Ахматова

АХМАТОВА

***

Мой первый сборник медлит до сих пор –
Еще не знаю, что предложит слава.
Ахматовский печальный коленкор
На книжной полке, как обычно, справа.

Разрешено кому-то теребить
Души крылатой легкие одежды,
Зачитываться, даже – не любить! –
Страницы перелистывать небрежно.

Оставлены тетради и перо,
Кольцо и платье, сшитое в причуде.
Никто встречать не выйдет на порог
И плакать полушепотом не будет…

Так эти слезы жаркие лились,
Что их не в силах высушить столетья…
Свою, свою единственную жизнь
Мне просто страшно отдавать бессмертью!

1976

БЫЛА…

Была для мальчика мамой,
Защитницей темноволосой,
Легкой лесной богиней,
Пляшущей по ночам,
Была для мальчика мамой,
Теплой, родной, любимой…
И стала Ахматовой Анной
Для всех остальных людей.

1 января 1981

КРИВЫЕ ЗЕРКАЛА

Ахматова Анна Андревна,
Столетний шумит юбилей,
Но кто царскосельской царевной
Мелькает в просвете аллей?

Кривые зеркала воспоминаний –
Их ставят одиночество и месть
На горьких перекрестках упований,
Которых никогда не перечесть.

Кривые зеркала обожествляют
Поникшее разбитое крыльцо.
Кривые зеркала отождествляют
Живое и умершее лицо.

Прозрачным лесом тусклых декораций
Стоят над стылым морем зеркала.
Несчетно раз придется распрощаться,
Несчетно раз сказать, что умерла.

Искажены черты предначертанья –
Иное небо в белых облаках…
Но только так живут воспоминанья:
В кривых осиротелых зеркалах.

9 августа 1989

АХМАТОВА

Ну… не всем же быть Ахматовой.
П.В.

Теперь меня позабудут,
И книги сгниют в шкафу.
Ахматовской звать не будут
Ни улицу, ни строфу.

А.А.

I.

Я мою полы, посуду,
Мечтаю купить софу…
Ахматовской звать не будут
Ни улицу, ни строфу.

К чему это я?
Рифмуя,
На что посягаю я?
Я в книгу ее седьмую
Вхожу из небытия.

Да кто ты, да как ты смеешь?!
Да кто позволил тебе?!
В безвестности околеешь,
В житейской своей судьбе!

Я все сполна получила,
И даже свою тетрадь.
Ахматова научила
Плакать и умирать.

Отмерено мне немножко,
Почти неземная честь:
Курапцевская дорожка
На старом кладбище есть.

II.

Моим стихам о юности и смерти
Сложиться не пришлось – не суждено.
И в белом запечатанном конверте
Черновики отправлены давно.

К тому, кто знал: изломанные строчки
Не стоят ни вниманья, ни труда –
«Начитанностью девочка морочит
Себя и нас без всякого стыда…»

А нищая несчастная Марина
Бежала по вокзальным площадям

Навстречу боли, мужу, смерти, сыну,
Глаз от меня своих не отводя.

Пригвождена
к Марининым страданьям,
К каким-то чешским будничным полям…
Уж если ей отказано в признание,
Кому нужна поэзия моя!

Поэзия… Те голоса и звуки,
Сведенный немотою юный рот…
Ахматовой стареющие руки
Мне передали вечное перо.

III.

Вот тут, за углом –
Фонтанный Дом.
Коляски стоят……
Поликлиника моя.
Улыбается даже
Маленькая Наташа.

IV.

Это рядом, я здесь родилась.
Это связь? Это – связь.

Ни названий, ни лиц до поры,
А насквозь – проходные дворы.

К шереметевским липам, в туман.
Это там, это там, это там…

V.

С Литейного – неведомым проулком.
Такой знакомый, тихий-тихий двор.
Здесь даже мысли отдаются гулко,
И ввысь уходит северный простор.

И сумеречный шелест снегопада,
И тонкий звон сосульки ледяной…
Ахматовой
воздушная громада,
Как облако, стояла надо мной.

VI.

Тот город, мной любимый с детства,
Один, как пайка, на двоих.
В огне души и этот стих
Горит, как шпиль Адмиралтейства.

В огне гаданий и преданий
Шлифует душу и гранит
Тяжелый северный гранит
И невский берег перед нами.

Но кто рожден под взглядом царским,
Тому назначен путь земной
Нелегкий, но совсем иной,
Чем там, в Елабуге татарской…

Не промотать твое наследство.
И даже с рук его не сбыть!
В грядущем обещает быть
Не хуже этого соседство.

VII.

Я счастливее Вас.
Этот город с онегинских дней
Для меня увеличен
На терпкие Ваши октавы:
Здесь к поэту пришла,
Здесь бродила в пространстве теней,
Здесь касались меня
Крылья Вашей заснеженной славы.

Я под арку войду,
За ограды уснувших садов
И пойду по привычке
Протоптанной узкой тропинкой.
Я в поэзию Вашу
Неслышно открою засов –
И войду, и застыну
Под шепот забытой пластинки.

Много лет,
Много лет, много лет
Наугад открывала,
Ликуя, любую страницу –
И струился багряный
И розовый утренний свет,
Умывая родные,
В ночи почерневшие лица.

Я счастливее Вас.
Вас утешить никто не пришел.
Только бедный Евгений
Однажды явился без темы.
Я наполнена Вами,
Вы – всюду, и мне хорошо.
Я еще постою
На углу вашей строгой Поэмы.

9-10 февраля 2002