Спустилась темнота, погасли блики.
Сгустилась тишина и опрокинулась.
Лишь я один тогда услышал звуки
Чужых белесых мягких крылышек.
Под фонарём был бесконечный шелест.
Повисла под манящим желтым светом,
Закованная, нестрадающая прелесть,
Сгораемая под обычным белым.
От осознания разбился лоб об кафель,
И в этой пляске, видной подлецу,
Я слышал хруст проклятых тёплых капель,
Стекающих по тусклому лицу.
Вдох-выдох, бархатное опьянение стужей
Средь майских летних тоненьких сплетений.
Они не знали, что есть я, а я им нужен.
Они мои, мои чужие тени.