"ДНЕВНИК+НОЧНИК Альманах Миражистов" - Nikolai ERIOMIN - ДНЕВНИК+НОЧНИК Альманах Миражистов Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ, Николай ЕРЁМИН, Александр БАЛТИН, Наталия ЯЧЕИСТОВА, Роберт РОЖДЕСТВЕНСКИЙ 2024 - Современная поэзия, Стихи - Литра.Онлайн - Литературный журнал и сайт авторских произведений. Читать стихи и прозу онлайн современных авторов на нашем литературном портале.

ДНЕВНИК+НОЧНИК

Альманах Миражистов

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,

Николай ЕРЁМИН, Александр БАЛТИН, Наталия ЯЧЕИСТОВА,

Роберт РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

2024

ДНЕВНИК+НОЧНИК

Альманах Миражистов

Москва -Красноярск 2024

ДНЕВНИК+НОЧНИК

Альманах Миражистов

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,

Николай ЕРЁМИН, Александр БАЛТИН, Наталия ЯЧЕИСТОВА,

Роберт РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

2024

Автор бренда МИРАЖИСТЫ, составитель и издатель Николай Ерёмин

Адрес nikolaier@mal.ru телефон 8 950 401 301 7

Матрёшки Екатерины Калининой

Кошек нарисовала Кристина Зейтунян-Белоус

© Коллектив авторов 2024г

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ

Альманах Миражистов

НАГРАЖДЕНЫ ЛАУРЕАТЫ ПОЭТИЧЕСКОЙ ПРЕМИИ КОНСТАНТИНА КЕДРОВА

12 ноября прошла церемония награждения лауреатов Первого сезона литературной премии Константина Кедрова. В Зимнем саду отеля «Савой» на Рождественке Константин Кедров, который в этот день отмечал свой день рождения, торжественно вручил призы лауреатам и памятные награды друзьям и партнёрам Центра поэзии.

С приветственным словом к собравшимся обратился Президент Русского ПЕН-центра Владимир Семёнов:

«Действительно, эта премия долгожданная. Мы видели желание Константина Кедрова отметить тех, кто продвигает авангардную поэзию, в ком горит живое слово, кто является соратником поэтов. Премия состоит из нескольких номинаций, и одна из них отмечает ныне живущих, активно работающих поэтов. В качестве одного из призов предполагается издание авторских сборников лауреатов премии».

Также с приветственными словами на церемонии выступили летчик-космонавт, Герой России Юрий Батурин, народный художник России Никас Сафронов, народный артист России Андрей Житинкин, Посол доброй воли ЮНЕСКО Александра Очирова.

Первый сезон Премии имел 4 номинации. Первая номинация – «Классики метаметафоры» – носит мемориальный характер, её лауреатами стали Елена Кацюба (1946–2020), Александр Ерёменко (1950–2021), Алексей Парщиков (1954–2009).В число лауреатов самой многочисленной номинации – «ДООСотворцы» (по названию легендарного Добровольного общества охраны стрекоз) вошли Маргарита Аль, Сергей Бирюков, Александр Бубнов, Александр Вепрёв, Николь Воскресная, Андрей Врадий, Марина Вульфсон, Лидия Григорьева Александр Гумённый, Николай Ерёмин, Татьяна Зоммер, Александр Карпенко, Алла Кессельман, Светлана Литвак, Галина Мальцева, Сергей Нещеретов, Эдуард Трескин, Арина Чеканова, Александр Чернов и Алексей Чуланский.В номинации «Первопроходцы ДООС и метаметафоры» были отмечены Юрий Батурин, Евгения Князева, Ирина Скоропанова, Евгений Степанов и Олеся Темиршина.

Последняя, четвёртая номинация носит название «Сподвижники». Это премия за многолетнюю дружескую и творческую поддержку поэтов. Дипломов были удостоены Михаил Бузник, Андрей Житинкин, Евгений Зуев, Елена Пахомова и Никас Сафронов.Константин Александрович Кедров – поэт, доктор философских наук, профессор Литературного института им. А.М. горького, член Союза писателей Москвы и исполкома Русского ПЕН-центра. Он известен как создатель теории метаметафоры, друг и соратник Андрея Вознесенского, Юрия Любимова, которые совместно организовали и провели празднование Первого Всемирного Дня поэзии в России. Центр поэзии Константина Кедрова основан в 2023 году и стремится к поддержке и развитию современной русской поэзии.Премия организована Центром поэзии Константина Кедрова и проводится при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Партнеры премии: Русский ПЕН-центр, Библиотека-музей «Дом А.Ф. Лосева», Библиотека искусств им. А.П. Боголюбова, литературный портал Библио ТВ.15 ноября2024

Пришельник

Я не отшельник
Я пришельник
Я шёл
Пока к вам не пришёл
Я от бездарностей ушельник
Все потерял и все нашёл
Как пароход раздвинув воды
Не оставляет в них следа
Так я прошел сквозь все невзгоды
Ушел оставшись навсегда
Пусть самые простые рифмы
Окажутся сложней судьбы
Корабль разбившийся о рифы
Сухим выходит из воды

8 ноября 2015

* * *

Не дайте Богу умереть
Среди мирской наживы
И так на четверть и на треть
Вы в этом мире живы

Но если душу отогреть
Лед непременно треснет
И Бог не сможет умереть
И все во всем воскреснет

4 января 2016

* * *

Искусство требовало жертв
О их так много — жертв искусства
На самом верхнем этаже
Есть чувство самого искусства

Здесь поднимаются без лифта
Высотка эта не для всех
Здесь нет для проходимцев люфта
Ведь здесь успех как неуспех

* * *

Замысел умнее воплощенья
Воплощенье требует отмщенья

Театр без занавеса — это для любителя
Мой замысел и мой театр —
Театр без зрителя

Два зрителя в нем: Гамлет и Офелия
Лишь в пустоте действительна мистерия
Лишь в пустоте Ромео и Джульетта
Конечно не для зрителей все эта

Не эти — эти да и те не те
Мистерия творится в пустоте
Но там за сценой есть еще кулисы
Где прячутся актеры и актрисы

Так в храме Папа — режиссер сей мессы
А за кулисами — Сам автор пьесы

* * *

Свершилось чего жизнь хотела
Теперь для памяти запиши:
Душа не знает о смерти тела
А тело о бессмертии души

Шекспир и Мир

Не вызывает сомнения
Подлинность нашего мира
Но вызывает сомнение
Подлинность драмы Шекспира
Подлинны драмы Шекспира
Он их давно отыграл
Подлинность нашего мира
Каждый из нас проиграл

Подлинны драмы Шекспира
В театре и даже в кино
Подлинность нашего мира
Нам увидать не дано

* * *

Чистый Байкал никуда не впадает
Чистый Байкал из всего выпадает
Я поднимаю священный Байкал
И выпиваю до дна как бокал

Гроб Малевича

Супрематический гроб Малевича
не годится для погребения —
годится для воскресения

11 ноября 2015

* * *

Не дави дружок на газ
Интерес к тебе угас
Угасает интерес
Потому что ты воскрес

13 января 2016

* * *

Сквозь лики проступают лица
Для них молитвы слОжены
Богам положено молится
А людям не положено

Молюсь Андрюше Вознесенскому
И Юрию Любимову
Теперь без них во тьме вселенской
Мне трудно жить гонимому

Когда душе бывает горше
Как бы шутя играючи
Молюсь и Парщикову Лёше
И Милораду Павичу

Молюсь родителям-актерам
Ну как вам там играется
Я стал поэтищем матерым
Мир в сердце замирается

Когда ночами мне не спится
Душой и помыслами чист
Сергей Петровичу Капице
Молюсь, хоть он и атеист

Когда же звезды надо мной
Сплетаются лучищами
Молюсь и Дубровке родной
И Павлику Челищеву

Я с ними говорить готов
Стихами и словами
На все готов всегда готов
Но не расстанусь с вами

15 января 2016

* * *

Чем я судьбу свою прогневал
Ах я не понимаю — право
Зачем любовь свернула влево
А надо было бы направо

Направо счастие и слава
Но где вы где вы где вы девы
Зачем любовь свернула вправо
А надо было бы налево

15 января 2016

* * *

О да — я очень странный человек
Из 21-го иду в 20-й век
Меня там гнали гнали гнали гнали
Как самогон — Да так и не догнали

* * *

Пускай предание свежо
Пускай зубаста критика
Я знаю — лирика не лжет
Но лжет всегда политика

Пусть всех лажает идиот
Я знаю — лирика не лжет

4 января 2016

Македонский в Индии

Слон вострубил и вздыбился на коня
Конь захрипел и вздыбился на слона
Захрипел и ринулся за тобой
То бой то бой то бой то бой

Бренко

В доспехах княжеских мой предок на себя
Отвлек все воинство и конницу Мамая
Он знал на левом фланге погибая
Что здесь сплелись стратегия и рок
На правом фланге прятался Боброк
Боброк и Бренко — Бренко и Боброк —
Вот воинской стратегии урок
Так мы с Андрюшей Вознесенским
Сражаемся во тьме вселенской
Дрались Но в этот раз смеясь
На фланге пал Великий Князь…
У всех Челищевых высокое чело
Разили зло
Зело зело зело

23 января 2016

* * *

Я перевел себя с нездешнего на здешний
Став радугой над собственной скворешней
Куда себя по этому мосту
Я перевел — то ведомо Христу

23 января 2016

* * *

О чем мне говорят все эти витражи
Я верю в свою жизнь я верю в свою жизнь
О чем мне говорит трепещущий орган
Ты звуков ураган я звуков ураган
Что говорит орган когда молчит
Он говорит что музыка звучит

Как всей вселенной вечный гармонист
Как всех регистров правильный регистр
Я не министр и не премьер-министр
Я во вселенной первый гармонист

На небе клавиши гармошки деревенской
Я гармонист гармонии вселенской
Нет не орган звучит взывая к Раю
Я не учась — лучась — собой играю

Ах перебор — конечно перебор
Всея вселенной пляшущий собор

* * *

Что с вами милые друзья
Вы перестали быть друзьями
А я и с вами и не с вами
Вернее с вами но без Я

Метаметафора как бомба
Рванула всех нас разбросав
А я укрылся в катакомбах
Как в Лейпциге укрылся Бах

Кому в Кремле дают медали
А кто под Кёльнскою плитой
В 70-х не гадали
Мы все об участи такой

Мы верили в 70-х
Что «стих громаду лет прорвет»
И нас на всех крестах распятых
Поймет читающий народ

Но ничего народ не понял
Читают Быкова с Орлушей
Ах Лёшенька а я ведь помню
Как ты меня за партой слушал

Ах Сашенька а я ведь помню
Как вместе с Конавальчуком
Ты водкой емкости заполнил
Ах полно, полно — в горле ком

Ах Ваня! Ты как прежде светел
А там в Москве в кремлевском зале
Старик державный нас заметил
И жить нам долго приказали

Не зря я здесь метаметался
Как в деве фаллоимитатор
И дивный ряд метаметафор
Ползет наверх как экскалатор

7 февраля 2016

* * *

Я доверчив — я так устроен
Как рояль я на все настроен
Я рояль и мое звучанье
Только музыка и молчанье

Я не знаю я ль не я ль
Кто из нас безмолвнее
Я громоотвод-рояль
Я играю молниями
Расстоянье между громами
Измеряется только нами

* * *

Павел Челищев написал отца в виде тигра
Это мой прадед Фёдор Сергеевич
Очень опасные эти игры
Эти игры не игры девичьи

Ныне наше имение в запустении
Только фундамент уцелел от барской усадьбы
Я стою на родном пепелище в смятении
В середине судьбы в середине сада

Дом сожжен и сад конечно другой
Но 6 лип посаженных прадедом целы
Здравствуй Фёдор Сергеевич, дорогой
Я в родном имении я у цели

Родовое именье в Калужской губернии
Посреди строевого леса
Этот лес ты учился выращивать в Берне
И взрастил в родовом поместье

Родилась здесь бабушка родилась здесь мама
Стало быть и я отсюда же родом
Павлик Павлик в музее МОМА
Все роднее мне с каждым годом

Эти липы тоже моя родня
Эти сосны и эти липы
Я ведь здесь и был-то всего полдня
Заглушая в горле немые всхлипы

Джойс портрета ЧелИщева
ЧелИщевый Джойс портрета
Джойсик Джойса
свожу на резкость
Джойс в России большая редкость
А Челищеву нет замены
В Третьяковке его «Феномена»
То исчезнет то вновь появится
Он в Америке больше славится
Мой родной двоюродный дед
Мне оставивший свой портрет
В живописном его наследстве
Я в картине «Каш-каш» как в детстве
Хоть рождаться и не хочу
Головою вниз к вам лечу…
Я младенец а не герой
Год рожденья 42-й
Год рожденья этой картины,
Что в подвал унесли кретины
Милый Павлик теперь ты дома
А картина в музее МОМА
В живописных прятках каш-каш
Проявился сей бриколлаж

Мне не хватает мир стригущих крыл
Вновь умер мир который я открыл
От крыл открыл но крылья осыпаются
Мои друзья в могилах просыпаются

Кто в Кёльне кто в Москве на Новодевичьем
Ах Дурачок зачем ты стал Царевичем
Ах Павлик Павлик в Рамини под Римом
В пустой могиле стал для всех незримым
Гроб пуст ты прахом из него воскрес
Прах праха упорхнул на Пер-Лашез

Прах упорхнул сияющий из пламени
Перелетев на Пер-Лашез из Рамини
Твои картины вылетев из рам
Холстами-крыльями рулят к другим мирам
А Лёша в Кёльне — Кёльн его пристанище
Там для поэта в самом центре кладбище
Внутри метаметафоры метался
Мета-мета-метался и остался
Метаметафора гремит в металитавры
Отнюдь не всадники поэты а кентавры
Не всадник медный а кентавр из меди
За вами скачут бурые медведи
Кто вышел в день
А кто уходит в ночь
Тем и другим хотелось бы помочь
Мамлеев в ночь
А Вознесенский в день
Возьми фонарик и очки надень

Вот Лёша Парщиков уходит в 3 рубля
В пейзаж Кремля
на Каменном мосту
Немцов уходит в Москворецкий мост
Пейзаж кремлевский он отнюдь не прост
А я стою один как на посту
Мой Млечный мост уходит в высоту
Вверху над небом Млечная река.
Мне уходить не хочется в века

А Заборзаяц Вознесенский
Стоит один во тьме вселенской
Устами звезды теребя:
«Костя, милый! Пишу только для тебя!»

Любовь не может «быть или не быть»
нельзя запомнить и нельзя забыть

Продолжайся Боливия боли
Но не боле не боле не боле

Простирайся дальше
простирай
Длань а дланью просто
В просто-Рай

Чище некуда мировой
звук похож на фантазию
Но звучит
На волне качаясь сверхзвуковой
Наш кораблик сердца
куда-то мчит

Вышли мы все из наркоза
Падая вниз головой
Но осыпаются розы
Куст остается живой

* * *

сила в правде а правда в силе
Ну а если сложить
мы и мертвых не воскресили
И живым не даем пожить

Кокто

Эти липы и эта жимолость
Все уходит в непостижимость
Все на свете не обьяснимо
Жизнь проходит но как-то мимо

Жизнь ничто да и смерть никто
Словно снялся в фильме Кокто

Поэты и Боги

Средь древних и новых Богов
На кладбище звезд и планет
У каждого поэта свой Бог
У каждого Бога есть свой поэт

* * *

Знаю зачем так долго поэт молчал
Долго поэт сказать ничего не мог —
Не уходи дальше Бога в свою печаль
Дальше печали может быть только Бог

* * *

Бутон телесный оживает
И розы скрыли терния
Розы не зреют а прозревают
Прозрение — роз зрение

Сансары колесо

Сансары колесо
Кружит в последний раз
Мы не узнаем все
Все не узнает нас

Летающие императоры

Есть путь кратчайший — путь без виз
Магистр Мальтийский Павел Первый
В глазах низвергнутого вниз
Мелькают роковые недра

Отец летит ему навстречу
Он падает или летит
Но император Пётр Третий
Уже летать не запретит

Им в невесомости привычно
Здесь нету верха или низа
Есть на Руси такой обычай
Лететь ко всем чертям без визы

За ними царь-освободитель
Летит разорванный на части
И не поймешь кто чей родитель
Полковник и святой отчасти

Летят по небу императоры
Ах Фридрих Фридрих — всем капут
И горностаиевой мантией
За ними вечный Млечный путь

сусаниада

В какие дебри заведет нас дух
Какой сусанин выведет оттуда
От неизвестности захватывает дух
А вдруг то не сусанин а иуда
А вдруг он не иуда а сусанин
А ну их к черту — разберутся сами

Предатели ведут нас в никуда
Нас предали друзья и господа

Идея

Возможно вы что-нибудь спросите
У этой белеющей проседи
И я вам отвечу седея
Что я не поэт я идея

О чем бы мы с вами ни грезили
Но эта идея — поэзия

9-я планета

Так вот она девятая планета
Которая из пламени и света
Куда сквозь солнце улетают Души
Вселенские законы не наруша

На свет

Ах господа скорей тушите свет
Иначе образуется просвет
И вновь ко всем летя светя сгорая
К нам просочатся Ангелы из Рая
Кресало сердце

Воскресли или не воскресли
Мы остаемся в том же кресле
А сердца мягкое кресало
Все ту же искру высекало
Невидимый огонь в груди
И крылья-пламя впереди

Мои Ночки

Волжа-ночка
Палести-ночка

Гоге-ночка
Перси-я-ночка

Украй-ночка
Сам-ого-ночка

Цыга-ночка
Лесбия-ночка

5 февраля 2016

Ду-дочка

Не судите меня слишком строго
Я лишь дудочка Господа Бога
С той лишь разницей что живой
И сквозь музыку слышен вой

Я живой
Я же вой

5 февраля 2016

Мир и Ной

7-мой десяток лет
я коренной
Москва столица мира —
Мир-Иной

Мир и Ной
Мир Иной

* * *

Шопот Шопена
Шопена шопот
Гогот Гогена
Гогена хохот

Шуберта шуба
Шумана ум
Шумана Шумана
Шумана шум

Скерцо Шопена
Шопена скерцо
Сердце Шопена
Шопена сердце

Город Москва

Николай ЕРЁМИН

Альманах Миражистов

НА СВЯЗИ

lj_frank_bot

11 ноя 2024, 04:33

Между решкой и орлом (Николай Ерёмин) / Стихи.ру

Здравствуйте!
Система категоризации Живого Журнала

посчитала,

что вашу запись можно отнести к категории: Литература.
Если вы считаете, что система не ошиблась, и не дура —

напишите об этом.

nik_eremin

12 ноя 2024, 15:07

Между решкой и орлом (Николай Ерёмин) / Стихи.ру
ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ
Фрэнку, с благодарностью:
– Система ваша – и правдива,
Фрэнк, и, как прежде, хороша!
Литературу – мне на диво –
Приветствует её душа…

И, безошибочно лучась,
С годами крепнет наша связь…

г Красноярск 12 ноября 2024

ЦИТАТЫ из КОНСПЕКТА СТУДЕНЧЕСКОГО ФЕЙК-ОСЕМИНАРА «БОРЬБА ЗА МИР И ДРУЖБУ»

Студенты Безъязычный и Бездетный

Студентки Бездольная и Безвольная

– Послушайте, зачем кто-то гасит звёзды,

Если это никому не нужно?????

– Пускай нам общим памятником будет

Разрушенный в боях капитализм!

– поэт Бурлюк

И композитор Глюк

Симфония «Нечёрная дыра»

И оратория «Пора, мой Глюк, пора»

– Я хлеба больше Хлебникова съела!

– Ах, мама-мама-мама! Я схожу с ума…

Мать-мать – пою, а получается Тьма-тьма…

– Я не люблю смотреть, как умирают дети…

– Уль Янов и теперь лживее всех лживых смутьянов!

– Эйнштейн в Америку сбежал

И всем язык свой показал.

Мол, извините, господа,

Сюда не ходят поезда!

– Просёлочным путём люблю скакать в телеге…

-Да, все мы немножко лошади…

АНТИРЕКЛАМА:

– Не читайте рассказ Николая Ерёмина «Контрольный звонок в голову»

***

Теперь и я – Магистр и Бакалавр,-

Надев венок – вечнозелёный лавр, –

В компании могу с любым поэтом

Свой бросить в суп листок, делясь секретом…

И выслушать стихи, чтоб – рад, не рад –

Отметить острый вкус и аромат…

СОНЕТ-ЛЕКАРСТВО ОТ БЕССОННИЦЫ

«- Дай руку мне… Иван ШЕПЕТА»

Иван, друг другу – из последней силы –

Протянем руки – на краю могилы!

И отойдём подальше от неё…

Нам ни к чему её небытиё…

И недосуг – с душою нараспашку –

Смирительную примерять рубашку…

Довольно поэтической родни

У нас с тобой – Да, да, мы не одни!

И пусть, пока не протянули ноги,

Нас к ним ведут знакомые дороги…

И вновь – несочинённые стихи…

Нет, мы не хилы, и не так плохи…

О, Шепета, когда в душе темно,

Шепни хоть слово – и спасёт оно!

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ

***

Белеют ангелы…И черти –

Чернеют на стене теней…

Болезнь, увы, – дорога к смерти…

И чем короче, тем верней…

***

На земле – муляжи…

В небесах – миражи…

Правда, как – в мире лжи –

Жить нам дальше? Скажи!

***

Я летом ездил в Крым…

Как хорошо в Крыму!

Зимой поеду в Рим…

Мне скучно одному…

РОК И СУДЬБА

Я в пику Року и Судьбе

Пытался подражать себе…

Но, очень ими уважаем,

Вдруг понял, что неподражаем…

ноябрь 2024 г Красноярск

ПАМЯТНИК ВСЕМУ

СОНЕТ ПРО КОРЕНЬ КВАДРАТНЫЙ

Увы и ах, я – корень из «Квадрата

Малевича»… И жизнь моя чревата

Гранитной безграничной чернотой,

Возникшей между прочерком-чертой

Случайных дат – рождения и смерти…

Вы мне поверьте, а потом проверьте…

Супрематизм! Как много в этом звуке

Неведомо-таинственной науки

Поэзии – и славы, и молвы…

Всего, что в небе выше головы

Вдруг – в чёрный, рад ты этому, не рад, –

Вмещается в Малевича квадрат

Любовь, свобода, вера или тьма,

В квадратный корень горя от ума…

ПАМЯТНИК ВСЕМУ

«Беспамятство-лучший памятник

всему что забыто. Константин КЕДРОВ»

***

Кто впал в беспамятство – тот счастлив…

А тот, кто выпал из него,

Тот распадается на части

В борьбе, где все – на одного,

Увы, то памятники сносят,

То вновь возносят в высоту…

Нет, в пустоту…Где есть не просят,

Забыв и память, и мечту…

Мой друг взошёл на пьедестал –

И грустным памятником стал…

А я по кладбищу гуляю –

Как будто клад ищу – гадаю:

Где он? И почему зарыт?

И засекречен, и забыт…

А надо мною – мама мия! –

Бессмертия некрофилия…

И я, по кладбищу гуляя,

В окаменевшее гляжу…

И ничего не понимаю,

Когда знакомых нахожу…

Зачем они со мною жили?

Зачем друг друга позабыли?

Зачем любили…били….били…

И разлюбили…били…били…

И доживая, жили-были…

Или не жили? – Или! – Или…

ОКТАВА ПАМЯТИ ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКИ

Земля, посыпанная хлоркой…

Все задыхаются вокруг…

А я дружу с Гарсиа Лоркой…

Он – лучший мой испанский друг.

И слышу романсеро…Чу…

И вновь в Испанию хочу…

Хоть знаю, что, назло мечтам,

Поэт давно расстрелян там…

ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ

Я спал с открытыми глазами

На лекциях о коммунизме…

И все студенты – сам-с-усами –

Вокруг, уставшие от жизни…

В которой – много или мало –

Всё время денег не хватало…

Увы, на сон и на еду…

Пока декан пинал балду

О счастье жить и не тужить

И этим счастьем дорожить…

И подносил к губам стакан,

Наполненный Столичной водкой…

И с кафедры сходил,

Чуть пьян,

Коммунистической

Походкой…

СОНЕТ ПРО ИМИТАЦИЮ

Вновь идёт по всей стране

Имитация оргазма…

Это счастье не по мне:

Слабоумие заразно…

Маршируют вновь и вновь

Вместе ангелы и черти…

Суррогатная любовь

К вечной жизни, к личной смерти…

На земле и на воде,

Подражатели повсюду

Имитируют везде –

Кто Христа, а кто Иуду…

Чтоб познать на небесах

Истину, увы и ах…

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ

ЛЮБОВЬ и ЛЮБОЛЬ

Я философ, и чувствую вновь,

Ну, а вы, любомудры, проверьте:

Проявление жизни – любовь.

А люболь – проявление смерти.

Ноябрь 2024 Красноярск

В САМОМ ДЕЛЕ

***

То красная, то белая горячка

В стране моей…

Опять среди людей

Танцует Фейк

И шествует враскачку

И требует: – Бармен! Ещё налей! –

А у Бармена

Водка и вино

В подвальчике закончились давно…

Извлекает из заначки он:

– Эх, язви тебя в душу! –

Самогон…

И смотрит, как сгорая, чуть дыша,

Танцует фейк

Последняя душа…

***

Мошенники теперь по всей Руси

Так расплодились – «Господи, спаси!»

Все были – что тут скажешь? – мудрецы!

А стали – что тут скажешь? – хитрецы…

Им руки дружбы только протяни –

Щёлк – и глядишь – в наручниках они…

Мошенник – полубог, увы: – Эх, ма! –

А впереди – острог

Или тюрьма…

***

И я, в кругу друзей скучая,

Шепчу себе: – Живой пока,

Мой милый, воздержись от чая,

От кофе и от коньяка!

Пока друзья – Что? Почему? –

В округе мрут по одному…

А ты не пьёшь, как все, чудак,

Ни чай, ни кофе, ни коньяк…

Лишь только водку, иногда,

Да, на поминках, вот беда…

***

Старушка выживает из ума…

Без посторонней помощи, сама…

Сама с собою стала говорить,

Едва соединяя с нитью нить

Разорванных сознаньем древних слов,

Увы, о потрясении основ –

Земного быта и небытия…

– О. Господи, во всём вина твоя.

Космический, земной ли – свят-свят-свет…

Людей невиноватых в мире нет.

СОНЕТ ПРО НЕУЖЕЛИ

Неужели? Неужели

Будет всё на самом деле?

Ариадны рвётся нить…

Нужно деда хоронить…

…Нужно – бабушку Прасковью

Карповну, увы и ах, –

Смертной гробовой доскою

Огораживая прах…

Руки – в восковых цветах…

А в цветах – тоска и страх…

Неужели в самом деле,

Господи, в родимом теле

И в космической глуши,

Нет твоей живой души?

АВТОПОРТРЕТ

Корни – где-то в космосе…

А листва – в земле…

Ствол – как стрелка в компасе –

О добре и зле

Бредит, суть тая

В дебрях бытия…

Ноябрь 2024 г КрасноАдск-КрасноРайск-КрасноЯрск

Александр БАЛТИН

Альманах Миражистов

Стихотворения в прозе

СТИХОТВОРЕНИЯ

В ПРОЗЕ

ИМЕНА

Люблю перечисление имён. Гладкая вода перекатывает камни, как сгустки мысли.

Откроется ли сверхважный код? Смысловые ассоциации озаряют сознание. Хорхе Манрике, Кантемир, Державин, Норвид, Бодлер. Тугое натяженье тетивы, флаги, реющие на ветру, летящие кольца времени. Гёте, Достоевский, Милтон. Духовные Гималаи,

снега высших прозрений испускают тонкую вязь лучей. Аполлинер, Тесла, Хименес, Нильс Бор. Тайная

химия света, поэтические дебри формул,

недоступные моему мозгу.

Единый круг! И твоя судьба — каплей или

точкой в нём.

КРАСНОЕ И КРУГЛОЕ

Красное выражает ( воплощает?), навязчиво пульсируя,

цвет болезни. Густое, маково-красное предостережение от…

Круглое символично – жизнь, замкнутая в круг;

круг, который везде.

Красное лучше круглого!

Сумрак схоластических дебрей, аргументы, пена

у рта.

Лестница подмен приводит к пресловутому игольному ушку, и суровый средневековый аскет,

демонстрируя чудеса логики, гневно подъемлет руку.

Что лучше — белое или острое?

Огнь ложной мысли, пожирающий хворост мозга.

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ РАССКАЗ

Из уютного тепла постели неохота вылезать. Будильник в мобильном телефоне жены звякнул, и она, дыша сонным теплом, пробормотала: Тебе пора. Да, да, я знаю – ответил он, чувствуя, как терпкие капельки слов растекаются в воздухе. В них было нечто малиновое, или так, слегка окровавлено, окрасил их толстый кошмар, из-под власти которого я ещё не выбрался?

Одеяло откинуто, ноги коснулись пола. Коридор, где витают тени стихов, отразился в старинном, к потолку уходящим зеркале, прежде чем стать реальностью.

В ванной кафель блеснул световоротом термосного нутра. Освежит ли вода?

Кофе с привычным бутербродом, и взгляд за окно, где слоится осенняя хмарь, мало считаясь с красотой листвы.

Но если ты во всём провидишь сад, не надо новостей, не надо и наград…

Одежда, уютно-привычно облегающая тело, несколько шагов к постели, «Пока» — жене, и тёплые шарики её ответа, медленно плывущие в воздухе.

Холодновато на улице. Большая лужа у подъезда ещё увеличилась за ночь. Ладно.

Пересекая теченье машин, попадаю в уютно-тихую систему московских дворов, где раскрашенные гномы из гипса глядят на обновлённую спортплощадку.

Новый поворот открывает бульвар, стекающий к массивному красному очень старому храму. Вокруг него кладбище, но его не видно – ограда высока. Вороны, естественно, грают.

И вот оно – родное, ненавистное учреждение: массивные кубы, узурпировавшие пространство, тусклый блеск стёкол, лестницы и коридоры.

Толстое стекло вахты, уютная комнатка, синевато освещённая изнутри. Круглая пластиковая коробочка с ключами.

В колоннах и лестничных перилах весёлые зайчики световых бликов.

Я открываю читальный зал, вешаю на рогатую вешалку плащ, и отправляюсь курить.

А то, что всё исчезнет дымом – невыносимо. Нет, не так: дымом – нелюдимым, дымом – керосином…

Навес для курящих в середине квадратного двора. Мох в щелях плит бархатно зелен. Морось – как небесная поросль.

Вернувшись в зал, он (что-то двоится, лопается в сознание автора) садится на вертящийся стул к синеватому, почти гостиничного виду столу, и…начинает ждать клиентов.

Желтоватые газеты свешиваются с полок у него за спиной, он знает об их реальности(а я?).

Кругленькая милая Женька шумно открывает дверь, и говорит:

-Привет.

-Привет, — отвечает он, не оборачиваясь, ибо в мозгу ветвится новый стих. Привет муаровому свету, привет осенней золотой листве, которой лучше нету…

-Почту разобрал?

-Сама разбери! –я перебрасываю толстый коричневый пакет.

Дальше описывать?

Хлопанье дверей, медленное наполнение зала, синие лампочки над столами, периодический поиск книг, абсолютно неинтересных, ибо ВУЗ – экономический, лица читателей, пятнами вмещённые в реальность моих стихов.

К полудню всё кончится, ибо он работает на полставки.

Анализ пути домой уместится в восемь зарифмованных строчек, а точку поставит обед. Сытно дымящийся рассольник, как средоточье ближайших перспектив, и курица,

Возлежащая на картофельно-морковных кругляшах. Зевота пополам с глотаемым сигаретным дымом, и сон, тихо крадущийся – откуда? Из поэтических недр?

Это называется проза. Никогда не писал. Медленное вызревание неизвестно чего, сладко заполняющее мой мозг.

А сон и вообще весьма поэтичен.

А проза скучна, как ловля рыбы, когда хочется смотреть на птиц.

Пусть проза переходит в поэзию…Поэзия простого дня в чертах осеннего огня занятно это или нет? а снилась сказочная нер-па, говорящая со мной. Я встал, реальности чужой…

КАМНИ

Представь себе мыслящие камни. Не хватает воображения.

Камень — сгусток силы, крепкая субстанция;

камень в руке пророка, пророк, побиваемый камнями…

Скол малахита на моём столе, Дымчато-белые разводы внутри зелёных структур. Немая сила –

добрая причём — исходящая от зелёного в прожилках камня.

Сколько раз, идя по дороге, презрительно, носком

ботинка отбрасывал ты коричневатые, жёлтые,

в крапинках камешки? Может быть рвалась при этом

незримая нить?

Плоские камни, в детстве пускаемые по поверхности

водоёма. Сколько подскочит раз? Круги неизвестности.

Густо-зелёный, острый высверк изумруда. Сапфир, глубокий, как мозг. Царь-алмаз

Тайна камней, как вечная тайна небесного молчания.

Город, различимый в янтаре…

ГЕРОСТРАТ

Душа в расчёсах…Роль пастуха, а рядом – такие храмы, такая

мраморная белизна. Такая поэзия!

Его зовут Герострат.

Ядовитая зелень луга, мирно пасущиеся…ну пускай, овцы.

Где взять мазь, чтобы смягчить расчёсы вечно ноющей души?

Раны не прижигают огнём. Когда Герострат, ходил по городу,

великолепная архитектура, мощью своей спорившая с небесной лепной синью, томила его. Герострат – это имя антисозидания.

Храм, избранный им, имел деревянные вставки – выверт судьбы, нелепость. Как могут сгореть монолиты мрамора, эти отшлифованные громады? Как может войти в голову мысль остаться во времени не через труд и поэзию, а через уничтожение? Имя его не Герострат, а – тщеславие.

И тем не менее — Герострат.

ДОМ В ПРОВИНЦИИ

Какой-нибудь дом в провинции. Переулок, естественно,

узок, а церковь – старая, мрачноватая, в закаморах –

высока. Асфальт переулка разбит и выщерблен.

На стене дома – двухэтажного, жёлтого – возможна доска в память местного краеведа.Колонка на углу, и когда соседка набирает воду, ведро блестит в солнечных лучах. Во дворе сушится бельё. Старая скамейка, вросшая в землю. Лопухи, огромные, как слоновьи уши.

Не обожгись – тут много крапивы. Крашеная красным лестница на второй этаж сильно скрипит. В одной

из комнат – круглый стол, фикус в углу; ковёр с итальянкой, собирающей виноград, висит на стене. Комод пузат. Из окна видна церковь. В этой квартире жили старики. А может быть и не жили. Может быть мне

только кажется, что я тут бывал…

ОДИССЕЙ

Теперь, когда мышцы потеряли упругость, взгляд – зоркость, но мозг не утратил хитроумия – оглядывая свой боевой и водный путь, он понимает, насколько богатой была его жизнь. Схождение в Аид, где цвели нежные асфодели, а души мерцали драгоценной

рудой, и хлев Цирцеи, где тела его друзей

сжимались, превращаясь в хрюкающих свиней;

чудовище, всасывающее в себя корабли, и другое –

шестиглавое, с острыми мечами зубов; огромный

циклоп, вонючая его пещера с острыми камнями,

вращающийся единственный глаз; Навсикая,

нашедшая странника на берегу – измождённого,

просолённого, опутанного водорослями…

Одиссей понимает, что был счастлив, но не может

знать, что его судьба уже не принадлежит ему,

став темой величайшей поэмы.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ

Когда поэт Михаил Гипси, издавший книжку футуристических стихов( без рифм, конечно) в лиловой обложке – говорил молодой женщине, что не может жить без неё, она смеялась.

И действительно – как так не может жить в Торжке в 1908 году? Где жизнь сама столь конкретна, что кажется можно её порезать на ломти и взять в руки. Где в грибном ряду рынка продают хрусткие солёные грузди, а жёлтые дома в два, а редко три этажа, прочно хранят в себе слои уютного, тёплого, пёстрого быта с тяжёлыми пирогами, самоваром, овально отражающим любое лицо, и лоскутными одеялами…

Тем не менее, поэт говорил, а молодая женщина смеялась.

А потом кормила его шоколадом, отламывая от толстой плитки.

Вот она, книжка Михаила Гипси – я держу её, поэт не стал знаменит, нет-нет, а коричневая дарственная надпись моей бабушке, кормившей его шоколадом, выцвела и расплылась.

МАЛЕНЬКИЕ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ ШТУДИИ

ЧИТАЯ А. ПЛАТОНОВА

Сгущённая смысловая плазма платоновских рассказов, согретая теплом естества, всеобщностью, фантазиями( или провидением?)

Фёдорова?

Я добрался до ЧЕВЕНГУРА. Ощущение гигантской карикатуры на мироустройство, не люди – а «рыла», неистовство словесной Босхианы. Прелестный свет рассказов потух под плитами

переогромленного абсурда.

И меня вновь зовут ТРЕТИЙ СЫН и ПУТЕШЕСТВИЕ.

ВИДЕНИЕ МАТЕРИ

От долгого трудного молитвенного напряжения женщина-мать

впала в подобие транса, где сквозь картины реальности, одетые сном проступали чистые огни света.

Большой белый ангел, знавший суть её молитв, взял её за руку и повёл коридором, стены которого были ядовито-красны.За одной из дверей её мальчик резвился, оседлав деревянную лошадку.За другой, он же, став бледным юношей читал толстую книгу. Потом была комната, полная сизого табачного дыма, где молодые люди жадно спорили о сущности мироустройства. Много ещё было дверей, но последняя открывала виселицу. Мать вскрикнула и очнулась.

Тяжело болевший маленький её сын был вне опасности.

Звали его Кондратий Рылеев.

СУМЕРКИ

Сумерки – время мысли, ибо утро обычно пронизано животным и сладким ощущением себя в теле жизни. Нежный муар сумерек легко отодвигаем, и тогда обнажаются во плоти

невиданные парадоксы, догадки, предчувствия, тайны.

А впереди – ночь.

Янтарём играет коньяк в графине на столике перед Баратынским.

СНЕГ И СНЫ

Снег, идущий крупно, кипенно-белый, новогодний, ёлочный снег, изменяющий облик города. Воздух свеж и пахуч, а многочисленные глаза фонарей равнодушны к идущим мимо. Вдруг, после очередного поворота, некто – праздно гуляющий – видит тёмный массив собора…и – кто это мелькнул впереди?

Быстро идущий человек в пальто и шапке манит меня следовать за ним. Да это ж отец! Пробую догнать, он оборачивается, улыбается и ускоряет шаг. Мы минуем тёмную громаду собора, и…я вспоминаю, что отец умер 20 лет назад, и я никогда не забывал об этом. Фигура впереди исчезает, и я вхожу в один из своих снов…

ВЕНЕЦИЯ В ПРОЗЕ

Разлив зеленовато-серой стекловидной воды соответствует белым рыхлым хлопьям знаменитого венецианского тумана…Тело, оставляющее следы в белизне возможно было чьим-то видением. Красный кирпич воспалён,

Осыпающаяся штукатурка едва ли помнит имперский мир, и угловатый поворот канала вряд ли откроет новую перспективу. Хребты Сан-Марко столь велики, что в них войдёт целая пещера. Ночью вода чернеет смолою в роскоши бессчётных огней, и золотые окна палаццо кажутся таинственными потусторонними мечтами…

ТУЛЬСКОЕ

Попытка восстановить прошлое равносильна стремлению войти в снящийся лес – ирреальность его мерцанья тотчас ускользает из круга дневной памяти.

Поездка в Тулу тридцати (если не больше) летней давности.

Помню серую пыльную стену, всё длящуюся и длящуюся – и нет ей конца, и детский взор стремится зафиксировать чёрную птицу, усевшуюся на макушке стены.

Что это за стена? Может быть, Тульский Кремль?

Но – ярко, выпукло, вспышками разнообразных деталей – вспоминается музей оружие: крохотные дамские пистолеты, и массивные, туго блестящие кухенрейторы; странные формы современного спортивного оружия – будто представители фантастической фауны; маленькие, злобные «бульдоги»…

Снящийся лес памяти – зачем ты не отпускаешь меня?

ПЛОД СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

…и соборы росли медленно, наполняясь соком смысла, мёдом веры; вера вообще была непреложной, как жизнь…

Каменные города игольчатой готики крупно встроены в небо.

Алхимик в лаборатории, заполненной причудливыми, изогнутыми, пузатыми сосудами, загадочными инструментами.

Сколь страшна чума?

Пьяный монах на осляти весело распевает.

Спор студиозусов в коридоре университета кончается ссорой.

Замок – как город в миниатюре, башни его, стены, которые невозможно разрушить.

Мерцанье мистических тайн.

Плод Средневековья…

КАЛУЖСКИЙ ВИД

Бор, отделённый от нас водохранилищем, меняет окрас на глазах. Облака, плывущие мерно и важно, кидают лёгкие летучие тени, и цветовые полосы пересекают бор, отливая то золотом, то охрой. Глубокая зелень сменяется нежной синевой, и вдруг бор напоминает гигантские заросли доисторического мха…или таинственный мозг, увлечённый сложными мыслями.

Где-то справа – Подзавалье, калужский микромир, деревня, вторгающаяся в город, и там – только частные дома, палисады, узкие улицы, горбатый рельеф; и облака текут по-прежнему, видоизменяя цветовую гамму бора.

МАЙСКИЕ ЖУКИ

Стояли, оцепенев, у куста сирени. В сумерках, густо разведённых детской мечтой, ждали, когда пролетит тяжёлый, крупный майский жук.

Резко подпрыгнув, ловили, ладонью действуя, как сачком.

Плотный, как крупный жёлудь, опушённый, жук приятно скрёбся в ладони.

-У меня крупнее, — говорил один брат другому.

Бывало сажали жуков в спичечные коробки, и слушали, как они скребутся там. А потом отпускали.

А кто отпустит детские воспоминания?

СМЕСЬ

Логарифмическая линейка – плоскостной, цифровой, знаковый мир, будто добавляющий измерение к реальности, а на деле – толкующий уже имеемые три…

Лоснящийся матовый баклажан – карнавальный нос крупного шута; венецианские щи, приправленные страстями.

Что общего между линейкой и баклажаном? То, что и то и то существует в реальности? А существует ли сама реальность?

Птица в темноте покидает ветку тополя, растущего около окна, и она качается, вздрагивает…

Канделябры ветвей…

ФИГУРНОЕ КАТАНИЕ

Лёд блещет упругой синевой, играет тугим белым натяжением.

Предстоящее действие – искусство или спорт?

Туго закрученные прыжки рассекают воздух; плавное скольжение расходится кругами, и графика, возникающая на льду, абстрактна, как иная мысль.

Много пестроты вокруг; волны музыки…

Всё-таки это зрелище, то есть – апелляция к не слишком высоким человеческим чувствам.

Льдистая слава спортсменов…

СОВЕТСКИЙ КЛУБ НУМИЗМАТОВ

Ровный гул голосов, пластающийся над столами.

Какой-то клуб – заводской, вероятно, по воскресеньям арендовал клуб нумизматов. Советские были пестро, в цвета радуги окрашивал коллекционный азарт.

Широкая лестница, ведущая на второй этаж, внезапно обрывалась целым садом коллекционеров; и столы, занятые старейшими членами клуба, уже с утра были отягчены рядами монет. Коробки, кляссеры, толстые каталоги в цветастых обложках.

-На двух Бартоков 500 лир Пия X?

-Неравноценно. – Стас одноглаз, но и живой глаз его не выражает никаких эмоций.

Выкипающий котёл страстей.

На почётном месте – неподвижный, как Будда, массивный телом Аркадий, с важным лицом средневекового курфюрста.

Ас – и чем его удивишь? Рядом его друг – херувимоподобный, курчавенький Доктор – подвижный, улыбчивый, хранящий монеты в пластиковых коробках.

Люди ходят от стола к столу, меняются чем-то; что-то покупают – мелькают заурядные современные банкноты. Увлечение, крепко пропитанное властью денег.

Сверкают крупные современные европейские коммеморативы.

Корабль клуба медленно плывёт к закату.

МАРИЯ ВЕЧОРА. ПАМЯТИ В. ХЛЕЬБНИКОВА

Тяжёлые старинные холсты, богатое масло в не менее богатых рамах; мягкие толстые ковры, поглощающие шаги, витые перила тёмных лестниц, серебро, канделябры, ветвистые, как оленьи рога. Кабаньи и лосиные головы – трофеи сомнительных успехов. Эрцгерцог пьёт мягкое густое вино, а Мария молча сидит в кресле. – У нас нет выбора, — тихо говорит эрцгерцог. И ещё тише, эхом Мария отвечает – Нет.

Слуги – камердинер и повар – бегут на звук выстрела, рогом прободавший тишину; бегут по коврам, поднимаются по лестнице, ломают дверь…

Грустная музыка любви. Трагичная мелодия невозможности быть вмести.

Чёрная зимняя ночь, обволакивающая уютный охотничий домик…

ОПИСАНИЕ СЮРРЕАЛИЗМА

Яичница, вертикально встающая с тарелки, рассыпется гроздь. Гранатовых зёрен-брызг. Дуло винтовки превращается в чей-то глаз; а два полосатых окуня поглощают тигра. Яблоки, висящие в пространстве; яблоко, заменившее чьё-то лицо…Всё это – или нечто подобное — множась, суммируясь часто толчётся во всяком (почти) сознании, но, выплеснутое на холст или бумагу, даже с техническим мастерством, умаляет смысловые бездны, удаляя от катарсиса…

МОЯ БАБУШКА

С бабушкой шёл через дачный посёлок к поселковому магазину, где она хотела купить чашку дочери – тётке моей в подарок. Бабушка, крупная, добрая, всегда создававшая уют, опиралась на палку и что-то рассказывала мне, младшему внуку. Война, трое детей – тётка моя родилась в сорок первом – муж погиб в первые дни войны, эвакуация – весь длинный тяжёлый путь не сделал её менее оптимистичной, меньше хлопочущей ради сытного, вкусного земного бытия. Бабушкины пироги и сладости! А на свадьбу брату она испекла 12 тортов! А со мною, младшим и любимым ( как утверждала мама) внуком сидела долгим детством, и её рассказы казались волшебными. Где ты теперь, моя бабушка? Я вновь иду по той же вьющейся, жёлто-коричневой дачной тропе, и вспоминаю, вспоминаю…

ЧУДОВИЩНЫЙ ЧЕВЕНГУР

Это, конечно, великая проза – в прикровенной своеродности таинственно оживают слова первоначальными своими смыслами. Это чудовищная проза: ожившая Босхиана, круговорот потусторонних харь, еда-глина. Это великая проза: крепкокостная, жильная, тугая. Это невозможно читать: чудовищный низовой физиологизм: все жуют, хряпают, хрюкают, давятся. А что за фамилии персонажей: будто по словам саданули старой, чёрной, страшной кувалдой, сплющивая привычные связи букв. А диалоги? Так разговаривали бы шарниры с гайками, оживи они волею тёмного колдовства – тёплые люди из плоти и крови не могут производить таких реплик. Это великая проза: страшное свидетельство того, каким косным и безмысленным может быть человек без языка. Это невозможная проза: сверхматериальность её, жидкий воск, обволакивающий душу, лишающий её огней и лучений. Это великая проза отчаянья, придавленности к земле, тупой механистичности, неправильного в людях, нежного трепета, тайной мысли…

ШАХМАТЫ

Изнеженный магараджа пухлой рукой в перстнях двинул коня, разрушая амбиции противника.

Изящество шахмат.

Древняя магия воздушных перемещений! И мощно сомкнутые ряды пешек всегда готовы к удару.

А мы не пешки?

Конь амбиций толкает вперёд, к смерти.

Симфоническая согласованность шахмат! Флейты твоей обороны, и главная тема – органичность ладьи, плывущей по волнам доски.

В жизненных шахматах нет победителей.

СТАРЫЙ ПИЛАТ

Искажёнными возрастом пальцами сжимает подлокотник кресла, а лицо сереет, когда вновь и вновь приходит это воспоминание.

Кто был тот нищий, с его попустительства отправленный на смерть? Слова его оживают в старом мозгу, и от них идёт сияние.

Роскошная вилла в зелёной пене богатого сада, бесконечное сине-прозрачное небо, долгая, богатая событиями жизнь – всё это сжимается до клочка боли.

И думает старик – а что было бы если бы он послал легионеров отбить того нищего? Легионеров, закамуфлированных под зилотов?

Пилат вздыхает тяжело, и больными слезящимися глазами всматривается в прошлое, какое не изменить.

Александр Балтин – член Союза писателей Москвы, автор 15-ти поэтических книг, многочисленных публикаций в периодике (в 52 изданиях), лауреат международных поэтических конкурсов, стихи переведены на итальянский язык.

Наталия ЯЧЕИСТОВА

Альманах Миражистов

***

Не гони эти дни, не гони,

Хоть они и пронизаны стужей!

Холод тоже кому-нибудь нужен –

Так постой, улыбнись, отдохни.

Посмотри на деревья в снегу,

Полюбуйся серебряной далью.

Божью милость заметит едва ли,

Кто проводит всю жизнь на бегу.

Видишь: солнца приветливый блик

Осветил купола и овражек…

Ты всё это припомнишь однажды

Как желанный, счастливейший миг.

Разожги в себе искру огня

И бреди, подгоняемый ветром!

Всё у Бога прекрасно, и где-то

Кто-то вспомнит с молитвой тебя.

На Северном море зимой

Тем ненастным и промозглым утром

Мы отправились в Ост-энде – подышать

Воздухом морским – и перламутром

Отливала водяная гладь.

Постепенно расходились тучи,

Небо стало ярко-золотым.

Был глинтвейн горячим и пахучим,

От сигар твоих струился дым.

Пролетали чайки, с ветром споря,

Рассекая крыльями зарю.

Ты сказал: «Люблю я это море,

Это море я тебе дарю…».

Через две недели я вернулась

В свой холодный край – в Москву, домой.

Подошла к окну – и улыбнулась:

За окном играл морской прибой…

Белая ночь

От пышного снега к ночи небо светлеет –

Можно идти без огней – не собьёшься с пути.

Зябко жмутся к домам нагие деревья,

В сонных дворах живой души не найти.

Промчится звонкий трамвай, залает собака –

И снова всё погрузится в глубокий сон.

Но если прислушаться, можно понять, однако,

Как с тишиною метель поёт в унисон.

Белая ночь. Но мы ведь не в Петербурге!

Да и не лето сейчас стоит на дворе…

Белая ночь сквозь морок притихшей бури

Нас убеждает в грядущей, светлой поре.

Рождество в Дрездене

В церкви Трёх королей органная фуга

Тихо качала звезду,

И свет Рождества

Струился в безлюдном пространстве,

Спускался в алтарь, на осколок скульптуры,

Уцелевшей случайно

В бомбёжках войны,

Промчавшейся шквалом свинцовым…

Злато, смирно и ладан несли короли;

Младенец-Христос мирно

Взирал на дары…

Церковь та же – но нет прихожан.

На рыночной площади рядом – веселье,

Бойко торговля идёт.

А в небе – звезда

Плывёт неприметно над Эльбой.

Зима на исходе

Зима застыла на исходе,

Уж сочтены её деньки,

Но нет движения в природе,

Хоть в небе облака легки.

Средь снега – вмятины проталин,

Повсюду – сумрак и покой,

Лишь ветер, этот вечный странник,

Летает вольно над землей,

Лугов далеких ароматы

Приносит в наш замерзший край…

Ужель и мы войдем когда-то

В зеленый и цветущий рай?

На изломе

Среди сугробов узкая тропинка

К началу дня.

Блестят на солнце тоненькие льдинки

В пылу огня.

Хотят тепла и люди, и деревья –

Все ждут весны.

Природа преисполнена доверья

И видит сны:

Всё ярче небо, звуки вдохновенней,

Пора! И вот

Свершается под сводами Вселенной

Солнцеворот.

И каждый может к жизни пробудиться,

Всё изменить…

Конца не будет: в небесах продлится

Земная нить,

Та, что связала нас с тобой незримо –

Затем, чтоб впредь

Свободней, легче и отрадней было

Меж звёзд лететь.

В метро

Смотрите: мальчик читает в метро!

Событие! – книгу держит в руках.

Какую? – Ах, не всё ли равно:

Читает книгу! – Такой чудак!

Не айфон, не ноутбук – листает страницы

бумажные… А вокруг него лица –

уставились в телефоны.

Не люди – дроны.

Мальчик, держи свою книгу крепче!

Дыханье слов живых не забудь!

И пусть рюкзак тебе давит плечи,

Ты свой, бесспорно, осилишь путь!

А сети-то, сети! Едва не рвутся!

Каков улов! И тут бы очнуться!

Но нет – уставились в телефоны –

в свои иконы.

***

О, как легко порою сбиться с толку!

И я, подобно малому ребёнку,

Внимаю чьей-то вдохновленной речи

В своей наивной глупости сердечной.

Пасую перед яростным напором,

Молчу в потоке бурном разговоров –

Не то, чтоб мнением своим не дорожу,

Но подходящих слов не нахожу.

Я – словно гость незваный за обедом,

Я – словно трость, колеблемая ветром.

Стремлюсь наверх, в таинственные гроты,

Не замечая, что внутри – пустоты.

О Боже! Дай мне сил и пониманья,

Куда идти, где воплотить призванье –

Но так, чтобы в порыве благодушья

Не растерять, осуетившись, душу.

***

Любой источник свят, поскольку он от Бога,

Как свят любой росток, и небо, и земля.

Мы жить могли б в раю, довольствуясь немногим,

Внимая тишине, за всё благодаря.

Но гордый человек не ведает запретов,

Он сам себе – творец, учитель и судья.

Он продлевает жизнь усильем интеллекта

И приближает смерть разгромом бытия.

Уж скоро небеса совьются в тонкий свиток,

И море восшумит, тесня долины рек.

Успеем ли сменить раздоры на молитвы,

Любовью напитать опустошённый век?

***

Богородицы Успение —
Праздник летний, завершающий.
В небе — ангельское пение,
На земле — надежда чающих

Царства вечного, Небесного.
Богородицы предстательство —
Словно лестница чудесная —
Прямо к Господу ходатайство.

Осень скоро каждым деревцем
Заалеет, зарумянится.
Грусть туманом мягким стелется,
Лица близких вспоминаются.

Но Успенье Богородицы —
Это праздник утешения:
Ведь за всех Царица молится,
Покрывая согрешения.

И живые, и ушедшие —
Все молитвою спасаются…
Тихо травы в поле шепчутся,
В небе звёзды загораются.

Наталия ЯЧЕИСТОВА член Союза писателей России. Окончила МГИМО и Курсы литературного мастерства при Литературном институте им. Горького. Автор книг художественной прозы и поэзии – «Туманган», «Голландские изразцы», «Пути земные и небесные» «Тонкая грань», «Вечное лето» и др. Лауреат ряда международных литературных конкурсов. Награждена специальным призом издательства Сретенского монастыря по итогам конкурса духовной литературы (2022). Член литературного экспертного совета журнала «Северо-Муйские огни».

Роберт РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

Альманах Миражистов

Роберт Рождественский

Я и мы

Начинается любовь
с буквы «Я»!
И только с «Я».

С «Я» –
до ревности слепой.
С «Я» –
и до
небытия!

Понимаешь?
Я –
влюблён.
Понимаешь?
Я –
люблю.

Я!
Не ты,
не вы,
не он –
обжигаюсь
и терплю.

Никого на свете
нет.
Есть она и я.
Вдвоём.
И во множестве
планет
ветер
зноем напоён…

Лепет классиков?
Не то! –
Лампочка
средь бела дня…
Я-то знаю,
что никто
не влюблялся
до меня!

Я найду слова свои.
Сам найду!
И сам
скажу.
А не хватит мне
Земли –
на созвездьях
напишу!

И ничьих не надо
вех.
До конца.
Наверняка…

Так и действуй,
человек!
И не слушай
шепотка:
«Мы б в обнимку
не пошли…
Мы б такого
не смогли…

В наше время,
в тех
годах
мы
не танцевали…
так…

Неприлично…
Неприли…»

Надымили!
Наплели!..
Все советы оборви.
Грянь
улыбкою из тьмы:
— Сами
мыкайтесь в любви!

Вы,
которые
на «мы»!

1980 г.

* * *

Красивая женщина — это профессия.
И если она до сих пор не устроена,
её осуждают, и каждая версия
имеет своих безусловных сторонников.
Ей, с самого детства вскормленной не баснями,
остаться одною, а, значит, бессильною,
намного страшнее, намного опаснее,
чем если б она не считалась красивою.
Пусть вдоволь листают романы прошедшие,
пусть бредят дурнушки заезжими принцами.
А в редкой профессии сказочной женщины
есть навыки, тайны и строгие принципы.
Идет она молча по улице трепетной,
сидит как на троне с друзьями заклятыми.
Приходится жить — ежедневно расстрелянной
намеками, слухами, вздохами, взглядами.
Подругам она улыбается весело.
Подруги ответят и тут же обидятся…
Красивая женщина — это профессия,
а все остальное — сплошное любительство.

Источник – сайт http://userdocs.ru/astromoiya/110928/index.html

ТИХО ЛЕТЯТ ПАУТИННЫЕ НИТИ

Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле.
Что-то я делал не так; извините:
Жил я впервые на этой земле.

Я её только теперь ощущаю.
К ней припадаю. И ею клянусь…
И по-другому прожить обещаю.
Если вернусь… Но ведь я не вернусь.

Источник Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е. Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.

Из ФОТОАЛЬБОМА Николая ЕРЁМИНА

Картина Андрея Поздеева

Внимание! Кто захочет издать бумажный вариант – позвоните мне8 950 401 301 7 или напишите nikolaier@mail.ru Николай ЕРЁМИН

ССЫЛКИ НА АЛЬМАНАХИ ДООСОВ И МИРАЖИСТОВ

Читайте в цвете на старом ЛИТСОВЕТЕ!

Пощёчина Общественной Безвкусице 182 Kb Сборник Быль http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=488479

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=496996

ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕНСАЦИЯ из Красноярска! Вышла в свет «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ» Сто лет спустя после «Пощёчины общественному вкусу»! Группа «ДООС» и «МИРАЖИСТЫ» под одной обложкой. Константин КЕДРОВ, Николай ЕРЁМИН, Марина САВВИНЫХ, Евгений МАМОНТОВ,Елена КАЦЮБА, Маргарита АЛЬ, Ольга ГУЛЯЕВА. Читайте в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска! Спрашивайте у авторов!

06.09.15 07:07

45-тка ВАМ new

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=580691:

КАЙФ new
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=580520

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833

КАЙФ в русском ПЕН центре https://penrus.ru/2020/01/17/literaturnoe-sobytie/

СОЛО на РОЯЛЕ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833

СОЛО НА РОЯЛЕhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833

РЕИНКАРНАЦИЯ
Форма: http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=575083

КОЛОБОК-ВАМ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=573921

Внуки Ра
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=573474

Любящие Ерёмина, ВАМ
Форма: Очерк http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=572148