Сизый серп задымился над полюшком с сорными травами,
Знать-видать, скоро Солнце взойдёт, да умоется,
В чистых прудах искупается, да в облачках кудрявых укроется.
Выходи же, Пресветлая, уж пора колесить над дубравами!
Уж не забыла ли ты, отдыхая на небе лазоревом?
Задремала ли, Красная, в своём замке из чистого золота?
Выходи, да пройдись, нарядись, прогуляйся под пологом,
Сними мёрзлую длань и избавь тяжь земельный от холода.
И лишь Солнце взошло, и как только взглянуло Премилое,
Так укрыло лицо, так обратно наверх покатилося,
Оттого, что лежит на цветущих лугах тело стылое,
И на красных цветах его кровь ручеями разлилася.
Стоял Асмунд, с глаз слёзы струилися светлые,
Упадали они да на рану с запёкшейся кровию,
Там, где Асвит лежал и руками сжимал распростертыми
Меч, который не спас от врагов его буйную голову.
Долго так стоял Асмунд, так долго, что вечер застал его,
Как опомнился он, так в пещеру понёс друга милого,
И целуя чело, под землёй ледяной закопал того,
Лишь сверкающий меч он оставил у входа зарытого.
Но обрушилась темень, месяц скрылся, лицо не показывал,
Убежал далеко, да в пустой темноте закручинился,
Ветер стих, лес уснул и широких теней не отбрасывал,
И от горькой тоски хвойной шапкою он ощетинился.
Ещё слёзы не высохли, ещё руки дрожали могучие,
Уронил чело Асмунд и заснул под берёзами дикими,
И не ведал, как вереск стенал под согбенными кручами,
И не слышал, как клёст верещал над полями великими.
То вечор лишь видал, то лишь вран заприметил над склонами,
Как скрипела скала, как разверзнулся склеп под пещерою,
Огласился могильный курган крятунами-воронами,
Вышел Асвит из гроба и встал над пучиною серою.
Вскочил скоро Асмунд, ещё очи от сна не избавивши,
Звук его напугал сквозь дремоту тугую и крепкую,
Глядь – лежит его конь, кровь из пасти блюёт, обезглавленный,
Его руки терзают тяжёлые, буйные, цепкие.
Так коня обглодав, задрал Асвит питомца ретивого,
Только лай разлетелся по полю и стих в окоёме древ,
Глотка чавкала, пенилась кровь, а деревья пугливые,
Лишь глядели на гнилью смердящий искрящийся гнев.
Асмунд долго глядел, но не страх обуял война юного,
Печаль жгучая сердце рвала, да травила змеёй,
И лес скрыть не сумел в тени чёрного мрака безлунного,
Лицо Асмунд узнал, что недавно зарыл под землёй.
Почернели глаза, кожа вскрылась сереющей язвою,
Потускнело вмиг золото нежных блестящих кудрей,
Мозг отравлен недовомой чёрной поганой проказою,
Полон розовый рот ядовитых ползучих червей.
Заметался упырь, повалил вмиг тяжёлой рукою,
Затрещала костей богатырских широкая связь,
Асмунд силился встать, поглощённый смертельной борьбою,
И по имени звал, липкой кровью с лихвой окропясь.
Но кличи-не кличи, Асвит глух оставался к словам,
Горько Асмунд глядел в его грозные злые глаза,
Исходил дикий гнев по широким могильным холмам,
Где под аспидной высью волной собиралась гроза.
Сорвалась звезда вниз, да упала об землю разбившись,
Растрясла ворох терпких цветов, да разбила костры,
Когда Асмунд кровь расплескал, с милым другом сразившись,
На земле той отныне растут золотые цветы.
Плач-рыдай златоликое, светлое, мудрое Солнышко,
Одиноко глядят теперь в бездну цветов небеса,
Где безмолвным камням изливал Асмунд чёрное горюшко,
Дважды мёртв светлый Асвит, дважды болью стонали леса.
Автор публикации
