Лют

­­­­То не демоны леса во тьме меж деревьев снуют –
Неотступно по следу идёт
Затаившийся Лют!

Не шелками cнегов рукодельницы кружево ткут –
То петляет ажурами троп
Затаившийся Лют!

Нет, не буйные ветры печальную песню поют –
То скорбит безутешно в ночи
Затаившийся Лют!…

­******
1.

На Егория день Холодного –
Не сегоднего то, прошлогоднего –
Сельский муж Еремей Емельянович,
Да сосед его, Тихон Иванович,
Возвращались с уловом утрешним
От реки, что за лесом тутошним.
Через лес шли нехожими тропами –
Намело уж кругом сугробами.
Снег колючий скрипит под полозьями –
Рано встала зима морозная.
Рыбаки на ветру подгоняются,
Всё уловом друг с дружкой равняются:
-“Вот скажи мне, сосед, на серьёзе –
Не зазря ль нынче зад ты морозил?”
-“А вот мы поглядим на базаре,
Чей улов стоил мёрзлого зада!”…

Так прошли с полпути. Вечерелося.
Впереди что-то вдруг завиднелося.
Стало то мужикам удивительно –
Топором запаслись осмотрительно,
Да под елью, в снегу зеленеющей,
Им представилось жуткое зрелище…

Там волчица лежала ослабшая,
Еле слышно от боли стонавшая –
Срок настал ей щениться дорогою,
Не успела добраться до логова.
Подле ней шевелились детёныши –
Шесть слепых нарождённых зверёнышей.
А волчица скулила и корчилась –
Видно, роды ещё не окончились…

-“Поспешим, Еремей. Ой, не нравится! –
Как счастливый отец вдруг объявится?!”
-“ Да погодь… Коли б волк был с ней возле,
Уж не дал бы ей стыть на морозе!
Вот – гляди, и топор пригодится! –
Вмиг расправимся с лютой волчицей!”
-“Да окстись, Емельяныч, сжалуйся! –
Животина едва отрожалася!
Упаси на Егорий охотиться –
Сам ведь знаешь – бедой возворотится!”
-“Как не ты прошлый год убивался,
Что к скотине твоей зверь забрался?!
Коли стая плодить не устанет –
Ничей двор в стороне не оставит!
О шести волченят – шутка дело ли!
То-то бед на селе понаделают!
И когда ещё случай представится,
Чтобы запросто с волком расправиться…”
-“Ну, как знаешь, коль совесть не гложет.
Только знай – я тебе не помощник!
Я покамест пойду – дело к ночи.
Нагоняй, как…словом, закончишь…”

Погодя на тропе поравнялись.
Молча взглядом косым обменялись.
Тихон после спросил: – “И волчат?”
-“Смёрзнут так! – Еремей отвечал.
-Обожди… Повернуся обратно я –
Больно шкура у суки той знатная!
Пропадать такой зря негоже –
Всё в мороз отогреться поможет…”

Еремей в этом деле был сведущим –
Ремеслом скорняжным владеющим.
Оттого не сидел без работы,
Чтобы с дочкой им жить без заботы.
Овдовел он по воле Божией –
Уж пять лет поминает усопшую.
Только Марьюшка, дочка- красавица,
Не даёт старику опечалиться…

Час как нет – Тихон уж спохватился.
Наконец, Еремей возвратился –
На полозья швырнул шкуру волчью.
Опосля всю дорогу шли молча.
Как дошли, у ворот распрощалися,
Да по избам своим возвращалися…

Хоть нелёгкий день выдался нынче,
Еремей был доволен добычей:
“Ох, и дел будет – не провернуться!
Спозаранок бы завтра проснуться…
Всё же шерсть у волчихи холёная! –
Выйдет ладная шкура дублёная!
Брошу к Марьюшке подле кровати –
Чтоб не зябко зимою ступать ей…”

Головою всё ниже склоняючись,
Захрапел Еремей Емельянович…

2.

Волк домой возвратился с добычею,
Да волчицу повсюду кличет он.
Но волчица не откликается,
А меж тем лес гущее смеркается.
Рыщет Лют всё окрест да около…
На тропе, что ведёт до логова –
Там, под елью, что лапы развесила,
Он набрёл на кровавое месиво…

Сердце обмерло вмиг от жалости.
Сам не помнил себя от ярости –
Заскулил, завопил, ощетинился,
Да следы обнюхивать кинулся:
“Кто лишить живота осилится
Сосунков да их мать-кормилицу?! –
Как рука у тебя не дрогнула?
Как земля под тобою не вздрогнула?!
Так страдать же тебе и маяться!
А решишь – будет поздно каяться!
Знай, от Люта теперь не спрячешься –
За злодейство сполна расплатишься!
Пусть Егория сила – заступника
Наказать мне поможет преступника!
Что дороже всего на свете –
Тем пущай изувер и ответит!
Пусть Луна станет в том свидетелем,
Что не видеть покоя на свете мне,
Не настигнет его покудова
Месть кровавая Волка Лютого!…”

Затянул свою песню слёзную,
И утихли ветра морозные –
Отродясь не слыхали ранее,
Как рыдает зверь, в сердце раненый…

3.

Минул год с того дня непогодного…
На селе вновь встречают Холодного.
Уж на ярмарке будет гулянье! –
Весь народ поспешил на собранье!
И зима декабрём нынче жалует –
Всё теплом да солнышком балует!
Грех в избе в день погожий томиться!  –
Всей гурьбой выходи веселиться!
В день Егория поминовения
В поле сносят ему угощение –
Выпекают обрядные сласти,
Чтобы скот он сберёг от напасти…

Кличут Марью подружки-красавицы –
В поле на подношенье отправиться.
Еремей наказал торопиться –
Чтоб к закату домой возвратиться…
Вышла Марьюшка к ним за воротца,
А девицы стоят у колодца.
Наказали и ей затаиться,
Чтоб услышать, шумит ли водица –
Коль в колодце вода отзывается,
Значит, тёплой зима ожидается.
Вот уж щебет девичий раздался,
Как со дна тихий всплеск показался!
Только Марья лицом побелела,
Нет до радости общей ей дела.
Не водица в колодце колышется –
Волчий вой с глубины ей слышится!
Но подружкам о том не сказала:
“Так,- ответила, мол, – показалось!”
Всю дорогу затем утешалась:
“Видно, ветер сыграл со мной шалость…”

Как  Святому молитву воздали,
Да “коней” в рыхлый снег закопали,
Поспешили обратно девицы –
Солнце стало к закату клониться.
Только Марья идти не торопится –
Всё боязнь на душе у ней кроется:
-“ Вы ступайте, подружки, я вскорости!”
И взмолилась с тревогою в голосе:
“Милосердный Егорий – спаситель,
Наш хоробрый Святой-покровитель!
Коль над зверем ты лютым всевластен,
Так не дай же пропасть в его пасти!…”
Но на поле вдруг тьма опустилась,
Снежной нависью буря сгустилась,
Взбушевалась на вольном просторе –
Знать, прогневан был нынче Егорий!
Вмиг подружки бегом все пустились,
Да о Марье в пути спохватились.
Кличут хором – ан всё безответно,
Не слыхать ничего из-за ветра!…

Чтоб от бури лихой схорониться,
Марья вздумала в лес устремиться –
Там укрылась в еловую заросль.
Вдруг огни меж ветвей показались…
Поняла, что бежать нету толку –
Не уйти никуда ей от волка!
Знать, судьба ей такая – нынче
Стать для зверя съестной добычей!…
Но не голодом зверь томился –
Тяжким умыслом затаился.
Сбросив волчью свою личину,
Человеком предстал – мужчиной.
И снедаемый жаждою мести,
Надругался над девичьей честью…

И унёсся в туман метельный
С шеи сорванный крест нательный…

4.

Вмиг утихла погода ненастная.
В дом вернулась уж в полночь несчастная.
В клочья порван подол. Вся растрёпана.
Шея наспех платком замотана.
Вслед за ней Еремей возвратился.
Как увидел, за грудь прихватился!
Все село уж прошёл, всю околицу! –
Нет как нет, не видать соколицу!
-“Ну, куда ж ты запропастилась?!
Отчего в поздний час воротилась?!
Аль не знаешь, отец уж изводится –
Ажно сердце в тревоге заходится!
Отчего не вернулась с подружками?!
Ты гляди, до чего непослушная!”
-“ Буря в поле нежданно застала.
Я в лесу её пережидала.”
Тут же гнев обратился милостью:
-“Ах, ты -горе моё, что случилося?
Аль в лесу с тобой что приключилось?”
-“Об еловую ветвь осаднилась…”
Взор потупив, Марья оправилась,
В почивальню спешно отправилась.
Как повеяло вслед псиной смрадною,
Так смекнул Еремей неладное.
Пригорюнился думой тяжкою –
Угадал, что стряслось с бедняжкою.
Заприметив на шее царапины,
Вмиг прознал, что оставлены лапами.
Ведь не спутать ни с чем на свете их –
Были волчьими те отметины!
“Знать, и впрямь в лесу заплуталась,
Да в звериные когти попалась!…
Отчего же сказать не посмела? –
Неужели отца пожалела?…
Накажу, чтобы впредь опасалась –
Без нужды одна в лес не совалась!
Полно, хватит о том горевать –
Бог помог нам беды избежать!…”

5.

Заперлась на засов страдалица,
Со слезами не в силах справиться.
Да упав к образам в отчаяньи
Разразилась мольбою печальною:
“Чем беду на себя накликала,
Чем прельстила я зверя дикого?
Знать, грешила, сама не ведая –
Оттого и с лихвой отведала…
Как же выйти мне в люди добрые,
Ведь отныне гореть стыдобою…
Не поднять головы теперича,
Слов не вымолвить, не краснеючи…
Как случись, понесла я бременем,
Коли волчьим покрыта семенем –
Вмиг окличет молва распутницей,
Да нечистою богоотступницей.
Замаралась срамным зачатием –
Век носить мне клеймо проклятия!
А как стану я оборотицей? –
Род людской от меня отворотится!…
Прости, матушка Богородица!
Пусть же Солнце моё закотится,
Пусть лихой послед не народится!
Прости, матушка Богородица!…”

Порешила с заходом месяца
В почивальне своей повеситься –
И рубашку надев крестильную,
В темь отправилась замогильную…

6.

“Долго Марьюшка не просыпается –
День уж ясный вовсю занимается!
Видно, страху в лесу повидала…
Всё же справлюсь – не то захворала…”
Постучал. Дочка не отзывается.
Дверь снаружи к ней не отпирается.
Защемило в волнении сердце –
С силой выбил засов на дверце.
Как вошёл – завопил истошно он,
Ниц упал, как косою скошенный.
Пусть не знает и враг заклятый,
Что предстало отцовскому взгляду!…
“Не жилец я отныне боле –
Не снести мне такого горя!
Коли это моя расплата –
Забери и меня, проклятый!” –
Снял ружьё, на колени спустился.
И не мешкая вмиг застрелился –
Головою всё ниже склоняючись,
Опочил Еремей Емельянович…

Схоронили его на околице.
Только Тихон о нём и молится:
“Сердце чуяло, горе случится! –
Зря сгубил Еремей ту волчицу.
Ох, навлёк на себя, сердешный,
Упокой его душу грешную!…”

А с удавленницей порешили –
Закопать во скудельной могиле.
Кто с петли вынимал, божились –
У усопшей клыки появились!
Провалиться, мол, нам на месте –
Поросло тело девичье шерстью!
Знать, когда уж покрылася мраком,
Обратилась она волколаком!…

Ставни наглухо заколотили,
А избу стороной обходили –
На селе говорят, каждой ночью
Изнутри слышен вой волчий.
Молвят, Марьюшка так сокрушается –
Неприкаянный дух её мается…

7.

Зимний лес, убаюканный стужей,
Ночью воем протяжным разбужен –
Там, под елью, что лапы развесила,
Плачет волк своей скорбною песнею.
Каждый год, строго в день назначенный,
Он стоит здесь, тоскою охваченный.
Ветер вторит ему унылый,
Над заснеженной вьётся могилой.
И вздыхает Луна волоокая –
Тяжко зверю жить одинокому! –
Отомщением он утешается,
Только боль его не уменьшается…

Попечалившись в уединении,
Лют обходит свои владения –
Сумрак зимний смиренно разверзся
Перед грозным Хозяином Леса!…

******

То не молнии блещут, не звёзды с небес слёзы льют –
То искрит янтарями очей
Затаившийся Лют!

То не воины ратные меч свой булатный куют –
С лязгом острые точит клыки
Затаившийся Лют!

Нет, не страшные громы раскатами дрожь создают –
То рычит грозным рыком в ночи
Затаившийся Лют!…

Послесловие:

На Руси было два Егория: первый в декабре – Холодный, второй в мае – Голодный.
По народному календарю христианский праздник Егорий Зимний (Юрий Холодный, Юрьев день) отмечается 9 декабря.
Посвящен он годовщине освящения храма Георгия Победоносца.
За окном на Егорий обычно становилось уже холодно. Люди отправлялись к колодцам и слушали воду, пытаясь определить, какой будет зима.
Если вода была спокойной, то зима будет тёплой, без вьюг. Если же в колодце вода бурлила, то грядут морозы и метели.
Если вода замерзла — значит, зима предстоит суровая.
Егорий считался покровителем скота. Именно ему молились о том, чтобы хищники не нападали на домашних животных.
В Юрьев день проводились специальные обряды, чтобы сохранить скотину и придать животным силы пережить наступающую зиму. Например, хозяйки выпекали печенье, выполненное в виде лошади. Затем с этим печеньем обходили несколько раз двор и несли в чистое поле, где оставляли со словами: «Милостивый Егорий, не бей и не ешь нашу скотину, мы тебе коней принесли, их и отведай!».
Егория считали также повелителем волков, волчьим заступником. Говорили, что с Юрьева дня волки начинают ходить за добычей – подходят близко к людскому жилищу, пытаются утянуть скотину, могут и на человека напасть. «Что у волка в зубах — то Егорий дал», — говорили люди.
В этот день можно было рыбачить, а вот на охоту люди старались не ходить, чтобы не пострадать от дикого зверя.
Также существовало поверье, что в этот день ни в коем случае нельзя обижать диких и домашних животных – после этого Егорий может отомстить…