Декабрьский, поэтический рассвет

Город спит, блестит река…

Золотые облака,

распластав себя по небу,

тащатся издалека.

Горизонту нежит темя,

ночи облегчая бремя,

Балтики прохладный ветер.

Горожан большое племя

скоро выйдет на простор.

Распахнув ресницы штор,

будет пялиться из окон…

Зашумит таксомотор.

Утро правит новый день.

Скверо-парковая сень,

не желая просыпаться,

бережет старуху-тень.

Гнев на торжество зари

извергают фонари.

Каркающие вороны

солнце двигают в жюри.

Городская тишина,

растеряв остатки сна,

мается в дворах-колодцах

озадаченно… Одна.

На мосту звенят трамваи…

Разгоняют караваи,

через форточки пекарен,

теплых ароматов стаи.

У метро – огни цветов.

Каждый разделить готов

чувства жителей, туристов

из далеких городов.

Дворники скребут гранит

старых тротуарных плит.

Раскаляется мобильник –

кто в такую рань звонит?

Наконец, прогнав зарю,

улыбнувшись декабрю,

солнце шепчет: «С добрым утром!».

Воронью: «Благодарю».

Блики-белки скачут в водах,

отразившись, меркнут в сводах,

в окнах заспанных дворцов…

А в подземных переходах

нарастает суета…

Утренняя красота

городских пространств чарует…

Как и мыслей чистота.

Смелый петербуржский свет

вот уже три сотни лет

разгоняет прозу ночи.

Петербург – большой поэт!

Площади, решетки, шпили,

исторические стили

в поэтическом экстазе

будто бы с рожденья жили.

Четкие, простые строки —

ощутив поэзий токи —

Петербург вплетает ловко,

в ткань морозной поволоки.

Зарождается поэма

о любви… «Пустая тема» —

кто-то скажет, сплюнув зло.

Непосильна теорема

тем, кто неподвластен чувству.

Верный высшему искусству

Петербург — стяжатель рифм…

Поэтическому буйству

предаются люди, кони

на мосту… Снег на газоне

выпавший вчера под вечер

тает в исступленном стоне,

но участвует в процессе…

В тайной стихотворной мессе

свитки слов спешат к Неве,

как к заправской поэтессе.

Петербуржская душа,

раскрываясь не спеша,

вдохновляется стихами

и трепещет, чуть дыша.

Истонченный, верный слог,

мир объемлет… В диалог

звезд невидимых и чаек

не встревает мудрый Бог.