Роман из двух книг “Гранд-пасьянс в кабинете Андропова” полностью опубликован здесь – https://www.litprichal.ru/users/gp436/, либо https://www.next-portal.ru/users/grand-passianse/
Политический роман с фантастикой и исторической прозой. Пророчества последнего жителя затонувшей 12 тысяч лет назад Атлантиды и слепой провидицы Златы из Югославии свелись к одному: в 1979-ом году человечество ждет Третья мировая война и полное уничтожение. Это не останавливает группу американских “ястребов” во главе с Бжезинским, намеренных сорвать “разрядку” и вернуться к “холодной войне”: они готовят безумную выходку у берегов Крыма, не осознавая, что спровоцируют ядерный кризис.
Советская разведчица Валентина Заладьева (девушка из Древнего мира, погибшая в борьбе против Рима, но получившая “дубль-два” в теле жительницы XX века) решается на отчаянную попытку ценой собственной жизни сорвать гибельную для всего мира американскую провокацию, хотя понимает, что шансы на успех близки к нулю.
Кн.2. Глава 4. В Иране все спокойно
К середине 1970-х годов американская цивилизация все больше проникала в жизнь иранского общества.
Появлялись многочисленные фирмы, центральные улицы Тегерана расцвели огнями неоновых реклам, повсеместно перед глазами иранцев мелькала какая-то новая действительность, а лексика обогащалась новыми терминами, еще недавно никому не известными.
Страна воодушевленно качала из своих недр нефть и газ, появилась прослойка стремительно обогащающихся людей. В стране вдруг появилось много долларов. Их упоенно делили между собой те, кто обслуживал утвердившийся в стране зарубежный нефтегазовый бизнес, и представители властной пирамиды, на верхушке которой восседал шах Мохаммед Реза Пехлеви. Но большую часть сливок снимали все же невидимые люди из-за рубежа.
А простые иранцы? Как изменилась их жизнь?
На первый взгляд – никаких улучшений. Цены стремительно росли, и чтобы как-то выжить, надо было работать все больше и больше. Но это была лишь одна сторона, зато присутствовала и другая, куда более приятная. У каждого теперь появился шанс изменить свою жизнь к лучшему. Для этого надо было подольше поработать, во всем себе отказывать, накопить денег и… прибыльно их вложить. В этом заверял всех «Американо-Иранский Банк» (АИБ). Через какое-то количество лет иранец получит эту сумму (в долларах, а не в обесценивающихся риалах) обратно вместе с накопленным доходом, который может быть невероятно высоким и составить до ста процентов. То есть – удвоить свои сбережения.
В городах открывались все новые офисы «Американо-Иранского Банка». На улицах были развешаны рекламные плакаты, из которых следовало, что каждый иранец скоро будет способен воплотить в жизнь свою главную мечту – стать зажиточным человеком, а в офисах АИБ ему объяснят, какие действия для этого требуются.
Разумеется, присутствовала эта мечта и у Мехди Исмаилзаде. Жизнь обошла Мехди какими-либо радостями, связанными с сытостью и комфортом. Был он родом из бедной семьи, сначала батрачил у среднего хозяина, затем пошел рабочим на завод, а рабочим в шахском Иране много не платили. Поэтому своему сыну Зарташту он повторения собственной судьбы не желал. Зарташт должен выучиться на инженера, а инженер в этой стране – человек с высоким статусом и неизменно хорошим доходом. Тогда и сможет сын стать опорой семьи, ведь Мехди к этому времени уже старым станет. Если доживет, конечно.
Чтобы получить инженерное образование, нужны немалые деньги. А Мехди, отказывая себе и семье во всем, сумел скопить лишь семьсот тысяч риалов. Лишними нолями приросла эта сумма благодаря бодро скачущей вверх инфляции.
Для оплаты обучения Зарташта этих денег не хватало. Нужно было примерно еще столько же.
Именно такую возможность и обещал «Американо-Иранский банк».
Мехди робко заглянул в офис АИБ. Тут же к нему метнулся молодой человек в элегантном костюме и при галстуке, который заверил нового посетителя, что ему здесь очень рады, и провел его в холл.
А холл этот был отделан великолепно. Дорогая мебель, в том числе – кожаные кресла и диваны, столики с журналами и газетами. На стене – портреты шаха Пехлеви и американца, возглавляющего банк. К холлу примыкало пять небольших кабинетов, отделенных друг от друга стеклянными перегородками. Двери тоже были стеклянными. Во всех этих кабинетах сидели девушки в банковской униформе. Каждая из них в этот момент беседовала с посетителем. Молодой служащий предложил Мехди пока присесть в холле в одно из кожаных кресел и даже предложил чай и кофе.
В такой обстановке Мехди оказался впервые. Робея с непривычки, он сначала отказался, но затем, почувствовав, что от волнения даже запершило в горле, все же сказал, что выпил бы чаю. Юноша мгновенно принес ему этот чай в роскошной чашечке и даже поставил перед ним на столик вазочку с печеньем.
– Вас примет первая же освободившаяся сотрудница, – приторно-любезным голосом пообещал он посетителю. – Прошу извинения за небольшое вынужденное ожидание.
Мехди был ошарашен. В такой обстановке он оказался впервые.
«Да, похоже, жизнь у нас в стране и впрямь начала меняться к лучшему», – подумал он.
Ждать пришлось недолго. Вскоре из одного кабинета вышел посетитель, и банковский служащий любезно пригласил Мехди пройти туда.
В кабинете его встретила очаровательной улыбкой девушка в банковской униформе с бейджиком. Представившись как Зейнаб, она поинтересовалась планами Мехди, которые привели его в банк.
Мехди рассказал о своих накоплениях и желании их увеличить, чтобы оплатить учебу Зарташта.
– А сколько лет вашему сыну, и где он работает? – поинтересовалась девушка.
– Восемнадцать ему, сейчас на мясозаготовку пошел работать, – начал рассказывать Мехди. – Получает мало. Как и все.
– Да, да, – сочувственно покивала головой Зейнаб. – Это наша общая беда. Зарплаты не растут, в отличие от цен. Но вы, господин Исмаилзаде, сделали правильный выбор. Как я поняла, вы готовы вложить ваши накопления в одну из наших инвестиционных программ?
Пожилой иранец ответил утвердительно, поинтересовавшись, что это за программы такие.
Девушка пустилась в разъяснения. «Американо-Иранский банк» вкладывает деньги в самые прибыльные проекты экономики США, самой высокотехнологичной страны мира, что является гарантией того, что любое вложение окажется сверхприбыльным.
Мехди согласился. С этим трудно не согласиться, если сравнить Америку и Иран.
Сотрудница банка продолжила. Купив «инвестиционный продукт» за свои семьсот тысяч риалов, уважаемый гость получит их через пять лет с доходом до ста процентов и выше, и это дополнительно к покрытию инфляции, так как активы инвесторов находятся в долларах, а не в риалах. Таким образом, через пять лет Мехди сможет не только оплатить учебу Зарташта, но и на другие расходы останется пара сотен тысяч риалов.
Иранец просиял. О таком исходе раньше и мечтать не приходилось. Как хорошо все-таки, что появился этот банк!
– Теперь по поводу договора, – Зейнаб подала ему стопку из полутора десятка листов. – Заключается он со страховой компанией нашего банка. Это самый прибыльный для клиента из наших инвестиционных продуктов. Называется – «накопительное страхование жизни». Вы вносите эту сумму в качестве первого страхового взноса. Если в течение пяти лет с вами все в порядке, то по их истечении получаете ее обратно с доходом примерно сто процентов. В долларах! В случае вашей смерти в течение страхового периода, пусть не допустит того Аллах, ваш наследник получит вложенную сумму досрочно вместе с накопленным за это время доходом.
Мехди кивнул. Пока все вроде было понятно.
Хорошо поставленным голосом девушка добавила:
– Типовой вариант договора у нас один, взнос предусмотрен ежегодно в течение пяти лет. Но это не значит, что каждый год вы должны будете снова и снова вкладывать по семьсот тысяч риалов, ведь у вас такая сумма одна. Вы просто позже напишете заявление о снижении размера каждого последующего годового страхового взноса до любой суммы, можно символической. Хоть даже один риал. Это заявление можно написать через полгода после заключения договора.
– А почему сразу так в договоре не написать? – спросил Мехди.
– Видите ли, договор типовой, он рассчитан на более обеспеченные категории людей, которые могут вносить суммы типа семьсот тысяч риалов каждый год, поэтому в таких случаях, как ваш, мы меняем условия в индивидуальном порядке, через дополнительное соглашение. Я сейчас могу соединить вас с нашим центральным офисом в Тегеране, и вам подтвердят, что изменение условий договора в сторону сокращения суммы ежегодного страхового взноса у нас производится автоматически по заявлению клиента. Вот, кстати, смотрите.
Она положила перед будущим клиентом банка стопку заявлений именно с таким текстом – о сокращении суммы ежегодного взноса до одного или нескольких риалов. Все они были подписаны с двух сторон, и на каждом стояла печать банка.
Эта стопка произвела убедительное впечатление: у Мехди исчезли всякие сомнения. Бегло просмотрев договор, содержащий множество замысловатых терминов и таблиц, он поставил свою подпись.
Молодой человек проводил клиента до выхода и с приветливой улыбкой заверил, что каждому его визиту здесь всегда рады.
Деньги Мехди принес в банк на следующий день. А вечером, накупив баранины и сладостей, они с женой, сыном и дочерьми устроили в своем небольшом доме праздник, на который пригласили и соседей. Один из них, Махмуд, тут же принял решение последовать примеру Мехди. Его старший сын Сейфи был ровесником Зарташта, и у Махмуда тоже были кое-какие сбережения. Если он так же выгодно вложит их в АИБ, то и Сейфи на кого-нибудь выучится.
Через полгода Мехди пришел в банк – писать заявление на заключение дополнительного соглашения об уменьшении суммы ежегодного страхового взноса. Молодой служащий в холле был тот же самый. Он снова посадил посетителя в кресло и попросил подождать.
Выяснилось, что Зейнаб здесь уже не работает: она вообще переехала в другой город. А клиента примет новая сотрудница – Айше.
Вскоре она освободилась, закончив дела с предыдущим посетителем, и Мехди пригласили в ее кабинет.
– Я насчет этого… дополнительного соглашения, – пробормотал пожилой иранец. – Чтобы платить каждый год всего по несколько риалов.
– Конечно, конечно, – улыбнулась Айше. – Но вы ведь знаете, что при подписании такого дополнительного соглашения о сокращении последующих взносов первый взнос н е в о з в р а щ а е т с я ?
– Что?! – крикнул Мехди. – Все мои семьсот тысяч?!
– Тише, тише, пожалуйста, – попросила девушка. – А вы разве этого не знали?
– Но она об этом ничего не сказала! – простонал пожилой иранец.
– Извините, не могу за нее отвечать, – развела руками Айше. – Но вы же подписали договор.
– Да где в нем написано, что в таком случае эти деньги не возвращаются?! – голос Мехди срывался.
– Это есть в «Правилах страхования», которые имеют силу закона и едины для всех страховых компаний, – терпеливо пояснила служащая. – Но если вы еще четыре года будете вносить по семьсот тысяч риалов, вы ничего не потеряете, а через пять лет полностью получите все внесенные средства обратно вместе с накопленным доходом.
– Да они же у меня единственные были! Подождите, – вдруг вспомнил Мехди. – А если я больше ничего платить не буду? Там есть что-то про расторжение договора?
– При расторжении договора ваши деньги из первого взноса тем более не возвращаются.
– Разве так там написано?
– В «Правилах страхования» вы можете подробно со всем ознакомиться. Это страховой взнос, а он по определению возвращен быть не может.
– Но это были мои последние… У меня больше ничего нет…
От горя Мехди не в силах был договорить ни одной из фраз.
– Я очень сожалею, – дежурно ответила Айше. И тут же добавила:
– Впрочем, у нас в центральном офисе банка работает «служба клиентского омбудсмена», в обязанности которой входит защита интересов клиентов. Я могу набрать ее и передать вам трубку, чтобы вы изложили свою ситуацию. Возможно, они найдут решение, которое вас устроит.
– Наберите, я вас очень прошу!
Девушка позвонила в упомянутую службу, представилась и попросила уделить внимание клиенту ее офиса, после чего протянула трубку Мехди:
– Говорите.
Он схватил трубку. На том конце провода оказалась американка: это чувствовалось по ее акценту, к тому же она представилась совсем не иранским именем – Екатерина.
Мехди сбивчиво рассказал ей о положении, в которое он попал. Американка внимательно слушала, иногда задавала уточняющие вопросы. Когда он закончил, она сказала:
– К сожалению, в этой ситуации «служба клиентского омбудсмена» ничем вам помочь не может. Вам следовало внимательнее изучить условия договора страхования до его подписания.
Иранец встал, вышел в холл и, пошатываясь, направился к выходу. Молодой человек предупредительно открыл перед ним дверь.
Мехди брел в сторону своего дома. По пути его взгляд наткнулся на вывеску адвокатской конторы. Причем, этого адвоката он даже немного знал, и тот как раз в этот момент был свободен. Иранец взволнованно выложил ему всю информацию о произошедшем.
– Этот договор у меня с собой, – вдруг вспомнил он и выложил стопку бумаг прямо на стол перед юристом.
Адвокат просмотрел все страницы и вернул бумаги Мехди, после чего вздохнул:
– Ничего сделать ты уже не сможешь и проиграешь любой суд, при этом еще заплатишь банку его судебные издержки. Тебе надо было принести мне этот договор перед его подписанием.
– Они не дают выносить его из офиса.
– Вот это и должно было тебя насторожить.
– Сколько я тебе должен? – спросил Мехди деревянным голосом.
– Нисколько. Знаешь, какое количество народа уже приходило ко мне с этим договором? И я при твоем положении буду с тебя деньги брать? Я что, не человек, не мусульманин?
Мехди вернулся домой. В течение некоторого времени он бесцельно бродил туда-сюда у двери своего дома и неподвижно глядел перед собой. Потом ушел на сеновал, лег на сено, сунул в рот папиросу и зажег спичку. И тут в голове словно что-то взорвалось.
Пожилой иранец никогда не знал слова «инсульт» и не мог предполагать, что именно то, что скрывается за этим словом, станет причиной его смерти. А зажженная спичка упала на сено.
Сеновал заполыхал. Пламя перекинулось на разбросанное по двору сено и сухие листья, потом добралось и до стоящей во дворе канистры с керосином, превратив ее в огненный фонтан. А потом загорелся весь дом.
Зарташта и двух его младших сестер в это время дома не было. А жена Мехди спохватилась слишком поздно. Спасти ее не удалось. Пожар пытались тушить всей округой. Когда же приехала пожарная машина и дом начали методично поливать, от него уже ничего не осталось.
Эту картину и застал вернувшийся восемнадцатилетний Зарташт. Он застыл на месте.
«Нет. Этого нет. Мне это кажется».
Но то, что стояло перед глазами, никуда не исчезло.
Обо всем, что предшествовало этому событию, он узнал от адвоката, который сам его разыскал.
– Учти, хоть твой отец и был застрахован, ничего они тебе не выплатят. Самоубийство путем умышленного поджога дома не является «страховым случаем». Дом вообще застрахован не был, а если бы и был, то они и за него ничего бы не выплатили. Возможно, причина смерти была иной, и спичку он уронил уже мертвый, но доказать этого мы не сможем: труп выгорел, никакая судебная экспертиза невозможна.
Выразив еще раз свое сочувствие, адвокат ушел. Чья-то рука легла Зарташту на плечо. Это был Сейфи, его друг и сын соседа – Махмуда.
– Держи себя в руках, Зарташт, и даже вдалеке в мыслях не полагай повторить судьбу своего отца и матери. Да, их больше нет, но есть две твои младшие сестры. На кого им теперь надеяться, кроме тебя?
– И что же мне делать? – пробормотал парень.
– Пока не знаю. Мы с отцом вас троих приютим. А что тебе делать дальше, спроси у Хосрова. Он постарше нас и что-нибудь придумает. Мой отец ведь точно так же пострадал от этого банка, как и твой, тоже отдав туда все свои деньги. Зато меня радует, что он не будет накладывать на себя руки, потому что знает: это не угодно Аллаху. Бери сестер, Зарташт, идем к нам.
Юрист в это время о чем-то негромко разговаривал с Махмудом, отцом Сейфи. Потом они пошли в адвокатскую контору, откуда Махмуд через некоторое время вышел со списком фамилий и адресов.
Следующим вечером Махмуд, Сейфи и Зарташт обходили эти адреса и разговаривали с людьми, тоже имевшими несчастье стать клиентами «Американо-Иранского банка» и отдать ему свои последние сбережения. А через день толпа из нескольких десятков человек направилась к офису банка. Входить они не стали, а принялись кричать, чтобы к ним вышел управляющий.
Внутри отреагировали быстро. Сработала автоматика, и на дверь снаружи опустилось бронированное покрытие, как, впрочем, и на окна. Кто-то подошел и ударил по одному из них кулаком.
Улица огласилась ревом полицейских сирен. Помимо автобусов, откуда выскакивали полицейские, прибыло еще несколько фургонов – для задержанных.
Но к толпе подошли не полицейские.
Несколько фотографов пробежали вдоль собравшихся, щелкая своими аппаратами – они снимали лица. Потом они быстро скрылись за спинами полицейских, которые поигрывали резиновыми дубинками. У всех на поясах висели наручники.
Но полицейские не спешили разгонять людей. Вперед вышел префект.
– Вы все меня знаете. Слов на ветер я не бросаю. Кто не захочет разойтись, будет арестован на двадцать суток. Возможно, некоторые из вас успеют сбежать, но мы теперь знаем, кого и где искать. Помимо ареста, вам придется заплатить немалый штраф. А те из вас, кто работает по найму, пусть подумают: станет ли кто-нибудь ждать, когда его глупый работник вернется через двадцать суток, если проще найти нового. Я думаю, вы все уже поняли, что лучше разойтись по домам.
Угроза возымела действие. Понурив головы, люди стали разбредаться.
– Что творится в нашей стране?! – вдруг в отчаянии воскликнул Махмуд. – Кругом обман, отбирают последнее, а власть только руки потирает!
– Что-то ты стал разговорчив, Махмуд, – тут же отреагировал префект. – Хочешь с «САВАК» познакомиться? Могу устроить.
Махмуд мгновенно замолчал и стал потихоньку отходить от места событий.
Народ уходил. Позади всех молча шли Сейфи и Зарташт. Их догнал Хосров, их старший приятель.
– Парни, отойдем, разговор есть.
Когда они отошли за угол, Хосров сказал:
– Зарташт, я поговорил с одним богачом, он может взять тебя на работу, при этом дав крышу над головой тебе и сестрам. Но тебе придется батрачить. Много работать, не очень много получать, но у тебя и сестер будет кров и еда. Ничего нехорошего от этого хозяина опасаться не надо. Он прижимист, но во всем остальном… Словом, не подлый.
– Спасибо тебе, Хосров.
– Парни, что же это получается? – вдруг спросил Сейфи. – Эти банкиры… Почему они так с людьми?
– Ты сам и ответил на свой вопрос. Потому что они нелюди, – произнес Хосров.
– Банда шаха вместе с американцами грабит нашу страну и обирает наш народ, а мы терпим, – угрюмо сказал Зарташт. – А ведь если бы у нас было оружие, не мы бы драпали от этого префекта, а он от нас.
Сейфи перешел на шепот:
– Зато я знаю, у кого оно есть. Сегодня я успел перекинуться парой слов с дервишем Расулом. Он сказал, что банкиры и власть не только Коран не чтят, но и самого Аллаха забыли ради своей наживы. И скоро настанет время, когда мы все под знаменем Пророка поднимемся и вышвырнем из страны шаха и американцев с их вонючими долларами и банками, чтобы дальше всем жить строго по Корану, то есть честно.
Бросив осторожный взгляд по сторонам, Сейфи совсем тихо добавил:
– Поговаривают, что дервиш с «Хезболлой» связан. Нам бы вместе пойти с ним потолковать.
– Теперь послушайте меня, – заговорил Хосров. – Пока что дело не в оружии. Наша слабость прежде всего в том, что у нас знаний нет. Кого обманули банкиры, у тех одна беда, и они видят только ее. А есть те, у кого другая беда. Нанялся на завод, там выжали из него все соки, да и выкинули, заплатив гроши и найдя для этого какую-то закорючку в законах. Те тоже только свое горе видят. Но оно у всех одно общее. Нас всех и везде обманывают, а мы против них – как дети. Вернее, как ишаки. Нам знания нужны. Сейчас в город приехал Сафар, вы о нем слышали. Я могу вас к нему свести, можем вместе его послушать и ума набраться. Он ведь в Советском Союзе учился, в самой Москве.
– Ого! – воскликнул Зарташт.
– И я вам больше скажу. Вы, наверное, знать не знаете, что американцы не просто все из Ирана себе перекачивают, но еще и строят у нас всякую дрянь. В Тебризе и Мешхеде.
– Какую еще дрянь?
– Что-то военное и очень опасное. Сафар был под Тебризом, поползал с фотоаппаратом возле стройки, кое-что интересное успел заснять. Главное, что не попался, а то на него повесили бы «шпионаж», и сейчас в «САВАК» из него бы одну косточку за другой клещами выдергивали.
– Надо к нему идти, – одобрительно кивнул Зарташт.
Сейфи же заколебался.
– А мне дервиш и про Сафара сказал. Дескать, не надо его слушать, потому что он дрянной человек, безбожник и коммунист.
– Парни, решайте сами, – подвел итог Хосров. – Захотите поговорить с Сафаром – я устрою. А что до дервиша и «Хезболлы», то я здесь не советчик.
Так за разговорами и упала на землю южная ночь.
В Иране существует древняя поговорка: «Ночь беременна – что родит утро?»
Автор публикации
