Перманентный гул города сквозь старую
деревянную оконную раму сочится на кухню.
Дома тишина
пошатывается от нескончаемого шума,
словно подносишь морскую раковину к уху.
Гляжу в окно – много пыли в этом мире.
Эта лёгкая пыль точь как жизнь:
является на время,
кружит, куда-то летит.
Я мечтаю, всё молчит.
Заметил шевеленье судорожное
у окна какого-то насекомого –
робкий признак всего живого,
возрождение – весна.
За окном вешняя капель – сладкое биение жизни.
Дымится чашка, день идёт.
Открыв окно чувствую бойкий ветер –
дарит надежду.
Мне невмоготу. На улицы бегу
– проветрить воспоминания.
Покорно стая голубей ожидает,
пока бездомный топчет для них засохший хлеб.
Трогается лёд.
По глади воды носятся солнечные зайцы.
Ветер преисполнен ароматами вод.
Карманы тяготит отсутствие предметов.
Лишь ключ с брелоками звенит,
привезёнными в дар прекрасным
свидетелем с холодного моря.
Возле ДЛТ труба дяди Миши
оглашает моё любимое время года.
Раздаётся его голос:
“Оглянитесь, весна!”
Чайки умело подхватывают и на своих крыльях разносят эту весть по всему городу,
чтоб все знали.
Тру крыло одного из пегасов
на Б. Конюшенной.
Завидую ветру:
он ловко и любовно
нанизывает на свои пальцы
и завивает локоны прекрасной незнакомки.
Нагло и ласково утыкается ей в затылок,
поправляет шарф, чтоб не замёрзла,
обвивает её плечи и мне подмигивает,
мол, не завидуй, она моя!
Облако медленно как слон
заплывает за дом.
Чайка высоко в небе
зависла на месте,
задумалась, куда дальше? К кому?
Девушка мимо меня проходя подруге:
-мне часто снится любовь
-а как ты понимаешь, что это она?
Её ответ украл ветер, они уже далеко позади,
так и не узнаю, как её распознать.
Под таким еще незрелым солнцем
ирисы Матисса пуще раскрываются,
дарят свой аромат,
в Главном штабе колышутся на ветру –
сходите, удостоверьтесь, я не вру.
Никогда не знаешь, куда
занесёт мечтателя нога.
Никогда не знаешь, когда,
подобно приступу, набросится воспоминание,
как кошка из-за угла:
канал, где впервые получил твой поцелуй.
Был удивительный закат,
но какой там закат, когда ты рядом?
Слова, как капли капели об асфальт,
растворялись в воздухе, я твердил:
моя, моя, моя, пока
поцелуи таяли,
обвив руками крепкий стан,
отпускать не желая.
Мы нежились в объятиях друг друга
в солнечных, предзакатных лучах,
в тягучем очаровании весеннего дня.
Далее отправились на Рубинштейна
в бар “TRISTIA”
за искристым шампанским – тебе,
Мартини Беллини – мне.
Сумерки.
Мужчина, сладко выдыхая,
дал горящей точке толчок.
Дугой летит окурок.
Как будто звезда пала с искрами на асфальт,
долго не затухая.
Быть может, та ранняя звезда
над моей головой –
это на той стороне вселенной закончилась
чья-то сигарета.
Ещё вдох терпкого табака,
огонёк скоро тронется,
слетит с губ, понесется исчезать,
а я загадаю желание.
Загадаю за тебя,
чтоб Ангелы тебя оберегали.
За себя я давно ничего просил,
ведь в своё время я взял на удачу твой поцелуй –
мне этого достаточно.
Теперь он всегда со мной
и это лучшее, что было в моей жизни.
Воду в каналах сковала темнота.
Посыпались осколки с неба,
сияет всё вокруг как хрусталь.
Три пегаса давно соскочили со своих мест,
пока не увидели местные:
им вольно на свободе, вольно налегке.
Дядя Миша усталый уже дома, пьёт крепкий чай.
Снова ночь на земле.
Автор публикации
