КЛЮКВА ЯГОДА ТЯЖЁЛАЯ
Предок Любаши не отличался ангельским характером. Женька так и говорил: “Сволочной же, папаша у твоей Любаши. Доброго слова от него не услышишь: всех хает, всеми не доволен и к тому же алкаш”. Но, врать не буду, никогда не видел его вусмерть пьяного под забором, или в какой-либо хмельной разборке. Я так любил свою девушку, что, волей не волей, примерял её родителей на роль родственников.
Каждую осень в конце октября мы с друзьями уезжали на север уральского хребта на болота по клюкву. Закидывали пайвы в машину, брали кой-какую провизию и в путь. Да, поясню что такое пайвы. Такая тара для сбора клюквы. Из тонкой нержавейки спаивается плоский бак ведра на три-четыре, к нему прикрепляются широкие лямки от рюкзака. Да, ещё для сбора ягоды нужна кружка, в неё-то и собирают клюкву, а затем уже высыпают в пайву. Собирают клюкву на кукорках (ещё один уральский диалектизм), в полуприсядку, так как на коленках собирать нельзя, сразу же выступает вода, и сесть по той же причине: пятая точка вмиг намокнет, а ходить с мокрым задним местом, пусть даже при десяти градусах тепла, не очень-то приятно. И костёр на болоте не разведёшь.
Выезжаем, как правило ночью, чтоб на рассвете быть на месте. День на Урале долгий. В четыре утра мы уже на месте. С первыми лучами солнца с болота уползает туман, и тогда кочки на болоте кажутся розовыми. Это клюква в капельках росы отсвечивается ярко красным. Собирать клюкву довольно опасное дело, поэтому по болоту никогда не ходят в одиночку. В руках сборщиков обязательно должна быть слега это оструганный стволик осинки или берёзки (реже ёлки) диаметром три-четыре сантиметра и около двух-двух с половиной метра в длину, выше человеческого роста. Она нужна на тот случай, если (Боже упаси) человек оступится и рухнет в трясину. Тогда необходимо положить слегу горизонтально, лечь на неё животом или грудью, смотря на сколько провалился, и звать на помощь.
Каждый год с этой вылазки я приносил Любаше по ведру отборнейшей ягоды и каждый раз её отец обижался, что мы не берём его с собой.
У нас с ребятами было своё место, но идти туда, надо было по старой гати, через топкое болото, как по минному полю: след в след. Мы были абсолютно уверены друг в друге, как альпинисты в одной связке. Брать чужого человека рисковая затея. Любаша тоже высказывала мне в том смысле, что мог бы и повезти отца с собой по клюкву, ведь он не слабак какой, а охотник и рыбак. Короче, так, как я планировал связать свою дальнейшую жизнь с Любашей и уже представлял её вытирающей сопли нашим мальцам, то приходилось искать точки контакта с её родителями. Поэтому, когда я зашёл к ним и сообщил что в ближайший выходной, едем по клюкву, я уже знал, что не откажу будущему тестю взять его с нами. Мне пришлось поставить непременное условие: ни капли спиртного.
– Как же в лесу-то и без спиртного? – Тут же удивился Гордей Фомич. -А если промокнешь, замёрзнешь? Первое дело принять внутрь для согреву сто грамм и три капли на растирку. Как же без этого?
Мы пытались убедить его, приводя весомые аргументы и рассказывая страшные истории. Мать Любы была на моей стороне. Она всегда была приветлива со мной, и я не сомневался, что с тёщей (будущей) мне повезёт, как никому в жизни. В конце концов в результате нашей обработки, Фомич дал слово, что спиртного не возьмёт, если это так уж страшно.
В назначенный день я, Женька, Толик и Фомич, загрузив пустую тару и провиант в машину, около полуночи выехали из города. Чтоб не заснуть, мы с Женькой крутили баранку по очереди. Фомич травил байки о своих охотничьих подвигах и рыболовных удачах. Добрались как обычно, без приключений. Болото встретило привычным предрассветным туманом, сыростью и пронизывающим холодом. Согревшись чаем из термосов и подкрепившись бутербродами, выдвинулись к месту. В тайге прямой дороги нет, поэтому пока дошли до места, взмокли, что ото всех валил пар. Толик с Женькой вырубили четыре слеги. Сложив в кустах лишнюю поклажу: плащи, сумки с едой, оставили только пайвы за плечами. Я протянул слегу Фомичу и попытался рассказать ему, как ею пользоваться, но он вдруг вспылил и заорал:
– Ты, ещё учить меня вздумал?! Мальчишка!!! Я что вчера на свет появился?! Поживи-ка с моё! Поучаешь меня тут.
Мы с ребятами переглянулись. Толик пожал плечами, Женька покрутил пальцем у виска. Я сказал:
– Гордей Фомич, берите палку, без неё тут нельзя.
Покорился. Прямо выхватил слегу у меня из рук.
– Выдвигаемся. Первым иду я, потом Гордей Фомич, за ним Женька и Толик замыкающий. Ребята, предельно осторожно, хорошенько прощупываем куда ступает нога, – ещё раз предупредил я свою команду.
Подтянули повыше заброды – это сапоги с голенищами выше колен, и гуськом пошли на край болота. Отыскал на чахлых сосенках старые затёски. Начинается гать. (Гать брёвна лиственницы, соединённые между собой на ширину около полуметра, чтоб пройти по ним через болото) Ещё раз напомнил: «след в след, на расстоянии вытянутой руки». Ступил на скользкое бревно гати. Под ногами сочно захлюпала болотная жижа, мне показалось, гать или просела, или вода поднялась в болоте. Идти так трудно, что мы снова все взмокли от напряжения.
Фомич продолжал хорохориться:
– Тропа как тропа, бывало и похуже.
Передохнув на крошечном островке, перешли на другую его сторону, туда, где начинается зыбун или сплавина. (Мох и многолетняя трава переплетённая корнями и стеблями, похожая на ярко-зелёный ковёр, прогибающийся под ногами, но выдерживающий вес человека.) Здесь-то и находился наш клюквенный рай: крупная и вся спелая ягода. Собирать её одно удовольствие. Когда наши пайвы наполнились наполовину, пришлось снять со спин и поставить на две слеги, иначе ягоды высыпаются. Мы собирали очень быстро, Фомич же тормозил. У него к тому времени только дно плотно закрылось. «Видно возраст сказывается, – подумал я, – бессонная ночь, трудный переход».
– Гордей Фомич, может вы пойдёте на остров, костерок разведёте, чайку заварите, а мы сами до собираем.
Казалось он этого и ждал.
Мы по-молодецки набрали полные пайвы и, довольные, пошли к огню. В котелке уютно булькала вода, чай заварен, Фомич улыбается, сели обедать. И тут он достаёт из кармана куртки фляжку, и, просияв, поднимает тост:
– За удачу нашего предприятия, ребята!
Не успел я что-либо сказать, как он приложившись к горлышку и закрыв глаза, стал жадно булькать. Мы просто онемели. Оторвавшись, Фомич с благодушным лицом и сияющими глазами предложил фляжку мне. Я, тут же схватив её, вылил содержимое на землю.
Самодовольное лицо стало вдруг неузнаваемо злым, глаза вылезли из орбит, он вскочил, сжал кулаки и кинулся на меня. Женька с Толиком подорвались и стали рядом со мной: мол только тронь! Он это понял. Сел и стал кричать на меня:
– Ты! Ты кто такой!? Ты мне её наливал?! Да если б я знал, что ты такой… Что выльешь, я бы сам выпил, не предлагал бы молокососу. Щенок, как ты посмел?!
Я был на грани паники. Таким я его ещё не видел. Значит правда, что за бутылку водки он и убить может. Сколько злобы и ненависти от него исходило! И это будущий дедушка моих детей?! – думал я. Он продолжал костерить всех и вся. Досталось и ребятам. А его развозило всё больше и больше. По спине пробежал холодок: как же мы обратно пойдём через болото???
До сумерек нам необходимо было покинуть болото, так как ночевать в этих местах опасно. Есть угроза, надышавшись болотных газов никогда не проснуться. Стали совещаться. Фомич отбушевав пытался улечься спать. Женька предложил одному остаться с Фомичом, другим перенести пайвы и вещи к машине, затем вернуться за ним. Я отверг этот вариант, так как это болото и разделяться тут нельзя.
– Выходить надо всем вместе.
Стали думать, как. Пайва Фомича тяжелее других, в ней вёдер пять. А надо сказать, что клюква очень тяжёлая ягода, она моментально тонет в воде. Решили так: пайву Фомича беру я, Женька собирался взять сразу две: одну спереди, другую сзади. Попробовали. Нет, передняя ноша закрывает обзор и пришлось отказаться от его предложения. Была идея обвязаться верёвкой и идти в связке, но потом подумали, что если Фомич сорвётся, то потянет нас за собой, так как по массе он был тяжелее нас. Пока мы искали выход из ситуации, Фомич дрых сном праведника, оглушая округу храпом.
Через полчаса, плеснув холодной водой в лицо, разбудили. Ещё полчаса потребовалось чтобы втолковать ему, что спать на болоте нельзя, что надо быстрее выбираться отсюда. Я уже ощущал действие метана, а что тогда говорить о пьяном?
Снарядили его, повесив на плечи самую маленькую пайву Толика, потянулись через болото. Теперь впереди шёл Толик, за ним Женька, потом Фомич, и я замыкающий, надеясь, что если Фомич поскользнётся или оступится, я успею его подхватить и крикнуть Женьке. Он покрепче Толика поэтому я поставил его вторым. Я сосредоточенно следил за каждым шагом будущего тестя. Прошли уже половину. Кругом горы, покрытые корабельным лесом, это болото, бывшее в прежние времена озером с островком посередине — очаровательное место. Эти красоты обычно радовали мне глаз и душу, но сегодня я не замечал пейзажа вокруг. Одна только мысль: скорее выйти из этого болота и вывести отца моей невесты (правда ещё не названной) живым и невредимым. Перед внутренним взором возникла её ладно скроенная маленькая фигурка на берегу реки. И я, буквально на какой-то миг потерял ощущение реальности, как вдруг всплеск воды вернул меня на землю. Фомича передо мной не было. Лишь искажённое ужасом лицо Толика. Он смотрел то на меня, то на то место где только что ушёл под воду Фомич. Лишь пузырьки воздуха на поверхности чёрной болотной жижи. Панический страх пронизал меня от макушки до пят. Замутило.
Мы судорожно стали совать слеги в то место откуда шли пузырьки, надеясь, что тонущий ухватится, и мы вытащим его общими усилиями.
Пока мы с Женькой шарили в болоте, Толик выскочил на берег, срубил сосенку метров шести, и, обрубив ветки и корни, оставил один сук наподобие крюка. По очереди мы пытались нащупать его этим крюком, но, только содрав ладони до кровавых мозолей, поняли тщетность наших усилий. Бросив всё на краю болота, мы двинулись к машине, на полной скорости, какую позволяла она поехали в город.
В милицию явились в двенадцать двадцать. Перебивая друг друга пытались рассказать о происшествии. Нас остановили, дали по листу и заставили всё до мельчайшей подробности описать. Заспанный дежурный сложил наши объяснительные в папку и выпроводил из отделения домой.
– Идите спать, – сказал он, – завтра вас вызовут.
Заявившись домой я обмылся, рассказал матери о случившемся. Она сразу же разрыдалась и побежала к дому Любаши. Я попытался заснуть, но не мог. Что со мной случилось? Почему я не уследил за ним? Что теперь будет? Как я посмотрю в глаза Любе и её матери.
В пять утра за мной приехали три милицейских машины. Женька и Толик уже сидели в одной из них. Следователь по уголовным делам – майор Фомин держал в руках наши показания, задавал кучу вопросов и записывал что-то у себя в блокноте. Нас везли на болото. Я указывал дорогу. Когда приехали, туман уже рассеялся. Из одной машины достали мощную кошку (типа якоря, но с четырьмя острыми крюками) на верёвке около тридцати метров. Я уже не раз объяснял, как это произошло и хотел сам повести туда, но мне запретили. Три здоровых милиционера кидали кошку в болотную воду. Почти весь трос уходил вглубь, не доставая дна. Кошку забрасывали нахлыстом во все стороны, каждый раз дожидаясь, когда верёвка станет вертикально, вытаскивали обратно, и, снова закидывали. За полдня не было ни одного зацепа. Уставшие и злые менты вышли и сказали, что верёвка короткая. В одной машине нашёлся буксировочный канат — метров пятнадцати. Довязали и начали всё сначала. Вот мы услыхали возгласы: «Зацепили! Тащим!»
– Потихоньку подтягивайте к берегу! – командовал капитан милиции Тимохин.
Меня начала колотить дрожь. В глазах темнело. Думал: сейчас он появится, а я грохнусь в обморок. Не ожидал от себя такой слабохарактерности. Но это оказался полусгнивший ствол дерева — топляк (упавшее и затонувшее бревно или дерево).
– Теперь веди на остров, – сказал следователь.
И я в сопровождении двух ментов и следователя Фомина пошёл на остров.
– Вот тут мы собирали клюкву, вон наши пайвы, вон след от костра, вот остатки заварки, сюда я вылил спирт из его фляжки.
Следователь нагнулся, понюхал.
Как ни странно, за ночь запах не выветрился.
– Запах спиртного присутствует, – сказал следователь и снова что-то записал. Капитан вновь и вновь посылал своих людей кидать кошку, но так до самого вечера ничего и не обнаружили. Будто человека и не было. Мне хотелось себя ущипнуть и проснуться. Бред какой-то!
Обратно ехали вымотанные, злые и голодные. Шофёр говорил:
– Я же сказал вам, что ничего не найдёте. Тут глубина немереная, к тому же в этих болотах существует двойное дно. Не слыхали? Так слушайте: на дне озера постоянно собирается всевозможный мусор, падаль разная и всё это перегнивает, образуются газы, в конце концов эти газы отрывают слой этого ила и поднимают его над уровнем дна. Так этот кусок дна и висит как китайский гриб в трёхлитровой банке. У моей жены есть такой, – завершил свой рассказ водила и замолчал.
В отделении с нас взяли подписку о невыезде и отпустили. Дома атмосфера наэлектризована, как перед грозой. Отец выдал:
– Ну и кашу вы заварили, Нинка бегает и кричит, что вы специально его утопили.
Мать добавила:
– Приходила Люба и сказала: Мама ходила в милицию и подала заявление, чтобы вас посадили за убийство. Мама с папой последнее время постоянно ругались, сколько раз от неё слышала: чтоб ты сдох пьянчуга проклятый, а тут как подменили. Ой да какого хорошего человека убили! Какой семьянин был! всё в дом, всё в дом, и заботливый и ласковый. А то что он по пьянке поколачивал её уже несколько раз…
Я вспомнил, что Любаша и мне как-то жаловалась на семейные передряги. А вот как оказывается бывает: жили как кошка с собакой, у потеряла — жалко.
С того дня моя жизнь завертелась так, что вспоминать не хочется. Каждую неделю вызывали к следователю, и каждый раз мы писали о случившемся. Следователь задавал вопросы прямо намекая: ну сознайтесь и дело закроем. Все факты против меня, я же шел последний. Ну мол разозлился, на покойного и толкнул. Вот из показаний жены пропавшего видно, что не в ладах вы были со своим соседом.
Люба обходила меня стороной и не хотела разговаривать. И тут я стал замечать, что Толик, как-то странно стал разговаривать со мной, намёки какие-то странные делал, что-то начинал говорить и умолкал на полуслове, перестал смотреть в глаза. Даже Женька удивился, что это с Толиком?
Через неделю нас опять повезли к болоту. Дорога вообще стала непроезжая, выпал снег и превратил дорогу в месиво грязи. Если бы не машины повышенной проходимости, не проехали. В бинокль милиционеры осматривали болото, может всплыл покойничек, опять бросали кошку. Результатов ноль, только замёрзли и с ног до головы извозились в болотной жиже.
Так пролетело три месяца. Перед новым годом следователь, вызвав меня одного, понизив голос, заговорщицки пробубнил, что если бы я сразу написал, что, мол выпил Гордей Фомич, а когда я его вылил водку, обиделся на меня и ушел, и больше мы его не видели. И не было бы тогда всей этой канители: нет тела — нет дела. А тут ещё Толик – твой друг говорит, что ты специально пошел последним, и был очень зол на покойного.
Вот это сюрприз!!! Так вот оно что! Мало тог, что Любаша смотрит как на врага, так ещё и Толик, знавший меня с детсада, считает способным на такую подлость! Я не мог в это поверить. Чувствовал себя загнанным зверем. Нервы на пределе. За неделю перед новым годом нам сообщили что дело закрыто за недостаточностью улик, как сказал следователь нет тела нет дела. Облегчения это не принесло, но всё равно стало немного легче. С Женькой мы общались, сохранив дружеские отношения, а вот с Толиком наши дороги разошлись.
– Больше всего я переживал, что потерял Любашу. Время лечит душевные раны, но оставляет глубокие шрамы. Жизнь продолжается и что-то уходит безвозвратно, но приобретается бесценный опыт.
Автор публикации
