Крысоловы

1.
Я обожаю книжные магазины. Да, именно так. Мне безумно нравится ходить вдоль полок, стеллажей, брать наугад книгу и с ходу погружаться в сюжет. Особая атмосфера, запах свежей типографской краски, бумаги, безумное количество интересных историй на страницах сотен книг, описание жизни великих людей – все это навевает на меня особое, благостное настроение. А русская классическая литература? А иностранная? Сколько сейчас новых, роскошных изданий, собраний сочинений! Насколько это все красиво и качественно сделано – только не ленись, читай! Я прекрасно понимаю, что сегодня любое литературное произведение можно найти и прочитать в интернете. Но, вот, хоть убейте меня, я не понимаю, как можно читать и чувствовать стихи Цветаевой или Ахматовой, глядя на экран смартфона? Как можно читать «Евгения Онегина» и постоянно переживать, что «уровень зарядки меньше десяти процентов»? Ни один компьютер, или планшет, или смартфон не дает такого удовольствия от чтения, как книга. Напечатанная на хорошей бумаге, в красивом, добротном переплете, хорошим шрифтом! А если еще в книге есть иллюстрации – это же настоящее сокровище! Но иногда, к сожалению, встречаются книги, сделанные очень неряшливо. Напечатанные на дешевой, серой бумаге мелким, «слепым» шрифтом, в аляповатом переплете с броскими картинками на обложке. Стоят они, конечно, гораздо дешевле. Но даже самый гениальный роман, самые лирические стихи, заключенные в такую безобразную «упаковку», теряют всю свою прелесть, и оставляют читателю только недовольство и разочарование.
Такому трепетному моему отношению к книгам есть одна, но очень веская причина – они окружают меня всю жизнь, с самого раннего детства. У моих родителей собрана отличная библиотека, часть которой перешла им от деда. Мама говорит, что читать и говорить я начала одновременно. Родители, заметив мой интерес к книгам, не стали ограничивать меня, а помогли быстро освоить алфавит, навыки чтения и вуаля! К первому классу я уже читала не просто быстро, а бегло. Наша домашняя библиотека стала бешеными темпами пополняться детскими книгами. И, хотя я читала практически все, что мне попадалось, больше всего мне нравились сказки! Русские народные я пропустила через себя довольно быстро и возвращалась к ним впоследствии исключительно в рамках школьной программы. А вот европейские сказки захватили меня по-настоящему. В то время широкому кругу читателей были доступны, в основном, сказки Андерсена, братьев Гримм, Шарля Перро.

Практически все их сказки я знала буквально наизусть. Иногда я начинала выдумывать и что-то добавлять, что-то менять в сюжете. В итоге, сказка уходила далеко от оригинала и становилась очередным моим шедевром. Возможно, именно это послужило причиной тому, что став взрослой и поступив в университет, я стала сочинять детские сказки и небольшие рассказы. Разумеется, о писательской карьере я и не помышляла, считая свое творчество таким легким хобби, увлечением. Творения свои я начала размещать на некоторых интернет-ресурсах для молодых авторов и у себя в блоге. А тогда, в начальных классах, я просто записывала «свои» сказки в блокноты, тетради и читала подружкам, родителям и их друзьям, когда они бывали у нас в гостях. Учеба давалась мне легко, и тут, видимо сыграла роль та самая наследственность, в моем случае – гремучая смесь гуманитария и технаря. Мама много лет работала искусствоведом и реставратором картин, а папа в научно-исследовательском институте. Когда я спрашивала его, чем он занимается на работе, он смеялся и, обычно, отшучивался, что «делает кастрюли и раскладушки». Мне запомнились его частые командировки в какие-то неизвестные мне города – в Обнинск, в Саров, в Северодвинск, в Мурманск. Казалось, это где-то очень-очень далеко, на другой планете. Мама тоже уезжала по работе, но очень редко. Иногда, она брала меня с собой на работу, и я видела, как работают реставраторы. От мамы я унаследовала любопытство, оптимизм, интерес к искусству, истории. Она знает три иностранных языка и часто общается с зарубежными коллегами. А вот от папы я унаследовала твердую психику, логику, методичность и уверенность в своих силах. А еще фигуру. Папа у нас очень худой и высокий. Примерно с третьего класса я обогнала по росту всех девочек и многих мальчиков в классе. Учительница физкультуры уговорила мою маму показать меня тренеру по волейболу. В итоге, я до восьмого класса играла в школьной команде, а потом родители перевели меня в школу с углубленным изучением иностранных языков. Помимо основного английского, я стала изучать немецкий и французский. Тогда же я начала экспериментировать и пытаться переводить тексты. И, удивительно, стало получаться. Именно в то время моя будущая профессия, до этого так и не определенная, стала принимать хоть какие-то смутные очертания. К окончанию школы я твердо была уверена, что моя работа будет связана с литературой, иностранными языками, возможно, преподаванием. Спортом я профессионально больше не занималась, но та подготовка, которую мне дал волейбол, очень пригодилась. Выносливость, терпение, умение рассчитать свои силы – все это мне очень помогло, как в старших классах, так и в дальнейшем. Но, так получилось, что помимо «морально-волевых», спорт оказал влияние и на мою фигуру, что вместе с наследственностью дало определенный результат. Наиболее успешно разрушил все мои иллюзии по поводу моей внешности один придурок из параллельного класса. На каком-то школьном спортивном мероприятии он посмотрел на меня, одетую в облегающие спортивные брюки и майку и громко, так, что все услышали, изрек: «Вот это дааа! Доска, два соска!». И все наши оболтусы заржали в один голос. Девчонки тоже было начали хихикать, но, в конце концов, женская солидарность победила и кто-то стал меня утешать, а кто-то ругаться на этого остряка. И, хотя я действительно близко приняла это к сердцу, виду не подала. Таким образом, к окончанию школы я подошла с отличными знаниями, спортивной закалкой, ростом в сто восемьдесят сантиметров и сорок первым размером обуви.
2.
– Аттестат об общем среднем образовании с отличием и медаль за особые успехи в учебе вручаются Калининой Инге Витальевне!!!
Это я. Наша директриса, вручив мне аттестат и медаль, еще жмет мне руку и говорит какие-то напутственные слова, но я половины не слышу из-за громкой музыки, криков и аплодисментов. Смотрю со сцены в зал и вижу, как мама вытирает слезы, а папа хлопает в ладоши и широко улыбается. Вручение аттестатов проходит в актовом зале нашей школы и выход на сцену каждого выпускника встречается буквально шквалом аплодисментов и громкими радостными криками. Когда я шла к сцене, мне показалось, что сквозь общий шум я слышала мамин крик: «Ура!!!». А дальше поздравления, суета, ночная дискотека и банкет на теплоходе, и плавание по Москва-реке. Традиционная встреча рассвета. Гудящие ноги, не привыкшие к туфлям на шпильке, буквально, адский утренний холод на палубе теплохода и уютные теплые пледы, заранее приготовленные нашими родителями. Легкая головная боль, взбудораженные одноклассники, клятвы в вечной дружбе и запоздалые признания в любви. Выпускание в небо воздушных шариков, грустная песня по то, что детство закончилось, слезы, сопли, напутствия родителей и учителей. Заплаканные мамы собрались в кружок, и выясняют, кто куда решил поступать. Почему-то все вдруг решили обменяться номерами телефонов и «поддерживать связь». А папы тоже объединились, за столом. Знай себе, попивают коньяк да разные истории из жизни рассказывают. У них, почему-то, нет всей этой напряженности и обеспокоенности. Все это было ведь совсем недавно, а такое чувство, что прошло уже лет сто. Помню, что самой большой для меня проблемой в тот период, был поиск туфель для выпускного. Не подготовка к экзаменам, не сдача и боязнь, что провалюсь, а именно туфли. Платье, украшения, укладка-маникюр-педикюр – мы с мамой все это заранее обсудили и согласовали, а вот туфли купили в самый последний момент – размер ножки у принцессы оказался не самый распространенный. Но, в итоге, все получилось просто замечательно. Медалистов у нас в выпуске оказалось трое: я, еще одна девочка и мальчик. Честно, говоря, я представляла себе медаль совсем по другому. Что-то наподобие олимпийской, на красивой ленте. В итоге, мне вручили маленькую коробочку, а медаль в ней больше напомнила мне большую золотую монету. Ну да ничего.
А потом были вступительные экзамены в университет, списки, опять волнение родителей. И вот я студентка первого курса. Лекции, семинары, консультации. Везде успеть, постараться все запомнить и ничего не упустить. Первый семестр был, конечно, непростым, но потом как-то все само собой настроилось, и учеба, словно река, потекла размеренно и плавно, главное было все делать вовремя, не допускать «хвостов». Новые знакомства, новые друзья, новые интересы и, конечно же, шумные студенческие вечеринки. Пока еще все вместе, большой компанией. Некоторые из моих одногруппников приехали поступать из других городов и, оказавшись вдалеке от родительской опеки, отрывались по полной и были, как правило, основными заводилами. Естественно, были первые эксперименты с курением, кальянами, крепкими напитками, а иногда и травкой, но это все прошло очень быстро, кого-то зацепило, кого-то нет. Постепенно мы стали отдаляться друг от друга, образовывать свои «кружки по интересам», и примерно на втором курсе учебы я оказалась в компании, где встречались музыканты, художники, поэты. Мы вместе ходили на какие-то самодеятельные выставки, квартирники, ездили за город на какие-то стихийные концерты на лесных полянах, где начинающие музыканты показывали свои творческие эксперименты.

Именно здесь я встретила Анютку. Так ее все называли. Она была постарше меня, лет на пять-шесть. Бросив в свое время учебу в институте, Анютка перепробовала несколько занятий и, в конце концов, нашла себя. Работая обычным аниматором и изображая на детских праздниках героев всяких мультиков, она решила «работать на себя, а не на дядю». Заняла где-то денег и открыла собственную фирму по организации праздников. Являясь директором, она тут же могла быть тамадой на свадьбе, и ведущей какого-нибудь корпоратива, а иногда и бабой Ягой где-нибудь на утреннике в детском саду. В отношении бизнеса, ее любимой присказкой было: «Москва большая, всех прокормит. Только шевелись!». И она шевелилась, и дела у нее пошли. В общем, молодец! Трудяжка! Попадая в компанию, она сразу становилась как бы Солнцем в солнечной системе, а остальные превращались в планеты и спутники. Невысокая, полноватая, с огромной гривой огненно-рыжих волос она прямо-таки излучала вокруг себя какую-то особую, светлую энергию, заряжала всех хорошим настроение, позитивом, дарила надежду. Кто-то не выдерживал такого напора и быстро уставал от общения с ней, а я вот наоборот, всегда радовалась ее появлению. Узнав о неприятностях у кого-то из нас, она тут же спешила на помощь. Я помню несколько случаев, когда она помогала людям деньгами абсолютно безвозмездно. Мы с ней поначалу держали дистанцию, но постепенно сошлись, что называется «совпали». Теперь она моя лучшая подруга. Я безуспешно пытаюсь убедить ее бросить курить, но безрезультатно.

Однажды, на какой-то тусовке, я заметила в нашей компании смешного маленького человечка. На голову ниже меня, круглый весь, обритый наголо, и в то же время с косматой рыжей бородой. Этакий гном, или эльф из скандинавских сказок. Черная футболка с какими-то таинственными не то иероглифами, не то рунами, черная кожаная жилетка, просторные брюки цвета хаки и ботинки с высокой шнуровкой. Но главное – это татуировки. Руки от запястий до плеч были покрыты какими-то сложными орнаментами с кельтскими крестами, черепами и прочей прелестью. На теле, по-видимому, тоже были рисунки, и часть их заходила сзади на шею. Человечек был всегда угрюмого вида, смотрел исподлобья, говорил неторопливо, и имел привычку постоянно кивать, слушая собеседника. Пашка. Мне его именно так представили в первую нашу встречу. Не Павел, не Паша. Несмотря на весь этот угрожающий антураж, Пашка оказался на редкость добрым малым. Вскоре я стала замечать повышенное внимание с его стороны и все признаки очень неуклюжего ухаживания. И не только я одна! Шутки о его влюбленности в меня стали постоянными. Пашка вначале дико смущался, но потом понял, что на шутки не стоит обижаться, а лучше отвечать тем же. «У нас с Калининой любовь платоническая, вам, примитивным, не понять!». Он всегда называл меня только по фамилии, говорил в своей обычной, чуть ворчливой манере. « Ты, Калинина, меня слушайся! Эти дикобразы тебя плохому научат!». Оказалось, Пашка был весьма знаменит в наших кругах. Обладая хорошим художественным вкусом, он был довольно успешным мастером, работал в тату студии где-то на юго-западе. Все друзьям он «бил татухи» за какие-то смешные деньги, но только в свободное от работы в студии время. Мне он тоже не раз предлагал набить татушку, но я никак не могла решиться. «Ладно, Калинина, как надумаешь – скажи!». Маленький, пузатый, бородатый, а на деле – настоящий рыцарь, очень надежный и преданный друг. Я знала, что могу положиться на него всегда, в любой ситуации, и он меня не подведет.
3.
А вскоре, в нашей семье случилось очень важное событие. Произошло то, о чем мои родители говорили уже несколько лет, но все так и оставалось на уровне разговоров. Итак! Мои мама и папа наконец-то решились переехать жить в деревню. Дедушка с бабушкой оставили нам прекрасный дом, совсем недалеко от Москвы, полтора часа на машине. Настоящий дом, из толстых бревен. Дедушка, папин папа, сам его построил, когда собирался жениться. Большой, крепкий, высокий и светлый, он всегда поражал меня своей основательностью, простотой и тем состоянием покоя и надежности, которое он дарил всем, кто в нем жил. Последние годы мы использовали его, как дачу и часто приезжали по выходным. Дом внешне, сильно изменился. Мы заменили шифер на крыше на красивую черепицу, бревенчатые стены обшили фасадными панелями, поставили новый забор, вместо колодца пробурили скважину – в общем, внесли много нового, но суть дома, его основа остались прежними. Большие и светлые комнаты, толстые, прочные стены, высокие потолки. Но главное сокровище, чем гордились мои родители – настоящая русская печь. Огромная, с большой топкой, с полатями, на которые я залезала, когда была маленькой. Понятно, в доме давно устроено отопление, висит газовый котел, но печь решили не разбирать, оставить. Иногда папа кладет в топку несколько поленьев, разжигает огонь. И тогда мы все садимся пред печкой, смотрим на разгорающееся пламя, на потрескивающие дрова, ощущаем тепло и дом наполняется тем особым уютом, который не встретишь в городских квартирах.
После того, как на семейном совете было принято решение о переезде, папа сказал, что нам нужно будет поменять нашу машину. Дело в том, что дороги там не очень хорошего качества, зимой не всегда чистятся и на нашей красавице Вольво туда ездить будет не совсем удобно. Прозвучала мысль, что нам нужен внедорожник. Мама мысль одобрила и доверила папе выбор новой машины. Папа сказал, что уже выбрал, осталось продать нашу машину и, добавив денег найти подходящий вариант. Новый внедорожник мы не могли себе позволить, но на вторичном рынке можно выбрать вполне себе приличный автомобиль в хорошем состоянии. Когда он приехал к дому на новой машине, мы вышли во двор. Старомодный дизайн, какие-то угловатые, рубленые формы. Папа сказал, что это «ленд крузер». На что мама, оправившись от шока, ответила, что это «не ленд крузер, а какой-то кукурузер!». Но, поездив на нем в деревню, и оценив возможности машины, все же привыкла и даже полюбила. А уж после того, как во время сильных снегопадов, они с папой помогали соседям и вытаскивали машиной из сугробов их модные современные джипы, стала утверждать, что лучше машины не бывает. Как раз в тот момент «кукурузер» плавно превратился в «кукурузник», да так и остался. Папа еще вспомнил, что есть такой маленький, но очень надежный самолетик, способный взлететь и сесть там, где большие мощные самолеты бессильны. В общем, переселение в деревню произошло успешно. Поначалу, конечно, родители часто приезжали, и ко мне и чтобы купить что-нибудь нужное в деревню, но постепенно они обжились, устроились и мы стали видеться один-два раза в месяц, при этом созваниваясь чуть ли не каждый день.

Ну, а в моем полном распоряжении осталась трехкомнатная квартира и я, наконец, почувствовала себя по-настоящему взрослой и самостоятельной. Учеба не доставляла мне каких-то особых хлопот, я начала подрабатывать, делая за других переводы, рефераты, курсовики. Подумывала о репетиторстве. В принципе, при моих довольно скромных запросах, на жизнь хватало. Я продолжала потихоньку писать свои рассказики и сказки для детей, иногда писала на заказ отзывы, поздравления, аннотации, небольшие сценарии. Несколько раз работу мне подбрасывала моя Анютка – просила придумать и проработать программы для детских праздников, реплики персонажей, какие-то речевки и считалки. Со временем все это стало меня не то, чтобы тяготить, просто я осознала, что нужно сделать что-то большее, что-то более масштабное. Возможно, написать книгу. Но какую? О Чем? Временами, я даже начинала делать какие-то наброски, но быстро остывала. Неопределенность, неумение самореализоваться – все это вызывало у меня осознание того, что время идет, что надо двигаться, расти, что-то предпринять. В такие моменты я заходила в книжные магазины и проводила там много времени. Покупка двух-трех новых книг отвлекала меня от грустных мыслей, но ненадолго. А тут еще мама стала вдруг все чаще и чаще интересоваться моей личной жизнью! Личная жизнь.… Здесь у меня было спокойно и без потрясений. Было, конечно, несколько встреч, увлечений, но ни одно из них не заставило мое сердце биться чаще. Видимо у моего принца где-то белый конь захромал, и он тащится пешком. Я, почему-то, всегда думала, что все должно получиться само собой, в свое время. В общем, вот в таком вот душевном состоянии я подошла к началу последнего курса. Летом удалось съездить с друзьями в Прагу, потом две недели мы провели в Крыму, ну и под занавес, остаток каникул я жила у родителей, в нашем деревенском доме. В универе я сразу ринулась в учебу. На горизонте маячила защита диплома, но с темой я давно определилась, начала заранее собирать материалы. Мысли о книге, о писательстве ушли на второй план и я, возможно, долго бы еще к ним не вернулась, если бы однажды, в конце сентября, у меня не зазвонил телефон.
– Алло! Инусь, привет!
– Анютка! Привет! Ты куда пропала? Не звонишь, не пишешь!
– Закружилась! Слушай, я там тебе на почту отправила кое-что. Ну, там конкурс опять какой-то для молодых писателей. А ты же у нас пишешь? Пишешь! Вот и дерзай!
– Да хватит тебе! Что я там пишу! Сказки да рассказы для детей. Их даже печатать никто не хочет.
– Неважно! А ты как хотела? Сразу тираж пятьсот тысяч?
– А почему нет? Я не против!
– Слушай, я к тебе вечерком приеду, поговорим! Окей?
– Окей!
– Все, пока, до вечера!…
Я машинально открыла сообщение, пробежала глазами, закрыла и чуть не отправила в спам. Минуту погодя снова открыла и теперь уже прочитала очень внимательно. Так. Ассоциация молодых литераторов… Издательство… Союз писателей.… Угу. В общем, проводится ежегодный конкурс среди начинающих авторов, желающих попробовать свои силы. Особенность в том, что все представленные произведения должны соответствовать заданному жанру. В прошлом году была «Историческая проза», в позапрошлом «Ироническая проза». А вот в этом « Детектив. Криминальная проза». Вот так! Ни больше, ни меньше! Честно говоря, не вдохновило. Что я могу написать на криминальную тему? Про «ментов, братву и проституток» я писать не хотела в принципе – уж больно далекая от меня тема, да и слишком много всего такого вокруг в последнее время. По телеканалам такие сериалы один за другим, книжные полки в магазинах ломятся от такой вот «мужской литературы». Детектив? Это уже интереснее. Вообще, я считала детективы одним из самых сложных жанров. И самым изящным. Хороший, добротный детектив доставляет удовольствие не меньше, чем любовные и приключенческие романы. Но здесь очень важно вначале создать интригу, затем провести увлекательное расследование и, в конце, обрушить на читателя непредсказуемую развязку, финал. Любая неточность в этой цепочке сразу бросается в глаза, вызывает у читателя чувство недоверия и фальши. Опять же, преступление должно быть не рядовым, особенным. Да и где найти материалы для написания? Нужно же от чего-то отталкиваться, на одной фантазии далеко не уедешь! Все это как то быстро промелькнуло у меня в голове, и я все же закрыла сообщение с информацией о конкурсе.
А вечером ко мне, буквально, ввалилась Анютка с огромными пакетами из супермаркета, по-другому она не умеет, мы вместе приготовили ужин и потом допоздна сидели и болтали обо всем на свете. В том числе и о конкурсе. Все мои сомнения она решительно отвергла. « А вдруг, это твой шанс? Надо пробовать! Надо с чего-то начинать! Завтра же отправляй заявку на участие!». В общем, я решила попробовать.

4. С чего начать? Я уже давно уяснила, что в основе любого успешного рассказа, романа или повести почти всегда лежит какая-нибудь реальная история. Автор что-то где-то увидел, что-то подметил, на что-то обратил внимание. Это показалось ему необычным, стоящим того, чтобы об этом рассказать другим людям. Ну, а дальше дело техники. Подобно тому, как какой-нибудь бриллиант в диадеме окружается камнями попроще, история обрастает героями, событиями, какими-то описаниями, комментариями и, в конце концов, превращается в увлекательное повествование. Главная задача – найти ее, эту историю. Историю, не похожую на тысячи других. Но где ее искать? Нужен был какой-нибудь источник информации, причем такой, каким не пользуются другие. Это как в написании рефератов – все студенты используют одни и те же учебные пособия, справочники, методички. Оттого и рефераты очень похожи друг на друга. А вот если посидеть в читальном зале, покопаться в архивах, а еще лучше пообщаться с авторами научных публикаций и использовать эту информацию, ваша работа будет резко выделяться на фоне остальных.
Итак, мне, в идеале, нужен человек, обладающий нужной мне информацией. И такой человек у меня есть! Да какой человек! Целый генерал полиции! Это наш дядя Витя. Одноклассник и бывший ухажер моей мамы, а теперь просто друг нашей семьи. Эту историю я слышала много раз. В десятом классе самый красивый парень в школе, разбивший не одно девичье сердце, Витька Колесников влюбился в недоступную красавицу Нелли. Тут были и букеты цветов, и завывания ночами под гитару, и разбитые носы и выбитые зубы соперников. Но, увы! Нелли была из профессорской семьи очень строгих правил. После школы она поступила в институт, а Витька ушел в армию. Вернувшись, пошел работать в милицию, поступил заочно на юрфак и карьера его стремительно пошла в гору. И все это время он не оставлял попыток ухаживания за Нелли. А она познакомилась с очень умным и симпатичным Виталиком Калининым, который учился в Бауманке и занимался серьезной научной работой. В итоге, Витька так и остался просто другом семьи, вскоре женился на красавице Марине. Потом появились на свет Инга Калинина и Глеб Колесников. С тех пор дружба между нашими семьями нерушима, все праздники мы отмечаем вместе. Дядя Витя уже генерал, но это никак не сказалось на его характере – он все такой же весельчак, балагур и бабник. Ростом под два метра, с крупными чертами лица, громким голосом он в любой компании словно дуб среди осин. Когда-то мы отдыхали на природе и папы сделали нам с Глебом луки со стрелами. Мы тут же перемазались золой, и стали изображать разбойников. С тех пор он меня так и называет, «разбойница». Вот к нему-то я и решила обратиться за помощью. Уж кто, как не он может рассказать что-нибудь интересное по моей теме? В начале октября у моей мамы был день рождения, и она собирала гостей в нашем доме. Были и Колесниковы. Я тогда подошла к дяде Вите, и мы договорились созвониться через несколько дней. Он обещал помочь.
– Алло! Дядя Витя, это Инга! Привет! Не отрываю?
– Привет, привет, разбойница! Срочное что-то?
– Да нет! Я по поводу консультации звоню. Помните, мы у мамы на дне рождения разговаривали?
– А, да-да! Слушай, сейчас времени вообще нет! Меня в срочную командировку отправляют, не получится встретиться, поговорить. А хочешь, могу кого-то из ребят попросить. Проконсультируют в лучшем виде!
– Да, нет, я хотела с вами поговорить! У них тоже ведь работа, отрывать как-то неудобно.
– Слушай, Инга! Мне тут такая мысль в голову пришла. А давай-ка я тебя познакомлю со своим учителем, а? Он сейчас на глубокой пенсии, живет один — его точно от работы не оторвешь. А уж рассказать, подсказать и проконсультировать лучше него никто не сможет, уж поверь!
– А кто он?
– Кошкин Вячеслав Николаевич, наша легенда. Мой учитель, наставник.
– Ну, не знаю. А как я ему представлюсь?
– Не переживай! Я ему позвоню и замолвлю за тебя словечко. Мужик он строгий, но правильный, старой закалки. Ну, так что, поедешь к нему?
– Ладно.
– Давай так: я ему сейчас позвоню, и, если он согласится тебя принять, я тебе его номер SMSкой пришлю, лады?
– Хорошо!
– Все, мне надо бежать! Пока, разбойница, удачи тебе!
Сообщение пришло только на следующий день. Номер телефона и «Кошкин Вячеслав Николаевич». Ну, что? Звоню. Ответили почти сразу.
– Да, слушаю.
– Вячеслав Николаевич?
– Да, это я.
Голос довольно высокий, негромкий и чуть сдавленный. Но так часто бывает у пожилых людей.
– Здравствуйте! Меня зовут Инга Калинина. Ваш номер мне дал Виктор Сергеевич Колесников. Я работаю над книгой, и он сказал, что вы можете проконсультировать меня по некоторым вопросам.
– Да, он мне звонил. По правде говоря, я не совсем понял, что именно вам нужно?
– Я надеялась, что вы расскажете мне о каком-нибудь громком преступлении, о расследовании, об интересных случаях из вашей работы.
– Это можно. Есть только одно обстоятельство. Я сейчас живу на даче и в ближайшее время приезжать в Москву не планирую. Вы можете приехать ко мне? Это не так далеко, час на электричке.
Ну, думаю, можно и съездить ради такого дела. Разок. Заодно и прогуляюсь.
– Да, я приеду. Но на неделе у меня занятия в университете. Смогу приехать только в субботу.
– Хорошо, буду ждать в субботу! – Кошкин продиктовал название станции, и с какого вокзала нужно выезжать. – Как только выйдете из электрички, наберите мне, я подскажу, как найти мой дом.
– Хорошо, договорились. Большое спасибо!
– Да пока не за что! Честь имею!
Надо было подготовиться к встрече, набросать список вопросов. А что спрашивать? Дядя Витя сказал, что Кошкин их легенда, наставник и учитель. Ему наверняка есть, о чем мне рассказать. Только вот захочет ли? Обычно пожилые люди говорят о том, о чем считают нужным и если собеседник пытается перевести разговор в другое, нужное ему, русло они обижаются, либо становятся немногословными. Еще я опасалась, что Кошкин начнет говорить о политике, о «развале СССР, о том, что все продали и растащили!». Эта тема тоже была мне абсолютно не интересна. В общем, я решила ни к чему особо не готовиться, а действовать по ситуации, импровизировать. Такой подход нередко оказывается самый правильным и эффективным! Я купила новый блокнот для записей, тащить с собой ноутбук не хотелось. Честно говоря, я уже начала сомневаться и немного пожалела о решении участвовать в конкурсе. Слишком далекой от меня была тема криминала, полиции, преступников. Но, я уже побеспокоила людей, поэтому надо было ехать. А передумать и отказаться от работы над книгой никогда не поздно. Если что, просто извинюсь перед дядей Витей и его учителем. Примерно так я рассуждала, когда ехала в субботу утром на вокзал. Уже сидя в вагоне, я пыталась представить, какой он, этот легендарный Кошкин? Наверное, такой же, как дядя Витя, только старше. Этакий супермен на пенсии. В молодости, но наверняка стрелял без промаха из любого оружия и мог одним ударом сбить с ног самого опасного преступника. «Мужик он строгий, старой закалки». Видимо, как все начальники, чуть-чуть самодур, любит, чтобы окружающие всегда помнили о его положении и заискивали перед ним. Пока я была погружена в свои мысли, погода за окном совсем испортилась, и пошел сильный дождь. А я, как назло, забыла зонт. Ой, как не хотелось выходить из вагона, но вскоре я уже шла по платформе и на ходу набирала номер Кошкина. Он кратко объяснил, как пройти к его дому. Дождь усиливался, и я быстрым шагом отправилась в путь.
5.
Дорога к даче Кошкина шля через редкий лес. Или старый запущенный парк. В глубине виднелись редкие крыши домов. Было абсолютно безлюдно и тихо. Я слышала только шуршание опавшей листвы под ногами и равномерный шум дождя. Скоро я увидела нужный мне дом. Из трубы на крыше поднимался дым. Открыла калитку и по дорожке пошла к дому. Успела заметить, что дорожка подметена. На крыльце, под навесом, стоял человек и смотрел на меня. Видимо, я выглядела довольно жалко – куртка насквозь промокла, ботинки – тоже.
– Здравствуйте, Вячеслав Николаевич!
– Здравствуйте-здравствуйте! Проходите скорее в дом!
Он проводил меня через довольно просторный коридор и распахнул дверь в комнату. Как же здесь было хорошо после дождливой и слякотной улицы! Светло, тепло и очень уютно. Кошкин повесил мою куртку для просушки рядом с печкой, потом приказным тоном велел разуться и мои ботинки так же отправились сушиться. Мне он выдал толстые шерстяные носки. Я немного опешила от такого приема, но решила не сопротивляться – уж больно замерзла по дороге от станции. Теперь, постепенно согреваясь, я могла, наконец, подробно рассмотреть хозяина дома. Совсем не такой, как я представляла! Ростом чуть ниже меня, худой, как подросток, но очень стройный, прямой. На худом, треугольном лице сильные очки, увеличивающие внимательные серые глаза. Очень густые седые волосы, аккуратная стрижка. Идеально выбрит. Выражение лица чуть насмешливое, но чувствуется тяжелый, непростой характер. Одет в классическую, клетчатую фланелевую рубаху, меховую безрукавку, джинсы. На ногах короткие, обрезанные валенки.
– Ну, давайте знакомиться? Кошкин Вячеслав Николаевич, полковник. Пенсионер.
– Калинина Инга! Студентка филфака.
– Вы уже согрелись? Сейчас самовар поспеет, будем чай пить!
– Да, спасибо! Я вот бисквит привезла, специально к чаю.
– Очень хорошо. Для начала расскажите немного о себе, о книге, о чем вы хотите написать?
Пока я говорила, Кошкин поставил на стол большой самовар, достал из буфета чашки, блюдца, корзинки с сушками и печеньем, разрезал на кусочки мой бисквит. Несмотря на дела, он очень внимательно слушал, и, я уверена, не пропустил ни слова. Поставил на стол небольшие баночки с вареньями и широким жестом пригласил за стол. Налил ароматного и очень горячего чая. Мне в чашку, а себе в стакан в подстаканнике. Сел напротив меня и терпеливо, не перебивая, дал мне закончить.
– Ясно. Вы хотите написать книгу, но тема абсолютно не знакомая и вы не знаете с какой стороны подступиться, с чего начать, верно?
– Да. Совершенно верно.
– Я вот что подумал. Рядовые преступления, даже успешно раскрытые, особо никого не заинтересуют. Бытовые убийства, грабежи, кражи в магазинах – этим сегодня никого не удивишь, об этом мы слышим постоянно. И если писать об этом, шансы на успех минимальны. Согласны?
– Абсолютно!
– Что ж, думаю, я смогу вам помочь. Только у меня три условия. Первое: абсолютно все имена, названия городов, улиц, и так далее я не назову. Так же я не назову точное время, когда произошли события. Здесь вам предстоит самой все придумать. Второе условие: не упоминать мое имя. И третье условие: для начала я опишу один случай, дам минимальный объем исходной информации. Вы опишите его так, как если бы это были главы вашей книги. Если мне понравится ваш стиль изложения, мы продолжим работу, если нет – значит, нет! Устраивает?
– Очень неожиданно! Я ведь еще никогда не писала на такие темы.
– Понимаю. Но, видите ли, Инга, речь пойдет об очень важных вещах. Многие участники событий до сих пор живы. Как в рядах органов охраны правопорядка, так и в криминальном мире. Неаккуратное, неряшливое изложение, возможно, заденет кого-то из них. Поэтому, я и настаиваю на том, чтобы продолжать работу только после выполнении вами своеобразного теста на профпригодность. Итак, ваше решение?
Я поставила чашку и взглянула на Кошкина. Немного тревожно все это звучало. Я была уверена, что поразить его своими литературными способностями мне вряд ли удастся. Но в его взгляде я увидела какую то поддержку, что ли. Словно он хотел сказать: « Давай, не бойся! У тебя получится! Я помогу!». Эх, была – не была!
– Знаете, Вячеслав Николаевич, а давайте попробуем!
– Молодец. Учись принимать сложные решения. Это одно из самых нужных умений по жизни. Погоди, я сейчас.
Как-то незаметно он перешел на «ты», но слух это не резало, а выглядело очень органично. Встав из-за стола, он подошел к шкафу и стал перебирать папки, стоявшие на полке. А у меня появилась возможность еще раз осмотреть комнату, теперь уже более подробно. Комната была огромная. Я не могла точно оценить размеры, но точно знала, что она раза в два больше самой большой комнаты в моей квартире! Высокие потолки, большие окна – все это еще больше расширяло пространство. Под потолком большая старинная люстра. Посреди комнаты стол, за которым мы пьем чай. После городских столов на кухнях и в тесных комнатах, этот выглядит просто великаном. Думаю, человек десять-двеннадцать расположились бы за ним без проблем. Стулья, на которых мы сидим особые, с высокими спинками и подлокотниками. Очень удобные. У окна, рядом со шкафом стоит письменный стол, тоже старинный, покрытый темно-зеленым сукном. На столе открытый ноутбук, принтер, несколько папок с бумагами, стакан с карандашами. Большая настольная лампа с зеленым абажуром. Старый телефон с диском и цифрами на лицевой стороне. Интересно, работает? Тут же несколько блокнотов, еще одни очки. Вообще, стол выглядит не как мебель, часть интерьера, а именно как рабочее место. Чувствуется, что Кошкин проводит за ним много времени. Рядом со столом дверь в соседнюю комнату, скорее всего, в спальню. Другие помещения в доме, насколько я успела понять, Кошкин не использовал, да и зачем ему одному такое количество комнат? Вся мебель очень старая, но крепкая, вызывающая ощущение надежности и какого-то спокойствия. На стенах – черно-белые фотографии. На некоторых угадывается Кошкин, еще молодой, с очень красивой темноволосой женщиной. На одном фото Кошкин в парадном мундире с наградами. Ого! И меня у дедушки-фронтовика столько же было. Фото, где Кошкин с другими офицерами. Отдельно висят два очень старых портрета Ленина и Сталина. А вот фотографий детей, родителей я не увидела. Но главное украшение комнаты стоит справа от входной двери. Огромная печь. Такие, обычно, показывают в фильмах про русских крестьян, про царские времена. Сбоку особое отверстие, куда вставляется труба от самовара, когда он топится. Напротив печи, слева, за небольшой ширмой, большой кухонный стол, на нем газовая плитка. Видимо, там хозяин дома готовит еду. Обстановка довольно спартанская, чувствуются, что в доме нет женщины. Наконец, Вячеслав Николаевич нашел нужную папку и вернулся за стол.
– Еще чаю? Давай не стесняйся! Где ты еще такого чаю попьешь? Чай из самовара особенный! Тем более из такого самовара!
– А что же в нем такого особенного? Обычный деревенский самовар!
– Не скажи! Видишь ли, этот самовар, эта мебель достались мне вместе с домом. А раньше он принадлежал… ну, не важно! Скажу так: одному высокопоставленному чиновнику из НКВД. Так вот некоторые люди, свидетели того времени, утверждали, что здесь неоднократно бывал сам товарищ Сталин и пил чай вот из этого самого самовара! Представляешь? Хотя, скорее всего это просто легенда. Но самовар, однозначно, много повидал на своем веку! Теперь, давай вернемся к нашему делу.
Кошкин взял папку и, пока не открывая ее, снова строго и внимательно посмотрел мне в глаза.
– Ты, конечно, слышала о так называемых заказных убийствах? Слышала. Ну и схему примерно представляешь. Заказчик-организатор-испонитель. Я хочу рассказать тебе об одном таком исполнителе. Их называют киллерами. Это те, кто за вознаграждение устраняет конкретного человека. Или несколько человек. Как правило, киллер не знает причину, по которой принято решение об устранении, он просто получает заказ и выполняет свою работу. В любой сфере деятельности специалисты различаются между собой. По специфике, по уровню квалификации. Очень много значит репутация. Так и у киллеров. Большинство из них не обладают сколь-нибудь серьезной подготовкой, и вся их работа заканчивается после первого же эпизода. Их задерживают или обезвреживают сотрудники органов, либо их устраняю заказчики, чтобы убрать лишних свидетелей. Работают такие киллеры очень топорно, допускают массу ошибок. Они находятся на самой низшей ступени киллерской профессиональной лестницы. Не буду тебя утомлять промежуточными персонажами, там мало чего интересного. Перейду сразу к элите. Это настоящие профессионалы. Как правило, бывшие военнослужащие из спецподразделений. Именно там они получают очень качественную практическую и теоретическую подготовку. В обучение каждого такого специалиста государство вкладывает много денег. Уйдя из армии, некоторые из них попадают в криминальную среду. К сожалению, в наше время их навыки очень востребованы и хорошо оплачиваются. Несмотря на то, что все такие специалисты состоят на строгом учете и в органах и в министерстве обороны, некоторым из них удается сохранять инкогнито. Вот об одном из таких киллеров я и хочу тебе рассказать. Я вижу, ты приготовила телефон с включенным диктофоном? Это лишнее. Открывай блокнот и делай заметки.
Я, сконфуженно, отключила и убрала телефон в карман. Открыла блокнот. Когда снимала колпачок с ручки, он предательски упал на пол. Кошкин наблюдал за всей этой моей суетой и терпеливо ждал, когда я буду готова.
– Так, Инга. Прежде, чем мы начнем, на первой странице, вверху крупно напиши имя нашего героя. «Крыса».
6.
– «Крыса?».
– Да. Крыса. Именно так.
– Записала. А он кто?
– Слушай. С середины восьмидесятых годов в нашей стране начались бурные изменения, которые в свою очередь повлекли всплеск преступности, появление множества ОПГ, передел сфер влияния и проникновению криминала в структуры власти. Все это часто приводило к кровавым разборкам, убийствам, в том числе и заказным. Тогда появилось очень много киллеров всех мастей, для них было много работы. Именно тогда мне поручили возглавить группу по расследованию заказных убийств. Мы обратили внимание на то, что среди множества эпизодов, выполненных грубо, топорно, встречаются и те, что выполнены безупречно, с ювелирной точностью. В первом случае жертвами становились мелкие коммерсанты, бандиты средней руки, всякая мелочь. А вот во втором случае рыба была уже покрупнее – крупные бизнесмены, лидеры ОПГ, чиновники, сотрудники милиции и так далее. Было ясно, что здесь работает, или работают, специалисты высокого уровня. Некоторые преступления я объединил по схожим признакам, по почерку исполнителя. И, в конце концов, по обрывкам различных данных, показаниям свидетелей, информации от осведомителей, слухам и личным наблюдениям мне удалось-таки собрать более-менее цельную картину. Мы уже примерно знали, кого ищем. Итак: возраст — примерно 35-40 лет, рост — от 175 до 185 см., телосложение стройное, слегка склонен к полноте, волосы — короткие, темные, от черных до темно-русых, часто использует грим, меняет внешность. Основная специфика — стрелок-снайпер. Основное используемое оружие — отечественные винтовки, но в некоторых случаях использовал пистолет АПС. Тщательно планирует все операции, сводя риск к минимуму. Судя по всему, прошел ни один курс специальной подготовки и являлся в прошлом бойцом одного из элитных спецподразделений. Имеет на территории страны несколько точек базирования: Питер, Ростов-на-Дону, возможно Казань, и ближнее Подмосковье. Скорее всего, есть пара точек на территории Евросоюза. Работать предпочитает в одиночку, хотя в нескольких операциях у него были помощники. Имя, фамилия — неизвестны. Место и дата рождения — не установлены. Так же абсолютно неизвестно, где и когда он служил и проходил подготовку, хотя, как я уже сказал, специалисты такого уровня все на строгом учете. Возможно, это происходило за пределами Российской Федерации. В общем, такое впечатление, что он появился ниоткуда, вдруг взял и возник на ровном месте. Призрак. Что особо важно, имеет доступ (сам лично или через посредников-подрядчиков) ко многим базам данных силовых структур. При всей дерзости и жестокости, совершаемых им преступлений, не пострадало ни одно гражданское лицо кроме тех, кто был «в заказе».
– Вячеслав Николаевич, перебью, извините! А почему именно «Крыса»? Это вы дали ему такое прозвище, или он сам так себя назвал?
– Мы такого прозвища ему точно не давали, а вот в криминальных кругах его упоминали именно так. Дело в том, что таких специалистов почти никто не знает в лицо, заказ и оплата проходят обычно через систему тайников или через третьих лиц, посредников, которые ничего не знают и выполняют лишь функции «почтовых ящиков». Но имя «Крыса» прочно за ним закрепилось. Есть две легенды, откуда оно взялось. Легенда первая. Однажды, во время одной из операций в Москве его засекла охрана жертвы, и началось преследование. Основной вариант отхода был через станцию метро «Театральная». К преследователям оперативно подключилась милиция, возникла угроза провала. Поэтому пришлось уходить по тоннелям метро, а после и вовсе уйти в московские подземелья. Через какое-то время он потерял ориентацию, попросту заблудился. Без источника света, без еды он бродил по подземельям целых шесть дней. Шесть дней в кромешной темноте! Как он не сошел с ума и не погиб! В конце концов, он выбрался в канализационный коллектор, кишащий крысами. Тут был слабый свет из нескольких решетчатых канализационных люков, выходящих на поверхность. Но к тому моменту он окончательно обессилел и рухнул на колени, привалившись к стене. Крысы тут же обступили его, стали обнюхивать, но вели себя не агрессивно. Именно в этот момент грохнула крышка одного из люков, и в сумрак подземелья ворвался луч мощного фонаря. Кто-то сверху заглянул, но крыс было так много, что спускаться не стали. Снова грохнула крышка, снова полумрак. А крысы, вот они рядом. Дождавшись ночи, выбрался наружу, еще сутки отсиживался в подвале жилой пятиэтажки, а затем покинул город. Вроде тогда он и решил для себя, что именно крысы спасли его, отпугнули преследователей – если бы они спустились тогда вниз, то у него не было бы никаких шансов. Легенда вторая очень напоминает первую, только действие происходило не в Москве, а во время войны, в Югославии. И он бродил не по подземельям, а по старым горным выработкам и шахтам. Я в эти легенды не верю. Скорее всего, это такой фольклор, бандитская романтика. Что ты улыбаешься? В криминальном мире тоже есть свои герои, свои кумиры. Но, боюсь, правдивую историю о происхождении прозвища мы так и не узнаем.
Пока Кошкин рассказывал, я торопливо записывала в блокнот отдельные фразы. Время пролетело незаметно, и Кошкин предложил сделать перерыв на обед. Мои уверения, что я не голодная, что не стоит беспокоиться, он пропусти мимо ушей.
– Так, иди за письменный стол, там удобнее, и, не торопясь приведи в порядок свои записи, чтобы ничего не забыть. А я пока обед соображу.
Так и поступили. Я вспоминала какие-то эпизоды, фразы. Изредка что-то переспрашивая у Кошкина, я исписала страниц десять. Внезапно поймала себя на мысли, что вот, началась полноценная работа над книгой. Было ощущение, что я включилась в какой-то очень сложный, трудный, но очень увлекательный процесс. И, черт возьми, мне это нравилось. Потом Вячеслав Николаевич позвал за стол. Салат из квашеной капусты, вареная картошка, сосиски и кисель. Вроде, все очень просто и незатейливо, но до чего же вкусно! От чая я отказалась, и мы продолжили нашу беседу.
– Еще один очень важный момент. В начале двухтысячных ему приписали убийство крупного бизнесмена, имевшего большие политические амбиции и участвующего в выборах. Повторяю: на Крысу повесили убийство, которого он не совершал! Это, скорее всего, и послужило толчком к тому, что он стал самостоятельно выбирать цели. Видимо, к тому времени Крыса уже не нуждался в деньгах. Его визитной карточкой стало предупреждение потенциальной жертвы. Это добавляло всем операциям дополнительного риска, заставляло жертву помучиться, и, видимо, доставляло Крысе особое удовольствие. Ясно было одно: с психикой у него явно не все в порядке. И хотя, возможно, он считает себя этаким «Робингудом», или «санитаром леса», все равно Крыса был и есть безжалостный убийца, преступник, палач, спятивший вооруженный маньяк. Но, что интересно, в списке его последних жертв, которых он определил самостоятельно, персонажи, совершившие различные злодеяния и уверенные в своей абсолютной безнаказанности – криминальные авторитеты, крупные бизнесмены, сделавшие большие деньги на крови, а еще и коррумпированные чиновники высокого ранга. Словом, всякая мразь. Успеваешь записывать?
– Да-да! Успеваю! Вячеслав Николаевич, можно вопрос? Вы, когда говорили о моем тестовом задании, имели в виду вот это все, о чем мы говорили?
– Нет, Инга, нет. Я расскажу тебе один реальный случай, когда Крыса ликвидировал главу одной ОПГ. Имена, названия потом придумаешь. Можешь что-то дополнить, приукрасить. Посмотрим, что получится. Открывай чистую страницу в блокноте и слушай…
Я, как прилежная ученица, перелистнула страницу и приготовилась записывать «с красной строки». Кошкин, в своей неторопливой манере, стал рассказывать про одного криминального авторитета, про его жизнь, окружение. Про полученное от Крысы предупреждение о скором убийстве. Иногда он настаивал на том, чтобы отдельные фразы я записывала дословно, часто делал паузы, чтобы я ничего не упустила.
– Ну, на сегодня хватит! У тебя теперь есть исходный материал, есть с чего начать.
– Дааа! Столько всего нового, боюсь, половину забуду! В голове просто каша какая-то!
– Просто надо сделать перерыв. Ты, когда сегодня домой приедешь, сразу за работу не принимайся, отдохни до завтра.
– Хорошо, Вячеслав Николаевич, я так и сделаю! Спасибо, что уделили время!
– Да, Инга, вот еще что. Я тут прочитал несколько твоих детских рассказов…
Я, видимо, от удивления открыла рот, да так и сидела!
– Да нет, не переживай, все замечательно. Мне больше всего понравилась сказка, где ежик, мышонок и белка строили мост через ручей! А медвежонок над ними смеялся! Это очень здорово, что ты пишешь для детей.
– Спасибо… А как вы узнали, что я пишу?
– Ты забыла, что я почти полвека отработал в органах? Мне звонит незнакомый человек, просит о помощи – должен же я был знать, кого буду поить чаем?!
– Вы все обо мне знаете?
– Ну, не все, только основное: семья, учеба. Опять же, ты пришла от Вити Колесникова, а это тоже о многом говорит. Я вот что хотел сказать: понимаешь, писать про киллера-одиночку, про преступных авторитетов это не то же самое, что писать про утят и медвежат. Надо поменять слог, стилистику, или как там это называется у вас, у писателей?
Несмотря на удивление, я рассмеялась.
– Да, ладно вам, Вячеслав Николаевич, какой я писатель?!
– А ты все-таки подумай. Вроде ведь мелочь, но из них, из мелочей, складывается общая картина!
– Хорошо, подумаю!
Дело было к вечеру, я стала собираться домой. Вячеслав Николаевич снял с печки сухие, теплые ботинки. Пока обувалась, снял с плечиков такую же теплую куртку. Вышел проводить на крыльцо. Были уже сумерки. Дождь прекратился, но пахло сыростью, мокрой листвой. Прощаясь, Кошкин попросил меня быть осторожной и аккуратной – путь до станции хоть и недалекий, но идет через лес и дачи. Чувствовалось, что он был рад нашему знакомству, хотя и вида не подавал. Договорились встретиться ровно через неделю, в следующую субботу.
– Если у меня будут вопросы, можно я вам позвоню?
– Нет, по телефону не стоит. Лучше записывай вопросы и в следующий раз мы все обсудим. А вот если не сможешь приехать в субботу, то, пожалуйста, позвони, предупреди, чтоб я не ждал. Лады?
– Лады! До свидания, Вячеслав Николаевич! Спасибо за все!
– Давай, Инга, до встречи!
Я вышла за калитку, обернулась и помахала рукой. Кошкин тоже поднял руку, кивнул и показал пальцем на часы, дескать, поторопись, на электричку опоздаешь! Я бодро зашагала по уже знакомой дороге, усыпанной листьями. Голова немного побаливала после целого дня разговоров и обилия новой информации. Но свежий воздух и ходьба сделали свое дело и, подходя к станции, я чувствовала себя превосходно. Сидя в вагоне и глядя на проплывающие мимо сумеречные подмосковные пейзажи, я попыталась подвести какие-нибудь итоги моей поездки. Итак! У меня теперь есть материал для книги, есть от чего отталкиваться. Я познакомилась с очень интересным человеком, который, судя по всему, не против помочь с написанием книги. В принципе, съездила очень удачно! Снова и снова вспоминала разные моменты из рассказов Кошкина. Сколько же он всего знает, сколько увлекательных историй может рассказать! Ему бы самому сесть за книгу! Может, за мемуары? Надо в следующий раз намекнуть ему. Уже дома, отдыхая от поездки, я вдруг поняла, что все это, конечно, хорошо, но это не главное. Главное, что я избавилась, наконец, от того гнетущего чувства неуверенности и слабости, которое временами накатывало на меня! Я теперь четко знала, чего хочу и как этого добиться! И это было здорово!
7.
Я все-таки не послушалась совета Кошкина и сразу же уселась за компьютер. Нужно было перенести записи из блокнота. Попутно в голове уже стали возникать какие-то смутные наброски, отдельные фразы, детали сюжета. Информация, предоставленная Кошкиным, как раз и была той самой историей, основываясь на которой предстояло построить все повествование. Так, а что там с моими сказками и рассказами для детей? Кошкин посоветовал изменить стиль изложения, сделать его чуть грубоватым и сухим. А как это сделать? Надо будет подумать. Итак. У нас есть киллер, его цель, место преступления, подробное описание позиции стрелка и еще несколько небольших, но важных деталей. Кошкин намеренно не стал давать мне полную картину, оставил мне возможность самой все придумать и описать. Прежде всего, я решила добавить сильного персонажа в противовес киллеру Крысе. Всю историю следовало преподнести, не как обычное преступление, а как некий поединок между двумя равными противниками. Главный мафиози на эту роль никак не подходил, слишком уж он был взбудоражен предупреждением о предстоящем убийстве. Поэтому возник образ спокойного, волевого начальника службы безопасности. И еще, почему-то, я захотела включить в сюжет некий, слегка комичный персонаж. Он будет второстепенным, но, безусловно, сыграет очень важную роль. Я сразу придумала ему прозвище. «Леха-зима». Некоторое время размышляла над именами главного мафиози и начальника службы безопасности. Перебрала несколько вариантов. И так, постепенно, постепенно я погрузилась в работу. В голове возникали образы, ситуации, фразы, а пальцы бегло барабанили по клавишам. Я сразу решила не останавливаться на истории Крысы, его подробном описании. И, главное, я была твердо убеждена, что в конце книги Крыса должен быть наказан, добро должно было победить, иначе бы я не смогла. Этому я планировала посвятить отдельные главы. Потом. Сейчас же я описывала отдельный, конкретный эпизод. Возможно, он будет не единственный. Мне просто надо доказать Кошкину, что я могу писать. Надо заинтересовать его и продолжить работу над книгой. Было уже очень поздно, когда я, наконец, оторвалась от компьютера и устало откинулась на спинку стула. Пробежала глазами несколько последних абзацев. В принципе, неплохо. Я уже точно знала с чего начать и чем закончить, уже смутно вырисовывалась вся картина. А еще, я вдруг ощутила дикую усталость. Все-таки, столько всего произошло за последние сутки! Мне пока все нравилось, ни что не вызывало тревоги или сомнения. Наоборот, появился некий легкий кураж, драйв. Но, я решила не форсировать события, как следует отдохнуть, выспаться. Иногда это нужно делать вовремя, чтобы не отпугнуть удачу. Я сходила в душ, потом погасила свет и залезла под одеяло. Почему-то, вспомнила Анютку. Вот она никогда не отдыхает. Ей постоянно звонят клиенты, сотрудники и она готова в любой момент включиться в работу, погрузиться во все тонкости и нюансы. Хотя, с ее то характером и энергичностью это совсем нетрудно. Надо будет позвонить ей завтра и позвать в кино. А потом посидеть где-нибудь в кафе, поболтать, посплетничать. Может, Пашку позвать? Нет, лучше устроить девичник. Но, Пашка потом обидится, скажет, не позвали! А мы ему не скажем! Я вдруг вспомнила, что за все время знакомства с Пашкой, я так и не узнала его фамилию, все Пашка да Пащка! Вот Анютка – Краснова! А Пашка? Надо будет узнать. Просто интересно, как его фамилия будет соответствовать образу, который он старательно поддерживает – брутальный, бородатый викинг, весь в татуировках, амулетах. А окажется какой-нибудь «Малышкин» или «Одуванчиков»! Я даже рассмеялась! Вот Анютка – точно «Краснова»! Красный – цвет энергии, опасности! Неспроста некоторые люди меняют фамилии. А что, если… Я даже откинула одеяло и села в кровати! А что, если мне писать книгу под псевдонимом? Представиться мужчиной, а? Ведь одно дело, когда про киллера пишет девочка, студентка филфака. И совсем другое, если пишет брутальный мужчина! И условиями конкурса, если мне изменяет память, это не возбраняется! А ведь это мысль! Все, теперь точно спать!
А утром, прекрасным воскресным утром, когда я хотела выспаться, меня разбудил телефонный звонок.
– Калинина? Доброе утро! Прошу прощения за столь ранний звонок, срочные обстоятельства!
Только его мне сейчас не хватало! Станислав Ильич, мой научный руководитель
– Да, Станислав Ильич, доброе утро!
– Меня отправляют в командировку, на конференцию. Буду отсутствовать несколько дней. Поэтому, внеплановую консультацию по дипломным работам решил провести сегодня. Жду вас на кафедре в двенадцать тридцать. Спасибо!
Вот так! Позвонил рано утром в воскресенье, поставил перед фактом. Делай, что хочешь! Интересный он, наш Станислав Ильич. Совсем молодой, чуть старше тридцати. Очень робкий и стеснительный, особенно, когда приходится общаться со студентками. Свою робость он старательно прячет за излишним официозом и напускной строгостью. Зато никогда не ведет себя высокомерно по отношению к студентам, всегда готов помочь, подсказать. Мы на факультете между собой зовем его просто Ильич. И как меня не тянуло еще поспать, пришлось вставать – подводить Ильича мне совсем не хотелось. Душ, овсянка с фруктами, кофе. С этой книгой ни в коем случае нельзя забывать про учебу. Потерять контроль очень легко, потом придется нагонять, а времени может не хватить. И, хотя я еще ни разу не была в такой ситуации, примеров вокруг было предостаточно. Не получается у меня полноценно отдыхать в выходной! Ну, и ладно, не смертельно! Пока собирала в универ материалы по диплому, взгляд упал на вчерашний блокнот с записями. Машинально открыла и пробежала глазами несколько строк. Хотела уже было включить ноутбук и почитать мои вчерашние вирши, но вовремя себя одернула – вечером. Сейчас собираюсь и еду в универ. Учиться, учиться и учиться! По пути позвонила Анютке. Она с радостью поддержала мою идею на счет кино и девичника. В универе все прошло как-то быстро, буднично. Ильич задал мне несколько вопросов, мы обсудили некоторые спорные моменты в моей работе, подправили пару формулировок. Потом я немного прогулялась по центру, выпила кофе с круассанами. До встречи с Анюткой еще оставалось больше двух часов, ехать домой не было смысла, и я решила заняться своим любимым делом. Я пошла в книжный магазин! Так, что там Кошкин говорил на счет моего стиля изложения? Надо писать жестче, по-мужски? Посмотрим… Фолкнер, Сэлинджер, Фицджеральд… Я взяла несколько книг, открыла наугад. Так, дальше. Оруэлл, Хемингуэй. Уже теплее. Все это уже давно читано-перечитано, хотя… «Острова в океане». Хемингуэй. Надо же.… А вот это я как-то пропустила! Прочитала пару страниц и поняла, что куплю эту книгу. Зазвонил телефон.
– Алло, ну ты где?
Анютка. Смотрю на часы. Как быстро время пролетело! Уже бегуууу! Кино оказалось так себе, обычное, проходное недокино, которое забудется через три дня. Видя мое разочарование, Анютка подмигнула и сообщила, что дальше берет все в свои руки и весь дальнейший вечер за ее счет. На вопрос, что случилось, лишь хитро подмигнула! И, лишь сидя уже за столом в кафе и разливая по бокалам мартини, она призналась, что одна богатая компания сделала ей крупный заказ на новогодний корпоратив, новогодний же утренник для детей, и проведение свадьбы у дочери одного из топ-менеджеров! И это помимо того, что Анюткина фирма итак завалена заказами в преддверии Нового года. Я в свою очередь похвасталась, что работа над книгой идет полным ходом, про свою идею с псевдонимом.
– Только вот осталось придумать. Надо что-то такое не пафосное, и в то же время не «Ваня Иванов».
– А что тут думать?! «Павел Краснов»! В честь меня и Пашки! Мы же твои самые лучшие друзья!
– Слушай, а ведь, правда! Неплохо! «Павел Краснов»!
– За это надо выпить!
Потом она опять рассказывала про свою работу, про подготовку к Новому году, про пошив новых костюмов для аниматоров, про своих новых сотрудников, которых надо успеть научить премудростям профессии, про аренду машин, про новую музыкальную аппаратуру, про поиск нового помещения под офис, потому, что в старом уже тесно, и много еще о чем.… С особой гордостью, Анютка, пока по секрету, рассказала, что следующим летом планирует открытие филиала своей фирмы в Питере. Я смотрела на нее и видела человека абсолютно счастливого. Она действительно любила свою работу. С постоянными стрессами, суетой, почти без выходных и отпусков. Да она, по-моему, и не считала это именно работой. Это была ее жизнь. Молодец, она, все-таки! Трудяжка! Потом Анютка вспомнила, как два года назад перед новогодними праздниками у нее внезапно заболел сотрудник, который должен был играть деда Мороза на утреннике в одном из детских садиков. Заменить было не кем, ну хоть плачь! Предложила Пашке. Тот согласился. Проблемы начались, когда Пашку стали наряжать. Белая накладная борода ну никак не хотела ложиться на рыжую бороду викинга и стояла колом. Пашка предложил работать без накладной бороды, но дедов Морозов с рыжей бородой не бывает! Одна девочка костюмер предложила покрасить Пашкину бороду краской, которой рисуют узоры на стеклах и она потом легко смывается, но Пашка категорически отказался. Тогда решили просто напудрить бороду. Но Пашка ехал на праздник под снегопадом, и борода была влажная, а просушить не догадались! В итоге вся пудра слиплась комками, а борода оказалась не белая, не рыжая, а какая-то пегая! Повезло, что дети были ясельного возраста, им кроме подарков, особо ничего не нужно было! В итоге дети в восторге, родители и воспитатели тоже, а наш викинг был просто в ярости! После своего триумфа, он выбежал из зала, сорвал с себя красную шубу, шапку, рукавицы, запихал все в мешок. Потом что-то прорычал, погрозил Анютке кулаком и убежал «отстирывать свою драгоценную бороду»! Так Анютка и сказала! Пока она рассказывала, изображала Пашку, я хохотала. Потом Анютка тоже расхохоталась и мы никак не могли остановиться! Люди за соседними столиками, официанты, смотрели на нас и тоже начинали улыбаться, а кто-то и посмеивался! Я понимала, что пора остановиться, но как только представляла Пашку с пятнистой бородой и его выражение лица, на меня накатывала новая волна хохота! Наконец, мы успокоились. У меня от хохота болел живот, Анютка, вся красная, махала ладонями на свое лицо, пытаясь прийти в себя. Потом она рассказала, что на следующий день помирилась с Пашкой, а он взял с нее обещание, что она никому не расскажет об этом случае. Уже вечером, вернувшись домой, я снова вспоминала Анюткин рассказ и хохотала. Как, все-таки, хорошо, что у меня есть такие замечательные друзья!
8.
Я на даче у Кошкина. Сегодня мне предстоит сдать тест на профпригодность, как в прошлый раз выразился Вячеслав Николаевич. Всю неделю я работала по вечерам над рукописью, что-то переписывала, что-то удаляла, меняла местами абзацы, но, в конце концов, справилась. И вот, мои труды распечатаны, переплетены и лежат на столе, ожидая оценки строгого и предвзятого судьи. Но мы пока пьем чай. К моему приезду Кошкин натопил печь, поставил свой легендарный самовар. А еще он испек пирог. С малиной.
– Это вы сами испекли, Вячеслав Николаевич?
– Сам, конечно! Жена в свое время научила, Катя.… Тут за домом большой малинник, я ягод набрал, наморозил, варенье сварил. Нравится?
– Ммм… Вкуснотища!
– Ешь, сил набирайся! Они нам потребуются!
– И чай у вас какой-то особенный, очень вкусный!
– Это верно. Все дело в воде. Для хозяйственных нужд я использую воду из скважины. А вот для приготовления еды — из родника. Тут недалеко. Даже из Москвы сюда за водой приезжают. А еще ученые доказали, что чай из самовара, из настоящего самовара, гораздо вкуснее, чем из чайника или куллера!
Но, нам надо заниматься нашим основным делом. Кошкин взял мою рукопись, перешел за письменный стол, зажег лампу.
– Ну-с, поглядим…
Наступила тишина. Только настенные часы тикали да в печке изредка потрескивали угли. Я поставила на стол чашку.
– Вячеслав Николаевич, извините, отвлеку. Можно я пока дом посмотрю, в сад схожу?
Не отрываясь, махнул рукой – делай, что хочешь. Я потихоньку обулась, взяла куртку и вышла в коридор. Да, здесь прохладно. Эту жилую часть дома от остальных помещений Кошкин отгородил обычным брезентом, устроил что-то наподобие театрального занавеса поперек коридора. Отвернув край брезента, я увидела продолжение коридора и несколько дверей. Сумрачно, пахнет пылью и сыростью. Ну, что? Классическая подмосковная дача, построенная в начале двадцатого века. Высокие потолки, просторные комнаты, стеклянные филенчатые распашные двери, настоящая русская печь, а в гостиной и спальнях три печи-голландки. Огромные зеркала, уже пошедшие пятнами, массивная деревянная мебель, буфет, комод. А вот это — кабинет, ну или библиотека. Вдоль стен высокие книжные шкафы со стеклянными дверцами, в центре большой письменный стол. Напротив — кожаный диван и такое же кресло. Все такое большое, добротное, прочное. Все создает атмосферу покоя, надежности и какого-то особого уюта. И это несмотря на то, что комната много лет пустует. Книжные шкафы пустые, над диваном когда-то висела картина, теперь от нее осталась лишь веревка. На полу, скорее всего когда-то лежал ковер — его тоже нет. Зато есть пыль. На всем. В одной из спален у стены два старых велосипеда, детские санки-салазки, груда каких-то коробок. Большая плетеная корзина с детскими игрушками. Игрушки очень старые. Сверху лежали самолетик с красными звездами на крыльях, лошадка на колесиках и маленький кораблик. Видимо, все это принадлежало тем, кто жил здесь еще до Кошкина. Да, когда-то тут кипела жизнь. Люди приезжали на дачу на все лето, большой семьей. Наверняка, в доме играл патефон, собирались компании, звучал детский смех.… А сейчас здесь царили упадок, запущение, забвение… Как-то грустно здесь было и тягостно. Я вернулась в коридор, закрыла брезентовый занавес и вышла на крыльцо. Накануне выпал первый снег, но сейчас выглянуло солнце, потеплело и от снега не осталось и следа. Я обошла вокруг дома и увидела небольшой, бревенчатый домик с красной крышей и двумя крохотными окошками. Оказалось, это – баня. Пошла по дорожке вглубь сада. Яблони, груши, вишни. А вот здесь когда-то был небольшой огород. Остатки большой теплицы. Какой все-таки большой сад! В глубине вижу какой-то навес. Точно! Беседка. Большой стол, а по бокам от него широкие лавки. Здесь же друг на друга поставлены несколько плетеных стульев. Все уже давно сгнило и готово развалиться при малейшем прикосновении. А это что? Ух ты! Маленькая детская карусель и качели! А дальше, за остатками изгороди начинался крутой спуск в овраг. Где-то там, в глубине, в зарослях, слышалось журчание воды. Видимо, ручей. Надо было возвращаться, Кошкин, наверное, меня уже потерял!
– Ну, как? Нагулялась? Выпей еще чаю, согреешься. Да с пирогом!
– Спасибо!
– Ну, как тебе моя фазенда?
– Ну… Как-то все… Запущено, заброшено.
– Это верно. Видишь ли, дача эта раньше была служебной и мне досталась уже в таком состоянии. До нас тут много лет никто не жил. Что-то подремонтировали, что-то подлатали. Мы ведь вдвоем с женой сюда ездили. Детей у нас никогда не было, я все время на работе, в командировках, а Катя болела часто. Такой дом для двоих слишком большой. Вот мы и использовали только эти две комнаты. А вот баню – мы построили!
– Вячеслав Николаевич, простите, а это ваша жена на фотографиях?
– Да, это моя Катя. Она умерла несколько лет назад. Как раз перед тем, как я наконец-то на пенсию вышел. Надо было, конечно, раньше – может, все по-другому бы вышло. Но, сначала не отпускали, потом я сам время тянул – все хотел поймать нашего с тобой знакомого… Так, ладно, вернемся к нашим делам!
– Прочитали?
– Прочитал. Ты знаешь, неплохо! Да, неплохо! Несколько сумбурно, есть несколько ляпов, неточностей, но в целом неплохо. Я там карандашом отметил, потом посмотришь, подправишь. Кстати, я смотрю, ты над стилем своим явно поработала! Прямо такое ощущение, что писал мужчина, серьезно!
– Вячеслав Николаевич, я решила использовать псевдоним. «Павел Краснов». Правила конкурса позволяют и я решила, что так будет лучше.
– Почему нет? Это твоя книга, ты принимаешь решения.

Отрывок рукописи.

1.Дядя Коля был одним из самых известных и влиятельных людей в Ленинске. Один из «отцов города», известный бизнесмен, меценат, почетный гражданин, почетный член, почетный председатель всего и прочая, и прочая, и прочая…. А в недавнем прошлом — глава одной из самых крупных преступных группировок юга России. При Советском Союзе Николай Викентьевич Голуб был простым мастером на стройке. Звезд с неба не хватал, подворовывал помаленьку, но не зарывался, заводил нужные знакомства, помогал, кому надо с ремонтом, строительством, но всегда был осторожен и осмотрителен. Попутно с трудовой деятельностью занимался спортом. Еще в юности увлекшись самбо, в армии он стал мастером спорта и теперь регулярно посещал борцовский зал, хотя о спортивной карьере никогда всерьез не задумывался. После развала СССР, Николай Викентьевич, ушел со стройки и, объединив вокруг себя таких же бывших и молодых борцов-каратистов-боксеров, создал свою «бригаду». По началу все было, как и везде. Доили мелких предпринимателей, рынки, брали дань с проезжавших через область транзитных фур. Постепенно бригада разрослась и уже контролировала соседние регионы. «Голубята», боевики Николая Викентьевича, наводили ужас на всю округу. Группировка отличалась особой дерзостью, жестокостью. С ними предпочитали не спорить. Но отшумели лихие 90-е, постепенно все улеглось, и теперь Николай Викентьевич стал просто «дядей Колей». Ларьки, рынки, барыги — все осталось в прошлом. Теперь были в ходу другие термины — зерно, мука, производство сахара, поставки нефтепродуктов, мясо-молочное производство — все это теперь контролировалось людьми дяди Коли. Вопросы теперь решались не на «стрелках», а кабинетах городских и областных чиновников, начальников всех уровней и т.д. Сам же дядя Коля теперь был образцовым меценатом, отцом города. Ужасы 90-х постепенно стерлись из памяти простых людей. Дядя Коля, передав ведение дел своим подопечным, теперь осуществлял лишь общий контроль и лично подключался крайне редко. Теперь он в полной мере мог отдаться своим страстям, коими были спорт и женщины. Дядя Коля был не женат. Высокий, плотный, с легкой сединой, он в свои неполных шестьдесят весьма и весьма привлекал женский пол, и у него, конечно, были сожительницы. Но они менялись так быстро, что охрана и прислуга не успевали к ним привыкнуть. Причина столь частой смены было пристрастие дяди Коли к молоденьким девушкам, очень молоденьким и соответственно ревность со стороны очередной гражданской жены. Это все повелось еще с 90-х, когда любую симпатичную девушку бандиты могли средь бела дня просто силой посадить в машину и несколько дней развлекаться с ней в доме «хозяина». Некоторые пленницы после таких развлечений пропадали бесследно, но милиция предпочитала не копать глубоко и просто объявляла девушек в розыск и «пропавшими без вести». Всех своих любовниц дядя Коля поддерживал деньгами, помогал с жильем и т.д. Всех детей от этих женщин он пристраивал в столичные ВУЗы, помогал с работой. В общем, типичный «крестный отец» мафии. И все же главной страстью дяди Коли был спорт. Ни одно соревнование на местном уровне не обходилось без его поддержки. На его деньги был построен новый спорткомплекс и большой футбольный стадион. Причем стадион был прямо перед окнами трехэтажного особняка дяди Коли и наблюдать за соревнованиями и матчами он мог прямо с большого балкона. А, напротив, с другой стороны стадиона, располагалось здание городской прокуратуры — мрачная серая четырехэтажная коробка, перед которой стояли многолетние голубые ели. Эти деревья были посажены давным-давно и теперь своими густыми ветвями практически полностью укрывали фасад здания.
Все шло хорошо, бизнес процветал, дядя Коля был всем доволен и о прошлых грехах предпочитал не вспоминать. Поэтому, когда сорока на хвосте принесла новость, что дядя Коля «в заказе», он не столько испугался, сколько удивился. Со всеми конкурентами он давно решил все вопросы, все было поделено и договорено. С властями и ментами тоже все гладко. Кто же решил убрать его? Служба безопасности начала «усиленно копать» и выяснила, что дядю Колю приговорил Крыса, сумасшедший киллер-одиночка, играющий теперь в Робин Гуда и сам себе определяющий цель.
Немного полегчало. Все-таки одиночка — он и есть одиночка, в поле не воин. Были усилены меры безопасности, милиция контролировала всех приезжих в Ленинск. Но все было тихо и спокойно, никто не стрелял и не взрывал, и дядя Коля понемногу успокоился. К тому же у него появилось весьма важное дело — организация и проведение чемпионата по футболу среди юношеских команд всех соседних регионов. Дядя Коля лично связался с именитыми игроками и тренерами ведущих российских команд и пригласил их в качестве почетных гостей. Многие дали согласие. За всеми хлопотами дядя Коля почти не вспоминал о Крысе. С недавних пор, помимо усиленной охраны, в особняке хозяина постоянно находился начальник службы безопасности, либо его первый заместитель. Ситуация полностью была под контролем, время шло, ничего не происходило и дядя Коля про себя решил, что пронесло, Крыса передумал или испугался. А зря…
2.Однажды жарким летним утром в ворота особняка дяди Коли постучали. Охранник, взглянув на монитор камеры наблюдение, усмехнулся и приоткрыл стальную дверь. Перед ним стоял известный во всей округе Леха-зима. В свои неполные пятьдесят Леха был таксистом, бомбилой. Он практически жил в своем жигуленке и катался уже очень давно. Прозвище «зима» прилипло к нему из-за того, что и летом и зимой он ездил в шортах и майке. Правда, в морозы он накидывал на плечи кожанку, но даже не застегивал молнию. В шапке его ни разу не видели. Жигуленок всегда был на ходу, печка в машине была зверь, включена всегда на максимум. Леха был балагур и шутник, его знал весь город и окрестности. Небольшого роста, коренастый с короткими, широко расставленными ногами, ходил всегда вразвалку и крутил на цепочке ключи от машины. Когда-то давно он работал на стройке под началом дяди Коли и беспросветно пил. Потом была перестройка, смерть жены, белая горячка и с тех пор Леха пить бросил и стал бомбить. Жители Ленинска хорошо знали Лехину «копейку» и с удовольствием пользовались его услугами — за проезд Леха брал по-божески и всю поездку травил байки и анекдоты. Питался он, как правило, в кафе для дальнобойщиков на выезде из города, на автотрассе. Всегда в приподнятом настроении, насвистывающий что-то веселое он стал настоящей городской знаменитостью. Вот почему охранник дяди Коли, отворив ворота, слегка удивился. Леха стоял, сам на себя не похож. Весь как бы пришибленный, подавленный, руки дрожат.
– Какие люди! Тебе чего, Леха?
– Мне…это…к дяде…к дяде Ккколе… очень…
– Да ты толком скажи, что надо?
– Срочно… надо…
В свете последних событий у охраны были особые указания. Охранник завел Леху во двор и вызвал по рации начальника службы безопасности. Через несколько минут Леха стоял посреди большой комнаты, рядом стоял охранник, а напротив, за столом, сидели сам дядя Коля и его начальник службы безопасности, бывший полковник ФСБ Кирилл Иванович Мазур. Леха совсем струхнул и говорил сбивчиво, повторяясь. Его никто не перебивал, все слушали очень внимательно. Из Лехиного рассказа следовало следующее. Вчера, примерно в обед, Леха, как обычно, поджидал клиентов у центрального рынка. Внезапно задняя левая дверь открылась, и кто-то быстро сел в машину. Леха абсолютно не удивился, только сделал музыку потише и спросил:
– Куда едем?
– Пока прямо, потом покажу, – последовал ответ. Голос у пассажира был какой-то сиплый, сдавленный.
Не успел Леха отъехать и пару кварталов от рынка, как пассажир скомандовал
– Здесь налево и метров через тридцать тормози.
– Как скажешь! – отозвался Леха, прикидывая в уме, сколько попросить за столь непродолжительную поездку.
Машина остановилась у частных домов, в тени больших тополей и кленов. Леха уже открыл рот, чтобы озвучить цену поездки, как пассажир скомандовал:
– Так, тихо! Слушай внимательно. Завтра утром пойдешь к дяде Коле и скажешь, что его хотят завалить. Дело будет на открытии футбольного чемпионата.
– А…. – попытался что-то сказать Леха
– Не перебивай! Скажешь, что предупредил его тайный доброжелатель, что прятаться бесполезно, потому, что Крыса уже давно в городе и хорошо подготовился. Хочешь спасти дядю Колю? – неожиданно спросил пассажир.
– Д… Да… – у Лехи пересохло в горле.
– Тогда делай, что говорю. И вот тебе за труды — пассажир что-то бросил на коврик к Лехиным ногам.- Я сейчас выйду, ты мне вслед не смотри, понял?
– Д…Да…
– Бывай.
Хлопнула дверь. Леха, как не старался, не смотреть, как не было ему страшно, а все-таки краем глаза увидел в зеркале удаляющегося пассажира. Потом посмотрел под ноги и, нагнувшись, поднял с коврика стодолларовую купюру. Присвистнув от изумления, Леха еще несколько минут сидел неподвижно. Он решил обязательно сходить к дяде Коле.
Когда Леха окончил рассказ, пару минут в комнате висела тягостная тишина. Первым заговорил Мазур
– Описать его сможешь?
– Ну… мужик… лет сорок-сорок пять, не толстый, не худой… обычный. Голос сиплый.
– Рост?
– Ну… примерно, во… – Леха поднял ладонь над головой
– Метр семьдесят пять-метр восемьдесят. Во что был одет, цвет волос, усы, борода — говори, все что помнишь!
– Ну… одет в джинсы и футболку, светло-серую. На голове бейсболка, темные очки. Волос почти не видел, но вроде темные. Да я его и видел то пару секунд, не больше!
– А почему он к тебе именно сел? – впервые подал голос дядя Коля.
– Вот это вот я не знаю…
– А может ты все выдумал? Пил вчера? – Мазур, поднялся и подошел вплотную к Лехе..
– Да что вы… я ж не пью… давно…выдумать такое… что мне, жить надоело?…
– Ладно. Влад,— Мазур обратился к охраннику. – Бери этого красавца, и к ментам, в управление. Я позвоню сейчас, скажу. Фоторобот пусть попробуют составить, ну, в общем, они знают, что надо делать. Да!, – снова Лехе, – а купюра с собой? Давай, выкладывай, вернем потом.
Леха дрожащими руками вытащил из кармана шорт скомканную бумажку. Мазур аккуратно взял ее и передал охраннику: «Пусть глянут». Когда Влад и Леха скрылись за дверями Мазур снова сел за стол. Помолчали.
– Ну? Что будем делать? – тихо спросил дядя Коля.
– А ничего особенного. Меры безопасности у нас сами знаете, муха не пролетит, подождем, что менты скажут.
– Я уж думал, что пронесло, передумал Крысеныш, ан нет!
– Главное не пороть горячку. Если это действительно Крыса, то он сам дал нам фору — указал время и место покушения. Мальчик любит непростые задачи, это его стиль, кайф от этого ловит. Менять свои планы он не станет. У нас есть время для подготовки, десять дней. Думаю, все будет в порядке, и Крысу поймаем.
– Только живьем мне его…
– Тут уж как получится.
– Кирюх, – дядя Коля заговорил очень тихо, глядя Мазуру в глаза, – Ты знаешь, я своих не бросаю. Сделай все как надо, и я твой вечный должник, слышишь?
– Да не волнуйтесь так, Николай Викентьевич, все будет в порядке.
Выйдя от дяди Коли Мазур поехал к себе в офис и сделал несколько телефонных звонков местным силовикам и еще кое-кому. Потом он собрал своих помощников, вкратце обрисовал ситуацию, дал необходимые поручения. Когда помощники разъехались, Кирилл Иванович откинулся в кожаном крутящемся кресле и, обращаясь к стоящему у него на столе бюсту Дзержинского, тихо сказал: «Все сделаем, дядя Коля. Ты только сейчас дров не наломай..».
3.Начался обратный отсчет. Подготовка чемпионата легла полностью на плечи помощников дяди Коли. Сам же он продержался ровно два дня после появления Лехи-зимы и на третий день напился в одиночку и уснул в сауне. Хорошо еще, что по приказу Мазура рядом всегда находились два охранника, и дядю Колю успели спасти. «Ладно, пусть еще пару-тройку дней побухает, здоровье позволяет, а глупостей ему парни не дадут сделать. Хоть нам сейчас мешать не будет.» – думал Кирилл Иванович. Уж больно ему хотелось поймать Крысу и привести к хозяину. Снова и снова он проверял всю систему безопасности. Судя по всему, Крыса будет стрелять из снайперской винтовки, это его конек. В этом он профессионал. Но для удачного выстрела нужна выгодная позиция. Присутствие дяди Коли на торжественном открытии чемпионата обязательно, отменить нельзя. Можно отменить приветственную речь участникам или, поручить кому-нибудь другому прочитать. «Сделаем так. Оповестим публику, что дядя Коля получил легкую травму в спортзале и поэтому наблюдать церемонию открытия он будет с балкона своего дома. Народ поймет. Так, теперь балкон». Мазур открыл стеклянную дверь и вышел на просторную террасу, с которой открывался вид на стадион. Дядя Коля обычно наблюдал за соревнованиями сидя в кресле, стоящим под солнцезащитным тентом. Рядом столик, на котором обычно стояли любимые напитки хозяина и ваза с фруктами. Кирилл Иванович опустился в кресло, надел солнцезащитные очки и стал неторопливо осматривать окрестности. Получалось, что самая выгодная позиция для стрельбы — крыша здания прокуратуры, стоящего точно напротив, через стадион. Слева от здания — хрущевская пятиэтажка, справа — небольшая автостоянка, газон и территория городской больницы. Еще очень удобно было бы стрелять с мачт освещения стадиона, но на них стрелок — как на ладони, скрыться после выстрела — никаких шансов. «Туда он вряд ли полезет, он не самоубийца. Так, в радиусе пятисот метров все люки канализации заварить, все подвалы-чердаки закрыть, на крыши поставим наших людей. Менты пусть контролируют периметр…», – размышляя, таким образом, Мазур внимательно, буквально сантиметр за сантиметром ощупывал взглядом территорию стадиона, жилые дома, здание прокуратуры. Вскоре он вызвал по рации своего помощника и дал несколько поручений, указывая, где поставить дополнительно людей, где повесить камеры наблюдения. Решив обезопасить максимально место, где дядя Коля будет находиться в «день икс», Кирилл Иванович распорядился по обе стороны кресла установить две прозрачные пуленепробиваемые ширмы.
Была мысль установить третью ширму прямо перед креслом, но тогда получалось, что дядя Коля будет сидеть как в аквариуме, а это явно ему не понравится.
Ширмы было решено установить в самый последний момент, чтобы хоть как-то, возможно, повлиять на планы Крысы и создать ему дополнительные неудобства. С учетом всего этого, получалось, что самая выгодная позиция для стрельбы по-прежнему была расположена в здании прокуратуры, либо на его крыше. «Помещения и окна будут контролироваться милицией, а вот на крышу я своих спецов поставлю. Вроде ничего не упустили.» Кирилл Иванович снял темные очки, и устало потер глаза. «Ловушки будут расставлены, где надо, к встрече мы подготовимся. Останется только ждать гостя».
А тем временем , вот уже несколько дней сотрудники милиции совместно с людьми дяди Коли усиленно проверяли всех прибывших в Ленинск за последние полгода, на всех въездах в город ДПС осматривала практически весь транспорт, въезжающий в город. Несколько патрулей контролировали окрестные проселочные дороги, посадки, фруктовые сады и дачные кооперативы. Но, увы, результатов все это пока не принесло. Горожане, конечно, видели эту суету, но списали все на подготовку к чемпионату и на антитеррористические мероприятия. Накануне «дня икс» дядя Коля и Кирилл Иванович сидели в плетеных креслах во дворе дома, возле небольшого декоративного прудика. Хозяин в очередной раз слушал доклад о мерах безопасности и планах по поимке Крысы. Только вот слушал он очень рассеяно, думая о чем-то своем.
– У меня все, – закончил доклад начальник службы безопасности
– Да, Кирилл Иванович, спасибо…, – растеряно отозвался дядя Коля.
– Да не переживайте вы так! – Мазур, уже в который раз, попытался успокоить хозяина, – Практически каждый сантиметр в радиусе километра под нашим контролем, менты и федералы тоже свое дело знают, уж вы мне поверьте. Наших людей задействовано будет около сотни. Двух ребятишек-снайперов я поставил. Один на опоре освещения стадиона, на верхней площадке, оттуда все как на ладони, другой – в чердачном окна вашего дома. Муха не пролетит, мышь не пробежит!
– Мышь может и не пробежит, а Крыса сможет! – зло отозвался дядя Коля, – Ты же знаешь, какие небылицы рассказывают о его прошлых подвигах, это же не человек, это призрак какой-то. Помнишь, как он Васятку-Гусятку устряпал?
– Как не помнить?! Потом почти час с себя его кровь смывал.
Сказав это, Кирилл Иванович невесело усмехнулся. Тот случай произошел в конце 90-х. Василий Васильевич Гусятников ( для своих Васятка-Гусятка), был фигурой того же калибра, что и дядя Коля, и рулил в соседнем регионе. Являясь племянником высокопоставленного московского чиновника, он быстро пришел к власти и богатству. Его основной страстью были дружеские и любовные отношения с известными артистками. Почти каждые выходные в его личном ресторане «Фламинго» выступали звезды тогдашней эстрады. Ресторан располагался на набережной и шикарной трехэтажной террасой выходил прямо на реку. Когда люди Васятки предлагали выступить в этом ресторане какой-нибудь известной певичке, та поначалу отказывалась. Но увидев сумму гонорара, с радостью соглашалась. Правда, ей намекали, что после концерта будет еще, так сказать, неофициальная часть, – Васятка предлагал звезде совместный поход в баньку, за отдельное вознаграждение. Отказывались очень немногие. Получив весточку от Крысы, Гусятников впал в жуткую депрессию, которая сопровождалась истериками и запоями. Выстрел намечен был на День Рождения Васятки. Фора была месяц. Не имея своей четко организованной службы безопасности, Гусятников доверился местным ментам. Пару спецов прислал дядя из Москвы. Торжество проходило во «Фламинго». Естественно, приехали многие звезды эстрады, много гостей из Москвы и регионов, тут же городская властная верхушка. Было оцеплено все вокруг, на противоположном берегу реки была устроена засада на случай, если Крыса решит стрелять оттуда. На реке дежурили несколько быстроходных катеров с вооруженными людьми. Выстрел произошел в тот момент, когда Васятка-Гусятка поднялся из-за стола и благодарил за поздравления гостей. Была свидетельница, которая случайно увидела, как метрах в тридцати от берега из воды что-то показалось и после выстрела опять исчезло. На все ушло около пяти секунд. Крыса использовал легководолазное снаряжение и специальное оружие. Сразу после выстрела погас свет, и ресторан погрузился во тьму. Началась неизбежная в таких случаях, паника. Правда, неполадки устранили быстро и когда свет опять включили, все увидели, что Васятка лежит на столе, а в груди у него огромная сквозная дыра. Все и всё вокруг оказалось забрызгано кровью, в том числе и дядя Коля с Кириллом Ивановичем. Они были среди гостей и сидели почти рядом с виновником торжества. Вспомнив все это, Мазур тряхнул головой и негромко, но очень твердо сказал:
– Он человек, и он может допустить ошибку, выдать себя, а уж мы не дадим спуску, поверьте!
– Ладно, – потухшим голосом сказал дядя Коля, – будь, что будет. От судьбы не уйдешь. Бронежилет одевать не буду!
– Это очень не разумно!
– Сказал, не буду! – неожиданно рявкнул хозяин, он уже успел изрядно выпить утром.
– Вам решать. Хозяин-барин, – невозмутимо отреагировал Мазур.
– Кирюх, не обижайся… Я всю ночь не спал, все думал. Ты ведь меня знаешь как облупленного, я не боюсь никого и ничего… Мы с тобой столько всего повидали…Мы убивали, нас убивали…Но это была война, настоящая война, сколько братвы полегло, подумать страшно. Но тогда мне все понятно было, кто, кого и за что валил. А тут я не понимаю! Какой-то Крысеныш, сученок, приговорил меня! Меня!!! Я его знать не знаю, а он вдруг решает, жить мне или не жить! Да кто он такой?! Господь Бог?! Вот, что меня бесит! И я его не боюсь! Поймай его, Кирюх, поймай гада, и мы его на собачий корм пустим! Лично его удавлю, вот этими руками!
– Поймаем, не сомневайтесь! Только вот не даю гарантию, что живьем возьмем. Все будет хорошо, я уверен! – Кирилл Иванович поднялся, – Николай Викентьевич, я пойду, дел еще много. А вас попрошу сегодня и завтра утром больше не пить, сами понимаете, такое дело.
– Да-да!!! – внезапно развеселившись, дядя Коля тоже вскочил с кресла, – не переживай! Не буду! Я вот лучше сейчас двух комсомолок вызову, да в баньку с ними пойду! – и, насвистывая что-то веселое, пошел в дом.
Кирилл Иванович несколько секунд внимательно смотрел ему вслед, а потом жестом подозвал стоящего поодаль Влада, своего ближайшего помощника.
– Влад, глаз с него не спускай, чтоб ни выпивки, ни наркоты. Девок, как приедут, проверь. Головой за него отвечаешь!
– Не переживайте, Кирилл Иванович! Все сделаем, не впервой!
– Не подведи меня… – Мазур надел темные очки и, выйдя за ворота, сел в свою машину, темно-серый Прадо. Он решил еще раз объехать окрестности, еще раз все проверить лично. Через час у него была назначена встреча с местными силовиками. – Ну что, Крыса, завтра потанцуем, – усмехнувшись, он мельком посмотрел в зеркало заднего вида и нажал на педаль.
4. А на другом конце города в эти дни происходили не очень заметные, но крайне важные события. Здесь не было стадионов, трехэтажных особняков, прокуратуры и других достопримечательностей. Здесь была граница новостроек и района старых частных домов. Старые дома сносили, людей расселяли в новые девятиэтажки, число которых все увеличивалось. Там, за старыми частными домами был глубокий овраг, который служил свалкой для мусора, и со стороны казалось, что девятиэтажки напирают на ветхие домики и хотят поскорее столкнуть их в это овраг. На другой стороне оврага находился огромный гаражный кооператив, который и являлся основным поставщиком мусора. Часть домов уже была заселена, другие достраивались ударными темпами. Кроме переселенцев из ветхого жилья в этих домах проживало довольно много приезжих с севера, решивших поменять место жительства на регион с более теплым климатом. Некоторые квартиры были куплены и сдавались в аренду квартирантам, многие вообще пустовали. Примерно за два месяца до вышеописанных событий, одну из квартир арендовала супружеская пара, приехавшая с крайнего севера. Он— офицер-подводник, вышедший в отставку, она — верная офицерская жена, следующая за мужем по всем местам службы. Дети у них жили в Москве, а они решили приехать в Ленинск, пожить какое-то время и подыскать хороший дом с земельным участком, чтобы уже переехать окончательно. Хозяйке квартиры они сразу понравились, к тому же заплатили сразу за полгода вперед. Взяв деньги и отдав ключи, хозяйка со спокойной душой уехала к себе в деревню, где проживала постоянно. Квартиранты жили довольно уединенно, с соседями общались мало, иногда пропадали на несколько дней. Потом они, вроде присмотрели дом, и жена уехала на север, готовить имущество к переезду, а муж остался. Никто не обращал на них особого внимания. Именно с момента отъезда жены в округе стали происходить разные необъяснимые события.
5. Как-то раз в том самом гаражном кооперативе, двое алкашей из окрестных частных домов, слонялись между гаражных боксов. Они приставали к автомобилистам, копающимся под капотами машин, прося мелочь на выпивку, но взаимопонимания практически не встречали. Чаще в их адрес раздавались угрозы и пожелания пойти куда подальше. Устав от грубости и невежества окружающих, красавцы решили передохнуть и уселись на железобетонные плиты, привезенные кем-то для строительства очередного гаража. Закурили. Затем один из них сунул руку в свою грязную сумку и вытащил недопитую пластиковую бутылку пива. Сделав несколько глотков, молча передал товарищу. Тот тоже отпил немного и поставил бутылку рядом с собой, на плиту. Им хорошо был виден спуск к оврагу, кучи мусора и легкий пешеходный мост на другую сторону. Там, виднелись крыши стареньких домов, утопающие в зелени, а еще дальше — виднелись новые высотные дома, светлые, новые, сверкающие на солнце. Алкаши, как зачарованные смотрели на эти дома, резко отличающиеся от гниющих и ветхих лачуг окрестных улиц. Из оцепенения их вывел громкий хлопок, раздавшийся совсем близко и заставивший их вздрогнуть. Обернувшись, они увидели, что причина хлопка — взорвавшаяся недопитая бутылка. Минуту они молча разглядывали то, что осталось от бутылки. «Че, от жары что-ли взорвалась? Так вроде на жарко сегодня…», – сделал попытку объяснить произошедшее один из них. Затем оба слезли с плит и побрели к частным домам в надежде найти товарищей и, объединившись, таки, купить в ближайшем шинке бутылку самогона. Скоро они нос к носу столкнулись с уличкомом, Ниной Ивановной, которая каждый раз ругала их за пьянство и грозилась «сдать, куда надо». Но в этот раз Нина Ивановна лишь махнула рукой, «не до вас». Мысли уличкома занимали более важные проблемы. Всего две недели назад Горэлектросеть заменила все лампы в фонарях освещения на их улице, но судя по всему, лампы оказались бракованными, так как стоило фонарям зажечься в сумерках, лампы взрывались одна за другой. Именно взрывались, а не гасли, как было раньше. Сначала подумали на мальчишек с рогатками, но вскоре сняли обвинение — несколько человек видели, как лампы лопаются, когда никаких мальчишек рядом не было. С озабоченным лицом Нина Ивановна шла по улице и иногда поднимала глаза и смотрела на обломки ламп и разбитые плафоны фонарей. «Это же с какой силой они взрываются, чтобы еще и плафон разбить!». Затем она взглянула на новые девятиэтажки и тяжело вздохнула «У них, небось, таких проблем нет. Ладно. Еще раз напишу заявление, пусть меняют на нормальные лампы. Если опять будут взрываться — буду жаловаться в городскую администрацию!». Через несколько дней приехала автовышка, и рабочие поменяли лампы и разбитые плафоны. После этого взрывы ламп прекратились. Помимо этих происшествий, было еще много загадочных эпизодов, произошедших без свидетелей. Иногда на свалке мусора ни с того, ни с сего вдруг с хлопком разрывались на части старые фляги из-под масла, пивные и водочные бутылки, старые канистры. Но, примерно за неделю до спортивного городского праздника, все происшествия прекратились и все успокоилось. Внимательный и дотошный наблюдатель обратил бы внимание, что во время всех этих случаев в ближайшей девятиэтажке открывалось окно в одной из квартир на четвертом этаже.
6. И вот, наконец, наступил тот самый день. Точнее утро. Дядя Коля проснулся около семи часов. Накануне, в бане, он расслаблялся с двумя девчонками, снимал нервное напряжение, так сказать. А те свое дело знали и отработали на все сто. Как бы там ни было, но всю ночь дядя Коля спал, как убитый, если уместно такое сравнение в данной ситуации. Проснувшись и вспомнив, какой сегодня день, он сделал традиционную зарядку, принял холодный душ и сел завтракать. Перед ним на столе стояла большая тарелка овсяной каши, в плетеной корзинке — свежий горячий хлеб, на отдельной тарелочке — пара яиц, сваренных всмятку. Рядом ваза с фруктами, кофейник и любимая чашка. Вроде, все как обычно, но сегодня он почувствовал особый голод. Все дело было в особом настроении, которого он не испытывал уже много лет. Какая-то веселая злость, азарт и кураж. Примерно так он чувствовал себя в лихие годы, перед опасными встречами-стрелками с конкурентами, когда зачастую разговор переходил в рукопашную или даже в стрельбу. И, что интересно, страха он не испытывал. Ни тогда, ни сейчас. Но вот постепенно к азарту и куражу стала подступать холодная, неумолимая ненависть. Ненависть к Крысе. Раньше, да, в принципе, и сейчас дядя Коля сам решал, кому жить, а кому нет. Он был хозяин положения. И ему это нравилось. А теперь, какой-то человечек, сявка, крысеныш решил все изменить, решил наказать его, Николая Викентьевича Голуба, причем сделать это показательно, на людях. Предупреждая, Крыса хотел поселить страх и панику, хотел, чтобы дядя Коля подольше помучился, может даже руки бы на себя наложил от страха. «Да вот хрен тебе, мразь! Твоя маза здесь на пляшет! Поглядим, чья возьмет!», – подумал дядя Коля, допивая кофе. Вошел Влад и доложил, что Кирилл Иванович ждет. «Да, да, Владик, уже иду», – Николай Викентьевич сделал последний глоток, поднялся из-за стола и направился в свой кабинет, где его дожидался начальник службы безопасности.
Кирилл Иванович поднялся со стула, когда дядя Коля вошел в кабинет, но тот махнул рукой: «Да сиди ты». Очень спокойно и подробно начальник службы безопасности доложил о ситуации. Доклад на этот раз дядя Коля слушал внимательно, иногда задавая вопросы и делая комментарии. Доклад ему явно понравился, и, если все обстояло действительно так, как говорит Мазур, действительно у Крысы не было ни малейшего шанса на успех. Пока они разговаривали, на террасе установили две защитные прозрачные ширмы. По просьбе Мазура, городская ГИБДД временно запретила стоянку и остановку автомобилей перед зданием прокуратуры, расставив вдоль бордюров оранжевые конусы. Здесь же дежурил экипаж ДПС, не позволяя задерживаться транспорту. Все это, по мнению Мазура, могло повлиять на планы Крысы.
– Все спокойно? Ничего подозрительного? – спросил дядя Коля.
– Да нет, Николай Викентьевич, все спокойно, все под контролем. Вчера, правда, вечером перед прокуратурой загорелась старая машина, неполадки с проводкой. Водитель, дедок, еле успел выскочить. Пожарные прибыли через шесть минут, через час уже все убрали и навели порядок. Проверили все досконально. Все чисто.
– А когда это произошло? Почему я ничего не заметил?
– А вы в это время в бане отдыхали, и я приказал вас не тревожить по пустякам.
– А если это проделки Крысы?
– Исключено. Я же говорю, все проверили, все чисто.
– Ну, лады.
Дядя Коля и Мазур встали и подошли к окну, смотрящему на стадион. Стекло было затонировано, поэтому, снаружи их не было видно.
– Гости приехали? – спросил хозяин.
– Да, почти все. Встретили, разместили, все в порядке. Команды тоже все прибыли.
Дядя Коля пристально вглядывался в окружающие дома, в здание прокуратуры.
– Где-то там притаился, гаденыш.
– Пусть только шевельнется, сразу возьмем, вы моих ребят знаете, не зря хлеб едят.
– Да-да, Кирилл Иванович, парни твои молодцы, не раз выручали…
– И сейчас все будет хорошо.
– Поскорее бы уже.
7. Начался долгожданный спортивный праздник. Скопление народу, машин, приветственные речи. Торжественная музыка, у всех зрителей и участников прекрасное настроение… А выстрел все-таки состоялся. Во время исполнения гимна. Все стояли, как положено. На большом плазменном экране в этот момент показывали патриотический ролик — российский флаг, лицо президента, известных спортсменов. И внимание всех было обращено на этот экран. Выстрела никто не слышал, но стоило взглянуть на дядю Колю в этот момент, и можно было бы увидеть, как рядом с его головой вдруг взметнулось небольшое алое облачко, и через мгновение вместо дяди Коли на кожаное кресло рухнул окровавленный куль. Красно-бурая слизь забрызгала защитные ширмы и безупречно отглаженную белоснежную рубашку Кирилла Ивановича, который стоял рядом. Через минуту на стадионе, в помещении под трибунами, где располагался легкоатлетический манеж и тир, возникло интенсивное задымление и пришлось сворачивать торжество и эвакуировать зрителей. Возникла давка и паника. Многие зрители, покинув стадион, садились в свои машины и стремились как можно скорее уехать. Естественно возникли пробки, несколько мелких ДТП. В общем, полная неразбериха. Гаишники бегали взад-вперед и пытались хоть как-то организовать движение. Естественно, тревога оказалась ложной. Задымление было связано не с пожаром. Едкий дым создавали специально заложенные устройства, причем заложенные рядом с датчиками пожарной сигнализации. Как эти устройства попали туда попали — неизвестно. Позиция, с которой стрелял Крыса, была обнаружена только на следующий день, после просмотра записей камер видеонаблюдения, расположенных на здании прокуратуры. За день, до покушения, там, перед прокуратурой, произошло возгорание старого автомобиля, водитель успел остановить машину и покинуть салон. Пожарники приехали быстро, потушили. Потом погрузили то, что осталось от машины на эвакуатор и увезли. Тут же две машины из коммунальных служб отмыли место происшествия. Так вот на записи камер видно, как во время тушения, из-под одной из пожарных машин появился человек и скрылся за кустарником, разделяющим тротуар и газон перед прокуратурой. Кустарник — туя, довольно высокий, около метра и очень густой. Осмотр показал, что стрелок расположился на одной из голубых елей, растущих перед фасадом прокуратуры, на высоте около трех с половиной метров. Пожар произошел вечером, было довольно темно, к тому же возникло некоторое задымление. Крысе удалось беспрепятственно проникнуть за кустарник и занять позицию. На еловых ветвях были закреплены несколько синтетических строп, образующих своеобразный гамак-кресло. Пожар возник в 20.03, а выстрел состоялся в 10.10. Соответственно, Крыса провел на дереве почти 14 часов. Тут же на дереве отдельной стропой была привязана винтовка с оптическим прицелом и с глушителем. В магазине было еще три неиспользованных патрона с разрывными пулями. Здесь же, под деревом нашли гильзу. Дальше, опять же на записях видеокамер, видно, как из-за кустарника появляется человек в форме ДПС, с жезлом, и начинает регулировать движение машин, при этом лицо его ни разу не попало в камеры наблюдения. Потом человек постепенно перемещается вдоль улицы и покидает зону, которую контролируют камеры. Больше ни на одном из мониторов он не появляется. Возможно, в какой-то момент он изменил внешность, снял форму сотрудника ДПС. И все. Пропал. Покинул ли он город сразу, или еще какое-то время выжидал — неизвестно. Как он ранее попал в город — неизвестно. Как он устроил возгорание автомобиля перед прокуратурой — неизвестно. Как он установил устройства, вызвавшие задымление на стадионе — неизвестно. Неизвестно, неизвестно, неизвестно… Через несколько дней следователи нагрянули в квартиру, которую снимал отставной подводник. Абсолютная пустота, абсолютная чистота, ни волоска, ни пылинки, ни одного отпечатка пальца. Но! На подоконнике окна, выходящего на овраг и гаражи, стоял, построенные в линейку, полтора десятка гильз. Крыса все-таки не удержался и немного пошутил напоследок. Гильзы оказались идентичными той, что нашли на месте преступления на стадионе. Личность женщины, изображавшей «жену подводника» установить не удалось. Зато был, наконец составлен портрет Крысы. Точнее портреты. Возраст изображенного мужчины — от 40 до 60, Волосы — от светло-русых до темных с проседью. То бородка, то усы, то все вместе, то вообще ничего. Глаза то карие, то серо-зеленые. Участвовали в составлении соседи подводника по дому, хозяйка квартиры и Леха-зима. Получились несколько разных изображений. Очевидно, Крыса часто использовал грим и менял внешность.
А дядю Колю похоронили через несколько дней. Было объявлено, что смерть наступила в результате сердечного приступа. Панихида проходила в здании бывшего ДК «Строитель».
Венки от властей, от братвы, от бизнесменов, море цветов — все, как положено. У простых горожан, пришедших попрощаться с Николаем Викентьевичем, невольно возникал вопрос: если человек скончался от сердечного приступа, то почему его хоронят в закрытом гробу?

9.
Опять на даче у Кошкина.
– Кстати, хочешь посмотреть на Крысу? Да, да, да! Есть его четкое изображение. Видео с камеры наблюдения в кафе, где он ликвидировал одного из криминальных авторитетов, имя которому, ну скажем, Бугай! Сейчас, покажу. Долго открывается… компьютер древний… старше меня, видимо… Ага! Вот! Смотри. Исторические, уникальные кадры!
Черно-белое изображение. Камера установлена, скорее всего, в углу и охватывает весь зал. Интерьер довольно приятный — видно, что не дешевая забегаловка, а тихое, уютное место для любителей расслабится, посидеть в обволакивающей атмосфере дорогого, престижного заведения. Кафе расположено на центральной улице и от шума и городской суеты посетителей отделяет массивная стеклянная дверь, украшенная причудливым орнаментом. Попав за нее, человек словно оказывается в другом измерении. По центру зала небольшой фонтан в мраморной чаше, вокруг него несколько небольших круглых столиков, вдоль стен — глубокие кожаные диваны и тоже столики, но уже совсем невысокие, вроде журнальных. Тут же такие же глубокие кресла. На стенах картины, в основном городские пейзажи. В особых нишах с подсветкой — небольшие бронзовые скульптуры. В углу — небольшая эстрада и по вечерам там наверняка звучит живая музыка, но не громкая и токсичная попса, а блюз, джазовые композиции. Свет приглушенный, можно сказать полумрак. Редкие посетители, вышколенные официанты. Добротное, дорогое кафе не для всех. На некоторых столиках стоят таблички «Столик забронирован». Я такое уже видела — какой-нибудь богач может приехать сюда в любой момент, и его будет ждать персональный столик. Посетители в таких заведениях, как правило, постоянные, многие знают друг друга, случайные люди заходят нечасто. Все это поддерживает своеобразную «клубную» атмосферу. Так, а что же Крыса? Где он?
– Сейчас… терпение… еще несколько секунд… Вот он!
Входная дверь открывается, и я вижу мужчину в костюме. Задержался при входе на несколько секунд, давая глазам привыкнуть к полумраку после яркой, солнечной улицы, а мне давая возможность его рассмотреть. Рост – чуть выше среднего. Лица не видно, но по ощущениям, возраст — 45-50. Средней полноты, не сутулится. Аккуратная стрижка. Костюм, галстук, светлая рубашка. В левой руке дипломат, правой поправляет очки в тонкой металлической оправе. Неспешно идет вглубь зала и располагается на одном из диванов, несмотря на то, что тут же, на столике стоит табличка «Столик забронирован». Посмотришь на него и сразу ясно: либо успешный бизнесмен, либо какой-нибудь солидный адвокат. Сняв пиджак, ослабив узел на галстуке и расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, он с видимым наслаждением откинулся на спинку дивана, положив руку на широкий подлокотник. Окинув взглядом зал, пристально смотрит на входную дверь. Потом, не сводя глаз с двери, резко выпрямляется и даже немного наклоняется вперед, словно пытаясь что-то получше рассмотреть сквозь толстое тонированное дверное стекло. Снова откидывается на спинку дивана и в этот самый момент перед ним предстает один из тех самых вышколенных официантов. Держа левую руку за спиной и слегка наклонившись вперед, официант что-то говорит посетителю и показывает рукой на соседний диван. Видимо, речь идет о том, что здесь столик забронирован, но можно пересесть на соседний диван, за соседний столик. Посетитель что-то отвечает. Снова говорит официант. Наконец, посетитель, снисходительно пожав плечами, поднимается, берет пиджак, дипломат и располагается за соседним столиком, на таком же точно диване. Дальше ничего интересного. Официант предлагает меню, но посетитель сразу делает заказ. Как вскоре оказалось, просто чашка кофе. Потом с удовольствием долго смакует, пьет маленькими глотками. Чувствуется, что ему не хочется уходить, хочется побыть здесь подольше. Так же с любопытством смотрит по сторонам, рассматривает детали интерьера, других посетителей. Но чаще всего смотрит на входную дверь. Наконец встает, надевает пиджак. Достает из внутреннего кармана портмоне, оставляет на столе деньги. Берет дипломат и не спеша, даже нехотя, идет к выходу. Дверь плавно закрывается, но сквозь толстое тонированное стекло угадывается его смутный силуэт. Несколько секунд он стоит, потом уходит. Все.
– Это единственное более-менее четкое изображение нашего парня. Есть, конечно, записи с уличных камер наблюдения, но там качество плохое. Ролик есть и в полиции, и в ФСБ, и у братвы — все его искали, наперегонки. Но!… Никакого результата. Никакого. Ноль…
– А почему вы решили, что человек на видео — непременно Крыса? Может, случайный посетитель? Совершенно посторонний человек?
– Сейчас поймешь. Есть еще одно видео. С этой же камеры. У тебя как с нервишками?
– Да вроде все в порядке.
– Ну, добро, добро…
Опять долго открывается очередной видеофайл. То же самое кафе, тот же зал. Посетителей заметно больше. На диване, куда сначала сел Крыса, теперь расположилась компания из трех человек. Точнее, на диване двое, а третий — напротив, в кресле. Трое мужчин внушительных габаритов. На столе — несколько бутылок, большое блюдо с фруктами, несколько тарелок с сыром, овощами и прочая, и прочая, и прочая… Едят, кажется, мясо. Тут же стоят соусники, на отдельном блюде лаваш. Идет неспешная беседа, время от времени выпивают. В общем, ничего необычного, просто «бандиты спокойно перетирают свои темы». Человек, сидящий там, где раньше сидел Крыса, очень полный. Одет в просторную белую рубашку с короткими рукавами. Ножом и вилкой не пользуется, берет мясо с тарелки прямо руками. Иногда он берет салфетку и вытирает губы и подбородок. Говорит, в основном, он, собеседники внимательно слушают и согласно кивают. Чувствуется, что он тут главный. Так же, как Крыса, он откидывается на спинку дивана и кладет пухлую руку на подлокотник. Атмосфера в кафе такая, какая и должна быть — люди отдыхают, официанты снуют с подносами между столиков. Обычный вечер в обычном дорогом заведении. Кто-то приходит, кто-то уходит. Вот открывается входная дверь — очередные посетители. Две девушки и мужчина лет тридцати. Пропуская спутниц вперед, он придерживает тяжелую дверь. Сразу идут вглубь зала, дверь плавно закрывается, я смотрю на них и боковым зрением замечаю какое-то движение. Здоровый мужик, который только что сидел, развалившись на диване, теперь как то неловко завалился на бок и не шевелится.
– Можно еще раз этот момент?
Кошкин проматывает запись немного назад, и я теперь смотрю только на Бугая. Вот он опять вытирает салфеткой губы и тянется за рюмкой. Внезапно что-то его буквально подбрасывает на спинку дивана, потом он сползает вниз, заваливается на бок и больше не шевелится. Его друзья пару секунд не могут понять, что произошло, потом вскакивают из-за стола. Начинается обычная паника, суета — дольше смотреть неинтересно. Чувствую, что Кошкин наблюдает за мной, но не вмешивается. И только, когда я повернулась к нему, насмешливо спрашивает:
– Видала?
– Что это?… Как?!
– Красиво, согласна?
– Ужас какой…
– Стрелял с 40 метров. Практически в упор. Вот, смотри. Это фотографии с места преступления. Видишь? Напротив кафе, через дорогу старый двухэтажный дом. В нем никто не живет и не снесли его только потому, что это — памятник архитектуры. Власти запланировали реконструкцию, а пока что дом просто обнесли забором из профлиста. Местные бомжи изредка наведываются, подростки иногда собираются — в общем, обычный пустующий старый дом. Первый этаж, полуподвальный, окна второго на уровне почти двух метров от земли — их даже забор не перекрывает. Крыса выбрал позицию для стрельбы в одной из комнат, окна из которой выходят аккурат на кафе. Видишь Гелендваген на тротуаре прямо перед входом? Это машина Бугая, он всегда так делал — заезжал на тротуар и ставил машину прямо перед входом в кафе. Машина частично перекрывает проем входной двери, поэтому из двух окон для стрельбы подошло только одно. Стрелял в тот момент, когда откроется дверь и Бугай будет на линии огня. Мое мнение — Крыса планировал сделать выстрел в момент, когда Бугай будет вылезать из машины, или садиться в нее. Но, что-то ему помешало. Возможно, проезжающий автобус или троллейбус, не знаю. Вариант стрельбы через открытую дверь, видимо, был запасным и, как видишь, он сработал. К тому же в этом случае у Крысы были дополнительные пара-тройка минут для отхода. Ну, а дальше как обычно. Отпечатков пальцев нет. Гильзы нет. Пуля разрывная — шансов у Бугая не было, умер почти сразу. Опрос свидетелей ничего не дал. Убийство Бугая спровоцировало конфликт между местными ОПГ. Ситуация была очень напряженная, но постепенно все улеглось. Через некоторое время кто-то вспомнил, что Бугаю звонил какой-то сумасшедший, назвавшийся Крысой, и угрожал. Никто тогда всерьез это не воспринял, отнеслись как к шутке. Это был первый случай, когда Крыса предупредил жертву о предстоящем покушении и именно после этого в криминальной среде быстро поползли слухи о том, что киллер Крыса окончательно свихнулся. Попытались его вычислить, но безуспешно — он как воду канул. Все попытки вызвать его на связь, чтобы якобы дать новый заказ, ни к чему не привели. Может, еще чаю?
– Можно, спасибо. Вячеслав Николаевич, я одно понять не могу. Зачем он приходил в кафе и устроил этот спектакль с официантом?
– Думаю, что-то его смущало. Какая-то деталь плана не давала ему покоя. Но точно ответить на твой вопрос сможет только он сам. Ясно одно: он четко знал, что Бугай часто бывает в этом кафе, что за ним всегда забронирован столик, что он всегда сидит на одном и том же месте. Я не сомневаюсь, что Крыса тщательно готовился, наблюдал за Бугаем, подмечал все детали его распорядка дня, привычки. Я уверен, что Крыса и раньше приходил в кафе в тот момент, когда там отдыхал Бугай, и обратил внимание на то, что, хотя Бугай и сидит в глубине зала, но в то же время находится напротив входной двери. Видимо тогда и созрел план покушения. Мы, кстати, просмотрели все записи с камер наблюдения в кафе за два месяца до даты покушения, но, к сожалению, Крысу не опознали — изменил внешность паразит! И скорее всего, был не один, а с кем-то в компании. Профессионал с большой буквы «П»!
Кошкин закрывал на компьютере файлы, а я вдруг решилась задать очень важный вопрос. Глубоко вдохнув, выпалила скороговоркой:
– А можно мне на флешку скопировать ваши материалы по этому делу?
– Нет, нельзя.- Кошкин пристально посмотрел на меня поверх очков.
– Очень жаль, извините…
Кошкин еще несколько секунд смотрел мне в глаза, потом на монитор компьютера, снова на меня и вдруг усмехнулся.
– Давай свою флешку! Все материалы я тебе предоставить не могу, но вот тебе оба видео из кафе. И, раз! И, два! А в качестве бонуса — вот, папка со всеми фотороботами Крысы. И, три! Вдруг, где его встретишь!
Говоря это, он быстро водил мышкой, копируя драгоценные для меня файлы. Потом отсоединил от компьютера флешку и протянул мне. Я хотела взять, но он не разомкнул пальцы и мы как бы тянули флешку каждый сам на себя. Опять этот взгляд в упор.
– И помни, Крысу так и не нашли. Он может быть где угодно. И он сумасшедший. Ты теперь знаешь о нем, у тебя есть его изображение. Распоряжайся информацией очень аккуратно и будь осторожна. Удачи тебе, Агата Кристи!
10.
Снова на даче у Кошкина.
– Давай, похозяйничай! Чай, варенье, а вот мед, настоящий – у моего товарища здесь недалеко своя пасека. Печенье вот, сыр – не стесняйся. Что бы еще тебе поведать?
– Расскажите про того бизнесмена, убийство которого на Крысу “повесили”. Расскажете?
– Ну…Только в общих чертах. Слишком мало времени прошло, сама понимаешь… Ни имен, ни дат, ни названий городов, никаких подробностей. В архивах покопаешься, покумекаешь – может сама и дойдешь до истины. В общем, был такой, назовем его “Фрукт”, персонаж. Успешный бизнесмен, как теперь модно говорить “олигарх”. И вот скучно стало ему просто деньги зарабатывать, потянуло его в политику, во власть. Большие деньги, большие амбиции. Намекнули ему, мол, не лезь, тут и без тебя все схвачено и поделено. Нет, упрямый оказался, попер напролом, как танк сквозь березовую рощу. Еще раз, прямо уже сказали ему, остановись, или на ноль умножим, большим людям ты поперек горла встал, соскочи, пока не поздно. А ему это как красная тряпка для быка, еще больше раздухарился. У меня, говорит, на этих самых больших людей такой компромат имеется, что пусть только икнут в мою сторону – размажу! Такой вот фрукт. Надо сказать, что действительно, связи он имел серьезные, и с властями и с братвой. Поэтому его устранение вело к возрастанию напряжения в определенных кругах, ну сама понимаешь, не маленькая. Поэтому-то и решили использовать имя Крысы, списать все на сумасшедшего киллера-одиночку, призрака. Причем убрать его надо было публично, чтобы была куча свидетелей и максимальный резонанс. Для этого, как нельзя лучше, подходило какое-нибудь мероприятие вроде митинга, или встречи с избирателями. Так и сделали. Была встреча со студентами одного из крупных ВУЗов. Фрукт получил две пули, когда выходил из своего лимузина. В грудь и в шею. Выстрелов никто не слышал, стрелок использовал глушитель. Фрукт просто внезапно дернулся и неловко завалился на асфальт, прямо пол ноги охраннику. Тут же приехала скорая, повезли в больничку. Но не довезли, умер. Место, откуда стрелял киллер нашли почти сразу – окно полуподвального помещения в соседнем здании. Тут же нашли и винтовку и гильзы. Сохранилась любительская видеозапись, на которой видно момент убийства. Фрукт делает три-четыре шага от машины и вдруг, резко дернувшись, хватается рукой за грудь и наклоняется в бок. И в этот же момент видно второе попадание – в район ключицы, почти в шею. Потом он падает и начинается характерная паника. На следующий день, в новостях показали и момент выстрелов, и то, как фрукта на носилках тащили из скорой в больницу. В кадр случайно попала голова Фрукта – правой половины лица практически не было. Я, когда это увидел, сразу смекнул: что-то не так. Что-то не так! Ходил, думал, курил и все мучился – что же не так? И вдруг осенило! Второй выстрел на первой записи – в ключицу, а на второй записи, судя по повреждениям, прямое попадание в голову! Как такое может быть? А? И я решил еще раз все проверить. Поехал на место. Двухэтажное здание, откуда стрелял снайпер, в тот момент ремонтировалось. На обоих этажах было довольно много рабочих, в цокольном этаже работы пока не начались, но существовала весьма большая вероятность быть обнаруженным и поставить под угрозу срыва всю операцию. Позиция для стрельбы была крайне невыгодная. Все осмотрев, я перешел на то место, где Фрукта настигли пули. И опять неувязки. В день покушения на встречу с Фруктом пришло довольно много студентов и площадка, на которой остановился лимузин, было очень многолюдной. Изучив еще раз фотографии с места преступления и сопоставив их с моими наблюдениями, я пришел к выводу, что снайперу пришлось стрелять сквозь толпу людей, причем стрелять дважды. Согласись, это нереально: стрелять со ста десяти метров по восходящей траектории, сквозь густую толпу людей, никого не ранив и при этом точно поразить цель. Но самое интересное я обнаружил, когда, уже наверное в сто первый раз, пересматривал видеозаписи. Сейчас покажу. Сейчас… Сейчас… Ноутбук старенький, еле фурычит. Ага! Смотри внимательно! Вот! Вот Фрукт хватается за грудь правой рукой. Обрати внимание, на запястье видны небольшие, аккуратные часы на черном кожаном ремешке, видишь? А вот тут Фрукта волокут на носилках из скорой в больницу. Из под простыни свесилась левая рука и на запястье видны массивные золотые часы с браслетом. Видишь? Это как? Он что, двое часов носил? На обеих руках? Еще раз первая запись. Вот Фрукт вылезает из машины и сам правой рукой закрывает дверь. Часов нет! Ты понимаешь, какая ерунда?
И вот тогда я первый раз подумал о том, что все это спектакль, шоу, инсценировка. На встречу со студентами приехал двойник, а настоящий Фрукт, возможно, был уже мертв. Имитация попаданий пуль и падение актера-двойника дело не такое уж сложное. А потом прилетает скорая, двойника грузят и увозят, а в больничку привозят уже настоящего Фрукта. Возможно, даже было две машины скорой помощи. Для двойника и для Фрукта. Но, к сожалению, это мне выяснить не удалось. Все быстро замяли, труп повесили на Крысу, все остались довольны. Кроме Крысы. История не закончилась. Он вычислил, кто заказал и “исполнил” Фрукта. И убрал. Причем предупредив жертву заранее. Вот именно с этого эпизода Крыса перестал брать заказы и стал выбирать цели самостоятельно. Псих.
11.
Пока работала над книгой, еще несколько раз ездила к Кошкину на дачу, много раз говорила с ним по телефону. Правда, в этих случаях говорил он неохотно, отделывался общими фразами. Что-то изменилось в его отношении ко мне. Как и раньше не называл имен, фамилий, названий городов, где происходили события. Информацию теперь он давал очень выборочно, отвечал на вопросы не спеша, взвешивая каждое слово. Мне даже показалось, что он жалеет о предоставленных мне в первую нашу встречу файлах. Но в любом случае он стал более сдержанным, как-то закрылся что ли. Но вот в нашу последнюю встречу, Кошкин был в отличном настроении, много шутил. Когда я поинтересовалась причиной его веселости, он ответил, что скоро, наконец, выходит его книга, над которой он работал несколько лет.
– Мемуары?
– Нет, не мемуары. Учебник для студентов, которые хотят в нашей системе работать. Тираж ограниченный, гриф ДСП — для служебного пользования. В магазине такую книжку не купишь. Давно собирался собрать воедино и хоть как-то систематизировать свои наработки — надо новые кадры воспитывать, знаниями, опытом делиться.
– А вам не предлагали преподавать?
– Как же, как же, звали! Только я не хочу — старый уже лекции читать. Так, изредка консультирую, подсказываю.
По уже сложившейся традиции Кошкин, ожидая моего приезда, разжигал свой знаменитый самовар и все наши разговоры проходили за столом. Я всегда привозила к чаю бисквит или пирожные, но Кошкин ничего этого не ел — традиционно пил чай с любимыми сушками и все сладости-лакомства доставались мне. Книга моя была еще в зачаточном состоянии — материала вроде много, но предстояло еще свести все воедино. Выстроить логически и последовательно сюжет, поработать над характерами персонажей, привести все в законченный вид — все это требовало большого количества времени, энергии, нервов и уж точно никак не способствовало написанию диплома в университете. И, кроме того, у меня еще было несколько вопросов к Кошкину.
– Вячеслав Николаевич, вы можете припомнить, когда Крыса «сломался», перестал работать, как традиционный, классический киллер? Вы рассказывали про то, как на него «повесили» убийство того бизнесмена, Фрукта. Но ведь это наоборот должно было послужить для Крысы своего рода рекламой в определенных кругах. Ведь наверняка и ему свойственна такая вещь, как профессиональное тщеславие. Может, на его решение повлияло еще что-то? Вспомните, пожалуйста. Наверняка что-то было.
– А ты не промах! Надо же! Прямо чутье у тебя! Да, действительно, за несколько дней до Фрукта, Крыса должен был исполнить одного бизнесмена, но в последний момент все пошло не так, как обычно.
– Расскажете?
– Только в общих чертах. Этот бизнесмен, назовем его, скажем, «Вол», личность очень незаурядная, но об этом позже. Кое-что из материалов у меня осталось.
– ?
– Нет, Инга. Это я тебе показать не могу. Слушай, запоминай. Делай записи, если надо, но диктофон не включай. Может, чаю еще? Самовар еще горячий! Нет? Ну, ладно. Итак. Все, как и всегда, произошло из-за денег. Очень больших денег. Жыли-были три товарища. Один из них как раз Вол. В лихие девяностые создали они сперва кооператив, потом ТОО, потом ООО. Занимались поставками компьютерной техники из Европы. Главным инициатором создания и «мозгом» фирмы был наш Вол. Фирма стремительно развивалась, увеличивался штат сотрудников, открывались филиалы в других городах, прибыль была такая, что и государству отдавали, что положено, и с братвой делились, и себе оставалось очень даже неплохо. У ребят появились большие деньги и возможность их тратить. Началась неизбежная в таких случаях карусель — дорогие машины, новые квартиры, поездки за границу. Компаньоны Вола расслабились, стали постепенно отходить от дел. Вол же продолжал «пахать». Начались мелкие шероховатости в отношениях, которые со временем переросли в открытый конфликт. Вол настаивал на том, что надо идти вперед, не останавливаться на достигнутом, что конкуренты не дремлют, что нельзя расслабляться. Он предлагал осваивать новые направления в бизнесе, заниматься недвижимостью, строительством и т.д. Но, увы! Товарищи его не поддерживали — они чувствовали себя довольно комфортно, жизнь была налажена, проблем не наблюдалось. В конце концов, Вол согласился работать один, без их помощи в обмен на их полное невмешательство в процесс. Те согласились. Компания развивалась, Вол «пахал», его товарищи отдыхали, всех все устраивало. Так продолжалось некоторое время. Однажды эти двое решили провернуть очень сомнительную сделку с оружием. Риск, конечно, был, но и прибыль маячила просто колоссальная. Это тебе не компьютерами торговать. В общем, что-то они упустили, может, кто-то их подставил, но в итоге влетели ребята на огромные бабки. Остались должны одной, как теперь принято говорить, «этнической» ОПГ. Где взять деньги? Они приехали к Волу, все ему рассказали и предложили продать компанию, чтобы погасить свои долги. Тот, естественно, ни в какую — компания была его детищем, смыслом жизни. Обстановка накалялась, сроки поджимали, нужно было что-то решать. Вот тогда, видимо, и пришла им в голову мысль о ликвидации Вола. Долю в компании в случае его гибели наследовала его жена, а с ней можно было договориться — у Вола было трое детей, если что — можно было надавить. А ответственность за убийство можно было свалить на конкурентов по бизнесу. Дело стало за исполнителем. Как они вышли на Крысу, я так и не понял, но он взял заказ. Время ему дали всего две недели, соответственно, он за срочность запросил гораздо больше денег. Причем в виде предоплаты. Всю сумму целиком.
– А сколько, не скажете? Ну, хоть примерно!
– Нет, не скажу. Привыкай к тому, что всегда будет информация, которая тебе недоступна. Ладно-ладно, не дуйся. Сумма была в долларах, с пятью нулями. Устраивает? Идем дальше. Крыса, конечно же, сразу начал подготовку. Что это значит? Ну, во-первых, он приехал в этот город, скорее всего не стал селиться в гостиницу, а снял квартиру, и стал собирать информацию о клиенте, наблюдал за ним, за его семьей. Думаю, именно в этот момент у него появились первые сомнения. Все его прежние цели были либо отъявленными бандитами, отморозками, коррумпированные чиновники, словом всякая мразь, нечисть. А здесь он видит человека, который мало того, что на своих плечах несет всю компанию, так еще и не замешан в грязных делах. Семья, опять же, дети. Самому младшему было два года. Но! Это все мои домыслы, предположения. Что там было на самом деле мы, боюсь, никогда не узнаем. Очень примечательный факт — незадолго до окончания оговоренного срока Крыса связался с заказчиками и попросил еще несколько дней. Они согласились — у них выбора не было. А знаешь, что было потом? А потом Крыса просто исчез. Растворился с деньгами заказчиков. Как тебе такой фортель?
– Как? В смысле?
– Да-да-да! Взял и исчез, паршивец! Но, перед этим сдал нам с потрохами своих заказчиков! Оказывается, он и за ними следил! И когда только успел!
– Вот это да! А дальше?
– А дальше случилось то, что иногда случается в нашей профессии — заказчиков мы задержали, но в тот же день получили приказ передать их и все материалы по их делу в руки ФСБ — там ведь дело было связано с торговлей оружием, следы вели на Кавказ, сама понимаешь. Что дальше с ними было, я не знаю, да мне, честно говоря, и не интересно. Интересно другое, а именно поведение Крысы. Что произошло? Почему он передумал убивать Вола и, можно сказать, пожалел его? Ведь этим своим поступком он ставил жирный крест на своей репутации, а значит, не будет больше заказов, не будет больше денег. Кроме того, такие дела в криминальной среде не остаются безнаказанными – «кинувший» заказчика обречен, его жизнь не стоит и копейки! Я много раз думал над этой загадкой, но у меня так и нет четкого ответа. Почему? Может возраст стал сказываться, усталость накопилась? Или действительно имели место нарушения психики? Ясно было одно: Крыса сломался! А после истории с Фруктом, когда на него повесили громкое убийство, он, вероятно, совсем «съехал с катушек». В итоге, что мы имеем? Абсолютно непредсказуемый, неуправляемый индивид с больной психикой и очень серьезными навыками профессионального наемного убийцы. В тот самый момент, когда он передумал убивать Вола, он на сто восемьдесят градусов повернул свою жизнь. Не исключаю, что он решил примерить образ этакого «санитара леса». Раньше он за деньги убивал, кого скажут, теперь он убивает за идею тех, кого он сам выбрал и приговорил. Он стал на порядок, на несколько порядков опаснее! А значит, еще хитрее, еще осторожней. Я, если честно, очень не завидую его будущим оппонентам… Такие вот дела… В дальнейшем, я не раз задумывался, где он берет деньги на жизнь, на подготовку очередных своих операций, на оружие, на снаряжение… Ведь он лишился богатых заказчиков. Скорее всего, он еще какое-то время работал в ближнем зарубежье. Именно за деньги. Может, вложил накопленные средства в какой-нибудь бизнес — не знаю… А Вол, кстати, переехал с семьей в Европу, у него все хорошо. Еще чаю? Давай, хозяйничай, наливай. Кстати, Крыса в тот раз успел приготовит себе позицию для стрельбы — это просто шедевр, а не позиция. Мы об этом узнали совершенно случайно — просматривали записи камер наблюдения и обратили внимание на некоторые детали. Но, обо всем по порядку! Он сразу решил стрелять в то момент, когда Вол будет дома. Из здания напротив окна квартиры были как на ладони. Достаточно было поймать момент, когда Вол будет проходить мимо окна, а дальше уже дело техники.
Кошкин вдруг замолчал, словно что-то вспомнил, хитро посмотрел на меня поверх очков и поднял указательный палец. Затем поднялся, подошел к шкафу и стал перебирать папки, раскрыл одну и аккуратно вынул из нее какой-то рисунок, или схему. Убрал папку, вернулся к столу и протянул мне лист бумаги — обычный А4, а на нем какой-то план города или что-то такое похожее.
– Это план места, где планировалось убийство Вола. Смотри: вот эта серая громада — торгово-развлекательный центр. Вот это — дом, где находилась квартира. Дистанция от ТРЦ до стен дома чуть меньше ста метров. Смотри, она включает в себя край парковки, газон, проезжую часть улицы, еще газон, еще одна небольшая парковка, тротуар, еще один газон, видишь? Все понятно?
– Да все понятно, только там ведь наверняка на ТРЦ куча камер наблюдения, и Крыса наверняка знал об этом. Как же он хотел остаться незамеченным?
– Вот! В этом то и есть весь фокус. Дело в том, что само здание ТРЦ — не вновь построенное, а реконструированное здание бывшей трикотажной фабрики еще советских времен. Огромное, четырехэтажное. Так часто бывает, когда на месте бывших городских промзон строят новые жилые районы, а промышленные здания не сносят, а переделывают подо что-то другое, под ТРЦ например, как в нашем случае. На первом этаже там теперь продуктовый супермаркет, на втором — супермаркет электроники, третий и четвертый этажи отданы под небольшие магазины, бутики, кафе и кинотеатр. Особенностью здания являлось то, что на лицевом фасаде размещалось довольно много кондиционеров, выводов вентиляции, воздушных коробов и т.д. Мы тогда называли это «техногенкой». Сейчас, конечно, это все убрали, перенесли, и отделали фасад красивой плиткой. А тогда все это безобразие портило внешний облик здания, и собственники ломали голову, как все исправить, не вкладывая много денег. На помощь пришло руководство супермаркета электроники. Они предложили разместить на фасаде огромный рекламный баннер и закрыть им всю эту «техногенку». Договорились практически сразу. Как это выглядело? На фасад установили множество поперечных металлических балок, к ним закрепили каркас будущего рекламного баннера. Работы по установке заняли почти месяц. Баннер состоял из нескольких частей, но после монтажа выглядел, как единое целое. Торговый центр сразу стал выглядеть совершенно по-другому. Вместо грязно-серой стены с какими-то трубами, металлическими коробками и штырями, теперь было ярко желтое полотнище в красными, зелеными и голубыми надписями. Тут же были изображены ослепительная блондинка и атлетический красавец, приглашающие посетить магазин электроники, ну и, собственно, весь торговый центр. То есть образовалось закрытое пространство между стеной здания и рекламным баннером, шириной примерно чуть больше метра. Снизу это пространство было не закрыто, и подойдя вплотную к стене и посмотрев вверх, можно было увидеть всю скрытую «техногенку». Расстояние от тротуара до низа всей этой конструкции было около трех метров. Вот именно там, в хитросплетении этих труб, вентиляционных коробов, среди гудящих кондиционеров Крыса и оборудовал позицию для стрельбы. Аккуратно прорезав с внутренней стороны баннер, он устроил что-то типа маленькой «форточки», которая открывалась перед выстрелом, и закрывалась и заклеивалась скотчем после. Здесь у Крысы произошел легкий казус. Мы потом долго смеялись. Дело в том, что с внутренней стороны баннера не видно, что изображено на внешней. Когда Крыса сделал первый разрез, первую «форточку», она попала как раз на ослепительно белые зубы той самой блондинки, нарисованной на баннере, то есть на белом зубе появлялось черное пятнышко. И при открытой «форточке» казалось, что у нее один зуб гнилой! Представляешь? Крыса это вовремя заметил. Как заметил? Ну, видимо, первый раз открыв «форточку» внутрь, он обратил внимание на белый цвет наружной стороны баннера. И сразу сообразил, что может быть обнаружен из-за такой досадной мелочи. Думаю, он некоторое время ползал по всем эти трубам и коробам, делал небольшие надрезы и смотрел наружный цвет баннера, а заодно и свое расположение относительно окон квартиры Вола. Наконец он нашел идеальный маскирующий фон — в черной шевелюре того самого атлетического красавца, друга блондинки. Высоковато, конечно — до земли метров пятнадцать, но зато прямо напротив окон квартиры Вола. Итак, идеальная позиция для стрельбы была выбрана.
– Но, минуточку! Вячеслав Николаевич! Это же торговый центр, там есть охрана, куча видеокамер внутри и снаружи. Как ему удалось незаметно сначала залезть туда, а там, на секундочку, три метра высота, без лестницы не забраться, а потом так же незаметно спрыгнуть? Помимо камер, там же всегда много людей — посетители торгового центра, мимо идущие пешеходы, рядом (вот, видите на схеме?) автобусная остановка. Почему его никто не увидел?
– Ну, может и видели. Он мог легко прикинуться ремонтником, электриком, мастером по кондиционерам, поставить лестницу и с умным видом там ползать. Кстати, я говорил с охранниками. Они подтвердили, что иногда приезжают ремонтники, но только по вызову. Я все же думаю, что он использовал другой вариант. Дело в том, что все камеры наблюдения имеют так называемые слепые зоны. Чтобы этого не было, ставят больше камер, которые взаимно перекрывают свои зоны наблюдения. В итоге то, что не видно с одной камеры, видно с другой. Опытный человек быстро определит, сколько камер, куда они направлены, есть ли слепые зоны. Отключать их – дело хлопотное и рискованное. Я думаю, он пошел другим путем. Видишь на схеме, ближе к углу здания, два небольших прямоугольника? Это два павильона , где продаются всякие там пирожки, пиццы, гамбургеры — из головы вылетело, как это называется?
– Фастфуд!
– О, точно! Фастфуд. Павильоны стоят почти вплотную к стене торгового центра, расстояние там не больше метра. А вот с крыши этих павильонов запросто можно проникнуть в пространство за баннером. Дальше. Вот здесь, видишь? Рядом с крайним павильоном, тем что ближе к углу здания, ворота, через которые на внутреннюю территорию торгового центра заезжают под разгрузку машины с товаром, мусоровоз и так далее. Эти павильоны попадают в зону наблюдения одной камеры, но не целиком, а лишь частично. Крыса наверняка наблюдал за торговым центром, видел камеры, видел, как заезжают и выезжают из ворот грузовики, фургоны, мусоровозы. Кстати, на воротах тогда не было никакой охраны. Это сейчас установили шлагбаум, поставили будку с охранниками, а тогда ничего подобного не было, экономили на всем. Моя версия такая: пользуясь прикрытием одной из грузовых машин или мусоровоза, Крыса спрятался за павильоном, залез на его крышу, а оттуда проник в пространство с «техногенкой». Сделал он это один раз, когда выбирал позицию. Оружия при нем, естественно не было. Наверняка был какой-то сценарий на случай обнаружения или даже задержания. Обычно задействуют «классику жанра» – притворяются бомжами или местными алкашами. А вот второго визита уже не было по известным нам с тобой причинам. Так что случай сам по себе очень интересный, несмотря на то, что убийства не произошло, и никто не пострадал.
12.
– Уфф… Просто голова кругом идет! Сколько же всяких тонкостей! И это ведь все надо знать и помнить, учитывать кучу факторов. Это — как проводить сложнейший научный эксперимент с кучей данных, на сложнейшем оборудовании, правда?
– Только в отличие от научного эксперимента, если он, конечно, не связан с большим риском для экспериментаторов, здесь каждая, даже самая маленькая, ничтожная оплошность может привести к провалу и гибели. И не забывай, что научные деятели всегда работают на законных основаниях, а киллер вне закона. Постарайся понять. Он против всех и все против него. Больше половины киллеров, после выполнения заказа, гибнет от рук других киллеров — заказчики следы заметают. Так что, если тебя не обнаружила охрана, не поймала милиция, ФСБ, всегда есть вероятность, что тебя ликвидирует твой заказчик, сам или руками такого же киллера. Поэтому их период работы, в большинстве случаев, очень недолгий. Специалисты такого калибра, как Крыса — большая редкость. Их осторожность, хитрость, способность предугадать, терпение — просто уникальны. Я бы даже сказал, что они уже не совсем люди, в обычном понимании. Это, своего рода, киборги какие-то. Каждый их шаг, каждое действие, каждое слово продуманы и имеют глубокий смысл. Ни одного лишнего движения. Цена любой ошибки — жизнь. Добавь к этому, что они обычно живут под чужой личиной, притворяются, изображают другого человека. Почти все они не имеют семьи, не знают, что такое любимое дело, увлечение, хобби. Они не способны наслаждаться искусством, творчеством, созиданием. У них нет друзей. Они никому не доверяют и со всеми окружающими «держат дистанцию». Это все оказывает на психику гигантскую нагрузку. Именно поэтому они часто сходят с ума, кончают жизнь самоубийством, или допускают грубую ошибку, ведущую к провалу. Как видишь, никакой романтики, только боль, страх и пустота…
– А как вы думаете, Вячеслав Николаевич, где сейчас Крыса?
– Никто не знает. Уже несколько лет о нем ни слуху, ни духу. Я предполагаю, что он все же отошел от дел и живет, ну, или, по крайней мере, пытается жить, как простой, обычный человек. Очень может быть, что он уехал из страны и осел где-нибудь в Европе. Ты не забывай, ему уже за пятьдесят. Он, конечно, еще многое может, но концентрация, реакция, выносливость уже не те. Все больше и больше вероятность совершить ошибку, оступиться, недоглядеть. Да… Время берет свое. Через пару-тройку лет Крысу забудут и только старые уголовники и бандиты будут рассказывать молодым и тупым бычкам, что когда-то был такой неуловимый киллер, который держал в страхе всех. И, кстати, в нашей системе ветераны тоже будут рассказывать о нем зеленым курсантам-лейтенантам. Каждый рассказчик будет чуток привирать, добавлять что-то от себя, чтобы приукрасить рассказ, заинтересовать слушателей. А какая-то шустрая девчонка соберет все эти рассказы, систематизирует, да и напишет книгу! И прославится! Я даже знаю, кто это будет!
– Скажете тоже, «прославится»! Но идея мне нравится! А знаете, о чем я подумала? Вот бы найти его! Да-да, найти и поговорить!
– И тебе не страшно?
– Страшно, конечно, но жутко интересно!
– «Не желай, а то сбудется», так вроде говорят? Жизнь такая сложная штука, всякое может быть. Если когда-нибудь найдешь его, передай ему от меня привет и напомни, что он мне должен.
– В каком смысле «должен»?! Вы что, знакомы с ним?!
– Я много лет охотился за ним и за такими, как он. С ним у меня установилось этакое незримое противостояние. Такое случается, когда долгое время сыщик охотиться за преступником. В мировой литературе много таких примеров — они сравниваются с какой-то игрой, с шахматной партией, с битвой двух интеллектов. На самом деле все гораздо проще и банальнее. Просто, это — своеобразный поединок. Долгий поединок сильного и слабого соперников. Но! Сильный соперник со временем теряет силу, а слабый, наоборот, копит. Сильный оставляет следы, совершает какие-то ошибки, допускает неточности, а слабый это видит, подмечает, учитывает при планировании следующего шага. Наконец, наступает момент, когда их силы равны. С этого момента сильный обречен. Единственный его шанс спастись — уйти. Навсегда. Спрятаться до конца жизни. Но вот незадача, очень немногие чувствуют наступление этого самого момента и из-за этого проигрывают. У Крысы, при всех особенностях его натуры, звериное чутье. Волчье! И он, видимо, почуял, что пора остановиться. Что нельзя переходить черту, потому, что за ней — смерть, крах. Я, к сожалению, его так и не поймал. Но поймал много других, и мне, не скрою, есть чем гордиться. И все же, есть некое разочарование, что его нет в коллекции моих трофеев. Я бы считал его поимку блестящим завершением свое карьеры.
– Вы сказали, что Крыса вам «должен». Расскажете?
– Не сейчас. Потом. Это тема отдельного разговора.
Кошкин замолчал, и в комнате на несколько минут повисла тишина. Он что-то вспоминал, а я обдумывала его слова. Внезапно он встрепенулся:
– О! Милиционер родился! Знаешь такую примету? Если все замолчали — родился милиционер! Родился и вырастет большим и сильным. И, может, будет, как и я ловить преступников. Да… Время идет, приходят новые люди, новые герои, а старики незаметно уходят и забываются. Но это нормально, так и должно быть. И надо стараться, чтобы после тебя осталась память о тебе, о том, что ты делал, чего добился. Ты думаешь, чего я такой радостный был сегодня? Из-за книги моей. Останется память. Кстати, можешь потом дядьку своего попросить — достанет и даст почитать. Что-то мы с тобой сегодня в философию ударились! А? Сейчас самовар поставлю, растоплю, а то остывать уж начал за разговорами то!
– Нет, спасибо, Вячеслав Николаевич, мне уже пора. Боюсь опоздать на последнюю электричку.
– Давай-ка я тебя, голубушка провожу — темно уже на улице, а до станции идти не близко.
– Нет, не стоит, Вячеслав Николаевич! Что вы будете потом один по темноте возвращаться!
– Я настаиваю! Не спорь!
Мы выходим на крыльцо, и я с наслаждением вдыхаю морозный воздух. Когда-нибудь я куплю себе такую же дачу в лесу, буду по вечерам собирать друзей, мы будем сидеть перед камином, пить красное сухое вино и спорить о всякой всячине. А еще я буду писать книги. Там, на даче. Я точно это знаю.
Мы не спеша идем к станции, говорим о всяких мелочах. Кошкин рассказывает про своего товарища, который разводит пчел и снабжает всех соседей медом, про то, что тут недалеко есть ферма, где держат лошадей и можно покататься верхом. Тут же, шутя, заставляет меня пообещать ему, что приеду сюда летом, и мы совершим конную прогулку. Как-то незаметно я взяла его под руку, и мы так и идем — он что-то рассказывает, а я рассеяно смотрю под ноги и наслаждаюсь морозным воздухом и каким-то покоем, окутавшим меня. И мне совсем не хочется уезжать.
– Вячеслав Николаевич, мое почтение! – навстречу нам, прихрамывая, идет какой-то странный человек. Таких, обычно, называют бомжами, или бичами. Косматая борода, из под спортивной шапочки выбиваются спутанные пряди темных волос. Одет в яркую, желтую с оранжевым, спортивную куртку, очень старую и драную. На ногах валенки с галошами.
– Здравствуй, Гена, здравствуй! Как сам? – Кошкин снимает перчатку и жмет ему руку.
– А ничего, нормально! Дочка ваша? – кивает в мою сторону.
– Дочка! – смеется Кошкин. – Ты вот что. Зайди ко мне как-нибудь, хорошо?
– Заметано, товарищ командир!
– Ну, давай, пока. А то мы на электричку опаздываем!
– Всех благ, Вячеслав Николаевич! И Вам, дочка, тоже! – и, прихрамывая, идет дальше.
Кошкин натягивает на руку перчатку, я опять беру его под руку и мы продолжаем наш путь.
– Это Гена. Наша местная знаменитость. Родственники его из дома выгнали. Вот, теперь бомжует. Живет здесь, на станции, в здании заброшенном. Там раньше котельная была. Комнатку себе оборудовал, печку поставил. Я его к себе звал, дача огромная пустует, места вагон, жил бы как человек. Нет, говорит, гордость не позволяет. Работает здесь же, на дачах, да в поселке — кому дров наколет, кому снег почистит, траву летом косит — в общем, без дела не сидит, молодец, не опустился. А главное, чтобы копейку лишнюю взял, или стащил чего — боже упаси. Все-таки сохранил достоинство свое, человеческое. Мечта у него есть. Купить джип, обязательно зеленого цвета, и поехать на море. Это он мне по секрету рассказал.
Я молчу. Мне очень понравился этот короткий разговор. Мне сейчас вообще очень спокойно и хорошо. Но вот и станция, платформа, распахнутые двери электрички. Я сажусь у окна и машу рукой. Вячеслав Николаевич в ответ тоже сдержано слегка поднимает руку. Одинокий человек на пустой платформе. Поезд трогается. Кошкин поворачивается и не спеша, не оглядываясь, уходит. Я смотрю ему вслед и почему-то знаю, что уходит он навсегда, и я его больше никогда не увижу.
13.
– Алло?
– Инга? Кошкин беспокоит. С наступающим!
– Здравствуйте, Вячеслав Николаевич! С наступающим!
– Я тебя не отрываю от срочных дел?
– Нет-нет, все в порядке!
– Как собираешься встречать Новый год? Где?
– В гостях, нас пригласили. Дядя Витя и тетя Марина. Ну, Колесниковы!
– А, Витька Колесников… Хорошо вам всем отдохнуть, передай ему мои поздравления!
– А вы, Вячеслав Николаевич? На даче будете, или в город приедете?
– Нет, я тут, с товарищами. Ну, помнишь, я тебе про них рассказывал — один лошадей держит, другой пчел разводит. А я все за грызунами охочусь!
Кошкин громко рассмеялся в трубку. Странно, я никогда не слышала, как он смеется, так громко и заливисто.
– Слушай, а ты в мою сторону не собираешься в ближайшее время? Как, кстати, продвигается с книгой?
– Времени не хватает, Вячеслав Николаевич! В университете запарка — диплом надо форсировать! Ничего не успеваю, как обычно! А вы хотели, чтобы я приехала?
– Да, надо поговорить. Ну, ты уж прямо сейчас не срывайся, а вот после Нового года жду, самовар поставлю!
– Давайте я на Рождество приеду?
– На Рождество?… Ну, хорошо. Только предварительно мне позвони, как соберешься.
– Все! Договорились! На Рождество буду!
– Добро… И еще… Всегда, Инга, помни, что ты мне обещала! Всегда! Ну, ладно, не буду отвлекать! Еще раз с Наступающим! Честь имею!
– Пока!!!
Положив телефон, я снова вернулась к своим конспектам, таблицам и графикам, но, сколько не пыталась, не могла сосредоточиться. Что-то мешало, не отпускало. Какое-то новое чувство, раньше такого не было. Легкая тревога, беспокойство. Нервы? А причина? Не успеваю с дипломом — ну, да, завал. Но не критично, не в первый раз, прорвемся. А что еще? Я вдруг поняла, что напряжение появилось после звонка Кошкина, там надо искать! А что не так? Ну, позвонил. Ну, поздравил с наступающим, поболтали немного о том, о сем — обычное дело. Но, что-то не так… Вот! Точно! «Всегда, Инга, помни, что ты мне обещала! Всегда!». Эта фраза! Она как-то не укладывалась в общий контекст разговора, словно в коробке с белыми шариками вы видите один черный. «Обещала!». А что я ему обещала? Быть осторожной и аккуратной! Хорошо, я это умею. А все-таки странный он, этот Кошкин. Может, возраст берет свое, а может одиночество — сидит, как сыч, один на полузаброшенной даче, почти ни с кем не общается. Родственников, семьи у него нет, помню, рассказывал. Тут кто угодно начнет потихоньку сходить с ума! Так, ладно, за работу!
Я вернулась к своим делам. Есть у меня одно свойство характера, одна черта. И мне она очень нравится. Какая бы не предстояла большая, трудоемкая работа, я твердо уверена, что справлюсь, сделаю. Постепенно, шаг за шагом, методично, но сделаю. Главное не делать больших перерывов. У меня не «идет голова кругом», не «сносит крышу», нет. Я прекрасно могу работать ночами, делая короткие паузы на чашку кофе, а утром спокойно ехать в универ на пары. Правда, потом мне надо выспаться, я же не робот, не автомат какой-нибудь. Сейчас просто время такое — предновогоднее и помимо основных дел, связанных с учебой, я хотела еще много чего успеть: уборку сделать, квартиру нарядить, елку поставит, в конце концов! Пусть здесь на Новый год никого не будет, но я заранее решила создать здесь новогоднюю обстановку, точнее, настроение! И, когда я вернусь от Колесниковых, здесь меня будет ждать продолжение праздника. Анютка в гости придет, Пашка, Прохор со Светланой, Иринка с Ильей, может, еще кто обнаружится. Так, перебирая в уме рабочие и праздничные моменты, я отвлеклась и забыла на время про Кошкина.
14.
Такси остановилось перед шлагбаумом. Из будки вышел охранник и попросил опустить стекло.
– Куда направляетесь?
– К Колесниковым.
– Фамилию назовите, пожалуйста.
– Калинина Инга Витальевна.
– Знаете, куда ехать?
– Да, конечно, я здесь не первый раз.
– Хорошо, проезжайте. С наступающим!
Шлагбаум поднялся, и мы въехали на территорию большого коттеджного поселка. Здесь, конечно, красиво. Вдоль центральной аллеи высокие ели, все в снежных шапках, а сама аллея подсвечена зеленоватым светом. Через несколько минут мы подъехали к воротам дома Колесниковых. Нас уже ждали! Видимо, охрана предупредила. Мои папа и мама, дядя Витя и тетя Марина вышли меня встречать. Приветствия, поцелуи, объятия, поздравления! Гости уже съехались — во дворе припарковано несколько машин. Снег звонко хрустит под ногами, ноздри обжигаем морозный воздух, а еще я чувствую запах дыма. Значит, в доме разожгли камин и баню затопить не забыли. Все, как я люблю! В прихожей я сталкиваюсь с Глебом Колесниковым — сыном генерала. Высоченный, худющий, нескладный, с бесформенной шевелюрой темных волос. Неловко жмет мне руку и чмокает в щеку
– Вот… сказали поухаживать.
Помогает мне снять пуховик, вешает его на плечики в шкаф. Туда же определяет мою шапку, шарф и перчатки. Еще раз, хмуро взглянув на меня сквозь стекла круглых очков, куда-то исчезает. Поухаживал, кавалер! Я прохожу в гостиную и у меня захватывает дух! Первое, что прямо бросается в глаза, ну, конечно же, елка! Огромная, под потолок! Живая! Украшена красными и серебряными шарами, какими-то фигурками, гирляндами — надо подойти поближе и внимательно рассмотреть! Но мне не дают. Гости обступают меня и опять приветствия, поздравления. Некоторых я знаю, кого-то вижу впервые. Все, в основном, ровесники хозяев дома. Одна молодая пара, моего возраста и с ними трое детей. Один совсем маленький, не больше годика, и две девчонки-двойняшки лет пяти. Эти две носятся по всему дому сломя голову, громко кричат и путаются у всех под ногами. Но на них никто не ругается! В доме царит новогодняя суета, звучит музыка, громкие голоса, хохот! У камина, в глубоких кожаных креслах два почтенных господина курят сигары и потягивают коньяк. Хотя, нет. Сигару курит только один, а второй пыхает трубкой. Приглядевшись, я узнаю его. Это Крестовский, писатель. Точнее, самый гениальный писатель. Именно так он себя преподносит, когда речь заходит о литературе. Автор нескольких заумных философских книг. Я пыталась как-то осилить одну из них, но, честно, не смогла. Как я поняла, аудиторией, для которой он пишет, являются богатые люди, не совсем старые, которые хотят сойти за интеллектуалов. В их среде считается неким шиком упомянуть, про то, что они «просто бааалдеют от Крестовского». В своем творчестве он, видимо, вовсю практикует метод, который когда-то предложил Хемингуэй, «пиши пьяным, редактируй трезвым». Мешки под глазами, землистый цвет лица явно говорят в пользу этого. Но, усы, а-ля Сальвадор Дали, небольшая козлиная бородка и черные, длинные, зачесанные назад, волосы выдают в нем натуру творческую, аристократичную. И одевается он соответственно. Сегодня его облачение составляют темно-коричневый замшевый пиджак, белая сорочка, оранжевая жилетка, черные, плотно облегающие длинные костлявые ноги, брюки и зеркального блеска остроносые ботинки с металлическими пряжками. «Вишенка на троте» – нелепая, ярко-красная бабочка. Перстни на пальцах, неизменная трубка в зубах и, черт возьми, трость с костяным набалдашником. Вот такой вот светофор. Впрочем, для новогоднего праздника — самое то! Завсегдатай столичных тусовок творческой богемы (как они сами себя называют), великий болтун и, несомненно, человек далеко неглупый, он мог бы быть крайне интересным собеседником. Но меня всегда отталкивал его чудовищный апломб и самомнение. Окружающих он делил на две группы: просто люди и мерзкие людишки. Просто люди — это обычные, занятые своими делами и заботами, не касающиеся мира литературы. Мерзкие людишки — это те, кто осмелился однажды заподозрить в себе способность написать на бумаге больше трех слов. Этих людишек Крестовский на дух не переносил и при всяком удобном случае подвергал их беспощадным нападкам. Как он попал на сегодняшний праздник в дом Колесниковых, для меня осталось загадкой и я предпочла держаться от него на расстоянии.
А праздничная суета, тем временем, набирала обороты. До боя курантов осталось совсем немного, и стали поступать первые предложения «проводить Старый год». Ну, а дальше все традиционно! Бой курантов! Ура!!! Тосты, пожелания. Громкая музыка, танцы, крики и хохот. Фейерверк во дворе. Приготовление мяса на углях. Для желающих — баня с бассейном. Вот, если честно, я от всего этого очень быстро устаю. И стараюсь забиться куда-нибудь в угол и наблюдать за окружающими. Так и сейчас. Взяв бокал сухого красного вина и маленькую шоколадку, я уютно устроилась на диване. Почему-то вспомнился Кошкин. Как он там сейчас? Сидят, наверное, с друзьями да вспоминают былые денечки бурной молодости. Там, конечно, нет всех этих фейерверков, громкой музыки, криков и хохота. Там, я почти уверена, царит атмосфера спокойствия и тишины заснеженного леса. Надо будет обязательно купить ему какой-нибудь небольшой подарок. И, пользуясь случаем, подготовить новый список вопросов. Ведь, сколько уже с ним общаемся, а вопросы не заканчиваются. А эти его намеки на то, что «Крыса ему должен»? А их личная встреча? А тот самый таинственный сообщник в системе МВД? Понятно, что все карты на стол он не выложит, но, может, даст какие-нибудь зацепки, новые факты… И надо больше работать именно над книгой — время пролетит незаметно. Надо только все четко и грамотно спланировать. И тогда все получится, я все успею. Господи, только не это! Неет!
– А вот и наша великая писательница!
Задумавшись, я не заметила, как ко мне подошли Колесников с Крестовским.
– Попалась, разбойница! Я вот рассказал Яну Феликсовичу про тебя, что ты хочешь в конкурсе участвовать. Ну, и он любезно согласился тебя проконсультировать, так сказать!
Великий был уже изрядно пьян, его покачивало. Колесникова он называл «ВиктОр», делая ударение на второй слог. Опираясь на трость, он вскинул вверх указательный палец и громко, по-театральному трагично, молвил:
– ВиктОр! Не забывай, мои консультации ооочень дорого стоят! Но, для юной леди, я, пожалуй, сделаю исключение! Матушка, радость моя! Вас то куда понесло? Вами то что движет? Это ведь все не просто так! Это ведь какой-никакой талантишко надо иметь, чтобы вот так врываться!!! И откуда вы только беретесь, все лезете и лезете, как тараканы! И каждый мнит себя великим!!! Ну, хорошо, хорошо!!! Вот вам, матушка, моя визитка. Позвоните как-нибудь. Посмотрим, что вы там «пишите»!
С этими словами Крестовский, покачиваясь, пошел в направлении прихожей. Видимо решил выйти на улицу, освежиться. Колесников, широко улыбаясь, смотрел ему вслед. Потом сел рядом со мной на диван.
– Не обращай на него внимания! Видишь, он уже нахрюкался! Не расстроилась?
– Вот еще! Я его вообще всерьез не воспринимаю! Надо же, визитку дал! Снизошел!
– Ну, ладно-ладно, не кипятись. Я просто подумал, что он может быть тебе полезен. Он же среди всех этих писателей, издателей, как рыба в воде! К тому же, вроде книжки его покупают. Я думал, он тебе совет какой дельный даст.
– Спасибо, дядя Витя! Но я уж лучше сама как-нибудь.
– А кстати, как твоя книга? Кошкину звонила?
– Не только звонила, а даже встречалась. Несколько раз к нему на дачу ездила.
– Да ты что! Ну, и как он? Как поживает? Жив-здоров?
– Ну… Старый он уже. Живет безвылазно на даче. Один. Я для него как отдушина — как приеду, часами говорим. Самовар свой каждый раз разжигает.
– Ну, про этот самовар легенды ходят. Из него, говорят в свое время, чуть ли не сам товарищ Сталин чай пил! Хотя, вряд ли, конечно… Так, а что книга? О чем будешь писать? О карманниках, карточных шулерах, или медвежатниках, что железные сейфы, как орехи вскрывают, а?
– Нет, о Крысе.
Из-за громкой музыки Колесников не сразу понял.
– Как? О чем?
– О Крысе! Об известном киллере! – я попыталась перекричать музыку.
Колесников, как мне показалось, был ошеломлен.
– О чем?! О ком?! О Крысе?! Вот это дааа!!! – он громко расхохотался. – Умеет наш старичок позабавить девушку! Он бы тебе еще про Джека Потрошителя рассказал! Или про Дракулу! Сказки все это! Ему ли не знать?! Ну, попроси его рассказать тебе про настоящих преступников! Надо мне выкроить немного времени и реальные дела тебе показать, живые! А дед-то наш, ишь чего выдумал! Задурил тебе голову сказками!
– Дядя Витя, а он ведь всерьез верит. У него и факты есть. Он видел Крысу, встречался с ним. И про его сообщника в милиции он тоже знает. Мне кажется, что тут все реально, не выдумано.
Колесников какое-то время внимательно смотрел мне в глаза. Он уже не хохотал, но легкая усмешка все же была на его лице.
– Ну-ка, пойдем со мной!
– Куда?!
– Пойдем-пойдем! Здесь слишком шумно, толком не поговорить!
Мы вышли из шумной гостиной и дядя Витя привел меня в кабинет. Настоящий кабинет с письменным столом, с книжными шкафами, с кожаными креслами. И с классической зеленой настольной лампой.
– Садись.
Сам он присел на краешек стола, закурил, придвинул пепельницу.
– А теперь, Инга, дорогая моя разбойница, выкладывай все по порядку!
Я не спеша стала рассказывать ему все с самого начала. Про звонок Анютки, про конкурс, про первый разговор с Кошкиным, про мои поездки к нему на дачу. Колесников слушал очень внимательно, не перебивал. Зажженная сигарета дымилась в его пальцах, но он словно забыл про нее. Наконец, пепел не ней надломился и упал прямо ему на брюки.
– Дядя Витя, сигарета!
– А, черт! Ладно, ерунда! Ты продолжай, продолжай! – Он ладонью отряхнул пепел с брюк и тот час же закурил новую сигарету, сделал глубокую затяжку.
Так, постепенно, шаг за шагом, довольно подробно я все рассказала. Колесников молчал, смотрел на меня и курил.
Вдруг в дверь кабинета постучали. Дверь приоткрылась и, хитро улыбаясь, к нам заглянула тетя Марина.
– Что замышляете? А, разбойники? Вить, там Ингу мама с папой ищут, торт сейчас резать будем! Ну, ребята, успеете наговориться! Завтра весь день в вашем распоряжении!
– Мариночка, милая! Еще пару минут, ладно?
– Пару минут! Засекаю время! – и дверь закрылась.
Дядя Витя опять глубоко затянулся, потом смял окурок в пепельницу, подошел ко мне. Опустился на корточки и, взяв мои ладони в свои, очень тихо и очень серьезно, глядя мне в глаза, сказал:
– Инга! Все, о чем ты сейчас сказала, очень серьезно. И очень важно. Речь идет об опасном преступнике, за которым Кошкин со своими людьми охотились почти двадцать лет. Если все, о чем вы беседовали, о чем он тебе рассказал, будет подкреплено фактами, то это создаст эффект взорвавшейся бомбы. И еще. Эта информация довольно опасна, поэтому будь очень осторожна. Никому пока об этом не рассказывай. Если будут спрашивать про книгу — отделывайся общими фразами, тебе понятно?
– Да, конечно, дядя Витя! Кошкин меня сразу предупредил!
– Слушайся его! Вот что! Я сам свяжусь с ним и поговорю обо всем. Ты когда к нему собираешься?
– На Рождество! Мы уже договорились!
– Угу. Давай так. Ты съезди, а я потом ему позвоню, ладно? А то сейчас начнем суетиться, напугаем старика! И еше. Мне надо посмотреть все твои материалы по книге. Вдруг там промелькнет зацепка какая. Ты не против?
– Да нет, конечно! Текст у меня с собой, на флешке. Там же фотороботы Крысы и два видео из кафе.
– Где флешка?
– В сумке. Там в прихожей.
– Сейчас пойдем и отдашь. Верну через два дня. Лады?
– Лады!
– Главное, будь осторожна и лишнего не болтай. Договорились?
– Договорились!
– Ну, айда торт лопать! Нас там все уже потеряли! Праздник все-таки, а мы все о делах!
15.
Когда мы вернулись к гостям, торт уже был разрезан и разложен на красивые фарфоровые тарелочки. Тетя Марина, подмигнув, протянула мне кусок торта, а потом еще один. На мой немой вопрос со смехом ответила:
– Кавалеру своему отнеси, а то так и просидит весь праздник один и без угощений!
Я только сейчас поняла, что за весь вечер ни разу не видела Глеба, не считая нашей встречи в самом начале. Тетя Марина помогла мне поставить на поднос тарелки с тортом, две кофейные чашки и серебристый кофейник. И вот, с этим подносом я и пошла искать по дому своего ухажера-кавалера. Комната Глеба была на втором этаже в самом конце коридора. Подойдя к двери, я слегка наклонилась вперед и прислушалась. За дверью — тишина. Руки у меня были заняты, поэтому я легонько постучала в дверь носком ботинка. Сразу послышался какой-то шорох, дверь распахнулась, и Глеб удивленно уставился на меня.
– Вот! «Сказали поухаживать!».
– А.. Ну, это… Проходи.
Он принял у меня из рук поднос, а вот куда его поставить так и не нашел — стола, как такового у него в комнате не было. Был компьютерный — на нем стоял ноутбук. Кроме того, тут же лежали наушники, клавиатура, несколько коробок с дисками, какие-то провода и масса всякой другой компьютерной ерунды. Над столом возвышался огромный монитор, а по бокам от него два поменьше. Правда, мониторы сейчас не работали — лишь на ноутбуке был набран какой-то текст. А перед столом стояло шикарное, ярко-красное кресло с подголовником и подлокотниками. Вот мне бы такое раздобыть!
– Ну? Так и будешь с подносом стоять? Давай, принимай гостью!
– Слушай, может, на подоконник поставим?
– А давай!
Я сдвинула в сторону кипу каких-то журналов, буклетов и брошюр в сторону и Глеб аккуратно поставил поднос. Затем подкатил красное кресло и сделал приглашающий жест рукой:
– Прошу.
– А ты чего весь вечер тут сидишь? Праздник все-таки! Вышел бы, повеселился со всеми!
– Не, я это… Не люблю… – Глеб очень аккуратно, боясь расплескать, налил кофе и протянул мне чашечку на блюдечке.
– Ну, Новый год, все-таки! Разок можно побыть с родителями. Они там такие счастливые, радостные, а ты здесь один в темноте сидишь.
Разговор явно не клеился, Глеб сильно напрягался. Я решила сменить тему, перевела разговор на учебу, компьютеры. Это сработало. Глеб немного оживился и неловкость исчезла. Помимо учебы в МФТИ, он подрабатывал написанием сайтов, программного обеспечения. Благодаря отцу он мог бы построить карьеру в силовых структурах, но это его абсолютно не интересовало. Математика, наука, компьютеры — вот его мир. И, несомненно, он собирался посвятить этому всю свою дальнейшую жизнь. Я тоже рассказала ему об учебе, о дипломе, о моих литературных экспериментах. Мы вспоминали какие-то моменты из нашего детства, рассказывали смешные случаи, много смеялись. Видимся мы с ним очень редко, и поговорить вот так никогда не получалось. А он оказывается не такой уж зануда и тихоня! И довольно симпатичный. Приятная улыбка, голубые глаза.
– Глеб, а помнишь, как наши родители раньше говорили, что мы с тобой в будущем будем женихом и невестой?
– Да, ну их! Они вечно хотят меня то женить, то с кем-то познакомить!
– Ну, а ты чего?
– А чего, я? Сказал, что когда надо будет — сам найду! Надоели!
Мы хохочем! От былой неловкости не осталось и следа. Потом он хитро смотрит на меня сквозь очки:
– Ну, а ты как? Есть жених какой, или как?
– Мой принц скачет ко мне на белом коне на огромной скорости! Только там дорогу ремонтируют, и его гаишники в объезд отправили!
Опять хохочем. За окном уже светает, новогодняя ночь пролетела незаметно. Торт уже съеден, кофе выпит, а мы все говорим, говорим… Я все таки беру его за руку и буквально силой тащу за собой в гостиную. Кто-то из гостей уже уехал домой, кто-то сидит за столом. Дядя Витя сдвинул все кресла к камину, расставил их этаким полукругом и позвал всех посидеть у огня, а тетя Марина подкатила сюда же тележку с напитками и фруктами. Глеб не стал наливать себе вино или коньяк — взял пару бутылок пива и, кивнув мне, опять улизнул в свою компьютерную пещеру. А меня взяли под белы рученьки мои родители, усадили на диван и мы какое-то время болтали обо всем. Они планировали побыть у Колесниковых пару дней и стали уговаривать меня тоже задержаться, но, увы. Мне надо писать диплом, мне надо работать над книгой. Дядя Витя, узнав, что я хочу ехать домой, даже слышать ничего не хотел!
– Не-не-не! Не пущу! Сейчас идешь спать, потом завтрак, а потом сафари на снегоходах! Ездила когда-нибудь на снегоходе? Да по зимнему лесу? Глеб тебя прокатит! А потом, может, и сама попробуешь! Оставайся, разбойница, а?
– Не могу, дядя Витя! Вот, хоть режьте меня, не могу! Диплом горит, каждый день на счету! Извините! Давайте в следующий раз?
– Ну, как знаешь!
Я вызвала такси, попрощалась с Глебом, с гостями. Провожали меня в том же составе, что и встречали. Я обнялась с родителями, с тетей Мариной, а дядя Витя галантно распахнул передо мной дверь машины.
– Пока, разбойница! Помнишь, о чем мы говорили? Удачи! И будь начеку!

16. – Вам помочь? – девушка-продавец, вытянувшись в струнку, замерла рядом. Обычно, я сразу начинаю злиться, чувствуя, что мне хотят что-то «впарить». Но сегодня не тот случай.
– Да, если можно. Я ищу что-нибудь в подарок своему знакомому. И никак не могу определиться.
– Вы хотите сделать личный подарок или сугубо деловой?
– Скорее, личный.
– Можно узнать возраст Вашего знакомого?
– Это человек преклонного возраста, но ведет довольно активный и здоровый образ жизни.
– Возможно, Вас заинтересует что-нибудь из нашей новой коллекции изысканных настольных игр. Шахматы ручной работы. Слоновая кость. Или вот, нарды. Обратите внимание на искусную инкрустацию снаружи футляра. Комплекты для игры в покер, преферанс. Ручная, авторская работа. А вот здесь у нас представлена новая коллекция наборов для гольфа. Опять же авторская работа. Возможен индивидуальный заказ с учетом особенностей фигуры Вашего знакомого.
Девушка продолжала щебетать, а я украдкой взглянув на ценники, уже мечтала убраться поскорее из этого магазина. На мое счастье зазвонил телефон. Посмотрев на дисплей и сделав вид, что это очень срочный звонок и мне надо поговорить, я вышла из магазина.
– Алло?
– Калинина Инга Витальевна?
– Да. Кто это?
– Майор Беглов. Я звоню по поручению генерала Колесникова. Он просил вам кое-что передать.
– Я сейчас не дома.
– Скажите, куда подъехать.
Ну, я и сказала. Если люди так настойчиво хотят облегчить тебе жизнь, не стоит им отказывать. Пока «майор Беглов» ехал ко мне, я зашла в ближайшее кафе, взяла кофе с мороженым. Расположиться я решила за длинным столом, идущим вдоль окна. Приятно сидеть в тепле, пить кофе и смотреть на жизнь зимнего заснеженного города. Не прошло и десяти минут, как прямо перед окнами кафе остановилась черная «камри», из нее вышел невысокий мужчина лет сорока и уверено направился в мою сторону. Через минуту он стоял передо мной и протягивал мне мою флешку.
– Спасибо. Быстро вы доехали! Как будто заранее знали, где я!
– Работа у нас такая, все про всех знать!
– В смысле?- Я не поняла, что он имел в виду. Он что следит за мной? Среднего роста, волосы темные, но уже пробивается седина. Под короткой кожанкой угадывается внушительная мускулатура. И вообще, он весь такой, как сжатая пружина, неосторожно заденешь – мало не покажется. Но, главное глаза. Темно-карие, взгляд исподлобья, в упор. Он не смотрит, а видит насквозь, до самого дна, до самого тайного уголка. От него ничего не утаить.
– Да, шутка, Инга Витальевна, шутка! Я просто был в этом районе. Случайное совпадение! Вот ваша флешка, возьмите. Виктор Сергеевич просил вам напомнить о вашем с ним разговоре. И еще он просил вас позвонить ему, сразу как вы вернетесь от Кошкина. Всего доброго!
Он поворачивается и идет к двери. Меня как кольнуло что-то:
– От какого Кошкина, вы о чем?
На секунду задержавшись, он поворачивается, смотрит на меня и, усмехнувшись, уходит.
Садится в машину. Я вижу, как он с кем-то говорит по телефону. Еще секунда и «камри» исчезает. А я так и сижу — в одной руке чашка с кофе, в другой флещка. Очень мне все это не понравилось. Решаю позвонить Колесникову. Занято. Минут через десять сам перезванивает. Рассказываю, что случилось.
– Не волнуйся, Инга! Беглов — мой помощник, моя правая рука. У меня времени, как обычно не хватает, вот я его и попросил. Извини, что не предупредил, каюсь! Больше такого не повториться! Ну, пока?
– Пока.
Допиваю остатки кофе, убираю в сумку флешку. В принципе, ничего страшного. Колесников — ученик Кошкина. Беглов — правая рука Колесникова, а значит, он ему доверяет. Надо будет спросить у Кошкина, знает ли он этого Беглова? Так, а что с подарком делать? Вот, почему у меня всегда так? Как только мне надо придумать подарок мужчине, на меня находит ступор. Не знаю, что дарить! Каждый раз одно и то же! С женщинами все понятно — можно подарить духи, бижутерию, сертификат в СПА-салон, сеанс массажа, да мало ли что еще! А Кошкину что дарить? В СПА-салон его отправить, или тот набор для гольфа за миллиард долларов ему подарить? Я вдруг представила Кошкина, играющего в гольф у себя на даче и громко рассмеялась. Нет, ну правда, что он любит, какие у него увлечения? Да никаких! Чай он любит пить, да самовар разжигать! Эврика! Меня осенило! Я быстро собралась, вышла из кафе. Иногда решение проблемы лежит на поверхности, просто надо чуть-чуть подумать! В общем, я купила ему в подарок чайный сервиз. На шесть персон. Чашки и блюдца украшены ярко-красными цветами на белом фоне. Рядом с самоваром они будут смотреться очень ярко и нарядно. Сразу вспомнила чашки на даче у Кошкина — все старые, с трещинами и сколами, потемневшие от времени. Сам он, правда, всегда пил чай из стакана с подстаканником. Сразу стало легко — одной проблемой меньше. Кстати, Рождество уже послезавтра, надо позвонить Кошкину, он же просил заранее предупредить. Хм, абонент недоступен. Еще раз. Нет, никак. Может, телефон у него разрядился. Так, а это что? У меня голосовое сообщение. Пришло ночью, в 2.10. А я не слышала, странно. Знакомый голос. Включаю еще раз. Потом еще. « Инга! Будь умницей! Помни, что ты мне обещала!». Все. Кошкин отправил мне это сообщение в два часа ночи? Зачем? Он же знает, что я приеду к нему послезавтра! Или что-то случилось? Почему он не позвонил, а оставил сообщение? Я помню, что я ему обещала! Быть аккуратной и осторожной! Он мне все уши прожужжал! Да еще Колесников тоже добавил! Нет, что-то не так.
– Алло! Дядя Витя! С Кошкиным, наверно, что-то случилось! Он прислал мне странное сообщение и не отвечает на звонки! Что делать?
– Ну, во-первых, успокоиться! Я сейчас ему позвоню. Если не дозвонюсь, попрошу местных ребят наших подъехать посмотреть, все ли в порядке.
– Хорошо! Только вы мне потом позвоните, ладно!
– Обязательно! А ты мне пока перешли его сообщение, договорились?
– Да, хорошо…
Я еще много раз пыталась дозвониться, весь день. Не получилось. У меня даже мелькнула шальная мысль бросить все и поехать прямо сейчас! А смысл? Колесников взял ситуацию под контроль, обещал позвонить. Надо только подождать, потерпеть, попытаться отвлечься. Как? Очень просто. Я села за стол и погрузилась в учебу.
А потом, уже часов в восемь вечера, позвонил генерал Колесников. Дядя Витя.
– Инга?
– Да, дядя Витя! Ну? Все нормально?
– Нет… Все плохо…
– Что… Что случилось?
– Вячеслава Николаевича больше нет.
– Как нет? Он.. Он что, умер?
– Убит… Ночью. Скорее всего, была попытка ограбления. Грабители, видимо, не ожидали его застать дома. Я сейчас нахожусь здесь, на даче. Все вверх дном, все перевернуто. Украли наградной пистолет, награды, деньги, ружья охотничие… Группа работает, свидетелей опрашивают, может еще что всплывет. Я в их работу не вмешиваюсь, не моя епархия.
– Как его убили?
– Точно эксперты скажут, но я думаю, был сильный удар тупым предметом по голове.
– А мне теперь что делать? Меня вызовут?
– Пока ничего. Я попрошу, чтоб ребята к тебе заехали, расскажешь им все, как было. Если дойдет до рукописи, если затребуют — предоставь. А вот про догадки Кошкина, про его голосовое сообщение — ни слова. Мы тут проводим кое-какие мероприятия, проверки. Слушай, я тебе завтра в течение дня наберу, встретимся, поговорим. А сейчас извини, работа.
– Пока, дядя Витя…
Какое-то время я сидела неподвижно, глядя в одну точку. В голове не укладывалось, что человек, с которым разговаривала совсем недавно, теперь исчез, не живет. И каким скотом надо быть, чтобы убить старика? Ну, залезли в дом, ну наткнулись на хозяина, могли бы просто запугать, связать, но убивать то зачем? Этих гадов быстро найдут, надеюсь. Мой взгляд упал на яркую коробку с сервизом. Вот и сделала старику подарок! Зазвонил телефон.
– Да, алло…
– Алло! Инуська! Привет!!! Ты куда пропала? Мы тут все толпой на катке, давай к нам! Покатаемся, потом поедем, культурно посидим!
– Анютка, привет… Я не могу, не поеду..
– Ты что, заболела?! Ну ка тихо, ничего из-за вас не слышно!!! Инусь, ты что, заболела?
– Нет, то есть… Не могу. Не сейчас, ладно?
– Так, все понятно! Еду!
– Нет, Анют, не надо!… – уже отключилась. Она приедет. Без вариантов. Не смотря ни на что. Проверено. При всей ее взбалмошности, клокочущей энергетике, она способно в секунду бросить все и ехать среди ночи за тридевять земель. Так, надо привести себя в порядок. Я поплелась в ванну, умылась холодной водой и, упершись руками о край раковины, долго потом смотрела в глаза своему отражению в зеркале. Потом, все таки решаю принять душ. Да… такие вот дела. Был человек и нет человека… Мог ли он, Кошкин, легенда, предполагать, что окончит свой жизненный путь, попав по руку обычным грабителям? Он, который полвека боролся с преступностью, который воспитал не одно поколение хороших сыщиков. Я почти уверена, что он не сдался без боя, какое-то время сопротивлялся. Хотя, в его возрасте, какое может быть сопротивление… И вроде посторонний, чужой человек, а как все-таки жалко его! Эх… Звонок в домофон, пара минут и вот на пороге квартиры Анютка, да не одна, а с Пашкой. У него в руках два пакета из супермаркета. Попав в квартиру, он сразу исчезает на кухне, начинает там шуровать, гремит сковородками, тарелками и еще бог знает чем. А мы с Анюткой сидим на диване, и я рассказываю свою историю. Она слушает, не перебивает, изредка гладит меня по плечу. Пашка принес нам по бокалу красного сухого вина и опять исчез на кухне. Потом он зовет нас ужинать. Жареные мясные стейки, овощи, зелень, сыр, ароматный свежий хлеб — все это на столе. Тут же початая бутылка красного и коньяк. И только сейчас я понимаю, что последнее, что я ела — то мороженое, в кафе. Когда ждала майора Беглова. Чувство голода заглушает во мне все мои печали, и я набрасываюсь на еду. Анютка, подмигнув Пашке, радостно хлопает в ладоши:
– Вот! Главное — хорошо поесть! Тогда и на проблемы смотришь по-другому! Пашка, наливай!
Я постепенно прихожу в себя, все уже не кажется таким уж трагичным, и мы вполне себе спокойно сидим и обсуждаем произошедшее. Я, естественно не говорю о Крысе, о догадках Кошкина. Разговор постепенно выходит на орбиту «книга-диплом-планы на будущее» и начинает ходить по кругу. У Анютки звонит телефон и она («это по работе, я щас!») уходит поговорить в комнату, а мы с Пашкой остаемся одни. Странно, за весь вечер он произнес пару-тройку слов, а так больше молчал и слушал.
– Ты, Калинина, вот что. Если нужна какая помощь, сразу звони! Я все что надо… в любое время… сама знаешь!
– Эх, Пашка! – Я глажу его по затылку и чмокаю в рыжую бороду на щеке. – Спасибо тебе, ты настоящий друг! Верный мой оруженосец Пашка!
– Слушай, а ты когда с этим своим генералом встречаешься?
– Обещал завтра позвонить, договоримся. А что?
– А можно я тебе потом позвоню? Расскажешь, что да как?
– Господи, Пашка, да конечно можно! Звони!
– Ладно.
– А вот и я!!! – Анютка вернулась.- Соскучились без меня? Так, Пашка! Почему бокалы пустые? Я тебе!!! Давайте еще по одной, и мы поедем! Тебе, Инусик, надо как следует выспаться!
Они быстро собрались и, уже в дверях, Анютка скомандовала:
– Закрываешь за нами дверь и спать! Пообещай!
Обещаю. Обещаю. Опять обещаю. Коньяк, все-таки, хороший душевный доктор. Я падаю на постель и мгновенно проваливаюсь в глубокий омут.
17.
Я на даче. Длинный, темный коридор, в конце приоткрыта дверь. Там светло, играет тихая музыка — не то радио, не то телевизор. А еще я слышу, как кто-то размешивает сахар в чае — ложечка стукает о стекло стакана. Мне здесь, в конце коридора, очень страшно и очень холодно. Пахнет сыростью и пылью. Я пытаюсь идти к светлой комнате, но каждый шаг дается с великим трудом, будто к ногам привязаны резиновые канаты и они растягиваются при каждом моем движении. Внезапно, я чувствую какое-то движение у себя за спиной. Обернувшись, вижу темный силуэт человека. Он приближается. Я бегу от него на свет, но как же мне тяжело! Я кричу, ору от страха, как бешеная, но сама себя не слышу. Наконец я вваливаюсь в светлую комнату и захлопываю за собой дверь! Прислушиваюсь. За дверью тишина. Оборачиваюсь. За столом, спиной ко мне, сидит Кошкин, пьет свой любимый чай и смотрит старенький телевизор. Ставит на стол стакан в подстаканнике и, не оборачиваясь, говорит:
– Ты хорошо помнишь, что мне обещала?! Хорошо помнишь?!!
И поворачивается ко мне. Все лицо его в крови, но он не замечает этого, улыбается и смотрит насмешливо поверх очков! Я опять кричу и… просыпаюсь!…
Рядом на тумбочке трезвонит мой сотовый. Хватаю его трясущимися руками.
– Алло!
– Калинина Инга Витальевна?
– Да, это я!
– Это из полиции беспокоят. Извините за ранний звонок — служба. Капитан Николаев. Вы могли бы уделить мне немного времени и ответить на несколько вопросов по поводу гражданина Кошкина?
– Да, конечно. Когда?
– Я могу к вам подъехать через час. Устраивает?
– Да, приезжайте.
– Спасибо.
Я бросила телефон и, обхватив голову руками, рухнула на подушку. Бешеное сердцебиение и мелкая дрожь. Такие кошмары мне еще не снились! Никогда! Уф… Надо вставать. Душ, кофе. Я почти успокоилась, осталось лишь легкое волнение в ожидании предстоящего разговора с полицией. Звонок в домофон. На пороге двое. Капитан Николаев, этакий наш Том Круз с белоснежной улыбкой, и его помощница — младший лейтенант Павлюк. Девушка на вид младше меня, длинные светлые волосы, голубые глаза. Прямо как из Голливуда оба только что приехали. Показывают удостоверения, но я не всматриваюсь и жестом приглашаю их пройти. Располагаемся на кухне — там просторно, большой стол — есть, где разложить бумаги.
– Кофе?
– Нет, спасибо!
Они, конечно, изо всех сил делают вид, что отношения между ними сугубо деловые. Но я всёёё вижу! Улыбки, переглядывания. Тоже мне, служебный роман! Николаев все время улыбается, задает вопросы очень тактично, не перебивает. Павлюк записывает и молчит. Они, скорее всего, получили указания, что генерал Колесников попросил как можно меньше беспокоить гражданку Калинину. Я рассказала как, где и при каких обстоятельствах познакомилась с Кошкиным, сколько раз была у него на даче, о чем мы беседовали. Сказала еще, что ничего и никого подозрительного не заметила. Все прошло как-то быстро и легко.
Когда Николаев и Павлюк уехали, я налила себе еще кофе и стоя с чашкой у окна, задумалась. Надо же, быстро работают, оперативно! Так, наверное, и должно быть. Поскорее бы нашли этих гадов! Опять телефон!
– Инусик, привет! Ты как?
– Привет, Анютка, все хорошо! Полиция только что приезжала!
– Ну? Как все прошло?
– Отлично!
– Ладно, давай, пока, целую! Еще позвоню!
Не успела положить телефон, снова звонок!
– Доченька, здравствуй!
– Мама! Привет!!
-Я тебя не разбудила? Мы с папой сегодня в Москве, надо кое-что купить, хотели к тебе заехать. Ты дома?
– Да, мам, приезжайте! Я все с дипломом своим никак не закончу!
– Ну, давай-давай, мы к обеду заедем!
Так, надо какой-никакой порядок организовать! Посудомойка — раз, стиралка — два, бумаги на столе аккуратно сложить – три, пыль протереть, полы пропылесосить, короче, ноги в руки и вперед! Сегодня, кстати, должен позвонить дядя Витя, обещал. За домашними делами я как-то отвлеклась от всей этой истории с Кошкиным, вспомнила вдруг Глеба, как мы с ним болтали в новогоднюю ночь, как он возмущался, когда родители подыскивали ему невесту, как «заставляли ухаживать»! Потом стала думать об Анютке, Пашке — это мои самые близкие друзья. Есть, конечно, еще Прохор и Светлана, Иринка и Илья, но с ними мы видимся редко, они уже люди семейные. У Иринки скоро будет маленький — вообще времени для общения с друзьями будет мало. И, тем не менее, у меня самые лучшие, самые верные друзья и я знаю. Что всегда могу на них положиться. Собственно, как и они на меня!
Ну, что? Порядок я навести успела, родители приехали, как и обещали, к обеду. Мама привезла с собой свой фирменный пирог с ягодами. Пока мы с ней готовили все к чаю, папа носил из машины банки с варением, банки с огурцами-помидорами, маленькую банку с маринованными грибами, большую корзину с картошкой, пакеты с морковкой, с луком, с чесноком. Под кухни оказалось заставлено банками! Все-таки дом в деревне и свой огород великое благо! Наконец, сели за стол, папа разрезал пирог, я разлила чай по чашкам. В этот момент у меня зазвонил телефон, уже который раз за этот день!
– Привет, разбойница!
– Здравствуйте, дядя Витя!
– Ну, как настроение? Боевое?
– Боевое! Ко мне тут мама с папой приехали, сидим, чай пьем с пирогом!
– Отлично! Молодцы! Привет им от меня и поздравления с Рождеством!
– Спасибо!
– Не буду отвлекать от семейных дел! Завтра позвоню! В общем, есть у нас зацепки. Скоро, думаю, все закончится!
– Отлично! Пока!
Родители, конечно, слышали разговор. Я передала им привет от дяди Вити и поздравления с наступающим Рождеством. Мы еще посидели, поговорили о каких-то бытовых вопросах — особых новостей не было, мы ведь почти каждый день созваниваемся. Про книгу, Кошкина и все мои приключения я решила им не говорить, не хватало еще их впутать в эту историю! Скоро они засобирались – ехать не близко, снегопад, пробки на дорогах. И вот я уже машу им в окно рукой. Они садятся в наш старенький «кукурузник» и я еще долго вижу, как он невозмутимо, очень медленно по рыхлому снегу выбирается из нашего тесного, заставленного машинами дворика и вскоре исчезает за углом.
18.
Прошло несколько дней. Колесников не звонил. Видимо, никаких новостей для меня у него не было. Я засела за диплом и даже стала, как бы забывать всю эту историю. Учеба заняла все мое пространство, и я здорово продвинулась за это время. Из дома я практически не выходила, лишь пару раз ездила в универ. Я почти не вспоминала о Кошкине, О Крысе, о моей книге — мне стало казаться, что все это не имеет смысла, что все это какая-то никчемная возня, на которую не стоит тратить время и нервы. Короче, я решила не писать книгу и не участвовать в конкурсе. Лучше я как следует поработаю на дипломом, подумаю о будущей работе, о том, как жить дальше. Еще осенью я, в порядке эксперимента, отправила свое резюме в несколько компаний. И, да, были отклики и предложения по работе. Так, что если плотно заняться, можно было найти вполне неплохой вариант. Но сначала — диплом! Денег на жизнь пока хватало — хорошие переводчики всегда нужны, а запросы мои были более, чем скромны. Так бы все и закончилось, так бы и забылась вся эта история, если бы в один прекрасный день мне не позвонил генерал Колесников, и я не пригласила бы его на чай. Когда он вошел, я поразилась, как он постарел за эти дни. Вместо огромного, всегда в отличном настроении, румяного и шумного красавца, передо мной на кухне за столом сидел усталый, поникший, рано стареющий человек. Он рассказал мне про похороны Кошкина. Все было на высшем уровне. Много народу пришли проститься, даже министр приехал, торжественные речи, много венков и целое море цветов. Скоро будет готов памятник и его установят на могиле. Рассказывая, дядя Витя несколько раз доставал из кармана свою фляжку с коньяком и делал несколько глотков. Мне не предлагал («ты еще маленькая!»).
– Да, а как твоя книга? Скоро закончишь?
– Дядя Витя, я решила бросить это дело. Не, знаю, как-то душа не лежит.
– Душа не лежит? Ну, смотри. А то может, передумаешь? Вот бы Виктор то Николаевич был доволен, если б книжка получилась! Да… Не уберегли… Я еще выпью, ты не ругайся.
– Что вы, я и не думаю.
Он уже довольно пьян. Скорее всего, еще до приезда ко мне, где-то хорошо выпил. В прихожей, в кармане его пальто зазвонил телефон. Он посмотрел в сторону прихожей, потом на меня. Я поняла все без слов, и принесла ему телефон.
– Да. Колесников слушает. А, Марина, ты… Да, да, еду. Я тут к нашей разбойнице заехал, к Инге Калининой. Сидим вот, чай пьем… Да нет, я сам… Меня Костя отвезет, он меня внизу в машине ждет… Угу, позвоню… Пока…
Он встает из-за стола, его качает, я его таким никогда еще не видела.
– Костя меня отвезет, Беглов… Помнишь такого?
– Еще бы, конечно помню. Неприятный тип!
– Неприятный? Не бойся, он у меня вот где! – поднимает гигантский кулак. В прихожей с трудом обувается, натягивает пальто.
Потом вдруг смотрит на меня, словно внезапно вспоминает о чем-то очень важном.
– Да!!! А ведь поймали того урода, что Кошкина убил, поймааали! Я б его своими руками… Все нашли: и награды, и ружья и другие вещи. Пистолет вот только наградной успел гад продать. Представляешь? Наградной пистолет отдал за ящик водки! Говорит, мужик какой-то незнакомый купил! Мразь! Ой, извини… И, главное, рядом он был все время, под носом! Бомж один. Жил там, рядом с дачей Кошкина. В какой-то заброшенной котельной, что-ли… Сам признался! Чистосердечно! А потом, представляешь? Повезли его в СИЗО, а он на конвой напал. Ну… Пришлось стрелять. Наповал. Отомстили за Вячеслава Николаевича… Земля ему пухом… Ты меня прости, что я вот так… Ладно?
– Ну, что вы, дядя Витя! Бывает. Не переживайте! Может, вас до машины проводить?
– Нет, я сам… Давай, пока…
В окно я видела, как он покачиваясь вышел из подъезда и упал. Беглов выскочил из машины, помог генералу подняться и усадил его на заднее сидение. Уехали. В прихожей и на кухне висел тяжелый запах перегара, и я поскорее открыла окно. Не люблю. Попадет ему теперь от тети Марины. Она, при всей своей мягкости и дружелюбии, держит генерала Колесникова в кулаке! Стоит ему только подумать, как бы с друзьями в баню завалиться или адюльтер, какой замутить, она уже в курсе! Чутье у нее феноменальное. А что он там про Кошкина говорил? Нашли убийцу? И он погиб? Так ему и надо! Развелось всяких… Хороших людей грабят, убивают… Так! Стоп! А не тот ли это бомж, которого мы с Кошкиным встретили, когда шли на станцию? Как его звали?… Гена! Точно, Кошкин назвал его Геной! И он говорил, что Гена живет в здании заброшенной котельной, оборудовал там комнату. И Колесников про котельную сказал! Неужели это тот самый, вежливый знакомый Кошкина? Да ну, не верю! Тот бы никогда не смог такое совершить! И Кошкин сказал, что Гена малый честный, а уж он то в людях разбирался! Может, там еще какой-нибудь бомж обитал в котельной? Не знаю… Размышляя, я ходила по комнате, потом вернулась на кухню. Вроде, все правильно, все логично. Но, что-то не давало мне покоя. Что-то не так. Я еще раз постаралась вспомнить тот вечер, когда Вячеслав Николаевич провожал меня до станции. Вспомнила Гену. Их разговор. Он тогда еще меня назвал «дочка»! А сколько ему лет было? Конечно, младше Кошкина, но не молод. Пятьдесят? Да, где-то пятьдесят-пятьдесят пять. Хромал. С здоровьем, по все видимости, не очень. Наверняка знал, что Кошкин — ветеран МВД, что в доме может быть оружие. Стал бы он так рисковать? И еще я, вот хоть убейте меня, не представляю, как Гена мог напасть на конвой! В принципе, для его ситуации, он довольно неплохо себя чувствовал — нашел себе какое-никакое жилье, имел хоть и маленький, но стабильный доход, люди его не обижали, а наоборот, давали ему заработать…Стал бы он грабить, да еще и убивать? Бред какой-то! От этих мыслей у меня стали закипать мозги, что со мной бывает крайне редко. Я почувствовала, что мне надо на свежий воздух, надо пройтись и проветриться. Я оделась, вышла на улицу и пошла, куда глаза глядят. Мысли вихрем носились в моей голове, я чувствовала, что надо что-то сделать, принять какое-то решение. Мне нужно было с кем-то посоветоваться, выговориться. Но с кем? С Анюткой? При ее импульсивности и взрывоопасности все могло еще больше осложниться. Родители? Нет, только не это. Пашка? Пашка! Точно. Вот кто мне сейчас нужен! Его холодная голова, его вечная невозмутимость и простодушная натура! Тааак! Где мой телефончик?
– Пашка, привет!
– Калинина? Здорово! В кои то веки ты мне позвонила!
– Слушай, ты работаешь сегодня?
– Ну, как обычно, до двадцати одного ноль-ноль, а что?
– Поговорить с тобой нужно, очень!
– Очень, говоришь? Ну, раз очень, то приеду.
– Нет, давай лучше я к тебе, к концу дня. И погуляем потом, а?
– Калинина, у тебя все нормально?
– Да, нормально все! До встречи?
– Ну, давай!
Ехать предстояло через всю Москву, на юго-запад, но я успела. Пашка погасил свет в студии, закрыл на замок двери и повернулся ко мне.
– Я готов. Пошли?
– Пошли!
Какое-то время я молчала, не знала с чего начать.
– Калинина, ты говорить то будешь? Или помолчать приехала?
– Сейчас… Вот слушай!
И я стала довольно сумбурно рассказывать про Гену, про котельную. Но Пашка был человек опытный, знал меня не один год. Он вдруг резко остановился, поднял обе ладони и довольно резко оборвал меня:
– Калинина, стоп! Значит так. С самого начала, по порядку, не спеша. Тебя же никто не гонит!
– Извини, Пашка, значит так…
Он слушал очень внимательно, смотря под ноги и сцепив руки за спиной, под рюкзаком. В какие-то моменты он кивал головой, словно отмечая для себя важные вещи в моем рассказе. Про Крысу и догадки Кошкина я не стала говорить, но все остальное описала довольно подробно.
– Все?
– Да, вроде бы, все…
– Так! Что мы имеем! Мы имеем абсолютно правильную, правдоподобную и логичную историю. Но одна деталь нас сильно смущает. Что нам делать? Вариант номер один: плюнуть на все, и жить, как раньше жили. Вариант номер два: попробовать во всем разобраться. Но для этого у нас не хватает информации. Выход: либо трясти твоего генерала, чтоб все подробности рассказал, либо самими что-то придумать. Какой вариант выбираешь?
– Пашенька! Я бы с радостью выбрала первый, но чувствую, что выберу второй. Я ведь спать не смогу, пока не пойму, что меня смущает!
– Тогда звони завтра генералу. Сама ты ведь не сможешь получить информацию по этому делу?
– Не смогу, верно. Но и звонить не хочу. Может, позже…
– Тогда вспоминай, может еще какие детали всплывут? Знакомые Кошкина, соседи, может он имена какие называл? Тут ведь самая ничтожная деталь может быть ключом от всех тайн! Вспомни Пуаро!
– Ну, я ему обещала быть осторожной и аккуратной! И он потом мне об этом напоминал несколько раз!
– Осторожной? А тебе что, что-то угрожало?
Я поняла, что чуть не проговорилась, но вовремя нашла лазейку.
– Да нет, особо ничего. Просто каждый раз, когда уезжала от него, приходилось идти на электричку через дачи и лес. Вот он и переживал за меня.
– Нет, это не годится! Надо что-то еще.
Было уже довольно поздно. Я хотела поехать домой сперва на метро, а потом на маршрутке, но мой Пашка сказал, что не допустит, чтобы я ехала поздним вечером на перекладных, и вызвал мне такси. Заранее расплатился с водителем и, придерживая заднюю дверь, подождал, пока я устроюсь.
– А вообще, Калинина, в отпуск тебе надо! Хоть на недельку. А то ведь с ума сойдешь! Ты на себя в зеркало посмотри – как лошадь загнанная! Ладно, пока. Я подумаю, и ты подумай! Завтра созвонимся и мыслями поделимся. Пока!
Он захлопнул дверь, и я поехала домой. Все таки хорошо, когда рядом есть такой спокойный и рассудительный человек. Я смотрела на пролетающие мимо огни фонарей, на оставшуюся еще с Нового года иллюминацию и вдруг почувствовала, что удача где-то совсем рядом, буквально под носом! Вот она, только руку протяни! Тихо… Тихо… Не вспугнуть… Я даже выпрямилась и немного наклонилась вперед. О чем мы говорили? Есть! Ура!! Эврика!!! Я нашла! Откинувшись на спинку сиденья, я весело рассмеялась! Водитель испуганно посмотрел на меня в зеркало. Где мой телефончик?!
– Алло! Пашка!
– Калинина! Опять ты!
– Пашка, знаешь, кто ты?
– Ну?
– Ты гений!
– Сумасшедшая!
– Нет, Пашенька, я большая умница!!!
– Это еще почему?
– Потому, что у меня есть такой замечательный друг! Ты, Пашка! Пока!
19.
Все-таки, занятная это штука — память человеческая. На нас каждый день обрушиваются мегатонны информации. Мы постоянно что-то видим, что-то слышим, мы ощущаем запахи, прикосновения. И все это наша память старательно собирает в какие-то кладовочки у нас в голове, чтобы в нужный момент предоставить то, что нужно и важно. Правда и барахла в этих кладовочках много. И чтобы добраться до важного и нужного, иногда приходится брать лопату и разгребать весь этот мусор. И еще наша память хороша тем, что после первой неудачной попытки найти то, что надо, она не останавливается, а сама, потихоньку, ходит себе по кладовочкам, перебирает залежи информации и в конце концов приносит искомое. Даже тогда, когда мы уже не ждем этого. Вот и сейчас. Расставшись с Пашкой, я развалилась на заднем сидении такси и смотрела на огоньки. День сегодня какой-то тяжелый, суетной. Опять вспомнился мой кошмарный сон. «Обещала!». Да что ж ко мне прилипло это «обещала»?! И Пашка еще напоследок комплимент сделал, сравнил меня с загнанной лошадью! Лошадь, лошадь… Стоп! Лошадь! Я вдруг со все ясностью вспомнила, как обещала Кошкину приехать и покататься с ним на лошадях! Пообещала в тот самый день, когда он проводил меня на станцию, и мы встретили Гену! Как же я могла забыть!? Тут же позвонила Пашке. Так, дальше. Предположим, что Кошкин, каждый раз напоминая мне об обещании, имел в виду не мою осторожность и аккуратность, а именно лошадей! Появилась даже не зацепка, а так, маленький намек на зацепку. Но это лучше, чем ничего! Думай! Мы шли на станцию, Кошкин рассказал сначала о друге-пчеловоде, потом перешел на лошадей. Потом я пообещала приехать. А потом мы встретили Гену. Наш разговор он не слышал и про лошадей ничего не знал. Или знал? Да конечно знал! Он же жил там и знал, что неподалеку есть конюшня. Может, даже подрабатывал там. И что нам это дает? А ничего! Итак, подытожим: у нас есть Гена, которого обвиняют в убийстве Кошкина. Кошкин настойчиво напоминал про мое обещание по поводу лошадей. Виновность Гены вызывает у меня очень большие сомнения. И мне абсолютно непонятна настойчивость Кошкина. Какая-то каша получается! А может, позвонить завтра Колесникову и все рассказать? А смысл? Никакой конкретики. Нет, надо сначала попробовать самой разобраться. Дома я забралась в горячую ванну и, строя пред собой какие-то немыслимые фигуры из пены, снова и снова возвращалась мысленно в тот вечер. Я вспомнила то чувство, когда села в электричку и помахала Кошкину рукой. У меня тогда промелькнуло какое-то нехорошее предчувствие, что я его больше не увижу. Но ведь так оно и получилось! Моя интуиция меня не подвела! А что сейчас говорит моя интуиция? А сейчас моя интуиция пока отдыхает. После горячей ванны, я немного успокоилась. Пошла на кухню, налила бокал красного сухого вина. Подошла к окну. Было уже далеко за полночь и только в нескольких окнах ближних домов горел свет. Тоже не спят. Интересно, почему? Тоже какие-то тайны разгадывают? Снова пошел снег и рядом с каждым фонарем образовались светящиеся конусы из летящих хлопьев. И на даче Кошкина сейчас тоже снегопад. Никто завтра не почистит дорожки к дому, не смахнет снег со ступенек крыльца. Как-то грустно совсем. Я подняла бокал и сделала большой глоток. Нельзя все это так оставлять, нельзя бросать. Можно не дописывать книгу, черт с ней, но в этой истории надо разобраться до конца. Хотя бы из уважения к Кошкину. А если появится хоть какая-то информация, сразу позвонить дяде Вите Колесникову. Но что же делать сейчас? Какой следующий шаг? Еще глоток вина. Следующий шаг… И тут моя интуиция, видимо отдохнув и взбодрившись, дала о себе знать. Я вдруг поняла, что должна ехать. Ехать туда, на дачу. Пока непонятно зачем, но я должна быть там! Вот он следующий шаг! Надо ехать, а там по ситуации! Мне стало как-то легко и весело и я одним большим глотком допила остатки вина. Завтра еду! Хотя, нет, завтра консультации в универе, надо много чего по учебе сделать. А вот послезавтра точно поеду! А теперь спать!
20.
Двери вагона закрылись, и электричка через минуту исчезла. Только отдаленный гул напоминал о ней. Я стояла на той самой платформе, где видела Кошкина последний раз. Еще утро, около девяти. Безлюдно, лишь двое мужчин в оранжевых жилетах счищают с платформы остатки снега. Я закинула на плечи рюкзак, натянула на руки перчатки и тронулась в путь. Довольно морозно. Заранее смотрела прогноз погоды — день должен быть солнечным и безветренным. До дачи Кошкина можно пройти по обочине дороги, где ездят машины, а можно по тропинке через дачи и лес. Первый вариант короче и быстрее, а второй дольше и интересней. Выбираю второй. Торопиться мне некогда, одета я тепло, в рюкзаке термос с горячим кофе, бутерброды. В общем, я подготовилась к вылазке. Накануне разговаривала с Пашкой. Изложила ему свою теорию про лошадей. Одобрил, но посоветовал еще проработать версию, что убийцей был не Гена, а другой человек. Я кстати об этом и не думала. А как это узнать? Да очень просто! Надо найти Гену. Наверняка кто-нибудь знает, где он. Но сначала на дачу. Дорожку уже кто-то почистил от снега, и идти легко. Вокруг меня довольно густой лес. Деревья стоят в снежных шапках. В гуще леса угадываются очертания крыш. А некоторые дачи здесь стоят прямо рядом с тропинкой. Новых домов почти не встречается, в основном старые, построенные в прошлом веке. Многие заброшены, заколочены. Кошкин рассказывал, что за лесом есть еще один поселок. Вот там уже идет активное строительство, много новых, современных домов. А здесь пока тишина и покой. В некоторых домах топятся печи и из труб поднимаются белые столбы дыма. Очень тихо. Тишину нарушает только скрип снега под моими ботинками. Вот и дача Кошкина. Я подхожу к калитке. Так и есть. Все заметено снегом. На калитке и кустах вдоль дорожки до сих пор висят обрывки ленты, которой ограждали место происшествия. На входной двери, приглядевшись, различаю наклеенную бумагу или что-то похожее. Видимо, дверь опечатана. Здесь, стоя у калитки, вспоминаю, как приезжала в гости к Кошкину, как открывала эту калитку, а он уже стоял на крыльце в валенках и меховой безрукавке и поднимал в приветствии руку. Как провожал меня в большую светлую комнату, выдавал мне такую же, как у него безрукавку. Как каждый раз заставлял переобуться — мои ботинки ставил на печку, а я надевала особые такие сапожки из овчины и ходила в них по дому. Как он гордился своим самоваром, как мы пили чай бесконечное количество раз. Как я волновалась, когда привезла ему почитать черновик одной из глав моей книги. Вроде, было это все совсем недавно, а Кошкина уже нет, дом заброшен, книги моей не будет. От грустных мыслей меня вдруг отвлекает скрип снега под чьими-то шагами. Обернувшись, я вижу пожилую женщину, которая везет на деревянных санках несколько пластиковых бутылок с водой.
– Здравствуйте!
– Здравствуй, здравствуй, дочка…
Остановившись и сняв рукавицу, поправляет прядь волос, выбившуюся из под шапки.
Я не знаю, что мне говорить и, улыбнувшись женщине, опять поворачиваюсь и смотрю на дом. Снова скрип снега — подошла ко мне, встала рядом и тоже смотрит. Тяжело вздыхает:
– Хороший был человек…
– Кошкин?
– Кошкин, Кошкин… А ты родственница его, или знакомая какая?
– Знакомая. Я в университете учусь, а Вячеслав Николаевич меня консультировал. Я сюда несколько раз приезжала.
– А! А я то думаю, откуда я тебя знаю? Я тебя в окно видела пару раз, вон дом то мой, напротив.
Я смотрю туда, куда она указывает рукой и, действительно, вижу в маленькой березовой рощице небольшой аккуратный домик.
– Красивый!
– Красивый, красивый. А ты что же, по делам сюда, или просто погулять?
– Ну, как сказать..
– Ну-ка, давай, за мной! Чаем хоть тебя напою!
– Что вы, не стоит!
– Пойдем, говорю! Расскажу тебе кое-что!
Меня прямо как кольнуло что-то. Ее окна выходят на дачу Кошкина, может, что и видела в ночь убийства?
– Давайте я вам помогу, …?
– Валентина Николаевна я.
– Очень приятно! А я Инга.
– Инга? Ишь… Красивое имя. Редкое.
А взялась за веревку, и санки легко заскользили за мной. Валентина Николаевна шла впереди. – А воду вы издалека возите?
– Это я на родник ходила. Тут родник недалеко. Он и зимой не замерзает. А уж вода до чего хорошая! Если на стирку, или в баню, так это мы из скважины воду берем. А уж для чая или еще какой готовки — только из родника.
Через несколько минут мы уже сидели за столом в жарко натопленной комнате. Самовара у Валентины Николаевны не было, воду кипятила в обычном электрочайнике. Разговор, как я и предполагала, пошел о семье, о детях, что редко приезжают, о пенсиях, что могли бы быть и побольше и так далее. Я решила перехватить инициативу:
– Валентина Николаевна! А я вот не верю, что какой-то бомж вот так вот, запросто забрался на дачу к Кошкину, да потом еще и убил его!
Валентина Николаевна, немного обескураженная такой резкой сменой темы разговора, обиженно посмотрела на меня. Но, видно что-то вспомнив, вдруг подобрела и, наклонившись ко мне, заговорщицки прошептала:
– Видела я его!
– Кого?
– Ходил тут один! Все высматривал!
– Бомж? Гена?
– Нет! Гена то наш — божий человек! Этот, который ходил, наверное, потом на Генку все и свалили! Ох, и страшный был!
– А вы с ним разговаривали?
– Нет, что ты! Я, видишь, одна живу. Мужа прошлым летом похоронила. Так вот, накануне, как соседа то убили, видела я человека. На улице столкнулись. Я на станцию шла, в магазин. Я тут всех знаю. А этот, сразу увидела, чужой! А смотрит — ну, прям, сатана! Сам невысокий, коренастый — бандит, одним словом! А потом его в окно видела — мимо дома соседского проходил, да все в окна заглядывал. Я перепугалась, свет не включала, будто нет меня! А потом ночью, как убили, сначала крик слышала, а потом смотрю, побежал кто-то! Вроде похож, а вроде и нет! Со страху чуть не померла! Только когда милиция приехала, в себя пришла! Натерпелась!
– А вы полиции сказали про него?
– Нет, что ты! Испугалась!
– Так надо сейчас сказать!
– Нет! Ты что! Он же за мной тогда придет! Господи помоги! Гену то нашего уже не вернешь, соседа тоже! Нет! Боюсь!
– Валентина Николаевна, а вы не подскажете, как мне на конюшню пройти? Тут вроде недалеко?
– А чего там, на конюшне?
– Хотела лошадок посмотреть, может прокатиться, если разрешат.
– Конечно, разрешат! Там начальник Петр Петрович. Мужик хороший. С моим соседом дружил. Я тебе сейчас покажу.
Мы оделись, вышли на улицу. Она объяснила, как найти конюшню, а я поблагодарила ее за чай. Снова в путь. Я снова прошла мимо дачи Кошкина, углубилась в лес, перешла по мосту замерзший ручей, прошла еще около километра по лесной дорожке и вышла на открытое пространство. Дальше, в поле, стоял тот самый новый поселок. Большие, красивые коттеджи, черепичные крыши, шум строительной техники, люди в касках, самосвалы — атмосфера была уже совсем другая. Но я свернула вправо, пошла вдоль кромки леса и скоро увидела конюшню. Большой длинный ангар, просторная площадка, обнесенная изгородью, под навесом — тюки сена, большая куча. И, конечно, запах! Запах лошадей ни с чем не спутаешь! Но самих лошадок что-то не видать, видимо все внутри. Рядом с ангаром – небольшой строительный вагончик. На пороге стоял молодой паренек с сигаретой в зубах и с интересом наблюдал, как я, свернув с тропинки, по колено в снегу, пробиваюсь к конюшне. Не могли снег почистить! Наконец я одолела снежную целину и подошла к вагончику.
– Здравствуйте!
– Привет! – его физиономия растянулась в довольной улыбке.
– А Петр Петрович здесь?
– А он вам зачем?
– Мне с ним поговорить надо.
– Можете со мной поговорить! Вы покататься хотите? Так это вам ко мне! Или просто лошадей посмотреть? Опять ко мне!
– Мне Петр Петрович нужен!
– А зачем?
Я уже была готова треснуть его по голове, как вдруг дверь, ведущая в ангар открылась, и вышел высокий грузный мужчина, одетый в теплый комбинезон. На ногах кирзовые сапоги, на голове вязаная шапочка. Мельком взглянув на меня, он пальцем поманил моего собеседника:
– Иди-ка сюда!
Парнишка сразу весь подобрался, ухмылка исчезла с лица. Бросив в снег окурок, он чуть ли не бегом, метнулся к ангару.
– Стоять! Вернись и подними окурок! Я тебе сколько раз говорил, чтоб чистота была?!
Бедный парнишка поднял окурок и бросил его в больше ведро у вагончика, потом подбежал к «командиру».
– Ты почему не сделал, что я тебя просил? А?! Я тебе еще вчера сказал! Ну-ка, бегом!!! И чтоб в последний раз такое!
Парнишка исчез в ангаре, а здоровяк, не обращая на меня внимания, пошел в вагончик. Уже на входе обернулся и вопросительно посмотрел на меня.
– Петр Петрович?
– Он самый!
– Я бы хотела с вами поговорить.
– Покататься хотели? Так это не получиться. Сейчас ветеринар приедет лошадок смотреть.
– Я не по поводу лошадей. Я хотела с вами о Вячеславе Николаевиче поговорить.
– А чего о нем говорить? Хороший был человек. Убили недавно. Убийцу задержали. Вы вообще кто? Из полиции? Слишком молодая. Журналистка? Что вы хотите?
Огромный, жесткий. Седой весь. Усы и небольшая бородка. Похож на моржа из мультфильма.
– Понимаете, Вячеслав Николаевич консультировал меня. Я пишу книгу.
– А звать тебя как? Имя то есть?
– Инга. Инга Калинина.
– Инга… Так и есть. Инга. – Он сразу как-то смягчился, подобрел, хотя и виду не подает. – А ты из Москвы приехала? Сегодня? Ну-ка, погоди! Подожди здесь пару минут.
Он снова заходит в ангар, потом возвращается и манит за собой.
– Ну, поехали.
– Куда?!
– Ты же поговорить хотела? А здесь какой разговор? Поехали.
Оказывается, за вагончиком стоит его машина, огромный, темно серый внедорожник. Через минуту мы уже выехали на дорогу, обогнули вокруг конюшни и поехали обратно в лес. Тропинка, по которой я шла, идет где-то слева, параллельно дороге. Вот и замерзший ручей. Только здесь уже не деревянный мостик, а пара бетонных плит, перекинутых с берега на берег. Снова дачи. Развилка. К даче Кошкина, на станцию — направо. Мы поворачиваем налево и через несколько минут останавливаемся у ворот высокого забора. Вылезаем из машины. За забором лай собак и веселое тявканье, какая-то возня. Оказывается, в доме живет несколько собак и щенки. Весело. Петр Петрович пригласил в дом. В прихожей нас встретила, судя по всему, жена хозяина, а с ней девочка, лет двенадцати. Кроме того в прихожей на вешалках много одежды, на полу — около десятка пар обуви. Чувствовалось, что здесь живет именно семья, как потом и оказалось. Девочка была внучкой Петра Петровича, а дети, дочь с зятем, уехали в Москву на несколько дней. Но это все я узнала позже, а пока он, молча, провел меня в дальнюю комнату, крикнул жене: «Танюша, нам поговорить надо!», и плотно закрыл за нами дверь. Небольшая комната, что-то вроде кабинета. Складной диван, стол, пара стульев. На столе ноутбук, принтер. Несколько папок. Все скромно, по-спартански.
– Есть хочешь?
– Нет, спасибо.
– Может, хоть чаю выпьешь?
– Спасибо, я недавно уже пила.
– Где это?
– У Валентины Николаевны.
– А! Соседка Славкина! Уже познакомились? О чем ты хотела поговорить?
– Мне кажется, что с убийством Кошкина что-то не так.
– Поясни.
Я рассказала про наши с Кошкиным встречи, про таинственного незнакомца, которого видела Валентина Николаевна, выложила свои соображения о нестыковках в истории с убийством. Петр Петрович закурил и сквозь дым сигареты внимательно смотрел мне прямо в глаза, не мигая. Когда я закончила, он спросил:
– А тебе это зачем? Что ты хочешь узнать? Кошкина не вернешь.
Мне очень редко приходится говорить такие слова, они мне трудно даются, но тут, прямо само собой все получилось:
– Я, конечно, не так хорошо, как вы, знала Вячеслава Николаевича. Но за то время, пока мы общались, он рассказал мне очень много интересного, очень помог с книгой. У меня сложилось впечатление, что он очень честный и порядочный человек. Про полицию сейчас много чего говорят, но я уверена, что он был… как бы это сказать… ну, правильным, что ли, полицейским, настоящим, понимаете? Настоящим офицером! И я хочу разобраться до конца в этой истории, докопаться до истины!
Петр Петрович слушал очень внимательно. Сначала на его лице промелькнула улыбка, но потом он стал очень серьезным.
– Петр Петрович, а можно я кофе попью?
– Валяй.
Я достала из рюкзака термос и налила в кружку-колпачок горячего кофе.
Он внимательно посмотрел на мои манипуляции, усмехнулся:
– Да у тебя все с собой? Молодец, подготовилась! Ладно, пей свой кофе и слушай. Нас было трое приятелей. Славка, я и Никита. Ну, пчеловод. Кошкин тебе про него рассказывал? Ну вот. Славка был мент, я из конторы, Никита — из армейских. Три полковника. Три пенсионера. Моя жена нас в шутку назвала «трио бандуристов»! Никита сейчас в санатории, сердце барахлит. Решил он на старости лет пчел разводить, и стало у него получаться. Сейчас, зимой, он вроде как особо не занят, вот и поехал здоровье поправить. Я — ну, сама видишь. Лошадей люблю с детства, всегда мечтал о своей конюшне. В городе жить не могу. Сначала сюда на дачу ездили, потом решили постоянно жить. Дом перестроил, кое-что доделал, вот, живем. Ну и конюшню завел, уже почти десять лет как лошадей держим. Только вот Славка у нас в этом плане странный оказался. Как жена у него умерла, так он и переселился сюда, а квартира в Москве, на Соколе, пустая стоит. А у него ведь ни детей, ни родственников. Мы его пытались расшевелить — то на лошадях покататься, то на рыбалку, то на охоту — он даже ружья себе купил. Но что-то его держало, не давало расслабиться и радоваться жизни. Сидел за своим стареньким компьютером всеми вечерами, письма какие-то отправлял, получал. Иногда уезжал на несколько дней. Говорил, по делам. Какие у него могли быть дела на пенсии?.. Мы с ним были не то, что друзьями закадычными, но товарищами, вполне… Тут ведь видишь какая тонкость — работали мы в таких ведомствах, где годами учат не доверять никому, даже самым близким. Поэтому мы досконально друг о друге все не знали, но того, что знали, нам было достаточно. Ну и в душу мы друг другу не лезли. Так, иногда, за рюмкой трепались понемногу.
– Извините, перебью. А что вы думаете насчет убийства? Вас ничто не смущает?
– Смущает. И твои соображения, твои сомнения вполне обоснованы. Но, к сожалению, изменить что-то уже невозможно. Дело закрыто и ушло в архив. Через пару лет никто не вспомнит о нем.
– А вам самому, неужели не хочется узнать правду?
– Правду? Видишь ли, Инга, мы работали в такой системе, где учат четко понимать, где можно копать, а где не стоит. Поэтому, я для себя решил оставить все, как есть.
– Вы намекаете, что к убийству Кошкина могут быть причастны спецслужбы?
– Я не на что не намекаю. Кошкин мне про тебя рассказал. Ты умная девочка, сама все понимаешь. Слушай, мне надо на конюшню ехать, там сейчас ветеринар приедет.
– Да, поняла! Собираюсь.
– Погоди. Сядь. Еще есть немного времени. Последний раз мы с Кошкиным виделись после Нового года, четвертого января. Здесь, у меня. Он был очень напряжен чем-то. Я спросил, в чем дело. Он сказал, что надо поговорить. Мы пришли сюда, в эту комнату. Он сидел там же, где ты сейчас. Слава поручил мне одно дело. Он сказал, что это очень важно. Он сказал, что если с ним что-нибудь случиться, чтобы мы с Никитой не дергались. Еще он сказал, что если придет Инга, задать ей один вопрос. И, в зависимости от ее ответа, сделать кое-что еще. Ты готова услышать вопрос?
Я замерла. Такого поворота я точно не ожидала.
– Ты готова услышать вопрос?
– Да…
– Почему он всегда просил тебя быть осторожной и аккуратной?
Вот это да… Что делать? Рассказать ему про Крысу и про догадки Кошкина? Или не рассказывать? Петр Петрович сидел и смотрел на меня в упор. Он, конечно, видел, что я лихорадочно соображаю, что ответить на этот, казалось бы, простой вопрос.
– Мне повторить вопрос?
– Нет, не надо. Вячеслав Николаевич очень переживал, когда я поздно от него уезжала, и мне нужно было идти одной через дачи и лес на станцию. Вот он каждый раз и просил меня быть осторожной и аккуратной.
Петр Петрович усмехнулся:
– Ответ правильный.
– Что дальше?
– Ничего. Сиди здесь, я сейчас приду.
Он вышел. Вернулся через несколько минут и положи передо мной на стол какой-то сверток. Прямоугольной формы. Размером чуть меньше обувной коробки. Что-то обернуто бумагой и многократно перемотано скотчем.
– Вот. Кошкин для тебя оставил.
– А что там?
– Не знаю и знать не хочу. Здесь не открывай, дома посмотришь.
– Тяжеленький… А скажите… Если бы я ответила по-другому, что бы вы сделали?
– Ничего. Закопал бы под деревом и забыл бы про него. И еще. Слава почему-то тебе очень доверял. Он попросил меня поговорить с тобой, посмотреть на тебя, послушать. И отдать тебе сверток, только если ты мне понравишься, если ты покажешься мне человеком неглупым и стоящим того, чтобы с тобой иметь дело. Вот так. Забирай. И последнее. Об этом свертке знаем только мы с тобой. Если меня кто-то, когда-нибудь спросит о нем, я все буду отрицать. Если тебя спросят, можешь сказать, что тебе его Кошкин отдал лично. Сюда больше не приезжай. Теперь клади его в свой рюкзак. Я тебя отвезу на станцию.
Минут через десять мы уже сидели в машине рядом с платформой. Петр Петрович всю дорогу молчал. Потом, о чем-то вспомнив, он засунул руку в карман куртки и достал настоящую подкову.
– На. На удачу.
– Спасибо большое!
– Иди. Твоя электричка.
Я пожала ему руку, вылезла из машины и быстрым шагом направилась к ступенькам, ведущим на платформу.
– Инга!
Я обернулась. Петр Петрович стоял рядом с машиной.
– Ты молодец! Удачи тебе!
Сел в машину и, не глядя на меня, уехал. А еще через полтора часа я была уже дома и опять сидела в горячей ванне. Таинственный сверток лежал в моем рюкзаке, а я улыбалась и вспоминала последние слова Петра Петровича. Да, я молодец! Я большая умница!
21.
Все представляют, как обычно догорает костер, огонь в камине или в печке. Пламя постепенно сходит на нет, лишь редкие языки его, словно не соглашаясь смириться с близким концом, изредка пробиваются сквозь пепел. Угли еще пышут жаром, еще играют малиновыми отблесками, еще отдают последнее тепло, но всем ясно, что скоро конец. Холод и темнота. Но, стоит бросит на угли маленький кусочек бересты, несколько сухих щепок, и через несколько секунд снова трещит веселый огонь, раздавая вокруг тепло и свет. Так и с моей историей. Книга, Кошкин, дача, мифические киллеры и прочее — все это должно было затухнуть, затихнуть и постепенно забыться. Я бы с головой ушла в учебу, возможно, стала бы развивать какой-нибудь другой литературный проект, искать что-то новое, необычное, строила бы планы на будущее. Но, передо мной на столе лежит таинственный сверток. Это тот самый «кусочек бересты», который возродил, всколыхнул уже почти погасший костер событий. Я пока не знаю, что внутри. И еще. Я не знаю, надо ли мне рассказать обо всем Пашке — он звонил десять минут назад. Видимо, ему не терпится узнать, как я съездила вчера на дачу Кошкина, есть ли какая-нибудь новая информация? Я не стала отвечать на его звонок. Что-то меня остановило, видимо, опять моя интуиция подключилась. Вчера, после приезда с дачи, я долго грелась в горячей ванне. У меня было отличное настроение и сознание того, что я сделала что-то очень важно. И еще мне очень понравился разговор с Петром Петровичем. Его слова, что я «умная девочка», что со мной «можно иметь дело». Ну, и его прощальные слова на станции. А в свертке может быть что угодно. И я решила отложить его до утра. Не хотела чем-то перебивать свой маленький, личный триумф.
За ночь я отлично выспалась и сейчас, допивая кофе, смотрела на этот «таинственный артефакт». Хотела сначала просто разрезать скотч ножницами, но испугалась, что могу повредить содержимое. Взяла канцелярский нож и самым кончиком острого, как бритва, лезвия стала аккуратно надрезать упаковку. Наконец, скотч и несколько слоев серой толстой бумаги лежали грудой на полу, а передо мной на столе стояла обычная картонная коробка. Я подняла и отложила в сторону крышку. Сверху лежал обычный CD-диск в тонком прозрачном футляре. Прямо на нем маркером было написано одно единственное слово. «Инге». Под диском — еще стопка из пяти таких же дисков, перетянутая резинками. На дне коробки — какой-то бесформенный предмет, завернутый в белую ткань. Я взяла его в руки. Тяжелый. Аккуратно развернула ткань. Пистолет. Настоящий черный пистолет! На нем надпись: «Вячеславу Николаевичу Кошкину за многолетнюю безупречную службу». Аккуратно положила его на стол и, обхватив голову руками, откинулась на спинку стула. Уф… В моем доме появилось оружие. Спасибо вам, Вячеслав Николаевич, удружили!… Так, надо его куда-то спрятать. Сейфа у меня нет, тайников тоже. Ага, вот. Пусть пока полежит в книжном шкафу, за книгами. Я снова села за стол. И вдруг, словно ведро ледяной воды кто-то вылил на меня! Я вспомнила слова генерала Колесникова, когда он приезжал ко мне. Что он там говорил про пистолет? «Пистолет вот только наградной успел гад продать. Представляешь? Наградной пистолет отдал за ящик водки! Говорит, мужик какой-то незнакомый купил!». Точно! Именно так он мне и сказал, когда рассказывал про задержание убийцы. То есть, что получается? А то, что Колесников сказал мне неправду. Или ему сказали неправду, а он передал ее мне. Что мне делать? На глаза попался диск с надписью «Инге». Притащила из комнаты ноутбук. Через минуту на экране я увидела Кошкина. Он сидел за столом. Как всегда, серьезный и собранный. Одет в знакомую мне безрукавку, а вот под ней не традиционный свитер, а вполне приличная темно серая рубашка. Он пока молчит и что-то делает с компьютером, отчего изображение иногда дрожит и сдвигается то вправо, то влево. Наконец он садится прямо, смотрит в камеру. Перед тем, как начать говорить, подносит ко рту свой стакан в подстаканнике, с чаем, и делает несколько глотков. Ставит стакан на стол, и я слышу, как звякает ложечка. Начинает говорить… Я слушала его голос и постепенно понимала, что влипла в очень, очень, очень неприятную историю. Мне стало страшно и очень одиноко. Появилось чувство полной, абсолютной незащищенности и бессилия. Иногда мне хотелось просто выключить запись, собрать все диски, пистолет и выкинуть к черту, и все забыть! Но я досмотрела до конца и потом долго-долго сидела неподвижно и смотрела в одну точку.
22.
« Инга, здравствуй. Два момента. Плохой и хороший. Плохой — это то, что я, видимо, уже закончил свой жизненный путь. Хороший — это то, что ты смотришь эту запись. Это значит, что мой расчет оказался верным, и я в тебе не ошибся. Я знал, что ты правильно пойдешь по следу, что тебе хватит сообразительности и смелости. Сейчас я закончу запись, упакую диски и пистолет в коробку, и отнесу моему другу Пете. Здесь, в доме оставлять все опасно. Видишь ли, я обнаружил, что за моей дачей следят. Не буду объяснять тебе подробности, но это так. Я хочу тебе рассказать о том, о чем не успел, о чем собирался рассказать позже, да видимо, теперь, не получится. Это касается Крысы. Да-да, все дело в нем. Я хочу рассказать, как однажды встретился с ним. Лично. Это было в конце нулевых. Крыса неожиданно позвонил мне на домашний номер и предложил встретиться. Голос у него был какой-то сдавленный, шипящий. Встретится предложил на следующий день. В Питере. Там на Васильевском острове на девятой, по-моему, линии есть небольшое кафе, где подают блюда грузинской кухни. Вот название кафе не помню, извини. Крыса предложил там встретиться при условии, что я буду один и не буду делать никаких попыток его задержать. Я понимал, что он предпринял все меры предосторожности и что убивать меня он не собирается. Он мог это сделать уже много раз. Поэтому я решил играть в открытую. На встречу поехал один, без оружия, без поддержки, вез всяких камер и микрофонов. Даже мое руководство ничего не узнало об этой встрече. Крыса предусмотрел все и назначил встречу на выходной день. Он сказал, что заказал столик на мое имя, представляешь, какой наглец? Я приехал в Питер утром, немного побродил по городу, потом взял такси и поехал на Васильевский. Кафе нашел сразу. Оно мне очень понравилось — небольшое, уютное. Столик, заказанный на мое имя, был в углу, у окна, за небольшой ширмой. Я приехал чуть раньше назначенного времени. Официант сразу принес бутылку Саперави, два бокала и хачапури — такой пирог грузинский. Все это было очень кстати, я устал с дороги и замерз, пока гулял по городу. Я пошел в туалет помыть руки, а когда вернулся, Крыса был уже за моим столиком. Я поздоровался, сел напротив него. Пару минут мы просто молча смотрели друг другу в глаза.. Точнее это он смотрел мне в глаза, а я смотрел на стекла его темных очков, которые он не снимал. Темно-серая кепка, зеленая куртка, похожая на армейскую. Небольшая рыжая борода и усы. Потом он заговорил. Меня опять поразил его голос — тихий, сдавленный, почти шепот. Он поблагодарил меня за то, что я приехал, и за то, что приехал один. Потом он разлил вино по бокалам, и мы выпили « за встречу», как он выразился. Честно говоря, я опасался, что Крыса не пойдет на встречу, а пришлет кого-то вместо себя. Но чутье подсказало мне, что это он, тот самый зверь, за который я веду охоту уже много лет. Я спросил, что у него с голосом. Он ответил, что горло повреждено. Он еще задал несколько дежурных вопросов, вроде «как доехали?» и «как самочувствие?». Я решил перейти к делу и прямо спросил, чего он хочет? Зачем он вызвал меня в Питер? Он ответил не сразу. Налил еще вина. Потом он сказал, что решил отойти от дел, завязать. И исчезнуть навсегда. Но его очень сильно заботит то, что мы идем по его следам, и круг постепенно сужается. Он сказал, что уже не молод, силы уже не те. Кстати, Инга, помнишь? Мы с тобой об этом как-то говорили! Я в то время еще курил. Достал пачку сигарет, предложил ему. Он, молча, жестом отказался и показал на свое горло. Потом он предложил мне сделку. Он сдает мне своего сообщника в нашем ведомстве, причем не просто называет имя, а предоставляет не убиваемые улики, а я максимально сокращаю активность по поиску, торможу процесс и со временем просто кладу его дело на полку. Я сразу отказался. Дальше он сказал, что хотел предложить мне деньги, крупную сумму, за мое бездействие, но уже не видит смысла. Я спросил его, зачем он все это делает, зачем убивает людей по собственной инициативе? Знаешь, что он ответил? Что ему скучно. И что он больше ничего не умеет. Что ему нравится взять в разработку какого-то бандита или чиновника, и потом его «исполнить». Так и сказал, «исполнить». Я спросил, почему он до сих пор не убил меня? И не закрыл навсегда вопрос? Он ответил, что это слишком просто, что я сильный противник, а он уважает сильных и честных противников. А потом усмехнулся и добавил, что всегда успеет это сделать. В любой момент. Потом я спросил про его сообщника. Ведь если мы работаем успешно, значит, его крот бездействует, не помогает ему? Он ответил, что крот стал слишком жадным и обходится все дороже. К тому же, он в последнее время все активнее использует свое служебное положение в личных целях и есть риск провала. Очень рисковый и неосмотрительный. Потом я спросил, что он будет делать дальше? Какие у него планы? Он в ответ мог сказать мне, что угодно. Но сказал, что у него осталось одно очень важное дело и все, он уходит. И еще добавил, что если он поймет, что ему грозит реальная угроза, то он уберет всех, кого сочтет нужным убрать. Включая случайных, посторонних людей. Как свидетелей. Мы выпили еще вина и несколько минут молчали. Я сказал, что ни смотря, ни на что, все равно его поймаю, рано или поздно. А он в ответ расхохотался. Только смех его, из-за горла, больше был похож на громкое шипение. «Нет,- говорит,- ничего у тебя не получится, Кошкин. Ты – Кошка. Ты разве не знаешь, что есть обычные кошки, что ловят мышей, лягушек, мух, а есть крысоловки? Элита. Их очень мало. Они не размениваются на мелочь, они охотятся за главным трофеем! А ты — обычная кошка. У тебя нет таланта, я тебе не по зубам!». Я эти его слова хорошо запомнил.
Потом он сказал, что ему пора. Его последние слова были о том, что он оценил мое благородство. Я мог заблокировать хоть весь район, накрыть кафе и взять его, но я этого не сделал, а сдержал обещание и пришел один. Он сказал, что «теперь он мне должен» и при случае не забудет об этом. Потом вдруг взял со стола мою зажигалку, внимательно рассмотрел и положил в карман куртки. Сказал «на память!». Я сказал, что не могу отдать ему зажигалку, это очень дорогая для меня вещь. А он усмехнулся, встал и просто ушел. И все. Больше я его не видел. Я, в принципе, догадывался, что разговор может так сложиться. Вот чего мне точно жалко, так это зажигалку! Память. Жена подарила на юбилей свадьбы. Такая блестящая, с крышкой. С одной стороны звездочка красная, а с другой гравировка «Моему Славику с любовью!». Да… Ну, а дальше я вернулся в Москву. А потом убили того самого «дядю Колю», про которого ты писала. Помнишь? Мы всей группой летали в… «Ленинск», так ты назвала тот город? Где «дядю Колю» исполнили? А потом меня стали активно провожать на пенсию. Я какое-то время сопротивлялся, потом Катя умерла, жена… Плюнул я и ушёл. А через год примерно, мне на дачу подбросил кто-то пакет, а в нем диски. А на дисках те самые улики на крота, о которых говорил мне в Питере Крыса. И все я сразу понял. Все стало на свои места. Я и раньше подозревал, а теперь… Дальше, Инга, слушай меня очень-очень внимательно! Крот — это человек, которого ты очень хорошо знаешь. Это генерал Колесников Виктор Сергеевич! Мой ученик, мой сотрудник, мой бывший подчиненный. Скорее всего, это именно он способствовал моему уходу на пенсию. Он после меня возглавил группу по поиску Крысы и, естественно, постепенно остановил всю работу. Возможно, Крыса его шантажировал, и не убирал его только потому, что ему очень был нужен такой человек в нашем ведомстве. Ты очень умный человек, Инга, и должна понять, что голословных обвинений я бы делать не стал. Можешь посмотреть то, что на других дисках. У меня еще есть доказательства, но предоставить их я уже не успею. Думал собрать полноценную доказательную базу и сдать Колесникова, но видишь, как получилось? Не хватило времени. Дальше у тебя два пути: либо избавиться от улик, все забыть и жить как жила, либо… В общем, тебе решать. Ты взрослая, очень умная и очень смелая. И не спорь! Я за свою жизнь научился разбираться в людях. Теперь по поводу пистолета. Можешь от него избавиться. Можешь оставить, но с соблюдением максимальных мер осторожности. С собой не носи без надобности, смотри, чтобы посторонние не увидели случайно. Каждый раз после того, как прикасаешься к нему, тщательно протирай тряпкой, чтобы на нем не оставались твои отпечатки пальцев. Тогда, в случае чего, сможешь сказать, что тебе его подбросили. Помни, что во многих местах массового скопления людей установлены металлоискатели, заранее планируй маршрут. Кстати, извини за тот небольшой спектакль с контрольным вопросом, который тебе задал мой друг Петя! Если бы ты стала говорить о реальной опасности, о наших с тобой соображениях, он не должен был отдавать тебе коробку. Я не знаю, что ты ответила, но если ты меня слушаешь, значит, ты ответила правильно, не разгласив важную и опасную информацию. И запомни самое главное: пока о содержимом этой коробки знаешь только ты, ты в полной безопасности. Как только ты дашь ход этой информации, ты в опасности, будь максимально осторожна и аккуратна! Так, кажется все… Ничего не упустил… Да, спасибо тебе, Инга, за все. И прости, что втянул тебя в эту историю! Честь имею!».
Он встал из-за стола, вышел из кадра. Изображение опять дрогнуло, и запись кончилась.
23.
Первая в этом году оттепель. На улице около нуля, сырость. На меня в такие периоды сразу нападает какое-то простудное, тягостное состояние. Вроде, радоваться надо — скоро весна! Но я уже несколько дней живу, словно на автопилоте. Ем, сплю, езжу в универ, добиваю диплом, захожу в магазины, отвечаю на редкие телефонные звонки. Но все это происходит как будто не со мной, а с моим двойником, репликой. Мое сознание как бы разделилось на две части. Одна часть живет обычной, повседневной жизнью, с делами и заботами, какими-то бытовыми мелочами, а вот вторая часть замерла и постоянно вопрошает: как такое может быть? Что мне теперь делать и как жить дальше?! Я понимаю, что сейчас я стою перед очень сложным выбором. И мне надо принять решение, от которого, может быть, зависит вся моя дальнейшая жизнь. Я первый раз в такой ситуации и я не знаю, как мне поступить! Я не могу ни с кем посоветоваться, ведь придется рассказать все, что мне известно. А это значит, что я могу подставить под удар других людей. Подвергнуть их жизни опасности! Я не готова брать на себя такую ответственность. Можно, конечно, постараться и в одиночку попытаться что-то разузнать. Но как? Что, что я могу? Я даже не знаю, с какой стороны подступиться! Обратиться в полицию? А смысл? Если Колесников действительно замешан в этом деле, то… А как же тетя Марина, Глеб? Что будет с ними? Я вообще, имею моральное право вот так вот вламываться в их жизнь и менять ее? Или же я могу оставить все как есть, избавиться от улик и продолжать жить, как ни в чем не бывало, стараясь все позабыть, как ночной кошмар. А как быть с дядей Витей? С тем, что он, по словам Кошкина, предал его? А следовательно, может быть причастен и к его убийству? Как я смогу смотреть ему в глаза, разговаривать с ним? И еще. Я все же не была до конца уверена в виновности Колесникова. Ну не укладывалось у меня такое в голове! Может, поэтому я тянула время и ходила по кругу… Все это безостановочно кружилось у меня в голове и я, уже который раз, была вынуждена признаться самой себе, что я не знаю что делать! Каждый мой дальнейший шаг казался мне неверным. Это была самая настоящая безвыходная ситуация, в которой любое решение ошибочно и опасно. И я прекрасно понимала, что бесконечно это продолжаться не может, что я просто сойду с ума, если на чем то не остановлюсь! Чтобы принять решение, мне нужна была какая-то точка опоры, какой-то якорь, основа. От чего можно было, спокойно все взвесив, оттолкнуться и двигаться дальше! Но за что мне зацепиться, где найти твердую почву под ногами, где на время укрыться от неуверенности, слабости, неопределенности? Где набраться сил? А ведь еще каких-то полгода назад я и подумать не могла, что попаду в такой переплет! Писала себе в блог детские рассказики и стишки, делала переводы богатым заказчикам, помогала студентам-лоботрясам с курсовиками и рефератами. Как же было хорошо, спокойно! Но ничего не происходит просто так. Это все просто очередной жизненный этап. Надо просто через него пройти, пережить, перетерпеть. И все будет хорошо! Но сейчас надо принять решение! Сегодня или никогда! Откладывать больше нельзя! Надо закрыть вопрос и никогда к нему не возвращаться!..
Я поплелась на кухню, надо было поесть, выпить кофе. На улице уже вечерело, в воздухе висела та самая противная влажная дымка, которая бывает в городах во время оттепелей. Сквозь нее размытыми желтыми и оранжевыми пятнами пробивался свет фонарей. Под столом, вдоль стены стояли банки с солениями-варениями, которые недавно привезли мне родители. Я опустилась на корточки, и, осмотрев свои запасы, выбрала баночку маринованных грибов. Отрезала кусочек хлеба и ложкой, прямо из банки стала есть. Почему-то, вдруг, вспомнила, как в детстве ездили с родителями за грибами. Объявлялось шутливое соревнование, кто больше наберет. Я, конечно же, всегда выигрывала! Правда, потом мама тайком выбрасывала половину моих грибов — среди них было много поганок и мухоморов. А самые красивые, самые большие грибы почему-то всегда попадались папе. Да, давно это было… Я уже съела почти половину всех грибов, как вдруг мне пришла мысль позвонить папе. Да, именно ему! Обычно, я звонила маме, и мы с ней обсуждали все вопросы, делились новостями. Но сегодня сейчас я чувствовала, именно что папа может мне помочь! Только надо заранее решить, что и как говорить, о чем спрашивать.
– Пап, привет!
– Ооо! Привееет! Привет, детеныш!
– Как дела, чем занимаетесь?
– Мама в доме — там к ней подруга в гости приехала, а я вот у себя, в гараже. Увидел в интернете, как самому сплести рыболовную сеть и вот, пробую. А летом испытаем вместе, хочешь?
– Ага, здорово!
– Только ты никому! Молчок! А то еще обвинят в браконьерстве!
– Клянусь молчать!!
– Ну, молодец! Как у тебя дела?
– Да, вот, все учеба, учеба…
– Потерпи! Немного осталось!
– Слушай, хотела с тобой посоветоваться. Есть время?
– Да, конечно! Слушаю тебя!
– Представь ситуацию, что ты попал в безвыходное положение. Точнее, не совсем безвыходное, а есть только два возможных выхода. Но оба тебя не устраивают. Оба не подходят. Возможности найти третий выход нет. Твои действия?
– Вот это ты вопросы задаешь… Что-то случилось? У тебя все в порядке?
– Да, нет! Все в порядке! Просто мы тут с друзьями поспорили, что правильно, а что нет.
– Можно чуть конкретнее? Исходных данных маловато!
– Предположим, что один мой очень хороший знакомый, мой друг, скрылся с места ДТП, которое произошло по его вине и серьезно пострадали люди. Полиция его не нашла, и он живет, как ни в чем не бывало. А я случайно узнаю, что он виновен и ко мне, опять же случайно, попадает видеозапись аварии, где все четко видно. У меня есть два выхода. Первый — ничего не говорить и продолжать общаться с ним дальше, осознавая, что он виноват в страданиях, а может даже и гибели людей. Либо просто взять и сдать его полиции, зная, что его, скорее всего, посадят на долгий срок. Это, как бы модель ситуации! Ты не подумай, что что-то произошло, просто спор такой вышел! Как бы ты поступил?
– Тут надо смотреть, почему он скрылся с места ДТП? Ведь, согласись, есть разница, когда, испугавшись, убегает мажор, который под воздействием алкоголя или наркотиков на дорогой папиной машине сбил пешеходов, либо простой трудяга, который ехал домой после суток работы и осознавший, что если его посадят, то его семья окажется на грани нищеты. Твой знакомый ближе к какому типажу?
– Ну… Примерно посередине.
– Как бы я поступил… Как бы я поступил… Знаешь, я бы собрал, как можно больше фактов об аварии, узнал о состоянии пострадавших и очень серьезно бы поговорил с этим человеком. Доносить на него я бы не стал. Я бы отдал ему запись и постарался бы его убедить самому честно во всем признаться. А если бы не получилось — порвал бы с ним все отношения. Вот так бы я поступил.
– То есть, ты нашел третий выход из ситуации!
– Ну, может и так! У тебя точно все хорошо?
– Все отлично, спасибо тебе большое!
– Да не за что, детеныш! Когда к нам приедешь?
– Пока никак! Может, на майские.
– Ну, смотри. Особо себя не перегружай, не забывай про отдых, гуляй на свежем воздухе.
– Хорошо-хорошо, папуля! Я побегу, ладно? Дел куча!
– Не смею задерживать. Мы тебя целуем!
– Пока!
24.
Хм… А, в принципе, почему бы и нет? Все-таки попытаться что-то разузнать, а потом поговорить с дядей Витей. Ну, не станет же он меня убивать, если виновен! Как свидетеля! Или станет? Эх, дядя Витя.… Так, ну хорошо, а что делать дальше? С чего начать поиски? Как там говорил Пашка в прошлый раз? «Думай, вспоминай, каждая мелочь может быть очень важной». А что я, собственно ищу? Подтверждение виновности Колесникова? Все, что у меня есть — несколько дисков с видеозаписями, где Колесников встречается с незнакомыми мне людьми и получает от них деньги. У меня есть запись, где Кошкин обвиняет генерала и ссылается на какие-то «важные доказательства, которые он не успел предъявить». Но этого не достаточно. Нужно что-то еще, более весомое. Может, Пашке позвонить? Но тогда придется ему все рассказать, в том числе и про пистолет. Пистолет! Я вдруг вспомнила, что говорил Кошкин. Достала пистолет из-за книг, развернула тряпку и несколько минут рассматривала его. Надо же, настоящий пистолет! Я не удержалась и немного покривлялась с ним перед зеркалом! Девочки есть девочки! Надо будет научиться с ним обращаться, стрелять, заряжать. Я тщательно протерла пистолет тряпкой, в нее же завернула и убрала поглубже за книги. Потом пошла на кухню и сварила кофе. Так, про работу Колесникова с Кошкиным я ничего не знаю. Про взаимоотношения Крысы и Колесникова я знаю, очень мало и то, только со слов Кошкина. И здесь пытаться что-то самой разузнать бесполезно. Так, что еще? Убийство Кошкина. А вот здесь, пожалуй, можно поискать. Я, со слов Колесникова, знаю общую картину. Это раз. Я знала жертву. Кошкина. И общалась с ним за несколько дней до убийства, а в ночь убийства он прислал мне голосовое сообщение. Это два. Я сама видела главного подозреваемого, Гену. Это три. Я говорила с соседкой Кошкина по даче. Это четыре. Здесь надо копать, как сказал Петр Петрович. Я еще раз вспомнила, как мы пили чай с Валентиной Николаевной. Ее аккуратный уютный домик, пироги, ее рассказ про соседа и про то, как она испугалась накануне и в ночь убийства. Ее напугал незнакомец, который крутился возле дачи Кошкина. А почему напугал? «А этот, сразу увидела, чужой! А смотрит — ну, прям, сатана! Сам невысокий, коренастый — бандит, одним словом!» Я вспомнила ее слова и попыталась его представить. И вдруг!.. Мама дорогая!… А не Беглов ли это был?! Невысокий, коренастый, взгляд исподлобья, пристальный, немигающий… Очень похож. Тихо… Тихо… Предположим, что незнакомец это Беглов. Это что же получается? На Новый год Колесников узнает от меня про догадки и опасения Кошкина. Опасаясь разоблачения, он дает задание Беглову изъять улики с дачи Кошкина. Беглов следит за домом и его видит соседка. На следующую ночь бомж Гена проникает в дом и устраивает там обыск, маскируя все под обычный грабеж. Но его застает Кошкин и Гена его убивает. Гену задерживают, находят украденное, получают его чистосердечное признание и он гибнет по дороге в СИЗО. Вот такая получается схема. Но меня смущает два момента. Какая связь между Бегловым и Геной? Они что, знакомы? И я очень сомневаюсь, что Гена был способен на убийство. Нет, что-то не получается, что-то не так… А если предположить, что именно Беглов проник в дом, устроил там обыск, убил Кошкина, когда тот его застал? Потом взяли первого попавшегося под руку бомжа и повесили все на него? А потом убили по дороге в СИЗО? Вот тогда все складывается в единую картину. Это как пазлы! Признание Гены? О том, что оно вообще было, я знаю только со слов Колесникова. Может, его и не было вовсе! Кто там будет слушать оправдания какого-то бомжа? Тем более если ситуация находится под контролем генерала МВД Колесникова? Да, пожалуй, все так и могло произойти! И еще один момент: голосовое сообщение от Кошкина в ночь убийства. Скорее всего, он почувствовал опасность и решил что-то мне сообщить, но времени не хватило. А почему не хватило? Потому, что все произошло быстро. Предположим, что откуда-то возвращается и, не заходя в дом, слышит шум, видит свет фонарика. Ясное дело, что он не стал бы лезть на рожон, а вызвал бы полицию. Предположим, что он зашел в дом и только потом увидел грабителя. Тогда бы у него точно не осталось времени на сообщения. Что же остается? А вот что! Кошкин был в доме, когда грабитель стал открывать дверь, и, услышав шум, успел отправить мне сообщение. Потом, видимо, была короткая схватка и он был убит… Да. Теперь все точно встало на свои места. Осталось только проверить, что незнакомец это точно Беглов. Есть только один человек, кто скажет, так ли это. Соседка Кошкина. Надо показать ей фото Беглова. Но где его взять, это фото? Можно в интернете поискать! Я села за ноутбук и ввела в поисковик «Майор Беглов». Интернет выдал мне массу разных физиономий, но все не то. Так, попробую «Константин Беглов». Опять не то. «Майор Константин Беглов», «Майор Беглов Москва», « Костя Беглов», «Беглов Костя», попробовала даже «Костян Беглов». Весь остаток вечера я убила на то, что искала фото Беглова по всему интернету, в соц.сетях. Тысячи физиономий, а нужной я не увидела! В итоге у меня дико разболелась голова, и я решила пойти прогуляться. Надо было сделать небольшой перерыв, перевести дух. Это часто помогает, когда заходишь в тупик. Решила заодно зайти в супермаркет, купить какую-нибудь вкусняшку. Почему-то очень захотелось мороженого.
25.
Оттепель немного отступила. Сейчас, поздним вечером, вернулся легкий морозец. Ветра не было и погода была просто замечательная – как раз для прогулок, чтобы проветрить голову и успокоиться. Я пошла дворами в сторону большого торгового центра, где в цокольном этаже был большой супермаркет, работающий круглосуточно. Торопиться мне было некуда. Я не спеша обходила не до конца еще замерзшие лужи и с наслаждением вдыхала морозный воздух. Вдруг вспомнила, что за весь день не было ни одного телефонного звонка. Так и есть, телефон разрядился. Ведь хотела после разговора с папой хотела поставить на зарядку и забыла. В голове все же крутились отдельные мысли. Беглов или нет? Где взять его фото? Может, подкараулить его у работы и тайком снять на телефон? Рискованно. Наверняка заметит. Попросить у дяди Вити? Сразу начнет интересоваться зачем. Тоже не вариант. Может, глупость, конечно, Валентину Николаевну сюда привезти и показать ей Беглова издалека? Она очень сильно напугана, ни за что не поедет. Размышляя таким образом, я дошла до магазина и долго стояла перед витриной, выбирая мороженое. Решила взять большой брикет самого обычного пломбира. Очень удобно. Достаешь его из морозилки, отрезаешь, сколько тебе надо и пожалуйста! Хочешь с ягодами, хочешь с вареньем, хочешь с шоколадной посыпкой, а хочешь просто так, без всего! Кроме мороженого купила молока, овсяных хлопьев и десяток яиц. С утра либо овсянку сварю, либо омлет приготовлю. Уже дома, поедая мороженое, вдруг представила реакцию Анютки, если бы она сейчас меня увидела! «Сумасшедшая! Мороженое на ночь! Ты что, хочешь стать как я?» Помимо фанатичной преданности своей профессии, Анютка так же самоотверженно сражается с лишним весом. Но ей постоянно мешают. То в кафе друзья позовут, то в гости. То корпоратив какой, то презентация. Так и сражается на оба фронта! А у меня такой проблемы нет, и я не спеша смакую каждый кусочек. Мммм… Как же давно я не ела мороженого… Последний раз – еще в Новогодние каникулы. Точно, в кафе, когда ждала этого «майора». И тогда он тоже меня немного напугал. Эх, вот тогда бы его сфоткать на телефон незаметно… Но, кто ж знал? Так! Стоп! В кафе наверняка есть камеры наблюдения и, возможно, сохранились записи. Вот откуда можно добыть его изображение! Ура! Все-таки расследование продолжается! Я доела мороженое, сходила в душ и легла спать с сознанием, что голова у меня все-таки соображает и я потихонечку, шаг за шагом, но двигаюсь вперед! Через пять минут: нет, все таки, голова у меня дырявая. Телефон забыла поставить на зарядку! Встаю, иду в прихожую, достаю из кармана пуховика телефон. Потом ищу зарядник. Вот. Теперь точно все. Спать.
26.
Утром пью кофе и жду, пока сварится овсянка. Изучаю список вчерашних пропущенных звонков на телефоне. Пашка опять звони, Анютка два раза набирала, руководитель моего диплома — вот это важно! Ого, он еще и два сообщения мне прислал. Ждет меня сегодня в одиннадцать. Надо ехать! А потом в то самое кафе и попытаться раздобыть записи. Я позавтракала, собралась и поскакала. В универе пришлось задержаться — кое-что в дипломе требовало дополнительной проработки, но мой руководитель, Ильич, очень интеллигентный и совсем еще молодой дядечка, быстро вник в детали и мы расстались, договорившись о следующей встрече. Теперь в кафе. Пока ехала в трамвае, думала, как же все устроить? Но, в конце концов, приняла решение действовать по ситуации, импровизировать! Я на месте. Заказываю капучино и сажусь за то же столик, что и в прошлый раз. Вскоре ко мне подходит официант, очень стеснительный парень и очень осторожно ставит передо мной чашку. Я прошу его на минутку задержаться и помочь мне. Объясняю, что в прошлый раз, когда я была здесь, у меня пропала папка с документами. Молодой человек сразу переводит стрелки на администратора. Прошу позвать. Женщина лет сорока с очень тяжелым, недоверчивым взглядом. Объясняю ситуацию. Интересуюсь, можно ли поднять записи и посмотреть. Выясняется, что «записей тут нет. Они все в офисе. Из всех наших кафе». Постепенно понимаю, что есть некий офис, где сидит руководство всей сети этих кафешек. И там же, по все видимости, есть что-то вроде сервера, куда поступают данные со всех камер, из всех кафе. То есть какой-нибудь директор, или управляющий в любой момент может подключиться к любому кафе и посмотреть, сколько посетителей, как их обслуживают. Администратор предупредила, что все данные с камер руководство дает только по официальному запросу полиции. Вот так! Приплыли. Я допиваю свой капучино, выхожу из кафе и медленно бреду в сторону метро. Опять тупик. А может, все же съездить к ним в офис и попытаться так, без полиции, решить вопрос? Может денежек там дать программисту или менеджеру какому-нибудь? Нет, рискованно. Так, а что, если… Я даже остановилась внезапно и идущая за мной женщина едва не врезалась в меня. А что, если, как в кино? Найти хакера, который взломает систему и добудет, что мне нужно? Интересно, это возможно или нет? Но где мне взять такого хакера? Есть, конечно, в интернете масса предложений по добыче информации, но за это, обычно, просят слишком много денег и часто обманывают. Да и посвящать посторонних в свои дела мне очень не хотелось. Я перебирала в уме всех своих знакомы, кто более-менее соображает в компьютерах, но все они казались мне не достаточно «продвинутыми». Так, а Глеб? Глеб Колесников, вот кто мне нужен! Но я тут же осеклась. Как-то не очень этично привлекать его к поиску улик против его же отца. Но женский ум — страшная вещь, я тут же нашла лазейку.
– Алло, Глеб, привет! Это Инга Калинина!
– О!… Привет…
– Ты что, спишь? Я тебя разбудила?
– Да не, я так… немного..
– Слушай, мы тут с друзьями поспорили, можно ли с удаленного компа получить данные с камер наблюдения, которые хранятся на сервере?
– Не понял… как это «камеры на сервере»?
– Да не камеры, а данные с камер. Ты, давай, просыпайся!
– Ну, я думаю, можно.
– А ты не знаешь, есть такие спецы? Может, у тебя кто из знакомых?
– Очень надо? – Глеб, похоже, проснулся.
– Очень.
– Телефон не отключай. – И все.
Я недоуменно пожала плечами, еще минуту подождала, вдруг он перезвонит. Нет, тишина. Я поехала домой и всю дорогу пыталась понять, что он имел в виду? «Телефон не отключай». То есть, мне надо всегда быть на связи, в зоне доступа. Он, наверное, с кем-то сейчас свяжется, узнает, можно ли помочь? Ладно, наберемся терпения. Я приехала домой и стала делать то, что делаю крайне редко, а именно готовить еду. Настоящую. Не фастфуд, не то, что привозит курьер, а настоящую, домашнюю еду. Я решила сварить хороший куриный суп-лапшу. Вообще, готовить я люблю, но в последнее время делаю это крайне редко. За готовкой совсем не заметила, как пролетело время. Ближе к вечеру зазвонил телефон. Неизвестный номер.
– Алло?
– Это вам нужна помощь с компьютерами? – голос совсем юный. Будто школьник-старшеклассник.
– Да.
– Мне уже объяснили что нужно. Адрес, где установлена камера? Дата и время? Что ищем?
Я назвала название кафе — точного адреса не вспомнила, примерное время встречи. Так же сказала, что нужно четкое изображение мужчины, который разговаривает с девушкой за столиком у окна.
– Сколько я вам должна?
– Нисколько. Друзья моих друзей — мои друзья. Нужно видео, или скринов будет достаточно?
– Как получится.
– Понял. – Отключился.
Нда… Компьютерщики немногословны. Вообще, интересные люди. Они, словно, срастаются со своими железяками и становятся наполовину роботами. Возможно, тело еще напоминает человека, но вот мозг точно превращается в мощный процессор. В бытовых, каких-то жизненных ситуациях такие люди часто беспомощны, но как только их пальцы касаются клавиатуры — они всемогущи. И это, кстати, касается не только хакеров. Сколько примеров в истории, в литературе, когда гениальные ученые, врачи, композиторы в повседневной жизни ведут себя практически, как дети. Они рассеяны, не могут сделать какие-то элементарные вещи, часто замкнуты и неразговорчивы. Но, стоит им очутиться в своей среде, как им нет равных! И… это здорово! Да, здорово, что есть такие чудаки, которые своей некоторой нелепостью, экстравагантностью разбавляют общую серую картину. Мои размышления прервал телефон. Пришло сообщение. С какого-то неизвестного номера. Открываю вложенные файлы. Несколько изображений. Оперативно! Вот я сижу одна за столиком. Вот разговариваю с Бегловым. А вот снимок с камеры, которая стоит на входе в кафе. Здесь Беглов в тот самый момент, когда заходит внутрь. Лицо крупным планом. Камера чуть выше и левее, но ошибиться невозможно. Точно он. Перекинуть файлы на ноутбук и распечатать — дело одной минуты. Ну, что, теперь дело за малым. Надо показать эти снимки соседке Кошкина. И если она опознает в Беглове человека, который следил за дачей Кошкина накануне убийства, то … А что тогда? Пока не знаю. Но сделать это надо обязательно и чем быстрее, тем лучше! Завтра надо ехать.
27.
Надо ехать. А как же с моим обещанием быть осторожной и аккуратной? Первое мое появление на даче Кошкина как-то еще можно объяснить приступом ностальгии, грустью после смерти знакомого человека. Повторное же мое появление может вызвать подозрение, что я пытаюсь что-то разнюхать. Говорил же мне Петр Петрович, чтобы я больше не приезжала, а он зря слов на ветер не бросает. Видно, что-то подозревает, понимает, что в истории с убийством слишком много нестыковок. Как там они говорят: «Шито белыми нитками?». Соседи Кошкина все друг друга знают и наверняка поползет слух, что я приезжала и что-то пыталась разузнать. Та же Валентина Николаевна , женщина очень общительная, проболтается, а когда буду идти от станции до ее дома, многие увидят меня в окна. Но ехать надо. Не обсуждается. Как быть? А может, кого-нибудь вместо себя отправить? Да, видимо в этот раз мне не обойтись без посторонней помощи. А кандидатура на роль помощника у меня была только одна.
– Алло! Пашка, привет!
– О! Калинина объявилась! Где пропадала?
– Да все дела какие-то, диплом штурмую, все бегом-бегом, времени не хватает!
– Ну, как я и сказал, загнанная лошадь! А кстати, как ты тогда съездила? Узнала что-нибудь? Я ей звоню, звоню, а она даже перезвонить не соизволила! Не стыдно?
– Стыдно, Пашка, ой как стыдно!
– Ладно, я на тебя не обижаюсь! Ну, чего накопала?
– Да, практически, ничего. Все то же самое. Подтверждается официальная версия.
– А чего тогда звонишь?
– Паш, ты мне друг?
– Допустим.
– Паш, мне помощь твоя нужна.
– Ага, ясно. Слушай, Калинина, вот что ты за человек? Просто так позвонить — не дождешься! А как хвост тебе прищемит — сразу «Паша!». Ладно, говори, чего надо сделать?
– Надо завтра скататься в область. Выручишь?
– Ну, в принципе, у меня два дня выходных, можно. А что там, в области?
– Ну, по телефону не могу объяснить, не совсем удобно…
– Ладно, вечером заеду. Только с тебя ужин!
– Все, договорились!
Как все-таки хорошо, что существуют такие люди! А еще лучше, когда они – твои друзья! Пашка, мой самый лучший друг! Надежный, безотказный, прощающий мне все мои выходки! Что бы я без тебя делала? Приехал, как всегда невозмутимый, протянул пакет из супермаркета.
– Что это?
– Зашел, пива себе взял. У тебя ведь дома только вино да коньяк, а мы люди простые.
Стоит на коврике в прихожей и недовольно смотрит на мня из под вязаной шапочки, надвинутой до бровей. На голову ниже меня, полноватый, с рыжей косматой бородой он походил сейчас на какого-нибудь эльфа из фильма. Меня всегда удивляла его манера носить в зимние морозы не пуховик, не куртку, а обычный овчинный полушубок — у меня у папы такой, в деревне. А вот в межсезонье и во время оттепелей Пашка с гордостью носил настоящую военную шинель, правда, без погон. Почему он сделал именно такой выбор, для меня всегда оставалось загадкой. Когда он снял шинель и аккуратно повесил на вешалку, то предстал в своем традиционном обличии. На шее арафатка, черная кожаная жилетка, опять же черная футболка с какими-то не то рунами, не то иероглифами. Темно-зеленые брюки милитари, с большими накладными карманами. Ботинки с высокой шнуровкой снял, осторожно поставил у самой двери, чтобы посреди прихожей с них не натекло — на улице опять сыро и грязно. Раздевался и разувался он не торопясь, изредка угрюмо поглядывая на меня.
– Руки где можно помыть?
– А то ты не знаешь?! Давай, мой и за стол, у меня все готово!
Пашка сходил в ванну, помыл руки и, стоя в дверях кухни, очень серьезно и внимательно осматривал накрытый стол. Придуривается! Я успела к его приходу поджарить мясо, сварить картошку, открыла банки с огурцами и помидорами, достала грибы. Все это разложила по тарелочкам. В плетеной корзинке — свежий хлеб. Я стояла в сторонке с кухонным полотенцем в руках и изображала хозяйку, которая хлопотала на кухне и переживала, чтобы все было в порядке.
– Ну, как?…
– Годится!
Я не выдержала первая, громко расхохоталась и хлопнула его по заднице полотенцем!
– Живо за стол!
Пашка тоже было рассмеялся, но быстро успокоился. Налил мне красного сухого, а себе пива.
– Давай, Калинина, рассказывай. Только, по-порядку!
Я заранее решила не посвящать Пашку до конца во все тонкости этой истории. Во всяком случае, пока. Просто, я не знала, как он себя поведет, узнав про Крысу, про Колесникова, про пистолет. Может, он станет отговаривать меня довести дело до конца, или наоборот, станет форсировать события. Я этого не знала. Поэтому сказала, что есть одно маленькое предположение, и его надо проверить. Есть фото человека. Надо показать его одной женщине и посмотреть на ее реакцию. Не надо задавать вопросов, что-то выяснять — просто посмотреть, как она отреагирует на фото. И все. И домой. Пашка, как обычно, слушал внимательно, не перебивал. Когда я закончила, он подлил мне вина, а себе налил пива.
– А легенда у меня какая?
– В смысле?
– Ну, вот я приеду, и что я ей скажу? Просто молча покажу фото и все? Надо ведь как-то разговор начать.
– Вот это я не знаю… Может, ты сам что-нибудь придумаешь?
– Ладно, соображу. Слушай, Калинина! Знаешь, что меня больше всего смущает во всей этой истории? То, что ты мне чего-то не договариваешь. Может, расскажешь?
– Паш, не могу. Вот, честно, не могу! Давай, когда все закончится, мы пойдем в самый твой любимый бар, сядем, и я тебе все-все расскажу, «от» и «до»!
Пашка, поднял бокал и неторопливо, большими глотками, выпил до дна.
– Ладно, Калинина, черт с тобой! Но условие! Ты мне все потом расскажешь, а я тебе татуху набью! Договорились? А то не поеду!
– Ну… ладно! Договорились! Только маленькую, не как у тебя!
– Как скажешь! Я тоже с маленькой начинал, а теперь сама видишь! Пора и тебе в люди выходить! Ладно, давай адреса, пароли, явки.
Я подробно ему рассказала, как доехать до дачи Кошкина, где найти Валентину Николаевну, и отдала ему фото Беглова. Пашка пару минут смотрел на изображение, потом на меня, снова на фото. Мне показалось, что он что-то хотел сказать, но передумал. Договорились, что он позвонит сразу поле встречи с соседкой Кошкина и расскажет, как все прошло. Уходя, уже в дверях, Пашка вдруг обернулся и важно изрек:
– Знаешь, Калинина, я на тебе никогда не женюсь! И не уговаривай!
– Почему, Пашенька?
– Да потому, что с тобой не семейная жизнь получится, а сплошной триллер какой-то, шпионские страсти!
Мы опять расхохотались, и Пашка пошел вниз по лестнице. Я подошла к окну и увидела, как он неторопливо вышел из подъезда, остановился, достал из кармана фото Беглова и еще раз внимательно вгляделся. Вспомнила, как он первый раз взглянул на снимок, а потом на меня. Тут зазвонил телефон. Я отвернулась от окна, чтобы ответить. Обычный рекламный звонок, девушка звонким голосом стала рассказывать про скидки, но я не стала дослушивать, сбросила. Когда снова подошла к окну, Пашки уже не было. Теперь ждать. До завтра. Я убрала со стола, помыла посуду, прибралась. Что-то опять меня тревожило, какая-то маленькая иголочка засела в подсознании и не давала расслабиться. Да, поняла. Реакция Пашки на фото. Что-то не так. Возможно, Пашка уже раньше видел Беглова, может, случайно встречал. Завтра обязательно спрошу. А пока, я решила заняться «шпионскими страстями». У меня в доме было боевое оружие, а пользоваться им я до сих пор не умела. Надо было исправлять это упущение. Оставшийся вечер я смотрела на ютюбе ролики, как обращаться с пистолетом Макарова, как снять с предохранителя, как вставить обойму, дослать патрон в патронник, как целиться, как стрелять. И все думала про Пашку. От его завтрашней поездки решится очень многое. Да, надо ждать.
28.
– Алло! Пашка! Ну? Говори, не тяни!
– Поздравляю тебя, Калинина! Это он!
У меня внутри все прямо так и рухнуло. В принципе, я была готова это услышать, но все же, где-то в глубине души, надеялась на чудо. На то, что ни Колесников, ни Беглов не причастны к смерти Кошкина. Какое-то время мы оба молчали, и я слышала, как тяжело дышит Пашка.
– Калинина, ты еще здесь?
– Да, Паш, я думаю. А ты чего так дышишь?
– На станцию иду. Тут ведь не Москва – плитки тротуарной нет. А в шинели скакать по лужам не очень.
– Как все прошло?
– Слушай, давай я сейчас приеду и все расскажу, окей?
– Окей. Только я сейчас не дома, в универе. Через час освобожусь.
– Ну и нормально, я как раз доеду. Давай подгребай в Макдональдс, на Тверскую.
– Хорошо, буду.
Именно сегодня я с прискорбием обнаружила, что в моей дипломной работе появились некоторые неточности, ошибки. Руководитель, Станислав Ильич, удивленно и с сожалением посмотрел на меня.
– Калинина! Что происходит? Вы что, переутомились? Возьмите себя в руки! Ну, нельзя же так! Одна из лучших работ на курсе и такое отношение! Делайте, что хотите, но чтобы через неделю все было исправлено! Если вам нужны дополнительные консультации, вы только скажите, я выкрою время! Но так нельзя! Работайте, времени осталось не так много!
– Я работаю, Станислав Ильич! Я наверстаю!
– Идите, Калинина, и наверстывайте! Не подводите меня!
Я вышла из аудитории злая, взяла в автомате стаканчик кофе, и как раз в этот момент позвонил Пашка. Надо плотно заниматься дипломом. Это очень и очень серьезно. Вся история с генералом может подождать, никуда он не денется. Кошкина не вернешь, то, что Беглов следил за его дачей уже установлено. Дальше надо взять паузу и как следует все обдумать. Не спешить, не суетиться. Но, теперь на первом месте для меня диплом. За все время учебы в универе меня никто и никогда не попрекнул, что я что-то не успеваю, что-то не дорабатываю и сегодняшние слова Ильича были весьма ощутимым ударом по моему самолюбию. Надо собраться и работать, не отвлекаясь ни на что. Но сейчас надо встретиться с Пашкой. Когда я приехала в Макдональдс, то не сразу его нашла. Пашка расположился в самом дальнем от входа углу. На столике стоял полный набор – стаканы с колой и соком, два стакана кофе, два громадных чизбургера, два салата, две упаковки картошки фри, соусы. На отдельной салфетке лежали шоколадные маффины. Пашка, видать, сильно проголодался за время поездки, поэтому не дождался меня и уже вовсю лопал. Увидев меня, издалека помахал рукой. Я подошла и первым делом протянула ему салфетку – в рыжей бороде у викинга застряли кусочки салата.
– На, поросенок!
– Привет, Калинина! Налетай, угощаю! Небось, с утра как рванула на учебу, так ничего и не ела? А ты чего такая злая? Случилось чего?
– По диплому косяки, надо исправлять. Ну, рассказывай!
И Пашка, не отрываясь от трапезы начал неторопливое повествование о своих подвигах. Иногда он понижал голос и заговорщицки осматривал соседние столики – как бы кто не подслушал! На дачу он приехал без проблем. А вот Валентину Николаевну дома не застал, поэтому решил немного прогуляться, посмотреть на дачу Кошкина.
– Кто-то смотрит за домом. Дорожки почищены. Помнишь, ты говорила, что там обрывки лент ограждения были? Тоже убрали.
Погулял он и пошел обратно к дому соседки, а тут как раз и она возвращается из магазина. Пашка представился ей прорабом строителей. Сказал, что его бригада строит коттедж в соседнем поселке. И что какой-то паразит украл перфоратор. И что есть «фоторобот» злодея. Так и сказал, «фоторобот». Для солидности. Валентина Николаевна, как на зло, была без очков, поэтому позвала Пашку в дом. Надев очки и взглянув на «фоторобот» она вздрогнула и запричитала: « Он! Он, антихрист! Так это, значит, он по всему поселку шарит! И куда только милиция смотрит?! Там украл, здесь убил! Да что это такое?! Если наш участковый ничего не делает, я президенту буду писать!!!». После этого, она скомкала «фоторобот» и бросила в печь.
– Насилу ее успокоил. Сказал, что сам позвоню в полицию и еще раз все расскажу. Чаю она мне не предложила, видно я такого доверия у нее не вызвал, как ты. Разговаривали в прихожей. Рассказала про ночь, когда Кошкина убили. Я спросил, кто за его дачей смотрит? Оказалось – она. Сама решила там порядок навести. Сказала, чтобы видели, что дом под присмотром и чтоб больше никто не залез. Нормальная тетка. Когда от нее вышел, смотрю – к даче Кошкина машина подъехала, и дверь в дом открыта. Ну, я подождал пару минут, никто не выходит. Я и пошел на станцию.
– А какая машина? Что ж ты ее не сфотографировал? Или номер бы хоть запомнил? Эх, Паша..
Пашка с серьезным видом полез в карман, достал телефон, что-то там нажал и положил передо мной.
– Ты, Калинина, думаешь одна такая умная?
Я посмотрела на экран телефона. Снимок дачи Кошкина и машина рядом. Черный Рейндж Ровер. Увеличив изображение, прочитала номер. Что-то знакомое. А, может, показалось. Не спрашивая Пашкиного разрешения, тут же переслала картинку на свой телефон. Пашка ничего не сказал – рот был забит едой, а лишь картинно покачал головой, дескать, вот какая наглая, без разрешения делает, что хочет!
– Молодец, Пашка! Ты очень хорошо все сделал! Настоящий суперагент!
Пашка опять молча развел руками – что есть, то есть! Он уже прожевал и через трубочку жадно пил колу. У меня остался последний вопрос.
– Обещай, что скажешь правду, только правду и ничего, кроме правды!
– Калинина! Хватит придуриваться!
– В тот раз, когда я показала тебе фото Беглова, ты ведь узнал его? Только честно! В глаза смотреть!
– Ну, узнал… Я тогда, помнишь? За пивом зашел в магазин. А к твоему дому подхожу, смотрю – а он в машине сидит. Я его почему запомнил – взгляд такой, что прямо парализует. Ну, я значения не придал, мало ли кто там сидит. А потом ты мне фотку то показала, я и вспомнил!
– Машина какая была, помнишь?
– Черная. Может камри… Да, вроде тойота камри.
– Точно он! Но что он делал у моего дома? Следил?
– Вот это я тебе сказать не могу. Да, ладно, не напрягайся ты так! Может, просто совпадение? Лучше вот, поешь. Давай-давай! Слушай! Что дальше будем делать? У тебя есть какой-нибудь план?
– Плана нет. Я решила пока все отложить, надо диплом форсировать. Сейчас все силы брошу на него. А с этим всем потом буду разбираться. Надо все как следует обдумать.
– Ну, как знаешь. Слушай, Калинина, мне ехать надо – один клиент срочный заказ сделал. Придется в выходной пахать. Если что – звони. Давай, ешь, вот маффины, специально для тебя взял, сок апельсиновый, ну?
– Да я только в универе кофе попила, пока больше ничего не хочу.
Пашка вылез из-за стола, деловито собрал и уложил в рюкзак нетронутый чизбургер и маффины, допил колу и стал натягивать свою шинель.
– Ну, пока, что-ли?
– Пока…
Пашка неспешно побрел к выходу. Я, опомнившись, окликнула его:
– Пашка! Спасибо тебе огромное!
Не оборачиваясь, махнул мне рукой, дескать, не стоит, обращайся, если что! Я смотрела ему вслед, на его забрызганную грязью шинель и вдруг решила, что когда все закончится, я куплю ему самую крутую куртку. Милитари, как он любит. Вместе с ним поедем в магазин, и пусть сам выберет. Он, конечно, будет сопротивляться, отказываться, но я его уломаю. А эту свою шинель пусть в музей революции отдаст – там ей самое место!
29.
Итак, теперь все встало на свои места. Беглов, накануне убийства, следил за дачей Кошкина. У Кошкина были материалы, доказывающие связь генерала Колесникова с киллером Крысой. Возможно, так же у него были материалы о коррупционных действиях генерала. Теперь Кошкин убит, компромат на Колесникова у меня, точнее малая его часть. Остальные материалы Кошкин так и не успел подготовить. Они, скорее всего, так и остались где-нибудь на даче. Но дом наверняка уже осмотрели. Если материалы не нашли, то, видимо, они где-то в тайнике. Может, съездить и поискать? Нет, нельзя. Если те, кто убил Кошкина, ничего не нашли, то за домом могут наблюдать. А может, и за мной! Я покосилась на окно, выходящее с кухни во двор. А ведь Пашка видел Беглова рядом с моим домом! Неужели все действительно настолько серьезно? Ну, хорошо, а дальше что они будут делать? Не будут же они меня похищать и пытать, что мне известно? Обыщут мою квартиру? Установят слежку? Да нет, вряд ли. Что они знают обо мне? То, что я пишу книгу о Крысе и что Кошкин мне намекнул про свои опасения. И все. Про посылку Кошкина они не знают, это точно. Я вспомнила про те видеозаписи на дисках. Колесников и какие-то люди. Передают ему свертки, возможно с деньгами. Звук очень плохой, слышны только отдельные слова. И все. Я опять вернулась к тому, от чего так стремилась уйти. Мне снова надо принимать важное решение. Решение, которое касается не только меня, но и других людей. И это не какая-то бытовая проблема, уже погибли два человека. Мне теперь нельзя ни с кем советоваться, просить кого-то о помощи. Я теперь сама должна выбрать, по какой дороге идти дальше. Либо все оставить как есть и со временем забыть, либо довести всю эту историю до конца! А как довести? Отправить все эти диски в полицию или ФСБ? Я представила что будет, если дядю Витю посадят. Что будет с тетей Мариной, с Глебом? А что будет с моими родителями? Для них ведь Витя Колесников очень близкий человек! Как они расстроятся, как будут переживать. И это все произойдет только потому, что я решу докопаться до истины! Имею ли я моральное право так поступить? Или же поступить так, как однажды папа посоветовал? Вызвать Колесникова на откровенный разговор, раскрыть все карты, отдать ему диски и будь что будет? Но как он себя поведет? Одно дело вместе отмечать праздники, дружить домами. И совсем другое – обсуждать такие темы! Когда на кону спокойствие семьи, карьера, богатство. Какое решение он примет? Я не знала. И я по-прежнему до конца не верила в его виновность в смерти Кошкина. Вот не верила и все! Ну не мог наш дядя Витя, которого я знаю всю свою жизнь, которого любят мои родители взять и приказать убить человека! Нет, тут что-то еще есть! То, чего я пока никак не могу понять. Чем дольше я думала, взвешивала все «за» и «против», тем яснее мне становилось, что я не оставлю все, как есть, что я буду встречаться и говорить с генералом Колесниковым и буду доводить это дело до конца. Да, именно так. И дело здесь не только в моем душевном спокойствии. Я должна была пройти все до конца ради Кошкина. Ради Вячеслава Николаевича. Ради памяти о нем. Сделать все, чтобы его гибель не была напрасной и убийцы не остались безнаказанными! « Делай, что должно и будь, что будет!». Все! Я приняла решение. И я твердо знала, что не поверну обратно. И еще. Я почувствовала, что во мне, прямо сейчас, зародилась какая-то новая сила, уверенность. Я абсолютно не испытывала страха, он ушел вместе с неуверенностью и слабостью. Я была готова к борьбе, хладнокровная, сильная и расчетливая. Такой, по крайней мере, я сама себе казалась! И я решила не откладывать, действовать!
– Да, Колесников!
– Алло! Дядя Витя! Здравствуйте! Инга Калинина!
– Привет, разбойница! Как жизнь молодая?
– Спасибо, хорошо! Дядя Витя, поговорить надо! Очень!
– Очень? Ну, раз надо, так надо! Только я сейчас в командировке, буду завтра утром. Разговор терпит, или прямо сейчас поговорим?
– Терпит.
– Набери мне завтра в обед. Встретимся и все решим. Лады?
– Лады.
– Ну, пока!
Так, первый шаг сделан. Теперь не отвлекаться, не раскисать. Главное теперь было – не упустить это чувство осознания своей силы. И тогда у меня все получиться. Это как в волейболе, тогда в детстве. Как там наша тренер, Наталья Николаевна, говорила? «Девчонки! Да, соперники сильнее! Но мы с вами проделали большую работу! Покажите характер! Не робейте! Вперед, задайте им жару!». И ведь срабатывало, всегда! Так, теперь нужно было подготовиться к встрече. Я сразу решила, что не буду говорить про видеообращение Кошкина ко мне и пистолет. Не буду упоминать про соседку Кошкина и Петра Петровича. Скажу, что диски мне отдал сам Вячеслав Николаевич. И про Беглова сразу скажу. А дальше, по ситуации. А на следующий день выглянуло яркое солнышко, потеплело. Я думала встретиться с генералом в кафе, но он предложил прогуляться по набережной: «Погодка то какая! Красота!». Мы, неторопясь, шли навстречу теплому весеннему ветерку, и дядя Витя дышал полной грудью и радовался теплу и свету. Он бы в отличном настроении. Улыбающийся, румяный, в элегантном пальто – он вырвался из душного кабинета и теперь наслаждался свободой. Спросил, как у меня с дипломом.
– А я с тобой посоветоваться хотел. У Глеба тоже ведь защита. Хотим ему с матерью на окончание института подарок сделать. Он о мотоцикле мечтает. Ты как думаешь?
– Я думаю, он очень обрадуется. Только скажите ему, чтобы ездил аккуратно.
– Это мы скажем, конечно! Как там, кстати, родители? Все в деревне? Надо как-нибудь всем нам собраться и махнуть куда-нибудь на море, а? Ты как?
– Я не против, очень даже не против!
– Ладно, что-нибудь придумаем! Так, а о чем ты хотела поговорить?
У меня еще была возможность все отменить, отказаться от своего плана. Я смотрела на этого огромного, красивого, сильного и абсолютно счастливого человека и понимала, что все в моих руках. Но я уже приняла решение.
– Дядя Витя! Мне надо вам сказать очень многое. И это очень важно. Давайте так: я все вам расскажу, а вы потом спрашивайте, хорошо?
– Как все загадочно! Ну, давай, разбойница, будь по-твоему!
– Это касается Вячеслава Николаевича Кошкина. Дядя Витя, помните, тогда, на Новый год, я говорила, что Кошкин уверен, будто у Крысы есть сообщник? Помните? Так вот, я тогда вам не все сказала. Кошкин был уверен, что сообщник – это вы. Он сказал мне, что у него есть неопровержимые улики против вас, но он пока не готов их предоставить. Кошкина убили вскоре после нашего с вами разговора. И еще. Я знаю, что накануне убийства за дачей Кошкина наблюдал человек, как две капли воды похожий на вашего помощника, майора Беглова. И я знаю, что Беглов следил за мной. Я думаю, что именно Беглов убил Кошкина в тот момент, когда по вашему поручению искал на даче компромат против вас. А бомж вообще был не при чем. И последнее. Кошкин передал мне диски с видеозаписями. Там какие-то люди передают вам пакеты, видимо с деньгами.
Я замолчала. Колесников очень внимательно выслушал все, что я сказала. Он уже не смеялся и не шутил, но на его лице сохранилась легкая ухмылка.
– Ну и ну! Нет, я знал, что у людей в старости бывают проблемы с психикой, но чтоб настолько! Вот это он тебе голову задурил! Неужели ты всерьез это все говоришь?
– Дядя Витя, я много думала об этом. И я очень не хочу, чтобы это все оказалось правдой, но факты все складываются один к одному. Опять же эти диски с записями.
– А можно мне взглянуть на эти таинственные записи?
– Да, конечно.
Я на секунду остановилась, сняла рюкзак и достала стопку дисков. Положила в протянутую широченную ладонь.
– Вот.
– Копии сделала?
– Нет. Правда. Может, у Кошкина еще были копии, но я не делала.
– Если все так серьезно, почему сразу не отправила, куда положено?
– Я хотела сначала с вами поговорить.
Колесников какое-то время держал диски на вытянутой руке, словно взвешивал. Потом сунул их в карман пальто, подошел к парапету, закурил. Я подошла и встала рядом.
– Дядя Витя, я не собираюсь ничего никуда отправлять. Но я разобраться хочу. Для меня это очень важно.
– Все не так, как тебе кажется. Все гораздо сложнее. Давай дойдем до машины, у меня там ноутбук лежит. Посмотрим записи. Потом продолжим разговор. Хотя, нет. Мне надо подумать… Давай завтра еще раз встретимся и поговорим, идет?
– Идет.
– Тебе Кошкин еще что-нибудь передавал?
– Нет, только диски.
Мы пошли в обратную сторону, к машине генерала. От его былой веселости не осталось и следа. Молча смотрел прямо перед собой, курил сигарету за сигаретой. Заговорил первый.
– Кто еще об этом знает?
– Никто. Только я.
Подошли к машине. Огромный сверкающий Рейндж Ровер. Черный. А, ну понятно!
– Мы тщательно осмотрели дачу и квартиру Кошкина. Нет никаких материалов против меня. Скорее всего, это просто вымысел.
– Я знаю, что вы обыскали дачу.
– Откуда?
Я, молча, достала телефон и показала Колесникову то самое фото, которое сделал Пашка возле дачи Кошкина. Машина та же самая. Вглядевшись, генерал удивленно поднял брови, потом перевел взгляд на меня.
– Откуда?
– Случайно так вышло.
– И ты мне не скажешь?
– Нет…
Какое-то время он смотрел мне в глаза, потом отвел взгляд. Судя по всему, он теперь тоже стоял перед тяжелым выбором.
– До завтра.
Сел в машину и, не глядя на меня, быстро уехал. Теперь, как говорится, мяч был на его стороне. Мне оставалось только ждать.

30.
О чем я думала в тот вечер? Станет ли генерал Колесников лихорадочно заметать следы, или будет придумывать для меня правдивое объяснение всех этих событий? Он бы мог уничтожить диски, и притвориться, что остальное просто вымысел, больные фантазии старого человека, маразм. Поведение Беглова он вполне мог бы объяснить. Например: Майор вовсе не следил за дачей Кошкина и за мной, а наоборот охранял. Единственный серьезный аргумент не в его пользу – те самые, ненайденные пока, материалы Кошкина. Может они в тайнике? А может, Кошкин так же передал их кому-то, как и мне? И попросил пустить в ход, в случае его смерти? Полное спокойствие у Колесникова будет только тогда, когда он убедится, что материалов не было и нет, либо он найдет материалы и уничтожит. После того, как я отдала ему диски, у меня не осталось никаких доказательств, только слова. Ничем не подкрепленные слова. Как свидетель я была абсолютно неопасна. Да, скорее всего он сейчас будет искать. Было уже довольно поздно. Я чувствовала сильную усталость – сказывалось нервное напряжение в течении всего дня. Нужно было поспать, восстановиться. Набраться сил. Долго ворочалась в кровати, не могла уснуть. В голову лезли всякие мысли. Потом, вроде, начала засыпать. Где-то очень далеко зазвонил телефон. Мелодия, точь-в-точь, как у меня. Звук, как сквозь толщу воды, очень-очень далеко. Во сне я вздрогнула и открыла глаза. Схватила телефон. Колесников. Посмотрела время. Начало первого.
– Да! Алло!
– Приезжай на дачу. Прямо сейчас.
И все. Какая дача? Что происходит? Набрала номер генерала. Гудки идут, но он не отвечает. Так, что делать? Если Колесников позвонил среди ночи и попросил приехать, значит это срочно, откладывать нельзя. Что-то случилось! А если плюнуть, и поехать утром? Но тут включилась моя интуиция. И не прошептала, не сказала, а буквально прокричала, что нельзя медлить, надо спешить! А может полицию туда вызвать? Нет, так я могу все испортить. Надо самой ехать. Вскочила, быстро оделась. Вызвала такси. Пока ждала, успела сварить и выпить чашку кофе. Так, все, такси у подъезда. Уже в дверях, споткнулась, на секунду задумалась, вернулась в комнату. Достала из-за книг пистолет и сунула в карман пуховика. Все, теперь можно было ехать. Таксист, веселый кавказец, всю дорогу пытался разговорить меня, но, в конце концов, отстал. Машин ночью на дорогах было мало, доехали быстро. Я попросила высадить меня не у самого дома, а в начале улицы. « Не боишься одна ночью здесь бродить?». Я не ответила, молча вылезла из машины и захлопнула дверь. Такси уехало. Я стояла одна посреди темного дачного поселка. Ни одного огонька. Ни души. Только ветер шумит в кронах деревьев. В Москве снега почти не осталось, а здесь почти ничего не изменилось, появились лишь редкие проталины вдоль дороги. Стараясь не поскользнуться и ступать тише, я пошла к даче Кошкина. Вскоре увидела очертания дома. Рядом с калиткой стояла машина Колесникова. Я подошла к калитке и прислушалась. В доме ни огонька, ни звука. Вернулась к машине, заглянула внутрь, никого. Вдруг стало очень страшно. Что там в доме? Я вспомнила, какой сильной и смелой я казалась самой себе еще совсем недавно. Надо было идти. Я толкнула калитку и медленно пошла по дорожке к дому. Перед крыльцом остановилась, прислушалась. Тишина. Тихо-тихо поднялась по ступеням. В этот момент мне показалось, что краем глаза я видела в стороне какое-то движение. Я отпрянула к стене, непроизвольно вскинула для защиты обе руки и снова замерла, вглядываясь в темноту. Вроде, никого. Показалось. Открыла дверь. Достала телефон и стала себе подсвечивать, как фонариком. Дверь в комнату была распахнута. Я на цыпочках подошла и заглянула внутрь. Никого. Все вверх дном. От былого уюта не осталось и следа. Книги, бумаги – все валялось на полу, ящики стола вытащены и брошены. Несмотря на разруху, почему-то обратила внимание, что не вижу легендарного самовара. Вернулась в коридор. Вдруг заметила, что край брезентового занавеса отодвинут и оттуда, из глубины дома пробиваются какие-то слабые отблески. Стараясь не скрипеть половицами, подкралась и заглянула вглубь коридора. Точно! Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и в щель пробивался слабый свет. Я замерла. И вдруг…
– Да ты проходи! Не стесняйся! Мы тебя уже заждались!
От неожиданности я вздрогнула и выронила телефон! Мелькнула какая-то тень, дверь широко распахнулась. Передо мной стоял майор Беглов. Собственной персоной. В руке пистолет.
– Как доехала, писательница? А?
Я итак была сильно напугана, а этот громкий, хамоватый голос меня просто парализовал.
– Ну, чего молчишь? Язык проглотила?
Я с трудом сделала шаг назад.
– А… А где дядя Витя?
– Дядя Витя? Здесь дядя Витя! Да ты проходи, че встала?
Он посторонился, уступая мне дорогу. Я вошла в комнату и сразу увидела Колесникова, сидящего на стуле посередине комнаты. Руки были связаны за спиной, рот заклеен широким серым скотчем. На лице синяки, кровь. Видимо он приехал сюда в костюме, но сейчас сидит в рубашке. Пиджак скомкан и лежит на полу. Ту же на каком-то ящике стоит керосиновая лампа и освещает комнату тусклым желтоватым светом. Колесников был как-то сгорблен, смотрел на меня исподлобья и громко сопел носом. Мне вдруг стало его ужасно жалко, я хотела подойти к нему, но грубый окрик остановил меня.
– Стоять! Отошла к стене! Значит так! Делать только то, что я скажу! Я задаю вопросы, вы отвечаете! Ясно?!
– Да…
– Генерал?!
Колесников кивнул. Беглов подошел к нему и резким движением содрал скотч с его лица.
– Я так думаю, что нам надо кое-что объяснить девочке, верно? Слушай сюда! Когда ты ему про Кошкина рассказала, он послал меня сюда. Приказал Кошкина ликвидировать, найти нужные бумаги. Первое я сделал, а вот второе нет. Если компромат на него всплывет, выйдут и на меня! А на мне, помимо всего прочего, теперь еще и труп. Усекла? На генерала наплевать, а вот мне пожизненное светит! И мне терять нечего! Значит так! Сейчас вы оба дружно будете вспоминать, где могут быть эти бумаги! Я вот уже спросил дядю Витю, но он не хочет мне помочь! Твой выход писательница!
Колесников негромко кашлянул и сплюнул на пол кровавой слизью-
– Она ничего не знает! Я тебе уже сказал! Баран…
Беглов посмотрел на меня, улыбнулся, спрятал пистолет в кобуру под куртку. Подошел к Колесникову. Глядя ему в глаза, медленно поднял руку, сжал в кулак и, через секунду, молниеносно, очень сильно ударил генерала по лицу. Я вскрикнула и зажмурилась, а генерал вместе со стулом повалились на пол. Беглов неспешно поставил стул, подхватил под мышки генерала и усадил его обратно. Оторвал кусок скотча и снова заклеил Колесникову рот. Подошел ко мне. Господи, как же страшно!
– Начнем все сначала, девочка. Итак. Ты много раз разговаривала с Кошкиным. Он рассказал тебе много чего интересного. Подумай, где бы мог быть тайник? Ну? Давай вспоминай.
– Я… Я, правда, ничего не знаю… Честно!…
– Ответ неправильный. Попробуй еще раз. Ты, пойми, Инга. Ты ведь Инга, да? Так вот. У нас ведь вся ночь впереди. Соседей вокруг никого, я проверил. Стульев здесь достаточно. Я посажу тебя, как дядю Витю, и буду спрашивать по-другому. А еще в соседней комнате кровать имеется. Хорошая, большая. Если здесь не вспомнишь, перейдем туда. А хочешь, сразу туда? Не? Тогда вспоминай. Вспоминай, тварь!!!
И сильно, ударил по лицу. Я отлетела назад, стукнулась о стену и сползла вниз, на пол. В глазах потемнело. Я смутно увидела, как на мой пуховик падают капли крови, все чаще и чаще. Поднесла руку к лицу, но так и не поняла, нос разбит или губа. Лицо после сильного удара не то чтобы болело, а как-то онемело, и я его не чувствовала. Подняла глаза. Беглов стоял рядом и смотрел на меня сверху.
– Пока отдохни, а я с дядей Витей продолжу.
Снова подошел к Колесникову. Достал из кармана большой складной нож. Медленно, перед лицом генерала, раскрыл.
– Это, чтобы помочь вам вспомнить. Стрелять я не буду – сам знаешь, генерал, сколько потом мороки. Пули, гильзы, следы пороховых газов. Я, генерал, знаешь, чего подумал? Ты ведь мне теперь не нужен. Если бы знал, где тайник, то давно бы рассказал. Верно? Ну, вот. А раз ты мне не нужен, то можно тебя на ноль умножить. Верно? А мы с писательницей продолжим! Верно, писательница?!
Я уже пришла в себя. Последний раз так сильно я получала по лицу в школе, когда на соревнованиях по волейболу неудачно сделала переднее падение, отбивая мяч. Тогда хорошо припечаталась об пол. А сейчас я смотрела на дядю Витю, на этого выродка Беглова, и думала, неужели все? Неужели все вот так и закончится? Я вдруг вспомнила по пистолет. Беглов стоял ко мне вполоборота . Я потихоньку расстегнула молнию на кармане и вытащила пистолет.
– Ну, давай, генерал! Передавай привет Кошкину! Ну, и студентку эту ждите, скоро она к вам прибудет!
Левой рукой он надавил генералу на лоб, а правой поднес нож к его горлу.
– Не двигайся, мразь!
Я даже не узнала свой голос. Какой-то хриплый, чужой, нетвердый. Беглов на секунду замер, повернул ко мне голову, увидел пистолет в моих, чуть дрожащих руках. Опустил нож, повернулся.
-Это что? Откуда у тебя ствол? Ах ты, тварь! Ты мне будешь угрожать оружием? Мне! Офицеру! Да я тебя!…
Он рванулся в мою сторону. Я как зачарованная смотрела на его перекошенное от ярости лицо и ничего не делала. Но, вдруг… Легкий, почти неслышный хлопок со стороны коридора. Беглов дернулся, отлетел к противоположной стене, завалился на бок и замер. На груди его быстро росло темное пятно. Стеклянные глаза смотрели прямо на меня. Я вскрикнула и посмотрела на Колесникова. Он тоже резко выпрямился и смотрел то на меня, то на Беглова. Наступила тишина.
31.
Мы оба были словно в каком-то оцепенении. А потом я услышала шаги. Очень легкие. В комнату вошел человек. На голове черная маска с прорезями для глаз и рта. Такие маски я видела у омоновцев, по телевизору. Человек посмотрел на меня, на Колесникова, подошел к Беглову и вытянул руку с пистолетом. Я отвернулась. Легкий хлопок. Потом человек взял с тумбочки не то старое одеяло, не то плед и накрыл тело майора. Взял свободный стул, поставил перед нами и сел. Мы молча смотрели на него, он изучал нас. Вдруг, легко поднявшись, подошел к Колесникову и аккуратно снял с его лица скотч. Вернулся на свой стул. Молча. Ни одного звука. Дядя Витя первый нарушил тишину.
– Ты еще кто такой?
Незнакомец молчал. Повернувшись ко мне, смотрел мне в глаза. Мне стало как-то жутко. Эти глаза могли принадлежать кому угодно, но не человеку. Пустые, холодные, изучающие. Наверное, такие глаза у змей или акул. Эти глаза не знают ни жалости, ни сочувствия, ни сострадания. Жертва обречена. Других вариантов нет. Вдруг меня осенило!
– Крыса? Вы Крыса?
– Узнала.… А как узнала? Догадалась?
Голос тихий, сдавленный. Даже не голос, а шипение какое-то, или шепот.
– Мне Кошкин про вас рассказывал.
Опять легко поднялся со стула подошел ко мне. Я вся съежилась, ожидая удара. Но он просто протянул мне мой телефон.
– Это не твой? В коридоре поднял.
Я взяла телефон левой рукой, а в правой у меня был пистолет. Я про него совсем забыла. Крыса легко, безо всякого усилия забрал у меня оружие и опять вернулся на свой стул. Теперь он смотрел на Колесникова.
– Вот и свиделись. А то все только по телефону общались. Как живешь, генерал? Вижу, неплохо?
– Как ты здесь оказался?
– Беглов сообщил. Я ему однажды много денег пообещал за такие вот важные сообщения. Вот и сообщил.
– Что тебе надо? Отпусти девчонку, она не при чем!
– Ну, как же, как же… Она ведь всю эту кашу заварила, она…
Я слушала этот свистящий шепот, видела, как начинает нервничать Колесников. Появившаяся было надежда на спасение, быстро таяла. Я решилась еще на один отчаянный шаг.
– А может вы и не Крыса вовсе? Может, он сообщника прислал?
Повернулся, внимательно смотрит мне в глаза. Видимо, просчитывает ситуацию на несколько ходов вперед.
– Ну, а кто же я, по-твоему?
– Да кто угодно! Если и вправду Крыса, верните то, что забрали у Кошкина тогда, в Питере!
Никакой реакции. Молча смотрит немигающим взглядом. Потом очень аккуратно положил мой пистолет на пол и сунул руку в карман.
– Тебе это нужно? Лови!
Я не смогла поймать брошенную зажигалку и она, брякнувшись о стену, упала на пол. От красной звездочки отлетел один лепесток.
– Что ж так неаккуратно? Теперь убедилась, что я это я?
– Убедилась…
Колесников, до этого молчавший, вдруг заговорил очень твердым, но тихим голосом.
– Послушай, как там тебя? Что ты хочешь?
Крыса, все еще смотревший на меня, медленно повернулся к генералу.
– Что я хочу? Я хочу все закончить и исчезнуть. Навсегда. Обо мне знали три человека. Кошкин, Беглов и ты. Теперь еще и она. Беглов убрал Кошкина. Я убрал Беглова. Остались вы двое. Я вложу вам в руки свой пистолет и пистолет Кошкина. Все будет выглядеть, словно вы здесь все друг друга перестреляли. Там в подсобке у Кошкина припасены баллоны с газом, а в сарае я нашел канистру с бензином. Я оболью все бензином, открою вентили на баллонах, брошу зажигалку. У меня будет несколько минут, пока газ дойдет сюда. Выйду из дома, сяду в твою машину и уеду. Даже если тайник с документами в доме, он погибнет при взрыве и пожаре. Кошкин, старый лис, наверняка там что-то и на меня накопал, не только на вас с Бегловым! Я ответил на твой вопрос, генерал?
Колесников не ответил. А у меня вдруг появилась такая ненависть к этой шипящей рептилии! И она, эта моя ненависть, полностью подавила чувство страха. Мне вдруг стало все равно, что со мной будет дальше. Я решила тянуть время, а там будь, что будет!
– Крыса, послушайте! Вы же все равно нас убьете, ответьте на пару вопросов!
Опять этот взгляд. Но я уже могла с собой справиться.
– Скажите, кто та женщина, которая изображала вашу жену? Ну, когда вы на стадионе работали, с дерева стреляли? Она случайный человек или действительно ваша жена?
В ответ молчание. Крыса смотрел в упор, не мигая. Он снова просчитывал ситуацию и, наверняка понял, что я тяну время.
– И еще вопрос. Зачем вы тогда приходили в кафе? Когда стреляли через дверь. Я просто книгу пишу про вас, и мне надо понять смысл ваших действий.
Крыса вдруг рассмеялся. Но это был не смех, а какое-то свистящее шипение.
– А ты мне нравишься! Ты хорошо держишься и не теряешь хладнокровия. Не то, что эти!
Он кивнул на Колесникова.
– Ты много обо мне знаешь. Что тебе еще Кошкин рассказал?
– Немного, еще пару эпизодов и про вашу встречу в Питере. Он просил вам напомнить, что вы ему должны. Вы ведь сами так сказали, тогда, в Питере?
– Да. Так и сказал. Слушай, а если нам с тобой на пару книгу дописать, а? Я тебе, вместо Кошкина буду рассказывать! А этого здесь оставим. Ты ведь для меня никакой угрозы не представляешь, у тебя ничего нет против меня! Вот и верну Кошкину должок – напишем, какой он был герой, а?
– Я подумаю. Вы лучше расскажите, как вы заставили работать на себя Беглова и Колесникова!
– Какая теперь разница? Я не буду отвечать на твои глупые вопросы. У меня мало времени. Теперь слушайте меня. Оба. Говорю один раз.
Я повернулась к генералу и увидела, что он пристально смотрит на меня, словно пытается что-то сказать. Он что-то придумал!
– Девочка, вставай. За дверью канистра. Неси сюда.
Я медленно поднялась и на нетвердых ногах подошла к двери. В коридоре стояла большая канистра. А еще почувствовала еле уловимый запах газа. Я уцепилась за ручку, но не смогла поднять ее, втащила в комнату волоком.
– Там газом пахнет.
– Да. Это я открыл заранее вентили. Наконец-то и до нас дошло. Еще минут пять и газ наполнит и эту комнату. Открывай канистру и лей бензин на пол.
Я попробовала открыть, но крышка была очень туго завинчена. Крыса, наведя пистолет на генерала, подошел ко мне и легко открутил. В эту минуту Колесников опять заговорил.
– Почему не убьешь нас сразу? Зачем весь этот спектакль?
Крыса махнул мне рукой, дескать, давай, лей и повернулся к генералу.
– Ты же меня знаешь. Я растягиваю удовольствие. И мне интересно, неужели вы вот так сдадитесь, и не будете сражаться за свои жизни? Может, стоит попытаться? А, генерал? Погоди, я дверь прикрою, чтобы газ пока не зашел.
Он на секунду отвернулся, но этого хватило, чтобы дядя Витя мне подмигнул. Вдруг меня осенило. Я выронила канистру, и закричала, показывая в угол:
– Смотрите! Беглов еще живой!
Крыса резко повернулся и, практически не целясь, стал стрелять в одеяло, которым был накрыт майор. А дальше все полетело с какой-то просто космической скоростью. Дядя Витя вдруг вскочил и, наклонившись, бросился вперед. Через секунду он головой ударил Крысу в живот и, буквально, впечатал того в стену! Крыса вскрикнул и сполз на пол, а генерал ударил ногой по руке с пистолетом, и стал наносить удары по голове, по животу. Через несколько секунд Крыса корчился на полу и стонал. Его пистолет отлетел в сторону.
– Инга, руки!
Я лихорадочно искала, чем перерезать скотч, стянувший руки генерала и вдруг увидела нож Беглова. Схватила с полу и подбежала со спины к дяде Вите. Крыса делал попытки поднять голову, но генерал каждый раз мощным ударом ноги отправлял его в очередной нокаут. Маска на лице Крысы пропиталась кровью¸ он уже не стонал, а громко хрипел. И этот хрип уже переходил в какой-то сумасшедший хохот.
-Нееее! Не все так просто!!! – с этими словами Крыса ударил ногой по ящику, на котором стояла керосиновая лампа. Та покачнулась и стала падать. Я смотрела на нее, как зачарованная, а дядя Витя схватил меня за руку.
– Инга, бежим! За мной!
Я рванулась за генералом, но в какую-то долю секунды успела наклониться и схватить мой пистолет. Лампа упала на пол, стекло разбилось, горящий керосин стал растекаться и подбираться с бензиновой луже в центре комнаты. А мы бежали с генералом по коридору к выходу. Сзади доносился истошный, безумный хохот. Выбегая на крыльцо, я запнулась о какую-то коробку и рухнула на пол. Дядя Витя сгреб меня в охапку, закинул на плечо и так и бежал до самой калитки.
– В машину! Сразу пригнись!
Двигатель взревел в тот самый момент, когда раздался взрыв. Я сидела, сгорбившись и закрыв голову руками. Меня швыряло из стороны в сторону, а Рейндж Ровер задом, сметая мелкие деревца, кусты, заборы уносился по улице от горящего дома. Я увидела Колесникова, яростно крутящего руль и лихорадочно смотрящего то на дом, то в зеркала. А потом я подняла голову и невольно зажмурилась от того яркого зарева, которым было залито все вокруг. На месте дачи Кошкина была какая-то огненная стена, сверху падали обломки, какие-то доски. Наконец, машина остановилась. Дядя Витя продолжал сжимать руль и тяжело дышал, глядя на пожарище. Мы были в безопасности.
32.
Я вздрогнула и открыла глаза. Колесникова в машине не было. На улице уже начинало светать. Мы, видимо, свернули на парковку, к придорожному кафе. Я попыталась вспомнить, что произошло. После взрыва мы несколько минут сидели, словно в оцепенении, потом генерал молча что-то искал в навигаторе, потом мы долго ехали через лес, какие-то деревни. Мы не разговаривали. Наконец, выехали на трассу и повернули в сторону Москвы. В этот момент я видимо, уснула. Нет, не так. Я просто отключилась. После сильного стресса мой организм решил восстановиться, и я словно провалилась в какой-то темный омут. А что сталось с Крысой? Где мы сейчас? И где, черт возьми, дядя Витя? Дверь кафе распахнулась и я увидела его. В одной руке бумажный пакет с едой, в другой – два стакана с кофе.
– Проснулась? На, держи. Кофе. А здесь блины. Еще горячие. Ешь.
Я пила кофе маленькими глотками и пыталась прийти в себя. Есть не хотелось. Дядя Витя, наоборот, стал есть. Молча. Мы не знали, что говорить. Я отвернулась к окну. Потом увидела пятна крови на пуховике, опустила солнцезащитный козырек и посмотрела на себя в зеркало. Нда… Губа разбита, все опухло. А вот нос цел, уже хорошо. Дотянулась до рюкзака, достала салфетки. Надо было привести себя в порядок. Колесников молча ел, изредка поглядывая на меня. Допил кофе, достал сигарету и вышел из машины. Так и курил, в грязной рубашке, весь в синяках. Я вдруг вспомнила про пистолет. Его нигде не было. Ни в карманах, ни в рюкзаке, ни рядом на сидении. Дядя Витя бросил окурок и еще несколько минут просто стоял спиной к машине, засунув руки в карманы брюк. Потом резко повернулся, распахнул дверь и сел рядом со мной.
– Ну?… Что молчишь? Нам ведь все равно придется поговорить.
– Дядя Витя, где мой пистолет?
– Это пистолет Кошкина. И это не игрушка. Я не могу его тебе оставить, извини…
Я вдруг страшно рассердилась. Очень тихо и каким-то чужим, злым голосом я прошипела:
– Немедленно. Отдай мой пистолет.
Я первый раз перешла с ним на «ты» и говорила таким тоном. Он внимательно посмотрел на меня. Видимо в моих глазах появилось что-то, чего он раньше не видал. Помедлив, он повернулся, дотянулся до заднего сидения и протянул мне пистолет.
– Обойму!
– Послушай, Инга…
– Я сказала, обойму!
Все патроны были на месте. Я вставила обойму в пистолет и положила его в карман пуховика. Потом отвернулась и стала смотреть в окно.
– Инга, я тебя хорошо понимаю. Но нам надо поговорить. Нам надо решить, что делать дальше. Я тебе сейчас все расскажу, а уж ты решай, как поступить. Я не приказывал Беглову убивать Кошкина. Ему надо было выбрать момент, когда Кошкина не будет дома и осмотреть дачу. Но он решил по-другому. В дом он полез ночью, думая, что Кошкин спит. Когда взламывал дверь, видимо, разбудил Кошкина и тот оказал сопротивление. Ну, а дальше сама знаешь… Потом этого бомжа подставил.
– Дядя Витя, что же вы его сразу не сдали?
Генерал Колесников ответил не сразу
– Не мог. Я тебе сейчас расскажу. Много лет назад, еще в конце девяностых, Беглов, тогда еще лейтенант, привел ко мне знакомых бизнесменов. Им нужна была крыша, защита. По деньгам быстро договорились. Потом были еще люди. А Беглов все эти разговоры, оказывается, записывал. Это как раз те самые записи, что он потом подкинул Кошкину, по приказу Крысы.
Я не знаю, в какой момент Крыса вышел на Беглова и завербовал его. Когда он понял, что возможностей Беглова не хватает, поручил ему начать меня шантажировать, чтобы заставить работать на них. Я рассказывал ему о нашей работе, о Кошкине. И я никогда раньше его не видел. Мы общались только по телефону, каждый раз с новых номеров.
Кошкин стал подозревать меня. Он добился, чтобы Беглова перевели в другое подразделение, установил за мной наблюдение. Мне приходилось постоянно придумывать, как не провалиться. Потом он ушел на пенсию, и я занял его место. Вернул Беглова. На него у меня, кстати, тоже был компромат. Он однажды насмерть забил подозреваемого. А потом появилась ты со своей книгой. Тогда, на Новый год, я сразу понял, что Кошкин затеял свою игру. Он знал, что я тебя не трону, не смогу ничего с тобой сделать. Поэтому он и подкинул тебе эту тему с Крысой, потом рассказал о сообщнике Крысы. Он знал, что ты расскажешь мне, и я начну действовать, а следом и Крыса забеспокоится. Я думаю, что не было никакого тайника с документами. Это такая ловушка была, приманка. А ведь сработало! Только вот одного он не учел. Беглова. Тот как узнал от меня о тебе и Кошкине, как с ума сошел. Очень боялся, что меня поймают, а следом и его. Вчера вечером он позвонил мне, и велел привезти материалы на дачу. Угрожал, что убьет жену и сына. Когда я приехал и вошел, он оглушил меня и связал. А когда я очнулся, он с моего телефона набрал твой номер и приказал вызвать тебя на дачу. Я вначале отказался, как видишь. Но он умеет уговаривать. Я просто очень боялся за Марину и за Глеба.
Дядя Витя замолчал. Достал сигарету, опустил стекло, закурил. Я ни разу не видела, чтобы у него так дрожали руки.
– И Крысу вчера тоже он позвал. Они думали, что ты знаешь, где тайник с документами. Инга, послушай! Я совершил много плохих поступков. И мне сейчас очень стыдно перед тобой. И я готов ответить, даю тебе слово! Но я не убивал Кошкина, я не отдавал такого приказа! Клянусь тебе! Что мне сделать, чтобы ты мне поверила?
Он заплакал и закрыл ладонями лицо. Я не знала, что мне ему ответить. Слишком много всего произошло за последние несколько часов. Я мчалась среди ночи на заброшенную дачу где-то в глуши, меня били, на моих глазах убили человека, меня саму чуть не застрелили и не сожгли, при мне взорвался дом и погиб еще один человек, я разгадала тайну Крысы, для меня открылась вся подноготная генерала Колесникова. А теперь я еще должна решить, что делать дальше. Я смотрела на генерала, слушала его исповедь и вспоминала умницу тетю Марину, смешного и нескладного Глеба. И я знала, что я люблю этих людей, что они мне очень дороги. Я положила руку дяде Вите на плечо.
– Дядя Витя я вам верю. Правда. Отвезите меня домой, пожалуйста.
– Ах, ты моя хорошая, разбойница! – он крепко обнял меня и уже разрыдался прямо в голос. Ну а там и меня прорвало. А когда подъехали к моему дому, Колесников, очень серьезно глядя на меня, тихо сказал:
– Пока… И спасибо тебе. Ты ведь мне жизнь спасла!
– Я?
– Да, ты. Когда Беглов мне нож к горлу приставил, помнишь? Еще секунда и все!
– А вы меня из того дома на себе вынесли, и от Крысы спасли!
Я вылезла из машины, захлопнула дверь и усмехнулась. Несколько вмятин, глубокие царапины, трещины на стекле – от былого блеска не осталось и следа. Интересно, что он скажет тете Марине?
33.
Памятник совсем небольшой, но строгий. На черном мраморе портрет Кошкина, фамилия, имя, отчество, даты… Кошкин изображен в парадном кителе с наградами. Взгляд, как всегда строгий, внимательный. Кажется, совсем недавно пили чай из самовара, часами говорили обо всем и вот, памятник, цветы, венки. Пока я укладывала и поправляла букет гвоздик, Пашка деловито налил из фляжки водки в три маленьких рюмки. Одну поставил к памятнику и положил сверху кусочек черного хлеба. Потом молча, протянул мне мою рюмку.
– Давай, Калинина, помянем Вячеслава Николаевича. Я его не знал, но судя по твоим рассказам, хороший был человек. Давай. На вот, сок, запей.
Еще несколько минут стояли молча.
– Паш, ты иди, я догоню.
Пашка пожал плечами, убрал рюмки и фляжку в рюкзак и побрел к выходу с кладбища. Я опустилась на корточки рядом с памятником и поставила рядом с рюмкой маленькую блестящую зажигалку. С одной стороны красная звездочка с одним отлетевшим лепестком, а с другой надпись: «Моему Славику с любовью!».
– Вячеслав Николаевич, вы все-таки победили!
Прошла уже неделя с той самой ночи. Я окончательно пришла в себя, вернулась к делам и учебе. С Колесниковым больше не общалась. Пашка прислал ссылку на сайт с новостями. Там рассказывалось, что на одной из заброшенных дач в Подмосковье произошел взрыв газового баллона. При этом погибли два человека, скорее всего бомжи, которые забрались в чужой дом и решили погреться. Странно. Должны были найти как минимум два пистолета и нож, а это уже совсем другая история, не про бомжей. Но, судя по всему, никто не собирался «копать». Меня полиция не беспокоила. Три дня я пробыла дома. Отсыпалась, стирала пуховик и джинсы, к книге не прикасалась. Я решила не писать про Крысу. И не участвовать в конкурсе. Пашку я не стала посвящать до конца во все хитросплетения всей этой истории. Увидев, что я не хочу выкладывать все до конца, он махнул рукой.
– Ладно, Калинина, не парься! Книгу напишешь потом, там все и прочитаю!
Звонили родители, интересовались, куда я пропала, почему не звоню. Как обычно сослалась на занятость, на диплом. А еще мама сказала, что к ним в гости приезжали Колесниковы, что дядя Витя попал на машине в аварию и пострадал. Машина у него была в ремонте, приезжали на машине тети Марины. Привезли в подарок огромный старинный самовар. Дядя Витя сказал, что из него, возможно, сам товарищ Сталин чай пил. Договорились, что приеду на майские праздники.
Однажды, совершенно неожиданно позвонил Петр Петрович. Поинтересовался здоровьем, осторожно спросил «как вообще дела?». Сказал, что того самого Гену, бомжа, вроде хотели сначала похоронить где-то на казенном кладбище, где всех таких хоронят и неопознанные тела тоже, но жители поселка написали коллективное письмо и его похоронили на местном поселковом кладбище. В ближайшие выходные мы с Пашкой поехали туда. К пепелищу подходить не стали. Свежую могилу нашли сразу. Простой деревянный крест, цветы. На табличке надпись: «Здесь похоронен Гена. Очень хороший человек». И дата смерти. Больше о нем никто ничего не знал. Я привезла цветы, а Пашка достал из кармана маленькую машинку, зеленый джип. И поставил рядом с рюмкой. На этом история могла бы, и закончиться, да только вот уже осенью, через полгода, мне в дверь позвонили. На пороге стояли Петр Петрович и еще какой-то человек, его ровесник. Невысокий, лысый с седыми усами. Это был тот самый Никита-пчеловод. Привезли мне ведерко меда. Пили чай, вспоминали Кошкина. Перед уходом, Петр Петрович достал из кармана бумажный сверток и протянул мне.
– Это тебе. От Славки. Еще посылка. Он, оказывается, свою квартиру на Соколе мне завещал и велел продать, а деньги на три части. Мне, Никите и тебе. Мы об этом только летом узнали, адвокат позвонил. Держи.
– Я не могу! Нет, не возьму!
– Давай, не дури! Самой не надо – потрать на благое дело. Славка так хотел. Бери.
И последнее. Я все-таки сдержала данное Пашке обещание и набила татушку. Маленькая черная кошка. Не пушистый ути-пути котеночек, а взрослая, сильная и мудрая кошка. Она никогда не спит, она смотрит и наблюдает, она все знает наперед. Она будет оберегать меня всю мою жизнь, что бы ни случилось.

Автор публикации

не в сети 3 месяца

Андрей Телепнёв1 594

Живу. Наблюдаю. Пишу.

52 годаДень рождения: 28 Августа 1972Комментарии: 120Публикации: 29Регистрация: 24-09-2021

1

1

1

91