и война…
Рок и судьба…
Где рвётся Ариадны нить –
И ничего
Не изменить…
***
Были контракты разорваны…
Были контакты обрезаны…
Были…
И всё-таки снова мы
Встретились – мудрыми, трезвыми…
Ах!
И – смущённые взглядами –
Глупыми стали и пьяными…
2023
ОСЕННЯЯ ГРУСТЬ
«Осенней грустию охвачена душа…»
Н.Н.
Что поделаешь? Жизнь хороша,
И совсем не стареет душа…
Только тело (Увы, ну, и вид…)
То и дело знобит и болит…
…Всё равно продолжается путь
В глубь оврага тропинкой кривой:
По колена,
По пояс,
По грудь…
Так и в землю уйдёшь с головой!
…Между тем – до небес
Из земли
Бог и Бес
Возникают вдали…
ЛЮБОВЬ
Мой друг, любовь – такая жалость! –
Могла, конечно, быть другой…
Она ж – со мною целовалась…
А через час – увы, с тобой…
Автобус мимо проезжал –
Увидев вас, я задрожал…
И в ночь за вами побежал…
………………………………
Как хорошо, что, страсть ценя,
Вы не заметили меня!
ОСЕННИЙ СОНЕТ
Читатели мои, не верьте
Поэту, жаждущему смерти
В осеннем огненном бреду,
Что возникает раз в году…
И гаснет под дождём и снегом,
Увы и ах, – перед ночлегом,
Когда пиит совсем один
В плену у виноградных вин…
Не верьте! Он – когда проспится,
Всем музам будет вновь молиться,
Увы, не ведая вины,
Во имя жизни и любви…
Продлить мгновения свои,
До новой радостной весны…
ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
***
Лучше раньше, чем никогда!
Лучше позже, чем навсегда!
Там, где «Горе, – поют, – не беда»
Стать бессмертным – не стоит труда…
***
Я разглядел на солнце пятна,
И все морщины – на луне…
И всё, что было непонятно,
Увы, понятным стало мне…
НЕ МОГУ
1.
– Забери меня из сада!
Мама, здесь я не могу…
Приходи скорей! Так надо…
А не то я убегу!
2.
– Не могу терпеть приколы
И уроки по труду…
Знаешь, мама, больше в школу
Я учиться не пойду.
3.
– Не могу служить в казарме!
Здесь деды, и каждый – крут…
Мама, забери из Армии!
Не то меня убьют…
4.
– Надоела психбольница!
Тошно мне от тесноты…
Не могу я здесь лечиться…
Мама! Мама! Где же ты?
ОСЕНЬ
Всё так…Не может быть иначе…
Среди желтеющих берёз
Опять стою, смотрю – и плачу…
И в сердце не хватает слёз…
Октябрь г. Красноярск
“Енисейская Сибирь” Литературно-художественный альманах 2/2023
Увидел свет!И 24 сентября в Минусинской Центральной библиотеке имени Александра Пушкина (что на улице Народной) состоялась его презентация, то есть ДАРЕНИЕ: Этот удивительный сборник, объединил авторов Красноярского края, Хакасии и Тывы. Выпускающий — АНО издательский дом «ОшаровЪ и К» (ОШАРОВ Сергей Капитонович)
Александр Ёлтышев — главный редактор Николай Юрлов — заместитель главного редактора
Содержание
Евгений Попов ……………………………… 3
Красноярский край
Минусинск
Лена Репина ………………………………….. 9
Наталья Калеменева …………………… 17
Надежда Кравченко ……………………. 32
Валентина Барабаш …………………….. 49
Виталий Вальков ………………………… 58
Игорь Герман ………………………………. 64
Ольга Новикова ………………………….. 81
Сергей Круглов …………………………… 94
Алексей Харитонов …………………… 110
Евгений Верест ………………………….. 113
Роман Сенчин …………………………… 172
Надежда Кирсанова ………………….. 184
Николай Юрлов ………………………… 189
Владимир Топилин …………………… 206
Алексей Болотников …………………. 218
Светлана Корнюхина ………………… 222
Валерий Скрипко ……………………… 248
Александр Щербаков ……………….. 258
Иосиф Жук ………………………………… 266
Сергей Кузнечихин …………………… 269
Екатерина Малиновская …………… 280
Андрей Леонтьев ………………………. 285
Евгений Попов ………………………….. 292
Ольга Гуляева ……………………………. 309
Николай Ерёмин ……………………….. 319
Александр Ёлтышев ………………….. 325
Михаил Тарковский ………………….. 330
Виталий Неизвестных ………………. 340
Андрей Пучков …………………………. 344
Республика Хакасия
Анна Гуркова …………………………….. 361
Ирина Мельникова …………………… 366
Игорь Фармазюк ……………………….. 389
Анатолий Султреков ………………… 396
Карина Кулумаева …………………….. 415
Олег Риб …………………………………….. 421
Игорь Мамышев ……………………….. 452
Валерий Полежаев ……………………. 459
Республика Тыва
Николай Куулар ………………………… 488
Нина Серенот ……………………………. 496
Экер-оол Манчын …………………….. 506
Чечена Монгуш …………………………. 509
Эдуард Мижит ………………………….. 511
Зинаида Серен-Чимит ……………… 530
Лара Хомушку …………………………… 533
Галина Кокова ……………………………. 537
Шончалай Мааты-оол ………………. 552
Игорь Принцев …………………………. 555
Тумен Монгуш ………………………….. 561
Гость из Монголии
Галсан Чинагийн ……………………….. 569
Авторы ………………………………………. 610
Художники ………………………………… 627
Енисейская Сибирь
Литературно-художественный альманах№ 2/2023
Выпускающий — АНО издательский дом «ОшаровЪ и К»(ОШАРОВ Сергей Капитонович)
Николай Ерёмин
Воскресший Енисейск Сюита.
Музыка композитора Виктора Мусса
1.
Разрушенные храмы Енисейска
Мне видятся во сне и наяву.
Сибирь… Эпоха зла и фарисейства…
И я каким-то чудом здесь живу.
2.
Сверкает церковь над рекой…
Простор и солнечный покой…
И, раздвигая небосвод,
Гудит наш тихий теплоход…
А на пологом берегу —
Мальчишки машут — и бегут…
И молвит мне сосед седой:
— Как хорошо-то! Боже мой…
3.
Я проснулся не поздно, не рано
И услышал — вдали от столиц —
Звонкий зов енисейского храма,
Щебетанье невидимых птиц…
Вопреки всем душевным невзгодам,
Отражаясь в волне и в строке,
Долго плыл я сюда теплоходом
По великой сибирской реке —
И «спасибо» шептал Енисею,
Усмиряя тревогу и злость…
И теперь ни о чём не жалею,
Что ещё до сих пор не сбылось.
4.
Здравствуй, город Енисейск!
Как давно мы не видались…
Ты возник в речной красе —
Не стареющий на зависть.
Здравствуй! Я дождался дня.
Как судьба ни колесила —
Вновь с тобой свела меня
Нас связующая сила.
Ах, какая благодать —
Слышать благовест знакомый…
Заглянуть в твои иконы
Ты зовёшь меня опять.
И в глаза мне посмотреть,
И продлить земную радость…
Дальше — некуда стареть,
Дальше — вечность, дальше — святость…
5.
Енисейск задумчив и спокоен…
Сколько здесь звучало вольных слов!
Сколько было сбито колоколен!
Сколько было сгублено голов!
Сколько поросло травой забвенья
Очагов в моём родном краю…
Кандалов заржавленные звенья
На песке прибрежном узнаю…
Как была легка моя походка!
Как спешил я навестить друзей!
Ах, как тяжела моя находка…
Что ещё подаришь, Енисей?
6.
Я в храм вошёл — в медлительной печали —
И встал, повинно голову склоня…
Иконы, опалённые свечами,
Из древности взглянули на меня,
Уставшего от всех переживаний,
Болезненных сомнений и тревог,
От бесконечных мыслей и желаний,
Которых я в себе не превозмог…
Светились в темноте святые лица.
Я шёл за ними — от стены к стене,
Чтоб навсегда друг в друге отразиться…
О этот свет! Он не угас во мне.
7.
Помнишь, нам открылся купол храма —
И возникла в сердце благодать…
И петух вскричал… Но, как ни странно,
Я не смог тебя поцеловать…
Милая, чего жалеть? И всё же —
О неповторимый этот миг! —
До сих пор мороз дерёт по коже,
Как заслышу петушиный крик…
Помнишь, я пытался улыбнуться
Там, на енисейском берегу…
О, хочу, хочу туда вернуться!
Но — один — вернуться не могу.
8.
Где — до боли сердцу близкая —
Енисейская, игарская —
Красота твоя сибирская,
Доброта твоя дикарская?
На земле или на небе ты?
Нет как нет желанной весточки.
Пролетели гуси-лебеди,
Журавли, грачи и ласточки…
Грусть-тоска — необычайная…
Длится жизнь, ничем не радуя…
Слышу пение печальное,
Хоть и выключено радио.
Где твоя улыбка нежная,
Где дыханье мимолётное?
Вижу поле белоснежное,
Бесконечное, холодное…
9.
Мне одиноко днём и ночью.
Бегущий от себя, в бегах,
Я задохнусь — и жизнь окончу
На енисейских берегах.
И по традиции житейской
Шепну: — Прости, судьба моя! —
И вмёрзну в лёд у Енисейска,
И стану пищей воронья…
Но лёд растает в день погожий,
И унесёт меня волной…
Мои стихи найдёт прохожий
В размокшей книжке записной.
«Над Енисеем ветер веет —
Дыши, живи и не жалей!»
Он их прочтёт — и пожалеет,
Что мы не встретились, ей-ей…
10.
Енисей, морозом скован,
Спит без памяти во льдах…
В Енисейске к слову слово
Примерзает на губах.
Но не ждёт меня хвороба,
И «как выжить?» — не вопрос.
Я иду среди сугробов,
Сам — сибирский Дед Мороз.
За плечами — лишь котомка.
Ни двора и ни кола.
Хорошо звенит позёмка,
И звенят колокола!
Хорошо — красой любуясь
Небывалой старины —
Постучаться в дверь любую
И остаться до весны!
11.
Что со мною творится такое?
На душе — тишина, благодать.
Ни любви, ни тепла, ни покоя
В этом городе не занимать.
Отдохни, моя древняя лира!
День и ночь — сам себе господин, —
Отрешённый от шумного мира,
Зиму я скоротаю один.
Запотела оконная рама.
Снегом улица занесена.
С колокольни Успенского храма —
Перезвон… И опять — тишина…
12.
Ау! Весенний Енисейск…
Я снова слышу, удивлённый,
Твоих невидимых церквей
Пленительные перезвоны…
Ты вновь воскрес в моей душе,
Где было жертвенно и пусто.
Чу! Отзываются уже
И мысли новые, и чувства…
В деревьях — птичий тарарам,
Понятный мне, на удивленье.
И перед входом в Божий храм
Сквозь слёзы — ангельское пенье…
13.
В Енисейске — особая аура:
И попраздновать, и согрешить!
Никакая рабыня Изаура
Не смогла б здесь монашкой прожить.
Как я рад енисейскому празднику!
И хандру он сбивает, и спесь.
Неспроста мне, безгрешному страннику,
Так покаяться хочется здесь…
ПРИШЛА ПОРА
***
Слышу любовные арии –
Из Швеции и Швейцарии,
Из Австрии и Австралии –
К жизни моей комментарии…
И, одинокий, пою…
Сорокаградусный дождь
С неба течёт по лицу…
Хочешь-не хочешь, а пьёшь…
Славно тебе, молодцу,
В ссылке, в Сибирском краю,
Петь у судьбы на краю:
– Муза! Приди! Ай лав ю…
РЕИНКАРНАЦИЯ
Константину КЕДРОВУ
Вулкан…Огонь…Смертельный дым…
Свобода –
Вечномолодым…
Как рад, что воплотился я
Над бездной
Инобытия!
Бес вечности
И бесконечности –
Беспечный Ангел человечности…
1 ноября 2023 года
РЕКОМЕНДАЦИЯ
Рекомендую, Ваша Честь,
Войти по ссылке и прочесть!
https://reading-hall.ru/publication.php?id=34267
ВМЕСТЕ С НЕЙ
Если был бы я умней –
Без особенных затей
Настрогал бы вместе с Ней
Очень много я детей!
Что жалеть теперь? Судьба!
Был я глуп, она – глупа…
РЕКВИЕМ
по Комсомолу, организованному в 1918 году и
самораспустившемуся в 1991 году, в возрасте 73-х лет
В стране идиотизма и абсурда
Алкоголизм царил и кама-сутра…
И я там жил, увы, мёд-пиво пил
И в Комсомол нечаянно вступил,
Поскольку обещал мне трезвый в дым
Комсорг: – Ты будешь вечно молодым!
А в коммунизм захочешь – не вопрос! –
И взял с меня за это членский взнос…
И вот прошло 100 лет…Я стар и сед…
А где комсорг? Его пропал и след…
И понял я как впавший в детство дед,
Что коммунизма и бессмертья нет!
А распустивший сам себя союз –
Абсурдный исторический конфуз…
Где алконавты знали, что почём…
А кама-сутра вовсе не при чём…
Не зря был из союза исключён
Товарищ мой, – абсурдом увлечён,
И спиртом под названием «Роял», –
Хотя в союзе и не состоял…
МАКСИОМА
Из книги «Беседы с МОНАХОВЫМ»
1.
– В России так сложилось,
что принимают решения живые люди,
а несут ответственность –
мёртвые!
Владимир МОНАХОВ
2
СОНЕТ ПРО ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
– Мёртвые ответственность несут
В небеса – с земли на Страшный Суд…
А живые это понимают –
И за них решенья принимают…
Почему? Ответ предельно прост:
Потому, что рядышком – Погост
Приглашает лечь и полежать,
Всех убогих, умных и больных…
И богатых, но глупо-немых…
Чтобы – вслед идущим не мешать, –
Пусть меня Монахов извинит, –
По которым колокол звонит…
До Суда решившим – Ого-го! –
Слушая, не слушаться его…
3.
добавить замечания
– Ник.Ник,
извинение принято,
я имел в виду совсем другое!
Владимир Монахов
***
– Эх, я бы если знал бы, что имел в виду…
Я вопрошать не стал бы: – Хау ду ю ду? –
А сразу, как Христос, любого – не вопрос –
Лежащего без сил,
Взял – тут же воскресил,
Смешав с водой вино…
Да, видно, не дано…
Николай Ерёмин
МУЗЕ
Любовь переходит в гипноз –
И, счастлив, я сплю наяву…
Всю жизнь – и шутя, и всерьёз –
К тебе приклонивший главу…
Чтоб спящим, во власти твоей,
Прожить до скончания дней…
Я, СОЧИНИВШИЙ СОНЕТ
Я – таких больше нет!-
В год по строчке – поэт,
За 14 лет
Сочинивший сонет…
Я – нет больше таких!
Продолжающий стих
В день по строчке, как псих,
Ах, от сих и до сих…
Нет таких больше! Я
В тесноте бытия
Всё, в чём радость моя,
Говорю, не тая…
И в чём горесть, увы…
Дальше – эхо молвы…
ПРИШЛА ПОРА
– Твои стихи – Мура!
Кончай кропать стихи!
Поэт, пришла пора
Замаливать грехи…
Себя и всех опять
Молитвою спасать!
ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
ВРЕМЕНА
Мы встретились с тобою, – вот те на! –
Не в лучшие, как видно, времена…
И всё-таки на сердце – благодать…
И лучших нам с тобою не видать…
ЕЁ СТИХИ
Читал её стихи
С заката до рассвета…
Хоть рифмы не плохи, –
Поэзия ли это?
ГОРОСКОП
Я по звёздам — Лев. Гороскоп, ты прав! —
Рос, как Лев, взрослев, жизнью лжизнь поправ…
И, смиряя нрав, оказался прав.
Львы всегда правы. А не львы — увы…
***
Как хочется свободным стать — в бездонном
Космическом пространстве меж людьми!
Но что — свобода там, увы, без дома,
Без Музы, ожидающей любви?
В ДЕРЕВНЕ
Куры спят и петухи…Я читаю до рассвета
Деревенские стихи неизвестного поэта…
Тишина… В душе — покой…
Зов кукушки за рекой…
***
Муза шепчет легкомысленно:
– Смерть бессмертна! Жизнь безжизненна! –
Я ж кричу ей меж забот:
– Нет же! Всё – наоборот!
Ноябрь 2023 г Красноярск
Ерёмин Николай Николаевич родился 26 июля 1943 года в городе Свободном, Амурской области. Окончил Медицинский институт в Красноярске и Литературный им. А.М.Горького в Москве. Член СП СССР с 1981 г. Союза российских писателей с 1991г. и русского ПЕН-центра международного ПЕН-клуба. Кавалер Золотой медали “Василий Шукшин”. Автор книг прозы “Мифы про Абаканск”, “Компромат”, “Харакири”, “Наука выживания”, “Комната счастья”, “Волшебный котелок”, “Чучело человека”. Выпустил в свет Собрание сочинений в 6 томах, трёхтомник поэзии “Небо в алмазах”. Николай Ерёмин является автором-составителем проекта “Миражисты”.
Лауреат премии “Хинган”, “Нефритовый Будда” и “Сибирский Лев” (2019г) Победитель конкурса “День поэзии Литературного института – 2011” в номинации “Классическая Лира”. Дипломант конкурса “Песенное слово” им. Н.А.Некрасова. Награждён ПОЧЁТНОЙ ГРАМОТОЙ министерства культуры РФ .
СОНЕТ ПРО СЧАСТЛИВЫЙ КОРАБЛЬ
В ноябре из неведомых стран
Приплывает корабль сквозь туман…
И стоит за рулём капитан,
Сочинивший красивый роман
О земных и небесных мирах,
О насущных делах и мечтах…
И к нему мы восходим на борт,
Ощущая комфорт и уют,
Где, как два соловья, без забот
Михалёв с Киселёвой поют…
А река сквозь туманы течёт
И к желанному счастью влечёт…
И корабль вместе с нами плывёт,
И прожитые годы – не в счёт…
СОНЕТ ПРО БОГЕМУ
Я помню, как под охи, ахи… и
Под песни на костях Рентгена
Вне социальной иерархии
Царила гениев богема…
И я там был, мёд-пиво пил,
Пока в душе хватало сил…
И муза мне, что гений я
Шептала в недрах бытия…
Они ж стремились там и тут
В Литературный институт…
И – поступив! – По одному
Вдруг понимали, что к чему…
И возвращались – Ё, моё! –
В богемное небытиё…
ПРО или ПО?
“Против или по ветру
Вертится наша земля?”
Сергей Прохоров
* * *
Крутится, вертится шар голубой…
Ох, как мне верится в это, друг мой!
Если б не верилось, то на заре
Я бы давно бы сгорел на костре…
Было, и я против ветра ходил…
Против течения реками плыл…
Хватит! Я против уже не могу…
Время согнуло поэта в дугу…
Пусть под дугой мой любимый Пегас
Путь продолжает вперёд без прикрас…
Но возражает, везёт наугад
Он – против ветра – не зная преград…
Шустрая, вертится наша земля…
Быстрая, катит коляска моя…
Глядь, а навстречу, весёлый вполне,
Прохоров скачет на белом коне!
Ветер в его голове и вокруг…
– Стой, ты куда?
– Я? К Ульяне, мой друг!
* * *
Я спорил, помнится, с поэтом,
Который, обожая смерть,
Хотел, падение с полётом
Сравнив, – разбиться, умереть…
Он выиграл безумный спор.
А я летаю до сих пор…
НАБЕЛО
Жили – набело!
Бог не осудит.
Лучше не было,
Хуже не будет.
В мире злобы,
Где чёрные лужи,
Всё могло быть
Значительно хуже…
Небо плачет…
И вдруг – за дождём –
Солнце!.. Значит,
Ещё поживём…
ЛЕТАЮЩИЙ ПРИНЦ
Антуан Жан-Батист Мари Роже де Сент-Экзюпери.
Был Антуан де Сент-Экзюпери
Большим поэтом, что ни говори…
Но, будучи Большим, когда летел,
Всегда стать Принцем Маленьким хотел…
Недаром в нас, кто и бескрыл и мал,
Пропев, его пропеллер не пропал…
ПАМЯТИ НОСТРАДАМУСА
Поэт, сбежавший от лоботомии,
Провидящий на сотни лет вперёд,
Какие бы кошмары ни томили,
Нигде от ностальгии не умрёт…
А, может быть, и вовсе никогда,
Ведь умереть – не стоило труда…
ПОСВЯЩЕНИЕ МЕДИНСКОМУ
Владимиру Ростиславовичу
От Мединского до Боратынского,
От Бродского до Маяковского,
От Флоренского до Кандинского,
От Рахманинова до Чайковского
Шёл я, Боже,
Покорный Тебе,
Интернету, Молве и ТV…
Счастлив тем,
Что и нынче хочу
Вновь прийти к Ростиславовичу…
ПСЕВДОНАРОДНЫЙ СОНЕТ
40 градусов снаружи?
36 и 6 снутри?
Есть лекарство против стужи!
Нет, ты только посмотри:
Был Омар Хайям вполне
Прав, что истина – в вине!
Хороша бутылочка,
Давай выпьем, милочка?
Приходи ко мне! Опять
Будем Ленина читать…
А закончим Ленина –
Перечтём Пелевина…
Книга про Чапаева
Очень почитаема!
ПОСВЯЩЕНИЕ Александру БАЛТИНУ
Что станет,
Если все таланты,
Чтоб воскресить отца и мать,
Ах, будут антидепрессанты
Палёной водкой запивать?
Конечно же,
Весь мир любя,
Они, увы, спалят себя…
Не зря Россия – вся – в дыму…
И Чехов
Кашляет в Крыму…
СОНЕТ ПРО СЕМИСТРУННУЮ ГИТАРУ
Бард-менестрель 70-х лет,
Я был тогда не меньше,чем поэт.
О, как мояв Эпоху Солнцедара
Звучала семиструнная гитара!
Все ехали куда-тоза туманом,
Любовным очарованы обманом…
И Юрий Кукин, ах, таков-сяков,
Мне подпевал,и Юра Бендюков…
…Где юности поющая эпоха?
Всё было хорошо,что стало плохо…
Любовь прошла…Рассеялся туман…
Все поняли, где правда, где обман…
И все гитары –Муза, монами! –
Вдруг стали – дружно-шестиструн-ными…
СОНЕТ ПРО ИНОПЛАНЕТЯН
Мы отдыхали в ресторане,
Друзья, в плену земных забот…
А рядом – инопланетяне,
Всех нас зовущие в полёт…
И зал под музыку вращался…
И звали Музы в хоровод…
А я лететь не соглашался,
Рифмуя рот и бутерброд.
И отвечал за всех, мудрец,
Что мы и так в один конец
Летим все вместе на Тот свет,
И никому возврата нет!
– Ау, друзья! Зачем – тогда –
Вы разлетелись, Кто куда…
СОНЕТ ПРО НОВЫЙ КОВЧЕГ
Что замышляет Замышляев,
Неугомонный человек?
…Как Ной, проблемы предвещая,
Упорно строит он ковчег…
Чтоб всех поэтов на Руси
И всех прозаиков спасти…
И я, равняясь на зарю:
– Привет потопу! – говорю,
– Скорей – за дело! Я не прочь
Ковчег построить вам помочь!-
И вот – работа день и ночь
Кипит… Поток несётся прочь…
Ковчег построен! Неспроста
В нём есть свободные места…
ЦЕНТОННАЯ ЛИРИКА
– Мы все воруем понемногу,
Ах, что-нибудь и как-нибудь…
И все выходим на дорогу
За счастьем… В путь! Куда-нибудь…
Где неминуемый скандал…
Но – Слава Богу! – Бог мне дал…-
Сказал взволнованный чудак:
– Не своровал – случилось так…
2.
– Да, это – Страдивари скрипка…
Мне подарил её –
Талант
В себе сгубивший, но великий
Неповторимый музыкант…
В стране,
Где – Лев ты или Овен,
Греховен или – Свят-свят-свят! –
Дары дающий невиновен…
И лишь берущий виноват.
СОНЕТ ПРО НОВУЮ ВОЛНУ
– Чтобы вирус Ковида утоп,
Скоро грянет всемирный потоп!-
Так, зайдя ко мне в гости домой,
Произнёс растревоженный Ной…
– Но не бойся! Хоть в зной, хоть в грозу
Я тебя от потопа спасу!
…А пока – во спасение нам –
Сам Вакцины плесни по сто грамм!
И кошерный мне выпиши чек,
Чтоб успел я построить ковчег
И Ковиду поставить на вид,
И напомнить, что он – паразит!
Да, вакцина твоя хороша!
Наконец-то согрелась душа…
* * *
В России жизнь основана на страхе:
Тот на колу сидел…
А тот лежал на плахе…
И ты, пока живой, увы и ах,
Идёшь застраховать себя в “Госстрах”.
Чтоб родственники,
Денежки любя,
Страховку получили за тебя…
СОНЕТ ПРО КОНЕЦ СВЕТА
Бог–дух, Бог-сын, и Бог-отец
Вчера сказали мне: – Ерёмин,
Цивилизации конец!
Ты скоро будешь похоронен
В земле сырой…Или сожжён,
На горе всех мужей и жён,
Которые случайно тут
Тебя, увы, переживут…
Чтоб пожалеть: – Где наш поэт,
Светильник, излучавший свет?
Что будем делать без него
Здесь, где не видно ничего?-
Так что, дружок, имей в виду,
Коль спросят “Хау ду ю ду?”
СОНЕТ ПРО СОЛНЦЕАЛИЗМ
Что жизнь трагична – стало ясно
И мне, живущему напрасно
В стране, где все – на одного…
Исчез? И – что? Да ничего!
Сомкнулось время над тобой,
И ты – в стране совсем другой:
Прекрасного – где ты? где я? –
Хмельного инобытия…
Вино! От всяческих болезней
Лекарства не было полезней.
Не зря возник – Ау, Марксизм! –
В умах вождей Солнцеализм,
Где виноградники растут
По всей земле – и там, и тут…
СОНЕТ МНЕ ВОСЛЕД
Мне жалко всех поэтоведов,
Которые – Ха-ха! Хи-хи… –
Побуквенно идут по следу,
Исследуя мои стихи:
Что в них первично, что вторично,
Бесспорно и проблематично…
Увы, что важно, что неважно…
Что до небес многоэтажно…
Что приземлённо-эпатажно…
Что боязливо, что бесстрашно…
Зачем за мной поэтовед
Опять идёт? Да не секрет:
Всем доказать, что сквозь года
Я шёл куда-то не туда…
СОНЕТ ПРО ГЕНЫ
То комедией, то драмой:
– По граммульке! – сквозь года –
Генетической программой
Был я занят, это – да…
Так, что выполнить программу
Мне – до капельки – пришлось,-
Вспоминая папу, маму,
Укрощая в сердце злость…
Музы страсть и зов Богемы –
Так мы были влюблены…
Все мои хмельные гены –
В гениталиях страны,
Чьи поэты – мне родня –
Так похожи на меня!
РОССИЯ
Россия – старушка-процентщица –
Больна головой, а не лечится…
И радуется жульё,
Что скоро погубит её…
Поскольку – не жулик, не вор –
Раскольников точит топор…
СОНЕТ ПРО СТЕНЫ
Когда студентом в литобщаге
Перо водил я по бумаге,
Валяя Ваньку-дурака,
Стихи рождались на века…
И – трали-вали, тили-тили –
Стихи сквозь стены проходили,
Где ждали их не дураки…
Хоть стены были – ох – крепки…
Теперь – что значит сила слова! –
Сам-друг – читатель и поэт –
Сквозь стены прохожу я снова,
Включив волшебный Интернет…
Вместивший быт в небытиё,
Он – общежитие моё…
СОНЕТ ПРО ОГОНЬ
– Мария, адское исчадие,
Нет, райское, побудь со мной
В век непорочного зачатия…
Прости…Прощай… О, Ангел мой…
Где наше Солнце? Ах, мой свет,
Сегодня, при Луне,
Любовь давно минувших лет
Проникла в сердце мне…
Но где огонь в твоих глазах?
И где огонь в моих словах?
Мария, адское исчадие,
Нет, райское, ты – Ангел мой –
В век непорочного зачатия
Прости…Прощай… Побудь со мной!
СОНЕТ ПРО ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС
Святый Боже, спаси!
Глянь, финансовый кризис всё ближе…
Толстосумы играют в войну…
И на фондовой бирже…
И на трибунах безумных
В тотализатор играют…
Скоро будем в гробу – ах!-
Они ж в пух и прах
На военных аренах
Весь мир проиграют…
Глянь, как входят в азарт нувориши
И ждут, кто и как будет нынче убит…
И напевают спортивную песенку, слышишь? –
“Кто кого в этот раз победит?”
ПОЛУСОНЕТ
– Я не Петрарка, спору нет.
Добавлю: это – не секрет.
И неспроста – полупоэт –
Я посвятил “Да будет свет!”
Задолжникам полусонет,
Где сам электрик – вот беда! –
Им обрезает провода…
СОНЕТ ПРО МОЮ РОДОСЛОВНУЮ
Повстречались – Тет-а-тет –
С раритеткой раритет:
С рари-тьмою рари-свет –
Рари-бабка, рари-дед…
Срари-папой – рари-мама:
– Харе Кришна! – Харе Рама! –
И от них, как раритет,
Появился я: – Привет!
У меня – авторитет!
У меня приоритет…
Так как я, вопросов нет, –
Член ДООСа и ПОэт…
И конечно же, – Offcоuse! –
Стрекозёл среди стрекоз!
ПОЛУСОНЕТ ПРО ОДИНОЧЕСТВО
“Там вороне не сделаться вороном, как ни каркай…”
Иосиф Бродский, Квинтет, 1977г
* * *
Какая разница – где одиноким быть,
Казалось бы…
А разница большая!
И сумма – тоже:
Лёд или песок
Ступни тебе – до сердца – прожигают…
И никаких надежд не подают
…
ПОЛУСОНЕТ
Космос перенаселён
Душами людей умерших…
Ночью слышу звон и стон
Звёзд хрустальных
В тьмах кромешных…
Пенье ведьм
И хохот леших…
СОНЕТ
Михаилу ЛАНДЕРУ и Александру РОСИНУ
За окном – удивительный вид:
Океанская плещет волна…
Вот и выпито “всё, что горит”,
А душа ожиданьем полна…
Неспроста вспоминается нам,
Как мы жили, стихиям назло…
Неспроста – по морям, по волнам –
С этой гаванью нам повезло…
Плыли мы, аргонавтам под стать,
Чтоб добыть Золотое руно…
Пусть же в нас продолжает играть
Благодать – золотое вино…
И с волною волна говорит…
А душа, точно прежде, горит!
Из романа “Прощай, спиртное!”
Сонет про кафе “НОТР-ДАМ”
– Хорошо сидеть за столиком
И хвалиться нотр-дамам,
Что не стал я алкоголиком
И тем паче – наркоманом!
И что было мне слабо
Стать Бодлером и Рембо…
Иль хотя бы – Беранже…
Но не хочется уже…
Потому что – смел, удал –
Я самим собою стал…
Хоть кого вокруг спроси,
Всем известен на Руси
Я – Ерёмин Николай…
Угощаю! Наливай…
СОНЕТ МИЛОЙ МУЗЕ МОЕЙ
Меня, Метаметаморфоза,
Ау! Ты помнишь? О-ля-ля…
Пытались сбросить с паровоза
Поэзии… И с корабля…
И даже – было! – с самолёта…
Ах, почему-то, отчего-то
Браток-пилот был очень крут…
Но я вцепился в парашют…
И до сих пор лечу, лечу,
Рад солнцелунному лучу…
И тех, кто мимо почему-то
Летит, увы, без парашюта,
Пытаясь уберечь, ловлю…
– О, Муза! Я тебя люблю!
* * *
Директор школы, помню, в класс вошёл,
И заявил, что кончилась эпоха,
Где Маяковский – это хорошо,
И где Есенин – это очень плохо…
И попросил дежурного по классу
Сходить купить всем по бутылке квасу…
И целый час – в глазах тоска и грусть –
Есенина читал нам наизусть…
В СТАРОМ ПАРКЕ
У смерти ритм старый –
И жизнь идёт на слом…
От девушки с гитарой…
До девушки с веслом…
Где, с горном, всем в пример,
Из гипса – на века –
Поставлен пионер…
Отбитая рука…
ИНСУЛЬТПРИВЕТ
Звуки – ах – всё тише, тише…
Что со мною происходит?
Правая рука не пишет…
Левая нога не ходит…
Меркнет за окошком свет…
И альтернативы нет.
Пред небесной высью –
Недовольство жизнью…
Пред земною твердью –
Недовольство смертью…
И своей судьбой –
Пред самим собой
…
КАРНАВАЛ
Я не хотел бы стать царём поэтов!
А королём – тем более, увы…
Мне посреди всемирныхинтернетов
И так довольно славы и молвы…
Поэт – вполне магическая роль…
И ни при чём тут царь или король.
2.
Но явился Карнавал –
И меня короновал!
И с тех пор я – Ни гу-гу –
Снять корону не могу:
Стала – тяжкая – увы,
Продолженьем головы…
И сказал мне царь Мидас:
– Угораздило же вас –
Под корону… В наш-то век…
Золотой вы человек!
ВЕРЛИБР
Памяти поэта Маяковского и царя Мидаса.
Всё,
К чему прикасался Мидас,
Становилось,
Увы,
Золотым…
А к чему Маяковский –
Бессмертным…
Даже реклама сладкой жизни
При помощи шоколада:
“Нигде кроме, как в Моссельпроме!”
И жизни райской:
“Через 4 года здесь будет город Сад!”
(в подтексте С+АД)
…И мне очень жаль,
Что Мидас умер голодной смертью…
А Маяковский
Насильственной,
Сказав, что
“работа адовая
будет
сделана
и делается уже.”
До сих пор мне от этих двойных стандартов
Горестно
На душе.
СОНЕТ ПРО БЕССМЕРТНЫЙ СВЕТ
Юрию БЕЛИКОВУ
…Истоки истин пей устами устья,
Впадая в Ледовитый океан!
Где на душе то весело, то грустно:
Глоток к глотку – и правда, и обман…
И свет, и тень…И глубина, и высь,
Где звёзды повторяют: – Отзовись! –
И отраженье Млечного пути…
И вдохновенье…Господи, прости…
И теневой метафорист
Себя находит в миражизме…
И вот – как соловей, солист –
На радость меркнущей отчизне
Бессмертный излучает свет…
И хор смолкает…Пой, поэт!
СОНЕТ ПРО ТИРАЖИ
Чем больше был тираж,
Тем больше – кайф, кураж…
Мирской ажиотаж
И гонорар с продаж…
И ты вступал, как Туз,
В Писательский Союз!
Какие времена!
Теперь им – грош цена…
И неспроста поэт
Вступает в Интернет…
Где гонораров нет…
Но слава – вот она –
Всем говорит: – Привет!
Хотишь? нА меня, нА!
БРОДСКИЙ и ВАН ГОГ
За что не любит Бродского Ван Гог?
За то, что матерьяльно не помог.
Да, накормил его, да, напоил…
А денег отстегнуть не предложил
От Нобелевской премии своей
И не купил картину…Добродей!
А мог ведь, мог, ну, что за невезуха!
Купить – хотя б отрезанное ухо…
Из романа “ПРОЩАЙ, СПИРТНОЕ!”
1.
Со мною пили пилигримы
Четырёхзвёздочный
Коньяк…
И, вечной жаждою томимы,
Напиться не могли
Никак…
И вдруг над нами
Сквозь года
Возникла пятая звезда…
И позвала к Святым местам…
Кто пил со мной –
Все нынче там…
2.
Знай:
В объятьях нежной грусти –
Всласть играя и любя,
Страсть поднимет
И опустит
Ниже плинтуса тебя…
Чтобы ты, как таракан,
Жил
В плену сердечных ран –
Заглушая быль и боль,
И вкушая алкоголь,
Во спасение души,
Как за стенкой алкаши:
Слёз похмелья не тая:
– Неужели это – я?
* * *
Яшёлвизвестномнаправлении…
Аоказался – простоах –
Вдруг
Вполицейскомотделении
Снаручниками
Наногах…
Гденадписивнушалистрах
“Нетвыхода”
Навсехдверях…
…Ивгневеяшагнулвокно –
Исталкрылатым,
Каквкино…
Иполицейские: -Карр! Карр!-
Вскричаливслед.- Постой, Икар!
г.Красноярск
Александр БАЛТИН
Альманах Миражистов
ПИЛИГРИМЫ
С холста ван Эйка мы сойдём,
Чтоб снова двинуться в дорогу.
Любой из нас любовью к Богу
Всепоглощающей влеком.
Минуя Мекку, Лурд и Рим,
Идём в духовные пределы –
Любой поклажей тащит тело:
Приходиться считаться с ним.
Минуя кладбища, где спят
Вожди, разбойники, герои,
Идём вперёд ( а вдруг назад?
Обидно было бы, не скрою).
Минуя роскошь городов,
Где рестораны, бары, ринги,
На стадионах – страшный рёв,
В библиотеках – книги, книги.
Идём, идём, теряя ритм,
Свои надежды забывая.
И вот опять мелькает Рим,
Его махина золотая.
Быть может, путь важней, чем цель,
Чем достиженье оной цели?
Покуда жив, покуда цел,
Ты жить обязан на пределе.
СЕКСТИНЫ
Секстины…вот они, секстины,
За ними чёткие картины,
Поднадоевшие слегка.
Белеет день – возможно сроден
( раз лад сравненья мне угоден)
глубокой кружке молока.
Разнообразные детали
Как будто исказят скрижали,
Скрижалям внемлем мы едва.
Переплетаются нюансы,
И нам дают букет пространства.
Глядит на облака Москва.
Как создаётся образ? То ли
Огнём сознанья? Нотой боли?
Копилка грёз разбита. Факт.
И разорённый сад иллюзий
Представишь ты едва ли музе,
С ней подписав когда-то пакт.
Растение стремится к свету,
Усвоил линию ты эту.
Наполнив чашу, надо пить.
Пьёт вечно воин Архилоха.
И персики чертополоха
Не отменяют. Любо ль жить?
Сквоженье…проявленье сути.
Коль заторчишь ты на абсурде,
Дела твои тогда – беда.
Мечтательность – игра жемчужин,
Твой череп ими перегружен,
В них видишь правду иногда.
СЛУЧАЙ
Птиц рассматривал – это туканы,
Попугаи расцветкой пестры.
А колибри заморские страны
Предоставят иль нет? И остры
Ощущения – то есть охота
В клетку влезть, чтобы птицею стать.
Проходила спокойно суббота.
Человек…он совсем и не стар –
Всё на птичек смотрел. И служитель
Клетку сетчатую отворил.
Нос растёт, ощутил резко житель
Метрополии. Клюв отрастил.
И покрылся пером, и на ветку
Взгромоздился, и выдержит вес.
Интересно ль сменить явь на клетку,
К яви сей потеряв интерес?
ДЯГИЛЕВ
Шармёр, как звали..Из Перми –
Знал тайные мотивы красок,
И силы самых разных масок –
(хотя, поди, людей пойми)
он тоже знал – на что нажать,
в виду имея чувства – кнопки,
чтоб с результатом быть опять.
Париж и выставки. И водки
Не надо, ежели балет
Блистает суммой превращений.
Искусством надобно болеть,
И тут других не надо мнений.
ГОРОД МЫШКИН
Улочки изогнуты, как ветки,
Также и суставчаты они.
Отпадут ли от ствола?
Не редки
Сложные – как траурные дни,
Где сквоженье суеты и горя –
Сложные рельефы во дворах.
Но ведь Мышкин, с чёрным цветом споря
В свете весь купается, в садах.
К Волге в общем путь любой приводит –
Полноценный дан покой воде.
У судьбы вообще полно угодий –
Выбирай по нраву – те иль те.
Двор какой-то, домик деревянный,
Флюгер вижу в форме петуха.
Тишь какая! Мнится окаянной
Перед ней тоска. Виток стиха.
Поворот, и купы старых яблонь
Наполняют взгляд. Из глубины
Прошлого уютом город явлен,
Или – отрицанием вины.
* * *
Для кого подводные красоты?
Ярусы кораллов, рыбы те?
Бабочки тропические? То-то,
Мир и сам доверен красоте.
Косвенна система доказательств –
Мы – не высь творенья! Не для нас
Мир, с набором красок, обстоятельств,
И всего, о чём веду рассказ.
* * *
Эта музыка снова мучает –
Никуда не уйти от неё.
И я чувствую неминучее
Тучевое житьё-бытьё.
Где же мысль – эта молния яркая,
Ибо музыка снова звучит —
—ощущаю – какие же жаркие!
Стержневые её лучи…
ЗАКАТ НА ГУДЗОНЕ
Рябь иероглифам сродни –
Синеют, сочетаясь с небом.
Код бесконечности что ль дни
В себе скрывают? Это небыль.
Закат по сути полосат,
Свинец расплавленный сереет,
И рядом золото утрат,
Пойми его! – тот, кто сумеет,
Поди, приблизится…к чему?
Тут пурпур…ну а после оникс.
И всё потом уйдёт во тьму,
А тьма – тоски с провалом помесь.
Закат занятней потому.
ПАРК
1
Парк, уходящий в небо перспективой.
Ветвится иероглиф – краснотал.
И озеро мерцает лампой дивной,
Хоть свет идёт, но слаб уже накал.
Ракиты плачут – это их манера
Вести себя…А в листьях – жизнь и смерть.
Иль то и то – мираж? Почти химера?
Да только парк уходит прямо в твердь.
2
Парк лета зелен или
Всё ж золотист? Пруды.
Их водоросли – были,
Какие любишь ты.
Вот рыбы…или птицы?
Ведь воздух и вода
Всегда стремятся слиться,
Чтоб вместе быть всегда.
3
Мы в парки славные войдём,
Раз много у судьбы угодий.
И свет сияющий найдём,
Который будет всем угоден…
4
Парк напрягается, раскрывается, принимает ливень.
Этому ливню сопротивляется? Или же им осчастливлен?
5
Дорожки парка – линии ладони,
Или кусты скорей – а чья судьба?
Что я сумел бы рассказать вороне?
Дуб смотрит строго, тоже мне – судья…
Вот лиственница, мелкие иголки.
Мне интересно это или нет?
Вот остров сосен. Их вершины колки,
Поди, для неба, от какого свет.
6
Облака синеют, и свинец
Жидкий в них перетекает крупно.
Парк ответит чем-то наконец?
Пруд мерцает зелено и кругло.
И дорожка тайною блестит.
Грай гремит, а старый дуб ворчит…
* * *
Во дворе затишье перед бурей.
Перед ливнем вдруг залает пёс.
Двор в деревьях так архитектурен,
Что не зря ты ждёшь небесных слёз.
БРЫЗГИ
Брызг будет серия мощна –
Стекло расколото, вода
Столь стекловидна, что она
Должна разбиться…не беда!
Вот изумруд и серебро.
А как кристаллики воды
Понять? В них скрытое добро,
Лучи их как рассмотришь ты?
Кристаллам Моцарта поставь –
И сокровенно хороши.
На рок же музыку исправь –
И вот уродливы.
Пиши
О чём угодно – о воде,
О брызгах, суть должна блистать.
Не то – стих будет в нищете
Ползти и, жалкий, прозябать…
Рецензия на «Всё будет хорошо Альманах Миражистов» (Николай Ерёмин)
ХОЧЕТСЯ ВЕРИТЬ
…да – именно: хочется верить, что всё будет хорошо, хотя…
что может быть хорошо,
если жизнь есть дорога к смерти,
а за нею – мерцающая неизвестность?
Тем не менее, так – «Всё будет хорошо» –
назвал новый альманах Николай Ерёмин,
открыв его по традиции поэзией Константина Кедрова-Челищева:
Тристаединый ночной петух
переполняющий пеньем слух
высь заполнивший зычный зов
переполненный звездный зоб
Тристаединый петух ночной
перерастающий в шар земной
огнь пылающий из золы
пах пронзающий прах земли…
Сильно мешает поэт возвышенное и земное, и таковая смесь, играя на онтологических струнах правды, воспринимается часто откровением…
…вслушивается в действительность, вглядывается в таинственные мерцания оной Николай Ерёмин:
стремясь уловить наитончайшие оттенки яви:
и, уловив,
донести их поэтические отзвуки до иссуетившегося града
и такого неспокойного мира:
Что делать, если делать нечего,
А за окном – осенний дождь,
И стёкол дрожь с утра до вечера
Ничем не может мне помочь…
Хоть и старается опять,
Да только слов не разобрать…
Сола Монова исполняет свою поэтическую партию с игрой: с искрами ощущений, разлетающимися в недрах строк:
Мне выпал король червей,
А не простой валет,
Загадочный, хоть убей –
Ухаживает сто лет.
Башню не сносит страсть
Этому королю –
Очень плохая масть,
Но я его люблю!
Интересно звучит философия жизни
в исполнении Владимира Капелько:
Над чём природа крепко постаралась,
Сменяя поколенье поколеньем,
Мне, В. Капелько,
Всё теперь досталось,
Всё без остатка.
Я в семье — последний.
Родители последнее желание,
Последнюю любовь последней страсти,
Весь свой талант
И все свои несчастья
Вложили в тело:
В кости,
В мозг
И в жилы,
И в сердце —
… и оно тогда ожило.
Корневые структуры реальности стремится постичь поэт,
и, познанное превращая в созвездия созвучий,
предлагает свой вариант мира…
Верим – Всё будет хорошо;
а будет ли?
Покажет явь…
Александр Балтин
| 2023-10-30
НА ЭСХАТОЛОГИЧЕСКОМ ВЕТРУ
…Есть определенная метафизическая лихость в стихах Евгения Степанова, вибрирующих онтологической правдой на эсхатологическом ветру:
Не взошел на пьедестал, не богат, как Дерипаска. Ничего-то я не смог; денег не давал на храмы, Невезучий коммерсант, непутевый точно Вертер, Ничего, я на плаву, жизнь — как ни грусти! — прекрасна.
Есть нечто очень русское – словно код национальный расшифрован в тайне созвучий, предложенных Степановым миру, и именно его подборкой открывается очередной номер журнала «Литкультпривет!»
— Матерь Божия, крестная сила, — Не печалься, не сетуй — не надо.
Стихотворение живет тем же механизмом, что и молитва – поэт доказывает это.
Сердцем трачусь,
Не знаем – сколько может, постигая опытно, поскольку жизнь вообще напоминает лабораторию испытаний человеческих качеств. Жизнерадостная избыточность, свойственная Николаю Ерёмину, обращается романтическим порывом, тонким и нежным, играющим оттенками речи – отчасти по-детски, наивно и прекрасно:
В ноябре из неведомых стран И стоит за рулем капитан, О земных и небесных мирах, И к нему мы восходим на борт, Где, как два соловья, без забот
Ясною глубиной звучат строки Марины Маликовой:
Мои милые люди, Это – радость и боль –
Все остается людям: голос и соль, радость и боль…
|
Александр Балтин город Москва
Вера КУЗЬМИНА
Альманах Миражистов
ПРЕДЗИМЬ
Да, кому-то – калым, а кому – Колыма, ни пера и ни пуха, а лыко-мочало, только всё же, Петрович, еще не зима, наши годы – предзимье, к тому же начало. Хорошо бы, конечно, обратный билет, да волшебника нет, Сулеймана-Хоттаба… Были бабка и мама. Жалели? Да нет, но хотя бы любили…хотя бы…хотя бы. Помолчу я, Петрович, пока не зови. А в Расее по жизни такая малина: половина народу живет без любви, а без жалости, может быть, две половины. Все срастётся? Я, блин, с оптимистом живу, и железным, совковым – лопата лопатой. Ну когда же косилки жалели траву? Всё не так, всё не так, золотые ребята. Что? Мечусь вроде белки – то минус, то плюс? Мне хотелось бы верить, что будет как надо. Обними. Я бабёнка, я просто боюсь – хоть и легче, когда уже нет листопада. Листопад? Это люди, и людям – лететь, а во имя чего – в курсе царь-государик. Посмотри – по краям застывает Исеть, а над нею луна, как китайский фонарик.
предзимье так хочется жить, что как будто бы взяли и вдруг пожалели.
До пятнадцати
Эх, Вороньжа, ты не лакома, чеснока острей в разы –
На Вороньже жили всяко мы, и до слёз, и до слезы.
Ждали друга ночью ветреной и врагам прощали зло…
Всё, что в жизни я допетрила, до пятнадцати пришло:
Что не лезь в чужие спальни-то, не мостись к чужим дверям,
Что отцам – дорога дальняя, ожиданье – матерям.
Что царю до нас, до голых-то, как до солнца напрямик,
Что не все блестючки – золото, что не всяк мужик – мужик.
Эх, Вороньжа, лошадь пегая, догорающий овин!
…кто от бабы к бабе бегает, тот останется один,
Кто молчит, тому невесело, кто не смог – того смогли,
Кто повесился – повесили, подтолкнули до петли.
До пятнадцати…сбрехала ведь про начало из начал,
Я одно узнала – малое, как тридцатник миновал.
Так пришло – как будто дышится, как вода, земля и свет:
Коль про смерть тебе не пишется, значит, сроду не поэт.
Александр Грибоедов
Александр Грибоедов – Фаддею Булгарину
Любезный мой Фаддей, я нынче занемог,
И воздух нехорош – прокисший теплый рислинг.
Коханый мосци пан, дорога – что острог:
Лишь тем и хороша, что можно спать и мыслить.
Отечество, Фаддей, имеет два лица –
Русь и Россия, пан – как вера и поверье.
Никак не избежать российского свинца
И русским головам, и русским подреберьям.
Что внешние враги – за шкирку потряси…
Мы сами изнутри всегда себя косили.
Не будет никогда покоя на Руси,
Не будет никогда спокойствия в России.
И кандалы звенят, и пишутся дела,
И к вилам – не к перу протягивают руки…
Любезный мой Фаддей, а Нина тяжела:
Беременность к войне, несчастию, разлуке?
Как хочется, Фаддей, с вязигой пирога,
Не резать бы – ломать, и молока парного.
Вот вспомнилось – с чего? – ругался мой слуга:
«Чо, шибко умный, что ль?» – на Дмитрия-портного.
Тот вроде бы ему не выкроил карман,
Да это ерунда, а выраженье – прелесть.
Ведь только на Руси – в России, мосци пан –
Шибают не за дурь, за ум, почти не целясь.
В повозке нашей бок проломлен третий день,
Не починить в пути – груженый воз ударил.
Поймешь ли ты меня, любезный мой Фаддей?
Я государства раб, а ты-то государев.
Кончаю, нездоров – рука и лоб в огне.
Рад буду получить письмо от мосци пана.
Здоровья не желай – не пригодится мне.
Твой навсегда – А.С.
…верста до Тегерана.
Некрещёный
Выпьем чаю с молоком сгущённым,
Глядя сквозь окно на гаражи…
Он хороший, только некрещёный –
Что мне делать, Господи, скажи?
Понимает – выпитой, отпетой,
От земли, черняшки и крови.
Понимать – весомее монета,
Чем потертый жизнью грош любви.
Слушает, как вечером болтаю
Про щеглов, соседского кота,
Про вогулов, что в руках катали
Позвонки Уральского хребта,
И про то, что ночь почти уснула
Между чашек с чаем на столе…
Ах, коты мои, щеглы, вогулы,
Нехристи вы тоже на земле.
Фантики вы, шарики, жаканы,
Камушки и веточки с куста,
Быть вам безделушками в карманах
Славного мальчоночки Христа.
Он же добрый, никого не гонит,
Не карает – полная лафа…
Деревянный Каменск на ладони
Держит некрещёная Уфа:
Эх, везёт мне на чужих и пришлых,
В первый раз на нехристя свезло…
Так уж вышло, Господи. Так вышло.
Ты ведь знаешь, это не назло.
Молоко, четыре пачки вафель,
Разболтались двое, не до сна.
Смотрит ночь из кухонного шкафа
На двоих у темного окна.
Я смеюсь, но страшно дуре Верке –
Мутный страх, его не побороть:
Страшно мне, что за последней дверкой
Нам не даст увидеться Господь…
Мои бабки
Хоть в лукошечко опенок – да ложный,
Хоть верхом – да на ледащей кобыле…
Жили-были три сестры на Вороньже,
Бабки мне…и шибко Верку любили.
Баба Маня темноглазо глядела,
Все шептала: «Незаконная – баще…
Передать ей лешачиное дело?
Жаба душу под корягу утащит.
Ночью слышу я, как плачут младенцы –
Те, которым помогла не родиться…
Не ходи, кобыла старая, в сенцы,
А поганого опенка – да вицей!
Правда, крестят мне горбатую спину
Исцеленные бабенки-кликуши…»
Отдала она? Не гладит осина,
Не тревожат окаянные души.
Перерезала дерюжные нити,
Помахала мне осиновой веткой…
Только знаю, кто жилец, кто не житель.
Только сны приходят – редко, да метко.
Баба Таня все грозилася – тресну,
Но совала всем куски – без нажима.
Русь – она ведь каторжанская песня,
Хлеб последний, разделенный с чужими.
С четырьмя гуляла – пятый закрытый
Передачку бабы-Танину чавкал,
Покупала мне ботинки и свитер,
По ночам со мной сидела на лавке.
Говорила, что опенок-поганка –
Раскрасавец, так и лезет в ведерко,
Мужика такого – с тылу да танком,
На хромой кобыле с каменной горки.
Все профукала – оставлено мало:
Пара платьев, гребешок да икона…
Только плачу я от гулких вокзалов,
От окраин, от строений казенных.
Баба Нина зазывала на кухню,
Из сестер одна – с законным супругом.
Ох, сережки-то – увидишь и рухнешь,
И корсетом перетянута туго.
Не водилось там поганок-кобылок:
Муж попискивал под розовым тапком,
Да немногому меня научила
Хитрованка-раскрасавица бабка.
Слишком я вросла в сугробище белый,
Перелески, реки, древние срубы…
Только смотрят мужики очумело,
Только бабы Верку-шворку не любят.
Жили, плакали, любили, грешили,
Хоронили…как пришёл, так и вышел.
Те, ушедшие – такие большие.
Мы, последыши – и мельче, и тише.
Мельче, тише наши радости-беды:
Были люди, стала малая малость…
Маня первая ушла, Таня следом,
Нина только что…а я вот осталась.
Картошка
Давно пора мне подгребать картоху,
Уж цвет набрали ранние сорта…
Глядят глазами страшными эпохи
Из каждого картовного куста:
Сочится чем-то красненьким – не морсом,
Почти закрытый ворохом бантов,
Картофельный цветок в прическах Монсих
Над палками картофельных бунтов.
Картошка поднялась – такая сила,
Все б здорово, да выросло травы…
…а руки тянут к топорам и вилам
Из-за земли…а попросту – жратвы.
Всё просто на земле – такое дело.
Всё просто, как картошина в костре,
Как цвет войны – то розовый, то белый,
В сороковых на каждом пустыре:
В тылу своя война, своя победа,
Свой – со слезами горькими – пирог,
Своя картошка… «отнеси к обеду
Картохи пленным – в сенках чугунок».
Кыш с грядки! Занесло чужую кошку,
Иди в межу, разбегалася тут!
…мне кажется, покуда есть картошка,
Нас будут убивать. И хрен убьют.
Вороны
На Вороньже каркали, как черти,
Вороны у свалок и бадей…
Пары у ворон – до самой смерти,
Что большая редкость у людей.
Малолетка, я совалась шилом –
Не вопросы, мина да патрон –
Негулящей брякнула Людмиле:
«Почему живете вы с Петром?
Он хромой…а вам чертежник Вадя
Клялся ноги мыть, стирать белье.»
«Где едят, Веруша, там не гадят…
Знать, к дождю базлает воронье».
Эх, Вороньжа, роты золотые,
Танцы-обжиманцы на заре:
Каркали вороны при Батые,
При Иване Грозном и Петре,
Приходили с ночевами дяди,
Брякали в оконное стекло…
«Где едят, Веруша, там не гадят».
Притаилось. Жило. Проросло.
Да, старею – ближе всё, что было,
Вспоминаю чаще – есть о ком…
Через годы машет мне Людмила
Петиным подаренным платком.
Где топор, что срубит эти корни?
Глянь – вороны роются в золе…
Слышь, не надо гадить, где накормят –
В доме. На Вороньже. На Земле.
…на Вороньже каркали, как черти,
Вороны у свалок и бадей.
Пары у ворон – до самой смерти,
Что большая редкость у людей.
Уральская речь
Я оттуда, где русская печь,
Где замерзла китайская вишня.
Сохраню я уральскую речь –
Чебакову, картовну, руднишну.
У меня – Бибигуль, не Брижит
Для каких-то Алешек и Ванек –
Тех, кто служит, и тех, кто сидит –
Напечет не ватрушек, а шанег.
А с бабенкой – лежись, не ложись,
А не то заколеешь, красивый…
Ах, прабабка, скажи мне «лонись»,
Прадед, рявкни, что базгнулся в лыву.
Эти крохи я буду беречь,
А припрет – запишу на заборе,
Чтоб впадала уральская речь
Тихой Каменкой в русское море.
Я всего лишь с Урала, ага:
Золотая расейская одурь,
Подрываю собой берега,
Чтобы пили уральскую воду:
Торкать, робить, баздырнуть, куды…
Ладить, блазнить, обрямкаться, ноне…
Я всего лишь кусочек руды
У Расеи и дроли в ладони.
Измениться? Вот это – ни-ни.
В общем, дурочка, стрижены косы.
…сохрани ты меня, сохрани –
Дроля-боля, баской, долгоносой…
МОСКОВСКОМУ ДРУГУ
Кому именно – поймет сам
Вода Москвы-реки от памяти свинцова:
От бунтов соляных, замоскворецких рыл,
Лубянских молодцов и пиджаков отцовых:
Был сорок первый год, и сорок пятый был.
А площадь у Кремля тверда и крутолоба,
Окраска кирпичей, как водится, красна,
И смотрят из бойниц глаза рябого Кобы –
Ему не умереть, пока живет страна.
А ты, московский друг? Ну как тебе живётся?
По-прежнему один – со всеми и ничей?
Я твой смешной щенок со взглядом инородца,
Случайное дитя рябиновых ночей.
Когда твоя ладонь мою ладонь накроет,
Две линии судьбы сливаются в одну.
Не надо. Я из тех, кто не придет из боя.
Плыви, ты можешь плыть, а я пойду ко дну,
Ведь линия судьбы течёт с моей ладони
В речушки деревень и реки северов,
Где всё еще живут раскольники и кони,
Где кроме: «Пить, сестра» – других не надо слов.
А здесь галдит сарынь в продымленном кружале,
И Спасские часы считают наши дни…
Булыжная Москва, жестокая, чужая,
Раскосая, как я – храни его, храни.
Бархатец
А осень продолжает радовать:
В саду-то сухо, хоть куда.
Цветы сегодня вырвать надо бы,
Пообещали холода.
А осень машет желтым фартуком…
Стоит нахальный, деловой,
Ещё живой последний бархатец
С насквозь пробитой головой.
Он защищён стеной избушечки
И старой вишней у крыльца.
Его друзья лежат, порушены:
Из грязи не поднять лица,
Листочки черные за спинами,
Была вина – и нет вины,
Как миллионы тех, что сгинули
От водки…или от войны.
Война и водка – есть другие ли
Причины, чтоб кирдык-куку
От Магадана и до Киева,
От Воркуты и до Баку?
Спасают стены дома старого
И вишня – кто-то ждёт под ней,
Увидит и ухватит за руку,
Чтоб осадил своих коней.
Вчера лишь – барахатцы монархами
Стояли, августом сильны…
Мой неудобный, мой небархатный,
Я жду тебя с твоей войны.
Снежок на землю – белым крошевом,
Похолодало, хоть завой…
Ты стой, пожалуйста, хороший мой,
Упертый, гордый, деловой.
Малина, вишня, куча сорная,
Садовой бочки злая пасть…
Я этот бархатец – не дёрнула.
Ну да – рука не поднялась.
Старики
«Подымайся, развалился, нёха!
Обтряси-ко сало-то с боков…» –
Посылают бабки за картохой
В гаражи хрипатых стариков.
Потихоньку: чо-то крыша едет,
Тащатся на пару с рюкзаком,
Дотащившись, руки жмут соседям,
Бают о мужичьем, о своём:
Про Ванюху – был вчера поддатый,
Про замену заднего стекла…
Сорок пятый, восемьдесят пятый
За плечами, будто два крыла.
«Горбачёв-то, помнишь? Сучье вымя…
А прокладку надо вот сюдой.»
Ну о чём базарить с нулевыми?
Подрасти сначала, молодой,
Поживи, солёное лакая,
Погрызи земельки и свинца.
Молодой, у нас страна такая:
И тебе отсыплют трындеца.
А пока что деды, молодея,
(В гаражах мужик – любой дедок),
Ржут над анекдотами, злодеи,
Пальцем подпихнув соседа в бок:
«Ну про бабку про мою, ей-Богу!
Потеряла, знать, меня она…»,
Забывая, что вдовцов – немного,
Вдов зато – коробушка полна.
«Помоги набрать картохи, Витя…
Я пошёл до дому, не ворчи.»
…только вы подольше поживите,
Старые хрипатые хрычи…
Ранетки
Между фоток свадеб и пирушек, первомайских флагов и шаров отыскалось и вцепилось в душу фото нашей группы фельдшеров – будто через мокрый старый мостик в ельцинские гиблые места…Были мы – ранетки девяностых: водка, наркота и нищета. Да, ранетки – это наше имя, яркая приманчивая масть: трое девок стали плечевыми, а десятка попросту спилась, пятерым – от герыча приветик, двух убили…бизнес, господа.
Нам по сорок. Нет уже и трети. Вот такая, братцы, лабуда.
Молодые-ранние…ранетки, в небо прямиком – в такую рань. Да, ранетки – Боговы монетки, да – за поздних собранная дань. Поздние – заплачено! Живите, хоть до девяноста с чем-то лет.
…сыплется на мой садовый свитер белый-белый яблоневый цвет, ветерком прохвачены-продуты две ранетки, слива, лебеда…
Кажется на миг – войны и смуты на Руси не будет никогда.
Не такая
Опять не сплю. А месяц так и пухнет.
Такая жизнь, и нечего серчать:
Есть женщины, поющие на кухне,
И женщины, что снятся по ночам,
А я — не та, не эта. Не такая.
Не лодочка — окурок на мели:
Сиротство звёзд и проклятых окраин
Течёт сквозь пальцы сжатые мои.
Ковшом ладони. В них — побег из дома,
Соседка, спьяну влезшая в петлю,
В сарае перепревшая солома,
Танюха (за ночь с рыла по рублю) —
Вся жизнь моя, её воловьи жилы,
Мозоли, кровь, теснение в груди…
Лишь об одном жалею.
Я просила
Того, кто уходил — не уходи.
Яблочное
А все стихи на свете — о любви… В занозах, поцелуях и разломах.
О том, как ты идешь среди живых, стреляешь, совершая новый промах,
В тебя стреляют — чертова напасть, чтоб уложить вповалку на постели…
Но очень трудно в яблочко попасть.
Любовь слепа.
Слепым не видно цели.
А все стихи на свете — о войне… Про veni, vidi, vici, девять граммов.
И яблоки по-прежнему в цене — вас много, победителей-Адамов,
Доставших до эдемских облаков (и многие достали, между прочим…)
Познание — оно и есть любовь.
И хорошо, когда без червоточин.
А все стихи на свете — о вине… О винном аромате райских яблок,
О том, что виноваты не вполне, безжалостно разбив о быт кораблик,
О чертовой виновнице-судьбе: мы не при чем, не в деле и не в доле…
А все стихи на свете — о тебе.
О яблоках.
Войне.
Любви.
И боли.
Совки
Давай-ка, мой хороший, по одной —
за нас, дурных, а больше бы не надо…
Моя страна натянута струной
от Сахалина до Калининграда.
Сейчас в неё распахнуто окно,
там огоньки, далёкий лай собачий.
Не виноваты водка и вино,
что мы живём вот так, а не иначе,—
вот так — не отрываясь от страны,
гитарно-балалаечного гула…
Играй «Хотят ли русские войны»
и «Журавлей» Гамзатова Расула,
играй, страна!
Добавь смешной тоски:
«Артек», Гагарин, Жуков, батя юный…
Да, мы — совки.
…А дети на совки
В песочнице натягивают струны.
Давай ещё — и по последней, ша!
За Родину, натянутую туго.
За каждого смешного малыша.
За то, что удержали мы друг друга.
Да, перебрали. Улицы страны
дрожат струной, неровные такие…
Споём «Хотят ли русские войны»,
чтоб слышали Берлин, Париж и Киев?
Живёт страна, пока живут совки:
смешные дети, мужики и бабы.
А Господу — подтягивать колки,
стараясь, чтоб не туго и не слабо…
***
Вспомнила — вор соседский
карты назвал «бура» …
Я возвращаюсь в детство,
в темный слепой барак.
В голбце сидит бабайка,
кутает морду в шаль,
дочка завмага Майка
дразнится «Верка-вша».
Звали нас «щепы», «вошки».
Я научилась в пять
хлеб подъедать до крошки,
в семь — далеко послать,
если орали: «Кто ты?
Кто ты такая, слышь?».
— Сука я, сука в ботах,
шворка, шумел камыш.
Я научилась.
Кто я?
Кто я такая? Кто?
Помню своё-чужое
драповое пальто.
Всё после старшей —
Ленки, всё не моё.
Моё — содранные коленки,
громкое вороньё,
в старом горшке алоэ,
черный прабабкин ларь,
«Примы» окурки…
Кто я?
Кто ты такая, тварь?
Дора, училка Дора…
Если б не ты, то всё.
«Верочка, Питер — город.
Это не хрен — Басё.
Знаешь, была блокада?
В Питере вся семья,
нас повезли из ада,
выжила только я.
Верочка, войны — горе,
книги — пролом в стене…».
Кто ты такая? — Дора
не говорила мне.
Сильно уже за тридцать,
то, что прошло — прошло.
Только ночами снится —
отчим стучит в стекло:
«Сука, пусти пехоту!
За ногу в душу мать!
Кто ты такая? Кто ты?».
Если бы только знать.
***
Сегодня праздник. День Единства вроде бы.
Иду к своим знакомым старикам.
Барак, ограда и кусты смородины,
И для растопки деревянный хлам.
— Привет, Ефим. Постой, хоть руки вымою.
Дай, баба Маша, я сама налью.
Он просит каждый раз свою любимую —
«Не для меня». Не отказать. Пою.
Я знаю всё. По пьянке мне рассказывал,
Как не женился, не достроил дом.
В России жизнь ломается указами
Похлеще, чем петровским топором.
Не для меня — орущий в зыбке первенец,
И запах ситца, хлеба, спелых трав.
…А вохровцы — они бывают нервные.
А самокрутка прячется в рукав.
В бригаде похоронной, в общем, выгодно —
Работали за совесть, не за страх.
Полна Россия болями, обидами.
Поставлена вручную. На костях.
«Не для меня». Пою. Боюсь — не вытяну
Высоких нот моей родной страны.
Сплошное «не». Немые и немытые.
Не званые. Не наши. Не нужны.
Мурлычет кот. Стучат на стенке ходики
С привешенным для тяжести гвоздём.
В графинчике наливка из смородины,
Мы наливаем — снова да ладом.
Ворчит старуха: «Ну, дорвался, ласковый.
Ведь девке-то на службу, слышь, Ефим».
«Да это ж послезавтра только, ясонька».
«Тогда и мне плесните заодним».
Какой рассвет сегодня над бараками —
Набивший зоб рябиновый снегирь.
Стрельчихи под таким рассветом плакали
И ехала Волконская в Сибирь,
И падали зэка в постель из ягеля —
Их не разбудит злобный вертухай…
Кровавые раздавленные ягоды
Рассвет, наевшись, сплюнул на сарай.
Мы ночку скоротали — не заметили.
Под солнцем обескровленного дня
Спешу домой. Застыли лужи. Ветрено.
Ещё приду. Спою «Не для меня».
Неотбираемое
Пирожками, желтыми от жира,
Мячиком, билетами в кино –
В детстве я ничем не дорожила,
Знала, что отнимут всё равно.
Всхлипывала тихо в темных сенках:
«Обождите, вырасту, стерво…»
Ржали Мишка и сестрица Ленка,
Палачата детства моего.
Хмурила ребяческие брови,
Стыла на ветру, топтала гать.
И дошло: своё – до дна, до крови –
Никому при жизни не отнять.
Есть неотбираемое в мире,
Где в царях дурные палачи:
Бархатцы на бабкиной могиле
И окно, раскрытое в ночи.
Мой хороший, я не бью на жалость,
Вспоминая Мишку-палача:
Всё из детства: я любить боялась,
Чтоб не отобрали, хохоча.
Нынче небо – с изморозью сито,
До зимы совсем немного дней…
Возле мерзлых досок и калиток
Я люблю тебя ещё нежней.
Просится домой, толкает двери
Крупной головой соседский кот…
Мой хороший, можно, я поверю,
Что тебя никто не отберет?
Достоевщина
Сосед Андрей, супругой брошенный, нажрался, воет за стеной…Ты почитай мне про Алешу-то, не слушай, пусть орёт дурной. Идёшь ли гоголем по Невскому, орёшь ли, что шумел камыш – мы все живём по Достоевскому, по-достоевски, что ли, слышь: никто не пара – всем бы под ноги, полюбят все – тогда в петлю; бежим от ангелов, что подняли, в дурное пьяное «люблю». Вот и Маринка – от Андрюшки-то сколь уходила, и назад. «Куда ему деваться – к Пушкину? Ну, разве в петлю залезать». Пойду закрою занавески я, обдало холодом виски…не по-людски – по-достоевски ведь, оно и значит – по-людски. Читай, я постираю заново – опять забрызгался – халат…а мне бы, Грушеньке Незвановой, в ладони…в сердце – и хайлать. Все бабы, милый, одинаковы – слабы, и больше ничего…из Карамазовых-то – нако-те – всяк выбирает одного…читай, я слушаю, хороший мой, пусть будут веки солоней, и знай – что точно не Алеша ты, меня не делает сильней, слезою делает – не жемчугом, всего лишь бабой – голь да боль.
…а баба – это больше женщины, и …достоевственнее, что ль…
Недоучка
Я недоучка, да. Забрасывала ранец
И пугалом была для теток из РОНО.
Я знаю только то, что знает новобранец,
Оторванный войной от улицы родной:
Бабусины блины, отцовские погоны,
Да стычки во дворе: «Чо больно гулевой!»,
Да песню про того мальчишку-коногона,
Которого несли с разбитой головой.
Сколь неученых – нас – на гибель повенчали!
Ученых поберечь – пришлепнута печать.
От многих знаний ждут и многия печали,
А у меня одна – великая – печаль,
Родимая земля, моя больная дума,
Петля и колыбель, запевка и строка.
Я вроде бабки той, Семеновны худумой,
Которая ждала из Ивделя сынка:
Отпустят из тюрьмы, покроет дом железом,
Чтоб дождик не мочил…схоронит, как помру…
А то, что он урод и восемь лет зарезан,
Сквозь пальцы протекло соломой на ветру.
И всё же я прошу: не ангелом на тучке,
Не волком, что сожрал заблудшего телка –
Оставь меня, Господь, такой же недоучкой,
Которой прожила уже до сорока…
Простое. Серебряное
А мы под куполами не клялись,
Не надевали кольца золотые.
На свадьбе твой свидетель – Колька-Лис –
Бутылку на прощанье не затырил.
Ты золото волос моих не мял,
Шептал в глухой ночи чужое имя,
Я не с тобой ходила на причал –
Мы золото растратили с другими.
С другими – пахли розы и ботва,
Ребёнок, хохоча, влезал на спину…
Всё – у тебя седая голова,
И у меня – уже наполовину.
Как седина серебряна…пора?
Мы жизнь почти до корки долистали?
Не трусь, для жизни хватит серебра.
Оно в цене – платили за Христа им.
Ещё надёжна под ногами гать,
А серебро потратим – вместе падать.
Чем старше мы, тем легче понимать –
Для жизни и любви немного надо…
Гришка Отрепьев
По народному преданию, Марина Мнишек
после смерти обратилась в сороку.
Царь Отрепьев едет по жену,
Развеселый, пьяненький в умат,
А за ним сорока по жнивью,
Все стрекочет, дуру не унять.
«Эх, Маринка, нищим – караси,
Нам – стерлядка с вилочки да в рот.
Отчего так любят на Руси
Самозванцев, пьяниц и воров?
Кыш, сорока! Дура, осержусь!»
А сорока трёкает с ворот:
«Чи-чи-чи…кого полюбит Русь,
Непременно первого убьёт.»
Буль-буль-буль – баклажечка в руке…
«Был, Маринка, я совсем дитём –
Зарубили батю в кабаке…
Так, литвин…в кафтане золотом.
Вот с того кафтанчика с шитьём
Захотелось в злате – не в золе…»
«Чи-чи-чи…доцарствуешь шутом –
Так ведётся в руския земле».
Буль-буль-буль… «Дарёное кольцо
Не забыла в польской стороне?
А у спящих – Божие лицо,
А у деток – Божие вдвойне.
Всё сыздетства…вот куда дошёл,
Признаёт сама царица-мать.»
«Чи-чи-чи…дитёнком – да в подол:
Спрячь, Марина – лезут убивать.»
Буль-буль-буль… «Да черти понеси
Тварь-сороку в чёрные кусты!»
…а в лице первейших на Руси
Самозванца видятся черты,
И по жизни – много на кону,
Детям – в игры взрослые играть,
Гришкам – лапать русую страну,
Нехорошей смертью помирать.
Буль-буль-буль, баклажка…чи-чи-чи.
Скачет лошадь с Гришкой по траве,
А в суме – Маринке калачи,
На неделю хватит на Москве…
Грибная Мати
Топаю с ведёрком –
Грузди заломати.
На лесном пригорке
Ждёт Грибная Мати:
Волосы-то русы,
Вдоль лица-то дымка.
«Проходи, Веруся –
Ты ж моя любимка».
Слышу – шепчут, судят
В ельнике чувырлы.
А грибы как люди –
Многие червивы.
У лесного лога –
Мухоморчик алый…
А бабья-то много,
Да счастливых мало.
Дам чувырлам корок,
Семечек и крошек.
А мужик-то – дорог,
А народ-то – дешев.
Мой-то некрещеный,
Бог не охранит ведь…
В платьице холщовом –
Ворот с красной ниткой,
Вновь Грибная Мати
Промелькнула колком…
Не давай поймати
Моего-то – волку,
Сохрани от тризны,
Злой да черной бабки!
Каплют чьи-то жизни
На грибные шляпки.
Глянь – кивнула Мати,
Повела кикимор
Вдоль сосновой гати…
Лес как будто вымер,
Дышит пнем да мохом,
Прелью, старой баней…
…славную жареху
Нынче я сварганю…
ПРО НЕДОЛЮБЛЕННЫХ
Ох, и крепко нынче выстыло,
Ох, мороз крещенский крут…
Чьи следы по снегу чистому
К моему крыльцу ведут?
Все готово: булки с вишнями,
Чайник с чаем, винегрет.
Только к бабе так притиснешься,
Что и смерти вроде нет.
Перелюблен – переборчивый:
Променяет на пятак,
То ряба, то рожу скорчила,
То позырила не так.
Вот и ждут бабенки к ужину,
Чтоб сказать потом: живи,
Недолюбленных-простуженных
На ветру недолюбви.
В кухне шкаф, поднос из Жостово,
Кот из миски Вискас ест…
Недолюбленный Христос-то ведь:
Бог пустил Его на крест.
Зашуршу рубашкой ситцевой,
Уведу на небеси…
Перелюблены, катиться вам
Колбасою по Руси,
Пропадать щербатым рубликом –
(А казалось, чистый клад…),
Любят – только недолюбленных,
Перелюбленных – хотят.
ВПАДАТЬ И ВЫПАДАТЬ
Впаду – в проулочек Исетский,
В дрова, заборы и весну,
Где старики впадают в детство,
А дети – в землю и страну.
Мне в спину тявкнет, злобно щерясь,
Приняв за барыню, Муму…
Здесь весь народ впадает в ересь
И ближе к Богу потому.
Не тявкай, Мумка – нас немало,
Кого баюкала беда.
Я не из барынь – выпадала,
Не вылетала из гнезда.
Я щепка, воробей в горохе,
Камыш, торчащий из реки.
Мне выпадать из рук эпохи
В проулки, свалки, тупики.
Как мы – такие – неудобны!
Впадаем – поперек всегда.
Журчит-бежит на месте Лобном
С Исети талая вода.
На лавке трое пьяных кучей
Нестройно «Ой, мороз» поют…
Прости меня, мой самый лучший,
За непокой и неуют.
За поперёшности вот эти,
За то, что быть со мной – не мёд…
Ведь мне бы – впасть в тебя Исетью,
Да только гордость не даёт…
ВЕК-ПОКЕМОН
«…Мне на плечи бросается век-волкодав…
О.Э. Мандельштам»
Я щекастая баба – не Гете, не Дант, но доходит (ключом до замка), почему мне так дорог Исаак-эмигрант и зарезанный Васька-зэка, и задавленный лошадью тихий Федот (через месяц ушел за женой): потому что на мне обрывается род – деревянный, тряпичный, ржаной. Мне реветь? А не буду, хоть палкой убей синеглазую дерзкую голь – пересыпала ломтик житухи моей мужиковая крепкая соль. Он стирает мне слёзы с обветренных щёк и латает дырявые дни. Он из прошлого века – советский ещё, значит, мне, соловецкой, сродни. Как плюет двадцать первый пластмассовый век кукурузой двадцатому в грудь… Но смахнёт шелуху мой родной человек: «хомячок мой щекастенький – будь».
Если делишь копейку, горбушку и сон, ерунду-лабуду-лебеду – пусть на плечи бросается век-покемон мне – последней в ушедшем роду…
Проигравшему Константину Уткину
Я помню – доски, грядки, глина,
Сараи, талая вода,
И Васька – жирная скотина –
Орет мне: «Чо, большая, да?»
На Васькином холеном рыле
Нос, как измятый каравай…
Я помню, как землей кормили:
Шестерка, мелочь, жри давай!
Теперь я выросла. Мешаю.
Чужая многим – до костей,
И точно так же – «Чо, большая?» –
Орут мне снобы всех мастей.
Да, я большая. Поднимают
Солдаты, бабки и зэка:
Вороньжа дикая, лихая,
Пробившая башкой века,
И тот, ушедший, кареглазый,
И тот, что в сердце у меня…
Да, я большая. Дрянь, зараза.
Большому дереву – огня.
Чтоб уронить, сожгите корень:
Мою любовь, мою страну,
Речное глинистое горе,
Долги, разлуку и войну.
Вы сроду этим не дышали –
Земля и глина не в чести…
Но кто не слышал: «Чо, большая» –
Тому вовек не подрасти.
ПРО СОБАК
В переулке Радистов ко мне
Кобелек привязался кудлатый –
Двортерьеры сейчас не в цене,
Как молитвы, стихи и заплаты.
Шарик, мне до Исетской пилить…
Всё пройдет, как и эта дорога –
Стану бабой, что моют полы
У любимого Господа Бога.
Не промыто вон там, на краю,
Перемою два облака снова…
Разрешат ли в медовом раю
На груди засыпать мужиковой?
Щас сосиски – такая фигня…
На-ка, слопай…исчезла не слабо.
Шибко бабы не любят меня,
А особо замужние бабы.
Им назло – я ещё поживу.
Нам, таким – сколь ни любите, мало,
Потому и уходим в траву,
В петлю, ветер, Исеть и подвалы.
На сухарик…такие дела!
И вторую сосисочку на-ка…
…так любить, будто я умерла,
Смогут только Господь – и собака…
НА ПЕРЕЕЗДЕ
Переезд у деревни Красино,
Будка, баба из РЖД,
Да картошка цветет под насыпью
В огородике из жердей,
Да на веках блестит: намазано,
Машут с поезда мужики…
Так же мимо катили Разины,
Кюхельбекеры, Колчаки.
Знаю, первого звали Вовкою –
После армии бросил, гад.
Знаю, ходит один с ночевками,
Плохо – мент, да еще женат.
Знаю – сына пошел в училище,
Курит, в куртке бычок нашла…
Прет по рельсам не сила – силища,
А на шпалах блестит смола.
Ох, картошку протяпать – густо как,
Ох, крапивы-то – черт неси!
В жилы рельсов, не зная устали,
Бьет вагонная кровь Руси.
Люди – встречные, поперечные,
Кто под землю, а кто до звёзд…
Лишь картошка и баба – вечные,
Да жара на Петровский пост.
Хорошо бы сейчас – да с удочкой,
Да с ведерочком – на Исеть…
…как охота в такой вот будочке,
Наработавшись – помереть…
Что от Бога
Русь – поля да тряпки,
Снег да образа…
У меня от бабки
Синие глаза.
От прабабки Анны –
В масле деруны,
Слёзы из-за пьяных,
Страх из-за войны.
От соседа-вора –
Смылся на Кубань,
Были разговоры,
Танька с пузом, глянь –
Не просить, не виться,
Не лежать в пыли,
А пойдёшь в землицу –
Дура, не скули.
От свекрови – сито,
Ругань да грехи,
А от всех убитых –
Горькие стихи…
Источники https:
http://nasha-molodezh.ru/creation/vera-kuzmina-proshhe-menya-net-prosto-net.html
http://literratura.org/poetry/255-vera-kuzmina-prostaya-zhizn.html
Сергей ОШАРОВ
Альманах Миражистов
23 августа 2023 г.
ЕГРЮЛ
Автономная Некоммерческая Организация “Поддержки Развития Культуры и Литературы
“Издательский Дом Ошаровъ и к”
Выписка из ЕГРЮЛ на 23.08.2023
АНО “Поддержки Развития Культуры и Литературы “Издательский Дом Ошаровъ и к”
Основной вид деятельности ОКВЭД
Издание книг (58.11)
СОБИНФОРМ:
1.
16.03.2023 Четверг Книгоиздатель из Минусинска Сергей Капитонович Ошаров заложил традицию “Писатели едут в Тесь” Замечательная идея! Благодаря которой сельские читатели пришли в Тесинский художественный музей на встречу с известным писателем Михаилом Тарковским. Согласно зарождающейся традиции, Михаил Александрович прибыл на встречу с женой Таней и сыном Ермаком. И, конечно, с новыми книгами, чтобы подарить их в музей и в библиотеку
2.
“Дом литераторов Хакасии”
Здесь Вы найдете информацию о литературной деятельности региона
“Дом литераторов Хакасии” создан с целью поддержки и развития литературного процесса в республике: поиск и поддержка молодых авторов, путем проведения литературных конкурсов, развитие творческого потенциала, издание и пропаганда художественной литературы писателей Хакасии. Приемные часы: https://vk.com/topic-117889072_46904682 График работы: пн – пт с 9.00 до 18.00 обед с 13.00-14.00 телефон: 8(3902)225-378 эл. адрес: gaukrhdlh@r-19.ru
“Дом литераторов Хакасии”
Наталья АХПАШЕВА
Альманах Миражистов
Наталья Ахпашева Родилась в 1960 году в селе Аскиз Республики Хакасия. Окончила Абаканский филиал Красноярского политехнического института, Литературный институт им. А.М. Горького. Кандидат филологических наук. Автор шести сборников стихов и многочисленных поэтических публикаций в литературной периодике, в том числе зарубежной. Выпустила пять книг переводов хакасской поэзии. Член Союза писателей России. Член Русского ПЕН-центра. Призёр международного конкурса переводов тюркской поэзии «Ак Торна», лауреат поэтической премии журнала «Сибирские огни», лауреат литературной премии Республики Хакасия им. Моисея Баинова, лауреат I конкурса художественного перевода с языков народов Российской Федерации «Услышь, Россия, наши голоса». Заслуженный работник культуры Республики Хакасия. Награждена медалью Кемеровской области «За особый вклад в развитие Кузбасса» III степени, орденом Совета старейшин родов хакасского народа «За благие дела», медалью Республики Хакасия «За трудовую доблесть». Работает в Хакасском государственном университете им. Н.Ф. Катанова. Живёт в Абакане.
* * *
Ещё вчера – искусный и весёлый
чудес творец, создатель волшебства.
Ему послушны, строились глаголы
и прочие полезные слова
построчно друг за другом. Заклинаний
сквозь хаос звуков проступал узор,
и, как по взмаху поднебесной длани,
фортиссимо вступал восторгов хор.
А он, неравнодушный к свету рампы,
торжествовал по-детски – вуаля,
вдруг извлекая кролика из шляпы.
Но мог, сосредоточив строгий взгляд,
без спичек развести огонь в камине,
заставить розы расцвести зимой,
погожим днём накликать дождик… Ныне
разлад какой-то в тайной мастерской
вселенской магии. И маг, что толку плакать,
бесславно вышел, так сказать, в тираж.
Остроконечная обвисла шляпа.
Заштопан-перештопан звёздный плащ.
Сомнамбулой блуждает по планете.
Невнятны бормотания его.
Увы! Теперь все крибле-крабле эти
не означают больше ничего.
Кома
Бесплотная тьма. Ни живая, ни мёртвая тьма.
Вернее, не тьма – пустота и внутри, и вовне.
Пространны и неисчерпаемы тьмы закрома,
где что-то лениво пульсирует на глубине.
Здесь нет ни тогда, ни потом – лишь извечность сейчас
всё глубже уходит в трясину густой пустоты,
пучину, которой не нужно ни слуха, ни глаз
и неощутимы границы меж ты и не ты.
А вслушаться если, то нет никакого тебя.
Зря что-то томится, стеснённое клеткой грудной.
Ты весь невесомость и тьма – не постичь, не объять
межзвёздной субстанции сонный бесформенный рой.
Но нежную мякоть блаженного небытия
вспорола внезапная молния боли.
И вдруг
пространства единость распалась на я и не я –
сознания сгусток и чуждую бездну вокруг.
Тик-так. Молоточки секунд запустили отсчёт.
В движение, дрогнув, орбиты вселенных пришли.
Почудилось – кто-то, всё ведающий наперёд,
не то рассмеялся, не то разрыдался вдали.
Не званы, не узнаны – призраки стали мелькать
под куполом памяти, будто в пустом шапито.
Уставил безумие глаз в потолок вспоминать
со страхом прозрения – где я? И главное – кто?..
* * *
Знаешь? Так лучше молчи, не то
люди рассердятся: «Наворожила!»
Лучше сама – на роток платок.
Пропасть, сомкнись. Зарастай, могила.
Мало ли! Если в кругу подруг,
вынырнув из озарений астрала,
часом обмолвишься… Ну а вдруг
произойдёт всё, что наобещала?
Очередная Троя падёт.
С треском обрушится индекс Доу-
Джонса. Бананов ли недород
злой разразится. Масками-шоу
лица сотрутся – ни ртов, ни носов
(эдакая мировая проруха).
Выйдет Атлантика из берегов,
а у соседки корова Пеструха
вдруг перестанет давать молоко.
Ох, и пойдёт по деревне шумиха!
«Чтоб провалиться тебе растакой!
Сглазила! – плюнут. – Накликала лихо!»
Люди – они такие. Зато
нету других ни сестёр, ни братьев.
Выдашь, сама не уверена что,
вслух – предсказание или проклятье?
Вот и помалкивай. От греха.
Ныне-то вдруг совершится чудо?!
Будет эпоха ничем не плоха
и никакого не грянет худа.
Ежели грянет, то всё равно
предотвратить не во власти смертных.
Триллер в четыре дэ за окном
длится, и некуда вывести нервных.
Что ни случись, затевая раздрай,
люди живут как умеют-могут.
Ты уж, родная, не усугубляй.
Пей – для желудка полезно – йогурт.
* * *
Ты покинул мои времена.
Ты вернулся в свои города.
Источили гранит письмена:
никогда, никогда, никогда.
Ароматная летняя ночь
шелестела за кругом костра.
Засыпала счастливая дочь
в глубине кочевого шатра.
Ты покинул мои времена –
накренился простор под крылом.
Затерялись мои племена
меж мирами ячменным зерном.
Ты вернулся в свои города
из объятий любимой сестры.
Не найти у дороги следа,
где стояли родные шатры.
Над железобетонной землёй
нависает стальной небосвод,
и тоска ядовитой змеёй
на могильнике старом живёт.
Карна
У того ль куста проклятого
вдоль тропиночки кривой
горе ищет виноватого.
Невиновный? Чёрт с тобой!
Неизбывной страстью тешится,
пялится из темноты.
Заприметит – не открестишься,
не докажешь, что не ты.
Всколыхнётся пряный донничек,
зарыдают соловьи,
как омоет частый дождичек
кости белые твои.
Тут бы горюшку отмаяться,
успокоиться душой,
оземь грянуться-удариться
и рассыпаться трухой.
Но пока неутолённое –
не избудет, будто клад,
в самом сердце погребённое.
Виноват – не виноват,
огибай другой дорогою
наши гиблые места.
Говорят, что в ночь глубокую
кто невесть и неспроста
всё хоронится за кочками
между топей да болот,
где неяркими цветочками
одолень-трава цветёт.
Книга печали
В.К.
Сказочник милый мой, зла
я не держу. Ты едва ли
помнишь, как нам рассказал
сказку про Книгу Печали,
что, будто клад, схоронил
где-то меж сумраков навьих…
Нерастворимых чернил
траур – для буквиц заглавных.
Тысячелетний старик
рунную вязь разбирает.
Мудрости тёмен язык.
Строк между – смысл ускользает.
Ночи и дни напролёт
взгляд напряжённый слезится.
Златом теснён переплёт.
Вслед за страницей страница
плещется. За окоём
сгинут последние сроки.
Старец упрямым перстом
тычет в проклятые строки.
Отдыха нету ему.
И на пределе сознанья
помнит ли он, почему
жаждал так этого знанья?
Неощутимо над ним
время вселенское длится.
Тают одно за другим
в памяти милые лица –
не узнаёт никого.
Времени не различает.
Кто же он? И для чего
злые страницы листает?
Ночь поворотится вспять
на рысаках тёмно-сивых.
Лучше не ведать – не знать
этих ответов правдивых.
Но разве кто виноват,
если до боли отрадно
стало – смотреть на закат
как зачарованным взглядом?
Катится огненный шар
через пространства чужие.
Затосковала душа
смыслы постигнуть глухие.
В странную сказку твою,
необратимо поверив,
с горя крест-накрест забью
в доме родительском двери.
Как на траву-лебеду
морок опустится синий,
Явью и Навью пройду –
нет мне покоя отныне,
ни вороного коня,
ни прямоезжей дороги,
ночью ненастной – огня,
в битве неравной – подмоги,
друга-попутчика нет…
И над простором родимым
белый немыслимый свет
сходится медленным клином.
С яростным скрежетом круг
вечных небес содрогнётся…
Сказочник милый мой, вдруг
вымысел с правдой сойдётся?
Вперив нерадостный лик
в подслеповатость рассвета,
мне попеняет старик:
– Подзадержался ты где-то!..
Если придумал не нам
сказку про Книгу Печали,
всё ж передай – знаешь сам,
чтобы обратно не ждали…
* * *
Мыши бумагой шуршат в столе.
Слепнет окна слюда.
Раз, наверное, в двести лет
кто-то приходит сюда.
Вместе с эхом гранитных плит
взбирается на крыльцо.
Долго связкой ключей гремит,
отстёгивая кольцо.
Входит. Пальто отправляет в шкаф.
Затем над рабочим столом,
чёрную линзу глазницей зажав,
склоняется тусклым лицом.
Невнятно бормочет в седые усы,
радикулит кляня,
и, как механические часы,
снова заводит меня.
И начинают звёзды кружить,
петь – пружины орбит.
А если ухо к груди приложить,
то сердце в груди стучит…
Источник https://lgz.ru/article/nezhnaya-myakot-nebytiya/
Екатерина МАЛИНОВСКАЯ
Альманах Миражистов
* * *
самолёт над рекою во сне
это было вчера и ч/б
тихо падал, но жалобно мне
над рекою взмахнула рукой
разрезая судьбу самолётную
я была самолёта судья
он кругами вертелся и ник
и скрывался в реки воротник
словно в листьях тонула скамья
листья — в парке, а он — в тишине
каруселей, сгоревших во сне
но не в парке, в пустынном саду
упаду самолёта судьбой
крылья смоет листвою сырой
чёрно-белою тиной реки
и час от часу, день ото дня
будут листья, скрывая меня
* * *
Сгоревший лес пустой и серых облаков
Тяжёлая налившаяся влажность
Повалены грозой тугие дерева
К ним тянется упавшая трава
Как будто это я, глаза-роса
И тело как зелёная стрела
Прозрачная, уснула — ожила
На длинном лепестке качается отважно
Душа, что мне дана за каплей капля
С напутствием отцовским береги
И жидкость цвета вызревшей ирги
Окрасила дорожки новых вен
Сплетённых так затейливо затем
Чтоб лес и облака в себя впитать
До капли выпить, выпить и отдать
Земле с такой же жадностью и жаждой
Как было мне дыхание дано
На век, что этот лес, многоэтажный
* * *
«Никакой хозяйки, в сущности, он не боялся…
Достоевский»
…тогда о чём же смерть?
Уверенна, красива как Мадонна
И голос тих, и музыка бездонна
Вот комнатная роза — это смерть
И комната, и тёмный свет под утро
Всё след её, простая дхарма-сутра
Ловить за хвост лису-воровку смерть
За шкирку и поднять её на вдохе
Да не давать ей продыху, пройдохе
С тем выпустить с улыбкой до дверей
Пусть знает, как таскать моих курей
* * *
То милый друг средь бела дня
В кругу оставивших меня
То вянут падки до слезы
Берёз неровные пазы
То мы увязшие в любви
Что короли в Консьержери
То тень притихшая во тьме
Боится стать заметной мне
То привидение в саду
У всей округи на виду
То отражение в стекле
Огня в версальском октябре
То злые змеи-языки
Горят на кончике строки
То льнёт упитанная лесть
И бред шизоидного сна
То обезумевший француз
С улыбкой выпал из окна
То дева милая в плаще
Вся ускользает от себя
То странной пластикой язык
К уснувшей девушке приник
То самолёт реки ночной
Коснулся дна и в нём уснули
Рыбы спрятавшись в пустых
Иллюминаторах-глазах
То меж зубов угрюмый стон
И в воду падающий взгляд
То кто-то мёртвый и родной
Записки шлёт из-под земли
То безответные листы
Слезами сын изрисовал
То знают только там где ты
Меня оплакивал и ждал
То знают только там где ты
Меня оплакивал и ждал
В недавнем сне явился знак
И вижу я смеётся как
Вчерашний друг средь бела дня
В кругу оставивших меня
* * *
я просто вижу призраков, а ты?
вне зрения, в углу у немоты
где кубарем летит умерший свет
небес которых не было и нет
в сознании угрюмом и больном
там зрячее охвачено лучом
а именно — отсутствием луча
там камеры затворами стучат
и смотрит Джек в белёсое окно,
на фотоплёнке чёрное пятно
увы, дитя, никто из нас не вырос
а жизнь была обещана на вырост
и так, до выпускного от яслей,
мы стали только злее, не взрослей
и в лентах ждём последнего звонка,
а мёртвые глядят издалека.
* * *
Во дворе застыло время.
Снег решёткой накрыт.
Тенью сетки баскетбольной:
Мне не больно мне не больно, —
Из-под сетки снег твердит.
Вот енот, а вот лисичка
Спит в бумажном колпачке.
В фантик жёлтенький одета,
Спит бумажная конфета__
Александр ЁЛТЫШЕВ
Альманах Миражистов
Восемь строк
Я лень свою нагайкою стегал
и, озарений ожидая свыше,
всем костяком и сердцем постигал
оборванную мудрость восьмистиший.
Нельзя ответить, что важнее нам:
спасающая от беды сирена,
учёный труд, эпический роман
иль два неисчерпаемых катрена?
У телеэкрана
Как вы легко решаете проблемы,
тактичны, компетентны и мудры,
чуть ироничны. Неподъёмной темы
не существует для «Большой игры».
Да, безупречны ваши постулаты,
надёжна аргументов кутерьма,
но в этот миг взрываются солдаты
и в пепел рассыпаются дома.
* * *
Нам некогда канючить и скучать,
нам лозунги трибунные не любы,
мы научились думать и молчать —
и стискивать оставшиеся зубы.
Какой сигнал нас вместе соберёт
из плена бесконечных размышлений?
Беда России: мыслящий народ
разбросан по просторам поколений.
* * *
Когда ты удирал стремглав и без оглядки
в спасительный простор из гибельной глуши,
как радужно в ночи твои сверкали пятки —
надёжное, как сейф, хранилище души.
С опаскою бредёшь по тропкам и дорогам…
Покинув навсегда пристанище земли,
сгорая от стыда, предстанешь перед Богом
с истерзанной душой, растоптанной в пыли.
В театре
Уютный зал, достигли цели —
от суеты ограждены.
А жизнь за рампой на пределе
и с той, и с этой стороны.
Финал. Встаю, спектаклем полон
до слёз, до боли, на разрыв.
И аплодирует поклоном
мне весь актёрский коллектив.
Прощёное воскресенье
В прозрачном воздухе застыл февраль,
был светлый день всеобщего прощенья,
напоминала снежная эмаль
нечаянные проблески прозренья.
Твердили нам, что истина в борьбе.
А не в любви? Мы были так послушны…
И за измену самому себе
я сам себя простил великодушно.
* * *
Упал мужик в осеннее ненастье,
на лбу — шишак, в карманах — ни шиша,
и до пупа распахнутая настежь
загадочная русская душа.
А жизнь вокруг то тлела, то кипела,
шли мимо люди, листьями шурша,
и покидала стынущее тело
в его плену уставшая душа.
Не сокрушив вселенского порядка,
бесшумно, словно в шарике прокол,
нырнула в вечность русская загадка…
Сержант Пасюк составил протокол.
Солдат
На какой-то станции, зажатой
посреди напуганной страны,
скорый поезд подобрал солдата,
шедшего с дурацкой той войны…
Помолчали километров восемь,
моментально перешли на «ты»,
озадачил он меня вопросом:
сколько стоят водка и цветы?
Я к ответу не совсем готов —
я не шибко в области цветов.
Что до водки — сведенье подам
лет за тридцать чётко по годам.
Коль отбросить всякую подробность,
я тебе нисколько не совру:
ей цена — тупая безысходность,
пустота и слёзы поутру…
Ты глядишь, едва ли не смеясь,
для тебя, конечно, это мелко —
вмятый в государственную грязь,
чудом уцелевший в перестрелках…
Выживай и дальше в этой бренной,
выдержи от жёсткой правды шок
и не спейся от переоценок,
что сотрут всю душу в порошок.
Меж святыней истинной и лживой
долго будешь разрываться ты…
И сошёл на станции служивый
узнавать про цену на цветы.
1988
Поезд без машиниста
От платформы пробудившейся
со свистом
разбегается экспресс без машиниста.
Пассажиры, устремлённые вперёд,
перепуганы — их оторопь берёт,
и гнетёт неистребимая тоска,
словно стая потеряла вожака.
Вдаль несётся обезглавленный экспресс
сквозь научно-человеческий прогресс.
Он прибудет в расчудесный новый мир,
где не будет нужен даже пассажир,
где, безлюдные связуя города,
так и мечутся пустые поезда.
В них порядок, тишина и чистота —
человечества всегдашняя мечта…
Но пока ещё несовершенен мир,
и трясётся беспризорный пассажир.
Не терзай себя: идиллия близка,
всё закончится — и страхи, и тоска.__
ССЫЛКИ НА АЛЬМАНАХИ ДООСОВ И МИРАЖИСТОВ
Читайте в цвете на ЛИТСОВЕТЕ!
Пощёчина Общественной Безвкусице 182 Kb Сборник Быль http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=488479
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=496996
ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕНСАЦИЯ из Красноярска! Вышла в свет «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ» Сто лет спустя после «Пощёчины общественному вкусу»! Группа «ДООС» и «МИРАЖИСТЫ» под одной обложкой. Константин КЕДРОВ, Николай ЕРЁМИН, Марина САВВИНЫХ, Евгений МАМОНТОВ,Елена КАЦЮБА, Маргарита АЛЬ, Ольга ГУЛЯЕВА. Читайте в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска! Спрашивайте у авторов!
06.09.15 07:07
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=580691:
КАЙФ new
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=580520
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833
КАЙФ в русском ПЕН центре https://penrus.ru/2020/01/17/literaturnoe-sobytie/
СОЛО на РОЯЛЕ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833
СОЛО НА РОЯЛЕhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833
РЕИНКАРНАЦИЯ
Форма: http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=575083
КОЛОБОК-ВАМ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=573921
Внуки Ра
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=573474
Любящие Ерёмина, ВАМ
Форма: Очерк http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=572148
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=571826
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=570593
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=569224
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=567900
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=567900 http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=565809
ЗЕЛО БОРЗОhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=564307
РОГ ИЗОБИЛИЯ http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=561103
| БОМОНД
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=553372 |
| ВНЕ КОНКУРСОВ И КОНКУРЕНЦИЙ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=549135 |
| КаТаВаСиЯ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=536480 |
| КАСТРЮЛЯ и ЗВЕЗДА, или АМФОРА НОВОГО СМЫСЛА http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=534005 |
| ЛАУРЕАТЫ ЕРЁМИНСКОЙ ПРЕМИИ http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=531424 |
| ФОРС-МАЖОРhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=527798 |
| СИБИРСКАЯ ССЫЛКАhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=520612 |
| СЧАСТЛИВАЯ СТАРОСТЬhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=520121 |
| АЛЬМАНАХ ЕБЖ “Если Буду Жив”
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=510444 |
| 5-й УГОЛ 4-го ИЗМЕРЕНИЯhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=507564 |
. 2023
ОШАРГОРОД
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ Николай ЕРЁМИН
Александр БАЛТИН Вера КУЗЬМИНА Сергей ОШАРОВ
Наталья АХПАШЕВА Екатерина МАЛИНОВСКАЯ Александр ЁЛТЫШЕВ
© Коллектив авторов 2023г
Автор публикации
