УДК 821.161.1
ББК 84.4 Рос6
Р88

Русанов В.А.
Р88 Пиксельные ментики: Сборник стихов. – Донецк: Рапан-Принт, 2020. – 92 с.

В 2015-м году Владислав Русанов стал редактором-составителем сборника граж- данской поэзии Донбасса «Час мужества». Книга получила высокую оценку, как в Донецкой Народной Республике, так и в России.
В данном сборнике представлены стихо-творения, которые написанные самим Владиславом Русановым за период с 2014-го по 2020-й годы. Они посвящены Донбассу, его защитникам и его жителям, их борьбе, стойкости и мужеству.
Рассчитано на широкий круг читателей

УДК 821.161.1
ББК 84.4 Рос6

© В. А. Русанов, текст, 2020
© А. В. Русанова, илл. на форзаце, 2020
© Издательство «Рапан-Принт», 2020

ПИКСЕЛЬНЫЕ МЕНТИКИ

гражданская поэзия
2014 – 2020 годов

 

ВАЛЬС ОБРЕЧЁННЫХ

Нас не язвите словами облыжными,
жарко ли, холодно? По обстоятельствам…
Кто-то повышенные обязательства
взял и несёт, а мы всё-таки выживем.

Мальчики с улиц и девочки книжные…
Осень кружится в кварталах расстрелянных.
Знают лишь ангелы срок, нам отмеренный,
только молчат, а мы всё-таки выживем.

Не голосите, холёно-престижные,
будто мы сами во всём виноватые.
На небе облако белою ватою
мчит в никуда, а мы всё-таки выживем.

Не разобраться, что лучше,
что ближе нам?
«Шашки подвысь, и в намёт, благородие!»
Нам смерть на Родине, вам же –
без Родины.
Вот как-то так… А мы всё-таки выживем!

2014

 

 

ГОРОД

Уходит всё – виденья, знаки, сроки,
стихи от первой до последней буквы.
Шуршит пергамент в горле, вязнут строки
и рифмы на зубах скрипучей клюквой.

Тень с запада зовёт, играет, манит
похлёбкой за уступку первородства.
С натугой тянет скаредные длани
к востоку. Залп. И пала тьма на Город.

Но Город жив и вопреки наветам
восстанет, смерть поправ, неопалимый.
Чем гуще мрак, тем ближе час рассвета.
И знай – с востока свет, с востока силы!

2015

 

 

«Плюсы» кружатся воронья на небе белом.
Зафевралело в сентябре, зафевралело.
В разнос кибитку жизни мчит
шальная кляча,
а небо плачет на ветру, а небо плачет.
Листает залп за разом раз судьбы тетради,
ложатся «грады» у двора,
ложатся «грады».
И ты летишь к земле ничком,
лютуют мрази.
Из князей в грязь, упав щекой,
от князей к грязи.
Выводит мины хвостовик шальное соло,
шипит осколок в колее, шипит осколок.
Побрал бы чёрт и этот дождь, и эту осень,
и вдруг проносит артобстрел,
и вдруг проносит.
А ты лежишь, обняв Донбасс, –
пошире руки!
Такая штука эта жизнь, такая штука…

2015

 

 

Нет ни эллина, ни иудея,
а дороги к храму отмощены
черепами. Воскликнешь «Где я?!»
пред ощеренной пастью площади.
Свет фальшфайера. Вонью тленною
растекается ненависть-сукровица.
С размозжёнными вдрызг коленами
ты опять не поспеешь к заутренней.
Перерезанным воешь горлом ты,
хрипло булькаешь чёрными сгустками,
нет дороги тропою торною,
только стёжкой кривой да узкою.
Ныне судьбы чертой означены
и осколком навылет ранены.
То ли тёткою, то ли мачехой
крест пропившая мне Украина.
Лебезит кнутом, лупит пряником,
дланью щедрой дарует отметины.
То ли пасынки, то ли племянники,
заслоняемся тыном плетенным
из упрямства да из отчаяния,
круг рисуем со странными знаками.
Пропоют ли мне величальную
или в яму кинут собакою?

2015

 

 

Охота на Донбасс

Ты как загнанный зверь. Дыбом шерсть на хребте.
А вокруг — запах пороха, крики и сталь.
Ты — не тот. И вокруг всё не так и не те.
Россиянам — хохол, Украине — москаль.

Погляди, как у стаи редеют ряды
Пули злы, и волчицы теряют волчат.
Кто отравы глотнул, кто в капкан угодил,
Кто на колья с обрыва шагнул сгоряча.

Дышат в спину враги, шавки тявкают зло,
И ползёт шепоток, словно пал по жнивью:
«Кровопийца, убийство — твоё ремесло…»
Отступить и под нож бросить совесть свою?

Ты на брюхе ползёшь, ты оскалил клыки,
В безысходности лижешь промёрзший песок.
Прочь бы землю толкнуть и махнуть за флажки.
Там найдёшь конуру, будет мяса кусок…

Сталью лязгнули зубы, и снова во тьму.
Честь и совесть не чих, только их выбирай.
Знает стая и знает вожак, что тому,
Кто предал свой народ, путь закрыт в Волчий Рай.

2015

 

 

 

Псы войны

Когда отгремит канонада
и Смерть опрокинет весы,
украдкой, ползком из засады
выходят голодные псы.

Поправ вековечное право
руки, что ласкает и бьёт,
по самому краю оврага
проводит их страх и чутьё.

Их много. Война и разруха
коснулись не только людей.
Наполнить несытое брюхо
мечтают они поскорей.

Каков твоей правды оттенок,
скакал ты в мороз или нет,
парковщик ты или тенор,
для них ты всего лишь обед.

Нет, псы не играют в Мессию
но чтят непреложный закон.
Тела пожирая людские,
они не порочат имён.

2016

 

 

 

Подпруга лопнула и колокол заныл.
На паперти уснул усталый нищий.
Растяжки средь заброшенных могил
роняют бабы слёзы в пепелище.

Errarum est – ну что ещё сказать?
В начале было слово и в итоге.
Безмолвен крик или пусты глаза,
но ты, как нищий, мнёшься на пороге.

Бездвижен ты, затих последний стих.
Клоп в янтаре и пугало на жерди.
И подвываешь, благостен и тих,
за медный грош, за пайку милосердья.

Хлеб горький или кислое вино
уже не примешь – нечем. Виновато
вздох обронив, запомнишь лишь одно –
когда без крыл, то быть нельзя распятым.

2016

 

 

 

РЕКВИЕМ

Гроб. Яма. Крест. Возможно, залп.
Как ни беги, исход летален.
Простак ты или гениален,
но обмануть судьбу нельзя.

Кольчуга. Меч. Подпруга. Конь.
И ждёт безумца Палестина.
Пусть врут, что Вера не в чести, но
сердца зажгутся, только тронь.

Ботфорты. Шпага. И мушкет.
Плечом к плечу стоит пехота.
Позиций не сдавали роты.
Один вопрос. Один ответ.

Разгрузка. Каска. Два рожка.
«Калаш». Подствольник. Тепловизор.
А в небе БЛА сюрпризом
и отголоски ДШК.

Могила. Крест. И крест на грудь.
Свеча. Горбушка. Похоронка.
И льготный проездной к Харону.
И тихий голос: «Не забудь…»

2016

 

 

 

Над копром звезда,
В голове туман.
Рельсы, поезда,
Сказки да обман.

Горькой повести
Не дописан сказ.
Чести, совести
Предрассветен час.

Злая вольница
Затвори уста.
Богородица
Плачет у креста.

На Голгофу путь
Мимо лжи лежит.
Ночью не уснуть –
Точатся ножи.

Тупятся клинки,
Если встретят кость.
Сонные деньки
Да ночная злость.

Самокруточка,
Как лампады свет.
Жизнью учены,
Не дадим ответ.

Алым знаменем
Полоснёт заря.
Ничего, что нем
Лист календаря.

Кони борзые
Потеряли прыть.
Ты на острове
И не переплыть.

Тропы торные
Зарастут травой
Смейся вороном
Или волком вой.

Над копром Луна,
Безнадёга-ночь.
В голове война
Снова сутки прочь.

2016

 

 

 

Пожирают майданы героев,
Словно Кронос – попробуй, сплюнь ещё…
Здесь не строят, здесь ходят строем
Просветлённые свастикой юноши.

Резать, вешать и жечь за идею?
Ни покрышки вам, ни поблажки вам!
Марш вперёд – усмирять Вандею,
Волчий крест на груди и «калашников».

Там дымят терриконы хмуро,
Там поют свои песни орочьи,
А не слушают «спив бандуры»,
Бесполезные люди-сволочи.

Там под рокот бесед досужих,
Помолившись иконе с Путиным
В чёрных штреках куют оружье
И стихи слагают беспутные.

Натирают лица и руки
Антрацитовой пылью алмазной,
Чтобы ночью, как башибузуки,
Выползать и душить несогласных.

Там неистовый Сепар Чёрный
Голосит: «Ну-ка, где тут украинцы?!»
И герои-гвардейцы отборные
Без зазренья меняют памперсы.

Результат, без сомнения, ясен
Даже самому твёрдому скептику –
Примайданенных отдонбассят.
Вот такая вот диалектика.

2016

 

 

 

 

Увечен проклятый закат
и смолкли праведные гимны.
Тысячезвучьем бьёт набат
в стране, поверженной в руину.

Всё поглотит в один присест
тьмопастно порожденье смерти
и Бог Наживы, Жёлтый Бес,
ведёт под ручку Эль-Муэрто

туда, где флигель-адъютант
напялил каску генерала,
туда, где белый школьный бант,
пропитан кровью, рдеет алым.

Почтовой маркой станет грош,
а бандеролью – домовина.
Дамоклов меч иль острый нож,
но ты «двухсота», Украина.

2016

 

 

 

ПТИЦА-РУСЬ

Бей, поддужный колокольчик,
песню звонкую неси!
Сколько ям нарыто волчьих
у границ святой Руси!

Через яр да с перескоком.
Не кручинься и не трусь.
Под прицелом чернооким
Птица-Тройка, Птица-Русь.

Сколько лжи, наветов, грязи,
яд сомнений да искус
стелет вой болотной мрази
под твои колёса, Русь!

Коль в окошке заалело,
к образам – Господь, спаси!
Плеть да обух, суд и дело –
вечный промысел Руси.

2016

 

 

 

Падший ангел

По пшеничным полям пал,
в небесах дымный след сиз.
Светлый ангел на землю пал.
С облаков прямиком вниз.

Распрямился могуч, наг.
Знал бы стыд, так прикрыл срам.
От изгиба шоссе танк
бьёт наводкой прямой в храм.

За кургузым пригорком «Град»
посылает в село смерть.
Ангел понял, что здесь – Ад.
Значит надо идти смотреть.

На сгоревшем авто вран
напророчит врагам кар.
От натуги хрипя «Урал»
волочит награбленный скарб.

Чуть присыпан землёй труп,
перемазан в крови трак.
Хочешь пальцы вложить под струп?
Хочешь в сердце впустить мрак?

Чуешь, ветер несёт тлен?
Слышишь, грохот вдали стих?
Ангел шёл и попал в плен
к батальону с руною «сиг».

На заре, когда свет бел
разрывает ночи креп,
повели его на расстрел –
отличился террбат «Днепр».

Двое суток срасталась кость.
Двое суток свивалась нить.
Ангел пули собрал в горсть
и ушёл в ополченье. Мстить.

2017

 

 

 

Вольно или невольно
лучик разбился в луже.
Больно или не больно?
Слышишь, опять «утюжат»?

Страшно или не страшно?
Выйди, спроси в окопах.
Важно или не важно?
Это войны синкопа.

Зримо или не зримо
снова иглы под кожу?
Мимо или не мимо?
Это узнаешь позже.

Брату или не брату
выплатишь кровью виру?
Правда или не правда
правит распятым миром?

Если того достоин,
жизни допишешь повесть.
Стоит или не стоит?
Это подскажет совесть.

2017

 

 

 

В этом городе любят вкладывать в рану перст.
Здесь работают тяжко, но тратят деньги легко.
Здесь каждый знает и свято хранит свой шест.
У кого-то это пилон, у кого-то – кол.

В этом городе любят правду сказать в лицо,
а не хватит правды, добавят снизу под дых.
Здесь терпеть не могут трусов и подлецов,
здесь мало гламурных, но очень много седых.

Здесь любят за дело, но и бьют за него ж,
за личины и маски, за свой и чужой «nevermore».
Здесь предательство портит печень, как острый нож.
Приехал, уехал, остался – один приговор.

В этом городе буйным цветом цветёт война.
Здесь в руинах окраины и в огнях бульвар.
Здесь каждая нервная клетка оголена –
хочешь, не хочешь, а нужно держать удар.

Здесь каждый сам себе апокриф и манифест,
сам себе слово и дело, тюрьма и сума.
В этом городе каждый взвалил и несёт свой крест.
В этом городе каждый по-своему сходит с ума.

2017

 

 

 

Шахтёрская

Бог проходки откроет пути –
всё проходит и это пойдёт.
Стрелки замерли. Без десяти.
Перелёт. Перелёт. Перелёт.

Грянет «бахом» недальний отвал,
пласт вздохнёт и хребтом шевельнёт.
Не туда, но, как будто, попал.
Недолёт. Недолёт. Недолёт.

Плюнет штыбом, смыкаясь, забой.
Воздух прочь – как с разбегу об лёд.
Он и наш, и не наш этот бой…
Раз прилёт. Два прилёт. Три прилёт.

Ты удачно избрал ремесло –
хоть без гроба, зато под землёй.
Соберётся родня за столом –
раз нальёт, два нальёт, три нальёт.

2017

 

 

 

ПРОСТО ПЕСЕНКА

Под Донецком в полях не ковыль,
под Донецком полынь да амброзия.
Кто Донецк никогда не любил,
пусть и дальше в столицах морозится.

Над Донецком гудят провода,
по проспектам гуляет метелица.
Кто Донецк не любил никогда,
в Цэевропу пускай переселится.

Этот город задирист и шал,
у Донецка порядки не детские.
Кому город чего задолжал,
не дончане, а просто «донецкие».

Снова ступит весна на порог,
абрикосовым цветом вскудрявится,
а кто шёл преподать нам урок,
пусть от злости своей и удавится.

Из донецкой земли уголёк
добывают простые кудесники.
Тот, кто меряет счастье рублём,
никогда не поймёт этой песенки.

2017

 

 

Ангелы Донбасса

Маленький шахтёрский город,
пограничный с Россией.
Здесь
из окон пятиэтажки
небо такое синее.
Мальчик клеил из картона модели,
он мечтал в океане
водить каравеллы.
Он бредил парусами,
хранил портрет Колумба,
изучал такелаж, галсы и румбы.
Он остался под обломками
рухнувшего здания.
Украинский лётчик доложил
о выполнении
задания.

Самая обычная младшеклассница
знойным луганским летом
упрямо ходила в ДК,
занималась балетом.
Она крутила фуэте,
она стояла на пуантах,
легко различала аллегро и анданте.
Осколок прошёл навылет,
когда по Камброду
отработали украинские
миномёты.

Он мог бы стать актёром,
врачом,
инженером,
шахтёром,
пилотом…
Просто парнишка ещё не определился
с будущей работой.
Он часто сбивал коленки,
ругался со сторожами,
прогуливал уроки,
иногда курил за гаражами.
«Скорая» не успела помочь
даже просто уколом,
когда он зацепил «растяжку»
по дороге в школу.

Первого сентября
они входят в райские классы
и садятся за райские парты.
Белые.
Ангелы.
Донбасса.

2017

 

 

 

Не бывает беды чужой,
не уйдёт в безвременье век.
Если в драке пырнут ножом,
не излечишь души исплек.

Не прикроет сердце ладонь,
не удержит пулю гортань.
Юный паж, ты совсем седой,
над распятым городом встань.

Не продажны доблесть и честь,
не цветёт любовь на крови.
Если горя вокруг не счесть,
то сомненья клещами рви.

Не дождётся гостей острог,
не затушат слёзы свечу.
Пусть простит меня добрый Бог,
я врагов прощать не хочу.

2017

 

 

 

ПАНИХИДА

Эй, затворите хляби небесные!
Гроб на лафете ползёт торжественно.
Лица в процессии злы и веселы,
скулы обветрены, взгляды тождественны.

Время героев – отблеск пожарища.
Лики героев – иконописные.
В бронзе чеканена память товарищей,
золотом вписана в строй обелисковый.

Долу опущен символ отважества,
траурным крепом древко оплетено.
Братья уходят ближе, чем кажется,
вечно оставшись тридцатилетними.

2017

 

 

 

Донецкая самурайская

Террикон, как Фудзияма,
на закате величав.
Я ползу, моллюск упрямый,
Притяжение поправ.

Огонёк внизу на хате
так приветливо манит,
под ногой хрустит приятель –
допотопный аммонит.

Если на кон – всё до нитки,
если бить, так наповал.
Здесь когда-то сон зенитки
самурай оберегал.

«Перемирье мир не красит,
а Победа красит мир», –
отозвался о Донбассе
батальонный командир.

Не за деньги, не за славу,
не за почести держись.
Коль привык работать в лаве,
то в окопе тоже жизнь.

Со дворов, не из дворянства,
оказались на войне,
но не рады их упрямству
на небратской стороне.

Шли в танкисты и в пехоту
из забоя – от и до, –
не нарушив ни на йоту
славный кодекс бусидо.

Красоту родного края,
терриконы и поля,
отстояли самураи –
братья стали и угля.

2017

 

 

 

Мой город. Мой Донецк. Моя печаль.
Вдохнул со стоном. Глухо. Больно. Стыло.
Так плачет оцинкованная сталь
от лёгкого прикосновенья била.

Молчит труба. Архангелы не спят,
взирают сверху вниз на толковище.
Лишь некто в белом с головы до пят
кричит, срываясь в рык, на пепелище.

А некто в чёрном скалит тридцать два
на кураже. Он зол, упрям и весел.
Где истина? Слова, слова, слова…
О славе, о героях, о насесте.

Ещё не вечер, не гудит набат,
ещё снаряды не жужжат слепнями.
Донецк не спит и, немотой объят,
молчит, врастая в тишину корнями

2017

 

 

 

Отвори мне уста,
Господи!
К роднику у креста
поздно ли?

Переправы, мосты,
росстани.
Непогодой холсты
хлёстаны.

Ты один против ста
в озими,
и небес чистота
с просинью.

До Голгофы Христу
судится,
а Фоме по персту
сбудется.

Не удержишь поста
годного,
путевая верста
под ноги.

И молю неспроста
вёснами –
отвори мне уста,
Господи!

2017

 

 

 

Ветер ревёт над днепровскими кручами,
щёки изрежет слезами колючими,
и холодеет стигматы открытые.
Выдыбай, боженька, выдыбай…

Алчно возжаждав прижизненно Ирия,
воют потомки Святого Владимира,
непримиримые, злые, несытые.
Выдыбай, боженька, выдыбай…

Словом небесным, земным приговором ли
Славный град Кия захвачен Гоморрою?
Предков заветы отныне забыты там.
Выдыбай, боженька, выдыбай…

Время вернётся аскольдово, дирово,
снова укроется город порфирою
и воцарятся заветы забытые –
выдыбай, боженька, выдыбай…

2017

 

 

 

Заело пластинку
войны и убийства.
Звучат под сурдинку
далёкого Минска.

Ворвётся набатом
тоска и разлука,
как чаша Сократа,
как вечные муки.

Откроются шлюзы
Небесного Сада,
как Гордиев узел,
как слёзы Кассандры

Последнего хрипа,
последнего часа,
как книга Агриппы,
как пепел Клааса

Прорвутся запруды,
сгорят обереги,
лобзаньем Иуды,
ученьем Карнеги,

пилюлей Сальери,
окном Овертона,
в закрытые двери
врезаясь с разгона.

Не дрогнут запоры.
Рисует картинку
игла договора
на чёрной пластинке

2017

 

 

 

Хорошо быть русским поэтом
где-нибудь на парижских улочках,
раздавать гаврошам конфеты
и дарить комплименты дурочкам.
И прочесть стихи о берёзах
у подножия башни Эйфеля,
принимая такие позы,
чтобы даже клошары сдрейфили.

Хорошо быть русским поэтом,
упиваясь своим диссидентством,
и жильё снимать на Манхэттене,
налегая на шмаль и эстетство,
чтоб от скуки стряпать сонеты
и с медведем, и с балалайкою.
Заливать их в сеть интернета,
восхищенья взимая «лайками».

Хорошо быть русским поэтом,
проживая где-то на Сретенке.
В ЦДЛ ходить на фуршеты
и печататься в «Современнике».
Независимым и опальным
на «Дожде» нести околесицу.
Жечь глаголом в пользу Навального,
в автозаке потом заселфиться.

Нелегко быть русским поэтом
в блиндаже сыром под Дебальцево.
Канонада умолкла, поэтому
что-то пишет озябшими пальцами.
Жизнь поэта не бутафорна,
наказание в ней и дерзание.
Для поэта не главное – форма,
для поэта важней содержание.

2018

 

 

 

Сыновья Феанора

Сыновьям Феанора
нет пути на благословенный Запад.
Не простят им валары
упавшего с неба дракона.
Что нёс он в когтистых лапах
над степью
дожелта иссушённой?
Закон торжества
или торжество закона?
Сыновья Феанора в городе осаждённом
на Запад больше не смотрят —
хватит
с них
сладкоречивых историй
о счастье,
что ждёт за бескрайним морем.

Только древний Восток хранит незыблемо устои,
а смерть лучше принимать
стоя
и не бояться боя и драки,
а случись что —
на помощь придут вастаки.
У них свои варлорды
и своё горе,
но их горе
уж точно не за морем,
и это так понятно сыновьям Феанора.

Поднимем ковш пенной браги
за наши с вастаками стяги.
Если хватит отваги,
изложи на бумаге,
как суровые маги
из располаги,
пригубив фляги,
ушли в передряги…

2018

 

 

 

Неидущий пути не осилит,
негорящий не будет в тепле,
а мне нравится ездить в Россию
по раздолбанной в хлам колее,

по гребёнке, накатанной танком,
по просёлку, где в пояс полынь
по шоссе, где чернеют заплатки,
прячут оспины этой войны.

Тень дубрав и берёзок курсивы,
ширь полей и пригорков венец.
Открываю я снова Россию,
как влюблённый и жадный юнец

Зачерпну я Россию горстями –
синь небес, духовитость земли,
от церквей до дворцов с крепостями,
величавость обеих столиц.

От Камчатки до Калининграда,
от ледовых широт до пустынь
всё в России мне свет и отрада –
я – её заблудившийся сын.

2018

 

 

 

Погребение ярла

Конец – это только начало.
На досках смола-живица.
А воин уйдёт в Вальхаллу,
неважно, когда он родился.

В каком бы не вырос веке –
в шестом или двадцать первом,
какие бы только реки
не стали его купелью.

Эйнхериев круг не тесен
всегда в нём найдётся место
для тех, кто отважен и честен,
из нужного слеплен теста.

Ударит ли в горло срезень,
вопьётся в сердце осколок,
Достанет у скальдов песен,
в них будет мало мирского.

В них будут белые башни,
в них будет разбитая «промка».
Кому-то там будет страшно,
кому-то – излишне громко.

Там волны в погоне шалой
уносят горящий дреки,
То воин плывёт в Вальхаллу
тропою далёких предков.

2018

 

 

 

Нарготронд

Увяла слава Нарготронда
и наступил весне конец.
У опрокинутого трона
злорадно скалится подлец.

Он вам расскажет, как когорты
без провианта и воды
колонной длинной в Царство Мёртвых
уходят призрачно бледны.

Он вам расскажет, как монеты
к ладоням липнут у чинуш,
и как доносы и наветы
приносят не позор, а куш.

Он вам расскажет, как награды
цепляют на мундир штабных,
как жулики и казнокрады
милей служак непокупных.

Как бьют под дых, стреляют в спину,
мздоимствуют, злословят, льстят,
подставят в трудную годину
под лозунгом «Никто не свят».

Где честь и доблесть вне закона,
где рады трусу и лгуну,
там на руинах Нарготронда
косматый воет на луну.

2018

 

 

 

Пахнет липами, а не бомжами,
веет радостью, а не бедой.
Город чистый снимает пижаму,
выступая на свой «передок».

Из динамиков Лепс и Данилко,
над мангалами дым – шашлыки!
Длинноногие крошки на шпильках
пополняют бульвара полки.

Всё по правилам, все по ранжиру,
вместо чина с банкнотами пресс.
Кто-то скажет, мол, бесятся с жиру…
Нет! Снимают накопленный стресс.

Всё для радости, всё для парада –
пригламуренный спецбатальон.
А прямая Артёма рокада
обеспечит второй эшелон.

Отутюжен он и напомажен.
Ну, а рядом – рукою подать –
город в выгоревшем камуфляже
вспоминает неласково мать.

Не сойтись им, не выпить по кружке…
Видно, сами не очень хотят –
креативный, продуманный «Пушкин»
и разбитый, но гордый «Октябрь».

Погорелец и ражий транжира
лишь пред Богом, похоже, равны.
Полюса биполярного мира
чёт и нечет гибридной войны.

2018

 

 

 

Пиксельные ментики

Среди проказы, чумы и холеры
белою розой вскипали балы.
Ах, как расшаркивались кавалеры!
Ах, как же барышни были милы!

Кружатся пары, немыслимо юны.
Скрипки рыдают, тоскует кларнет.
Фуги прощанья, разлуки ноктюрны –
завтра в поход выступает корнет.

Ах, пиксельные ментики!
Разгрузки! Кивера!
Да на сердце отметинки,
войнушка – не игра!
Новейшая история, а старую на слом!
С ленточкой Егория и знаменем с орлом!

Конная лава и бруствер окопа,
то ли шрапнель, то ли РСЗО…
Тёмная Азия, злая Европа,
ты посредине – свезло так свезло.

Перед полком то болота, то кручи.
Без GPSa ползём наугад.
Как элегантен безусый поручик,
как же красив бородатый комбат.

Ах, пиксельные ментики!
Разгрузки! Кивера!
Да на сердце отметинки,
войнушка – не игра!
Новейшая история, а старую на слом!
С ленточкой Егория и знаменем с орлом!

Берцы промокшие, свечи оплыли,
чёрный бутон перекованных гильз
ляжет в букет из двенадцати лилий.
Вечная память и вечный каприз.

И у расстрельного рва под прицелом
будем всегда оставаться людьми.
Русское слово и русское дело
не разойдутся вовеки. Аминь.

Ах, пиксельные ментики!
Разгрузки! Кивера!
Да на сердце отметинки,
войнушка – не игра!
Новейшая история, а старую на слом!
С ленточкой Егория и знаменем с орлом!

2018

 

 

 

Ла-Рошель

А мы-то всего лишь хотели,
чтобы от нас отстали.
Зачем же к стенам Ла-Рошели
колонны, ощерившись сталью,

шагают по пыльным дорогам
под стягами вечных истин?
Нас учат молиться Богу.
Нас учат правильно мыслить.

А мы-то всего лишь хотели
ходить своими путями,
ставить понятные цели
и дома не быть гостями.

Порою становится тесно
под синим небом и ниже.
Париж, может, стоит мессы,
но месса не стоит Парижа.

2018

 

 

 

Наши плечи так хрупки –
не атланты, не боги.
Выпадает минутка
отдохнуть по дороге.

Наши нервы так хлипки –
Не стальные канаты.
Что кому-то улыбки,
то кому-то – утраты.

Наше долготерпенье
Не из огнеупора.
Из щебёнки, кореньев
и подножного сора.

Мы – простые невежды,
верим в бредни и сплетни.
Только знаем – надежда
умирает последней.

2018

 

 

 

Памяти А. В. Захарченко

И жил как жил,
бездумно смел,
последних жил
беречь не смел.

Не гнул хребет,
не кланялся
на зло судьбе –
охальнице.

И в радости,
и в горести,
умел нести
добро в горсти.

Мог дать на хлеб,
а мог дать в глаз.
Жил на земле
не напоказ.

Умел врагам
смотреть в лицо,
жаль, не долга
тропа бойцов

И в горле ком,
и в небо залп.
Земной поклон
на образа…

2018

 

 

 

Недопетые напевы,
недопитое вино.
Шепчут справа, шепчут слева,
а тебе уж всё равно.

Недописанная повесть,
позабытые стихи,
недосказанная новость,
непрощённые грехи.

То ли утро, то ли вечер,
то ли слово, то ли взгляд,
то ли звёзды, то ли свечи,
то ли Ирий, то ли Ад.

Незаплёванные были,
неизбывная печаль,
необломанные крылья,
незаточенная сталь.

То ли промысел убогий,
то ли пляски на костях,
а небесные чертоги
всё тоскуют о гостях.

2018

 

 

 

По-над степью журавлей клин,
а у речки в камышах – выпь.
Прочь английская тоска – сплин.
Эй, трёхрядка, веселей сыпь!

Охромел и отощал конь,
вместо перца в волосах – соль.
Млечный Путь на небо лёг – тронь!
Возле сердца жжёт тоска-боль.

На привале от костра жар.
В темноте пасётся конь – всхрап.
Фланг надёжно прикрывал яр,
да разбили казачки штаб.

На рассвете не туман – хмарь,
а предательству цена – рубль.
От погони, коль ушёл, царь,
ну, а если оплошал, труп.

Вольный ветер на щеках – хмель,
неприметен в ковыле след.
Если пуля прожужжит… шмель,
значит мой буланый стал блед.

2018

 

 

 

У последней черты
вороньё и кресты,
и сгорают мосты
к чёрту…

Осиянная Русь,
не блажи и не трусь,
я, конечно, вернусь –
твёрдо.

Заучи навсегда:
и беда – не беда,
коль вскипает вода
кровью.

Уж свезло, так свезло.
Ищет ветер крыло,
тянет вниз бремя зло-
словья.

Не иссякнет земля,
не сгорят векселя,
но не дать шенкеля –
поздно.

Нынче, присно и впредь
будут ярко гореть
через стылую мреть
звёзды.

2018

 

 

 

Я видел пробитые навылет панели,
я слышал, как пули срезают ветки,
я знаю, как вести себя при артобстреле,
я умею отличать «прилёт» от «ответки».

Я видел, как дети боятся неба,
я слышал, как мать рыдает сыном,
я знаю, как город выживает без хлеба…
Но я не сумею простить Украину.

2019

 

 

 

крестообразность

Слушая стай вороньих галдёж,
дышит земля по-осеннему праздно.
Однажды и ты на неё падёшь,
руки раскинув крестообразно.

Правды в лицо, возможно, ты ждёшь,
но уповаешь на честность напрасно.
Не пуля в лоб – под лопатку нож
тебя разложат крестообразно.

Плох ты кому-то или хорош –
вряд ли оценит кто беспристрастно.
Правды не будет, а чёрная ложь
бросит в забвенье крестообразно.

2019

 

 

 

Мы – дети Дикого Поля,
разбойничьей, злой удачи.
Мы малочувствительны к боли,
мы редко и скрытно плачем.

Несли нас пегие кони,
земля под копытом горела,
умели пустою ладонью
отбить печенежьи стрелы.

Теперь наши степи – пашни,
нарыты в них шахты-норы,
натыканы телебашни,
куда ни поедешь – город.

Теперь мы не головы рубим,
а рубим горючий камень.
Дымятся заводов трубы,
гремят и кузни, и станы.

Но войны степным пожаром
в начале нового века
пылают заревом ржавым,
и льются из крови реки.

Ни выкрики конной лавы,
ни поступь цепи пехотной…
Здесь делят виновных и правых,
на русских идёт охота.

Здесь снова до смерти спорят
селяне и рудокопы,
до пресного, мелкого моря
тянутся нитки окопов.

Попробуй пустою ладонью
отбить осколок снаряда.
И скачут пегие кони,
и степь, словно простынь, смята…

Попробуй не чуять боли,
попробуй не видеть горя
в пределах Дикого Поля
у малосольного моря.

2019

 

 

 

Геометрия смыслов,
атрибутика слов.
Беспокойные мысли,
галлилейский улов.

То ли меч, то ли чаша
в Гефсиманском саду.
То ли огнь, то ли сажа
в персональном Аду.

То ли крест, то ли роза
украшают твой герб.
То ли стих, то ли проза,
то ли сон, то ли нерв.

Переменчивых мыслей
прихотливая вязь.
Генерация смыслов,
трансцендентная связь.

В нетерпении спорят —
долгий миг, краткий век.
Над обрывом у моря
Божий сын. Человек.

2019

 

 

 

У подножия Ородруина
переменчиво время течёт.
Я хотел рифмовать Украину
не с «руиной», а с чем-то ещё.

Но у зева раскрытой могилы,
где бессмысленно ждать новостей,
я рифмую сестрёнку ИГИЛа
с разнотравьем донбасских смертей.

Край безумия и шовинизма,
у тебя антирусская стать.
Где найти мне таких эвфемизмов,
чтобы правильно зарифмовать?

2019

 

 

 

Степные волки поджары,
их кормят сильные ноги,
им светят ночью Стожары,
их Бог – капитан Генри Морган.

Их поят хмельные росы,
им стелют степные травы,
их жалят стальные осы,
их знамя – крест Калатравы.

Им чужды повадки крысьи,
неведом ропот бессилья.
Вразмашку, ходкою рысью
глотают милю за милей.

Скулят приблуды от страха
и прячут мягкое горло,
не зная, когда с размаху
ударит хищник матёрый.

Не скоро время проглотит
рассказы и кривотолки.
Охочи до вражьей плоти
степные рыжие волки.

2019

 

 

 

Вешать будут потом

Тощий раб на галере
воет иссохшимся ртом:
«Всем воздастся по Вере –
вешать будут потом!»

Беглый косматый острожник
ведает, как никто:
«Волей напиться можно –
вешать будут потом!»

Сплюнув за борт папиросу,
ротмистр одернет пальто:
«Свидеться с Родиной просто –
вешать будут потом!»

Стань ты хоть скользкой рыбой,
или облезлым котом,
не расслабляйся, ибо
вешать будут потом!

2019

 

 

 

Уехавшему

Земля в разрывах и в дыму,
в пожары Родина одета,
а ты пересидел в Крыму
кровавое и злое лето.

С открытым сердцем, без прикрас
ты пел на набережной Ялты,
как убивают твой Донбасс,
и не просил за песни платы.

На взморье тишь да благодать.
За выживших поднимем: «Prosit!»
Ты вновь решился переждать.
Теперь безжалостную осень.

Там где-то с неба сыплет «Град»
и дети прячутся в подвалах.
В Анапе чёрт тебе не брат,
вот только денег слишком мало.

Судьба-злодейка, словно плеть,
наотмашь бьёт – забудешь песни.
Тебя три года круговерть
носила по российским весям.

Ах, эта новая весна!
Рассеянно бредя по лужам,
ты с удивленьем осознал,
что Родине уже не нужен.

2019

 

 

 

Ностальгическое

Были смелые ровесники –
на гитаре струны рви!
И заплёванные лестницы,
и разборки до крови.

Были мудрые наставники,
разговоры за столом.
Перекошенные ставенки
и пивная за углом.

Были строгие родители,
воспитательный момент.
Подзатыльник убедительный,
искупительный ремень.

Были практики, субботники,
Первомай и аттестат,
лишь в газетах безработица,
кирзачи, Афганистан.

Были сессии зачётные,
направленье на завод.
И указы «горбачёвские»,
беловежский хоровод.

Было всё, а после кануло.
Годы тройкой пронеслись.
Без сомнений и раскаянья
всё пожрал капитализм.

Было всё – задор и молодость,
и великая страна.
Сохранить не соизволили,
не осталось ни рожна.

Унеслось со старой мельницей,
миллионом алых роз,
оставляя нам безделицы –
ишемию и цирроз…

2019

 

 

к вечеру
облака
становятся багровыми
просто
они впитывают кровь
пролитую
на землю
на деревья
на дома
на души людские
облака как губка
они впитывают всё
и багровеют
к вечеру
но однажды они переполнятся
и прольются кровью
на землю
на деревья
на дома
на души людские

2019

 

 

 

Словно невидимая рука
стискивает горло –
Горло-
вка
Горло-
вка
Горло-
вка

2019

 

 

 

А земля принимает всех,
даже трусов и подлецов,
и кружит над затоном стерх,
и куда-то несут кольцо.

А земля не ответит: «Нет!»,
ты пред ней обнулён и наг.
Это знают и юный корнет,
и седой умудрённый маг.

А земля не верит слезам,
а земля не примет мольбы.
Открывает иной Сезам
неизбежность ночной пальбы.

А земля не считает грехи,
принимает ныне и днесь,
кто судьбы завершил стихи,
доиграл без запинки песнь.

2019

 

 

 

В огне не увидеть брода,
в борьбе не увидеть смысла,
а крепость твоей породы
проверят дела и мысли.

В боях не увидеть мира,
впотьмах не отыщешь счастья.
Из нравственных ориентиров
уходим в козырные масти.

Казалось бы, и не новость,
А частый привычный случай.
Дотошная, злая совесть
Не колется и не мучит.

И будет чисто и гладко,
подобно палате стерильной.
И будет горько и гадко,
так, словно подрезали крылья.

2019

 

 

 

Заметает позёмкой зима
Буераки, болота, грязи.
Что же ищешь ты, брат Кузьма,
В терему у Пожарского князя.

Коль под русским небом рождён,
Хлеба русского знаешь вкус ты
И омыт был русским дождём,
То навеки пребудешь русским.

По прошествии зим и лет
Русским станет всяк неугомонный,
И шагают под пистолет
Ганнибала внук и Лермонта.

И пускай на чужбине рождён,
Чужеземным обучен искусствам,
Но под русским святым дождём
Непременно пребудешь русским.

Здесь характер – особая сталь.
Русским быть – это значит, быть первым.
Беллинсгаузен смотрит вдаль
И светлы паруса Крузенштерна.

Пахнет мёдом и яблоком Русь,
Раскрывая родные объятья.
Где бы ни был, я к ней вернусь,
Не могу иного желать я.

2019

 

 

 

И будет утро. И прольётся дождь
из туч, впитавших горечь одночасья.
Ещё темно, не тянут на правёж,
ещё судьбу запутать в нашей власти.

И будет Слово. И пойдут стихи.
Они неровны, нервны и небрежны,
они и грех, и кара за грехи,
они и безнадежность, и надежда.

И будет музыка. Созвучий кутерьма
прильнёт, вонзая шило в подреберье.
И всё равно – сума или тюрьма.
Иди, как шёл, среди шипов и терний.

И будет время гнать коней в намёт,
под свист в ушах, голодной злою плетью,
пока тоска гортань не пережмёт
сплетеньем дат, веков и лихолетья.

2019

 

 

 

Delenda est!

Мы – Карфаген.
Когда майданный бес
кричит, ощерив клык,
«Delenda est!»,
когда простой мужик,
ушедший от покоса и межи,
напялив камуфляж и волчий крест,
снаряды подаёт, хрипя:
«Delenda est!»,
когда слащавый президент,
чьи руки
уже измараны в крови,
воркует в камеру: «Je suis…»,
но, позабыв красивый жест,
тон задаёт: «Delenda est!»,
мы – Карфаген.
Я – Карфаген.
Ты – Карфаген.
Он – Карфаген.
Да, Карфаген,
и он же – Брест.

Пускай твердят:
«Delenda est!»
с экранов брошенной страны,
но ганнибаловы слоны
увидят жёлто-синий Рим
и вот тогда поговорим,
что здесь бесчестье,
что здесь честь…
И кто из нас
«Delenda est!»

2019

 

 

 

А жизнь всё движется к закату –
ни развернуться, ни свернуть.
Секундных стрелок пиццикато
проворно отмеряет путь

И с каждым днём тускнеют звёзды,
и с каждым днём длиннее тень.
Светилам тоже нужен роздых.
Не важно – ночь тут или день.

И с каждым днём линяют краски,
страдает, куксится бомонд,
унылым строем лица-маски
уходят прочь, за горизонт.

И, что ни год, длиннее зимы,
а радоваться всё трудней.
Война клинком неотразимым
вонзается в порядок дней.

Вновь во дворах ложатся мины,
опять декабрь, но мира нет.
И вновь не пишутся картины,
и вновь не ладится сонет.

И с каждым часом путь короче,
больней пульсирует висок,
занудны дни, бессонны ночи…
И разве из часов песок?

И с каждым разом горше вёсны
с неясным привкусом свинца.
Они как будто високосны,
они ведь тоже ждут конца.

Какая вычурная поза,
какой затрёпанный сюжет…
В окошке голая берёза
и террикона силуэт.

2019

 

 

 

Средь негласных гипотез и правил
есть закон, объясняющий всё:
начищают, как правило, аверс,
ну, а с реверсом – как повезёт.

Наделяя почётом и славой,
жизнь сама, как скупой режиссёр
украшает, по-прежнему, аверс,
ну, а с реверсом – как повезёт.

И война, без сомнения, добавит
строк скупых, словно хайку Басё:
изучают в учебниках аверс,
ну, а с реверсом – как повезёт.

2019

 

 

 

Дон Кихот

Химеры кошмарных мельниц
шагнули на горизонт,
а ты, франтоватый бездельник,
сложил, улыбаясь, зонт.

Как жаль, нет меча или шпаги,
как жаль, ускакал Росинант.
Стихи на клочках бумаги,
на шее шелковый бант.

Так мельницы или драконы?
Но выбор всегда за тобой.
По всем известным законам
ты принимаешь бой.

Забыты ненужные споры,
наведен невидимый мост,
бездушный змей Уроборос
клыками вцепился в хвост

В осколки чугунное небо,
в ошмётки моря кисель.
Увы, не подскажет случай —
оружие ты или цель.

Когда же неумолимо
закончится жизни нить,
своей Дульсинеи имя
ты будешь упрямо твердить.

2019

 

 

 

NN-бис

Посёлок у давно закрытой шахты.
Заброшены дома,
в садах густой подлесок.
Дым угольный из труб
и лай собак.
Велосипед.
Усталый почтальон.
По жужелке
к аптечному киоску
спешит старуха в кедах.
У ларька
азартно мужики считают мелочь,
чтоб на троих.
Со стен ДК
осколки сбили штукатурку.
Всё это – боль,
как штык в височной кости.

2020

 

 

 

Вот так и бродим
между двух родин.
Светлы и босы –
кругом вопросы.
Взыскуем счастья,
ругаем власти,
находим клевер
в хлеву и хлебе,
храним обиды,
бываем биты.
Тверды и стойки
подходим к стойке.
Что? Цель визита?
Да хоть грызите…
Не знаем сами,
болеем снами,
фантомной болью,
краеугольем…
Вот так и бродим
между двух родин.

2020

 

 

 

И лампа в лицо,
и больно глазам.
И веки свинцом,
но нужно сказать,

что пуля в лицо
и к горлу фреза,
и нервы в кольцо,
так дальше нельзя.

И ветер в лицо…
Устал и озяб
под смех хитрецов
по грани скользя.

2020

 

 

 

Бич Божий

Тяжёлой поступью
с восхода на закат
шагает
бесстрастно.
В прах рушатся дворцы,
правители дрожат.
Нагая
Луна за облако нырнёт,
с опаской.
Его пособник – Страх.
Он – Паника
в людских сердцах.
Хромец железный,
кровожадный Ирод.
Царь-Вирус.

2020

 

 

 

Мы обязательно умрём,
но мало кто в своей постели.
Под стук дождя и вой метели,
в сырой палатке, ближе к трём.

Мы так погрязли во грехе,
что не надеемся на кущи.
И свет, святой и вездесущий,
не нам завещан во стихе.

Мы так беспечно любим жизнь,
что не привыкли с ней считаться.
Ногой босою в ритме танца
ломаем острые ножи.

Мы обязательно уснём
в густом лесу и в чистом поле,
на воле или же в неволе.
Мир без границ. Мы – гости в нём.

2020

 

 

 

Стояли звери

Нам всем воздастся по Вере,
лишь некоторым по неверию.
Топтались около двери
слегка ошалевшие зверики.

Когда ж заскрипят засовы
и выйдут злобные киллеры?
Но не произнёс ни слова
швейцар в галунах и кителе.

Хотелось уйти красиво,
аккорды нужны в миноре ли?
Но киллеры и ассасины
бессовестно их игнорили.

Не шубой и не горжеткой
не «дольче-габана» сумкою…
Не став искупительной жертвой,
они разбежались в сумерках.

2020

 

 

 

Рай – понятие не географическое.
Рай – понятие метафизическое.
Рай – понятие, данное нам
в ощущениях.
Не важно, сколько чертей
живут в твоём Раю,
главное,
что тебе хочется возвращаться
в твой Рай.

2020

 

 

 

Ночь перед грозой.
Душно. Влажно. Липко.
Сполохи вдалеке.
Когда загрохочет,
подумаешь – а может, град?
Но нет.
Скорее, гаубицы или миномёты.

2020

 

 

 

Этот город на берегах Днепра –
всё та же пафосная и чужая столица.
Здесь дикие танцы с утра до утра,
здесь просветлённые идеей лица.
Здесь балом правят утончённые девочки,
в волосах жёлто-синие ленточки.
Их души легки словно арфа Эолова:
недавно разливали коктейли Молотова,
теперь собирают деньги на «броники».
Стараются – монетка к монетке –
на приборы ночного видения разведке.
Здесь по улицам бродят мальчики в камуфляже.
Они суровы и торжественны даже,
они знают в чём правда и в чём сила,
и кого именно исправит могила.
Здесь даже попадаются поэты –
у них на всё есть готовые ответы.
На всё про всё и даже больше…
Отсюда не едут работать в Польшу –
это забава для Ровно и Житомира,
где скоро все пойдут по миру,
а здесь – столица, здесь немножко Европа
куда она добралась почти автостопом,
куда дорогу умыла кровью
своей и чужой, а ещё пустословьем,
ложными клятвами и печеньем,
но теперь это уже не имеет значенья.
Потому что уже не отмыться
Потому что этот город – чужая столица.

2020

 

 

 

Город Юза

Грянешь о землю картузом
и за добавкой в буфет.
Город – создание Юза,
вечное аутодафе.

Если возьмёшь, эдак, двести,
сразу захочется жить
в городе долга и чести,
в городе слова без лжи.

Место особого мненья,
город поступка «в разрез»,
град навсегда обреченный
быть средоточьем чудес.

Память, как ложе Прокруста –
город в огне и дыму
стискивал зубы до хруста,
снова впрягался в хомут.

Разве иначе пристало,
если приходит беда
в город угля и металла,
в город борьбы и труда?

Вечное чувство конфуза
если чего-то не смог
в городе памяти Юза,
в городе верных дорог.

2020

 

 

 

Опоздавшие

Мы застыли на разных стадиях
человеческого бытия.
Мы лелеем инстинкты стадные,
принимаем, что предугадано
одинаково. Ты и я.

Мы погрязли в проблемах мелочных,
как положено, с головой.
И не терпится раскошелиться,
добивая пустыми целями
мир загадочный. Мой и твой

Принимаем чужое мнение,
перекраиваем мечты.
Исковерканное поколение.
От мгновения до мгновения
опоздавшие. Я и ты.

2020

 

 

 

Ох, повисли на загривке… Ох, повисли…
Переврут твои дела, слова и мысли.
И никто не потрудился разобраться –
ты за рабство или за отмену рабства?
Ты по шерсти гладил или против шерсти,
ты в оркестре или в зале на концерте?
Но отважно наперегонки рванули
наточить клинок и в цель отправить пулю.
Все такие моралисты в одночасье,
все святые. В то же время против власти.
И, не ведая ни отдыху ни сроку,
записались обличители порока.
Обожгут, как плетью,
просветлённым взглядом
и бокальчик поднесут с заветным ядом.
А души перелицованное платье
станет счастьем…
Но, возможно, и проклятьем.

2020

 

 

 

Почти люфтваффе

Он всего лишь любил это небо.
Небо – синь без конца и края.
С высоты всё видно иначе,
там в полёте он был счастливым.
Есть приказ. Боевой вылет.
Городок, где живут колорады.
С высоты он как из картона,
а людей всё равно не видно.
Отработал. Вернулся на базу.
В увольненье к жене и детям.
Ну, а кто под завалом остался,
так об этом не принято думать…
Он всегда любил только небо.
Небо – синь без конца и края.

2020

 

 

 

Год за два на войне, год за два.
Наливается болью трава
и скорбят без коры дерева,
и уже не звенит тетива.
Год за два на войне, год за два…

Год за три на войне, год за три.
Если сердце без фальши внутри,
поднимайся, иди и смотри,
и дорогу другим протори.
Год за три на войне, год за три…

Год за пять на войне, год за пять
Ты уже разучился мечтать,
ты уже разучился летать
и бредёшь через гиблую гать.
Год за пять на войне, год за пять…

Год за семь на войне, год за семь.
В бесконечном больном колесе,
из которого выйдут не все
по полыни в кровавой росе.
Год за семь на войне, год за семь…

2020

 

 

 

Дары смерти

ночь открывает объятья
адово, адово, адово.
снова дары от небратьев
падают, падают, падают.

сядет туман над безглазыми
хатами, хатами, хатами.
глушит напрасные фразы он
ватою, ватою, ватою.

чья ещё жизнь супостатами
крадена, крадена, крадена?
выгнать бы нечисть проклятую
ладаном, ладаном, ладаном.

утро придёт прозаичное
фатумом, фатумом, фатумом.
и разговоры привычные
матами, матами, матами…

2020

 

 

 

Три цвета Донбасса

Чёрным золотом славен Донбасс –
работяга, не мот, не транжира.
Не словами, а делом, не раз
доказал – нет здесь места кумирам.

Над Донбассом разлита лазурь,
небеса отражаются в море.
Всё он видел – и штиль, и грозу.
Всё изведал – и радость, и горе.

И в суровые будни свои,
в эти дни, что окрашены алым,
будто Спас он стоит на крови,
но вовек не предаст идеалов.

В камне выбей, в веках запиши:
трудолюбие, честь и отвага –
это грани донбасской души,
это краски донецкого стяга.

2020

 

Об авторе

Владислав Русанов родился 12 июня 1966 года.
По образованию горный инженер, геоло¬горазведчик, кандидат технических наук по специальности «Бурение скважин». Живёт и работает в Донецке.
Прозаик, поэт, переводчик.
Автор 29 книг, выходивших в разное время в издательствах «Крылов», «Астрель» (Санкт-Петербург), АСТ, ЭКСМО (Москва), «Шико» (Луганск, Севастополь), «Edit» (Донецк).
Стихотворения Владислава Русанова переводились на болгарский язык и публиковались в изданиях Славянской лите¬ратурно-художественной академии (г. Варна).
Переводил с английского прозу Артура Конан Дойла, Роберта Луиса Стивенсона, Джо Аберкромби, Гилиан Флинн и других, стихотворения Эдгара Алана По, Редьярда Киплинга, Эдриана Митчелла, Уолта Уитмена и других. В 2013 году выдвигался на соискание премии Европейского общества научной фантастики в номинации «Лучший переводчик».
Редактор-составитель сборника гражданской поэзии Донбасса «Час мужества» (обладатель специальной премии в номинации «Поэзия» Московской международной книжной ярмарки 2015 года).
Лауреат премии «Лунная радуга» в области литературы (2014 год).
Кавалер Ордена им. Ф. М. Достоевского 1-й степени (2016 год).
Член Союза писателей Донецкой Народной Республики. Почётный член Интернацио¬нального Союза писателей. Член Союза писателей России. Член Совета по фантастической и приключенческой литературе при Союзе писателей России.

 

Владислав Русанов
«Пиксельные ментики»
сборник стихов
2020 г.

формат 64х90 1/32,
цифровая печать,
шрифт Binner_Di, Chicago, Arial
подписано в печать 20.11.2020
тираж 100 экз.

Отпечатано в типографии
“Рапан-принт”

83001, ДНР, г. Донецк,
ул. Артёма, 71, оф. 314
тел.: +38 (071) 337 76 71
e-mail: info@rapan.com.ua
www.rapan-print.com.ua