«… Воспоминания остаются невинными до тех пор, пока человек не отдаёт в них отчёта никому, кроме себя самого. Но стоит вмешаться кому-то ещё, пусть даже тому, с кем ваши воспоминания были общими, как они перемешиваются в дрожащую кашу, рождающую лживых химер. Она была моим воспоминанием ещё тогда, когда я впервые увидел её…»
© Марченко А.В.Содержание
1. Жюль, торговец багетами
2. Корабль в никуда, настоящие пираты
и русская рулетка
3. Пиратский суд
и как я впервые собрался на охоту
4. Сезон охоты открыт
5. Тайная пещера
6. Путешествие продолжается
7. Курс молодого шамана
8. Депортация
9. Революция и маленький бизнес Жоржа
10. Укус Зелёной Змеи
11. Время морали
ЧАСТЬ 1.
Mimi kusikia hadithi kuhusu mtu ambaye kujengwa mashua na hii mashua ni kuokolewa watu…
«Я слышал историю о человеке, который построил лодку,
и эта лодка спасла людей…»
Жюль, торговец багетами
Первый рассветный луч ворвался в окно туалета, скользнул по ноге и заглянул в «туалетную книжку». Вот уже тринадцать страниц некий счастливый по жизни повеса советует мне прекратить внутренний диалог. В принципе, сидя ранним утром на горшке и слушая тишину омертвевшего вагона, это не так уж и сложно.
Вдруг в дверь начали настойчиво долбиться.
Пардоньте, мне нужно ещё некоторое время.
– Скорее, прошу вас! – послышалось за стеной – Дело жизни и смерти!
Вот пример целеустремлённости шагающего в ногу со временем цивилизованного человека! Санитария побудила нас не выглядывать из придорожных кустов на манер сторожевых сусликов, однако в войне с чумой и болезнетворными микробами мы приобрели необходимость нервничать и стоять в очередях.
Некто стучался так напористо, что не успев застегнуться как следует, я впустил его внутрь.
Мерси! – Прокричал забавный мужичок и вытолкал меня проч.
И вот я сижу у окна, пытаясь переварить несъедобный клейстер со вкусом грибов, и поглядываю в сторону туалета, надеясь получше разглядеть то, что проскочило мимо меня. Наконец, он вышел…
Дамы и господа, это нечто комедийное: утянутый полосатый костюм, сорочка с заткнутым платком, нелепые маленькие усики, кудрявые волосы и аккуратный синий беретик – образец французского карикатурного стиля. Двигался этот мужчина как-то скованно и даже высокомерно, но не более, чем изысканный франт, которого вдруг приспичило по малой нужде.
Просеменив пару купе, он остановился возле моей лавочки и присел.
– О, это вы, мой спаситель! – Заговорил мужчина с забавным картавым акцентом – Простите за беспокойство, но это дело не терпит отлагательств.
– Да ничего страшного! – Я махнул рукой – Но скажите, прежде чем я начал смеяться, вы и вправду француз?
– Не вижу в этом ничего смешного. – Скуксился пассажир.
– О, так вы в самом деле француз? Тогда это скорее удивительно, чем забавно. А что вы делаете в наших краях?
Усатик вновь расплылся в доброжелательной улыбке и с готовностью начал рассказ.– Я путешествую по миру с целью найти кое-что весьма ценное. Можно было бы сказать, что я кладоискатель, но речь идёт не о деньгах, золоте и старинных бабушкиных кладах, не о чём-то, что составляет богатство в вашем представлении. Но, также, и не в поисках духовных ценностей, если вы о них подумали. Если вдруг судьба сведёт нас ближе, я обязательно расскажу вам. Сейчас же я должен попасть из вашей прекрасной страны в далёкую и таинственную Африку…
Нда, видимо многих французов Африка до сих пор сильно привлекает. Это интересно.
– Что же вы будете делать в Африке?
– Продолжать свои поиски. Ладно, было приятно поболтать с вами, но пора собирать вещи, ведь поезд скоро должен прибыть.
Тут вагон неожиданно дёрнулся и с багажной полки на пол упал подложенный давеча ящик. От удара он раскололся и из трещины посыпались странные вещи. Как-то огромный розовый вибратор, пачка бумаг на незнакомом языке с латинскими буквами и пакет семян. Вытаращившись на семена, француз хлопнул в ладоши.
– Да ведь нам вполне может быть по пути, ведь это семена тумбоа! Я знаю это, потому что всегда досконально изучаю всё, связанное с местом, куда мне предстоит прибыть.
– Тумбоа? – Хм, наверное, на этом особо не наваришься… – Да, вы правы, однако я планировал растить их в искусственных условиях.
– Жаль. Ну, всего доброго.
– Удачи вам, в ваших поисках!
– Мерси.
И француз манерно откланялся. Всё-таки не каждый день встретишь нечто подобное.
Спустя час я стоял в очереди на выход с чемоданом. Француз с тремя рюкзаками крутился и с любопытством всё оглядывал в самом начале очереди. Девушки-соседки ещё спали, видимо собирались выходить на конечной остановке. Вспомнив о том, что бедным девушкам бывает скучно по ночам, я подложил выпавший из ящика вибратор к ним под пододеяльник.
Перрон незнакомого города встретил уймой запахов, отдалённым шумом машин и сотней голосов вываливающихся в спешке пассажиров. Из местных тут бродили только путейщик, три-четыре помятых судьбой голубя и несколько жирных и самоуверенных циганок. Увидев француза, те моментально окружили его и начали тараторить со всех сторон, вымогая деньги и пытаясь незаметно обшарить его карманы и сумки.
Бедняга так растерялся, что только по рыбьему открывал рот и глазел по сторонам в надежде на помощь окружающих: парня крепко взяли в оборот.
Я не выдержал и подбежал к сборщикам уличных податей, одной рукой расталкивая разверещавшихся бабёнок, а второй вытаскивая околдованного француза из их плена. Цыганки гневно подкидывали полы юбок и ругались на своём, но от вида сжимающихся кулаков были вынуждены ретироваться, хотя и продолжая кричать.
Француз устало присел на край перрона, достал маленькую трубочку на длинном чубуке и выпустил солидное густое облачко сладкого дыма. Жаль, что он не в тельняшке с грустным гримом, я бы тогда не смог смотреть на это зрелище спокойно.
– Вы уже второй раз спасаете мою честь за сегодняшний день. Полагаю, это значит, что мы могли бы подружиться, и я бы ответил на все ваши вопросы. – Выдал Француз не оборачиваясь.
Я присел рядом и похлопал его по плечу.
– Ну, для начала как вас зовут и чем вы занимаетесь?
– Меня зовут Жюль, и я пекарь. В Монт-Доре у меня был маленький магазинчик, где я продавал булки с укропом и багеты…
– Погоди… Жюль, торговец багетами?
На этой ноте я лёг на спину и расхохотался.
Поболтав и познакомившись ближе, мы решили снять номера в одной гостинице, куда и держали путь. Жюль оказался не таким простым парнем. Например, он знал несколько языков, из них в совершенстве Английский, Русский и Суахили. Много путешествовал и явно не по бюджету торговца багетами. Суть же своих поисков Жюль раскрыл, когда мы стояли уже почти перед входом в гостиницу.
– Ты знаешь, у меня есть странная болезнь. Я бы назвал её духовным простатитом. Вызывает, так сказать, психологическую импотенцию. Если вкратце, то женщины, на которых у меня стоит мне не дают, а дают те, на которых не стоит. Понимай это буквально или метафорически, всё равно поймёшь правильно.
– А причём тут Африка? – спросил я, сдерживая очередной порыв смеха.
– Мне говорили про одного российского психолога, который решает такие вопросы, но он оказался шарлатаном. И вот недавно я услышал историю об африканском шамане, который выгоняет бесов из шеи, гной из глаз и душу из пяток, и решил во что бы то ни стало встретиться с ним.
Хорошая история часто начинается с большой кружки пива (или кто что там любит), поэтому, расположившись в номерах, мы пошли на берег, прихватив с собой половину всех запасов ближайшего бара. Раздухарившись на пивке, я предложил компаньону перейти на мою излюбленную «ирландскую тяжёлую схему».
Поясню для «новичков»: когда ты хочешь надраться по примеру ирландцев из их мрачных и вязких комедий, то прямой путь тебе к обычной «ирландской схеме». То биш берётся 0,5 доброго крепкого пива и 0,2 горького как слюна чёрта, пропахшего медью и резиновыми шлангами ирландского виски, и пьётся. В качестве закуски тут выступает, разумеется, пивко.
Но вот если ты оказался рядом с выпендривающимся мной, то, скорее всего, ты услышишь про «тяжёлую ирландскую схему», которая когда-то в незапамятные времена свалила моего друга с ног, тогда как я отделался лишь перегаром. Итак… Снова берём 0,2 чудного ирландского пойла в одну руку и 0,5 того же добра, разведённого 1/1 со льдом, водой, или как мы сделали с Жюлем – колой, в другую. Пьём первое, закусываем вторым. Выпитый таким образом литр виски способен подшатать уверенность в себе и двух дюжих джентльменов, мы же особой крепостью тела не отличались, а вот вискаря взяли с собой куда больше литра…
Кто знает, как долго длилась наша попойка и за какими разговорами она проходила. В конце концов, «тяжёлая ирландская схема» свалила нас с ног, погрузив в настоящее небытие.
Протяжный гудок проходящего мимо сухогруза и резкое тепло на плече вывели меня из коматоза. Оказалось, что наглая чайка приземлилась мне на рубашку поискать чего-нибудь в карманах, но не найдя ничего, нагадила на рукав и откланялась.
Пошарив руками под собой, я обнаружил железо… Театрально вскакиваю, начинаю озираться по сторонам, и, поняв, где нахожусь, снова падаю на задницу. Валяющийся рядом Жюль от поднятого шума поёрзал немного, кое-как разодрал глаза и посмотрел на меня с выражением побитого спаниеля.
– Зачем так грохотать… – Прогудел он из последних сил.
– Ты хоть знаешь где мы, дружок? – Я, честно говоря, совсем растерялся.
– Знаю. А ты что, ничего не помнишь? – Жюль повернулся на бок спиной ко мне.
– Ну… – Да, как минимум половина вчерашнего дня скрылась в бездне первородного хаоса – Кое-что помню. Но не это.
– Дай ещё вздремнуть полчасика и я всё расскажу…
И Жюль засопел, как побитый пёс.
Видимо, в этот раз «ирландская схема» сыграла со мной злую шутку. Потому что я предполагал проснуться где угодно, только не на огромных железных ящиках идущего хрен знает куда сухогруза в открытом море, где и берега-то не видать.
Внизу сновали туда-сюда матросы, мрачный «старикан» лет сорока конкретно настоянный на спирту с щетиной твёрже коры дуба вяло мёл палубу и поглядывал на нас. Парочка матросов уже было собиралась поднять шум, но тут вышел крепкий мужичок ростом не более метра шестьдесят и столько же в ширину, в вязаной серой кепке и подал знак матросам «не шуметь!». Затем он помахал мне рукой, улыбнулся во всю бороду и ушёл.
Дела…
Ответы на все вопросы пришли позже, когда Жюль проснулся, осмотрел свои ошмётки одежды и невозмутимо побрёл в сторону кают-компании. Там мы наскоро умылись, проникли в НАШУ каюту и приступили к завтраку. Вернее, Жюль приступил: в меня ничего не лезло, даже вода вызывала только приступ тошноты.
Положив на пузо салфетку, он с аппетитом сжевал три огромные сосиски с горчицей и порцию яиц на сально-луковой подушке, затем достал из сумки бутылку пива и большими глотками запил. От этого зрелища у меня холодный пот выступил на лбу, руки затряслись, а на глаза со всех сторон стали наползать белые мушки, покамест я совсем не ослеп. Одним рывком я пронёсся из кают-компании обратно на палубу и принялся чистить кишочки за борт. Да уж, не думал, что меня перепьёт француз…
Окончательно выбившись из сил, я повис на ограждении и втуплял в воду. Жюль тоже вышел на палубу, спокойно подошёл и закурил свою трубку.
– То есть ты не знаешь, куда мы направляемся? – наконец, спросил он.
– Не… – в голове какой-то проказник начал сушить простыни феном.
– Ты мне вчера рассказал, что бросил старую жизнь и теперь тебе всё равно куда идти. Ну, я тебя и сманил плыть со мной в Африку.
– В Африку?!
– Ну. А что? Тем более, одному мне страшно и знакомства обычно тяжело даются. А вместе это будет то ещё приключение. Тем более, что ненадолго. Билеты на этом судне дешевле, чем на пассажирском раз в пять. Правда, у нас с тобой осталось меньше половины денег, но думаю, что и этого хватит.
Конечно, сначала я совсем растерялся. Первой мыслью было снова дать дёру, но потом пришли и другие мысли.
Если подумать, то всё, что ждёт меня дома – это новые поиски работы, денег на оплату жилья, утренние пробуждения, чистка зубов, иногда пьянки, бесконечные тупые разговоры и мысли ни о чём.
И нет разницы, когда это начнётся снова, через месяц, через год, пять лет, но это начнётся. Какой-то хмырь сказал, что жизнь – это не события, а то, что происходит между ними. Ладно, пусть тогда между ними будет море и пьяные моряки, львы, разгоняющие сопением облака и грядки с кактусами. Пусть всё идёт, как идёт.
Сколько мы плыли, в какие порты заходили и в какую страну направлялись, я не скажу, чтобы не прослыть очередным пижоном, сыплющим названиями только для достоверности своей истории. Главное, что мы видели море каждый день и каждый день разное, а направлялись в страну, в которой есть и горы, и джунгли, и бесконечная саванна; и большие города, и Богом забытые поселения, и даже, наверное, какие-нибудь дикие племена.
Жюль проявлял чудеса социальной умелости: всё, что он делал, он делал уверенно, даже выпендривался, мялся или трусил. Он всегда был в нужное время в нужном месте и за короткий срок подружился почти со всей командой. Единственный, с кем Жюль не мог найти общего языка – это был тот «проспиртованный» моряк.
Гаврилыч.
Зато я большую часть времени молчал и всё больше думал, разговаривал же как раз только с Гаврилычем, да с капитаном когда по делу. Однажды Гаврилыч, всегда говорящий не более трёх слов за раз, высказал своё подробное мнение по поводу Жюля.
– Мы для него мебель. – Солидный плевок полетел за борт – Если бы на свете был райский остров для педиков, а он был бы педиком, к нему бы приплыл с острова самый красивый тамошний педик. Стал бы звать с собой на райский остров. Но Жюль бы не поплыл, а сказал бы, что он бисексуал.
Собственно, на тот момент это наиболее полно отражало натуру Жюля в плане отношения к людям. Добавьте к этому неуёмную тягу к приключениям и получите всё описание его характера.
Практически весь наш путь не отличался никакими удивительными событиями, кроме одного дня, затянувшего плавание на целую неделю.
Солнце светило так ярко, что превращало весь мир в огромную белую скатерть. Я сидел на палубе, разложив обувь и майку рядом, чесал пятки и плевался кожурками от семечек в целлофановый пакет. На палубе практически никого не было: капитан с главным механиком заперлись у руля и что-то активно обсуждали, а большая часть команды сидела в комнате для отдыха, где рубились в карты, травили пошлые анекдоты и курили столько, что нельзя было различить лица собеседника. Жюль же завис у фальшборта и глядел куда-то в море, абсолютно не сигналя.
Так прошло примерно полчаса. Семечки в моих карманах закончились, и делать стало совсем нечего. Оставалось только дать Солнцу как следует разморить мою тушу и вздремнуть немного. К сожалению, позагорать не удалось – тень Жюля неожиданно загородила свет, как грозовая туча.
– Чего тебе? – я сморщился, давая понять французу, что он встал неудачно.
Жюль выглядел очень взволнованным.
– Скорее идём со мной.
Вдруг в дверь начали настойчиво долбиться.
Пардоньте, мне нужно ещё некоторое время.
– Скорее, прошу вас! – послышалось за стеной – Дело жизни и смерти!
Вот пример целеустремлённости шагающего в ногу со временем цивилизованного человека! Санитария побудила нас не выглядывать из придорожных кустов на манер сторожевых сусликов, однако в войне с чумой и болезнетворными микробами мы приобрели необходимость нервничать и стоять в очередях.
Некто стучался так напористо, что не успев застегнуться как следует, я впустил его внутрь.
Мерси! – Прокричал забавный мужичок и вытолкал меня проч.
И вот я сижу у окна, пытаясь переварить несъедобный клейстер со вкусом грибов, и поглядываю в сторону туалета, надеясь получше разглядеть то, что проскочило мимо меня. Наконец, он вышел…
Дамы и господа, это нечто комедийное: утянутый полосатый костюм, сорочка с заткнутым платком, нелепые маленькие усики, кудрявые волосы и аккуратный синий беретик – образец французского карикатурного стиля. Двигался этот мужчина как-то скованно и даже высокомерно, но не более, чем изысканный франт, которого вдруг приспичило по малой нужде.
Просеменив пару купе, он остановился возле моей лавочки и присел.
– О, это вы, мой спаситель! – Заговорил мужчина с забавным картавым акцентом – Простите за беспокойство, но это дело не терпит отлагательств.
– Да ничего страшного! – Я махнул рукой – Но скажите, прежде чем я начал смеяться, вы и вправду француз?
– Не вижу в этом ничего смешного. – Скуксился пассажир.
– О, так вы в самом деле француз? Тогда это скорее удивительно, чем забавно. А что вы делаете в наших краях?
Усатик вновь расплылся в доброжелательной улыбке и с готовностью начал рассказ.– Я путешествую по миру с целью найти кое-что весьма ценное. Можно было бы сказать, что я кладоискатель, но речь идёт не о деньгах, золоте и старинных бабушкиных кладах, не о чём-то, что составляет богатство в вашем представлении. Но, также, и не в поисках духовных ценностей, если вы о них подумали. Если вдруг судьба сведёт нас ближе, я обязательно расскажу вам. Сейчас же я должен попасть из вашей прекрасной страны в далёкую и таинственную Африку…
Нда, видимо многих французов Африка до сих пор сильно привлекает. Это интересно.
– Что же вы будете делать в Африке?
– Продолжать свои поиски. Ладно, было приятно поболтать с вами, но пора собирать вещи, ведь поезд скоро должен прибыть.
Тут вагон неожиданно дёрнулся и с багажной полки на пол упал подложенный давеча ящик. От удара он раскололся и из трещины посыпались странные вещи. Как-то огромный розовый вибратор, пачка бумаг на незнакомом языке с латинскими буквами и пакет семян. Вытаращившись на семена, француз хлопнул в ладоши.
– Да ведь нам вполне может быть по пути, ведь это семена тумбоа! Я знаю это, потому что всегда досконально изучаю всё, связанное с местом, куда мне предстоит прибыть.
– Тумбоа? – Хм, наверное, на этом особо не наваришься… – Да, вы правы, однако я планировал растить их в искусственных условиях.
– Жаль. Ну, всего доброго.
– Удачи вам, в ваших поисках!
– Мерси.
И француз манерно откланялся. Всё-таки не каждый день встретишь нечто подобное.
Спустя час я стоял в очереди на выход с чемоданом. Француз с тремя рюкзаками крутился и с любопытством всё оглядывал в самом начале очереди. Девушки-соседки ещё спали, видимо собирались выходить на конечной остановке. Вспомнив о том, что бедным девушкам бывает скучно по ночам, я подложил выпавший из ящика вибратор к ним под пододеяльник.
Перрон незнакомого города встретил уймой запахов, отдалённым шумом машин и сотней голосов вываливающихся в спешке пассажиров. Из местных тут бродили только путейщик, три-четыре помятых судьбой голубя и несколько жирных и самоуверенных циганок. Увидев француза, те моментально окружили его и начали тараторить со всех сторон, вымогая деньги и пытаясь незаметно обшарить его карманы и сумки.
Бедняга так растерялся, что только по рыбьему открывал рот и глазел по сторонам в надежде на помощь окружающих: парня крепко взяли в оборот.
Я не выдержал и подбежал к сборщикам уличных податей, одной рукой расталкивая разверещавшихся бабёнок, а второй вытаскивая околдованного француза из их плена. Цыганки гневно подкидывали полы юбок и ругались на своём, но от вида сжимающихся кулаков были вынуждены ретироваться, хотя и продолжая кричать.
Француз устало присел на край перрона, достал маленькую трубочку на длинном чубуке и выпустил солидное густое облачко сладкого дыма. Жаль, что он не в тельняшке с грустным гримом, я бы тогда не смог смотреть на это зрелище спокойно.
– Вы уже второй раз спасаете мою честь за сегодняшний день. Полагаю, это значит, что мы могли бы подружиться, и я бы ответил на все ваши вопросы. – Выдал Француз не оборачиваясь.
Я присел рядом и похлопал его по плечу.
– Ну, для начала как вас зовут и чем вы занимаетесь?
– Меня зовут Жюль, и я пекарь. В Монт-Доре у меня был маленький магазинчик, где я продавал булки с укропом и багеты…
– Погоди… Жюль, торговец багетами?
На этой ноте я лёг на спину и расхохотался.
Поболтав и познакомившись ближе, мы решили снять номера в одной гостинице, куда и держали путь. Жюль оказался не таким простым парнем. Например, он знал несколько языков, из них в совершенстве Английский, Русский и Суахили. Много путешествовал и явно не по бюджету торговца багетами. Суть же своих поисков Жюль раскрыл, когда мы стояли уже почти перед входом в гостиницу.
– Ты знаешь, у меня есть странная болезнь. Я бы назвал её духовным простатитом. Вызывает, так сказать, психологическую импотенцию. Если вкратце, то женщины, на которых у меня стоит мне не дают, а дают те, на которых не стоит. Понимай это буквально или метафорически, всё равно поймёшь правильно.
– А причём тут Африка? – спросил я, сдерживая очередной порыв смеха.
– Мне говорили про одного российского психолога, который решает такие вопросы, но он оказался шарлатаном. И вот недавно я услышал историю об африканском шамане, который выгоняет бесов из шеи, гной из глаз и душу из пяток, и решил во что бы то ни стало встретиться с ним.
Хорошая история часто начинается с большой кружки пива (или кто что там любит), поэтому, расположившись в номерах, мы пошли на берег, прихватив с собой половину всех запасов ближайшего бара. Раздухарившись на пивке, я предложил компаньону перейти на мою излюбленную «ирландскую тяжёлую схему».
Поясню для «новичков»: когда ты хочешь надраться по примеру ирландцев из их мрачных и вязких комедий, то прямой путь тебе к обычной «ирландской схеме». То биш берётся 0,5 доброго крепкого пива и 0,2 горького как слюна чёрта, пропахшего медью и резиновыми шлангами ирландского виски, и пьётся. В качестве закуски тут выступает, разумеется, пивко.
Но вот если ты оказался рядом с выпендривающимся мной, то, скорее всего, ты услышишь про «тяжёлую ирландскую схему», которая когда-то в незапамятные времена свалила моего друга с ног, тогда как я отделался лишь перегаром. Итак… Снова берём 0,2 чудного ирландского пойла в одну руку и 0,5 того же добра, разведённого 1/1 со льдом, водой, или как мы сделали с Жюлем – колой, в другую. Пьём первое, закусываем вторым. Выпитый таким образом литр виски способен подшатать уверенность в себе и двух дюжих джентльменов, мы же особой крепостью тела не отличались, а вот вискаря взяли с собой куда больше литра…
Кто знает, как долго длилась наша попойка и за какими разговорами она проходила. В конце концов, «тяжёлая ирландская схема» свалила нас с ног, погрузив в настоящее небытие.
Протяжный гудок проходящего мимо сухогруза и резкое тепло на плече вывели меня из коматоза. Оказалось, что наглая чайка приземлилась мне на рубашку поискать чего-нибудь в карманах, но не найдя ничего, нагадила на рукав и откланялась.
Пошарив руками под собой, я обнаружил железо… Театрально вскакиваю, начинаю озираться по сторонам, и, поняв, где нахожусь, снова падаю на задницу. Валяющийся рядом Жюль от поднятого шума поёрзал немного, кое-как разодрал глаза и посмотрел на меня с выражением побитого спаниеля.
– Зачем так грохотать… – Прогудел он из последних сил.
– Ты хоть знаешь где мы, дружок? – Я, честно говоря, совсем растерялся.
– Знаю. А ты что, ничего не помнишь? – Жюль повернулся на бок спиной ко мне.
– Ну… – Да, как минимум половина вчерашнего дня скрылась в бездне первородного хаоса – Кое-что помню. Но не это.
– Дай ещё вздремнуть полчасика и я всё расскажу…
И Жюль засопел, как побитый пёс.
Видимо, в этот раз «ирландская схема» сыграла со мной злую шутку. Потому что я предполагал проснуться где угодно, только не на огромных железных ящиках идущего хрен знает куда сухогруза в открытом море, где и берега-то не видать.
Внизу сновали туда-сюда матросы, мрачный «старикан» лет сорока конкретно настоянный на спирту с щетиной твёрже коры дуба вяло мёл палубу и поглядывал на нас. Парочка матросов уже было собиралась поднять шум, но тут вышел крепкий мужичок ростом не более метра шестьдесят и столько же в ширину, в вязаной серой кепке и подал знак матросам «не шуметь!». Затем он помахал мне рукой, улыбнулся во всю бороду и ушёл.
Дела…
Ответы на все вопросы пришли позже, когда Жюль проснулся, осмотрел свои ошмётки одежды и невозмутимо побрёл в сторону кают-компании. Там мы наскоро умылись, проникли в НАШУ каюту и приступили к завтраку. Вернее, Жюль приступил: в меня ничего не лезло, даже вода вызывала только приступ тошноты.
Положив на пузо салфетку, он с аппетитом сжевал три огромные сосиски с горчицей и порцию яиц на сально-луковой подушке, затем достал из сумки бутылку пива и большими глотками запил. От этого зрелища у меня холодный пот выступил на лбу, руки затряслись, а на глаза со всех сторон стали наползать белые мушки, покамест я совсем не ослеп. Одним рывком я пронёсся из кают-компании обратно на палубу и принялся чистить кишочки за борт. Да уж, не думал, что меня перепьёт француз…
Окончательно выбившись из сил, я повис на ограждении и втуплял в воду. Жюль тоже вышел на палубу, спокойно подошёл и закурил свою трубку.
– То есть ты не знаешь, куда мы направляемся? – наконец, спросил он.
– Не… – в голове какой-то проказник начал сушить простыни феном.
– Ты мне вчера рассказал, что бросил старую жизнь и теперь тебе всё равно куда идти. Ну, я тебя и сманил плыть со мной в Африку.
– В Африку?!
– Ну. А что? Тем более, одному мне страшно и знакомства обычно тяжело даются. А вместе это будет то ещё приключение. Тем более, что ненадолго. Билеты на этом судне дешевле, чем на пассажирском раз в пять. Правда, у нас с тобой осталось меньше половины денег, но думаю, что и этого хватит.
Конечно, сначала я совсем растерялся. Первой мыслью было снова дать дёру, но потом пришли и другие мысли.
Если подумать, то всё, что ждёт меня дома – это новые поиски работы, денег на оплату жилья, утренние пробуждения, чистка зубов, иногда пьянки, бесконечные тупые разговоры и мысли ни о чём.
И нет разницы, когда это начнётся снова, через месяц, через год, пять лет, но это начнётся. Какой-то хмырь сказал, что жизнь – это не события, а то, что происходит между ними. Ладно, пусть тогда между ними будет море и пьяные моряки, львы, разгоняющие сопением облака и грядки с кактусами. Пусть всё идёт, как идёт.
Сколько мы плыли, в какие порты заходили и в какую страну направлялись, я не скажу, чтобы не прослыть очередным пижоном, сыплющим названиями только для достоверности своей истории. Главное, что мы видели море каждый день и каждый день разное, а направлялись в страну, в которой есть и горы, и джунгли, и бесконечная саванна; и большие города, и Богом забытые поселения, и даже, наверное, какие-нибудь дикие племена.
Жюль проявлял чудеса социальной умелости: всё, что он делал, он делал уверенно, даже выпендривался, мялся или трусил. Он всегда был в нужное время в нужном месте и за короткий срок подружился почти со всей командой. Единственный, с кем Жюль не мог найти общего языка – это был тот «проспиртованный» моряк.
Гаврилыч.
Зато я большую часть времени молчал и всё больше думал, разговаривал же как раз только с Гаврилычем, да с капитаном когда по делу. Однажды Гаврилыч, всегда говорящий не более трёх слов за раз, высказал своё подробное мнение по поводу Жюля.
– Мы для него мебель. – Солидный плевок полетел за борт – Если бы на свете был райский остров для педиков, а он был бы педиком, к нему бы приплыл с острова самый красивый тамошний педик. Стал бы звать с собой на райский остров. Но Жюль бы не поплыл, а сказал бы, что он бисексуал.
Собственно, на тот момент это наиболее полно отражало натуру Жюля в плане отношения к людям. Добавьте к этому неуёмную тягу к приключениям и получите всё описание его характера.
Практически весь наш путь не отличался никакими удивительными событиями, кроме одного дня, затянувшего плавание на целую неделю.
Солнце светило так ярко, что превращало весь мир в огромную белую скатерть. Я сидел на палубе, разложив обувь и майку рядом, чесал пятки и плевался кожурками от семечек в целлофановый пакет. На палубе практически никого не было: капитан с главным механиком заперлись у руля и что-то активно обсуждали, а большая часть команды сидела в комнате для отдыха, где рубились в карты, травили пошлые анекдоты и курили столько, что нельзя было различить лица собеседника. Жюль же завис у фальшборта и глядел куда-то в море, абсолютно не сигналя.
Так прошло примерно полчаса. Семечки в моих карманах закончились, и делать стало совсем нечего. Оставалось только дать Солнцу как следует разморить мою тушу и вздремнуть немного. К сожалению, позагорать не удалось – тень Жюля неожиданно загородила свет, как грозовая туча.
– Чего тебе? – я сморщился, давая понять французу, что он встал неудачно.
Жюль выглядел очень взволнованным.
– Скорее идём со мной.
Одной рукой он схватил мои вещи, другой поднял меня за локоть и потащил за собой. Мы проникли в какое-то маленькое подсобное помещение, где Гаврилыч хранил свои швабры и сапоги, и стали смотреть сквозь щель, что же там происходит снаружи.
– Ну и за каким чёртом ты меня сюда притащил? – Игры Жюля мне показались странноватыми.
– Тссс! – Он выпучил глаза и показал пальцем наружу – Смотри, смотри!
Я пожал плечами и уставился на пустую палубу одним глазом. Снаружи послышался шум и вдруг, в одно мгновение со всех сторон появились снующие туда-сюда люди с оружием.
– Это же настоящие пираты! – Прошептал Жюль, вцепившись в меня горящим взглядом и поднимая палец кверху. Любопытство француза явно было выше страха перед вооружёнными людьми.
Практически все они были африканцами со странными шрамами и татуировками. У некоторых на тело было нанесено белым изображение скелета, у остальных какие-то угловатые невнятные узоры. Скажу прямо – я испугался не за то, что они будут грабить нас и стрелять, а за то, что они нас сожрут.
Спустя минуту пираты собрали всю команду с капитаном у нас на виду, обшарили их карманы и сложили все их вещи, найденные в кают-компании и других местах в одну кучу перед пленниками.
Огромный губастый мужик в коричневом жилете с размалёванным лицом что-то прокричал морю, и бандюки почтительно разбрелись в стороны от трапа. На борт медленно и чинно поднялся человек, имеющий брюхо трёх беременных близняшками на третьем триместре. При этом голова его была не меньше крепкого арбуза, а вот ростом мужичок едва выходил за 160 см. Всё тело мужичка было покрыто ужасными татуировками, в башку он напихал целый ворох разноцветных перьев, а на шею надел верёвку со здоровенным ножом. Этот вождь довольно осмотрел своих воинов, пленников и гору награбленного, и сел на заботливо подставленный ему раскладной стульчик.
Между собой пираты говорили на неизвестном мне языке, к пленным же обращались на английском; рядом как раз послышалась ломаная английская речь, и раздражённые русские ответы Гаврилыча: «Да нету у меня нихрена! Ну, хочешь, пошли в каптёрку мою, на швабры смотреть! Нету денег!»
Мы с Жюлем переглянулись. Похоже, что наш добрый друг сейчас разрушит созданное хитроумным французом прикрытие…
Дверца резко открылась, и яркий свет ворвался в каптёрку, будто за нами пришли ангелы. Правда, вместо ангельского пения и благоухания завоняло скипидаром да водкой: «Извините, пацаны, я не знал…»
Самым грубым образом нас с Жюлем выволокли наружу и вместе с Гаврилычем поставили отдельно от остальной команды. У вождя и нашего капитана началось какое-то подобие переговоров. В общих чертах, капитан предлагал вождю всё имеющееся на корабле, взамен на жизнь его команды, а также просил сразу отпустить левых гражданских, то есть нас.
– Отпустить? Хе-хе. – Вождь радостно похлопал по пузу. – Это я могу.
Тут на борт взошла…
Знаете, я как-то смотрел передачу, где мужик рассказывал, что если бы нам для выживания было необходимо шесть глаз и четыре руки, то мы бы считали это верхом красоты, а теперешних людей бы сторонились, как уродов. Эти все рассуждения, конечно, разумны и приводят к мысли, что человеку нужно не слишком зазнаваться, но есть одно «но».
Есть на свете люди, доказывающие, что Человек – венец творения. А есть женщины, женщины, сотворив которых Бог или Природа прекратили труд, то есть женщины, на которых демиург исчерпал свои возможности.
При виде взошедшей на борт девушки все почтительно застыли, ведь при ней и птицы поют громче, чтобы она их заметила, и львы усмиряются, змеи перестают шипеть, а волки и гиены прислуживают ей.
(Молодые люди, читающие эти строки, пусть простят мне невольную вставку, но мне нужно кое-кому сказать пару слов). Так вот, моя чудесная бывшая соседка, до сих пор я полагал, что ты самая красивая женщина на земле, и моё отношение к тебе уже никогда не поменяется, но всё же кое-кто тебя уделал… Эта девушка похожа на тебя, только вот волосы её более тёмные, кожа более смуглая, а глаза ярко-ярко голубые и почти прозрачные, как два кристаллика чистейшего мета в росе. Осиную талию прелестницы, наверное, можно схватить одной рукой, а изящные руки девушки разве только целовать стоя на коленях.
Да, разумеется, при ней был и шикарный зад, отгоняющий кровь от головы, и аккуратный подтянутый бюст не менее третьего размера, но всё это было так сложено и естественно, что я смотрел на неё не как на женщину,
а как люди смотрят на закат в море. Так что можешь не злиться.
Если вникать в жизнь не больше, чем толстый охранник с пачкой чипсов вникает в сериал, то можно было бы сказать: «на борт поднялась полуголая метиска в дорогих украшениях и встала возле вождя». Но, не знаю, кто там её воспитывал, только это была Женщина с большой буквы, в которой ничего некрасивого и ничего пошлого обнаружить было нельзя.
Девушка скромно притупляла глаза, стараясь не вмешиваться даже взглядом в дела варваров с оружием, но всё равно оказывалась в самом центре внимания. Единственный, кто относился к ней не с почтением, а скорее пренебрежительно, был, разумеется, сам Вождь.
Тот шлёпнул её по заднице и сказал на английском, чтобы мы тоже понимали: «Слышишь, Ифе, меня просят отпустить вот этих людей», и засмеялся.
Мы с Ифе встретились взглядами, и это было похоже на «насчёт три вы засыпаете глубоким сном… итак… три!» Не знаю как, но она тоже почувствовала особенное к себе отношение, более глубокое, чем просто эрекция, и встревожено вырвалась из лап вождя, прося его о чём-то на своём языке.
– Ничего не могу поделать. Сам капитан попросил
меня об этом! – Хитро подмигнул вождь и повернулся к команде – Несите всё необходимое. Надо отпустить лишних пассажиров.
И вот, спустя каких-нибудь три минуты, я, Жюль и Гаврилыч стояли привязанные друг к другу на выставленном полуподнятом трапе. Ифе было упала на колени и принялась умолять вождя не делать задуманного, но тот жестом приказал увести её, из чего я сделал вывод, что красавица Ифе тоже пленница.
Гаврилыч зло матерился, я как-то погрустнел и безучастно смотрел по сторонам, но вот Жюль… Парень явно воспрял духом!
– Господа, господа, ведь это же настоящее приключение! – вдруг выдал он и искренне рассмеялся.
Глядя на радостного Жюля, Вождь тоже стал улыбаться и встал со своего стула.
– Ваше последнее желание? – потирая ладоши словно в предвкушении, Вождь стал подходить к нам. – Ты первый. – Указал он на Гаврилыча.
Честно говоря, я думал, что Гаврилыч пошлёт все на хрен, или плюнет ему в лицо, или попросит что-нибудь куда-нибудь засунуть, но тот задумался и выдал.
– Последнее желание, говоришь… А нет ли у вас чего
-нибудь выпить?
– Выпить? – обрадовался ещё больше Вождь – Все слышали?! – он обернулся к своей команде – Быстро несите выпивку!
Босые ноги заметались по палубе, и перед нами предстала канистра какой-то мощной браги, воняющей носками, сапогами и крокодильими какашками. Вождь мокнул в неё спиртометр – тот показал 92 градуса. Мы с Жюлем переглянулись. Вождь взял бутылку с водой и разбавил до 76. Гаврилыч сглотнул слюну.
Вождь лукаво осмотрел нас в очередной раз и вдруг выпрямился, отставив канистру.
– А знаете что? Вам, наверное, будет неудобно пить в таком положении. Вы мне нравитесь, поэтому пока что я не буду вас отпускать.
Жестом он подозвал конвой из двух голопятых пиратов, нас развязали и отвели обратно в подсобку, теперь вместе с Гаврилычем и канистрой.
– Остальных заприте где-нибудь внизу, я позже придумаю, что с ними делать.
На палубе началась суматоха. Команду утолкали стволами автоматов, свободные же пираты растаскивали с палубы гору ценных вещей. Вождь с парой охранников пошёл осматривать грузовые контейнеры, а нам
приставили конвой, чтобы мы сильно не отвлекались от канистры с пойлом.
– Я уверен, что эти обезьяны не умеют стрелять толком – Заключил Гаврилыч, разливая вонючую брагу по алюминиевым кружкам – Будь у нас парочка автоматов, то и сидеть здесь не пришлось бы никому.
Только Жюль как будто не успел отнестись ко всему серьёзно: глаза его горели любопытством, а зад не мог усидеть на месте – он то и дело подходил к двери и подглядывал, что там происходит.
ЧАСТЬ 5.
Корабль в никуда, настоящие пираты и русская рулетка
Нельзя сказать, что бы у меня был план – так, скорее парочка идей. Плыть к берегу всё ещё очень далеко, тем более, что пираты поменяли курс корабля и только матросы знают примерно, где мы сейчас. Управлять судами никто из нашей троицы не умеет, поэтому дёргаться особо смысла нет. Единственно что, я нашёл в каптёрке нож и незаметно от других припрятал его под штаниной: если уж пиратам и придёт в голову убить нас, я кое-кого приберу с собой. Конечно, я бы постарался проткнуть грудину Вождя, за то, что он пленил Ифе и за то, что он вождь.
Не знаю, что случилось с командой корабля – мы никого из них больше не видели; к нам же было отношение как к гостям или как к Ифе. Мы играли в домино, в карты, Жюль же… А, расскажу отдельно.
Как-то раз на третий день плена я вышел на палубу и пошёл в сторону контейнеров. Обычно там никого не было и можно было бы спокойно посидеть, подумать.
Вечерело. Бордовое небо сквозь густые облака роняло последние лучи на воду, и было похоже, будто небеса истекают кровью в воду. Казалось, волны хлестали по борту, как аборигены хлопают в ладоши на празднике, и чем ближе я подходил к контейнерам, тем громче был
этот звук. Зайдя за грузовую платформу, я застал странное зрелище.
На деревянном ящике лежит пистолет, рядом стоят друг напротив друга Жюль и тот двухметровый негр в коричневой курточке, а вокруг столпилось не меньше половины всех пиратов и все топали, ритмично хлопали в ладоши и прикрикивали: «ай-аай-яйааа, ай-аай-яйааа». Жюль взял в руки револьвер и засунул в барабан один патрон. Я подбежал и хотел что-то кричать, просить его перестать, но он спокойно подмигнул мне и с улыбкой посмотрел на Двухметрового. Толпа замерла. Почти полную тишину нарушили далёкие крики чаек (видимо, мы, наконец, приблизились к земле): «крри»… «кррри»… *щёлк*…
Толпа выдохнула.
– Ну, вот как-то так – Сказал Жюль, положив пистолет обратно на ящик, и вытирая пот со лба.
Пираты снова начали хлопать в ладоши, выпучив горящие глаза на Двухметрового. Тот взял пистолет в руки, дрожащей рукой прокрутил барабан и медленно-медленно стал поднимать ствол к подбородку, в ужасе озираясь на своих товарищей. Снова воцарилась тишина, и было слышно только, как этот огромный мужчина скулит от страха.
Щелчок.
– Ах-ха-ха! – Радостно завопил здоровяк – Посмотрим, хватит ли у тебя храбрости на этот раз.
Не дожидаясь обычного течения церемонии, Жюль выхватил из его рук револьвер, сначала направил здоровяку в лицо…
Толпа онемела; сам же Двухметровый едва не превратился в водопад пота.
Жюль улыбнулся, развернул пистолет себе в лицо и нажал на курок. Снова прозвучал щелчок, как будто патрона там и не было.
Толпа обезумела от такого зрелища и галдела во все глотки, восхваляя храбрость обоих участников состязания. Жюль смотрел в пол и тяжело дышал. Затем он поднял слегка подрагивающее лицо, снова улыбнулся, вытер пот со своих усиков и протянул пистолет Двухметровому.
– Вроде хватило. Храбрости. Теперь – ты.
Чёрный здоровяк аж побелел. Толпа снова смотрела молча. Горилла (буду звать его так, это ему подходит, – он не менее сильный и большой) снова медленно поднёс пистолет к подбородку, сильно-сильно зажмурился и…
И снова открыл глаза, жалобно посмотрев на своих товарищей. Толпа была неумолима; требовательно и с жаждой смотрели они на своего компаньона. Тот
уже было нажал на курок, но вдруг отнял руку от подбородка и вытянул её в небо.
Раздался выстрел…
В глазах Гориллы поселилась просьба о снисхождении, но толпа его братьев по оружию взревела. «Уууууууууу» – кричали они и трясли руками, одни так, будто встряхивают простынь, другие – как бы пародируя курицу.
– Ты знаешь, что делать. – Кивнул Жюль, и Горилла обречённо повесил голову. Видимо, в их пиратской компании очень строго относились к игре, договору и правилам, потому что здоровяк стал делать что-то странное.
Под разлившийся по морю гул и хохот пиратов, он снял с себя сначала штаны с бельём, затем снял куртку, связал из неё на поясе какое-то подобие птичьего хвоста и зашагал, громко кудахча. Даже я не удержался от смеха, при виде этого зрелища, пираты же валились с ног, кричали и бились в истерике.
Вдоволь насмеявшись, пираты повели нас в столовую, дружески похлопывая по спинам и, гогоча, пересказывали друг другу увиденное. Только Горилла остался на месте, выпятив свои огромные губы и провожая нас взглядом полным ненависти. Так смотрят люди, которые не умеют прощать, и эта мысль окончательно лишила меня
покоя.
Спустившись в столовку, мы расположились на лавках и принялись тратить время за более простыми играми, как-то кости и карты, да наполняли стаканы найденным в дальних закромах неплохим вином. Капитан пиратов даже разрешил нашей троице оставить часть денег и вещей, чтобы мы могли делать ставки, и не слишком злился, если мы что-нибудь выигрывали. Я бы даже сказал, что он неплохой мужик, хоть и странный, но горестный взгляд прекрасной наложницы Ифе не давал мне отпустить злобу, припасённую на его счёт.
Самой азартной игрой из всех на корабле мне показалась чет-нечет. Вот уж игра – бабушка всех игр! Особенно когда уже хорошенько надрался. Тем более, что мне в эту игру катастрофически везло – я выиграл за вечер тысячу своих русских рублей, десять американских долларов, шесть неизвестных в наших краях монет, пачку нюхательного табака и две бутылки браги, на чём мы решили окончить посиделки и отправились ночевать в свою подсобку, которую Вождь выдал нам в качестве каюты в награду за смекалку. Там между двух шкафов мы протянули гамаки из верёвок Гаврилыча и украденных в столовой скатертей и чинно развалились в них, попивая бражку и болтая о том, о сём.
– Ты изменился, Жюль. – Прорычал с «нижней полки» Гаврилыч (мы развесились друг над другом, эдакий бутерброд «Гаврилыч – Жюль – и я»).
– Да, мсье торговец багетами, откуда в вас столько крепости духа? – вставил я свои пять копеек.
Француз поворочался, посопел, как бы припоминая, в чём дело, отпил из бутыли и картинно хлопнул себя по лбу.
– Должно быть, я просто слишком сильно испугался!
– Нда? – Кузьмич, не слишком жалующий словесные пике и театральные выкрутасы, недовольно перевернулся на другой бок – Странная манера пугаться у тебя.
– Как-то слышал, в Москве старик на перроне сказал: «Пуганая ворона куста боится». Вот это было про меня. Всегда как нафантазирую, так и всё, game over. А тут фантазировать некуда, всё взаправду, вот и не боюсь почему-то.
Мне бы так. Хотя сейчас, слушая его объяснение, я понял, что ещё так удивляло в нём. Он был французом от и до, кроме тех слов, которые использовал, и которых нет ни в одном французско-русском словаре.
– Жюль, а где ты научился так болтать по-нашему? – Тот поворочался, ещё немного отпил из бутыли и приготовился ко сну.
– Моя бабушка была русской – просопел Жюль.
Следующие полчаса из нашей «каюты» были слышны только глотки, покрякивания и периодические застольные возгласы: «Будем!»; «Хорошо идёт»; «Ну и байда!»; «За ваше здоровье, мужики» и так далее. Прошло немного времени, и всё стихло. Оба мои товарища мирно храпели в своих гамаках, выронив из рук бутылки, а я не мог заснуть, думая о самых разных вещах.
Острых вопросов не было. Почему именно нас свела судьба на этом корабле? Просто. Потому что из всех троих только у Гаврилыча что-то в жизни было – море, плюс его каптёрка – да и то не было отнято. Терять было нечего.
Как выбираться? Не знаю. Жизнь шла своим чередом и на этой посудине мы как были, так и оставались гостями. Держу пари, в какой-то момент мы с Вождём наскучим друг другу, и можно будет просто попросить разжалования в сухопутные крысы. Так о чём же я думал? Навёрное, всё о прекрасной наложнице; образ её плыл перед глазами, стоило их закрыть, образ оскорблённой богини, напоминающий лесной пожар.
Странный шорох у самого лица разогнал видения наступающего сна. Открыв глаза, я увидел перед собой того верзилу, что вечером проиграл Жюлю в рулетку.
Здоровяк стоял, покачиваясь, видно как следует надрался. И при этом в его руке блестел огромный испанский складной нож – орудие под стать самому Горилле. Увидев, что я проснулся, он поднёс мясистый палец к губам и дико сверкнул выпученными глазищами.
– Тссс-ть! – Прошипел Горилла – Иначе вырежу твоё сердце.
Не знаю, толи меня так напугала его угроза, толи, что он вырежет сердце Жюлю, только вот вместо того чтобы заткнуться, я вскочил и заорал во всю глотку. Немного опешив от поднятого шума, великан отпрянул и махнул ножом перед собой. Мои же товарищи вскочили как по команде «подъем», причём Гаврилыч тут же схватился за швабру, выставил её вперёд как пикинёр и пробубнил: «Живым не сдамся».
Великан рассвирепел и зарычал.
– Ах так! – по его подбородку потекла слюна бешенства – Тогда я всех троих убью! Убью и вырежу ваши сердца и съем их, а ваши мерзкие пальцы буду носить на поясе, чтобы никто не посмел больше смеяться над помощником капитана!
Признаюсь честно, будь у меня хоть малейший шанс к отступлению, я бы воспользовался им. Шанса этого моя хмельная голова так и не увидела, а нож доставать было
долго, поэтому я взял с полки пожарную лопатку для песка и приготовился к последней битве, заслонив собой Жюля.
– Как хотите! Смерть ваша пришла! – Взревел Горилла и пошёл на нас.
Завязавшееся сражение напоминало поединок по правилам бокса межу мастерами-тяжеловесами. То есть капец какое скучное зрелище. Верзила широкими махами пытался полоснуть нас своим здоровенным ножом, а Гаврилыч успешно удерживал его на дистанции при помощи швабры. Я же пытался прицелиться в него своей лопаткой, но всё никак не мог приноровиться, словно бы целился в летающего по комнате шершня, мечущегося по непредсказуемой траектории.
Наконец, Горилла догадался свободной рукой схватиться за швабру, и уже ринулся вперёд, замахнувшись своим страшным тесаком, но его остановил протяжный женский вопль…
В полной тишине Горилла застыл с занесённой на Гаврилыча рукой и в недоумении хлопал глазами. Выпавшее лезвие звякнуло о железный пол; несколько секунд тишины, и Гаврилыч ткнул верзилу шваброй в качестве проверки.
Со звуком спиленного тополя Горилла покосился и
упал, противно хрустнув шеей о порожек. За ним стояла Ифе с маленьким окровавленным кинжалом. Прижав кинжал к груди, она сползла на колени, села и стала покачиваться как безумная, не отрывая глаз от убитого здоровяка.
Гаврилыч, этот королевский пикинёр после тяжёлого сражения, сел на свой гамак прямо с пикой и тяжело вздохнул, а мы с Жюлем бросились к Ифе. Она посмотрела на меня и обронила из глаз два крупных аквамарина слёз…
Нужно было срочно предпринимать какие-то действия. Затащив великана подальше в каптёрку, мы заперлись вместе с Ифе и стали размышлять. Как оказалось, девушка почти не понимала по-английски, а уж про русскую речь даже заикаться не стоило. Тут-то пригодились полиглотские навыки Жюля – он вполне сносно говорил на её родном языке. Наш разговор превратился в прослушивание песни с переводом в старом экранизованном мьюзикле.
«Уга вуга щуга мгуева минева!» – Пела прекрасная женщина, «Что же теперь с нами будет!» – сухо комментировал Жюль.
Я сказал «Всё будет в порядке, мы справимся» и Жюль перевёл.
Я спросил: «Как ты оказалась здесь?» и, выслушав перевод, девушка вновь запела: «Мануэр спириэр шарам барам щуга бэйби…» – её голос разливался журчанием горного ручейка.
– Сволочи захватили её дочь в плен, ей пришлось идти на обмен, выдав им по договору своё тело на три года в пользование… – Оттараторил перевод Жюль.
Так мы и болтали минут десять. Оказалось, что она – дочь какого-то вождя, который славился самым добрым и справедливым вождём, и был настолько крепок и хорош собой, что когда иностранная журналистка остановилась в их краях, она была пленена образом жизни, добрым нравом племени и вождя и их красотой, и стала его женой. От этого брака родилась дочь, которая сидит теперь перед нами, и её назвали Ифе, потому что она была посланницей любви.
Но в племени настали плохие времена. Сначала мать умерла от обычной для их племени болезни, что-то вроде нашей простуды, только возникающей в жаре и влаге, затем неподалёку белые люди основали шахту, и жить стало совсем неспокойно. В шестнадцать лет Ифе родила дочь, про которую говорят, что ребёнок вышел самым красивым в семье, в семнадцать пришли бандиты и ограбили деревню, убили мужа Ифе и забрали дочь.
Ифе пустилась в странствия по следам своей дочери и долго не могла её найти. Спустя время девушке удалось попасть к бандитам и убедить Вождя, что от маленькой девочки не будет пользы, тогда как ей есть что предложить в обмен. Так Ифе и оказалась среди пиратов. Сейчас бедной девушке всего девятнадцать и уже давно она не видела свою дочь, удерживаемую пиратами в лагере на берегу под опекой тётушки, а самой Ифе ещё целый год быть с пиратами и терпеть унижения от Вождя.
Конечно, мало кто из нас отличается бережливым отношением к прекрасному, но то, что сделал Вождь, разожгло в моей груди жар праведного гнева. Настала пора действовать решительно.
– Первым делом нужно избавиться от трупа – Сказал я, поднявшись и гордо подбоченившись, словно открыв в себе вожака.
– Куда его тут девать-то? – растерялся Жюль.
– В воду, куда ещё… – Поднялся Гаврилыч со своего лежака и взял тело за ноги.
Вчетвером, кряхтя и шёпотом ругаясь, мы выволокли тело наружу и потащили к фальшборту. Оставалось каких-нибудь три шага, когда нас заметил трезвый часовой и, выпалив очередь в небо, закричал на весь корабль. Я прикрикнул на Ифе – та сообразила что делать,
моментально скрывшись в темноте.
И только она убежала, как нашу троицу выхватили из темноты несколько фонарей.
– Кажется, кое-кто пренебрёг моим гостеприимством… – Мрачно заявил вышедший между столбами света Вождь, – Свяжите их!
Снова мы оказались связанными спина к спине в том же нелепом положении. Вождь молча обошёл нас, затем взял у помощника крепкий канат и швырнул его за борт одним концом. Затем, подняв его и прикинув по мокрому концу высоту борта, чуть сократил его и привязал к стойке. Другой же конец пираты просунули в связывающие нас верёвки и хорошенько закрепили.
Вождь подошёл ко мне так близко, что едва не упёрся лбом в лоб. – Разберёмся с вами завтра, сейчас я очень устал и хочу отдохнуть. Но, к сожалению, я больше не могу выделить вам ни одной каюты. – Затем отвернулся и пошёл, оставляя нас команде и прикрикнув на прощание – Подлецам нет места на нашем корабле!
Раздались крики одобрения со всех сторон. Нас обступили, десятки рук взялись одновременно за верёвки, подняли нас троих, словно пустую бочку, и швырнули за борт.
Удар.
Плеск.
Волна ударила в лицо, затем ещё одна и ещё…
Сволочь Вождь так отмерил длину каната, что мы не могли погрузиться и утонуть, а только болтались по пояс в воде, прихлёбывая из каждой второй крупной волны. Вот такая ночлежка стала заменой гаврилычевской каптёрки.
Боюсь даже представить, что же ждёт нас утром…
ЧАСТЬ 2.
Пиратский суд и как я впервые собрался на охоту
Пиратский суд и как я впервые собрался на охоту
Помню, когда весь переполненный амбициями и мечтами молодости, мечтами о красивой жизни, о дорогой машине, о вызывающей у всех зависть жене, деньгах и любимой работе, увлекающей лишь три-четыре часа из каждого дня, я переехал в крупный город.
На первых порах денег едва хватало на еду и проезд, приходилось браться за любую тяжёлую работу и ночевать где попало. Через некоторое время я познакомился с ещё несколькими ребятами, ищущими лучшей жизни в переездах, и, скооперировавшись, мы смогли позволить себе настоящую большую квартиру в центре. На второй день, пособирав в разных местах досок и поролона, я сколотил из говна и палок кровать. Настоящую кровать, почти двух метров длиной, полуторку, едва ли не с балдахином. Я был первым из нас, у кого появилась настоящая кровать (остальные спали на надувных матрацах) и жутко ей гордился.
И сейчас, болтаясь в неизвестных водах, грубо привязанный к канату, я вспомнил уют первой ночи на собственной кровати. Волны хлестали по щекам, но я так утомился, что чувствовал вместо них мягкость первой настоящей подушки, а сковавшие тело верёвки принялза пододеяльник, в котором во сне случайно запутался.
Утро наступало слишком незаметно. Со всех сторон корабль обступил плотный туман, и восходящее где-то за облаками солнце лишь едва повысило яркость нашего мира. Казалось, будто мы дрейфуем у самого края Вселенной, без горизонта, в одной и той же густой и прохладной жиже, заменившей небо и землю.
Наверху послышались голоса, канат дрогнул и потянулся, прилобунив меня виском о борт корабля. Схватив такую затрещину, я моментально проснулся. Жюль ещё дремал, а вот Гаврилыч, судя по всему, глаз не смыкал всю ночь.
– Как отдохнул? – мрачно пошутил я, чтобы как-то отогнать подступающее к шее и грудине напряжение.
– Терпеливо. – Прохрипел Гаврилыч – Всю ночь в туалет хочу по крупной ставке…
Кряхтя и сопя несколько худосочных пиратов выволокли нас на палубу, выкатили на середину и поставили, прислонив к палубному крану. Вокруг оказалось настоящее сборище. Вождь сидел на наспех сколоченном высоком стуле, будто спасатель на пляже, при нём стояли самые верные помощники и Ифе; все пираты стояли гурьбой чуть подальше, составляя массовку. Они даже вывели на палубу всю бывшую команду корабля
На первых порах денег едва хватало на еду и проезд, приходилось браться за любую тяжёлую работу и ночевать где попало. Через некоторое время я познакомился с ещё несколькими ребятами, ищущими лучшей жизни в переездах, и, скооперировавшись, мы смогли позволить себе настоящую большую квартиру в центре. На второй день, пособирав в разных местах досок и поролона, я сколотил из говна и палок кровать. Настоящую кровать, почти двух метров длиной, полуторку, едва ли не с балдахином. Я был первым из нас, у кого появилась настоящая кровать (остальные спали на надувных матрацах) и жутко ей гордился.
И сейчас, болтаясь в неизвестных водах, грубо привязанный к канату, я вспомнил уют первой ночи на собственной кровати. Волны хлестали по щекам, но я так утомился, что чувствовал вместо них мягкость первой настоящей подушки, а сковавшие тело верёвки принялза пододеяльник, в котором во сне случайно запутался.
Утро наступало слишком незаметно. Со всех сторон корабль обступил плотный туман, и восходящее где-то за облаками солнце лишь едва повысило яркость нашего мира. Казалось, будто мы дрейфуем у самого края Вселенной, без горизонта, в одной и той же густой и прохладной жиже, заменившей небо и землю.
Наверху послышались голоса, канат дрогнул и потянулся, прилобунив меня виском о борт корабля. Схватив такую затрещину, я моментально проснулся. Жюль ещё дремал, а вот Гаврилыч, судя по всему, глаз не смыкал всю ночь.
– Как отдохнул? – мрачно пошутил я, чтобы как-то отогнать подступающее к шее и грудине напряжение.
– Терпеливо. – Прохрипел Гаврилыч – Всю ночь в туалет хочу по крупной ставке…
Кряхтя и сопя несколько худосочных пиратов выволокли нас на палубу, выкатили на середину и поставили, прислонив к палубному крану. Вокруг оказалось настоящее сборище. Вождь сидел на наспех сколоченном высоком стуле, будто спасатель на пляже, при нём стояли самые верные помощники и Ифе; все пираты стояли гурьбой чуть подальше, составляя массовку. Они даже вывели на палубу всю бывшую команду корабля
с нашим капитаном. Так начинался процесс над непутёвыми пассажирами.
Вождь поднял руку, и повсеместный галдёж прекратился.
– Для начала объявление, господа и дамы! – Провозгласил Вождь, – Я тут кое с кем созвонился и пришёл к взаимному согласию, касательно вас, уважаемые, – он показал на пленную команду, – что если в условленном месте окажется кейс с солидной суммой, все вы вместе со своим кораблём можете быть свободны.
Измученные матросы оживились, некоторые даже стали улыбаться. Только капитан стоял с видом «ага, кто вам даст-то денег».
– Теперь главное! – Продолжил Вождь, снова подняв руку. – Вчера вот этими тремя ублюдками было совершено гнусное убийство, несмотря на все привилегии, оказанные им с моей стороны. Чтобы не предстать перед миром в качестве варвара, решающего все вопросы пистолетом, я предложил команде провести судебное разбирательство, свидетелями которого будете являться все вы.
Гул одобрения пронёсся по кораблю.
– Итак! Все эти трое были пойманы с поличным после совершения убийства, с неизвестной нам целью. Многие были свидетелями тому, как они волокли тело моего главного помощника, чтобы выкинуть его за борт, будто грязного пса, и тем скрыть своё преступление. Первым их застал Абимбола, стоявший на часах. Ему и слово.
Капитан сел, а из толпы вытолкнули того часового, и он затараторил на своём, указывая на нас рукой. Внимательно выслушав его, капитан снова поднялся с места.
– Мсье Абимбола утверждает, что услышал странный шум, доносящийся из вашей ночлежки, и пришёл проверить, в чём там дело. Тогда-то он и застал вас с телом и был вынужден поднять тревогу. Также, свидетель утверждает, что слышал четвёртый голос, однако этот четвёртый преступник смог скрыться. – Со всех сторон зашумел неуверенный и удивлённый рокот – Выходит, господа, что поскольку никто из пленников не покидал предоставленного им места, среди нас есть предатель!
Все пираты стали озираться и толковать между собой; в толпе поднимался гнев. Один из пиратов подошёл к стулу Вождя, поднялся и что-то прошептал ему.
– Предатель с тонким голосом! – объявил Вождь, – Новое свидетельство сокращает круг поиска.
Испугавшись, я посмотрел на Ифе. Та стояла, ни жива,
ни мертва, глядя в пол округлившимися глазами и пытаясь унять дрожь в ногах. Неожиданно, она подняла голову, сделала три решительных шага вперёд и повернулась к Вождю. От неожиданности тот даже присел. Ифе что-то громко сказала на чужом языке и огляделась по сторонам. Капитан скривился и глядя на неё выдавил.
– Госпожа Ифе хочет сделать нам всем заявление, но просит себе переводчика, чтобы сказанное ей могли понять все на корабле. Ну! – Продолжал он, обращаясь ко всем, – Кто хочет быть её переводчиком?
Тут в дело встрял Жюль.
– Позвольте! На днях я уже имел честь общаться с этой девушкой и прекрасно понимал, о чём она говорит. Позвольте мне быть её переводчиком! Ведь вы и без того поймёте, что она говорит, а значит и убедитесь, что я перевожу для остальных правильно.
– Разумно. – Заключил Вождь. – Подведите её к обвиняемым.
Ифе подвели к нам, и она громко начала свой рассказ. Слушавшие её пираты постоянно менялись в лице, выражая то удивление, то одобрение, то, наоборот, раздражение и даже ненависть. Рассказ длился целых десять минут, после чего поднялся большой шум. Пираты спорили, кричали, швырялись окурками. Наконец, Вождь снова
дал знак и всё успокоилось.
– Переводи. – Приказал он Жюлю.
Переварив в голове услышанное, тот ещё кое-что спросил у Ифе и начал говорить.
– Госпожа Ифе говорит, что убитый по имени Гвала затаил на меня злобу во время игры в рулетку, которая была запрещена капитаном, о чём я не знал, и которой было множество свидетелей. Проиграв в рулетку, то есть сдавшись и выстрелив в воздух, Гвала был опозорен, так как по его собственному предложению отказавшийся от выстрела должен был в нагом виде изображать курицу. – Пираты со всех сторон стали хихикать. – Затаив обиду, Гвала напился и нарушил ещё один приказ своего капитана, придя под покровом ночи за кровавой местью. И хотя всем на корабле, по словам Ифе, была известна отведённая нам капитаном роль, и право на наше убийство принадлежало только капитану, Гвала попытался расправиться сначала со мной. Мои товарищи проснулись и попытались вступиться за меня, но тогда Гвала попытался убить и их. В решающий момент проходящая по случайности мимо Ифе увидела такое бесчинство и ради спасения чести своего капитана набросилась на Гвалу со спины, нанеся ему удар в шею своим единственным оружием.
Теперь пираты терпеливо слушали, причём, я заметил, некоторые смотрели на Ифе с нескрываемым восхищением.
– Когда Гвала был повержен – продолжал Жюль, – мы испугались, что нам не дадут оправдаться, и поспешили убрать тело, взяв вину на себя, а Ифе попросили скрыться. Продолжение этой истории теперь уже известно всем, поэтому здесь я закончу, в ожидании справедливого решения капитана.
Как и полагается, воцарилась тишина, изредка прерываемая криками чаек.
Дослушав нашу историю, Вождь созвал к себе несколько верных людей и начал совещание. Все на палубе тихо о чём-то договаривались.
Я смотрел на небо, вдыхал вонь моря, может быть в последний раз, и старался ни о чём не думать. Где-то вдалеке послышались раскаты грома, облака становились оранжевыми, как разорванные в клочья манго, разбросанные по серой скатерти.
Посовещавшись, помощники и Вождь уставились на нас: Вождь рожал вердикт. Наконец, он встал со своего «трона», вышел на середину палубы и громко приказал: «Увести всех пленников!»
Всё зашевелилось. Большая часть пиратов стала расходиться, команду корабля с капитаном снова куда-то увели и на палубе остались только Вождь и с десяток его бойцов. Он подошёл ближе и улыбнулся.
– Господа, по всей видимости, вам улыбается удача. Я раскрою вам свой замысел. – Он принялся нарезать круги вокруг нас, периодически оборачиваясь и продолжая говорить. – Как вам известно, для настоящего пирата нет ничего важнее удачи. Но где же её взять, спросите вы? В море без удачи никуда, а обитает она в сердцах отчаянных. Никто из пленённой мной команды не мог бы помочь мне, что с них толку? Они лишь делают свою работу. Только вы могли мне помочь. Вас не было в списке на этом борту, за вас никто не пришлёт выкупа, но только в ваших сердцах поселилась удача, которая теперь ускользает от меня.
Мы несколько теряли нить рассуждения. Даже Гаврилыч стал слушать внимательнее, а уж я, сначала потерявшийся в мыслях от страха, мгновенно вернулся к реальности.
– Как посланцы морского бога, носящие в сердцах удачу, – продолжал Вождь, – вы должны были получить от меня все радости, какие может предоставить эта
скромная посудина, а затем – он жадно посмотрел на нас – затем, вы должны были отдать свои сердца мне, чтобы я принял вашу удачу себе и не волновался за исход следующего плавания!
Так вот почему они ходят с татуировками, изображающими кости. А кое-кто, я заметил, и с настоящими костями на поясе. Так себе амулеты…
Вождь снова улыбнулся.
– Теперь, когда ваше спокойствие было нарушено до нужного часа, когда ваше расположение забрал самый верный мой слуга, разве я могу рассчитывать на благосклонность моря, если убью вас? Мне больше ничего не остаётся, как высадить вас на берег, чтобы море не поглотило меня и мою команду. Ваша удача и ваши сердца остаются при вас.
Здоровенным ножом он разрезал державшие нас верёвки. Вождь помог нам выпутаться и передал нас охране, приказав отвести обратно в подсобку Гаврилыча. Уходя, он прокричал: «Курс к берегу! Нам нужно срочно избавиться от супового набора, пока они не навлекли на нас беду!»
И вот, нас вновь заперли, оставив снаружи двоих
охранников.
Выбившись из сил, я вскарабкался на свой гамак и, посидев минуту одуревши глядя перед собой, внезапно заболел шлангитом. Шлангит, особенно хронический – довольно распространённая в мире, но всё же необычная болезнь. Как известно, шланги только лежат, и двигаются, только если в них поступает жидкость. Если перевести это на человека, то тот, кто заболел шлангитом, обычно нихрена не делает, кроме как ест, пьёт, ходит в туалет и лежит, наподобие шланга. И у меня случился самый настоящий острый приступ шлангита: я всё лежал и не реагировал на внешний мир, когда даже Гаврилыч начал копошиться и оживлённо что-то обсуждать с Жюлем; Жюль вовсе объявил, что вдруг нас высадят на необитаемый остров, и принялся собирать в подсобке все вещи, которые ему показались полезными.
Спустя десять минут, они с Гаврилычем свалили посреди подсобки большущий свёрток с парой лопаток, ведром, здоровенным мотком брезента и ещё какими-то вещами, достали все имеющиеся верёвки и крепко-накрепко замотали ими свёрток. А я всё лежал и лежал, даже и не думал ни о чём, шланги ведь не думают, а если и думают, то только обо всякой ненужной ерунде, которая как ветер, обдувающий бутылку – может даже
извлечь какой-нибудь звук, но не принесёт с собой ни смысла, ни мелодии.
Всё замерло, успокоилось. На палубе лишь изредка раздавались крики кого-то из пиратов. Жюль с Гаврилычем уселись на нижний гамак и перестали суетиться, погрузившись в глубокие размышления. Было слышно, как снаружи Посейдон негодует, почему нас ещё не отпустили, хлопая огромными пенистыми ладошами по борту корабля.
В нескольких километрах от нас ветер качнул кокосовую пальму. Старое дерево застонало, зашептало широкими ветвями и чем-то ещё хрустнуло. Нехотя с верхушки отделился здоровенный кокос, поболтался немного, как бы прощаясь со своей колыбелью, и со свистом падающей авиационной бомбы устремился вниз.
Под пальмой в кустах засел некий гражданин в оливковой военной форме и в чёрном берете. Человеку на вид было около сорока лет. Гладко выбриваемый по два раза в день подбородок отражал солнечный свет, как зеркало и выдавал его местоположение, пуская солнечных зайчиков в разные стороны. Человек смотрел в бинокль на корабль, захваченный пиратами, и внимательно
следил за курсом.
Вдруг, словно хлопок взрывпакета на полигоне, упавший кокос с треском вырвал из его рук бинокль и развалился на части. Мужчина грязно выругался, подгрёб к себе руками остатки бинокля и куски кокоса, осмотрел фатальные повреждения, нанесённые «снарядом» его прибору и, пожав плечами, впился в сочившуюся молочком мякоть плода.
Тут со спины к нему подполз некий субъект, весь измазанный сажей, с веточками, торчащими из-за ушей, закреплёнными на плечах и высовывающимися отовсюду из формы, и даже из штанин, как страусиные перья.
– Разведка идёт – лес хрустит. – Не оборачиваясь, приветствовал его командир в берете.
– Виноват, товарищ майор. – Запнулся разведчик и, привстав, подполз поближе на четвереньках.
– Дилетанты… – Сокрушался майор, чавкая кокосом, – Всему-то вас учить. – Утерев влагу рукавом, он полуобернулся, не отрывая глаз от моря – Чего пришёл?
– Взводный к вам послал в помощь.
Тут боец немного слукавил. Взводный послал его не просто так, а чтобы он предстал перед майором для получения нагоняя и какого-нибудь скверного задания, за то, что утром вернулся в часть из увольнения
с перегаром и в виде, не годившемся для армии великой страны. А, как известно, солдат любой армии есть солдат армии Великой Страны, обременённый почётным долгом.
– Эх, па, какая тут помощь, па, кусты мять и в воду плевать? – Скривился майор.
Это его «па» служило междометием, которое после работы с курсантами в училище, заменило офицеру более грубые и матерные формы слов-паразитов. Мат умудрённый опытом командир использовал только для разъяснения задачи особо тугим экземплярам срочников и штанотрясов, стараясь со своими контрабасами, особенно на выезде, общаться хоть и саркастически, но не без доли взаимного уважения.
Поступая к нему под начало, бойцы получали от майора высокое звание «Обезьяны». Если же они косячили, то моментально спускались в ранге до звания «Обезьяны драные». Потом бойцы выделялись в каком-нибудь задании, снова становясь просто «Обезьянами» и так их название кочевало взад-вперёд по табели о рангах в течение всей службы. Иногда солдаты так хорошо себя показывали, что поднимались сразу на два звания, и тогда майор вводил в оборот новое гордое обращение – «Юноши».
Сейчас юношам было поручено поспособствовать освобождению из пиратского плена команды российского сухогруза. Придуманная вояками спецоперация требовала тщательной разведки и досконального взвешивания сил и опасностей, что, в переводе на язык группы майора, означало: «страдать хернёй на пляже, пока не поутихнет шум в телике и сетях, а затем сделать всё как обычно». Поэтому сейчас времени было достаточно.
– Ну что, – Сказал майор, повернувшись на бок лицом к солдату, и подложив руку под голову на манер девы Возрождения – Как в увольнение сходил?
Солдат чуть покраснел и начал мяться – Нормально, товарищ майор.
– Потрахался поди с кем-то? – С отеческой ухмылкой продолжал офицер, взяв с травы небольшую тростинку.
– Ну… Ээм… – Продолжал жевать кашу из слов солдат.
– Давай, па, колись! – Улыбаясь, майор начал тыкать солдата тростинкой в плечо. – Было дело? Что, так, на полшишки?
– Ммм. – Мялся боец, тоже начиная улыбаться, – Так, за щеку дал.
– Мммолодеец. – Заключил офицер, ещё пару раз ткнув солдата тростинкой. Затем он отвернулся и многозначительно поднял указательный палец к небу – Налаженные
отношения с местным населением, это залог безопасности в случае непредвиденной ситуации! Так-то…
Майор посмотрел на постепенно скрывающийся из виду корабль с пиратами и добавил – Тащи другой бинокль, этот дошёл до финала.
Пулей разукрашенный боец в ветках умчался в сторону временного лагеря, устроенного по всем правилам не только устава, но и школы ремонта и модного приговора. Две большие палатки, как у каких-то наёмников, были не только окопаны водосливом, но и обложены камнями разных цветов, какими-то красивыми кустиками, а рядом со входом даже красовалось выложенное галькой шутейное наименование подразделения, полученное от старших товарищей, уже отправленных на родину.
Неподалёку от лагеря стоял песковик, слепленный одним бойцом из огромных комьев мокрого песка. На голове песковика красовалась пробитая ржавая каска, вместо глаз были заткнуты камешки и обрывки чьей-то портянки, добавлявшие художественной выразительности взгляду статуи. Носом песковику послужила погнутая грязная ложка, а изо рта у него торчала свежая папироска.
Единственной деталью, не удовлетворившей эсте-
-тические предпочтения майора, оказались два кокоса и жухлое поленце, воткнутые у основания песковика. Благодаря появлению этой шуточки, лишившей произведение художественной ценности, слепивший статую солдат был вынужден в одиночку копать огромную и глубокую яму, вынося песок, глину и щебень за километр от лагеря, после чего он обустроил на этой яме офицерский туалет, снабдив его всеми удобствами и как следует замаскировав. В результате получилась даже не уборная, а настоящий бункер, и будь он ближе к берегу, майор бы вёл наблюдение из него – этого своего генеральского кабинета совещаний.
Доложившись, посланный майором боец прихватил новый бинокль и побежал обратно к майору, но натолкнулся на него на полпути.
– Объявляй сбор. Мне только что передали, па, они хотят освободить троих пленников просто так. Назначили место обмена…
……………………………………………………………
Я заразился. Как следует.
Заразился тягой к жизни, заразился историей, в которой был лишь попутчиком, положившимся на волю случая и по воле же случая оказавшийся живым и невредимым. Корабль с пиратами, с пленными моряками, корабль с Ифе, покачиваясь на волнах, удалялся от нас.
В моторной лодке сидели шестеро – я, Жюль, Гаврилыч и Вождь с двумя охранниками. Море качало лодку в такт замедлившемуся сердцебиению; Жюль и Гаврилыч молчали, а я только смотрел в упор на Вождя, нагнетая в душе жгучую ненависть. Кто он, этот маленький человечек, взявший на себя ответственность за судьбы стольких людей, только ради скудной наживы?
Я почти был уверен, что мы прощаемся навсегда, и не мог отпустить эту мысль. Теперь меня тянуло сделать хоть раз в жизни что-то стоящее, хоть раз по-настоящему помочь. Я ощущал в себе доктора, снова, как когда-то в удобном кресле за стеклянным столиком, только теперь моя пациентка не могла пожаловаться о своей болезни, но её болезнь сама стояла передо мной. Я видел не Вождя, а раковую опухоль, от которой скручивались в агонии местные племена и ближайшие судоходные маршруты, опухоль, поглощающую невинность и радость людей, оскверняя их страхом.
Как наивен цивилизованный человек, заглядывающий в лицо дьявола только через монитор, картинки и книжки! Я наивен, как человек, грешащий скучно, не видавший боли и остывший к жизни. Думал возвышенными мыслями из бесконечных цитат.
Я ощущал всё зло мира в этом Вожде, как Гаутама, который впервые увидел прыщ.
Вождь смотрел в ответ, не мигая, и будто бы разобравшись в чём тут дело. Он только улыбался мерзкой самодовольной улыбкой человека, располагающего возможностью отпустить тебя, или сожрать твоё сердце.
Можно было подговорить спутников и взять пиратов в плен, можно было скинуть их и украсть лодку с оружием, а потом захватить капитана и сдать властям… Можно было много чего сделать, вот только я никак не решался.
Лодка медленно заходила в небольшую бухту, окаймлённую рыжими отвесными скалами, поросшими густой и низкой зеленью. Весь берег представлял собой лишь тонкую красную полоску песка, с небольшой грядой кустиков, плавно переходящих в кромешные заросли. Вода в бухте была ярко голубого цвета, и сложившийся из моря, неба и красно-зелёного берега контраст немного успокаивал душу. На берегу было видно пару человек в военной форме.
Надо отдать должное пиратам: они вернули почти все наши вещи, даже мой сундук с семенами и тот был при мне; Жюлю они позволили нести здоровенный свёрток с лопатами, брезентом и ещё черт знает чем. Что касается денег, то с учётом моего привирания и игры с пиратами в кости, я не только восполнил потраченное на выпивку и билеты, но и немного даже прибавил. Теперь, кроме бесполезных в этих краях рублей и небольшого свёртка долларов, у нас оказалось ещё три вида очень полезной валюты, пусть и в не очень большом количестве. Так что в материальном плане мы с Жюлем были вполне удовлетворены. Не рад был только Гаврилыч – тот потерял своё единственное имущество и единственное место в жизни, к которому был душой привязан: он потерял свою каптёрку. На корабле Гаврилычу остаться не разрешили, чтобы не привлекать морских опасностей и не злить духов и богов.
Волны в бухте были более смирными и мягко гладили прибрежную полосу, загребая с собой всякий мелкий мусор и подменяя его отполированными красными камушками. Наша лодка чуть-чуть покряхтела и въехала в берег, придавив мокрый и густой песок.
Вспучившийся песок-желе натянулся и, поддавшись весу лодки, треснул, причём трещина едва не дошла до
ног встречавших нас солдат. Аккуратно наплывшая новая волна смазала трещину, и мы выпрыгнули из лодки, по щиколотки увязнув в скользкой густой жиже.
Вдруг со всех сторон из кустов, из-за прибрежных камней и даже из песка и глины повыныривало человек тридцать с автоматами и в неожиданном камуфляже из песка, грязи, веток и сажи. Отхаркиваясь и щёлкая затворами, они окружили лодку и замерли.
Вождь, казалось, был не особо заинтересован их появлением. Он спокойно стоял, глядя на то, как его охранники помогают нам выгружать свои вещи. Стоявший поодаль офицер подошёл, и крикнул Вождю что-то на его языке. Вождь щёлкнул языком, сплюнул в воду и объяснился, добавляя жестов: эти – окей, те – он показал на корабль – не окей. Офицер кивнул и уставился на нас в ожидании.
Гаврилыч с Жюлем спешно подошли к офицеру и, пожав ему руку, стали рядом. Из лесу выехал размалёванный защитными рисунками джип.
Я всё стоял и смотрел на Вождя, прогоняя прочь злые мысли. Но они не хотели уходить. Как-то хотелось сказать раковой опухоли, что она – опухоль, и что за ней, рано или поздно, придёт доктор. Вождь как будто снова прочитал мои мысли, ухмыльнулся и протянул руку.
– Ну, прощай! – обронил он, скалясь.
– До свидания. – И я хлопнул его по ладони, не пожав руки.
Вождь посмотрел на меня презрительно, и искра кровожадного безумия метнулась у него в глазах.
Пираты сели в лодку и уплыли. А мы остались на незнакомом берегу в окружении солдат, с небольшим запасом вещей и таким же небольшим и натянутым запасом историй для солдат. Нужно было учесть ещё один момент. Можно забыть уютную и привычную систему туристических поездок; все эти визы, загранпаспорта, справки, досмотры – всё осталось дома, в той чудесной стране, где люди пьют смузи, наблюдая, как по улицам бродят медведи в ушанках. Только наспех сварганенные кадетские документы болтались промокшими в карманах у меня да у Жюля. У Гаврилыча же, судя по всему, никаких бумаг давно уже не имелось.
Я сообщил офицеру, что пережит большой стресс, и мы должны побыть в одиночестве, в спокойной ситуации. Офицер понимающе кивнул и собрал своих ребят возле джипа, дав нам полчаса на берегу.
Отойдя метров на пятнадцать от военных, мы взгромоздились на прибрежные валуны, подстелили что-то из своего тряпья и сели, уставившись на бескрайний
простор водной глади. Вокруг было так тихо, что если забыть про вояк, можно подумать, будто нас высадили на необитаемый остров. Только где-то вдали стая чаек, замотавшихся в небольшой воздуховорот, бешено носилась по кругу и царапала тишину.
– Ну что, господа, – нарушил я молчание, – Пора решать, как нам быть дальше.
Гаврилыч сморщился, сплюнул через плечо на берег, и с камня окунул ноги в воду.
– Не знаю как вы, а я останусь здесь и буду ждать, пока меня пустят обратно на мою посудину. – Прохрипел он.
Из чащобы вырвались ещё два джипа и остановились возле первого. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, понимая, что дорожки наши расходятся и, скорее всего, насовсем. Ещё один приятный попутчик выходит на своей станции. Пять минут до отправления поезда, провожающих просим выйти.
Гаврилыч встал, мы обнялись, и он первый пошагал к воякам. Молча взял свой нехитрый скарб, кивнул офицеру и сел в джип, глядя себе под ноги.
– Что думаешь? – спросил я Жюля, снова повернувшись к морю. Тот немного погрустнел.
– Думаю, – он запнулся и опустил голову, – думаю, что бедолага Гвала умер из-за меня. Если бы я отказался
с ним играть, его бы не убили. Об этом странно думать.
– Думаешь о всяком говне. Французик. Если бы Гвала ублюдок не умер, нас бы сожрали!
Жюль вяло кивнул в знак того, что он не тронулся умом и понимает, что я ему говорю.
– Я хотел спросить, что ты думаешь про наше путешествие?
– В смысле? – удивился Жюль – Может быть ты думаешь, что для тебя эта поездка всего лишь долгое похмелье, но я к ней готовился пять лет! – Его французскую грудь так переполнил воздух волнения и гордость, что он аж встал. – Я не сдамся!
– Ну и славно. – Заключил я – В любом случае, вон те господа нас уже заждались.
Мы поместились в один из подоспевших джипов и с той поры смотрели на Гаврилыча не чаще, чем люди глядят друг на друга в вагоне метрополитена. Командир уведомил нас, что если мы хотим быть возвращены обратно на родину, то нам следует ехать с ним, а если же хотим остаться на территории данного государства, то нас переправят в ближайшее «административное» здание и сдадут местным властям для проверки документов, регистрации прибытия и т.д. Историю про потерянные документы я решил приберечь для африканцев.
Ещё не хватало, чтобы нас выперли с порога…
Две узкие, едва намеченные колеи вели нашу колонну по кустистому туннелю сквозь непролазные густо-зелёные джунгли, словно сквозь утробу матери-природы, хлеща ветками по стеклу и лицам. Вояки ехали специально быстро, чтобы не ощутить на себе вой и жажду лесных насекомых и не слишком задерживаться в этом неприятном месте.
– Если бы с вами случилось всё где-нибудь у Мадагаскара, или в более цивилизованном месте, то сейчас бы все газеты трещали по вашу душу – Сквозь шум листвы проорал командир в берете, – А здесь никто дёргаться не будет.
В нашем положении это даже лучше. Лишняя шумиха здесь ни к чему.
Внезапно, лесистый туннель кончился, и нас выплюнуло на такие просторы, что я чуть не задохнулся от мощного глотка воздуха, от ветра, ударившего в лицо.
В небо взвился огромный столб пыли, сбивая птиц с курса. Наверное, где-то посреди саванны на одиноком дереве сейчас беснуются несколько самок: «Орёл-1, Орёл-1, ответьте! Вы ушли с радара!» А Орёл-1 валяется на песке, переваривая песок вперемешку с бензином, и смотрит на расплывающееся небо.
Как пьяный, я посмотрел наверх. Дребезжащая синева смотрела прямо на меня двумя маленькими облачками. Смотрела молча, внимательно. Это была странная встреча…
Разве я об этом мечтал?
О чём вообще думал и на что надеялся маленький человек, несущийся в маленькой машинке посреди саванны? Он считал себя судьёй.
Судил людей и всегда считал, что те, которые ищут других людей, общества, шума, открытий и приключений – это паразиты. Они, мол, не могут прокормить свою душу сами, и мечутся в поисках одобрения и ощущений. Этой своей подпитки.
Конечно, даже кошке приятно, когда её гладят, но большинство людей всё же мечтает спрятаться. И сам я всегда принадлежал к этому большинству.
Снаружи пещеры дождь и хищники, поэтому нужно прятаться.
Не выходить из комнаты, не смотреть в глаза, иметь привычки, повторять маршруты.
Спать в метро, раздражаться на детей, курить на остановке, дрочить на бывших, уставать и не мыть посуду. И болтать, болтать, болтать. Где-то я слышал про просветление, но хотел его не больше, чем орбит или вкусное
пиво. Это всё из масс-медиа.
И никогда раньше не мечтал об Африке.
Наверное, именно поэтому она так внезапно и мощно навалилась. Огромный луг невысокой зелёной травы, обрамлённый по краям небольшими горами, оказался сразу со всех сторон. Мы будто ехали по огромному блюдцу, в котором Создатель выращивает сотни видов животных, как в чашке Петри.
По правой стороне можно было заметить небольшое озеро с грязной водой, вокруг которого на километры простиралось минное поле из голов самых разных зверей. Всякие антилопы и зебры и куча ещё Бог знает чего. Думаю, в самом озере должны быть крокодилы. Не то, чтобы они там охотились – скорее всего, они просто вялятся на солнышке с бокалами на тонких ножках, смакуют мартини и лапками достают маслинки. Ну, в крайнем случае, к вечеру они зажгут на берегу озера костёр и сделают здоровенный кебаб из мяса старой больной антилопы, давно уставшей от жизни.
Слева виднелись вдалеке небольшие стада буйволов, густые заросли сухих кустов и чуть подальше, на ровной возвышенности, как будто на подиуме, сохли львы. Эти царственные кошки имели такой невозмутимый и отстранённый вид, что было бы неплохо добавить тёмные
солнцезащитные очки. Настоящие короли пляжа.
Я был так восхищён всем этим зрелищем, что как ребёнок поднялся во весь рост, ухватился за перекладину и свободную руку приложил к губам, громко улюлюкая на индейский манер. Офицер обернулся и одобрительно кивнул с улыбкой.
Что-то странное случилось. Жюль сидел также и смотрел перед собой, только лицо его едва заметно посветлело. Я же испытал непонятный прилив сил. Радость переполняла меня, рвалась наружу, сочилась из каждой поры. Я стал Буддой, к которому невозможно прикоснуться, не испытав электрического покалывания. Даже стал Солнцем, с ядерным реактором в сердце и раздавал лучи радости вокруг.
Как будто почувствовав эту радость, Жюль уставился на меня, затем на рядом сидящего солдата. Мы переглядывались. Настала небольшая пауза. Горячий воздух долины натянулся струной и вдруг лопнул нашим искренним смехом.
Я сел поближе к Жюлю и хлопнул его по плечу.
– Африка, мать её!
– Ага – довольная лыба Жюля застыла как у некрасивой французской куклы.
Смеявшийся солдат продолжал на нас с интересом
смотреть, тоже источая доброту, но как-то по-другому.
– Неужели, когда оказываешься здесь, на душе всегда такое чувство? – Не удержавшись, спросил я солдата.
Тот наклонился ко мне, как бы собираясь поведать секрет, – Не, не всегда, я просто обкурился как сука.
Спереди раздался нервный кашель командира, и землистый вонючий дым клубом вывалился из его окна наружу.
– Кх-кх-кх… Сидорчук, па, ты что же, мать твою, гражданским государственные тайны выдаёшь? – Стеклянная перегородка переднего сидения отодвинулась, и суровый лик командира оказался у нас в открытой части. Сидорчуку прилетел крепкий отеческий лещ. Для солдата этот лещ видимо оказался отрезвляющей зевсовой молнией потому что он вдруг сел прямо, поправил ремень и натянул кепку до самого носа.
Обычно я чувствую себя в реальности, как гидрофобный песок в стакане с водой. Просто присутствую в стакане. Но тут другая среда, и реакции получаются другими. Африка растворила нас с Жюлем.
Мы уже ехали довольно долго, когда Гаврилыча пересадили в другой джип, тот свернул в сторону и постепенно превратился в точку где-то у подножия гор. Странно,
такие невысокие издалека холмики, окружающие долину, вот уже больше часа всё приближаются и приближаются, но лишь слегка увеличились в размере, а долина даже не думала кончаться.
Вдалеке, похожие на башни ЛЭП, лениво жевали листья четыре гордых, но страшно тупых жирафа. Вот бы посмотреть на них поближе! Мы все видели картинки про Африку, читали книжки, смотрели фильмы, но одна встреча с одним живым пятнистым стоит всей употреблённой макулатуры. Ощущение наполняющей радости постепенно растворилось, и осталась в груди приятная пустота. Мы были здесь, и всё тут.
Неожиданно из движка повалил горький плотный дым и машина стала. Так резко, что я даже стукнулся лбом о перекладину и наверняка набил шишку.
– Печально… – Резюмировал водила, не выпуская баранки из рук.
– Что там печально? – Подскочил всё ещё невменяемый Сидорчук.
– Перегреться посреди саванны, это печально. – Ответил водила и вылез из машины. Он открыл капот и отскочил от плотного горячего клуба дыма, бросившегося прямо ему в лицо.
Все мы, кроме Жюля, вылезли наружу и бессмысленно
столпились у капота. Жюль же высунулся сусликом и смотрел за нами из машины.
«Шедевр Бранта , Шедевр Бранта, майор на связи. Погорели в часе от точки прибытия. Посмотрите местоположение по маяку и пришлите помощь» – погудел командир в рацию, затем молча достал из кабины одну из здоровенных фляг с водой, обнял её и сел на камень рядом с дорогой.
Жюль вздохнул и лёг в тачке, укрывшись каким-то драным пледом.
– Бойцы, – лениво стал раздавать инструкции майор, – Берём большие камни и делаем костровище. Помощь придёт не раньше полутора часов. К тому времени я хочу наесться запрещённым шашлыком.
Солдаты показно засуетились, и в пару мгновений возле дороги появилось аккуратное обложенное камнями кострище. Разбитый Сидорчук остался делать огонь, а Водила расправил рукава и взял из кабины автомат.
– Командир, – мне стрельнула в голову идея, – а нам что делать?
– Делайте что хотите. – Пробурчал командир и, медленно сползая с камня, отпил из фляги.
Я подбежал к Жюлю. – На охоту хочешь?
– Не, я лучше у костра с ребятами посижу. – Проявил
Жюль необычную слабохарактерность.
– Ну и сиди. Дался тебе этот костёр в такую жару.
Водила успел отойти только на расстояние кустиков, за которые ходят по-маленькому. Догнав его в два шага, я присоединился к охоте.
ЧАСТЬ 3.
Сезон охоты открыт
Сезон охоты открыт
На охоте есть только одно правило. Вы можете ловить косулю на силки, можете стрелять из ружей, кидаться гранатами, а можете просто бежать за ней, пока она не сдохнет. Что бы вы ни делали, есть только одно правило, и оно работает всегда и везде: НЕ ТЕРЯЙ БДИТЕЛЬНОСТИ.
Это правило всеми нещадно нарушается, ведь всегда наступает момент, когда ты думаешь – всё уже кончилось. Но бдительность нельзя терять НИКОГДА.
Спотыкаясь о камни и толстые сухие корни, я брёл по саванне за водилой. Мы отошли всего на пару десятков метров и отчётливо видели свою машину и трёх человек возле неё, но всё почему-то поменялось. Водила шёл уверенной поступью, будто Иисус по воде, не марая ног в грязи, без хруста наступая на сухие ветки и спокойно врубаясь в густые высокие кусты.
Я же чувствовал себя по-особенному. Как коала, которую с собой взял с собой на охоту первобытный человек в качестве талисмана. В непринуждённых движениях водилы было нечто первобытное, тогда как я светился городом и выдавал всем демонам своё местоположение каждым неловким шагом.
На нашем пути был небольшой и очень реденький
Сезон охоты | 115
колок из низких почти сухих деревьев. А в самом центре колка просвечивалась большая грязная лужа, видимо почитающаяся здесь за озеро и настоящий водопой, потому что рядом с лужей отдыхала стайка рогатых бэмби.
Солдат подал знак, и мы резко присели в кустах.
Фильмы учат нас, что неопытный новичок должен задавать кучу вопросов, ожидая мудрых пояснений, а матёрый охотник вместо этого будет загадочно молчать, или нехотя комментировать свои действия по факту. И водила молчал, но скорее небрежно, чем загадочно. Как Ванька, который забыл зачем пришёл. Он поправлял шнурки, доставал из кармана пачку жевательного табака и заряжался из неё и делал много других бытовых действий.
Неожиданно я стал слышать саванну. Услышал писк противных насекомых у самого уха, шуршание веток на ветру в ста метрах от нас, и даже какие-то странные шорохи совсем рядом.
Обернувшись, я увидел целую сеть из паутины, которую водитель загадочным образом преодолел не задев, и в которую я вляпался коленом и спиной. Плотная густая паутина вся была наполнена мошками, комарами, жуками, даже маленькая ящерица там запуталась, но эти твари не шевелились. В отличие от настоящего роя больших
116 | Сезон охоты
и маленьких чёрно-жёлтых склизких пауков с длинными лапками…
Я едва не вскрикнул, но побоялся сорвать охоту, поэтому молча скрипя зубами начал вертеться и стряхивать с себя этих мерзких гадов. Пауки слазить не хотели, а, наоборот, очень заинтересовались такой солидной тушей, попавшейся в их сети. Мелкие твари ползли со всех сторон, один покрупнее прополз по открытой руке, от чего я тихо взвизгнул, подскочил и стряхнул с себя жилетку.
Мой друг как-то завёл дома паука-птицееда. Из общения с пауком я узнал, что эти существа не лишены способности к коммуникации не только между собой, но и со своими хозяевами, они могут пугаться, злиться, радоваться и даже дружить. Но там речь шла об одном сытом пауке, который жил с человеком каждый день, а здесь – о толпе голодных и абсолютно бескультурных сволочей. Некоторые из них, что помельче, попытались залезть мне в уши и даже в трусы, что было совершенно неприемлимо.
Я запрыгал и вынырнул прочь из кустов. Казалось бы на этом охота и должна была закончиться, но наши бэмби не стали срываться с места как живой лещ со сковороды, а только уставились на меня своими огромными тупыми глазами. Они смешно подёргивали ушами, пере-
Сезон охоты | 117
-глядывались между собой и следили за моими движениями, как римляне за горящим христианином – с оттенком непреодолимой скуки.
Сзади мерным успокаивающим шумом раздалось журчание. Будто бы маленькая игрушечная тучка поселилась над нашим кустом-общежитием с противными жильцами. Грянул игрушечный гром и увесистые капли просыпались на ветки, застывая в паутине.
Через мгновение дождь иссяк, и из кустов застёгивая ширинку, вышел водила. «Пауков отпугивал» – пояснил он, затем широким шагом направился в сторону озёрной дичи, снимая на ходу автомат с плеча. Бедные олени чуть-чуть напряглись и даже привстали, не моргая вытаращившись на нас.
Саванну поразил гром автоматной очереди.
Водила стоял и стрелял как Рэмбо от бедра, длинной непрекращающейся очередью. Все олени кроме одного вскочили с места и пустились наутёк. Столбики пыли поднимались то тут, то там, вокруг лужи, срубленные ветки с деревьев падали в неё, а сама вода незаметно краснела.
Через секунду в автомате водилы раздался щелчок, и стрельба прекратилась. С хрустом отломившись, ещё одна ветка плюхнулась в лужу. Было слышно, как вдали беспокойно кричат птицы, и топчет землю добрая сотня
118 | Сезон охоты
копыт.
– Всегда мечтал так пострелять, – повернул ко мне свою довольную лыбу водила, громко отчеканивая слова – Я никогда не тратил больше четырёх боеприпасов за раз, а на задании вообще ни разу не стрелял.
Прочистив мизинцем уши, я стал широко открывать рот, пытаясь избавиться от писка, но всё равно слышал всё так, как будто плыл в узкой железной трубе, наполненной водой. Водила махнул мне рукой «Пойдём!» и вальяжно побрёл к озерцу.
У самой воды, среди жужжания уже понемногу слетавшейся мошкары, окунувшись размолоченной башкой в воду, лежал оленёнок. Один рожок лежал в стороне вместе с куском скальпа, а верх головы напоминал арбуз, случайно растоптанный таджиком. Густые струи крови сочились в лужу, пропитывая грязную коричневую воду.
Задняя ножка бэмби тоже была переломлена, как ветка; растрескавшиеся кости отовсюду торчали наружу, облепленные влажными розовыми кусочками мяса. Думаю, что гринписовцы не одобрили бы нашу манеру охоты, от которой я испытал короткий позыв тошноты.
Деловито вытаскивая тушку из воды за холку, солдат пояснил, – Я использую старый калибр, чтобы пули не рикошетили от веток. Но вот у них есть дурное свойство,
Сезон охоты | 119
у этих пуль. Войдёт в голову – выйдет из задницы. Или раскурочит всё, к ****и матери.
Голова оленёнка показалась из воды, и большой кусок черепа с правым глазом и половиной верхней челюсти с хрустом откололся, повис на остатках кожи, а затем выскользнул обратно в воду.
– Иди, поищи палку какую-нибудь. – Распорядился «охотник», начиная ножом подготавливать тушку к переноске.
Я пошарил в ближайших кустах и взял ветку, срубленную очередью вояки. Тем временем, солдат своим здоровенным тесаком отчленил бэмбинёнку копытца, раскуроченные ошмётки задней ножки, хвост и разорванную голову, затем принял у меня ветку, очистил её от лишней листвы и привязал к ней шею оленя.
– Такс… – охотник застыл, бессмысленно уставившись в лужу и хлопая себя по карманам в такт Стейн Элайв, – Такс, такс, такс… – он посмотрел на меня, – штаны на ремне?
Уловив замысел, я вытащил ремень из штанов, прихватив их одной рукой, и протянул ремень вояке. Тот примотал другую часть тушки и поднялся, держа один конец палки в руке, – Ну, пошли.
Так наша делегация и возвращалась обратно в место
120 | Сезон охоты
вынужденной стоянки. На правых плечах висела палка с изуродованной тушей, в свободных руках у солдата болтался автомат, а у меня – спадающий чехол под причиндалы. Из-за такого неудобного положения, я постоянно спотыкался и вообще шёл как изысканный питерский бомж под шафе, нежели как охотник.
Пропустив бытовые детали, отправимся сразу на полчаса вперёд.
Ветер поднимал клубы пыли с дороги и закручивал из них вихри. Как только вы прекращаете двигаться и делать что-то важное в этих краях, – сразу же чувствуете окружающую атмосферу полуденного сна. Саванна, конечно, жила; кто-то прямо сейчас охотился, пауки оплетали мух, гиены доедали ошмётки буйвола у большого озера, маленькие ящерки ловили насекомых возле дремлющих львов, но в целом, все либо ели, либо отдыхали.
Солнце мягко припекало нас со спины, а спереди давали жару ярко-красные угли, на которых шипела каплями крови и жира вкуснейшая нога оленёнка. Сидорчук сел на камень метрах в десяти, спиной к нам – будто бы дежуря. Через несколько минут с его стороны послышалось мерное сопение. Водила, чьё лицо возле углей приобрело какое-то демоническое выражение, с жадностью
Сезон охоты | 121
смотрел на ногу и периодически её переворачивал.
Поскольку курить из ограниченных «отеческих» запасов штатским не полагалось, мы с Жюлем прихлёбывали из фляги остатки украденного у пиратов самогона, сидя спиной к спине. Майор играл на варгане.
Убаюкивающее нудное треньканье звучало довольно долго, но вдруг прервалось.
– Знаете, что? – Наклонился к нам майор, выпучив покрасневшие глазищи и шумно выдыхая воздух ноздрями.
Мы повернулись к нему и тоже немного наклонились – Что?
– Я думаю, – важно поднял он палец кверху, – что нужно всегда брать у неба для людей, а не у людей для неба.
Майор резко отклонился назад и гордо сощурил глаза, наблюдая, как мы перевариваем его мудрый афоризм. Мы посмотрели друг на друга, пожали плечами и снова сели как сидели. Кажется, это несколько задело офицера, потому что он поднял нижнюю губу, отвернулся, посмотрел на облака через плечо, а потом снова взялся за свой варган.
Водила незаметно даже для самого себя, начал долго моргать и прикладываться, а потом и вовсе прикорнул, сидя обняв коленки. Стекающий с ноги жир стал загораться, а сама нога дымить и пригорать.
122 | Сезон охоты
Всё это длилось недолго. Майор прекратил игру и встал во весь рост.
– Хотите ещё одну хорошую мысль? – Протянул он, тряхнув головой и сгоняя сонливость. Мы уставились на офицера и изобразили на лицах ожидание – Хотим.
– Ну, так слушайте. – Он вдохнул воздуха и изобразил лик опытного ритора – Обладая богатством, па, употреби его в дело сразу! Это я к чему… – Офицер подошёл к костру и пнул дремлющего водилу – Сержант, твою мать, па, мясо пригорело, а стоянку окружили львы!
После этих слов все мы трое подскочили и стали озираться по сторонам. Водила на рефлексе выхватил автомат и приготовил его к стрельбе. Майор достал из кобуры свой пистолет, подошёл в два шага к машине и достал из бардачка ракетницу. Затем, поднявшись на камень, он развёл руки в стороны и принял боевую стойку. Рядом у основания камня примостился водила с автоматом, держа кого-то на прицеле.
Мы осмотрелись с Жюлем, но почти никого не увидели. Только метрах в пятидесяти маленькое жёлтое пятно метнулось возле кустов и те немного задрожали, но всё тут же успокоилось. Целиком мы увидели только одного льва, огромного царственного. Он спокойно лежал на очень большом расстоянии на холмике и иногда, как бы
Сезон охоты | 123
нехотя, поглядывал в нашу сторону.
Говорят, что когда тобой заинтересовался медведь в лесу, ты сразу же чувствуешь спиной его тяжёлый взгляд, будто бы тебя выслеживает сама смерть. Все описывают какой-то первобытный ужас и не покидающее чувство приближающейся непреодолимой силы. Не хочу знать, как это испытывается на своей шкуре, тем более, что новых слов на эту тему я не придумаю, но вот со львами как-то всё не так.
Никто из нас не почувствовал ничего. И если бы не зоркий глаз офицера, нам всем бы уже пришлось, как минимум поделиться дичью, воняющей на всю саванну, а то и лечь на обеденный стол к вожаку.
Полупроснувшийся Сидорчук пришёл на шум и, увидев позу своего командира, молча подошёл к кабине автомобиля, что-то там поискал, затем вылез, перебрался в открытый кузов и начал греметь ящиками. Возникла пауза. Мы все уставились на машину.
Грохот всё продолжался и продолжался, затем послышалось звяканье замков и защёлок. Наконец, Сидорчук вылез из машины, держа в руках пулемёт Калашникова. Подойдя к камню с сослуживцами, он передёрнул затвор и поднял глаза к Майору – В кого стрелять-то?
– Львы. – Ответил командир, и Сидорчук кивнул, из
124 | Сезон охоты
чего я заключил, что он человек дела. Покачиваясь, боец вернулся к машине и вскарабкался на неё, выбрав себе сектор обстрела. Водила тоже чуть отошёл от камня, и теперь вояки стояли вокруг нас треугольником, защищая лагерь со всех сторон.
– Мужики – Обратился командир к нам – Снимите ногу с огня и спрячьте её в кузов. Замотайте во что-нибудь. Можете пока отрезать себе и есть, мы присмотрим. Главное чтобы нога на виду не болталась.
Мы порылись в кузове, и нашли старую плащ-палатку. Жюль отрезал три больших куска с ноги и понёс их в кабину, пока я упаковывал ногу и прятал её в кузове. Затем, когда дело было сделано, я присоединился к Жюлю и начал перекус. – Чтобы львы не видели. – Прокомментировал Жюль, пальцем сделав круг, говоря про кабину.
– Праильно – Ответил я с набитым ртом. Не знаю почему, но это обуглившееся снаружи и плохо прожаренное внутри, несолёное и не перчёное жёсткое мясо показалось мне довольно вкусным.
Именно поэтому я прекратил его жевать и положил на бумажку, где-то найденную Жюлем вместо подноса. Очень неловко было сидеть и спокойно есть, когда снаружи голодные и уставшие военные охраняют тебя ото львов.
Сезон охоты | 125
Жюль поглядел на меня, понял мысль и тоже перестал есть. Мы осмотрелись и вышли из машины. Снаружи было всё также, только вдали показалась машина типа нашей. Она выныривала из целого облака пыли, что говорило о большой скорости.
«Ладья-2, внимание! Расчётное время 15 минут. Ждите» – Раздалось из рации в тачке.
– Так, – начал подсчёты майор – если я стрельну из ракетницы в пол, у нас будет 5 минут перерыва, не больше. Так что внимательно.
Рядом послышалось тихое густое рычание. А потом вдруг всё стало спокойно. Как будто воздух начал было сгущаться перед дождём, но тучи прошли рядом, пролив воду в другом месте.
В саванну вернулось ощущение сонливости, вдали щебетали птицы. Жужжала мошкара, а у озера раздавалось плескание толпы самых разных зверей. Прошло минут пять – семь, но приближающаяся машина помощи как будто застыла на месте, как и преследующий её столб пыли.
Жюль вернулся к машине и, не знаю зачем, но достал бумажный свёрток с мясом. Может быть, от волнения он начал тупить и решил угостить солдат сейчас, пока не приехала машина подкрепления.
126 | Сезон охоты
Мало кто умеет вывозить на волне адреналина, как опытный сёрфер, обычные люди типа нас от страха замагничиваются и начинают делать глупости.
Как бы там ни было, Жюль достал свёрток и пошёл к костру.
– Аккуратнее, па! – Выкрикнул офицер при виде этой картины – Здешние львы хорошо знакомы с человеком и очень хитры!
Но было поздно.
Заметно вздрогнув от комментария майора, Жюль запнулся о маленький камушек и выронил парящий жирный кусок жареного мяса на землю прямо перед собой. Тут же из ближайших кустов выпрыгнули три любопытных львицы и с разных сторон направились к нам.
Майор прокричал: «Внимание!», и выстрелил ракетницей перед львицами, прицелившись теперь в них из пистолета. Две львицы из трёх с диким рёвом ретировались испуганно в своё убежище, но одна, прямо перед которой упал и заметался пылающий шар сигнальной ракеты, стала бить его лапой и прыгать из стороны в сторону.
Несколько раз львица обожглась и, разъярившись от паники и боли, выпрыгнула прямо к нашему кострищу. Ближе всего к ней был Жюль, каких-то пару шагов разделяли его с львицей, поэтому она бешено зарычала и
Сезон охоты | 127
бросилась на него.
Тут же раздалось хлёсткое пулемётное трезвучие. Все замерли.
Обомлевший Жюль прислонился к машине и начал что-то бормотать на своём. Судя по выражению лица – молиться. Продырявленная насквозь туша львицы, не потерявшая своего страшного оскала, глухо приземлилась прямо возле него и истекала кровью, делая последние выдохи в своей непростой львиной жизни.
– Так, твою мать, – Прогундел в полголоса майор и спрыгнул с камня, – Другие теперь не вернутся, но эту тушу нам нужно срочно прятать. Вы – он показал на нас с Жюлем, – снова вытащите ногу и повесьте её на костёр, типа у нас тут всё нормально. А мы разберёмся с телом.
Со скоростью, с которой мухи-паразиты оплодотворяют бизонов, солдаты схватили тело и унесли его в кусты на другой стороне дороги, причём несли тушу майор с водилой, а Сидорчук красиво помахивая пулемётом их прикрывал. Пока Жюль приходил в себя, я вытащил ногу оленя и водрузил её обратно на почти остывший костёр.
Оставшихся львиц нигде не было видно, но я заметил, что тот лев, лежавший на холме и наблюдавший за охотой львиц, встал и расстроено побрёл по своим львиным делам. Скорее всего, это означало, что мы отбили у
128 | Сезон охоты
зверей площадку для охоты, как-то утвердив свои права в их мире.
Через минуту на стоянку вернулись запыхавшиеся солдаты. Они расселись у костра, и мы с Жюлем присоединились к ним.
– Закопали, па, замаскировали, – начал майор, – Всем молчок. Кто спросит – кушали шашлык, львы высунулись, а мы их спугнули как в цирке. Ракетницей и залпом по ушам. И львы типа сбежали с перепугу.
– А зачем врать? – Неожиданно встрял бледный Жюль.
– Местные нас не любят, – отечески разъяснил командир, – Припишут браконьерство, начнут разбирательство. Ещё и за шашлык штрафанут. Да, кстати, – обратился он уже ко всем – мясо купили на рынке в деревне. Его местные ловят сетями.
Мы наскоро прогнали в голове свои возможные реплики и погрузились в напряжённое ожидание «подмоги». Водила встал на часы, а остальные, включая меня, принялись делить мясо и с жадностью его поедать. За минуту почти вся нога была доедена, и Сидорчук встал сменить водилу.
Когда же на огне осталась только кость, увешанная объедками и обрезками, обдав нашу компанию пылью и сухими комьями грязи, в лагерь ворвалась вторая
Сезон охоты | 129
машина. Из машины выскочил один солдатик в непонятной мешковатой форме и поприветствовал майора. Говорил солдатик тоже как-то странно, как генерал на параде, командующий в мегафон, – рывками, проглатывая половину букв.
– Дра жела тарищ майр!
– Привет – Ответил тот, и сел в кабину нашей машины.
– Чет случилсь тарщ майр? – поинтересовался солдатик.
– Машина перегрелась, – нехотя откомментировал ситуацию командир, – а львы позарились на наш ужин, но зассали шума. Так что решайте, па, с машиной и поехали. Надо в город до темноты.
Тогда солдатик подошёл к нашему водиле и о чём-то начал с ним разговор на водительском диалекте. Единственное, что я понял из их разговора, это что у нашей машины радиатор засорился слишком, и мы пойдём на буксире.
Не прошло и пяти минут, как наши машины оказались готовыми к выдвижению в том составе, в котором и были. Всё-таки в чём огромное преимущество армии перед обычной жизнью, это в том, что даже самый недалёкий человек в ней знает своё место и не создаёт затора, делая своё дело.
130 | Сезон охоты
При пожаре мы побежим, но заткнём проход, а солдафоны вальяжной походкой выйдут быстрее в сто раз и не толкаясь. Так и проблема с машинами, на которую мы бы потратили от часа, до всего дня, была решена в несколько мгновений.
Пока я думал обо всём этом, небо густело, а Солнце постепенно приближалось к горизонту, как и мы к поясу гор. Вечно дремлющая, древняя как сама природа и спокойная, как добрая бабушка, саванна понемногу оставалась позади. Мы приближались к сухим горам, вызывающим в душе какое-то новое и более молодое чувство.
Дорога стала наклоняться, но едва заметно, постепенно. Этот медленный подъём длился целый час, к концу которого мы оказались на вершине огромного лысого холма. Тут и начались резкие изменения. Дорога запетляла серпантином и стала часто нырять, как на американских горках. В низинах оказывались густые колки, въезжая в которые мы теряли солнце из виду. Когда мы ныряли в них, птицы всех цветов и размеров разом выстреливали в небо как из хлопушки, и поднимали страшный шум.
А наверху было пустынно. Только небольшие сухие кусты и густая щетина травы. Поэтому каждый раз выныривая, мы могли осмотреть все окрестности.
Сезон охоты | 131
Так мы и ехали – ныряли на пять минут, потом выныривали набрать воздуха, и снова ныряли. Не знаю, сколько раз это повторилось, прежде чем водитель первой машины стал постепенно сбрасывать скорость. По инерции наша машина прижалась к ней, и таким тандемом мы вновь спустились в джунгли.
Наконец, посреди этого озера джунглей, мы остановились совсем. Солдаты из ведущей машины вышли и куда-то направились. Я высунулся посмотреть.
Оказалось, что путь нам преградил шлагбаум из длинной и широкой ржавой трубы, обмотанной жёлтой лентой. Рядом стояли две палатки и деревянная будка с москитной сеткой вместо двери. Водитель передней машины вошёл туда, а второй солдат остался стоять рядом. Из палатки вылез лысый двухметровый африканец в выглаженной тёмно-зелёной форме и уставился на нашу делегацию. При виде его туловища, неестественно вытянутых тощих конечностей и болтающегося у пояса автомата с обрезанным прикладом, я едва не засмеялся. Африканец больше походил на сухое крепкое дерево, чем на человека. Лицо же солдата приняло такое выражение при виде нас, как будто бы мы были лесными духами, пришедшими за ним. Лесовик застыл на месте и, не моргая, пялился на наших военных.
132 | Сезон охоты
Через пару минут из кабинки вслед за нашим водилой вышел крепкий коренастый мужичок в форменных шортах и застёгнутом на одну пуговицу кителе с огромной коричневой кобурой на поясе. Судя по едва ли не маршальским погонам на плечах, этот сторож из будки был старшим в их шайке, или, по крайней мере, не последним лицом.
В большинстве мест, где я бывал, люди прятали страх за выражением спеси. Некоторые делают это непроизвольно, просто от напряжения. Но во многих местах просто положено по правилам этикета замаскировать свой испуг в горделивой позе, в царских движениях и спесивых выражениях лица и речи. Не знаю, чем так пугают местных наши солдаты, сторож в генеральских погонах прямо-таки надулся шаром, выпятил нижнюю губу, и вразвалочку, как обосравшийся бабуин, приблизился к машинам.
– Кхто здеись старший? – Басом выдавил он из себя на вполне сносном английском (насколько может судить качество английской речи тот, кто учил его по русским учебникам).
Майор махнул рукой из окна, не покидая своего места. Охранник пошёл к нам, в то время как из палаток стали вылезать ещё вооружённые местные солдаты.
Сезон охоты | 133
Все они просто стояли и пялились на наши машины, как аборигены на пролетающий самолёт. Только их командир изображал деятельность. Он о чём-то переговорил с нашим командиром, гордо и придирчиво осмотрел экипажи, погладил кобуру и махнул рукой. Тут же долговязый подбежал к импровизированному как эта сцена шлагбауму, оттащил его в сторону, и все африканцы разошлись в стороны, давая нам проезд .
Снова джунгли. Плотные густые джунгли, но уже со следами жизни. То тут, то там попадались старые бочки, пустые пластиковые канистры, полу-полные пластиковые канистры, мятые колёса от велосипедов и прочий хлам. И чем дальше мы продвигались по лесу, тем меньше в нём становилось деревьев и тем больше делалось мусора. Сразу видно, что мы приближаемся к стоянке человека. Дорога сделала пару аккуратных поворотов, и мы выехали на ровную площадку под горой. Сначала показались маленькие хижины из глины и палок, облепленные мотками целлофана на крышах. Вокруг хижин на шестах сушилось пёстрое бельё всех существующих в нашем мире цветов. Возле одной из хижин пузатый африканец спал в плетёном креслице. На носу у него покоились огромные очки, изо рта свисала курительная трубка, а в руках газета.
134 | Сезон охоты
Этот джентльмен настолько бросался в глаза, что я с тоской думал об оставленном дома фотоаппарате. Хотя, может быть так и лучше. Будь у меня фотоаппарат, история бы уложилась в папку с фотографиями, из которых десяток пошёл бы в интернет.
Вслед за маленькими хижинами пошли небольшие домики, некоторые даже с плетнями. Я встал и стал осматриваться. Держу пари, наша делегация смотрелась как группа террористов. Машину покачивало, но я всё равно стоял в полный рост как суслик; оставалось только добавить к кадру пулемёт на джип, и картина была бы полной.
Мы ехали в самое сердце маленького городка. Сердцем его была круглая площадь с настоящими старинными каменными домами. Остальной город был по большей части глиняный на вид, но здесь был и красивый каменный палас, и небольшая часовня, и настоящая СТО, и даже кирпичное подобие бизнес-центра.
Наши машины сделали почётный круг по площади, остановившись возле двухэтажного здания с деревянными балкончиками и окнами от пола до потолка. Жизнь в городе шла своим чередом, на нас практически никто не обратил внимания. А вот из этого здания вывались трое вояк в шортах, со смехом обсуждающие свои
Сезон охоты | 135
вояцкие дела, но при виде нас замерли. Один из них забежал внутрь, потом вернулся, сбежал по лестнице и что-то затараторил майору.
Майор кивнул несколько раз, затем сказал ему что-то в ответ и вышел из машины. Подойдя к нам, он протянул свою лопатистую руку.
– Ну вот господа, наши, па, дорожки и расходятся. Вас проводит этот молодой человек – он показал на солдатика в шортах – А нам пора выдвигаться.
Мы попрощались с моими соотечественниками и проводили их уматывающие в закат машины долгим прощальным стоянием в полном молчании. Не то, чтобы мы по ним страшно будем скучать, или мы там подружились навсегда за половину дня. Просто с их отъездом мы остались совершенно одни в незнакомой стране с незнакомыми обычаями, грубо оторванные от мамкиной титьки.
Солдаты в шортах и странной форме, черные и блестящие на солнце, как бердцы курсанта, проводили нас на второй этаж здания с большущими окнами и завели в пустую комнату. Здесь был только стол, четыре стула, окно и телефон с пепельницей на столе. Голые каменные стены приятно фонили сыростью и прохладой. Наши вещи внесли следом, кроме того ящика с семенами, который мне подложили в поезде. Даже пираты не обратили на
136 | Сезон охоты
него особого внимания, но местные ребята не пираты. Местные подошли к делу серьёзно, куда-то унесли его за стену, и мы с Жюлем слышали их громкий спор и обсуждение похоже, что как раз на тему ящика.
Пока они там досматривали мой ящик, изображая высокий уровень безопасности в их городке, я раздумывал над двумя вещами. Во-первых, из головы не уходили прокрутки оправданий по поводу документов. Было два варианта вранья, оба из которых обтачивались таким образом, чтобы показания Жюля ни при каких обстоятельствах не могли их разрушить. Во-вторых, я не очень понимал, где мы. По добру бы нас надо было отвезти в какое-нибудь место типа посольства России, но это здание больше всего походило на местный недоразвитый полицейский участок. Хотя… Может быть, в здешних краях всё делается напрямую через три здания – часовню, дворец управляющего и полицейский участок. Потому что больше каких-то властных представительств на площади не было видно.
Пока я прогонял в голове разные варианты отмазок и реплик, Жюль было заскучал, но потом с ним произошло нечто французское. Он как будто вспомнил, что находился в негигиенических и некультурных пиратских условиях, и начал прихорашиваться перед беседой с более
Сезон охоты | 137
цивилизованными людьми. Думаю, я тоже выглядел сейчас как бомж, который варит на чердаке метамфетамин и крадёт помидоры у таджиков на рынке, но до этого момента я вообще не думал о внешности. Жюль настолько… Настолько по-французски – вот! Я просто не найду другого слова – начал прихорашиваться и приглаживаться, что это зрелище отвлекло меня от всех дум.
Сначала Жюль расчесал растопыренным крабом сальные волосы, пытаясь водрузить непослушную чёлку на отведённое ей место, затем ковырялся в глазах, поправлял усишки, изрядно отросшие и превратившиеся в старую растрёпанную щётку и делал ещё много таких мелких, бесполезных и забавных действий. Финалом было нечто обезьянье: Жюль влез на стул, подогнул обе ноги, обняв колени руками, и в такой неудобной позе начал сковыривать отросшие ногти на ногах. Ногти не поддавались, то не отрываясь вовсе, то прихватывая с собой плёнку со всего ногтя или даже кусочки окружной кожи. Зрелище было как домашнее порно с пьяным китайцем, где видно только его голую задницу в темноте – одновременно противное и смешное.
Дверь открылась, но никто не зашёл. Жюль забавно подскочил, стесняясь своих прихорашиваний, и сел ровно, как отличница на экзамене.
138 | Сезон охоты
Я обернулся и стал разглядывать вход. Там спиной к нам стояло нечто страшное: детина больше двух метров высотой всё в тех же шортиках, на нём смотрящихся как плавки, он заканчивал разговор с кем-то там снаружи. Форменную сорочку от жары великан снял, обнажив каменную на вид спину. Она вся шевелилась и играла мышцами на солнце. Я невольно подумал о ляжках коня породы «чёрная жемчужина», потому что эта спина была не менее крепкой.
Наконец, чудище закончило свою беседу, и вошло к нам. Мы с Жюлем сразу же как-то напряглись. Спереди он был куда страшнее, раскаченный не хуже Мистера Олимпия, с презрительно прищуренными глазами, длинным шрамом вдоль всего лба и таким большим и выпученным ртом, что я снова подумал про коней. Вернее, про беременных кобылиц, состоящих в постоянных отношениях с конём-производителем.
Не думаю, что я трус, но я забыл половину заготовленных фраз, и просто сморщился в ожидании голоса великана. Он встал с другой стороны стола, упёрся в него руками и разглядывал свою добычу. Наконец, статуя заговорила.
– Меня не интересует, что вы здесь делаете и зачем вы приехали. – Ровный густой бас великана завораживал.
Сезон охоты | 139
Как будто Шаляпин напевал в трубу – Но мне придётся задержать вас за то, что в ваших вещах обнаружили целых два килограмма запрещённых к вывозу и распространению семян тумбоа. Предъявите лицензию, или нам придётся серьёзно это обсудить.
Жюль посмотрел на меня своим жалобным взглядом побитого спаниеля, требуя помощи.
– Послушайте, – набравшись духу, я притворился уверенным в себе и недовольным гражданином, но боялся, что от скрытого волнения голос даст петуха, – Вы хоть знаете, откуда нас привезли?
– Да. Но прежде чем вам дадут горячий чай и тёплый плед, нужно выяснить, не контрабандисты ли вы случаем. Контрабандисты тоже иногда попадают к пиратам случайно, иногда и умышленно, и я вижу, что пока с того судна отпустили только вас.
Губы его противно шлёпали на окончании каждого слова, как будто он был очень голоден, и я всё ждал, когда же из них что-нибудь потечёт. Именно губы выдавали его настоящее настроение; взгляд монстра был спокоен, поза ровная, а интонации как будто он принимает у меня экзамен когда я не готовился.
– Пираты забрали большую часть наших вещей… – Начал я несмело выдавливать заготовки, но качок со всей
140 | Сезон охоты
силы ударил по столу, наклонился прямо ко мне и тихо-тихо, почти шёпотом, начал говорить. – То есть, вы хотите сказать, что пираты, местные пираты, которые обычно загребают самые лучшие грузы с торговых кораблей, пираты, которые не стали бы даже брать ваши деньги, позарились на какие-то документы? Я правильно понял?
Странно устроена наша голова всё-таки. Если бы я говорил правду, то наверняка под его напором засомневался бы, начал мямлить и растерялся. Но поскольку я врал, то от такого выпада я уверовал в свою ложь и как можно увереннее отчеканил – Абсолютно правильно.
– Что ж, – Он повернулся к окну и натянул сорочку. До него самым большим человеком, увиденным мной в жизни, был бедняга Гвала, но этот горный людоед превзошёл всех. А каждый раз, когда он начинал говорить, мне становилось совсем не по себе, потому что человеческая речь чудищу была вообще не к лицу. – К счастью, мы живём в цивилизованном мире , где есть средства связи, компьютеры и прочие технические штучки, которые позволят нам проверить ваши права и статус, а также правдивость ваших слов. Просто это займёт чуть больше времени, поэтому я надеялся на вашу искренность.
Он прошёлся до двери и постучал по ней три раза.
Сезон охоты | 141
Оттуда появились два тощих солдатика с автоматами в полном обмундировании, и вытянулись по стойке «смирно».
– До окончания проверки вам придётся погостить у нас. Мои люди вас проводят.
Охрана подошла, намекая на окончание разговора. Начальник же сел за стол, поднял трубку телефона и стал набирать номер. Подняв глаза и увидев, что мы ещё не ушли, он махнул рукой в сторону двери, и охрана стала неприятно толкаться автоматами.
Очень легко учить других, что в жизни ничто не соответствует нашим ожиданиям, но когда сам встреваешь во что-то – становится грустно. Я устал, я вдруг оказался страшно голодным. Колени ломило, а вся кожа под бородой и отросшими волосами чесалась и была жирнее подтопленного свиного сала.
Нас отвели вниз, провели через два ряда решёток и заперли в небольшой камере без окон. Две шконки и лампочка, в углу стоит ведро. Отель Африка-Таун пять звёзд приветствует вас, можете располагаться, на кроватях полотенца, вызов персонала – криками и стуком по решётке. Приятного отдыха и добро пожаловать! Почти уверен, что здешние шконки населены клопами.
142 | Сезон охоты
– Скорее всего, нас всё-таки депортируют. – Сказал я, осматриваясь.
Жюль спокойно и без отвращения сел на грязную койку и стал снимать ботинки.
– Ну и что? – Он поднял голову – Я подкоплю ещё чуть-чуть денег и прилечу на самолёте в следующий сезон.
Сказав это, он лёг и отвернулся к стене. Через пару минут он уже сопел, витая в своих мирах.
Теперь я стал лучше его понимать. Это не какой-то там фигляр, притворяющийся романтиком чтобы кого-то расположить к себе. Жюль оказался и вправду искренне чокнутым. Наверное, до драки с ветреными мельницами не дойдёт, но жизненные цели этого француза явно не от мира сего. Думаю, что если бы он с кем-то советовался и кого-то слушал, вся эта затея с Африкой погибла бы в зародыше.
И будь я трезвым в тот вечер, я бы пожелал Жюлю удачи, неделю бы похандрил, отдыхая у моря со своими дурацкими планами, и вернулся бы в контору. Я немного завидую таким безрассудным людям, потому что сам могу только прятать слабоволие за ширмой здравого смысла.
Было бы здорово так же как он сейчас лечь и отдохнуть немного, но у меня не получалось. Дважды я попытался
Сезон охоты | 143
полежать, но стоило прикоснуться спиной к кровати, как глаза моментально открывались, и меня словно жалом молнии в гузно скидывало с кровати.
Сердце дико колотилось практически без причины, дышать было очень легко, мысли мелькали в голове так, будто бы я смотрел несколько телевизоров одновременно и всё запоминал. Это было так же сильно, как при (не к ночи будь помянута) той паранойе, но не напрягало. Предполагаю, это был адреналин, потому что единственное, чем было плохо это состояние – я физически ощущал трату энергии.
Я встал, повернулся лицом к выходу, и просто так стоял. Ходить по комнате туда-сюда, как псих, я не хотел, а сидеть, или лежать – не мог.
Так прошло не знаю сколько времени, но Жюль перевернулся во сне раза четыре. Наконец, о нас вспомнили. Пришли три охранника, один с автоматом, двое с дубинками. Наверное, им не понравилась моя поза, потому что один из охранников показал дубинкой на стену, чтобы я отошёл к ней. Я отошёл.
Дверь открылась, крепким пинком под зад был поднят с кровати Жюль, которого такой подъём ничуть не вывел из равновесия. Он спокойно обулся и вышел первым. Парни с дубинками вывели меня следом и оставили нас
144 | Сезон охоты
на волю автоматчика, а сами закрыли камеру и пошли по своим делам.
Нас снова привели в тот кабинет, где мы попрощались с мистером Троллем, и усадили на стулья. Дверь осталась открытой, поэтому я мог видеть происходящее в коридоре. В коридоре бродили шаги, но никого не было видно. Шагов было много, и они были довольно плотные. Наконец, спустя минуты две, сюда по лестнице поднялся Тролль а с ним…
Я подскочил и захлопнул дверь, едва приметив гадкую рожу Вождя. Жюль моментально намагнитился, приготовившись тупить, но я это ему не позволил. Схватив его за руку, одним неожиданно сильным движением я рванул Жюля со стула, толкнул его в сторону, а сам выбил его стулом окно.
– Жюль, там пираты! – Кричал я на бегу, выпрыгивая из окна второго этажа. Прыжок удался не слишком, но бежать, пусть прихрамывая, я смог.
Это потом, уже сидя за блокнотом, я знал, что ушиб пятку и навсегда раздолбал коленные суставы, отчего они и по сей день болят ночами и плохо разгибаются, но тогда даже на таких культях я очень резво передвигался в наступившей темноте.
Сезон охоты | 145
Напугайте человека, который чем-то дорожит – он сдастся под гнётом своего «имущества» и жалости к себе; напугайте человека, который потерял смысл жизни – и он покажет, что значит хотеть жить. Жюль не отставал, но и не шёл на волне, я чувствовал это.
В потёмках мы перебежали площадь, забежали за часовню и стали двигаться в сторону дворов. Сзади были слышны громкие крики поисковой команды, выстрелы в небо, призванные пробудить горожан. Думаю, нам здесь никто не был рад, и попадаться на глаза было крайне опасно.
Свалив несколько гнилых заграждений в труху, запутавшись разок в простынях, кем-то не убранных на ночь, наступив громко в тазик и топча культурные растения ещё в чьём-то огороде, я пробирался вперёд. Жюль топтался следом. Он очень тяжёло дышал, но я думаю, что больше от страха.
Снаружи по улице проехали с бибиканьем и выстрелами две машины. В этот самый момент я в темноте навалился грудью на калитку из сухих палок, с диким треском переломил её и неожиданно споткнулся о деревянный порожек. Для подбитой ноги это оказалось серьёзным происшествием; встав на одно колено, я силился подняться, но тут перед самым лицом загорелась лампочка
146 | Сезон охоты
над дверью.
Из двери вышел светленький, как какао с молоком, подросток-метис и выпучился на нас с Жюлем.
Я показал пацану знак молчать.
Тот кивнул.
Кивнул и зашёл обратно в дом.
В детстве все мы смотрели фильмы, где крутой герой разносит толпы противников и очень уверенно ведёт себя с очередной бандой, которой ему предстоит нанести ущерб. И всегда было непонятно, почему они видят, что он крутой, но всё равно на него кидаются?
Я этого никогда не понимал. В таких фильмах все тупые. Понятно же, что наваляют. А здесь было прекрасно понятно, что дитё не ляжет спокойно спать, а поднимет всех на уши, и нас найдут.
Руководствуясь этим оправданием, я подбежал к их летней кухне, где под навесом хворост и дрова были привалены большой железной дверцей от какого-то трактора. Жюль ничего не спрашивал, но увидев, что я схватился за дверцу, стал помогать. Вместе мы притараканили её на крыльцо и заблокировали ей выход из дома.
– Ходу! – Я почувствовал себя волком, который топчет снег впереди стаи. Жюль повиновался безропотно. Он бежал след в след, делал всё как попрошу и глядел только
Сезон охоты | 147
мне в спину, задыхаясь и отхаркиваясь.
Мы рванули в обход глиняного жилища, где была совершена маленькая диверсия, и побежали по узкой улочке без фонарей. Бежать стало сложно и мне, но я вдруг как-то интуитивно переоткрыл другой способ дышать.
– Дыши как пёс, с высунутым языком. Так легче – крикнул я Жюлю, и сам попробовал дышать таким образом. Странно, но это оказалось удобно, больше воздуха поступало за вдох, и сердце стало биться ровнее.
Сзади, соседней улице заревел мотор ещё одного автомобиля.
Мы прибавили ходу сколько смогли. На самом деле я так травмировал ногу, что уже едва плёлся, но изо всех сил. Жюль вообще задохнулся и практически шёл.
В двух домах впереди открылась дверь, и вышел мужичёк с седой бородой, костлявый и мелкий, одетый в шорты и майку-алкашку. В руках у него что-то звенело. Я остановился, проявляя осторожность, пока он нас не заметил. Мужик, озираясь, подошёл к ржавой развалюхе на другой стороне улицы и открыл дверцу.
Это был наш шанс! Изо всех инвалидных сил я рванул вперёд. Дедуля заметил нас за пару метров, испугался как призраков и врос в дорогу. Времени думать не было, поэтому я просто продолжил бежать на него как бежал,
148 | Сезон охоты
выставив один локоть вперёд и пригнув голову.
Колуном локоть с хлопком вошёл в чахлую грудину, свалив с ног. Бородатый как перевёрнутый жук помахал руками, почему-то задыхаясь, и обмяк окончательно. Удачный оказался удар. Я наклонился за ключами, попутно приложив ладонь ко рту мужичка. Он дышал ровно и редко.
Вот после такой «драки», самостоятельно встать я не смог. Жюль подплёлся, помог мне сесть на пассажирское, а сам начал оживлять эту ржавую ауди. Через минуту загорелась одна из круглых фар старушки: мы потащились к выезду из городка. Я запомнил, куда свернули проезжавшие вояки, поэтому махнул рукой в следующий поворот. Жюль повиновался.
Растрескавшиеся фары бабули претерпели многое на своём веку, поэтому мы волочились практически на ощупь, стараясь никуда не въехать на узких улочках. Через некоторое время Жюль вовсе выключил свет. Это была удачная идея, потому что так мы стали менее заметными, да и под небом дорогу было лучше видно, чем под ущербным фонарём аудюхи. Больше всего я боялся сейчас шлагбаумов, потому что на нашем транспорте картинно разнести их и умчать в ночь не выйдет, особенно, если они как в лесу – железные.
Сезон охоты | 149
Его Величество случай, к счастью, оказался в этот час более благосклонным правителем, нежели обычно. Мы как днём спокойно проехали большие дома, но с этой стороны городка они кончались не хижинами, а забором из жести, за которым нас ждал лес.
Приключения на уровне сложности «новичок». Я хочу сказать, что хотя нас и пытаются там убить, или сожрать, или зачем мы им ещё понадобились, но они хотя бы не умеют ставить заслоны. Только катаются взад-вперёд на своих джипах и шумят. Вывод из этого один – местные власти подкуплены, но не помогают, иначе бы нас точно схватили.
Деревья спокойно мелькали в окнах, ветки скребли по лобовому стеклу, ночные птицы едва слышно ухали и чирикали. Лес ни на секунду не прекращал свою жизнь, поэтому я был рад машине, а не пешему путешествию. Даже не потому, что это быстрее и всё такое. Машина ещё и какое – никакое, но убежище. Представьте спать в джунглях с непривычки! Где всякие насекомые, змеи, пауки, колючие растения… Больше всего я боялся не хищников, а именно мелочь кусучую и может быть ядовитую.
Всё-таки лес – это непрекращающаяся ни на миг охота. А на охоте нужно быть внимательнее…
Впереди показался широкий участок дороги, хорошо
150 | Сезон охоты
освещённый и перекрытый несколькими машинами. Фары били в нашу сторону, поэтому было невозможно разглядеть, кто там. Я неожиданно сам для себя, за один миг перегнулся через Жюля, открыл его дверь и вытолкнул его, а затем выпрыгнул сам со своей стороны. Мы не оглядываясь втопили педали в глубину джунглей.
Сзади послышались крики и жёсткий металлический скрежет. Наверное, это наша машина врезалась на полном ходу в их заграждения. Странно, но не было слышно стрельбы. Либо это не пираты, либо мы им нужны живыми.
Огромные листья хлопали по лицу, крепкие влажные корни хватали за ступни, иногда что-то щекотало и щипало ноги и шею, иногда даже прижигало и противно чесалось. Я старался не думать о том, что это могло быть. Как два короеда в живом дереве, как два подкожных паразита мы пробирались сквозь лес – два чужеродных тела в незнакомом величественном организме.
Неожиданно, я запнулся за торчащий гнилой пень и прокатился несколько метров вперёд и вниз. Оказалось, что дальше нас ждал солидный склон, густо заросший молодняком и сцепленный повсеместно высокими кустами с тоненькими прямыми веточками. Теперь я уже был не жук-короед, а майский жук, случайно
Сезон охоты | 151
запутавшийся в бороде спящего бомжа.
В такие джунгли люди берут с собой мачете не из прихоти, не для пафоса. Страх подавал надежду, что как раз сквозь эту поросль враги не смогут преследовать нас быстро, поэтому я разбежался и щучкой проник в самую глубь. Темнота тоже играла нам на руку, но выкрики преследователей отставали от нас не так сильно, как хотелось бы.
Блин, мы тогда не забежали в джунгли, мы нырнули в цистерну с мёдом. Сейчас я бы не смог повторить этого фокуса. Там не было ни одного пути, где человек мог протиснулся. А мы оба резво щемились вперёд без остановки. Рубашка, остатки штанов, всё, что изображало на мне одежду, изодралось в клочья. Даже руки покрылись полосами царапин и ссадин, но мы упорно пробирались вперёд почти бегом.
Жюль снова шёл сзади. Можно было бы сказать, что он «плывёт за ледоколом», если бы его не хлестали по лицу оттянутые мной ветки. Не знаю, сколько времени мы пытались преодолеть заросли. Под конец руки едва поднимались, а ноги просто волочились вперёд без отрыва от земли. Мы шли, а я думал: «Что если пираты знают про заросли, и где-нибудь просто обошли их?»
Нет, шум преследования всё ещё был сзади. Судя по
152 | Сезон охоты
звуку, пираты уже подошли к зарослям, но не знали как их преодолеть. В какой-то момент нам с Жюлем надо было затихориться; страх не дал сделать этого, и предательский треск выдавал примерное наше расположение. Наконец, треска стало больше: похоже, пираты попытались войти в заросли. Может быть даже у них есть мачете, тогда нам не поздоровится. С мачете здесь можно пройти куда быстрее.
Я вдохнул полную грудь воздуха, и снова попытался бежать. Каждый шаг давался мучительно тяжело. Лес делался всё плотнее и плотнее, не пропуская нас. Лес стал паутиной, а пираты – пугающими меня пауками.
Я рвался изо всех сил, вытягивал руки вперёд, раздвигая чащу и ища опоры, и вдруг высунул руку в пустое пространство.
Здесь было бы неплохо добавить описание нашей сценки от лица какой-нибудь встревоженной ночной зверушки, но единственными живыми существами, на которые я обратил внимание во время нашего бегства сквозь джунгли оказались несколько маленьких вонючих птичек в гнезде над нашей головой. Наверное, мы их сильно напугали, потому что паникующие птахи прыснули на нас сверху тремя струйками горячего дерьма, воняющего на весь лес.
Сезон охоты | 153
И в таком виде, в лохмотьях и обжигающем птичьем навозе, мы вывалились из чащи на песчаный берег бурной реки.
Здесь нас не было слышно, зато стало понятно, что нас преследует целая толпа: птицы бешено кричали, а лес стонал как от пожара и выплёвывал в небо противные выкрики пиратов. Медлить было никак нельзя.
– Плыть сможешь? – положил я Жюлю руку на плечо.
– Нет. – Признался он, жадно хватая зубами воздух, как выброшенный на берег карась.
– И я нет.
Сил почти совсем не осталось. К счастью, я не поломал ногу, а только ушиб, или повредил сустав. В любом случае, без перелома ещё можно как-то двигаться.
На берегу валялось небольшое, но широкое и сухое бревно. Думаю, вдвоём мы бы смогли его поднять.
– А грести, – спрашиваю, – Сможешь?
Жюль сразу понял мою мысль, подтащил своё тело к бревну и, схватившись с краю, кивнул. Весь берег был усеян корягами и палками поменьше, поэтому я прихватил с собой ещё палку, чтобы рулить или грести, если мы сможем усидеть на бревне, и принялся помогать Жюлю.
Самым сложным оказалось выдернуть бревно из обхватившего его со всех сторон мокрого песка. С первой
154 | Сезон охоты
попытки я слишком нагрузил ногу и выронил едва начавшее поддаваться брёвнышко. На второй раз у Жюля в руках обломались ветки, за которые он решил ухватиться. Крича от напряжения, мы выдернули бревно из песка с третьей попытки и кинули его в воду, прыгнув следом.
Нам повезло в который раз: ствол оказался не круглым, а скорее овальным в разрезе, и практически не переворачивался. В мгновение ока мы скрылись с маленького песчаного причала и отправились в плавание по бурной речке, рассекающей джунгли незаживающим шрамом.
В темноте практически ничего нельзя было разглядеть, кроме кромки берега, и деревьев, чётко очерченных на фоне неба, да плывущего рядом мусора, который мы загребли вместе с бревном. Я выставил ветку вперёд, немного подруливая, а течение само несло нас куда-то.
Не знаю, как у Жюля, а все мои знания о реках и водоёмах Африки сводятся к картинкам из детства, где по водам спокойного и величественного Нила идут вереницы вытянутых лодок с блоками известняка на борту. Ну, ещё плюс фотки одного огромного водопада и всё. Поэтому, когда такая ровная и быстрая река стала метать нас по первым порогам, я немного удивился.
Чем дальше мы плыли, тем больше сплав напоминал спуск по лестнице на эмалированном тазике.
Сезон охоты | 155
Волны извивались, шипели по-змеиному и ползали вокруг камней, иногда рассекая башку о подводные скалы. Такая коррида на спине у змеиного течения окончательно выбила нас из сил. На очередном повороте бревно подпрыгнуло, и мы с Жюлем благополучно плюхнулись в воду.
Жюль успел схватиться за бревно обеими руками и поплыл на нём как на бочке. А вот я зацепился за торчащий из бревна сук штанами, болтаясь как тряпка и захлёбываясь от постоянных погружений. Кое-как мне удалось приподняться и тоже обхватить бревно одной рукой. Как только поднял голову, я услышал крик Жюля: «Греби влево!». Жюль орал во всю глотку, не боясь быть обнаруженным.
Впереди мать природа показала настоящий оскал…
Пороги, которые мы прошли, оказались лишь прелюдией к самому завораживающему и ужасному зрелищу из всех, какие мы успели увидать. Ступеньки дна и скал разделялись впереди на два потока, один поуже, один – левый – шире, а посреди них возникла огромная воронка, истыканная по краям острыми выступающими скалами, будто пасть гигантского чудища. И всё вокруг несло туда, всю воду там прокручивало, кроме тоненьких полуметровых полосок на мели вдоль самого берега.
156 | Сезон охоты
Без сомнения, ни одно судно и ни одна лодка здесь не прошла бы. А нас с Жюлем понесло прямо в центр воронки.
Жюль отчаянно сопротивлялся, пытаясь грести, но его жалкие потуги практически не меняли наш курс, только создавали опасность, что бревно ещё и закрутить раньше времени. Видя бессмысленность гребли руками, я приподнялся повыше и стал наблюдать. Если наше бревно затянет – мы погибнем, это однозначно.
Чёрные змеи течения заматывались в клубок, утягивая с собой плавающий в воде мусор, и этот мусор привлёк моё внимание. Глядя на него, я будто видел, как вода поступит с нами. Коряги плыли по порогам, заворачивали в один из рукавов, а потом, уже почти выбравшись из западни, вдруг заходили на круг в сторону центра воронки.
Некоторые ветки сминались об острые камни, некоторые кружились два – три раза, всё быстрее и быстрее, и пропадали в чёрной пасти ненасытной Харибды. Такая же участь ждала и нас.
Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Что под дулом пистолета переосмысливаешь многие вещи. Я много раз пытался представить этот момент. Не из праздного любопытства, а чтобы смотивировать в себе какие-нибудь изменения. Да, когда
Сезон охоты | 157
представляешь ствол у виска, думаешь о всякой фигне, типа я неправильно живу, надо больше внимания туда, а меньше сюда и так далее.
Природа – это вам не заряженный пистолет, она величественна. Вот она хочет убить нас и мне очень страшно, но я не думаю о своём фотоальбоме воспоминаний. Я не думаю о себе – я думаю о ней, о Природе, этой могучей силе, показавшей нам себя лишь чуть-чуть и уже этим вызвав трепет .
Время замедлилось так, что почти остановилось. Я видел брызги звёзд, рождающихся и умирающих целыми созвездиями в чёрной глади воды, видел, как в самом центре воронки вода кипела и бурлила. Стихия чудовищна и мудра, потому что у неё нет мотива – мы все в её руках только пластилин.
Вдруг, заворожённый, я увидел странное явление. Большая ветка, плывущая впереди нас всего на пару метров, прошла не в один из рукавов, а прямо по центру, сразу булькнув в воронку. И тут же, через мгновение, на другой стороне воронки возник пенный пузырь.
Натянувшись, пузырь громко лопнул и выплюнул из себя ту самую ветку.
«Боги любят отважных» – сказал я себе, и закричал Жюлю во всю мочь. – Греби на центр, если жить хочешь!
158 | Сезон охоты
Не знаю, услышал он меня или нет, кажется, он вообще перестал грести и только крепко держался за бревно. Я начал плескаться, как мог выровнял курс (за пару метров это было сложновато) и тоже вцепился в бревно. Хотелось закрыть глаза, но опять не получалось. Как и палку, нас затягивало в самую пучину. Не знаю, сколько метров в диаметре был этот водоворот, но когда мы приближались к центру, стена воды со всех сторон закрыла лес. К счастью, мы не кружились, мы просто падали.
Ещё мгновение, и мощный хлопок залепил уши. Я даже не успел хлебнуть на прощание воздуха. Бревно выскользнуло из рук и метнулось вперёд. Вода плотным потоком вела меня, как будто в горле чудища.
Я специально не стал дёргаться, уповая на лучшее, и просто сложил руки по швам, начиная задыхаться. Кто-то может плавать по целой минуте под водой, в фильмах так вообще по полчаса люди плавают. Я же из тех, кто начинает задыхаться, даже когда слишком долго смывает шампунь с головы.
Лёгкие ещё не болели, всё внутри только немного сжалось, но страх подступил к горлу, мучая желанием вдоха. Вдруг по щеке сильно шаркнуло мелким щебнем. От боли я выпустил пузырь с криком и глотнул воды.
В этот самый момент сзади в меня влетела на полной
Сезон охоты | 159
скорости туша Жюля, и я начал терять сознание. Раньше мысль о смерти в воде пугала, как будто это будет в полном сознании и приближающуюся смерть не прикроет завеса боли. Всё опять пошло не по плану. Внутри и снаружи всё бурлило и клокотало.
Мы толком ничего не поняли, устлав тюфяками своих туш дно и тяжело отходя в новое путешествие. Вдруг неведомая сила схватила меня за рёбра и потянула наверх. Быстрее и быстрее я поднимался, набирая космические скорости для преодоления душной смертельной атмосферы.
Первая…
Вторая…
Прыжок.
Как дельфинчик в дельфинарии, я выпрыгнул из воды, набрав воздуха, и булькнул снова, но уже за границей воронки.
Дальше течение было мягким. Я перевернулся на спину, увидев невообразимо яркие созвездия сквозь тонкую пелену попадающей в глаза воды. Такого неба, как здесь, нельзя было увидеть нигде.
Не знаю, почему, но долго плыть на спине я никогда не умел, даже в детстве, когда ходил в секцию. Вода сама меня перевернула, погрузив во тьму, и я уснул.
Это правило всеми нещадно нарушается, ведь всегда наступает момент, когда ты думаешь – всё уже кончилось. Но бдительность нельзя терять НИКОГДА.
Спотыкаясь о камни и толстые сухие корни, я брёл по саванне за водилой. Мы отошли всего на пару десятков метров и отчётливо видели свою машину и трёх человек возле неё, но всё почему-то поменялось. Водила шёл уверенной поступью, будто Иисус по воде, не марая ног в грязи, без хруста наступая на сухие ветки и спокойно врубаясь в густые высокие кусты.
Я же чувствовал себя по-особенному. Как коала, которую с собой взял с собой на охоту первобытный человек в качестве талисмана. В непринуждённых движениях водилы было нечто первобытное, тогда как я светился городом и выдавал всем демонам своё местоположение каждым неловким шагом.
На нашем пути был небольшой и очень реденький
Сезон охоты | 115
колок из низких почти сухих деревьев. А в самом центре колка просвечивалась большая грязная лужа, видимо почитающаяся здесь за озеро и настоящий водопой, потому что рядом с лужей отдыхала стайка рогатых бэмби.
Солдат подал знак, и мы резко присели в кустах.
Фильмы учат нас, что неопытный новичок должен задавать кучу вопросов, ожидая мудрых пояснений, а матёрый охотник вместо этого будет загадочно молчать, или нехотя комментировать свои действия по факту. И водила молчал, но скорее небрежно, чем загадочно. Как Ванька, который забыл зачем пришёл. Он поправлял шнурки, доставал из кармана пачку жевательного табака и заряжался из неё и делал много других бытовых действий.
Неожиданно я стал слышать саванну. Услышал писк противных насекомых у самого уха, шуршание веток на ветру в ста метрах от нас, и даже какие-то странные шорохи совсем рядом.
Обернувшись, я увидел целую сеть из паутины, которую водитель загадочным образом преодолел не задев, и в которую я вляпался коленом и спиной. Плотная густая паутина вся была наполнена мошками, комарами, жуками, даже маленькая ящерица там запуталась, но эти твари не шевелились. В отличие от настоящего роя больших
116 | Сезон охоты
и маленьких чёрно-жёлтых склизких пауков с длинными лапками…
Я едва не вскрикнул, но побоялся сорвать охоту, поэтому молча скрипя зубами начал вертеться и стряхивать с себя этих мерзких гадов. Пауки слазить не хотели, а, наоборот, очень заинтересовались такой солидной тушей, попавшейся в их сети. Мелкие твари ползли со всех сторон, один покрупнее прополз по открытой руке, от чего я тихо взвизгнул, подскочил и стряхнул с себя жилетку.
Мой друг как-то завёл дома паука-птицееда. Из общения с пауком я узнал, что эти существа не лишены способности к коммуникации не только между собой, но и со своими хозяевами, они могут пугаться, злиться, радоваться и даже дружить. Но там речь шла об одном сытом пауке, который жил с человеком каждый день, а здесь – о толпе голодных и абсолютно бескультурных сволочей. Некоторые из них, что помельче, попытались залезть мне в уши и даже в трусы, что было совершенно неприемлимо.
Я запрыгал и вынырнул прочь из кустов. Казалось бы на этом охота и должна была закончиться, но наши бэмби не стали срываться с места как живой лещ со сковороды, а только уставились на меня своими огромными тупыми глазами. Они смешно подёргивали ушами, пере-
Сезон охоты | 117
-глядывались между собой и следили за моими движениями, как римляне за горящим христианином – с оттенком непреодолимой скуки.
Сзади мерным успокаивающим шумом раздалось журчание. Будто бы маленькая игрушечная тучка поселилась над нашим кустом-общежитием с противными жильцами. Грянул игрушечный гром и увесистые капли просыпались на ветки, застывая в паутине.
Через мгновение дождь иссяк, и из кустов застёгивая ширинку, вышел водила. «Пауков отпугивал» – пояснил он, затем широким шагом направился в сторону озёрной дичи, снимая на ходу автомат с плеча. Бедные олени чуть-чуть напряглись и даже привстали, не моргая вытаращившись на нас.
Саванну поразил гром автоматной очереди.
Водила стоял и стрелял как Рэмбо от бедра, длинной непрекращающейся очередью. Все олени кроме одного вскочили с места и пустились наутёк. Столбики пыли поднимались то тут, то там, вокруг лужи, срубленные ветки с деревьев падали в неё, а сама вода незаметно краснела.
Через секунду в автомате водилы раздался щелчок, и стрельба прекратилась. С хрустом отломившись, ещё одна ветка плюхнулась в лужу. Было слышно, как вдали беспокойно кричат птицы, и топчет землю добрая сотня
118 | Сезон охоты
копыт.
– Всегда мечтал так пострелять, – повернул ко мне свою довольную лыбу водила, громко отчеканивая слова – Я никогда не тратил больше четырёх боеприпасов за раз, а на задании вообще ни разу не стрелял.
Прочистив мизинцем уши, я стал широко открывать рот, пытаясь избавиться от писка, но всё равно слышал всё так, как будто плыл в узкой железной трубе, наполненной водой. Водила махнул мне рукой «Пойдём!» и вальяжно побрёл к озерцу.
У самой воды, среди жужжания уже понемногу слетавшейся мошкары, окунувшись размолоченной башкой в воду, лежал оленёнок. Один рожок лежал в стороне вместе с куском скальпа, а верх головы напоминал арбуз, случайно растоптанный таджиком. Густые струи крови сочились в лужу, пропитывая грязную коричневую воду.
Задняя ножка бэмби тоже была переломлена, как ветка; растрескавшиеся кости отовсюду торчали наружу, облепленные влажными розовыми кусочками мяса. Думаю, что гринписовцы не одобрили бы нашу манеру охоты, от которой я испытал короткий позыв тошноты.
Деловито вытаскивая тушку из воды за холку, солдат пояснил, – Я использую старый калибр, чтобы пули не рикошетили от веток. Но вот у них есть дурное свойство,
Сезон охоты | 119
у этих пуль. Войдёт в голову – выйдет из задницы. Или раскурочит всё, к ****и матери.
Голова оленёнка показалась из воды, и большой кусок черепа с правым глазом и половиной верхней челюсти с хрустом откололся, повис на остатках кожи, а затем выскользнул обратно в воду.
– Иди, поищи палку какую-нибудь. – Распорядился «охотник», начиная ножом подготавливать тушку к переноске.
Я пошарил в ближайших кустах и взял ветку, срубленную очередью вояки. Тем временем, солдат своим здоровенным тесаком отчленил бэмбинёнку копытца, раскуроченные ошмётки задней ножки, хвост и разорванную голову, затем принял у меня ветку, очистил её от лишней листвы и привязал к ней шею оленя.
– Такс… – охотник застыл, бессмысленно уставившись в лужу и хлопая себя по карманам в такт Стейн Элайв, – Такс, такс, такс… – он посмотрел на меня, – штаны на ремне?
Уловив замысел, я вытащил ремень из штанов, прихватив их одной рукой, и протянул ремень вояке. Тот примотал другую часть тушки и поднялся, держа один конец палки в руке, – Ну, пошли.
Так наша делегация и возвращалась обратно в место
120 | Сезон охоты
вынужденной стоянки. На правых плечах висела палка с изуродованной тушей, в свободных руках у солдата болтался автомат, а у меня – спадающий чехол под причиндалы. Из-за такого неудобного положения, я постоянно спотыкался и вообще шёл как изысканный питерский бомж под шафе, нежели как охотник.
Пропустив бытовые детали, отправимся сразу на полчаса вперёд.
Ветер поднимал клубы пыли с дороги и закручивал из них вихри. Как только вы прекращаете двигаться и делать что-то важное в этих краях, – сразу же чувствуете окружающую атмосферу полуденного сна. Саванна, конечно, жила; кто-то прямо сейчас охотился, пауки оплетали мух, гиены доедали ошмётки буйвола у большого озера, маленькие ящерки ловили насекомых возле дремлющих львов, но в целом, все либо ели, либо отдыхали.
Солнце мягко припекало нас со спины, а спереди давали жару ярко-красные угли, на которых шипела каплями крови и жира вкуснейшая нога оленёнка. Сидорчук сел на камень метрах в десяти, спиной к нам – будто бы дежуря. Через несколько минут с его стороны послышалось мерное сопение. Водила, чьё лицо возле углей приобрело какое-то демоническое выражение, с жадностью
Сезон охоты | 121
смотрел на ногу и периодически её переворачивал.
Поскольку курить из ограниченных «отеческих» запасов штатским не полагалось, мы с Жюлем прихлёбывали из фляги остатки украденного у пиратов самогона, сидя спиной к спине. Майор играл на варгане.
Убаюкивающее нудное треньканье звучало довольно долго, но вдруг прервалось.
– Знаете, что? – Наклонился к нам майор, выпучив покрасневшие глазищи и шумно выдыхая воздух ноздрями.
Мы повернулись к нему и тоже немного наклонились – Что?
– Я думаю, – важно поднял он палец кверху, – что нужно всегда брать у неба для людей, а не у людей для неба.
Майор резко отклонился назад и гордо сощурил глаза, наблюдая, как мы перевариваем его мудрый афоризм. Мы посмотрели друг на друга, пожали плечами и снова сели как сидели. Кажется, это несколько задело офицера, потому что он поднял нижнюю губу, отвернулся, посмотрел на облака через плечо, а потом снова взялся за свой варган.
Водила незаметно даже для самого себя, начал долго моргать и прикладываться, а потом и вовсе прикорнул, сидя обняв коленки. Стекающий с ноги жир стал загораться, а сама нога дымить и пригорать.
122 | Сезон охоты
Всё это длилось недолго. Майор прекратил игру и встал во весь рост.
– Хотите ещё одну хорошую мысль? – Протянул он, тряхнув головой и сгоняя сонливость. Мы уставились на офицера и изобразили на лицах ожидание – Хотим.
– Ну, так слушайте. – Он вдохнул воздуха и изобразил лик опытного ритора – Обладая богатством, па, употреби его в дело сразу! Это я к чему… – Офицер подошёл к костру и пнул дремлющего водилу – Сержант, твою мать, па, мясо пригорело, а стоянку окружили львы!
После этих слов все мы трое подскочили и стали озираться по сторонам. Водила на рефлексе выхватил автомат и приготовил его к стрельбе. Майор достал из кобуры свой пистолет, подошёл в два шага к машине и достал из бардачка ракетницу. Затем, поднявшись на камень, он развёл руки в стороны и принял боевую стойку. Рядом у основания камня примостился водила с автоматом, держа кого-то на прицеле.
Мы осмотрелись с Жюлем, но почти никого не увидели. Только метрах в пятидесяти маленькое жёлтое пятно метнулось возле кустов и те немного задрожали, но всё тут же успокоилось. Целиком мы увидели только одного льва, огромного царственного. Он спокойно лежал на очень большом расстоянии на холмике и иногда, как бы
Сезон охоты | 123
нехотя, поглядывал в нашу сторону.
Говорят, что когда тобой заинтересовался медведь в лесу, ты сразу же чувствуешь спиной его тяжёлый взгляд, будто бы тебя выслеживает сама смерть. Все описывают какой-то первобытный ужас и не покидающее чувство приближающейся непреодолимой силы. Не хочу знать, как это испытывается на своей шкуре, тем более, что новых слов на эту тему я не придумаю, но вот со львами как-то всё не так.
Никто из нас не почувствовал ничего. И если бы не зоркий глаз офицера, нам всем бы уже пришлось, как минимум поделиться дичью, воняющей на всю саванну, а то и лечь на обеденный стол к вожаку.
Полупроснувшийся Сидорчук пришёл на шум и, увидев позу своего командира, молча подошёл к кабине автомобиля, что-то там поискал, затем вылез, перебрался в открытый кузов и начал греметь ящиками. Возникла пауза. Мы все уставились на машину.
Грохот всё продолжался и продолжался, затем послышалось звяканье замков и защёлок. Наконец, Сидорчук вылез из машины, держа в руках пулемёт Калашникова. Подойдя к камню с сослуживцами, он передёрнул затвор и поднял глаза к Майору – В кого стрелять-то?
– Львы. – Ответил командир, и Сидорчук кивнул, из
124 | Сезон охоты
чего я заключил, что он человек дела. Покачиваясь, боец вернулся к машине и вскарабкался на неё, выбрав себе сектор обстрела. Водила тоже чуть отошёл от камня, и теперь вояки стояли вокруг нас треугольником, защищая лагерь со всех сторон.
– Мужики – Обратился командир к нам – Снимите ногу с огня и спрячьте её в кузов. Замотайте во что-нибудь. Можете пока отрезать себе и есть, мы присмотрим. Главное чтобы нога на виду не болталась.
Мы порылись в кузове, и нашли старую плащ-палатку. Жюль отрезал три больших куска с ноги и понёс их в кабину, пока я упаковывал ногу и прятал её в кузове. Затем, когда дело было сделано, я присоединился к Жюлю и начал перекус. – Чтобы львы не видели. – Прокомментировал Жюль, пальцем сделав круг, говоря про кабину.
– Праильно – Ответил я с набитым ртом. Не знаю почему, но это обуглившееся снаружи и плохо прожаренное внутри, несолёное и не перчёное жёсткое мясо показалось мне довольно вкусным.
Именно поэтому я прекратил его жевать и положил на бумажку, где-то найденную Жюлем вместо подноса. Очень неловко было сидеть и спокойно есть, когда снаружи голодные и уставшие военные охраняют тебя ото львов.
Сезон охоты | 125
Жюль поглядел на меня, понял мысль и тоже перестал есть. Мы осмотрелись и вышли из машины. Снаружи было всё также, только вдали показалась машина типа нашей. Она выныривала из целого облака пыли, что говорило о большой скорости.
«Ладья-2, внимание! Расчётное время 15 минут. Ждите» – Раздалось из рации в тачке.
– Так, – начал подсчёты майор – если я стрельну из ракетницы в пол, у нас будет 5 минут перерыва, не больше. Так что внимательно.
Рядом послышалось тихое густое рычание. А потом вдруг всё стало спокойно. Как будто воздух начал было сгущаться перед дождём, но тучи прошли рядом, пролив воду в другом месте.
В саванну вернулось ощущение сонливости, вдали щебетали птицы. Жужжала мошкара, а у озера раздавалось плескание толпы самых разных зверей. Прошло минут пять – семь, но приближающаяся машина помощи как будто застыла на месте, как и преследующий её столб пыли.
Жюль вернулся к машине и, не знаю зачем, но достал бумажный свёрток с мясом. Может быть, от волнения он начал тупить и решил угостить солдат сейчас, пока не приехала машина подкрепления.
126 | Сезон охоты
Мало кто умеет вывозить на волне адреналина, как опытный сёрфер, обычные люди типа нас от страха замагничиваются и начинают делать глупости.
Как бы там ни было, Жюль достал свёрток и пошёл к костру.
– Аккуратнее, па! – Выкрикнул офицер при виде этой картины – Здешние львы хорошо знакомы с человеком и очень хитры!
Но было поздно.
Заметно вздрогнув от комментария майора, Жюль запнулся о маленький камушек и выронил парящий жирный кусок жареного мяса на землю прямо перед собой. Тут же из ближайших кустов выпрыгнули три любопытных львицы и с разных сторон направились к нам.
Майор прокричал: «Внимание!», и выстрелил ракетницей перед львицами, прицелившись теперь в них из пистолета. Две львицы из трёх с диким рёвом ретировались испуганно в своё убежище, но одна, прямо перед которой упал и заметался пылающий шар сигнальной ракеты, стала бить его лапой и прыгать из стороны в сторону.
Несколько раз львица обожглась и, разъярившись от паники и боли, выпрыгнула прямо к нашему кострищу. Ближе всего к ней был Жюль, каких-то пару шагов разделяли его с львицей, поэтому она бешено зарычала и
Сезон охоты | 127
бросилась на него.
Тут же раздалось хлёсткое пулемётное трезвучие. Все замерли.
Обомлевший Жюль прислонился к машине и начал что-то бормотать на своём. Судя по выражению лица – молиться. Продырявленная насквозь туша львицы, не потерявшая своего страшного оскала, глухо приземлилась прямо возле него и истекала кровью, делая последние выдохи в своей непростой львиной жизни.
– Так, твою мать, – Прогундел в полголоса майор и спрыгнул с камня, – Другие теперь не вернутся, но эту тушу нам нужно срочно прятать. Вы – он показал на нас с Жюлем, – снова вытащите ногу и повесьте её на костёр, типа у нас тут всё нормально. А мы разберёмся с телом.
Со скоростью, с которой мухи-паразиты оплодотворяют бизонов, солдаты схватили тело и унесли его в кусты на другой стороне дороги, причём несли тушу майор с водилой, а Сидорчук красиво помахивая пулемётом их прикрывал. Пока Жюль приходил в себя, я вытащил ногу оленя и водрузил её обратно на почти остывший костёр.
Оставшихся львиц нигде не было видно, но я заметил, что тот лев, лежавший на холме и наблюдавший за охотой львиц, встал и расстроено побрёл по своим львиным делам. Скорее всего, это означало, что мы отбили у
128 | Сезон охоты
зверей площадку для охоты, как-то утвердив свои права в их мире.
Через минуту на стоянку вернулись запыхавшиеся солдаты. Они расселись у костра, и мы с Жюлем присоединились к ним.
– Закопали, па, замаскировали, – начал майор, – Всем молчок. Кто спросит – кушали шашлык, львы высунулись, а мы их спугнули как в цирке. Ракетницей и залпом по ушам. И львы типа сбежали с перепугу.
– А зачем врать? – Неожиданно встрял бледный Жюль.
– Местные нас не любят, – отечески разъяснил командир, – Припишут браконьерство, начнут разбирательство. Ещё и за шашлык штрафанут. Да, кстати, – обратился он уже ко всем – мясо купили на рынке в деревне. Его местные ловят сетями.
Мы наскоро прогнали в голове свои возможные реплики и погрузились в напряжённое ожидание «подмоги». Водила встал на часы, а остальные, включая меня, принялись делить мясо и с жадностью его поедать. За минуту почти вся нога была доедена, и Сидорчук встал сменить водилу.
Когда же на огне осталась только кость, увешанная объедками и обрезками, обдав нашу компанию пылью и сухими комьями грязи, в лагерь ворвалась вторая
Сезон охоты | 129
машина. Из машины выскочил один солдатик в непонятной мешковатой форме и поприветствовал майора. Говорил солдатик тоже как-то странно, как генерал на параде, командующий в мегафон, – рывками, проглатывая половину букв.
– Дра жела тарищ майр!
– Привет – Ответил тот, и сел в кабину нашей машины.
– Чет случилсь тарщ майр? – поинтересовался солдатик.
– Машина перегрелась, – нехотя откомментировал ситуацию командир, – а львы позарились на наш ужин, но зассали шума. Так что решайте, па, с машиной и поехали. Надо в город до темноты.
Тогда солдатик подошёл к нашему водиле и о чём-то начал с ним разговор на водительском диалекте. Единственное, что я понял из их разговора, это что у нашей машины радиатор засорился слишком, и мы пойдём на буксире.
Не прошло и пяти минут, как наши машины оказались готовыми к выдвижению в том составе, в котором и были. Всё-таки в чём огромное преимущество армии перед обычной жизнью, это в том, что даже самый недалёкий человек в ней знает своё место и не создаёт затора, делая своё дело.
130 | Сезон охоты
При пожаре мы побежим, но заткнём проход, а солдафоны вальяжной походкой выйдут быстрее в сто раз и не толкаясь. Так и проблема с машинами, на которую мы бы потратили от часа, до всего дня, была решена в несколько мгновений.
Пока я думал обо всём этом, небо густело, а Солнце постепенно приближалось к горизонту, как и мы к поясу гор. Вечно дремлющая, древняя как сама природа и спокойная, как добрая бабушка, саванна понемногу оставалась позади. Мы приближались к сухим горам, вызывающим в душе какое-то новое и более молодое чувство.
Дорога стала наклоняться, но едва заметно, постепенно. Этот медленный подъём длился целый час, к концу которого мы оказались на вершине огромного лысого холма. Тут и начались резкие изменения. Дорога запетляла серпантином и стала часто нырять, как на американских горках. В низинах оказывались густые колки, въезжая в которые мы теряли солнце из виду. Когда мы ныряли в них, птицы всех цветов и размеров разом выстреливали в небо как из хлопушки, и поднимали страшный шум.
А наверху было пустынно. Только небольшие сухие кусты и густая щетина травы. Поэтому каждый раз выныривая, мы могли осмотреть все окрестности.
Сезон охоты | 131
Так мы и ехали – ныряли на пять минут, потом выныривали набрать воздуха, и снова ныряли. Не знаю, сколько раз это повторилось, прежде чем водитель первой машины стал постепенно сбрасывать скорость. По инерции наша машина прижалась к ней, и таким тандемом мы вновь спустились в джунгли.
Наконец, посреди этого озера джунглей, мы остановились совсем. Солдаты из ведущей машины вышли и куда-то направились. Я высунулся посмотреть.
Оказалось, что путь нам преградил шлагбаум из длинной и широкой ржавой трубы, обмотанной жёлтой лентой. Рядом стояли две палатки и деревянная будка с москитной сеткой вместо двери. Водитель передней машины вошёл туда, а второй солдат остался стоять рядом. Из палатки вылез лысый двухметровый африканец в выглаженной тёмно-зелёной форме и уставился на нашу делегацию. При виде его туловища, неестественно вытянутых тощих конечностей и болтающегося у пояса автомата с обрезанным прикладом, я едва не засмеялся. Африканец больше походил на сухое крепкое дерево, чем на человека. Лицо же солдата приняло такое выражение при виде нас, как будто бы мы были лесными духами, пришедшими за ним. Лесовик застыл на месте и, не моргая, пялился на наших военных.
132 | Сезон охоты
Через пару минут из кабинки вслед за нашим водилой вышел крепкий коренастый мужичок в форменных шортах и застёгнутом на одну пуговицу кителе с огромной коричневой кобурой на поясе. Судя по едва ли не маршальским погонам на плечах, этот сторож из будки был старшим в их шайке, или, по крайней мере, не последним лицом.
В большинстве мест, где я бывал, люди прятали страх за выражением спеси. Некоторые делают это непроизвольно, просто от напряжения. Но во многих местах просто положено по правилам этикета замаскировать свой испуг в горделивой позе, в царских движениях и спесивых выражениях лица и речи. Не знаю, чем так пугают местных наши солдаты, сторож в генеральских погонах прямо-таки надулся шаром, выпятил нижнюю губу, и вразвалочку, как обосравшийся бабуин, приблизился к машинам.
– Кхто здеись старший? – Басом выдавил он из себя на вполне сносном английском (насколько может судить качество английской речи тот, кто учил его по русским учебникам).
Майор махнул рукой из окна, не покидая своего места. Охранник пошёл к нам, в то время как из палаток стали вылезать ещё вооружённые местные солдаты.
Сезон охоты | 133
Все они просто стояли и пялились на наши машины, как аборигены на пролетающий самолёт. Только их командир изображал деятельность. Он о чём-то переговорил с нашим командиром, гордо и придирчиво осмотрел экипажи, погладил кобуру и махнул рукой. Тут же долговязый подбежал к импровизированному как эта сцена шлагбауму, оттащил его в сторону, и все африканцы разошлись в стороны, давая нам проезд .
Снова джунгли. Плотные густые джунгли, но уже со следами жизни. То тут, то там попадались старые бочки, пустые пластиковые канистры, полу-полные пластиковые канистры, мятые колёса от велосипедов и прочий хлам. И чем дальше мы продвигались по лесу, тем меньше в нём становилось деревьев и тем больше делалось мусора. Сразу видно, что мы приближаемся к стоянке человека. Дорога сделала пару аккуратных поворотов, и мы выехали на ровную площадку под горой. Сначала показались маленькие хижины из глины и палок, облепленные мотками целлофана на крышах. Вокруг хижин на шестах сушилось пёстрое бельё всех существующих в нашем мире цветов. Возле одной из хижин пузатый африканец спал в плетёном креслице. На носу у него покоились огромные очки, изо рта свисала курительная трубка, а в руках газета.
134 | Сезон охоты
Этот джентльмен настолько бросался в глаза, что я с тоской думал об оставленном дома фотоаппарате. Хотя, может быть так и лучше. Будь у меня фотоаппарат, история бы уложилась в папку с фотографиями, из которых десяток пошёл бы в интернет.
Вслед за маленькими хижинами пошли небольшие домики, некоторые даже с плетнями. Я встал и стал осматриваться. Держу пари, наша делегация смотрелась как группа террористов. Машину покачивало, но я всё равно стоял в полный рост как суслик; оставалось только добавить к кадру пулемёт на джип, и картина была бы полной.
Мы ехали в самое сердце маленького городка. Сердцем его была круглая площадь с настоящими старинными каменными домами. Остальной город был по большей части глиняный на вид, но здесь был и красивый каменный палас, и небольшая часовня, и настоящая СТО, и даже кирпичное подобие бизнес-центра.
Наши машины сделали почётный круг по площади, остановившись возле двухэтажного здания с деревянными балкончиками и окнами от пола до потолка. Жизнь в городе шла своим чередом, на нас практически никто не обратил внимания. А вот из этого здания вывались трое вояк в шортах, со смехом обсуждающие свои
Сезон охоты | 135
вояцкие дела, но при виде нас замерли. Один из них забежал внутрь, потом вернулся, сбежал по лестнице и что-то затараторил майору.
Майор кивнул несколько раз, затем сказал ему что-то в ответ и вышел из машины. Подойдя к нам, он протянул свою лопатистую руку.
– Ну вот господа, наши, па, дорожки и расходятся. Вас проводит этот молодой человек – он показал на солдатика в шортах – А нам пора выдвигаться.
Мы попрощались с моими соотечественниками и проводили их уматывающие в закат машины долгим прощальным стоянием в полном молчании. Не то, чтобы мы по ним страшно будем скучать, или мы там подружились навсегда за половину дня. Просто с их отъездом мы остались совершенно одни в незнакомой стране с незнакомыми обычаями, грубо оторванные от мамкиной титьки.
Солдаты в шортах и странной форме, черные и блестящие на солнце, как бердцы курсанта, проводили нас на второй этаж здания с большущими окнами и завели в пустую комнату. Здесь был только стол, четыре стула, окно и телефон с пепельницей на столе. Голые каменные стены приятно фонили сыростью и прохладой. Наши вещи внесли следом, кроме того ящика с семенами, который мне подложили в поезде. Даже пираты не обратили на
136 | Сезон охоты
него особого внимания, но местные ребята не пираты. Местные подошли к делу серьёзно, куда-то унесли его за стену, и мы с Жюлем слышали их громкий спор и обсуждение похоже, что как раз на тему ящика.
Пока они там досматривали мой ящик, изображая высокий уровень безопасности в их городке, я раздумывал над двумя вещами. Во-первых, из головы не уходили прокрутки оправданий по поводу документов. Было два варианта вранья, оба из которых обтачивались таким образом, чтобы показания Жюля ни при каких обстоятельствах не могли их разрушить. Во-вторых, я не очень понимал, где мы. По добру бы нас надо было отвезти в какое-нибудь место типа посольства России, но это здание больше всего походило на местный недоразвитый полицейский участок. Хотя… Может быть, в здешних краях всё делается напрямую через три здания – часовню, дворец управляющего и полицейский участок. Потому что больше каких-то властных представительств на площади не было видно.
Пока я прогонял в голове разные варианты отмазок и реплик, Жюль было заскучал, но потом с ним произошло нечто французское. Он как будто вспомнил, что находился в негигиенических и некультурных пиратских условиях, и начал прихорашиваться перед беседой с более
Сезон охоты | 137
цивилизованными людьми. Думаю, я тоже выглядел сейчас как бомж, который варит на чердаке метамфетамин и крадёт помидоры у таджиков на рынке, но до этого момента я вообще не думал о внешности. Жюль настолько… Настолько по-французски – вот! Я просто не найду другого слова – начал прихорашиваться и приглаживаться, что это зрелище отвлекло меня от всех дум.
Сначала Жюль расчесал растопыренным крабом сальные волосы, пытаясь водрузить непослушную чёлку на отведённое ей место, затем ковырялся в глазах, поправлял усишки, изрядно отросшие и превратившиеся в старую растрёпанную щётку и делал ещё много таких мелких, бесполезных и забавных действий. Финалом было нечто обезьянье: Жюль влез на стул, подогнул обе ноги, обняв колени руками, и в такой неудобной позе начал сковыривать отросшие ногти на ногах. Ногти не поддавались, то не отрываясь вовсе, то прихватывая с собой плёнку со всего ногтя или даже кусочки окружной кожи. Зрелище было как домашнее порно с пьяным китайцем, где видно только его голую задницу в темноте – одновременно противное и смешное.
Дверь открылась, но никто не зашёл. Жюль забавно подскочил, стесняясь своих прихорашиваний, и сел ровно, как отличница на экзамене.
138 | Сезон охоты
Я обернулся и стал разглядывать вход. Там спиной к нам стояло нечто страшное: детина больше двух метров высотой всё в тех же шортиках, на нём смотрящихся как плавки, он заканчивал разговор с кем-то там снаружи. Форменную сорочку от жары великан снял, обнажив каменную на вид спину. Она вся шевелилась и играла мышцами на солнце. Я невольно подумал о ляжках коня породы «чёрная жемчужина», потому что эта спина была не менее крепкой.
Наконец, чудище закончило свою беседу, и вошло к нам. Мы с Жюлем сразу же как-то напряглись. Спереди он был куда страшнее, раскаченный не хуже Мистера Олимпия, с презрительно прищуренными глазами, длинным шрамом вдоль всего лба и таким большим и выпученным ртом, что я снова подумал про коней. Вернее, про беременных кобылиц, состоящих в постоянных отношениях с конём-производителем.
Не думаю, что я трус, но я забыл половину заготовленных фраз, и просто сморщился в ожидании голоса великана. Он встал с другой стороны стола, упёрся в него руками и разглядывал свою добычу. Наконец, статуя заговорила.
– Меня не интересует, что вы здесь делаете и зачем вы приехали. – Ровный густой бас великана завораживал.
Сезон охоты | 139
Как будто Шаляпин напевал в трубу – Но мне придётся задержать вас за то, что в ваших вещах обнаружили целых два килограмма запрещённых к вывозу и распространению семян тумбоа. Предъявите лицензию, или нам придётся серьёзно это обсудить.
Жюль посмотрел на меня своим жалобным взглядом побитого спаниеля, требуя помощи.
– Послушайте, – набравшись духу, я притворился уверенным в себе и недовольным гражданином, но боялся, что от скрытого волнения голос даст петуха, – Вы хоть знаете, откуда нас привезли?
– Да. Но прежде чем вам дадут горячий чай и тёплый плед, нужно выяснить, не контрабандисты ли вы случаем. Контрабандисты тоже иногда попадают к пиратам случайно, иногда и умышленно, и я вижу, что пока с того судна отпустили только вас.
Губы его противно шлёпали на окончании каждого слова, как будто он был очень голоден, и я всё ждал, когда же из них что-нибудь потечёт. Именно губы выдавали его настоящее настроение; взгляд монстра был спокоен, поза ровная, а интонации как будто он принимает у меня экзамен когда я не готовился.
– Пираты забрали большую часть наших вещей… – Начал я несмело выдавливать заготовки, но качок со всей
140 | Сезон охоты
силы ударил по столу, наклонился прямо ко мне и тихо-тихо, почти шёпотом, начал говорить. – То есть, вы хотите сказать, что пираты, местные пираты, которые обычно загребают самые лучшие грузы с торговых кораблей, пираты, которые не стали бы даже брать ваши деньги, позарились на какие-то документы? Я правильно понял?
Странно устроена наша голова всё-таки. Если бы я говорил правду, то наверняка под его напором засомневался бы, начал мямлить и растерялся. Но поскольку я врал, то от такого выпада я уверовал в свою ложь и как можно увереннее отчеканил – Абсолютно правильно.
– Что ж, – Он повернулся к окну и натянул сорочку. До него самым большим человеком, увиденным мной в жизни, был бедняга Гвала, но этот горный людоед превзошёл всех. А каждый раз, когда он начинал говорить, мне становилось совсем не по себе, потому что человеческая речь чудищу была вообще не к лицу. – К счастью, мы живём в цивилизованном мире , где есть средства связи, компьютеры и прочие технические штучки, которые позволят нам проверить ваши права и статус, а также правдивость ваших слов. Просто это займёт чуть больше времени, поэтому я надеялся на вашу искренность.
Он прошёлся до двери и постучал по ней три раза.
Сезон охоты | 141
Оттуда появились два тощих солдатика с автоматами в полном обмундировании, и вытянулись по стойке «смирно».
– До окончания проверки вам придётся погостить у нас. Мои люди вас проводят.
Охрана подошла, намекая на окончание разговора. Начальник же сел за стол, поднял трубку телефона и стал набирать номер. Подняв глаза и увидев, что мы ещё не ушли, он махнул рукой в сторону двери, и охрана стала неприятно толкаться автоматами.
Очень легко учить других, что в жизни ничто не соответствует нашим ожиданиям, но когда сам встреваешь во что-то – становится грустно. Я устал, я вдруг оказался страшно голодным. Колени ломило, а вся кожа под бородой и отросшими волосами чесалась и была жирнее подтопленного свиного сала.
Нас отвели вниз, провели через два ряда решёток и заперли в небольшой камере без окон. Две шконки и лампочка, в углу стоит ведро. Отель Африка-Таун пять звёзд приветствует вас, можете располагаться, на кроватях полотенца, вызов персонала – криками и стуком по решётке. Приятного отдыха и добро пожаловать! Почти уверен, что здешние шконки населены клопами.
142 | Сезон охоты
– Скорее всего, нас всё-таки депортируют. – Сказал я, осматриваясь.
Жюль спокойно и без отвращения сел на грязную койку и стал снимать ботинки.
– Ну и что? – Он поднял голову – Я подкоплю ещё чуть-чуть денег и прилечу на самолёте в следующий сезон.
Сказав это, он лёг и отвернулся к стене. Через пару минут он уже сопел, витая в своих мирах.
Теперь я стал лучше его понимать. Это не какой-то там фигляр, притворяющийся романтиком чтобы кого-то расположить к себе. Жюль оказался и вправду искренне чокнутым. Наверное, до драки с ветреными мельницами не дойдёт, но жизненные цели этого француза явно не от мира сего. Думаю, что если бы он с кем-то советовался и кого-то слушал, вся эта затея с Африкой погибла бы в зародыше.
И будь я трезвым в тот вечер, я бы пожелал Жюлю удачи, неделю бы похандрил, отдыхая у моря со своими дурацкими планами, и вернулся бы в контору. Я немного завидую таким безрассудным людям, потому что сам могу только прятать слабоволие за ширмой здравого смысла.
Было бы здорово так же как он сейчас лечь и отдохнуть немного, но у меня не получалось. Дважды я попытался
Сезон охоты | 143
полежать, но стоило прикоснуться спиной к кровати, как глаза моментально открывались, и меня словно жалом молнии в гузно скидывало с кровати.
Сердце дико колотилось практически без причины, дышать было очень легко, мысли мелькали в голове так, будто бы я смотрел несколько телевизоров одновременно и всё запоминал. Это было так же сильно, как при (не к ночи будь помянута) той паранойе, но не напрягало. Предполагаю, это был адреналин, потому что единственное, чем было плохо это состояние – я физически ощущал трату энергии.
Я встал, повернулся лицом к выходу, и просто так стоял. Ходить по комнате туда-сюда, как псих, я не хотел, а сидеть, или лежать – не мог.
Так прошло не знаю сколько времени, но Жюль перевернулся во сне раза четыре. Наконец, о нас вспомнили. Пришли три охранника, один с автоматом, двое с дубинками. Наверное, им не понравилась моя поза, потому что один из охранников показал дубинкой на стену, чтобы я отошёл к ней. Я отошёл.
Дверь открылась, крепким пинком под зад был поднят с кровати Жюль, которого такой подъём ничуть не вывел из равновесия. Он спокойно обулся и вышел первым. Парни с дубинками вывели меня следом и оставили нас
144 | Сезон охоты
на волю автоматчика, а сами закрыли камеру и пошли по своим делам.
Нас снова привели в тот кабинет, где мы попрощались с мистером Троллем, и усадили на стулья. Дверь осталась открытой, поэтому я мог видеть происходящее в коридоре. В коридоре бродили шаги, но никого не было видно. Шагов было много, и они были довольно плотные. Наконец, спустя минуты две, сюда по лестнице поднялся Тролль а с ним…
Я подскочил и захлопнул дверь, едва приметив гадкую рожу Вождя. Жюль моментально намагнитился, приготовившись тупить, но я это ему не позволил. Схватив его за руку, одним неожиданно сильным движением я рванул Жюля со стула, толкнул его в сторону, а сам выбил его стулом окно.
– Жюль, там пираты! – Кричал я на бегу, выпрыгивая из окна второго этажа. Прыжок удался не слишком, но бежать, пусть прихрамывая, я смог.
Это потом, уже сидя за блокнотом, я знал, что ушиб пятку и навсегда раздолбал коленные суставы, отчего они и по сей день болят ночами и плохо разгибаются, но тогда даже на таких культях я очень резво передвигался в наступившей темноте.
Сезон охоты | 145
Напугайте человека, который чем-то дорожит – он сдастся под гнётом своего «имущества» и жалости к себе; напугайте человека, который потерял смысл жизни – и он покажет, что значит хотеть жить. Жюль не отставал, но и не шёл на волне, я чувствовал это.
В потёмках мы перебежали площадь, забежали за часовню и стали двигаться в сторону дворов. Сзади были слышны громкие крики поисковой команды, выстрелы в небо, призванные пробудить горожан. Думаю, нам здесь никто не был рад, и попадаться на глаза было крайне опасно.
Свалив несколько гнилых заграждений в труху, запутавшись разок в простынях, кем-то не убранных на ночь, наступив громко в тазик и топча культурные растения ещё в чьём-то огороде, я пробирался вперёд. Жюль топтался следом. Он очень тяжёло дышал, но я думаю, что больше от страха.
Снаружи по улице проехали с бибиканьем и выстрелами две машины. В этот самый момент я в темноте навалился грудью на калитку из сухих палок, с диким треском переломил её и неожиданно споткнулся о деревянный порожек. Для подбитой ноги это оказалось серьёзным происшествием; встав на одно колено, я силился подняться, но тут перед самым лицом загорелась лампочка
146 | Сезон охоты
над дверью.
Из двери вышел светленький, как какао с молоком, подросток-метис и выпучился на нас с Жюлем.
Я показал пацану знак молчать.
Тот кивнул.
Кивнул и зашёл обратно в дом.
В детстве все мы смотрели фильмы, где крутой герой разносит толпы противников и очень уверенно ведёт себя с очередной бандой, которой ему предстоит нанести ущерб. И всегда было непонятно, почему они видят, что он крутой, но всё равно на него кидаются?
Я этого никогда не понимал. В таких фильмах все тупые. Понятно же, что наваляют. А здесь было прекрасно понятно, что дитё не ляжет спокойно спать, а поднимет всех на уши, и нас найдут.
Руководствуясь этим оправданием, я подбежал к их летней кухне, где под навесом хворост и дрова были привалены большой железной дверцей от какого-то трактора. Жюль ничего не спрашивал, но увидев, что я схватился за дверцу, стал помогать. Вместе мы притараканили её на крыльцо и заблокировали ей выход из дома.
– Ходу! – Я почувствовал себя волком, который топчет снег впереди стаи. Жюль повиновался безропотно. Он бежал след в след, делал всё как попрошу и глядел только
Сезон охоты | 147
мне в спину, задыхаясь и отхаркиваясь.
Мы рванули в обход глиняного жилища, где была совершена маленькая диверсия, и побежали по узкой улочке без фонарей. Бежать стало сложно и мне, но я вдруг как-то интуитивно переоткрыл другой способ дышать.
– Дыши как пёс, с высунутым языком. Так легче – крикнул я Жюлю, и сам попробовал дышать таким образом. Странно, но это оказалось удобно, больше воздуха поступало за вдох, и сердце стало биться ровнее.
Сзади, соседней улице заревел мотор ещё одного автомобиля.
Мы прибавили ходу сколько смогли. На самом деле я так травмировал ногу, что уже едва плёлся, но изо всех сил. Жюль вообще задохнулся и практически шёл.
В двух домах впереди открылась дверь, и вышел мужичёк с седой бородой, костлявый и мелкий, одетый в шорты и майку-алкашку. В руках у него что-то звенело. Я остановился, проявляя осторожность, пока он нас не заметил. Мужик, озираясь, подошёл к ржавой развалюхе на другой стороне улицы и открыл дверцу.
Это был наш шанс! Изо всех инвалидных сил я рванул вперёд. Дедуля заметил нас за пару метров, испугался как призраков и врос в дорогу. Времени думать не было, поэтому я просто продолжил бежать на него как бежал,
148 | Сезон охоты
выставив один локоть вперёд и пригнув голову.
Колуном локоть с хлопком вошёл в чахлую грудину, свалив с ног. Бородатый как перевёрнутый жук помахал руками, почему-то задыхаясь, и обмяк окончательно. Удачный оказался удар. Я наклонился за ключами, попутно приложив ладонь ко рту мужичка. Он дышал ровно и редко.
Вот после такой «драки», самостоятельно встать я не смог. Жюль подплёлся, помог мне сесть на пассажирское, а сам начал оживлять эту ржавую ауди. Через минуту загорелась одна из круглых фар старушки: мы потащились к выезду из городка. Я запомнил, куда свернули проезжавшие вояки, поэтому махнул рукой в следующий поворот. Жюль повиновался.
Растрескавшиеся фары бабули претерпели многое на своём веку, поэтому мы волочились практически на ощупь, стараясь никуда не въехать на узких улочках. Через некоторое время Жюль вовсе выключил свет. Это была удачная идея, потому что так мы стали менее заметными, да и под небом дорогу было лучше видно, чем под ущербным фонарём аудюхи. Больше всего я боялся сейчас шлагбаумов, потому что на нашем транспорте картинно разнести их и умчать в ночь не выйдет, особенно, если они как в лесу – железные.
Сезон охоты | 149
Его Величество случай, к счастью, оказался в этот час более благосклонным правителем, нежели обычно. Мы как днём спокойно проехали большие дома, но с этой стороны городка они кончались не хижинами, а забором из жести, за которым нас ждал лес.
Приключения на уровне сложности «новичок». Я хочу сказать, что хотя нас и пытаются там убить, или сожрать, или зачем мы им ещё понадобились, но они хотя бы не умеют ставить заслоны. Только катаются взад-вперёд на своих джипах и шумят. Вывод из этого один – местные власти подкуплены, но не помогают, иначе бы нас точно схватили.
Деревья спокойно мелькали в окнах, ветки скребли по лобовому стеклу, ночные птицы едва слышно ухали и чирикали. Лес ни на секунду не прекращал свою жизнь, поэтому я был рад машине, а не пешему путешествию. Даже не потому, что это быстрее и всё такое. Машина ещё и какое – никакое, но убежище. Представьте спать в джунглях с непривычки! Где всякие насекомые, змеи, пауки, колючие растения… Больше всего я боялся не хищников, а именно мелочь кусучую и может быть ядовитую.
Всё-таки лес – это непрекращающаяся ни на миг охота. А на охоте нужно быть внимательнее…
Впереди показался широкий участок дороги, хорошо
150 | Сезон охоты
освещённый и перекрытый несколькими машинами. Фары били в нашу сторону, поэтому было невозможно разглядеть, кто там. Я неожиданно сам для себя, за один миг перегнулся через Жюля, открыл его дверь и вытолкнул его, а затем выпрыгнул сам со своей стороны. Мы не оглядываясь втопили педали в глубину джунглей.
Сзади послышались крики и жёсткий металлический скрежет. Наверное, это наша машина врезалась на полном ходу в их заграждения. Странно, но не было слышно стрельбы. Либо это не пираты, либо мы им нужны живыми.
Огромные листья хлопали по лицу, крепкие влажные корни хватали за ступни, иногда что-то щекотало и щипало ноги и шею, иногда даже прижигало и противно чесалось. Я старался не думать о том, что это могло быть. Как два короеда в живом дереве, как два подкожных паразита мы пробирались сквозь лес – два чужеродных тела в незнакомом величественном организме.
Неожиданно, я запнулся за торчащий гнилой пень и прокатился несколько метров вперёд и вниз. Оказалось, что дальше нас ждал солидный склон, густо заросший молодняком и сцепленный повсеместно высокими кустами с тоненькими прямыми веточками. Теперь я уже был не жук-короед, а майский жук, случайно
Сезон охоты | 151
запутавшийся в бороде спящего бомжа.
В такие джунгли люди берут с собой мачете не из прихоти, не для пафоса. Страх подавал надежду, что как раз сквозь эту поросль враги не смогут преследовать нас быстро, поэтому я разбежался и щучкой проник в самую глубь. Темнота тоже играла нам на руку, но выкрики преследователей отставали от нас не так сильно, как хотелось бы.
Блин, мы тогда не забежали в джунгли, мы нырнули в цистерну с мёдом. Сейчас я бы не смог повторить этого фокуса. Там не было ни одного пути, где человек мог протиснулся. А мы оба резво щемились вперёд без остановки. Рубашка, остатки штанов, всё, что изображало на мне одежду, изодралось в клочья. Даже руки покрылись полосами царапин и ссадин, но мы упорно пробирались вперёд почти бегом.
Жюль снова шёл сзади. Можно было бы сказать, что он «плывёт за ледоколом», если бы его не хлестали по лицу оттянутые мной ветки. Не знаю, сколько времени мы пытались преодолеть заросли. Под конец руки едва поднимались, а ноги просто волочились вперёд без отрыва от земли. Мы шли, а я думал: «Что если пираты знают про заросли, и где-нибудь просто обошли их?»
Нет, шум преследования всё ещё был сзади. Судя по
152 | Сезон охоты
звуку, пираты уже подошли к зарослям, но не знали как их преодолеть. В какой-то момент нам с Жюлем надо было затихориться; страх не дал сделать этого, и предательский треск выдавал примерное наше расположение. Наконец, треска стало больше: похоже, пираты попытались войти в заросли. Может быть даже у них есть мачете, тогда нам не поздоровится. С мачете здесь можно пройти куда быстрее.
Я вдохнул полную грудь воздуха, и снова попытался бежать. Каждый шаг давался мучительно тяжело. Лес делался всё плотнее и плотнее, не пропуская нас. Лес стал паутиной, а пираты – пугающими меня пауками.
Я рвался изо всех сил, вытягивал руки вперёд, раздвигая чащу и ища опоры, и вдруг высунул руку в пустое пространство.
Здесь было бы неплохо добавить описание нашей сценки от лица какой-нибудь встревоженной ночной зверушки, но единственными живыми существами, на которые я обратил внимание во время нашего бегства сквозь джунгли оказались несколько маленьких вонючих птичек в гнезде над нашей головой. Наверное, мы их сильно напугали, потому что паникующие птахи прыснули на нас сверху тремя струйками горячего дерьма, воняющего на весь лес.
Сезон охоты | 153
И в таком виде, в лохмотьях и обжигающем птичьем навозе, мы вывалились из чащи на песчаный берег бурной реки.
Здесь нас не было слышно, зато стало понятно, что нас преследует целая толпа: птицы бешено кричали, а лес стонал как от пожара и выплёвывал в небо противные выкрики пиратов. Медлить было никак нельзя.
– Плыть сможешь? – положил я Жюлю руку на плечо.
– Нет. – Признался он, жадно хватая зубами воздух, как выброшенный на берег карась.
– И я нет.
Сил почти совсем не осталось. К счастью, я не поломал ногу, а только ушиб, или повредил сустав. В любом случае, без перелома ещё можно как-то двигаться.
На берегу валялось небольшое, но широкое и сухое бревно. Думаю, вдвоём мы бы смогли его поднять.
– А грести, – спрашиваю, – Сможешь?
Жюль сразу понял мою мысль, подтащил своё тело к бревну и, схватившись с краю, кивнул. Весь берег был усеян корягами и палками поменьше, поэтому я прихватил с собой ещё палку, чтобы рулить или грести, если мы сможем усидеть на бревне, и принялся помогать Жюлю.
Самым сложным оказалось выдернуть бревно из обхватившего его со всех сторон мокрого песка. С первой
154 | Сезон охоты
попытки я слишком нагрузил ногу и выронил едва начавшее поддаваться брёвнышко. На второй раз у Жюля в руках обломались ветки, за которые он решил ухватиться. Крича от напряжения, мы выдернули бревно из песка с третьей попытки и кинули его в воду, прыгнув следом.
Нам повезло в который раз: ствол оказался не круглым, а скорее овальным в разрезе, и практически не переворачивался. В мгновение ока мы скрылись с маленького песчаного причала и отправились в плавание по бурной речке, рассекающей джунгли незаживающим шрамом.
В темноте практически ничего нельзя было разглядеть, кроме кромки берега, и деревьев, чётко очерченных на фоне неба, да плывущего рядом мусора, который мы загребли вместе с бревном. Я выставил ветку вперёд, немного подруливая, а течение само несло нас куда-то.
Не знаю, как у Жюля, а все мои знания о реках и водоёмах Африки сводятся к картинкам из детства, где по водам спокойного и величественного Нила идут вереницы вытянутых лодок с блоками известняка на борту. Ну, ещё плюс фотки одного огромного водопада и всё. Поэтому, когда такая ровная и быстрая река стала метать нас по первым порогам, я немного удивился.
Чем дальше мы плыли, тем больше сплав напоминал спуск по лестнице на эмалированном тазике.
Сезон охоты | 155
Волны извивались, шипели по-змеиному и ползали вокруг камней, иногда рассекая башку о подводные скалы. Такая коррида на спине у змеиного течения окончательно выбила нас из сил. На очередном повороте бревно подпрыгнуло, и мы с Жюлем благополучно плюхнулись в воду.
Жюль успел схватиться за бревно обеими руками и поплыл на нём как на бочке. А вот я зацепился за торчащий из бревна сук штанами, болтаясь как тряпка и захлёбываясь от постоянных погружений. Кое-как мне удалось приподняться и тоже обхватить бревно одной рукой. Как только поднял голову, я услышал крик Жюля: «Греби влево!». Жюль орал во всю глотку, не боясь быть обнаруженным.
Впереди мать природа показала настоящий оскал…
Пороги, которые мы прошли, оказались лишь прелюдией к самому завораживающему и ужасному зрелищу из всех, какие мы успели увидать. Ступеньки дна и скал разделялись впереди на два потока, один поуже, один – левый – шире, а посреди них возникла огромная воронка, истыканная по краям острыми выступающими скалами, будто пасть гигантского чудища. И всё вокруг несло туда, всю воду там прокручивало, кроме тоненьких полуметровых полосок на мели вдоль самого берега.
156 | Сезон охоты
Без сомнения, ни одно судно и ни одна лодка здесь не прошла бы. А нас с Жюлем понесло прямо в центр воронки.
Жюль отчаянно сопротивлялся, пытаясь грести, но его жалкие потуги практически не меняли наш курс, только создавали опасность, что бревно ещё и закрутить раньше времени. Видя бессмысленность гребли руками, я приподнялся повыше и стал наблюдать. Если наше бревно затянет – мы погибнем, это однозначно.
Чёрные змеи течения заматывались в клубок, утягивая с собой плавающий в воде мусор, и этот мусор привлёк моё внимание. Глядя на него, я будто видел, как вода поступит с нами. Коряги плыли по порогам, заворачивали в один из рукавов, а потом, уже почти выбравшись из западни, вдруг заходили на круг в сторону центра воронки.
Некоторые ветки сминались об острые камни, некоторые кружились два – три раза, всё быстрее и быстрее, и пропадали в чёрной пасти ненасытной Харибды. Такая же участь ждала и нас.
Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Что под дулом пистолета переосмысливаешь многие вещи. Я много раз пытался представить этот момент. Не из праздного любопытства, а чтобы смотивировать в себе какие-нибудь изменения. Да, когда
Сезон охоты | 157
представляешь ствол у виска, думаешь о всякой фигне, типа я неправильно живу, надо больше внимания туда, а меньше сюда и так далее.
Природа – это вам не заряженный пистолет, она величественна. Вот она хочет убить нас и мне очень страшно, но я не думаю о своём фотоальбоме воспоминаний. Я не думаю о себе – я думаю о ней, о Природе, этой могучей силе, показавшей нам себя лишь чуть-чуть и уже этим вызвав трепет .
Время замедлилось так, что почти остановилось. Я видел брызги звёзд, рождающихся и умирающих целыми созвездиями в чёрной глади воды, видел, как в самом центре воронки вода кипела и бурлила. Стихия чудовищна и мудра, потому что у неё нет мотива – мы все в её руках только пластилин.
Вдруг, заворожённый, я увидел странное явление. Большая ветка, плывущая впереди нас всего на пару метров, прошла не в один из рукавов, а прямо по центру, сразу булькнув в воронку. И тут же, через мгновение, на другой стороне воронки возник пенный пузырь.
Натянувшись, пузырь громко лопнул и выплюнул из себя ту самую ветку.
«Боги любят отважных» – сказал я себе, и закричал Жюлю во всю мочь. – Греби на центр, если жить хочешь!
158 | Сезон охоты
Не знаю, услышал он меня или нет, кажется, он вообще перестал грести и только крепко держался за бревно. Я начал плескаться, как мог выровнял курс (за пару метров это было сложновато) и тоже вцепился в бревно. Хотелось закрыть глаза, но опять не получалось. Как и палку, нас затягивало в самую пучину. Не знаю, сколько метров в диаметре был этот водоворот, но когда мы приближались к центру, стена воды со всех сторон закрыла лес. К счастью, мы не кружились, мы просто падали.
Ещё мгновение, и мощный хлопок залепил уши. Я даже не успел хлебнуть на прощание воздуха. Бревно выскользнуло из рук и метнулось вперёд. Вода плотным потоком вела меня, как будто в горле чудища.
Я специально не стал дёргаться, уповая на лучшее, и просто сложил руки по швам, начиная задыхаться. Кто-то может плавать по целой минуте под водой, в фильмах так вообще по полчаса люди плавают. Я же из тех, кто начинает задыхаться, даже когда слишком долго смывает шампунь с головы.
Лёгкие ещё не болели, всё внутри только немного сжалось, но страх подступил к горлу, мучая желанием вдоха. Вдруг по щеке сильно шаркнуло мелким щебнем. От боли я выпустил пузырь с криком и глотнул воды.
В этот самый момент сзади в меня влетела на полной
Сезон охоты | 159
скорости туша Жюля, и я начал терять сознание. Раньше мысль о смерти в воде пугала, как будто это будет в полном сознании и приближающуюся смерть не прикроет завеса боли. Всё опять пошло не по плану. Внутри и снаружи всё бурлило и клокотало.
Мы толком ничего не поняли, устлав тюфяками своих туш дно и тяжело отходя в новое путешествие. Вдруг неведомая сила схватила меня за рёбра и потянула наверх. Быстрее и быстрее я поднимался, набирая космические скорости для преодоления душной смертельной атмосферы.
Первая…
Вторая…
Прыжок.
Как дельфинчик в дельфинарии, я выпрыгнул из воды, набрав воздуха, и булькнул снова, но уже за границей воронки.
Дальше течение было мягким. Я перевернулся на спину, увидев невообразимо яркие созвездия сквозь тонкую пелену попадающей в глаза воды. Такого неба, как здесь, нельзя было увидеть нигде.
Не знаю, почему, но долго плыть на спине я никогда не умел, даже в детстве, когда ходил в секцию. Вода сама меня перевернула, погрузив во тьму, и я уснул.
ЧАСТЬ 4.
Тайная пещера
Стимул жить интересная штука. Вот меня, например, всегда удивляло, почему человек путается, когда у него есть свободный выбор между жизнью и смертью? А когда ситуация безвыходная, когда его не спрашивают, то он вдруг как-то выкручивается, находит способ выбрать жизнь.
Мне сложно красиво спрашивать такие вещи, но эти вопросы наверняка кто-то задал лучше меня. Жаль, что кто бы там ни был, он, скорее всего, только измарал бумагу в попытках дать ответ.
Буквы складывались в красивые слова, слова в логичные предложения, но ответ не рождался из их алхимических скрещиваний, поэтому, побыв золотом лишь несколько мгновений, буквы снова рассыпались в бессмысленный и раздражающий набор.
Ответы никому не нужны.
Пока ещё у меня есть вопросы, которыми можно ловить как сачком разные интересные вещи, действительно существующие, в отличие от призрака дурацких ответов.
Но и вопросы, я думаю, скоро кончатся, ведь в них тоже сплошное ограничение. Вопросы уйдут, а за ними останется немое любопытство. Каким предстанет мир тогда?
Тайная пещера | 161
В детстве я слышал от кого-то, то ли от матушки, то ли от вожатого в лагере, одну историю. В ней рассказывалось о старике, попавшем на небесный суд. И там ему разрешили самому выбрать свою судьбу и любое имущество на вечную жизнь, какое ему только захочется иметь. Старик, недолго думая, сказал: «Дайте мне только одну скамейку, но поставьте её в таком месте, откуда я смогу смотреть на Бога».
Это было первое и единственное, о чём я успел нормально подумать, прежде чем открыл глаза.
Потолок из плетёных сеток, перекрещенных между собой и чем-то накрытых. Поводив рукой, я выяснил, что лежу на циновке, укрытой шерстяным пледом, прямо на голой земле. Стены жилища тоже были сплетены из жердей. Наверное, меня как чужака положили в каком-то временном строении, на случай, если я окажусь дурным человеком.
Здоровая чёрная муха носилась туда – сюда по домику, иногда садилась мне на ноги, или даже на грудь, но ничего не происходило. Снаружи слышалось пение птиц. Ветер теребил траву, и она шуршала, как тонко нарезанная бумага. Где-то вдалеке несколько приятных женских голосов заводили ритмичную и красивую песню. Наверное, они поют на работах в поле, а значит, они очень
162 | Тайная пещера
хорошо работают.
Когда слушаешь наши песни, чаще всего речь или о деньгах, или о том, что у кого-то есть проблемы. Песня, которая доносилась до моей хижины, говорила только, что в здешних краях живут добрые люди.
Жюля в хижине не оказалось. Мы были здесь наедине с мухой, и, уловив моё беспомощное положение, она стала вести себя бесцеремонно. Сначала она присела мне на нос и вздумала чистить свои грязные лапы, но я ловко сдул невежу. Тогда мухе пришлось идти ва-банк. Она села мне на грудь и внимательно на меня уставилась. Я приподнял голову и посмотрел мухе в глаза. Вроде бы она ничего не сделала, только вдруг в груди под ней ужасно зажгло, как будто положили горящую спичку.
Тут уж я сдался и стал звать помощь.
Крикнув дважды, я спугнул муху. Решив скрыть свои измывательства, ушлое животное метнулось в сторону, село на стенку и пешком ушло за сохнущие там тряпки.
Снаружи, сквозь далёкие отзвуки песен, повсеместное стрекотание, шорохи и перекличку мелких птичек, послышались сухие и быстрые шаги. По звукам я попытался представить, кто войдёт. Закрыв глаза, я увидел маленького мальчишку, лет десяти, с кучерявыми волосами и наполненного радостью жизни как шоколадка
Тайная пещера | 163
альпенгольд. Дедукция, как обычно, подвела.
Занавеска отодвинулась, и в хижину вошла юная девушка, по нашим меркам – первокурсница, маленькая и очень красиво сложенная. Ярко-зелёный с жёлтым узором широкий платок она повязала вокруг бёдер, закрепив булавкой на пояснице, а грудь замотала втрое сложенным розовым платком, отчего сказать о размере было ничего нельзя. В моих краях такую одежду можно увидеть только на пляже, или на дачной пьянке, но здесь всюду пляж и дача. При всей своей природной пошлости, я изучал тело девушки взглядом, как художник изучает тело натурщицы, потому что её нагота была естественной.
Она склонилась надо мной, что-то бормоча про себя ласковым переливающимся голоском, а я сквозь туман ещё не прошедшего отруба пытался запомнить её черты. Кажется, в таблице оттенков, обобщённый цвет её кожи числится под названием «пепси-кола».
Милое личико почти ничем не отличалось от лиц наших девушек, разве что нос был чуть крупнее, а губы – чуть более пухлые, сочные, розовые и влажные. Держу пари, девочка пользуется большой популярностью в здешних краях. Бровки аккуратные, сальные иссиня-чёрные волосы, сплетенные в пучки, обмотаны вокруг
164 | Тайная пещера
головы и скреплены на затылке.
Вся девочка была нежной, как тропический цветок, только сухая корка ладоней выдавала в ней труженицу. Когда она прикоснулась ко мне, это было прикосновение любящей бабушки, но никак не свежей девчонки. Видимо, здесь никто не знает про увлажняющее мыло.
Трогательным сканирующим взором девочка пробежалась по моему бренному телу и вопросительно заглянула мне в глаза.
– Вы говорите по-английски?
Интересно. Здесь, наверное, преподают его в школах заместо родного.
– Говорю – Выдал я страдальческий хрип.
– Вам что-нибудь нужно? Вы громко кричали… – Говоря это, девочка улыбалась искренне и добродушно. Как будто мы встречаемся третий год и что-то отмечаем в кафешке. Такое отношение само по себе возымело лекарственный эффект. Ноги стали болеть меньше.
Выдавать моё поражение в маленькой битве с силами зла не хотелось, но какую-то причину криков надо было сочинить, поэтому я жалобно вытянул сухие губы трубочкой и прохрипел – Пиить…
Девочка кивнула и с готовностью выскочила за занавеску. Держу пари, я видел, как противная муха
Тайная пещера | 165
высунулась из-под тряпок. Через мгновение девочка вернулась с эмалированной кружкой, полной воды, а кровожадное животное снова спряталось.
Пить простую воду было настолько приятно, как будто вчера я выдул 0,7 чистейшего самогона. Я пил с жадностью и удовольствием, проливая по краям часть воды, которая струйками стекала по подбородку и капала на пол. Так пить оказалось ещё приятнее. Честное слово, хорошее такое похмельное состояние.
Напившись, я выдохнул, и протянул кружку моей благодетельнице.
– Можно вас ещё попросить? – после воды голос заметно ожил, даже немного забасил.
– Конечно. – Девчушка даже немного вытянулась, готовясь на лету поймать просьбу.
– Ты можешь, – Я вытянул руку и показал на стену. Мысль о новом раунде с мухой не давала покоя. – Ты можешь хлопнуть вон по тому полотенцу?
Девочка немного удивилась, но кивнула и, подойдя к тряпкам, снова посмотрела на меня вопросительно. Я изобразил лицом утверждение. Тогда девчонка размахнулась со всей силы, но перед самой стеной замедлила движение, и лишь немного стукнула по стене поворотом кисти. В тот же миг чёрное мохнатое чудовище двух
166 | Тайная пещера
сантиметров длиной вылетело оттуда, но не смогло пролететь и полметра – девочка подпрыгнула и ловко добила зверюгу.
– Ах, ты про это! – Рассмеялась она, поднимая поверженного врага с пола и внимательно разглядывая. – Тебе повезло, что ты сразу заметил эту муху! Если бы она тебя укусила – ты бы сразу умер!
Я аж подскочил.
– Умер бы?!
– Да ладно! – Рассмеялась красавица, уловив отсутствие у меня чувства юмора. – Я пошутила. Эти мухи у нас летают везде. Правда, они неприятно кусаются, потом может чесаться целый день, или два, но ничего страшного.
– Вы меня утешили. – Улыбнулся я в ответ с видом прожженного ветерана обеих мировых войн, как будто и не боялся ничего. От этого моего мимического спектакля девочка рассмеялась ещё громче, что-то сказав на своём языке.
– Вы очень забавный. – Наконец, заключила она. – Давайте знакомиться. Меня зовут Кристина, и по утрам заботиться о вас буду я, пока вы не поправитесь. Днём и вечером будет приходить тётя Акоко, она очень добрая. У моего дедушки было две дочки, мама и тётя Акоко.
Тайная пешера | 167
Наверное, они должны были получиться обычными и с виду и в душе, но всё распределилось неправильно. Моя мама получилась самой красивой в наших краях, но не такой доброй, как тётя Акоко. А тётя получилась… – Девушка поглядела в пол, подбирая слово – Не очень красивой. Зато Акоко очень-очень добрая. Вы можете у неё о чем угодно просить, не стесняясь.
– Вы, наверное, пошли в маму, в смысле красоты. – Отвесил я искренний комплимент. Девочка встала и снова разулыбалась.
– А у меня нет сестёр, поэтому я получилась и красивая и добрая. В общем, зовите.
Лукаво блеснув глазками, она махнула рукой и вышла.
Тело болело, но не настолько, чтобы я не мог заложить руки за голову. Не знаю, где мы и каковы шансы на поимку нас пиратами, но мы определённо попали в приятную компанию. Со мной всегда происходила какая-нибудь нелепая ерунда, иногда она отражалась и на окружающих людях, к которым я хорошо отношусь. Надеюсь, этой приятной девочке и её доброй тёте, и всем заботящимся о нас с Жюлем не достанется неприятностей из-за нашего визита.
Так, стоп. Я всё «наш», «мы», «нас». А Жюль-то где?
– Кристина! – Пришлось звать опять, пока она далеко
168 | Тайная пещера
не ушла.
Милое личико тут же появилось в моей каморке.
– Да?
– Мой друг…
– Не волнуйтесь, – Как тут волноваться, весь вид девушки был тёплым и успокаивающим. Хотелось делать с ней детей, курить табак из длинной костяной трубки и выращивать тыквы, но никак не волноваться о чём-то, – Ваш друг отдыхает в другом домике, сейчас спит. С ним всё хорошо, даже лучше, чем с вами.
И девочка снова вышла.
На душе стало радостно. Густые звуки природы окутывали со всех сторон, освобождая голову от всяких дум. Думать будем потом, а сейчас надо отдохнуть.
Я закрыл глаза и стал терять ощущение размера своего тела, сначала вытягиваясь до размеров крейсера, а затем, сворачиваясь до спичечного коробка, плывущего в бесконечном и тёплом чёрном океане. Сон пришёл не вдруг, а по-хозяйски заявив о своих полных правах, впитав меня в себя.
Пошёл ряд не стыкующихся образов, окончившихся удивительной картиной. Я сижу на горе и пью вино, слушая сверчков. Вокруг всё видно как на панорамном кадре, горы, холодные и пронзительные, обсыпанные
Тайная пещера | 169
изумрудной травой и фиолетовыми цветами, окружают бирюзовые озёра. Я не люблю вино, но здесь оно потрясающее. Приходит девушка в белом платье и приводит двух коней, лица её я не вижу.
Мы допиваем вино и садимся на лошадей, картинка начинает размываться. Я ускакиваю из собственного поля зрения. Всё расплывается, и вот я уже лежу в той же хижине, где уснул, только посреди неё стоит страшнейшее чудище, какое я только видел в своей жизни.
Чёрная ведьма с растрёпанными волосами, с клыками как у борова и расплющенным носом, горящими глазами, пропитанная каким-то страшным напряжением, демоническим напряжением. Она наступает мне на грудь, и я не могу пошевелиться, потому что сплю – а это видение полуоткрытых глаз, видение сонного паралича.
Больно и страшно, я задыхаюсь, ужас не даёт отвести от неё глаз. Плюя слюной, она начинает мне что-то говорить о единственном месте, где я мог бы от неё спрятаться, и что это место не здесь.
Пересилив узы сна, я поднимаюсь с кровати, я чувствую, что поднялся, что уже не сплю, но чудище не исчезло. Ведьма лишь потеряла с лица клыки и чуть уменьшилась. Как полоумный я взмахнул руками и перевернулся на живот, спрятав лицо. Проморгавшись, я снова
170 | Тайная пещера
посмотрел назад и снова увидел её.
– Ты пытаешься спрятаться в себе от болезни, но ты и есть твоя болезнь и твоё исцеление. – Говорит ведьма, и протягивает мне миску с дымящим отваром. – Выпей это, тебе станет легче.
Тут до меня дошло, что это та самая тётя Кристины, просто сквозь сонный паралич её лицо оказалось не самым приятным зрелищем.
– В чём дело? – Спросила она уже нормальным голосом. Сон иссяк.
– Простите, мне приснился страшный сон. Надеюсь, я не вёл себя слишком странно. – Ответил я, принимая миску с бульоном.
– Страшный сон – это хорошо. Так ты думал то, о чём не разрешаешь себе думать в другое время.
Припив бульона, я окончательно избавился от дрожи пережитого странного зрелища, и полностью расслабился. Не знаю, как объяснить, в каждом движении женщины было именно то, о чём говорила Кристина. Может быть она и уродлива с виду, но это именно тот тип людей, за которыми детки ходят хвостиком, которым не смеют хамить подростки и к теплу которых приходят уставшие взрослые, чтобы просто поболтать и отвлечься от невзгод.
Тайная пещера | 171
– Спасибо за добрые слова и вкусную пищу, миссис Акоко – сказал я, протягивая назад опорожнённую миску.
– О, ты знаешь, как меня зовут! – просияла женщина.
– Кристина мне сказала.
– А, моя попрыгунья? – голос Акоко стал ещё ласковее при упоминании Кристины – Она очень хорошая девушка, хотя и не может усидеть на месте и вечно изобретает себе приключения и всякие глупые занятия. Но по дому всегда помогает.
Бесцельные разговоры всегда давались мне сложно. Особенно из-за ощущения этой дурацкой всем известной паузы, когда почему-то нужно продолжать говорить. Поразмыслив, о чём стоит говорить в нашей ситуации, я спросил тётушку Акоко.
– А как мы сюда попали?
– Мы нашли тебя и твоего друга на берегу. – С готовностью отвечала Акоко – Вы валялись в песке, недалеко от тайа-я шетани. Это челюсти дьявола, мы так называем большой водоворот, через который нельзя проплыть. Он поглотил много лодок и всякий попавший в него, оставался на дне. Я ещё не слышала, чтобы кто-то выплыл.
– Мы проплыли прямо через него. – Я сказал это не как ребёнок, которому учителя не верят, что у него
172 | Тайная пещера
болит живот, а как человек, который вправду видел НЛО на своём огороде.
– Правда? – тётушка очень удивилась – Как вам это удалось?
Я перебрал в голове образы бегства от пиратов, выстроив всё в цепочку, будто пытаясь собрать сюжет из обрывков сна.
– Когда нас несло в водоворот, я заметил, что палки, которые текут прямо по центру, вода выплёвывает на другой стороне. Так что если самим броситься прямо в центр, может повезти. Как нам. – Вспоминая ощущения на дне, я не смог скрыть волнения, дёрнув плечами и поёжившись, – Хотя я чуть не утонул, на самом деле.
Тётушка Акоко внимательно меня разглядывала и ловила каждое слово. Потом она хлопнула ладонями по своим дряхлым коленям и помассировала их.
– Вам благоволят духи. – Сказала тётушка, как бы раскрывая секрет.
Сам не знаю почему, но услышав про духов, я сразу возгордился на манер первокурсника инженерного вуза и сквасил саркастическую рожу на мгновение.
Акоко это не понравилось.
– Зря ты так. – Она посмотрела на меня с сожалением – Я никому не советую как относиться к любой силе, но
Тайная пещера | 173
если какая-то сила действует на тебя, глупо не признавать её существование.
Честно говоря, я всегда относился к «местным обычаям», которые нам показывают по телику, к пляшущим шаманам и голым аборигенам у костра, как к шоу. Как к бесчисленным книжкам про открытие чакры карьерного роста и управление Вселенной силой мысли.
Тётушка Акоко говорила про другое, я почувствовал это, поэтому мне сразу стало стыдно за свою спесь.
– Извините меня – Соскочило само собой, а смотреть на некоторое время стало удобнее на стену, чем на Акоко.
– Ничего. – Её голос и глаза вновь посветлели – Ты быстро научишься.
Весь вечер мы болтали о разных вещах. Акоко рассказывала мне о том, как они обрабатывали картофель, как будто мы с ней знакомы сто лет. Так я узнал, что здесь растят картошку и другие полезные растения и собирают большие урожаи, а ещё, что отец Кристины – важный человек в деревне, который назначает работы. А мать Кристины прожила короткую жизнь, за которую наговорила всем страшных гадостей, а потом умерла молодой и в ссоре со всеми в деревне.
По словам Акоко, мать Кристины поразил какой-то
174 | Тайная пещера
недуг в сердце, отчего она вела себя очень скверно и от него же умерла. Она была самой красивой женщиной на земле, но всё равно её никто не решался брать в жёны, кроме отца Кристины, мужественного и сильного во всех отношениях человека. Они жили вместе недолго и очень громко, каждый день били посуду и ругались, а потом так же громко мирились. В конце концов, Акоко знала, что когда скандальная красавица-сестра отходила в мир иной, её любили на всём свете только маленькая дочь и муж. Любили даже сильнее самой Акоко.
Не знаю почему, но тётушка Акоко располагала к себе удивительным образом, не доверять ей было невозможно. Поэтому я простодушно выдал последнюю часть истории с пиратами.
– Это очень плохо. – Покачала головой тётушка. – Им на суше не сидится, они плавают, но и здесь на суше на них никакой управы нет. Властям их не усмирить. Они не могут искать вас целыми днями, но пока вы в нашей стране, они обязательно вернутся за вами.
Да уж, перспективка так себе. Хотя я в этой стране не так надолго, но пока что день здесь шёл за пять, так что кто знает, когда людоеды вернутся. Главное, чтобы это случилось не здесь. Не дома у прекрасных людей, приютивших нас.
Тайная пещера | 175
Осмотрев меня, Акоко объяснила, что я почти здоров. Только колено будет болеть, его придётся лечить. Неделю придётся мало ходить и не нагружать ногу, потому что пятка сильно ушиблена. Если сразу на неё встать – она снова заболит, как в самый первый день. У Жюля оказались подобные несильные повреждения, так что тётушка настояла – неделю нам отдыхать, а после нас отпустят.
После разговоров с этой милой женщиной я уснул самым глубоким детским сном. Наверняка, если бы разводили костёр посреди саванны, где совсем рядом бродят львы, тётушка Акоко и там бы смогла произвести такой эффект. Мы бы спали, а львы бы нас не трогали, потому что мы им и не еда, и разозлиться на таких людей тоже не за что.
С утра в мою каморку зашёл Жюль.
Я уже проснулся, но не хотел подниматься, погрузившись в самую пленительную и дурную негу. Ни о чём не думал, ничего не хотел. Просто валялся бессмысленным куском мяса и наслаждался бездельем.
Жюль зашёл, придерживая рукой бок как ветхий старик, и деловито осмотрел мою обомжелую тушку.
– Ну, как? – Наконец спросил он.
– Всё в порядке. – Отвечаю с довольной рожей глядя
176 | Тайная пещера
в потолок. – Акоко говорит, что через неделю мы сможем идти дальше, и что серьёзных ран нет.
– Хорошо, хорошо.
Возникла пауза. Я ощутил что-то странное в присутствии Жюля, и поднял голову, чтобы посмотреть на него. Жюль выглядел очень отстранённым, озабоченным. Не знаю, что диктовала ему бегущая строка в голове, но он водил вслед за ней глазами, как человек, который сидит в поезде у окна и считает столбы.
Казалось, что моё состояние или даже всё наше дельнейшее путешествие сейчас интересовало Жюля в довесок, просто потому что такими вещами положено интересоваться. Если жизнь – театр, то Жюль не забыл слова. Просто произнося свои реплики, он вспоминал, выключен ли дома утюг.
– Ты уже можешь встать? – Так же отстранённо прозвучала очередная реплика.
– Я пока не пробовал. Может позже.
– Хорошо, хорошо… – Он посмотрел на меня с видом опаздывающего на совещание налоговика – Ладно, я пойду. Пройдусь. – Жюль стал выбираться из хижины, добавив, не поворачиваясь – Поправляйся.
Непонятное ощущение. Надеюсь, он не стукнулся головой об дно реки. Ведь нам ещё куда-то нужно добраться.
Тайная пещера | 177
По-правде сказать, я уже почти забыл о цели визита в эту благословенную страну.
Снаружи знакомо зашуршала трава. В хижину вошла Кристина.
С некоторыми людьми никак не знаешь, как себя вести. Обычно это потому, что от них ничего не нужно. А с другими всё легко, будто сто лет знакомы. Если речь про противоположный пол, тут легко: путь в сердце человека – это искренний интерес, а как быть без интереса, если ты человека хочешь? Конечно, ты им интересуешься.
Присутствие Кристины с первых моментов было естественным и необременительным. Она молча сделала мне повязку на колено, поставила пластиковую полторашку воды и ткнула меня в бок своим маленьким пальчиком.
– Всё лежишь, как кот на солнышке?
– Лежу. – Я не мог не улыбаться, глядя на неё. – А что мне ещё делать?
Кристина встала, упёрла руки в боки и покачала головой.
– Тётушка говорит, чтобы твои колени потом хорошо разгибались, их уже сейчас нужно разминать. Тебе придётся ходить, но я сделала тебе палку, чтобы ты не наступал на свою ушибленную пятку всем весом.
– Помоги мне подняться.
178 | Тайная пещера
Хрупкая девчушка поднырнула под мою руку, и, придерживая меня с обеих сторон, подняла. Из-за нашей разницы в весе, я немного её придавил, и вместе мы обрушились на стену. Стена страшно затрещала, вот-вот и сломалась бы, но мы снова словили баланс.
Снаружи меня ждал почти полутораметровый посох, крепче и толще черенка от лопаты. Сверху он расходился рогатиной. Вложив костыль в подмышку, я кивнул Кристине «Готов», и мы отправились в путь.
Места здесь оказались невероятно красивыми.
Моя хижина стояла на склоне, ведущем к реке. Сверху вдали виднелись поля и торчащие из них маленькие фигурки людей. Поля упирались в деревеньку, как бы не давая симпатичным мазанным домикам съехать по холму в реку.
Наше убежище стояло на другой стороне полей. Три соломенных хижины непонятного назначения и настоящий многокомнатный кирпичный дом, окрашенный в цвет кокосовой скорлупы. От дождя дом закрывала настоящая добротная деревянная крыша с водосливом, козырьками и украшениями, на окнах стояли старинные ставни, а вокруг дома была выкопана небольшая траншея с отводом вниз в сторону реки. Я заинтересовался этим элементом ландшафтного дизайна, и Кристина пояснила.
Тайная пещера | 179
– У нас иногда идут слишком сильные дожди. Вода не задерживается на крыше, но вокруг скапливаются целые озёра и подмывают дом. А нехорошо, когда дом стоит в воде.
Я заметил, что кроме Кристины в первой половине дня здесь никого не бывает. Даже Жюль и тот куда-то пропал. Все появляются только вечером. В принципе, оно и хорошо. Я не очень большой фанат больших компаний, а маленькая говорунья, ведущая меня сейчас под руку, точно не даст заскучать.
Мы направились к реке. Ближе к берегу, трава становилась всё разнообразнее и гуще. Я удивлялся кропотливости пера Природы на каждом шагу. Здесь не было ни одного квадратного сантиметра копипасты и всё было устроено самым красивым образом. Сквозь высокие стебли сочной травы пробивались крепкие верёвочки, увенчанные колокольчиками жёлтых бутонов с широкими плотными лепестками; вдоль земли вились сочные зелёные паутинки, обсыпанные мелкими цветочками то тут, то там. Всё жужжало, стрекотало и щебетало.
Я почувствовал себя инопланетянином, сошедшем на невообразимо более богатой планете. Какие растения мне попадались в прошлых местах обитания? Тополь. Иногда – берёза. Берёза – это уже серьёзно, это мы
180 | Тайная пещера
в глуши. Что там ещё? Тополь, берёза, кусты малины, картошка и сорняки… Ну, ещё сосны. Да, в двадцать (плюс – минус два года) я часто ездил на озёра к густым и сказочным лесам, к поваленным старым деревьям, покрытым мхом, но тот гектар мрачной полу-скандинавской эстетики был исчерчен тропками, железными дорогами и частными владениями.
Я не хочу сказать, что природа здесь красивее, чем в других местах. Просто я впервые оказываюсь по-настоящему на природе, там, где она всюду, где от неё не прячутся, а живут в ней.
Мы спустились к воде; кряхтя и с трудом сгибая ссохшиеся от бездвижности колени, я сел на забросанный галькой песок, и умылся. Вода здесь не очень чистая: бурное течение вымывает глинистые и песчаные берега, оставляя на них причудливые узоры из прибрежного сора, камушков, пропитывается коричневыми оттенками. Кто-то красил холмы гуашью, а потом помыл гигантскую кисточку у истока реки.
Не поднимаясь с колен, я засмотрелся по сторонам, даже не замечая облепивших шею мелких кровопийц.
– Здесь не так хорошо – Кристина положила мне руку на плечо – Пойдём, я покажу тебе своё любимое место.
Кряхтя, скрипя рессорами, я поднялся и пошёл за
Тайная пещера | 181
девушкой.
Мы прошлись вдоль реки почти километр, когда наш берег стал подниматься немного вверх. Тут идти было не очень сложно. Повсеместные тонкоствольные деревья служили мне дополнительной опорой.
Дойдя почти доверху, мы упёрлись в невысокую стену скальной породы, плотно обросшую кустами и преграждавшую дальнейший путь. Кристина бодро юркнула в кусты, поманив меня следом. Морщась от внезапно подступившей боли, я последовал за ней.
Там, в кустах, оказалась сокрытой маленькая пещера, ведущая сквозь скалы. Кое-как вместившись в этот тоннель, я протиснулся и преодолел несколько метров в полной темноте, пока на пути не возник метровый подъём наверх. Когда я вскарабкался по нему, то аж забыл как дышать от увиденного.
Мы попали на выступ в скале, всего метра три площадью, покрытый плотным грунтом и обильно поросший травой. Встав в полный рост, я увидел, что текущая слева река обрывалась в пропасть бурным водопадом, а перед нами предстала просторная долина почти до самого горизонта. По правую руку серпом наши горы обходили долину, рассечённую надвое порожистой широкой рекой, продолжавшей там своё течение.
182 | Тайная пещера
На другом берегу виднелись лишь сплошные густые кудри джунглей.
Здесь не было слышно птиц, здесь не было слышно почти ничего. Стихия воды нескончаемым громом правила бал, заполняя собой всё вокруг.
Кристина сидела на самом краю выступа, беззаботно болтала ножками и любовалась водопадом. Делая вид, что мне не страшно, я убрал костыль и сел рядом. Глядеть вниз было невозможно, мне казалось, что я непременно нырну туда дельфинчиком, но вперёд и по сторонам удавалось смотреть почти спокойно. Вид водопада, вид расстелившейся под ногами почти бескрайней долины освобождал. Здесь я понял, насколько я богатый человек. Cамый богатый человек на Земле. Ротшильды мне в подмётки не годятся.
– Я прихожу сюда очень редко. – Кристина наклонилась ближе и громко перебивала водопад, касаясь губами моей мочки. – Если бы я приходила часто, я бы привыкла. А ещё, кто-нибудь мог бы узнать об этом месте. Но это мой секрет, только мой.
Она сбилась и потупила глазки. – Я не знаю, почему я показала тебе это место. Наверное, потому что когда ты вылечишься, ты уйдёшь навсегда. И никто не узнает от тебя мой секрет.
Тайная пещера | 183
Осмотревшись кругом, я набрал полную грудь воздуха и лёг, начав свистеть. Кристина рассмеялась этому выражению чувств, а потом поглядела на меня через плечо. Я приподнялся и тоже попытался перебить водопад своим подхрипшим голосом.
– Спасибо тебе, что показала это место. По красоте оно может сравниться только с тобой.
Девушка опрокинула голову и снова захихикала довольно. Потом вдруг она вскочила одним движением и отошла ко входу в пещеру. Там она остановилась спиной ко мне и задумалась о чём-то.
Я приподнялся, лёг на бок, чтобы видеть её.
– В чём дело? – Я старался говорить громко, уверенно и с улыбкой, хотя волнение, пришедшее из поясницы, постепенно овладевало всем телом – Я что-то не то сказал?
Кристина не отвечала, только чуть повела головой в мою сторону и загадочно улыбнулась. Молчание длилось целую минуту, но я не нарушал его, только ожидая, что будет дальше.
Кристина подняла руку и распустила волосы. Угольные пряди упали на плечи, добавив правильным чертам девушки привкус загадки. Она повернулась.
– Ты правда считаешь меня красивой? – спросила она, лукаво щурясь.
184 | Тайная пещера
– Да. Я подумал об этом, как только впервые тебя увидел. Я подумал тогда, что мне повезло встретить самую красивую девушку континента.
Кристина стала смотреть прямо и решительно, взглядом лесной богини, на который можно ответить только: «Повелевай».
Медленно подняв руки, она оттянула закрывающий грудь платок, подцепила узел, и ткань скользнула вниз. – А так я нравлюсь тебе сильнее?
Грудь девушки оказалась больше, чем я предполагал, но была аккуратной и подтянутой, левая немного выше правой, эта асимметрия тоже не давала взгляду оторваться. Почти чёрные соски размером с пятирублёвую монету напряглись. Кристина чуть заметно дрожала. Я видел её дыхание, каждое, даже самое незаметное движение, хотел целовать её выступающие худые плечи, хотел навсегда впитать этот совершенный образ.
Никогда раньше я не имел подобных «экзотических» фантазий. Случались всякие вещи в жизни, но с африканками мне не доводилось спать, ни до, ни после. Только вот эта девушка, здесь и сейчас, она была совершенством.
Я с трудом поднялся и, хромая, подковылял к ней.
Тайная пещера | 185
Кристина выпятила нижнюю губу.
– Ты не ответил. Что ты думаешь?
Вместо ответа, я прижал её к себе и поцеловал. Губы Кристины оказались мягкими и прохладными, их не хотелось отпускать. Она была податливой, она была вся моя, как будто любит меня всю жизнь или пьяна в стельку.
Киногерои снимают одежду быстро, чтобы не делать на ней акцент. Я сделаю этот акцент. Предательские пуговицы на рубашке не хотели расстёгиваться и так плотно сидели, что устав с ними возиться, я оторвал несколько из них. Следом за моей снова разодранной рубашкой на траву полетел ещё один платок.
Тут уже на землю упали мы. Кристина легла на животик, по-лисьи улыбнулась и поводила своим шикарным задом. Как возбуждённая горилла я тут же взобрался на неё, стараясь быть аккуратным и не раздавить хрупкое создание. Оказалось, что Кристина уже была с мужчиной, и этот факт окончательно заставил обо всём забыть. Хотелось только прижать её сильнее к себе, ощутить её всю, её кожу, её запах.
Я кусал её, был груб не потому, что хотел показаться «настоящим животным», а потому, что мы и были животными, радостно совокупляющимися на горе у водопада в почти диких местах.
186 | Тайная пещера
Здесь никто не слышал про странную порнушку, где зажравшиеся люди под стимуляторами трахаются, не обнимаясь, по два – три часа, подчёркивая каждое движение и по сто раз меняя позу. Давайте начистоту, достичь самого мощного в жизни оргазма не так уж сложно, и не так уж долго.
Ближе к кульминации, Кристина вдруг вырвалась, перевернулась на спину и плотно прижалась ко мне, приподнимая бёдра и отвечая на каждое движение. До сих пор она только томно и прерывисто дышала, но тут горы и равнины порадовал громкий протяжный крик. Не теряя времени, я ускорился и последовал её примеру.
Красота – это побочный эффект размножения. Скучающие эстеты либо опошлят это утверждение, либо отринут, но лично я считаю это одним из самых прекрасных явлений на свете.
Мы лежали на траве, задыхались и смотрели на небо.
Кристина закинула на меня ножку, поводила ей, и устремила к небу вопрос.
– Мы ведь не можем быть вместе. Тебя это не расстроит?
Я посмотрел на неё. В душе ничего не поменялось. Было только тёплое и правильное ощущение.
Тайная пещера | 187
– А тебя?
– Нет. – Девчушка повернулась и укусила меня за нос, хихикая – Если бы ты жил здесь, я бы испугалась. Потому что так ты был бы гораздо дальше от меня. Но ты уйдёшь через несколько дней, и я больше никогда тебя не увижу. – Она показала на сердце, а потом постучала пальцем по виску – Зато останешься здесь и здесь. Так ты будешь ближе ко мне и останешься навсегда.
Незаметно прошёл день. Мы ещё лежали, разговаривали о всяком. Когда я снова оказался на своём лежаке в деревне, на улице уже занимался вечер.
К темноте пришла Акоко, чтобы покормить меня и осмотреть ногу. Оказалось, что я почти пришёл в себя, только пятка болела, но это приключение на целый месяц, пока не заживёт ушиб.
– Ты посвежел. Ходил сегодня гулять? – поинтересовалась тётушка.
Нельзя врать или утаивать что-то от мудрых старушек, потому что они всё видят, только не говорят об этом, в чём отчасти и состоит их мудрость.
– Кристина водила меня к реке гулять, чтобы я мог увидеть как тут у вас красиво и размять ноги заодно.
– Да? Ну и как, тебе нравится здесь у нас? – Старушка
188 | Тайная пещера
благодушно складывала морщины в веер.
– Никогда ничего подобного не видел. – Признался я.
– Да, мы живём на щедрых и красивых землях.
Акоко поводила пальцем по полу в задумчивости.
– Вот что, – тётушка снова посмотрела на меня, но уже серьёзно – Кристина видная девушка. Ей уже семнадцать, она настоящая невеста и в округе не сыскать красивее её. Я не могу знать, что в её голове, и не хочу знать, но я также никогда не хочу видеть слёз на её лице.
– Поверьте, я этого тоже совсем не хочу.
Я говорил как по-настоящему заинтересованное лицо, и дело даже не в сексе. Ни разу такого не было, чтобы к человеку выработалась привычка за один раз. Просто настолько Кристина светлая и чистая, радостная и добрая, что не проникнуться было невозможно. Красивых людей часто портит среда; Кристина оказалась красивой девушкой красиво воспитанной, взращенной на плодородных почвах опытными садовниками.
– Хорошо. – Тётушка хлопнула меня по ноге – Да, ты будешь хорошо себя вести. Поправляйся.
Акоко встала и уже направилась к выходу.
– Вы так добры к нам! – Остановил я тётушку уже на выходе – Чем я смог бы отплатить вам за такую доброту? Хотите, я поработаю на поле?
Тайная пещера | 189
Акоко обернулась, помотав головой – Нет, зачем? Просто говори, если спросят, что в нашей деревне не живёт дурных людей и вспоминай Акоко добрым словом. Это самая большая награда для старухи.
И она вышла.
После я долго пытался уснуть, но всё никак не получалось. Правая нога ужасно ныла, в голове крутились яркие нескончаемые образы прошедшего дня, сердце колотилось. Иногда нападали и приступы бесконтрольной детской радости. Я тихонько шипел сквозь сомкнутую улыбку и крепко стискивал плед, на котором лежу. Хотелось пробежаться вокруг хижины, побиться головой об деревья, чтобы перестать думать про горы и водопад, а потом ещё встать на голову же и постоять так полчасика. Жаль, что привычки выражать эмоции нормально нет. В моей работе, лучше сказать, в моей игре всегда было требовательное окружение, при котором искренне выражать эмоции также сложно, как прилюдно посрать.
В конце концов, я сдался.
Подсыхающая от удара нога разгибалась с трудом. Пришлось размяться и поприседать, а уж только потом идти наружу. На всякий случай я прихватил с собой циновку, и отправился гулять.
190 | Тайная пещера
Ночная прохлада заполнила склон. Редкие птицы с далёких деревьев соревновались в искусстве пения с мириадами сверчков. Из-за того, что мы находились на серьёзном возвышении, погода здесь менялась мгновенно. Солнечное тепло отвлекает от таких вещей, но сейчас я кожей чувствую холод космоса, окутывающий планету. Как будто мы живём на огромной вишенке, которую бросили в стакан с шипящим ледяным сидром.
По сторонам смотреть не было смысла. Во всей долине не было ни одного фонарика, ни одного горящего костра. Всё молчало и растворилось в тени, как будто кто-то удалил все текстуры.
Смотреть можно было только вверх. И это единственное, куда нужно было смотреть сейчас.
Я не пошёл к реке, там слишком темно и куда холоднее. Пришлось подниматься наверх, обходить кирпичный дом и идти вдоль полей. Посередине пути между деревней и моей хижиной оказался торчащий холмик, ощетинившийся редкой колкой травкой и выпустивший из себя хлипкое деревце. Этот холмик напоминал заброшенный термитник, правда, если бы бывали термитники такого размера, то мы бы давно вели с их цивилизацией войны и торговые отношения.
Вскарабкавшись к самому деревцу, торчащему из
Тайная пещера | 191
холма как волос из ведьминой бородавки, я расстелил под ним циновку и бухнулся на спину.
Сначала мне стало страшно. Кто может рассказать, какие звери рыщут вокруг в поисках зазевавшейся плоти, какие змеи ползут вдоль холма, водятся ли здесь скорпионы и всякие вредные гады, какие духи смотрят на незваного гостя из поглотившей склоны тьмы.
Я лежал и убеждал себя, что это всё глупости, но так становилось только страшнее.
Наконец, вмешалась сила, которой были нипочём ни зубы зверей, ни яд змей, ни ужасы бесплотных духов. Вмешалось само небо. Космос охватил долину. Не романтичный и ожидающий межзвёздных путешествий Человека Космос, а величественный и безразличный. Наша долина не покоилась под куполом звёзд. Мы плыли вместе со звёздами среди бескрайнего холода. Я видел каждую звезду, как будто знал к ней дорогу, и главное – я их слышал. Это было очень красиво.
Не знаю, как описать это, поэтому не буду пытаться. Под звёздные звуки я решил пока отложить все мысли. Кристина, водопад, Акоко и Жюль – всё на свете исчезло, всё впиталось в эту бесконечную симфонию. Она была каждый раз, но я не замечал этого, она была моими перерождениями, концом каждого дня, маленькой смертью.
Звёздная симфония была моей точкой в конце предложения.
Тайная пещера
Стимул жить интересная штука. Вот меня, например, всегда удивляло, почему человек путается, когда у него есть свободный выбор между жизнью и смертью? А когда ситуация безвыходная, когда его не спрашивают, то он вдруг как-то выкручивается, находит способ выбрать жизнь.
Мне сложно красиво спрашивать такие вещи, но эти вопросы наверняка кто-то задал лучше меня. Жаль, что кто бы там ни был, он, скорее всего, только измарал бумагу в попытках дать ответ.
Буквы складывались в красивые слова, слова в логичные предложения, но ответ не рождался из их алхимических скрещиваний, поэтому, побыв золотом лишь несколько мгновений, буквы снова рассыпались в бессмысленный и раздражающий набор.
Ответы никому не нужны.
Пока ещё у меня есть вопросы, которыми можно ловить как сачком разные интересные вещи, действительно существующие, в отличие от призрака дурацких ответов.
Но и вопросы, я думаю, скоро кончатся, ведь в них тоже сплошное ограничение. Вопросы уйдут, а за ними останется немое любопытство. Каким предстанет мир тогда?
Тайная пещера | 161
В детстве я слышал от кого-то, то ли от матушки, то ли от вожатого в лагере, одну историю. В ней рассказывалось о старике, попавшем на небесный суд. И там ему разрешили самому выбрать свою судьбу и любое имущество на вечную жизнь, какое ему только захочется иметь. Старик, недолго думая, сказал: «Дайте мне только одну скамейку, но поставьте её в таком месте, откуда я смогу смотреть на Бога».
Это было первое и единственное, о чём я успел нормально подумать, прежде чем открыл глаза.
Потолок из плетёных сеток, перекрещенных между собой и чем-то накрытых. Поводив рукой, я выяснил, что лежу на циновке, укрытой шерстяным пледом, прямо на голой земле. Стены жилища тоже были сплетены из жердей. Наверное, меня как чужака положили в каком-то временном строении, на случай, если я окажусь дурным человеком.
Здоровая чёрная муха носилась туда – сюда по домику, иногда садилась мне на ноги, или даже на грудь, но ничего не происходило. Снаружи слышалось пение птиц. Ветер теребил траву, и она шуршала, как тонко нарезанная бумага. Где-то вдалеке несколько приятных женских голосов заводили ритмичную и красивую песню. Наверное, они поют на работах в поле, а значит, они очень
162 | Тайная пещера
хорошо работают.
Когда слушаешь наши песни, чаще всего речь или о деньгах, или о том, что у кого-то есть проблемы. Песня, которая доносилась до моей хижины, говорила только, что в здешних краях живут добрые люди.
Жюля в хижине не оказалось. Мы были здесь наедине с мухой, и, уловив моё беспомощное положение, она стала вести себя бесцеремонно. Сначала она присела мне на нос и вздумала чистить свои грязные лапы, но я ловко сдул невежу. Тогда мухе пришлось идти ва-банк. Она села мне на грудь и внимательно на меня уставилась. Я приподнял голову и посмотрел мухе в глаза. Вроде бы она ничего не сделала, только вдруг в груди под ней ужасно зажгло, как будто положили горящую спичку.
Тут уж я сдался и стал звать помощь.
Крикнув дважды, я спугнул муху. Решив скрыть свои измывательства, ушлое животное метнулось в сторону, село на стенку и пешком ушло за сохнущие там тряпки.
Снаружи, сквозь далёкие отзвуки песен, повсеместное стрекотание, шорохи и перекличку мелких птичек, послышались сухие и быстрые шаги. По звукам я попытался представить, кто войдёт. Закрыв глаза, я увидел маленького мальчишку, лет десяти, с кучерявыми волосами и наполненного радостью жизни как шоколадка
Тайная пещера | 163
альпенгольд. Дедукция, как обычно, подвела.
Занавеска отодвинулась, и в хижину вошла юная девушка, по нашим меркам – первокурсница, маленькая и очень красиво сложенная. Ярко-зелёный с жёлтым узором широкий платок она повязала вокруг бёдер, закрепив булавкой на пояснице, а грудь замотала втрое сложенным розовым платком, отчего сказать о размере было ничего нельзя. В моих краях такую одежду можно увидеть только на пляже, или на дачной пьянке, но здесь всюду пляж и дача. При всей своей природной пошлости, я изучал тело девушки взглядом, как художник изучает тело натурщицы, потому что её нагота была естественной.
Она склонилась надо мной, что-то бормоча про себя ласковым переливающимся голоском, а я сквозь туман ещё не прошедшего отруба пытался запомнить её черты. Кажется, в таблице оттенков, обобщённый цвет её кожи числится под названием «пепси-кола».
Милое личико почти ничем не отличалось от лиц наших девушек, разве что нос был чуть крупнее, а губы – чуть более пухлые, сочные, розовые и влажные. Держу пари, девочка пользуется большой популярностью в здешних краях. Бровки аккуратные, сальные иссиня-чёрные волосы, сплетенные в пучки, обмотаны вокруг
164 | Тайная пещера
головы и скреплены на затылке.
Вся девочка была нежной, как тропический цветок, только сухая корка ладоней выдавала в ней труженицу. Когда она прикоснулась ко мне, это было прикосновение любящей бабушки, но никак не свежей девчонки. Видимо, здесь никто не знает про увлажняющее мыло.
Трогательным сканирующим взором девочка пробежалась по моему бренному телу и вопросительно заглянула мне в глаза.
– Вы говорите по-английски?
Интересно. Здесь, наверное, преподают его в школах заместо родного.
– Говорю – Выдал я страдальческий хрип.
– Вам что-нибудь нужно? Вы громко кричали… – Говоря это, девочка улыбалась искренне и добродушно. Как будто мы встречаемся третий год и что-то отмечаем в кафешке. Такое отношение само по себе возымело лекарственный эффект. Ноги стали болеть меньше.
Выдавать моё поражение в маленькой битве с силами зла не хотелось, но какую-то причину криков надо было сочинить, поэтому я жалобно вытянул сухие губы трубочкой и прохрипел – Пиить…
Девочка кивнула и с готовностью выскочила за занавеску. Держу пари, я видел, как противная муха
Тайная пещера | 165
высунулась из-под тряпок. Через мгновение девочка вернулась с эмалированной кружкой, полной воды, а кровожадное животное снова спряталось.
Пить простую воду было настолько приятно, как будто вчера я выдул 0,7 чистейшего самогона. Я пил с жадностью и удовольствием, проливая по краям часть воды, которая струйками стекала по подбородку и капала на пол. Так пить оказалось ещё приятнее. Честное слово, хорошее такое похмельное состояние.
Напившись, я выдохнул, и протянул кружку моей благодетельнице.
– Можно вас ещё попросить? – после воды голос заметно ожил, даже немного забасил.
– Конечно. – Девчушка даже немного вытянулась, готовясь на лету поймать просьбу.
– Ты можешь, – Я вытянул руку и показал на стену. Мысль о новом раунде с мухой не давала покоя. – Ты можешь хлопнуть вон по тому полотенцу?
Девочка немного удивилась, но кивнула и, подойдя к тряпкам, снова посмотрела на меня вопросительно. Я изобразил лицом утверждение. Тогда девчонка размахнулась со всей силы, но перед самой стеной замедлила движение, и лишь немного стукнула по стене поворотом кисти. В тот же миг чёрное мохнатое чудовище двух
166 | Тайная пещера
сантиметров длиной вылетело оттуда, но не смогло пролететь и полметра – девочка подпрыгнула и ловко добила зверюгу.
– Ах, ты про это! – Рассмеялась она, поднимая поверженного врага с пола и внимательно разглядывая. – Тебе повезло, что ты сразу заметил эту муху! Если бы она тебя укусила – ты бы сразу умер!
Я аж подскочил.
– Умер бы?!
– Да ладно! – Рассмеялась красавица, уловив отсутствие у меня чувства юмора. – Я пошутила. Эти мухи у нас летают везде. Правда, они неприятно кусаются, потом может чесаться целый день, или два, но ничего страшного.
– Вы меня утешили. – Улыбнулся я в ответ с видом прожженного ветерана обеих мировых войн, как будто и не боялся ничего. От этого моего мимического спектакля девочка рассмеялась ещё громче, что-то сказав на своём языке.
– Вы очень забавный. – Наконец, заключила она. – Давайте знакомиться. Меня зовут Кристина, и по утрам заботиться о вас буду я, пока вы не поправитесь. Днём и вечером будет приходить тётя Акоко, она очень добрая. У моего дедушки было две дочки, мама и тётя Акоко.
Тайная пешера | 167
Наверное, они должны были получиться обычными и с виду и в душе, но всё распределилось неправильно. Моя мама получилась самой красивой в наших краях, но не такой доброй, как тётя Акоко. А тётя получилась… – Девушка поглядела в пол, подбирая слово – Не очень красивой. Зато Акоко очень-очень добрая. Вы можете у неё о чем угодно просить, не стесняясь.
– Вы, наверное, пошли в маму, в смысле красоты. – Отвесил я искренний комплимент. Девочка встала и снова разулыбалась.
– А у меня нет сестёр, поэтому я получилась и красивая и добрая. В общем, зовите.
Лукаво блеснув глазками, она махнула рукой и вышла.
Тело болело, но не настолько, чтобы я не мог заложить руки за голову. Не знаю, где мы и каковы шансы на поимку нас пиратами, но мы определённо попали в приятную компанию. Со мной всегда происходила какая-нибудь нелепая ерунда, иногда она отражалась и на окружающих людях, к которым я хорошо отношусь. Надеюсь, этой приятной девочке и её доброй тёте, и всем заботящимся о нас с Жюлем не достанется неприятностей из-за нашего визита.
Так, стоп. Я всё «наш», «мы», «нас». А Жюль-то где?
– Кристина! – Пришлось звать опять, пока она далеко
168 | Тайная пещера
не ушла.
Милое личико тут же появилось в моей каморке.
– Да?
– Мой друг…
– Не волнуйтесь, – Как тут волноваться, весь вид девушки был тёплым и успокаивающим. Хотелось делать с ней детей, курить табак из длинной костяной трубки и выращивать тыквы, но никак не волноваться о чём-то, – Ваш друг отдыхает в другом домике, сейчас спит. С ним всё хорошо, даже лучше, чем с вами.
И девочка снова вышла.
На душе стало радостно. Густые звуки природы окутывали со всех сторон, освобождая голову от всяких дум. Думать будем потом, а сейчас надо отдохнуть.
Я закрыл глаза и стал терять ощущение размера своего тела, сначала вытягиваясь до размеров крейсера, а затем, сворачиваясь до спичечного коробка, плывущего в бесконечном и тёплом чёрном океане. Сон пришёл не вдруг, а по-хозяйски заявив о своих полных правах, впитав меня в себя.
Пошёл ряд не стыкующихся образов, окончившихся удивительной картиной. Я сижу на горе и пью вино, слушая сверчков. Вокруг всё видно как на панорамном кадре, горы, холодные и пронзительные, обсыпанные
Тайная пещера | 169
изумрудной травой и фиолетовыми цветами, окружают бирюзовые озёра. Я не люблю вино, но здесь оно потрясающее. Приходит девушка в белом платье и приводит двух коней, лица её я не вижу.
Мы допиваем вино и садимся на лошадей, картинка начинает размываться. Я ускакиваю из собственного поля зрения. Всё расплывается, и вот я уже лежу в той же хижине, где уснул, только посреди неё стоит страшнейшее чудище, какое я только видел в своей жизни.
Чёрная ведьма с растрёпанными волосами, с клыками как у борова и расплющенным носом, горящими глазами, пропитанная каким-то страшным напряжением, демоническим напряжением. Она наступает мне на грудь, и я не могу пошевелиться, потому что сплю – а это видение полуоткрытых глаз, видение сонного паралича.
Больно и страшно, я задыхаюсь, ужас не даёт отвести от неё глаз. Плюя слюной, она начинает мне что-то говорить о единственном месте, где я мог бы от неё спрятаться, и что это место не здесь.
Пересилив узы сна, я поднимаюсь с кровати, я чувствую, что поднялся, что уже не сплю, но чудище не исчезло. Ведьма лишь потеряла с лица клыки и чуть уменьшилась. Как полоумный я взмахнул руками и перевернулся на живот, спрятав лицо. Проморгавшись, я снова
170 | Тайная пещера
посмотрел назад и снова увидел её.
– Ты пытаешься спрятаться в себе от болезни, но ты и есть твоя болезнь и твоё исцеление. – Говорит ведьма, и протягивает мне миску с дымящим отваром. – Выпей это, тебе станет легче.
Тут до меня дошло, что это та самая тётя Кристины, просто сквозь сонный паралич её лицо оказалось не самым приятным зрелищем.
– В чём дело? – Спросила она уже нормальным голосом. Сон иссяк.
– Простите, мне приснился страшный сон. Надеюсь, я не вёл себя слишком странно. – Ответил я, принимая миску с бульоном.
– Страшный сон – это хорошо. Так ты думал то, о чём не разрешаешь себе думать в другое время.
Припив бульона, я окончательно избавился от дрожи пережитого странного зрелища, и полностью расслабился. Не знаю, как объяснить, в каждом движении женщины было именно то, о чём говорила Кристина. Может быть она и уродлива с виду, но это именно тот тип людей, за которыми детки ходят хвостиком, которым не смеют хамить подростки и к теплу которых приходят уставшие взрослые, чтобы просто поболтать и отвлечься от невзгод.
Тайная пещера | 171
– Спасибо за добрые слова и вкусную пищу, миссис Акоко – сказал я, протягивая назад опорожнённую миску.
– О, ты знаешь, как меня зовут! – просияла женщина.
– Кристина мне сказала.
– А, моя попрыгунья? – голос Акоко стал ещё ласковее при упоминании Кристины – Она очень хорошая девушка, хотя и не может усидеть на месте и вечно изобретает себе приключения и всякие глупые занятия. Но по дому всегда помогает.
Бесцельные разговоры всегда давались мне сложно. Особенно из-за ощущения этой дурацкой всем известной паузы, когда почему-то нужно продолжать говорить. Поразмыслив, о чём стоит говорить в нашей ситуации, я спросил тётушку Акоко.
– А как мы сюда попали?
– Мы нашли тебя и твоего друга на берегу. – С готовностью отвечала Акоко – Вы валялись в песке, недалеко от тайа-я шетани. Это челюсти дьявола, мы так называем большой водоворот, через который нельзя проплыть. Он поглотил много лодок и всякий попавший в него, оставался на дне. Я ещё не слышала, чтобы кто-то выплыл.
– Мы проплыли прямо через него. – Я сказал это не как ребёнок, которому учителя не верят, что у него
172 | Тайная пещера
болит живот, а как человек, который вправду видел НЛО на своём огороде.
– Правда? – тётушка очень удивилась – Как вам это удалось?
Я перебрал в голове образы бегства от пиратов, выстроив всё в цепочку, будто пытаясь собрать сюжет из обрывков сна.
– Когда нас несло в водоворот, я заметил, что палки, которые текут прямо по центру, вода выплёвывает на другой стороне. Так что если самим броситься прямо в центр, может повезти. Как нам. – Вспоминая ощущения на дне, я не смог скрыть волнения, дёрнув плечами и поёжившись, – Хотя я чуть не утонул, на самом деле.
Тётушка Акоко внимательно меня разглядывала и ловила каждое слово. Потом она хлопнула ладонями по своим дряхлым коленям и помассировала их.
– Вам благоволят духи. – Сказала тётушка, как бы раскрывая секрет.
Сам не знаю почему, но услышав про духов, я сразу возгордился на манер первокурсника инженерного вуза и сквасил саркастическую рожу на мгновение.
Акоко это не понравилось.
– Зря ты так. – Она посмотрела на меня с сожалением – Я никому не советую как относиться к любой силе, но
Тайная пещера | 173
если какая-то сила действует на тебя, глупо не признавать её существование.
Честно говоря, я всегда относился к «местным обычаям», которые нам показывают по телику, к пляшущим шаманам и голым аборигенам у костра, как к шоу. Как к бесчисленным книжкам про открытие чакры карьерного роста и управление Вселенной силой мысли.
Тётушка Акоко говорила про другое, я почувствовал это, поэтому мне сразу стало стыдно за свою спесь.
– Извините меня – Соскочило само собой, а смотреть на некоторое время стало удобнее на стену, чем на Акоко.
– Ничего. – Её голос и глаза вновь посветлели – Ты быстро научишься.
Весь вечер мы болтали о разных вещах. Акоко рассказывала мне о том, как они обрабатывали картофель, как будто мы с ней знакомы сто лет. Так я узнал, что здесь растят картошку и другие полезные растения и собирают большие урожаи, а ещё, что отец Кристины – важный человек в деревне, который назначает работы. А мать Кристины прожила короткую жизнь, за которую наговорила всем страшных гадостей, а потом умерла молодой и в ссоре со всеми в деревне.
По словам Акоко, мать Кристины поразил какой-то
174 | Тайная пещера
недуг в сердце, отчего она вела себя очень скверно и от него же умерла. Она была самой красивой женщиной на земле, но всё равно её никто не решался брать в жёны, кроме отца Кристины, мужественного и сильного во всех отношениях человека. Они жили вместе недолго и очень громко, каждый день били посуду и ругались, а потом так же громко мирились. В конце концов, Акоко знала, что когда скандальная красавица-сестра отходила в мир иной, её любили на всём свете только маленькая дочь и муж. Любили даже сильнее самой Акоко.
Не знаю почему, но тётушка Акоко располагала к себе удивительным образом, не доверять ей было невозможно. Поэтому я простодушно выдал последнюю часть истории с пиратами.
– Это очень плохо. – Покачала головой тётушка. – Им на суше не сидится, они плавают, но и здесь на суше на них никакой управы нет. Властям их не усмирить. Они не могут искать вас целыми днями, но пока вы в нашей стране, они обязательно вернутся за вами.
Да уж, перспективка так себе. Хотя я в этой стране не так надолго, но пока что день здесь шёл за пять, так что кто знает, когда людоеды вернутся. Главное, чтобы это случилось не здесь. Не дома у прекрасных людей, приютивших нас.
Тайная пещера | 175
Осмотрев меня, Акоко объяснила, что я почти здоров. Только колено будет болеть, его придётся лечить. Неделю придётся мало ходить и не нагружать ногу, потому что пятка сильно ушиблена. Если сразу на неё встать – она снова заболит, как в самый первый день. У Жюля оказались подобные несильные повреждения, так что тётушка настояла – неделю нам отдыхать, а после нас отпустят.
После разговоров с этой милой женщиной я уснул самым глубоким детским сном. Наверняка, если бы разводили костёр посреди саванны, где совсем рядом бродят львы, тётушка Акоко и там бы смогла произвести такой эффект. Мы бы спали, а львы бы нас не трогали, потому что мы им и не еда, и разозлиться на таких людей тоже не за что.
С утра в мою каморку зашёл Жюль.
Я уже проснулся, но не хотел подниматься, погрузившись в самую пленительную и дурную негу. Ни о чём не думал, ничего не хотел. Просто валялся бессмысленным куском мяса и наслаждался бездельем.
Жюль зашёл, придерживая рукой бок как ветхий старик, и деловито осмотрел мою обомжелую тушку.
– Ну, как? – Наконец спросил он.
– Всё в порядке. – Отвечаю с довольной рожей глядя
176 | Тайная пещера
в потолок. – Акоко говорит, что через неделю мы сможем идти дальше, и что серьёзных ран нет.
– Хорошо, хорошо.
Возникла пауза. Я ощутил что-то странное в присутствии Жюля, и поднял голову, чтобы посмотреть на него. Жюль выглядел очень отстранённым, озабоченным. Не знаю, что диктовала ему бегущая строка в голове, но он водил вслед за ней глазами, как человек, который сидит в поезде у окна и считает столбы.
Казалось, что моё состояние или даже всё наше дельнейшее путешествие сейчас интересовало Жюля в довесок, просто потому что такими вещами положено интересоваться. Если жизнь – театр, то Жюль не забыл слова. Просто произнося свои реплики, он вспоминал, выключен ли дома утюг.
– Ты уже можешь встать? – Так же отстранённо прозвучала очередная реплика.
– Я пока не пробовал. Может позже.
– Хорошо, хорошо… – Он посмотрел на меня с видом опаздывающего на совещание налоговика – Ладно, я пойду. Пройдусь. – Жюль стал выбираться из хижины, добавив, не поворачиваясь – Поправляйся.
Непонятное ощущение. Надеюсь, он не стукнулся головой об дно реки. Ведь нам ещё куда-то нужно добраться.
Тайная пещера | 177
По-правде сказать, я уже почти забыл о цели визита в эту благословенную страну.
Снаружи знакомо зашуршала трава. В хижину вошла Кристина.
С некоторыми людьми никак не знаешь, как себя вести. Обычно это потому, что от них ничего не нужно. А с другими всё легко, будто сто лет знакомы. Если речь про противоположный пол, тут легко: путь в сердце человека – это искренний интерес, а как быть без интереса, если ты человека хочешь? Конечно, ты им интересуешься.
Присутствие Кристины с первых моментов было естественным и необременительным. Она молча сделала мне повязку на колено, поставила пластиковую полторашку воды и ткнула меня в бок своим маленьким пальчиком.
– Всё лежишь, как кот на солнышке?
– Лежу. – Я не мог не улыбаться, глядя на неё. – А что мне ещё делать?
Кристина встала, упёрла руки в боки и покачала головой.
– Тётушка говорит, чтобы твои колени потом хорошо разгибались, их уже сейчас нужно разминать. Тебе придётся ходить, но я сделала тебе палку, чтобы ты не наступал на свою ушибленную пятку всем весом.
– Помоги мне подняться.
178 | Тайная пещера
Хрупкая девчушка поднырнула под мою руку, и, придерживая меня с обеих сторон, подняла. Из-за нашей разницы в весе, я немного её придавил, и вместе мы обрушились на стену. Стена страшно затрещала, вот-вот и сломалась бы, но мы снова словили баланс.
Снаружи меня ждал почти полутораметровый посох, крепче и толще черенка от лопаты. Сверху он расходился рогатиной. Вложив костыль в подмышку, я кивнул Кристине «Готов», и мы отправились в путь.
Места здесь оказались невероятно красивыми.
Моя хижина стояла на склоне, ведущем к реке. Сверху вдали виднелись поля и торчащие из них маленькие фигурки людей. Поля упирались в деревеньку, как бы не давая симпатичным мазанным домикам съехать по холму в реку.
Наше убежище стояло на другой стороне полей. Три соломенных хижины непонятного назначения и настоящий многокомнатный кирпичный дом, окрашенный в цвет кокосовой скорлупы. От дождя дом закрывала настоящая добротная деревянная крыша с водосливом, козырьками и украшениями, на окнах стояли старинные ставни, а вокруг дома была выкопана небольшая траншея с отводом вниз в сторону реки. Я заинтересовался этим элементом ландшафтного дизайна, и Кристина пояснила.
Тайная пещера | 179
– У нас иногда идут слишком сильные дожди. Вода не задерживается на крыше, но вокруг скапливаются целые озёра и подмывают дом. А нехорошо, когда дом стоит в воде.
Я заметил, что кроме Кристины в первой половине дня здесь никого не бывает. Даже Жюль и тот куда-то пропал. Все появляются только вечером. В принципе, оно и хорошо. Я не очень большой фанат больших компаний, а маленькая говорунья, ведущая меня сейчас под руку, точно не даст заскучать.
Мы направились к реке. Ближе к берегу, трава становилась всё разнообразнее и гуще. Я удивлялся кропотливости пера Природы на каждом шагу. Здесь не было ни одного квадратного сантиметра копипасты и всё было устроено самым красивым образом. Сквозь высокие стебли сочной травы пробивались крепкие верёвочки, увенчанные колокольчиками жёлтых бутонов с широкими плотными лепестками; вдоль земли вились сочные зелёные паутинки, обсыпанные мелкими цветочками то тут, то там. Всё жужжало, стрекотало и щебетало.
Я почувствовал себя инопланетянином, сошедшем на невообразимо более богатой планете. Какие растения мне попадались в прошлых местах обитания? Тополь. Иногда – берёза. Берёза – это уже серьёзно, это мы
180 | Тайная пещера
в глуши. Что там ещё? Тополь, берёза, кусты малины, картошка и сорняки… Ну, ещё сосны. Да, в двадцать (плюс – минус два года) я часто ездил на озёра к густым и сказочным лесам, к поваленным старым деревьям, покрытым мхом, но тот гектар мрачной полу-скандинавской эстетики был исчерчен тропками, железными дорогами и частными владениями.
Я не хочу сказать, что природа здесь красивее, чем в других местах. Просто я впервые оказываюсь по-настоящему на природе, там, где она всюду, где от неё не прячутся, а живут в ней.
Мы спустились к воде; кряхтя и с трудом сгибая ссохшиеся от бездвижности колени, я сел на забросанный галькой песок, и умылся. Вода здесь не очень чистая: бурное течение вымывает глинистые и песчаные берега, оставляя на них причудливые узоры из прибрежного сора, камушков, пропитывается коричневыми оттенками. Кто-то красил холмы гуашью, а потом помыл гигантскую кисточку у истока реки.
Не поднимаясь с колен, я засмотрелся по сторонам, даже не замечая облепивших шею мелких кровопийц.
– Здесь не так хорошо – Кристина положила мне руку на плечо – Пойдём, я покажу тебе своё любимое место.
Кряхтя, скрипя рессорами, я поднялся и пошёл за
Тайная пещера | 181
девушкой.
Мы прошлись вдоль реки почти километр, когда наш берег стал подниматься немного вверх. Тут идти было не очень сложно. Повсеместные тонкоствольные деревья служили мне дополнительной опорой.
Дойдя почти доверху, мы упёрлись в невысокую стену скальной породы, плотно обросшую кустами и преграждавшую дальнейший путь. Кристина бодро юркнула в кусты, поманив меня следом. Морщась от внезапно подступившей боли, я последовал за ней.
Там, в кустах, оказалась сокрытой маленькая пещера, ведущая сквозь скалы. Кое-как вместившись в этот тоннель, я протиснулся и преодолел несколько метров в полной темноте, пока на пути не возник метровый подъём наверх. Когда я вскарабкался по нему, то аж забыл как дышать от увиденного.
Мы попали на выступ в скале, всего метра три площадью, покрытый плотным грунтом и обильно поросший травой. Встав в полный рост, я увидел, что текущая слева река обрывалась в пропасть бурным водопадом, а перед нами предстала просторная долина почти до самого горизонта. По правую руку серпом наши горы обходили долину, рассечённую надвое порожистой широкой рекой, продолжавшей там своё течение.
182 | Тайная пещера
На другом берегу виднелись лишь сплошные густые кудри джунглей.
Здесь не было слышно птиц, здесь не было слышно почти ничего. Стихия воды нескончаемым громом правила бал, заполняя собой всё вокруг.
Кристина сидела на самом краю выступа, беззаботно болтала ножками и любовалась водопадом. Делая вид, что мне не страшно, я убрал костыль и сел рядом. Глядеть вниз было невозможно, мне казалось, что я непременно нырну туда дельфинчиком, но вперёд и по сторонам удавалось смотреть почти спокойно. Вид водопада, вид расстелившейся под ногами почти бескрайней долины освобождал. Здесь я понял, насколько я богатый человек. Cамый богатый человек на Земле. Ротшильды мне в подмётки не годятся.
– Я прихожу сюда очень редко. – Кристина наклонилась ближе и громко перебивала водопад, касаясь губами моей мочки. – Если бы я приходила часто, я бы привыкла. А ещё, кто-нибудь мог бы узнать об этом месте. Но это мой секрет, только мой.
Она сбилась и потупила глазки. – Я не знаю, почему я показала тебе это место. Наверное, потому что когда ты вылечишься, ты уйдёшь навсегда. И никто не узнает от тебя мой секрет.
Тайная пещера | 183
Осмотревшись кругом, я набрал полную грудь воздуха и лёг, начав свистеть. Кристина рассмеялась этому выражению чувств, а потом поглядела на меня через плечо. Я приподнялся и тоже попытался перебить водопад своим подхрипшим голосом.
– Спасибо тебе, что показала это место. По красоте оно может сравниться только с тобой.
Девушка опрокинула голову и снова захихикала довольно. Потом вдруг она вскочила одним движением и отошла ко входу в пещеру. Там она остановилась спиной ко мне и задумалась о чём-то.
Я приподнялся, лёг на бок, чтобы видеть её.
– В чём дело? – Я старался говорить громко, уверенно и с улыбкой, хотя волнение, пришедшее из поясницы, постепенно овладевало всем телом – Я что-то не то сказал?
Кристина не отвечала, только чуть повела головой в мою сторону и загадочно улыбнулась. Молчание длилось целую минуту, но я не нарушал его, только ожидая, что будет дальше.
Кристина подняла руку и распустила волосы. Угольные пряди упали на плечи, добавив правильным чертам девушки привкус загадки. Она повернулась.
– Ты правда считаешь меня красивой? – спросила она, лукаво щурясь.
184 | Тайная пещера
– Да. Я подумал об этом, как только впервые тебя увидел. Я подумал тогда, что мне повезло встретить самую красивую девушку континента.
Кристина стала смотреть прямо и решительно, взглядом лесной богини, на который можно ответить только: «Повелевай».
Медленно подняв руки, она оттянула закрывающий грудь платок, подцепила узел, и ткань скользнула вниз. – А так я нравлюсь тебе сильнее?
Грудь девушки оказалась больше, чем я предполагал, но была аккуратной и подтянутой, левая немного выше правой, эта асимметрия тоже не давала взгляду оторваться. Почти чёрные соски размером с пятирублёвую монету напряглись. Кристина чуть заметно дрожала. Я видел её дыхание, каждое, даже самое незаметное движение, хотел целовать её выступающие худые плечи, хотел навсегда впитать этот совершенный образ.
Никогда раньше я не имел подобных «экзотических» фантазий. Случались всякие вещи в жизни, но с африканками мне не доводилось спать, ни до, ни после. Только вот эта девушка, здесь и сейчас, она была совершенством.
Я с трудом поднялся и, хромая, подковылял к ней.
Тайная пещера | 185
Кристина выпятила нижнюю губу.
– Ты не ответил. Что ты думаешь?
Вместо ответа, я прижал её к себе и поцеловал. Губы Кристины оказались мягкими и прохладными, их не хотелось отпускать. Она была податливой, она была вся моя, как будто любит меня всю жизнь или пьяна в стельку.
Киногерои снимают одежду быстро, чтобы не делать на ней акцент. Я сделаю этот акцент. Предательские пуговицы на рубашке не хотели расстёгиваться и так плотно сидели, что устав с ними возиться, я оторвал несколько из них. Следом за моей снова разодранной рубашкой на траву полетел ещё один платок.
Тут уже на землю упали мы. Кристина легла на животик, по-лисьи улыбнулась и поводила своим шикарным задом. Как возбуждённая горилла я тут же взобрался на неё, стараясь быть аккуратным и не раздавить хрупкое создание. Оказалось, что Кристина уже была с мужчиной, и этот факт окончательно заставил обо всём забыть. Хотелось только прижать её сильнее к себе, ощутить её всю, её кожу, её запах.
Я кусал её, был груб не потому, что хотел показаться «настоящим животным», а потому, что мы и были животными, радостно совокупляющимися на горе у водопада в почти диких местах.
186 | Тайная пещера
Здесь никто не слышал про странную порнушку, где зажравшиеся люди под стимуляторами трахаются, не обнимаясь, по два – три часа, подчёркивая каждое движение и по сто раз меняя позу. Давайте начистоту, достичь самого мощного в жизни оргазма не так уж сложно, и не так уж долго.
Ближе к кульминации, Кристина вдруг вырвалась, перевернулась на спину и плотно прижалась ко мне, приподнимая бёдра и отвечая на каждое движение. До сих пор она только томно и прерывисто дышала, но тут горы и равнины порадовал громкий протяжный крик. Не теряя времени, я ускорился и последовал её примеру.
Красота – это побочный эффект размножения. Скучающие эстеты либо опошлят это утверждение, либо отринут, но лично я считаю это одним из самых прекрасных явлений на свете.
Мы лежали на траве, задыхались и смотрели на небо.
Кристина закинула на меня ножку, поводила ей, и устремила к небу вопрос.
– Мы ведь не можем быть вместе. Тебя это не расстроит?
Я посмотрел на неё. В душе ничего не поменялось. Было только тёплое и правильное ощущение.
Тайная пещера | 187
– А тебя?
– Нет. – Девчушка повернулась и укусила меня за нос, хихикая – Если бы ты жил здесь, я бы испугалась. Потому что так ты был бы гораздо дальше от меня. Но ты уйдёшь через несколько дней, и я больше никогда тебя не увижу. – Она показала на сердце, а потом постучала пальцем по виску – Зато останешься здесь и здесь. Так ты будешь ближе ко мне и останешься навсегда.
Незаметно прошёл день. Мы ещё лежали, разговаривали о всяком. Когда я снова оказался на своём лежаке в деревне, на улице уже занимался вечер.
К темноте пришла Акоко, чтобы покормить меня и осмотреть ногу. Оказалось, что я почти пришёл в себя, только пятка болела, но это приключение на целый месяц, пока не заживёт ушиб.
– Ты посвежел. Ходил сегодня гулять? – поинтересовалась тётушка.
Нельзя врать или утаивать что-то от мудрых старушек, потому что они всё видят, только не говорят об этом, в чём отчасти и состоит их мудрость.
– Кристина водила меня к реке гулять, чтобы я мог увидеть как тут у вас красиво и размять ноги заодно.
– Да? Ну и как, тебе нравится здесь у нас? – Старушка
188 | Тайная пещера
благодушно складывала морщины в веер.
– Никогда ничего подобного не видел. – Признался я.
– Да, мы живём на щедрых и красивых землях.
Акоко поводила пальцем по полу в задумчивости.
– Вот что, – тётушка снова посмотрела на меня, но уже серьёзно – Кристина видная девушка. Ей уже семнадцать, она настоящая невеста и в округе не сыскать красивее её. Я не могу знать, что в её голове, и не хочу знать, но я также никогда не хочу видеть слёз на её лице.
– Поверьте, я этого тоже совсем не хочу.
Я говорил как по-настоящему заинтересованное лицо, и дело даже не в сексе. Ни разу такого не было, чтобы к человеку выработалась привычка за один раз. Просто настолько Кристина светлая и чистая, радостная и добрая, что не проникнуться было невозможно. Красивых людей часто портит среда; Кристина оказалась красивой девушкой красиво воспитанной, взращенной на плодородных почвах опытными садовниками.
– Хорошо. – Тётушка хлопнула меня по ноге – Да, ты будешь хорошо себя вести. Поправляйся.
Акоко встала и уже направилась к выходу.
– Вы так добры к нам! – Остановил я тётушку уже на выходе – Чем я смог бы отплатить вам за такую доброту? Хотите, я поработаю на поле?
Тайная пещера | 189
Акоко обернулась, помотав головой – Нет, зачем? Просто говори, если спросят, что в нашей деревне не живёт дурных людей и вспоминай Акоко добрым словом. Это самая большая награда для старухи.
И она вышла.
После я долго пытался уснуть, но всё никак не получалось. Правая нога ужасно ныла, в голове крутились яркие нескончаемые образы прошедшего дня, сердце колотилось. Иногда нападали и приступы бесконтрольной детской радости. Я тихонько шипел сквозь сомкнутую улыбку и крепко стискивал плед, на котором лежу. Хотелось пробежаться вокруг хижины, побиться головой об деревья, чтобы перестать думать про горы и водопад, а потом ещё встать на голову же и постоять так полчасика. Жаль, что привычки выражать эмоции нормально нет. В моей работе, лучше сказать, в моей игре всегда было требовательное окружение, при котором искренне выражать эмоции также сложно, как прилюдно посрать.
В конце концов, я сдался.
Подсыхающая от удара нога разгибалась с трудом. Пришлось размяться и поприседать, а уж только потом идти наружу. На всякий случай я прихватил с собой циновку, и отправился гулять.
190 | Тайная пещера
Ночная прохлада заполнила склон. Редкие птицы с далёких деревьев соревновались в искусстве пения с мириадами сверчков. Из-за того, что мы находились на серьёзном возвышении, погода здесь менялась мгновенно. Солнечное тепло отвлекает от таких вещей, но сейчас я кожей чувствую холод космоса, окутывающий планету. Как будто мы живём на огромной вишенке, которую бросили в стакан с шипящим ледяным сидром.
По сторонам смотреть не было смысла. Во всей долине не было ни одного фонарика, ни одного горящего костра. Всё молчало и растворилось в тени, как будто кто-то удалил все текстуры.
Смотреть можно было только вверх. И это единственное, куда нужно было смотреть сейчас.
Я не пошёл к реке, там слишком темно и куда холоднее. Пришлось подниматься наверх, обходить кирпичный дом и идти вдоль полей. Посередине пути между деревней и моей хижиной оказался торчащий холмик, ощетинившийся редкой колкой травкой и выпустивший из себя хлипкое деревце. Этот холмик напоминал заброшенный термитник, правда, если бы бывали термитники такого размера, то мы бы давно вели с их цивилизацией войны и торговые отношения.
Вскарабкавшись к самому деревцу, торчащему из
Тайная пещера | 191
холма как волос из ведьминой бородавки, я расстелил под ним циновку и бухнулся на спину.
Сначала мне стало страшно. Кто может рассказать, какие звери рыщут вокруг в поисках зазевавшейся плоти, какие змеи ползут вдоль холма, водятся ли здесь скорпионы и всякие вредные гады, какие духи смотрят на незваного гостя из поглотившей склоны тьмы.
Я лежал и убеждал себя, что это всё глупости, но так становилось только страшнее.
Наконец, вмешалась сила, которой были нипочём ни зубы зверей, ни яд змей, ни ужасы бесплотных духов. Вмешалось само небо. Космос охватил долину. Не романтичный и ожидающий межзвёздных путешествий Человека Космос, а величественный и безразличный. Наша долина не покоилась под куполом звёзд. Мы плыли вместе со звёздами среди бескрайнего холода. Я видел каждую звезду, как будто знал к ней дорогу, и главное – я их слышал. Это было очень красиво.
Не знаю, как описать это, поэтому не буду пытаться. Под звёздные звуки я решил пока отложить все мысли. Кристина, водопад, Акоко и Жюль – всё на свете исчезло, всё впиталось в эту бесконечную симфонию. Она была каждый раз, но я не замечал этого, она была моими перерождениями, концом каждого дня, маленькой смертью.
Звёздная симфония была моей точкой в конце предложения.
ЧАСТЬ 5.
Путешествие продолжается
Путешествие продолжается
Следующее утро началось странно.
Мне снилось, как будто я плыву в озере, и вдруг здоровенная пиявка заплыла в трусы и начала там орудовать, тыкаясь в причинные места и пытаясь к ним присосаться. Махнув перед собой рукой, я проснулся и увидел Кристину. Озорница, сдерживая смешки, стояла рядом и тыкала длинной мягкой зелёной веточкой прямо в утренний стояк.
– Доброе утро. – Я приветствовал Кристину, морщась и недовольно кривя рожу.
– Я иду купаться к реке. И ты иди туда. Но сначала подожди, – она помахала рукой в сторону дома – Вон идут мои отец и тётушка и сосед. Пусть они пройдут, сперва поздоровайся с ними.
И егоза радостно учесала вниз по склону, сверкая своими светлыми пятками.
Я ещё немного полежал на одном боку, потом на другом, затем, совершив над собой титанической усилие, сел.
Как раз в это время мимо шли несколько человек. Среди них я узнал тётушку Акоко и сразу же встал, чтобы показать какие-нибудь знаки уважения. С тётушкой шли два молодых крепких парня в джинсовых шортиках и с
194 | Путешествие продолжается
длинными деревянными тяпками или чем-то подобным. Замыкал делегацию высокий и статный мужчина с усталыми глазами. На вид ему было около сорока – сорока пяти лет, внешность его немного отличалась от остальных. Кожа мужчины была ещё темнее, зато лицо было более правильным с точки зрения европейских черт. Тонкий прямой нос, жёсткие очерченные скулы и высокий лоб. Всё в мужчине выдавало отца Кристины.
Я чуть наклонился вперёд, из почтения, и помахал рукой.
– Доброе утро!
Тётушка Акоко обернулась, и её лицо треснуло по швам во все стороны. Так исчерченная морщинами женщина улыбалась.
– Здравствуйте! Как вы себя чувствуете? Надеюсь, вы хорошо отдохнули?
– О, спасибо большое! Благодаря вам я чувствую себя прекрасно! – Я демонстративно повернул голову к отцу Кристины – Спасибо, что приютили! Я не забуду вашей доброты.
Мужчина посмотрел на меня своими усталыми глазами и ответил, не меняя выражения лица.
– Пожалуйста. От нас никто не уйдёт голодным и в обиде.
Путешествие продолжается | 195
На это я ещё раз изобразил полупоклон и стал собирать свой лежак.
Внизу у речки ждало меня приятное зрелище юной купающейся девы. Погода вновь была какой-то радостной. Я вдруг осознал до конца, что они здесь живут так всю жизнь и, позабыв от этого впечатления о боли в ноге, с разбегу шлёпнулся в воду.
Хорошенько выкупавшись, мы начали баловаться, прыскать друг в друга водой, потом и бороться, а потом началось нечто более интимное.
Вдруг, Кристина испуганно юркнула под воду. Я обернулся и увидел сидящего на берегу Жюля.
– Мне нужно с тобой поговорить. – Перебил Жюль плеск воды.
У самого берега вынырнула уже приодетая Кристина и ушуршала в сторону деревни. Всем видом показывая недовольство, я подошёл к Жюлю.
– Не мог подождать?
– А я тут уже сидел, когда вы пришли. – Голос француза за проведённые здесь деньки стал монотонным, низким и чуть подрагивающим, как будто он не говорил, а всё время читал молитву – Вы меня не заметили сразу, я хотел уже уходить. А как приподнялся, девушка меня и увидела.
196 | Путешествие продолжается
– Ладно, – я зачерпнул снятой рубашкой воды, как ковшом, и плеснул в Жюля – о чём хотел поговорить?
Тот смешно замахал руками, встал и, отряхиваясь, продолжил.
– Я тут поболтал с местными. Ты же помнишь, что я приехал сюда не просто виды посмотреть?
– Ага. Ты у нас приехал лечить простатит. – Подколол я Жюля.
– Ну, ещё что? – Жюль почему-то не съел шутейку.
– Ладно. Духовный простатит. И что?
Француз на несколько секунд остановился с оскорблённым лицом, как будто съел ложку навоза. Мол, у него там серьёзная затея, а я тут дурачусь и не уважаю его личность и его корону на голове – Ладно. – Жюль как бы сделал одолжение, продолжая вещать – Так вот. Я тут у местных спрашивал, что ушиблись мы не слишком, а вот у меня есть другое, что нужно полечить.
– И? Не тяни резину.
– Тут есть недалеко один отшельник как раз по этой части. Я не уверен, что это тот самый, но какая разница? Надо проверить.
– Как мы будем добираться? – Мне было всё равно, где этот волшебник и кто он. Если и идти, то за приключениями. Хоть даже этот старикан на Эвересте сидит голым
Путешествие продолжается | 197
задом на камнях.
– Через четыре дня приедет один парень из соседнего города на пикапе. Местные загрузят его овощами и всякой снедью, и отправят обратно со своим старостой. Мы сможем поехать на этой машине. – Жюль посмотрел на мою пятку сочувственно – Надо будет сделать костыль получше, потому что они высадят нас у подножия горы, а там ещё немного подниматься. Ну, ничего, будем идти аккуратно, спешить некуда.
– Ладно. План есть, это меня радует. Я пойду завтракать.
– Красивая девочка у тебя. Хоть и маловата. – Похвалил Жюль мой выбор.
– А у тебя поди тоже кто-то здесь появился? – спросил я в ответ, хлопнув его мокрой рубашкой по заду.
– Да есть тут одна женщина. Ходит. – Француз посмотрел на меня глазами человека, вкусившего вдовей плоти. Он выпучился и, наклонившись ближе, сказал почти шёпотом – Я никогда не видел таких огромных сисек.
Итак, у меня есть четыре дня на отдых и только одна проблема в этой жизни – пятка болела с каждым днём всё сильнее. Тётушка Акоко сказала, что и это не проблема. Если бы там была трещина или что-то такое, я бы не смог ходить вообще, но разбить пятку не так-то просто.
198 | Путешествие продолжается
Так что всё нормально. Кормили нас с Жюлем вкусно, но по чуть-чуть. Да особо и не хотелось есть на такой жаре. Притом, мы не работали. Не знаю, чем кормила Жюля его дама с величественным бюстом, мне Кристина приносила варёную картошку с маслом, а ещё тонкие лепёшки из манки с добавлением разных круп, молотой кукурузы, или ячменя. Кристина называла их мтекфа и муерка. Питаясь таким образом, я чувствовал себя хорошо как никогда.
Ещё первым утром после водопада мы с Кристиной бурно сожительствовали, как только остальные ушли на поля и почти до самого их возвращения. Моя новая подруга обещала приходить каждое утро, так и было.
Но на следующий день что-то поменялось. Не знаю, как объяснить, я был так доволен, опустошён и расслаблен, что даже секса не хотелось. Будто жирный сытый кот, который смотрит на миску со сметанкой и не торопится её съесть. Кристина выражала подобные чувства, поэтому мы решили перейти на новый уровень отношений – старых друзей.
В Кристинино тайное место у водопада мы больше не ходили. Зато поднимались на гору, под которой стояла их деревня. Над деревней был небольшой густой лесок, через который проходили всего две-три тропинки. А над
Путешествие продолжается | 199
ним, где начинался уже более крутой подъём, росли только редкие кустики.
Гора напоминала каменное чудовище, размером с Красноярск, которое легло спать на десять тысяч лет и его засыпало песком, грязью и глиной. А может, мы шли по открытому перелому у матушки Земли, и это её скалистые кости повсюду торчали из вздыбившейся плоти. Весь склон был усеян камнями не меньше человеческой головы, небрежно валялись и камушки размером с микроавтобус. Причём лежали почти все камни так, что толкни их – начнётся камнепад. Благо склон был не слишком крутым.
Вершиной горы оказалось остроконечное плато, на которое без серьёзного риска забраться было никак нельзя даже со здоровой ногой. Поэтому мы с Кристиной остановились под ним, устроив маленький пикник.
Думаю, что для девчонки эта неделя была вроде каникул. Никто не заставлял её серьёзно работать, вверив уход за вполне дееспособным пациентом, а лечение сводилось к прогулкам, баловству и болтовне. Даже тётушка Акоко сказала, что больше не будет приходить по вечерам.
И вот мы обедали почти на вершине горы, разглядывая долину. Деревню отсюда видно не было, она
200 | Путешествие продолжается
пряталась за густым колком, зато здешние горы предстали во всей красе.
Будто великан замешивал тесто для яичной лапши, раскатал колобок и начал проминать его пальцами от центра к краям. Великана отвлекли и он прервался.
Во все стороны земля была испещрена выбоинами, ямами, низинами и оврагами, во все стороны земля была схожих цветов, усеянная редкими лесочками. Густая трава по щиколотку покрывала всё сплошным газоном, осыпанным камнями.
Молодые земли, несущие след недавних катастроф, извержений и землетрясений, земли вокруг неспокойной воды всегда поражают буйством красок и разнообразием. Здешние горы были мудрыми стариками, они поражали величием и древностью, им не нужно было пестрить, чтобы заворожить случайного путника. Горы молчали и смотрели на небо, мы смотрели на горы.
Спустились мы с Кристиной оттуда как небожители. Как будто боги с Олимпа сошли в низину посмотреть, как там дела у смертных. Река была всё также прекрасна, места здесь всё также живы и теплы, но что-то изменилось. Не знаю, разделяла ли это чувство Кристина, всё-таки она здесь живёт всю жизнь.
Знаете, как бы хорошо и красиво вы не обставили свою
Путешествие продолжается | 201
комнату, прогулка по проспекту явно оставит больше эмоций и впечатлений. Наша прекрасная долина была только комнаткой тихой и уютной, в сравнении с более дикими местами. Даже выход к водопаду был лишь посиделкой на балкончике.
Там, на горе, мне пришла одна идея, и прийти она могла только там, наверху, где я не копошился в своей маленькой жизни как муравей в муравейнике.
– Кристина, – сказал я, когда мы спустились к домикам, и уже снизу вверх оглядывали вершину своего пути, – ты можешь отвести меня к тому месту?
– Тайа-я шетани? – Она меня сейчас понимала очень хорошо.
– Да, туда.
Девчонка кивнула и потопала к реке. Вместе мы шли против течения, расталкивая противные плотно растущие кусты с тонкими листьями, об которые не сложно было порезаться. Приходилось идти вверх не под углом, а минуя небольшие ступени, поросшие мокрой скользкой травой.
На каждой второй ступени я поскальзывался и бухался на колени, или начинал терять равновесие, размахивая руками во все стороны. Трудно сказать, сколько раз Кристина ловила меня, не меньше десяти точно, пару раз мы
202 | Путешествие продолжается
даже упали вместе. Здешний подъем был и правда дорогой к лесному чёрту, за каждый пройденный метр можно было дать сто метров подъёма в гору, откуда мы пришли сегодня. Наконец, мы добрались до скрытой в чаще серповидной заводи. С её песчаного берега открывался страшный вид.
Я теперь по-настоящему понял, почему это место так называется.
Мы стояли на груди гигантского демона, глядя на его подбородок и выступающие клыки, размером с человека. Демон лёг прямо против течения реки, спрятав голову в месте поглубже, и открыл свою пасть, чтобы всё плывущее в реке попадало сперва к нему. Мы смотрели на его подбородок, как стекала по нему переполняющая пасть вода, устремляясь дальше вниз по течению.
Почему он меня не сожрал? Он подавился, ведь мы тогда слишком резко воткнулись в его прожорливую глотку. Судя по всему, мало кто так счастливо избегал незавидной участи, быть проглоченным самим хозяином леса. Даже сейчас, пока я заворожено разглядывал его, из пасти иногда вырывались густые красные струйки. Демон продолжал поглощать даже при нас; какая-то неаккуратная зверушка была разорвана его безжалостными клыками.
Путешествие продолжается | 203
Кристина явно была смущена видом чудища. Она смотрела на песок и по сторонам, стараясь игнорировать его, как будто вот-вот демон поднимет свою голову, чтобы увидеть своих незваных гостей. Вода вокруг челюсти так кипела, что было нетрудно поверить в это. Меня переполнила принесённая с гор неожиданная уверенность. Я подошёл к самой воде и подозвал Кристину.
– Переведи ему. – Сказал я, когда Кристина решилась подойти. И повернулся к демону, сложив руки мегафоном у рта. – Я пришёл померяться с тобой силами! Я знаю, как победить тебя!
Кристина смотрела на меня, как на психа, но не потому, что я вызвал на поединок скалы и пороги, а потому, что я вызвал на поединок необоримую силу.
– Переводи. – Добавил я строго. Кристина подошла ближе, пытаясь увидеть болезнь в моих глазах, потом нерешительно обернулась к воде и прокричала своим тонким пронзительным голосом – Mmiliki wa msitu, yeye anasema yeye anajua jinsi ya kushindwa wewe!
Со всех веток вокруг с воплем поднялись в небо птицы. Сотни крыльев бились об небо, хлопали вверх, как выстрел новогоднего фейерверка. Через мгновение, всё стихло.
«Время пошло» – сказал я себе.
204 | Путешествие продолжается
Мир превратился в беговую дорожку, а умчавшиеся в небо тысячи птиц – выстрелом старта. Теперь нужно быть внимательным к себе, потому что в забеге на длинную дистанцию легко можно сдаться, отвлечься, а то и вовсе, забывшись, сойти с дистанции.
Человек, который имеет цель – умеет ждать. Потому что у бесцельного человека каждый день отнимает возможности, человека, одаренного целью, каждый день приближает к ней.
Не раз приземлившись задницами на мокрую траву, и даже знатно отбив копчики, мы с Кристиной вернулись в селение. Шли всё время молча, и даже когда пришли к моей хижине, Кристина сказала только – Тебе, наверное, нужно теперь отдохнуть. – И ушла в свой дом.
Мне действительно нужно было отдохнуть и кое-что обдумать.
В следующие три дня со мной никто не разговаривал. Жюль – потому что он вообще почти ни с кем не разговаривал всё это время; Кристина приходила только самым ранним утром, когда я ещё спал. Она целовала меня в глаза и ставила глиняную миску с парящим завтраком. Один раз принесла стакан козьего молока, но оно мне совсем не понравилось. Какое-то жирное и со странным вкусом, я даже не смог его допить.
Путешествие продолжается | 205
Тётушка Акоко пришла один раз поздно вечером, осмотрела ноги, не меняя выражения лица, кивнула мне и удалилась.
Не знаю, что они там себе думали, но это меня и не волновало. Меня волновал только мой соперник.
Обычно мы не спим, но живём как бы крепко задумавшись. Иногда человека стоит напугать хорошенько, чтобы он начал смотреть по сторонам.
Напугавшись, мы первым делом начинаем делать всякие нелепые вещи. Обычно, этим всё и заканчивается: человек выходит из ступора, мечется несколько мгновений туда-сюда, и снова погружается в себя. Я не знал, как объяснить самому себе, почему украсть где-нибудь что-то взрывчатое и раздолбать воронку – самый логичный путь – ни для кого не победа, а, наоборот, бегство. Как и завалить её камнями, или построить плотину.
Ныряет с открытыми глазами человек, который или тонет, или хочет что-то обнаружить. Я точно не знал, что мне нужно искать, но знал, что нужно быть внимательнее.
Здесь в деревне не было смысла что-то делать.
Слишком мало времени нам оставалось, поэтому я только гулял, наслаждался жизнью и предвкушал грядущее путешествие. Большая часть времени проходила
206 | Путешествие продолжается
теперь у реки. Там было здорово. Я плавал, валялся на песке, варил на костре кукурузу и делал множество бесполезных приятных дел.
Один раз видел пассию Жюля. Шикарное зрелище, скажу вам.
Я в очередной раз пришёл к воде, но, заметив вдалеке включающую Жюля парочку, спрятался в кусты и стал подглядывать. Француз что-то щебетал своим молитвенным монотонным голосом, а рядом, положив ему нелёгкую руку на плечи, сидела дородная негритянка с действительно огромной грудью. На вид ей было лет тридцать пять. Широкий таз, маленькая аккуратная круглая голова с заплетёнными в косички волосами, большими прищуренными глазками и круглыми пухлыми губами. Она не была некрасивой женщиной, это точно, но на её фоне Жюль смотрелся настоящим подростком. А ещё эти его усики дурацкие…
Мне стало одновременно смешно и стыдно подглядывать, поэтому я поспешил скрыться.
Больше ничего особенного для меня в деревне не происходило до самого нашего отъезда. Теперь стало понятно, почему заядлые путешественники не останавливаются. Чем больше новых впечатлений, тем быстрее привыкаешь.
Путешествие продолжается | 207
В назначенный день ко мне зашёл Жюль. Добрая женщина, с которой он делил постель, крепко снарядила его в путь. Откуда-то он нашёл смешную панамку из мягкой ткани с цветочным узором, здоровенную флягу с водой, капустный нож в локоть длиной и целый мешок всякой снеди на спину. Женщина Жюля не носила короны.
Накинув своё тряпьё, из которого осталась только рубашка, да перешитые в бриджи джинсы, я подобрал костыль и похромал за Жюлем.
Вместе мы поднялись до самой деревни, под пристальными взорами снующих по улице крестьян, дошли до чего-то вроде рыночной площади. Там, у самого выезда из деревни, было широкое открытое место, окружённое пятью домами.
На этой площади стоял большой пикап, рядом – десятки мешков с овощами. И куча народу, включая знакомых мне людей. Вместе с Жюлем, мы помогли крестьянам доверху загрузить багажник пикапа мешками и стали прощаться с местными. Подошли Акоко, отец Кристины, несколько молодых крепких парней, подошла и сама Кристина. Женщины Жюля видно не было, из чего я заключил, что их связь по здешним меркам несколько стеснительна.
Поочерёдно я обнял тётушку Акоко, едва не распла-
208 | Путешествие продолжается
-кавшуюся мне в рукава, как будто бы я прощался с собственной бабушкой, обнял отца Кристины, поблагодарив его за тёплое гостеприимство. Мужчина молча кивнул, похлопав меня одной рукой по спине. Акоко дала мне в дорогу пакет с лепёшками и кое-какими овощами.
Затем, они чуть отступили назад, давая нам с Кристиной попрощаться.
Девушка смотрела на меня спокойно и серьёзно. Она протянула маленький холстяной мешочек, помотав пальцем, чтобы я его открыл. Внутри оказался красивый браслет, связанный из чёрной и оранжевой ниток. Кристина вплела в него несколько маленьких отполированных камушков, и красивую белую плоскую косточку, на которой было выгравировано два параллельных профиля, похожих на наши.
Я надел браслет на руку и посмотрел в глубокие глаза прекрасной девушки, ища подходящие слова.
Кристина молча подняла руку, приложив два пальца ко лбу, а затем к сердцу. Я кивнул.
Затем закинул пакет в кузов и сам залез на мешки. Жюль полез следом. В кабину сели водитель с пузатеньким старостой, и мы тронулись. В считанные секунды деревня скрылась из виду, вместе с прижившимися видами и сердечными крестьянами.
Путешествие продолжается | 209
Мы ехали по лесу не наверх, а воспользовались единственной дорогой, рассекающей колок вдоль, из-за чего он показался на этот раз довольно солидным. Этакий гребешок волос на затылке горы, длиннющая плотная лесополоса.
Дорогу тут можно было и тропой-то назвать только внатяжку. Скорее как будто медведь пробежался по чаще, а мы едем следом, наматывая на колёса сочные зелёные стебли. Я даже видел, как дорогу в панике перебежала обезьяна, и это был первый раз, когда я видел обезьяну так близко – даже в зоопарке они сидели в своих клетках там, где их нельзя было потрогать.
Наконец, лес кончился. Мы выехали на ровный луг, сплошь поросший густой травой. Наш пикап превратился в катер, выбрасывающий из-под кузова струю грязных комков и оставляя на траве след расходящихся волн. Я узнал эти места. Мы видели их с Кристиной с нашего балкончика. Справа были те самые горы с лысыми вершинами, слева – река с океаном джунглей на том берегу. Вдали виднелась нормальная асфальтированная дорога с несколькими машинами. Дорога шла мимо гор навстречу нам, сворачивая в сторону солидного железного моста, перекинутого через реку.
Из-за большой высоты, с которой я осматривал долину
210 | Путешествие продолжается
в первый раз, и из-за однотипности ландшафта по правую руку, расстояния казались не очень большими. На самом деле, здесь были громадные почти лысые горы, располагающиеся на больших расстояниях друг от друга.
Теперь стало понятно, почему мы ждали машину. Если бы мы пошли пешком до переезда, особенно с моей ногой, путь занял бы дня два, не меньше. Сейчас мы мчались на пикапе с большой скоростью, уже не первый час, но переезд ещё только начал приближаться.
Потратив ещё больше получаса и вспахав здешние луга так, словно к борту был примотан здоровенный блендер, мы достигли поворота к мосту и застали зрелище, вызвавшее у меня настоящий приступ ностальгии.
На повороте асфальтовой дороги, где действовали все правила дорожного движения и, наверное, где-нибудь стояли светофоры, была настоящая пробка. Спереди врезались друг в друга красный фольцваген и маленькая розовая хонда с пижонистой девушкой в белых джинсах и больших солнцезащитных очках. Всё как положено, с одной стороны столпились ещё три машины, загородив проезд, с другой – полицейская машина с двумя губастенькими офицерами. Вместо того, чтобы решать проблему с машиной, все собравшиеся мужчины, включая полицию, роились вокруг белых джинсов, скрывающих в
Путешествие продолжается | 211
себе замечательную задницу. Видя эту нелепую картину, очевидно торопящаяся девушка – а такие девушки всегда говорят пренебрежительно и всегда куда-то торопятся – так вот, девушка кипела и едва сдерживала крик, пытаясь вынудить пускающих слюни мужланов к хоть каким-то конструктивным действиям.
Наш пикап, замедлив ход, взобрался на дорогу и пристроился в пробке. Староста вышел из машины, что-то сказал Жюлю на своём, затем протянул нам обоим руку. Мы попрощались и сошли.
– Он сказал, что дальше нам в другую сторону. Мне уже раньше объяснили дорогу, так что мы не заблудимся. А на машине туда всё равно не добраться. – Прокомментировал Жюль.
Следующие минут сорок я бы согласился, если бы фоном играли произведения Морриконе. Навстречу палящему солнцу, мы вдвоём брели по растрескавшейся пустой дороге, вдыхая пыль и слушая сверчков. Я хромал со своим дурацким костылём, как настоящий ветеран, Жюль гнул спину под тяжестью вдовей любви, помещённой в рюкзак.
Это наше новое путешествие утомило меня в самом начале. Асфальт был таким горячим, что на нём можно было жарить яичницу. Мне даже чудилось, что башмаки
212 | Путешествие продолжается
прилипают к дороге с каждым шагом, как будто идёшь по жвачке. На ощупь оказалось, что подошвы действительно были мягче, чем обычно, но не плавились.
Солнце слепило слишком, чтобы смотреть по сторонам, поэтому я смотрел только под ноги. Вдруг, по лицу хлопнул рюкзак Жюля.
– Что такое? – Спросил его, не поднимая головы.
– А вот, смотри.
Жюль показывал рукой на знак, установленный возле дороги, с которой в сторону горы уходила тропинка.
Знак представлял собой фанерный парус, установленный на двух черенках. На фанере чего только не было нарисовано. Действительно страшный череп в стиле вуду, змея, маленький скелет и острый клюв, из которого исходила надпись латиницей, которую я прочесть не смог.
– Что здесь написано? Наверное, какое-нибудь проклятие?
Жюль кивнул – Ага, точно. Сказано, что нас проклянёт, если придём к нему со своими глупыми просьбами. – Повертев головой вокруг, посмотрев немного на небо, Жюль обернулся ко мне, щурясь от ярких лучей – Тебя же это не остановит?
– Смеёшься? – И я первым зашагал по тропинке. Спустя десять шагов Жюль поравнялся со мной – Слушай,
Путешествие продолжается | 213
а ведь это больше похоже на рекламу, чем на предупреждение. – И задумчиво добавил ещё через три шага – Хотя местные говорили, что он и правда очень нелюдим.
– Ты слыхал про людей, которые не знают, чего хотят, или хотят две противоположные вещи одновременно? – Тут я остановился перевести дыхание.
– Шизофреники? – улыбнулся француз.
– Не кидайся этим словом. Я вот не знаю, что оно значит. Кстати, весело будет, если это вообще не он поставил табличку.
Сухая трава по колено чесала ногу твёрдой щёткой сквозь штаны. Надо сказать, что на твёрдом асфальте орудовать костылём было куда проще. Теперь же я постоянно продавливал почву и кренился на правый бок, втыкая костыль в невидимые за травой холмики и ямки, заполненные песком.
Один раз даже послышалось шипение змеи. Мы её не видели, но прибавили ходу. Судя по всему, у змеи были другие дела – преследовать нас она не стала.
Тридцать минут по полю с едва заметной тропой привели нас к покатому склону высокой горы, стоящей обособленно от остальных. Остроконечная каменная пика, устремлённая к небесам, она по пояс поросла густым лесом. Лес заполнял сужающиеся кверху ущелья, отчего
214 | Путешествие продолжается
казалось, что это была голова самой долины, одетая в корону.
Чем ближе мы подходили к царственной горе, тем плотнее и неприветливее росла трава, тем выше она поднималась. В конце концов, мы с Жюлем врубились в кустарник. Некоторые кусты были колючими, некоторые просто сухими и жёсткими, но это снаружи. Углубившись в их чащу, мы постепенно перешли в мир влажных и нежных ветвей, умывающих наши лица в посвящении.
Затем кусты расступились, пропуская нас в редкий лесок с высокими густыми кронами, покрывающий склоны горы. Здесь идти было очень удобно. В отвердевшей почве не проваливался костыль, слишком наклоняясь, я хватался за деревья и опирался на их тонкие крепкие стволы. Снаружи лес казался сплошной непроходимой зелёнкой, так в принципе и есть по сравнению с нашими лесами. Деревья здесь росли на расстоянии трёх – пяти метров, иногда и чаще, но между ними была только чуть ощетинившаяся травкой плотная почва, впитывающая лесную тень, сквозь кроны разрезанную на широкие полосы редкими лучиками света.
Здесь было очень тихо. Я почти не слышал птиц, не видел кусучих насекомых, никаких зверей. Только ещё две змеи встретились нам на пути, блеснув кожей и пронеся
Путешествие продолжается | 215
свой шелест через плотную завесу лесной тишины. Откуда-то издалека слабеющее эхо приносило гул падающей воды.
Лес глядел на нас и оценивал. Обыкновенные туристы увидят в нём некоторые красивые вещи, подосадуют на отсутствие хороших ракурсов для инстаграмчика и почувствуют усталость от подъёма. Зато для любителей поисков себя и мест силы, таинственных источников знаний, продающихся в ярких обложках по 60 и 100 баксов за экземпляр, здесь должен был быть целый сюжет про духовное обновление, инициацию и прочее подобное.
Мы не видели ничего подобного. Вообще думаю, что это слишком узко определено «видел то», или «видел это». «Видел то» или «видел это» всё усложняют. Нужно договориться, что именно ты видел, какое оно, и что оно делает со всеми остальными вещами и зачем оно нужно и так далее.
Мы с Жюлем в лесу не видели того или этого, мы видели. Сказать «я вижу», значит объяснить всё тому, кто тоже видит. Сказать «я вижу то или это», значит запутать его, ввести в заблуждение, будто вы живёте в разных мирах и вам нужно объясняться, тратя на это объяснение всю жизнь.
Мы живём в одном и том же мире, по-разному
216 | Путешествие продолжается
отказываясь от одного и соглашаясь на другое, по-разному прилагая волю, но это не меняет дела. Мы все живём в одном и том же мире.
Лес глядел на нас и выносил вердикт.
Жюль вдруг остановился и обернулся ко мне, изображая впечатлённую гримасу. Глазами он пробежался вокруг в восхищении, мимикой показывая что-то вроде «смотри, над нами кружат вертолёты», и снова посмотрел на меня.
– Вижу. – Ответил я, и Жюль довольно кивнул. Мы отправились дальше.
Здесь не было следов присутствия людей. Не было привычного мусора или хорошо растоптанной тропинки. Жюль шёл по указаниям селян, а я – по указаниям Жюля.
Странно, но я ни разу не задался вопросом, что здесь делаю. Впереди едва знакомый француз тряс потными ляхами (Жюль почему-то очень сильно потел, намного сильнее всех, кого я знаю), сзади – неизвестная страна, говорящая на неизвестном языке, в которой у меня нет ни денег, ни вещей, ни представления куда вообще идти.
Наверное, этот оптимизм говорил о том, что я не вжился, так ничего и не понял. Мол, это всё приключение, но оно же кончится когда-нибудь. И я отправлюсь в свой уютный дом. Это ведь всегда так. «Я сейчас поработаю,
Путешествие продолжается | 217
зато потом отдохну как следует», или «Ну они же вырастут потом, эти дети, и я поживу для себя». «Я вот сейчас поживу, а потом и умру».
Иллюзии ярких впечатлений рано или поздно отступают. Возвращается понимание, что ты всё тот же, кем и был раньше. Только спрятался куда-то на время, даже от самого себя. Ожидание всегда было рядом, просто в Африке я ожидал не у окна под последний в году снегопад, а в разных других обстоятельствах и ситуациях.
Мы всегда остаёмся собой. Даже когда это худшая новость на свете. Даже когда кажется, что мы продали своё единственное сокровище в кузни Вавилона.
Нельзя продать то, чем невозможно обладать. Мы всегда остаёмся собой.
Поднявшись ещё выше, мы почувствовали запах дыма. Стараясь проникнуть сквозь густые кроны, заслонившие небо, дым стелился над нашими головами, растекался едва заметно и пытался сбежать.
– Главное, чтоб не пожар. – Прокомментировал Жюль, не оборачиваясь.
Действительно. От пожара тут некуда скрыться.
Мы продолжали подниматься под одним и тем же углом, пока не набрели на источник дыма. Это оказался высокий костёр, обложенный камнями. Посередине стояло сухое
218 | Путешествие продолжается
поленце, а вокруг подсыхали, постепенно прихватываясь огнём, здоровые мокрые коряги. От них и шёл дым по всему лесу.
В нескольких метрах от костра показалась ровная площадка, поросшая кустарником и увенчанная убогой кривой хижиной. Одна стенка была сложена из кусков породы, с другой стороны отшельник вбил пару тонких столбиков и протянул туда плетёную из веток и широких листьев крышку. Остальные стены заменяли развешанные на верёвках холстяные тряпки и воткнутые в землю толстые жерди, связанные между собой.
Жюль, как самый нуждающийся, пошёл первым.
Он смело вошёл на стоянку отшельника, произнося приветственные фразы на местном наречии. Тут произошло нечто, что для меня было как подлинная история Руси, хранящаяся в ватиканском архиве – то, что я никогда не надеялся увидеть вживую.
Жюль куда-то неосторожно наступил, и тут же его извивающаяся тушка оказалась у меня над головой, запутанная в силке. Следом из кустов выскочил старик с мачете, весь вымазанный в глине, с заплетёнными волосами и бородой, торчащей небрежно во все стороны. Из одежды на старике были только широкие «семейники» чёрные и старые, как он сам.
Путешествие продолжается | 219
Старик приставил мне к горлу свой нож и что-то зашипел на своём, смешно поднимая брови.
– Жюль, скажи ему, что я не говорю на ихнем!
Жюль в панике что-то принялся криками объяснять старику. Старик обернулся на Жюля, внимательно выслушал его тираду, и ответил тремя короткими выкриками, махнув ножом в ту сторону, откуда мы пришли.
– Можешь не переводить, – сказал я Жюлю, – Но скажи этому голопятому, что мне некуда больше идти, поэтому я никуда не пойду.
Жюль перевёл. Старик задумался.
– Так вы не долбанные туристы? – спросил он по-английски, отведя в сторону свой полуметровый «ножик».
– Нет, мы не туристы. У этого вон – я показал на болтающегося Жюля – проблема, он к тебе через полмира приплыл. – Старик гордо приосанился. – А я с ним приплыл, только теперь ни денег, ни документов, да ещё пираты на нас охотятся.
Помолчав минуту, старик подошёл к силку и рубанул канат. Жюль грохнулся на землю, собрав задницей пару камней, и заскулил как побитый пёс.
– В моём жилище вам делать нечего, – резюмировал отшельник, – но никто не вправе мешать человеку селиться там, где ему хочется. Здесь очень холодные ночи.
220 | Путешествие продолжается
– Добавил он в ответ на мой недоумевающий взгляд.
На этом наше знакомство закончилось. Старик скрылся в своей хижине и больше оттуда пока не выходил. Только крикнул из хижины: «С тобой я буду говорить на твоём, а с ним – на моём». И всё.
Потирая бок и зад, поднялся Жюль и согнул бровями вопрошающую гримасу.
– Что, что… Нам надо жилище строить, пока он нас не прогнал отсюда с концами. – Ответил я и пошёл искать подходящее место.
Неподалёку оказалось углубление, как будто вырытое в склоне, с самой высокой «стенкой» до полутора метров. Жюль плёлся сначала со мной, но во избежание конфликтов и надоеданий друг другу, мы предпочли имитации социальной структуры самостоятельное существование. Короче, смысл строить очередную общагу, если ты уже из одной сбежал? Жюль пошёл строить свою хижину, оставив меня в одиночестве.
Я сразу понял, почему отшельник выбрал это место. Здешний лес укрывает. Выйди из него, и ты окажешься недалеко от цивилизации, недалеко от всяких зверей, львов и гиен, недалеко от дорог, по которым ездят красивые журналистки и вояки на джипах. На земле очень много диковатых мест, где ты запросто можешь даже
Путешествие продолжается | 221
загнуться с непривычки, но практически не осталось мест, где ты был бы по-настоящему далеко от цивилизации. Вне её. Лес отшельника был одним из таких благодатных укрытий.
Используя только ноги и руки, я наломал длинных веток, насобирал камней и широкой листвы для устилания ночлежки. Сначала пришлось камнем и большой палкой подрывать края моей будущей землянки, затем я сделал из веток две стены справа и слева, укрепив их камнями. Наверх оказалось проще всего сварганить отдельный щит из перекрещенных палок, связанных между собой тонкими веточками и корой. Напихав листвы в щит, я водрузил его на стены в качестве крыши. Оставшиеся камни пошли на костровище, а лишние ветки на то, чтобы сделать ещё полстены со стороны входа и экран перед костром, чтобы тепло не уходило ночью.
Заднюю стенку я оставил недоделанной. Там итак был земляной подъём, из-за которого сзади оставалось только окошко шириной в один локоть. В жару это окошко будет для проветривания, в холод я буду жечь костёр, и вместе с отражённым от экрана теплом в землянку будет попадать много дыма. Чтобы мне не угореть, дым как раз будет уходить в окно.
Продуктов с собой было совсем немного по меркам
222 | Путешествие продолжается
моего скудного опыта отшельничества, поэтому из осторожности, я закусил только парой лепёшек, а остальное не стал даже доставать. Следующей задумкой было сделать настоящую кровать. Да, пол был застелен листьями, но спать на нём не совсем хотелось. Поэтому я пошёл по лесу в поисках подходящих перекладин для кровати.
В конце концов, пришлось выбрать два молодых деревца и со всех своих сил выкорчёвывать их из земли почти с корнями, а потом потратить час на то, чтобы их очистить от ветвей и отломать верхушки.
По длине эти два очищенных ствола были больше ширины моей землянки, на что и был расчёт. «Стены» землянки, отстроенные из веток и подобного хлама, имели в себе немало щелей, оголяющих и землю вокруг. Принесённые стволы я воткнул между веток прямо в земляную часть стены.
В итоге получилась кровать из двух, висящих поперёк хижины перекладин, застеленных прочными ветвями, а сверху – мягкими листьями. Свой мешок я определил под кровать, подальше от любопытных глаз.
Последним штришком было свиснуть огня из костра отшельника. Разумеется, увидев меня поблизости без приглашения, отшельник напрягся. Выскочил, начал что-то верещать на своём и махать руками. С видом пузатого
Путешествие продолжается | 223
камазиста я прибрал к рукам горящую головню прямо при нём, добавив, что «Дар Солнца принадлежит всем людям».
Отшельник с этим утверждением согласился и отстал.
К наступлению темноты в моём лагере была настоящая хижина, ненадёжная только в случае наступления зимы, или нападения львов, тигров и медведей. Была кровать, обложенное камнями кострище, экран перед ним и сложенный по приколу из десятка камней обеденный стол со вписывающейся в общий дизайн седушечкой. Бонусом к новому интерьеру шла дикая усталость и гордость за проделанную работу, с которой справился бы и подросток, если он, конечно, не дегенерат.
Сон пришёл незаметно. Сначала я решил присесть на новую кровать, чтобы её проверить. Затем нагнулся посмотреть на месте ли мешок. И в такой позе и замер до утра, как будто снайпер подстрелил.
ЧАСТЬ 10.
Курс молодого шамана
Ранним утром вместе с первыми пробудившимися птахами в мою ночлежку ворвался отшельник.
– Вставай, Пэтси! – Одуревший старик принялся меня дёргать за ногу – Вставай, вставай, ты всё упустишь.
Рефлекторно скинув куда-то в сторону башмак, я перевернулся на спину и посмотрел на старика не проснувшимися глазами. У меня была дурная привычка говорить в полудрёме что-нибудь вредное, не успев подумать хорошенько. Поэтому в старика полетел словесный тапок.
– Зачем ты меня будишь? Вон Жюль приехал за твоей мудростью, а я хочу спать.
К моему удивлению, старик не разозлился и не обиделся, а, наоборот хихикнул и вышел проч.
Я лежал дальше на кровати и смотрел в потолок. Какой-то безбилетный пассажир сплёл в углу красивую паутину и скрылся с места преступления, или ещё хуже – засел в укромном месте. В остальном, всё было на своих местах. Только несколько веточек в кровати проломились под моим жирным задом, так что кровать придётся укреплять.
От резкого пробуждения глаза больше не смыкались. Конечно, можно было ленивой тушей повернуться на бок
Курс молодого шамана | 225
и поваляться минут десять, пока не засну снова. Очевидно, это кончилось бы несколькими яркими снами и головной болью проснувшегося после обеда человека. Нет уж, спасибо.
Взяв из рюкзака одну из дарованных заботливой Кристиной бутылок воды, я как следует напился и отправился искать подходящий водоём. Гул воды, слышимый при подъёме на гору о чём-то да говорил; здесь поблизости обязательно должна быть река, да и отшельнику воду не с гуманитарной помощью сбрасывают.
Протопав вниз по склону с десяток метров, я застал лагерь Жюля.
Француз поступил в постройке жилья чуть менее трудозатратным образом, но, по крайней мере, у него тоже был костёр. Жюль нашёл два близко стоящих дерева на более – менее ровной площадке с крепкими сучьями на близкой высоте и забросил туда вырванный ствол молодого деревца. А вокруг как на шалаш-днёвку накидал веток и прочего хлама. В итоге получилась хибара два метра квадратных с узким входом. Из интереса я полез внутрь и снова увидел следы французской сущности. Парень не заморачивался с технологией строительства, зато хорошо поработал над интерьером.
У Жюля тоже оказалась кровать, только сложенная
226 | Курс молодого шамана
из десятка плоских камней. А на камнях лежал – никогда не поверите – настоящий матрац, наскоряк связанный из набитого листвой пододеяльника. В качестве подушки он использовал куртку, связанную в узел и тоже чем-то напиханную. Напротив входа Жюль вырыл ямку, вероятно, что-то вроде холодильника, куда и запихал свой огромный мешок с различной снедью. Нда… Выбирая между самовлюблённой красавицей или дородной хозяюшкой, ты выбираешь вкусно пахнуть, или вкусно кушать.
Хорошо, что Кристина не обидится на эту шуточку. Я умею писать только на русском, а перевод она наверняка не увидит никогда. Она замечательный человек, эта моя Кристина, жаль только оценила гастрономические пристрастия взрослого мужика по своим. Жюль ещё не закончит и половины своих припасов, когда мне уже придётся идти на охоту или что-то типа того. Кто-то скажет, мол плохо придираться, когда незнакомый человек тебя кормит просто так, но ведь все мы – малознакомые люди, не правда ли? Зато, даже спустя много лет я смогу искренне поднести два пальца ко лбу и к сердцу, как она. Это будет побольше, чем альбом совместных фотографий и всякие благодарности.
Покинув лагерь француза, по устроенности напоминающий хорошенько зачёсанные, но не помытые сальные
Курс молодого шамана | 227
волосы, я направился к реке.
Идти долго не пришлось.
Аккуратные и редкие деревья вдруг обнаружили широкий порез в своей непрекращающейся кроне, покрывшей почти всю гору. Тонкая речушка, резвясь и разбиваясь о камни на тысячи искр, мчалась вниз в долину. Честно говоря, шипящая красавица создавала больше шума, чем несла воды потому, что была одним сплошным водопадом, располневшим ручьём, перепрыгивающим с камня на камень.
Весь узкий берег был лишь выступающим хребтом скальных пластин, на которых совсем неудобно стоять. Поднявшись чуть выше по течению, я обнаружил сносное местечко, откуда можно было хотя бы дотянуться до воды руками, умыться и набрать воды впрок.
Вначале я захотел ещё попить, поэтому протянул в реку бутылку. Вдруг, из воды вырвалась сухая жилистая рука старика и схватила бутылку. Я отпрянул.
Выйдя из водопада полностью, голый старик поднял бутылку над головой и зачерпнул воды там. Потом протянул мне и пояснил – Я моюсь здесь. Ты же не хочешь пить грязную воду. – Затем он просто нырнул обратно.
Вот теперь я воочию увидел, что в его жизни есть солидные отличия от моей, с самого начала дня. Например,
228 | Курс молодого шамана
мне никогда бы не пришла идея забраться в опасный поток, стать на скользкие камни, но как ещё здесь привести гигиену в полный порядок?
Когда мы закончили с утренними процедурами, уже утеревшийся ветхой тряпкой и в неё же завернувшийся старец обратился ко мне.
– Слушай, странный этот твой Жюль. – Произнося имя француза, старик делал большой упор на «Ж», сильно выпячивая губы – Утром говорил с ним. Он встал раньше всех и сидел чего-то мычал на камне.
– Медитировал, наверное. – Предполагаю, утираясь рубашкой.
– Это как? – Искренне удивился старик.
Я задумался. Как объяснить всю ту ерунду, которая связана у нас с этой темой? Думать пришлось минуты две, и старик терпеливо ждал, пока я не выдал ответ. – Неправильно.
Мы шли обратно к нашим хижинам и толковали о разном. Мне стало очень интересно узнать, зачем же Жюль всё-таки приехал сюда. Старик молчал упорно про их разговор, зато про себя охотно рассказывал, что я только спрошу.
Оказалось, что зовут старика Бозед, что рождён он в счастливый день в богатой семье, погибшей в войну, и
Курс молодого шамана | 229
что странствует вот уже сорок семь лет. По этой самой причине о нём распространилась разная слава. А как он был вполне уверенный в себе юродивый по меркам здешних «специалистов», то ему сразу и приписали разные дары природы, способность исцелять прокажённых, предсказывать будущее и лечить простатит.
В том числе, наверное, и духовный.
– Тогда почему ты пускаешь к себе людей, если всё придумали? – Бесцеремонно влез я со своим любопытством.
– Тут бывает ужасно скучно. – Признался старик.
Когда мы вернулись в лагерь, даже я заметил странные метаморфозы в поведении Жюля. Он был похож на актёра, который всеми силами пытается сыграть просветлённого. Молчал, глядя по сторонам блестящими умилёнными глазками, бегал за бабочками, лежал на траве, разглядывая кроны. Он делал всё, чтобы мы сказали: «Эй, парень! Да ты, наконец, стал собой!» Всё это было довольно наигранно, но я понимал, что такого паренька возвращать в город нельзя – определённо, одним своим блаженным видом Жюль соберёт вокруг себя секту.
Где-то через час старик Бозед позвал нас к костру и показал сесть напротив него. Он что-то наговорил Жюлю на своём, а затем обратился к нам обоим на инглише.
230 | Курс молодого шамана
– Вы построили себе дома. Значит, вы можете жить здесь. Мы можем жить одним лагерем, тогда я кое-чему научу вас, но вы будете за это отдавать половину любой своей добычи.
Жюль очень обрадовался этому заявлению, а я встрял.
– Половину? Я бы сказал, что это очень много. Особенно если учесть, что я не умею ни ловить рыбу, ни охотиться, ни земледельничать, а до магазинов и рабочих мест тут довольно далеко.
– Не бойтесь, – деловито стал рассуждать старик, – Я научу вас добывать еду здесь. И ещё я научу вас чему-нибудь, что вам нужно. И выгоню вас, когда сам захочу.
– Ну, еду добывать научи, это полезно. А что ещё – мы с Жюлем переглянулись – я не знаю.
– Решай. Ты же не просто так будешь отдавать свою еду?
Недолго думая, я брякнул первое, что пришло в голову.
– Научи меня своему языку. Или какому-нибудь местному.
Старик кивнул и убежал в хижину. Затем вернулся с маленькой истрёпанной книжкой в бело-красной бумажной обложке.
– Обычно я не разговариваю с туристами, или заставляю их сначала учить суахили. Для этого у меня есть
Курс молодого шамана | 231
книжка. – Бозед любовно погладил её, стряхивая комья земли и паутинки – Вот, держи. Учись пока.
– А я хотел бы просить… – Жюль было дёрнулся со своего места, но получил в ответ пронзительный строгий взгляд Бозеда – Говори, как договаривались.
И Жюль начал подбирать слова на местном, пока я листал неожиданный подарок. Слушая Жюля, Бозед то морщился, то смеялся. В конце концов, они договорились.
– Ладно, чуть позже я научу вас всем тайнам рыбной ловли, а пока делайте что хотите. – Старик Бозед встал и ушёл в свою хижину.
Жюль снова включил блаженного, с довольным видом развалившись на траве, а я пошёл читать книжку «Самоучитель суахили начального уровня». С первых строк некоторые вещи меня сильно удивили. Что бы кто ни говорил про нашу европейскость, даже попытки в институте учить японский были более приятными, нежели изучение английского. А уж суахили на его фоне был просто интуитивно понятным. Всего лишь полистав введение, я уже умел кое-что говорить.
Как и обещал старик Бозед, после обеда мы пошли на рыбалку. Он взял с собой сеть и сказал, что пока мы можем пользоваться его вещами, но нам нужно будет сделать свою сеть.
232 | Курс молодого шамана
Подражая старику, Жюль освободил худеющий на глазах торс от одежды, подвернул штанишки и в таком подростковом виде побрёл за Бозедом. Я же остался в чём был и прихватил мешок, предварительно вырыв ямку как у Жюля и скинув туда всё барахлишко из мешка.
Снаружи солнце пекло отчаянно; здесь же под кронами наша компания оказалась в идеальных условиях. Было тепло, но не слишком, прохладный ветерок носился по реке и растекался по склонам, теребя траву.
Втроём мы аккуратно спустились вдоль речки. Бозед пояснил, что рыба водится только внизу, где посреди леса есть как бы скалистая чаша размером с целое село, куда и сваливается вода с гор.
Далеко идти не пришлось – эта «скалистая чаша» была всего в полукилометре от нашей стоянки. Наверное, с высоты она казалась втрое меньше, чем на самом деле: деревья стелились вдоль самой воды, укрывая её от солнца и сохраняя безупречную прохладу озера. Некоторые деревья росли прямо из воды, значит, глубина озера часто менялась.
Бозед сделал знак рукой, чтобы мы остановились, прислушался с видом охотящейся матёрой пантеры, а затем сел и начал распутывать сеть.
– Сейчас я покажу вам, как здесь добывать себе еду.
Курс молодого шамана | 233
Я присел рядом с Бозедом и стал помогать ему с сетью. Жюль тоже не растерялся, включаясь в общее дело. Правда, на его лице блаженное выражение сменилось чуть задумчивым. Уже научившись видеть в нём перемены, я спросил. – Что такое?
– Да просто… – Жюль чуть выдержал паузу и как бы отмахнулся – Ничего на самом деле. Я просто думал, что увидим какое-нибудь экзотическое действо, а не прогулку с неводом.
Бозед резко повернулся и с досадой хлопнул сетью по земле – Вот вечно такие попадаются! Даже хуже туристов. Всё вам подавай какие-то сложности. Хочешь магии – иди телевизор посмотри, а мы тут рыбу ловим!
Внимательно осмотрев берег, я пришёл к выводу, что называть озеро чашей не совсем верно. Скорее, это была гигантская воронка или клизма. Сверху поступала вода, отстаивалась в озере и стекала ещё дальше вниз с горы по узенькому желобку в самом дальнем конце. Озеро было таким прозрачным, что я видел скалистое дно, местами посыпанное песочком и редко поросшее водорослями. Видел и разных рыбок, снующих туда – сюда. Некоторые рыбки красные и спокойные, как маленькие буддисты – не плывут по воде, а позволяют воде течь через них; другие маленькие и юркие, почти чёрные.
234 | Курс молодого шамана
Я бы сказал, что чёрные рыбки – предприниматели: когда одна находила какой-нибудь интересный блестящий камушек и пыталась его обсосать почти беззубым ртом, тут же со всех сторон слетались на это шоу остальные рыбки. Они начинали толкаться и выяснять свои права на камушек, смешно покусывая друг друга, хотя ни одна из них не могла его съесть.
Рыбью ярмарку прервало грубое вмешательство высшей силы. Старик Бозед, наконец, справился с сетью и пошёл с ней прямо в озеро. Мы последовали за ним.
Дойдя до «соска» озера, до узкого желобка, выпускающего воду течь дальше, мы встали с одной стороны, а Бозед – с другой.
– Здесь очень сильное течение, господа. Поэтому рыба, рано или поздно, оказывается в сети, если правильно её закрепить. Давайте, помогите мне с этим.
Мы закрепили сеть. Разумеется, она подходила идеально, чтобы загородить желоб полностью. Закончив с работой, мы выбрались на берег, и старик уселся, раскуривая костяной чубучок.
– Теперь, наверное, можно пока вернуться в лагерь? – Поинтересовался Жюль.
Хорошенько затянувшись пару раз, Бозед выпустил облачко дыма, серым призраком взмывшее к кронам.
Курс молодого шамана | 235
– Сидите у своей сети. За всем не уследишь, только время потратишь.
Тут мне пришла в голову одна мысль.
– Бозед, а ведь озеро маленькое. Мы тут всю рыбу не съедим в три рта?
– Не волнуйся, та рыба, которая по дурости попала сюда, итак бы разбилась об камни. Мы кушаем только то, что нам положено, а уснуть в сетях для рыбы не так больно, как падать по порогам.
Жюль принялся смотреть в воду. Я тоже немного последил за сетью, но быстро утомился. Бозед отрешённо курил на камне, размышляя о своём. Он оторвался от своего занятия только один раз, чтобы дать указание. С трубкой он принял такую мимику, будто чернокожий Сталин.
– Нам нужно четыре рыбы. Одну я зажарю себе, одну впрок и две вам, чтобы наестся.
В сеть попалась одна рыбка, из «предпринимателей». Довольно мясистая с виду, она в истерике болтала зелёно-чёрным хвостом, борясь до последнего.
– Ничего себе. – Я искренне подивился упорству рыбки. – Она категорически отказывается умирать, как будто она тополь.
– Она сейчас сдастся. Я таких уже ловил. – Старик
236 | Курс молодого шамана
повернулся к нам и сел повыше. – А знаете, как реагируют вон те, красненькие? – Хитро сощурившись, он затянулся ещё раз, затем стал забивать чубук новой смесью, но вдруг подвинулся и широко открыл глаза, будто собирается поведать вселенский секрет, или что тётя Маня украла у тёти Клавы курицу. – Красненькие не дёргаются в сети. Они спокойно ждут, как будто знают, что я их вытащу. А когда я их выпутываю из сетки, так они и выскальзывают обратно в воду.
Гордый за «своих» рыбок, Бозед отклонился назад, говоря всем видом «О как!», и продолжил раскуриваться.
– А чёрные часто сворачивают себе позвонки, пытаясь выбраться. – Старик посмотрел наверх и добавил – Зато они реже попадают в сеть. А красные плавают больше по течению. Рыбки все разные, поэтому на обед их всегда поровну.
Заскучав окончательно, я подсел к старику.
– Что ты куришь, Бозед?
– Листья катани. – Он протянул трубку мне – Попробуй. Не бойся, ничего не будет. В ней нет ничего.
Я затянулся крепким горьким дымом и тут же выпустил его обратно, покашливая.
Старик деловито поёрзал на камне, сел боком и забрал чубук обратно.
Курс молодого шамана | 237
– Они привозят листья с севера мешками. Потом здесь делают из них масло и лечат им от облысения или от грязной крови у детей. Раньше я много курил табак, когда жил в городе и когда учился в университете, но табак всегда портил моё расположение духа, поэтому пришлось от него отказаться.
– А катани?
– С этой не задуреешь, а вкус приятный. Вот и курю просто так, вместо табака.
– Ты что же, ходишь за травой в город? – Я немного удивился.
– Нет. Ко мне приходил меняться мужчина из города. Хотел себе взамен редкие цветы, которые здесь растут. Ещё другой приходил, но приносил плохую траву. От той можно с ума сойти. – Старик снова протянул чубучок – Попробуй ещё. Она скоро кончится, а здесь нигде не растёт.
Я попробовал ещё. И правда, на вкус лучше табака или ещё что там люди курят.
– Откуда ты? – поинтересовался старик, убирая трубку в мешочек на шее.
Специально прихваченный для такого случая учебничек выручил. – Мими ни мруси.
– О! Ты приехал так издалека! – Восхитился Бозед, и
238 | Курс молодого шамана
тут же засмеялся – Приехал так издалека, но не нашёл ничего лучше, как торчать здесь в компании старого дурня!
– Действительно. – Эта констатация и меня развеселила.
– Я могу тебя ещё познакомить со знакомыми стариками в городе, – Бозед заливался заразительным хриплым хохотом – они работают переписчиками на складе. Очень задорные ребята! Самое то для туриста с другого края земли!
Наш гогот прервал восторженный Жюль – Пойдёмте, там попалось четыре рыбки.
И мы пошли вытаскивать сеть.
Когда мы отцепили её со своей стороны, Бозед вытащил сеть на берег вместе с трепещущими рыбками и отошёл в сторону.
– Дайте им уснуть, потом вытаскивайте из сетки.
Мы подождали немного, потом оттащили сеть ещё от воды, чтобы не выронить добычу, и высвободили уснувших рыб.
Как думаете, какая на вкус здешняя озёрная рыба, пожаренная на палке? Правильно, это была еда, которую не принято выкидывать только на войне и в голодный год. Я с трудом разжевал недопережаренную тушку, практиче-
Курс молодого шамана | 239
-ски лишённую мелких костей к её чести, и запил литром воды.
Недовольный, я вернулся в лагерь Бозеда и застал их с Жюлем беседующими. Как раз при мне Бозед приканчивал свою порцию. Я было начал аккуратно вонять, мол, рыба невкусная, почему он не предупредил, но старик ответил спокойно, сплёвывая кости в костёр – А ты спросил меня, как её готовить? Или хотя бы попросил соли?
– Соли? У тебя что, есть соль?
– У меня много чего есть. – Ответил старик. – Ладно, садись. Раз уж вы здесь, я расскажу вам интересную историю.
Подложив запасную рубашку, я сел на траве рядом с Жюлем, и старик продолжил.
– Давно, уже целых сто лет назад, в этих горах обитал старец, которого все звали Франциск. И до того он был благочестив, что все звери и птицы прислуживали ему…
– Погоди, – перебил я Бозеда, – Это же христианская история. Её везде рассказывают. – Я повернулся к Жюлю и добавил – Сейчас ещё выяснится, что наш шаман крещёный.
– Я не шаман! – Напрягся старик – И я католик. Я вообще-то в школе учился!
Мы все немного помолчали. Старик поднял веточку и
240 | Курс молодого шамана
поворошил огонь.
– Ну, хорошо, ваджинга, что вы хотите послушать?
Мы с Жюлем пожали плечами – Может что-то такое, чего у нас не рассказывают.
– Тогда слушайте. – Начал старик, немного порывшись в памяти – Я расскажу вам историю про муравья и костёр.
Давным-давно, когда люди жили здесь вместе с великими предками, и когда на песке ещё видны были следы ушедшего бога, на нашей земле царил мир и покой.
В долине стояло племя, мудрый вождь которого получил от великого предка наказ держать костёр посередине селения и никогда его не тушить. А если огонь потухнет – то это будет великое оскорбление для предков, и придут большие беды.
Сначала люди слушались и всё выполняли, как он сказал. Предки оставили людей, подумав, что те уже умеют жить как следует. Но люди скоро начали ссориться. У соседнего племени пересохло озеро, и племя пришло просить места жить здесь, вместе со здешними людьми. Вождь разрешил им жить и охотиться вместе и набирать воду в своём источнике, но за это сказал, чтобы все они слушались только его, как будто не земля давала воду, а он сам.
Курс молодого шамана | 241
Люди стали спорить и ссориться, вожди поругались. Вожди должны были следить за огнём, но вместо этого они собрали в лесу далеко от домов оба племени и начали спор. Люди уже не думали, как бы им жить вместе, а думали, как бы выгнать других, чтобы самим больше досталось еды и воды.
Пока они спорили, потухло пламя в костре. И великие предки разгневались, узнав об этом, и послали в лес вокруг людей страшный пожар, какого никогда раньше не было.
Увидев огонь повсюду, вожди вспомнили о кострах и испугались, но было поздно. Огонь окружил людей со всех сторон. Люди в ужасе стали просить предков простить их, но огонь подходил всё ближе.
А в это время в муравейнике, стоящем недалеко от домов племени, спорили два муравья.
– Спрячься и пережди. – Говорил один. – Слышишь, как испуганно кричат птицы? В лесу случилось что-то страшное.
– Но я обещал натаскать сюда листочков. Мне нужно идти.
– Ты с ума сошёл! Слышишь, что кричат птицы? Наверное, сюда идёт огонь!
Муравей не послушал друга, и пошёл в лес, сказав
242 | Курс молодого шамана
только – Если сюда идёт огонь, то наш дом нас не спасёт.
Придя в лес, он почуял много дыма. Немного порыскав по лесу, муравей нашёл подходящий листик и понёс его обратно в дом. Но он не заметил, что листик слегка обуглился сверху. Муравей вынес листик из лесу и упорно нёс его в муравейник.
Недалеко от муравейника сильный порыв ветра раздул подгорающий листик и тот стал гореть, обжигая лапки муравья. Не выдержав боли, муравей отпустил его, и ветер понёс лист за собой. Конечно, муравей был расстроен, что ему придётся снова возвращаться в лес, но он не знал, что уже сделал большое дело. Листик пролетел над селением и упал рядом с кострищем. Сухая трава понемногу схватилась, и огонь вернулся. А когда в племени снова загорелся костёр, с севера пришла гроза и потушила горящий лес. Так муравей, который шёл за листиком, спас людей от пожара.
Вот. Вы, наверное, такие история любите? Самое то для туриста. С вас пять долларов.
Ухмыльнувшись, Бозед закончил историю и подложил веток в свой костёр. Я прервал тишину.
– Кто тебе это рассказывал?
– Бабушка. – Бозед посмотрел поверх наших голов, как
Курс молодого шамана | 243
бы разговаривая с собственным прошлым. – Я тогда был совсем маленький. Она всегда рассказывала мне разные истории. Про хитрого лиса, про то, как один ребёнок обманул шакалов, про муравья и костёр, да много чего. Потом она покрестилась, но так и не научилась читать, поэтому говорила мне, что Иисус был чёрный, как я.
Тут влез Жюль со своими вопросами на чужом языке. Они с Бозедом затеяли свою беседу, а я решил пойти подучиться, чтобы хоть немного понимать, о чём болтают эти блаженные.
После прочтения двух страниц, я оказался в положении лёжа с учебником на пузе. Учёба никак не шла. Этот день и ещё два дня сверху я не делал практически ничего, даже не радовался видам, как это было в деревне.
Жюль с Бозедом всё-таки сдружились и проводили много времени в режиме ученик – учитель. А я просыпался, ходил в разные стороны, сидел, ел, снова ходил или сидел и ложился спать. Только перед сном всегда приходила одна и та же картина в голову. Я вспоминал, как стою на песчаной косе и как напротив блестят омытые водой гигантские клыки лесного демона.
В конце концов, этот образ меня доконал. На четвёртое утро я собрал вещи и объявил сожителям, что меня не кантовать и что я немного поживу в другом месте.
244 | Курс молодого шамана
Разумеется, далеко от лагеря уходить не стоило. Собрав мешок припасов и выпросив у Бозеда немного спичек, которых у него оказался целый склад, я дошёл до озера, аккуратно перешёл его вдоль берега и спустился ещё немного на той стороне.
Там нашлась и подходящая пещерка. Не такая уютная, как прежняя землянка, но зато вполне безопасная и обустраивать её легко. За полдня я соорудил новый лагерь, куда более крутой. Теперь у меня была не только кровать, но и рабочий стол и даже подобие шкафчика в стенке пещеры.
С этого дня основная часть моей жизни сосредотачивалась на двух занятиях. Найдя еды, я либо садился учить язык по книжке, либо кое-что строил.
Было очень сложно без грамотных инструментов. Подходящие по размеру деревья встречались редко, обрабатывать их было тяжело. Я выламывал молодняк, очищал от веток, затем связывал между собой тонкими размятыми веточками, скреплял как мог. Веточки постоянно рвались, более крепкие не поддавались и плохо держали мою конструкцию.
Иногда, вечерами, я чувствовал его. Он приходил смотреть, что я делаю, не отказался ли я от своей задумки. Бывало, что от этого становилось страшно. Хотелось
Курс молодого шамана | 245
спрятаться, отвести глаза, хотелось и наоборот, смотреть и выискивать его. Но я не просыпался ночами в холодном поту, потому что теперь у меня было самое сильное оружие на свете, оружие, которым можно одолеть величайшего врага.
Дни смешались в один и пролетали незаметно. Держу пари, там, где я отсчитаю неделю, на самом деле будут три. Первое, на чём я опробовал свои силы, это плот. Он был сделан относительно быстро, связан из небольших стволов и увенчан парусной конструкцией. Тестировать я понёс плот на озеро.
Вот это было тоже приключением, правда, коротким.
Ранним утром, когда ещё не слышно птиц, лес заполнил сухой шелест, будто раненый слон ползёт на одних передних к воде. Тяжеленный борт где-то два на два с половиной катился на моей спине, собирая за собой все листья и траву, предательски цепляясь за каждый камень и сук. Хотя идти было совсем недалеко, мне понадобилось больше часа и три перекура, чтобы оттараканить кривое чудище к скалистому бережку. Наконец, я подошёл к озеру и стал понемногу спускаться в воду, не выпуская плот. После нескольких шагов плот погрузил меня под воду, аккуратно отпустив берега. Я вынырнул и попробовал на него забраться.
246 | Курс молодого шамана
Конструкция оказалась такой ненадёжной, что при транспортировке грот-мачта расшаталась и во время спуска окончательно отделилась от судна, с грохотом шлёпнувшись об воду. Я взобрался на плот и разлёгся звёздочкой, потому что его неслабо шатало и растягивало в разные стороны под весом моей туши. Наконец, продержавшись на плаву цельной конструкцией не более минуты, плот уволился: слабые скрепляющие верёвочки из веток стали развязываться и лопаться, и как не пытался сдержать руками отплывающие стволы, они всё равно расплылись в разные стороны, а я позорно пошёл ко дну.
«Дорогой дневник. Это запись номер 1. Пошло всё к чёрту. У меня ничего не получается».
Первый провал даже в самом дурацком деле часто возвращает меня в детство, когда не получилось и всё! Нихочу, нибуду. Пришлось собирать свои палки и вытаскивать обратно на берег. Одна палка поплыла в желобок; когда я попытался её схватить, то до кучи больно стукнулся о подводный камень. Для первого эксперимента приключений оказалось на этом вполне достаточно, поэтому палки были расшвыряны, а я в злости отправился в лагерь передохнуть.
Курс молодого шамана | 247
Остаток этого дня и весь следующий я валялся в новом лагере на примитивном лежаке руки за голову и смотрел в небо сквозь плотное покрывало зелени. Солнце медленно поднималось там снаружи, ближе к обеду разрезало кроны острыми лучами и щекотало лицо. Затем, солнечные лучи нагибались, как будто войско великанов со светящимися подмышками навтыкало своих огненных мечей в кроны деревьев, а теперь идёт дальше, попутно вытаскивая орудия и волоча за собой.
Я лежал и смотрел на весь этот бред, ни о чём не думая, когда рядом прозвучал голос Бозеда.
– Ты зачем в озере намусорил, жуа?
– А? – Я обернулся к нему и вернулся к реальности – Ах да, я забыл. Уберу. – И снова стал погружаться обратно в безмысленную пустоту – Уберу обязательно.
Бозед вытащил свой малёхонький чубук. Не отрываясь от заколачивания, он продолжил беседу, поглядывая на меня. – Что строил хоть?
Чёртов старикан явно настаивал на беседе.
– Хотел построить плот.
– О – Старик поднял брови, глядя в пол и поджигая чубучок – Дело серьёзное.
Мы немного помолчали. Выкурив содержимое трубки, Бозед решил было сделать ещё порцию, но остановился
248 | Курс молодого шамана
и, комментируя жестами слова, посочувствовал сентиментальности и беспомощности белого горожанина. – Ну, ты не расстраивайся. С первого раза ничего не бывает. – Он немного подумал, и добавил – Если хочешь, можешь спросить у меня.
– А что, может ты и в лодках разбираешься? – получилось какая-то театральная интонация, от которой мне стало неловко, и я отвернулся.
Старик сделал вид, что не заметил.
– Конечно, разбираюсь. Я давно живу один. Очень давно. А горожане чаще покупают дорогие американские лодки, потому что никто из местных больше не строил лодки, только я строил. Теперь не строю.
Почувствовав неожиданный прилив моральных и физических сил, я поднялся на кровати. – И что, меня научишь?
– Научу, не волнуйся. – Поглядел Бозед с хитрецой – Только сначала мне кое-что нужно от тебя.
– И что же? – Интересно, в чём может нуждаться мудрый лесной житель…
– А пойдём со мной, я покажу.
Мы прошлись наверх до хижины старика, потом поднялись ещё выше и дошли до маленькой тесной пещерки, осыпанной листвой и почти незаметной в тени.
Курс молодого шамана | 249
– И что надо сделать?
– Слушай, – старик завёл телегу как заправский жулик из жёлтого пресс-центра – Там у меня хранятся кое-какие припасы. Несколько рыбин, шкура кабана, и всякое разное другое. Но вот у меня что-то спину защемило, да туда ещё кошак пробрался какой-то, да ты его не бойся он маленький. Ты же поможешь старику? Там банка стоит трёхлитровая, да ещё рыбки бы вытащил. А то у меня спина вот, всё никак туда не пролезу. Да ты не бойся, не бойся…
– Так, старик! – Может и грубо перебил, но отчего бы не погрубить мужику на барина, коли в его телегу запрёгся?
– Если много говорить «сладко, сладко», то и мёд горьким делается. Дай мне палку, да я полезу.
– А ты его своим костылём огрей, если придётся. – Бозед порылся в кармане и достал сухой комочек жил какой-то зверушки, мир её праху. – На вот ещё. Может котяра согласится уйти, если к нему с добром?
Я вооружился костылём, комочком сухих жил и полез внутрь.
– Кис-кис-кис-кис! – Бросил я во тьму пещерки – Не хочешь угоститься вкусным кусочком мяска? Ой какой у меня вкусный кусочек мяса!
250 | Курс молодого шамана
– Нееееет, на обееед я хочу ваши яяяяяяйцаааа! – Послышался из пещеры ответ на кошачьем.
Стоило сделать шаг в пещеру, как на меня тут же с диким шипением набросился пятнистый серый кот, похожий на маленького ягуара. Он тяпнул меня едва заметно своей маленькой моськой и выставил лапы, продолжая издавать противные звуки.
Наша битва продолжалась некоторое время с попеременным успехом. Иногда я отступал, выставив вперёд костыль, – дубасить кису со всей силы было жалко – в основном же, я отвоёвывал пещеру сантиметр за сантиметром. Главное было поменяться с мяукольником местами, но чертяка изо всех сил боролся за пещеру с рыбой.
В конце концов, вместе с подключившимся Бозедом мы громкими криками и стуком по стенам напугали бедного кота до истерики.
В панике он прошмыгнул у нас между ногами и скрылся из виду.
– Фух, – Бозед спустился по стеночке, как старый рыцарь после битвы, – Надо будет дверь всё-таки сделать.
Мы отдышались немного. Старик встал и хлопнул меня по плечу. – Спасибо тебе. Теперь ты можешь спрашивать меня про лодки.
Курс молодого шамана | 251
Так я закрепился в положении отшельника от отшельников. Бозед сказал, что я выбрал хорошее место, чтобы строить там настоящую лодку, а в мою старую хижину лучше поселить Жюля, потому ведь его шалашик вот-вот развалится.
Бозеду было интересно с нами, потому что мы не спрашивали его про смысл жизни, не трясли перед ним фотоаппаратами и кока-колой, а интересовались какими-то своими дурацкими затеями. Он проводил по полдня с Жюлем, а вечерами приходил ко мне и помогал с уроками по суахили. А главное, он показывал, как строить хорошую лодку. У старика оказалась куча разных полезных вещей, например, хороший нож и топор. Разве что гвоздей не было, но мы без них вполне справлялись. Иногда старик уходил от нас в другую часть леса на пару дней по своим делам, но потом всё возвращалось на свои места.
Сколько продолжалась такая жизнь я не знаю. Здесь что-то непонятное творится со временем.
Я приехал из мест, где всегда не успеваешь подумать, прежде чем сделать глупость. Зато всегда опаздываешь за мыслями, когда надо сделать что-то доброе и смелое. Я приехал из мест, где всё куда-то торопится и всё время меняется, где у погоды столько разных обличий, будто она – капризная младшая дочка в богатой семье. Каждое
252 | Курс молодого шамана
мгновение кажется особенным и запоминающимся. Мы кропотливо помечаем их – эти мгновения, – отсчитываем каждую секунду жизни, но в итоге не замечаем, как она проходит.
А здесь круглый год был один день. Конечно, я не каждое мгновение помнил в нём и не каждому радовался, но проживал их больше, чем в своём мире суеты. Прошло много ночей и много раз вставало над горой солнце, прежде чем Бозед устал от нас.
К тому времени дневной зной стал мягче, а ночами приходилось даже укрываться чем-нибудь, или топить до самого сна костёр, чтобы хижина как следует нагрелась. Не знаю, какие тайные знания обрёл Жюль, мы с ним практически не общались всё это время, а вот я стал почти мастером в строительстве небольших лодок. Получившиеся первые два экземпляра на продажу не годились, и мы ими топили костры не одну ночь, зато третья была жуть как хороша. Бозед даже договорился с человеком из города, чтобы её купили. Но вместо денег мы попросили консервов и фасоли.
А ещё я сносно заговорил на суахили, благодаря чему смог понимать и диалоги Жюля с Бозедом, хотя они оказались не такими уж интересными. Надо сказать, что я сильно прикипел душой к здешним местам, и не
Курс молодого шамана | 253
очень-то обрадовался вести, что нам пора убираться, оставить старика в покое.
В тот немного грустный день «отплытия» из тихой гавани отшельничества, ещё утром я ничего не подозревал о нашей депортации.
Я спокойно сидел у озера и доделывал последние украшения на новой лодке. Она получилась обычной двуместной посудиной, но я захотел в этот раз украсить её головой дракона как настоящий драккар. При наличии хорошего ножа не составляет труда вырезать вытянутую голову с клыкастой пастью, покрытую перекрещенным узором.
Когда работа была почти закончена, пришли Жюль с Бозедом и уселись смотреть презентацию.
– Что смотрите? Помогайте давайте. – Хлопнул я по свежему борту новорожденной лодки.
Вместе мы положили лялю на воду. Жюль и Бозед забрались в неё, а я вернулся на берег за вёслами, потом тоже запрыгнул в лодку и оттолкнулся веслом от берега.
Поплыла…
Поплыла, чёрт её дери! Маленькая моя!
Каждый раз, когда лодка получалась, когда она плыла по-настоящему, это было удивительным событием, будто бы я вдыхал в неё жизнь, протёкшую сквозь мои руки,
254 | Курс молодого шамана
сквозь пальцы. В жизни было много вещей, которые я делал, но очень немногие вещи были похожи на эту. Я чувствовал, как отделял часть себя, и отдавал её другим.
Мы тихонько плыли по прозрачному лесному озеру, внимали плеску падающей с горы воды и редким крикам птиц. О киль тёрлись спинками медлительные и задумчивые красные рыбки-буддисты, встречая нового жителя в своём водоёме. Бозед кивал одобрительно, гладил бортик и повторял несколько раз – Да, это хорошая лодка. Хорошая лодка. Её нужно не продать, а подарить.
Покатавшись немного, мы подгребли к берегу и выволокли судно на сушу. Когда с делами было покончено, мы все уселись немного передохнуть. Тут Бозед достал свой знаменитый чубучок и в задумчивости замер на несколько мгновений.
– Ну что, – начал кряхтеть запыхавшийся от переноски судёнышка старик, – Пора нам прощаться. Я скоро уйду в другое место жить.
Повисла пауза. Только водопад шумел неподалёку и рыбки, играя, булькали у самого берега.
Мне снилось, как будто я плыву в озере, и вдруг здоровенная пиявка заплыла в трусы и начала там орудовать, тыкаясь в причинные места и пытаясь к ним присосаться. Махнув перед собой рукой, я проснулся и увидел Кристину. Озорница, сдерживая смешки, стояла рядом и тыкала длинной мягкой зелёной веточкой прямо в утренний стояк.
– Доброе утро. – Я приветствовал Кристину, морщась и недовольно кривя рожу.
– Я иду купаться к реке. И ты иди туда. Но сначала подожди, – она помахала рукой в сторону дома – Вон идут мои отец и тётушка и сосед. Пусть они пройдут, сперва поздоровайся с ними.
И егоза радостно учесала вниз по склону, сверкая своими светлыми пятками.
Я ещё немного полежал на одном боку, потом на другом, затем, совершив над собой титанической усилие, сел.
Как раз в это время мимо шли несколько человек. Среди них я узнал тётушку Акоко и сразу же встал, чтобы показать какие-нибудь знаки уважения. С тётушкой шли два молодых крепких парня в джинсовых шортиках и с
194 | Путешествие продолжается
длинными деревянными тяпками или чем-то подобным. Замыкал делегацию высокий и статный мужчина с усталыми глазами. На вид ему было около сорока – сорока пяти лет, внешность его немного отличалась от остальных. Кожа мужчины была ещё темнее, зато лицо было более правильным с точки зрения европейских черт. Тонкий прямой нос, жёсткие очерченные скулы и высокий лоб. Всё в мужчине выдавало отца Кристины.
Я чуть наклонился вперёд, из почтения, и помахал рукой.
– Доброе утро!
Тётушка Акоко обернулась, и её лицо треснуло по швам во все стороны. Так исчерченная морщинами женщина улыбалась.
– Здравствуйте! Как вы себя чувствуете? Надеюсь, вы хорошо отдохнули?
– О, спасибо большое! Благодаря вам я чувствую себя прекрасно! – Я демонстративно повернул голову к отцу Кристины – Спасибо, что приютили! Я не забуду вашей доброты.
Мужчина посмотрел на меня своими усталыми глазами и ответил, не меняя выражения лица.
– Пожалуйста. От нас никто не уйдёт голодным и в обиде.
Путешествие продолжается | 195
На это я ещё раз изобразил полупоклон и стал собирать свой лежак.
Внизу у речки ждало меня приятное зрелище юной купающейся девы. Погода вновь была какой-то радостной. Я вдруг осознал до конца, что они здесь живут так всю жизнь и, позабыв от этого впечатления о боли в ноге, с разбегу шлёпнулся в воду.
Хорошенько выкупавшись, мы начали баловаться, прыскать друг в друга водой, потом и бороться, а потом началось нечто более интимное.
Вдруг, Кристина испуганно юркнула под воду. Я обернулся и увидел сидящего на берегу Жюля.
– Мне нужно с тобой поговорить. – Перебил Жюль плеск воды.
У самого берега вынырнула уже приодетая Кристина и ушуршала в сторону деревни. Всем видом показывая недовольство, я подошёл к Жюлю.
– Не мог подождать?
– А я тут уже сидел, когда вы пришли. – Голос француза за проведённые здесь деньки стал монотонным, низким и чуть подрагивающим, как будто он не говорил, а всё время читал молитву – Вы меня не заметили сразу, я хотел уже уходить. А как приподнялся, девушка меня и увидела.
196 | Путешествие продолжается
– Ладно, – я зачерпнул снятой рубашкой воды, как ковшом, и плеснул в Жюля – о чём хотел поговорить?
Тот смешно замахал руками, встал и, отряхиваясь, продолжил.
– Я тут поболтал с местными. Ты же помнишь, что я приехал сюда не просто виды посмотреть?
– Ага. Ты у нас приехал лечить простатит. – Подколол я Жюля.
– Ну, ещё что? – Жюль почему-то не съел шутейку.
– Ладно. Духовный простатит. И что?
Француз на несколько секунд остановился с оскорблённым лицом, как будто съел ложку навоза. Мол, у него там серьёзная затея, а я тут дурачусь и не уважаю его личность и его корону на голове – Ладно. – Жюль как бы сделал одолжение, продолжая вещать – Так вот. Я тут у местных спрашивал, что ушиблись мы не слишком, а вот у меня есть другое, что нужно полечить.
– И? Не тяни резину.
– Тут есть недалеко один отшельник как раз по этой части. Я не уверен, что это тот самый, но какая разница? Надо проверить.
– Как мы будем добираться? – Мне было всё равно, где этот волшебник и кто он. Если и идти, то за приключениями. Хоть даже этот старикан на Эвересте сидит голым
Путешествие продолжается | 197
задом на камнях.
– Через четыре дня приедет один парень из соседнего города на пикапе. Местные загрузят его овощами и всякой снедью, и отправят обратно со своим старостой. Мы сможем поехать на этой машине. – Жюль посмотрел на мою пятку сочувственно – Надо будет сделать костыль получше, потому что они высадят нас у подножия горы, а там ещё немного подниматься. Ну, ничего, будем идти аккуратно, спешить некуда.
– Ладно. План есть, это меня радует. Я пойду завтракать.
– Красивая девочка у тебя. Хоть и маловата. – Похвалил Жюль мой выбор.
– А у тебя поди тоже кто-то здесь появился? – спросил я в ответ, хлопнув его мокрой рубашкой по заду.
– Да есть тут одна женщина. Ходит. – Француз посмотрел на меня глазами человека, вкусившего вдовей плоти. Он выпучился и, наклонившись ближе, сказал почти шёпотом – Я никогда не видел таких огромных сисек.
Итак, у меня есть четыре дня на отдых и только одна проблема в этой жизни – пятка болела с каждым днём всё сильнее. Тётушка Акоко сказала, что и это не проблема. Если бы там была трещина или что-то такое, я бы не смог ходить вообще, но разбить пятку не так-то просто.
198 | Путешествие продолжается
Так что всё нормально. Кормили нас с Жюлем вкусно, но по чуть-чуть. Да особо и не хотелось есть на такой жаре. Притом, мы не работали. Не знаю, чем кормила Жюля его дама с величественным бюстом, мне Кристина приносила варёную картошку с маслом, а ещё тонкие лепёшки из манки с добавлением разных круп, молотой кукурузы, или ячменя. Кристина называла их мтекфа и муерка. Питаясь таким образом, я чувствовал себя хорошо как никогда.
Ещё первым утром после водопада мы с Кристиной бурно сожительствовали, как только остальные ушли на поля и почти до самого их возвращения. Моя новая подруга обещала приходить каждое утро, так и было.
Но на следующий день что-то поменялось. Не знаю, как объяснить, я был так доволен, опустошён и расслаблен, что даже секса не хотелось. Будто жирный сытый кот, который смотрит на миску со сметанкой и не торопится её съесть. Кристина выражала подобные чувства, поэтому мы решили перейти на новый уровень отношений – старых друзей.
В Кристинино тайное место у водопада мы больше не ходили. Зато поднимались на гору, под которой стояла их деревня. Над деревней был небольшой густой лесок, через который проходили всего две-три тропинки. А над
Путешествие продолжается | 199
ним, где начинался уже более крутой подъём, росли только редкие кустики.
Гора напоминала каменное чудовище, размером с Красноярск, которое легло спать на десять тысяч лет и его засыпало песком, грязью и глиной. А может, мы шли по открытому перелому у матушки Земли, и это её скалистые кости повсюду торчали из вздыбившейся плоти. Весь склон был усеян камнями не меньше человеческой головы, небрежно валялись и камушки размером с микроавтобус. Причём лежали почти все камни так, что толкни их – начнётся камнепад. Благо склон был не слишком крутым.
Вершиной горы оказалось остроконечное плато, на которое без серьёзного риска забраться было никак нельзя даже со здоровой ногой. Поэтому мы с Кристиной остановились под ним, устроив маленький пикник.
Думаю, что для девчонки эта неделя была вроде каникул. Никто не заставлял её серьёзно работать, вверив уход за вполне дееспособным пациентом, а лечение сводилось к прогулкам, баловству и болтовне. Даже тётушка Акоко сказала, что больше не будет приходить по вечерам.
И вот мы обедали почти на вершине горы, разглядывая долину. Деревню отсюда видно не было, она
200 | Путешествие продолжается
пряталась за густым колком, зато здешние горы предстали во всей красе.
Будто великан замешивал тесто для яичной лапши, раскатал колобок и начал проминать его пальцами от центра к краям. Великана отвлекли и он прервался.
Во все стороны земля была испещрена выбоинами, ямами, низинами и оврагами, во все стороны земля была схожих цветов, усеянная редкими лесочками. Густая трава по щиколотку покрывала всё сплошным газоном, осыпанным камнями.
Молодые земли, несущие след недавних катастроф, извержений и землетрясений, земли вокруг неспокойной воды всегда поражают буйством красок и разнообразием. Здешние горы были мудрыми стариками, они поражали величием и древностью, им не нужно было пестрить, чтобы заворожить случайного путника. Горы молчали и смотрели на небо, мы смотрели на горы.
Спустились мы с Кристиной оттуда как небожители. Как будто боги с Олимпа сошли в низину посмотреть, как там дела у смертных. Река была всё также прекрасна, места здесь всё также живы и теплы, но что-то изменилось. Не знаю, разделяла ли это чувство Кристина, всё-таки она здесь живёт всю жизнь.
Знаете, как бы хорошо и красиво вы не обставили свою
Путешествие продолжается | 201
комнату, прогулка по проспекту явно оставит больше эмоций и впечатлений. Наша прекрасная долина была только комнаткой тихой и уютной, в сравнении с более дикими местами. Даже выход к водопаду был лишь посиделкой на балкончике.
Там, на горе, мне пришла одна идея, и прийти она могла только там, наверху, где я не копошился в своей маленькой жизни как муравей в муравейнике.
– Кристина, – сказал я, когда мы спустились к домикам, и уже снизу вверх оглядывали вершину своего пути, – ты можешь отвести меня к тому месту?
– Тайа-я шетани? – Она меня сейчас понимала очень хорошо.
– Да, туда.
Девчонка кивнула и потопала к реке. Вместе мы шли против течения, расталкивая противные плотно растущие кусты с тонкими листьями, об которые не сложно было порезаться. Приходилось идти вверх не под углом, а минуя небольшие ступени, поросшие мокрой скользкой травой.
На каждой второй ступени я поскальзывался и бухался на колени, или начинал терять равновесие, размахивая руками во все стороны. Трудно сказать, сколько раз Кристина ловила меня, не меньше десяти точно, пару раз мы
202 | Путешествие продолжается
даже упали вместе. Здешний подъем был и правда дорогой к лесному чёрту, за каждый пройденный метр можно было дать сто метров подъёма в гору, откуда мы пришли сегодня. Наконец, мы добрались до скрытой в чаще серповидной заводи. С её песчаного берега открывался страшный вид.
Я теперь по-настоящему понял, почему это место так называется.
Мы стояли на груди гигантского демона, глядя на его подбородок и выступающие клыки, размером с человека. Демон лёг прямо против течения реки, спрятав голову в месте поглубже, и открыл свою пасть, чтобы всё плывущее в реке попадало сперва к нему. Мы смотрели на его подбородок, как стекала по нему переполняющая пасть вода, устремляясь дальше вниз по течению.
Почему он меня не сожрал? Он подавился, ведь мы тогда слишком резко воткнулись в его прожорливую глотку. Судя по всему, мало кто так счастливо избегал незавидной участи, быть проглоченным самим хозяином леса. Даже сейчас, пока я заворожено разглядывал его, из пасти иногда вырывались густые красные струйки. Демон продолжал поглощать даже при нас; какая-то неаккуратная зверушка была разорвана его безжалостными клыками.
Путешествие продолжается | 203
Кристина явно была смущена видом чудища. Она смотрела на песок и по сторонам, стараясь игнорировать его, как будто вот-вот демон поднимет свою голову, чтобы увидеть своих незваных гостей. Вода вокруг челюсти так кипела, что было нетрудно поверить в это. Меня переполнила принесённая с гор неожиданная уверенность. Я подошёл к самой воде и подозвал Кристину.
– Переведи ему. – Сказал я, когда Кристина решилась подойти. И повернулся к демону, сложив руки мегафоном у рта. – Я пришёл померяться с тобой силами! Я знаю, как победить тебя!
Кристина смотрела на меня, как на психа, но не потому, что я вызвал на поединок скалы и пороги, а потому, что я вызвал на поединок необоримую силу.
– Переводи. – Добавил я строго. Кристина подошла ближе, пытаясь увидеть болезнь в моих глазах, потом нерешительно обернулась к воде и прокричала своим тонким пронзительным голосом – Mmiliki wa msitu, yeye anasema yeye anajua jinsi ya kushindwa wewe!
Со всех веток вокруг с воплем поднялись в небо птицы. Сотни крыльев бились об небо, хлопали вверх, как выстрел новогоднего фейерверка. Через мгновение, всё стихло.
«Время пошло» – сказал я себе.
204 | Путешествие продолжается
Мир превратился в беговую дорожку, а умчавшиеся в небо тысячи птиц – выстрелом старта. Теперь нужно быть внимательным к себе, потому что в забеге на длинную дистанцию легко можно сдаться, отвлечься, а то и вовсе, забывшись, сойти с дистанции.
Человек, который имеет цель – умеет ждать. Потому что у бесцельного человека каждый день отнимает возможности, человека, одаренного целью, каждый день приближает к ней.
Не раз приземлившись задницами на мокрую траву, и даже знатно отбив копчики, мы с Кристиной вернулись в селение. Шли всё время молча, и даже когда пришли к моей хижине, Кристина сказала только – Тебе, наверное, нужно теперь отдохнуть. – И ушла в свой дом.
Мне действительно нужно было отдохнуть и кое-что обдумать.
В следующие три дня со мной никто не разговаривал. Жюль – потому что он вообще почти ни с кем не разговаривал всё это время; Кристина приходила только самым ранним утром, когда я ещё спал. Она целовала меня в глаза и ставила глиняную миску с парящим завтраком. Один раз принесла стакан козьего молока, но оно мне совсем не понравилось. Какое-то жирное и со странным вкусом, я даже не смог его допить.
Путешествие продолжается | 205
Тётушка Акоко пришла один раз поздно вечером, осмотрела ноги, не меняя выражения лица, кивнула мне и удалилась.
Не знаю, что они там себе думали, но это меня и не волновало. Меня волновал только мой соперник.
Обычно мы не спим, но живём как бы крепко задумавшись. Иногда человека стоит напугать хорошенько, чтобы он начал смотреть по сторонам.
Напугавшись, мы первым делом начинаем делать всякие нелепые вещи. Обычно, этим всё и заканчивается: человек выходит из ступора, мечется несколько мгновений туда-сюда, и снова погружается в себя. Я не знал, как объяснить самому себе, почему украсть где-нибудь что-то взрывчатое и раздолбать воронку – самый логичный путь – ни для кого не победа, а, наоборот, бегство. Как и завалить её камнями, или построить плотину.
Ныряет с открытыми глазами человек, который или тонет, или хочет что-то обнаружить. Я точно не знал, что мне нужно искать, но знал, что нужно быть внимательнее.
Здесь в деревне не было смысла что-то делать.
Слишком мало времени нам оставалось, поэтому я только гулял, наслаждался жизнью и предвкушал грядущее путешествие. Большая часть времени проходила
206 | Путешествие продолжается
теперь у реки. Там было здорово. Я плавал, валялся на песке, варил на костре кукурузу и делал множество бесполезных приятных дел.
Один раз видел пассию Жюля. Шикарное зрелище, скажу вам.
Я в очередной раз пришёл к воде, но, заметив вдалеке включающую Жюля парочку, спрятался в кусты и стал подглядывать. Француз что-то щебетал своим молитвенным монотонным голосом, а рядом, положив ему нелёгкую руку на плечи, сидела дородная негритянка с действительно огромной грудью. На вид ей было лет тридцать пять. Широкий таз, маленькая аккуратная круглая голова с заплетёнными в косички волосами, большими прищуренными глазками и круглыми пухлыми губами. Она не была некрасивой женщиной, это точно, но на её фоне Жюль смотрелся настоящим подростком. А ещё эти его усики дурацкие…
Мне стало одновременно смешно и стыдно подглядывать, поэтому я поспешил скрыться.
Больше ничего особенного для меня в деревне не происходило до самого нашего отъезда. Теперь стало понятно, почему заядлые путешественники не останавливаются. Чем больше новых впечатлений, тем быстрее привыкаешь.
Путешествие продолжается | 207
В назначенный день ко мне зашёл Жюль. Добрая женщина, с которой он делил постель, крепко снарядила его в путь. Откуда-то он нашёл смешную панамку из мягкой ткани с цветочным узором, здоровенную флягу с водой, капустный нож в локоть длиной и целый мешок всякой снеди на спину. Женщина Жюля не носила короны.
Накинув своё тряпьё, из которого осталась только рубашка, да перешитые в бриджи джинсы, я подобрал костыль и похромал за Жюлем.
Вместе мы поднялись до самой деревни, под пристальными взорами снующих по улице крестьян, дошли до чего-то вроде рыночной площади. Там, у самого выезда из деревни, было широкое открытое место, окружённое пятью домами.
На этой площади стоял большой пикап, рядом – десятки мешков с овощами. И куча народу, включая знакомых мне людей. Вместе с Жюлем, мы помогли крестьянам доверху загрузить багажник пикапа мешками и стали прощаться с местными. Подошли Акоко, отец Кристины, несколько молодых крепких парней, подошла и сама Кристина. Женщины Жюля видно не было, из чего я заключил, что их связь по здешним меркам несколько стеснительна.
Поочерёдно я обнял тётушку Акоко, едва не распла-
208 | Путешествие продолжается
-кавшуюся мне в рукава, как будто бы я прощался с собственной бабушкой, обнял отца Кристины, поблагодарив его за тёплое гостеприимство. Мужчина молча кивнул, похлопав меня одной рукой по спине. Акоко дала мне в дорогу пакет с лепёшками и кое-какими овощами.
Затем, они чуть отступили назад, давая нам с Кристиной попрощаться.
Девушка смотрела на меня спокойно и серьёзно. Она протянула маленький холстяной мешочек, помотав пальцем, чтобы я его открыл. Внутри оказался красивый браслет, связанный из чёрной и оранжевой ниток. Кристина вплела в него несколько маленьких отполированных камушков, и красивую белую плоскую косточку, на которой было выгравировано два параллельных профиля, похожих на наши.
Я надел браслет на руку и посмотрел в глубокие глаза прекрасной девушки, ища подходящие слова.
Кристина молча подняла руку, приложив два пальца ко лбу, а затем к сердцу. Я кивнул.
Затем закинул пакет в кузов и сам залез на мешки. Жюль полез следом. В кабину сели водитель с пузатеньким старостой, и мы тронулись. В считанные секунды деревня скрылась из виду, вместе с прижившимися видами и сердечными крестьянами.
Путешествие продолжается | 209
Мы ехали по лесу не наверх, а воспользовались единственной дорогой, рассекающей колок вдоль, из-за чего он показался на этот раз довольно солидным. Этакий гребешок волос на затылке горы, длиннющая плотная лесополоса.
Дорогу тут можно было и тропой-то назвать только внатяжку. Скорее как будто медведь пробежался по чаще, а мы едем следом, наматывая на колёса сочные зелёные стебли. Я даже видел, как дорогу в панике перебежала обезьяна, и это был первый раз, когда я видел обезьяну так близко – даже в зоопарке они сидели в своих клетках там, где их нельзя было потрогать.
Наконец, лес кончился. Мы выехали на ровный луг, сплошь поросший густой травой. Наш пикап превратился в катер, выбрасывающий из-под кузова струю грязных комков и оставляя на траве след расходящихся волн. Я узнал эти места. Мы видели их с Кристиной с нашего балкончика. Справа были те самые горы с лысыми вершинами, слева – река с океаном джунглей на том берегу. Вдали виднелась нормальная асфальтированная дорога с несколькими машинами. Дорога шла мимо гор навстречу нам, сворачивая в сторону солидного железного моста, перекинутого через реку.
Из-за большой высоты, с которой я осматривал долину
210 | Путешествие продолжается
в первый раз, и из-за однотипности ландшафта по правую руку, расстояния казались не очень большими. На самом деле, здесь были громадные почти лысые горы, располагающиеся на больших расстояниях друг от друга.
Теперь стало понятно, почему мы ждали машину. Если бы мы пошли пешком до переезда, особенно с моей ногой, путь занял бы дня два, не меньше. Сейчас мы мчались на пикапе с большой скоростью, уже не первый час, но переезд ещё только начал приближаться.
Потратив ещё больше получаса и вспахав здешние луга так, словно к борту был примотан здоровенный блендер, мы достигли поворота к мосту и застали зрелище, вызвавшее у меня настоящий приступ ностальгии.
На повороте асфальтовой дороги, где действовали все правила дорожного движения и, наверное, где-нибудь стояли светофоры, была настоящая пробка. Спереди врезались друг в друга красный фольцваген и маленькая розовая хонда с пижонистой девушкой в белых джинсах и больших солнцезащитных очках. Всё как положено, с одной стороны столпились ещё три машины, загородив проезд, с другой – полицейская машина с двумя губастенькими офицерами. Вместо того, чтобы решать проблему с машиной, все собравшиеся мужчины, включая полицию, роились вокруг белых джинсов, скрывающих в
Путешествие продолжается | 211
себе замечательную задницу. Видя эту нелепую картину, очевидно торопящаяся девушка – а такие девушки всегда говорят пренебрежительно и всегда куда-то торопятся – так вот, девушка кипела и едва сдерживала крик, пытаясь вынудить пускающих слюни мужланов к хоть каким-то конструктивным действиям.
Наш пикап, замедлив ход, взобрался на дорогу и пристроился в пробке. Староста вышел из машины, что-то сказал Жюлю на своём, затем протянул нам обоим руку. Мы попрощались и сошли.
– Он сказал, что дальше нам в другую сторону. Мне уже раньше объяснили дорогу, так что мы не заблудимся. А на машине туда всё равно не добраться. – Прокомментировал Жюль.
Следующие минут сорок я бы согласился, если бы фоном играли произведения Морриконе. Навстречу палящему солнцу, мы вдвоём брели по растрескавшейся пустой дороге, вдыхая пыль и слушая сверчков. Я хромал со своим дурацким костылём, как настоящий ветеран, Жюль гнул спину под тяжестью вдовей любви, помещённой в рюкзак.
Это наше новое путешествие утомило меня в самом начале. Асфальт был таким горячим, что на нём можно было жарить яичницу. Мне даже чудилось, что башмаки
212 | Путешествие продолжается
прилипают к дороге с каждым шагом, как будто идёшь по жвачке. На ощупь оказалось, что подошвы действительно были мягче, чем обычно, но не плавились.
Солнце слепило слишком, чтобы смотреть по сторонам, поэтому я смотрел только под ноги. Вдруг, по лицу хлопнул рюкзак Жюля.
– Что такое? – Спросил его, не поднимая головы.
– А вот, смотри.
Жюль показывал рукой на знак, установленный возле дороги, с которой в сторону горы уходила тропинка.
Знак представлял собой фанерный парус, установленный на двух черенках. На фанере чего только не было нарисовано. Действительно страшный череп в стиле вуду, змея, маленький скелет и острый клюв, из которого исходила надпись латиницей, которую я прочесть не смог.
– Что здесь написано? Наверное, какое-нибудь проклятие?
Жюль кивнул – Ага, точно. Сказано, что нас проклянёт, если придём к нему со своими глупыми просьбами. – Повертев головой вокруг, посмотрев немного на небо, Жюль обернулся ко мне, щурясь от ярких лучей – Тебя же это не остановит?
– Смеёшься? – И я первым зашагал по тропинке. Спустя десять шагов Жюль поравнялся со мной – Слушай,
Путешествие продолжается | 213
а ведь это больше похоже на рекламу, чем на предупреждение. – И задумчиво добавил ещё через три шага – Хотя местные говорили, что он и правда очень нелюдим.
– Ты слыхал про людей, которые не знают, чего хотят, или хотят две противоположные вещи одновременно? – Тут я остановился перевести дыхание.
– Шизофреники? – улыбнулся француз.
– Не кидайся этим словом. Я вот не знаю, что оно значит. Кстати, весело будет, если это вообще не он поставил табличку.
Сухая трава по колено чесала ногу твёрдой щёткой сквозь штаны. Надо сказать, что на твёрдом асфальте орудовать костылём было куда проще. Теперь же я постоянно продавливал почву и кренился на правый бок, втыкая костыль в невидимые за травой холмики и ямки, заполненные песком.
Один раз даже послышалось шипение змеи. Мы её не видели, но прибавили ходу. Судя по всему, у змеи были другие дела – преследовать нас она не стала.
Тридцать минут по полю с едва заметной тропой привели нас к покатому склону высокой горы, стоящей обособленно от остальных. Остроконечная каменная пика, устремлённая к небесам, она по пояс поросла густым лесом. Лес заполнял сужающиеся кверху ущелья, отчего
214 | Путешествие продолжается
казалось, что это была голова самой долины, одетая в корону.
Чем ближе мы подходили к царственной горе, тем плотнее и неприветливее росла трава, тем выше она поднималась. В конце концов, мы с Жюлем врубились в кустарник. Некоторые кусты были колючими, некоторые просто сухими и жёсткими, но это снаружи. Углубившись в их чащу, мы постепенно перешли в мир влажных и нежных ветвей, умывающих наши лица в посвящении.
Затем кусты расступились, пропуская нас в редкий лесок с высокими густыми кронами, покрывающий склоны горы. Здесь идти было очень удобно. В отвердевшей почве не проваливался костыль, слишком наклоняясь, я хватался за деревья и опирался на их тонкие крепкие стволы. Снаружи лес казался сплошной непроходимой зелёнкой, так в принципе и есть по сравнению с нашими лесами. Деревья здесь росли на расстоянии трёх – пяти метров, иногда и чаще, но между ними была только чуть ощетинившаяся травкой плотная почва, впитывающая лесную тень, сквозь кроны разрезанную на широкие полосы редкими лучиками света.
Здесь было очень тихо. Я почти не слышал птиц, не видел кусучих насекомых, никаких зверей. Только ещё две змеи встретились нам на пути, блеснув кожей и пронеся
Путешествие продолжается | 215
свой шелест через плотную завесу лесной тишины. Откуда-то издалека слабеющее эхо приносило гул падающей воды.
Лес глядел на нас и оценивал. Обыкновенные туристы увидят в нём некоторые красивые вещи, подосадуют на отсутствие хороших ракурсов для инстаграмчика и почувствуют усталость от подъёма. Зато для любителей поисков себя и мест силы, таинственных источников знаний, продающихся в ярких обложках по 60 и 100 баксов за экземпляр, здесь должен был быть целый сюжет про духовное обновление, инициацию и прочее подобное.
Мы не видели ничего подобного. Вообще думаю, что это слишком узко определено «видел то», или «видел это». «Видел то» или «видел это» всё усложняют. Нужно договориться, что именно ты видел, какое оно, и что оно делает со всеми остальными вещами и зачем оно нужно и так далее.
Мы с Жюлем в лесу не видели того или этого, мы видели. Сказать «я вижу», значит объяснить всё тому, кто тоже видит. Сказать «я вижу то или это», значит запутать его, ввести в заблуждение, будто вы живёте в разных мирах и вам нужно объясняться, тратя на это объяснение всю жизнь.
Мы живём в одном и том же мире, по-разному
216 | Путешествие продолжается
отказываясь от одного и соглашаясь на другое, по-разному прилагая волю, но это не меняет дела. Мы все живём в одном и том же мире.
Лес глядел на нас и выносил вердикт.
Жюль вдруг остановился и обернулся ко мне, изображая впечатлённую гримасу. Глазами он пробежался вокруг в восхищении, мимикой показывая что-то вроде «смотри, над нами кружат вертолёты», и снова посмотрел на меня.
– Вижу. – Ответил я, и Жюль довольно кивнул. Мы отправились дальше.
Здесь не было следов присутствия людей. Не было привычного мусора или хорошо растоптанной тропинки. Жюль шёл по указаниям селян, а я – по указаниям Жюля.
Странно, но я ни разу не задался вопросом, что здесь делаю. Впереди едва знакомый француз тряс потными ляхами (Жюль почему-то очень сильно потел, намного сильнее всех, кого я знаю), сзади – неизвестная страна, говорящая на неизвестном языке, в которой у меня нет ни денег, ни вещей, ни представления куда вообще идти.
Наверное, этот оптимизм говорил о том, что я не вжился, так ничего и не понял. Мол, это всё приключение, но оно же кончится когда-нибудь. И я отправлюсь в свой уютный дом. Это ведь всегда так. «Я сейчас поработаю,
Путешествие продолжается | 217
зато потом отдохну как следует», или «Ну они же вырастут потом, эти дети, и я поживу для себя». «Я вот сейчас поживу, а потом и умру».
Иллюзии ярких впечатлений рано или поздно отступают. Возвращается понимание, что ты всё тот же, кем и был раньше. Только спрятался куда-то на время, даже от самого себя. Ожидание всегда было рядом, просто в Африке я ожидал не у окна под последний в году снегопад, а в разных других обстоятельствах и ситуациях.
Мы всегда остаёмся собой. Даже когда это худшая новость на свете. Даже когда кажется, что мы продали своё единственное сокровище в кузни Вавилона.
Нельзя продать то, чем невозможно обладать. Мы всегда остаёмся собой.
Поднявшись ещё выше, мы почувствовали запах дыма. Стараясь проникнуть сквозь густые кроны, заслонившие небо, дым стелился над нашими головами, растекался едва заметно и пытался сбежать.
– Главное, чтоб не пожар. – Прокомментировал Жюль, не оборачиваясь.
Действительно. От пожара тут некуда скрыться.
Мы продолжали подниматься под одним и тем же углом, пока не набрели на источник дыма. Это оказался высокий костёр, обложенный камнями. Посередине стояло сухое
218 | Путешествие продолжается
поленце, а вокруг подсыхали, постепенно прихватываясь огнём, здоровые мокрые коряги. От них и шёл дым по всему лесу.
В нескольких метрах от костра показалась ровная площадка, поросшая кустарником и увенчанная убогой кривой хижиной. Одна стенка была сложена из кусков породы, с другой стороны отшельник вбил пару тонких столбиков и протянул туда плетёную из веток и широких листьев крышку. Остальные стены заменяли развешанные на верёвках холстяные тряпки и воткнутые в землю толстые жерди, связанные между собой.
Жюль, как самый нуждающийся, пошёл первым.
Он смело вошёл на стоянку отшельника, произнося приветственные фразы на местном наречии. Тут произошло нечто, что для меня было как подлинная история Руси, хранящаяся в ватиканском архиве – то, что я никогда не надеялся увидеть вживую.
Жюль куда-то неосторожно наступил, и тут же его извивающаяся тушка оказалась у меня над головой, запутанная в силке. Следом из кустов выскочил старик с мачете, весь вымазанный в глине, с заплетёнными волосами и бородой, торчащей небрежно во все стороны. Из одежды на старике были только широкие «семейники» чёрные и старые, как он сам.
Путешествие продолжается | 219
Старик приставил мне к горлу свой нож и что-то зашипел на своём, смешно поднимая брови.
– Жюль, скажи ему, что я не говорю на ихнем!
Жюль в панике что-то принялся криками объяснять старику. Старик обернулся на Жюля, внимательно выслушал его тираду, и ответил тремя короткими выкриками, махнув ножом в ту сторону, откуда мы пришли.
– Можешь не переводить, – сказал я Жюлю, – Но скажи этому голопятому, что мне некуда больше идти, поэтому я никуда не пойду.
Жюль перевёл. Старик задумался.
– Так вы не долбанные туристы? – спросил он по-английски, отведя в сторону свой полуметровый «ножик».
– Нет, мы не туристы. У этого вон – я показал на болтающегося Жюля – проблема, он к тебе через полмира приплыл. – Старик гордо приосанился. – А я с ним приплыл, только теперь ни денег, ни документов, да ещё пираты на нас охотятся.
Помолчав минуту, старик подошёл к силку и рубанул канат. Жюль грохнулся на землю, собрав задницей пару камней, и заскулил как побитый пёс.
– В моём жилище вам делать нечего, – резюмировал отшельник, – но никто не вправе мешать человеку селиться там, где ему хочется. Здесь очень холодные ночи.
220 | Путешествие продолжается
– Добавил он в ответ на мой недоумевающий взгляд.
На этом наше знакомство закончилось. Старик скрылся в своей хижине и больше оттуда пока не выходил. Только крикнул из хижины: «С тобой я буду говорить на твоём, а с ним – на моём». И всё.
Потирая бок и зад, поднялся Жюль и согнул бровями вопрошающую гримасу.
– Что, что… Нам надо жилище строить, пока он нас не прогнал отсюда с концами. – Ответил я и пошёл искать подходящее место.
Неподалёку оказалось углубление, как будто вырытое в склоне, с самой высокой «стенкой» до полутора метров. Жюль плёлся сначала со мной, но во избежание конфликтов и надоеданий друг другу, мы предпочли имитации социальной структуры самостоятельное существование. Короче, смысл строить очередную общагу, если ты уже из одной сбежал? Жюль пошёл строить свою хижину, оставив меня в одиночестве.
Я сразу понял, почему отшельник выбрал это место. Здешний лес укрывает. Выйди из него, и ты окажешься недалеко от цивилизации, недалеко от всяких зверей, львов и гиен, недалеко от дорог, по которым ездят красивые журналистки и вояки на джипах. На земле очень много диковатых мест, где ты запросто можешь даже
Путешествие продолжается | 221
загнуться с непривычки, но практически не осталось мест, где ты был бы по-настоящему далеко от цивилизации. Вне её. Лес отшельника был одним из таких благодатных укрытий.
Используя только ноги и руки, я наломал длинных веток, насобирал камней и широкой листвы для устилания ночлежки. Сначала пришлось камнем и большой палкой подрывать края моей будущей землянки, затем я сделал из веток две стены справа и слева, укрепив их камнями. Наверх оказалось проще всего сварганить отдельный щит из перекрещенных палок, связанных между собой тонкими веточками и корой. Напихав листвы в щит, я водрузил его на стены в качестве крыши. Оставшиеся камни пошли на костровище, а лишние ветки на то, чтобы сделать ещё полстены со стороны входа и экран перед костром, чтобы тепло не уходило ночью.
Заднюю стенку я оставил недоделанной. Там итак был земляной подъём, из-за которого сзади оставалось только окошко шириной в один локоть. В жару это окошко будет для проветривания, в холод я буду жечь костёр, и вместе с отражённым от экрана теплом в землянку будет попадать много дыма. Чтобы мне не угореть, дым как раз будет уходить в окно.
Продуктов с собой было совсем немного по меркам
222 | Путешествие продолжается
моего скудного опыта отшельничества, поэтому из осторожности, я закусил только парой лепёшек, а остальное не стал даже доставать. Следующей задумкой было сделать настоящую кровать. Да, пол был застелен листьями, но спать на нём не совсем хотелось. Поэтому я пошёл по лесу в поисках подходящих перекладин для кровати.
В конце концов, пришлось выбрать два молодых деревца и со всех своих сил выкорчёвывать их из земли почти с корнями, а потом потратить час на то, чтобы их очистить от ветвей и отломать верхушки.
По длине эти два очищенных ствола были больше ширины моей землянки, на что и был расчёт. «Стены» землянки, отстроенные из веток и подобного хлама, имели в себе немало щелей, оголяющих и землю вокруг. Принесённые стволы я воткнул между веток прямо в земляную часть стены.
В итоге получилась кровать из двух, висящих поперёк хижины перекладин, застеленных прочными ветвями, а сверху – мягкими листьями. Свой мешок я определил под кровать, подальше от любопытных глаз.
Последним штришком было свиснуть огня из костра отшельника. Разумеется, увидев меня поблизости без приглашения, отшельник напрягся. Выскочил, начал что-то верещать на своём и махать руками. С видом пузатого
Путешествие продолжается | 223
камазиста я прибрал к рукам горящую головню прямо при нём, добавив, что «Дар Солнца принадлежит всем людям».
Отшельник с этим утверждением согласился и отстал.
К наступлению темноты в моём лагере была настоящая хижина, ненадёжная только в случае наступления зимы, или нападения львов, тигров и медведей. Была кровать, обложенное камнями кострище, экран перед ним и сложенный по приколу из десятка камней обеденный стол со вписывающейся в общий дизайн седушечкой. Бонусом к новому интерьеру шла дикая усталость и гордость за проделанную работу, с которой справился бы и подросток, если он, конечно, не дегенерат.
Сон пришёл незаметно. Сначала я решил присесть на новую кровать, чтобы её проверить. Затем нагнулся посмотреть на месте ли мешок. И в такой позе и замер до утра, как будто снайпер подстрелил.
ЧАСТЬ 10.
Курс молодого шамана
Ранним утром вместе с первыми пробудившимися птахами в мою ночлежку ворвался отшельник.
– Вставай, Пэтси! – Одуревший старик принялся меня дёргать за ногу – Вставай, вставай, ты всё упустишь.
Рефлекторно скинув куда-то в сторону башмак, я перевернулся на спину и посмотрел на старика не проснувшимися глазами. У меня была дурная привычка говорить в полудрёме что-нибудь вредное, не успев подумать хорошенько. Поэтому в старика полетел словесный тапок.
– Зачем ты меня будишь? Вон Жюль приехал за твоей мудростью, а я хочу спать.
К моему удивлению, старик не разозлился и не обиделся, а, наоборот хихикнул и вышел проч.
Я лежал дальше на кровати и смотрел в потолок. Какой-то безбилетный пассажир сплёл в углу красивую паутину и скрылся с места преступления, или ещё хуже – засел в укромном месте. В остальном, всё было на своих местах. Только несколько веточек в кровати проломились под моим жирным задом, так что кровать придётся укреплять.
От резкого пробуждения глаза больше не смыкались. Конечно, можно было ленивой тушей повернуться на бок
Курс молодого шамана | 225
и поваляться минут десять, пока не засну снова. Очевидно, это кончилось бы несколькими яркими снами и головной болью проснувшегося после обеда человека. Нет уж, спасибо.
Взяв из рюкзака одну из дарованных заботливой Кристиной бутылок воды, я как следует напился и отправился искать подходящий водоём. Гул воды, слышимый при подъёме на гору о чём-то да говорил; здесь поблизости обязательно должна быть река, да и отшельнику воду не с гуманитарной помощью сбрасывают.
Протопав вниз по склону с десяток метров, я застал лагерь Жюля.
Француз поступил в постройке жилья чуть менее трудозатратным образом, но, по крайней мере, у него тоже был костёр. Жюль нашёл два близко стоящих дерева на более – менее ровной площадке с крепкими сучьями на близкой высоте и забросил туда вырванный ствол молодого деревца. А вокруг как на шалаш-днёвку накидал веток и прочего хлама. В итоге получилась хибара два метра квадратных с узким входом. Из интереса я полез внутрь и снова увидел следы французской сущности. Парень не заморачивался с технологией строительства, зато хорошо поработал над интерьером.
У Жюля тоже оказалась кровать, только сложенная
226 | Курс молодого шамана
из десятка плоских камней. А на камнях лежал – никогда не поверите – настоящий матрац, наскоряк связанный из набитого листвой пододеяльника. В качестве подушки он использовал куртку, связанную в узел и тоже чем-то напиханную. Напротив входа Жюль вырыл ямку, вероятно, что-то вроде холодильника, куда и запихал свой огромный мешок с различной снедью. Нда… Выбирая между самовлюблённой красавицей или дородной хозяюшкой, ты выбираешь вкусно пахнуть, или вкусно кушать.
Хорошо, что Кристина не обидится на эту шуточку. Я умею писать только на русском, а перевод она наверняка не увидит никогда. Она замечательный человек, эта моя Кристина, жаль только оценила гастрономические пристрастия взрослого мужика по своим. Жюль ещё не закончит и половины своих припасов, когда мне уже придётся идти на охоту или что-то типа того. Кто-то скажет, мол плохо придираться, когда незнакомый человек тебя кормит просто так, но ведь все мы – малознакомые люди, не правда ли? Зато, даже спустя много лет я смогу искренне поднести два пальца ко лбу и к сердцу, как она. Это будет побольше, чем альбом совместных фотографий и всякие благодарности.
Покинув лагерь француза, по устроенности напоминающий хорошенько зачёсанные, но не помытые сальные
Курс молодого шамана | 227
волосы, я направился к реке.
Идти долго не пришлось.
Аккуратные и редкие деревья вдруг обнаружили широкий порез в своей непрекращающейся кроне, покрывшей почти всю гору. Тонкая речушка, резвясь и разбиваясь о камни на тысячи искр, мчалась вниз в долину. Честно говоря, шипящая красавица создавала больше шума, чем несла воды потому, что была одним сплошным водопадом, располневшим ручьём, перепрыгивающим с камня на камень.
Весь узкий берег был лишь выступающим хребтом скальных пластин, на которых совсем неудобно стоять. Поднявшись чуть выше по течению, я обнаружил сносное местечко, откуда можно было хотя бы дотянуться до воды руками, умыться и набрать воды впрок.
Вначале я захотел ещё попить, поэтому протянул в реку бутылку. Вдруг, из воды вырвалась сухая жилистая рука старика и схватила бутылку. Я отпрянул.
Выйдя из водопада полностью, голый старик поднял бутылку над головой и зачерпнул воды там. Потом протянул мне и пояснил – Я моюсь здесь. Ты же не хочешь пить грязную воду. – Затем он просто нырнул обратно.
Вот теперь я воочию увидел, что в его жизни есть солидные отличия от моей, с самого начала дня. Например,
228 | Курс молодого шамана
мне никогда бы не пришла идея забраться в опасный поток, стать на скользкие камни, но как ещё здесь привести гигиену в полный порядок?
Когда мы закончили с утренними процедурами, уже утеревшийся ветхой тряпкой и в неё же завернувшийся старец обратился ко мне.
– Слушай, странный этот твой Жюль. – Произнося имя француза, старик делал большой упор на «Ж», сильно выпячивая губы – Утром говорил с ним. Он встал раньше всех и сидел чего-то мычал на камне.
– Медитировал, наверное. – Предполагаю, утираясь рубашкой.
– Это как? – Искренне удивился старик.
Я задумался. Как объяснить всю ту ерунду, которая связана у нас с этой темой? Думать пришлось минуты две, и старик терпеливо ждал, пока я не выдал ответ. – Неправильно.
Мы шли обратно к нашим хижинам и толковали о разном. Мне стало очень интересно узнать, зачем же Жюль всё-таки приехал сюда. Старик молчал упорно про их разговор, зато про себя охотно рассказывал, что я только спрошу.
Оказалось, что зовут старика Бозед, что рождён он в счастливый день в богатой семье, погибшей в войну, и
Курс молодого шамана | 229
что странствует вот уже сорок семь лет. По этой самой причине о нём распространилась разная слава. А как он был вполне уверенный в себе юродивый по меркам здешних «специалистов», то ему сразу и приписали разные дары природы, способность исцелять прокажённых, предсказывать будущее и лечить простатит.
В том числе, наверное, и духовный.
– Тогда почему ты пускаешь к себе людей, если всё придумали? – Бесцеремонно влез я со своим любопытством.
– Тут бывает ужасно скучно. – Признался старик.
Когда мы вернулись в лагерь, даже я заметил странные метаморфозы в поведении Жюля. Он был похож на актёра, который всеми силами пытается сыграть просветлённого. Молчал, глядя по сторонам блестящими умилёнными глазками, бегал за бабочками, лежал на траве, разглядывая кроны. Он делал всё, чтобы мы сказали: «Эй, парень! Да ты, наконец, стал собой!» Всё это было довольно наигранно, но я понимал, что такого паренька возвращать в город нельзя – определённо, одним своим блаженным видом Жюль соберёт вокруг себя секту.
Где-то через час старик Бозед позвал нас к костру и показал сесть напротив него. Он что-то наговорил Жюлю на своём, а затем обратился к нам обоим на инглише.
230 | Курс молодого шамана
– Вы построили себе дома. Значит, вы можете жить здесь. Мы можем жить одним лагерем, тогда я кое-чему научу вас, но вы будете за это отдавать половину любой своей добычи.
Жюль очень обрадовался этому заявлению, а я встрял.
– Половину? Я бы сказал, что это очень много. Особенно если учесть, что я не умею ни ловить рыбу, ни охотиться, ни земледельничать, а до магазинов и рабочих мест тут довольно далеко.
– Не бойтесь, – деловито стал рассуждать старик, – Я научу вас добывать еду здесь. И ещё я научу вас чему-нибудь, что вам нужно. И выгоню вас, когда сам захочу.
– Ну, еду добывать научи, это полезно. А что ещё – мы с Жюлем переглянулись – я не знаю.
– Решай. Ты же не просто так будешь отдавать свою еду?
Недолго думая, я брякнул первое, что пришло в голову.
– Научи меня своему языку. Или какому-нибудь местному.
Старик кивнул и убежал в хижину. Затем вернулся с маленькой истрёпанной книжкой в бело-красной бумажной обложке.
– Обычно я не разговариваю с туристами, или заставляю их сначала учить суахили. Для этого у меня есть
Курс молодого шамана | 231
книжка. – Бозед любовно погладил её, стряхивая комья земли и паутинки – Вот, держи. Учись пока.
– А я хотел бы просить… – Жюль было дёрнулся со своего места, но получил в ответ пронзительный строгий взгляд Бозеда – Говори, как договаривались.
И Жюль начал подбирать слова на местном, пока я листал неожиданный подарок. Слушая Жюля, Бозед то морщился, то смеялся. В конце концов, они договорились.
– Ладно, чуть позже я научу вас всем тайнам рыбной ловли, а пока делайте что хотите. – Старик Бозед встал и ушёл в свою хижину.
Жюль снова включил блаженного, с довольным видом развалившись на траве, а я пошёл читать книжку «Самоучитель суахили начального уровня». С первых строк некоторые вещи меня сильно удивили. Что бы кто ни говорил про нашу европейскость, даже попытки в институте учить японский были более приятными, нежели изучение английского. А уж суахили на его фоне был просто интуитивно понятным. Всего лишь полистав введение, я уже умел кое-что говорить.
Как и обещал старик Бозед, после обеда мы пошли на рыбалку. Он взял с собой сеть и сказал, что пока мы можем пользоваться его вещами, но нам нужно будет сделать свою сеть.
232 | Курс молодого шамана
Подражая старику, Жюль освободил худеющий на глазах торс от одежды, подвернул штанишки и в таком подростковом виде побрёл за Бозедом. Я же остался в чём был и прихватил мешок, предварительно вырыв ямку как у Жюля и скинув туда всё барахлишко из мешка.
Снаружи солнце пекло отчаянно; здесь же под кронами наша компания оказалась в идеальных условиях. Было тепло, но не слишком, прохладный ветерок носился по реке и растекался по склонам, теребя траву.
Втроём мы аккуратно спустились вдоль речки. Бозед пояснил, что рыба водится только внизу, где посреди леса есть как бы скалистая чаша размером с целое село, куда и сваливается вода с гор.
Далеко идти не пришлось – эта «скалистая чаша» была всего в полукилометре от нашей стоянки. Наверное, с высоты она казалась втрое меньше, чем на самом деле: деревья стелились вдоль самой воды, укрывая её от солнца и сохраняя безупречную прохладу озера. Некоторые деревья росли прямо из воды, значит, глубина озера часто менялась.
Бозед сделал знак рукой, чтобы мы остановились, прислушался с видом охотящейся матёрой пантеры, а затем сел и начал распутывать сеть.
– Сейчас я покажу вам, как здесь добывать себе еду.
Курс молодого шамана | 233
Я присел рядом с Бозедом и стал помогать ему с сетью. Жюль тоже не растерялся, включаясь в общее дело. Правда, на его лице блаженное выражение сменилось чуть задумчивым. Уже научившись видеть в нём перемены, я спросил. – Что такое?
– Да просто… – Жюль чуть выдержал паузу и как бы отмахнулся – Ничего на самом деле. Я просто думал, что увидим какое-нибудь экзотическое действо, а не прогулку с неводом.
Бозед резко повернулся и с досадой хлопнул сетью по земле – Вот вечно такие попадаются! Даже хуже туристов. Всё вам подавай какие-то сложности. Хочешь магии – иди телевизор посмотри, а мы тут рыбу ловим!
Внимательно осмотрев берег, я пришёл к выводу, что называть озеро чашей не совсем верно. Скорее, это была гигантская воронка или клизма. Сверху поступала вода, отстаивалась в озере и стекала ещё дальше вниз с горы по узенькому желобку в самом дальнем конце. Озеро было таким прозрачным, что я видел скалистое дно, местами посыпанное песочком и редко поросшее водорослями. Видел и разных рыбок, снующих туда – сюда. Некоторые рыбки красные и спокойные, как маленькие буддисты – не плывут по воде, а позволяют воде течь через них; другие маленькие и юркие, почти чёрные.
234 | Курс молодого шамана
Я бы сказал, что чёрные рыбки – предприниматели: когда одна находила какой-нибудь интересный блестящий камушек и пыталась его обсосать почти беззубым ртом, тут же со всех сторон слетались на это шоу остальные рыбки. Они начинали толкаться и выяснять свои права на камушек, смешно покусывая друг друга, хотя ни одна из них не могла его съесть.
Рыбью ярмарку прервало грубое вмешательство высшей силы. Старик Бозед, наконец, справился с сетью и пошёл с ней прямо в озеро. Мы последовали за ним.
Дойдя до «соска» озера, до узкого желобка, выпускающего воду течь дальше, мы встали с одной стороны, а Бозед – с другой.
– Здесь очень сильное течение, господа. Поэтому рыба, рано или поздно, оказывается в сети, если правильно её закрепить. Давайте, помогите мне с этим.
Мы закрепили сеть. Разумеется, она подходила идеально, чтобы загородить желоб полностью. Закончив с работой, мы выбрались на берег, и старик уселся, раскуривая костяной чубучок.
– Теперь, наверное, можно пока вернуться в лагерь? – Поинтересовался Жюль.
Хорошенько затянувшись пару раз, Бозед выпустил облачко дыма, серым призраком взмывшее к кронам.
Курс молодого шамана | 235
– Сидите у своей сети. За всем не уследишь, только время потратишь.
Тут мне пришла в голову одна мысль.
– Бозед, а ведь озеро маленькое. Мы тут всю рыбу не съедим в три рта?
– Не волнуйся, та рыба, которая по дурости попала сюда, итак бы разбилась об камни. Мы кушаем только то, что нам положено, а уснуть в сетях для рыбы не так больно, как падать по порогам.
Жюль принялся смотреть в воду. Я тоже немного последил за сетью, но быстро утомился. Бозед отрешённо курил на камне, размышляя о своём. Он оторвался от своего занятия только один раз, чтобы дать указание. С трубкой он принял такую мимику, будто чернокожий Сталин.
– Нам нужно четыре рыбы. Одну я зажарю себе, одну впрок и две вам, чтобы наестся.
В сеть попалась одна рыбка, из «предпринимателей». Довольно мясистая с виду, она в истерике болтала зелёно-чёрным хвостом, борясь до последнего.
– Ничего себе. – Я искренне подивился упорству рыбки. – Она категорически отказывается умирать, как будто она тополь.
– Она сейчас сдастся. Я таких уже ловил. – Старик
236 | Курс молодого шамана
повернулся к нам и сел повыше. – А знаете, как реагируют вон те, красненькие? – Хитро сощурившись, он затянулся ещё раз, затем стал забивать чубук новой смесью, но вдруг подвинулся и широко открыл глаза, будто собирается поведать вселенский секрет, или что тётя Маня украла у тёти Клавы курицу. – Красненькие не дёргаются в сети. Они спокойно ждут, как будто знают, что я их вытащу. А когда я их выпутываю из сетки, так они и выскальзывают обратно в воду.
Гордый за «своих» рыбок, Бозед отклонился назад, говоря всем видом «О как!», и продолжил раскуриваться.
– А чёрные часто сворачивают себе позвонки, пытаясь выбраться. – Старик посмотрел наверх и добавил – Зато они реже попадают в сеть. А красные плавают больше по течению. Рыбки все разные, поэтому на обед их всегда поровну.
Заскучав окончательно, я подсел к старику.
– Что ты куришь, Бозед?
– Листья катани. – Он протянул трубку мне – Попробуй. Не бойся, ничего не будет. В ней нет ничего.
Я затянулся крепким горьким дымом и тут же выпустил его обратно, покашливая.
Старик деловито поёрзал на камне, сел боком и забрал чубук обратно.
Курс молодого шамана | 237
– Они привозят листья с севера мешками. Потом здесь делают из них масло и лечат им от облысения или от грязной крови у детей. Раньше я много курил табак, когда жил в городе и когда учился в университете, но табак всегда портил моё расположение духа, поэтому пришлось от него отказаться.
– А катани?
– С этой не задуреешь, а вкус приятный. Вот и курю просто так, вместо табака.
– Ты что же, ходишь за травой в город? – Я немного удивился.
– Нет. Ко мне приходил меняться мужчина из города. Хотел себе взамен редкие цветы, которые здесь растут. Ещё другой приходил, но приносил плохую траву. От той можно с ума сойти. – Старик снова протянул чубучок – Попробуй ещё. Она скоро кончится, а здесь нигде не растёт.
Я попробовал ещё. И правда, на вкус лучше табака или ещё что там люди курят.
– Откуда ты? – поинтересовался старик, убирая трубку в мешочек на шее.
Специально прихваченный для такого случая учебничек выручил. – Мими ни мруси.
– О! Ты приехал так издалека! – Восхитился Бозед, и
238 | Курс молодого шамана
тут же засмеялся – Приехал так издалека, но не нашёл ничего лучше, как торчать здесь в компании старого дурня!
– Действительно. – Эта констатация и меня развеселила.
– Я могу тебя ещё познакомить со знакомыми стариками в городе, – Бозед заливался заразительным хриплым хохотом – они работают переписчиками на складе. Очень задорные ребята! Самое то для туриста с другого края земли!
Наш гогот прервал восторженный Жюль – Пойдёмте, там попалось четыре рыбки.
И мы пошли вытаскивать сеть.
Когда мы отцепили её со своей стороны, Бозед вытащил сеть на берег вместе с трепещущими рыбками и отошёл в сторону.
– Дайте им уснуть, потом вытаскивайте из сетки.
Мы подождали немного, потом оттащили сеть ещё от воды, чтобы не выронить добычу, и высвободили уснувших рыб.
Как думаете, какая на вкус здешняя озёрная рыба, пожаренная на палке? Правильно, это была еда, которую не принято выкидывать только на войне и в голодный год. Я с трудом разжевал недопережаренную тушку, практиче-
Курс молодого шамана | 239
-ски лишённую мелких костей к её чести, и запил литром воды.
Недовольный, я вернулся в лагерь Бозеда и застал их с Жюлем беседующими. Как раз при мне Бозед приканчивал свою порцию. Я было начал аккуратно вонять, мол, рыба невкусная, почему он не предупредил, но старик ответил спокойно, сплёвывая кости в костёр – А ты спросил меня, как её готовить? Или хотя бы попросил соли?
– Соли? У тебя что, есть соль?
– У меня много чего есть. – Ответил старик. – Ладно, садись. Раз уж вы здесь, я расскажу вам интересную историю.
Подложив запасную рубашку, я сел на траве рядом с Жюлем, и старик продолжил.
– Давно, уже целых сто лет назад, в этих горах обитал старец, которого все звали Франциск. И до того он был благочестив, что все звери и птицы прислуживали ему…
– Погоди, – перебил я Бозеда, – Это же христианская история. Её везде рассказывают. – Я повернулся к Жюлю и добавил – Сейчас ещё выяснится, что наш шаман крещёный.
– Я не шаман! – Напрягся старик – И я католик. Я вообще-то в школе учился!
Мы все немного помолчали. Старик поднял веточку и
240 | Курс молодого шамана
поворошил огонь.
– Ну, хорошо, ваджинга, что вы хотите послушать?
Мы с Жюлем пожали плечами – Может что-то такое, чего у нас не рассказывают.
– Тогда слушайте. – Начал старик, немного порывшись в памяти – Я расскажу вам историю про муравья и костёр.
Давным-давно, когда люди жили здесь вместе с великими предками, и когда на песке ещё видны были следы ушедшего бога, на нашей земле царил мир и покой.
В долине стояло племя, мудрый вождь которого получил от великого предка наказ держать костёр посередине селения и никогда его не тушить. А если огонь потухнет – то это будет великое оскорбление для предков, и придут большие беды.
Сначала люди слушались и всё выполняли, как он сказал. Предки оставили людей, подумав, что те уже умеют жить как следует. Но люди скоро начали ссориться. У соседнего племени пересохло озеро, и племя пришло просить места жить здесь, вместе со здешними людьми. Вождь разрешил им жить и охотиться вместе и набирать воду в своём источнике, но за это сказал, чтобы все они слушались только его, как будто не земля давала воду, а он сам.
Курс молодого шамана | 241
Люди стали спорить и ссориться, вожди поругались. Вожди должны были следить за огнём, но вместо этого они собрали в лесу далеко от домов оба племени и начали спор. Люди уже не думали, как бы им жить вместе, а думали, как бы выгнать других, чтобы самим больше досталось еды и воды.
Пока они спорили, потухло пламя в костре. И великие предки разгневались, узнав об этом, и послали в лес вокруг людей страшный пожар, какого никогда раньше не было.
Увидев огонь повсюду, вожди вспомнили о кострах и испугались, но было поздно. Огонь окружил людей со всех сторон. Люди в ужасе стали просить предков простить их, но огонь подходил всё ближе.
А в это время в муравейнике, стоящем недалеко от домов племени, спорили два муравья.
– Спрячься и пережди. – Говорил один. – Слышишь, как испуганно кричат птицы? В лесу случилось что-то страшное.
– Но я обещал натаскать сюда листочков. Мне нужно идти.
– Ты с ума сошёл! Слышишь, что кричат птицы? Наверное, сюда идёт огонь!
Муравей не послушал друга, и пошёл в лес, сказав
242 | Курс молодого шамана
только – Если сюда идёт огонь, то наш дом нас не спасёт.
Придя в лес, он почуял много дыма. Немного порыскав по лесу, муравей нашёл подходящий листик и понёс его обратно в дом. Но он не заметил, что листик слегка обуглился сверху. Муравей вынес листик из лесу и упорно нёс его в муравейник.
Недалеко от муравейника сильный порыв ветра раздул подгорающий листик и тот стал гореть, обжигая лапки муравья. Не выдержав боли, муравей отпустил его, и ветер понёс лист за собой. Конечно, муравей был расстроен, что ему придётся снова возвращаться в лес, но он не знал, что уже сделал большое дело. Листик пролетел над селением и упал рядом с кострищем. Сухая трава понемногу схватилась, и огонь вернулся. А когда в племени снова загорелся костёр, с севера пришла гроза и потушила горящий лес. Так муравей, который шёл за листиком, спас людей от пожара.
Вот. Вы, наверное, такие история любите? Самое то для туриста. С вас пять долларов.
Ухмыльнувшись, Бозед закончил историю и подложил веток в свой костёр. Я прервал тишину.
– Кто тебе это рассказывал?
– Бабушка. – Бозед посмотрел поверх наших голов, как
Курс молодого шамана | 243
бы разговаривая с собственным прошлым. – Я тогда был совсем маленький. Она всегда рассказывала мне разные истории. Про хитрого лиса, про то, как один ребёнок обманул шакалов, про муравья и костёр, да много чего. Потом она покрестилась, но так и не научилась читать, поэтому говорила мне, что Иисус был чёрный, как я.
Тут влез Жюль со своими вопросами на чужом языке. Они с Бозедом затеяли свою беседу, а я решил пойти подучиться, чтобы хоть немного понимать, о чём болтают эти блаженные.
После прочтения двух страниц, я оказался в положении лёжа с учебником на пузе. Учёба никак не шла. Этот день и ещё два дня сверху я не делал практически ничего, даже не радовался видам, как это было в деревне.
Жюль с Бозедом всё-таки сдружились и проводили много времени в режиме ученик – учитель. А я просыпался, ходил в разные стороны, сидел, ел, снова ходил или сидел и ложился спать. Только перед сном всегда приходила одна и та же картина в голову. Я вспоминал, как стою на песчаной косе и как напротив блестят омытые водой гигантские клыки лесного демона.
В конце концов, этот образ меня доконал. На четвёртое утро я собрал вещи и объявил сожителям, что меня не кантовать и что я немного поживу в другом месте.
244 | Курс молодого шамана
Разумеется, далеко от лагеря уходить не стоило. Собрав мешок припасов и выпросив у Бозеда немного спичек, которых у него оказался целый склад, я дошёл до озера, аккуратно перешёл его вдоль берега и спустился ещё немного на той стороне.
Там нашлась и подходящая пещерка. Не такая уютная, как прежняя землянка, но зато вполне безопасная и обустраивать её легко. За полдня я соорудил новый лагерь, куда более крутой. Теперь у меня была не только кровать, но и рабочий стол и даже подобие шкафчика в стенке пещеры.
С этого дня основная часть моей жизни сосредотачивалась на двух занятиях. Найдя еды, я либо садился учить язык по книжке, либо кое-что строил.
Было очень сложно без грамотных инструментов. Подходящие по размеру деревья встречались редко, обрабатывать их было тяжело. Я выламывал молодняк, очищал от веток, затем связывал между собой тонкими размятыми веточками, скреплял как мог. Веточки постоянно рвались, более крепкие не поддавались и плохо держали мою конструкцию.
Иногда, вечерами, я чувствовал его. Он приходил смотреть, что я делаю, не отказался ли я от своей задумки. Бывало, что от этого становилось страшно. Хотелось
Курс молодого шамана | 245
спрятаться, отвести глаза, хотелось и наоборот, смотреть и выискивать его. Но я не просыпался ночами в холодном поту, потому что теперь у меня было самое сильное оружие на свете, оружие, которым можно одолеть величайшего врага.
Дни смешались в один и пролетали незаметно. Держу пари, там, где я отсчитаю неделю, на самом деле будут три. Первое, на чём я опробовал свои силы, это плот. Он был сделан относительно быстро, связан из небольших стволов и увенчан парусной конструкцией. Тестировать я понёс плот на озеро.
Вот это было тоже приключением, правда, коротким.
Ранним утром, когда ещё не слышно птиц, лес заполнил сухой шелест, будто раненый слон ползёт на одних передних к воде. Тяжеленный борт где-то два на два с половиной катился на моей спине, собирая за собой все листья и траву, предательски цепляясь за каждый камень и сук. Хотя идти было совсем недалеко, мне понадобилось больше часа и три перекура, чтобы оттараканить кривое чудище к скалистому бережку. Наконец, я подошёл к озеру и стал понемногу спускаться в воду, не выпуская плот. После нескольких шагов плот погрузил меня под воду, аккуратно отпустив берега. Я вынырнул и попробовал на него забраться.
246 | Курс молодого шамана
Конструкция оказалась такой ненадёжной, что при транспортировке грот-мачта расшаталась и во время спуска окончательно отделилась от судна, с грохотом шлёпнувшись об воду. Я взобрался на плот и разлёгся звёздочкой, потому что его неслабо шатало и растягивало в разные стороны под весом моей туши. Наконец, продержавшись на плаву цельной конструкцией не более минуты, плот уволился: слабые скрепляющие верёвочки из веток стали развязываться и лопаться, и как не пытался сдержать руками отплывающие стволы, они всё равно расплылись в разные стороны, а я позорно пошёл ко дну.
«Дорогой дневник. Это запись номер 1. Пошло всё к чёрту. У меня ничего не получается».
Первый провал даже в самом дурацком деле часто возвращает меня в детство, когда не получилось и всё! Нихочу, нибуду. Пришлось собирать свои палки и вытаскивать обратно на берег. Одна палка поплыла в желобок; когда я попытался её схватить, то до кучи больно стукнулся о подводный камень. Для первого эксперимента приключений оказалось на этом вполне достаточно, поэтому палки были расшвыряны, а я в злости отправился в лагерь передохнуть.
Курс молодого шамана | 247
Остаток этого дня и весь следующий я валялся в новом лагере на примитивном лежаке руки за голову и смотрел в небо сквозь плотное покрывало зелени. Солнце медленно поднималось там снаружи, ближе к обеду разрезало кроны острыми лучами и щекотало лицо. Затем, солнечные лучи нагибались, как будто войско великанов со светящимися подмышками навтыкало своих огненных мечей в кроны деревьев, а теперь идёт дальше, попутно вытаскивая орудия и волоча за собой.
Я лежал и смотрел на весь этот бред, ни о чём не думая, когда рядом прозвучал голос Бозеда.
– Ты зачем в озере намусорил, жуа?
– А? – Я обернулся к нему и вернулся к реальности – Ах да, я забыл. Уберу. – И снова стал погружаться обратно в безмысленную пустоту – Уберу обязательно.
Бозед вытащил свой малёхонький чубук. Не отрываясь от заколачивания, он продолжил беседу, поглядывая на меня. – Что строил хоть?
Чёртов старикан явно настаивал на беседе.
– Хотел построить плот.
– О – Старик поднял брови, глядя в пол и поджигая чубучок – Дело серьёзное.
Мы немного помолчали. Выкурив содержимое трубки, Бозед решил было сделать ещё порцию, но остановился
248 | Курс молодого шамана
и, комментируя жестами слова, посочувствовал сентиментальности и беспомощности белого горожанина. – Ну, ты не расстраивайся. С первого раза ничего не бывает. – Он немного подумал, и добавил – Если хочешь, можешь спросить у меня.
– А что, может ты и в лодках разбираешься? – получилось какая-то театральная интонация, от которой мне стало неловко, и я отвернулся.
Старик сделал вид, что не заметил.
– Конечно, разбираюсь. Я давно живу один. Очень давно. А горожане чаще покупают дорогие американские лодки, потому что никто из местных больше не строил лодки, только я строил. Теперь не строю.
Почувствовав неожиданный прилив моральных и физических сил, я поднялся на кровати. – И что, меня научишь?
– Научу, не волнуйся. – Поглядел Бозед с хитрецой – Только сначала мне кое-что нужно от тебя.
– И что же? – Интересно, в чём может нуждаться мудрый лесной житель…
– А пойдём со мной, я покажу.
Мы прошлись наверх до хижины старика, потом поднялись ещё выше и дошли до маленькой тесной пещерки, осыпанной листвой и почти незаметной в тени.
Курс молодого шамана | 249
– И что надо сделать?
– Слушай, – старик завёл телегу как заправский жулик из жёлтого пресс-центра – Там у меня хранятся кое-какие припасы. Несколько рыбин, шкура кабана, и всякое разное другое. Но вот у меня что-то спину защемило, да туда ещё кошак пробрался какой-то, да ты его не бойся он маленький. Ты же поможешь старику? Там банка стоит трёхлитровая, да ещё рыбки бы вытащил. А то у меня спина вот, всё никак туда не пролезу. Да ты не бойся, не бойся…
– Так, старик! – Может и грубо перебил, но отчего бы не погрубить мужику на барина, коли в его телегу запрёгся?
– Если много говорить «сладко, сладко», то и мёд горьким делается. Дай мне палку, да я полезу.
– А ты его своим костылём огрей, если придётся. – Бозед порылся в кармане и достал сухой комочек жил какой-то зверушки, мир её праху. – На вот ещё. Может котяра согласится уйти, если к нему с добром?
Я вооружился костылём, комочком сухих жил и полез внутрь.
– Кис-кис-кис-кис! – Бросил я во тьму пещерки – Не хочешь угоститься вкусным кусочком мяска? Ой какой у меня вкусный кусочек мяса!
250 | Курс молодого шамана
– Нееееет, на обееед я хочу ваши яяяяяяйцаааа! – Послышался из пещеры ответ на кошачьем.
Стоило сделать шаг в пещеру, как на меня тут же с диким шипением набросился пятнистый серый кот, похожий на маленького ягуара. Он тяпнул меня едва заметно своей маленькой моськой и выставил лапы, продолжая издавать противные звуки.
Наша битва продолжалась некоторое время с попеременным успехом. Иногда я отступал, выставив вперёд костыль, – дубасить кису со всей силы было жалко – в основном же, я отвоёвывал пещеру сантиметр за сантиметром. Главное было поменяться с мяукольником местами, но чертяка изо всех сил боролся за пещеру с рыбой.
В конце концов, вместе с подключившимся Бозедом мы громкими криками и стуком по стенам напугали бедного кота до истерики.
В панике он прошмыгнул у нас между ногами и скрылся из виду.
– Фух, – Бозед спустился по стеночке, как старый рыцарь после битвы, – Надо будет дверь всё-таки сделать.
Мы отдышались немного. Старик встал и хлопнул меня по плечу. – Спасибо тебе. Теперь ты можешь спрашивать меня про лодки.
Курс молодого шамана | 251
Так я закрепился в положении отшельника от отшельников. Бозед сказал, что я выбрал хорошее место, чтобы строить там настоящую лодку, а в мою старую хижину лучше поселить Жюля, потому ведь его шалашик вот-вот развалится.
Бозеду было интересно с нами, потому что мы не спрашивали его про смысл жизни, не трясли перед ним фотоаппаратами и кока-колой, а интересовались какими-то своими дурацкими затеями. Он проводил по полдня с Жюлем, а вечерами приходил ко мне и помогал с уроками по суахили. А главное, он показывал, как строить хорошую лодку. У старика оказалась куча разных полезных вещей, например, хороший нож и топор. Разве что гвоздей не было, но мы без них вполне справлялись. Иногда старик уходил от нас в другую часть леса на пару дней по своим делам, но потом всё возвращалось на свои места.
Сколько продолжалась такая жизнь я не знаю. Здесь что-то непонятное творится со временем.
Я приехал из мест, где всегда не успеваешь подумать, прежде чем сделать глупость. Зато всегда опаздываешь за мыслями, когда надо сделать что-то доброе и смелое. Я приехал из мест, где всё куда-то торопится и всё время меняется, где у погоды столько разных обличий, будто она – капризная младшая дочка в богатой семье. Каждое
252 | Курс молодого шамана
мгновение кажется особенным и запоминающимся. Мы кропотливо помечаем их – эти мгновения, – отсчитываем каждую секунду жизни, но в итоге не замечаем, как она проходит.
А здесь круглый год был один день. Конечно, я не каждое мгновение помнил в нём и не каждому радовался, но проживал их больше, чем в своём мире суеты. Прошло много ночей и много раз вставало над горой солнце, прежде чем Бозед устал от нас.
К тому времени дневной зной стал мягче, а ночами приходилось даже укрываться чем-нибудь, или топить до самого сна костёр, чтобы хижина как следует нагрелась. Не знаю, какие тайные знания обрёл Жюль, мы с ним практически не общались всё это время, а вот я стал почти мастером в строительстве небольших лодок. Получившиеся первые два экземпляра на продажу не годились, и мы ими топили костры не одну ночь, зато третья была жуть как хороша. Бозед даже договорился с человеком из города, чтобы её купили. Но вместо денег мы попросили консервов и фасоли.
А ещё я сносно заговорил на суахили, благодаря чему смог понимать и диалоги Жюля с Бозедом, хотя они оказались не такими уж интересными. Надо сказать, что я сильно прикипел душой к здешним местам, и не
Курс молодого шамана | 253
очень-то обрадовался вести, что нам пора убираться, оставить старика в покое.
В тот немного грустный день «отплытия» из тихой гавани отшельничества, ещё утром я ничего не подозревал о нашей депортации.
Я спокойно сидел у озера и доделывал последние украшения на новой лодке. Она получилась обычной двуместной посудиной, но я захотел в этот раз украсить её головой дракона как настоящий драккар. При наличии хорошего ножа не составляет труда вырезать вытянутую голову с клыкастой пастью, покрытую перекрещенным узором.
Когда работа была почти закончена, пришли Жюль с Бозедом и уселись смотреть презентацию.
– Что смотрите? Помогайте давайте. – Хлопнул я по свежему борту новорожденной лодки.
Вместе мы положили лялю на воду. Жюль и Бозед забрались в неё, а я вернулся на берег за вёслами, потом тоже запрыгнул в лодку и оттолкнулся веслом от берега.
Поплыла…
Поплыла, чёрт её дери! Маленькая моя!
Каждый раз, когда лодка получалась, когда она плыла по-настоящему, это было удивительным событием, будто бы я вдыхал в неё жизнь, протёкшую сквозь мои руки,
254 | Курс молодого шамана
сквозь пальцы. В жизни было много вещей, которые я делал, но очень немногие вещи были похожи на эту. Я чувствовал, как отделял часть себя, и отдавал её другим.
Мы тихонько плыли по прозрачному лесному озеру, внимали плеску падающей с горы воды и редким крикам птиц. О киль тёрлись спинками медлительные и задумчивые красные рыбки-буддисты, встречая нового жителя в своём водоёме. Бозед кивал одобрительно, гладил бортик и повторял несколько раз – Да, это хорошая лодка. Хорошая лодка. Её нужно не продать, а подарить.
Покатавшись немного, мы подгребли к берегу и выволокли судно на сушу. Когда с делами было покончено, мы все уселись немного передохнуть. Тут Бозед достал свой знаменитый чубучок и в задумчивости замер на несколько мгновений.
– Ну что, – начал кряхтеть запыхавшийся от переноски судёнышка старик, – Пора нам прощаться. Я скоро уйду в другое место жить.
Повисла пауза. Только водопад шумел неподалёку и рыбки, играя, булькали у самого берега.
ЧАСТЬ 7.
Депортация
Я стоял и хлопал на Бозеда глазами, как будто он выгоняет меня не из своего, а из моего дома.
– Не расстраивайтесь, друзья, вы выполнили всё, что от себя требовали в этом месте. Больше здесь делать нечего.
Я и не расстраивался, скорее, был очень удивлён. Тут же пошёл собирать вещи, а в голове натяжно пищала пустота, как будто кто-то взорвал петарду возле уха. Новорожденная лодка так и осталась лежать на берегу озера как брошенный на пороге пустого дома младенец в корзинке.
Собирать вещи долго не пришлось. У меня был только мешок и недоеденный кусок мяса, да всё те же две бутылки для воды. Посидев немного в хижине на прощанье, я пошёл в общий лагерь.
Ещё вчера он был наполнен жизнью. На верёвках сушилось разное тряпье, высоко над кострами коптились тушки, в котлах варились травы, а лес оглашали жукающие громкие реплики. Сейчас в лагере не было почти ничего. Кострища разобраны, всё кроме хижин снято и убрано. Лагерь выглядел так, будто в нём жили люди не только что, а когда-то в древности.
256 | Депортация
У Жюля снова оказался рюкзак больше моего. Не знаю, что он туда напихал, но напихал от души. Мы встали возле бывшего кострища и ждали старика, чтобы попрощаться.
Наконец, Бозед вышел с мешочком разных вещиц.
– Когда я уходил в прошлый раз, я договорился с одним знакомым из города, чтобы вас приютили на пару деньков. Там будет и отдельная комната и телефон с интернетом. Вместе с этим человеком вы сможете найти себе билеты на родину и официальные, и всякие другие.
Он развернул своё мешочек и протянул нам содержимое. – Вот ещё вам денег немного, мне они ни к чему. Ну и возьмите нож, вдруг опять в лесу очутитесь, балбесы.
Жюль убрал к себе деньги, я вдел в пояс кожаные ножны. Настала пауза.
Я хотел много чего спросить у старика, чтобы ещё немного поболтать с ним. Например, почему он не разбирает хижины, что будет с моей лодкой и много чего ещё. Хотел поболтать о чём угодно, но не хотел уходить. Здесь мне уже стало хорошо, а там мне надо будет сделать тысячу вещей, чтобы хоть час, хоть минутку почувствовать себя так же.
Мы знали Бозеда уже достаточно, чтобы что-то говорить в такой ситуации. Сказали только: «Спасибо». Тут Жюль махнул рукой знак «стоп» и с улыбкой полез в свой
Депортация | 257
необъятный рюкзачище. Покопавшись в нём с минуту, он достал оттуда нечто удивительное – целую контрабандную сигару с ароматической добавкой «вишня», упакованную в прозрачную колбу с пробковой заглушкой.
– Вот! – Жюль восхищённо блестел на сигару сощуренными глазами – Я берёг эту штуковину для самого особенного случая. Чтобы отметить ей какое-нибудь очень важное событие.
– Ладно, – старик повёл плечами, – Раз берёг, то давайте.
Мы примостились на камнях и приступили к ритуальному действу.
Из Жюлевого наигранного восхищения я сделал вывод, что домашние заготовки не бывают хороши даже если ты лесной «просветлённый» отшельник.
После бог знает какого перерыва вкус сигары не добавил ничего, кроме испорченного настроения. Бозед вовсе отказался от сигары, предпочтя свою любимую трубочку. Я сидел и в последний раз смотрел, как растёртое об ситец лесных крон солнце протекает на землю.
Такое чувство, будто я на празднике.
И я на нём стол.
258 | Депортация
Бозед решил поправить ситуацию. Потерев колени, он встал, прокряхтел что-то вроде «я щас», и удалился в свою фазенду. Гром потревоженных склянок, жестянок и всякого хлама пронёсся по окрестностям.
Наконец, Бозед вышел с медной широкой трубкой в одной руке и с двухлитровой бутылью оранжевой жидкости в другой.
– Вот – довольный старик поместил бутыль перед нами и стал размахивать медной трубкой, как пионер горном – Этот аппарат у меня остался с тех самых времён, когда в наших краях ходили русские в шапках со звёздами, и заставляли всех об этом молчать.
Потом они все вдруг уехали, а в городе осталось три танка. Танки – это большая сила и мощь. Когда русские уехали – у всего города появились из этих танков подшипники, кружки, кому-то повезло получить лопату или даже радиоприёмник, а я вот собрал самогонный аппарат. – Бозед взмахнул трубкой как Король Артур, ведущий армии на смерть – Лучший самогонный аппарат во всей округе! Только вы об этом молчок! – Заговорчески добавил старик.
Сообразив кружки, мы разложили на широком листе нехитрую закуску из рыбки, пары корней маниока и кое-какой зелени. Тут нам пришлось уйти под навес, потому
Депортация | 259
что неожиданно пошёл дождь, которого я не видел уже много дней. Сначала как будто кто-то проколол над нами мешочек в нескольких местах, и вода текла тонкими струйками со всех сторон. Струйки становились всё ближе и чаще и, наконец, превратились в одну сплошную стену воды. Как мудрые гориллы с пальмовыми листьями на голове, мы смотрели на дождь отрешёнными глазами, в ожидании попойки. Бозед начал разливать продукт своего творчества.
– Давай. – Железные кружки, наконец, стукнулись. Как говорится, пошла жара в хату.
Первый же глоток рассказал мне всё о советско-африканских технологиях самогоноварения.
Подлый напиток, по всей видимости, был сварен из слитого в те же благословенные времена танкового топлива, только с добавлением цедры, и его победный марш по глотке больше напоминал грубое запихивание в рот целлофанового пакета. Моментально окосев, я уставился в недоумении на Жюля. Мы переглянулись и посмотрели на Бозеда.
– Водой разбавлять не стал. А то продукт попорчу. – Невозмутимо заявил тот, и ещё раз спокойно прихлебнул из кружки. Мы с Жюлем снова посмотрели друг на друга. Да, вечер предстоит нелёгкий.
260 | Депортация
Зажав нос, я влил очередную пилюлю и открыл для себя, что нужно немного её посмаковать, иначе она будет слишком резко дербанить горло.
На третьей кружке я ощутил мощный прилив сил и мужества. В голове заиграл мексиканский реп, а кулаки стали гореть и увеличиваться в размерах. Требовалось срочно что-то делать, поэтому я встал, подошёл к ближайшему дереву и стал с ним боксировать. Тело обрело удивительную лёгкость; сосредоточившись на технике, я отрабатывал все известные мне уклоны и удары, в довершение, со всей силы саданув дерево ногой. Дерево трещало, но терпело. Думаю, если бы сейчас мне повстречался тот лесной демон, который нас чуть не сожрал, то я бы просто набил ему морду.
Как следует размявшись, я обернулся на своих компаньонов. Бозед припивал из кружки и смотрел одобрительно. Жюль же погрузился в тяжёлые размышления, после которых начал приставать к старику с расспросами.
Мне это всё стало неинтересно. Полная грудь воздуха и клокочущая кровь тянули двигаться, поэтому я просто побежал по тропе вниз с горы.
Я бежал не знаю сколько. Бежал нелепо, спотыкаясь, падал и снова вставал. Лес провожал меня тысячами взглядов и почтительно молчал, не смея издать и звука.
Депортация | 261
Я бежал всё быстрее, задыхаясь, но не мог себе позволить остановиться. Когда склон кончился, выбежать из лесу не получилось; ноги понесли меня вдоль склона дальше по лесу.
Впереди испуганно вспархивали в небо редкие птицы, какие-то зверюшки шуршали кустами, чтобы скрыться с моего пути. Я вновь почувствовал это, вновь почувствовал его присутствие.
Это уже не было ожиданием. Мы снова встретились, и сердце запылало гневом. Я остановился и закричал:
– Где ты! Почему ты всё время прячешься, жалкое ты создание!
Гора молчала. Молчал и лес. Даже ветер остановился на время, прекратив расчёсывать листву.
– Выходи! Выходи, у меня есть к тебе серьёзный разговор!
Лёгкий порыв ветра ворвался в чащу, разметал сухие листья, вытащив их из травы и закрутив в маленькие смерчи. Но всё тут же стихло.
Мою грудь переполнял огонь. И если бы Он встретился с моим пламенем, холодный и бесчувственный, я испепелил бы его мрачную ненависть дотла. Мгновения сливались в полосу тишины, но надо ли говорить, что никто не появился, никто не вышел на честный бой?
262 | Депортация
Опустив плечи и сжав от досады кулаки, я побрёл обратно в лагерь.
Обратный путь в гору показался мероприятием тонизирующим и отрезвляющим. Тяжело дыша, я взбирался медленно, хватаясь за стволы деревьев и потирая вновь разболевшуюся ногу, которая уже почти перестала давать о себе знать.
Дождь прошёл. Настроение само собой успокоилось, будто поднявшаяся в океане гигантская волна шлёпнулась о водную гладь и пропала из виду.
Моё путешествие заняло не так много времени, но кто что я понял. Я понял, что как и многие, как большинство, может быть, жил в своём ожидании, которое можно назвать рабством. Хорошо ли ты живёшь, плохо ли – ты живёшь в нём.
Можно в нём встать на путь борьбы, тогда жизнь становиться разнообразнее. В жизнь войдут победы и поражения, и она перестанет быть похожей на череду уныния и рутины, но мало что поменяется на деле.
Из раздумий вырвал радостный хохот Жюля. Лагерь оказался совсем рядом, и было видно, что там происходит. Жюль стоял напротив Бозеда и довольный внимал его мудрости, а Бозед с разными шутками-прибаутками учил его уму-разуму.
Депортация | 263
– Ну, а если вялый вдруг, ты – Бозед пошарился по сторонам, увидел пластиковую упаковочную колбу от сигары, размером с палец орангутанга, и вытянул её перед собой, – вот эту штуковину оп! Как пробку. И сразу – Бозед хлопнул себя сверху локтя, согнув руку – от такой! Каменный!
Жюль захихикал, а старик старался хранить серьёзное выражение лица. Он протянул Жюлю колбу, тот взял, внимательно осмотрел её и сунул в карман.
– И что, – говорит, – безотказное средство?
– Абсолютно. – Подтвердил Бозед. – От восьми, до двенадцати часов.
Хрустнув веткой, я неаккуратно вышел из-за кустов, на что Жюль перекосился и резко хлопнул по карману, как бы проверяя, не высунулась ли колба. Тут уж расхохотался старик.
Дальнейшая попойка проходила как в тумане. Мы практически не говорили, не философствовали о жизни, только иногда посмеивались неожиданным шуточкам, пинали ветки и шептались с деревьями. Кроны тёрлись друг о друга и шикали на нас – «тссть!» – чтобы мы не шумели и не буйствовали в пьяном угаре.
Я лёг в траву и смотрел на зелёное покрывало крон. Деревья, как наши слуги или солдаты, стояли вокруг
264 | Депортация
ровным строем, не смея лишний раз пошевелиться. Они накрывали нас таким уютным одеялом, они давали нам всё, что было нужно для жизни, но что-то зудело внутри; едва заметно душа тёрлась об рёбра, давала намёки – ей снова тесно. Снова где-то звёзды сложились компасом, провожая меня в новый путь. Хочешь быть счастливым – или делай то, что нужно делать прямо сейчас, или не делай ничего. Сейчас пора было сваливать, поэтому я встал с земли и объявил деревьям: «Знаете, что? Вы меня уже задолбали, поэтому я ухожу. За всё спасибо».
Собираю мешок и гляжу на собутыльников. Бозед стоит в провожающей позе с литровым бутылём и палкой колбасы, а Жюль немного растерялся.
– Это он не нам, а деревьям. – Пояснил Жюлю Бозед. Француз тут же встрепенулся и пошёл к своему мешку.
Мы приняли последний дар старика-отшельника и обнялись с ним на прощание.
– Совсем скоро и я уйду отсюда. – Сказал Бозед.
Поэтому уходили мы не оборачиваясь. Как моряки на финикийских галерах, которые всегда стояли спиной к берегу, встречая горизонт и плывущее над морем солнце, и обрубая вместе со швартовыми свою надежду на скорое возвращение в родные края. Так и мы покидали очередную тихую гавань.
Депортация | 265
Довольно быстро лес и гора очутились позади, широкая полоса степи расчесала наши локти высокими намокшими стеблями, наконец, путь преградила дорога. Теперь она была не похожа на раскалённый утюг, а скорее, на свежую домашнюю булочку. Такая тёплая и сохранившая остатки прошедшей влаги, дорога притягивала нас к мыслям о ночлеге.
Когда ты пьян и мало-мальски гутаришь на местном языке, договориться о бесплатном путешествии на попутке до указанного стариком «отеля» не составляет труда. Да вообще о чём бы то ни было договориться не сложно. Сразу делаешься смелым компанейским полиглотом.
На очередной ржавой развалюхе, дребезжащей пустыми бидонами, мы за каких-нибудь полчаса добрались до пункта назначения. Всю дорогу Жюль о чём-то тарахтел с водителем, а я тем временем сморился влагой прошедшего дождя и выпитым спиртом, и мирно дремал.
Вдруг, кто-то сильно затряс меня за плечо.
Улыбчивый африканец с нелепыми завитыми шишками на голове настоятельно советовал мне покинуть авто и переместиться в комнату отдыха. В полудрёме я стиснул мешок покрепче и распрощался с добрым водителем.
Двухэтажное глиномазанное здание с маленькими
266 | Депортация
окнами любезно распахнуло перед нами тяжёлые деревянные двери. Внутри было сильно накурено, на голых побеленных стенах висели три картины – одна с изображением никому не известной дамы 18 века, две других – с локальными сценами исторических сражений в войне с бурами.
В этом холле имелась даже стойка регистрации, за которую и юркнул сопровождавший меня африканец с нелепой причёской. Из крохотного приёмника на стойке играла симфония номер 40, часть первая Molto Allegro Вольфганга Моцарта. Гости отеля нюхали кокаин.
Теперь я снова вспомнил о том, как попал в эту хранимую Богом страну и что если ворвутся сюда полицейские – придётся уносить ноги, как и всем остальным. Зато, по всей видимости, здесь можно заказать нелегальные билеты.
Хозяин отеля представился именем Сильвио. Он поведал, что его отец был итальянцем, отец и научил его завтракать недоваренными яйцами, спать с женой только в одной позе и никогда не ставить пистолет на предохранитель. И уж конечно, никогда не пихать его за пояс.
– Ваш батюшка наверняка был уважаемым человеком, – я пытался говорить, сдерживая внезапный приступ икоты и безразлично оглядывая группу лиц с очень
Депортация | 267
резко меняющимися выражениями, – но теперь я бы хотел узнать, где мне можно уронить голову, чтобы набраться сил.
– Вот ваш ключ от номера. Я также могу предложить вам все развлечения из нашего меню, включая даже девочек практически любого возраста на ваш вкус. Надеюсь, – хозяин перегнулся через стойку и доверительно зашептал, – что у вас есть хотя бы нож. Здесь иногда постояльцы пытаются грабить друг друга, но, как вы понимаете, полицию я вызываю только в самых экстренных случаях.
– Ничего страшного. – Улыбнулся я на такую откровенность и ответил тем же – У нас всё равно нет никаких денег, кроме тех, какие Жюль уже должен был вам отдать.
– Да? Ну, тогда девочки и всё остальное вам не светят. Наслаждайтесь отдыхом, я зайду к вам с утра.
Нужная дверь была найдена с трудом, хотя номерки здесь были размером с канализационный люк.
Вполне себе уютное место с целой скрипучей кроватью, занятой Жюлем, и широким лежаком на полу, который француз охотно предоставил мне. Обшарпанные стены не смотрелись грустно, потому что когда-то их красили в марокканском стиле. Рамы на единственном окне отторгали эмаль, треща и постепенно превращаясь
268 | Депортация
в пыль; в комнате приятно пахло чем-то острым, в лучах света искрились песчинки.
Здесь даже была самая настоящая уборная со всеми удобствами, выключая биде. Ох, биде – поистине оплот цивилизованного мира в этой полудикой стране. Верхом восхищения было увидеть на столе редкий в наше время пентиум с голубоглазым экраном, судя по весу, сделанным из чугуна и хрустальной вазы.
– Наконец-то ты пришёл! Тебя, наверное, полчаса не могли из машины выгнать. Я уже билеты посмотрел.
– Хорошо. – Устало я бухнулся на лежак и принялся разглядывать узоры отваливающейся побелки. – Что теперь?
Жюль молча достал колбасу и бутыль.
Хм. Разумно.
В нашей «каюте» Моцарта быстро выставили за дверь и заиграло чёрное кабаре. Иными словами, здесь была мрачная русская пьянка, на которой не хватало только аккордеона или баяна.
Мы разделили колбасу пополам, спирт чуть разбавили водой, чтобы не помереть с первых шагов и начали бухать. Вот прям бухать. Посуду какую-то били, плясали на ковре, швырялись ботинками в стену и выясняли, кто кого уважает. Жюль попытался стоять на голове, но так
Депортация | 269
его тошнило, тогда он попытался обставить меня в ножики, но и здесь его ждала неудача в виде пореза. Разгорячившись, Жюль пнул кровать так, что она с одного края слетела со стоек и стала под углом.
– Расслабься, французик, – я с важным видом подливал нам ещё топлива, – тебе никогда не удастся снова перепить русского.
Тут уж его гордая душонка воспылала гневом, и Жюль взялся за дело по-серьёзному. В комнате откуда-то появился приёмник с музыкой. Жюль долго-долго возился с ним – я уже стал зевать – как вдруг из приёмника заиграли какие-то болгары. Да, это стоило ожидания!
Мы пустились в пляс, допивая последние запасы.
В дверь вдруг постучались. Жюль напрягся, а я, продолжая приплясывать, пошёл смотреть в глазок.
В коридоре столпилось несколько африканцев с выпученными глазами. Удивлённо и добродушно они обсуждали, кто может так веселиться в этот час в таком месте. С видом британского лакея, я чинно отпер дверь и жестом пригласил дорогих гостей присоединиться к веселью. Братья-нигеры с удовольствием ворвались на тусовку.
К сожалению, дальше я не очень помню. Мужики пришли со своим пойлом. Мы пили много, много кричали,
270 | Депортация
никто друг друга не понимал и особо не слушал, но все впитывали атмосферу безумного невиданного праздника.
Когда пришёл управляющий, я снова выступил в роли лакея, но на этот раз неудачно. Открыв дверь и встретив строгое лицо управляющего, я решил в шутку поклониться ему. От этого движения меня вывернуло наизнанку, и сознание покинуло бренное тело.
Утром больно не было. Только голова кружилась страшно, даже не получалось поднять тело. Вестибулярка отчаянно боролась, но её хилых потуг было недостаточно для управления таким сложным и так сильно ушатанным механизмом.
Попытавшись наколоть центрифугу внутри собственной головы, я перевернулся на лежаке вдоль оси её вращения и встал на колени. Помогло. Уловив ритм собственных вертолётов, я аккуратно встал, вихляясь синхронно с ними, и направился в туалет. К несчастью, раковины на месте не было. Зато из замотанной тряпкой трубы сочился маленький ручеёк, вполне сгодившийся на роль водопоя.
– Хозяин сказал, что если сегодня съедем, то мы ему ничего не должны. – Объявил хриплый Зевс откуда-то сверху.
Депортация | 271
К счастью, никто здесь задерживаться итак не собирался.
Пытаясь поймать за хвост проносящиеся мимо мысли и собрать из них что-либо имеющее смысл, я построил первое предложение.
– Жюль, что там с билетами?
Голос француза за ночь какой-нибудь злой волшебник ради шутки заменил на громыхающий бас, пропущенный через шипящий старый усилок.
– Всё в порядке, – заверил он, – Я их ещё вчера заказал.
– И докуда мы плывём на этот раз?
– Анапа.
Ответ прозвучал так гордо, как будто он не просто достал нелегальные билеты, а заказал мне праздник на юбилей с выпрыгивающими из торта проститутками экстра-класса.
Странно, но эта новость не вызвала во мне успокоения или, тем более, радости. Наоборот, было что-то неправильное. Несвоевременное, что ли…
Попытавшись сослаться на похмельное настроение, я проигнорировал лишние мысли, попробовав ещё раз напиться воды из-под крана. Головокружение никак не хотело проходить.
272 | Депортация
Я сел на обколотые плиточки клозетного пола и стал размышлять. Да, путь через Анапу не так уж и плох. Тем более, что оказавшись в родной стране, я хоть пешком доберусь куда потребуется.
В дверь постучались.
Поднявшись на ноги, я оказался в самом сердце бешено раскрученной центрифуги. Опыт подсказывал, что при такой скорости вращения лучше всего держаться поближе к чему-нибудь достаточно крепкому, поэтому пришлось двигаться вдоль стенки до самой двери. Метры, разделяющие меня с прихожей, издевательски растягивались в десятки и сотни метров, и только воля не позволяла отбросить мысль о самой возможности добраться в конечный пункт.
Удача любит храбрых. Помня об этом, я решился на отчаянный шаг, отпустил стену и одним прыжком вывалился в прихожую. Теперь оставалось только подняться и дотянуться до ручки.
Дверь со скрипом отворилась и медленно, нехотя, вывалилась из петель в коридор на глазах у Сильвио. Тут наши взгляды пересеклись. Разумеется, добродушная улыбка сошла с лица хозяина, но и пистолетом размахивать он не стал.
– Мне, конечно, стоило выдворить вас двоих, – начал
Депортация | 273
Сильвио, глядя на дверь и покачивая её носком ботинка, – но я видал здесь вещи и поинтереснее.
– О, это вы. – Я пытался изображать джентльмена, но голосом и видом больше походил на дребезжавшую коалу, изнасилованную толпой темнокожих в ночной подворотне. – Доброе утро.
– Доброе, доброе. – Хихикнул хозяин, глядя на мощную вибрацию моего измождённого туловища – Ладно, я пришёл проверить, все ли живы. – Его лицо снова приняло серьёзное выражение. – Ну а раз живы, то убирайтесь за собой, сколько сможете, и начинайте собирать вещи и готовиться к отплытию. Через три часа за вами прибудет машина.
И мы начали «убираться». С горем пополам я поднял дверь и кое-как приставил её, чтобы она заслоняла большую часть входа. Жюль тем временем окончательно превратился в привидение. Его лицо посерело, движения стали плавными и тихими. Незаметно француз починил стойки кровати, но только для того, чтобы снова плюхнуться на неё.
Собрав волю в кулак, я поднял пару бутылок и кинул их в урну. Затем нашёл где-то тряпку и повозил ею среди огрызков колбасы, вырвавшейся из меня вчера. Всё это оказалось слишком утомительным. Закончив возюкать
274 | Депортация
по полу тряпкой, я выпрямился, упёр руки в боки и оглядел комнату, как будто она должна была засиять после всех этих нелепых потуг.
– Да, – заговорил со мной мой же голос, – вполне сносное жилище. Здесь вполне бы мог укрываться сын депутата, или первокурсник театрального вуза, или пьяный геодезист.
– Для геодезиста это уже слишком. – Пробубнил в ответ Жюль сквозь ткань подушки.
Промычав нечто согласное с Жюлем по интонации, я ослабил напряжение в коленях и мягко, как постепенно остывающий воздушный шар, приземлился на свой лежак. Тело само повернулось на спину, в голове среди шума кто-то стал наигрывать лёгкие успокоительные аккорды на фортепиано.
Я покачивался на лежаке, будто плыл на хилом плоту по тяжёлым волнам в бесконечных морских просторах. В комнате заплясали разные видения. Бледный как сама смерть вампир из старых чёрно-белых фильмов размахивал широким чёрным плащом, грозился клыками и топтался у меня на груди…
Сон уже вошёл в свои владения, поэтому я не мог издать и звука, не мог прогнать уродливое видение, а только смотрел, что будет дальше.
Депортация | 275
А дальше он с диким хохотом отстегнул плащ, взмахнул им надо мной, и из плаща во все стороны посыпались большие стрекочущие пауки. Они не кусались, только ползали туда-сюда по мне и шипели. Наконец, они закрыли собой всё вокруг. Мир потемнел, и до обеда я уже не открывал глаз.
Всё же, как странно и интересно устроена жизнь.
Почему наш ум – это же и наше безумие? Почему, если ты лежишь на матраце в парке с грустным лицом и воняешь, то тебя презирают и жалеют, а если ты лежишь и улыбаешься, то рано или поздно, у тебя спросят: «Как вы этого добились?»
Почему небо голубое? Почему роса холодная? Зачем люди плачут и строят космические корабли?
Может быть, я никогда не вырасту, но это и лучше, чем быть взрослым, как мои бывшие пациенты. Может быть, никто никогда не ответит на вопросы, скорее всего так. Ведь если ты вдруг во всём разобрался, значит, ты дурак. А если тебе помогли во всём разобраться – значит, тебя одурачили.
За окном шумела листва, скрипя трансмиссией ковыляли редкие автомобили, о чём-то спорили женщины у прилавков. Кто-то вёл детей домой, рассказывая им что-нибудь очень важное.
276 | Депортация
А далеко-далеко, на другой стороне земного шарика в окно глядел Игорь. Наверное, он как всегда размышлял о своих высоких материях. Там, далеко-далеко за горизонтом постепенно покрывалась пылью моя квартира, потому что наверняка у Игоря не хватит воли за ней следить. Скорее, он дождётся достаточного слоя пыли, грязи и немытой посуды, чтобы вылепить из них какое-нибудь произведение искусства. Например, половину кривой головы лошади на тарелке. Потом поставит это говно посреди комнаты и довольно сядет на него смотреть: «Вон чё сделал!»
Там, в наших холодных краях моя секретарша ищет новую работу. Может быть, кто-то даже беспокоится, куда я подевался. А может быть, и нет. Мы живём в очень одинокое время, потому что каждый хочет свернуть горы в одиночку, чтобы кому-то доказать, что он не пустое место.
Дрыгая во сне ногой, я вдруг почувствовал, пред самым пробуждением, что не хочу назад. И речь не о Родине, а о моём мирке. Вот я вернусь, и меня спросят, где я был, и что теперь собираюсь делать? Что буду делать завтра? Там весь мир в этом «завтра». Вчера – ад, завтра – рай, а сегодня – бессонница.
По комнате кто-то начал ходить, несколько раз даже
Депортация | 277
перешагнули меня. Судя по всему, здесь было не меньше трёх человек. Я уже проснулся, но продолжал лежать с закрытыми глазами, как ребёнок, который надеется, что сегодня его забудут разбудить в садик.
Наконец, чья-то толстая как бревно нога бестактно споткнулась о мою, пришлось изображать просыпающегося человека, потирать глаза и с непонимающим видом оглядывать комнату. Жюль ходил по комнате со стаканом и зубной щёткой, потирая свои жевала. Также здесь присутствовал хозяин и крепкий толстячёк ниже нас на голову ростом, в котором я угадал носильщика.
– Вам пора собираться, сэр. – С видом британского дворецкого объявил хозяин. – Этот малый позаботится о ваших вещах. Жду вас на ресепшене с ключом.
Подумать только, какие слова дошли в эту глушь! Ресепшн, конферансье, биде, сэр… Папуасы бы вогнали в краску любого простого советского инженера.
Поднявшись, я ощутил неожиданную бодрость тела и духа; остаточные явления похмелья со стариковского спирта больше не вредили пилотированию моего туловища, только подогревали внутренний настрой. Поэтому теперь я чувствовал себя как человек, которому всё нипочём. Наскоро умывшись, присоединился к Жюлю. Носильщик взял наши мешки и отнёс их наружу. Оставалось
278 | Депортация
только сдать ключ.
Мы застали Сильвио там, где он и обещал быть – у стойки: он с важным видом принимал звонки. Мы постояли до окончания телефонного разговора и выложили ключ на стойку.
– Рад, что с вами двоими не вышло проблем. – Объявил хозяин и спрятал ключ. Это с нами-то не было проблем?! Как же проходят будни этого «отеля»…
Немного помявшись, Жюль извлёк наружу неплохие наручные часы на кожаном ремешке и протянул их Сильвио – Вот. Примите это в качестве компенсации за доставленные неудобства.
Со скоростью сороки, приметившей блестяшку, хозяин вцепился в них, немного поигрался с заводом и поймал циферблатом парочку солнечных зайчиков, после чего засунул часы в карман и протянул руку. – Приятно иметь с вами дело, господа. Всего доброго.
– Прощайте. – В один голос ответили мы и вышли наружу.
У входа на постоялый двор припарковался грустный и несколько уродливый зелёный джип со спиленным верхом, вместо которого хозяин установил тент на шестах. Вещи убраны, мы забираемся на задние сидения, и маленькое железное чудище заводится.
Депортация | 279
Странное натяжение почувствовалось между мной и Жюлем. Мы смотрели в разные стороны, я заметил, что и не говорили друг другу практически ничего. Мы друг другу что-то настойчиво молчали.
Машина, трясясь на кочках, покинула городишко и стала двигаться вдоль песчаного пляжа реки. На той стороне виднелись ещё домики, а за ними ровная стена леса. Я глядел на всё это, и в душе росло и пускало корни странное неправильное чувство. Не проехали мы и километра от города, как я потребовал у водителя остановки.
Пришлось выйти из машины и немного размяться, заодно выдохнув накопившийся в груди лишний воздух. Я потянулся на носочках, развёл руками, широко зевнул и обернулся к Жюлю с улыбкой.
– Можешь ничего не говорить. – С готовностью сбросил француз груз. – Я понял сразу.
Всё-таки в этом французе иногда всплывает нечто такое, особенное. Он хоть и корявый и забавный, но некоторые вещи просекает.
С благодарностью я протянул Жюлю руку. Рукопожатие получилось неспешным и крепким; мы похлопали друг друга по плечам, как бы сохранив небольшую дистанцию между рукопожатием и объятиями. Затем Жюль скинул мой мешок и приказал водителю трогать. Следующие
280 | Депортация
минут пять я смотрел на его французскую рожицу в щетине, медленно удаляющуюся от меня в горизонт, будто в финальных титрах.
Знаете эту тишину, которая «и что теперь»?
Как когда сходишь на перрон абсолютно чужого города и нужно что-то делать. Когда жизнь вдруг становится стрелой, потому что ты как заново рождённый начинаешь идти с чистого листа от человека к человеку, от дела к делу. И всё заново. И всё впервые. У тебя была жизнь, которая началась так давно, что ты уже не помнишь зачем всё это и давишься под тоннами невыполненных квестов, не зная куда идти. И тут раз! Новая игра. Ты вышел из одного потока и выбираешь следующий.
Первым делом нужно решить, где я теперь буду спать. Закинув на плечо мешок, я направился обратно в деревню.
Зной – почти постоянный владыка местного климата – снова входил в свои права. Здесь сложно угадать даже со временем года. Бозед говорил, что урожаи снимаются практически круглый год, а температура зимой не падает ниже +10. Конечно, поначалу мне было немного не по себе от этого, будто полярнику в арктическую ночь, но потом я даже полюбил такую погоду.
Особенно хорошо тут знакомиться с Солнцем. Полю-
Депортация | 281
-бить его. Почувствовать, как сам расцветаешь, когда оно светит во всю, и как становится немного грустно, когда оно уходит за тучи. Здесь понимаешь, почему Солнце – это Бог, и начинаешь любить его.
К счастью, мы не уехали от городка слишком далеко. Дорога быстро нашлась, и всего через пятнадцать минут я оказался недалеко от окраинных убогих хижин, окружавших городок со всех сторон. С этой стороны города больше половины бедных жилищ вытянулись косой по правому берегу реки вдоль пляжа. Там шумели детишки, игравшие с собакой, а женщины полоскали свежее бельё. Мужчин пока мы проезжали здесь, было видно очень мало.
Как богатый свободным временем человек, я присел на обочине, вглядываясь в мирно текущий быт приречных жителей, и размышлял. Мысли плыли свободным потоком, ни одна из них не останавливалась и не заостряла на себе внимание. Как думающий глазами человек с трудом сможет пересказать свои мысли, так и я не знаю, о чём именно думал в тот момент так долго. Знаю только, что просидел у дороги не менее часа. Затем просто встал, вплавь перебрался на ту сторону реки и начал обустраиваться. Первым делом, нашёл фанерную досочку, сходил к лесу за палкой и сделал указатель
282 | Депортация
«Делаю лодки». Потом пошёл собирать ветки и палки по краю леса. К вечеру у меня был костёр и примитивная хижина, хуже тех, в которых мы жили в лесу.
Небо едва заметно остыло, покрывшись плотной розовой пленкой: все мы вдруг оказались внутри сказочного мыльного пузыря. Солнце упёрлось в край реки, укрылось рваным пледом ярко-розовых облаков и мирно смотрело на нас отяжелевшими глазами, как те, кто привык засыпать при включённом телевизоре.
Местные продолжали отыгрывать свои ежедневные сценки, постепенно убаюкивая Солнце. Только детишки заметили моё присутствие и хотели подойти знакомиться. Пугливые наседки-матери отозвали свой выводок обратно, поглядывая на незваного чужестранца исподтишка.
Современные алхимики успеха говорят то же, что и четыреста лет назад: «Думай о хорошем и притянешь хорошие вещи»; «Что внутри, то и снаружи»; «Если делать любое дело достаточно долго – неминуемо придёшь к успеху». Обычно рецепты покупают потому, что обычно они работают. Я решил продолжать с лодками и начать сразу же завтра. Может быть, это меня прокормит какое-то время.
Солнце скрылось за горизонтом. В спальню почившего короля неба ворвался ветер и растрепал по всему миру
Депортация | 283
его звёздную мантию. Глядя на её переливы, слушая прикрикивания домохозяек, возящихся со скотом и звякающих посудой, я незаметно уснул.
К моменту, когда я потерялся в кромешной тёплой тьме сновидения, Жюль уже стоял возле фальшборта уплывающей вдаль баржи. Наверное, он долго не мог заснуть и впитывал солёные ветра земных вод, может быть, даже снял рубашку ради этого извечного чувства новой жизни, что несёт в себе море.
Зачем он ехал сюда, он так до конца и не объяснил. Что он забрал с собой отсюда – тоже непонятно. Как и всё в моей жизни, Жюль только случился. Стоит увидеть в друге или партнёре остров, как течение немедленно показывает вам, что вы лишь два маленьких бумажных кораблика; но я верю, что в этом круговороте превратностей, кончающихся ничем, есть кораблики, которые друг о друге не забывают. Ведь мы друг другу не средство и не цель, поэтому лучше ничего не просить и ни о чём не спрашивать, а только стараться не забывать.
И Жюль не забудет. Много позже всех тех передряг, в которые он меня втянул, он напишет письмо, в котором расскажет о своей новой жизни. Первые полгода после Африки Жюль провёл, притворяясь просветлённым. Затем, неожиданно для всех, он снова забросил дела и
284 | Депортация
отправился в Японию, где учредил одно знаменитое эротическое шоу на ТВ. И если вы хоть когда-нибудь интересовались японскими шоу, то обязательно видели его безумные детища.
Кончилось дело тем, что даже японцы приняли Жюля за блаженного и образовали вокруг его личности нечто вроде маленькой секты почитателей. Сейчас, когда мои буквы, наконец, добрались до любимого читателя, Жюль уже закрыл своё шоу, но до сих пор живёт в Японии и по одному имени его будет нетрудно отыскать любопытному читателю. Интернет в помощь.
Модно говорить, что главное быть собой. Что ж, может быть блаженным, который собирает секты – для кого-то тоже значит быть собой?
Я всё это рассказываю сейчас потому, что письмо от Жюля пришло намного позже всех событий, которые и побудили меня лишний раз открывать mc word.
Зачем вообще стоило выводить буквы, складывать из них кружева в надежде, что кто-то будет глядеть на сплетённые из них картинки, увидит то же, что и я? Ведь чаще всего буквы – это как проплывающие облака, как звук, который возникает если пнуть пустую бочку. Весь вопрос не что смотреть, а с кем. Так что одно дело строчить взаперти, а другое дело – когда ты составляешь
Депортация | 285
мне компанию и картинка, наконец, складывается.
В любом случае в то время я ни о чём таком не думал, а спокойненько валялся себе под широким африканским небом.
Депортация
Я стоял и хлопал на Бозеда глазами, как будто он выгоняет меня не из своего, а из моего дома.
– Не расстраивайтесь, друзья, вы выполнили всё, что от себя требовали в этом месте. Больше здесь делать нечего.
Я и не расстраивался, скорее, был очень удивлён. Тут же пошёл собирать вещи, а в голове натяжно пищала пустота, как будто кто-то взорвал петарду возле уха. Новорожденная лодка так и осталась лежать на берегу озера как брошенный на пороге пустого дома младенец в корзинке.
Собирать вещи долго не пришлось. У меня был только мешок и недоеденный кусок мяса, да всё те же две бутылки для воды. Посидев немного в хижине на прощанье, я пошёл в общий лагерь.
Ещё вчера он был наполнен жизнью. На верёвках сушилось разное тряпье, высоко над кострами коптились тушки, в котлах варились травы, а лес оглашали жукающие громкие реплики. Сейчас в лагере не было почти ничего. Кострища разобраны, всё кроме хижин снято и убрано. Лагерь выглядел так, будто в нём жили люди не только что, а когда-то в древности.
256 | Депортация
У Жюля снова оказался рюкзак больше моего. Не знаю, что он туда напихал, но напихал от души. Мы встали возле бывшего кострища и ждали старика, чтобы попрощаться.
Наконец, Бозед вышел с мешочком разных вещиц.
– Когда я уходил в прошлый раз, я договорился с одним знакомым из города, чтобы вас приютили на пару деньков. Там будет и отдельная комната и телефон с интернетом. Вместе с этим человеком вы сможете найти себе билеты на родину и официальные, и всякие другие.
Он развернул своё мешочек и протянул нам содержимое. – Вот ещё вам денег немного, мне они ни к чему. Ну и возьмите нож, вдруг опять в лесу очутитесь, балбесы.
Жюль убрал к себе деньги, я вдел в пояс кожаные ножны. Настала пауза.
Я хотел много чего спросить у старика, чтобы ещё немного поболтать с ним. Например, почему он не разбирает хижины, что будет с моей лодкой и много чего ещё. Хотел поболтать о чём угодно, но не хотел уходить. Здесь мне уже стало хорошо, а там мне надо будет сделать тысячу вещей, чтобы хоть час, хоть минутку почувствовать себя так же.
Мы знали Бозеда уже достаточно, чтобы что-то говорить в такой ситуации. Сказали только: «Спасибо». Тут Жюль махнул рукой знак «стоп» и с улыбкой полез в свой
Депортация | 257
необъятный рюкзачище. Покопавшись в нём с минуту, он достал оттуда нечто удивительное – целую контрабандную сигару с ароматической добавкой «вишня», упакованную в прозрачную колбу с пробковой заглушкой.
– Вот! – Жюль восхищённо блестел на сигару сощуренными глазами – Я берёг эту штуковину для самого особенного случая. Чтобы отметить ей какое-нибудь очень важное событие.
– Ладно, – старик повёл плечами, – Раз берёг, то давайте.
Мы примостились на камнях и приступили к ритуальному действу.
Из Жюлевого наигранного восхищения я сделал вывод, что домашние заготовки не бывают хороши даже если ты лесной «просветлённый» отшельник.
После бог знает какого перерыва вкус сигары не добавил ничего, кроме испорченного настроения. Бозед вовсе отказался от сигары, предпочтя свою любимую трубочку. Я сидел и в последний раз смотрел, как растёртое об ситец лесных крон солнце протекает на землю.
Такое чувство, будто я на празднике.
И я на нём стол.
258 | Депортация
Бозед решил поправить ситуацию. Потерев колени, он встал, прокряхтел что-то вроде «я щас», и удалился в свою фазенду. Гром потревоженных склянок, жестянок и всякого хлама пронёсся по окрестностям.
Наконец, Бозед вышел с медной широкой трубкой в одной руке и с двухлитровой бутылью оранжевой жидкости в другой.
– Вот – довольный старик поместил бутыль перед нами и стал размахивать медной трубкой, как пионер горном – Этот аппарат у меня остался с тех самых времён, когда в наших краях ходили русские в шапках со звёздами, и заставляли всех об этом молчать.
Потом они все вдруг уехали, а в городе осталось три танка. Танки – это большая сила и мощь. Когда русские уехали – у всего города появились из этих танков подшипники, кружки, кому-то повезло получить лопату или даже радиоприёмник, а я вот собрал самогонный аппарат. – Бозед взмахнул трубкой как Король Артур, ведущий армии на смерть – Лучший самогонный аппарат во всей округе! Только вы об этом молчок! – Заговорчески добавил старик.
Сообразив кружки, мы разложили на широком листе нехитрую закуску из рыбки, пары корней маниока и кое-какой зелени. Тут нам пришлось уйти под навес, потому
Депортация | 259
что неожиданно пошёл дождь, которого я не видел уже много дней. Сначала как будто кто-то проколол над нами мешочек в нескольких местах, и вода текла тонкими струйками со всех сторон. Струйки становились всё ближе и чаще и, наконец, превратились в одну сплошную стену воды. Как мудрые гориллы с пальмовыми листьями на голове, мы смотрели на дождь отрешёнными глазами, в ожидании попойки. Бозед начал разливать продукт своего творчества.
– Давай. – Железные кружки, наконец, стукнулись. Как говорится, пошла жара в хату.
Первый же глоток рассказал мне всё о советско-африканских технологиях самогоноварения.
Подлый напиток, по всей видимости, был сварен из слитого в те же благословенные времена танкового топлива, только с добавлением цедры, и его победный марш по глотке больше напоминал грубое запихивание в рот целлофанового пакета. Моментально окосев, я уставился в недоумении на Жюля. Мы переглянулись и посмотрели на Бозеда.
– Водой разбавлять не стал. А то продукт попорчу. – Невозмутимо заявил тот, и ещё раз спокойно прихлебнул из кружки. Мы с Жюлем снова посмотрели друг на друга. Да, вечер предстоит нелёгкий.
260 | Депортация
Зажав нос, я влил очередную пилюлю и открыл для себя, что нужно немного её посмаковать, иначе она будет слишком резко дербанить горло.
На третьей кружке я ощутил мощный прилив сил и мужества. В голове заиграл мексиканский реп, а кулаки стали гореть и увеличиваться в размерах. Требовалось срочно что-то делать, поэтому я встал, подошёл к ближайшему дереву и стал с ним боксировать. Тело обрело удивительную лёгкость; сосредоточившись на технике, я отрабатывал все известные мне уклоны и удары, в довершение, со всей силы саданув дерево ногой. Дерево трещало, но терпело. Думаю, если бы сейчас мне повстречался тот лесной демон, который нас чуть не сожрал, то я бы просто набил ему морду.
Как следует размявшись, я обернулся на своих компаньонов. Бозед припивал из кружки и смотрел одобрительно. Жюль же погрузился в тяжёлые размышления, после которых начал приставать к старику с расспросами.
Мне это всё стало неинтересно. Полная грудь воздуха и клокочущая кровь тянули двигаться, поэтому я просто побежал по тропе вниз с горы.
Я бежал не знаю сколько. Бежал нелепо, спотыкаясь, падал и снова вставал. Лес провожал меня тысячами взглядов и почтительно молчал, не смея издать и звука.
Депортация | 261
Я бежал всё быстрее, задыхаясь, но не мог себе позволить остановиться. Когда склон кончился, выбежать из лесу не получилось; ноги понесли меня вдоль склона дальше по лесу.
Впереди испуганно вспархивали в небо редкие птицы, какие-то зверюшки шуршали кустами, чтобы скрыться с моего пути. Я вновь почувствовал это, вновь почувствовал его присутствие.
Это уже не было ожиданием. Мы снова встретились, и сердце запылало гневом. Я остановился и закричал:
– Где ты! Почему ты всё время прячешься, жалкое ты создание!
Гора молчала. Молчал и лес. Даже ветер остановился на время, прекратив расчёсывать листву.
– Выходи! Выходи, у меня есть к тебе серьёзный разговор!
Лёгкий порыв ветра ворвался в чащу, разметал сухие листья, вытащив их из травы и закрутив в маленькие смерчи. Но всё тут же стихло.
Мою грудь переполнял огонь. И если бы Он встретился с моим пламенем, холодный и бесчувственный, я испепелил бы его мрачную ненависть дотла. Мгновения сливались в полосу тишины, но надо ли говорить, что никто не появился, никто не вышел на честный бой?
262 | Депортация
Опустив плечи и сжав от досады кулаки, я побрёл обратно в лагерь.
Обратный путь в гору показался мероприятием тонизирующим и отрезвляющим. Тяжело дыша, я взбирался медленно, хватаясь за стволы деревьев и потирая вновь разболевшуюся ногу, которая уже почти перестала давать о себе знать.
Дождь прошёл. Настроение само собой успокоилось, будто поднявшаяся в океане гигантская волна шлёпнулась о водную гладь и пропала из виду.
Моё путешествие заняло не так много времени, но кто что я понял. Я понял, что как и многие, как большинство, может быть, жил в своём ожидании, которое можно назвать рабством. Хорошо ли ты живёшь, плохо ли – ты живёшь в нём.
Можно в нём встать на путь борьбы, тогда жизнь становиться разнообразнее. В жизнь войдут победы и поражения, и она перестанет быть похожей на череду уныния и рутины, но мало что поменяется на деле.
Из раздумий вырвал радостный хохот Жюля. Лагерь оказался совсем рядом, и было видно, что там происходит. Жюль стоял напротив Бозеда и довольный внимал его мудрости, а Бозед с разными шутками-прибаутками учил его уму-разуму.
Депортация | 263
– Ну, а если вялый вдруг, ты – Бозед пошарился по сторонам, увидел пластиковую упаковочную колбу от сигары, размером с палец орангутанга, и вытянул её перед собой, – вот эту штуковину оп! Как пробку. И сразу – Бозед хлопнул себя сверху локтя, согнув руку – от такой! Каменный!
Жюль захихикал, а старик старался хранить серьёзное выражение лица. Он протянул Жюлю колбу, тот взял, внимательно осмотрел её и сунул в карман.
– И что, – говорит, – безотказное средство?
– Абсолютно. – Подтвердил Бозед. – От восьми, до двенадцати часов.
Хрустнув веткой, я неаккуратно вышел из-за кустов, на что Жюль перекосился и резко хлопнул по карману, как бы проверяя, не высунулась ли колба. Тут уж расхохотался старик.
Дальнейшая попойка проходила как в тумане. Мы практически не говорили, не философствовали о жизни, только иногда посмеивались неожиданным шуточкам, пинали ветки и шептались с деревьями. Кроны тёрлись друг о друга и шикали на нас – «тссть!» – чтобы мы не шумели и не буйствовали в пьяном угаре.
Я лёг в траву и смотрел на зелёное покрывало крон. Деревья, как наши слуги или солдаты, стояли вокруг
264 | Депортация
ровным строем, не смея лишний раз пошевелиться. Они накрывали нас таким уютным одеялом, они давали нам всё, что было нужно для жизни, но что-то зудело внутри; едва заметно душа тёрлась об рёбра, давала намёки – ей снова тесно. Снова где-то звёзды сложились компасом, провожая меня в новый путь. Хочешь быть счастливым – или делай то, что нужно делать прямо сейчас, или не делай ничего. Сейчас пора было сваливать, поэтому я встал с земли и объявил деревьям: «Знаете, что? Вы меня уже задолбали, поэтому я ухожу. За всё спасибо».
Собираю мешок и гляжу на собутыльников. Бозед стоит в провожающей позе с литровым бутылём и палкой колбасы, а Жюль немного растерялся.
– Это он не нам, а деревьям. – Пояснил Жюлю Бозед. Француз тут же встрепенулся и пошёл к своему мешку.
Мы приняли последний дар старика-отшельника и обнялись с ним на прощание.
– Совсем скоро и я уйду отсюда. – Сказал Бозед.
Поэтому уходили мы не оборачиваясь. Как моряки на финикийских галерах, которые всегда стояли спиной к берегу, встречая горизонт и плывущее над морем солнце, и обрубая вместе со швартовыми свою надежду на скорое возвращение в родные края. Так и мы покидали очередную тихую гавань.
Депортация | 265
Довольно быстро лес и гора очутились позади, широкая полоса степи расчесала наши локти высокими намокшими стеблями, наконец, путь преградила дорога. Теперь она была не похожа на раскалённый утюг, а скорее, на свежую домашнюю булочку. Такая тёплая и сохранившая остатки прошедшей влаги, дорога притягивала нас к мыслям о ночлеге.
Когда ты пьян и мало-мальски гутаришь на местном языке, договориться о бесплатном путешествии на попутке до указанного стариком «отеля» не составляет труда. Да вообще о чём бы то ни было договориться не сложно. Сразу делаешься смелым компанейским полиглотом.
На очередной ржавой развалюхе, дребезжащей пустыми бидонами, мы за каких-нибудь полчаса добрались до пункта назначения. Всю дорогу Жюль о чём-то тарахтел с водителем, а я тем временем сморился влагой прошедшего дождя и выпитым спиртом, и мирно дремал.
Вдруг, кто-то сильно затряс меня за плечо.
Улыбчивый африканец с нелепыми завитыми шишками на голове настоятельно советовал мне покинуть авто и переместиться в комнату отдыха. В полудрёме я стиснул мешок покрепче и распрощался с добрым водителем.
Двухэтажное глиномазанное здание с маленькими
266 | Депортация
окнами любезно распахнуло перед нами тяжёлые деревянные двери. Внутри было сильно накурено, на голых побеленных стенах висели три картины – одна с изображением никому не известной дамы 18 века, две других – с локальными сценами исторических сражений в войне с бурами.
В этом холле имелась даже стойка регистрации, за которую и юркнул сопровождавший меня африканец с нелепой причёской. Из крохотного приёмника на стойке играла симфония номер 40, часть первая Molto Allegro Вольфганга Моцарта. Гости отеля нюхали кокаин.
Теперь я снова вспомнил о том, как попал в эту хранимую Богом страну и что если ворвутся сюда полицейские – придётся уносить ноги, как и всем остальным. Зато, по всей видимости, здесь можно заказать нелегальные билеты.
Хозяин отеля представился именем Сильвио. Он поведал, что его отец был итальянцем, отец и научил его завтракать недоваренными яйцами, спать с женой только в одной позе и никогда не ставить пистолет на предохранитель. И уж конечно, никогда не пихать его за пояс.
– Ваш батюшка наверняка был уважаемым человеком, – я пытался говорить, сдерживая внезапный приступ икоты и безразлично оглядывая группу лиц с очень
Депортация | 267
резко меняющимися выражениями, – но теперь я бы хотел узнать, где мне можно уронить голову, чтобы набраться сил.
– Вот ваш ключ от номера. Я также могу предложить вам все развлечения из нашего меню, включая даже девочек практически любого возраста на ваш вкус. Надеюсь, – хозяин перегнулся через стойку и доверительно зашептал, – что у вас есть хотя бы нож. Здесь иногда постояльцы пытаются грабить друг друга, но, как вы понимаете, полицию я вызываю только в самых экстренных случаях.
– Ничего страшного. – Улыбнулся я на такую откровенность и ответил тем же – У нас всё равно нет никаких денег, кроме тех, какие Жюль уже должен был вам отдать.
– Да? Ну, тогда девочки и всё остальное вам не светят. Наслаждайтесь отдыхом, я зайду к вам с утра.
Нужная дверь была найдена с трудом, хотя номерки здесь были размером с канализационный люк.
Вполне себе уютное место с целой скрипучей кроватью, занятой Жюлем, и широким лежаком на полу, который француз охотно предоставил мне. Обшарпанные стены не смотрелись грустно, потому что когда-то их красили в марокканском стиле. Рамы на единственном окне отторгали эмаль, треща и постепенно превращаясь
268 | Депортация
в пыль; в комнате приятно пахло чем-то острым, в лучах света искрились песчинки.
Здесь даже была самая настоящая уборная со всеми удобствами, выключая биде. Ох, биде – поистине оплот цивилизованного мира в этой полудикой стране. Верхом восхищения было увидеть на столе редкий в наше время пентиум с голубоглазым экраном, судя по весу, сделанным из чугуна и хрустальной вазы.
– Наконец-то ты пришёл! Тебя, наверное, полчаса не могли из машины выгнать. Я уже билеты посмотрел.
– Хорошо. – Устало я бухнулся на лежак и принялся разглядывать узоры отваливающейся побелки. – Что теперь?
Жюль молча достал колбасу и бутыль.
Хм. Разумно.
В нашей «каюте» Моцарта быстро выставили за дверь и заиграло чёрное кабаре. Иными словами, здесь была мрачная русская пьянка, на которой не хватало только аккордеона или баяна.
Мы разделили колбасу пополам, спирт чуть разбавили водой, чтобы не помереть с первых шагов и начали бухать. Вот прям бухать. Посуду какую-то били, плясали на ковре, швырялись ботинками в стену и выясняли, кто кого уважает. Жюль попытался стоять на голове, но так
Депортация | 269
его тошнило, тогда он попытался обставить меня в ножики, но и здесь его ждала неудача в виде пореза. Разгорячившись, Жюль пнул кровать так, что она с одного края слетела со стоек и стала под углом.
– Расслабься, французик, – я с важным видом подливал нам ещё топлива, – тебе никогда не удастся снова перепить русского.
Тут уж его гордая душонка воспылала гневом, и Жюль взялся за дело по-серьёзному. В комнате откуда-то появился приёмник с музыкой. Жюль долго-долго возился с ним – я уже стал зевать – как вдруг из приёмника заиграли какие-то болгары. Да, это стоило ожидания!
Мы пустились в пляс, допивая последние запасы.
В дверь вдруг постучались. Жюль напрягся, а я, продолжая приплясывать, пошёл смотреть в глазок.
В коридоре столпилось несколько африканцев с выпученными глазами. Удивлённо и добродушно они обсуждали, кто может так веселиться в этот час в таком месте. С видом британского лакея, я чинно отпер дверь и жестом пригласил дорогих гостей присоединиться к веселью. Братья-нигеры с удовольствием ворвались на тусовку.
К сожалению, дальше я не очень помню. Мужики пришли со своим пойлом. Мы пили много, много кричали,
270 | Депортация
никто друг друга не понимал и особо не слушал, но все впитывали атмосферу безумного невиданного праздника.
Когда пришёл управляющий, я снова выступил в роли лакея, но на этот раз неудачно. Открыв дверь и встретив строгое лицо управляющего, я решил в шутку поклониться ему. От этого движения меня вывернуло наизнанку, и сознание покинуло бренное тело.
Утром больно не было. Только голова кружилась страшно, даже не получалось поднять тело. Вестибулярка отчаянно боролась, но её хилых потуг было недостаточно для управления таким сложным и так сильно ушатанным механизмом.
Попытавшись наколоть центрифугу внутри собственной головы, я перевернулся на лежаке вдоль оси её вращения и встал на колени. Помогло. Уловив ритм собственных вертолётов, я аккуратно встал, вихляясь синхронно с ними, и направился в туалет. К несчастью, раковины на месте не было. Зато из замотанной тряпкой трубы сочился маленький ручеёк, вполне сгодившийся на роль водопоя.
– Хозяин сказал, что если сегодня съедем, то мы ему ничего не должны. – Объявил хриплый Зевс откуда-то сверху.
Депортация | 271
К счастью, никто здесь задерживаться итак не собирался.
Пытаясь поймать за хвост проносящиеся мимо мысли и собрать из них что-либо имеющее смысл, я построил первое предложение.
– Жюль, что там с билетами?
Голос француза за ночь какой-нибудь злой волшебник ради шутки заменил на громыхающий бас, пропущенный через шипящий старый усилок.
– Всё в порядке, – заверил он, – Я их ещё вчера заказал.
– И докуда мы плывём на этот раз?
– Анапа.
Ответ прозвучал так гордо, как будто он не просто достал нелегальные билеты, а заказал мне праздник на юбилей с выпрыгивающими из торта проститутками экстра-класса.
Странно, но эта новость не вызвала во мне успокоения или, тем более, радости. Наоборот, было что-то неправильное. Несвоевременное, что ли…
Попытавшись сослаться на похмельное настроение, я проигнорировал лишние мысли, попробовав ещё раз напиться воды из-под крана. Головокружение никак не хотело проходить.
272 | Депортация
Я сел на обколотые плиточки клозетного пола и стал размышлять. Да, путь через Анапу не так уж и плох. Тем более, что оказавшись в родной стране, я хоть пешком доберусь куда потребуется.
В дверь постучались.
Поднявшись на ноги, я оказался в самом сердце бешено раскрученной центрифуги. Опыт подсказывал, что при такой скорости вращения лучше всего держаться поближе к чему-нибудь достаточно крепкому, поэтому пришлось двигаться вдоль стенки до самой двери. Метры, разделяющие меня с прихожей, издевательски растягивались в десятки и сотни метров, и только воля не позволяла отбросить мысль о самой возможности добраться в конечный пункт.
Удача любит храбрых. Помня об этом, я решился на отчаянный шаг, отпустил стену и одним прыжком вывалился в прихожую. Теперь оставалось только подняться и дотянуться до ручки.
Дверь со скрипом отворилась и медленно, нехотя, вывалилась из петель в коридор на глазах у Сильвио. Тут наши взгляды пересеклись. Разумеется, добродушная улыбка сошла с лица хозяина, но и пистолетом размахивать он не стал.
– Мне, конечно, стоило выдворить вас двоих, – начал
Депортация | 273
Сильвио, глядя на дверь и покачивая её носком ботинка, – но я видал здесь вещи и поинтереснее.
– О, это вы. – Я пытался изображать джентльмена, но голосом и видом больше походил на дребезжавшую коалу, изнасилованную толпой темнокожих в ночной подворотне. – Доброе утро.
– Доброе, доброе. – Хихикнул хозяин, глядя на мощную вибрацию моего измождённого туловища – Ладно, я пришёл проверить, все ли живы. – Его лицо снова приняло серьёзное выражение. – Ну а раз живы, то убирайтесь за собой, сколько сможете, и начинайте собирать вещи и готовиться к отплытию. Через три часа за вами прибудет машина.
И мы начали «убираться». С горем пополам я поднял дверь и кое-как приставил её, чтобы она заслоняла большую часть входа. Жюль тем временем окончательно превратился в привидение. Его лицо посерело, движения стали плавными и тихими. Незаметно француз починил стойки кровати, но только для того, чтобы снова плюхнуться на неё.
Собрав волю в кулак, я поднял пару бутылок и кинул их в урну. Затем нашёл где-то тряпку и повозил ею среди огрызков колбасы, вырвавшейся из меня вчера. Всё это оказалось слишком утомительным. Закончив возюкать
274 | Депортация
по полу тряпкой, я выпрямился, упёр руки в боки и оглядел комнату, как будто она должна была засиять после всех этих нелепых потуг.
– Да, – заговорил со мной мой же голос, – вполне сносное жилище. Здесь вполне бы мог укрываться сын депутата, или первокурсник театрального вуза, или пьяный геодезист.
– Для геодезиста это уже слишком. – Пробубнил в ответ Жюль сквозь ткань подушки.
Промычав нечто согласное с Жюлем по интонации, я ослабил напряжение в коленях и мягко, как постепенно остывающий воздушный шар, приземлился на свой лежак. Тело само повернулось на спину, в голове среди шума кто-то стал наигрывать лёгкие успокоительные аккорды на фортепиано.
Я покачивался на лежаке, будто плыл на хилом плоту по тяжёлым волнам в бесконечных морских просторах. В комнате заплясали разные видения. Бледный как сама смерть вампир из старых чёрно-белых фильмов размахивал широким чёрным плащом, грозился клыками и топтался у меня на груди…
Сон уже вошёл в свои владения, поэтому я не мог издать и звука, не мог прогнать уродливое видение, а только смотрел, что будет дальше.
Депортация | 275
А дальше он с диким хохотом отстегнул плащ, взмахнул им надо мной, и из плаща во все стороны посыпались большие стрекочущие пауки. Они не кусались, только ползали туда-сюда по мне и шипели. Наконец, они закрыли собой всё вокруг. Мир потемнел, и до обеда я уже не открывал глаз.
Всё же, как странно и интересно устроена жизнь.
Почему наш ум – это же и наше безумие? Почему, если ты лежишь на матраце в парке с грустным лицом и воняешь, то тебя презирают и жалеют, а если ты лежишь и улыбаешься, то рано или поздно, у тебя спросят: «Как вы этого добились?»
Почему небо голубое? Почему роса холодная? Зачем люди плачут и строят космические корабли?
Может быть, я никогда не вырасту, но это и лучше, чем быть взрослым, как мои бывшие пациенты. Может быть, никто никогда не ответит на вопросы, скорее всего так. Ведь если ты вдруг во всём разобрался, значит, ты дурак. А если тебе помогли во всём разобраться – значит, тебя одурачили.
За окном шумела листва, скрипя трансмиссией ковыляли редкие автомобили, о чём-то спорили женщины у прилавков. Кто-то вёл детей домой, рассказывая им что-нибудь очень важное.
276 | Депортация
А далеко-далеко, на другой стороне земного шарика в окно глядел Игорь. Наверное, он как всегда размышлял о своих высоких материях. Там, далеко-далеко за горизонтом постепенно покрывалась пылью моя квартира, потому что наверняка у Игоря не хватит воли за ней следить. Скорее, он дождётся достаточного слоя пыли, грязи и немытой посуды, чтобы вылепить из них какое-нибудь произведение искусства. Например, половину кривой головы лошади на тарелке. Потом поставит это говно посреди комнаты и довольно сядет на него смотреть: «Вон чё сделал!»
Там, в наших холодных краях моя секретарша ищет новую работу. Может быть, кто-то даже беспокоится, куда я подевался. А может быть, и нет. Мы живём в очень одинокое время, потому что каждый хочет свернуть горы в одиночку, чтобы кому-то доказать, что он не пустое место.
Дрыгая во сне ногой, я вдруг почувствовал, пред самым пробуждением, что не хочу назад. И речь не о Родине, а о моём мирке. Вот я вернусь, и меня спросят, где я был, и что теперь собираюсь делать? Что буду делать завтра? Там весь мир в этом «завтра». Вчера – ад, завтра – рай, а сегодня – бессонница.
По комнате кто-то начал ходить, несколько раз даже
Депортация | 277
перешагнули меня. Судя по всему, здесь было не меньше трёх человек. Я уже проснулся, но продолжал лежать с закрытыми глазами, как ребёнок, который надеется, что сегодня его забудут разбудить в садик.
Наконец, чья-то толстая как бревно нога бестактно споткнулась о мою, пришлось изображать просыпающегося человека, потирать глаза и с непонимающим видом оглядывать комнату. Жюль ходил по комнате со стаканом и зубной щёткой, потирая свои жевала. Также здесь присутствовал хозяин и крепкий толстячёк ниже нас на голову ростом, в котором я угадал носильщика.
– Вам пора собираться, сэр. – С видом британского дворецкого объявил хозяин. – Этот малый позаботится о ваших вещах. Жду вас на ресепшене с ключом.
Подумать только, какие слова дошли в эту глушь! Ресепшн, конферансье, биде, сэр… Папуасы бы вогнали в краску любого простого советского инженера.
Поднявшись, я ощутил неожиданную бодрость тела и духа; остаточные явления похмелья со стариковского спирта больше не вредили пилотированию моего туловища, только подогревали внутренний настрой. Поэтому теперь я чувствовал себя как человек, которому всё нипочём. Наскоро умывшись, присоединился к Жюлю. Носильщик взял наши мешки и отнёс их наружу. Оставалось
278 | Депортация
только сдать ключ.
Мы застали Сильвио там, где он и обещал быть – у стойки: он с важным видом принимал звонки. Мы постояли до окончания телефонного разговора и выложили ключ на стойку.
– Рад, что с вами двоими не вышло проблем. – Объявил хозяин и спрятал ключ. Это с нами-то не было проблем?! Как же проходят будни этого «отеля»…
Немного помявшись, Жюль извлёк наружу неплохие наручные часы на кожаном ремешке и протянул их Сильвио – Вот. Примите это в качестве компенсации за доставленные неудобства.
Со скоростью сороки, приметившей блестяшку, хозяин вцепился в них, немного поигрался с заводом и поймал циферблатом парочку солнечных зайчиков, после чего засунул часы в карман и протянул руку. – Приятно иметь с вами дело, господа. Всего доброго.
– Прощайте. – В один голос ответили мы и вышли наружу.
У входа на постоялый двор припарковался грустный и несколько уродливый зелёный джип со спиленным верхом, вместо которого хозяин установил тент на шестах. Вещи убраны, мы забираемся на задние сидения, и маленькое железное чудище заводится.
Депортация | 279
Странное натяжение почувствовалось между мной и Жюлем. Мы смотрели в разные стороны, я заметил, что и не говорили друг другу практически ничего. Мы друг другу что-то настойчиво молчали.
Машина, трясясь на кочках, покинула городишко и стала двигаться вдоль песчаного пляжа реки. На той стороне виднелись ещё домики, а за ними ровная стена леса. Я глядел на всё это, и в душе росло и пускало корни странное неправильное чувство. Не проехали мы и километра от города, как я потребовал у водителя остановки.
Пришлось выйти из машины и немного размяться, заодно выдохнув накопившийся в груди лишний воздух. Я потянулся на носочках, развёл руками, широко зевнул и обернулся к Жюлю с улыбкой.
– Можешь ничего не говорить. – С готовностью сбросил француз груз. – Я понял сразу.
Всё-таки в этом французе иногда всплывает нечто такое, особенное. Он хоть и корявый и забавный, но некоторые вещи просекает.
С благодарностью я протянул Жюлю руку. Рукопожатие получилось неспешным и крепким; мы похлопали друг друга по плечам, как бы сохранив небольшую дистанцию между рукопожатием и объятиями. Затем Жюль скинул мой мешок и приказал водителю трогать. Следующие
280 | Депортация
минут пять я смотрел на его французскую рожицу в щетине, медленно удаляющуюся от меня в горизонт, будто в финальных титрах.
Знаете эту тишину, которая «и что теперь»?
Как когда сходишь на перрон абсолютно чужого города и нужно что-то делать. Когда жизнь вдруг становится стрелой, потому что ты как заново рождённый начинаешь идти с чистого листа от человека к человеку, от дела к делу. И всё заново. И всё впервые. У тебя была жизнь, которая началась так давно, что ты уже не помнишь зачем всё это и давишься под тоннами невыполненных квестов, не зная куда идти. И тут раз! Новая игра. Ты вышел из одного потока и выбираешь следующий.
Первым делом нужно решить, где я теперь буду спать. Закинув на плечо мешок, я направился обратно в деревню.
Зной – почти постоянный владыка местного климата – снова входил в свои права. Здесь сложно угадать даже со временем года. Бозед говорил, что урожаи снимаются практически круглый год, а температура зимой не падает ниже +10. Конечно, поначалу мне было немного не по себе от этого, будто полярнику в арктическую ночь, но потом я даже полюбил такую погоду.
Особенно хорошо тут знакомиться с Солнцем. Полю-
Депортация | 281
-бить его. Почувствовать, как сам расцветаешь, когда оно светит во всю, и как становится немного грустно, когда оно уходит за тучи. Здесь понимаешь, почему Солнце – это Бог, и начинаешь любить его.
К счастью, мы не уехали от городка слишком далеко. Дорога быстро нашлась, и всего через пятнадцать минут я оказался недалеко от окраинных убогих хижин, окружавших городок со всех сторон. С этой стороны города больше половины бедных жилищ вытянулись косой по правому берегу реки вдоль пляжа. Там шумели детишки, игравшие с собакой, а женщины полоскали свежее бельё. Мужчин пока мы проезжали здесь, было видно очень мало.
Как богатый свободным временем человек, я присел на обочине, вглядываясь в мирно текущий быт приречных жителей, и размышлял. Мысли плыли свободным потоком, ни одна из них не останавливалась и не заостряла на себе внимание. Как думающий глазами человек с трудом сможет пересказать свои мысли, так и я не знаю, о чём именно думал в тот момент так долго. Знаю только, что просидел у дороги не менее часа. Затем просто встал, вплавь перебрался на ту сторону реки и начал обустраиваться. Первым делом, нашёл фанерную досочку, сходил к лесу за палкой и сделал указатель
282 | Депортация
«Делаю лодки». Потом пошёл собирать ветки и палки по краю леса. К вечеру у меня был костёр и примитивная хижина, хуже тех, в которых мы жили в лесу.
Небо едва заметно остыло, покрывшись плотной розовой пленкой: все мы вдруг оказались внутри сказочного мыльного пузыря. Солнце упёрлось в край реки, укрылось рваным пледом ярко-розовых облаков и мирно смотрело на нас отяжелевшими глазами, как те, кто привык засыпать при включённом телевизоре.
Местные продолжали отыгрывать свои ежедневные сценки, постепенно убаюкивая Солнце. Только детишки заметили моё присутствие и хотели подойти знакомиться. Пугливые наседки-матери отозвали свой выводок обратно, поглядывая на незваного чужестранца исподтишка.
Современные алхимики успеха говорят то же, что и четыреста лет назад: «Думай о хорошем и притянешь хорошие вещи»; «Что внутри, то и снаружи»; «Если делать любое дело достаточно долго – неминуемо придёшь к успеху». Обычно рецепты покупают потому, что обычно они работают. Я решил продолжать с лодками и начать сразу же завтра. Может быть, это меня прокормит какое-то время.
Солнце скрылось за горизонтом. В спальню почившего короля неба ворвался ветер и растрепал по всему миру
Депортация | 283
его звёздную мантию. Глядя на её переливы, слушая прикрикивания домохозяек, возящихся со скотом и звякающих посудой, я незаметно уснул.
К моменту, когда я потерялся в кромешной тёплой тьме сновидения, Жюль уже стоял возле фальшборта уплывающей вдаль баржи. Наверное, он долго не мог заснуть и впитывал солёные ветра земных вод, может быть, даже снял рубашку ради этого извечного чувства новой жизни, что несёт в себе море.
Зачем он ехал сюда, он так до конца и не объяснил. Что он забрал с собой отсюда – тоже непонятно. Как и всё в моей жизни, Жюль только случился. Стоит увидеть в друге или партнёре остров, как течение немедленно показывает вам, что вы лишь два маленьких бумажных кораблика; но я верю, что в этом круговороте превратностей, кончающихся ничем, есть кораблики, которые друг о друге не забывают. Ведь мы друг другу не средство и не цель, поэтому лучше ничего не просить и ни о чём не спрашивать, а только стараться не забывать.
И Жюль не забудет. Много позже всех тех передряг, в которые он меня втянул, он напишет письмо, в котором расскажет о своей новой жизни. Первые полгода после Африки Жюль провёл, притворяясь просветлённым. Затем, неожиданно для всех, он снова забросил дела и
284 | Депортация
отправился в Японию, где учредил одно знаменитое эротическое шоу на ТВ. И если вы хоть когда-нибудь интересовались японскими шоу, то обязательно видели его безумные детища.
Кончилось дело тем, что даже японцы приняли Жюля за блаженного и образовали вокруг его личности нечто вроде маленькой секты почитателей. Сейчас, когда мои буквы, наконец, добрались до любимого читателя, Жюль уже закрыл своё шоу, но до сих пор живёт в Японии и по одному имени его будет нетрудно отыскать любопытному читателю. Интернет в помощь.
Модно говорить, что главное быть собой. Что ж, может быть блаженным, который собирает секты – для кого-то тоже значит быть собой?
Я всё это рассказываю сейчас потому, что письмо от Жюля пришло намного позже всех событий, которые и побудили меня лишний раз открывать mc word.
Зачем вообще стоило выводить буквы, складывать из них кружева в надежде, что кто-то будет глядеть на сплетённые из них картинки, увидит то же, что и я? Ведь чаще всего буквы – это как проплывающие облака, как звук, который возникает если пнуть пустую бочку. Весь вопрос не что смотреть, а с кем. Так что одно дело строчить взаперти, а другое дело – когда ты составляешь
Депортация | 285
мне компанию и картинка, наконец, складывается.
В любом случае в то время я ни о чём таком не думал, а спокойненько валялся себе под широким африканским небом.
ЧАСТЬ 8.
Революция и маленький бизнес Жоржа
Революция и маленький бизнес Жоржа
Рано утром кто-то больно ткнул меня ногой в живот. Протерев фары, я узрел трёх полицменов с лицами угольного цвета и в забавной форме, к которой здесь, похоже, все военные питают пристрастие.
– За мной. – Махнул дубинкой старший, и двое других рывком подняли меня с земли.
На глазах у любопытных мальчишек и всё тех же дородных хозяюшек, мою исхудавшую тушку проволокли тропой позора до машины и привезли в участок. Господи, неужели цивилизация так далеко забралась! Осталось только местным детям раздать смартфоны и запереть их в соцсетях. Лучше бы они везде поставили библиотеки, души и биде, а не свои дурацкие участки. Меня завели в маленький кабинет с чёрным столиком и швырнули на табуретку. В кабинете уже стоял мужик в рубашке и зелёных форменных брюках. Резко обернувшись, он опёрся на стол, затем выдохнул мне в лицо табачный дым, одновременно пихая бычок в пепельницу.
– Ну, колись, ты же иностранный шпион!
Да уж, господа, осталось мне лампой в глаза светить. Поливать холодной водой и лупить по щекам ладошками. Я попытался скорчить гордую гримасу, как у Че на
Революция | 287
футболках, но в итоге не смог и стал улыбаться.
– Ишь какой крепкий орешек! Ну, ничего, сейчас мы тебя будем колоть! Мы тебе провода к яичкам подведём и так шандарахнем, что если ты в озеро плюнешь потом – вся рыба всплывёт.
«Крепкий орешек», поросший волосами как горилла, в тысячу лет нестиранных вещах, разведывавший особенности местного рынка в плане спроса на деревянные лодки. Это очень важная информация для ЦРУ…
Признаться, я всё равно струхнул. Ещё вправду подведут эти свои провода.
– Вы так поступаете с каждым бомжом, которого приводите в участок? – осведомился я, сохраняя дружелюбный вид.
– Но ты ведь не просто бомж, да?! Ты – шпион! – театрально взвился полицмен – Ты шпион, ведь так? Так?! – Он бессильно опустился в кресло и подпёр виски кулаками – Конечно, нет. Так сложно дать Жоржу нормальное дело! Нет, Жорж должен возиться со всякими бродягами. Того и гляди, скоро Жоржа пошлют мыть туалеты и жена уйдёт от Жоржа.
– Ффух. – Я вытер пот со лба. – Думал, и правда пытать будешь.
– Да на кой ты мне сдался? Это я просил у начальника
288 | Революция
настоящее дело, вот он и решил подшутить, тебя подсунул. – Жорж явно морально сдался на своей работе.
Мне вдруг стало очень жалко этого нигера.
– Не всё так печально, брат. Не всё так печально. – Я сочувственно похлопал его по плечу.
– Не печально? Это у вас бродяг и бездельников всё всегда не печально, а у меня платят за нормальную работу. А за бродяг не платят. Или может ты на самом деле пропавший богач какой-нибудь? – С оттенком надежды посмотрел Жорж.
Я помотал головой.
– Конечно, какой из тебя богач. И чего вы все сюда приезжаете. Жили бы хотя бы в нормальном городе, там работа есть, а тут…
– Думаю, что я могу немного облегчить вашу жизнь. А заодно и мою тоже.
– Как? – полицмен откинулся на спинку кресла и закурил ещё одну сигарету.
– Очень просто. Я думаю, что ваша жена обрадуется, если вы будете покупать ей подарки. – Жорж скривился в сторону, мол, «а без тебя я бы не догадался!» – А вы будете рады, если у вас появятся деньги на подарки жене. Немного лишних денег никому ещё не помешали.
Тут уже он начал меня внимательнее слушать.
Революция | 289
– Здесь кто-нибудь делает лодки?
– Нет, насколько я знаю – Жорж задумался, покрутив кистью, чтобы я продолжал говорить.
– А я делаю. И взамен на разрешение жить здесь и делать лодки, я могу отдавать деньги с проданных лодок Жоржу, чтобы он покупал подарки жене. А то как так, город у реки, а лодки никто не строит…
– И на что ты тогда будешь жить? – поинтересовался Жорж.
– Вы когда-нибудь выжимали тряпку с пролитой выпивкой в кружку, чтобы продолжить пить?
– Фу! Нет, конечно!
– И я нет. Зато я прожил полгода на том, что давала мне природа. И если Жорж будет мне давать взамен денег немного муки и продуктов, то ничего страшного не случится.
– Полгода что ты ел? Браконьерствовал? – В глазах Жоржа мелькнула полицейская надежда.
– Ел ягоды, травы, корни и всякие плоды.
Жорж откатился на своём кресле в центр комнаты и закрутился на месте, пуская струйки дыма в потолок. – Ягоды и травы… Ягоды и травы…
– Ты не похож на человека, сломленного судьбой. – Наконец остановил вращение Жорж – Что ты здесь забыл?
290 | Революция
Ты ведь издалека, это видно.
– Человек волен жить, где захочет.
– Это точно.
Жорж, наверное, оказался в действительно трудном положении, раз доверился сомнительному предложению косматого бродяги.
В конце концов, он согласился брать с меня даже не все деньги, а только процент и даже давать еды, чтобы я работал на него – делал свои лодки. Я был просто рад возможности опробовать свои силы, а Жоржу нравилось чувствовать себя начинающим предпринимателем, получившим небольшой пассивный доход.
Первое время мне приходилось тайком ловить по ночам рыбу и ходить в лес за всякой обитающей там снедью потому, что заказы просто так и не думали приходить. Жорж помог мне добыть все необходимые инструменты, поэтому всего через два дня после ареста я начал строительство лодки. Я задумал крепкую лодку на четыре посадочных места с задранным носом, крепкую и быструю, чтобы можно было преодолевать большие расстояния по реке шустрее, чем по дороге.
Дело шло хорошо.
К концу недели лодка приобрела очевидный скелет и стала обрастать мясом. Местные детишки больше не
Революция | 291
боялись играть возле меня. А один, по имени Андре, даже помогал таскать доски и очень интересовался моим ремеслом. Хотя его дородная матушка размером с китобойное судно и пыталась всё время отвадить Андре от моих затей. Я и местные детишки называли её Тётушка Зола, и тайком подшучивали над ней потому, что тётушка Зола очень часто издавала забавные звуки. Честно говоря, темнокожая женщина, по волнам складок на одежде которой можно было запустить и мою будущую лодку, больше походила на кряхтящую свиноматку в платье.
Но надо отдать ей должное – Зола очень любила своё окружение и своего сыночка. А ещё она очень красиво пела по вечерам.
Однажды вечером я сидел возле нашего миниатюрного дока, вырытого в прибрежном песке, и что-то строгал. Малыш Андре тем временем пытался примостырить доску на заднем сидении.
Вдруг раздался протяжный детский вопль, а затем клубок из сотен ругательств, произнесённых тем же голосом. Видимо, Андре сильно занозил руку: он смешно прыгал с пятки на пятку, держась за проколотое острой щепкой место, и причитал всеми известными в здешних краях ругательствами. Я уже хотел подойти и помочь бедняге, как он вдруг стал тише воды ниже травы и
292 | Революция
даже, как мне показалось, побледнел.
– Андре! – Раздался зычный голос Золы прямо над моим ухом – Сколько раз я говорила тебе не верещать как безумец! Терпи, ты же мужчина!
Парнишка повесил нос и ушёл, прикусывая губы.
От выкриков Золы я вздрогнул и не сразу смог повернуться с обычным спокойным выражением. Стоило успокоиться немного, как выражение лица тучной женщины, стоящей у меня за спиной, окончательно выбило из колеи.
Жутко сверкая огромными белками, женщина по-бычьи раздувала ноздри, слала зрачками гром и молнии вслед уходящему подростку. А в руках тётушки красовался тазик с окровавленными кусками мяса. Надо добавить к этой картине, что и голос у разозлившейся Золы был таким, будто у неё глотка размером с бетонное кольцо полтонны весом, расширяющееся кверху.
Меня пустило в такую дрожь, какая бывает, когда слишком долго купаешься в холодной воде. Тут мы с Зо’лой встретились взглядами, и женщина вдруг растаяла как брикет сливочного масла.
– Ох, простите, я, наверное, вас напугала. – Теперь голос Золы скорее напоминал переливы звезды джазового вокала.
Революция | 293
– Н-н-н-ичего страшного. – Стуча зубами проговорил я и шумно выдохнул.
– Я хотела сказать вам спасибо за Андре. После ухода его отца мальчик ничем не интересовался и слонялся целыми днями как обыкновенный бездельник и прохвост. Я уже начала беспокоиться, не вступит ли мой мальчик в какую-нибудь шайку, как появились вы со своей лодкой и увлекли его за собой. – Женщина поставила тазик с кусками мяса на песок. – Дома он только об этом и говорит. Лодки такие, лодки сякие, корабли, яхты, паруса и дальние плавания. У мальчика появилась мечта, и я сказала себе: «Кто этот добрый оборванец, который вернул моему мальчику мечту? Ведь я даже не знаю его имени!»
Зола говорила ещё и ещё, и слова просыпались из её рта, как тот песок, которым отмеряется уходящий день. Есть люди, которые скажут, что им нужно и умолкнут или ничего не скажут. Но есть такие, которые упрут руки в боки и начнут нескончаемые тирады, незаметно для себя перетекая с мысли на мысль мощным потоком словесной диареи. И таковые ещё считают себя ораторами лучшего посола.
Как бы сказала негритянка, мы проболтали весь вечер. То есть она проболтала, а я просто кивал иногда вовремя, иногда невпопад. В конце концов, женщина объявила,
294 | Революция
что я всегда дорогой гость в её доме и вручила мне весь таз с мясом, и признаться, было нечем ответить на такой щедрый дар.
Так был приобретён небольшой спасательный круг на тот случай, если ледяные ветра жизненных невзгод начнут смывать меня с утлой посудины жизненного пути. Друзья, готовые пригласить тебя на обед, особенно если кто-нибудь из них – пухлая домохозяйка, – это очень и очень удачные друзья для путешественника без денег.
На следующий же день Зола и Андре были приглашены мной на «барбекю», так как полагается в здешних краях делить полученные дары со всем окружением. Я использовал секретный рецепт, вылепив тонкие лепёшки и заправив их смесью из хрустящего сочного мяса, некоторых здешних корений и зелёных овощей. Если бы в городе водился болгарский кетчуп – блюдо могло выйти настолько невыносимо вкусным, что из-за него бы наверняка начались войны, порабощение и геноцид.
Мы сидели, жевали и слушали Золу, болтавшую без умолку. Разумеется, было в жизни о чём погрустить, но в остальном жизнь казалась не такой уж и плохой штукой. И я весь был в этом «остальном». Вставал с рассветами, пил воду вместо кофе и слушал нескончаемые истории мясистой соседки.
Революция | 295
Первую же лодку благодаря навязчивой рекламе Золы, звучавшей на каждом рынке городка и всех прилегающих селений, я продал практически мгновенно. Её купил торговец рыбой – мужчина неизвестного возраста, крепкий как засохший вёх и пьяный пять дней в неделю, кроме выходных, на которых он ловил свою рыбу.
Попилив бабки с возрадовавшимся Жоржем, я взялся за следующую, как мне казалось тогда, самую важную затею. Жорж помог с добычей десяти досок из дерева, не растущего в этих краях. Затем была вырыта канавка, заготовлена древесина и всё необходимое. Зола с Андре были предупреждены, что теперь постройка серьёзная и вмешиваться в процесс никак нельзя.
Когда всё было приготовлено к началу строительства, я на три дня ушёл подальше от города и сел у воды. Следующие три дня я не ел, не пил, точно не помню, но похоже, что и не спал. За эти три дня произошло многое, о чём можно было бы рассказать отдельно. Но не стоит.
Скажу только, что по возвращению у меня стало на пятую часть больше седых волос, а коленки больше никогда не дрожали на публике. Положительным моментом в свою очередь выступила внезапно и навсегда усилившаяся эрекция.
Теперь можно было приступать.
296 | Революция
Я замыслил судно, которое стоило назвать йалью ньйока, быстрое длинное и узкое, как плывущая змея. Острый прямой нос должен был рассекать волны на большой скорости, а специальные выемки по бортику позволяют такой лодке притапливаться, оставаясь на плаву. Это не самая лучшая лодка на свете, но есть одно место, где она стала бы незаменимой.
С самого начала постройки какая-то сила решила во что бы то ни стало помешать мне. В первый же день приехал Жорж и объявил горестную весть: его переводят.
«Когда я только получил возможность хоть как-то вести дела, они решили засунуть меня ещё дальше, едва не к аборигенам! Теперь жена точно от меня уйдёт!» – рвал волосы на голове бедный полисмен. Я как мог утешал его, но насчёт жены решил особо не умничать. Каждый способен назвать плохой ту жену, которая не может прожить с любимым в какой-нибудь пустыне, но не каждый сможет, уже вкусив блага цивилизации, вдруг оказаться в местах, где нет горячей воды, мороженого и биде.
Мы посидели немного в тишине, слушая далёкий смех детей, стук топора и блеянье коз, затем Жорж встал и протянул мне руку.
– Прощай, странный человек. Мы уже не увидимся, но я был рад знать тебя.
Революция | 297
Мы обнялись.
Жорж уехал.
Течение жизни продолжало нести меня всё дальше и дальше, в то время как плывущие рядом кораблики один за другим отходили к своим берегам. Знакомства – это лишь события, короткие, как выстрел, иногда яркие как оргазм, иногда напряжённые, иногда едва ощутимые, как укус комара во сне, но жизнь не состоит из них. Жизнь состоит из прощаний.
Я продолжил заниматься своими делами. Строил лодку. Сложнее всего было придать редким доскам правильную форму. Из десяти подходили только пять, хотя нужны были всего четыре таких доски, остальную часть корпуса можно было делать из почти любого крепкого дерева.
Распорки пришлось нагнетать, разогревая их на углях постепенно, на что уходило уйму времени. Зола и Андре выполняли просьбу и пока не мешали мне заниматься строительством, поэтому день напролёт я провозился у костра.
На следующий день после отъезда Жоржа произошло нечто, что едва не выбило меня из колеи.
С раннего утра со стороны города доносился странный шум и крики множества людей. К полудню всё успоко-
298 | Революция
-илось, но я заметил, как из города в разные стороны выехали несколько военных машин. Одна из них приблизилась к нашему селению с другого конца и оттуда вышли несколько вооружённых людей пополам в военной форме и обычной одежде.
Мне было нужно подкопать канавку с лодкой, немного расширить её, поэтому я встал с той стороны, откуда всё видно, и продолжал работу.
Воины ходили из дома в дом методично и страшно. Выводили жителей наружу, пинали горшки и тазы, переворачивали плетёные корзины и вышвыривали из домов вещи. Привычные к не совсем дружелюбному отношению властей жители безропотно переносили унижения, пытаясь заставить своих детишек перестать плакать. Кое-где даже раздались выстрелы, что, признаюсь, напугало меня до чёртиков.
Дом за домом варварская процессия приближалась к моей скромной обители, потрясая ржавыми автоматами, оставляя за собой беспорядок и плач. Вывели они и Золу с Андре. Мальчик мужественно противостоял злодеям, строя рожицу ненависти и испепеляя их взглядами, но его готовый к действию пыл остыл после короткого тычка в живот и сменился тихим униженным всхлипыванием.
Революция | 299
– Нет? – Громко спросил их командир с погонами, выпучивая глаза.
– Здесь тоже ничего! – объявили солдаты после короткого обыска, после чего отвязали козу мамы Золы и загрузили её брыкающуюся тушу к себе в машину. – Идём дальше! – приказал бандит-крепыш в кожаной куртке, и процессия направилась в мой лагерь.
Конечно, мою новую хижину нельзя было снести несколькими хорошими пинками, но с первого же взгляда было ясно, что ловить им здесь некого и нечего. Разве только они ищут доски или им вдруг понадобился мешок кукурузной крупы.
Двое солдат подошли ко мне и стали тыкать автоматами, чтобы я встал с колен. Остальные после короткого обыска для приличия пнули мешок с крупой и сломали маленькую оградку, поставленную от соседских детишек, а затем окружили меня.
Когда их командир подошёл ближе, холодная колючая волна пробежалась по моему позвоночнику от копчика к затылку. Я сразу же узнал это лицо. Крепкий парень, мускулистый, с противными выпяченными губами и кровожадным негодующим взглядом, несомненно, был тогда на корабле с захватившими нас пиратами.
В город ворвались люди вождя…
300 | Революция
К счастью, с тех самых пор я не помню, чтобы брился или стригся и больше походил на лесную ведьму, чем на путешествующего иностранца, поэтому пират меня не узнал.
– Кто ты такой? – спросил командир.
– Я просто скромный судостроитель, бежавший от шума городов. – Пришлось отвечать, коверкая голос.
Солдаты рассмеялись.
– Жаль, что тебя никто не предупредил, что здесь у нас гораздо больше шума! Ха-ха. – Лицо командира снова насупилось. – Так какого чёрта ты делаешь здесь?
– Строю лодки. Для полиции и для рыбаков.
– Строишь лодки… – командир вдруг внимательно стал разглядывать меня, как будто вспоминая – Строишь лодки…
Наступившая пауза затянулась в целую вечность. Солдаты вопросительно смотрели на своего командира, и не было никакого сомнения, что если я чем-то выдам своё настоящее лицо или просто не понравлюсь командиру, меня тут же застрелят. – Лодки, говоришь? – Наконец проговорил губастый и закинул автомат на плечо. – Это очень хорошо. В этом проклятом городишке никто больше не додумался строить лодки, кроме какого-то иностранного прохиндея! – Командир подошёл ближе и едва не уперся
Революция | 301
в меня своим носом – Моторный катер сможешь?
– Если из дерева, то хоть фрегат. – Ответил я решительно, как будто не наложил в штаны.
– Слышали ребята, какой самоуверенный лодочник? – Улыбнулся командир – Это хорошо. Такие нам и нужны. Делай дальше свои дела, ты нам ещё понадобишься.
Солдаты стали уходить. Я облокотился на край недостроенной конструкции так, что она застонала плотно стянутыми досками.
Оборачиваясь, командир объявил – Ты тоже должен знать. В стране новый президент Злобный. – (Так как этот «президент» умудряется править в их стране и поныне, я не буду называть имени, а просто назову его Президент Злобный, это более политкорректно) – Некоторые предатели не признают его законной власти, их мы и разыскиваем. Всякий, кто поддержит мятежников, будет казнён.
И пираты с вояками удалились.
С тех пор в этих краях поселилось неприятное напряжение, ходящее по воздуху как горьковатый дым сожженного селения; каждый ожидал, что в его дом могут ворваться, каждый чувствовал себя беззащитным. То тут, то там случались облавы, а деревенские старались без нужды не ходить даже на городской рынок за продуктами. Новая власть укрепляла свои права.
302 | Революция
В моём распорядке с прибытием пиратов ничего не изменилось. Разве что теперь я мог рассчитывать на прибыль с продаж, если только за деньгами вместо Жоржа не станут приходить сами пираты.
О, эти ублюдки могут забрать всё, кроме жизни, пока я им ещё нужен! Я подозревал, что в здешних краях со сменой правительства регулярно сменяется и статус всякого кровожадного сброда, который ещё вчера грабил правительственные и иностранные суда, а сегодня уже может стать элитной гвардией президента, отвечающей за всю самую грязную работу, к которой его белая перчатка никогда не прикоснётся.
Конечно, я видел всё это по телевизору раньше. Мировая общественность дни напролёт закладывает в глаза и уши про то, как местное население голодает, как тяжело здесь жить и как кровожадны жестокие тираны, но даже и не думает перестать делать здесь свои грязные деньги, вести торговлю оружием и вывозить задаром все попавшиеся под руку ценности и ресурсы.
Я знал всё это, но решился поплыть в Африку не к войне, а к носорогам, львам и жирафам. Чтобы слушать перед сном переливы птичьих голосов и мудрое сонное ворчание крупных попугаев из детских сказок, постепенно забывая, что и сам был когда-то одним из тех безвольных
Революция | 303
офисных крыс, работающих на придуманной и ненужной для жизни работе, которых кормит проливающаяся здесь кровь.
В старом мире люди договорились, что за их комфорт и удовольствия кто-то должен поплатиться. А здесь люди поделились на самых добрых и самых злых. На тех, кто отказался брать в руки оружие, и тех, кто, взявши, мучает себя и других. Это великое достижение глобализации – когда солдаты перестают воевать друг с другом, начиная войну с гражданами своих стран.
Эта война многогранна и бесконечна. И на ней нельзя победить, просто взяв в руки ствол потому, что любой её участник – враг самому себе.
Я был бесполезен для этой войны.
Поэтому просто продолжал строить лодку. У меня был свой враг.
Спустя две недели беспрерывного труда было готово почти произведение искусства. На этот раз создание лодки было чистым творчеством, и с остальными лодками её объединяло только название и способность плыть, а не, например, летать.
Раздобыв у местных банку сносной краски, удалось окончательно превратить лодку в гигантского зелёного змея, мирно растянувшегося на прибрежном песке. Для
304 | Революция
вояк мой Змей никак не мог подойти, поэтому я наскоро собрал видимость каркаса самой обыкновенной лодки, мол, работа кипит, и почил от всех дел.
Вечером пришла Зола, чтобы отметить победу на трудовом фронте. Она принесла с собой пластиковую канистру на 10 литров, содержимому которой был бы рад любой лодочник. Разложив всякую скромную закуску, мы принялись потихоньку пировать.
Это был первый раз, когда мне довелось с тётушкой выпить крепкого, но тут Золу хватило только на три стакана. С первым глаза женщины заблестели, а язык окончательно и бесповоротно развязался. На втором Зола объявила, что она сепаратист, а на третьем опустила голову куда-то между своих галактических доек и мирно захрапела.
Посидев немного, я улёгся на песок и завернулся рулетиком в драный плед, вполглаза наблюдая, как Эндрю подкрадывается к нашей таре. Маленький прохвост отлично знал способность своей маман к усвоению С2H5OH и притаился за кустами в ожидании добычи. Утомившись за долгий день и постепенно засыпая, я отгонял кружившегося вокруг канистры паренька, прикрикивая на него и швыряясь веточками. В конце концов, глаза слиплись, и только пронёсшаяся перед глазами тень
Революция | 305
сухого, устремлённого вперёд как когти коршуна подростка оповестила меня о пропаже.
В ту ночь мне приснился сон.
(Тут придётся предупредить, что написанное далее – это сообщение конкретному человеку, которое мальчикам вообще лучше пропустить).
Последний раз я обращаюсь к тебе в этой книге, и не могу не сделать этого. Потому что только ты поймёшь. И потому, что всегда пишу только то, что видел сам, стараясь не упустить ничего важного.
В ту ночь мне приснилась ты.
Не помню почему, но я тонул во сне, и вдруг ты нагая подплыла ко мне из тьмы. Одно твоё появление наполнило всё моё существование теплом.
Откуда-то мы оба знали, что нужно делать. Ты без ропота подала мне нож и, обняв, подняла лицо. Смело, не раздумывая.
Я взял нож, будто исполняя волю богини, и одним широким движением перерезал твою нежную шею. Вода вокруг стала краснеть. Съёживаясь от боли, ты всё крепче и крепче прижималась
306 | Революция
ко мне, стараясь не показывать, насколько тебе больно. Тогда я приблизился к твоему лицу, в последний раз со всей страстью впился в твои нежные губы и стал пить твою кровь прямо из твоего рта.
Мы погрузились во тьму. Мне никогда раньше не было так тепло и спокойно, как в тот миг. Сейчас редко кто способен относиться к сновидениям совсем без веры, но и редко кто бы поверил, что именно ты меня спасла.
И хотя мы не виделись уже тысячу лет, и после этого сна я отбросил всякую надежду увидеть тебя ещё хоть когда-нибудь, всё-таки ты всегда была со мной, а твой последний поцелуй спас мне жизнь.
Утром меня разбудил Андре. Он принёс стакан козьего молока, паршивого на вкус, но вполне подходящего для похмеляющегося бродяги средних лет, и поспешил домой.
Розовый туман снова стелился над водой, а небо светлело медленно и безо всякой охоты. Кое-кто вдали уже кормил своих домашних зверей, в остальном было очень тихо. Поражённый увиденным сном, я всё ещё ощущал
Революция | 307
её руки на своих плечах, её волосы, её тепло, передавшееся мне целиком. Было грустно, но в то же время я испытывал невероятный подъём сил.
Зола, как позже сказал Андре, бодрячком встала с утра, как следует накостыляла ему за пропажу изрядного количества алкоголя и пулей умчалась в город по своим делам.
До полудня было тихо. Создавалось впечатление, что деревня незаметно вымерла. Редкие птицы покрикивали друг на друга в небе, как глупые автомобилисты, создающие затор на почти пустом кольце. Метрах в двухстах сильно тряслись деревья, как будто с ними пытался размножаться носорог, а на берегу реки сидел один единственный ребёнок, методично и не отрываясь долбивший камень поменьше об камень побольше.
Всё это длилось с самого утра. Мальчуган бил камнями, носорог долбил деревья, птицы испуганно перекрикивались в небе. Если бы я выпил накануне больше, то с похмелья принял бы эту картину за начало посмертного путешествия. Будто это другое измерение.
Вдруг со стороны города раздался страшный шум, и выстрелы прогремели мерзким громом, а затем все попрятавшиеся в округе птицы взмыли в небо, закрыв собой Солнце. Они носились бессмысленно, бесновались и
308 | Революция
орали дурниной.
Я встал, сходил за своим драным пледом, как следует укутался в него, и продолжил смотреть за происходящим. В голове не было ни одной интересной мысли, виски что-то немного сдавливало, а в груди происходила неприятная тряска.
Состояние «Пошёл к чёрту».
«Вы уже выполнили заказ? – Пошёл к чёрту»
«Слушай, у меня был такой день… – Пошёл к чёрту»
«Дорогой, вот твой кофе. – Спасибо. А теперь иди к чёрту»
Какие-то пираты на трёх машинах, постреливая в воздух, вырвались из города и принялись прочёсывать окрестности. А, катитесь к чёрту.
Очередная облава. Я был готов к ней, как к утреннему умыванию. Вооружённые бандюги выпотрошили все окрестные селения, даже снова ворвались к нам. Я так и сидел, укутавшись в плед, когда безразличному взору предстала картина разрушения бедной скрипящей хибары из всякого прибрежного хлама, служившей мне жилищем. Варвары выпотрошили мои мешки с вещами и продуктами, посмотрели в Зелёной Змее, попинали костёр. Один из них даже вздумал дёрнуть меня за плед, наверное, чтобы посмотреть – нет ли там какого-нибудь
Революция | 309
сепаратиста. Я раздражённо схватился за плед и снова в него укутался, презрительно сморщившись на вояку. Тот отступил. Тем более что единственный сепаратист, которого можно было бы найти в этой деревне – матушка Зола, да и только когда она пьяна. А чтобы спрятать её, пришлось бы рыть колодец не менее десяти футов высотой и столько же в ширину по каждой стороне.
Наделав шума и оставив за собой страшный бардак, солдаты уехали.
А я так и остался сидеть на берегу.
Деревня словно застыла. Никто не хотел выходить из своих домов. Дети не смеялись, козы не блеяли, даже птицы рассеялись в разные стороны и затихли.
Кажется, моя задница пустила корни в песок. А плед превратился в почти неподвижную крону, слегка тревожимую ветерком. Весь мир стал миром деревьев, спокойный, величественный, неподвижный и древний. Только Солнце двигалось по небу в своём вечном пути навстречу царству теней.
Если ничего не делать, не есть и не отдыхать, а только смотреть за Его величественным шествием, провожая светящийся нимб молитвой своего дыхания, то можно отчётливо увидеть каждый сантиметр пути. Своими глазами увидеть, как оно поднимается и садится. Мой день
310 | Революция
прошёл так же, как проносится он в мире деревьев. Бывают похмелья, когда хочется плакать и писать стихи, а бывает, когда ты становишься деревом.
И только когда прохладная тьма стала опускаться на землю, вверяя нас духам ночи, неподалёку послышался треск лежалых сучьев.
Как на офисном кресле я развернулся на заднице кругом в сторону треска и продолжил смотреть. Сквозь наплывающее море тьмы крались три фигуры. Первая фигура была издалека похожа на какое-то первородное чудище. Огромная туша шла аккуратно, всё время озираясь. Думаю, что остальные два тела двигались за ней исключительно под воздействием её гравитации.
Наконец, фигуры вышли на свет, и я чуть не подавился от смеха. Впереди шла матушка Зола с невыносимо серьёзным лицом. Освещая глазницами ночь, она мотала пистолетом из стороны в сторону, выискивая врагов.
– Зола, здесь! – Я крикнул, захотев немного пошалить.
Женщина тут же, не раздумывая, выпустила две пули в песок поблизости, а затем стала вглядываться. Шалость не удалась.
– Ох! – вдруг запричитала она – Прости, прости, пожалуйста! Я и не думала, что это ты! Идёмте – прикрикнула Зола на своих спутников – Это свои.
Революция | 311
Я поднялся, чтобы собрать хворосту для костра, и стал разглядывать гостей. Первой полностью вырисовалась измождённая фигура бегемотихи Золы, затем из тьмы вышел высокий худой мужчина средних лет, крепкий, как осиновое полено и награждённый целеустремлённым орлиным носом.
Следом нерешительно подошла…
Обомлев, я вглядывался в её черты. Она также смотрела на меня, не веря своим глазам.
Это была Ифе.
Красавица Ифе, наложница кровожадного вождя пиратов, пленница корабля-призрака, бороздившего туманные воды.
Появление Ифе напоминает мне аварию грузовика, везущего краски в пасмурный день. Серый асфальт, серые машины, пробки и светофоры, и вдруг – горящий искореженный металл, из которого во все стороны растекаются густые струи всех самых ярких цветов
Её красота слишком велика для нашего мира, она противоестественна, как одновременный укол адреналина в сердце и дофамин AWD прямо в голову. Если после первого секса я только лежал у окна, почёсывал натёртую за несколько часов промежность и думал: «И об этом слагают песни?», то после встречи с Ифе несколько дней
312 | Революция
думал стихами и ощущал свет на вкус.
Жаль, что наш мир не вполне готов к красоте: мы издеваемся над красотой, невольно, лишь потому, что не соответствуем ей. Но на фоне боли и грязи красота расцветает ещё сильнее, преображая весь мир намёком на то место, откуда она приходит к нам.
Само существование Ифе было произведением самого высокого искусства; я созерцал это произведение, растеряв мысли в восхищении. Ифе была одета в подранные остатки платья, её тело покрывали мелкие ссадины, на плече поместился большой тёмный след от падения. Струящиеся тёмные волосы сплетались непослушно; девушка обнимала свои плечи и скромно смотрела на прибрежный песок.
– За вами ещё гонятся? – спросил я, чуть повернув лицо к матушке Золе, но не отрывая взгляда от смущённой красавицы.
– Нет. – Зола села на полусгнившее бревно, тяжёло переводя дыхание, как майор морпех на учениях – Им удалось оторваться от погони до встречи со мной.
– Тогда расположитесь за остатками моей хижины. Я приготовлю всё необходимое и присоединюсь к вам. Сейчас, только сделаю небольшой костерок, чтобы можно было погреть чай.
Революция | 313
Гости скрылись во тьме, а я начал рыть ямку. Сложив туда всякую труху, я раздул незаметный костёр, погрел в жестянке чай, собрал кое-какую пищу, нашёл пледы и отправился размещать гостей на отдых.
Мы не стали отдыхать возле жилища или в самой хижине, а отправились поглубже в лес к паукам, змеям и всяким кровожадным тварям, которые, поверьте, не так кровожадны, как туземцы с калашниковыми. Там мы соорудили наскоро небольшой навес из веток, расстелили пледы и стали пить чай.
– Я ходила в город по одному очень важному делу, когда ко мне пристал вот этот молодой человек. – Начала рассказ Зола, указывая на остроносого гостя. – Ты не поверишь, но первое, что он спросил, это не проведу ли я его и его спутницу к тебе ночью. Так что, выходит, ты знаешь об этой истории больше меня, ведь они тебя искали.
– Искали? Меня? А зачем? – я протянул кружку незнакомому гостю – Хотели купить лодку?
– Я знаю тебя. – Прозвучал в ответ грубый хриплый голос – Я был с солдатами, когда мы обыскивали твою конуру на днях. А ещё я был тогда на корабле, когда тебя взяли в плен. И был с теми, кто бегал за тобой по лесу. Все думали, что вы утонули в реке, где никто не выплывал живым, и только я знал, что тебе повезло.
314 | Революция
– Вот как. – Мне пришлось отпугивать разные догадки, роем налетевшие в голову. – Что же тогда тебе нужно?
– Нужна твоя помощь. Никто никогда не сбегал от капитана. Только ты. Капитан самый сильный колдун в здешних краях, но даже он не знает, почему ты сбежал.
Я задумался и одновременно испытал сильный прилив любопытства.
– Никто не убегал? А как он их всех отлавливал? Потому что они хуже знали эти места?
– Нет. Капитан ловил убегающих где угодно, даже там, где бывал впервые. Также никто не мог убить его. Потому что капитан знает пути страха.
– Пути страха? Это как?
– Тот, кто бежит – бежит от страха. А у страха только один путь: обратно в лапы смерти. Поэтому от капитана нельзя убежать. Если ты остановишься – он настигнет тебя, если ты будешь бежать – ты сам придёшь к нему. Поэтому никто не знает, как ты убежал.
В тишине было слышно, как стучали зубы огромной негритянки Золы. Она что-то бормотала себе под нос в страхе и жаль, что не была христианкой, а то бы ещё принялась креститься.
– Хорошо. – Я прервал наступившую паузу. – Чем я могу помочь вам?
Революция | 315
– Моя дочь… – Ифе вдруг озарила лес своим нежным тихим и в то же время пронзительным вздохом, закрыла лицо растрепавшимися волосами и опустила голову. Её плечи едва заметно подрагивали.
– Нам пришлось бежать, потому что капитан прознал о нашей связи. – Пояснил мужчина. – Сам капитан не имел видов на Ифе, но для него всегда важно, чтобы каждый, оказавшийся вдруг в его сетях, никогда их не покидал. Ему всё равно, красива Ифе или нет, но пока она умирает как муха в паутине, он спокоен, а когда паутина дрожит, он приходит вернуть всё на место. Он как то почувствовал, что мы сблизились, и взял в заложники дочь Ифе, а нас приказал казнить. Пришлось бежать.
– И вы знаете, где он прячет девочку?
– Да. А он знает, что мы без неё не уйдём. Поэтому он ещё не здесь – я говорил, он всегда знает, куда страх приведёт человека.
Все мы, когда наступает тот самый момент, каким-то образом знаем, что пора. Страница перевёрнута, холст натянут. И пусть даже сам художник не знает, чем обернётся дело, но он берёт в руки кисть и выпускает цвет на волю. Я встал, молча посмотрел на гостей, и нырнул в густые тени леса. Влажные ветки гладили по лицу, липкая грязь цеплялась за пятки; я брёл обратно к берегу.
316 | Революция
В хижине нашлась крепкая верёвка, подаренная ещё Жоржем. К ней я привязал небольшой валун и закинул это приспособление вместе с вёслами в Зелёную Змею, подготавливая лодку к её первому настоящему плаванию. Остатки верёвки я намотал вокруг пояса и пошёл за помощью остроносого.
В густой непроглядной тьме ночи из последних сил боролся огонёк нового костра, сдавливаемый тьмой со всех сторон. Вернувшись к гостям, я обнаружил Ифе, дремлющую на коленях мужественной Золы; остроносый же стоял, разминая сухие коленки и вглядываясь в дрожащие от лёгкого ночного ветерка кусты в поисках врагов. Я тронул его за плечо. Мужчина вздрогнул и обернулся.
– Идём со мной.
Тот повиновался. Вместе с остроносым мы вернулись к лодке и приступили к последним приготовлениям. Я взял небольшую трухлявую чурочку, обмазал её грязью и мокнул в воду.
– Нож есть?
Остроносый отстегнул от пояса кованый тесак размером с ладонь и протянул его мне.
– Теперь держи крепко. – Я протянул ему чурочку. Тот взялся и с любопытством наблюдал, что же будет дальше. С помощью его тесака мы вырезали из чурки
Революция | 317
некрасивую кривую рогатую рожу; когда вырезался оскал, одна щепка отошла в сторону и стала походить на высунутый вперёд язык. Приготовив маску чёрта, мы привязали её к палке, а палку – к носу лодки, так, чтобы рожа смотрела вперёд нашего пути.
– Зачем это? – спросил остроносый.
– Старик Бозед учил, что когда черти бегут вперёд корабля, значит им не по душе сидеть с гребцами в лодке. – Я подпёр нос Зелёной Змеи плечом, вытолкав её наполовину в реку, обвязал двумя верёвками и кинул один конец Остроносому. – Потащили.
– Погодите-е-е! Погодите-е-е-е! – С криком выбежала из лесу необъятная Зола.
Женщина швырнула нам в лодку какой-то свёрток, прошлась вокруг нас три круга, что-то пришёптывая, и вдруг прижала меня к себе. Стало тяжело дышать: переполненные колоссальные груди Золы стиснули мою голову, перекрыв кислород, и даже придавили плечи.
Вдруг женщина отодвинула меня от себя, будто плюшевую игрушку, и, не выпуская из рук, внимательно осмотрела с головы до ног.
– Вы такие смелые… А знаешь, ведь ты можешь… Ну, ты понимаешь…
Тут уже я оглядел Золу внимательнее и испытал прилив
318 | Революция
холодного ужаса при одной мысли, какой опасности она решила подвергнуть моё хрупкое измождённое тело.
– Нет, тётушка, вы что! Нам совсем не до этого!
– Ну, или я могу… Ты понимаешь… – не унималась громадина. Зола отпустила мои плечи, жеманно выставила одну опору вперёд и надула подушки безопасности, именуемые на её лице губами, изображая томную страсть.
– Господи, нет! Вы что! Что подумает Андре обо всём этом? – зубы стали стучать, а голос дрожал, но я как мог старался скрывать это – К тому же, у нас совсем нет времени на это!
Как бы опомнившись, дородная женщина встала ровнее, уставилась на землю и смущённо отряхнула подол – Пожалуй, ты прав. Мне хотелось как-нибудь подбодрить тебя и отблагодарить за всё хорошее…
Странное дело, но в таких ситуациях, волей – неволей, но чувствуешь себя м*даком. Я немного помялся, затем крепко обнял Золу на прощанье и закинул верёвки на плечо.
– С меня будет довольно, если вы будете вспоминать меня добрым словом.
Зола кивнула, утёрла воротником глаза и помахала нам рукой, а мы с Остроносым отправились в путь. Таща лодку волоком, мы устремились против течения,
Революция | 319
оттягивая появление первой утреней зари.
Тяжело было хоть плачь. Мощное течение встречало деревянную красавицу, пытаясь вырвать её из наших рук; верёвки кряхтели, сплетались и продавливали плечи, но мы изо всех сил продолжали идти. Ведь нас поджидал более чем недельный переход…
Самое главное было за ночь выбраться за пределы городка и ближайшего моста, а там уж можно будет и привал устроить.
Примерно через пятнадцать минут мы поравнялись с городскими домами, хаотично разбросанными на противоположном берегу. На нашей стороне были только несколько убогих рыбацких лачуг, которые мы без труда обошли.
Город спал, тревожно ворочаясь во сне. Наверное, новая власть ввела комендантский час, потому что во всём городе не было слышно ни звука, кроме медленно плетущейся по улочкам машины, скорее всего, патрульной. Никто не гнался за нами, никто не палил в воздух и не вопил.
Когда мы проходили под главным выездным мостом, стараясь не нарушать тревожный сон городка, на лодку, шелестя в тишине сухими перьями, спустилась серая птица…
320 | Революция
Да, получилось несколько замудрёно с описанием, согласен. С этим всегда проблема: попробуйте интересно описать, что вам вчера снилось, или какой фильм вы смотрели с друзьями, о чём там. Или как сходили за грибами…
К тому же, на свете бывают вещи, которые остаются только с нами, нашим вечным багажом. Мы тогда с этим африканцем пережили кучу всего, вымотались как черти, клятая серая птица сидела и гадила в моей лодке три ночи кряду. Хотя благодаря ей мы знали, что опасности нет, потому что иначе она сразу улетала.
Мы шли и шли, день за днём. Но когда я берусь описать вам, как происходило это путешествие с лодкой, меня невольно занимает зевота. Ну, как ещё описать, что два мужика вымотались, выбились из сил, едва не сдохли, волоча тяжеленную лодку вверх по течению? Разве только, вымотав читателя описанием, чтобы, вспотев, тот отложил книгу и пошёл попить воды из крана.
За всё путешествие мы поговорили только один раз.
– Ты уверен, что Ифе не схватят, пока мы ходим? – спросил Остроносый.
– Я уверен, что Ифе схватят.
И всё. Больше мы не сказали друг другу ни слова. Я понятия не имею, о чём думал Остроносый, стирая
Революция | 321
грязный пот со лба, и совсем не хочу додумывать это за него. Кажется только, что он почему-то на меня злился. Но молчал.
И мы шли. И шли, и шли…
И шли, и шли, и шли…
Шли, и шли, и шли, и шли, и шли…
Спотыкаясь. Давя грязь голыми пятками, натирая плечи намокшей и ометаллившейся верёвкой; ветки хлестали по лицу и стирали колени, комары кусали, очень хотелось есть и пить. Хуже всего стало, когда впереди замаячил тот самый водопад, где малышка Кристина показала мне свою тайную пещеру. Здесь мы вытащили лодку на берег и упали на песок без сил, давая Зелёной Змее обсохнуть.
Повалявшись несколько часов и восстановив силы, мы взяли Зелёную Змею на плечи и побрели вверх по склону, обходя водопад. Мало того, нам с этой бандуриной пришлось ещё и придерживаться леса на другой стороне от деревни, чтобы не привлекать особого внимания к собственным персонам. И пока мы бредём по лесу вверх по скользкой траве, пробираясь тайными тропами, я только попрошу вас представить, что это такое – идти вверх под углом примерно 30 – 35 градусов с сырым бревном на плечах. И всё. Больше об этом говорить не будем.
322 | Революция
Ну, ещё немного.
С тяжеленной лодкой в гору. Это вам не хухры-мухры!
И вот когда мы пришли на место, сели в кусты напротив того пляжа, где Жюль обхаживал свою дородную хозяйку и где мы купались с Кристиной, я увидел то, что меньше всего хотел бы видеть.
Деревню разворовывали на наших глазах. В поле, прямо посреди культурных растений, стоял дикий джип с толпой диких вооружённых людей вокруг. Никого из местных видно не было и здесь.
Мы нашли в лесу подходящий овражек, застелили его листьями и положили туда лодку. Затем хорошенько замаскировали её. Оставалось только придумать, куда деваться самим, чтобы последний раз как следует отдохнуть и приготовиться к финальному рывку.
Солдаты просто грабили деревню, отдыхали и занимались своими делами, но мне почему-то казалось, что они могут начать прочёсывать лес в любую минуту. Единственным подходящим местом, которое я знал здесь, была та самая пещера у водопада.
Ну, может быть и не единственным, может и не самым даже скрытным местом, но я страшно хотел узнать, что случилось с Кристиной. Если она скрывается, если ей
Революция | 323
удалось скрыться (а с её красотой – это не такое простое дело), то она обязательно должна быть там.
Высунув носы на пару сантиметров над водой, мы перебрались через реку, затем по скользким валунам стали подниматься вверх. Остроносый сильно саднил ногу пока мы забирались, но продолжал молча и сопя следовать за мной. Даже чем-то напомнил мне Жюля.
Когда ничего непонятно, люди делятся на два типа. Одним ничего не понятно, но они вдруг куда-то идут, другим тоже ничего не понятно, и они тянутся за теми, кто куда-то пошёл. Мне было понятно не больше, чем Остроносому, но я знал одну вещь – нужно идти.
Конечно, нас могли сцапать пираты, или местные солдаты, или какой-нибудь тропический паук мог укусить меня в задницу, но говорят же «фортуна любит смелых», «удача находит любопытных», ну ещё на своей шкуре убедился, что «дуракам везёт». Поэтому если ничего не понятно, то просто иди, ведь дуракам везёт. Иди как та крикливая тётка в застоявшейся очереди на почте, которая первой начинает звать менеджера.
На карачках мимо курящих в поле стражников мы проползли на холм, достигли заветных кустов, прикрывающих вход в пещеру, и скрылись в ней.
На другой стороне пещеры в секретном закутке никого
324 | Революция
не оказалось. Только в траве валялась сплетенная наполовину верёвочка – отпечаток невинных маленьких пальчиков, искавших здесь прибежище. Я лёг на спину, крепко сжал верёвочку и скрестил руки на груди.
Не знаю, что случилось с девушкой, да и случилось ли что-нибудь вообще, но ситуация требовала драмы. Поэтому я сильно распереживался и даже закрыл глаза, чтобы сдержать настигающий волнами приступ горестного волнения, от которого хочется скрипеть зубами.
Наставшую паузу прервал Остроносый.
– Мне понадобится оружие. – Сказал мой чернокожий камрад, снял с пояса свой тесак и посмотрел на меня такими глазами, что в голове закрутилось только что-то вроде «Боже, храни королеву».
И Остроносый скрылся в пещере.
Это ж чего такого натворили в своей жизни прогуливающиеся поблизости вояки, что судьба подкинула им ужасную свинью в виде встречи с Остроносым? Этот нигер всем видом олицетворял кармическое правосудие, и если сами боги будут вести себя неподобающим образом – за их окнами послышится металлический звон его тесака.
Через минуту лес закричал о помощи. Нет, кричали не пираты и не военные, всё было относительно тихо.
Революция | 325
Кричали невольные свидетели страшных сцен – улетающие в ужасе птицы, и лесные звери издавали непривычные звуки, разбегаясь, а змеи уползали в свои норы. Где-то совсем рядом бродил дух мщения, проливая кровь.
Наконец, всё успокоилось. Воцарилась страшная тишина. Я ждал целых полчаса и даже стал немного переживать за Остроносого. Хотя, конечно, ему ли не размяться как следует, перед тем как соваться в самое пиратское логово…
Тут из пещеры вылетел на траву пистолет. Затем ещё один. И ещё. Затем ржавый револьвер и скрученная в моток размером с валенок пулемётная лента. Наконец, появился и сам Остроносый, на плече которого мирно покоились несколько карабинов М4 и даже старенький МГ42.
Сложив всё добро в кучу, он посмотрел на меня внимательно.
Я приподнялся и кивнул – «что?».
– Ты можешь выбрать себе оружие по душе. Вот сколько я принёс. – Так в детском саду обеспеченные дети делятся машинками.
– Я не ношу оружия.
Остроносый скуксился от недооценённости своего крутого поступка.
326 | Революция
– Скажи лучше, как ты спрятал тела и как скоро нас начнут искать?
На это камрад ничего не ответил, а только повернулся лицом к водопаду, махнул рукой и замер. Я подсел ближе и стал ждать их появления, параллельно слушая писк в опустевшей голове. Процессия не заставила себя ждать: изувеченные, изрезанные трупы повыпрыгивали как карпы на нересте и устремились по потоку вниз. Я насчитал двенадцать. Там внизу они скрывались ненадолго, потом бодро выныривали и брали курс на городок.
– Ты понимаешь, инвалид ты душевный, что нас теперь будут искать? – Оставалось только развести руками.
– Да. А значит, я теперь знаю, что будет делать капитан и когда. И мы даже успеваем как следует отдохнуть.
Тут я вдруг невольно восхитился грязным мужеством этого воспитанного грехом и смертью человека.
– Ты, выходит, шахматист.
– Что это значит? – удивился африканец.
– Это значит ты стратег. – Я похлопал его по плечу.
– А-а. Да, так и есть. Я хорошо знаю капитана.
И две наши измождённые туши разлеглись на траве, позабыв обо всех опасностях. Это было одно из тех падений в сон, когда слишком выматываешься, чтобы о чём-то сожалеть, а на утро вспоминаешь с трудом своё имя.
– За мной. – Махнул дубинкой старший, и двое других рывком подняли меня с земли.
На глазах у любопытных мальчишек и всё тех же дородных хозяюшек, мою исхудавшую тушку проволокли тропой позора до машины и привезли в участок. Господи, неужели цивилизация так далеко забралась! Осталось только местным детям раздать смартфоны и запереть их в соцсетях. Лучше бы они везде поставили библиотеки, души и биде, а не свои дурацкие участки. Меня завели в маленький кабинет с чёрным столиком и швырнули на табуретку. В кабинете уже стоял мужик в рубашке и зелёных форменных брюках. Резко обернувшись, он опёрся на стол, затем выдохнул мне в лицо табачный дым, одновременно пихая бычок в пепельницу.
– Ну, колись, ты же иностранный шпион!
Да уж, господа, осталось мне лампой в глаза светить. Поливать холодной водой и лупить по щекам ладошками. Я попытался скорчить гордую гримасу, как у Че на
Революция | 287
футболках, но в итоге не смог и стал улыбаться.
– Ишь какой крепкий орешек! Ну, ничего, сейчас мы тебя будем колоть! Мы тебе провода к яичкам подведём и так шандарахнем, что если ты в озеро плюнешь потом – вся рыба всплывёт.
«Крепкий орешек», поросший волосами как горилла, в тысячу лет нестиранных вещах, разведывавший особенности местного рынка в плане спроса на деревянные лодки. Это очень важная информация для ЦРУ…
Признаться, я всё равно струхнул. Ещё вправду подведут эти свои провода.
– Вы так поступаете с каждым бомжом, которого приводите в участок? – осведомился я, сохраняя дружелюбный вид.
– Но ты ведь не просто бомж, да?! Ты – шпион! – театрально взвился полицмен – Ты шпион, ведь так? Так?! – Он бессильно опустился в кресло и подпёр виски кулаками – Конечно, нет. Так сложно дать Жоржу нормальное дело! Нет, Жорж должен возиться со всякими бродягами. Того и гляди, скоро Жоржа пошлют мыть туалеты и жена уйдёт от Жоржа.
– Ффух. – Я вытер пот со лба. – Думал, и правда пытать будешь.
– Да на кой ты мне сдался? Это я просил у начальника
288 | Революция
настоящее дело, вот он и решил подшутить, тебя подсунул. – Жорж явно морально сдался на своей работе.
Мне вдруг стало очень жалко этого нигера.
– Не всё так печально, брат. Не всё так печально. – Я сочувственно похлопал его по плечу.
– Не печально? Это у вас бродяг и бездельников всё всегда не печально, а у меня платят за нормальную работу. А за бродяг не платят. Или может ты на самом деле пропавший богач какой-нибудь? – С оттенком надежды посмотрел Жорж.
Я помотал головой.
– Конечно, какой из тебя богач. И чего вы все сюда приезжаете. Жили бы хотя бы в нормальном городе, там работа есть, а тут…
– Думаю, что я могу немного облегчить вашу жизнь. А заодно и мою тоже.
– Как? – полицмен откинулся на спинку кресла и закурил ещё одну сигарету.
– Очень просто. Я думаю, что ваша жена обрадуется, если вы будете покупать ей подарки. – Жорж скривился в сторону, мол, «а без тебя я бы не догадался!» – А вы будете рады, если у вас появятся деньги на подарки жене. Немного лишних денег никому ещё не помешали.
Тут уже он начал меня внимательнее слушать.
Революция | 289
– Здесь кто-нибудь делает лодки?
– Нет, насколько я знаю – Жорж задумался, покрутив кистью, чтобы я продолжал говорить.
– А я делаю. И взамен на разрешение жить здесь и делать лодки, я могу отдавать деньги с проданных лодок Жоржу, чтобы он покупал подарки жене. А то как так, город у реки, а лодки никто не строит…
– И на что ты тогда будешь жить? – поинтересовался Жорж.
– Вы когда-нибудь выжимали тряпку с пролитой выпивкой в кружку, чтобы продолжить пить?
– Фу! Нет, конечно!
– И я нет. Зато я прожил полгода на том, что давала мне природа. И если Жорж будет мне давать взамен денег немного муки и продуктов, то ничего страшного не случится.
– Полгода что ты ел? Браконьерствовал? – В глазах Жоржа мелькнула полицейская надежда.
– Ел ягоды, травы, корни и всякие плоды.
Жорж откатился на своём кресле в центр комнаты и закрутился на месте, пуская струйки дыма в потолок. – Ягоды и травы… Ягоды и травы…
– Ты не похож на человека, сломленного судьбой. – Наконец остановил вращение Жорж – Что ты здесь забыл?
290 | Революция
Ты ведь издалека, это видно.
– Человек волен жить, где захочет.
– Это точно.
Жорж, наверное, оказался в действительно трудном положении, раз доверился сомнительному предложению косматого бродяги.
В конце концов, он согласился брать с меня даже не все деньги, а только процент и даже давать еды, чтобы я работал на него – делал свои лодки. Я был просто рад возможности опробовать свои силы, а Жоржу нравилось чувствовать себя начинающим предпринимателем, получившим небольшой пассивный доход.
Первое время мне приходилось тайком ловить по ночам рыбу и ходить в лес за всякой обитающей там снедью потому, что заказы просто так и не думали приходить. Жорж помог мне добыть все необходимые инструменты, поэтому всего через два дня после ареста я начал строительство лодки. Я задумал крепкую лодку на четыре посадочных места с задранным носом, крепкую и быструю, чтобы можно было преодолевать большие расстояния по реке шустрее, чем по дороге.
Дело шло хорошо.
К концу недели лодка приобрела очевидный скелет и стала обрастать мясом. Местные детишки больше не
Революция | 291
боялись играть возле меня. А один, по имени Андре, даже помогал таскать доски и очень интересовался моим ремеслом. Хотя его дородная матушка размером с китобойное судно и пыталась всё время отвадить Андре от моих затей. Я и местные детишки называли её Тётушка Зола, и тайком подшучивали над ней потому, что тётушка Зола очень часто издавала забавные звуки. Честно говоря, темнокожая женщина, по волнам складок на одежде которой можно было запустить и мою будущую лодку, больше походила на кряхтящую свиноматку в платье.
Но надо отдать ей должное – Зола очень любила своё окружение и своего сыночка. А ещё она очень красиво пела по вечерам.
Однажды вечером я сидел возле нашего миниатюрного дока, вырытого в прибрежном песке, и что-то строгал. Малыш Андре тем временем пытался примостырить доску на заднем сидении.
Вдруг раздался протяжный детский вопль, а затем клубок из сотен ругательств, произнесённых тем же голосом. Видимо, Андре сильно занозил руку: он смешно прыгал с пятки на пятку, держась за проколотое острой щепкой место, и причитал всеми известными в здешних краях ругательствами. Я уже хотел подойти и помочь бедняге, как он вдруг стал тише воды ниже травы и
292 | Революция
даже, как мне показалось, побледнел.
– Андре! – Раздался зычный голос Золы прямо над моим ухом – Сколько раз я говорила тебе не верещать как безумец! Терпи, ты же мужчина!
Парнишка повесил нос и ушёл, прикусывая губы.
От выкриков Золы я вздрогнул и не сразу смог повернуться с обычным спокойным выражением. Стоило успокоиться немного, как выражение лица тучной женщины, стоящей у меня за спиной, окончательно выбило из колеи.
Жутко сверкая огромными белками, женщина по-бычьи раздувала ноздри, слала зрачками гром и молнии вслед уходящему подростку. А в руках тётушки красовался тазик с окровавленными кусками мяса. Надо добавить к этой картине, что и голос у разозлившейся Золы был таким, будто у неё глотка размером с бетонное кольцо полтонны весом, расширяющееся кверху.
Меня пустило в такую дрожь, какая бывает, когда слишком долго купаешься в холодной воде. Тут мы с Зо’лой встретились взглядами, и женщина вдруг растаяла как брикет сливочного масла.
– Ох, простите, я, наверное, вас напугала. – Теперь голос Золы скорее напоминал переливы звезды джазового вокала.
Революция | 293
– Н-н-н-ичего страшного. – Стуча зубами проговорил я и шумно выдохнул.
– Я хотела сказать вам спасибо за Андре. После ухода его отца мальчик ничем не интересовался и слонялся целыми днями как обыкновенный бездельник и прохвост. Я уже начала беспокоиться, не вступит ли мой мальчик в какую-нибудь шайку, как появились вы со своей лодкой и увлекли его за собой. – Женщина поставила тазик с кусками мяса на песок. – Дома он только об этом и говорит. Лодки такие, лодки сякие, корабли, яхты, паруса и дальние плавания. У мальчика появилась мечта, и я сказала себе: «Кто этот добрый оборванец, который вернул моему мальчику мечту? Ведь я даже не знаю его имени!»
Зола говорила ещё и ещё, и слова просыпались из её рта, как тот песок, которым отмеряется уходящий день. Есть люди, которые скажут, что им нужно и умолкнут или ничего не скажут. Но есть такие, которые упрут руки в боки и начнут нескончаемые тирады, незаметно для себя перетекая с мысли на мысль мощным потоком словесной диареи. И таковые ещё считают себя ораторами лучшего посола.
Как бы сказала негритянка, мы проболтали весь вечер. То есть она проболтала, а я просто кивал иногда вовремя, иногда невпопад. В конце концов, женщина объявила,
294 | Революция
что я всегда дорогой гость в её доме и вручила мне весь таз с мясом, и признаться, было нечем ответить на такой щедрый дар.
Так был приобретён небольшой спасательный круг на тот случай, если ледяные ветра жизненных невзгод начнут смывать меня с утлой посудины жизненного пути. Друзья, готовые пригласить тебя на обед, особенно если кто-нибудь из них – пухлая домохозяйка, – это очень и очень удачные друзья для путешественника без денег.
На следующий же день Зола и Андре были приглашены мной на «барбекю», так как полагается в здешних краях делить полученные дары со всем окружением. Я использовал секретный рецепт, вылепив тонкие лепёшки и заправив их смесью из хрустящего сочного мяса, некоторых здешних корений и зелёных овощей. Если бы в городе водился болгарский кетчуп – блюдо могло выйти настолько невыносимо вкусным, что из-за него бы наверняка начались войны, порабощение и геноцид.
Мы сидели, жевали и слушали Золу, болтавшую без умолку. Разумеется, было в жизни о чём погрустить, но в остальном жизнь казалась не такой уж и плохой штукой. И я весь был в этом «остальном». Вставал с рассветами, пил воду вместо кофе и слушал нескончаемые истории мясистой соседки.
Революция | 295
Первую же лодку благодаря навязчивой рекламе Золы, звучавшей на каждом рынке городка и всех прилегающих селений, я продал практически мгновенно. Её купил торговец рыбой – мужчина неизвестного возраста, крепкий как засохший вёх и пьяный пять дней в неделю, кроме выходных, на которых он ловил свою рыбу.
Попилив бабки с возрадовавшимся Жоржем, я взялся за следующую, как мне казалось тогда, самую важную затею. Жорж помог с добычей десяти досок из дерева, не растущего в этих краях. Затем была вырыта канавка, заготовлена древесина и всё необходимое. Зола с Андре были предупреждены, что теперь постройка серьёзная и вмешиваться в процесс никак нельзя.
Когда всё было приготовлено к началу строительства, я на три дня ушёл подальше от города и сел у воды. Следующие три дня я не ел, не пил, точно не помню, но похоже, что и не спал. За эти три дня произошло многое, о чём можно было бы рассказать отдельно. Но не стоит.
Скажу только, что по возвращению у меня стало на пятую часть больше седых волос, а коленки больше никогда не дрожали на публике. Положительным моментом в свою очередь выступила внезапно и навсегда усилившаяся эрекция.
Теперь можно было приступать.
296 | Революция
Я замыслил судно, которое стоило назвать йалью ньйока, быстрое длинное и узкое, как плывущая змея. Острый прямой нос должен был рассекать волны на большой скорости, а специальные выемки по бортику позволяют такой лодке притапливаться, оставаясь на плаву. Это не самая лучшая лодка на свете, но есть одно место, где она стала бы незаменимой.
С самого начала постройки какая-то сила решила во что бы то ни стало помешать мне. В первый же день приехал Жорж и объявил горестную весть: его переводят.
«Когда я только получил возможность хоть как-то вести дела, они решили засунуть меня ещё дальше, едва не к аборигенам! Теперь жена точно от меня уйдёт!» – рвал волосы на голове бедный полисмен. Я как мог утешал его, но насчёт жены решил особо не умничать. Каждый способен назвать плохой ту жену, которая не может прожить с любимым в какой-нибудь пустыне, но не каждый сможет, уже вкусив блага цивилизации, вдруг оказаться в местах, где нет горячей воды, мороженого и биде.
Мы посидели немного в тишине, слушая далёкий смех детей, стук топора и блеянье коз, затем Жорж встал и протянул мне руку.
– Прощай, странный человек. Мы уже не увидимся, но я был рад знать тебя.
Революция | 297
Мы обнялись.
Жорж уехал.
Течение жизни продолжало нести меня всё дальше и дальше, в то время как плывущие рядом кораблики один за другим отходили к своим берегам. Знакомства – это лишь события, короткие, как выстрел, иногда яркие как оргазм, иногда напряжённые, иногда едва ощутимые, как укус комара во сне, но жизнь не состоит из них. Жизнь состоит из прощаний.
Я продолжил заниматься своими делами. Строил лодку. Сложнее всего было придать редким доскам правильную форму. Из десяти подходили только пять, хотя нужны были всего четыре таких доски, остальную часть корпуса можно было делать из почти любого крепкого дерева.
Распорки пришлось нагнетать, разогревая их на углях постепенно, на что уходило уйму времени. Зола и Андре выполняли просьбу и пока не мешали мне заниматься строительством, поэтому день напролёт я провозился у костра.
На следующий день после отъезда Жоржа произошло нечто, что едва не выбило меня из колеи.
С раннего утра со стороны города доносился странный шум и крики множества людей. К полудню всё успоко-
298 | Революция
-илось, но я заметил, как из города в разные стороны выехали несколько военных машин. Одна из них приблизилась к нашему селению с другого конца и оттуда вышли несколько вооружённых людей пополам в военной форме и обычной одежде.
Мне было нужно подкопать канавку с лодкой, немного расширить её, поэтому я встал с той стороны, откуда всё видно, и продолжал работу.
Воины ходили из дома в дом методично и страшно. Выводили жителей наружу, пинали горшки и тазы, переворачивали плетёные корзины и вышвыривали из домов вещи. Привычные к не совсем дружелюбному отношению властей жители безропотно переносили унижения, пытаясь заставить своих детишек перестать плакать. Кое-где даже раздались выстрелы, что, признаюсь, напугало меня до чёртиков.
Дом за домом варварская процессия приближалась к моей скромной обители, потрясая ржавыми автоматами, оставляя за собой беспорядок и плач. Вывели они и Золу с Андре. Мальчик мужественно противостоял злодеям, строя рожицу ненависти и испепеляя их взглядами, но его готовый к действию пыл остыл после короткого тычка в живот и сменился тихим униженным всхлипыванием.
Революция | 299
– Нет? – Громко спросил их командир с погонами, выпучивая глаза.
– Здесь тоже ничего! – объявили солдаты после короткого обыска, после чего отвязали козу мамы Золы и загрузили её брыкающуюся тушу к себе в машину. – Идём дальше! – приказал бандит-крепыш в кожаной куртке, и процессия направилась в мой лагерь.
Конечно, мою новую хижину нельзя было снести несколькими хорошими пинками, но с первого же взгляда было ясно, что ловить им здесь некого и нечего. Разве только они ищут доски или им вдруг понадобился мешок кукурузной крупы.
Двое солдат подошли ко мне и стали тыкать автоматами, чтобы я встал с колен. Остальные после короткого обыска для приличия пнули мешок с крупой и сломали маленькую оградку, поставленную от соседских детишек, а затем окружили меня.
Когда их командир подошёл ближе, холодная колючая волна пробежалась по моему позвоночнику от копчика к затылку. Я сразу же узнал это лицо. Крепкий парень, мускулистый, с противными выпяченными губами и кровожадным негодующим взглядом, несомненно, был тогда на корабле с захватившими нас пиратами.
В город ворвались люди вождя…
300 | Революция
К счастью, с тех самых пор я не помню, чтобы брился или стригся и больше походил на лесную ведьму, чем на путешествующего иностранца, поэтому пират меня не узнал.
– Кто ты такой? – спросил командир.
– Я просто скромный судостроитель, бежавший от шума городов. – Пришлось отвечать, коверкая голос.
Солдаты рассмеялись.
– Жаль, что тебя никто не предупредил, что здесь у нас гораздо больше шума! Ха-ха. – Лицо командира снова насупилось. – Так какого чёрта ты делаешь здесь?
– Строю лодки. Для полиции и для рыбаков.
– Строишь лодки… – командир вдруг внимательно стал разглядывать меня, как будто вспоминая – Строишь лодки…
Наступившая пауза затянулась в целую вечность. Солдаты вопросительно смотрели на своего командира, и не было никакого сомнения, что если я чем-то выдам своё настоящее лицо или просто не понравлюсь командиру, меня тут же застрелят. – Лодки, говоришь? – Наконец проговорил губастый и закинул автомат на плечо. – Это очень хорошо. В этом проклятом городишке никто больше не додумался строить лодки, кроме какого-то иностранного прохиндея! – Командир подошёл ближе и едва не уперся
Революция | 301
в меня своим носом – Моторный катер сможешь?
– Если из дерева, то хоть фрегат. – Ответил я решительно, как будто не наложил в штаны.
– Слышали ребята, какой самоуверенный лодочник? – Улыбнулся командир – Это хорошо. Такие нам и нужны. Делай дальше свои дела, ты нам ещё понадобишься.
Солдаты стали уходить. Я облокотился на край недостроенной конструкции так, что она застонала плотно стянутыми досками.
Оборачиваясь, командир объявил – Ты тоже должен знать. В стране новый президент Злобный. – (Так как этот «президент» умудряется править в их стране и поныне, я не буду называть имени, а просто назову его Президент Злобный, это более политкорректно) – Некоторые предатели не признают его законной власти, их мы и разыскиваем. Всякий, кто поддержит мятежников, будет казнён.
И пираты с вояками удалились.
С тех пор в этих краях поселилось неприятное напряжение, ходящее по воздуху как горьковатый дым сожженного селения; каждый ожидал, что в его дом могут ворваться, каждый чувствовал себя беззащитным. То тут, то там случались облавы, а деревенские старались без нужды не ходить даже на городской рынок за продуктами. Новая власть укрепляла свои права.
302 | Революция
В моём распорядке с прибытием пиратов ничего не изменилось. Разве что теперь я мог рассчитывать на прибыль с продаж, если только за деньгами вместо Жоржа не станут приходить сами пираты.
О, эти ублюдки могут забрать всё, кроме жизни, пока я им ещё нужен! Я подозревал, что в здешних краях со сменой правительства регулярно сменяется и статус всякого кровожадного сброда, который ещё вчера грабил правительственные и иностранные суда, а сегодня уже может стать элитной гвардией президента, отвечающей за всю самую грязную работу, к которой его белая перчатка никогда не прикоснётся.
Конечно, я видел всё это по телевизору раньше. Мировая общественность дни напролёт закладывает в глаза и уши про то, как местное население голодает, как тяжело здесь жить и как кровожадны жестокие тираны, но даже и не думает перестать делать здесь свои грязные деньги, вести торговлю оружием и вывозить задаром все попавшиеся под руку ценности и ресурсы.
Я знал всё это, но решился поплыть в Африку не к войне, а к носорогам, львам и жирафам. Чтобы слушать перед сном переливы птичьих голосов и мудрое сонное ворчание крупных попугаев из детских сказок, постепенно забывая, что и сам был когда-то одним из тех безвольных
Революция | 303
офисных крыс, работающих на придуманной и ненужной для жизни работе, которых кормит проливающаяся здесь кровь.
В старом мире люди договорились, что за их комфорт и удовольствия кто-то должен поплатиться. А здесь люди поделились на самых добрых и самых злых. На тех, кто отказался брать в руки оружие, и тех, кто, взявши, мучает себя и других. Это великое достижение глобализации – когда солдаты перестают воевать друг с другом, начиная войну с гражданами своих стран.
Эта война многогранна и бесконечна. И на ней нельзя победить, просто взяв в руки ствол потому, что любой её участник – враг самому себе.
Я был бесполезен для этой войны.
Поэтому просто продолжал строить лодку. У меня был свой враг.
Спустя две недели беспрерывного труда было готово почти произведение искусства. На этот раз создание лодки было чистым творчеством, и с остальными лодками её объединяло только название и способность плыть, а не, например, летать.
Раздобыв у местных банку сносной краски, удалось окончательно превратить лодку в гигантского зелёного змея, мирно растянувшегося на прибрежном песке. Для
304 | Революция
вояк мой Змей никак не мог подойти, поэтому я наскоро собрал видимость каркаса самой обыкновенной лодки, мол, работа кипит, и почил от всех дел.
Вечером пришла Зола, чтобы отметить победу на трудовом фронте. Она принесла с собой пластиковую канистру на 10 литров, содержимому которой был бы рад любой лодочник. Разложив всякую скромную закуску, мы принялись потихоньку пировать.
Это был первый раз, когда мне довелось с тётушкой выпить крепкого, но тут Золу хватило только на три стакана. С первым глаза женщины заблестели, а язык окончательно и бесповоротно развязался. На втором Зола объявила, что она сепаратист, а на третьем опустила голову куда-то между своих галактических доек и мирно захрапела.
Посидев немного, я улёгся на песок и завернулся рулетиком в драный плед, вполглаза наблюдая, как Эндрю подкрадывается к нашей таре. Маленький прохвост отлично знал способность своей маман к усвоению С2H5OH и притаился за кустами в ожидании добычи. Утомившись за долгий день и постепенно засыпая, я отгонял кружившегося вокруг канистры паренька, прикрикивая на него и швыряясь веточками. В конце концов, глаза слиплись, и только пронёсшаяся перед глазами тень
Революция | 305
сухого, устремлённого вперёд как когти коршуна подростка оповестила меня о пропаже.
В ту ночь мне приснился сон.
(Тут придётся предупредить, что написанное далее – это сообщение конкретному человеку, которое мальчикам вообще лучше пропустить).
Последний раз я обращаюсь к тебе в этой книге, и не могу не сделать этого. Потому что только ты поймёшь. И потому, что всегда пишу только то, что видел сам, стараясь не упустить ничего важного.
В ту ночь мне приснилась ты.
Не помню почему, но я тонул во сне, и вдруг ты нагая подплыла ко мне из тьмы. Одно твоё появление наполнило всё моё существование теплом.
Откуда-то мы оба знали, что нужно делать. Ты без ропота подала мне нож и, обняв, подняла лицо. Смело, не раздумывая.
Я взял нож, будто исполняя волю богини, и одним широким движением перерезал твою нежную шею. Вода вокруг стала краснеть. Съёживаясь от боли, ты всё крепче и крепче прижималась
306 | Революция
ко мне, стараясь не показывать, насколько тебе больно. Тогда я приблизился к твоему лицу, в последний раз со всей страстью впился в твои нежные губы и стал пить твою кровь прямо из твоего рта.
Мы погрузились во тьму. Мне никогда раньше не было так тепло и спокойно, как в тот миг. Сейчас редко кто способен относиться к сновидениям совсем без веры, но и редко кто бы поверил, что именно ты меня спасла.
И хотя мы не виделись уже тысячу лет, и после этого сна я отбросил всякую надежду увидеть тебя ещё хоть когда-нибудь, всё-таки ты всегда была со мной, а твой последний поцелуй спас мне жизнь.
Утром меня разбудил Андре. Он принёс стакан козьего молока, паршивого на вкус, но вполне подходящего для похмеляющегося бродяги средних лет, и поспешил домой.
Розовый туман снова стелился над водой, а небо светлело медленно и безо всякой охоты. Кое-кто вдали уже кормил своих домашних зверей, в остальном было очень тихо. Поражённый увиденным сном, я всё ещё ощущал
Революция | 307
её руки на своих плечах, её волосы, её тепло, передавшееся мне целиком. Было грустно, но в то же время я испытывал невероятный подъём сил.
Зола, как позже сказал Андре, бодрячком встала с утра, как следует накостыляла ему за пропажу изрядного количества алкоголя и пулей умчалась в город по своим делам.
До полудня было тихо. Создавалось впечатление, что деревня незаметно вымерла. Редкие птицы покрикивали друг на друга в небе, как глупые автомобилисты, создающие затор на почти пустом кольце. Метрах в двухстах сильно тряслись деревья, как будто с ними пытался размножаться носорог, а на берегу реки сидел один единственный ребёнок, методично и не отрываясь долбивший камень поменьше об камень побольше.
Всё это длилось с самого утра. Мальчуган бил камнями, носорог долбил деревья, птицы испуганно перекрикивались в небе. Если бы я выпил накануне больше, то с похмелья принял бы эту картину за начало посмертного путешествия. Будто это другое измерение.
Вдруг со стороны города раздался страшный шум, и выстрелы прогремели мерзким громом, а затем все попрятавшиеся в округе птицы взмыли в небо, закрыв собой Солнце. Они носились бессмысленно, бесновались и
308 | Революция
орали дурниной.
Я встал, сходил за своим драным пледом, как следует укутался в него, и продолжил смотреть за происходящим. В голове не было ни одной интересной мысли, виски что-то немного сдавливало, а в груди происходила неприятная тряска.
Состояние «Пошёл к чёрту».
«Вы уже выполнили заказ? – Пошёл к чёрту»
«Слушай, у меня был такой день… – Пошёл к чёрту»
«Дорогой, вот твой кофе. – Спасибо. А теперь иди к чёрту»
Какие-то пираты на трёх машинах, постреливая в воздух, вырвались из города и принялись прочёсывать окрестности. А, катитесь к чёрту.
Очередная облава. Я был готов к ней, как к утреннему умыванию. Вооружённые бандюги выпотрошили все окрестные селения, даже снова ворвались к нам. Я так и сидел, укутавшись в плед, когда безразличному взору предстала картина разрушения бедной скрипящей хибары из всякого прибрежного хлама, служившей мне жилищем. Варвары выпотрошили мои мешки с вещами и продуктами, посмотрели в Зелёной Змее, попинали костёр. Один из них даже вздумал дёрнуть меня за плед, наверное, чтобы посмотреть – нет ли там какого-нибудь
Революция | 309
сепаратиста. Я раздражённо схватился за плед и снова в него укутался, презрительно сморщившись на вояку. Тот отступил. Тем более что единственный сепаратист, которого можно было бы найти в этой деревне – матушка Зола, да и только когда она пьяна. А чтобы спрятать её, пришлось бы рыть колодец не менее десяти футов высотой и столько же в ширину по каждой стороне.
Наделав шума и оставив за собой страшный бардак, солдаты уехали.
А я так и остался сидеть на берегу.
Деревня словно застыла. Никто не хотел выходить из своих домов. Дети не смеялись, козы не блеяли, даже птицы рассеялись в разные стороны и затихли.
Кажется, моя задница пустила корни в песок. А плед превратился в почти неподвижную крону, слегка тревожимую ветерком. Весь мир стал миром деревьев, спокойный, величественный, неподвижный и древний. Только Солнце двигалось по небу в своём вечном пути навстречу царству теней.
Если ничего не делать, не есть и не отдыхать, а только смотреть за Его величественным шествием, провожая светящийся нимб молитвой своего дыхания, то можно отчётливо увидеть каждый сантиметр пути. Своими глазами увидеть, как оно поднимается и садится. Мой день
310 | Революция
прошёл так же, как проносится он в мире деревьев. Бывают похмелья, когда хочется плакать и писать стихи, а бывает, когда ты становишься деревом.
И только когда прохладная тьма стала опускаться на землю, вверяя нас духам ночи, неподалёку послышался треск лежалых сучьев.
Как на офисном кресле я развернулся на заднице кругом в сторону треска и продолжил смотреть. Сквозь наплывающее море тьмы крались три фигуры. Первая фигура была издалека похожа на какое-то первородное чудище. Огромная туша шла аккуратно, всё время озираясь. Думаю, что остальные два тела двигались за ней исключительно под воздействием её гравитации.
Наконец, фигуры вышли на свет, и я чуть не подавился от смеха. Впереди шла матушка Зола с невыносимо серьёзным лицом. Освещая глазницами ночь, она мотала пистолетом из стороны в сторону, выискивая врагов.
– Зола, здесь! – Я крикнул, захотев немного пошалить.
Женщина тут же, не раздумывая, выпустила две пули в песок поблизости, а затем стала вглядываться. Шалость не удалась.
– Ох! – вдруг запричитала она – Прости, прости, пожалуйста! Я и не думала, что это ты! Идёмте – прикрикнула Зола на своих спутников – Это свои.
Революция | 311
Я поднялся, чтобы собрать хворосту для костра, и стал разглядывать гостей. Первой полностью вырисовалась измождённая фигура бегемотихи Золы, затем из тьмы вышел высокий худой мужчина средних лет, крепкий, как осиновое полено и награждённый целеустремлённым орлиным носом.
Следом нерешительно подошла…
Обомлев, я вглядывался в её черты. Она также смотрела на меня, не веря своим глазам.
Это была Ифе.
Красавица Ифе, наложница кровожадного вождя пиратов, пленница корабля-призрака, бороздившего туманные воды.
Появление Ифе напоминает мне аварию грузовика, везущего краски в пасмурный день. Серый асфальт, серые машины, пробки и светофоры, и вдруг – горящий искореженный металл, из которого во все стороны растекаются густые струи всех самых ярких цветов
Её красота слишком велика для нашего мира, она противоестественна, как одновременный укол адреналина в сердце и дофамин AWD прямо в голову. Если после первого секса я только лежал у окна, почёсывал натёртую за несколько часов промежность и думал: «И об этом слагают песни?», то после встречи с Ифе несколько дней
312 | Революция
думал стихами и ощущал свет на вкус.
Жаль, что наш мир не вполне готов к красоте: мы издеваемся над красотой, невольно, лишь потому, что не соответствуем ей. Но на фоне боли и грязи красота расцветает ещё сильнее, преображая весь мир намёком на то место, откуда она приходит к нам.
Само существование Ифе было произведением самого высокого искусства; я созерцал это произведение, растеряв мысли в восхищении. Ифе была одета в подранные остатки платья, её тело покрывали мелкие ссадины, на плече поместился большой тёмный след от падения. Струящиеся тёмные волосы сплетались непослушно; девушка обнимала свои плечи и скромно смотрела на прибрежный песок.
– За вами ещё гонятся? – спросил я, чуть повернув лицо к матушке Золе, но не отрывая взгляда от смущённой красавицы.
– Нет. – Зола села на полусгнившее бревно, тяжёло переводя дыхание, как майор морпех на учениях – Им удалось оторваться от погони до встречи со мной.
– Тогда расположитесь за остатками моей хижины. Я приготовлю всё необходимое и присоединюсь к вам. Сейчас, только сделаю небольшой костерок, чтобы можно было погреть чай.
Революция | 313
Гости скрылись во тьме, а я начал рыть ямку. Сложив туда всякую труху, я раздул незаметный костёр, погрел в жестянке чай, собрал кое-какую пищу, нашёл пледы и отправился размещать гостей на отдых.
Мы не стали отдыхать возле жилища или в самой хижине, а отправились поглубже в лес к паукам, змеям и всяким кровожадным тварям, которые, поверьте, не так кровожадны, как туземцы с калашниковыми. Там мы соорудили наскоро небольшой навес из веток, расстелили пледы и стали пить чай.
– Я ходила в город по одному очень важному делу, когда ко мне пристал вот этот молодой человек. – Начала рассказ Зола, указывая на остроносого гостя. – Ты не поверишь, но первое, что он спросил, это не проведу ли я его и его спутницу к тебе ночью. Так что, выходит, ты знаешь об этой истории больше меня, ведь они тебя искали.
– Искали? Меня? А зачем? – я протянул кружку незнакомому гостю – Хотели купить лодку?
– Я знаю тебя. – Прозвучал в ответ грубый хриплый голос – Я был с солдатами, когда мы обыскивали твою конуру на днях. А ещё я был тогда на корабле, когда тебя взяли в плен. И был с теми, кто бегал за тобой по лесу. Все думали, что вы утонули в реке, где никто не выплывал живым, и только я знал, что тебе повезло.
314 | Революция
– Вот как. – Мне пришлось отпугивать разные догадки, роем налетевшие в голову. – Что же тогда тебе нужно?
– Нужна твоя помощь. Никто никогда не сбегал от капитана. Только ты. Капитан самый сильный колдун в здешних краях, но даже он не знает, почему ты сбежал.
Я задумался и одновременно испытал сильный прилив любопытства.
– Никто не убегал? А как он их всех отлавливал? Потому что они хуже знали эти места?
– Нет. Капитан ловил убегающих где угодно, даже там, где бывал впервые. Также никто не мог убить его. Потому что капитан знает пути страха.
– Пути страха? Это как?
– Тот, кто бежит – бежит от страха. А у страха только один путь: обратно в лапы смерти. Поэтому от капитана нельзя убежать. Если ты остановишься – он настигнет тебя, если ты будешь бежать – ты сам придёшь к нему. Поэтому никто не знает, как ты убежал.
В тишине было слышно, как стучали зубы огромной негритянки Золы. Она что-то бормотала себе под нос в страхе и жаль, что не была христианкой, а то бы ещё принялась креститься.
– Хорошо. – Я прервал наступившую паузу. – Чем я могу помочь вам?
Революция | 315
– Моя дочь… – Ифе вдруг озарила лес своим нежным тихим и в то же время пронзительным вздохом, закрыла лицо растрепавшимися волосами и опустила голову. Её плечи едва заметно подрагивали.
– Нам пришлось бежать, потому что капитан прознал о нашей связи. – Пояснил мужчина. – Сам капитан не имел видов на Ифе, но для него всегда важно, чтобы каждый, оказавшийся вдруг в его сетях, никогда их не покидал. Ему всё равно, красива Ифе или нет, но пока она умирает как муха в паутине, он спокоен, а когда паутина дрожит, он приходит вернуть всё на место. Он как то почувствовал, что мы сблизились, и взял в заложники дочь Ифе, а нас приказал казнить. Пришлось бежать.
– И вы знаете, где он прячет девочку?
– Да. А он знает, что мы без неё не уйдём. Поэтому он ещё не здесь – я говорил, он всегда знает, куда страх приведёт человека.
Все мы, когда наступает тот самый момент, каким-то образом знаем, что пора. Страница перевёрнута, холст натянут. И пусть даже сам художник не знает, чем обернётся дело, но он берёт в руки кисть и выпускает цвет на волю. Я встал, молча посмотрел на гостей, и нырнул в густые тени леса. Влажные ветки гладили по лицу, липкая грязь цеплялась за пятки; я брёл обратно к берегу.
316 | Революция
В хижине нашлась крепкая верёвка, подаренная ещё Жоржем. К ней я привязал небольшой валун и закинул это приспособление вместе с вёслами в Зелёную Змею, подготавливая лодку к её первому настоящему плаванию. Остатки верёвки я намотал вокруг пояса и пошёл за помощью остроносого.
В густой непроглядной тьме ночи из последних сил боролся огонёк нового костра, сдавливаемый тьмой со всех сторон. Вернувшись к гостям, я обнаружил Ифе, дремлющую на коленях мужественной Золы; остроносый же стоял, разминая сухие коленки и вглядываясь в дрожащие от лёгкого ночного ветерка кусты в поисках врагов. Я тронул его за плечо. Мужчина вздрогнул и обернулся.
– Идём со мной.
Тот повиновался. Вместе с остроносым мы вернулись к лодке и приступили к последним приготовлениям. Я взял небольшую трухлявую чурочку, обмазал её грязью и мокнул в воду.
– Нож есть?
Остроносый отстегнул от пояса кованый тесак размером с ладонь и протянул его мне.
– Теперь держи крепко. – Я протянул ему чурочку. Тот взялся и с любопытством наблюдал, что же будет дальше. С помощью его тесака мы вырезали из чурки
Революция | 317
некрасивую кривую рогатую рожу; когда вырезался оскал, одна щепка отошла в сторону и стала походить на высунутый вперёд язык. Приготовив маску чёрта, мы привязали её к палке, а палку – к носу лодки, так, чтобы рожа смотрела вперёд нашего пути.
– Зачем это? – спросил остроносый.
– Старик Бозед учил, что когда черти бегут вперёд корабля, значит им не по душе сидеть с гребцами в лодке. – Я подпёр нос Зелёной Змеи плечом, вытолкав её наполовину в реку, обвязал двумя верёвками и кинул один конец Остроносому. – Потащили.
– Погодите-е-е! Погодите-е-е-е! – С криком выбежала из лесу необъятная Зола.
Женщина швырнула нам в лодку какой-то свёрток, прошлась вокруг нас три круга, что-то пришёптывая, и вдруг прижала меня к себе. Стало тяжело дышать: переполненные колоссальные груди Золы стиснули мою голову, перекрыв кислород, и даже придавили плечи.
Вдруг женщина отодвинула меня от себя, будто плюшевую игрушку, и, не выпуская из рук, внимательно осмотрела с головы до ног.
– Вы такие смелые… А знаешь, ведь ты можешь… Ну, ты понимаешь…
Тут уже я оглядел Золу внимательнее и испытал прилив
318 | Революция
холодного ужаса при одной мысли, какой опасности она решила подвергнуть моё хрупкое измождённое тело.
– Нет, тётушка, вы что! Нам совсем не до этого!
– Ну, или я могу… Ты понимаешь… – не унималась громадина. Зола отпустила мои плечи, жеманно выставила одну опору вперёд и надула подушки безопасности, именуемые на её лице губами, изображая томную страсть.
– Господи, нет! Вы что! Что подумает Андре обо всём этом? – зубы стали стучать, а голос дрожал, но я как мог старался скрывать это – К тому же, у нас совсем нет времени на это!
Как бы опомнившись, дородная женщина встала ровнее, уставилась на землю и смущённо отряхнула подол – Пожалуй, ты прав. Мне хотелось как-нибудь подбодрить тебя и отблагодарить за всё хорошее…
Странное дело, но в таких ситуациях, волей – неволей, но чувствуешь себя м*даком. Я немного помялся, затем крепко обнял Золу на прощанье и закинул верёвки на плечо.
– С меня будет довольно, если вы будете вспоминать меня добрым словом.
Зола кивнула, утёрла воротником глаза и помахала нам рукой, а мы с Остроносым отправились в путь. Таща лодку волоком, мы устремились против течения,
Революция | 319
оттягивая появление первой утреней зари.
Тяжело было хоть плачь. Мощное течение встречало деревянную красавицу, пытаясь вырвать её из наших рук; верёвки кряхтели, сплетались и продавливали плечи, но мы изо всех сил продолжали идти. Ведь нас поджидал более чем недельный переход…
Самое главное было за ночь выбраться за пределы городка и ближайшего моста, а там уж можно будет и привал устроить.
Примерно через пятнадцать минут мы поравнялись с городскими домами, хаотично разбросанными на противоположном берегу. На нашей стороне были только несколько убогих рыбацких лачуг, которые мы без труда обошли.
Город спал, тревожно ворочаясь во сне. Наверное, новая власть ввела комендантский час, потому что во всём городе не было слышно ни звука, кроме медленно плетущейся по улочкам машины, скорее всего, патрульной. Никто не гнался за нами, никто не палил в воздух и не вопил.
Когда мы проходили под главным выездным мостом, стараясь не нарушать тревожный сон городка, на лодку, шелестя в тишине сухими перьями, спустилась серая птица…
320 | Революция
Да, получилось несколько замудрёно с описанием, согласен. С этим всегда проблема: попробуйте интересно описать, что вам вчера снилось, или какой фильм вы смотрели с друзьями, о чём там. Или как сходили за грибами…
К тому же, на свете бывают вещи, которые остаются только с нами, нашим вечным багажом. Мы тогда с этим африканцем пережили кучу всего, вымотались как черти, клятая серая птица сидела и гадила в моей лодке три ночи кряду. Хотя благодаря ей мы знали, что опасности нет, потому что иначе она сразу улетала.
Мы шли и шли, день за днём. Но когда я берусь описать вам, как происходило это путешествие с лодкой, меня невольно занимает зевота. Ну, как ещё описать, что два мужика вымотались, выбились из сил, едва не сдохли, волоча тяжеленную лодку вверх по течению? Разве только, вымотав читателя описанием, чтобы, вспотев, тот отложил книгу и пошёл попить воды из крана.
За всё путешествие мы поговорили только один раз.
– Ты уверен, что Ифе не схватят, пока мы ходим? – спросил Остроносый.
– Я уверен, что Ифе схватят.
И всё. Больше мы не сказали друг другу ни слова. Я понятия не имею, о чём думал Остроносый, стирая
Революция | 321
грязный пот со лба, и совсем не хочу додумывать это за него. Кажется только, что он почему-то на меня злился. Но молчал.
И мы шли. И шли, и шли…
И шли, и шли, и шли…
Шли, и шли, и шли, и шли, и шли…
Спотыкаясь. Давя грязь голыми пятками, натирая плечи намокшей и ометаллившейся верёвкой; ветки хлестали по лицу и стирали колени, комары кусали, очень хотелось есть и пить. Хуже всего стало, когда впереди замаячил тот самый водопад, где малышка Кристина показала мне свою тайную пещеру. Здесь мы вытащили лодку на берег и упали на песок без сил, давая Зелёной Змее обсохнуть.
Повалявшись несколько часов и восстановив силы, мы взяли Зелёную Змею на плечи и побрели вверх по склону, обходя водопад. Мало того, нам с этой бандуриной пришлось ещё и придерживаться леса на другой стороне от деревни, чтобы не привлекать особого внимания к собственным персонам. И пока мы бредём по лесу вверх по скользкой траве, пробираясь тайными тропами, я только попрошу вас представить, что это такое – идти вверх под углом примерно 30 – 35 градусов с сырым бревном на плечах. И всё. Больше об этом говорить не будем.
322 | Революция
Ну, ещё немного.
С тяжеленной лодкой в гору. Это вам не хухры-мухры!
И вот когда мы пришли на место, сели в кусты напротив того пляжа, где Жюль обхаживал свою дородную хозяйку и где мы купались с Кристиной, я увидел то, что меньше всего хотел бы видеть.
Деревню разворовывали на наших глазах. В поле, прямо посреди культурных растений, стоял дикий джип с толпой диких вооружённых людей вокруг. Никого из местных видно не было и здесь.
Мы нашли в лесу подходящий овражек, застелили его листьями и положили туда лодку. Затем хорошенько замаскировали её. Оставалось только придумать, куда деваться самим, чтобы последний раз как следует отдохнуть и приготовиться к финальному рывку.
Солдаты просто грабили деревню, отдыхали и занимались своими делами, но мне почему-то казалось, что они могут начать прочёсывать лес в любую минуту. Единственным подходящим местом, которое я знал здесь, была та самая пещера у водопада.
Ну, может быть и не единственным, может и не самым даже скрытным местом, но я страшно хотел узнать, что случилось с Кристиной. Если она скрывается, если ей
Революция | 323
удалось скрыться (а с её красотой – это не такое простое дело), то она обязательно должна быть там.
Высунув носы на пару сантиметров над водой, мы перебрались через реку, затем по скользким валунам стали подниматься вверх. Остроносый сильно саднил ногу пока мы забирались, но продолжал молча и сопя следовать за мной. Даже чем-то напомнил мне Жюля.
Когда ничего непонятно, люди делятся на два типа. Одним ничего не понятно, но они вдруг куда-то идут, другим тоже ничего не понятно, и они тянутся за теми, кто куда-то пошёл. Мне было понятно не больше, чем Остроносому, но я знал одну вещь – нужно идти.
Конечно, нас могли сцапать пираты, или местные солдаты, или какой-нибудь тропический паук мог укусить меня в задницу, но говорят же «фортуна любит смелых», «удача находит любопытных», ну ещё на своей шкуре убедился, что «дуракам везёт». Поэтому если ничего не понятно, то просто иди, ведь дуракам везёт. Иди как та крикливая тётка в застоявшейся очереди на почте, которая первой начинает звать менеджера.
На карачках мимо курящих в поле стражников мы проползли на холм, достигли заветных кустов, прикрывающих вход в пещеру, и скрылись в ней.
На другой стороне пещеры в секретном закутке никого
324 | Революция
не оказалось. Только в траве валялась сплетенная наполовину верёвочка – отпечаток невинных маленьких пальчиков, искавших здесь прибежище. Я лёг на спину, крепко сжал верёвочку и скрестил руки на груди.
Не знаю, что случилось с девушкой, да и случилось ли что-нибудь вообще, но ситуация требовала драмы. Поэтому я сильно распереживался и даже закрыл глаза, чтобы сдержать настигающий волнами приступ горестного волнения, от которого хочется скрипеть зубами.
Наставшую паузу прервал Остроносый.
– Мне понадобится оружие. – Сказал мой чернокожий камрад, снял с пояса свой тесак и посмотрел на меня такими глазами, что в голове закрутилось только что-то вроде «Боже, храни королеву».
И Остроносый скрылся в пещере.
Это ж чего такого натворили в своей жизни прогуливающиеся поблизости вояки, что судьба подкинула им ужасную свинью в виде встречи с Остроносым? Этот нигер всем видом олицетворял кармическое правосудие, и если сами боги будут вести себя неподобающим образом – за их окнами послышится металлический звон его тесака.
Через минуту лес закричал о помощи. Нет, кричали не пираты и не военные, всё было относительно тихо.
Революция | 325
Кричали невольные свидетели страшных сцен – улетающие в ужасе птицы, и лесные звери издавали непривычные звуки, разбегаясь, а змеи уползали в свои норы. Где-то совсем рядом бродил дух мщения, проливая кровь.
Наконец, всё успокоилось. Воцарилась страшная тишина. Я ждал целых полчаса и даже стал немного переживать за Остроносого. Хотя, конечно, ему ли не размяться как следует, перед тем как соваться в самое пиратское логово…
Тут из пещеры вылетел на траву пистолет. Затем ещё один. И ещё. Затем ржавый револьвер и скрученная в моток размером с валенок пулемётная лента. Наконец, появился и сам Остроносый, на плече которого мирно покоились несколько карабинов М4 и даже старенький МГ42.
Сложив всё добро в кучу, он посмотрел на меня внимательно.
Я приподнялся и кивнул – «что?».
– Ты можешь выбрать себе оружие по душе. Вот сколько я принёс. – Так в детском саду обеспеченные дети делятся машинками.
– Я не ношу оружия.
Остроносый скуксился от недооценённости своего крутого поступка.
326 | Революция
– Скажи лучше, как ты спрятал тела и как скоро нас начнут искать?
На это камрад ничего не ответил, а только повернулся лицом к водопаду, махнул рукой и замер. Я подсел ближе и стал ждать их появления, параллельно слушая писк в опустевшей голове. Процессия не заставила себя ждать: изувеченные, изрезанные трупы повыпрыгивали как карпы на нересте и устремились по потоку вниз. Я насчитал двенадцать. Там внизу они скрывались ненадолго, потом бодро выныривали и брали курс на городок.
– Ты понимаешь, инвалид ты душевный, что нас теперь будут искать? – Оставалось только развести руками.
– Да. А значит, я теперь знаю, что будет делать капитан и когда. И мы даже успеваем как следует отдохнуть.
Тут я вдруг невольно восхитился грязным мужеством этого воспитанного грехом и смертью человека.
– Ты, выходит, шахматист.
– Что это значит? – удивился африканец.
– Это значит ты стратег. – Я похлопал его по плечу.
– А-а. Да, так и есть. Я хорошо знаю капитана.
И две наши измождённые туши разлеглись на траве, позабыв обо всех опасностях. Это было одно из тех падений в сон, когда слишком выматываешься, чтобы о чём-то сожалеть, а на утро вспоминаешь с трудом своё имя.
ЧАСТЬ 9.
Укус Зелёной Змеи
Укус Зелёной Змеи
Неприятная дымка холодного тумана окутала мои ноги, постепенно выводя из дремоты. Я очутился где-то посередине, между сном и явью. Смотрел через полуоткрытые глаза на долину, лёжа на пузе, и напрягся в ожидании чего-то неясного. Казалось, здесь был третий.
Я никого не видел, но не мог скинуть с себя полудрёмное состояние, не мог до конца проснуться. Вдруг, как будто тень медленно и аккуратно проплыла надо мной. И по правой лопатке неприятно провели длинным ногтем, оставляя красную полосу.
Тень будто зацепила меня, проходя мимо, и тут же растворилась. Тяжёло дыша, я проснулся и резко поднялся на ноги. Сон медленно отступал, очертания вещей переставали вибрировать, постепенно успокаиваясь. Только в том месте на спине осталось небольшое раздражение, маленькая царапина.
Прогоняя сон окончательно, я прошёлся несколько шагов и поискал глазами Остроносого. Тот сидел на самом краю обрыва на коленях и бубнил про себя что-то непонятное. Наверное, он молился.
Показав всем видом достойное культурного человека уважение к племенным традициям и верованиям, я
328 | Укус Зелёной Змеи
аккуратно сел в сторонке, стараясь не беспокоить Остроносого своим присутствием. Может быть, он обращался к матери-природе за помощью, или молил каких-нибудь лесных духов, а может и более серьёзных богов. В любом случае, дело продолжалось довольно долго. Временами Остроносый издавал протяжный стон как бы в молитвенном экстазе, потом снова продолжал бубнить. Прислушавшись, я стал различать некоторые слова.
– …о-о-о, тумба-юмба, боги, помогите мне! Стоило же есть эту гадость! Обещаю никогда больше не совершать таких ошибок… А-а-о-оргх… Боже ж мой, бывает же такое…
Наконец, Остроносый замолк, посидел немного и встал, поправляя штаны одной рукой, а другой совершая манипуляции с пучком травы. На месте его «молитвы» остался солидный калач, размером с «Московский» за 79.50 р.
– Ну, как «помолился»? – поинтересовался я с полной серьёзностью и вниманием к проблеме.
– Поверь мне, – кивнул тот в сторону «калача» – без помощи свыше я бы тут не справился. Говорила же мне доктор не есть острого мяса…
Покончив с утренними приготовлениями и умывшись прямо из водопада, мы снова собрались в путь. Видимо Остроносый перепугал своим нападением всех солдат и
Укус Зелёной Змеи | 329
жителей, потому что в деревне не было видно ни одной живой души. Тишина стояла гробовая. Только ветер робко гладил влажные ветки деревьев, разгоняя утренний туман. Мы ступали осторожно, продавливая мягкую траву; поднимаясь, она скрывала наши следы.
Лодка оказалась нетронутой на прежнем месте. Взвалив её на плечи, мы продолжили своё тяжёлое шествие, без лишних слов и без лишних мыслей.
К вечеру нам удалось обойти пасть лесного демона и подняться по реке на полтора километра вверх, практически к тому месту, где мы с Жюлем поплыли на бревне, убегая от бандитов. Здесь мы спустили лодку на воду. Я забрался в неё, скинул свой якорь из верёвки и камня и приготовился ждать. Остальное должен был сделать Остроносый. Ничего не говоря, он взял карабин и отправился в чащу леса.
А я остался наедине с мерным плеском воды, покачивающей лодку из стороны в сторону. Пришлось расстелить кое-что из прихваченного тряпья и закутаться в него как в кокон, потому что становилось довольно прохладно. Сверху ветки деревьев перешёптывались, иногда касаясь друг друга – тогда с них сыпались крупные капли прямо в лицо, не давая дремоте подползти к лодке слишком близко и захватить меня в свои объятья.
330 | Укус Зелёной Змеи
Небо постепенно темнело. Ветки то и дело вырисовывали сказочные силуэты – они спорили, мирились, влюблялись и расходились, давали друг другу клятвы, а потом вновь растворялись в просвечивающей сети сочных листьев. Я лежал и смотрел на них, как рыбак смотрит на воду, когда сеть расставлена. На небе зажглись звёзды, и теперь оно стало темнее листьев. Где-то взволнованно прокричали птицы, но всё тут же успокоилось; запела Африканская ночь…
Это не похоже ни на что, и узнаётся с первой ноты, даже если вы никогда раньше не слышали её песен. Как бабушкины сказки, которые звучали перед сном ещё тогда, когда вы ничего не могли запомнить.
Якорь из камня получился не очень крепкий, поэтому лодку тихонько сносило по течению.
Медленно как само небо, я плыл по тонкой чёрной реке меж деревьями, окунувшись лицом в звёзды. Вода слилась с небом, и лодка осталась парить в расщелине, разделившей мир на две части мерцающей полосой чёрной бездны.
Где-то справа послышались необычные звуки. Я поднял голову и вцепился взглядом в прибрежные кусты, крутя головой и поводя левым ухом как локатором, потому что левое ухо слышит у меня лучше правого.
Укус Зелёной Змеи | 331
Там стояла темнокожая девушка в светлой накидке; освещённый звёздами песок вычертил её из ночной тьмы как картинку, точной линией обвёл все контуры.
Я практически не видел её лица, но не сомневался в том, кого вижу перед собой.
Девушка скинула с себя накидку и приблизилась к воде аккуратными шажками. Затем, обняв грудь и поёжившись, она макнула ножку в речную воду, но тут же одёрнула её. Вероятно, в такое время вода в реке не слишком гостеприимная.
Тогда она отошла на шаг от реки и опустила руки, внимательно разглядывая мою лодку.
Я не видел её глаз, но видел, как они смотрят на меня, не видел её тела, но чувствовал, как дрожит и поднимается её грудь, как от холода по плечам расползаются мурашки. Открывал глаза и видел, закрывал – и всё равно видел её.
Наконец, Кристина обернулась, подняла с земли свою накидку и, волоча её за собой по песку, медленно – медленно побрела обратно в лес.
С каждым её шагом вода розовела, а песок серел. Становилось всё светлее и светлее, пока, наконец, Кристина не скрылась в растёкшейся вдоль реки густой красной дымке утреннего тумана…
332 | Укус Зелёной Змеи
Так настало утро.
Всё ещё не отделяя сон от яви, я сидел в лодке, провожая взглядом растворившийся силуэт.
Время текло также неспешно, как у сидящего на горе старика Бозеда, ждущего Гостя вот уже десятое поколение; он умирает – приходит его сын, умирает сын – приходит его сын, умирает сын сына – приходит и его сын, отдаёт последние почести провожаемому в последний путь и садится ждать. Он сидит всегда в будущем, потому что ждёт Другого. Он всегда находится с Богом, потому что он всегда в будущем. Он всегда умиротворён, потому оставляет своих демонов в чужом прошлом.
Сейчас, когда река забирает моё время в пасть лесному демону, я вдруг ощутил то же, что, должно быть, чувствует старик на горе. Что всякий демон уже в прошлом, даже когда он ещё только задумывает себя.
Поэтому нет никаких причин для беспокойства.
Наконец, в лесу по левую руку послышался шум и треск. Приближалась погоня. К воде из чащи выскочило множество всякой живности: напуганные птицы стремительно перелетали на другой берег и прятались в зелени; маленькие зверьки выбегали на берег и искали укромные норки.
Укус Зелёной Змеи | 333
К моему присутствию лесная живность уже привыкла и не обращала особого внимания, а вот доносящиеся крики и выстрелы заставили всех зверушек и змей, и птиц, и даже всякую летучую и кусающуюся погань на время затаиться.
Я быстро пригрёб к берегу и схватил первую попавшуюся палку, чтобы если что – сразу оттолкнуться обратно в воду. Камень-якорь пришлось второпях смотать. Теперь от него польза будет, только если им запустить в какого-нибудь пирата.
Всё остановилось. Даже время замедлилось.
С ближайшего дерева сорвался лист и подгоняемый ветром медленно-медленно поплыл по воздуху вдоль прибрежных кустов. Я слышал, как моё сердце разогналось до предельных скоростей и вдруг как будто перестало биться. Тело полностью расслабилось, и холодная волна потекла вверх по спине…
Лист всё плыл по воздуху, как взгляд по воспоминаниям, когда раздался этот жутко громкий хлопок. Кусты вздрогнули. Что-то чёрное быстро вылетело из них, промелькнуло, сбив падающий листик с его курса в сторону.
В следующее мгновение я почувствовал резкое жжение на скуле. Мир тут же проснулся и снова стал разгоняться до самых непривычных скоростей. Со всех сторон
334 | Укус Зелёной Змеи
раздалась стрельба. Со всех сторон послышались крики разъярённых солдат. Я вжался в лодку, максимально сосредоточившись, стараясь не пропустить тот самый момент…
Первым на берег из кустов выбежал Остроносый, держа на руках совсем маленькую хорошенькую девчушку. Следом, подбирая разодранную полу платья, выбежала Ифе.
– Сюда! Быстро сюда! – Я замахал руками и выскочил из лодки, чтобы помочь ребятам загрузиться.
Остроносый сел спереди, устремив решительное лицо по течению. Даже успела промелькнуть мысль, как подходит Остроносому моя остроносая лодка. Если выберемся – подарю её ему. Да и Бозед учил, что хорошую лодку нужно дарить, а не продавать.
Адреналина в крови хватало, поэтому буквально одним движением я забросил Ифе в лодку, передал ей от Остроносого дочурку и оттолкнул с берега лодку.
Стоило нам отойти всего на пару метров, как из кустов высыпали солдаты и взяли нас на прицел. Одной очереди из их автоматов хватило бы на нас всех…
Ифе зажмурилась, закрыв собой дочку, а Остроносый и я в ужасе уставились на свою неминуемую смерть. Каких-то секунд не хватило. Чуть больше бы им оторваться
Укус Зелёной Змеи | 335
от пиратской погони, и мы бы уже успели отплыть дальше, скрыться из виду. Вдруг из кустов выскочил Вождь с ещё группой пиратов.
– Не стрелять! – Закричал он что есть мочи. Тут же воцарилась мёртвая тишина.
Как лазерный прицел, наводящий ракеты, взгляд вождя проскользнул по нашей лодке и вдруг вцепился в меня.
– Не может быть…
Как будто вместо крови у Вождя была текучая ненависть, а сейчас взглядом Вождь выбил искры, и она загорелась адским пламенем.
– Ты! Ты, мразь! Не-е-т! Сволочь! С*ка! Мразь! Тварь! – Вопил татуированный толстяк страшным голосом.
Я налёг на вёсла, быстро удаляясь от Вождя и пиратов, пока в нас снова не начали стрелять. Тот вдруг нечеловечески взревел, в бешенстве укусив себя за руку и рыская по сторонам глазами.
– Рацию! Рацию мне, твари! – крик Вождя срывался – Лодку сюда! Чья моторка ближе всех?!
Я грёб как мог быстро. Течение помогало набирать неестественную для простой лодки скорость, но против моторов всё равно у нас было мало шансов. Главное было добраться до каменной пасти, а дальше… Будет видно.
336 | Укус Зелёной Змеи
Через ещё десяток метров нас начало швырять по порогам, но здесь лодка показала себя с лучшей стороны. Мы просто подпрыгивали на каждой скалистой ступени, перелетая на следующую, так плавно и быстро, будто ехали по автобану на хорошей машине. Остроносый глядел вперёд, не оглядываясь, как завороженный. Ему, похоже, стало наплевать на преследователей. Зато он явно знал легенду места, куда мы плывём.
Я правил лодку не глядя, только стараясь находиться точно посередине реки. Руки быстро устали и забились, но останавливаться было нельзя. Вдруг, прохладная сухая ладошка прикоснулась к лицу. Я резко обернулся и посмотрел на Ифе.
– Кровь. – Пояснила женщина, аккуратно вытерев мою щёку обрывком своего истерзанного платья.
Я было засмотрелся на Ифе снова, но увидел сзади кое-что страшное…
Послышался шум мотора. Эти пираты опомнились гораздо быстрее, чем я ожидал. Теперь они точно будут стрелять по нам, а деревянная лодка с тонкими бортами долго такого не выдержит.
– Пригнулись!
Дважды просить спутников не пришлось – они тут же вжались в лодку, а я налёг на вёсла как мог. Спереди уже
Укус Зелёной Змеи | 337
возвышались из реки острые клыки гигантского лесного демона. Околдованный Остроносый чуть высунулся из лодки и продолжал разглядывать того, о ком слышал столько легенд и историй.
Признаться, тут я и сам крепко труханул.
Лодка с пиратами уже приближалась. Спереди неё сидел Вождь, размахивающий огромным блестящим револьвером, но у нас по течению было нечто куда более страшное. Тогда ночью я толком не разглядел скалистую пасть, торчащую из реки.
Наполированные вечным течением зубы демона торчали из воды на несколько метров, острые как бритва они мерцали на солнце. Течение ускорялось всё больше, неся нас прямо на скалы. Я осушил вёсла и вцепился в борт – лодка теперь плыла сама.
– Нет, правее! Возьми правее! – Вдруг завопил Остроносый и высунулся за борт, пытаясь грести руками.
Рядом с лодкой из воды вырвались два фонтанчика. Следом раздался грохот выстрелов.
Со своей моторки Вождь что-то кричал, но бурное течение проглатывало его слова.
– Залезь обратно! – Я схватил Остроносого, и попытался заставить его сесть. Тот упирался, махал руками, решив от страха сбить нас с правильного курса.
338 | Укус Зелёной Змеи
Вдруг лодка подпрыгнула, и как дротик полетела почти над водой прямо в пасть. Остроносый не успел нырнуть в лодку…
Огромный клык демона чиркнул его по лицу, мощным ударом выбив наружу. Я резко обернулся и обхватил руками борт, закрывая собой Ифе и её дочь. Мы встретились глазами с малышкой. У неё были глаза мамы, но проклятие красоты крепко схватило это семейство: глаза дочери были ещё глубже и чище, чем у матери, а черты лица уже в этом возрасте – ещё правильнее, ещё ближе к тем идеалам, которые пытается ухватить безумный художник, задумавший рисовать ангелов и демонов.
Вода мощным ударом схватила лодку со всех сторон, легко пройдя сквозь специально оставленные мной отверстия по бокам. Глаза дочери округлились; она задумала с криком выпустить весь воздух, но Ифе протянула руку и крепко зажала ей рот.
Я снова не успел схватить воздуха, поэтому уже начал задыхаться, когда лодка перестала тонуть.
Вода вокруг бурлила и крутилась, будто мы попали в центр смерча. В горле уже стала поселяться боль. Неожиданно судороги схватили мою грудь так резко, что я едва не наглотался воды; Ифе мужественно держалась, спокойно лёжа на дне затонувшей лодки без движения.
Укус Зелёной Змеи | 339
Похоже, Ифе доверяла мне, несмотря даже на то, что я уже умирал.
Думал, что потеряю сознание незаметно, но был в полном сознании. Думал, что тонуть не больно, не сильнее, чем в прошлый раз, но оказалось очень больно. Тогда вода выпустила нас почти сразу, теперь же наш вес был куда больше, чем просто два тонущих мужика. Одна лодка весила больше…
Дёрнувшись ещё, я выпустил носом остатки воздуха и втянул воду. Как ватная палочка, вымоченная в хлорке, вода резко обожгла ноздри и ворвалась в меня. От этого я рефлекторно задрал голову и изобразил ещё одно подобие вдоха, но вместо него получился большой глоток воды. Вода пошла не только в желудок, она прорвалась в лёгкие, заставила закашляться, и с каждым кашлем я глотал воду ещё и ещё.
Виски сдавило страшно, как будто в голове кто-то задумал играть на царь-колоколе, а глаза захотели выпрыгнуть из орбит.
– Господи… – пронеслось в голове. Со всех сторон подступила тьма, теперь она манила к себе избавлением.
Лодку медленно потянуло наверх, поэтому я изо всех сил пытался бороться, но сил уже совсем не осталось. Тьма поглотила меня.
340 | Укус Зелёной Змеи
Это был тот день, когда узнаёшь, что смерти две.
Это был конец. Это была Она.
Я плыл в нигде, в кромешной тьме, которая бывает не тогда, когда некуда смотреть, а когда смотреть нечем. Я ничего не слышал, ничего не видел, не дышал, ничего не чувствовал. Мог только думать. Сначала было очень спокойно. Боль ушла вместе со всеми чувствами.
«Так вот как это бывает… Что ж, посмотрим, что будет дальше» – подумал я и даже бы сложил руки на животе, если бы мог их чувствовать. Хотелось даже перестать думать, чтобы все, наконец, кончилось. Чтобы я мог раствориться во тьме окончательно. Только лёгкое беспокойство дышало на дверь моего рассудка, как маньяк, который стоит там снаружи, но не стучится. «Неужели так теперь будет всегда» – вот, что за мысль была этим маньяком.
Не знаю, сколько всё это продолжалось. Скорее всего, несколько мгновений, растянувшихся Бог знает на сколько. За временем там и правда было трудновато следить.
Следом пришла новая боль. Я снова почувствовал, что задыхаюсь, но как-то по-другому. Как задушенный во сне подушкой. Снова почувствовал очертания своего тела. Боль поднималась от ног к голове, миллиметр за миллиметром отсекая части тела обратно в небытие.
Укус Зелёной Змеи | 341
И от этой боли я вновь решил бороться. Попробовать стряхнуть с себя смертный сон. Попробовать сделать вдох. Вдруг ощутилась грудь и тут же – сильнейший удар в неё. Этот удар и вернул меня обратно к жизни.
Кое-как открыв глаза, я обнаружил себя перевесившимся через борт выброшенной к берегу лодки, и блюющим водой на песок. Грудь изнутри точили взбесившиеся красные муравьи. Ифе держала меня сзади, похлопывая по спине. Её дочь сидела рядом и громко плакала.
Как упавший с прилавка помидор, я вывалился на берег из лодки и страшно закашлялся. Кашель этот был похож на удары тяжёлым сапогом в грудь. Глаза слезились, но сквозь спадающую мутную пелену, я увидел пасть демона и несущуюся вдоль неё лодку с пиратами.
– Ифе – хотел сказать ей, чтобы бежала, но тут же закашлялся снова.
Пираты попытались проплыть мимо скал слева, по самому широкому месту. Они уже видели нас, Вождь уже держал нас на прицеле, когда какой-то скрытый под водой камень подбросил их посудину. Она замоталась и ударилась об торчащие клыки. Двое пиратов тут же выпали наружу, а всё остальное, что осталось после столкновения, комом замотало в водоворот, разрывая скалами.
342 | Укус Зелёной Змеи
Всё стихло.
Только дочка Ифе почти беззвучно всхлипывала, а вода гладила берег, как будто прося прощения. Не было видно ни крови, ни обломков судна. Ни один пират не показался на берегу: пасть поглотила всё, что пыталось её миновать.
Поглотила и своего лучшего слугу, наводящего ужас на все окрестности, который сам, наверное, боялся больше всех. Я почти уверен, что большим страхом гнусного пирата была встреча с той силой, которая помогала ему все эти годы.
Так Вождь принёс последнюю жертву своему божку. Принёс ему свою кровь и душу.
Мир завертелся, закрутился, и исчез во тьме: окончательно обессилев, я потерял сознание.
Я никого не видел, но не мог скинуть с себя полудрёмное состояние, не мог до конца проснуться. Вдруг, как будто тень медленно и аккуратно проплыла надо мной. И по правой лопатке неприятно провели длинным ногтем, оставляя красную полосу.
Тень будто зацепила меня, проходя мимо, и тут же растворилась. Тяжёло дыша, я проснулся и резко поднялся на ноги. Сон медленно отступал, очертания вещей переставали вибрировать, постепенно успокаиваясь. Только в том месте на спине осталось небольшое раздражение, маленькая царапина.
Прогоняя сон окончательно, я прошёлся несколько шагов и поискал глазами Остроносого. Тот сидел на самом краю обрыва на коленях и бубнил про себя что-то непонятное. Наверное, он молился.
Показав всем видом достойное культурного человека уважение к племенным традициям и верованиям, я
328 | Укус Зелёной Змеи
аккуратно сел в сторонке, стараясь не беспокоить Остроносого своим присутствием. Может быть, он обращался к матери-природе за помощью, или молил каких-нибудь лесных духов, а может и более серьёзных богов. В любом случае, дело продолжалось довольно долго. Временами Остроносый издавал протяжный стон как бы в молитвенном экстазе, потом снова продолжал бубнить. Прислушавшись, я стал различать некоторые слова.
– …о-о-о, тумба-юмба, боги, помогите мне! Стоило же есть эту гадость! Обещаю никогда больше не совершать таких ошибок… А-а-о-оргх… Боже ж мой, бывает же такое…
Наконец, Остроносый замолк, посидел немного и встал, поправляя штаны одной рукой, а другой совершая манипуляции с пучком травы. На месте его «молитвы» остался солидный калач, размером с «Московский» за 79.50 р.
– Ну, как «помолился»? – поинтересовался я с полной серьёзностью и вниманием к проблеме.
– Поверь мне, – кивнул тот в сторону «калача» – без помощи свыше я бы тут не справился. Говорила же мне доктор не есть острого мяса…
Покончив с утренними приготовлениями и умывшись прямо из водопада, мы снова собрались в путь. Видимо Остроносый перепугал своим нападением всех солдат и
Укус Зелёной Змеи | 329
жителей, потому что в деревне не было видно ни одной живой души. Тишина стояла гробовая. Только ветер робко гладил влажные ветки деревьев, разгоняя утренний туман. Мы ступали осторожно, продавливая мягкую траву; поднимаясь, она скрывала наши следы.
Лодка оказалась нетронутой на прежнем месте. Взвалив её на плечи, мы продолжили своё тяжёлое шествие, без лишних слов и без лишних мыслей.
К вечеру нам удалось обойти пасть лесного демона и подняться по реке на полтора километра вверх, практически к тому месту, где мы с Жюлем поплыли на бревне, убегая от бандитов. Здесь мы спустили лодку на воду. Я забрался в неё, скинул свой якорь из верёвки и камня и приготовился ждать. Остальное должен был сделать Остроносый. Ничего не говоря, он взял карабин и отправился в чащу леса.
А я остался наедине с мерным плеском воды, покачивающей лодку из стороны в сторону. Пришлось расстелить кое-что из прихваченного тряпья и закутаться в него как в кокон, потому что становилось довольно прохладно. Сверху ветки деревьев перешёптывались, иногда касаясь друг друга – тогда с них сыпались крупные капли прямо в лицо, не давая дремоте подползти к лодке слишком близко и захватить меня в свои объятья.
330 | Укус Зелёной Змеи
Небо постепенно темнело. Ветки то и дело вырисовывали сказочные силуэты – они спорили, мирились, влюблялись и расходились, давали друг другу клятвы, а потом вновь растворялись в просвечивающей сети сочных листьев. Я лежал и смотрел на них, как рыбак смотрит на воду, когда сеть расставлена. На небе зажглись звёзды, и теперь оно стало темнее листьев. Где-то взволнованно прокричали птицы, но всё тут же успокоилось; запела Африканская ночь…
Это не похоже ни на что, и узнаётся с первой ноты, даже если вы никогда раньше не слышали её песен. Как бабушкины сказки, которые звучали перед сном ещё тогда, когда вы ничего не могли запомнить.
Якорь из камня получился не очень крепкий, поэтому лодку тихонько сносило по течению.
Медленно как само небо, я плыл по тонкой чёрной реке меж деревьями, окунувшись лицом в звёзды. Вода слилась с небом, и лодка осталась парить в расщелине, разделившей мир на две части мерцающей полосой чёрной бездны.
Где-то справа послышались необычные звуки. Я поднял голову и вцепился взглядом в прибрежные кусты, крутя головой и поводя левым ухом как локатором, потому что левое ухо слышит у меня лучше правого.
Укус Зелёной Змеи | 331
Там стояла темнокожая девушка в светлой накидке; освещённый звёздами песок вычертил её из ночной тьмы как картинку, точной линией обвёл все контуры.
Я практически не видел её лица, но не сомневался в том, кого вижу перед собой.
Девушка скинула с себя накидку и приблизилась к воде аккуратными шажками. Затем, обняв грудь и поёжившись, она макнула ножку в речную воду, но тут же одёрнула её. Вероятно, в такое время вода в реке не слишком гостеприимная.
Тогда она отошла на шаг от реки и опустила руки, внимательно разглядывая мою лодку.
Я не видел её глаз, но видел, как они смотрят на меня, не видел её тела, но чувствовал, как дрожит и поднимается её грудь, как от холода по плечам расползаются мурашки. Открывал глаза и видел, закрывал – и всё равно видел её.
Наконец, Кристина обернулась, подняла с земли свою накидку и, волоча её за собой по песку, медленно – медленно побрела обратно в лес.
С каждым её шагом вода розовела, а песок серел. Становилось всё светлее и светлее, пока, наконец, Кристина не скрылась в растёкшейся вдоль реки густой красной дымке утреннего тумана…
332 | Укус Зелёной Змеи
Так настало утро.
Всё ещё не отделяя сон от яви, я сидел в лодке, провожая взглядом растворившийся силуэт.
Время текло также неспешно, как у сидящего на горе старика Бозеда, ждущего Гостя вот уже десятое поколение; он умирает – приходит его сын, умирает сын – приходит его сын, умирает сын сына – приходит и его сын, отдаёт последние почести провожаемому в последний путь и садится ждать. Он сидит всегда в будущем, потому что ждёт Другого. Он всегда находится с Богом, потому что он всегда в будущем. Он всегда умиротворён, потому оставляет своих демонов в чужом прошлом.
Сейчас, когда река забирает моё время в пасть лесному демону, я вдруг ощутил то же, что, должно быть, чувствует старик на горе. Что всякий демон уже в прошлом, даже когда он ещё только задумывает себя.
Поэтому нет никаких причин для беспокойства.
Наконец, в лесу по левую руку послышался шум и треск. Приближалась погоня. К воде из чащи выскочило множество всякой живности: напуганные птицы стремительно перелетали на другой берег и прятались в зелени; маленькие зверьки выбегали на берег и искали укромные норки.
Укус Зелёной Змеи | 333
К моему присутствию лесная живность уже привыкла и не обращала особого внимания, а вот доносящиеся крики и выстрелы заставили всех зверушек и змей, и птиц, и даже всякую летучую и кусающуюся погань на время затаиться.
Я быстро пригрёб к берегу и схватил первую попавшуюся палку, чтобы если что – сразу оттолкнуться обратно в воду. Камень-якорь пришлось второпях смотать. Теперь от него польза будет, только если им запустить в какого-нибудь пирата.
Всё остановилось. Даже время замедлилось.
С ближайшего дерева сорвался лист и подгоняемый ветром медленно-медленно поплыл по воздуху вдоль прибрежных кустов. Я слышал, как моё сердце разогналось до предельных скоростей и вдруг как будто перестало биться. Тело полностью расслабилось, и холодная волна потекла вверх по спине…
Лист всё плыл по воздуху, как взгляд по воспоминаниям, когда раздался этот жутко громкий хлопок. Кусты вздрогнули. Что-то чёрное быстро вылетело из них, промелькнуло, сбив падающий листик с его курса в сторону.
В следующее мгновение я почувствовал резкое жжение на скуле. Мир тут же проснулся и снова стал разгоняться до самых непривычных скоростей. Со всех сторон
334 | Укус Зелёной Змеи
раздалась стрельба. Со всех сторон послышались крики разъярённых солдат. Я вжался в лодку, максимально сосредоточившись, стараясь не пропустить тот самый момент…
Первым на берег из кустов выбежал Остроносый, держа на руках совсем маленькую хорошенькую девчушку. Следом, подбирая разодранную полу платья, выбежала Ифе.
– Сюда! Быстро сюда! – Я замахал руками и выскочил из лодки, чтобы помочь ребятам загрузиться.
Остроносый сел спереди, устремив решительное лицо по течению. Даже успела промелькнуть мысль, как подходит Остроносому моя остроносая лодка. Если выберемся – подарю её ему. Да и Бозед учил, что хорошую лодку нужно дарить, а не продавать.
Адреналина в крови хватало, поэтому буквально одним движением я забросил Ифе в лодку, передал ей от Остроносого дочурку и оттолкнул с берега лодку.
Стоило нам отойти всего на пару метров, как из кустов высыпали солдаты и взяли нас на прицел. Одной очереди из их автоматов хватило бы на нас всех…
Ифе зажмурилась, закрыв собой дочку, а Остроносый и я в ужасе уставились на свою неминуемую смерть. Каких-то секунд не хватило. Чуть больше бы им оторваться
Укус Зелёной Змеи | 335
от пиратской погони, и мы бы уже успели отплыть дальше, скрыться из виду. Вдруг из кустов выскочил Вождь с ещё группой пиратов.
– Не стрелять! – Закричал он что есть мочи. Тут же воцарилась мёртвая тишина.
Как лазерный прицел, наводящий ракеты, взгляд вождя проскользнул по нашей лодке и вдруг вцепился в меня.
– Не может быть…
Как будто вместо крови у Вождя была текучая ненависть, а сейчас взглядом Вождь выбил искры, и она загорелась адским пламенем.
– Ты! Ты, мразь! Не-е-т! Сволочь! С*ка! Мразь! Тварь! – Вопил татуированный толстяк страшным голосом.
Я налёг на вёсла, быстро удаляясь от Вождя и пиратов, пока в нас снова не начали стрелять. Тот вдруг нечеловечески взревел, в бешенстве укусив себя за руку и рыская по сторонам глазами.
– Рацию! Рацию мне, твари! – крик Вождя срывался – Лодку сюда! Чья моторка ближе всех?!
Я грёб как мог быстро. Течение помогало набирать неестественную для простой лодки скорость, но против моторов всё равно у нас было мало шансов. Главное было добраться до каменной пасти, а дальше… Будет видно.
336 | Укус Зелёной Змеи
Через ещё десяток метров нас начало швырять по порогам, но здесь лодка показала себя с лучшей стороны. Мы просто подпрыгивали на каждой скалистой ступени, перелетая на следующую, так плавно и быстро, будто ехали по автобану на хорошей машине. Остроносый глядел вперёд, не оглядываясь, как завороженный. Ему, похоже, стало наплевать на преследователей. Зато он явно знал легенду места, куда мы плывём.
Я правил лодку не глядя, только стараясь находиться точно посередине реки. Руки быстро устали и забились, но останавливаться было нельзя. Вдруг, прохладная сухая ладошка прикоснулась к лицу. Я резко обернулся и посмотрел на Ифе.
– Кровь. – Пояснила женщина, аккуратно вытерев мою щёку обрывком своего истерзанного платья.
Я было засмотрелся на Ифе снова, но увидел сзади кое-что страшное…
Послышался шум мотора. Эти пираты опомнились гораздо быстрее, чем я ожидал. Теперь они точно будут стрелять по нам, а деревянная лодка с тонкими бортами долго такого не выдержит.
– Пригнулись!
Дважды просить спутников не пришлось – они тут же вжались в лодку, а я налёг на вёсла как мог. Спереди уже
Укус Зелёной Змеи | 337
возвышались из реки острые клыки гигантского лесного демона. Околдованный Остроносый чуть высунулся из лодки и продолжал разглядывать того, о ком слышал столько легенд и историй.
Признаться, тут я и сам крепко труханул.
Лодка с пиратами уже приближалась. Спереди неё сидел Вождь, размахивающий огромным блестящим револьвером, но у нас по течению было нечто куда более страшное. Тогда ночью я толком не разглядел скалистую пасть, торчащую из реки.
Наполированные вечным течением зубы демона торчали из воды на несколько метров, острые как бритва они мерцали на солнце. Течение ускорялось всё больше, неся нас прямо на скалы. Я осушил вёсла и вцепился в борт – лодка теперь плыла сама.
– Нет, правее! Возьми правее! – Вдруг завопил Остроносый и высунулся за борт, пытаясь грести руками.
Рядом с лодкой из воды вырвались два фонтанчика. Следом раздался грохот выстрелов.
Со своей моторки Вождь что-то кричал, но бурное течение проглатывало его слова.
– Залезь обратно! – Я схватил Остроносого, и попытался заставить его сесть. Тот упирался, махал руками, решив от страха сбить нас с правильного курса.
338 | Укус Зелёной Змеи
Вдруг лодка подпрыгнула, и как дротик полетела почти над водой прямо в пасть. Остроносый не успел нырнуть в лодку…
Огромный клык демона чиркнул его по лицу, мощным ударом выбив наружу. Я резко обернулся и обхватил руками борт, закрывая собой Ифе и её дочь. Мы встретились глазами с малышкой. У неё были глаза мамы, но проклятие красоты крепко схватило это семейство: глаза дочери были ещё глубже и чище, чем у матери, а черты лица уже в этом возрасте – ещё правильнее, ещё ближе к тем идеалам, которые пытается ухватить безумный художник, задумавший рисовать ангелов и демонов.
Вода мощным ударом схватила лодку со всех сторон, легко пройдя сквозь специально оставленные мной отверстия по бокам. Глаза дочери округлились; она задумала с криком выпустить весь воздух, но Ифе протянула руку и крепко зажала ей рот.
Я снова не успел схватить воздуха, поэтому уже начал задыхаться, когда лодка перестала тонуть.
Вода вокруг бурлила и крутилась, будто мы попали в центр смерча. В горле уже стала поселяться боль. Неожиданно судороги схватили мою грудь так резко, что я едва не наглотался воды; Ифе мужественно держалась, спокойно лёжа на дне затонувшей лодки без движения.
Укус Зелёной Змеи | 339
Похоже, Ифе доверяла мне, несмотря даже на то, что я уже умирал.
Думал, что потеряю сознание незаметно, но был в полном сознании. Думал, что тонуть не больно, не сильнее, чем в прошлый раз, но оказалось очень больно. Тогда вода выпустила нас почти сразу, теперь же наш вес был куда больше, чем просто два тонущих мужика. Одна лодка весила больше…
Дёрнувшись ещё, я выпустил носом остатки воздуха и втянул воду. Как ватная палочка, вымоченная в хлорке, вода резко обожгла ноздри и ворвалась в меня. От этого я рефлекторно задрал голову и изобразил ещё одно подобие вдоха, но вместо него получился большой глоток воды. Вода пошла не только в желудок, она прорвалась в лёгкие, заставила закашляться, и с каждым кашлем я глотал воду ещё и ещё.
Виски сдавило страшно, как будто в голове кто-то задумал играть на царь-колоколе, а глаза захотели выпрыгнуть из орбит.
– Господи… – пронеслось в голове. Со всех сторон подступила тьма, теперь она манила к себе избавлением.
Лодку медленно потянуло наверх, поэтому я изо всех сил пытался бороться, но сил уже совсем не осталось. Тьма поглотила меня.
340 | Укус Зелёной Змеи
Это был тот день, когда узнаёшь, что смерти две.
Это был конец. Это была Она.
Я плыл в нигде, в кромешной тьме, которая бывает не тогда, когда некуда смотреть, а когда смотреть нечем. Я ничего не слышал, ничего не видел, не дышал, ничего не чувствовал. Мог только думать. Сначала было очень спокойно. Боль ушла вместе со всеми чувствами.
«Так вот как это бывает… Что ж, посмотрим, что будет дальше» – подумал я и даже бы сложил руки на животе, если бы мог их чувствовать. Хотелось даже перестать думать, чтобы все, наконец, кончилось. Чтобы я мог раствориться во тьме окончательно. Только лёгкое беспокойство дышало на дверь моего рассудка, как маньяк, который стоит там снаружи, но не стучится. «Неужели так теперь будет всегда» – вот, что за мысль была этим маньяком.
Не знаю, сколько всё это продолжалось. Скорее всего, несколько мгновений, растянувшихся Бог знает на сколько. За временем там и правда было трудновато следить.
Следом пришла новая боль. Я снова почувствовал, что задыхаюсь, но как-то по-другому. Как задушенный во сне подушкой. Снова почувствовал очертания своего тела. Боль поднималась от ног к голове, миллиметр за миллиметром отсекая части тела обратно в небытие.
Укус Зелёной Змеи | 341
И от этой боли я вновь решил бороться. Попробовать стряхнуть с себя смертный сон. Попробовать сделать вдох. Вдруг ощутилась грудь и тут же – сильнейший удар в неё. Этот удар и вернул меня обратно к жизни.
Кое-как открыв глаза, я обнаружил себя перевесившимся через борт выброшенной к берегу лодки, и блюющим водой на песок. Грудь изнутри точили взбесившиеся красные муравьи. Ифе держала меня сзади, похлопывая по спине. Её дочь сидела рядом и громко плакала.
Как упавший с прилавка помидор, я вывалился на берег из лодки и страшно закашлялся. Кашель этот был похож на удары тяжёлым сапогом в грудь. Глаза слезились, но сквозь спадающую мутную пелену, я увидел пасть демона и несущуюся вдоль неё лодку с пиратами.
– Ифе – хотел сказать ей, чтобы бежала, но тут же закашлялся снова.
Пираты попытались проплыть мимо скал слева, по самому широкому месту. Они уже видели нас, Вождь уже держал нас на прицеле, когда какой-то скрытый под водой камень подбросил их посудину. Она замоталась и ударилась об торчащие клыки. Двое пиратов тут же выпали наружу, а всё остальное, что осталось после столкновения, комом замотало в водоворот, разрывая скалами.
342 | Укус Зелёной Змеи
Всё стихло.
Только дочка Ифе почти беззвучно всхлипывала, а вода гладила берег, как будто прося прощения. Не было видно ни крови, ни обломков судна. Ни один пират не показался на берегу: пасть поглотила всё, что пыталось её миновать.
Поглотила и своего лучшего слугу, наводящего ужас на все окрестности, который сам, наверное, боялся больше всех. Я почти уверен, что большим страхом гнусного пирата была встреча с той силой, которая помогала ему все эти годы.
Так Вождь принёс последнюю жертву своему божку. Принёс ему свою кровь и душу.
Мир завертелся, закрутился, и исчез во тьме: окончательно обессилев, я потерял сознание.
ЧАСТЬ 10.
Время морали
Время морали
Очнулся я в незнакомой палатке. Драный брезент потолка пропускал солнечные лучи, от которых по мне бегал зайчик, иногда запрыгивая на лицо и слепя в глаза. Наверное, на улице было достаточно облачно, раз лучик так быстро прыгал и игрался со всякими штуками.
Рядом стояла капельница, и я уж было подумал, что всё совсем как в кино, но пошевелил рукой и обнаружил отсутствие каких бы то ни было проколов. Похоже, врачи только прилепили пластырь мне на щёку, чтобы царапка от пули быстрее прошла. И тут они угадали – царапка потом прошла и даже шрама за собой не оставила.
Главное вовремя прилепить пластырь.
Скрипя ушатанными коленками, я встал и направился к выходу. Военная палатка на 25 человек с деревянным настилом трепетала от порывов ветра, хлопая непристёгнутой тряпочной дверцей. Снаружи доносились голоса и шум заведённых машин.
Аккуратно, волоча ноги как увязающий в неглубоком болотце, я пробрался к двери и высунул голову.
Снаружи было очень светло. Проехавший военный автомобиль поднял столб пыли, медленно рассевшийся, и сквозь него я увидел лагерь полевого госпиталя.
344 | Время морали
Посреди лагеря оказалась вытоптанная площадка, по краям которой вояки поставили лавочки, а с двух сторон импровизированные ворота из пустых бочек – такое себе футбольное поле. На одной из лавочек сидела дочь Ифе. Двое солдат крутились рядом и строили рожи, что-то весёлое ей показывали, а ребёнок заливался искренним хохотом от их пантомим. Так далеко от родины, может быть, и от своих семей, эти солдаты готовы были на изнанку вывернуться, что бы порадовать ребёнка. Любого ребёнка, даже если бы это был последний засранец, прячущий в трусах пистолет.
– Проснулись! Это хорошо. Ну, па, как самочувствие? – раздался рядом могучий и знакомый голос Майора.
– Да ничего. Живём. – Я выбрался полностью из палатки и просеменил ему навстречу, вздрагивая и пошатываясь, как алкоголик из медвытрезвителя.
Майор пожал мне руку – Это хорошо. Мы позаботимся о тебе, если что. – Тут лицо офицера посерьёзнело – Я узнал, что ты находишься здесь нелегально. И если бы не вся эта история с пиратами, то, скорее всего, у тебя были бы большие проблемы.
Я приготовился терпеливо слушать нотации, скрестив пальцы и боясь спугнуть удачу.
– К счастью, местные поведали об оказанной тобой по-
Время морали | 345
-мощи в их проблеме. Это значит две вещи. Во-первых, тут тебе оставаться нельзя, ты крепко насолил здешним шишкам своими безрассудными приключениями. Во-вторых, история с пиратами всё-таки подняла шум в интернете, даже по новостям показывали. Так что как жертва дикарей, ты можешь бесплатно и беспрепятственно вернуться на родину, даже попасть в телик. – Командир снял фуражку, вытер пот со лба и с довольной миной ткнул меня фуражкой в грудь – А пока отдыхай, авантюрист.
Мы снова пожали друг другу и разошлись.
Всякому приключению настаёт конец. Пришло время возвращаться туда, где меня уже никто не ждёт, кроме каких-нибудь чеков по содержанию дома и требований по сдаче офиса. Ну, может быть, налоговая прикопается. А в остальном, пароход опять поплыл к новым островам.
По совету Майора я отдыхал и почти ничего не делал следующие два дня. Только прогуливался по лагерю, или смотрел, как вояки играют в футбол. Остальное время спал.
Ифе носила мне кое-какие вкусности, а военные даже дали новую одежду – такую же форму, только без погон и шевронов. Я оторвал от неё верхнюю пуговицу и вплёл
346 | Время морали
её в аккуратный браслет из толстых ниток – прощальный подарок для Кристины.
Дни проходили как в санатории.
Наконец, за нами приплыл военный корабль. Некоторые военные должны были плыть на Родину, другие приплыли сюда им на смену. Пока солдаты строились и слушали какие-то важные вещи от своих командиров перед отправкой, мы могли спокойно попрощаться с Ифе в палатке.
Женщина сидела на краю койки, не глядя на меня, и молчала. Тут уж не соврёшь: в этом приключении она была моей богиней, богиней весны, спасённой из лап смерти. Самая красивая женщина, красивая настолько, что к ней нельзя прикасаться.
Я стоял, сильно смущаясь, не смея присесть рядом.
– К тебе здесь хорошо относятся? Всё-таки это военный лагерь..
– Ничего, я привыкла.
Мы ещё немного помолчали. Собственно, говорить было не о чем, вот только расставаться не хотелось.
Подумав, я достал плетёный браслет с пуговицей и протянул Ифе.
– В той деревне, возле которой вынесло нашу лодку,
Время морали | 347
живут очень добрые люди. Я там знаю некоторых… Если захочешь, можешь прийти к ним – они примут. Если будешь там, найди красивую молодую девушку по имени Кристина и передай ей вот это – Ифе взяла браслет, стала разглядывать его.
Она подняла глаза на меня и положила браслет в карман – Я обязательно схожу туда, чтобы отдать ей эту вещь. Я очень благодарна тебе и хочу отблагодарить, чем смогу.
– Хорошо, спасибо. Можешь также забрать лодку, она твоя. Продай её, или сделай что хочешь. Это всё, что у меня здесь осталось.
Девушка резко поднялась и крепко-крепко меня обняла. Я почувствовал на лице жаркое прикосновение её щеки, горячую слезу, стёкшую по ней к моей шее и впитавшуюся в рубашку.
Она не всхлипывала, даже, казалось, не дышала. Просто стояла, сжав меня изо всех сил. Мы оба знали, что больше никогда не увидимся, потому что только так можно сохранить то, что было. Воспоминания остаются невинными до тех пор, пока человек не отдаёт в них отчёта никому, кроме себя самого. Но стоит вмешаться кому-то ещё, пусть даже тому, с кем ваши воспоминания были общими, как они перемешиваются в дрожащуюкашу, рождающую лживых химер.
Она была моим воспоминанием ещё тогда, когда я впервые увидел её.
Всего лишь через два часа я попивал светлое пшеничное пивко, «по-летнему» перекинув одну руку через тонкий стальной бортик на корме военного корабля, и больше ни о чём не думал.
Раньше казалось, я столько всего знал и умел, столько книг читал, столько смотрел фильмов и столько всяких работ выполнял, но не имел ничего. Разве кроме суеты.
Сейчас я уже ничего не умею, кроме как делать лодки. И больше ни о чём особо не задумываюсь.
Время только гладит камни, протекая мимо, а я сижу на берегу и смотрю на него. Но если кто-нибудь спросит меня, доволен ли я жизнью и зачем я жил, отвечу: «Однажды я построил лодку, и эта лодка спасла кому-то жизнь».
Вдалеке огромный искрящийся шар от плазмореза, прожигающего небо со стороны божественных покоев, мерно плыл к горизонту. Когда он пройдёт свой путь – небо развалится на два куска, и мы вдохнём холод внешнего мира, искрящегося бесконечно далёкими звёздами.
Время морали | 349
Как раз к этому времени меня достаточно накроет, чтобы вступить в дискуссию с каким-нибудь морячком о смысле жизни, об освобождении, о пути, о чём-то бессмысленно великом. Мы будем говорить об отвращении человека к бесконечности и о том, что месть глупа, потому что все мы неминуемо умрём.
Потом мы будем шутить грязные шуточки, а моряк – делиться своими сексуальными похождениями.
Потом всё смешается.
Потом… Потом начнётся новый день. И всё.
Что было со мной после всего этого приключения? Это уже не так важно. Скажу только, что лодки строю до сих пор, и вы даже можете заказать себе одну по электронной почте, которая, скорее всего, будет указана где-нибудь на корках. Что ещё? Книжку вот написал. Тут вроде как пришло время подведения морали…
Ну, что же. Я думаю, мораль во всей этой истории простая. Может быть, какой-нибудь другой человек со стороны нашёл бы для меня лучшее объяснение всему произошедшему, но я вот понял только одну вещь и накрепко втемяшил её себе в башку. Конечно, это никакая не пропаганда алкоголизма, но согласитесь, где бы я был, если бы тогда в отеле не напился с Жюлем в драбадан? Вот то-то и оно.
Рядом стояла капельница, и я уж было подумал, что всё совсем как в кино, но пошевелил рукой и обнаружил отсутствие каких бы то ни было проколов. Похоже, врачи только прилепили пластырь мне на щёку, чтобы царапка от пули быстрее прошла. И тут они угадали – царапка потом прошла и даже шрама за собой не оставила.
Главное вовремя прилепить пластырь.
Скрипя ушатанными коленками, я встал и направился к выходу. Военная палатка на 25 человек с деревянным настилом трепетала от порывов ветра, хлопая непристёгнутой тряпочной дверцей. Снаружи доносились голоса и шум заведённых машин.
Аккуратно, волоча ноги как увязающий в неглубоком болотце, я пробрался к двери и высунул голову.
Снаружи было очень светло. Проехавший военный автомобиль поднял столб пыли, медленно рассевшийся, и сквозь него я увидел лагерь полевого госпиталя.
344 | Время морали
Посреди лагеря оказалась вытоптанная площадка, по краям которой вояки поставили лавочки, а с двух сторон импровизированные ворота из пустых бочек – такое себе футбольное поле. На одной из лавочек сидела дочь Ифе. Двое солдат крутились рядом и строили рожи, что-то весёлое ей показывали, а ребёнок заливался искренним хохотом от их пантомим. Так далеко от родины, может быть, и от своих семей, эти солдаты готовы были на изнанку вывернуться, что бы порадовать ребёнка. Любого ребёнка, даже если бы это был последний засранец, прячущий в трусах пистолет.
– Проснулись! Это хорошо. Ну, па, как самочувствие? – раздался рядом могучий и знакомый голос Майора.
– Да ничего. Живём. – Я выбрался полностью из палатки и просеменил ему навстречу, вздрагивая и пошатываясь, как алкоголик из медвытрезвителя.
Майор пожал мне руку – Это хорошо. Мы позаботимся о тебе, если что. – Тут лицо офицера посерьёзнело – Я узнал, что ты находишься здесь нелегально. И если бы не вся эта история с пиратами, то, скорее всего, у тебя были бы большие проблемы.
Я приготовился терпеливо слушать нотации, скрестив пальцы и боясь спугнуть удачу.
– К счастью, местные поведали об оказанной тобой по-
Время морали | 345
-мощи в их проблеме. Это значит две вещи. Во-первых, тут тебе оставаться нельзя, ты крепко насолил здешним шишкам своими безрассудными приключениями. Во-вторых, история с пиратами всё-таки подняла шум в интернете, даже по новостям показывали. Так что как жертва дикарей, ты можешь бесплатно и беспрепятственно вернуться на родину, даже попасть в телик. – Командир снял фуражку, вытер пот со лба и с довольной миной ткнул меня фуражкой в грудь – А пока отдыхай, авантюрист.
Мы снова пожали друг другу и разошлись.
Всякому приключению настаёт конец. Пришло время возвращаться туда, где меня уже никто не ждёт, кроме каких-нибудь чеков по содержанию дома и требований по сдаче офиса. Ну, может быть, налоговая прикопается. А в остальном, пароход опять поплыл к новым островам.
По совету Майора я отдыхал и почти ничего не делал следующие два дня. Только прогуливался по лагерю, или смотрел, как вояки играют в футбол. Остальное время спал.
Ифе носила мне кое-какие вкусности, а военные даже дали новую одежду – такую же форму, только без погон и шевронов. Я оторвал от неё верхнюю пуговицу и вплёл
346 | Время морали
её в аккуратный браслет из толстых ниток – прощальный подарок для Кристины.
Дни проходили как в санатории.
Наконец, за нами приплыл военный корабль. Некоторые военные должны были плыть на Родину, другие приплыли сюда им на смену. Пока солдаты строились и слушали какие-то важные вещи от своих командиров перед отправкой, мы могли спокойно попрощаться с Ифе в палатке.
Женщина сидела на краю койки, не глядя на меня, и молчала. Тут уж не соврёшь: в этом приключении она была моей богиней, богиней весны, спасённой из лап смерти. Самая красивая женщина, красивая настолько, что к ней нельзя прикасаться.
Я стоял, сильно смущаясь, не смея присесть рядом.
– К тебе здесь хорошо относятся? Всё-таки это военный лагерь..
– Ничего, я привыкла.
Мы ещё немного помолчали. Собственно, говорить было не о чем, вот только расставаться не хотелось.
Подумав, я достал плетёный браслет с пуговицей и протянул Ифе.
– В той деревне, возле которой вынесло нашу лодку,
Время морали | 347
живут очень добрые люди. Я там знаю некоторых… Если захочешь, можешь прийти к ним – они примут. Если будешь там, найди красивую молодую девушку по имени Кристина и передай ей вот это – Ифе взяла браслет, стала разглядывать его.
Она подняла глаза на меня и положила браслет в карман – Я обязательно схожу туда, чтобы отдать ей эту вещь. Я очень благодарна тебе и хочу отблагодарить, чем смогу.
– Хорошо, спасибо. Можешь также забрать лодку, она твоя. Продай её, или сделай что хочешь. Это всё, что у меня здесь осталось.
Девушка резко поднялась и крепко-крепко меня обняла. Я почувствовал на лице жаркое прикосновение её щеки, горячую слезу, стёкшую по ней к моей шее и впитавшуюся в рубашку.
Она не всхлипывала, даже, казалось, не дышала. Просто стояла, сжав меня изо всех сил. Мы оба знали, что больше никогда не увидимся, потому что только так можно сохранить то, что было. Воспоминания остаются невинными до тех пор, пока человек не отдаёт в них отчёта никому, кроме себя самого. Но стоит вмешаться кому-то ещё, пусть даже тому, с кем ваши воспоминания были общими, как они перемешиваются в дрожащуюкашу, рождающую лживых химер.
Она была моим воспоминанием ещё тогда, когда я впервые увидел её.
Всего лишь через два часа я попивал светлое пшеничное пивко, «по-летнему» перекинув одну руку через тонкий стальной бортик на корме военного корабля, и больше ни о чём не думал.
Раньше казалось, я столько всего знал и умел, столько книг читал, столько смотрел фильмов и столько всяких работ выполнял, но не имел ничего. Разве кроме суеты.
Сейчас я уже ничего не умею, кроме как делать лодки. И больше ни о чём особо не задумываюсь.
Время только гладит камни, протекая мимо, а я сижу на берегу и смотрю на него. Но если кто-нибудь спросит меня, доволен ли я жизнью и зачем я жил, отвечу: «Однажды я построил лодку, и эта лодка спасла кому-то жизнь».
Вдалеке огромный искрящийся шар от плазмореза, прожигающего небо со стороны божественных покоев, мерно плыл к горизонту. Когда он пройдёт свой путь – небо развалится на два куска, и мы вдохнём холод внешнего мира, искрящегося бесконечно далёкими звёздами.
Время морали | 349
Как раз к этому времени меня достаточно накроет, чтобы вступить в дискуссию с каким-нибудь морячком о смысле жизни, об освобождении, о пути, о чём-то бессмысленно великом. Мы будем говорить об отвращении человека к бесконечности и о том, что месть глупа, потому что все мы неминуемо умрём.
Потом мы будем шутить грязные шуточки, а моряк – делиться своими сексуальными похождениями.
Потом всё смешается.
Потом… Потом начнётся новый день. И всё.
Что было со мной после всего этого приключения? Это уже не так важно. Скажу только, что лодки строю до сих пор, и вы даже можете заказать себе одну по электронной почте, которая, скорее всего, будет указана где-нибудь на корках. Что ещё? Книжку вот написал. Тут вроде как пришло время подведения морали…
Ну, что же. Я думаю, мораль во всей этой истории простая. Может быть, какой-нибудь другой человек со стороны нашёл бы для меня лучшее объяснение всему произошедшему, но я вот понял только одну вещь и накрепко втемяшил её себе в башку. Конечно, это никакая не пропаганда алкоголизма, но согласитесь, где бы я был, если бы тогда в отеле не напился с Жюлем в драбадан? Вот то-то и оно.
Так что самое главное в жизни – не что, сколько и где пить.
А главное – с кем.
Автор публикации
Андрей Марченко
Комментарии: 0Публикации: 6Регистрация: 13-03-2021
Торговец багетами