Побег от себя и другое

Сборник произведений

Тереза
рассказ

Я – Тереза. Мне пятнадцать лет, учусь в обычной общеобразовательной школе. Успехами не отличаюсь, хотя стараюсь из-за всех сил: не пропускаю занятия, добросовестно выполняю домашние задания по всем предметам и нередко засиживаюсь за уроками допоздна. Не курю, не встречаюсь с парнями, не посещаю ночные заведения с увеселительной программой и не выношу алкогольные напитки.
Живу в Португалии, в красивейшем городе Сантарене, со своими родителями. Мы – семья среднего достатка и очень мало путешествуем.
Я ростом метр пятьдесят три, худая. У меня белая кожа, небольшие чёрные глаза, острый подбородок, высокие скулы, очень узкие губы, ровный нос и густые пушистые светло-русые волосы до талии. У людей, которые меня не знают, часто складывается обо мне неправильное впечатление. Из-за моего строгого лица, которое прибавляет мне возраст, им кажется, что я до невозможности серьёзная девушка с твёрдым характером. Однако, в действительности, это совсем не так: я очень мягкая по своей натуре – совершенно не умею постоять за себя, и если бы была возможность – много бы смеялась.
Да, посмеяться мне редко удаётся. Я никому не нравлюсь, и никто не хочет со мной общаться, а уж про дружбу вообще можно забыть. Правда, один друг у меня всё же есть! Моя собака Лю́на породы померанский шпиц. Она уже взрослая, но её шерсть осталась шелковистой и не утратила жемчужный оттенок. Не могу выразить то, как люблю это дивное создание!.. Люна добрая, энергичная удивительно чуткая: если мне вдруг становится грустно, и я тону в слезах на своей кровати, она всегда сидит рядом, готовая меня выслушать в любой момент. Если же мне весело, она веселится вместе со мной.
Я всегда считала, что мыслю примитивно и всецело согласна со всеми теми, кто говорит о том, что у меня в голове одни шмотки, шузы да побрякушки. Именно!!! Они правы. В свободное время я могу часами придумывать новые фасоны платьев, брюк, костюмов, плащей, кардиганов – буквально любых видов одежды. То же самое касается обуви и аксессуаров. Даже если я занята, какая-то часть мозга всё равно пребывает в поиске. Образы, внезапно поступающие в мысли, ассоциируются у меня с разными формочками, залитыми тестом. Их кто-то выложил на противень и поставил в духовку. А я – духовка, которая должна срочно принять их и довести до готовности. Эти образы настолько будоражат моё сознание, что я не могу долго сосредоточиться ни на том, что вижу, ни на том, что слышу.
Я не умею рисовать. Этот вывод сделан мной уже давно. На том основании, что всякий раз, когда пыталась перенести продукт фантазии на бумагу, сталкивалась со слишком большим расхождением между тем, чего хотелось, и тем, что получалось. Как я только ни пробовала: карандашом, акварельными красками, гуашью – всё безуспешно. Однажды, стоя у светофора во время пробки, когда на мутном стекле неподвижной машины появился мой портрет, покрытый неэстетичными каплями уличной грязи, я дала себе слово, что больше никогда не буду рисовать.
Нитки, причём любые – не мой удел: чувствую себя не пауком, который плетёт паутину, а мошкой, которая запутывается в его ловчих сетях. После сотого провала, когда мои руки нечаянно отрезали на пятнадцать сантиметров больше, чем было запланировано от почти законченного изделия, я пообещала себе, что больше никогда не буду ни шить, ни вязать.
Единственный материал, с которым у меня хоть немного получается работать – это фольга. Например, я собираю обёртки от шоколадных конфет самого разного цвета (золотого, серебряного, фиолетового, зелёного) и мастерю из них шляпки, чепчики и шапочки для моей любимой куклы.
Итак, сложив все свои неумения, я решила записывать свои задумки в тетрадку, чтобы их не выпустить из памяти. Иногда, возвращаясь из школы домой, когда у меня не очень много уроков, я усаживаюсь в кресло и пробегаю глазами свои записи. Эти минуты были бы поистине волшебными, если бы не мой жутко корявый, неразборчивый почерк: каждая запись будто запрашивала код доступа к её пониманию, и я была вынуждена постоянно его разгадывать. Разумеется, можно бы было излагать свои идеи в устной форме, но никто не разделял мою страсть, да и…не знаю, я не очень люблю говорить.
Все деньги, которые мне дарят на праздники или те, что перепадают мне случайно, я коплю, а потом трачу на создание своего нового облика. Как только появляются средства – беру в руки свою драгоценную тетрадь с записями, выбираю одну из самых удачных, на мой взгляд, задумок и всеми силами стараюсь воплотить идею в жизнь!
Я брожу по магазинам, пытаясь найти элементы, идентичные тем, что составляют образ, сидящий в моей голове, подобно птенчику в гнездышке. Моя модель – это я. Однако редко удаётся найти именно то, что нужно. Поэтому почти все из моих придуманных нарядов сделаны на заказ.
У нас в школе форму не требуют. Все ходят в обычной практичной одежде, я же одеваюсь экстравагантно. Многие полагают, что это мой способ привлечь внимание. И случается так, что мне приходится терпеть издевательства в свой адрес. Но они заблуждаются: у меня нет, и никогда не было того, что я называю «Синдромом светлячка», т.е. намерением выделиться. На каждой перемене спешу в туалет полюбоваться своим отражением в зеркале. Этот повторяющийся изо дня в день ритуал служит мне великим подспорьем! Он подпитывает меня, словно могучий платан хрупкий молодой росток, зеленеющий под крышей его крепких ветвей. Даёт мне силы, и я перестаю чувствовать себя ничтожеством.
Что касается моих родителей, я бы сказала, что кактусу, который растёт у нас в крошечном горшочке на одном из подоконников, они уделяют больше внимания, чем мне. Мама вообще недавно объявила, что они с папой твёрдо решили завести второго ребёнка. Теперь она говорит об этом каждый день. Впрочем, всё просто, мудрствовать не приходится вообще: первый ребёнок не оправдал надежд.
Родственники видят во мне бестолковую неисправимую дурочку. Лишь у одного моего дяди ко мне хорошее отношение. Он любит меня, в этом я не сомневаюсь. Обожаю его! Он светлый человек, такой жизнерадостный… Господи, благослови его Душу! Он живёт в Лиссабоне и редко нас навещает. Но поскольку я иногда приезжаю к нему в гости, всё не так страшно.

***

– Тереза, проснись! Ты опоздаешь!! Тебе уже выходить через минуту!!! – будила меня мама.
Она колотила мне в дверь, как профессиональный барабанщик.
– Встаю! – крикнула я и резким движением откинула от себя одеяло.
Школа была расположена примерно в километре от нашего дома. Я надела свои мятые джинсы и выцветшую майку с изображением статуи Свободы. Быстро вычистила зубы, умыла лицо мылом. По дороге расчесалась, забрала волосы в небрежный пучок и вбежала в школу.
Урок начался уже десять минут назад, судя по часам на моём телефоне. Геометрия. Ох, сейчас будет… Посыплются вражеские взгляды, издёвки…
Я медленно открыла скрипучую дверь класса и неуверенно просунула голову в помещение.
– У-у-у-у-у-у… – произнесли мои одноклассники. – Я инстинктивно убрала голову, закрыла за собой дверь, подошла к ближайшему окну коридора, обрушила на подоконник свою тяжёлую сумку и начала ждать звонка, который должен был прозвенеть только через тридцать две минуты.
Вдруг из класса вышла моя учительница. На ней было платье цвета спелой ягоды шиповника.
– Тереза, заходи, сейчас будет самостоятельная работа, – велела она мне.
Я повиновалась и как можно тише стала продвигаться к моему месту за последней партой, за которой сидела одна.
– Тереза, это ты? – наигранно робко спросил меня кто-то.
– Эй! Ты откуда?!!
– Где была-то? Что это на тебе?
– О! Статуя свободы! Правильно»! Да здравствует свобо-о-ода»!!! – сострил один из парней, запустив в меня бумажный самолётик.
«И когда хоть сделать успел?» – подумала я.
Наконец-то моих зрителей прервал громкий голос учительницы:
– Итак, выполняем задания под буквами «a», «b» и «c». Всё. Время пошло. Пишем в тетрадях… Заодно проверю вашу домашнюю работу. Оценки выставлю.
– Со звонком сдаём, – добавила она сразу, как раздала нам распечатки с текстами заданий и двойные листы в клетку.
Я принялась читать текст первого задания, стараясь вникнуть в его суть. Начертила по линейке равнобедренную трапецию. Готово. «O’kay. Так-так… Значит… Дано это, дано это… Трапеция… Кстати, похожа на юбку. Вообще! Прямо силуэт! Так… Найти ребро… Верхнее… Найти ремешок от юбки», – шутила я про себя.
– Тереза, возьми резинку свою, вчера забыла тебе вернуть, – шёпотом проговорила моя одноклассница, сидевшая за соседней партой, и протянула мне ластик. Мне нравится её ситцевый сарафан, хотя с пуговицами всё же что-то не то…
Я взяла стирашку в руки и принялась экспериментировать с углами трапеции. Сначала стёрла нижние углы, затем оба боковых ребра; карандашом соединила верхнее ребро с нижним, и получился прямоугольник. Конечно, художник из меня никакой, но всё же набросать что-то простое – кто угодно способен.
Зачеркнув фигуру, я рядом начертила такую же, только длинные рёбра были теперь параллельны нижней линии тетрадного листа. Пририсовала снизу юбку в форме бутона. Слева отметила место разреза, который в уме имел форму отходившего лепестка – что-то вроде полуострова на физической карте мира. Действительно, пусть цветок распускается…тюльпан – так юбка будет либо подчёркивать молодость, либо придавать молодости. А ремень нужно раскрасить в зелёный цвет, словно это начало стебелька. Лучше пусть это вообще будет лента… Да, шёлковая зелёная лента.
Я отложила карандаш и резинку.
Пусть лента не завязывается сзади. Надо сделать застёжку. Связать пять кустовых розочек, скрепить их между собой в форме пяти олимпийских колец. Хотя вовсе не обязательно именно в такой форме… Можно и по-другому. Даже будет естественнее выглядеть. И лучше, наверное, не вязать… Сшить как-нибудь из хлопка и покрасить их в розовый цвет… Только ненавязчивый. Ненасыщенный… Разбавленный.
Хорошо, тогда задняя часть юбки должна как можно больше напоминать вазу. Так… Как этого добиться?
Я снова взяла карандаш, но сразу отложила опять. Нужно покрасить заднюю часть юбки в кремовый цвет – так будет возникать ассоциация с фарфором. Посередине можно вышить картину какого-нибудь классического живописца. Так и представляется античная дева с золотистыми кудрявыми волосами или грек с лавровым венком. Нет, плохая идея с греком: будет грубо смотреться, а носить женщине. Юбку необходимо сделать обтягивающей, чтобы шла строго по линиям бёдер, и подол задней части сшить из парчи. Пусть снизу будет золотая полоска. Сантиметров пять-семь. Низ юбки – низ вазы. Главное – не забыть сделать выточки! Розы можно подушить. И, наверное, нужно всё поменять… Повернуть юбку наоборот, потому что, если постоянно садиться на вышивку, она быстро выйдет из строя. Да, решено.
Кстати… Может детали наряда сделать геометрическими фигурами? Юбка – трапеция. Майку – ромб. Шляпа – овал. Сумка – параллелепипед. Обувь… М-м… Туфли. Такие, чтобы в профиль казалось, что это треугольники. На высокой платформе, закрытые с полным отсутствием рельефа, т. е. без шнурков и молний. Надрезать только кожу в одном месте, спрятать между двумя концами резинку под цвет туфель – иначе их будет не надеть. Чёрный надо исключить: как-то летом он мало уместен. Да! Только позитивные яркие тона и никаких повторений, тем более что деталей немного. А вот по поводу…
– Сдаём! – внезапно раздалось в воздухе. – Я точно проснулась и вдруг поняла, что не сделала ни одного номера. Слава Богу, хоть не в тетради «задачи решала»… На черновике.
Ребята из своих тетрадок выстроили на письменном столе учительницы двадцатипятиэтажный небоскрёб. Только крыши не хватало, но я…
– Тереза, давай как-то быстрее, – поторопила меня учительница. – Пришлось подчиниться.
Мои ноги сами направились к туалету, точно приученные рабы, чтобы их хозяйка могла повертеться у зеркала. Одна рослая девица с очевидно крашеными волосами в абсолютно нелепом прикиде, скорчила мне гримасу, а её подруга, стоявшая слева от неё, тут же засмеялась. Мы частенько пересекались на переменах, и они по очереди потешались надо мной. Так, стоп. Сегодня же мне только надписи на лбу не хватает: «Пардон, я к вам прямо из деревни».
Я пришла домой и первым делом добавила в свою тетрадь ещё одну запись, озаглавив её «Тетрис».

***

Мама попросила меня сходить в галантерею: нужно подобрать новую молнию для папиной кофты. Суббота, уроков на понедельник не так уж и много. Значит, можно не спешить и одеться так, как хочется!
Я натянула на себя чёрные матовые колготки и шорты того же цвета. Они были в меру облегающими, доходили примерно до середины бедра. Следом, надела короткую белую майку на тонких бретельках. Поверх накинула тонкую чёрную жилетку, которая одной своей длиной больше напоминала пиджак без рукавов. Я застегнула её на единственную крупную хрустальную пуговицу, и она тут же засияла в области живота, словно бриллиант на обручальном кольце, только что надетый на четвёртый палец невесты. После я открыла свою шкатулку с украшениями, вытащила оттуда металлический шарик на узкой серебристой цепочке, больше похожей на верёвочку. Приложила шарик к грудной клетке и соединила звенья цепочки сзади шеи маленьким сверкающим замочком. Сунув ноги в чёрные матовые ботинки на устойчивом двухсантиметровом каблуке, я завязала чёрные шнурки, распустила свои густые пушистые светло-русые волосы, тщательно расчесалась перед круглым зеркалом в прихожей и накрыла их чёрной замшевой шляпой круглой формы с короткими полями. Наконец, перекинув через плечо свою маленькую чёрную сумку, я схватила чёрный зонт-трость, ещё раз посмотрелась в зеркало и, проверив, взяла ли деньги, вышла из дома.
Все элементы этого наряды были сделаны на заказ, благодаря чему я носила его именно таким, каким придумала. Пожалуй, он был моим любимым. В нём всегда было комфортно, легко, и у меня не исчезала уверенность в том, что он шёл мне больше всех остальных.
Если мама думает, что мне в тягость выполнить её просьбу, то она глубоко заблуждается. Впрочем, нет, она наверняка понимает, что я только рада от того, что появился лишний повод сходить в этот магазин. Ну, естественно! Я обожаю там бывать! Мой мир! Ткани, нитки, пуговицы, клубки, изобилие цветов – всё это так меня манит, вдохновляет… Хоть круглые сутки там торчи!
Отворив входную дверь, я проникла в помещение. Справа от меня была касса, возле которой стояла стройная белокурая женщина с вьющимися волосами до плеч. На ней красовалось приталенное ярко-красное платье и аксессуары в тон. Напротив неё стоял мужчина в униформе. Я уже, конечно, бывала здесь и знала, что это кассирша с охранником. Между ними точно были какие-то отношения: они неразлучны. К тому же, он зовёт её Блонди, а она, очевидно, не против такого обращения к себе.
Я глянула на них и окунулась вглубь магазина. Боже, сколько же здесь всего!!! Одной ткани изобилие… Сразу видно, что ведущей отраслью экономики нашей страны является текстильная. Ой, да-а-а… Ажур, бархат, гобелен, кашемир! Даже драп в наличии! Всякий раз прихожу и понимаю: не комната с вещами, а сундук с сокровищами. Мне ни разу не предоставлялась возможности здесь задержаться: всё нужно было куда-то срочно бежать, но сегодня я наконец-то осуществлю свою маленькую сокровенную мечту!
У меня в голове тут же началась атака образов… Эх, ну как же можно было не взять с собой тетрадку?! Ведь забуду половину! Какая же я непредусмотрительная…
Я направилась к тканям – моему главному источнику вдохновения! Сняла свою шляпу, осторожно взяла в руки нежно-голубое полотно шифона прислонила его к своей щеке и закрыла глаза. В воображении вдруг медленно побежал ручей в неком японском саду. Его чистейшая вода ласково обволакивала каждый встречный камушек, тем самым создавая убаюкивающую мелодию. «Боже-е-ественно…».
– Эй! Девушка! – окликнула меня вдруг блондинка. Я встрепенулась, – Нельзя так! Вы ещё бросьте полотно на пол, сделайте из него подушку, лягте и отоспитесь тут хорошенько у нас! Вон там, где плотные ткани, можете подыскать себе тёпленькое одеяльце! – отчеканила продавщица и выпучила на меня глаза.
Я настолько не ожидала от неё такого выпада, что даже не сразу её узнала. Ни фразы, ни словечка на ум не приходило. Она резко отвернулась и быстрыми шагами пошла к кассе. Стук от её каблуков был в прямом смысле оглушающим. И только сейчас мне стало ясно, откуда исходил этот терпкий излишне сладкий аромат, распространившейся по всему магазину. Оказывается, это всё её духи! Даже от шифона уже пахло ими! Как охранник терпит такое целый день? Невыносимо!
Мне очень хотелось посмотреть другие ткани. Вернее изучить. Но я решила, что не стоит: как бы мне снова не устроили выговор. Кассирша сделала два кофе, поставила свой пластиковый стаканчик на стол и стала за мной следить. Безусловно, внимание такого характера мне было неприятно, однако желание прогуляться к витрине с пуговицами превышало желание уйти.
Каких пуговиц здесь только не было – маленькие и большие, прозрачные и цветные, матовые… К одной из них я привязалась, точно моль к шерсти: она была крайне необычной формы, кораллового цвета и на фоне остальных выделялась примерно так же, как высоченное дерево в поле. Мне сразу захотелось что-то с ней придумать…
– Девушка! Ну, имейте же совесть, в конце-то концов! Вы перекрываете всю витрину! Неужели совсем наплевать на других? – послышалось вблизи.
Мне стало дурно, я почувствовала лёгкое головокружение, в горле запершило. Это, определённо, было вызвано новой волной аромата.
На этот раз я удивилась куда меньше, но всё же удивилась. Ей совсем не к лицу была эта резкость и скандальный тон. Я не стала отвечать на её возмутительный вопрос, но всё же отреагировала, демонстративно обернувшись вокруг, чтобы дать ей понять, что рядом никого не было кроме нас. Да и вообще, в магазине виднелись всего две женщины, которых явно не интересовали пуговицы.
Она сделала вид, будто не поняла моего намёка. А затем выполнила уже знакомый мне дерзкий поворот на сто восемьдесят градусов и стала эффектно отдаляться от меня, акцентируя каждый шаг ударом каблука об пол. Не могу… Что за подошва-то такая у неё на туфлях… – ведь прямо аж в ушах звенит! Невозможно! Охранник же, беспрерывно наблюдающий за тем, как она приближается к нему, открыто признался в том, что был без ума от этой…импульсивной дамы.
Она подошла к нему, шепнула что-то на ухо, и он посмотрел на меня с саркастической улыбкой.
По плану следующей остановкой были кружева, но неожиданно ко мне обратилась кассирша:
– Девушка, магазин сейчас закрывается. Расписание-то для кого висит?! Только Вы одна остались. Слышите? На выход.
Я в недоумении подняла на неё свой взор. Этого не может быть! Но потом, покосившись на часы, убедилась в том, что моё время и вправду закончилось. Вот это да… Пролетело целых два часа с тех пор, как я пришла!!!
Охранник посмотрел на меня, как на глупенькую маленькую девочку, шуточно распахнул передо мной входную дверь и сказал своим глухим тихим голосом:
– Не плачь, завтра у тебя будет целый день. – Я глянула на него исподлобья, прикусила нижнюю губу и вышла. За спиной послышался раскатистый смех.
Было пасмурно. Я шла медленными шагами по вечно людной улице. Всё казалось, пахнуло духами продавщицы. В голове же не было ничего, кроме стука каблуков и мысли о том, что больше никогда его не услышу…
Внезапно показалось солнце…
Минут через двадцать – двадцать пять, я просунула ключ в замочную скважину и вспомнила, что забыла купить молнию.

***

Прошёл примерно год, как я не посещала эту галантерею. Во мне ничего не изменилась. Даже рост… Скорее всего, больше и не вырасту.
У меня пропал учебник по физике. Понятия не имею, куда он девался! И так с физикой натянутые отношения, а если я ещё и без учебника… – вообще из школы вышвырнут! Родителям сказать об этом не могу… Придётся тратить деньги, которые отложила на реализацию совершенно иной цели.
К счастью, недавно у нас в городе открылся большой книжный магазин. Я переступила порог и замерла: помещение было просто огромным. Передо мной выросли четыре ряда высоких стоек, заполненных книгами, каждая из которых состояла из семи вместительных полок. Над каждой стойкой была установлена табличка с соответствующей надписью: «Психология», «Детективы», «Мистика», «Словари». Ряды отделялись друг от друга довольно широкой полоской плиточного пола.
Я нашла табличку с надписью «Учебники» и устремилась к ней.
-Та-а-ак… Португальский, литература, английский, алгебра… – читала я, – химия… физика… О! Вот он! Ура! Есть.
Схватив учебник, точно хищник жертву, я с облегчением выдохнула. Вблизи меня работала женщина. Она стояла на железной маленькой стремянке в своём юбочном однородном костюме холодного серого цвета и выкладывала новую порцию книг на самую верхнюю полку. Вероятно, она достала их из объёмной картонной коробки.
Я уже собиралась уходить, но мой взгляд случайно упал на среднюю полку стойки, посвящённую беллетристике. Наверное, она привлекла моё внимание тем, что была практически опустошена: на ней имелась всего одна книга – вернее, лежала, словно воспользовавшись обширностью пространства. Я осторожно взяла её в ладони и стала разглядывать. Она была довольно толстой, в твёрдой обложке. Оформление мне показалось очень оригинальным: все края передней корки были залиты чёрным цветом. Он постепенно перетекал в бело-жёлтый, и создавалось впечатление, что это вовсе не книга, а картина в рамке. В центре была изображена длинная улица со схематично обозначенными домами по обеим сторонам дороги. Начёрканные машины. Ни души, лишь силуэт девушки, идущей по тротуару. Задняя корка была мрачной, как ночная тень, за исключением бело-жёлтых строк, составивших текст аннотации.
«Да… Красивая композиция. Интересно, как эта девушка одета»?
Я ещё немного подержала книгу в руках, а затем бережно отправила её восвояси.
Но стоило мне положить её обратно на место, как мне в глаза бросилось название, написанное на корешке: «Тереза».
– Ого!!! – вырвалось у меня.
Женщина в костюме окинула меня взглядом, полным недоумения. Я поджала губы, она отвернулась и продолжила своё дело.
– Та-а-ак… Ну ладно, вернёмся к нашим баранам, – подумала я, открыла книгу на форзаце и тот час же принялась листать.
Оказалось, это – роман. Написан от третьего лица. Тереза, скорее всего, является главной героиней, потому что её имя очень часто повторяется.
Аннотацию я не стала даже смотреть. Никогда этого не делаю: хоть и небольшая, но всё же доля содержания в ней всегда присутствует. Прочитаешь аннотацию – и недовольно говоришь: «Да ну, как-то неинтересно уже».
Женщина в костюме направилась ко мне, волоча за собой коробку с книгами.
– Сдвиньтесь, пожалуйста, на шаг влево, – попросила она и стала выкладывать книги, идентичные той, что была у меня в руках.
Послушно отойдя, я созерцала зрелище с приоткрытым ртом.
Как только женщина ушла, мои руки сами вытащили из сумки блокнот с ручкой и переписали туда полное имя автора – Мигель Эрнандо Салейро.
«Вот так! А название, думаю, запомню». Я приставила книгу к последнему выложенному на полку экземпляру и понеслась к кассе пробивать учебник по физике. Увы, на две книги денег у меня не было. Кассирша почему-то глядела на меня как на сумасшедшую. Я сунула учебник в сумку и помчалась домой.

***

Дома никого не было. Только Люна радостно меня встречала. Она громко лаяла и вертелась вокруг меня, как часовая стрелка в ускоренном режиме.
– Привет-привет-привет, Люна, пёрышко моё ванильное! – поздоровалась я с ней, играючи пошлёпала её по бокам, а затем, выпрыгнула из своих туфель, включила компьютер, зашла на Youtube и тот час же набрала в видеозаписях «Интервью с Мигелем Эрнандо Салейро».
Мне тут же вывалилось бесчисленное количество видео, добавленных восемь дней назад. Выбрав первое, я устроилась на деревянном стуле строго напротив монитора и нажала на «play».
Появился симпатичный молодой человек в элегантном чёрном костюме. Наверное, это ведущий, и думаю, его знали все, кроме меня, поскольку я никогда не смотрю подобные передачи.
– Добрый день, друзья! Это программа «На нашей планете», и вам н-непоме-е-ерно повезло, если вы сейчас с нами! Потому что сегодня мы беседуем с самим Мигелем Эрнандо Салейро! Прошу встретить бурными аплодисментами нашего гостя!!!» – живо объявил он.
Зал закипел. Громко заиграла электронная музыка. Широкие белые двери распахнулись, и из них вышел мужчина лет сорока пяти, крепкого телосложения, ростом выше среднего. Он спустился по лестнице, мигающей всеми цветами радуги, и подошёл к молодому человеку. У него были светлые коротко постриженные волосы, крупные близко посаженные глаза и очень загорелое лицо. Одет мужчина был в бежевые прямые брюки, белую рубашку и вельветовый пиджак светло-коричневого цвета.
– Добрый день Вам, Мигель! Очень рады видеть Вас в нашей программе!!! – бодро поприветствовал его ведущий.
– Здравствуйте, – сдержанно, но с улыбкой поздоровался вошедший низким голосом.
Они обменялись рукопожатием и уселись в удобные глянцевые кресла, расположенные друг напротив друга.
– Итак, Мигель… Ваш роман «Тереза», созданный Вами за какие-то десять месяцев, стал бестселлером, который планируют перевести на все языки мира! Что Вы чувствуете?!
– Это огромная честь для меня… Наверное, мне не выразить своего счастья… Стольким людям понравилось то, что я написал…
Аудитория тот час же поддержала его рукоплесканием.
– Мигель, позволите мне высказать своё мнение? – спросил молодой человек и широко улыбнулся.
– Конечно, – не заставляя себя ждать, отозвался писатель.
– Я считаю… Ваш роман – восхитителен. Это – шедевр. Публика явно согласилась с ним.
– Благодарю Вас.
– Мигель, я убеждён в том, что каждый из присутствующих здесь, в зале, и тех, кто в данную минуту наблюдает за нами по телевизору, прочли Ваше творение. И я уверен, что всем безумно любопытно было бы узнать, какова же история создания вашего романа. Зародыш идеи, – плавно произнёс ведущий и снова улыбнулся.
Раздались шумные аплодисменты.
Мигель на время погрузился в мысли.
– М…понимаете… – начал он.
Зал замер.
– Я пробовал себя почти во всех литературных жанрах, требующих работу воображения: писал романы, рассказы, повести… То есть, не писал… Всё будто писалось само.
– Да, многие из Ваших произведений и сейчас очень популярны, – заметил юноша.
Мигель продолжил:
– Но… Когда мне исполнилось тридцать восемь лет… М…дело в том, что любое произведение – это собранный оркестр, но без музыкантов концерт не состоится. Примерно это и случилось со мной. Человек умеет дышать от природы – и невозможно, чтобы он, будучи абсолютно здоровым, вдруг разучился это делать. Я никогда не сомневался в том, что в сфере творчества всё обстоит таким же образом: фантазия никуда никогда не денется, если она есть. Но у меня в голове будто образовалась перегородка, из-за которой нельзя было ничего придумать. Я не знал, что мне делать… Не находил выхода… Ощущал себя засоренной трубой. И со мной произошло…
Наступило молчание, напряжение росло. Наконец, ведущий осторожно спросил:
– Что с Вами произошло, Мигель?
–…вдруг стало очень плохо… Пустота… Тяжёлая депрессия. Меня уговорили обратиться к психоаналитику, – объяснил писатель.
– Сколько Вам было лет, когда наступила эта минута отчаяния? – уже гораздо смелее поинтересовался ведущий.
– Я был на год моложе прежнего.
– За что же Вы держались?
– За мысль… Что это моё испытание, которое я должен пройти. И если пройду – всё наладится.
Публика ожила, начались перешёптывания.
– Простите, что заставил Вас об этом вспомнить… – понимающе проговорил молодой человек.
– Ничего. Сейчас мне об этом говорить уже почти легко, – тут же отозвался Мигель.
– И как же Вы поступили? Какие меры предприняли, чтобы выйти из этого ужасного состояния?
– Отправился в Сантарен. Мой друг говорил мне сотни раз, что это его любимое место на Земле, ибо оно обладает невероятно приятной энергетикой. Он посоветовал мне отправиться туда. Тем более путешествие, пусть даже небольшое, как известно, один из лучших способов избавиться от тоски. Поскольку я уже совершенно не знал, чем себе помочь, а друг настаивал, решил последовать его совету. Нужно было действовать срочно – иначе…я бы, вероятно, сошёл с ума.
Мигель зачем-то посмотрел наверх и продолжил:
– И там… О, это был самый счастливый день в моей жизни… День, когда мне стало всё равно, что было раньше… Она вылечила меня за один сеанс… Спасла меня…
– Она, это?..
– Девушка… Ставшая главной героиней моего романа.
– Вы были знакомы с Терезой?
– Нет. Не знал её. Нигде раньше не встречал. Было пасмурно. Я шёл по длинной улице. Неожиданно для всех и для меня, в особенности, на сером фоне небосвода образовалось бело-жёлтое озеро, которое в мгновение ока вышло из своих берегов, и стало светло. Внезапно вдали появилась миниатюрная особа. Она ступала медленно по ровному асфальту. В глаза сразу бросились густые пушистые светло-русые волосы до талии, которые были накрыты чёрной, по-видимому, замшевой шляпой круглой формы с короткими полями. Белоснежная кожа. В руках она держала чёрный зонт-трость. На ней были чёрные матовые колготки и шорты того же цвета. Они были в меру облегающими и доходили примерно до середины бедра. Девушка была уже намного ближе, и я разглядел по бокам шорт хоть и широкие, но вместе с этим почти незаметные полукруглые карманы. Тонкую чёрную жилетку, больше напоминающую пиджак без рукавов одной своей длиной. Она была застёгнута на единственную крупную, по-видимому, хрустальную пуговицу, а под ней виднелась белая майка. Через плечо была перекинута маленькая чёрная сумка. На груди висел металлический шарик на узкой серебристой цепочке, больше похожей на верёвочку. Её ноги впадали в чёрные матовые ботинки на устойчивом двухсантиметровом каблуке и чёрных шнурках.
Она совсем уже была рядом. Её тонкие черты лица придавали ей строгость, однако мне показалось, что в действительности, она обладала очень мягким характером и чувством юмора. И… Ни макияжа, ни серёжек, ни лака на её аккуратных ногтях… Никаких отступлений от природы. Солнце освещало её, словно прожектор модель, шествующую по подиуму.
Она прошла мимо, не заметив меня, а я ещё долго глядел ей в след, ощущая себя загипнотизированным зрителем, сидевшим в первом ряду зала. Она вдохновила меня… Боже… Как же она меня вдохновила… Поразила… Она… Её образ… Возникло дикое желание сочинить о ней историю, и сюжет буквально вспыхнул у меня голове! Тогда от моей надежды уже почти ничего не осталось. Но эта невообразимая особа, словно корабль, возникла вдруг на горизонте! И пусть этот корабль увидел всего один человек, но именно этот корабль забрал его с необитаемого острова, тем самым спася от убийственного одиночества!
Аудитория точно взорвалась!
Слёзы грянули из моих глаз, точно искры из костра! «Да-да-да!!! Он написал роман обо мне!!! – вопила я на всю квартиру.
«Надо же… Мигель ведь даже… Угадал моё имя!» – добавила я дрожащим голосом, тут же вспомнив оглушающий стук каблуков.
Люна прыгнула ко мне на колени и нырнула с головой в мои объятия.
– О, Всемогущий… Люна! Какое же сча-а-астье!!! – вымолвила я и вконец разрыдалась.
– Потрясающе… – произнёс ведущий, расплывшись в улыбке.
Оба дали публике немного времени, чтобы выплеснуть эмоции.
– Скажите, Мигель, почему Вы решили назвать героиню именно Терезой? Не несёт ли это имя некой символики? – полюбопытствовал юноша.
– Нет. Я ведь даже…не интересовался значением этого имени. Просто оно удивительно ей идёт. Через свой наряд она сумела выразить себя всю! Даже не могу представить, что её зовут как-то иначе.
Публика снова зааплодировала.
Началось обсуждение романа, я вытерла лицо, поднесла влажную руку к клавиатуре и перемотала минут двадцать. Не хочу ничего слышать о содержании. Я куплю эту книгу! И прочитаю её от корки до корки!!!
– Мигель, что бы Вы хотели сказать в заключение нашей программы? – спросил ведущий в своей экспрессивной манере.
– В первую очередь… Я бы хотел поблагодарить Бога за помощь…
Зал разразился оглушающими аплодисментами! Посыпались междометия, восклицания, а один крайне скромно одетый человек, лицо которого едва было видно за косматой бородой, воздел руки к небу и принялся молиться.
Тем временем Мигель продолжал:
– Я глубоко признателен моим читателям, которые выкроили в своём плотном графике время, чтобы прочитать мой роман, да ещё и так оценить его… Огромное спасибо всем зрителям, которые уделили мне столько внимания…
– Спасибо Вам, Мигель!!! – послышалось в ответ. – Писатель низко поклонился и сказал:
– Благодарю всех, кто меня поддерживал в мой трудный период, отдельное спасибо моему другу Афонсо, давшему мне истинно дружеский совет.
Воцарилась тишина. Все будто чувствовали то, что он скажет теперь – и наконец, он произнёс это, глядя прямо в камеру:
– Безмерное спасибо, тебе, Тереза… Я буду молиться за тебя… Ты стала моим спасательным кругом… Моя муза. Благослови тебя, Господь.
Все синхронно встали и принялись кричать в унисон: «Тереза! Тереза! Тереза!» Писатель рассмеялся своим глухим прерывистым смехом, а его глаза заблестели, будто стразы.
Спустя полминуты ведущий сказал:
– Что ж… Благодарю Вас, Мигель! За интереснейший рассказ… Было необыкнове-е-енно приятно провести с Вами время… Творческих Вам успехов!!!
– Спасибо… Спасибо, спасибо, спасибо Вам.
Они снова пожали друг другу руку, и писатель направился к выходу.
– Итак, уважаемые зрители! Наше время подошло к концу… Я желаю вам всего наилучшего. Увидимся на следующей неделе! – торопливо, но как всегда живо попрощался ведущий, и по экрану побежали титры под инструментальную размеренную постепенно затихающую музыку.

***

Покинуть сайт не удалось: компьютер неожиданно завис. Я машинально начала разглядывать застывшее изображение и наткнулась на строку, которую сразу восприняла как объявление, вывешенное специально для меня: «В настоящее время Мигель Эрнандо Салейро проживает в Лиссабоне».
– В Лиссабоне?!! Лиссабон?!! Люна! Ты только представь себе!!! Мигель живёт в Лиссабоне!!! Я ощутила азарт.
– Та-а-ак… Что нужно сделать?! Люна, что нужно сделать?! Собака стала лаять и наскакивать на меня будто непослушная чёлка на лоб.
– Верно, Люна!!! Верно! Нужно срочно звонить дяде!!!
Я выбежала в коридор, рывком сняла трубку телефона и набрала его номер, который знала наизусть.
– Дядя!
– Привет, малышка! – дядя всегда называл меня так и узнавал с первой доли секунды. Даже если бы я вдруг позвонила ему из далёкой-далёкой страны, он всё равно бы тут же догадался, что это его племянница.
– Как ты?!
– Отлично! Только скучаю по тебе очень… А как у тебя де…
– Дядя!!! – перебила я его, – Можно к тебе приехать завтра и побыть денька три?! У нас тут аж четыре дня выходных в связи…
– Приедешь?!! Ты?!! Завтра?!! Ну, конечно, можно!!! Нужно!!!
– Ура!!! – заликовала я.
– Ура!!! – присоединился он, и мы оба расхохотались.

***

Приехав к дяде, я рассказала ему всё в мельчайших подробностях. Он был, конечно, более чем счастлив и помог мне разузнать точный адрес Мигеля.
Встала я рано. Вымылась и оделась именно так, как была одета тогда, когда Мигель меня увидел в Сантарене. Слава Богу, мой наряд сохранился!
Через два часа я находилась уже на улице, на которой он жил. Было пасмурно.
Я узнала его дом издалека, несмотря на то что он был почти полностью скрыт за узорчатыми ветвями деревьев и забором.
Похоже, роман Мигеля был проглочен даже охранниками: они пропустили меня, не сказав ни слова.
Не заметив, как очутилась на крыльце, я тот час же постучала в дверь и стала ждать.
Спустя секунд пять послышались медленные шаги. Они становились громче с каждым мигом. Наконец-то дверь торжественно открылась! Зазвенел поющий ветерок. Да! Это несомненно был он! Только в этот раз на нём были явно несвежие льняные брюки кремового цвета и наполовину расстегнутая красно-бордовая рубашка в крупную клетку на едва заметных пуговицах. Мною овладело чувство праздника.
– Ты… Ты-ы-ы… – только и сумел вымолвить он и прислонился к правому косяку двери.
Я просто стояла и широко улыбалась, на моих щеках появились ямочки.
Неожиданно облака расступились, словно почва во время землетрясения! Из образовавшегося «оврага» выскользнул тёплый луч света и упал на нас обоих! Большой крест на тяжёлой цепочке, висевший у Мигеля на груди, вспыхнул золотым пламенем, и у меня заслезились глаза.
– Моя муза… Прилетела… А ты знаешь… Я пишу новое произведение… Вернее, оно пишется само…
– Мигель! Ведь меня так и зовут! Я – Тереза! Вы угадали!!! – затараторила я и тут же засмеялась своим бесшумным смехом.
– Тереза… Тебе удивительно идёт твоё имя… – спустя долгую паузу добавил он и крепко сжал в ладони крест.

Под прожектором
рассказ

Толпа. Вокруг ни одного человека мужского пола. Я на эшафоте. Привязан. Ко мне приближается женщина невообразимой красоты. Её каблуки оглушающе стучат по деревянным доскам.
Наконец, она передо мной. Дождь прекращается. Ослепляющее солнце озаряет моё до смерти напуганное лицо.
– Ну что?.. Доигрался? – протягивает красавица, сворачивая зонт-трость.
В мгновение ока жестокая насмешка сменяется безумием, и она принимается колотить меня, вопя, как одержимая: «Убирайся! Проваливай из нашего мира!! Тебе здесь не место!!!»
Просыпаюсь. Время 20:00. Полчаса назад я прилёг на своём диване и невольно задремал.
Подобные сновидения посещали меня уже давно.
Слышу шорох в коридоре.
– Мама? Ты уходишь?! – восклицаю я, выбежав из комнаты.
– Да, милый. Ужин готов, поешь.
– Но ты же обещала, что пострижёшь меня…
– Извини, родной… Планы изменились, что ж поделать?.. – говорила она, крася перед зеркалом губы помадой брусничного цвета.
– Как всегда…
– Феликс, дорогой… В жизни не всё получается так, как хочется. Ты у меня уже большой мальчик и должен сам понимать такие вещи.
С этими словами мама удалилась. Я часто оставался один, несмотря на то, что мне было каких-то пять лет. Дикое желание укоротить длину волос шло, прежде всего, от того, что по своей природе я больше походил на девочку. И мои длиннющие волосы только подчёркивали особенность моей внешности.
Опустив голову, я поплёлся в гостиную, уселся на пол и стал катать туда-сюда свой игрушечный грузовик. А затем, вытащив из ящика тяжеленные чёрные ножницы, постриг себя самостоятельно.

***

Плыву в очень холодной воде. Студёный воздух обжигает. Ещё немного – и лёд возьмёт меня в тиски, сердце перестанет биться.
Внезапно теплеет. Ныряю.
Пронзительный звук.
– Алё…
– Привет. Спишь ещё? Слушай, я, наверное, заболел. Не приду. Передай учителям, o’kay? – проговорил Мартин.
«Только не это…», – рождается в мыслях.
– Ладно. Выздоравливай, – отвечаю я.
– Спасибо. До скорого!
– Пока.
Мартин был моим единственным другом. Внешне он напоминал Эйнштейна в молодости. И, представьте себе, его тоже очень увлекала физика! В классе нас обоих ненавидели, по крайней мере, создавалось такое впечатление. Мартина все побаивались, благодаря чему, когда мы были вдвоём, я чувствовал себя в безопасности. Однако стоило ему хоть на секунду отлучиться – надо мной сразу начинали изгаляться.
– Эй! Лови! Это тебе, – тихо говорит мне Рейн, сидящий за соседней партой, и в моих руках оказывается скомканный кусок бумаги.
– От Греты, – добавляет он. Мой взгляд переключается на посланницу. Её лицо искажено ехидной улыбкой.
Я развернул листок и прочитал: «Ты не знаешь, где можно купить колготки подешевле? Мои разорвались».
«Нет», – ответил я после мучительных раздумий.
Урок закончился. Следующий состоится в этой же аудитории. Мне совершенно не хотелось идти в столовую. Я бы с радостью остался здесь и почитал книгу, которую захватил с собой. Вчера совершенно случайно обнаружил её дома, когда вытирал пыль и почему-то решил взять в руки. Она написана одним японским психологом Оомори Джун. Называется «Под прожектором». На обложке изображён человек, погружённый в сон. Его кровать водружена посреди сцены, освещена прожектором. В схематично нарисованном зрительном зале нет ни единого свободного места. Я прочитал первый абзац, а дальше остановиться было уже невозможно… Беспримерно интересно!!!
Однако так получилось, что я не ел ничего со вчерашнего дня и сильно проголодался.
– У тебя с самого рождения такие голубые глаза? – обратилась ко мне Лисбет, когда мы стояли в очереди у кассы.
Они с её подругой Эльзой были неразлучны и никогда не упускали шанс ко мне прицепиться.
– Кстати… Не думала отрастить свои чудесные волосы? Тебе точно пойдёт! Будешь вылитой куклой моей сестры! – издевательски хихикая, добавила Эльза.
Сделав каменное лицо, я опустил поднос на свободное место и направился к выходу. В душу вонзались злые взгляды. Голод избивал крапивой.
В коридоре было столько народу, что рябило в глазах. Казалось, меня окружили стаи акул. Со всех сторон посыпалось:
– О! Малы-ышка!..
– Nice to meet you, darling …
– Прив-вет, конф-фетка! – бросил мне кто-то, шлёпнув по пятой точке.
Я собирался подняться на второй этаж, как вдруг двое высоких парней схватили меня и затащили в женский туалет. Смеясь, швыряясь оскорбительными выражениями, они держали дверь, и как я не пытался – всё равно не смог её открыть.
Сдаюсь… Обрушиваюсь на пол. Голубые озёра выходят из берегов.
Свидетельницы моего позора словно застыли. Никто не решается приблизиться к жертве. Наконец, одна подходит и молвит детским голоском:
– Ну-ну… Не надо плакать… Парни всегда себя ведут так, когда им нравится девчонка.

***

Холод. Ливень. Туман. Возвращаюсь домой. Ноги волочатся по сырой дороге.
Внезапно где-то совсем близко и неизвестно, по какой причине, срабатывает сигнализация – инстинктивно поднимаю голову. Вижу белую машину. Мимо неё проходит мальчик примерно моего возраста. Мы встречаемся взглядом. В его карих глазах отчётливо читается боль. Невзирая на это я вдруг чувствую тепло. Хочу задать вопрос, но не решаюсь.
Трижды оглянувшись друг на друга, исчезаем в серой пелене.

***

Уже три года я учусь в университете на психологическом факультете. С каждым днём психология завораживает мой мозг всё больше и больше. Она питает меня словно мощное фруктовое дерево миниатюрный росток, проклюнувшийся рядом с ним. Всё свободное время я трачу на изучение его плодов, и на моём счету имеется громадное количество прочитанных книг: «Пёстрый чёрный» (Джошуа Фриман); «Оковы обиды» (Ив Моро); «Сладкая соль» (Решима Сиарри); «Рабство повелителей» (Чан Шу); «Круглый n-угольник» (Василики Адаму); «Золотой булыжник» (У.Л. Журавлёва); «Блеск тусклости» (Гирт Ван Дер Хиден); «Небоскрёб без фундамента» (Акрам Васим); «Профессоры в песочнице» (Бран Уолш); «Коронация смеха» (И.С. Маркевич) и так далее. Уникальные труды! Гениальные авторы!
– Стойте! Прошу Вас, задержитесь на минуту… – неожиданно окликнули меня, когда я уже был готов покинуть магазин.
– Да?
– У нас недавно один человек заказал редкую вещь, но не смог её забрать. Деньги перевёл по карточке, так что всё оплачено. Мы с большим удовольствием сделали бы Вам подарок, как частому покупателю! Вас интересует философия? – спрашивает продавщица, протягивая мне книгу, на обложке которой вспыхивает солнце, яркое, точно персидский ковёр.

***

Два дня назад я прибыл в Вену, чтобы принять участие в международной научной конференции. Она проходит прямо сейчас. Вчера я переусердствовал с подготовкой. В итоге проспал. К счастью, выступаю последним.
– Алё! Феликс! Ну, ты где?!! – возмущается Никлос, мой приятель.
– Еду! Скоро буду! – отзываюсь я своим высоким голосом.
– Поспеши! До тебя один человек остаётся!
– Что?!! – восклицаю я и тут же обращаюсь к таксисту:
– Извиняюсь! Вот! Берите, сдачи не надо. Всё в порядке. Здесь совсем недалеко. Нет времени стоять на светофорах. Спасибо!
Выскочив из машины, я быстрее лани помчался к зданию, где проводилось мероприятие. Тысячи раз мне представлялось, как захожу в этот дом, когда я изучал карту города и рассматривал его фотографии.

***

– Ну, Сла-а-ава тебе, Господи! – протянул Никлос при виде меня и демонстративно перекрестился.
– У…успеваю?
– Тебе повезло. Последнему выступающему задали вопросов сто. Невероятный человек… Вот это выступле-е-ение… Жаль, что ты пропустил!!!

***

Подхожу к трибуне. Огромное количество людей смотрят на меня. Чувствую себя иллюзионистом. Я просунул руку в коробку, обёрнутую цветной глянцевой бумагой, и созерцающий зрелище народ, жаждет увидеть то, что я вытащу из неё через мгновение. Незаметно делаю глубокий вдох. Также выдыхаю.
Монолог…
***

Моё выступление было завершено. Аплодисменты оглушали. Я понимал, что счастлив…
Высокий человек приятной наружности предложил всем угоститься шампанским и сладостями.
– Феликс, нет слов.
– Молодчина, дружище…
– Восхитительно!!!
– Ты просто поразил их… И нас.
– Это нечто… Фейерверк!

***

Желающих отпраздновать свершившееся событие собралось довольно много. Они общались, живо делясь друг с другом впечатлениями.
Неожиданно в зал зашёл молодой человек, который сразу показался мне знакомым.
– Ну как?! Всё нормально? Что-то ты долго… – спросил его некий мужчина средних лет.
– Э… Да. Просто там… Впрочем, не важно, – ответил он и усмехнулся. Голос был низким.
«Точно…» – пронеслось в моей голове. Как-то, возвращаясь домой из школы, я встретил его и запомнил на всю жизнь.
Мужчина шепнул ему что-то на ухо. Юноша тот час же поднял на меня глаза, и в его сильном, удивительно глубоком взгляде я прочёл: «…ты?..»
В течение следующего получаса я заговаривал со всеми, кому было не лень побеседовать, и поражался собственной коммуникабельности! Действительно, в считанные секунды мне с лёгкостью удавалось разговорить каждого, кто попадал в поле моего зрения! Я превратился в завод по производству чарующих заумных диалогов, всячески стремясь создать обстановку, которая позволила бы наблюдать за интригующим меня объектом и не выглядеть при этом нелепо. Несмотря на преследующее чувство вины перед собеседниками, мною вовсе не осознавалась реальность, и я продолжал.
По истечении тридцатой минуты внезапно стало очевидно то, что меня по-настоящему шокировало… Я влюблён!!!
Любовь – неземное чувство: несмотря на то, что я испытывал его впервые, был уверен в том, что это именно оно. Меня интересовало всё, что касалось наблюдаемого мной молодого человека… Прошлое! Настоящее! Будущее! Дата рождения. Знак зодиака. Его мировоззрение, причина всякого поступка и едва уловимый поворот головы вызывал вопрос «почему?» Я представлял себе исследуемый индивид в разных жизненных ситуациях, пытаясь составить портрет личности, и млел, воображая его реакции на воспринимаемую им действительность…

***

Сто лет назад я поставил на себе крест, в плане отношений, даже рассуждать о них перестал. Однако теперь «вакуум был заполнен до краёв», и меня охватила полная растерянность… При одной лишь мысли о том, что, взглянув на своё отражение в зеркале, увижу представителя нетрадиционной ориентации, меня буквально начинало лихорадить!!!
Как теперь быть? Судя по его поведению, он испытывает ко мне то же самое, что и я к нему! «Надо прекращать всё это, пока не поздно! Лучше обречь себя на одиночество, чем встречаться с человеком своего же пола!» – отчеканил внутренний голос, и меня осенило: «Господи! Как же я глуп!!! Совсем потерял голову! Ведь он думает, что смотрит на девушку! Вот будет номер, если узнает, что это не так! Надо сваливать отсюда срочно!»
– Феликс! Стой! Ты куда?!
– Д…да, мне нужно убежать!
– Что случилось?
– Ничего!
– Подожди! С тобой очень хочет познакомиться Фрау Шрайер!
– Слушай, ну пойми, тороплюсь! Передай ей, что… – начал говорить я, но подняв голову, осёкся.
Внутри всё перевернулось. Бледнею. Замираю. Не могу поверить!!!
– Я оставлю вас, – изрёк Никлос и ушёл.
– Ваше имя Феликс?
– Да. Откуда Вы знаете?
– Мне сказал мой научный руководитель.
– Ясно.
– Меня зовут Агна. Говорят, Вы блестяще выступили! К сожалению, не видела. Пришлось на время отойти.
– …вы были предпоследней в списке докладчиков?
– Да.
– Я опоздал. По слухам, это было превосходно.
– Феликс, может, перейдём на «ты»?
– С радостью…
– Значит, тоже обожаешь психологию?..
– Да. Только вот сейчас кажется, что в ней совсем не разобрался…
– И мне, – тот час же поддержала Агна.
– Куда ты шёл, когда мы пересеклись впервые?
– Домой.
– Из школы?
Я кивнул в знак согласия.
– Расстроен был.
– Унижен.
– Понимаю.
– Верю.
– И мне было тогда ужасно…
– Я заметил.
Мы помолчали, а затем она спросила:
– Ты не читал случайно «Под прожектором» Оомори Джун?
– Вдоль и поперёк!!!
– Правда?!!
– Да! Эта изумительная книга стала точкой отправления для всего, что сделано мною до настоящего момента. Для тебя тоже?!!
– Именно!!! А почему? Что изменилось после того, как ты прочитал её?
– Стал фокусироваться на том, что делаю, а не на том, как выгляжу при этом. Сложно было перестроиться. Очень. Но я твёрдо решил довериться автору. Абсолютно каждая, выраженная им мысль, показалась мне мудрейшей, бесценной, действительно правильной. Он точно писал под диктовку Всевышнего… Я осознал, что долгие годы смахивал на целлофановый пакет, проткнутый в практически бесчисленном количестве мест. Кто-то беспрестанно наполнял его водой, но содержимое просачивалось через сотню с лишним дыр. Однако Бог навёл меня на верный путь. Энергия больше не тратилась впустую. Зигзаг стези обернулся прямой, и по ней стало можно нестись с бешеной скоростью!
М… Конечно, в книге всё утрировано. О том же спящем вряд ли можно говорить, как о думающем. Но я уверен, что преувеличение – отличный психологический приём. Если идея писателя близка читателю, гипербола способствует усилению восприятия, подчёркивая и обводя самое важное ярким маркером.
Агна поняла меня. Я это почувствовал. Блаженство… По её устам пробежала нежная улыбка. Тихое счастье. Внезапно она посерьёзнела и осторожно задала вопрос:
– Феликс, у тебя бывало так, что думаешь над тем, как выглядишь наедине с собой?
– …да…
– А ты видел фотографию Оомори Джун?
– Нет, – отозвался я и удивился самому себе.
– Посмотри…

***

Мы с Агной получили степень доктора наук, обвенчались и нынче проживаем в Вене. У нас двое маленьких детей. Мориц взял всё лучшее от мамы, Лиса от отца.

***

– Папа! Ты можешь мне достать ту книгу?!
– Какую, милая?
– Видишь солнце?
– А-а… Да! Вот, держи, родная. Изучай, – молвил я с улыбкой, и, пропев «спасибо», дочка сразу принялась читать.
Майя
рассказ

Меня зовут Винсент. В начале октября у моей семилетней сестры обнаружилось заболевание, требующее срочного лечения. В Мичигане доверить её здоровье было некому. Но мы знали очень хорошего врача из одного городка штата Монтана, которому полностью доверяли. К счастью, именно там жила моя тётя, родная сестра покойной мамы.
В тётином доме хватило бы места на всю нашу семью, да и хозяйка не переставала повторять, что с огромной радостью приняла бы нас троих. Однако отец никак не мог оставить работу. Сьюзи умоляла меня поехать с ней, я только и слышал: «Братик…едем вместе, а? Ты будешь моей лучшей капельницей!» Так, мы оба и перебрались к нашим двум спасителям.

***

Сьюзен начала лечиться, а я уже неделю ходил в новую для себя школу.
Минуту назад закончился последний урок. Пятерым ученикам, включая меня, было задано подготовить доклад. Мистер Льюис, наш учитель сказал, что задание не должно показаться нам сложным, так как материал можно было найти даже в школьной библиотеке. «Лучше с этим не затягивать. Начну прямо сейчас», – пронеслось у меня в голове.
Открыв входную дверь, я немного растерялся – со мной такое бывает при столкновении с чем-то новым.
– За книгами пришёл? – по-доброму спрашивает меня незнакомый мальчик.
– Да.
– Тогда тебе туда.
– Спасибо.
– Не за что.
– У тебя такой большой портфель, тяжёлый, наверное, дотащишь?
– Дотащу-у. Привык. Люблю почитать.
– Это хорошо, – говорю я с улыбкой.
– …ладно. Пойду. Мама ждёт.
– Ну, давай. Пока.
– Кстати, я – Фрэд.
– Винсент.
– Увидимся.
– Увидимся.
Я направился к указанному месту.
– Здравствуйте, мне нужно… Так сейчас, достану список… – говорю я и принимаюсь судорожно копаться в рюкзаке.
Библиотекарша поднимает на меня глаза.
«Господи…» – рождается у меня в мыслях, а, может, я даже произнёс это слово вслух… Чёрные очи вонзаются в меня, точно две пики. Несмотря на полное оцепенение, осознаю, что вовсе не они взяли мою душу в плен. Причиной полуобморочного состояния однозначно стал взгляд. Острый. Невероятно глубокий. Нечеловеческий.
– Какие книги нужны? – спрашивает она меня.
«Интересно, сколько продлилась пауза?»
– Э…да-да. Вот, пожалуйста… Здесь всё написано.
Девушка просматривает мой список, и мне почему-то становится стыдно оттого, что он помялся.
Она встаёт и отправляется на поиски. Я надеюсь её рассмотреть, но, похоже, напрасно:
– Эй! Приятель! Здорово! – окликает меня внезапно вбежавший в библиотеку Эден, высокий, вечно лохматый парень.
Точнее, за все семь дней, я ни разу не видел его причёсанным. Он отличался раскрепощенностью, граничащей с практически полным отсутствием принципов. Вероятно, именно поэтому, мы познакомились чуть ли в первую секунду моего пребывания в школе.
– Чё, историк напряг?
– …
– Доклад какой-нибудь задал?
– Да.
– Ну, это он лю-юбит. Привыкай.
– Вот. Всё есть, – произносит вернувшаяся девушка. – Всеми силами я стараюсь скрыть вновь пробудившийся жгучий интерес к ней.
Эден предложил мне сходить в столовую. Если честно, мне, как никогда хотелось побыть одному, чтобы хоть немного прийти в себя. Мысли напоминали рассыпавшиеся по всему полу бусинки. Но я согласился, решив, что в первый месяц новичку лучше избегать слова «нет».
– Чё, пацан, запал? – неожиданно спросил он меня, когда мы сели за стол.
– Что?
– Не знаю…попробуй, но…
– Ты о чём?
– Ой, да переста-ань! Я всё видел. Рискни, парень, если тебе так надо, но знай, на неё уже охотились. И, в общем, не советую… Ты её не знаешь.
– Не знаю. Как и тебя. А, может, у тебя на неё у самого планы.
– Не-е…
– А что с ней не так, по-твоему?
– Да уж больно консервативная. Мне нравятся тёлки поживее. А с этой даже на ужастик хоть раз в год не сходишь. Скукотища… – с насмешкой протараторил он.
– Консерватизм – признак разносторонности или одержимости, – слетело с моих губ. Эден наморщил лоб: он не понял, что я ему сказал.
– Эй! Привет! Помни, что у нас сейчас… – окликнула его какая-то блондинка.
– Помню-помню, – оборвал её мой собеседник.
– Не опаздывай, – бросила она ему.
Наступило молчание, а после Эден обрушил свои руки на стол и сказал мне:
– …ладно, хочешь правду? Я поднял на него глаза, и он тот час продолжил:
– Она двинутая. Это не моё мнение, то есть не только моё…общественное.
– Двинутая? Почему двинутая?
– Она не с кем не разговаривает. Только в случае крайней необходимости. Точнее, скажет одно слово и всё, ставь точку, чувак.
– …ну…может, у неё проблемы.
– У всех проблемы. Тем более, она всегда такой была.
– Давно здесь работает?
– Года четыре, не меньше.
– И всегда молчит?
– Ага. И ничего не ест.
– В смысле?
– Ну, не знаю, может и ест…страницы из невостребованных книг ха-ха.
– …
– Я не шучу! На самом деле! Ты видел, какая она тощая?! Проходишь мимо – пораниться боишься о её выпирающие кости!!!
– Она не ходит в столовую?
– Никогда. И сейчас её тут нет, если не заметил.
– Заметил.
– Ха-а… – протянул он и в мгновение ока запихал себе в рот почти целый гамбургер.
– Ладно…как там тебя…Винсент, мне пора. Лабораторка сейчас…ещё одна запара, блин. Ты это…осваивайся. Если чё, помогу, – быстро проговорил он, а затем допил колу, отряхнулся и ушёл.

***

Черноглазую девушку звали Майя. Я видел её не часто, и каждый раз она производила на меня невероятно сильное впечатление… При этом, её никак нельзя было назвать красивой. Майя и вправду была слишком худой, казалось, у неё анорексия. К тому же, носила невзрачную облегающую одежду, в основном, старое вязаное платье серого цвета, больше похожее на чулок.
Два месяца назад я осознал, что влюбился. Мощнейшее чувство разрушило крепкие стены пустоты и поначалу дарило мне безумную радость. В самом деле, я искренне мог назвать себя счастливым, несмотря на состояние моей драгоценной сестры, от чего невольно становилось стыдно. Однако время шло, но ничего не менялось. Я просто был влюблён, и всё на этом. Майя сидела в библиотеке, словно в клетке попугай: выходила только в туалет, а кроме слов «нет» и «да» я практически ничего от неё не слышал.
Разумеется, она меня видела чаще, чем других учеников. Приходилось сочинять истории, чтобы лицезреть обожаемый объект. Например: «Здравствуйте, моему другу срочно нужен один учебник, которого нет в его школе. Он так-то в книжных магазинах продаётся, но я тут подумал…может, у нас такой есть? Не посмотрите? Чего он будет покупать? Я бы взял его просто под свою ответственность. Рой Хиггинз «Введение в антропологию»».
В классе у меня появилось двое друзей, если я мог их так назвать. Не то, чтобы мы были, не разлей вода, но очень сблизились. Имон был спокойным и тихим, увлекался астрологией. Лэйла, наоборот, отличалась живостью и весёлостью, с ней было удивительно легко общаться. С виду она создавала впечатление недалёкого человека, готового сдружиться с каждым, кто попадался навстречу. Но в действительности, это было совсем не так. Лэйла просто никогда и никого не судила, была невероятно понимающим, искренним и добрым человеком. Помимо этого, она обладала удивительной способностью в считанные секунды определить состояние человека, с которым разговаривала благодаря своей врождённой поразительной чуткости.
Несмотря на то, что Имон и Лэйла были совершенно разными людьми, они дружили и до моего прихода. Особенно я уважал и ценил их за то, что мог делиться с ними своими переживаниями, связанными с тем, что казалось моих чувств к загадочной девушке из библиотеки: им действительно можно было доверять.
Ранним вечером я отправился в супермаркет. Тётя попросила меня купить молока и стиральный порошок. Был солнечный, относительно тёплый день. Золотые нити солнечных лучей освещали счастливые лица прохожих. Я же шёл загруженный мыслями и ничего не мог с собой поделать.
– Винсент! Винсент, стой! – Я обернулся и увидел Лэйлу.
– Привет! Ты куда идёшь? – спрашивает она меня.
– Привет. Да вот…в магазин.
– А… Пойдём вместе, ты не против? У меня шампунь закончился, куплю новый.
– Пошли.
– …переживаешь, да?
– …
– Ну, понятно. Так, слушай, а чего ты себя всё терзаешь? Вот завтра последний учебный день, впереди выходные… Позови её в кафе!
– Её? В кафе?! Нет.
– А что такого?! Позови! Или просто погулять. Я задумался, а Лэйла продолжила, выждав небольшую паузу:
– Позови-позови, Винсент… Сделай шаг! Уже пора. Сколько можно мучиться?! А вдруг ты ей тоже очень нравишься?! Ты сам говорил, что ловил на себе неоднозначные взгляды!
– Да я, наверное…придумал это просто… К тому же, она меня старше лет на семь… Зачем ей вообще связываться со мной? – произношу я мрачно.
– Нет! Почему?! Такое вполне возможно! И вообще, причём тут возраст!? Ты, кстати, выглядишь старше, чем есть на самом деле.
– …
– Нет, правда! Я серьёзно! Тебе разве никто не говорил?
– Говорил. Моя сестра вообще периодически называет меня вторым папой.
– Хи-хи-хи.
– …
– Да это и не важно! Не из-за чего волноваться! Подойди завтра к ней обязательно! А что, если она такой вот человек…считает, что, несмотря на свои чувства, девушка не должна проявлять инициативу?!
Лэйла говорила порывисто и без малейшей доли сомнения в своей правоте. Наконец, я почувствовал, что она убедила меня.
– Кстати, Винсент…меня завтра не будет, – «успокоила» она меня внезапно.
– Почему? – спросил я в недоумении.
– Час назад отец звонил, он завтра уже приезжает, но у него нет ключей. Кто-то должен ему открыть.
– …м…понятно… – протянул я и сразу подумал об Имоне, который болел уже больше двух недель и собирался выйти с больничного только в понедельник.

***

Следующее утро было одним из самых нервных в моей жизни. Дело в том, что я твёрдо решил воспользоваться советом Лэйлы и ужасно волновался за то, как всё пройдёт.
Последний урок подошёл к концу. Все разбежались, и я остался один. Лэйла прислала мне сообщение: «Ты справишься! Главное, не передумай».
Мне необходимо было привести себя в порядок, и ноги сами донесли меня до большого зеркала, висевшего на стене в коридоре.
Я причесал свои чёрные волосы, поправил воротник чуть смявшейся рубашки, проговорил про себя то, что собирался сказать Майе и вскоре «оказался на сцене».
Майя подняла на меня взгляд только тогда, когда я уже стоял прямо перед ней, впрочем, как всегда.
– З…здравствуйте. Можно сдать учебник?
– Да.
– Вот, возьмите. Спасибо. Она тут же встала, отнесла книгу на место и вернулась обратно.
– Вы свободны, – произнесла Майя своим низким голосом и опустила глаза.
«Так, а теперь самое главное…давай же! Не робей!»
– Э…м… Майя… – обратился я к ней и сразу продолжил:
– Вы…вы не хотите завтра сходить со мной в кафе? Или…прогуляться…
– Нет, – тот час ответила она. Я хотел сделать попытку её уговорить, но ощутив сильнейшее напряжение, поспешил удалиться.

***

Пришёл День моего Рождения. Один из моих одноклассников, Стив обладал, как мне казалось, даром убеждать, если бы не он, я бы отмечать ни за что не согласился…
Почти всем классом мы собрались в его просторной гостиной. Парни и девчонки пили пиво, дарили мне подарки, и в мой адрес сыпалось всё больше и больше комплементов, которые они так умело вплетали в свои поздравительные речи:
– Винсент, с Днём Рождения! Знаешь…а ты кл-лассный чувак!
– С Днём Рождения, Винсент! Будь счастлив! И пусть мелкая твоя…поправляется быстрее. Клёво, что ты теперь с нами!
– Поздравляю, Винсент! Счастья тебе…оставайся таким же интересным… – проговорила Кристэл каким-то загадочным тоном.
– И вправду. Не будь у тебя Говарда, вы были бы уже вме-есте… – вмешалась Марла, и раздался шумный смех.
Я напрягал все силы, чтобы абстрагироваться, но мои мысли всё равно были только о Майе, несмотря на то, что с момента нашей последней встречи я старался её избегать, и у меня это получалось: вот уже две недели, как мы не пересекались.
– Где Имон? – спросил я Лэйлу, внезапно обнаружив отсутствие друга.
– На балконе, – ответила она и потянулась за соком.
– Да…здесь душно. Тоже пойду, подышу.
– Хорошо.
Я вышел на воздух и сразу увидел Имона. У него был такой взгляд, будто он меня ждал. Однако, минуты две мы, молча, смотрели вдаль, облокотившись на балконные перила.
– Ветер поднялся… – произнёс он вдруг с какой-то тревогой в голосе.
– Похолодало… Тебе не кажется?
– Да.
– Надо вернуться в гостиную. А то простудимся, пошли. Я уже сделал шаг, однако Имон меня остановил:
– Винсент, подожди. – Я обернулся.
– Стой, не уходи. Мне нужно кое-чем с тобой поделиться. Это очень важно.
– Чем?!
– …
– Ну не молчи! Это ведь касается Майи, так!?
– Да. Я подошёл к нему вплотную.
– …в общем-м, наверное, мне надо было давно уже это сделать… Или…или я совершу величайшую ошибку, если сейчас вот так…что называется, по пьяни тебе всё выложу…
У меня было желание схватить его за куртку и трясти до тех пор, пока он мне, наконец, не скажет то, что должен! Но я подумал, что лучше не буду на него давить.
– Вот, держи. Это тебе, – наконец решился он и протянул мне маленький мешочек из чёрного бархата.
– Что это?
– Открой, и я всё объясню.
В мешке был ключ.
– Ты даришь мне машину? – спросил я и усмехнулся. В действительности мне было, конечно, не до шуток. Вероятно, это фраза вырвалась у меня от напряжения.
– Винсент, это ключ от её дома.
– То есть…
– Нет-нет. Я его не выкрал! Что ты?! – перебил он меня и сразу продолжил:
– Эта вещь провалялась у меня целых два года. …фанател уже один парень по Майе, Винсент… Пару лет назад.
У меня в памяти тут же всплыл наш давний разговор с Эденом. Тогда в столовой он взболтнул мне, что на Майю кто-то уже охотился.
Имон добавил:
– Пришёл утром в библиотеку, отправил её книги искать… А сам вытащил у неё из сумки ключ от дома. Сбегал, заказал себе такой же, а вечером принёс один из взятых учебников обратно. Майя отошла, чтобы положить его на место, а он…замёл следы.
– Хотел залезть к ней в её отсутствии?
– Да.
– Удалось?
– Ну…почти.
– Она была дома, и всё сорвалось?
– Нет. Поверь мне, если бы всё обстояло таким образом, он бы заглянул в другой раз.
– Что же произошло?
Имон опустил голову, глубоко вздохнул, а после проговорил на одной ноте, глядя мне прямо в глаза:
– По дороге к дому Майи…его на смерть сбила машина, Винсент.
Я сделал вид, что в его словах нет ничего особенного, убрал мешочек в карман и направился обратно в гостиную.
– Винсент! – окликнул меня Имон.
– Мне холодно. Не могу больше здесь стоять.
– Ты ведь теперь…тоже попытаешься пробраться к ней, да? – Я ничего не ответил и поспешил удалиться.

***

Проникнуть в дом Майи означало для меня узнать о ней хотя бы что-то. Любая вещь, принадлежащая человеку, уже может дать информацию о своём владельце, а уж место его жительство и подавно.
Признаться, мысль о том, что неплохо было бы заглянуть в гости к таинственной особе, преследовала меня давно. И, несмотря на то, что я всячески заставлял себя не думать об этом, всё равно выяснил, где она живёт, а также как до неё добраться. Более того, знал, что по четвергам Майя к себе не возвращалась.
Час ночи. Ворочаюсь в кровати, отчаянно пытаясь провалиться в сон. Возникший шанс не даёт мне покоя. Днём я сказал себе, что никуда не пойду, решение показалось твёрдым, однако к вечеру я засомневался.
Возле дома проснулась какая-то птица, её зычный голос разрезал ночь, точно острый нож чёрное полотно.
«Ладно. Вперёд. Чего трусишь? Всё будет в порядке!» – настроил я себя, а после встал, включил лампу и оделся.
«Надо оставить записку», – родилось в моей голове, и я тот час же уселся за письменный стол.
«Так, а что ты, собственно, собираешься написать? Выбежал прополоть газоны на заднем дворике?»
Составление текста заняло минут двадцать. Да, это оказалось не так-то просто. В конечном итоге я остановился на следующих строках: «Тёть, мне необходимо сделать одно срочное дело. Потом объясню. Не волнуйся, ничего страшного, я в полной безопасности. Прости, что тебя не предупредил. Скоро приду! Целую, Винсент».
Разумеется, мне нужно будет тщательно продумать то, что скажу тёте в случае, если она прочитает моё послание, но всё же я надеюсь, что вернусь раньше, чем она обнаружит моё отсутствие – тогда ничего объяснять и вовсе не придётся. Тётя увидит – сразу запаникует: добрым людям это свойственно.
Я зачем-то посмотрелся в зеркало, а затем открыл окно, и выбрался наружу, прихватив с собой фонарь.
Дом Майи располагался в километрах трёх от моей временной обители. Ноги неслись по влажной от расы траве. Я старался бежать как можно тише и блокировал мысли, чтобы чувство страха не одержало надо мной победу.
Однако, несмотря на все мои усилия, в воображении вспыхивало то, что было крайне сложно преодолевать:
– Винсент, ну как ты мог мне ничего не рассказать!? Ты подумал, что я скажу твоему отцу и бедняжке Сьюзен, если позову тебя утром завтракать, а ты не отзовёшься!? Зачем ты вообще приехал!? Только твоих фокусов не хватало! – чуть ли не кричала тётя, нервно копошась в поисках успокоительного.
– Братик… Ты бросил нас… Ты же говорил, что лю-юбишь меня… –
пролепетала сестра, захлёбываясь в слезах.
– Пацан, ты н-ненормальный! Псих! Ты дви-инутый! На всю башку, понял?! Как она!
-– По дороге к дому Майи…его на смерть сбила машина, Винсент, – повторил Имон с ещё более обеспокоенным выражением лица, почти озабоченным.
«Боже… Что ты делаешь!? Ну что ты делаешь, идиот?» – спрашивал я самого себя, упрямо продолжая путь.

***

Наконец, я увидел Майин дом. Требовалось перейти дорогу. Несмотря на то, что машин не было, и повсюду царила тишина, прежде чем её пересечь, я перекрестился.
Дом стоял в окружении деревьев, благодаря которым у меня появлялась возможность не только пробраться к крыльцу незамеченным, но и осмотреть предмет любопытства со всех сторон.
Свет был выключен. Окна – закрыты. «Вперёд», – велел я себе, осторожно просунул ключ в замочную скважину и проник вовнутрь, закрыв за собой дверь.
Покой. Мрак. На несколько мгновений я прислушался и перестал дышать. «Так…хорошо. Похоже, никого нет. Надо включить фонарь». – Пронеслось в мозгу, и я реализовал намерение.
В коридоре было столько вещей, что казалось, в доме живёт двадцать человек: какие-то коробки, банки, доски. Я ужасно боялся оступиться и упасть.
К счастью, до комнаты добрался без происшествий и потянул на себя деревянную дверь.
«Силы небесные»… Ни обоев, ни ковров. Весь потолок и пол, а также каждая стена были разрисованы рукой настоящего мастера…
Оцепенение…
Минуты через три, а то и больше, я пришёл в себя. Мне жутко захотелось включить свет, чтобы рассмотреть рисунки при нормальном освещении, но планка риска и так была высока.
Возле стен стояли картины в рамках. Лицезря их я ощущал себя какой-то мошкой, которую случайно заперли в шкатулке с драгоценностями. Моя мама, которая, между прочим, была профессиональной художницей, часто говорила мне: «Умеешь ты, сынок, отличить хорошую работу от плохой. У тебя вообще врождённое чувство вкуса, Винсент. Вот увидишь, куда-нибудь это обязательно выльется».
«Мам, ну это гениально! Ты только глянь!» – произнёс я вслух, внезапно ощутив присутствие её духа.
«Да, родной, согласна…» – отозвалось в сознании, и сильное напряжение, не оставляющее меня ни на долю секунды, вдруг растворилось в пространстве… Мама была рядом.
Творец владел всеми возможными техниками. Работы сильно отличались друг от друга, но их объединяла одна яркая черта: они были позитивными. Я смотрел на них и чувствовал, как моё настроение поднимается. Создавалось ощущение, что внутри меня образовалось золотое озеро, которое углублялось и расширялось с каждым новым взглядом, брошенным на ту или иную картину.
«Потрясающе…»
На одном из акварельных произведений автор изобразил девушку в длинном голубом сарафане с белыми оборками. Голову она накрыла шляпой, которую украшала изящная белая лента. Героиня сидела в лодке и любовалась распустившимися кувшинками. Она улыбалась…
«Господи! Так это же Майя!» – воскликнул я, и стал тщательнее всматриваться в работу.
«Точно».
Думаю, мне бы сразу стало ясно, что на картине она, если бы хотя бы раз довелось увидеть её улыбку…
Позднее я обнаружил целое множество холстов, на которых была нарисована столь интересующая меня особа: Майя в маленьком чёрном платье, стоящая возле Триумфальной арки; Майя, освещённая жёлто-белыми лучами солнца с ванильным мороженым в руках; Майя, забравшаяся на вершину горы во время заката и так далее.
«Невероятно…».
Через час, а то и больше я понял, что изучил всю коллекцию и уже собирался покинуть «музей», как мне в глаза бросился чёрный ноутбук, темнеющий на письменном столе. Я не мог решиться его включить. Мои ноги вросли в пол, верхние зубы пытали нижнюю губу. Но любопытство снова взяло вверх над чувством страха, и, запретив себе думать, я нажал на «газ».
Загрузка длилась мучительно долго, изображение на экране менялось, а когда, наконец, застыло, мне показалось, что я сошёл с ума!.. Заставкой служила фотография работы, очевидно, того же художника. На ней мастер снова представил Майю. Она сидела за столиком в неком уютном кафе и вела беседу с молодым человеком, в котором я сразу же узнал себя!!!
Моя сестра считала меня похожим на волка. Признаться, мне самому казалось также как и тому, кто написал картину…
Несколько секунд я сидел на полу, взявшись руками за голову, и неотрывно смотрел на экран. Наверное, даже ни разу не моргнул. Мне стало дурно, и требовалось время хотя бы на осознание того, что вспыхнуло передо мной теперь.
Я пытался себя успокоить, восстановить душевное равновесие, но неожиданно услышал женский визг, который напугал меня до смерти… Если бы не слова, которые тут же последовали за этим пронзительным звуком, решил бы, что возле дома был котёнок, а не человек.
– Отвянь, Майк! Не трогай меня.
– Переста-ань… Ты же согласилась!
– Я была пьяна.
– Пф-ф-ф… К твоему сведению, алкоголь выветривается не сразу.
– Хватит делать из меня дуру! Какая разница? Не хочу этим заниматься здесь! Ты оглянись вокруг! Лес какой-то! Мы что…обезьяны?
– Наоборо-от, это кру-у-уто!..
– Круто? Сколько баб у тебя было до меня?!
Я подкрался к окошку и увидел миловидную блондинку с парнем. Вдали стояла едва заметная машина.
– Юнис, детка, ну решайся. Давай! Всё будет в ажуре! Сама подумай, когда ещё выпадет такая возможность?
– А если нас увидит кто-нибудь! Что тогда?!
– Да никто нас не видит! Это одно из самых тихих мест в городе, и в отличие от других…безопасное.
– …
– Я хочу-у тебя, кро-ошка…
– …Майк… Это же жилой дом, ты посмотри. Ещё кто-нибудь выползет оттуда сейчас… Нам не поздоровится. Слушай! А вдруг мы уже кого-нибудь разбудили?!
– Если бы это было так, они бы уже вышли и накричали на нас.
– …
– Да, скорее всего, там и нет никого. Свет выключен.
– А ты спишь со светом?
– Ой… То есть… Я уже просто забыл, что ночь. Окна закрыты.
– Надо нам было вести себя разумно с самого начала, – почти шёпотом произнесла она, и они принялись горячо целоваться.
К счастью, выход был с другой стороны дома, так, что пока молодая парочка развлекалась, я мог удрать. Поначалу, мне думалось, что будет лучше подождать, пока они уедут, но потом решил, что это дополнительный риск: никогда не знаешь, что взбредёт голову авантюристам, ищущим острых ощущений.
Я выключил ноутбук, проверил комнату на наличие следов своего мини-преступления и выбрался на улицу. Закрыв за собой входную дверь, засунул ключ в карман и почти бесшумно побежал домой.
Всю дорогу я жалел, что не зашёл в другие комнаты. Скорее всего, там тоже были картины…
Приоткрытое окно поджидало ночного беглеца. Я залез обратно к себе в комнату, осушил стакан воды и шумно выдохнул.
Часы уже показывали половину пятого. До моих ушей доносилось лёгкое посапывание тёти. «Слава Богу, всё обошлось».

***

Итак, моя «экскурсия» прошла без происшествий, но я чувствовал себя полным эгоистом. Мне было стыдно перед Сьюзен и всей нашей семьёй, несмотря на то, что никто не о чём не знал. Действительно, мои родные переживали не простой период, а мне как будто было наплевать…
Я решил повернуться к близким всей душой, стал намного чаще навещать сестру и никогда не приходил к ней без гостинца: то куклу ей куплю, то мягкую игрушку.
Каждый раз, когда мы расставались, Сьюзен говорила: «Братик, знай, что я рада тебе в любое время суток!» В эти секунды у меня в голове пробегала одна и та же мысль: «Лучше б ты ночевал в палате сестры, чем вламывался к человеку, который тебя, мягко говоря, не ждёт!»
Однажды в четверг я задержался на последнем занятии. Мы писали контрольную работу, учитель любезно позволил мне, что называется, дописать до точки.
Разумеется, я вышел из школы позже, чем обычно и впервые за целый месяц увидел Майю. Она шла явно не домой, и словно поддавшись сильнейшему гипнозу, я последовал за ней по пятам.
Путь оказался не близким. Более того, вот уже несколько минут мы продвигались по местности, чрезвычайно богатой древесной растительностью. Ещё пару шагов – повернул бы обратно, как вдруг мой проводник остановился. Это показалось мне очень странным. В округе было даже тише, чем возле её дома. Ни души. Ни жилого дома. Не станет же она просто так стоять и смотреть в пустоту!
Я спрятался за толстой сосной и наблюдал: черноглазая девушка убрала свои длинные волосы за уши и потянула на себя дверцу люка, поросшего травой и мхом. Не веря своим глазам, я их закрыл, а когда открыл, образ Майи испарился.
«Похоже, у тебя поехала крыша, парень. Сам подумай, как здесь появился этот люк? Вот здесь… По сути, в лесу!» – обращался я к самому себе, пытаясь обуздать истерический смех.
Уже начался закат, а дверца так и оставалась закрытой. Как бы сильно ни мучила меня обида, срочно нужно было уходить, чтобы успеть вернуться до темноты. Тётя наверняка уже нервничала, ведь я ей не сказал, что приду домой поздно. К счастью, дорога запомнилась хорошо.

***

В субботу я снова был у люка. Только на сей раз без гида. Мой интерес разгорелся до наивысшей точки. Я думал, что вот-вот окажусь в подземном лабиринте, услышу голоса незнакомых мне людей, увижу много всего нового, что на самом деле стоило бы посмотреть. Казалось, меня ждут сильные впечатления, если, конечно, выпадет шанс провернуть всё намеренное без сопровождающих лиц.
Вскоре, люк был открыт, никакого ключа мне не потребовалось. Я стал спускаться вниз по верёвочной лестнице, предвкушая окутанное тайной продолжение своего пути…
Однако к моему великому разочарованию финиш оказался в сто раз ближе, чем предполагалось. Вместо того чтобы очутиться в лабиринте, я топтался по дну глубокой ямы, в которой Майя неизвестно с какой целью проторчала больше трёх часов! Вот так всегда и бывает: совершаешь попытку в чём-то разобраться и запутываешься ещё больше. Зато, прояснилось другое: люк был входом в заброшенную шахту, что вполне реально, а значит, я не обезумел! Ура.
***

Со дня моего очередного приключения прошло уже двенадцать дней. Вчера я обнаружил пропажу ключа от дома Майи, и мысль об этом буквально сводила меня с ума. Не в силах справиться со своими терзаниями, я обо всём рассказал Лэйле.
Мы были в школе, перемена подходила к концу, но учитель предупредил нас о том, что задержится.
– Послушай, посмотри ещё раз там, куда положил. Бывает, обыщешь всё, а найдёшь…
– Нет. Я уже сто раз смотрел. Даже проверял, есть ли в кармане дырка. Ничего…
– …ладно. Так, а что тебя так беспокоит? Ты хотел ещё раз к ней…
– Нет. Нет-нет! Конечно, нет! – перебил я её.
– Тогда из-за чего переживать?
– Не знаю… Я не знаю, Лэйла… Просто…здесь что-то не так…
– Да ничего особенного! Не накручивай!
– Винсент… – послышалось вдруг за моей спиной. Лэйла выпучила глаза, я обернулся и чуть не упал. Передо мной стояла Майя!
– Винсент, можно тебя на минуту? – вежливым тоном и без доли смущения спросила она меня.
– Д…да, – с трудом ответил я, и оба отошли в сторону.
«Держись, парень, сейчас она с тобой расправится. Просветит тебя в том, что в курсе всех твоих шпионских похождений, надаёт публично по щекам, а уходя, бросит утерянный ключ в твоё покрасневшее лицо!» – пробежало у меня в мыслях.
– Винсент, ты хочешь со мной поговорить? – совершенно спокойно и по-доброму обратилась ко мне Майя. Она смотрела на меня в упор.
– …
– Ты прости, я тороплюсь. Не задерживай меня. Хочешь, чтобы я ушла, так и скажи.
– …э…нет. Нет-нет, да, хочу.
– Чтобы я ушла?
– Нет. Хочу поговорить с тобой.
– Хорошо. Тогда приходи в библиотеку сегодня ко мне. Сможешь в пять часов? Окончательно потеряв дар речи, я кивнул ей в знак согласия.
– Договорились. Буду тебя ждать.

***

Ровно в пять часов я был в библиотеке. Мы остались с Майей наедине и уселись за стол, расположенный за самой дальней от двери книжной стенкой. Было настолько спокойно и тихо, что создавалось впечатление, будто мы в норе.
Я держал наготове несколько тем для разговора, чтобы ощущать хоть какую-то уверенность. Думал, инициатива будет на мне, однако черноглазая девушка не переставала меня удивлять:
– Винсент, – начала она, – пообещай мне, что то, о чём я тебе сейчас поведаю, останется между нами.
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Обещаю.
– Я тебе верю. Майя подняла на меня глаза и сказала:
– Не подумай, что если я не буду задавать тебе вопросов, это значит, что твоя жизнь меня нисколько не заботит или я высокомерная эгоистка, которую интересует лишь она сама. Это совсем не так. Причину такого подхода к тебе ты поймёшь позже.
– O’kay, – ответил я и неожиданно осознал, что мне удалось немного расслабиться.
– Итак, Винсент, перед тобой художница. Я рисую практически с младенчества. Мои родители погибли. Отца совсем не помню. Всё моё детство ассоциируется у меня с бесконечными беседами, проводимыми психоаналитиками и психиатрами. Наблюдая за мной, мама решила, что её единственный ребёнок – аутист. Я всячески избегала общения и всего, что было за стенами нашего крохотного дома.
Уровень моей сосредоточенности был настолько высок, что казалось, даже, если бы на меня опрокинули кастрюлю с кипятком, я бы даже не заметил.
– Дело в том, Винсент, что мной рано был сделан один выбор, определивший всю мою жизнь. Невозможно сосчитать, сколько раз я говорила о нём маме. Но она не верила мне… К счастью, пришёл день, когда врачи признали меня психически здоровой. Тогда ей оставалось только смириться с крайней нелюдимостью своей дочки.
– О каком выборе ты говоришь? – рискнул прервать её я, но она словно и не слышала:
– Мир – шедевр Бога! Господи… Как же он богат… Винсент, ты не можешь себе представить, как я люблю людей… И мне…мне ужасно хочется на море… Забежать в него! Нырнуть с головой! Я грежу сидеть на песчаном берегу, следя за тем, как меняется освещение… Голубой переходит в красный, а затем оборачивается чёрным. Истинная радость кроется в том, чтобы просто сидеть в лодке, ощущая, как она колышется на ласковых волнах или созерцать великолепие заката, стоя на вершине высоченной горы!
Опустив глаза, Майя продолжила медленнее и тише:
– Но у меня никогда не будет упоительных бесед, я никогда не увижу море и в Париж никогда не съезжу… Не куплю маленькое чёрное платье, даже не примерю…
– Почему, Майя?!! – не выдержал я. Она сомкнула веки и едва слышно произнесла:
– А ты когда-нибудь задумывался над тем, что такое мечта, Винсент?
– М…пожалуй, да. Мечта – это то, к чему ты стремишься.
– Верно. А почему ты к этому стремишься?
– Ну как… Потому что у тебя есть очень сильное желания, и ты делаешь всё, чтобы добиться того, чего хочешь. Я люблю помечтать. Наверное, все любят. Это очень приятно. Всякий раз, когда мечтаешь, чувствуешь прилив энергии, он вызывает эмоциональный подъём. Мечта есть также мощное лекарство или лучший врач, который, неизвестно почему, заходит именно в твою палату.
Майя собиралась что-то сказать, но я опередил её, неожиданно вспомнив одно из событий детства:
– Правда, знаешь, у меня был друг. Звали его Нортон. Мы обожали готовиться к Хэллоуину, нашему любимому празднику. Забравшись на чердак, обсуждали план действий, прежде всего то, как напугаем родных и соседей. Это было здорово! Настоящая магия… Я отлично помню, как Нортон переодевался в костюм призрака и вопил: «Ты только представь, какую физиономию скорчит твоя бабуля, когда увидит меня в этом прикиде!!!» Вспомнив былое, я рассмеялся, но поспешил продолжить:
– Мы всегда старались осуществлять всё задуманное, буквально мечтали о том, как пройдёт обожаемый нами день! Однако у нас всегда что-то, да срывалось. Например, уедет кто-нибудь в самый неподходящий момент или заболеет накануне торжества. А в последний раз праздник прошёл именно так, как хотелось. Мы столько придумали, и всё намеченное получилось! Абсолютно всё! Пожалуй, это был один из самых счастливых дней в моей жизни. И, казалось, следующего Хэллоуина ждать буду круглый год. Но, как ни странно, я его совсем не ждал, а со временем вообще вдруг понял, что и вовсе разлюбил. Поначалу думалось…взрослею, хотя к тому моменту мне не было и девяти лет!
Майя слушала меня крайне внимательно, не проявляя никаких эмоций. Однако вдруг её нечто будто ошпарило! И с большим трудом дождавшись завершения моего рассказа, она буквально прокричала:
– Это не так!!! Здесь соверше-е-енно нет ничего странного!!! Плюс ещё один пример!!!
– Что? В смысле? – не понял я.
– Ты реализовал мечту! А значит, убил её! В этом всё дело!!! Нереализованная мечта – это бутон прекрасного цветка, которого ты не видел распустившимся и жаждешь увидеть! Миллионы раз ты прокручиваешь в воображении недоступный для глаз образ! Он может меняться, но всегда будет верен тебе! И никогда, слышишь?.. Никогда не покинет тебя, если ты не поддашься соблазну превратить его в явь!
На минуту Майя задумалась. А затем, продолжила ещё более экспрессивно:
– И чем больше светлых образов – тем слаще твои мысли! Они настолько приятны, что невольно начинаешь жалеть тех, в голове у которых их нет! Они родственники любви, дружбы и любого другого сильнейшего положительного чувства! Когда ты влюблён, тебе хочется делиться своими эмоциями, потому что ты понимаешь, что они чудесны! Твоя счастливая улыбка озаряет всех, и мир становится лучше! И я…я никогда не позволю себе убить мечту, Винсент.
– …но, Майя, как же быть с мечтой нарисовать мечту?
– Хороший вопрос. Это единственная мечта, реализация которой не является её врагом. Мечта-исключение. Мечта-жертва, обладающая свойством «не быть жертвенной». Она автономна.
– …ясно. Значит, ради своей художественной деятельности ты по возможности отказываешься от всего, чего просит душа?
– Да. Лишь так я могу творить на требуемом уровне.
– Ты это имела в виду, когда сказала про выбор?
– Именно.
– Однако, Майя, всё же я склоняюсь к тому, что тебе нужно стать свободнее. Прости за эти слова, у меня нет права советовать, я понимаю. Но это не жизнь. Это – существование!
– Нет, Винсент! Ты не прав.
– Хочешь сказать, ты счастлива!?
– Что ты имеешь в виду? Сейчас счастлива или вообще?
– М-м…
– Невозможно быть счастливым постоянно. Например, в данную минуту тебе явно нерадостно. Я занимаюсь делом своей жизни, Винсент! Мой мир полон красок, и мне чётко понятно своё предназначение! Разве это не счастье!? Ты даже не представляешь, сколько прекрасных эмоций я испытала на своём творческом пути!
– Но как же так!? Должны же быть хоть какие-то рамки… Позволь себе хоть иногда съедать мороженное! Могу прямо сейчас тебе устроить это, хочешь? – вырвалось у меня, и внутренний голос упрекнул за проявление неосторожности.
– Ни в коем случае. Ведь только начать…
– А ты не боишься однажды сорваться? – дерзко спросил я, почти нахально.
– Не сорвусь, Винсент, и мне, очевидно, требуется меньше силы воли, чем ты думаешь!
– В чём же смысл искусства, если оно услаждает эстетические чувства лишь самого творца? Ты ведь никому ничего не показываешь…н-наверное, да?
– Не показываю, но когда Бог заберёт меня к себе, люди увидят мои картины.
– То есть тогда, когда ты уже будешь на том свете? Я правильно тебя понял?
– Да.
– Прости, если мой вопрос покажется тебе глупым, но ты понимаешь, на что себя обрекаешь!?
– Прости, если тебе покажется глупым мой ответ, но он положителен! Винсент, я знаю точно, что заставляю тебя волноваться за мою судьбу. Никто не способен очутиться на месте другого человека, к сожалению, но поверь, всё гораздо лучше, чем видится тебе. Знаешь, каждый ч… Ну…есть у меня один ритуал, выполняю его с целью…как бы помечтать о том, что и так имею. Зрение, например, возможность двигаться, впрочем, не важно. Я сделал вид, что не понимаю, о чём речь, но всё же поинтересовался:
– Нет-нет, подожди… И каков результат этого?
– Осознаю, что много имею даже с огромным количеством ограничений. В самом деле, Винсент, очень много!
– Что же, вероятно, так оно и есть… Например, твои глаза… Они просто восхищают, Майя… – слетело с моих губ.
– Правда? А мне всегда казалось, что Всевышний дал мне чёрные глаза, чтобы я производила отпугивающее впечатление. В любом случае, спасибо, Винсент.
– Не за что.
– …Извини, мне совсем не хочется показаться грубой или резкой, но давай на этом закончим. Прошу, оставь меня. Я и так уже слишком много о тебе узнала… – изрекла вдруг она, и мне пришлось уйти.

***

На следующий день я сделал попытку переубедить Майю, вторично позвав её в кафе. Но она отказалось, и было очевидно, что её решение нерушимо.
Нечто огромное ушло из моей жизни… Я плёлся по коридору к выходу с мыслью о том, что делать дальше.
В мгновение ока солнце отбросило от себя серое покрывало облака и осветило мне лицо. Зазвонил телефон.
– Алё.
– Братик! Врач сказал, что я здорова! Можем возвращаться домой!

Елена-Диплодок
повесть

Анна
Я – Анна. Мне двадцать лет. В детстве у меня была кличка «Малявка»: сколько себя помню – маленького роста и худая. Большинство девушек со своим ростом ничего не делают. А вот с весом – тут совсем другое дело. Что касается меня, я – полнейшее бездействие: не занимаюсь спортом и даже не выполняю различного рода упражнений хотя бы чисто в домашних условиях. Ем всё, что хочу, в любое время суток, за исключением вредной еды. Точнее, не то чтобы я никогда не хожу в Макдональдс, чтобы отведать чего-нибудь губительного из категории фаст-фуд. Отправить в рот один за другим золотистые ломтики картофеля-фри или пропустить стаканчик с колой. Нет, такое случается. Более того, иногда я прошу отсыпать мне в ладонь немного чипсов и даже покупаю их сама.
То есть, у меня нет принципа «Не ем вредную еду». Всего лишь отдаю себе отчёт в том, что это мне не на здоровье, также как сладкое в неограниченных количествах, и стараюсь этим не злоупотреблять.
У меня тёмно-русые прямые волосы до лопаток. Я довольна цветом своих волос: они как бы становятся ярким пятном моего образа. Будь они светлыми, меня бы, вероятно, вообще никто не замечал. Именно поэтому предпочитаю всегда их распускать.
Но выделяться мне не нравится. Главное в одежде – удобство и комфорт. Ношу джинсы, кофты, ботинки, свободные рубашки и т. п.

Елена

Моё имя – Елена. Двадцать лет. Наверное, я всё же симпатичная. У меня белая гладкая кожа и приятный цвет лица. Аккуратные уши. Губы правильной формы с каким-то оранжевым оттенком. Улыбка обнажает ровные белые зубы, образуя на щеках ямочки.
Но, вместе с этим, я высокая и полная. В детстве мне часто приходилось смотреть фильмы про динозавров. Самым страшным всегда казался тираннозавр. А самым большим – диплодок, которого я напоминаю теперь себе сама. У меня очень сильная склонность к полноте. Иногда кажется, что поправляюсь от воздуха. К тому же мои маленькие глазки и светлые волосы визуально прибавляют мне ещё пару килограммов.
Что касается роста, здесь уж ничего не поделаешь. Если бы я была маленькой и хотела стать выше, это было бы ещё возможно. Но в моём случае – выхода нет. Вот почему со своим ростом я смирилась ещё в школе, когда из тридцати двух человек, составивших наш класс, была выше всех, включая парней. В детстве меня посещали по этому поводу поистине бредовые мысли. Например, однажды, кто-то сообщил мне об одном биологическом феномене: если малька посадить в крохотный аквариум, он никогда не превратится в видную крупную рыбу. И тогда у меня возникла мечта, снимать максимально маленькую комнату, чтобы не расти. Да, ещё, будучи ребёнком, я доходила до маразма.
С весом всё сложнее. Он – моя боль.
Дело в том, что я совершенно не нахожу в себе сил принять свою комплекцию. У меня с моей фигурой настоящая история отношений… – хоть роман пиши под названием «Я и моё тело». Думаю, произведение могло бы получиться стоящим: интересным, насыщенным событиями, к тому же пропитанным вражеской позицией каждого из главных персонажей, а именно меня и моего тела. С самого детства у нас идёт война. Мы не в состоянии договориться, найти общий язык. Не умеем обходиться без разборок. Ну, никак не получается.
Да что говорить… Мне и сейчас, когда я перебираю в голове все те действия, которые совершила с целью похудеть, тут же представляются сцены кровопролитных сражений.
Конечно, не припомнить всего, что я испробовала. Но всё же, биография моей фигуры включает и такие события, которые не забуду никогда. Пробовала не есть ничего мучного и сладкого. Это был самый банальный мой эксперимент. Тогда я отказывалась даже от той еды, которая хотя бы содержала сахар. По крайней мере, старалась. Спустя несколько месяцев, результаты привели меня к врачу. Появились серьёзные проблемы с учёбой: мозг полностью отказывался работать, и слово «неудовлетворительно» соскальзывало с губ преподавателей всё чаще. Врач сказал мне следующее:
– Не работается… Потому что организму катастрофически не хватает сахарозы.
Помню ещё, как она, обронив эту фразу, подняла на меня глаза, полные сарказма и добавила:
– Такого… Мы ещё не встречали, девушка.
В тот момент у меня возникла идея: «Что, если обратиться в службу, занимающуюся мировыми достижениями? Может, меня занесут в книгу рекордов Гиннеса? Ведь учитывая то, что мне совсем не хочется оказаться за порогом школы и впоследствии неподвижно лежать, в лучшем случае, на больничной койке, всё равно придётся отступить от выбранной позиции. То есть всё было напрасно, тем более что я убавила какие-то ничтожные четыре килограмма. Что с ними, что без них – всё такая же неповоротливая громадина. А так, хоть какую-то пользу можно было из этого извлечь. В конце концов, не так уж и велика разница, в какой области ты добился невероятного результата, если это никому не навредило.
Как-то раз я решила испытать методику под названием «Не есть после шести вечера». Это означало то, что до шести вечера я ела строго столько калорий, сколько требуется для человека, обладающего нормальным весом и ростом, ниже моего на десять сантиметров. Таким образом, даже в этом случае планка самоограничений была поднята довольно высоко.
Итак, я жила в таком режиме почти весь семестр. То, что вспоминается в первую очередь – постоянное чувство голода, которое преследовало меня каждый день, начиная примерно с половины одиннадцатого вечера, и я часто не могла заснуть. Ложилась поздно. Случалось так, что не спала совсем… Учёба напряжённая. Но краха этой методики было не миновать: однажды, ночью, в период сессии я упала в голодный обморок. Это событие перечеркнуло всё, что было сделано, и оставалось только плакать от обиды и отчаяния.
Затем, я пошла на настоящий риск: не предпринимала ничего. Жила спокойно в соответствии с потребностями своего организма. По-видимому, это был самый лёгкий период всей моей жизни. Я поняла, что люди, не имеющие этой проблемы, живут совсем по-другому. Мне трудно было осознать, что о весе можно было не думать. Я просто ела всё, что хотела, в любое время суток. Хотя одного всё же не могла себе позволить. Фаст-фуд. Но, если честно, мне кажется, что если бы я даже была стройной, всё равно бы это себе запрещала. По крайней мере, не увлекалась бы. Зачем причинять себе вред? Здоровье – центр жизненного благополучия. Нужно его беречь и ценить.
Признаться, я никогда не чувствовала полной свободы в еде. Даже когда упразднила все барьеры… Как ни крути – питалась довольно консервативно. Предполагаю, что какая-то часть меня, упрямо старалась хоть что-то предпринять, с целью уменьшиться в размерах. И было просто невозможно выкинуть из головы следующее: «Лена, ты не тот человек, который должен развивать свой вкус».
Результат поразил меня настолько, что я была вынуждена отказаться от принятой меры уже через пять недель, когда встав на весы, стало ясно то, что поправилась на восемь килограммов!
Немало моих воспоминаний уходит в область спорта. Раньше, когда у меня ещё хватало чувства юмора, я говорила: «спорт – моя жизнь». Произнося эту смехотворную фразу, мне хотелось сказать, что отношусь к спорту самым прямым образом. В этой сфере я перепробовала, наверное, ещё больше, чем в сфере еды.
В детстве меня беспощадно вышвырнули из балетной студии, точно кожуру от банана. Удивительно стройная, потрясающе красивая женщина, глядя в глаза моей мамы, отчеканила:
– Будьте добры, милая… Заберите Вашу толстушку.
Боже… Это было ужасно. Двери зала тогда навсегда передо мной захлопнулись, и мне показалось, будто кто-то со всего размаха ударил меня по щеке.
Дома, конечно, был конфликт. Родители посадили свою дочку на хлеб и воду. Папа поссорился с мамой, упрекнув её в том, что она не работает и не может при этом проследить за тем, как я питаюсь. Он чуть ли не орал: «Столько денег впустую! Не любишь ты меня, раз не ценишь то, как вкалываю на работе ради нашей семьи!» Мама отчаянно пыталась его переубедить, но, к великому сожалению, безуспешно. Я же сидела на кровати в их комнате, ощущая под собой неотступную складку жира, мой источник стыда и позора! Плакала… Помню ещё, передо мной на письменном столе лежал перочинный ножик. Мама забыла его убрать утром в косметичку, когда красилась. Она всегда им точила карандаш для бровей. Смотрела я на него, да всё хотела отрезать свою проклятую складку, обвившую туловище, словно питон шею своей жертвы.
В десятом классе, когда училась во вторую смену, решила посвящать утро пробежке. Но становилось плохо: весь день болела и кружилась голова. Поначалу думалось, что это с непривычки, но спустя два месяца стало понятно, что это – особенность моего организма, и я снова была вынуждена искать новый путь решения своей проблемы!
Ещё одним ярким событием стало то, как записалась в тренажерный зал. Занималась с тренером три раза в неделю. Программа была направлена, естественно, не на увеличение мышечной массы, а на снижение веса. Это было дорого, и в один прекрасный день, родители заявили о том, что моё «хобби» больше им не по карману. Увы, стипендии было маловато, но, к счастью, я быстро нашла себе работу. Устроилась в одной забегаловке, которая находилась всего в десяти минутах от университета.
Открывшийся путь меня осчастливил: впервые в жизни, пожалуй, результаты были на лицо! Я даже начала искренне верить в то, что когда-нибудь малопривлекательное собрание липидов сменит изящный силуэт! И чуть ли не радовалась своему высокому росту, который при таком раскладе вообще мог превратить меня в модель!
Но увы… Вскоре, когда у нас начались семинары и различные зачётные мероприятия в университете, мне пришлось покинуть работу и, соответственно, свой излюбленный тренажёрный зал-спаситель. Денег на него больше не было.
На настоящем этапе я строго соблюдаю следующий режим: не ем высококалорийного, принципиально не поглощаю ничего вредного, включая газированные напитки вроде фанты. Стараюсь питаться правильно: крупы, супы, фрукты, овощи и т. д. Ем маленькими порциями… Крайне маленькими. Не ем на ночь. Никогда. А любое свободное время трачу на физическую нагрузку.
При этом всё равно остаюсь полной, а перед критическими днями набираю от одного до двух килограммов. На этой почве я потеряла девичий интерес к одежде и ко всему, что к ней прилагается, включая украшения. Одеваюсь в самом прямом значении глагола «одеваться»: покрываю своё тело слоем.

Анна спустя миг

Шестнадцатое февраля.
– Нет… Нет… Она больше не дышит… Нет… – жалобно проговорила я, сидя на коленях возле, вероятно, скончавшейся мамы. Она болела четыре года. Недавно врачи сказали, что смерть может наступить в любой момент.
Октавьен (мой молодой человек) окинул труп серьёзным взглядом и выпустил из лёгких задержанный воздух. Не дав себе времени хотя бы осознать то, что только что произошло, он помог мне подняться и крепко прижал к себе. Мгновенно стало легче. Затем осторожно опустил подбородок мне на голову и стал нежно гладить меня по растрёпанным волосам, покачивая влево-вправо.
Далее не торопясь, он вывел потерпевшую из комнаты умершей, довёл до моей, усадил в крошечное уютное кресло, укутал в тёплый плед и принёс воды.
– Ань. Анют, – бодро, но ласково произнёс любимый, взяв мои щёки в свои тёплые ладони.
– Ань, посиди здесь, хорошо? Просто посиди… Попей воды, постарайся успокоиться… Всё остальное на мне! – продолжил он и аккуратно стёр платком бесцветные полосы, оставленные горячими слезами. В его глазах была тревога, которую он старался скрыть.
Я медленно кивнула головой в знак согласия и отпила воды из наполненного до краёв стакана.
Безумно люблю Октавьена… Полюбила его с первого взгляда. Мы познакомились – ещё года не прошло, но у меня чувство, что знакомы вечность. Он – уникальный человек… Не просто так у него такое редкое имя.
Знал бы, как я благодарна ему за то, что он делает сейчас для меня. За ту безмерную поддержку, которую оказывает. Жаль, что не могу выразить этого прямо сейчас. Надеюсь, он хотя бы немного чувствует мою признательность к нему! Ведь, наверное, выглядит так, будто всё воспринимается мной, как должное! Это меня терзает.
Я слышала, как Октавьен вызывает скорую помощь, подъезжает к дому белая газель с мигалкой, и вошедшие врачи устанавливают факт смерти.
Октавьен пожертвовал собой. А я сидела в кресле, точно пупсик в колыбельке, пока взрослые решали все проблемы. Мой застывший взгляд вдруг ожил и упал на шкаф, водружённый рядом с креслом. На нём лежал телефон. Понятия не имею, как он там оказался. Я с трудом дотянулась до него, взяла его ослабевшей рукой и позвонила папе.
– Да, малыш! – тут же отозвался отец.
– Пап… Я заплакала.
– Умерла?
– Да…
– М… Так… Подожди… Ты одна, что ли, там?! – с ужасом спросил он, и мне представились его испуганные раскрытые до предела глаза.
– Нет… Я…
– С Октавьеном?
– Да, с ним.
– Ну, слава Богу…
Отец выдохнул и добавил:
– Держись, малыш! Скоро буду. Пусть Октавьен не отходит от тебя ни на шаг!
Я почувствовала, как он рисует в воображении мой жалкий образ.
Тишина затянулась. Мне было страшно выходить из комнаты. Но стоило подумать об этом, в дверном проходе вырос Октавьен. По нему было видно, что перенёс нечто ужасное…
Едва слышно подойдя ко мне, он уселся на стул и осторожно спросил:
– Папе позвонила?
– Да… Приедет совсем скоро, – промямлила я.
Мы ждали.
– Хочешь чего-нибудь поесть? – заботливо спросил Октавьен.
– Нет.
Наконец, отец приехал. Первым делом он хлопнул Октавьена в знак приветствия меж лопаток и крепко обнял меня. Я не сдержала слёз.
– Успокойся, малыш, всё уже позади. Ты молодчина!!! – убедительно сказал он и обнял меня ещё крепче.
Господи, да чем я хоть заслужила такое внимание?!! Мне сейчас легче, чем папе раз, наверное, в сто! Конечно, из-за моего неповоротливого языка, не удалось сообщить ему о том, что Октавьен сделал всю работу за меня. Но он догадался. Это точно. И всё равно… Ему словно наплевать на себя! А ведь он очень любил маму!!!
– Пап… Ты как хоть сам? – выдавила я из себя и разрыдалась. Октавьен сжал в своих ладонях мою руку. Папа не ответил.

Елена спустя миг

Шестнадцатое февраля.
Только что я потеряла свою маму. Она болела четыре года. В последнее время, её состояние стало значительно хуже, и врачи сказали, что летальный исход может произойти когда угодно.
Сегодня выходной, никто особо занят не был. Меня почему-то оставили одну с умирающей. Не знаю… У всех нашлись какие-то срочные дела.
Я плачу над посиневшим телом, забывая дышать.
– Так… Так… – произношу прерывистым голосом вслух и с великим усилием поднимаюсь с колен.
Делаю паузу, продолжаю:
– …что теперь…надо сделать?
Звоню папе – не подходит. Звоню тёте – занято. Звоню в скорую, выдавливаю из себя слова, объясняющие ситуацию, сообщаю адрес.
– Едем. Ждите, – сухо произносит какая-то женщина.
Кладу трубку. Сначала мимо. Поправляю… В истерике спускаюсь по стене на корточки, даю волю эмоциям. Беру разболевшуюся голову в мокрые от слёз руки и реву… Реву! Реву!! Реву!!!
Звоню отцу – не берёт! Звоню тёте – всё также с кем-то разговаривает! Мне страшно!! Очень страшно!!! Я не могу ни на шаг приблизиться к комнате, где лежит теперь ледяное тело матери!!! В воображении поочерёдно вспыхивают сцены из фильмов ужасов: резко встают умершие девочки в ночнушках с распущенными волосами, какие-то существа выпучивают и без того огромные глаза, кто-то говорит не своим голосом и неожиданно вопит!
Я пробую дозвониться ещё раз, но телефон падает мне на ногу. Мне больно! Мне страшно!!!
– А-а-а!!! – кричу на всю квартиру.
Внезапно слышу внушительное соло сирены и бегу к окну. Скорая помощь останавливается возле нашего дома. Из машины выходит мужчина в белом халате лет сорока двух. С ним миниатюрная девушка лет двадцати восьми. Она тоже одета во врачебную форму. Я начинаю колотить в окно ладонями, не боясь разбить стёкла и принимаюсь размахивать руками, точно шимпанзе.
Звонок – бросаюсь к двери, словно к полке, с которой полетела фарфоровая статуэтка. Открываю – заходят. Мужчина сосредоточен. Выражение лица девушки – ровное, спокойное. Создаётся впечатление, будто она просто идёт к зеркалу, чтобы причесаться и подкрасить губы помадой.
Провожаю их в комнату.
– А! – пугаюсь я. Тело покрылось пятнами и стало каким-то… чуть ли ни серым.
Мужчина принимается за работу: проверяет реакцию на свет, пульс.
– Умерла, – сообщает он.
Плачу.
Мне невыносимо хочется, чтобы меня хоть кто-нибудь обнял. Но девушка даёт мне рекомендации относительно морга. Мужчина хлопает меня по плечу с целью подбодрить. Затем они забирают инструменты, укладывают их в сумку, больше похожую на чемодан, и покидают меня.
Нет сил… Ни на что нет больше сил!!! Руки дрожат, точно сухие дрова в камине.
Внезапно зазвонил сотовый. Заставляю себя поднять его со стола и просто подношу к уху.
– Лена, что звонила? – как ни в чём, ни бывало, спросил папа.
– Всё… – только и смогла молвить я и начала оглушительно реветь в трубку.

Анна спустя неделю

Бесспорно, неделя была самой тяжёлой за всю мою жизнь. Но вместе с этим, она пронеслась быстрее, чем ожидалось. Я постоянно в окружении близких. Не понимаю. Совершенно не понимаю такого подхода к себе!!! Откуда у всех берутся силы на то, чтобы меня поддержать?! Да ещё так активно, чуть ли не навязчиво! Я же чувствую, как страдает мой отец, насколько сильно переживает моя тётя!
За эту неделю я скинула, по ощущениям, килограмма два-три. Обычно у меня всегда уходит вес при стрессовой ситуации, но такого ещё не было никогда. Причём определённо я ем больше, чем ела до того, как всё это случилось. Вовсе не потому что нервы вызвали повышение аппетита. Как раз совсем наоборот. Меня частенько вообще мутит от одного вида еды. Но папа покупает мне сладости, фрукты – одним словом, самое вкусное. Он делает всё, чтобы его дочке стало лучше.
Мне невыносимо думать о том, что отец за меня волнуется. Хоть бы на секунду вспомнил о себе! Ему сейчас тяжелее всех, а он ведёт себя так, будто ничего не происходит. Съедать всё, что покупается – мой способ его успокоить насчет своего душевного здоровья. Не хватает только, чтобы папа ещё и по поводу меня изводился!
Тётя заходит к нам при первой же возможности. Звонит мне каждый день без исключений. Просто восхищает меня своей внимательностью… Тётя – сестра отца, но с моей мамой она была очень близка. Откуда… Ну откуда берётся столько сил?!!
Помимо этого, я ловлю на себе жалостливые взгляды одногруппников. Практически все стараются оказать мне помощь, с чем бы это ни было связано. Будь то учёба, будь то моё моральное состояние. Некоторые буквально запрещают мне выполнять домашнюю работу в одиночку, приглашают к себе в гости.

Елена спустя неделю

Чёрная полоса во всей своей красе. Тело мамы в гробу, поминки, нескончаемые истерики… Всё это нестерпимо тяжело. А скоро ещё девятый день, отец планирует собрать всех, кто хотя бы был знаком с моей мамой. Сказал, что стол на мне.
Я постоянно одна. Каждый почему-то решил, что со мной всё нормально – обойдусь и без поддержки. Не понимаю такого подхода к себе.
Кошмарно переживаю… Страдаю! Мучаюсь! Ничего почти не ем… За эту неделю помню только то, что с большим трудом сгрызла половину яблока и чуть не подавилась холодным куском рыбы. Однако это никого не беспокоит. Само собой, я не думаю сейчас о весе. Не знаю, что бы показали весы – но судя по тому, как меня облипают домашние брюки, осталась прежней.

Анна спустя месяц

Сегодняшний день полон событий. Утром я как всегда была в университете. Мои одногруппники просто золотые. Две девчонки, с которыми мы стали общаться последнее время больше, позвали меня в кино.
Днём я пересеклась со своей подругой. Мы дружим уже года три, наверное. Сначала прогулялись, а после прошлись по магазинам. На днях папа дал мне денег, и, вспомнив, что у меня настоящий дефицит летнего гардероба, я купила себе юбку и майку. Оказалось, что вся одежда сорокового размера оказалась мне велика.
– О! Ань, смотри, булки! Пойдём, кофе выпьем, и ещё я эклер очень хочу! – воскликнула Фаина, когда мы подошли к кафе, которое находилось внутри громадного торгово-развлекательного центра, по которому бродили уже часа четыре.
– Нет… Не пойдём… – спокойно ответила я.
– Да ты чего?! Тебе поправляться надо! А-а-а! Как вкусно па-а-ахнет!!!
Она резко замолчала и жадно набрала в лёгкие воздух. Меня это рассмешило.
За нами уже целую минуту наблюдала женщина, стоявшая у витрины в спецодежде, и в её глазах чётко читался вопрос: «Девочки, так вы идёте или нет?»
– Пойдём-пойдём, Бэй, – Фаина часто меня так называла. Она схватила меня за руку и втянула в кафе.
Это было милое небольшое помещение, пропитанное ароматом кофе и кондитерских изделий. Мы уселись за круглый чёрный столик на металлической ножке, который окружали три высоких стула с сидениями круглой формы.
Симпатичный молодой человек принёс нам меню.
– Так-так… Что тут у нас… О! Я хочу кофе с добавлением шоколада и ещё вот эти палки с клубничным джемом внутри! Хотя нет, пирожное! Нет! О!!! Мои любимые эклеры! Да, я возьму ещё эклер!
И она тут же заказала.
Обожаю Фаину. Она очень естественная.
Официант беспрекословно отправился исполнять только что принятый заказ.
– Ань, ну возьми хоть что-нибудь! Ты ж совсем отощала!!! – и тут я вдруг заметила тревогу в её глазах.
– Ладно, так и быть, – согласилась я. Подруга искренне обрадовалась, села поближе и стала искать для меня компоненты приближающегося полдника.
– Слушай, возьми вот этот чай. Он, знаешь… С каким-то карамельным привкусом. Очень приятный… Правда… Необычный вкус. И вот этот десерт, смотри. Банан с клубникой – офигенное сочетание, особенно, когда глазурью сверху поливают.
– Да ну… – отозвалась я, и почувствовала, что мне стало как-то прямо… Чуть ли не весело. Фаина рассмеялась, и мы продолжили наш поиск.
– Так… Ну ладно. О! А не хочешь молочный коктейль?! Вот этот! Я его как-то брала, когда мы тут с моей одной знакомой тусовались. Вкуснецкий!!! Какой-то…гипер-молочный, что ли… – там такая пена… Ты будешь в шоке, детка!
Нет, ну это просто волшебство! Мне действительно весело, точнее веселее с каждой секундой.
– Фаин … Тебе бы в рекламу. Ладно, так и быть, возьму его тогда – сказала я, смеясь, и обняла подругу.
Тем временем молодой человек принёс заказ, и мы отправили его обратно с новым заданием.
– Ты была права, Фаин, это действительно очень вкусно.
– Я рада, что тебе понравилось. Давай-давай, налегай! Кстати, хочешь попробовать? – спросила она, протягивая мне свою тарелку, на которой временно отдыхал её драгоценный эклер.
– Нет, спасибо, – ответила я.
– Бэй… Слушай, всё никак не могу тебе рассказать… Ой, ты бы знала! – она прижала ладонь ко лбу и как-то сентиментально улыбнулась.
– Ты ведь до сих пор не в курсе…
– Что?! – Вырвалось у меня, и в воздухе создалось напряжение. Но Фаина неожиданно спросила:
– Как у тебя сейчас с Октавьеном? Всё хорошо?
– Да, – не думая, ответила я, – А что?
– Ничего, просто давно не спрашивала…
– Так что ты хотела мне рассказать? – осторожно напомнила я ей.
Фаина поставила чашку на блюдце и тихо произнесла:
– Ань… В общем, кажется… Я это… Влюблена… – она улыбнулась, и это была настоящая улыбка влюблённой девушки.
– Влюбилась?! Ты?! Так это же прекра-а-сно!!! – встрепенулась я, и моё сердце наполнилось радостью!
На душе стало…э…легко? Да, легко. Надо же… Поверить не могу!
– А-а-ань… Да-а-а… Я уверена, что это оно! Действительно! То самое, понимаешь… – говорила Фаина, периодически поглядывая куда-то наверх.
– Боже… Кто он? Где вы познакомились? Когда и как ты поняла, что влюбилась?
Она принялась рассказывать всё в красках. Состояние её было блаженным, и это передавалось мне.
К тому же, в моей памяти невольно всплывали этапы развития отношений с Октавьеном. Вспоминалось, как мы первый раз увидели друг друга, как он подошёл ко мне, и я ощутила невероятно приятную энергетику. Как не могла уснуть от мыслей о нём, а ещё мечтах о совместном будущем…
Кажется, я поняла, почему моя мудрая подруга решила сообщить об этом именно сейчас. Она терпеливо ждала подходящего момента. Мне хорошо, и, кажется, что теперь люблю Октавьена ещё больше прежнего.
Мы посидели ещё минут десять, затем попросили счёт.
Наступил вечер. Я увидела своих одногруппниц издалека. Они стояли рядом. Одна из них шепнула другой что-то на ухо, и та кивнула головой. Скорее всего, обе заметили, что я сильно похудела, а, может, это уже паранойя.
Мы зашли в зал, девчонки окружили меня с двух сторон, несмотря на то, что между собой общались гораздо больше, чем со мной. Сеанс начался.
Фильм замечательный: в меру смешной. Самое то. Хорошо, что не отказалась.
Ближе к ночи мне позвонил Октавьен.
– Привет, колибри, – нежно обратился он ко мне, и я разомлела от его низкого бархатного голоса, который всегда на меня действовал как сильное успокоительное.
– Привет… – ответила я с улыбкой.
– Как ты?
– Да ничего… Устроили сегодня шопинг с Фаинкой. В кино сходила – девочки позвали.
– Устала? – заботливо спросил он.
– Ну так… Немножко… Как ты-то?
– Хорошо.
Он, наверное, догадался по моему вялому голосу, что я устала в значительно большей степени, чем дала ему об этом знать, и произнёс:
– Ладно, тогда, Анют… Спокойной ночи тебе! Сладких снов. Спи спокойно, птичка, обнимаю тебя.
– Спасибо… Давай… И тебе спокойной ночи… – отозвалась я.
– Давай.
– Октавьен! – Внезапно спорхнуло с моих уст.
– Да? – Настороженно ответил он.
– Люблю тебя… – от всего сердца сказала я и крепко прижала трубку к лицу.
Елена спустя месяц
Две недели назад стало ясно, что отношение ко мне индифферентно. Не известно почему, никто не собирался оказать моральной помощи. Папа всё свободное, да и несвободное время проводил с тётей или с друзьями по работе. Домой никто не приходил и даже не звонил. Надо держаться, делать нечего.
Я задумала освоить вышивание. Говорят, что ручная работа очень успокаивает и отвлекает от ненужных мыслей. Стипендия у меня повышенная. А в этот раз вообще… Прислали двойную. Может, это мама мне помогает?
Воспользовавшись предоставленной возможностью, я накупила себе самых разных ниток – зелёных, красных, золотых… И ещё книжку, которая называется «Уроки вышивания от Натальи Кузнецкой».
Вообще, конечно, не могу судить, но, кажется, что получается совсем неплохо. Больше всего мне нравится вышивать крестиком и стебельчатым швом. Итак, я открыла в себе новые резервы! «Ничего-ничего! Будем оптимистами! Всё наладится!» Мало ли… Кто знает, может через пару лет стану вышивать очень непростые вещи и участвовать в конкурсах?!
Сегодня я решила приступить к следующему этапу. Попробовать вышить какой-нибудь простой рисунок. Первые пять уроков, посвящённые исключительно швам, были уже пройдены. В уроке номер шесть предлагалось вышить три рисунка: 1) Луна; 2) Солнышко; 3) Рыбка. Я выбрала солнышко, убедив себя в том, что это непременно должно повысить моё настроение, и взялась за работу.
Происходило настоящее чудо… Это просто невероятно! Мрачная туча моего состояния отступала, точно армия врага. Мысли растворялись в воздухе, и я даже улыбнулась!
Через два с половиной часа мои пальцы уже дошивали последний восьмой луч. «Боже! Какая же красота! Аккуратно!» – воскликнула я и тот час же понеслась в комнату к отцу, чтобы показать ему своё маленькое рукодельное произведение. Но как только папа направил на меня ровный, чересчур серьёзный взгляд, я ощутила мощный прилив тяжести. Белый лист сменился чёрным. Называется «Из Рая в Ад».

Анна спустя три месяца

В моей группе есть один парень, его зовут Матвей. Он занимает примерно такое же положение в коллективе, как большинство других ребят: не лидер и не аутсайдер. Я вхожу в список тех, с кем он практически не общается. Так уж сложилось, несмотря на то, что, как правило, сидим рядом.
Сегодня у нас очень ответственное мероприятие, что-то вроде школьной контрольной. Дело в том, что уже середина мая, а значит, по некоторым предметам лекции и семинары заканчиваются.
Я готова очень плохо: разрушающие мысли, связанные со смертью мамы одолели меня, полностью захватив моё сознание. Сильно беспокоюсь за то, что не справлюсь с работой.
Неуверенно отодвинув стул, я опустилась на него. «Господи, какими же костлявыми стали мои ноги!» Открываю текст задания и ужасаюсь. Знаю, как выполнить первый номер, но на втором же зависаю.
Проходит минут пятнадцать. «Что же делать? Да, собственно, ничего: не знаю, значит, не напишу. Логика и фантазия здесь не выручат», – рассуждаю я, смиряясь с поражением. Внезапно сидящий сзади меня Матвей обращается ко мне с нежданным вопросом:
– Ань, ты всё сделала? – едва слышно произносит он и ждёт моего ответа.
– Нет… Только пе…
– Вот. Держи, – перебивает он и протягивает мне свой листок с выполненными всеми десятью заданиями.
Хоть и нерешительно, но всё же принимаю дар. Срочно берусь за дело. Переписываю всё. Параллельно рассуждаю: «Не может быть, что он влюблён… Нет. А, может, я просто ничего вокруг не замечаю? И он уже давно ищет повод ко мне подъехать? В любом случае, это, безусловно, очень приятно. Но надо будет парню чётко дать понять, что место занято».
В не меньшей степени меня удивила реакция моей соседки. Она отличалась тем, что не выносила, когда кто-то списывает Пусть даже не у неё. И все за глаза говорили перед самостоятельной работой: «Упаси меня Бог оказаться рядом с Лавриненко. Эта тварь меня погубит». Однако она даже не бросила на меня неодобрительного взгляда!
«Ну, всё. Готово. Так, теперь надо дать себе установку. Продумать все возможные варианты. На самом деле, мало ли он захочет сейчас сделать второй шаг», – твердила я себе. Но как только пара закончилась, Матвей спокойно взял свою работу в руки, даже не посмотрев на меня. А после, закинул свой рюкзак себе на правое плечо и, молча, вышел из аудитории, оставив работу на столе у преподавателя. Ничего не понимаю.

Елена спустя три месяца

Я сижу в комнате перед экраном ноутбука, рассматривая свои фотографии с мамой. Мы обожали раньше гулять вместе в период золотой осени. Между тем всегда с собой брали фотоаппарат. Потом, когда возвращались домой, сбрасывали сделанные фотографии на компьютер и листали их за чашкой горячего крепкого чая. Помню, что было очень много смеха.
На этих фотографиях мы такие счастливые. Моя мама была очень артистичной: на одних она подбрасывала листья в воздух, на других лежала на хрустящем ковре с закрытыми глазами.
Одна из фотографий мне казалась просто гениальной. Настолько удачной, что хоть отправляй её на выставку. Думаю, она мне так нравилась благодаря своей живости и радостному настроению, почти праздничному. На ней мы с мамой стоим рядом, ветер раздувает наши распущенные волосы. Проносящиеся листья гармонируют с моим оранжевым и с маминым красноватым шерстяными свитерами. Лучи солнца освещают наши улыбки.
Раньше осень была моим любимым временем года. Не знаю, мне всегда казалось, что с её наступлением становится как-то уютнее: в домах начинают топить печку, в квартирах включают отопление, обогреватели. А позднее вообще выпадает снег, и на улицах становится по-зимнему волшебно.
Теперь же меня пугала даже мысль об этом времени года. Оно ассоциировалось у меня лишь с короткими невзрачными днями и мрачными силуэтами деревьев. Всё словно погружалось во тьму. Слава Богу, что сейчас весна.
После сорокового дня я сказала себе, что самое страшное позади, но ошибалась. Молодая листва мая, длинные дни – всё это больше не очаровывало меня. Мир стал другим… Серым и тусклым. Так начало казаться примерно месяца полтора назад. Поначалу новое для меня ощущение вспыхивало как бы иногда. Теперь же оно практически стало моим спутником. Но это, увы, не самое плохое… Меня стал преследовать ничем не объяснимый панический страх. И он – действительно страшная вещь… Понятия не имею, с чем это связано, и не понимаю, по какому принципу страх меня захватывает. Может атаковать, как и в прохладный дождливый, так и в тёплый солнечный день. Когда я думаю о своём состоянии, которое изредка «приукрашивается» страхом, в голове возникает образ чёрного бутона, который периодически раскрывается-закрывается… Раскрывается-закрывается и т. д.
Единственное, что мне хоть немного помогает – это труд. Никогда не вела столь деятельный образ жизни: огромное количество уроков воспринимается мною как благо. Я вылизываю свою комнату ежедневно, даже если чувствую, что того гляди упаду от усталости. Тщательно ухаживаю за цветами, пытаюсь оттереть старые пятна на стенах ванной и кухни.
Но свободное время у меня всё равно остаётся. Читать – не вариант: содержание ускользает от меня на первом же абзаце. Вышивание забросила. Прошла всю свою книжку и поставила точку. Мне надоело. Думаю, никогда больше не займусь этим ремеслом.
Фотографии пошли по кругу, пустота подкрадывается. Что же делать? Я судорожно пытаюсь придумать себе новое занятие. Если честно, не понимаю, зачем вообще стала смотреть эти фотографии. Чего добивалась? Надеялась пробудить в себе грусть? Нет. Я же знаю, что это невозможно. У меня уже давно не получается заплакать…
Вдруг зазвонил телефон. Я вздрогнула.
– А… Алё?
– Лена! – ответил папа.
– Да?
– Ты не сильно занята?
– Нет!!!
– Хорошо. Тогда слушай… Есть задание для тебя.
– Какое?!!
– Я заканчиваю сегодня пораньше, где-то на час. Приеду не один. С тётей и ещё двумя моими коллегами по работе. Мы прибудем часам к пяти. Слушай, накрой на стол, а? Сходи в магазин. Деньги… Ну, ты знаешь, где они.
– Хорошо, – не сразу отзываюсь я.
– Ну, всё тогда. Пока, – без доли смущения отозвался он, и послышались короткие гудки.
«О нет… Нет! Только не это… Меня тошнит от одного вида еды! Ну ладно, всё равно, наверное, лучше, чем безделье», – рассуждаю я.
Втискиваюсь в джинсы, натягиваю свою водолазку, собираю волосы резинкой и вскоре выхожу.
Покупаю вино, коньяк, нарезку из ветчины, сыр, фрукты и т. д.
Поручение выполнено. Друзья отца оглядывают меня с ног до головы.
Я не выдерживаю и десяти минут за столом: невыносимая тяжесть. К тому же создаётся впечатление, что меня оценивают.
Через двадцать минут выхожу из своей комнаты, чтобы наполнить бутылку водой. Пора полить цветы, а, может, мне уже мерещиться, что почва в горшках сухая.
Захожу в ванную комнату, собираюсь включить кран холодной воды, но вдруг слышу за стенкой своё имя. Похоже, в туалете курят папины коллеги.
– Как тебе Лена? – спрашивает один.
– Хорошая девушка. Настоящая хозяйка, – отвечает второй, сделав очень длинную паузу, прежде чем произнести слово «девушка».
– Согласен… Эх, досталось же ей…
– Да… – отзывается второй.
– Ничего. Справится. Она во-о-он какая…крепкая, – вдруг констатирует первый, и я слышу, как он сдержанно хихикает.
– Ну да, это есть, – соглашается второй, подхватывая смешок.
Чёрный бутон раскрылся. «Так, спокойно. Надо срочно чем-то заняться». Пробую открыть кран, чтобы сделать то, зачем пришла, но трясущаяся от страха рука соскальзывает с него. Закрываю дверь на замок, опускаюсь на пол и просто жду, пока отпустит.
Прошло в районе двадцати минут.
– Лена-а-а!!! – внезапно раздаётся в коридоре.
Открываю дверь – гости уходят. На меня обрушивается водопад критики:
– Ты хоть что там делала-то? – интересуется тётя с каким-то сарказмом в голосе.
Отец неодобрительно качает головой.

Анна спустя полгода
Свой День рождения я не отмечала. Не могла. Ещё быть в компании незнакомых людей, которые ничего про тебя не знают – одно дело. А так, сидеть и подыхать под грузом печальных взглядов приглашённых, пытаясь разжевать приторный кусок торта. Нет.
Однако благодаря моему дорогому Октавьену я на веки сохраню исключительно тёплые ассоциации с моим неотмеченным Днём Рождения. В качестве подарка он где-то раздобыл для нас обоих билеты на нашу общую любимую группу Open Wings ! И теперь мы едем на их выступление в Питер! У Октавьена там живёт двоюродная сестра, которая любезно согласилась нас принять на целых три дня.
Open Wings – норвежская группа, однако солисты поют на английском. Мы на пару с Октавьеном тащимся по ним уже не первый год и знаем почти все песни наизусть.
Группа действительно серьёзная. Все исполнители такие разные, но у них есть общая объединяющая черта: они – музыканты от Бога!
Мы пока всё ещё в поезде, но уже подъезжаем. Наши места на первых полках. Я подвожу глаза карандашом.
– Ты похудела? – спрашивает меня Октавьен и с нетерпением ждёт моей реакции.
– Не-е-ет… Наоборот, поправилась!
Я действительно поправилась. Точнее, вернулась в свою привычную форму.
Через полтора часа концерт начался. Народу была тьма, однако нам посчастливилось оказаться прямо у самой сцены!
– А-а-а! Это чудо!!! – ликовала я. Октавьен обнял меня. Он был явно счастлив, что ему удалось сделать то, что вызвало у меня настоящий восторг.
Первая песня под названием «We’re leaves of the same tree» была очень быстрой, и каждый припев посылал зрителям непомерную волну драйва! Она началась с мажорного аккорда – им же завершилась. Супер!
– Ну что-о-о! Не пожалела, что поехали?! – спросил Октавьен. Его прямо распирало от мощного прилива энергии.
– Что?!
– Ты рада, что мы здесь?! – по слогам проговорил он и вконец рассмеялся.
– А-а-а! Да!! Это потрясающе!!! – проорала я.
Прошла ровно половина концерта, которая закончилась одной из моих обожаемых песен «It seemed to me silver» . Она была романтичной, но вместе с этим какой-то игривой и носила описательный характер. Её текст передавал историю о девушке, которая влюбилась в африканца. Он подарил ей белый цветок, который девушке привиделся серебряным, и она смеялась на саму себя.
– О-о-о! Это было… Изуми-и-ительно…
– Ага-а-а… Особенно трель в середине припева…
– Да! Прямо как…
– Смех!
– Точно…
– Надо будет тебе тоже подарить белый цветок. Посмотрим на твою реакцию, – сказал Октавьен и снова засмеялся.
– Ха-ха-ха… Проверить меня хочешь? – поддержала я. Он поцеловал меня и прошептал:
– I love you.
– Oh! Look at it! It’s silver!!! – пошутила я, указав пальцем сама
не зная куда, и мы оба рассмеялись, чуть ли не до слёз.
– Are you all right?! – прокричали со сцены.
– We’re flying!! Owing to you, wings!!! – выкрикнула девочка, поразив меня своим знанием английского. Она сидела на плечах, по-видимому, у папы и размахивала красным шариком.
Через пятьдесят пять минут в воздухе повисли ноты последней и, пожалуй, моей самой любимой песни. Она называлась «If I’m not alone I will be happy» . На сцене появилась женщина, которая меняла наряды на протяжении всего концерта. И каждый раз её новый образ отражал содержание песни. В этот раз она вышла в светло-голубом сверкающем платье на тонких бретельках, и её восхитительный чистый голос вплёлся в нити божественной мелодии.
Октавьен нежно обхватил меня за талию своей надёжной рукой и прислонил к себе.
Через пять минут концерт был закончен. Раздался бурный всплеск аплодисментов. И под радостный ансамбль свистов, благодарственных слов зрителей, подняв голову вверх, я бросила в небо: «Мама! Не переживай за меня! Всё будет прекрасно: твоя дочь не одна!!!».

Елена спустя полгода
Всё под серой пеленой… Таинственный страх стал посещать меня гораздо чаще. Я по-прежнему не понимаю, с чем он связан. Каким образом мистическое семечко чёрного цветка попало ко мне в душу? Проросло…
Помимо этого, недавно со мной случилось то, во что не могу поверить до сих пор: стремительно начал падать вес. Я почувствовала это по одежде – она стала сидеть на мне намного свободнее. К тому же отражение в зеркале показывало совсем не то, что обычно.
Не веря самой себе, я вытащила из-под кровати свои покрывшиеся толстым слоём пыли весы и решила подвергнуться электронной проверке. На экране появились цифры, которые сообщили мне о том, что я похудела на шесть килограммов!
Изменения веса не могли не бросаться в глаза, однако никто ничего не замечал и не замечает.
Уроки сделаны, квартира убрана, цветы политы, всё выстирано и развешено. Пробую заняться тем, что называю музыкальной терапией. Включаю душевную мелодию без слов и ложусь на диван, закрыв глаза.
«Нет… Это как крик среди ночи!!!» – осознаю я уже спустя минуту и в панике нажимаю на «стоп».
Пожалуй, мне уже ничего не поможет. Что ни делаю – всё без толку!!! И каждое новое напрасное действие отнимает у меня долю надежды на спасение.
Пару недель назад я убедила себя в том, что мне поможет разговор с психологом. Однако сеанс продолжался всего несколько секунд. Дело в том, что меня попросили рассказать всё с той самой минуты, как умерла моя мама, а я не смогла: это слишком тяжело, чтобы перемалывать всё ещё раз спустя какие-то шесть месяцев. Но главное, женщине, которая принялась вытаскивать из меня воспоминания, похоже, было просто любопытно послушать мою беспросветную историю.
Сижу дома одна. Зазвонил телефон.
– Алё, – вяло произнесла я.
– Лен!
– Кто это?
– Ты что?! Это же… Ю-ю-юля!!!
Она была моей подругой. Вернее, как подругой? Полгода, как её не видно и не слышно.
– А. Привет, – сухо ответила я.
– Э… Слушай… Пошли гулять?! Прямо сейчас! Пойдёшь?!
Если честно, мне совсем не хотелось никуда идти. Тем более с ней. Но решив, что дома оставаться всё равно опаснее, я надела брюки, майку и в скором времени очутилась на улице.
Мы прошлись по набережной. По дороге она беспрерывно и безудержно рассказывала мне все подробности своей личной жизни, которых у неё накопилось на целых пятьдесят минут.
– Присядем? Я что-то подустала… – пискнула она и скорчила жалобную рожицу. Мне было абсолютно всё равно, что делать, и я, молча, опустилась на скамейку.
– Лен…- почти шёпотом произнесла Юля и зажала в зубах нижнюю губу. Я подняла голову.
– Ты не злишься на меня?
Не зная, что ответить, я просто заглянула ей в глаза.
– Ну… Что не звонила тебе, и что мы не виделись уже месяцев шесть…
Сделав большую паузу, я отозвалась:
– Злиться?… Были бы силы…
– Перестань. У тебя на всё найдутся силы, – тут же возразили мне она, и я чуть не свалилась со скамейки от той уверенности, с какой «моя подруга» произнесла эту фразу.
– П… Почему?
Я ожидала скорого ответа, но вместо этого Юля вдруг смутилась. Румянец вспыхнул на её щеках. Создалось впечатление, будто до неё только что дошла совершенно элементарная вещь, и она недоумевала от того, что этого не случилось раньше.

– Ну как почему… Все так считают… – проговорила она с запинками, а после накручено бодро воскликнула:
– А знаешь! Раз все считают так – значит, так оно и есть!

Анна спустя девять месяцев

Октавьена нет в городе уже четыре дня. Он на соревнованиях в Екатеринбурге. Фаина вчера уехала в Нижний Новгород на конкурс, а папа – в командировку в Москву. Ну, просто три в одном.
Однако близкие не перестают восхищать меня своей заботой. Точно сговорившиеся Октавьен с Фаиной присылают мне на телефон по сотне сообщений в час. Отец же не скупится на звонки.
Я сижу на высокой твёрдой табуретке посреди комнаты. Вечер, идёт снег. Моя тётя плетёт мне сложную причёску. Её нежные длинные пальцы ласкают мои волосы, словно тёплый ветер море.
– Малёк ты мой любимый… Ну как ты? Вроде опять похудела…
– Не-е-ет… Тё-ё-ёть… Тебе кажется… – проговорила я, смеясь.
Но она не поддержала моего веселья.
– Ничего, родная, держись! Скоро уже год. Будь уверена, станет намного легче, – убедительно сказала она и крепко обняла меня.
– Ну всё… Пойдём теперь к зеркалу… Поглядим, что у нас получилось.
Тётя взяла меня за руку и повела в прихожую, точно маленькую девочку.

Елена спустя девять месяцев

Я ушла из дома: там невыносимо. Везде невыносимо. Иду по дороге, ведущей в соседний город. Нахожусь уже примерно километрах в двенадцати от дома. Не останавливаюсь. Зачем я это делаю? Вероятно, просто какая-то самая стойкая часть меня, ещё надеется найти место, где мне станет хоть немножко лучше. Всё под серой пеленой. Чёрный цветок теперь почти всегда раскрыт.
Внезапно в глаза бросилась скамейка, на которой сидела кошка. Она смотрела на меня, не моргая. В её взгляде было что-то человеческое. Я прекрасно понимала, что сидеть крайне опасно, но почему-то в данную минуту об этом даже не вспомнила.
Стоило мне усесться, кошка тут же принялась ластиться, мяукать и виться вокруг моего туловища, будто знала меня с пелёнок. Это было невероятно, но чёрный цветок закрылся, серая пелена, казалось, стала тоньше. На глаза навернулись слёзы, и в одно мгновение раскинули по щекам прозрачные ковры. Я заглянула в удивительно понимающие глаза кошки и вдруг чётко ощутила присутствие мамы!!!
«Бо-о-оже… Ма-а-ама… Мама!!!».
Взяв кошку на руки, я крепко прижала её к себе, а затем осторожно опустила на колени и стала гладить. Горячие слёзы лились водопадами… Становилось легче…
Прошло, наверное, минут двадцать пять. Может, даже больше.
Я закопалась в сумке в поисках телефона. Кто-то мне звонил. «Нет! Это невозможно! Уже половина девятого!»
– Алё!
– Лена! Ты где?! – раздражённо выкрикнул отец. Я оглянулась вокруг.
– Н… Не знаю…
– Как?! – в ярости спросил он, – Вот… Я пришёл домой… Уставшим. Ты знала, что задержусь. Почему ужин не приготовить? Да ещё и утопала куда-то! Тебе что на всех наплевать кроме себя?
Я ощутила прилив страха.
– Прости, пап… Понимаешь… Мне надо было срочно уйти…
– Когда ты придёшь? – бездушно поинтересовался отец.
– Не знаю…
Он разочаровано вздохнул, и страх усилился… Практически стал таким же, как обычно. Серая пелена снова накрыла меня.
Терять было уже нечего, и я решилась задать вопрос, который лежал на языке:
– Пап, а можно мне кошку домой принести?
– Что?! Какую кошку?! Ты бы лучше пылесосить научилась, а не по зоопаркам разгуливала! – взорвался отец, и мне показалось, что сейчас умру.
Анна спустя год

Я сижу на том же самом кресле, на которое меня усадил Октавьен год назад сразу после того, как умерла моя мама. Только в руках моих теперь не вода, а кофе, которое я пью с большим удовольствием. Папа с тётей провели со мной весь день. Отец разговаривает теперь со своим другом по скайпу. Тётя уехала домой. Я уверена, что они бы ни за что не оставили меня, если бы не приехал Октавьен.
– Слушай, колибри, а ты не холодно ли одета? Не замёрзнешь?
– Не-е… Камин же…
– Ну и что, что камин… На улице минус двадцать градусов.
– Меня любовь греет, – шучу я.
– Подожди, а где твой плед?
– Он… Наверное…
– А, стой… Вспомнил. Видел его сегодня. В общем, погоди, сейчас принесу.
«Не волнуйся, мамочка, я в полном порядке! И обещаю тебе, что буду счастлива!» – без капли сомнения произношу про себя и улыбаюсь. Кто-то звонит.
– Алё, Фаин?
– Привет, Бэй.
Елена спустя год

Вечер, половина восьмого. Мужчина сорока восьми лет и его сестра, тридцатисемилетняя женщина сидят на кухне и пьют чай. Они разговаривают уже больше часа, обсуждая ушедший день.
– Володь, я всё хочу тебе сказать… Да всё никак не решаюсь…
– Ну-у-у… Ты давай тогда, решись уже, – сказал мужчина и сдержанно улыбнулся.
Женщина облокотилась на стол и тихо проговорила:
– В общем, если честно, меня кое-что очень тревожит.
– Что? – тут же спросил мужчина.
– Да дочка твоя! – гораздо громче сказала женщина, и её лицо покраснело.
– Моя дочка? А что моя дочка? – удивился мужчина.
– Последнее время я замечаю, что она… Ну…нездорова.
– Что? Лена нездорова?
– Ну да… Переживает очень…
– Все переживают.
– Она ужасно переживает… Я даже вот думаю… Ни депрессия ли у неё…
– Ну-ну-ну! Не нагнетай! Что ты?! Какая ещё депрессия! Лена сильнее, чем ты думаешь! Она во-о-он у нас какая…
Женщина выдержала паузу, а затем осторожно спросила:
– Володь… А может нет?
– Что «нет»? – в недоумении спросил мужчина.
– Ну… Может, как раз наоборот?
– Что «наоборот»? Не понимаю… Ты о чём?
– Может, Лена как раз не такая сильная, как кажется…
Мужчина неожиданно опустил взгляд и глубоко задумался. Тем временем, женщина добавила:
– И кстати… Она очень похудела… Заметил?
– Да?!
– Очень! На глаз… Килограмм тринадцать ушло.
– А-а-а я… Заметил, что она… Как-то изменилась… Но… Свет! Я не придал этому значения! – проговорил он быстро, и его глаза наполнились страхом.
– …Ладно… Завтра же отведу её к врачу, – пытался успокоить себя мужчина.
– Да, завтра же. Сходи с ней, проводи… Подожди. Если надо возьми отгул.
– Так и сделаю. Ты права.
– Сделай. Володь…это сейчас самое главное, – спокойно, но внушительно сказала женщина.
Они быстро допили чай и направились в прихожую.
Женщина утеплила шею шерстяным шарфом. Мужчина помог ей надеть пальто.
– Ладно, всё… Побежала. Передай Леночке, когда она проснётся, что я её очень люблю, и что она всегда может рассчитывать на мою помощь. Хотя нет… Последнего не передавай… Вообще ничего не передавай… Всё равно не…
– Хорошо-хорошо, – быстро проговорил мужчина. – По нему было видно, что он только и ждёт её ухода, но она отнеслась к этому с пониманием и произнесла:
– Ну, всё. Пока.
– До четверга. Перчатки не забудь.
Как только женщина ушла, мужчина тот час же постучал в дверь Лены. Реакция была нулевой. Тогда он вошёл и неуверенно её окликнул:
– Лен… Ты не спишь? – Девушка не отозвалась.
Она сидела на стуле у окна. Казалось, ей было совершенно всё равно, что происходит вокруг. Мужчина заметил, что плечи её кофты были не на месте. Они сползли, точно снег с крыш во время оттепели.
«На глаз… Килограмм тринадцать ушло», – вспомнил мужчина слова сестры и, зажмурив глаза, произнёс про себя: «Боже…».
Девушка оставалась неподвижной. Умирая от страха, мужчина медленно подошёл к ней неслышными шагами и заглянул в лицо. Оно было спокойным и каким-то наивным. Казалось, она думает о куклах. «Господи… Куда она смотрит?! Почему не моргает?!» – ещё больше испугался мужчина.
– Леночка… Доченька… Как ты? – решился, наконец, спросить мужчина, пребывая в убийственном напряжении.
Прошло секунд двенадцать. Девушка медленно повернула к отцу голову.
– Очень сильный… Слишком сильный аромат! Но не волнуйся, папочка… Мамочка обо мне позаботится, – проговорила Лена детским голосом, зажав нос двумя пальцами, и широко улыбнулась, не показав зубов.

Притча о двух сумках
притча

Пасмурным весенним утром две сумки резким и безжалостным движением руки были выброшены на помойку! Сначала первая, затем, спустя часа два-три вторая. Они не «прохлаждались» в мусорном баке со всей остальной дребеденью, а небрежно валялись рядом с баком, словно кожура от картошки, оставшаяся под столом после чистки неопытной хозяйки.
Первая сумка была чрезвычайно хороша. Она была узкой и миниатюрной, что делало её очень изящной, похожей на клатч. Вторая же была, наоборот, большой и невзрачной.
Судный день…
Однако после полудня показалось солнце. И не в силах больше таить молчание, а также терпеть царившую скуку, первая сумка начала беседу:
– Ой да-а-а… Сколько же ещё здесь лежать?! Я не чувствую себя живой! Давай хоть примем какие-нибудь меры! Подбодрим себя общением! Сперва, скажи мне, как тебя зовут?
– Извини… – после недолгой паузы молвила вторая сумка. Понимаешь, я бы давно уже начала разговор, но честно говоря, твоя инициативность меня ни сколько не удивляет…
– Подожди… Что-то я не понимаю о чём ты, – сразу прервала её первая сумка.
– Ну да, не удивляет… Ты красивая – вот в чём дело! А у меня гора комплексов по внешнему виду. Посмотри на себя да сравни со мной. Ты просто конфетка. А я… Я не сумка! Это всё равно, что обезьяну называть человеком. Скорее уж рюкзак. Попробуй-ка, заговори с кем-нибудь с такой физиономией!
Первая сумка подняла на своего оппонента каменный взгляд, который скрывал её абсолютное согласие с ней. «Действительно, – думала она, – какая тут уверенность в себе, если ты такая дурнушка?». В её душе воцарилось злорадство. Чертовка твёрдо верила в то, что ненадолго задержится в этой преисподней. Настанет миг, когда кто-нибудь заберёт её отсюда! Будучи хитрой и артистичной по своей натуре, она решила искусно подбодрить соседку:
– О-ой… Да ну что ты такое говоришь?! Наверное, просто жутко расстроена из-за сложившейся ситуации. Я слышала, что жизненные невзгоды обостряют психологические проблемы. Но милая, раскройся! Не думай об этом! Ты где? В театре? Опомнись! Ты на помойке!!! Здесь тому же самому пакету из-под чипсов до лампочки, как ты выглядишь! Мы все тут приговорены к казни! Нет, ну я просто поражаюсь твоему спокойствию! Мне кажется, ты и сама не понимаешь, во что вляпалась! Представляешь хоть, что с тобой может случиться?! Нас, скорее всего, сожгут!!! Это же ужасно! Так нет, тебя больше беспокоит твоя внешность! Расслабься, подружка по несчастью! Лучше ответь мне на вопрос. Как твоё имя?
– Да, ты права. Ах, у меня из-за утреннего события, вероятно, помутился рассудок. М…моё имя? Да нет у меня имени… А твоё как?
– Вот и у меня его нет. А давай как-нибудь сами себя назовём?
– Хм…давай. Только как?
– С какой буквы должно начинаться твоё имя? Алфавит – богат.
– …н-наверное, на «Т»…
– Да ну… Мне нравится «Б». Такая звонкая. А тебя, значит, тянет на глухую?
– Моё имя должно быть максимально тихим. Другое мне просто не пойдёт.
– …как хочешь…. Дело твоё. Хотя… Впрочем, ладно. Ну что ж… Пожалуй, я буду Бах.
– Хм… Уверена?
– Да. Понимаешь, моя бывшая хозяйка… Ох убрать бы её образ из своих мыслей!!! Я отслужила ей целых два года! Так вот она была пианисткой и чаще всего играла произведения Баха. Несмотря на то, что теперь я её просто презираю за неблагодарность, музыка Баха всё также восхищает меня! Я жажду стать к ней ближе!
– …знаешь, а в тебе есть нечто королевское… Аристократическое…
– Хе-хе, спасибо. Э-э… Давай теперь тебе придумаем! Т… Значит м…
– О! Я буду Тах! Точно! Тах!
– Тах? Почему? Это же почти то же самое, что Бах!
– Ну да…
«Всё ясно. Это тщедушное создание хочет быть похожим на меня», – пронеслось в мыслях Бах, и с наигранной радостью она сказала:
– Конечно! Зовись Тах, раз по душе!
Тем временем, погода совсем разгулялась. Бах сияла, словно страза! Тогда как, старые нитки хлопчатобумажной поверхности Тах стали ярче и сделали её ещё более уродливой.
– О не-е-ет! Ни-и-итки! Они как кишки из раны человека торчат!! А-а-а! Это отвратительно!
– Дорогая, не зацикливайся, прошу тебя! Повторяю, здесь совершенно не важно, какая ты!
Тем временем внутренний голос шептал: «Бедняжка … Ой, бедняжка».
Внезапно сумки услышали быстро приближающиеся шаги. Бах затаила дыхание. «Шанс! Шанс!!!» Это была девочка, которая возвращалась домой из школы. Обычно она ходила по другой дороге, но сегодня путь её лежал через помойку.
– Вот это да! Откуда здесь сумки? Ух ты! Какая красивая, блестящая… Просто шик! Отлично будет сочетаться с моим платьем, в котором выйду на сцену, и мне торжественно вручат аттестат зрелости! Но ведь в неё может войти только расчёска… А нужно будет бутылку с водой взять. Мало ли пить захочется. День-то эмоциональный… К тому же, мама скажет, куртку прихватить… В общем, не вариант, – произнесла девочка и вскоре исчезла вдалеке.
Осознав то, что надежда не оправдалась, Бах начала беспокоиться. Однако продолжила строить из себя безобидную скромняжку, которая желает своей «однопомоячнице» исключительно добра и счастья.
– Дорогая, а ты, вообще, откуда родом?
– Я… Да так, ничего особенного. Купила меня одна женщина на рынке со скидкой пятьдесят процентов. Помню, как над ней подшутил её муж.
– Как? – полюбопытствовала Бах.
– Пришла она домой и говорит: «Дорогой! Ты только глянь! Сумка далеко не самая плохая, а стоит всего-то… Есть же добрые люди! Пошли туда завтра? Подберём тебе новую майку к джинсам, а?»
– Хе-хе, ничего значит сумка? Ну, может и сгодится для того, чтоб в ней картошку носить.
– Нда-а… Представляю, каково тебе тогда было, – грустно изрекла Бах.
– …ох…настолько неприятно… И что самое ужасное, он потом чуть ли не каждый день подтрунивал над ней, когда та ходила со мной на работу. И вот, однажды, после их ссоры, она решила меня списать.
– Печально-печально, дорогая… Сочувствую тебе, правда, мне очень жаль! Я бы, наверное, зла желала твоей бездушной хозяйке…
– Нет, Бах… Не стоит ни на кого злиться. Любому терпению приходит конец. Будь я на её месте, вероятно, так же поступила бы. Тем более, ведь она сделала всё возможное, чтобы избежать моего увольнения. Эта была вынужденная, крайняя мера.
– Понимания тебе не занимать.
– …поделись теперь ты со мной своей мрачной историей, – ласково проговорила Тах.
– О, это что-то! С моим появлением на свет, меня тот час же привезли в Дьюти-Фри, где я красовалась на полке до тех пор, пока одна дама не купила меня за бешеные деньги. Отлично помню, как ей нравилось моё сияние, янтарный цвет, золотистая пряжка и так далее. Ты меня извини, если хвастаюсь… Просто ты спросила…
– Да что ты! Всё в порядке! От тебя и в правду глаз не оторвать! – перебила её Тах.
– Э-э… Спасибо. Так вот, я сопровождала мою хозяйку повсюду: в театр, кино и даже на балет, когда они с мужем ездили в Санкт-Петербург. Она обращалась со мной, как с засушенной тростинкой. Бережно, осторожно, с огромным вниманием. Помню, как взваливала на своего мужа всё, что только можно, точно на ездовую собаку, лишь бы я всегда была на виду. Однако через полтора года очень часто стала говорить, что моя яркость уже раздражает её и вскоре, отчислила меня…
– Да, подруга… Грустно это, не дай бог, какой-нибудь сумке оказаться под её начальством.
Тут вновь заполнившие голубое полотно тучи приступили к самовыражению. Потоки ливня превратили Бах в неотразимую лужицу расплавленной смолы! Тогда, как вымокшая до последней частицы Тах теперь напоминала сгусток тины.
Тут к помойке подошла бомжиха. Она судорожно начала копаться в мусорном баке, выбрасывая его содержимое, прямо на Бах и Тах. Одна консервная банка из-под сгущёнки пролила свои останки. Бежевая сладкая капля, смешавшись с каплей дождя, скатилась по Бах, словно санки по горе, оставив, лишь одурманивающий аромат. А та, что попала на Тах, тот час же проникла в ядра материи, создав мерзкий липок. Погрузившись в мусорный бак практически полностью, бомжиха выползла обратно. Её взгляд случайным образом коснулся сумок.
– Ничего себе… – принялась она размышлять, – Кто выбросил такую красоту? Как так можно? Нда-а-а… Я далека от этого человека… Эх, будь у меня хоть дом… М-м-м… А это что за сумка?
Она взяла Тах в руки и стала рассматривать.
– …вместительная. При желании сюда можно почти всё, что есть в баке затолкать! Прихватить её что ли на всякий пожарный, а то… Ладно, подумаю ещё… Вот соберусь завтра за очередными объедками и возьму её. Сегодня и так удачные находки, – добавила бомжиха и ушла.
– Ох, как она меня больно о землю бросила… – протянула Тах.
Бах была настолько рассержена, что не выразила ни малейшего сочувствия. Ей было невыносимо думать о том, что её невзрачная подруга только что чуть не была взята под крыло. Зависть мучила красотку! Она умолчала о том, что помимо своего поразительно низкого уровня вместительности, внутренняя молния сломалась ещё месяц назад, швы разошлись, рисунок на шёлковой подкладке помутнел.
– Ой, я просто вне себя от счастья, что эта тварь не взяла меня в свои грязные ладони! – вспылила Бах.
– Зачем ты так? Только представь… Взяла бы нас – и мы бы приобрели чувство значимости… Боже, как же приятно становится, когда понимаешь, что в тебе хоть кто-нибудь нуждается!
Вера Бах была уже не такой прочной, вдохновение испарилось. Однако некая часть сознания твердила одно: Не сдавайся! Ты красивая! Это главное!!! Жди! Ещё, в конце концов, не вечер! Даже не сомневайся! Скоро вернёшься на праздник!
– Вздремнём ненадолго? Я хочу отвлечься от тяжёлых мыслей, – предложила Тах.
– Давай, – поддержала её Бах.
Обе сумки погрузились в сон. Тах спала спокойно. Бах же стала зрителем кошмара. Ей снилось, будто её вывернули наизнанку и продавали в отделе моющих средств за рубль пятьдесят копеек. «Я – сумка! Сумка!!!» – кричит она, но ей никто не верит.
Бах проснулась в лихорадке.
– Что с тобой, подруга?! Тебе приснилось что-то страшное? – заботливо спросила Тах.
– …да нет… Всё хорошо, – сухо отреагировала Бах. Её бесила доброта соседки.
Солнце клонилось к закату. Обе сумки дрожали при мысли о мусороуборочной машине, которая запросто могла ещё приехать с целью отвести их на эшафот. Однако вместо неё к помойке медленными размеренными шагами подошла незнакомка. Девушка была настоящей рукодельницей: вязала, вышивала, шила и подходила ко всему мастерски. Ей доставляло огромное удовольствие превращать нечто совершенно некрасивое в поистине прекрасное.
Приблизившись к помойке, она воскликнула:
– Какая сумка! Большая, а значит многофункциональная!!! Та-а-ак-с… Что тут у нас? Ага, молнии как новые, а главное… В неё войдёт всё, чего будет не лень положить! Хм, тот, кто её выбросил… Он уверен, что подумал хорошо? Вот дурак. Так просто распрощаться с таким добром! Или может, его смутило, что ей далеко до совершенства с точки зрения эстетики? Ну, так… Дело-то поправимое, было бы желание. Так, а это что за кошелёк? Красивый. Цвет яркий, пряжка интересная. Она повертела Бах в руках и решила взять с неё эскиз.
На следующий день, рукодельница снова проходила мимо помойки. На её правом плече красовалась Тах. Она была перекрашена в янтарный цвет, возле ручек свисала золотая пряжка. Между тем, Тах оставалась всё такой же вместительной и безупречной внутри.
Первая майская гроза подкрадывалась к помойке. С первой молнией приехала мусороуборочная машина, забирать «заключённых». Бах колотило… Она словно только что вылезла из полыньи, и страх уменьшала лишь неслыханная злоба, которую будило довольное лицо рукодельницы.

Фиолетовый ручей
рассказ

2015 год. Дубай. Стемнело, но горят огни! Я всегда мечтала побывать в Арабских эмиратах… Года не прошло, как здесь, на берегу Персидского залива построили шикарный пятизвёздочный отель, в который мы с мужем прибыли сегодня утром с целью роскошно провести медовый месяц. Утомительные сборы и тяжёлый перелёт – всё уже окупилось! Это не просто восхитительное место… Настоящий Рай!
Зной уступил место вечерней прохладе, но мне жарко. Вот уже минуты две, как я танцую под громкую бодрящую восточную музыку, находясь в центре внимания! Лунная дорожка подмигивает мне издалека! Палящее солнце покрыло моё тело коричневым загаром, точно шоколадное масло белый ломоть хлеба. Волнистые каштановые волосы бесспорно придают эффектности моему номеру! Не зря отращивала их!
Я занимаюсь танцами профессионально, даже веду занятия в одном из городских клубов. Матвей очень долго добивался моего расположения, и в меня вселилось дикое желание произвести на него впечатление! Тайно я захватила с собой новый костюм в восточном стиле: розовые штаны с разрезами и топ. Обе части наряда декорированы блестящими вставками, благодаря чему выглядят весьма соблазнительно.
План удался! Такая возможность выпадает не часто. Спасибо организаторам этой волшебной вечеринки, которые любезно предложили каждому из пришедших показать себя! До меня выступил ещё один отдыхающий из Германии, удивив каждого своим необычным чистым баритоном. Надеюсь, его переполняет радость. По-видимому, это тоже был сюрприз…
Итак, я танцую! Танцую!! Танцую!!! Всё идеально… Эйфория! Энергия!! Экстаз!!! Ещё бы немного и полетела, как вдруг заметила некого араба, сидящего недалеко от мужа. Понятия не имею, как так случилось, что только сейчас обратила на него внимание! Его взгляд… Он пугает меня до смерти! «Силы небесные… Откуда взялся этот маньяк!?» Я начинаю ощущать себя аппетитным кусочком дорогущего французского сыра, уже лежащего в мышеловке. Разум сковывает тело, драйв утрачен – превращаю танец в театральную сценку:
– А-а-ай!!! – воплю я.
– Кристина! Что с тобой?! – тут же спрашивает меня муж, оказавшийся рядом в мгновение ока.
– Бо-ольно… Подверну-ула…
– I’m sorry… We have a problem , – бросает он публике, поднимает меня, словно пушинку и уносит.
Наше «гнёздышко» было на пятом этаже. Как только двери лифта закрылись, я раскрыла карты:
– Ты можешь отдохнуть, дорогой.
– Не переживай, я с удовольствием…
– С ногой всё нормально.
– Как? Ты же…
– Прости, мне было ужасно неудобно говорить о том, что не могу продолжить выступление.
– А в чём дело?
– Меня напугали.
– Кто?
– Да мужчина один…
– Каким образом? К тебе же никто вроде не подходил…
– Нет. Но у него глаза такие страшные… Не знаю, ты бы видел! – произнесла я и осознала крайнюю слабость приведённого аргумента.
Наступила пауза, а затем Матвей бережно прижал меня к себе, поцеловал и прошептал:
– Ничего, малышка… Не бери в голову. Это был незабыва-а-аемый номер…

***

Утром мы спустились в ресторан, чтобы позавтракать. Ночь была сказочной, и мысли о вчерашнем событии вконец покинули меня.
– Чёрт, сахар забыл принести. Секунду, крошка, – проговорил Матвей и отлучился. Я собиралась поесть хлопьев с молоком, но засмотрелась на украшение некой женщины. Оно показалось мне экстраординарным и до безумия красивым.
«Интересно, откуда у неё эта изумительная вещица? Надо будет пробежаться по магазинам первого этажа, поискать себе такую же. С моим тёмно-зелёным платьем будет классно смотреться». Я стала перебирать в голове все возможные варианты одежды, которые позволили бы мне носить это чудо и, увлёкшись, совершенно перестала воспринимать реальность.
Неожиданно кто-то, проходя мимо моего стола, задел его так, что нетронутый стакан с гранатовым соком оказался в горизонтальном положении. Я вздрогнула, машинально подняла глаза и ощутила мощную волну невыносимого страха… Араб не извинился, сделал ещё несколько шагов, а затем исчез за поворотом.
Почти всё содержимое стакана теперь было на юбке, и создавалось впечатление, будто меня ужасно подвело средство женской гигиены.
«Тфу!» – выругалась я, вытащила из заднего кармана красную помаду (всегда её с собой таскаю), схватила салфетку и быстро накарябала: «Этот похотливый… Арабская скотина взорвало мою прокладку! Дома!!!» Ещё не такое создаётся на эмоциях. «Надеюсь, ты нашёл сахар!» – зло проговорила я и убежала.

***

– А-а-а!!!
– Кристина! Кристина! – будит меня муж, тормоша за плечо.
– Боже…
– Кошмар?
– Да… Снилось, что на том же самом танцполе выступает абсолютно такая же девушка, как я с тем же самым номером…
– …и?
– …а я сижу на последнем ряду в каких-то невзрачных джинсах и старой футболке…
– Но, Кристин… Разве это кошмар? – спрашивает он, выждав паузу.
– Да нет! Дело не в шмотках! – срываюсь я. – Вернее в них, но… Этот мужик! Он снова был там, понимаешь!? И всё равно пялился на меня!!!
– Ну и что?
– Что ну и что!? Знал бы ты, какого это! Когда тебя преследует такой, как он!
– Да не преследует он тебя, Кристина! Ты придумала себе что-то. Вот он во сне к тебе и явился.
Мне показалось, что в последних словах Матвея была весомая доля правды, и я задумалась.
– Фантазия у тебя просто разыгралась, малышка. Не придавай этому большого значения.
– Ладно… – слетело с моих губ.

***

Четыре утра. Кошмары мучили меня всю ночь. Просыпалась раз пять в холодном поту. Снился мальчик с огромными чёрными глазами, и кто-то постоянно задавал мне вопрос: «Кристина, милая, почему твой сын никогда не моргает?». Также я бежала по открытой местности, всеми силами пытаясь избежать укуса шершня, летевшего за мной. Он превратился в гепарда и напал на антилопу, которой стала я.
Муж назвал меня дурочкой. Вспомнив, что бары работают круглосуточно, я в бешенстве выбежала из номера, даже не причесавшись.
– У вас есть водка? – спрашиваю по-английски бармена.
– Yes, – отвечает он и наливает. Выпиваю залпом. Прошу ещё.
Народу было больше ожидаемого. Ресепшн принимал новых гостей. Печально наблюдая за молодой парой, целующейся за одним из столиков, я неосознанно представляла их ссору.
– Привет. Можно присесть? – послышался вдруг нежный женский голос. Оглянувшись, я увидела высокую крашеную блондинку в коротких белых шортах и безрукавой майке. В руках она держала два бокала, наполненных оранжевой жидкостью. Демонстративно опустив в них две изящные трубочки, особа улыбнулась, слегка наклонила голову вправо и подмигнула левым глазом.
«Зачёт», – рождается у меня в голове, и я киваю в знак согласия.
– Чего такая грустная, колись.
– Да… Все мужики одинаковые.
– Что ты имеешь в виду?
– Они считают нас глупыми, а мы просто другие.
– Согласна.
– Я – Кристина.
– Элла. Ты что, с парнем своим поругалась?
– С мужем.
– Ого. Так ты у нас уже замужняя женщина?..
– А сколько, по-твоему, мне лет?
– Ну, не знаю… На вид лет двадцать.
– Надо же… Кого не спрошу – каждый называет именно это число.
– То есть это не так?
– Мне двадцать семь.
– М-м-м…
– Да. Только умоляю, постарайся не подавиться от того, что я сейчас к этому добавлю.
Моя собеседница демонстративно сделала глоток и с нетерпением стала ждать возращения моего голоса.
– Это третий брак.
– Пф… Ну ты шустрая, подруга…
– Вот так. Чего только не бывает в жизни.
– Да-а… Но знаешь, удивляться тут на самом деле не чему. Ты хорошенькая. Я когда тебя увидела, подумала, что модельным бизнесом занимаешься. Так и есть?
– Нет. А тебе сколько лет?
– Мне тридцать два.
– Тебе тоже не дашь столько…
– На самом деле?
– Честное слово!
– Ну и отлично! Ха-ха. Ты откуда?
– Из Москвы. А ты?
– Я из Иркутска. Слушай, а что хоть там с мужем?
– Да как тебе сказать?.. Есть тут одна личность сомнительная в отеле… Араб. Он мне покоя не даёт. То взглядом раздевает, то одежду портит… Отдыха никакого! Всё время страшно… Ну…почти всё время. Ночью кошмары снились, а Матвей, знай, одно и то же повторяет: «Это самовнушение! Самовнушение! Самовнушение!»
– А-а… Ну, ясно. Неужели было сложно поддержать любимую женщину, вместо того, чтобы в попугая превращаться?..
– Действительно. И я про то. Бесит просто, что проблема ерундой считается!
– Он что даже искать тебя не пошёл?
– Не-е, что ты?.. И не звонит. Ему наплевать.
– Паршивец.
– …О-ой… Чтобы ещё раз я вышла замуж… Приеду – сразу подам на развод!
– А вот это верное решение! Не стоит тратить время на воспитание этих мужиков! Я ведь тоже была когда-то на твоём месте…
– Правда?
– Ага. Как за решёткой…
– Наверное…
– Да так и есть, Кристина! Живи для себя и близких, но не надо становиться женой. Замужество – крайность. Свобода – золотая середина. Понравится симпатизирующий тебе мужчина – наслаждайтесь! Это может годами продолжаться, кстати… Не загоняй себя в рамки никогда! Только не забудь предупредить его о том, что брак – не твой удел, чтобы потом без сюрпризов… Вот я, например, знаешь, как сейчас счастлива? А почему? Да потому что завтра еду на экскурсию с одним приезжим… Привлекательный весёлый… Инициатива – его! Был бы у меня муж – локти бы кусала! Или потом бы кусала…изменив ему. И да… Араба этого мысленно отблагодари. Зна-а-аки… Не просто так он на тебя такой ужас навёл! Чтоб ты, наконец, поняла, что не стоит мужчине свою драгоценную жизнь отдавать! Глянь на этих неудачниц, задыхающихся от жары в своих дурацкий чёрных тряпках!
– Элла… Ну почему я тебя раньше не встретила?!
– Ну, встретила же! Это главное! – сказала она, смеясь.
– Спасибо! Мне намного легче!
– Да не за что! Обращайся.
– Обязательно!
– Ладно, подруга… Рада была поболтать с тобой, но надо прилечь хоть на часок. Вставать уж скоро.
– Да-да, конечно! Хорошо тебе съездить! – проговорила я, в душе сильно жалея о том, что вот-вот придётся расстаться.
– Шучу! Весь день продрыхла! Мне просто надоело здесь сидеть! Так что, если ты ещё от меня не устала, можем пойти ко мне! Угощу сладостями Ближнего Востока. А завтра ключ тебе оставлю. Поживёшь денёк в моём номере, пусть страсти поутихнут.
– Ты сейчас серьёзно?!
– Серьёзнее некуда! Телефон ты взяла, у меня щётка запасная есть и так далее. Вперёд!
– Спасибо, Эль!!! – воскликнула я.

***

Моя новая знакомая вернулась только к вечеру.
– Привет. Забудь всё, что я вчера тебе говорила. С мужиками, в принципе, не надо связываться! – изрекла она, даже не успев закрыть за собой дверь.
– Всё прошло совсем не так, как ты хотела, да?
– Этот придурок не задал мне ни одного вопроса!
– Нда-а-а… Можно подумать, это ты его пригласи…
– Более того! Всю дорогу я должна была его фотографировать! Мои руки уже чуть не отвали-ились к концу этой долбанной экскурсии! А ещё, ему приспичило сделать подарок своей драгоценной собаке, которой скоро исполнится шесть лет. Какое собы-ытие!.. Я чуть не испеклась там за сорок минут, пока он искал какой-то грёбаный ошейник! Весь рынок обшарить решил! Боже мо-ой!.. Ты не представляешь, ско-олько всего он наговорил мне про этого пса! Мне теперь известно полная биография собаки по секундам! Например, я знаю, что, когда Лу был маленьким, много кто считал его похожим на кошку. Будучи щенком, подвернул переднюю лапу и хромал почти месяц. Через год спелся с местной дворняжкой, которая, как выяснилось позднее, вовсе не была дворовой собакой. Когда соседи разглядели в продуктах любви черты Лу, тут же разразился скандал. У них и без этих отпрысков дома жило восемь человек, а тут такой подарок в кубе.
– Ха-ха-ха-ха-ха, – не утерпела я, – Прости, Эль… Это ужасно! Понимаю! Просто, воображаю, как ты там…
– Ага… Он к тому же постоянно забывал, как меня зовут! – снова перебила она меня, нисколько не обидевшись на мой эмоциональный выплеск.
– Да. Твоя лучшая поездка, Эль, – подытожила я.
– Не говори-ка…
– Ну, ты не расстраивайся!
– Что?! Я?! Не-е-ет!!! Ещё чего?! Этот эгоистичный имбецил не стоит моих переживаний! Так или иначе, мне удалось, вырваться в город! Далеко не любой может похвастаться тем, что прогулялся по Дубаю!
– Поддерживаю!
Элла разлеглась на кровати и спросила:
– Ну, что, поплавать сходим?
– Нет. Ты лучше отдохни. Выспись хорошенько. А я мужа навещу.
– Он хоть…позвонил?
– Сообщение прислал. Спрашивал, где я.
– Ты сказала?
– Да. Ну, вернее… Написала, что в гостях.
– Отлично! Я бы также поступила. А то ещё начнёт навязываться.
– Да не-е… Он не такой, но ты права, лучше ему этого не знать.

***

– Дамы и господа, прошу внимания! Перед вами картина «Возвращение блудной жены!» – саркастически приветствовал меня Матвей.
– Отстань, – тявкнула я и открыла ящик, чтобы достать свою книжку.
– Ну, что… Не сожрал ещё гепард косулю?
– Антилопу.
– Так пока жива?
– Кретин! Представь себе, да! Не можешь помочь, хоть не делай хуже! Спасибо, что напомнил!!!
– Всегда, пожалуйста. Я бы на твоём месте спал стоя, как лошадь. Так безопаснее. Мало ли кто может под кроватью спрятаться…
К счастью, роман лежал на месте, я схватила его обеими руками, вынесла с балкона полотенце, натянула на себя купальник и ушла на пляж, в ярости хлопнув дверью.
«Истеричка!» – прокричал мне в след муж.

***

Элла предложила мне сходить в кино. Да, возможностей развлечься здесь был целый веер. Уровень моего английского оставлял желать лучшего. Однако, название фильма («The quadrangular triangle1» ) показалось мне чертовски интересным, благодаря чему создалась неплохая мотивация понять хотя бы суть.
«Дорогая, прости, не приду. Голова сильно болит, перегрелась», – неожиданно увидела я на экране своего мобильника.
«Блин. Ладно, останусь, раз уж пришла», – проносится в мыслях, и я устраиваюсь на последнем ряду, чтобы не привлекать внимание к своей кислой физиономии.
Свет погас. Никто не захотел присесть рядом со мной. В течение нескольких минут я теребила в руках своё кольцо и, похоже, доигралось: выскользнув из пальцев, оно «визгнуло» где-то внизу, пришлось искать его в потёмках.
Внезапно на моё колено кто-то опустил ладонь. Инстинктивно оглянувшись, я увидела араба! Он схватил меня за плечи, резко развернул к себе и стал о чём-то говорить по-русски!!! Я принялась кричать, брыкаться и в ужасе зажмурила глаза.
«Turn on the lights!!!» – посыпалось со всех сторон.
– Are you o’kay, darling? – спросила меня какая-то женщина.
– Where is he?!
– Who?
– That man!
– Jus… What man?
Все смотрели на потерпевшую, как на шизофреника! Я забросила кольцо в сумку и тут же покинула зал.
***

– Милая, успокойся.
– Эль, я не задремала, говорю тебе! Всё было на самом деле! Именно так, как описала! Клянусь!!! Но он просто не мог уйти так быстро! Это невозможно! Даже теоретически! Как только свет включили, сразу же пропал! Глаза открываю, а его нет! Секунды не прошло, как чувствовала боль в плечах от его пальцев! Эль! Ведь если я сошла с ума, это же всё-ё-ё!!! Беда! Лучше не жить!!!
– Тише-тише… Нет, не сошла. Ты сядь. На, попей воды, – вытерев слёзы, я повиновалась.
– Вот что… Расскажу историю одну…печальную. Точнее, поставлю тебя в известность.
Я подняла на неё покрасневшие глаза и стала внимательно слушать:
– Когда мне было восемь лет, мой отец открыл собственную фирму и решил это отметить. У нас дома собралось человек двадцать тогда… Поздравления. Анекдоты. Игры. Шум. Смех. Пиво. Вино. Водка. Коньяк. Когда гости разошлись, родители поссорились из-за какой-то ерунды. И папа, будучи кошмарно пьяным, чуть ли не до смерти избил маму.
– Господи… И ты всё видела, да?!
– Стояла рядом и орала. Правда, до сих пор не понимаю, как ноги удержали.
– Ужасно… Травма на всю жизнь, прости…
– Именно. Это было настолько ужасно, что вызвало у меня целую серию галлюцинаций.
– Да ты что!
– Верь мне. Я к этому и вела. А теперь сама продолжи мою мысль.
– Думаешь, у меня была галлюцинация?
– Так и есть.
– Из-за моих переживаний по поводу отношений с Матвеем?
– Точно.
– О Боже… Приехали.
– Признайся, тебя очень сильно всё это тревожит. Я чувствую… Если бы это был твой первый брак – одно дело. Но третий…
– Да…
Мы немного помолчали, а после я спросила:
– Что же делать, Элла? Скажи честно, мне крышка?
– Не-е-ет!!! Нет! Ничего страшного! Дело поправимое! Я же оклемалась! Ты уж о себе не говори, как о ненормальной! Всё наладится и гораздо быстрее, чем кажется! Выдохни! Что тебе делать? Расслабиться!!! Давай завтра запишемся на какие-нибудь спа-процедуры? Мы же на отдыхе, в конце концов!
Энергетика Эллы была полной противоположностью той, которой обладал пугающий меня субъект. Каждая выраженная ею мысль оказывала на моё душевное состояние примерно такое же влияние, как бокал сухого красного вина на организм.
– Согласна?! – спросила она меня через секунду.
– Идёт… – промямлила я и крепко обняла свою спасительницу, ставшую для меня по-настоящему незаменимой.

***

Мы с Эллой прошли полный курс лечебного массажа. Но, несмотря на скрупулёзный труд мастера, а также огромное количество высококачественных редких масел и кремов я никак не могла прийти в себя. Мысль об арабе не давала мне покоя ни в какую… Он, казалось, поджидал меня везде, где только можно!
Матвей сдружился с какими-то шалопаями. Круглыми сутками они курили кальян, болтая о всякой чепухе. Я же переехала к своей подруге насовсем.
– Что-то у меня во рту пересохло. Пойду, воды попью и чаю закажу. Тебе какой, зелёный? – проговорила Элла, когда мы отдыхали на лежаках возле внутреннего бассейна. Вокруг никого не было.
– Да, – ответила я. На самом деле мне хотелось сказать «Любой, только давай быстрей». Страшно до дрожи оставаться одной!!! Пожалуй, впервые в своей жизни моя душа совершенно не нуждалась в уединении…
Чтобы не томить себя ожиданием, я нырнула с головой в бассейн и, сделав кувырок, тут же устремилась вглубь. Повсюду царила безмятежность. Вода была прохладной, а также безупречно чистой. С огромным удовольствием задержалась бы здесь ещё на несколько минут, но лёгкие потребовали кислорода.
Оттолкнувшись от дна, я начала всплывать, как вдруг чьи-то руки взяли меня в тиски! Глаза открылись сами. Араб потащил меня обратно вглубь, точно крокодил жертву. Всеми силами я пыталась отпихнуть убийцу от себя, но ничего не получалось! Он сверлил меня своим жестоким взглядом, пытаясь задушить, словно забыл о том, что оба были под водой!
Дикий ужас.
«Отче наш».
Отчаяние…
Каким-то непонятным образом мне всё же удалось освободиться.
– Помогите!!! Помогите!!! Помогите, прошу-у-у!!! – едва глотнув воздуха, стала кричать я.
Слава Богу, реакции ждать не пришлось.
– What’s happened, Miss? – спросил меня вбежавший парень, помогая забраться по лестнице, которая, к счастью, оказалась близко. Ноги едва держали измученное тело.
– He wanted to kill me…
– Who?
– That man, – едва выдавила из себя я и ткнула пальцем в воду. Слёзы хлынули из раздражённых глаз.
– But… Nobody is there…
Оглянувшись, я увидела, что он был абсолютно прав, и сразу же упала в обморок.
***

Поздний вечер. Отдых Эллы подошёл к концу. Автобус умчался, мною сразу овладело чувство нестерпимого дискомфорта, одиночества и пустоты. Оставалось лишь вернуться к мужу. За последние пять дней мы не обменялись ни единым словом…
Я шагала по длинному коридору, ведущему к номеру, и репетировала про себя приготовленную речь. Но как только дверь открылась, у меня пропало всякое желание мириться! Матвей валялся на диване пьяным, смотря какой-то идиотский боевик. Повсюду был бардак.
– Чьи это вещи?! – спросила я звероподобным голосом.
– Где?
– Везде!
– …о-о-ой… Не помню. Какая разница?.. – лениво протянул он.
– Убери всё немедленно! И сделай тише – в ушах звенит! Как вообще можно тратить время на такую гадость!?
Чтобы хоть немного успокоиться, я вышла на балкон.
– Saludo… – неожиданно произнесла брюнетка с удивительно наивным и тупым лицом.
– Кто это!? Что она здесь делает!? – спросила я, откинув штору.
– Не твоё дело.
– Ах, уже не моё дело!!? А ну проваливай! – вырвалось у меня.
– Она не понимает по-русски.
– Go away! – проорала я.
– И по-английски, – издевательским тоном проговорил мой муж.
Гнев взял разум в плен. Пылающая ярость отравила душу. Со злостью я опрокинула со стола стакан, наполненный какой-то синей дрянью и выбежала прочь.
«Урод! Придурок! Свинья!» – вспыхивало в голове. Ноги неслись по лестнице вниз с скоростью света. Щёки стали красными, как маки. Растрёпанные волосы развивались, периодически хлеща по лицам встречных.
Буквально через несколько секунд я уже была на пляже. Никого вокруг. Что ж, не мудрено. Ещё позавчера висело объявление: «Dear guests, we would like to invite you to a meeting with the hotel manager! Everybody is welcome!»
Оставив босоножки на остывшем берегу, я зашла в воду и принялась бродить туда-сюда. Гнев сменился грустью. До меня доносились чьи-то оживлённые голоса и шум аплодисментов. Людей переполняло счастье.
Неожиданно раздался всплеск. Это был араб! Он быстро вышел на берег и стремительными шагами направился ко мне! Новая волна адского страха окатила меня с головы до ног. Она была мощнее всех! Я бросилась бежать, но образ вдруг возник передо мной! Нас отделяло всего каких-то двадцать метров.
Глаза араба превратились в два пылающих угля! Демонстративно выдвинув руки вперёд, он стал приближаться! Инстинктивно я попятилась назад, прекрасно понимая то, что, если он захочет, сможет очутиться рядом хоть через мгновение.
Мысли…
Мыслей нет.
Мысль!!! Дрожащими пальцами вытаскиваю из кармана телефон. Гудки…
– Да, – отзывается брат. Мы не общались с ним уже семь лет.
– Никита!!! Это ты?!!
– Я. Странно, ты ещё не удалила мой номер…
– Никит… Послушай меня! Послушай, пожалуйста! Умоляю…
– Ну.
– Никита, братик… Прости-и-и меня!.. Я сейчас за тридевять земель, звоню тебе, чтобы попросить прощения… Ты мой родной… Прости меня за то, что я тебя пугала, когда ты был ребёнком!.. Твоя сестра – ужасна! Нет! Меня нельзя назвать сестрой! Никита, милый, страх был мне неведом! А он, как мощный вирус! Летящая в тебя стрела!! Оковы!!! Я не понимала этого… Не понимала!!! Прости меня за то, что это отразилось на тебе! Моя любовь к авантюризму! Безрассудство! Любопытство! Эгоизм! Боже, как же страшно обезуметь!!! Помнишь, когда-то, перед твоим Днём Рождения, тебе приснился сон про фиолетовый ручей?! Уверенна, ты помнишь… Тебе хотелось поделиться радостью, которую родил тот сказочный прекрасный образ! А я тогда сказала, что ты сошёл с ума!!! Никита, умоляю, прости меня за эту фразу, прости меня за всё, ты слышишь!? – В ответ было молчание: закончились деньги.
Обрушившись на колени, я вдруг почувствовала, что на душе, впервые за долгое время, стало необыкновенно спокойно, несмотря на обстоятельства! Совесть, оказывается, грызла меня ежесекундно с момента разрыва наших отношений! Просто я настолько привыкла к этому состоянию, что перестала его осознавать. Конечно, мне было понятно, что делаю Никите плохо всякий раз, когда пугаю. Однако не могла даже представить насколько сильно заставляла брата нервничать. Он словно шёл по шаткому мосту, грезя перебраться на другую сторону реки, текущей где-то далеко внизу. Неустойчивые доски не переставали трещать под его трясущимися ногами, периодически отрываясь от этой чудовищной конструкции, сооружённой грешными руками. Мои поступки стали для него деталями мозаики, которые, собравшись воедино, сотворили чёрный череп. Теперь он был в его душе. Я заключила брата в тюрьму, где ползала гадюка, готовая ужалить. Навязчивая мысль об опасности изматывала его, как жажда, а он так и плёлся по бесконечной пустыне, из последних сил надеясь отыскать источник питьевой воды.
Мне стало наплевать, что будет со мной дальше.
Поднимаю вялый взгляд – араб исчез.

***

На следующий день после моего звонка за бешеные деньги я была доставлена в аэропорт Дубай вместе с группой москвичей, возвращающихся домой. Ещё четыре дня проживания с Матвеем однозначно убили бы во мне человека! К тому же я была одержима мыслью встретиться с Никитой, извиниться сотню раз, а после, может быть, его обнять…

***

2016 год. Весна. Утро. Солнце. Просыпаюсь от телефонного звонка.
– Привет, братик! С Днём Рождения!!! – произношу я, улыбаясь.
– Спасибо, сестрёнка! Разбудил? – по-доброму спрашивает меня он.
– Ничего страшного, всё равно бы через пять минут будильник прозвенел. Что-то случилось?
– Да! Представляешь, мне опять приснился фиолетовый ручей!
– …
– Кристин?
– Чудесно, Никит… – слетело с моих уст, и слёзы счастья хлынули из глаз.

Побег от себя
или крем от раздражения
рассказ
Вечер. Первое марта. Париж. Высокий, стройный молодой мужчина с волнистыми белокурыми волосами по подбородок и светлыми глазами вышел на сцену Комеди Францез. Звали его Кристиан Дюпре. Он был писателем и режиссёром драмы. Благородная внешность, статная фигура, проницательный, глубокий, мудрый взгляд, искрометный юмор, юношеский, чистый голос – всё это придавало ему шарма…
«Господин Дюпре – великолепен», – рождалось в мыслях каждого при встрече с ним.
Будучи ещё совсем ребёнком, он задался целью стать писателем и всегда активно шёл к её достижению. Однако изданные рассказы, повести, а также целых три романа особого успеха ему не принесли.
«Нет… Определённо же я что-то делаю не так» – рассудил он. – С этой фразой господин Дюпре впал в глубочайшую задумчивость и за всю зиму не написал ни строчки.
Однажды первого марта с ним случилось озарение…
«Бог просто мне сказал…чтО и как писать, – глядя куда-то вверх, вспоминал он.
Через девять месяцев после этого события вышел его сборник драматических произведений. Книга стала бестселлером во Франции, и по вошедшим в неё пьесам было решено поставить спектакли.
Разумеется, господин Дюпре стоял на сцене легендарного театра не один. Его окружала группа актёров: Франк Триаль, Сесиль Дюпон, Габриэль Дане, Патрик Арно, Клер Обье и некоторые другие.
Эти люди собрались на первую репетицию спектакля, однако всё никак не могли начать: с господином Триаль происходило нечто непонятное… На его лице было столько тревоги, что создавалось впечатление, будто он жил во время войны и теперь прокручивал в голове самые тягостные события. Мысли рождали сильнейшие эмоции, казалось, они вот-вот разорвут его на части, и, похоже, «нейтрализовать заряд» было уже невозможно.
Все считали его не просто талантливым актёром, а истинным гением театрального искусства. С первого же дня работы он буквально поражал своим мастерством. Это было настоящее чудо. Играя, господин Триаль будто забывал себя. Его душа словно вылетала из тела и заменяла себя иной…той, что жила в теле героя, роль которого он исполнял.
Актёр часто ходил загруженным, мрачным, почти никогда не улыбался. При этом мог блестяще сыграть шута, и, казалось, в принципе, любую роль.
– Что-нибудь не так? – поинтересовалась Габриэль, худощавая женщина средних лет с острыми чертами лица. – Старушечий голос и аристократическая манера общения добавляли ей возраста. Чёрная шляпа как всегда накрывала её густые тёмно-русые кудрявые волосы, которые она никогда не отращивала ниже подбородка.
Габриэль выделялась прямотой: в отличие от других она могла без малейшей доли смущения спросить о чём угодно, кого угодно и когда угодно. За глаза её некоторые называли щукой.
– Всё в порядке, амиго? – обратился к господину Триаль Патрик, сделав вид, что заданный им вопрос его нисколько не напряг. – Это был мужчина ростом ниже среднего с длинными чёрными волосами, которые он, как правило, забирал в хвост. Будучи удивительно неконфликтным человеком, он понимал, а главное, принимал почти всё, лишь бы избежать шумных споров. Патрик выслушивал каждого, кто делился с ним тем, что раздражало, возмущало или в плохом смысле удивляло. На самом деле его мнение отнюдь не часто совпадало с мнением окружающих, однако состояние собеседника во время разговора было, по всей вероятности, слишком ценно для него, чтобы судить.
– Франк, ты не заболел? – аккуратно спросила Сесиль, нервно расправляя воротник своего бежевого сарафана. – В её внешности было что-то славянское. – Мужчина с трудом поднял на неё взор. Его карие глаза наполнились слезами.
– Нет, – выдавил он из себя и стремительными шагами направился к кулисам.
– Эй, подожди! Да что с тобой?! – прокричала ему вслед Клер, молодая женщина со светлыми прямыми волосами до плеч и близко посаженными зелёными глазами.
– Нет. Так не пойдёт, – окончательно возмутилась она и уже собиралась пойти за господином Триаль, как её остановил Кристиан.
– Не надо, Клер. Пусть побудет один, – произнёс он.
– Что?! Ты считаешь, это нормально?! Вот так убегать!.. Он ведёт себя, как капризный мальчик! Мы вообще-то на работе, а не на детской площадке! Почему хотя бы не объяснить нам, в чём дело?!
– Поверь… Если бы он мог – объяснил, – тихо произнёс господин Дюпре.
– Откуда такое понимание, Кристиан?.. – тут же спросила его Габриэль, прищурив глаза.
– О, Господи! Опять эта щука со своим любопытством… Ну, какая ей разница! Понимание здесь вообще ни при чём! – прокричала шёпотом Клер на ухо Патрику. – Будучи очень вспыльчивой, она, конечно, нашла в нём хорошего друга.
– Ты права, – инстинктивно согласился с ней он.
– Все мы кажемся странными, когда нам плохо… – промолвил Кристиан.
– Перестань! Франк всегда ведёт себя странно! – снова вмешалась Клер и бросила взор на Патрика, очевидно, с целью найти в его глазах поддержку. – Цель была достигнута.
– Он ни разу нас не подвёл, Клер, – твёрдо и, чуть повысив тон, заявил драматург.
– Да, Кристиан… Твоя снисходительность меня восхищает… – проговорила Габриэль.
– Послушайте. Франк Триаль – актёр от Бога. И он всегда выполнял свою работу превосходно! Давайте простим его сегодня? – отчеканил господин Дюпре и неодобрительно посмотрел на «разъярённых зверей».
Наступила тишина. Затем, осознав, что репетиция отменяется, люди стали потихоньку расходиться.
Кристиан не знал причину поведения Франка, но верил, а главное, чувствовал, что она, минимум, действительно была. За исключением Сесиль, господин Триаль общался с ним больше, чем с кем-либо другим уже потому, что режиссёр никогда не задавал ему лишних вопросов.
Господин Дюпре протёр глаза и глубоко вздохнул.
– Как ты?.. Не сильно расстроился? – приятно улыбнувшись, спросила его Сесиль.
– Всё нормально…
– Ну, ладно… Тогда… До завтра?
– Да. Приятного вечера, – ответил он, прекрасно понимая, что она задержится в театре.
Чёрный плащ господина Триаль по-прежнему висел на крючке. Оставшись одна, девушка приблизилась к нему и принялась ладонями разглаживать смявшийся манжет.
Ждать пришлось долго, а главное, безрезультатно.
– Домой, Мадам? – неожиданно спросила её уборщица в своей игривой манере.
«Ну, всё, Франк… Время вышло», – слетело с уст актрисы.
– Да. До свидания, Мадам, – ответила она, а следом быстро собралась и покинула «зал ожидания».
Госпожа Дюпон забыла одну вещь в гримёрной, поэтому, вспомнив об этом, сразу же направилась туда.
Дверь была закрыта, и стало ясно, кто затворник…
– Франк… Открой мне, прошу… Это – я… – произнесла Сесиль, едва сдержав эмоции. – Она даже не надеялась на то, что он её впустит, но желала этого всем сердцем…
Безмолвие…
Шестьдесят секунд образовали минуту, словно бисеринки колье.
Отчаяние.
Сесиль вздохнула и стала медленно отдаляться от гримёрной. Однако стоило ей сделать несколько шагов, как дверь открылась.
Не веря своим глазам, девушка вернулась и проникла в помещение.
Внутри было очень уютно. Первая весенняя ночь уже закутала столицу в одеяло цветом воронова крыла. Внезапно пошёл дождь. И, словно по приказу, мигом разошёлся. Иглы ливня вонзались в стёкла окон, точно стрелы в прочные щиты… Тусклый свет чуть запылившейся лампы, водружённой возле зеркала одного из туалетных столиков, подчёркивал романтизм обстановки. Через спинки деревянных стульев были перекинуты различные предметы одежды: карнавальные костюмы, платья, брюки, блузки, пиджаки… На стене висели часы. Они были сделаны в антикварном стиле и украшены деревянной резьбой, благодаря чему от них буквально веяло девятнадцатым веком.
Господин Триаль стоял в одном из мрачных углов. Сесиль неслышно подплыла к нему, опустила свою нежную ладонь ему на плечо и осторожно развернула его к себе. Лицо мужчины покраснело. Мокрые от слёз щёки блестели, словно лунки.
– Что с тобой? – ласково произнесла она и уверенно добавила:
– Не бойся, расскажи мне.
– Всё очень сложно…
– Никто и не говорит, что просто. Франк, это останется только между нами, даю слово. – Он осторожно отстранился от неё, помолчал, а после сел на стул и, уткнувшись взглядом в пол, изрёк:
– …понимаешь… Если я сыграю эту роль – то, по сути, сыграю самого себя, а мне даже представить это страшно…
В детстве у меня была подруга. Настоящая… Добрая, честная, открытая, весёлая… Истинный дар. Точнее… Да, мы дружили, но я любил её… Действительно любил. Будучи ещё ребёнком, понимал это и осознавал.
Во время одной из прогулок, между нами произошла ссора. Надо сказать, всё вышло очень странно! Мы не ссорились вообще! А тогда вдруг разругались в пух и прах!
Она стала на меня кричать. Я ужасно разозлился и обозвал её!.. Я обозвал её подвальной мышью… – Он собирался продолжить, но…
Схватившись за голову, господин Триаль стал повторять:
– Как я мог?.. Как я мог?! Ну, как я мог так поступить?!!
Стало очень тихо. Госпожа Дюпон собиралась помочь рассказчику вопросом, но боясь показаться любопытной и тем самым «уничтожить исповедь», решила выждать.
– Её дразнил так отчим из-за чрезмерно высокого голоса. Не передать, как она переживала… Рыдала каждый день и говорила, что однажды… Он её погубит.
И вот…то самое «однажды» наступило. Только убийцей стал не отчим… Им стал я! – последнее предложение господин Триаль произнёс настолько экспрессивно, что создалось впечатление, будто он ударил кого-то бичом, а затем, заглянув девушке прямо в глаза, ледяным голосом констатировал:
– Я – убийца, Сесиль… Убийца, – Девушка демонстративно закрыла дверь гримёрной изнутри и уселась напротив него.
– Продолжай, – чуть ли не приказала ему она, взяв его руку в свою.
– …за всю жизнь я ни разу не видел взгляда ужаснее того, что направила на меня она после…совершения мной этого преступления, – промолвил он на одной ноте и, повторно заглянув девушке в глаза, добавил:
– Я – преступник, Сесиль… Преступник. – Она опустила голову.
– В её взгляде я прочёл многое, но главным был вопрос: «Франк, неужели это…сказал мне ты?!»
Не заплакав, не произнеся ни единого слова, она просто ушла. Я не остановил её, поскольку был ещё слишком зол, чтобы содействовать примирению, – продолжил господин Триаль и прошептал, казалось, самому себе:
– О, если бы я знал, чем всё это закончится… – Он заходил по комнате, а позже, прислонившись лбом к оконному стеклу, сказал:
– Я остыл быстрее, чем думал. Мне стало очень стыдно… Настолько, что едва дышал. И в голове вертелось: «Франк, неужели это…сказал мне ты?!»
Сначала я посчитал правильным оставить всё, как есть, а на следующий день найти её в школе и извиниться. Но угрызения совести к вечеру стали невыносимыми, и я решил, что надо срочно наладить ситуацию.
В тот день было пасмурно, а вечером не только показалось солнце… Небо полностью очистилось, и, приняв это за добрый знак, я незаметно выскользнул из дома.
У нас был сад. Вопреки тому, что мои родители самоотверженно за ним ухаживали, мне, признаться, не нравилось, как росли наши цветы.
И всё же я нашёл один… Аккуратно сорвал его и тот час же отправился к ней.
Она жила на соседней улице. Начало темнеть, поднялся ветер, стало прохладно.
Я буквально грезил увидеть её лицо после того, как она меня простит! Оно бы перечеркнуло другое…
– То, что и сейчас передо мной… – машинально закрыв глаза ладонью, завершил он. – Его голос дрогнул, и новая волна слёз ударилась о берег.
Переведя дух, господин Триаль вернулся к теме:
– Окно её комнаты находилось рядом с крыльцом, но постучать в него было нельзя: к дому приближалась женщина. К счастью, я вовремя её заметил и успел укрыться за углом. Она позвонила в дверь, а затем послышалось:
– Ну что? Так и не пришла?
– Нет.
Господин Триаль собирался продолжить рассказ, но вдруг прервался, прокричав:
– Разумеется, я понял о ком речь! Она пропала! Пропала!!! Но, Боже мой! В их голосах не чувствовалось совершенно никакой печали! Они говорили об этом, как о каком-то пустяке! Будто бы исчезла…ручка или…не знаю, карандаш.
И так мне казалось только поначалу!.. Позднее, стало ясно, что им радостно! Они потом даже смеялись!!!
Через некоторое время на крыльце появился мужчина. Её отчим… Высокий, крепкий. Лицо каменное. Он вышел покурить.
Обе женщины зашли в дом, и мы остались с ним наедине, хотя ему об этом было неизвестно.
Почти минуту я не мог решиться раскрыть тайну своего присутствия, но позже откинул все сомнения и вырос прямо перед ним.
Всё было вот как:
– Господин Арно, простите! Да, я подслушивал!
– Ты!.. Ты что тут делаешь?!! А ну, убирайся!
– Подождите! Мы гуляли вместе, и я…
– Уходи.
Господин Триаль глубоко вздохнул, а после молвил:
– Конечно, всё это вогнало меня в раж. Само собой я понимал: надо бороться! Но это «уходи» прозвучало так холодно, жестоко и безапелляционно… К тому же я уже с трудом держался на ногах тогда. Мне стало очень плохо.
– А знаешь, чем закончился наш разговор? – При произнесении слова «разговор» господин Триаль изобразил в воздухе кавычки.
– Я потерял сознание… Странно, что вообще не умер: бросив сигарету в урну, это чудовище сказало мне:
– Поищи её в подвале… Там мыши самое место. – Сесиль наморщилась и поспешила спрятать глаза.
– Очнулся я у себя дома. И встретил, пожалуй, самую страшную ночь за всю свою жизнь. По всей вероятности, я бы её не пережил, если бы предварительно не накопил хоть немного сил, пребывая в бессознательном состоянии. – Сжав пальцами переносицу, господин Триаль снова заходил по комнате, а затем остановился и сказал:
– Шли дни, недели… Она не возвращалась. Я сходил с ума! Лишился сна! Меня поражало бездействие!!! Точнее, я был одним, кто действительно пытался её найти!
– Что только не делал… Обыскал весь город, – завершил он, а после обрушился на стул и произнёс:
– Наконец, надежна на её спасение угасла, и я себя возненавидел. Она исчезла из-за меня.
Дождь перестал, и сделалось настолько тихо, что казалось, всё вокруг замерло в ожидании самых важных слов. Вторично подойдя к окну, господин Триаль изрёк:
– Да, я ненавижу себя. Я ненавижу себя за то, что сделал. Беда случилась по моей вине. Случилась с тем, кто был незаменим… Незаменим.
С тех пор мне с собой невыносимо. И это – моя боль.
Знаешь, говорят: «От себя не убежишь». Но я считаю иначе. Есть один способ: с помощью роли, точнее, её исполнения. Играя, отправляешься в отпуск, где отдыхаешь…от себя.
Всякий раз, вживаясь в роль, я напоминаю себе моментально действующий крем от раздражения: втираешь его в покрасневшую кожу – боль сразу же уходит.
Господин Триаль умолк. Рассказ был, очевидно, завершён.
– Да. Согласна…относительно роли. Абсолютно. – Госпожа Дюпон собиралась сказать что-то ещё, но он неожиданно её перебил:
– Она очень похожа на тебя… – Господин Триаль посмотрел ей в глаза и добавил:
– Просто невероятно. Правда. И да…её тоже звали Сесиль. – На несколько секунд девушка о чём-то задумалась, а затем в пространстве прозвучало:
– Верно… Ты говорил, что это твоё любимое имя… Много раз, – Схватив смысл только что услышанного, господин Триаль облокотился о подоконник, опустил голову и смиренно прошептал:
– Господи… Похоже, я сошёл с ума… Да.
– Нет, Франк, – тут же молвила госпожа Дюпон.
Она мигом поднялась со стула, приблизилась к нему и волнительно пролепетала:
– Франк, это я! Сесиль… Клянусь жизнью! – Он направил на неё взгляд, полный неверия и растерянности. Его мысли застыли.
«Боже, это же она… Такого сходства не бывает», – вдруг промчалось в голове.
– Я, Франк… Я! Клянусь тебе! Впрочем, у меня есть доказательство!!!
Взяв её лицо в свои ладони, он неуверенно спросил:
– Ты?.. Это ты? – Госпожа Дюпон мягко улыбнулась, кивнула в знак согласия и протянула ему кулон в виде ангельского крыла (свой старый талисман).
– Узнаёшь? Он у меня сохранился.
– …господи, да! Узнаю!!! – слетело с губ мужчины. Эмоции вырвались на волю…
Он обнял её, намертво прижал к себе и с запинками пробормотал:
– Где?.. Где ты была?! Где ты была всё это время?!! Почему я лишь сейчас узнал, что ты – это она?! Ведь это точно ты?! Мне всё это не снится?! Я не обезумил? Если это так…я не хочу обратно…в мир нормальных! Мне этого не пережить… Не пережить!!! Это не мир…
– Я, Франк… Я. Верь мне… Верь. Не переживай, сейчас я всё тебе объясню, – отвечала она, поглаживая его по спине.
Дождь снова подал голос. Они же, стоя в обнимку, хранили молчание.
– Где ты пропадала?.. – уже спокойнее спросил господин Триаль. Ощутив, что он пришёл в себя, Сесиль промолвила:
– Давай присядем, – они устроились друг напротив друга, и, разговор продолжился:
– Франк, там, где я была, знают единицы. Мне запрещено рассказывать всё, потому что это тайна. С ней придётся жить. Я могу лишь сообщить тебе о главном. Причём, есть одно условие: ты поклянёшься никому ничего не передавать.
– Клянусь, – немедля отозвался господин Триаль, и, выпустив из лёгких воздух, Сесиль отчётливо произнесла:
– Я была у Бога.
– …где?
– У Бога. Да.
– Как так?
– …прости, сейчас я буду вынуждена сказать именно то, что думаю… Фраза, брошенная тобой в мой адрес, чуть было не убила меня тогда. Я чувствовала, что если услышу её повторно вечером того же дня от отчима – умру. Поэтому решила домой не возвращаться. Мне было всё равно, куда идти, и почти наплевать на то, что может со мной случиться. У меня даже возникла идея специально сорвать себе голос, чтобы его больше никто и никогда не слышал.
Я бродила по неизвестным улицам… До самой темноты. Мысли забрали всё моё внимание… Периодически мне вслед сигналили машины.
Вдруг я заметила, что народу стало очень мало: город остался позади. Люди, шедшие навстречу, смотрели на меня, как на беспризорника. Признаться, в душе… Впрочем, неважно.
Помню, что какая-то женщина обратилась ко мне с вопросом, а я бесцеремонно прошагала мимо.
Наступила ночь. Вокруг никого. Сделалось кошмарно страшно… В панике, я приняла решение просто бежать обратно, рассудив, что таким образом согреюсь и встречу того, кто меня приютит. – Госпожа Дюпон немного помолчала, а затем, смеясь, проговорила:
– В целом, мой план удался. Ведь я на самом деле согрелась и встретила того, кто меня приютил. Однако спасителем оказался не человек… Всевышний!
Необыкновенное воспоминание пробудило в девушке несвойственную ей поэтичность, и, она певуче протянула:
– Тогда…на мрачном небосводе вспыхнуло пятно! Единым духом обернулось золотым лучом… Он осветил меня… Расширился. Согрел… И Бог забрал своё дитя к себе.
Наступило молчание, но продлилось недолго.
– Франк, ты веришь мне? – беспокойно спросила она его.
– Да, – ответил господин Триаль. – Вспомнив о тайне, он думал задать ей всего один вопрос «Почему она не рассказала ему об этом раньше?» Однако гораздо важнее для него было другое:
– Сесиль, прости меня… Прости за то, что обозвал тебя в тот день. Это было вопиюще жестоко, глупо и несправедливо… Прости, если сможешь. Клянусь тебе!.. Мне всегда…не просто нравился твой голос… Я его обожал! И сейчас обожаю. Он ангельский. Уникальный… Светлый! Мягкий! Нежный… Стал ещё прекраснее.
Не понимаю, как я мог так поступить с тобой! Мной словно… – Господин Триаль собирался сказать «управляли», но вовремя поняв, что это могло выглядеть, как попытка перевалить свою вину на кого-то другого, оставил мысль для себя.
– Я был мал… Эмоции… Впрочем, нет мне оправдания. Не знаю, как ты вообще перенесла всё это. Ты очень сильная, Сесиль! Я перерезал последнюю верёвку, за которую ты тогда держалась! А вместо того, чтобы разбиться о землю… Ты научилась летать.
Прости меня… Я так неправ… Мне ужасно стыдно!!! – Он рухнул на колени прямо перед ней и принялся рыдать.
– Я давно тебя простила, – спорхнуло с уст госпожи Дюпон. – Ей очень хотелось сказать это сразу, но она чувствовала, что высказаться ему было необходимо.
– Простила… Простила, слышишь? Давно, – добавила она.
– Простила? Правда?! – С тревогой в голосе спросил господин Триаль.
– Да! – торжественно заявила она, а затем прошептала:
– И я целую вечность мечтала о том, чтобы ты узнал об этом. – Господин Триаль действительно поверил ей…
Он выпрямился в полный рост, набрал полные лёгкие воздуха, а после, шумно выдохнув, изрёк:
– Конец существованию раба… Свобода… Жизнь.
– Да, Франк, – выждав паузу, согласилась с ним Сесиль и подошла к нему вплотную.
– Почему ты не рассказала мне об этом раньше? – всё же спросил он.
– Такова была воля Бога. Я имела права открыть тебе тайну только после того, как ты… – Она, очевидно, не завершила, однако господин Триаль будто вдруг утратил всякий интерес к ответу на вопрос:
– Как же хорошо…рядом с тобой… Господи… Мне очень не хватало тебя, Сесиль… – едва слышно проронил он, вглядываясь в её небесные глаза, и нежно провёл ладонью по щеке девушки.
– Мне тоже тебя очень не хватало, Франк… – промолвила госпожа Дюпон.
Они прижались друг к другу и поцеловались.
– Не проходило ни дня, чтобы я о тебе не думал… Ни дня… Я люблю тебя… И…и всегда любил, – признался он.
– Я тоже тебя люблю… – Отозвалась она, как эхо, и их уста воссоединились снова.
Они стояли в тишине, осознавая мощный поворот судьбы.
– Я уйду из театра, – на полном серьёзе объявил вдруг господин Триаль.
– Что? Как?! Почему?!! – Сесиль мигом отстранилась от него. – Господин Триаль погрузился в мысли, а затем красноречиво пояснил:
– Со дня нашей ссоры я жил с нестерпимым чувством стыда… Сильным, как удар цунами… Отравляющим, как яд змеи…
Не с целью похвалить свою персону, скажу, что моей игрой восхищались…
– Именно! – светясь уверенностью, вставила госпожа Дюпон.
– Спасибо, но понимаешь… Да, быть актёром всегда было моей мечтой, но теперь, когда я знаю, что ты выжила и меня простила – не смогу больше играть на том же уровне, поскольку моя ненависть к себе исчезла, и вместе с ней пропало дикое желание себя покинуть…
– Франк! Подожди! Остановись! Ты не прав! Боже… Это всё из-за меня! Ведь сообщив тебе о главном, я совсем забыла о самом главном!!! Господи, прости! Я, видимо, переволновалась! – затараторила Сесиль.
– …минуту… Только соберусь с мыслями… – добавила она, машинально прислонив пальцы к вискам, а позднее изрекла:
– День нашей ссоры стал точкой отправления для развития твоего таланта, Франк…
Ненависть к самому себе, вызванная нестерпимым чувством стыда, создала тебе истинную мотивацию для того, чтобы отточить мастерство «абстрагирования от собственной личности». – Казалось, речью девушки кто-то владел. Она произнесла все эти предложения на одном дыхании, беспрерывно глядя вверх.
«Её устами говорит Всевышний», – родилось в мыслях актёра.
Тем временем, госпожа Дюпон продолжала:
– Роль подобна океану… Ты научился не только окунаться в его воды целиком… Но и с лёгкостью доплывать до самого дна Марианской впадины! Переживания считаются чем-то плохим, но на самом деле они есть, минимум, сырьё…материал для созидательной деятельности. Источник идей.
Франк, не думай, что отсутствие истинной мотивации от себя убежать отразится на твоём творчестве! Оно вообще никак не повлияет на него!!! Пойми главное! Дело уже сделано! Ты овладел своим даром на очень высоком уровне. – Она остановилась.
«Если всё то, что произошло, действительно было нужно, мной и вправду управляли, когда я обозвал тебя?» – хотел спросить господин Триаль, но не посмел.
Сесиль подошла к нему, обняла и с нежностью произнесла:
– Франк, ты согласен со мной?
– …пожалуй, да… – не сразу ответил он и поспешил добавить:
– Но, Сесиль… Роль, которую мне надо было репетировать сегодня, я исполнить не смогу. Моё настоящее состояние – прекрасно… Такой лёгкости я не испытывал с детства и жажду насладиться озарившим душу светом! А мой герой словно возвращает меня к себе…прежнему.
– Франк, он всё равно не ты! У него лишь похожая на твою судьба! Восприми эту роль, как новый опыт, который освоить, между прочим, гораздо проще предыдущего! Ты научился абстрагироваться от самого себя! Так научись абстрагироваться от ассоциации! Пусть она даже такая мощная и негативная! Всегда иди только вперёд!!! – Эмоционально и, сильно жестикулируя, проговорила Сесиль.
Завершив, она случайно задела лежащий на туалетном столике медный поднос, и звук его удара о пол послужил финальным аккордом только что сотворённой ею «мелодии». – Слова госпожи Дюпон убедили актёра. Это было очевидно.
Сесиль подняла «инструмент», положила его на место и подошла к господину Триаль.
– Не уйдёшь из театра?..
– Нет, – немного подумав, но без доли сомнения ответил Франк.
– А роль исполнишь?
– Да, – отозвался он, точно заколдованный. – Сесиль улыбнулась, погладила его по голове, и они прильнули друг к другу.
Тучи рассеялись. На трон взошла полная луна. Светя прямо в окно гримерной, она заливала её мягким серебристым светом.
– Тебе случайно неизвестно, почему твоя мама так равнодушно отнеслась к твоему исчезновению? – не мог не поинтересоваться господин Триаль.
– …известно. Точнее, у меня есть весомое предположение… – ответила госпожа Дюпон. – Она явно хотела всё объяснить, но пауза затянулась.
– Почему? – аккуратно спросил Франк.
– Ну… Видишь ли… Мой родной отец очень не любил детей. Прямо ненавидел. Его родители, то есть мои бабушка и дедушка погибли. Из родственников остались только брат с сестрой (близнецы). Разница в возрасте у них составляла пятнадцать лет. Папа был вынужден начать работать… Чтобы выжить, прокормить семью.
С самого детства он обожал рисовать. И мечтал уехать в Италию, где собирался заняться этим со всей серьёзностью… Одним словом, у него был чётко выработан глобальный план относительно учёбы, но из-за сложившейся ситуации, как ты понимаешь, всё сорвалось.
В течение почти двенадцати лет отец фактически откладывал свою жизнь. За этот период у него были отношения, но ничего не складывалось. Наконец, он познакомился с моей мамой. Они очень сильно друг друга полюбили. И у них было всё так искренне… Папа ничего от неё не скрывал. Рассказал всю свою тяжёлую историю, открыто признавшись ей в том, что смертельно устал быть отцом…и материю, поэтому твёрдо решил не иметь детей.
Мама отнеслась ко всему с большим пониманием. Как-то раз она ему сказала: «Бернард, ты согласен быть моим мужем при условии, что мы никогда не станем родителями?»
Ответ был, конечно, положительным. В итоге, они поженились.
У отца освободилось долгожданное время на рисование. Он даже выделил для любимого увлечения целую комнату, которая буквально через сутки превратилась в настоящую мастерскую! Помещение стало для него своим личным миром. В выходные дни папа выходил оттуда лишь по необходимости. Брал уроки у профессионального художника. В целом, не только всё наладилось… Наступила счастливая жизнь.
Однако уже через десять месяцев после свадьбы, мать забеременела мной, и… Моим братом.
– Что?! У тебя был брат?! Господи! Сесиль! Почему ты никогда не говорила мне об этом?! Мы же так часто гуляли!
Почему ты вообще ничего мне не рассказывала? Зачем было всё это скрывать?! Где сейчас твой брат?! И почему я никогда его не видел?!
– Он не прожил и месяца… Умер от смертельной болезни.
– …
– Я ничего от тебя не скрывала, Франк. Просто сама была не в курсе. Мне всегда казалось, что у нас в семье есть какая-то тайна. Кстати, об этом я тебе говорила, помнишь?
– …да. Точно. Было такое. Мы это обсуждали… – вспомнил господин Триаль и упрекнул себя за свой порыв.
– От матери я даже не надеялась услышать правду. Она сказала, что отец погиб в горах, но верилось в это почему-то очень слабо. Интуиция не врёт.
Мне обо всём стало известно только после моего возвращения. Тётя рассказала. Между прочим, её поведение, в своё время, первым делом свидетельствовало о том, что тайна есть и даже не одна. Она так баловала меня…
Тётя молчала по просьбе мамы. А ещё боялась настроить меня против неё, понимая, что у нас и без того очень натянутые отношения.
Я ей бесконечно благодарна. Знаешь, нелегко «восстать из мёртвых». Она мне очень помогла с этим. И я ведь за всем наблюдала… Не считая тебя, тётя приложила больше всех усилий, чтобы отыскать меня.
– Боже… Сколько секретов… Да. Ясно. Так…у тебя был брат?
– Да… Ивон. Мой брат-близнец, – ответила она и закончила:
– Думаю, ты догадываешься…кого мы с ним отцу напомнили.
– …м… Сестру и брата?
– Да, верно.
Аборт мама сделать не смогла. В преддверии нашего появления на свет папа стал выпивать, а когда мы родились – начался настоящий кошмар… Ивон отличался спокойствием, а я, видимо, решила «трудиться за двоих». К тому же с полной самоотдачей! Стоило оставить меня одну – тут же закатывала целый «концерт»: пищала, вопила на всю округу и очень громко плакала.
Всё это возвращало отца в беспросветное прошлое, причиняя адскую боль. Мои «выступления» не давали ему работать над картинами уже потому, что лишали всякой возможности сосредоточиться.
В общем, папа очень быстро спился и всегда, будучи сильно пьяным, кричал о том, что он – единственный, кто не имеет права жить.
Однажды ночью отец покончил с собой. – Воцарилось безмолвие. Позднее, Сесиль произнесла:
– И да… Отвечаю на твой вопрос конкретно. Я не знаю, как было в действительности, но, скорее всего, мама была так жестока со мной, потому что подсознательно винила меня в смерти мужа, а отчим принял её сторону. Почему и моё исчезновение было им обоим только на руку.
Они лишь делали вид, что искали меня, а сами мечтали увидеть всеобщее смирение с тем, что я пропала.
– Всё так и было! Меня потрясало их равнодушие! И уверен, ты права насчёт твоей матери!
Кстати, им известно о твоём…воскрешении?
– Нет. Они уже давно живут в Швейцарии, – коротко ответила Сесиль. – Господин Триаль почувствовал, что она не хочет говорить об этом и поспешил сменить тему:
– Ты по-прежнему жемчужный любишь больше всех других цветов?
– Что?
– В детстве жемчужный был твоим любимым цветом. Ничего не изменилось? – проговорил он с улыбкой.
– А-а… Ха-ха. Да! Всё также он! А у тебя по-прежнему семь – любимая цифра? – смеясь, произнесла Сесиль.
– М… Да! – радостно воскликнул Франк.
Они долго ещё беседовали, делясь воспоминаниями о детстве и мыслями о происходящем.
Утро приближалось. Небо было ещё тёмным, но, казалось, рассвело уже давно.
Врач
рассказ

Его искренний пламенный взгляд стал моим единственным зеркалом, в котором я не видела того, что отравляло мою душу.

У меня витилиго. Я страдаю этим с двенадцати лет, как раз с того самого момента, когда приходит осознание того, что ты – девушка, и тебе становится далеко не всё равно, как выглядишь. Хочется нравиться противоположного полу, ловить на себе очарованные горящие взгляды парней, соглашаться и даже отказываться от первого свидания, в принципе быть самой привлекательной, хотя бы чисто для самой себя.
Многие в погоне за мечтой «стать красоткой» чего только не выдумывают. Они могут допустить практически полную неуспеваемость по учёбе, обменяв её на круглосуточный шопинг. Девчонки размалёвывают себе лицо, используя для этого всё, что обладает функцией «видоизменять»: акварель, разноцветные и обычные серые карандаши, клубнику и тому прочее. Они пудрятся мукой! Мажут щёки тенями и помадой! Плавят на огне чёрный шоколад и, в остывшем состоянии размазывают его от души по губам! И они готовы, действительно готовы прийти в таком виде на следующий день в школу! И уверены в том, что парням это понравится!!!
Если твоя подруга собирается стать художником, тебе конец: ты будешь её личной палитрой и черновиком. Твоя кожа будет почти всегда покрыта рисунками самого разного содержания: от совершенно невинного образа до эротического. Например, на твоём плече может подмигивать какая-нибудь тётка с высунутым языком. А на груди – появиться миниатюрное сердечко, проткнутое изящной стрелочкой. Причём, как правило, «мастерицы» работают обычной синей ручкой, и чтобы смыть изображения, понадобится немало терпения, как и для того, чтобы стереть акрил с ногтей.
Если твоя подруга собирается стать модельером, тебе конец: ты будешь её личной моделью. Она заставит тебя перемерить весь её гардероб, и не так уж важно надевала ты уже какие-нибудь из её вещей или нет. Она также будет мерить всю свою одежду сама и, вертясь перед зеркалом, достанет тебя вопросами: «Мне идёт?», «Правда идёт?», «Точно-точно идёт?» К тому же, она будет шить тебе вещи сама, и ты, если не хочешь её обидеть вплоть до того, что она захочет порвать с тобой отношения, будешь носить их, даже если они тебе не подойдут.
Если твоя подруга собирается стать парикмахером, тебе конец: ты рискуешь испортить ваши общие волосы уже годам к восемнадцати, а то и раньше, даже при условии, что они у тебя на редкость выносливые. Она будет выпрямлять тебе их плойкой, красить и перекрашивать во все цвета радуги. И обязательно однажды станет умолять тебя завить твои несчастные измотанные волосы на крупные бигуди. Если ты добрая до альтруизма – согласишься и будешь ходить, как овца.
Если твоя подруга хочет стать художником, модельером и парикмахером одновременно, тебе просто крышка… Ты превратишься в пугало! Гарантированно… Ну, а если у тебя у самой в планах добиться профессионализма в этих трёх областях, остаётся только тебя поздравить.
Девушки разглядывают журналы модной одежды часами и мечтают вслух о топиках, которые летом откроют их загорелые животы. Грезят о босоножках на безумных каблуках, и пусть даже они не будут подходить к одежде по цвету – плевать! Главное, максимально увеличить длину ног и оглушительно цокать.
Многие прокалывают брови, носы, вставляют седьмую серёжку в ухо, а уже потом копят деньги на пирсинги, серёжки. Их мало волнует вопрос заражения крови, шрамов и прочих вероятных последствий данного мероприятия. Они запросто могут ходить с верёвкой или булавкой до того, как, наконец, приобретут свои блестяшки из серебра и золота. Чтобы собрать нужную сумму девчонки откладывают карманные деньги и пропускают ланчи в школе. Тем более что ощущению сытости большинство из них предпочитает ощущение голода: так они чувствуют, что худеют. Ведь им хочется стать тощими, чтобы на них круто смотрелись всякие обтягивающие просвечивающие в десяти местах тряпки. С этой же целью, они часами крутят обруч, пока их не стошнит от вида вращения. А чтобы не тратиться на настоящие качественные духи, девчонки душатся шампунем до тех пор, пока с висков не сойдёт третий слой раздражённой кожи. Привлечь внимание, зацепить – вот их фундаментальная цель! И ради её реализации они готовы на всё! Их также интересует и сама дорога к цели. Не важно, что и как делать, лишь бы делать – только так они осознают отсутствие бездействия, чувствуют, что приближаются к идеалу, и это их выбор.
Моей же фундаментальной целью всегда было нечто совершенно обратное: любыми способами избежать внимания. Я боялась не родителей, которые могли узнать о моих проделках и наказать меня, обнаружив, к примеру, испорченную мамину помаду или неубранную муку на полу. Нет, мне было ужасно страшно при мысли, что кто-то, будучи не в курсе моего заболевания, ненароком увидит мои пятнистые части тела. Я, что называется, выпала из обоймы и рассуждаю о самых молодых девушках, как мужчина. Хотя нет, не как мужчина: у мужчин это вызывает смех, а я понимаю девчонок и всецело разделяю их позицию, просто у меня не было возможности попрактиковаться вместе с ними, поиграть в их подростковую игру, когда на место куклы встаёт твоя подруга или ты сама.
Я лишь помню, что пробовала не смывать ополаскиватель для волос, чтобы от меня исходил манящий аромат. А ещё, втихаря, в ванной комнате забиралась на табуретку, поставленную против зеркала, висящего на стене, и любовалась появившимися очертаниями будущей женщины.
Нынче мне уже двадцать пять лет, а болезнь всё также прогрессирует. Моя мама говорила, что это по её линии: то ли моя прапрабабушка то ли моя прапрапрабабушка страдала тем же…
Родители чётко дали мне понять, что моё заболевание никак не лечится. Вернее существуют какие-то средства лечения, всякие антиоксиданты, иммуномодуляторы, строго дозированное ультрафиолетовое облучение кожи, лазерное воздействие и тому прочее. Разумеется, я всё это перепробовала, у меня даже есть опыт хирургического вмешательства. Однако теперь, мои руки опустились. Не то, чтобы я отчаялась, просто надёжного лекарства, которое навсегда бы нормализовало пигментацию кожи, пока не изобрели, и это, к великому сожалению, факт, а факт – вещь упрямая. Таким образом, я смирилась с тем, что выхода из моего положения не существует, искоренив из себя злобу и зависть по отношению к тем, кто не несёт этот крест. И пусть Господь простит меня за мысли о его несправедливости ко мне. Раз так – значит, так надо. Значит так должно быть.
Но всё же я не способна победить в себе кое-что… Это комплекс. Комплекс, комплекс и ещё раз комплекс, который развивается синхронно с моей болезнью: с каждой новой стадией заболевания он становится всё сильнее. Я словно растение, листок которого пожирает насекомое, проникнувшее в зелёные нити его растительных тканей. Оно делает меня всё невзрачнее и невзрачнее, убивая эстетику моего общего вида. Будь у растения руки, оно оторвало бы этот несчастный листок и бросило на землю. Но…у него нет рук.
Я никоим образом не могу этого принять и понятия не имею, что могло бы мне помочь, исцелить, вылечить! Кто сказал, что витилиго не смертельное заболевание? Да, оно не способно погубить тело, лишь изуродовать. А как насчёт души?! Мне ещё повезло в том плане, что молочные пятна выступили у меня на теле: представляю, как бы я выглядела, если бы они появились на лице! Особенно, если бы была чернокожей…
С другой стороны, я не перестаю трепетать при мысли, что однажды, болезнь доберётся до лица. Именно поэтому стараюсь по возможности не смотреться в зеркало. Каждое утро у меня стресс. Бывает так, что по дороге в ванную комнату, у меня сводит живот. С такими темпами и до язвы не далеко… Я иду умываться, как на экзамен, до смерти боясь увидеть в зеркале белое пятно на лице. Оно же может вылезти, когда угодно! У меня чувство, что я сижу на вершине дремлющего вулкана, который может проснуться в любой миг, и меня разнесёт в клочья…
Переживания по этому поводу настолько глубоки, что отражаются на моих снах. Они имеют крайне тревожный характер и пытают меня. Как-то мне приснилось, будто пятна на моём теле значительно уменьшились и потемнели. Я почувствовала себя гибридом человека и леопарда, просидевшего несколько часов в отбеливателе. Тогда я решила, что это было видение из будущего: настанет день, когда витилиго разовьётся до такой степени, что пятнами разумнее уж будет назвать остатки непоражённой кожи.
А на днях мне снился сон, будто меня продавали каким-то купцам на аукционе. Меня вывели на центр сцены и раздели до нога. Все уставились на мою кожу, точно на полотно ткани, погрызанное молью, и вместо того, чтобы торговаться, разочарованные богачи принялись поливать меня бранью, оскорблять и забрасывать объедками пищи. В итоге, я получила «титул» бракованного товара и с позором была снята с продажи.
Самым жестоким и беспощадным в моей ситуации является, пожалуй, то, что мне всегда приходится подбирать себе скрывающую одежду. Моё тело сидит в камере. А упрятали его туда мои психологические, а главное, душевные воззрения. И оно никогда не выйдет на свободу. Это пожизненное заключение – таков уж приговор. Я позволяю себе носить лишь брюки, водолазки… Рубашка с длинным рукавом – единственное, что могу надеть полегче. А так даже платьем в пол себя уже не побалуешь: не хочу, чтоб ветер выдал мой дефект, подняв юбку к небесам.
Помимо этого, я ещё и на пляже никогда не бываю. Мне дико обидно за то, что, приходится жить в столь жёстких рамках при такой фигуре, как у меня. На самом деле мне бы в модельный бизнес податься, если бы не моя вечная морока с кожей. Действительно, тем более что Голливуд в двух шагах. Моделями, как и психологами, не становятся. Рождаются. А я просто статуэтка! Ростом чуть выше среднего, статная и очень стройная. У меня осиная талия, длинные прямые ноги, упругая грудь и ягодицы, лебединая шея, ровные плечи. Мои жёсткие, но вместе с этим волнистые тёмно-русые волосы ниспадают до лопаток и прекрасно сочетаются с объёмными чёрными ресницами и яркими бровями. У меня прямой нос, большие светло-карие глаза, а губы нежные, как лепестки лилии. Иногда очень редко, когда мне вдруг доведётся улыбнуться, они обнажают ровные белоснежные зубы.
Зима – моё любимое время года. Правда, о какой зиме идёт речь в Лос-Анжелесе? У нас тут лето круглый год, и людей не может не удивлять то, что я так тепло одеваюсь.
Подруг у меня нет, потому что всё в своё время заканчивалось одним и тем же: «Не парься», «Нда, накрутила – дальше некуда», «Перестань. Никому и дела нет до твоей кожи! Тем более, все же знают, что с природой иногда бороться невозможно», «Успокойся. Ты сама себя изводишь, я ведь тоже могу известись. У меня, например, родимое пятно на шее! Думаешь, мне очень нравится?!» Не передать, как меня задевало подобное «понимание».
Кроме моего места работы, я больше нигде, по сути, не бываю. Сижу дома и коротаю свободное время чтением и музыкой, других увлечений у меня нет, а под музыкой я имею ввиду «слушание». Работа моя мне совсем не в радость: она просто невероятно скучная и, сказать по правде, отупляющая. Но искать новую я не в состоянии. Снова собеседование и параллельный страх случайно раскрыть свою тайну об «идеальной» коже, новый коллектив и другие проблемы. Да, большинство сочтут, что я – слабачка. Возможно, так оно и есть, но что же делать, если не можешь иначе?

***

Первое июня, 1992 год, штат Калифорния, Лос-Анжелес. Я возвращаюсь с работы домой, еду в метро. Пришлось задержаться на целых три часа: отмечали день рождения коллеги.
На следующей остановке мне выходить, и я стою прямо у двери вагона. Люди одеты в майки-безрукавки, шорты, мини-юбки и короткие платья. На мне же обтягивающий джинсовый чёрный костюм, прошитый белой ниткой. Нестерпимо жарко, такое чувство, будто я нахожусь в бане. Ещё одна минута, и сварюсь.
«Что у меня на голове?!» – спрашиваю я себя, машинально отправляя правую руку прояснить ситуацию. И тут по ней, точно корабль по реке предательски спускается рукав моей жилетки, демонстрируя всем белые пятна на моём предплечье. Но я принимаюсь водить ладонью по своим распущенным волосам, как ни в чём ни бывало. «Хм…вроде всё нормально. Волосы, как волосы. Это, наверное, просто… Хотя ладно, неважно», – проносится у меня в голове.
Внезапно осознаю свою оплошность, вздрагиваю и резко опускаю руку. «Глупая! Чем ты только думала!!?» – ругает меня внутренний голос, и я зачем-то принимаюсь копошиться в сумке.
К счастью никто ничего не заметил. «А! О нет… Один всё-таки точно заметил!!» – ужасаюсь я. Мужчина, что стоит сзади меня просто не мог не обратить внимания! Мы зашли в вагон на одной и той же остановке. Он показался мне каким-то странным, и признаться, я собиралась его рассмотреть. Но теперь это невозможно, за всё, увы, приходится платить.
Наконец, двери вагона даровали мне свободу, я тут же покинула поезд и через несколько минут, уже шла по вечерней улице, освещённой огнями клубов, баров, кафе и круглосуточных магазинов. Народу было довольно много: любители ночной жизни уже вовсю разгуливали по тротуарам. Они общались, перебивая друг друга, смеялись, зажав сигарету меж двух пальцев, пили что-то из пластиковых и стеклянных бутылок или просто шагали куда-то, взявшись за руки.
Вдруг я увидела вдали какого-то парня. Он стремительно шёл прямо на меня и не моргал. Его походка была свободной, даже несколько неряшливой. Вероятно, именно она и привлекла моё внимание. Тут я поймала себя на мысли, что сама перестала моргать и зажмурила глаза. А когда открыла, едва удержалась на ногах от восторга: перед моим взором вспыхнул чёткий образ крайне симпатичного молодого человека. Нет, вовсе не идеала классической мужской красоты. Да, он был высок, широк в плечах. Однако был почти худым.
Пребывая в полнейшем оцепенении, я созерцала его безупречную белую кожу, непослушные тёмно-русые волосы, ничем непримечательный нос, густые брови. Невероятно, но элементы его восхитительной внешности вовсе не были восхитительными сами по себе… Разве, что кожа. Однако, собравшись вместе, бесспорно создали шедевр! Нижняя губа была самой обыкновенной, а верхнюю, декорированную изящной линией усов, кто-то словно вырезал по образцу – настолько она была правильной по своей форме.
В нём сочеталось нечто совершенно не сочетаемое… Какая-то непринуждённость и собранность одновременно…
«Поразительная харизма!..» – раздалось в моём застывшем мозгу.
– Привет! – поздоровался он со мной, как с подругой, и его небольшие чёрные глаза загорелись, точно угольки в пылающем костре. Они превосходно сочетались с чёрными точками серёжек, которыми были приукрашены его аккуратные уши.
– При… Привет… – неуверенно откликнулась я.
– Ты чего такая напуганная? – поинтересовался он, игриво откинув лёгкую пышную чёлку назад.
«Боже… – произнесла про себя я. – Вот это парень! Вот это соблазнитель…».
– М… Мы знакомы?
– Да, – тут же ответил он и рассмеялся. Я сразу напряглась, всеми силами пытаясь вспомнить, где и когда мы встречались раньше.
– Эй! Не трудись! Мы познакомились только что! – Он снова засмеялся. Я стояла, как загипнотизированная.
– Послушай, не хочешь зайти сюда? – спустя сколько-то времени спросил парень.
– Куда?
– А вот сюда, – ответил он, указав на ближайший бар. Тут я очнулась:
– Нет. Я не хожу по таким заведениям.
Мне хотелось закрыть глаза от смущения: было непомерно трудно отказывать такому красавчику… Однако, человек, предлагающий зайти в бар, всегда вызывал у меня резкое недоверие. Но парень нисколько не обиделся и тут же отреагировал:
– Без проблем! Это…без проблем!
Я направила на него рыбий взгляд и стала ждать, пока он сам вырулит из сложившейся неловкой ситуации. Он не подвёл:
– Ты не торопишься? Пройдёмся?
– Нет-нет, пошли, зайдём, – тут же согласилась я.
– Э…сюда? – спросил он, указав на тот же самый бар.
– Да.
Парень широко улыбнулся.
Я была однажды в баре, когда училась в университете. С этим событием у меня связаны воспоминания, которые с удовольствием бы стёрла из своей памяти. Но атмосфера этого бара меня приятно удивила: никаких пьяных буйных посетителей, чересчур громкой надоедливой музыки и обмазанных маслом девиц, вертящихся у шестов. Всё мирно, спокойно, но не скучно.
Мы уселись за барную стойку.
– Два мартини с водкой, – заказал он. Мне показалось, что бармен был, чуть ли ни его другом, и они оба, неизвестно зачем, тщательно старались это скрыть. Но скорее всего я это придумала в силу скептичности своей натуры.
– Ты не против? Я просто подумал, что раз ты не ходок по барам, то…наверное, в напитках тоже не особо…
Не дождавшись, пока он договорит, я кивнула головой в знак согласия, а спустя пару секунд осторожно спросила:
– А ты ходок, да?
– Не-е… Бывает, конечно, с друзьями забегаем, просто чтоб обстановку сменить, а так…нет. Сказать по правде, я ему не поверила, но виду не подала. «Ничто не помешает мне держать голову на плечах. Не проглочу ни капли, лишь сделаю вид», – настроила себя я. Однако, мысль о том, что он наверняка чувствует, что ему не доверяют, тревожила меня.
Нам принесли заказ. Два бокала треугольной формы на узкой длинной ножке, наполненные прозрачной жидкостью, ждали, пока мы осушим их.
– Как тебя…
– Кларк, – перебил он, – А тебя как зовут?
– Алекс, – представилась я. Парень улыбнулся и взял бокал в руки. Я сразу потянулась за своим и тот час же вспомнила то, что приключилось сегодня со мной в метро.
– Ты чего?! – не понял он. Не хочешь? Я могу заказать для тебя что-нибудь другое… Ты смотри… Здесь и сок есть. Ну, то есть должен быть.
Уткнувшись глазами в пол, я машинально спрятала правую руку в рукаве.
– Слушай! Да что с тобой такое?! – недоумевал Кларк.
– Ничего… – наконец, отмерла я. Он выдохнул.
– У тебя что трудный день?
– Да, – сразу ответила я, решив, что его вопрос – отличная возможность уйти от задетой темы. Но мысли меня атаковали.
– Послушай, Кларк… Нет, ничего у меня не трудный день. Я просто боюсь…
– Боишься?
– Очень.
Он выдержал паузу, а затем убедительно сказал:
– Бойся. Но не бойся рассказать мне о том, чего боишься.
Я не знала, что мне делать. «Может убежать? Но что я потеряю, когда расскажу? Ну да…его, но это в любом случае произойдёт, если он не примет меня с моей кожной проблемой. Да».
– Боюсь тебя разочаровать.
– Меня разочаровать?
– Да.
Он снова выдохнул и, смеясь, произнёс:
– Алекс! Знаешь, я тоже могу тебя разочаровать! Да вот хоть сейчас, раз уж на то пошло, признаюсь. Во-первых, если ты ещё не заметила, я несколько прямолинеен. Во-вторых… – затараторил он.
– Нет! Нет-нет!
Я выпила всё, что было в бокале, и раскрыла карты:
– У меня… У меня витилиго.
– Висилиго?
– Витилиго. Т.
– Ви-ти-ли-го. Витилиго? Верно?
Мне хотелось заткнуть уши – было просто невыносимо слышать это слово да ещё, когда его повторяют и произносят по слогам! Но каким-то образом, мне удалось сохранить спокойствие:
– Да.
– А что это?
– Как?!! Ты не знаешь, что такое витилиго?! – взорвалась я и тут же пожалела об этом. «На самом деле…не такое уж распространённое слово. Это у меня с этим проблема, а он не знает, и в этом нет ничего вопиющего. Ведь у него же нет этой проблемы… И никогда не было. Почему я вообще задаю ему этот вопрос только сейчас? Раз он не мог правильно произнести это слово… Уж могла бы догадаться, что он в принципе не в курсе, что оно обозначает», – рассудила я.
– Нет, – просто ответил Кларк.
– Заболевание такое.
– Понятно. А конкретнее?
Я могла бы прочитать ему об этом лекцию, которая бы, вероятно, стала самой длинной за всю историю человечества. Но лишний раз копаться в этом – сил нет никаких.
– Ну, это пятна на коже… Молочные такие. Пигмент постепенно исчезает, – коротко ответила я.
– А-а-а… Ясно теперь. Видел пару раз. Не знал просто, что это оно и есть. Редкая болезнь, да? – без малейшей доли смущения проговорил он.
– Видел?
– Ага.
– И о чём ты думал тогда?
– Когда?
– Когда встречал этих людей.
– Д… Да ни о чём… Ничего не думал.
– Как это?
– Элементарно. Глянул и дальше пошёл.
– Неужели тебя это никак не заинтересовало?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… В принципе… Тебе не захотелось уделить этому внимание, поразмышлять над этим?
– Нет.
– Странно. Ну, хорошо. Тогда я прошу тебя подумать об этом сейчас.
– Зачем?
– Не спрашивай. Просто… Вот перед тобой сидит человек, страдающий витилиго. О чём ты думаешь?
– Да зачем тебе это?!!
Я промолчала.
– Ну, ладно. Как хочешь. У меня возникает, пожалуй, всего один вопрос.
– Какой?!!
– Это заразно?
– Нет.
Удивительно. Я всегда знала, что это незаразно, но никогда не предавала этому значения.
– Прости… Я что-то не то сказал?
– Нет. Не-е-ет…
– А что с тобой тогда? Ты где? – с улыбкой поинтересовался он.
– Я… Я здесь… Просто… Кларк, но ведь это же ужасно…
– Что?
– Витилиго.
– Почему?
– Да как почему?!
– Да. Почему? – как ни в чём ни бывало, переспросил он.
– Это не эстетично!!! – выкрикнула я и поймала себя на мысли, что невероятно лаконично высказала причину своих переживаний.
– Не эстетично? Ха-ха.
– Что тут смешного!!?
– Мало ли что не эстетично!
– Да как это так?!! Ты ж сам говоришь, что это редко!!!
– И что с того?
– А то, что это бросается в глаза! И это не мелочь! Самое настоящее уродство!!! – чуть ли не орала я.
– Это ты делаешь это уродством.
– Я?!! Что за чушь?!! Ты не знаешь, о чём говоришь!!! Я борюсь с этим с двенадцати лет!
– Я лишь хотел сказать, что ты сама вбила себе в голову, что это – уродство.
– Что?!! Хочешь сказать, тебе нравятся пятна?!
– Нет.
– Тогда на кой чёрт ты говоришь, что я делаю это уродством?!!!
– Потому что ты мне нравишься!
– Глупости!!!
– Почему?!!
– Потому что раз ты не говоришь, что тебе нравятся мои пятна, значит они тебе не нравятся!
– Женская логика.
– Нормальная логика! Логика больного человека!! Понимающего самого себя. Что нелогичного в моих словах?!!
– Алекс. Успокойся. Сама подумай, как я могу вообще сказать, нравятся мне твои пятна или нет, если я даже не видел их?
– Хорош-ш-шо-о-о. Вот! Смотри!!! Любуйся!!! – зло проговорила я, обнажив левую руку.
– Интересно…
– Интересно?!! Ты издеваешься?!!
– Да нет же! Действительно интересно.
– Отлично! Можешь обвести маркером и сфоткать!? Друзьям покажешь!
– Что хоть ты такое всё придумываешь-то?
– А что нравятся?
– Кто?
– Пятна!!!
– Д… Да не знаю!
Я облокотилась на барную стойку и принялась реветь. Он дал мне выплеснуть первую волну бурных эмоций, которая, как правило, оказывается самой мощной, а затем произнёс:
– Алекс. Всё просто. Ты мне нравишься. Очень нравишься. И когда ты показала мне свои пятна, ты не стала нравиться мне меньше. Состояние кожи мне не так важно, если хочешь знать… Моё отношение к твоим пятнам нейтрально. Именно поэтому я не могу сказать тебе…нравятся они мне или нет, понимаешь?
Я подняла на него взгляд.
– Алекс, ты мне очень нравишься. И здесь не нужно ничего объяснять. Элементарно! Ты супер и всё, – отчеканил он.
В любом другом случае, я бы просто встала и ушла. Но не в этом: фраза упала с уст молодого человека, который по собственной инициативе подошёл именно ко мне. К тому же моё «пятнистое шоу» его не спугнуло. Да и не так уж важно было то, что я услышала… Важно было то, что увидела: в его глазах читалось следующее: «Алекс, я от тебя без ума».
– Понимаешь… Мне не нравится она, – продолжил Кларк, указав на девушку, сидевшую за круглым столиком. Мне также не нравится она. И вон та девушка мне тоже не нравится! Мне нравишься ты!! Очень!!!
– Верю тебе, Кларк… Верю… – искренне произнесла я после длинной паузы. Он облегчённо улыбнулся и, смеясь, проговорил:
– Прости мне мою прямолинейность. Я тебя не разочаровал?
– Нет!!! – тут же ответила я и добавила: «Извини, что нарычала на тебя ни за что…».
– Да всё в порядке! – отозвался он и начал новую тему.
Мы просидели в баре ещё минут пятнадцать. Кларк рассказал мне вкратце о своей семье и работе, я поделилась с ним тем же. Он записал мой номер телефона и пообещал позвонить на днях.
– Ну, до звонка тогда, Алекс! – бодро попрощался со мной мой новый знакомый, когда мы уже стояли на улице.
– До звонка, – подытожила я.
Мы расстались. Я радовалась тому, что Кларк не стал меня провожать, ибо порыв эйфории уже полностью захватил мой разум. Моё состояние можно было вполне назвать райским! Душа пела от счастья… Никогда ещё не было всё так прекрасно… Вернее, может, оно и было, но очень давно.
Не посмотрев на часы, я воткнула себе в уши наушники, врубила на полную громкость свою любимую песню процветающей рок группы «Trace» и полетела домой!

***

На следующий день после встречи мне даже как-то и не хотелось, чтобы Кларк мне позвонил, так как к тому времени я ещё не успела переварить того, что произошло.
Однако последующие два дня прошли также бесследно, и меня начало это угнетать. По сто раз в сутки я проверяла свой мобильник: мало ли, может он хоть сообщение прислал… Нет, увы.
Наконец, спустя неделю я, что называется, сломалась: «Что ж…побаловала тебя судьба… Хватит. Забудь! По-другому и быть не могло! Ты могла понравиться кому-то с такой кожей? Спустись на землю, наивная… Симпатяга найдёт себе кого-нибудь получше! Да он, как узнал, сразу решил, что с тобой не хочет иметь в будущем ничего общего, просто не показал этого в силу воспитанности и жалости к тебе».
В это трудно поверить, но стоило мне только произнести эти слова, как раздался телефонный звонок! Несмотря на своё полнейшее отчаяние, я тут же схватила сотовый и крикнула:
– Алё!
– Та-а-ак… Алё-ё-ё! – приятно пропел тенор.
– Кларк?! – радостно спросила я, будучи абсолютно уверенной в том, что это он.
– Привет, Алекс! Да, это я! – не менее радостно отозвался он.
– О-о-ох… Уж перестала верить в то, что ты позвонишь… Вся изнервничалась… – проронила я и упрекнула себя в чрезмерной открытости.
– Принимала успокоительное? – пошутил он.
– Знаешь, это слабо сказано… Аптекари нынче мои лучшие друзья! – поддержала его я и рассмеялась.
– Ха-ха… Ладно… Это… Алекс, сегодня не сильно занята?
– Нет-нет… У меня в среду вообще выходной, – проговорила я с улыбкой. Было чувство, что он стоит рядом, несмотря на то, что его образ в моём воображении несколько помутнел.
– Отлично. У меня тоже. Не откажешься погулять со мной?
– Конечно, нет!
– Здорово. Тогда скажи когда и где хочешь встретиться?
– Э… В принципе… Что если в 18:00 на Уилшире?
Он почему-то засмеялся. Хотя, что удивительного? Он просто понял, что в области отношений я не смыслю ровным счётом ни-че-го. Действительно… Кто же назначает свидание на бульваре, знаменитом своими пробками и дерготнёй… Да ещё и в час пик, когда люди возвращаются домой с работы? Жаль, что до меня так долго всё доходит. «Ладно. Будем надеяться на то, что мой не самый удачный выбор не должен всё испортить», – утешила себя я.
– Идёт. А где именно?
– Знаешь… Там новый магазин… Прямо в самом начале бульвара?
– Э…э…«Sugarplum »?
Осознав то, на какой вопрос заставила его только что ответить, я едва-едва сдержала дикий порыв смеха. Дело в том, что это был магазин женского белья с огромными прозрачными витринами. Они были заставлены манекенами, которых было столько, что в глазах рябило! При этом лишь каких-то шесть из них демонстрировали детали нижней женской одежды, остальные же стояли там без всякой пользы! Думаю именно поэтому, если люди проходили мимо, запоминали магазин на всю жизнь.
– Да, – не сразу ответила я и всё же рассмеялась.
– Ты чего смеёшься-то?
– А ты чего?
– Ха-ха-ха. Слушай, знаешь, Алекс… Ты очень весёлая!
– Ты тоже… – я улыбалась.
– Так… Ну, что договорились, значит?
– Договорились.
– Отлично. До встречи тогда! И да…сохрани мой номер.
– Обязательно. До встречи, Кларк.
Оставив телефон на письменном столе, я попробовала взлететь, но у меня не получилось. Тогда я сделала серьёзное лицо и стала думать над тем, что мне надеть.
Итак, дело требует полной ответственности и собранности. В моём распоряжении два часа. Значит, полтора часа на подготовку и полчаса на то, чтобы добраться до назначенного места. Я перебрала весь гардероб. К моему удивлению, вещи пятилетней давности всё также хорошо сидели на мне. Только вот надеть их и спокойно носить я больше не могла: они открывали нездоровые участки тела.
Ровно через полтора часа меня осенило: иду на свидание с Кларком в точности такой же, какой он увидел меня впервые. Супер.
Подходя к назначенному месту свидания, я сразу же увидела его. Но также мне в глаза бросилась картонная женщина, которую установили возле входа в магазин «Sugarplum». Они оба улыбались мне, только в отличие от улыбки Кларка, которая была очаровательной, улыбка картонной женщины была настолько широкой, что даже немного страшной. Создавалось впечатление, будто она всю жизнь мечтала очутиться здесь и, наконец, когда это свершилось, чокнулась от счастья. Крайне довольная женщина представляла ажурное, чрезмерно открытое нижнее бельё фиалкового цвета, заняв специально для этого максимально выгодное положение своего подтянутого загорелого тела. «Господи, кому только в голову пришло притащить сюда ещё и эту вульгарную бабу? В дополнении к голым манекенам что ли?» – размышляла я, приближаясь к магазину.
– Привет! – живо поздоровался со мной Кларк.
– Приве-ет!
– Всё в порядке?
– Да. А у тебя?
– Нормально.
Не прошло и пяти минут, как я снова открыла тему «Кожа».
– Алекс, ты хоть понимаешь, что ты всеми силами стараешься меня убедить в том, что ты мне не нравишься? – смеясь, спросил меня Кларк через какое-то время.
«Действительно…» – призналась я самой себе и глубоко задумалась.

***

Я стала реже поднимать мою больную тему, а к концу месяца и вовсе прекратила. На днях мы с Кларком зашли в супермаркет и в районе получаса проторчали в очереди. Всё это время я втихаря рассматривала кожу девушки, стоявшей прямо перед нами. Она вся была покрыта молочными пятнами. Мне вдруг показалось, что это не так уж и страшно…
***

Первое июля. Вечер.
– Куда мы идём? – задаю я вопрос с тревожным видом.
– Так… В парк, как и договорились, – отвечает Кларк с какой-то ехидной улыбкой. На нём чёрные кожаные брюки и кожаная куртка на молнии того же цвета, под которой виднеется белая хлопковая майка. Он сегодня просто неотразим!
На мне же как всегда: чёрный обтягивающий джинсовый костюм, прошитый белой ниткой.
Мы действительно собирались сходить в парк. Он открылся месяц назад. Я там ещё не была. Новую зону отдыха хвалил каждый, кто её посещал.
– Но…Кларк, парк же совсем в другой стороне… – говорю я и с нетерпением жду его ответа.
– Ха-ха…
Я не поддержала его смеха, ибо не понимала, чем он был вызван.
– Не волнуйся, детка. Пришли.
– Что?
– Пришли, говорю, – ответил он и положил руку на сидение мотоцикла.
– А…а…
Я открыла рот и замерла.
– Вот, Алекс, познакомься. Это – моя малышка.
Я созерцала шикарный чёрный мотоцикл среднего размера, который был, по-видимому, новым.
– Ну, что нравится?
– …блеск… Так подожди… Это что же…твой?!
– Точно. А теперь давай-ка…прокатимся с ветерком.
– А?
– Прокатимся!
– Что!? Нет! Нет! Нет-нет-нет!!!
– Никогда не каталась?
– Да я… Да я даже… Короче, я ни за что не поеду!
– Как?! Почему?!
– Это же настоящая карусель!!! Не выношу карусели!!! Боюсь их!!!
Кларк почему-то улыбнулся.
– Ой, да не придумывай! Тебе понравится! За это отвечаю.
Я простояла неподвижно приблизительно минуту, а затем обошла мотоцикл со всех сторон.
– Он надё-ё-ёжный… – пропел Кларк и с довольным видом убрал руки в задние карманы.
«Рискнуть что ли? В конце концов, так можно вообще ничего не пробовать. Сидеть дома и себя хоронить», – рассуждала я. Мне совсем не хотелось испытать то, что предложил мне Кларк. Но я всеми силами пыталась себя уломать. Не хочу, чтобы он думал, что сомневаюсь в нём.
– А сколько ты уже катаешься? – осторожно поинтересовалась я.
– Давненько начал… Ты ещё в то время ростом-то всего метр была, а то и ниже, – он ухмыльнулся.
– Прости меня… Я такая трусиха…
Он подошёл ко мне близко-близко, и в его глазах я прочитала: «Как же ты мне нравишься… Как же я был бы счастлив, если бы ты согласилась».
– Алекс …
– Л…ладно…поехали.
Он широко улыбнулся, прижал меня к себе и звучно чмокнул в губы. Пауза продлилась недолго:
– Ну что-о-о… Тогда вперёд! Да не страшись!!! Кстати, у меня есть для тебя подарок… А тепе-е-ерь…л-л-ло-ви! Что-то круглое и чёрное начертило в воздухе небольшой невидимый полукруг, и спустя миг в моих руках я разглядела шлем.
– Экстрим – не безрассудство, – громко и чётко сказал Кларк, надевая свой. Эта фраза, произнесённая им с серьёзным лицом меня немного успокоила. Я вдруг почувствовала, что действительно имею дело с опытным водителем, и сама себя накручиваю. На самом деле бояться нечего. Тогда я тоже надела шлем, и мой спутник помог мне закрепить его где-то под подбородком.
Однако когда Кларк перекинул ногу через двухместное сидение, я ощутила новую волну страха. На сей раз, она нахлынула на меня со всей мощью, и я перестала дышать.
– Эй, Алекс! Ну давай же! Залезай! – быстро проговорил Кларк уже с каким-то раздражением в голосе. Его глаза бегали по мне точно два шарика по бильярдному столу.
– Кларк …
– Ну что опять случилось?!
– Да так…адреналин в кровь… – объяснила я, поглаживая себе живот.
– О! Адреналин в кровь? Так это ж круто!!!
– Ну, может и круто…но не хорошо-о-о…
– Всё в порядке! Садись детка, – подбодрил он меня, и, наконец, я уселась сзади него и вцепилась в него пальцами.
– Ха-ха…не порвёшь?
– Ч…что?
– Куртку.
– Не уверена.
Он рассмеялся и завёл мотор.
– А-а-а!!!
– Эй! Всё O’key!
– Мне уже страшно… Кларк… У меня что-то дурное предчувствие.
– Перестань, за рулём же не ты, а я.
– Д…да…
– Стой! Стой!! Сто-о-ой!!! – кричала я через минуту.
– Всё в порядке! Я же не гоню.
– Где не гонишь!!! Мы несёмся, как угорелые!!!
– Что!? Да ты глянь вон…почти самая низкая скорость!
– Ну, сделай тогда самую низкую!!!
– Рассла-а-абься! Де-е-етка!
– Да как это расслабься?!! Как это возможно?!! – орала я.
Внутренний голос констатировал факт: «Алекс, только ты можешь себе помочь». Тогда я зажмурила глаза и принялась твердить себе: «Всё хорошо. Всё хорошо. Он знает, что делает. Умеет. Вырулит, если что. И вообще этого «если что» и быть не может».
Однако все мои попытки победить панику были напрасны: создалось впечатление, что меня подхватил торнадо. Он беспощадно вертел меня вправо, влево, уносил куда-то всё дальше и дальше, а я никак не могла этому противостоять. К тому же Кларк зачем-то врубил на полную громкость песню ACDC «Big gun». Наверное, он решил это сделать, чтобы отвлечь меня от моих устрашающих мучительных мыслей. Но это только добавляло масла в огонь, и я едва сдерживалась, чтобы жутко не завопить на всю округу.
Неожиданно, мне стало гораздо спокойнее. Не знаю, сколько точно мы катались, но, по ощущениям, уже довольно долго. Понятия не имею, что со мной произошло, но тревога отступила, я даже почувствовала, что вполне готова открыть глаза. Как так? Вероятно, мой страх достиг своего апогея, и маятник качнулся в другую сторону.
То, что я увидела уже спустя мгновение, показалось мне поистине прекрасным, и ко мне вернулось полное восприятие мира: солнце ушло, и всё вокруг приобрело какой-то синеватый оттенок. Дневной зной укрылся за широкой спиной вечерней прохлады, которая всегда действовала на меня бодряще. Я набрала полные лёгкие свежего воздуха и распустила волосы. Моё тело вдруг выпуталось из пут страха, и мышцы пальцев, впившиеся в куртку Кларка, расслабились сами. Музыки больше уже не слышалось.
Мы ехали так легко и быстро, что создавалось впечатление, что летим. Высокие и низкие дома сменяли друг друга, как слайды презентации. Люди мерцали по тротуарам, словно звёзды на потемневшем полотне небосклона.
Я прислонилась щёкой к спине Кларка и нежно обхватила его за талию. От него, как всегда, исходил манящий аромат, которым было просто невозможно насладиться вдоволь…
– Де-е-етка… Ну что-о-о… Как ты? – произнёс он явно улыбаясь.
– Хорош-ш-шо-о-о… – протянула я тихо.
– Да-а-а, детка…. Глянь, мы – властелины дорог!
– Ты увеличил скорость?
– Ага, а ты, похоже, даже не заметила, – с ухмылкой сказал он.
– Ха-ха…точно. Красиво…
– Очень красиво. А знаешь, что самое красивое?
– М?
– Ты.
Кларк и я ещё катались и катались по улицам, погружённым в романтическую атмосферу до тех пор, пока не наступила ночь. Неожиданно, Кларк замедлил скорость, а спустя пару секунд остановился.
– Устал?
– Не-е-е…Приехали.
– Куда?
– Так…парк-то здесь.
– О Го-о-осподи, Боже мой, Кларк! – говорила я смеясь. Прости, что огорчу тебя, но парк уже давно закрыт.
– Верно.
– …и что же ты тогда говоришь?
– Закрыт. Но не для меня.
– Что?
– И не для тебя.
Он снял шлем, повесил его на ручку мотоцикла, помог мне снять свой, и теперь они висели вместе.
– Алекс, я не шучу. Я собираюсь пробраться во внутрь… Вместе с тобой, – сказал он, схватив какой-то матерчатый мешок.
– Ты что? Здесь же охрана повсюду! Хочешь, чтобы нас забрали в участок?
– Не волнуйся. Я знаю, как туда попасть незамеченными, – убедительно сказал он, а затем взял меня за руку и потянул за собой.
– Что у тебя в мешке?
– Мяч. Поиграем в футбол, – пошутил он и сдавленно рассмеялся.
– Тихо! – бросила ему я и тут же засмеялась сама, ощутив азарт.
Мы просочились через дырку, которую кто-то проделал в высоких воротах, и очутились в парке. Это было живописное место, окутанное мрачным сумраком, где, судя по голосам, любило ночевать целое множество самых разных птиц. Никого кроме них и нас в парке больше не было. Мы нашли укромный уголок, и Кларк развязал, не пойми, откуда взявшийся мешок.
– Откуда он у тебя? – поинтересовалась я.
– Он был со мной всю дорогу. Нда-а-а… Мотоцикл сделал твоё внимание избирательным, – ответил он, заливаясь приглушённым смехом.
В мешке оказалась большущая подстилка, которую Кларк сразу разложил на мокрой от росы траве. А также бутылка красного сухого вина, штопор, два пластиковых стакана, мягкий белый хлеб, покрытый хрустящей корочкой и два яблока.
Мы выпили вина и вскоре легли на подстилку вблизи друг друга. Я ощутила лёгкую усталость и хмель.
– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил он.
– Изуми-и-ительно… – честно отвечала я, глядя на яркий месяц в небе. Здесь так приятно… Просто волшебно… И ты… Рядом.
– Прости, что напугал тебя так…
– Ты о чём? – не поняла я.
– Ну… Не надо было тебя… Эта гонка…
– А! Да что ты, Кларк!!! Мне безумно понравилось! Правда! Это было потрясающе! Настоящий восторг, поверь! И совсем не страшно, – торопливо проговорила я и принялась делиться с ним своими исключительно положительными впечатлениями.
– Всё равно… Понервничать тебя заставил.
– Ерунда, забудь, – сказала я с улыбкой, и он меня поцеловал.
Мы пролежали ещё, наверное, минут десять, а затем Кларк произнёс вдруг:
– Алекс, ты знаешь, что ты самая красивая, самая привлекательная и самая соблазнительная девушка, которую я вообще когда-либо встречал?
Он резко поднялся с подстилки, и его пламенные, наполненные жгучей страстью глаза доказали искренность слов, только что упавших с его уст.
Южный ласкающий ветер… Будоражащий шелест пальм… Умиротворение души и влажность плоти…
Той ночью я лишилась девственности.

***

Мы стали встречаться гораздо чаще, практически ежедневно. Посещали бары, клубы, гуляли по вечерам, одним словом, моя жизнь кипела. Однажды Кларк позвал меня в кафе, до которого мы добирались на мотоцикле. Я нередко оставалась у него допоздна.
Сегодня двенадцатое июля, мы идём в кино на боевик под названием «The weapon’s chorus ».
Кларк зачем-то взял билеты на самый последний ряд, хотя свободных мест было полно. На глаз, пришло человек двадцать!
С первого же кадра фильм меня разочаровал. Какой-то лысый татуированный парень подбежал к тому, что затаилось где-то в траве, и его в мгновение ока разорвало на мелкие кусочки. В зале послышались бурные восклицания, слова и выражения нецензурной лексики. Одна девушка, сидевшая перед экраном, поднялась со своего места, и дерзко махнув волосами, поспешила покинуть помещение. Я обратила внимание на её лицо, оно было переполнено презрением и словно говорило: «На что только деньги потратила!»
Я же рассудила так: «Не стоит делать вывод по первому впечатлению». Однако неприятная сцена сменяла другую. Никакого развития действия я не наблюдала, и казалось, фильм в принципе не содержал в себе смысла. Это был коллаж спецэффектов с оглушающим звуковым сопровождением. Кроме того, на экране появилась некая девица с очевидно искусственной грудью, которая ходила и улыбалась, невзирая на ужас всего происходящего. А когда её спрашивали о том, чему она так рада, девица отвечала: «С моими крошками мне нечего бояться». Бросаясь этой фразой, она хихикала так странно, что казалось, у неё помутился рассудок. «Ничего себе крошки… – думала я. Да с такими буферами она похожа на корову! В самом деле, не грудь, а вымя».
Через несколько минут, я сосредоточила боковое зрение на Кларке. Развалившись в кресле с довольным видом, он выглядел, как царь. Его войско выиграло сражение и, приняв чашу вина, он растёкся по своему трону, точно жидкое тесто по сковороде.
«Хм… Да… Судя по всему, фильм пришёлся ему по вкусу, – размышляла я. Наверное, до меня что-то просто не доходит. Кларку не может нравиться плохой фильм».
К моему несчастью, эта дребедень продолжалась ещё целых два часа! Тысячи раз я удерживалась, чтобы не сбежать. Под конец уже буквально тошнило от непрекращающихся взрывов, выстрелов, резни и постельных сцен с этой грудастой девицей. Её имел каждый, с кем она общалась, виделась и даже тот, с кем она едва была знакома. В итоге героиня…или антигероиня единственная осталась в живых. «Молодец, какая», – саркастически похвалила я её про себя.
– Пойдём ко мне? – предложил мне Кларк, когда мы уже шли за руку по улице.
– Да поздно уж…
– Ничего страшного. Останешься на ночь у меня.
– Да нет… Давай как-нибудь в другой раз… – отговаривала я его. Однако Кларк настаивал:
– Заглянем ко мне хоть на часок. Я тебя потом до дома провожу.
– Не-е-ет… Не стоит…
– Ну-у-у… – Он явно сильно расстроился.
– До встречи, Кларк.
– До встречи. Эй, Алекс! Классно! С цветом глаз классно сочетается.
Он имел в виду янтарную подвеску, висевшую у меня на шее. Это чудесное украшение Кларк подарил мне примерно месяц назад. Помню, что всё извинялась за то, что никак не могла решиться надеть его.

***

В течение трёх последующих дней возможности провести время вместе у нас не оказалось. Я дико скучаю. Ещё никогда в жизни мне не хотелось так увидеть Кларка. Да, этот, казалось бы, небольшой период превратился в вечность… Мучение. Самое настоящее. Думаю, здесь свою лепту внес мой поступок, которым завершилось прошлое наше свидание. Дело в том, что я очень пожалела, что тогда отказалась пойти к нему домой. Он настаивал… Так надеялся, что соглашусь, и мы проведём ещё немножко времени вместе, а я всё «нет-нет».
Вчерашний мой рабочий день выдался на редкость утомительным. Несмотря на это, спала я очень плохо: долгожданный сон захватил мой разум лишь к рассвету и продлился совсем недолго. Мудрствовать здесь не приходится, всё просто: у меня чувство вины, надо срочно исправить ошибку. К счастью Кларк не обидчив, но никогда не следует этим злоупотреблять.
Сегодня у нас у обоих выходной, а значит мой шанс. Я не стану дожидаться, пока он придёт ко мне и огласит насыщенный план на день. Нет, я приду к нему сама, а дальше вместе разберёмся. Интуиция подсказывает, что ему это понравится. Думаю, извиняться – не самая удачная идея. Лучше пусть на сей раз всё будет так, как он того захочет. Я готова исполнить любое его желание! На самом деле, посади он меня хоть на американские горки!
Первым делом я иду в ванную, моюсь с ароматными средствами, брею ноги и втираю в кожу увлажняющий крем. Выхожу, мажусь дезодорантом, сушу волосы феном, укладываю их так, чтобы создать объём и оставляю распущенными. Затем, аккуратно стригу ногти и покрываю их бордовым дорогущим лаком. «Хм… А неплохо получилось, между прочим, – хвалю себя я, любуясь обновленным маникюром и педикюром. – Гладко. Надо будет как-нибудь попробовать с рисунком».
Далее я вприпрыжку бегу в свою комнату, завожу самую знаменитую песню моей обожаемой группы «Trace», которая называется «Ray of light » и, периодически подключаясь к пению солиста, начинаю подбирать себе одежду. Я надеваю джинсовую серо-голубую юбку и сероватую коротко-рукавную майку с цветным изображением бумажного кораблика, порхающего по ручейку. Помимо лака мои ноги нынче украшают белоснежные босоножки на высоком каблуке, они – бесподобны…
Я слегка подкрашиваю ресницы чёрной тушью, на губы наношу сияющий бальзам с фруктовым привкусом.
«Ммм…sexy!» – вертясь перед большим зеркалом, выкрикиваю я и принимаюсь очень громко петь. Мне правда нравится своё отражение, оно чуть ли не восхищает меня!
Наконец, накинув сумку на плечо и не скупо подушившись, прекрасная царевна, то есть я, выходит из дворца. Она ступает по утренней улице, залитой тёплым мягко-жёлтым цветом пробудившегося солнца. Царевна чувствует себя привлекательной и соблазнительной.
Кларк жил один уже не первый год. От его одноэтажного крошечного дома веяло комфортом и уютом. Я ещё раз глянула в блокнот и, убедившись в том, что пришла по адресу, смело позвонила в дверь.
Через несколько секунд послышались шаги, они становились всё громче и громче. В предвкушении я улыбалась.
– Алекс!!!
– Сюрпри-и-из… – протянула я и рассмеялась.
– Детка!
– Не разбудила?
– Не-е-ет… Я не сразу открыл, потому что заканчивал уборку, руки были грязные, – он улыбался.
– Ты делаешь уборку по утрам?
– Стараюсь делать каждый день, а когда именно, это уж как получается.
– Правда?
– Правда.
– Это здорово.
– Я тоже так думаю, – сказал он и засмеялся.
– Слушай, для меня очень важно знать наверняка… Я точно не помешала?
– Что ты?!! Нет! Я очень рад, что ты здесь! Ты разве не видишь?
– Ви-и-ижу… – с улыбкой произнесла я.
– Проснулся с мыслью о тебе… Мне так хотелось, чтобы ты была рядом…
– А я проснулась и сразу вспомнила твои глаза…
Мы немного помолчали, а после он воскликнул:
– Ой! Всю дорогу-то перегородил!? Заходи! Ха-ха.
Я окунулась в атмосферу дома. Кругом было безупречно чисто.
– Кларк, у тебя невероятно приятно… Как тебе удаётся поддерживать такой порядок?
– Было бы желание… – он почему-то рассмеялся.
– Ну, ты даёшь! – не переставала восхищаться я.
– Ты всегда так рано встаёшь?
– Случается.
– Что, даже в выходной?
– Э…да…
– Невероятно…
– Там жарко, да? Я вышел мусор вынести – весь испёкся.
– Да не знаю… Вроде как раз не особенно…
Кларк задержал на мне свой взгляд и вдруг сказал:
– Знаешь, Алекс… Тебе так гораздо лучше.
– Как? Ах, в юбке и майке?
– Да. Стильно. Ты просто сногсшибательна…
– Спаси-и-ибо… – я искренне широко улыбнулась.
– Хочешь апельсинового сока?
– Не откажусь…
– Послушай, Кларк… Ты не злишься на меня? – всё же спросила я, сидя за круглым кухонным столом.
– Злюсь? На что?!
– Ну… За то, как я обошлась с тобой в прошлый раз…
– Обошлась со мной в прошлый раз? А как ты со мной обошлась? – не понимал он.
– Отказалась пойти с тобой домой… Прости, я такая капризная…
– Ах э-э-это! Ой, да подумаешь, ерунда какая!
– В любом случае… – говорила я, заламывая руки. – Сегодня пусть всё будет по-твоему. Что ты хочешь?
– Примем душ, – тут же ответил он, и мы реализовали это немедленно.

***

Восьмое августа. Мы не виделись с Кларком уже пять дней. Соскучилась ужасно. Сидя на письменном столе, я зачем-то чёрной ручкой вывожу себе на плече звезду.
Неожиданно к дому подъезжает мотоцикл – машинально бросаюсь к окну. «А! Кларк! Лёгок на помине!» Он оставляет своего чёрного друга отдохнуть, снимает шлем, и его взгляд медленно поднимается к моему окну. Я рывком сажусь на корточки, чтобы он меня не заметил.
«Боже!!! – вырывается у меня. Слава Богу, дома никого!»
Меня всегда потрясает, как в такие минуты работает голова: я мигом оттираю свой рисунок на плече влажной салфеткой, снимаю майку, небрежно бросаю её в шкаф, прыскаюсь дезодорантом от всей души и накидываю свой розоватый шёлковый халат, который мне привезла моя двоюродная сестра из Швейцарии. Завязав пояс, я тот час же мажу ноги увлажняющим кремом, расчёсываю волосы массажной щёткой, и на всё это у меня уходит не более полминуты!
Кларк уже звонит, я судорожно ищу в интернете свою любимую мелодию, которая мне всегда казалась необыкновенно сентиментальной. Нахожу! Завожу! Оглядываюсь по сторонам: «Ура! Порядок», – радуюсь я, а затем подбегаю к зеркалу, удаляю лишний волосок левой брови пинцетом, который чудом оказывается в кармане моего халата, выливаю на себя приблизительно треть флакона туалетной воды, испускающего лавандовый аромат, восстанавливаю дыхание глубоким вдохом и шумным выдохом, открываю дверь!
– Привет, моя принцесса! – приветствует меня Кларк.
– Привет, мой обворожи-и-ительный!!! – выкрикиваю я. Он хватает меня за руку, страстно прижимает к себе, а затем подбрасывает вверх, и я обхватываю его талию ногами. Мы целуемся! Целуемся!! Целуемся!!!
Кларк стремительно тащит меня ко мне в комнату, окна которой выходят на Восток. Сегодня дивный ясный день, и вдруг меня осеняет: «О нет! Только не это!! Сейчас же солнце осветит все мои пятна, и он всё увидит!!!»
– Стой! Стой! Стой, Кларк!! Остановись!
– Ч…что случилось?! – беспокойно спрашивает он, запыхавшись.
– Ничего…просто…
– Я сделал тебе больно?
– Нет… Не-е-ет… У меня…у меня месячные… – сочиняю я.
– Почему ты говоришь мне об этом только сейчас?
– Ну… Не думала, что мы… Что ты… Что мы… З…зайдёт так далеко… П…прости… – Утерев мокрые губы кистью руки, я опустила голову.
Он посмотрел вокруг и, выждав паузу, сказал:
– Алекс… Я знаю, чего ты испугалась.
– М…
– Тебя страшит то, что здесь очень светло и ты…
– Да… – перебиваю его я. Извини, что соврала… Ты мне очень дорог… Я не могу допустить, чтобы…
– Ч-ч-ч…. – произносит он.
– Ч…что?
– Алекс, ты необыкновенно красива и привлекательна. Ты мне нравишься такой, какая ты есть. Самая соблазнительная девушка на свете – это ты-ы-ы… Понимаешь? – Я печально улыбаюсь.
– Ты не должна сомневаться в своей красоте! Никогда не должна сомневаться!!! Я вижу то, что вижу и вижу нечто прекрасное, великолепное, когда смотрю на тебя!!! Моё отношение к твоим пятнам… Оно ровное… Не знаю… Мне нравится… Как бы чётче выразиться? Общее сочетание.
Млея от его обжигающего взгляда, задержавшегося на мне после произнесения этих слов, я раздеваю себя сама.

***

Девятнадцатое августа. Мне стало казаться, что дом Кларка стал нашим… Для удобства я перетащила к нему некоторые из своих вещей: брюки, пару маек. Купила ещё одну зубную щётку и так далее.
Сегодня мы едем на природу, договорились на три-четыре дня. Всё уже было собрано.
Я проснулась в девять часов, умылась и зашла на кухню, чтобы попить. Спустя несколько секунд, послышался шум воды: встал Кларк. Мы оба предпочитали не здороваться, пока не умоемся. Вчера он сказал, что утром будет мыться, а вот мне тем временем следует позаботиться о завтраке.
Пожарив бекон, я с любовью выложила его на два хрустящих кусочка белого хлеба. Тостер – великая вещь! Мне почему-то захотелось немного повертеть ароматные сендвичи в руках, затем они были опущены на плоскую широкую тарелку насыщенного оранжевого цвета. Следующим делом, я высыпала в глубокие тарелки золотые монетки кукурузных хлопьев и залила их нежным молоком. Готовый завтрак прекрасно смотрелся на подносе, разрисованном миниатюрными цветками. «Эх, надо было яйца пожарить… А то молоко с беконом плохо сочетаются…» – критиковал меня внутренний голос.
Я притащила завтрак в комнату, аккуратным образом заправила постель и включила одну из медленных песен группы «Trace», под названием «Absolute freedom », которую в последние дней пять заводила намного чаще остальных.
Прослушав первый куплет с закрытыми глазами, я подошла к зеркалу, чтобы пройтись по губам гигиенической помадой, что-то они у меня какие-то раздражённые…
«А!!!» – вырвалось у меня вдруг, и я отпрянула от зеркала, точно только что ошпарилась. На моём подбородке появилось маленькое молочное пятнышко.
«Б…Бо-о-оже…». Я рухнула на пол и принялась рыдать. Тем временем последняя нота включённой песни зависла в воздухе, и её подхватил звук открывающийся двери в ванную: Кларк вышел из душа.
– Эй! Алекс! В чём дело?! Что случилось?!! – с беспокойством в голосе спрашивал он меня уже через секунду. Я принялась тыкать указательным пальцем туда, где обнаружилось пятно. Вероятно, оно стало ещё ярче на фоне покрасневшего лица. Однако Кларк ничего не замечал:
– Ну. Подбородок. И?
– А-а-а… Пятно-о-о….. – заныла я. Кларк крепко меня обнял.
– Так. Ну-ка дай, гляну. Он поднял мой подбородок к свету и стал рассматривать его.
– Кла-а-арк… Ты ведь ничего не видишь?! Там ведь ничего нет, да?! Скажи, что там ничего нет! Что мне показа-а-алось, Кла-а-арк…
– Нет, Алекс…пятно есть.
– А-а-а… Не-е-ет…
– Алекс…
– Кларк… Знаешь, однажды мне приснился сон, что пятен стало так много, что…
– Что пятнами ты стала считать места здоровой кожи. Помню. Ты рассказывала, – перебил он.
– Да.
– И?
– Ну… Ты тогда ничего не сказал…
– Да. Прости, но ты чуть ли не билась в конвульсиях, когда делилась…своими сновидениями… – Я виновато опустила голову.
– Извини… Со мной не трудно и помешаться…
– Да что ты всё извиняешься-то!? Ты ж человек…не робот.
– А… А что ты думаешь об этом всё-таки?
– О чём?
– О моём сне…
– А…м…так что тут думать-то? Будешь за шаг от совершенства.
– В смысле?..
– Ну да…ещё чуть-чуть и станешь однородненькой… – просто сказал он и рассмеялся. Я поцеловала его.

***

Двадцать седьмое августа, День рождения Кларка. Ещё неделю назад он сообщил мне, что собирается праздновать и пригласил к себе. На мне терракотовая мини-юбка и белая просвечивающая блузка на мелких металлических кнопках.
– Детка! – радостно поприветствовал меня именинник, когда я выросла прямо перед ним в дверном проёме.
– Привет!!! – Он намертво прижал меня к себе и поцеловал в губы.
Из гостиной раздавались голоса. Раскатистый смех чуть ли не оглушал. Громко играла ритмичная музыка.
– Я пришла последней?
– Не волнуйся, детка. А ну-ка пойдём со мной, – проговорил он, будто и не слышал моего вопроса.
– Эй!
– Э-э-э!!!
– Ну, наконе-е-ец-то… Мы уж думали, ты нас бросил!
– О!!! Какие лю-ю-юди!
– Так, ребята, познакомьтесь! Это – Алекс, моя девушка, – представил меня Кларк и поцеловал в щёку, вероятно, с целью подтвердить достоверность своих слов.
– Привет, Алекс!
– Привет.
– Buenos tardes .
– Привет, детка… Я – Тони. Не хочешь телефончик записать? – спросил меня какой-то парень.
– Вот, Алекс. Познакомься. Это Джери и его девушка Лилиан. Это Тони и Сьюзен. А вот это…красавчик Говард и Ханна. Мои друзья.
– Очень приятно, – произнесла я с натянутой улыбкой.
Мой приход явно прервал какой-то разговор.
– Кларк, можно мне сесть с тобой? – максимально тихо спросила я.
– Конечно, – тут же отозвался он. Мне думалось, что их незавершённая беседа продолжится, но внезапно ко мне обратился Говард:
– Пива? – предложил он, и мне показалось, будто он не сомневается в положительности моего ответа.
– Она не любит пиво, – смеясь, сказал Кларк, наполняя мой фужер вишнёвым соком.
– Не любит? Что это значит?
– Не нравится, – пояснил Кларк.
– Не нравится. И-и-и…как же это может быть?
– Ну, тебе ж не нравятся коротышки, – быстро проговорил он, ухмыльнувшись.
– Ха-ха… Не-е…не нравятся… – пропел Говард и обхватил левой рукой за плечи черноволосую Ханну, которая очевидно была выше его.
Если честно, друзья Кларка мне совсем не понравились. Они обсуждали, на мой взгляд, совершенно земные и даже примитивные вещи, которые периодически смущали до невозможности. К тому же, создавалось впечатление, что это вовсе не День Рождение, а обычная тусовка, причём без повода. Мне хотелось уточнить: «Кларк, ты точно родился двадцать седьмого августа?». В самом деле: ни подарков, ни тостов, ни единого слова в принципе о значимости сегодняшнего дня. Вряд ли они все поздравили Кларка до моего прихода: если это так, значит пришли гораздо раньше назначенного времени. Всё это было настолько странно и неприятно, что мне хотелось поскорее отчалить.
Разумеется, я могла бы удалиться, предварительно шепнув что-нибудь Кларку на ухо в качестве своего оправдания. Например, свалить на усталость, головную боль, придумать что-что ещё. Но столь равнодушное поведение его друзей меня в буквальном смысле возмущало. Я невольно чувствовала своим долгом напомнить всем им о том, почему мы собрались здесь. Уверена, Кларк всё замечает, просто виду не подаёт, как обычно: он, конечно, удивительно терпелив и необидчив!
«Ладно, мне нужно просто показать пример», – убедила я себя и встала, чтоб произнести тост.
«Кларк, сегодняшний день – святой. Будь моя воля, я бы сделала его международным праздником. Вселенная…»
– Слушайте! – бессовестно перебил меня Тони и принялся рассказывать какую-то пошловатую историю, связанную с одной пятнадцатилетней девчонкой из колледжа, где они вместе учились. У меня возникло желание хотя бы обозвать его, вернее назвать наглецом, но я обуздала себя ради Кларка. Не хватало только устроить скандал…
Прошло, думаю, не менее десяти минут, а монолог Тони всё никак не заканчивался. Неожиданно я ощутила на своём колене горячую ладонь Кларка, он принялся гладить меня по бедру…
– Не переживай…мелочь. Потом договорю, – едва слышно сказала я Кларку, решив, что этим действием он собирался меня поддержать.
Наконец, рассказ Тони был закончен. Все рассмеялись кроме меня и Кларка. Он шепнул что-то Джери, и тот кивнул, наверное, в знак согласия.
– Алекс, детка, пойдём со мной. – Я решила, что он хочет, чтобы я ему помогла на кухне и повиновалась.
Мы вышли из гостиной и закрыли за собой дверь. Однако музыка стала играть ещё громче.
«Интересно, куда это он меня тащит?» – спрашивал меня внутренний голос.
– Кларк, я не курю, – пошутила я.
– Ха-ха… Есть занятие получше!!!
Не успела я опомниться, как он прислонил меня к косяку возле кухни, рывком расстегнул все кнопки на моей блузке, а затем бесцеремонно содрал её с меня точно обои со стены.

***

Последний день лета.
– Алекс!! Ты куда?!! – с тревогой в голосе спросил меня папа, когда я в спешке завязывала шнурки на ботинках.
– Мне нужно срочно поговорить с Кларком.
Само собой я не сомневалась, что мой намеренный поступок вызовет у отца беспокойство.
– Не надо так… Уже поздно, дождись завтрашнего дня.
– Не так уж и поздно!
– Поздно!!! – настаивал он.
– Пап…мне необходимо его увидеть. Прямо сейчас, – тихо и размеренно произнесла я после небольшой паузы.
– Поговорите по телефону.
– Уви-и-идеть, пап…
– Ну…ты…будь осторожна, – смягчился он, вероятно, смирившись с тем, что меня не остановить.
– Обещаю.
Ровно час назад я была ошарашена новостью: тест на беременность оказался положительным. Думала провести повторный, но меня стошнило, и все сомнения рассеялись в один миг.
Выбежав на улицу, я понеслась в сторону ближайшей станции метро и через полчаса уже была минутах в десяти от дома Кларка. Внезапно начался ливень. Крупные капли беспощадно били меня одна за другой. «Ещё немного и вымокну до последней нитки. Надо срочно где-нибудь укрыться и переждать», – рассудила я.
К счастью Кларк проживал в районе, переполненном заведениями, которые работали круглыми сутками. Один из баров находился совсем рядом. Неисправный фонарь, подвешенный над входной дверью, подмигивал мне оранжевым глазком. «Отлично! Мне сюда!»
Я потянула на себя тяжеленную дверь и проникла вовнутрь. Чем-то это место напомнило мне бар, который мы посетили с Кларком вечером, когда только познакомились. Тогда тоже было тепло и сравнительно нешумно. Народу было настолько мало, что каждый человек бросался в глаза. Предавшись воспоминаниям, я машинально посмотрела на барную стойку и замерла: в метрах трёх от меня сидел крайне симпатичный молодой человек, в котором я узнала Кларка. Слева от него на таком же круглом и высоком стуле нога на ногу сидела стройная блондинка. Они не замечали меня, и я лицезрела их страстный поцелуй.

***

Мне пятьдесят один год. Я вышла замуж за человека, которого сильно люблю и уверена в том, что он с той же силой любит меня. У нас родилась дочка Кристиан, и мы переехали в Мичиган.
Ребёнка от Кларка я тогда решила оставить. Нынче ему уже двадцать шесть лет, как раз столько, сколько было его отцу, когда мы сошлись. Внешне он очень похож на своего папу.
Ему передалось моё заболевание, это стало ясно спустя две-три недели, как молодому юноше минуло двенадцать. Он очень красивый, по крайней мере, я искренне считаю так и, само собой, всю жизнь смотрю на него, как на нечто прекрасное. Однажды, он заявил мне о том, что ему всё равно, есть у него на коже пятна или нет, и не важно, сколько их и какого они размера.
Мой муж всегда воспринимал его, как собственного сына и горячо любил. Кристиан называла его братом и просто обожала, несмотря на то, что знала, что Стивен приходится биологическим отцом только ей одной. Таким образом, в нашей семье царило и царит благополучие.
Кларка я больше никогда не видела. Впрочем, как мой муж, так и моя дочь оказались невероятно чуткими и понимающими людьми: они предпочли не поднимать этой темы никогда. «Не стоит этого лишний раз ворошить», – вот что, похоже, сидело в мыслях у каждого из них.
Что касается моего сына, всего лишь раз, ещё, будучи совсем маленьким, он попросил меня рассказать о своём папе. Единственным, что я сказала, было следующее: «Твой отец, Марк…был врачом».
Момо
рассказ

– Пап, ну пожа-а-алуйста… Давай возьмём его! Смотри, какой хоро-о-ошенький!!! – настаивает дочка.
– Эх… Ладно… – не сразу отзывается отец, и меня, белого пушистого котёнка забирают.

***

Вечереет. Нежная шаль сумерек неспешно опускается на плечи Праги, возникает впечатление, словно некая мелодия звучит всё тише и тише. Включают фонари. Подоконник. Любуюсь видом из окна. Он прекрасен круглые сутки в любую погоду! На улицу меня не выпускают, а было бы чудесно вырваться из дома хоть один разок…
Мою хозяйку зовут Каролина. Она необычайно творческая личность! Практически всё, что попадается ей на глаза – видоизменяется, благодаря чему за ней чрезвычайно интересно наблюдать. В какой-то мере это юное создание компенсирует мне полное отсутствие прогулок. Надо ценить: не всем так везёт.

***

Понедельник. Каролина пропускает занятия в школе. Сказала родителям, что ей плохо, а на самом деле просто не хочет писать контрольную работу. Об этом я узнал из её вчерашнего разговора с подругой.
Она частенько врала маме с папой. Вообще, признаться, я разочарован. Хозяйка далеко не ангел. Она по-прежнему мне видится человеком удивительно творческим, но её способности направлены во вред. Раньше я этого не понимал, поскольку был ещё слишком маленьким, чтобы осознанно отличать плохое от хорошего.
Каролина жутко избалована. Действительно, дочурке позволяют всё! Хамить, бить посуду, портить мамину косметику, а главное, швыряться едой! Вчера, когда ей не дали денег на третье за неделю платье, она в бешенстве расцарапала письменный стол. Даже у меня бы так не получилось!..
Я стараюсь проводить как можно меньше времени у Каролины в комнате: она практически не убирается. Стоит к ней зайти – тут же чувствуешь себя крысой на помойке! Кругом пыль, грязь! Всё разбросано! Пол усыпан гниющими яблочными объедками, орехами, которые, видимо, не оправдали вкусовых ожиданий, кожурой от бананов, апельсинов, семечек и тому прочее. Кошмар!!! Здесь этих «драгоценных камушков» не меньше, чем гематом на теле до смерти избитого человека! Просто «верх эстетики»! «Роскошь», «утончённость», «шик».
Её отец и мать уходят. Мы остаёмся вдвоём. Включив музыку на полную громкость, Каролина вываливает из шифоньера одежду и принимается мерить всё подряд. Затем, она решает, что для каждого наряда необходимо подобрать аксессуар. Мероприятие затягивается.
Достав со шкафа огромную картонную коробку, хозяйка вытаскивает оттуда красную ленточку и вплетает её в волосы.
– Красота-а-а… – протягивает она, вертясь перед зеркалом.
Я случайно оказываюсь в её поле зрения.
– А! – тут же восклицает Каролина и достаёт из коробки ещё четыре ленточки, идентичные той, что была уже «задействована».
– Момо́!.. Ну-ка иди сюда, хороший мой… – обращается ко мне она с какой-то ехидной улыбкой.
«Ух ты! Ничего себе… Я нужен!» – рождается в мыслях.
Да, меня уже давно терзал вопрос о том, зачем хозяйка завела кота. Не то, чтобы он был обузой, но, признаться, внимания ему хотелось бы больше.
Предчувствуя что-то неладное, я почему-то замираю в растерянности. Она хватает меня обеими руками, и ленты обвивают мои лапы, словно плющи стволы деревьев.
– Ха-ха-ха, ну что?.. Побегаем наперегонки?! – выкрикивает хозяйка, хохоча так, что закладывает уши.
Мне невыносимо больно, к тому же жутко неприятно. Ощущаю себя рабом, гребущим на галере в кандалах.
Конечности начинают неметь, и становится по-настоящему страшно…

***

К хозяйке приехала её двоюродная тётя, которая жила во Франции. Она привезла Каролине гостинец: туалетную воду в довольно большом флаконе-атомайзере.
По-моему, этот аромат ей совсем не подходит: он предназначен для дамы солидного возраста или зрелой женщины, обладающей спокойным характером. А хозяйка – тринадцатилетняя крайне эмоциональная девчонка!
Похоже, она со мной согласна: как только гостья уехала, Каролина подушилась и проговорила: «Чёрт! Я что, старуха!!? Не нужна мне эта гадость!» «Всё… Сейчас разобьёт флакон. Надо срочно укрыться под диваном», – вспыхивает в голове.
Тишина.
Шаг.
Второй.
«Момо́?»
Предварительно связав, Каролина брызгала на меня туалетной водой до того момента, пока я полностью не вымок.
– Ха-ха-ха. Ты похож на выстиранную игрушку!!! – заметила она и, наконец, развязав, добавила:
– Все кошки твои!!!
Жидкость попала в глаза, их ужасно щипало. Сделалось дурно от сильнейшего запаха. Он стал для меня тюрьмой.
К счастью, хозяйке подарили не духи. В противном случае, мучение продлилось бы гораздо дольше.

***

С тех пор, как я жил у Каролины, стены её комнаты очень изменились. Они служили ей огромной доской, на которой она писала всё, что только вздумается: «Презираю Винка», «Я – звезда», «Марэк – лодырь», «Пиявки», «Истерика», «Kill», «Жизнь – Ад», «Каролина круче всех», «Люди – твари», «Эмоции», «Анежка – забияка», «666» и так далее. Под невысоким потолком «красовалась» фраза: «Я доведу тебя до белого каления, карапуз! И тогда нервов в твоём организме останется ровно столько, сколько есть волос на твоей лысой башке!!!»
День.
«А я не ве-е-ерю, Патрик!!! Понимаешь!? То, что ты говоришь – мура!!!» – вопила Каролина в трубку.
Патрик – рыжеволосый парень с дредами. Однажды я видел его, когда он заходил к хозяйке. Они учились в одной школе с начала учебного года и встречались. Всё шло хорошо, однако в последнее время их отношения сильно усложнились. Каролина была уверена, что Патрик ухаживает за Габриэлой, симпатичной девочкой из её параллельного класса. Он же старался убедить её в том, что они просто общаются.
Каролина безостановочно кричала на своего оппонента минут десять.
«Как бы не задохнулась… Ведь совсем перестала дышать», – забеспокоился я.
«Всё! С меня хватит!! Иди, развлекайся со своей тупой куклой!!!» – раздалось в пространстве.
Пылая от ярости, хозяйка бросила трубку, и вскоре на стене появилась новая запись: «Ненавижу Патрика! Он – скотина!» Под ней Каролина прикрепила фотографию своего неоднозначного парня, достала из ящика подаренные им фломастеры и запустила в неё один за другим.
Позднее, осушив стакан с водой, она изрекла: «Ладно. Проехали. Надо разгрузиться».
Хозяйка сбрила шерсть у меня с левого бока, подобрала несколько фломастеров и небрежно нарисовала мне на коже цветы.
«Ну во-о-от… Теперь в твоём лесу поляна есть!» – воскликнула она, заливаясь смехом, а позже сделала рисунок поярче.

***

Каролина пригласила к себе Анету с Барбарой, своих лучших подруг.
Анета – крашенная брюнетка, одетая в джинсы и белую футболку, на которой темнело слово «Людоедка».
Барбара – кудрявая девочка очень маленького роста.
Они слушали песни своей обожаемой группы «Кислота». Танцевали. Солист не переставал скандальным тоном повторять одну и ту же фразу: «Позавидуй червям, неудачник».
– А-а-а… Я тащу-у-усь… Кстати! У меня на двери в комнате новый плакат с ним висит! Он там без майки… Классный! Вы видели его новую татуху!? Супер!!! – провизжала Барбара своим писклявым голоском и захихикала. – От солиста она была без ума.
Девочки ещё долго резвились. До тех пор, пока внезапно не отключили электричество.
– О-о-ой… Ну когда его уже вклю-ю-ючат? Сколько можно ждать!? Мне так хочется ещё послушать… – принялась ныть Барбара, сидя без дела уже минут сорок.
– Да расслабься ты!!! Скоро! – перебила её брюнетка.
– Ну, конечно! Ещё бы! Тебе-то нескучно! – взорвалась собеседница.
Думаю, она была права: утром Анета проколола себе бровь и уже минут двадцать рассматривала грубую и, по-моему, совершенно невзрачную серьгу, не отходя от зеркала ни на шаг.
– Переста-а-ань! Хочешь, тебе тоже сделаю пирсинг!? – саркастически поинтересовалась брюнетка.
– Девчонки! Успокойтесь! Есть идея! – вмешалась Каролина.
– Какая? Говори, пока я не заснула, – промямлила её кудрявая подруга.
– Ладно! Ита-а-ак… Кто хочет повеселиться?!! – прокричала хозяйка.
– Мы!!! – хором отозвались её подруги.
– Тогда за мной! – скомандовала она, и все трое побежали куда-то в сторону кухни.
Я был очень рад воцарившейся тишине. И как вообще можно было слушать эту музыку!? Казалось, её сочинили за пару часов.
Устроившись на пуфе в прихожей, я закрыл глаза и задремал.
Безмятежность…
Страшный сон…
Реальность: кто-то берёт меня в руки – просыпаюсь. Брыкаюсь.
– Нет! Только не я!! Он сейчас изуродует мне лицо!!! – застонала Анета.
– Л-л-ладно… Давай его сюда! – отозвалась хозяйка и потащила меня в ванную комнату.
– Подождите! Слишком темно, – заметила Барбара.
– Ну, так не стой, как бутылка на барной стойке! Принеси свечу! – отчеканила Каролина.
Я боялся огня до дрожи… Впрочем, меньше, чем хозяйки.
Смеясь во всё горло, она пронесла меня над свечой так, что загорелась шерсть, а после бросила в наполненную ванну.
Вода была холодной, почти ледяной.
– Ха-ха-ха. Правильно сделала, что добавила пены, Каролина! Он как будто в море плещется! Глядите! Барашки! – восторженно произнесла Анета.
– Точно, – согласилась с ней Барбара.
– Самолётик в облачках… – начала говорить хозяйка и, выждав паузу, шёпотом закончила:
– Попал в зону турбулентности.
Совершаю сотую попытку «выбраться на берег», но всё тщётно…

***

Я вырос и непонятным образом остался жив. Каролина издевалась надо мной фактически беспрерывно. Например, вчера, очередной раз, поругавшись с Патриком, она представила себе, что я – он и заперла меня в шифоньере почти на целый день.
Впрочем, Момо уже давно раздвоился. Один был козлом отпущения. Второй – подопытным кроликом. Неспроста, наверное, его имя состояло из двух слогов. Судьба такая…
Забираюсь на кресло. Умываюсь.
Хозяйка смотрит телевизор. Показывают передачу про птиц. Речь заходит о каком-то ярко-жёлтом попугае, и взгляд Каролины мгновенно переключается на закрытое ведро с краской, стоящее в углу комнаты. Родители девочки пришли к выводу о том, что стены её «мастерской» необходимо покрасить, ибо они стали непреодолимым барьером для того, чтобы кого-то приглашать к себе. Каролина придерживалась диаметрально противоположного мнения, однако поддержала их решение. Мысль о скором появлении нового «поля» показалась ей привлекательной: на старом свободного места не находилось, а сеять хотелось больше прежнего.
С ехидной улыбкой хозяйка приблизилась к ведру.
– Момо, а давай тебя сделаем похожим на попугая? – спросила вдруг она меня.
Инстинктивно пытаюсь удрать – безуспешно.
Каролина покрасила меня в ярко-жёлтый цвет, и, вероятно, лишившись рассудка, я выпрыгнул из окна, открытого впервые за весь период моего проживания у неё.
Приземляюсь на газон. Не оглядываюсь. Бегу от дома прочь быстрее всякого гепарда.

***

Ночь наступила. Столица окунулась во мрак, словно кисть в чёрную акварель. Человек средних лет брёл по мокрой улице. Звали его Ян. Серая шляпа и плащ мужчины были уже совсем сырыми. Дождь усиливался с каждым шагом, а зонт Яна по-прежнему оставался закрытым…
Тоска захватила его душу, как росянка насекомое.
Будучи ребёнком, сидя в песочнице, он увидел девочку по имени Эмилия. На ней был оранжево-белый сарафан. Она громко смеялась, качаясь на качели, и летнее солнце золотило её светлые волосы. Девочка заметила его.
Они познакомились.
Стали общаться.
Подружились.
Влюбились.
Вместе Ян и Эмилия прошли через многое… Но особенно их объединял трагических уход родителей, погибших в горах во время одного из совместных путешествий.
Она была его единственной женщиной, родной душой и действительно мудрым, умным, высоконравственным Человеком.
Эмилия пропала без вести несколько месяцев назад.
«Господи, я знаю точно, что не переживу этой утраты, и сил надеяться у меня больше нет… Прошу Тебя, помоги мне…», – молвил Ян, впервые обратившись к Богу с просьбой.
Внезапно ярко-жёлтый кот выскочил из тёмного угла, точно солнечный луч из грозовой тучи. Он пересёк ему дорогу, а затем исчез за поворотом.
Оцепенение.
Мысль.
Благодарность.
«С…свет…» – спорхнуло с уст мужчины, и он перекрестился.

***

Рай.
Чья-то душа задала мне вопрос:
– Кем ты был в ушедшей жизни?
– Котом, – ответил я.

***

Эмилия нашлась. Они с Яном поженились. Оба счастливы в браке.
Весной у них родился сын. Когда мальчику исполнилось три года, он проявил гениальные музыкальные способности.