Глава 13. Ужасы ночного леса

– Почему ты мне сразу не сказала?! – кричала Алена. – Вот скажи, почему из тебя надо все клещами выпытывать?! Мы бы начали действовать гораздо раньше.
– Можно подумать, ты мне можешь чем-то помочь, – оправдывалась Настя.
– Представь себе – могу! Или ты вот так просто собралась отдать ему половину квартиры и до конца света жить в комнате с родителями?
– Я уже ничего не способна изменить, – с горечью ответила Настя. – Юристы объяснили, что суд все равно примет решение в его пользу. Никаких зацепок у меня нет.
– До суда еще надо дожить, – отрезала упрямая Алена. – А мы сделаем так, чтобы у этого подонка появились проблемы раньше. Пиши письмо!
– Кому?
– В газету «Маяк Октября» – выписывает твой папа такую? Сейчас будем вместе текст сочинять. А уже мое дело – отдать его там тому, кому надо.
– Ты думаешь, это что-то даст? – усомнилась Настя.
– Надо пытаться что-то делать. Делать! А не сидеть, сложа руки. В здешнем корпункте сидит Фарид, он выпускник журфака нашего Универа, закончил его год назад, я его более-менее знаю. Даже за мной ухаживал.
– А ты отшила?
– Не успела, он раньше на другой объект переключился. Теперь слушай главное. Механизм обычно такой. Когда в серьезную газету приходит письмо, которое там сочтут достойным внимания, корреспондент проверяет достоверность изложенных там фактов. Если все подтвердится, и главный редактор дает добро, публикуется статья. А дальше партийные и советские органы на это письмо реагируют и начинают уже свою проверку. Если нам удастся этого добиться, твоему Гене мало не покажется.
– А что, стоит попробовать, – задумчиво проговорила Настя.
Письмо подруги писали часа два. И их авторские старания увенчались успехом. Письмо было уложено в конверт, и на следующий день Алена отправилась в ленинградский корпункт газеты.
Добираться пришлось недолго: он располагался недалеко от «Василеостровской» станции метро на одной из тихоньких «линий». Корпункт занимал часть первого этажа и состоял из нескольких комнат. Почти из каждой слышался бодрый перестук пишущих машинок. В конце коридора под черной лестницей находилась курилка, причем там явно смолили нещадно, потому что ядреный табачный запах, казалось, пропитал даже стены коридора.
Одна из машинисток подсказала Алене, в какой из комнат сидит Фарид. Постучавшись и услышав «заходите», она толкнула мощную дверь и оказалась в логове своего прежнего знакомого.
Он был не один. В комнате сидел еще один парень, который тут же с любопытством глянул на Алену.
– О, Аленка, салют! – бодро приветствовал ее Фарид. – Ты здесь какими судьбами? Устраиваться на работу пришла? Это правильно, здесь некоторым точно без психолога не обойтись. Кстати, это Степан, мой приятель. Он учится в театральном на режиссера и, без сомнения, будущий мэтр.
– Фаридик, я тоже еще учусь, – сказала Алена, поздоровавшись со Степаном, – Я тебя тоже рада видеть. А зашла по делу. Вот письмо от моей подруги в вашу газету, ты уж, пожалуйста, распишись за получение.
– Ого, ты теперь у нас почтальон! – развеселился Фарид. – Надеюсь, письмо не глупое? А то у нас ведь газета для серьезных людей.
В этом он был прав. В иерархии партийной прессы «Маяк Октября» по значимости занимал второе место после «Правды». На него были подписаны секретари и замы всех структур КПСС и ВЛКСМ.
– А ты сам прочти, – Алена протянула ему письмо. Фарид углубился в чтение, а его приятель Степан в это время от времени бросал на Алену любопытные взгляды.
Прочитав письмо, Фарид вздохнул и сказал Алене:
– Да, есть такая проблема. Один из советских классиков сказал, что «москвичей испортил квартирный вопрос», Зощенко или Булгаков, точно не помню. Понимаешь, Аленка, в этих делах нет одной правды – их всегда две. Вот у буржуев на Западе все просто и понятно. Допустим, ты собственница квартиры. Главное, накопи на ее покупку денег, на это может и полжизни уйти. Тогда ты можешь в ее стенах указать любому на дверь, потому что только ты – законная владелица. А у нас, если речь не идет о ЖСК, люди получают квартиры от государства бесплатно. Но жилье при этом остается собственностью государства, а мы – «ответственные квартиросъемщики». Разница очевидна.
Фарид спросил у Алены разрешения закурить, затянулся, выдохнул, после чего продолжил:
– Предположим, сел мужик в тюрьму, а был он прописан в квартире или комнате один. Его тут же выпишут, а в жилье заселят очередников. С одной стороны – правильно. Он на зоне не совсем ясно сколько лет будет чифирь гонять, не известно, что еще с ним станется, а законопослушные граждане годами в очереди стоят. Это одна правда. Но есть и другая. Скажем, отбыл он свой срок, вел себя прилично, а то и по УДО вышел, а квартира его или комната – все, занята! Куда ему деваться? Бомжевать? Вот и пойдет он, скорее всего, к своим новым дружкам, с которыми вместе сидел. Его, понятно, и приютят, и накормят, и обогреют, а что взамен? Отрабатывай, брат! И идет он на новое дело, вот круг и замкнулся.
– Он может устроиться на работу туда, где очень требуются люди и дают общежитие. А если поедет на БАМ или на север, еще потом и снова квартирой обзаведется, – предположила Алена.
– Поехать-то он может, только не факт, что его там на работу примут. Может, повезет, и наткнется он на начальника, который на судимость сквозь пальцы посмотрит, а в штате у него уже такие же сидельцы обосновались. Но больше вероятности, что начальник – перестраховщик и решит, что нафиг не нужен в его дружном коллективе коммунистов, комсомольцев и беспартийных какой-то сомнительный тип, может, вообще, синяк татуированный.
– И что бы ты предложил? – спросил ранее молчавший Степан.
– Ну, я же не законодатель. Может, в каждом случае с лишением прописки стоит индивидуально подходить и с отдельным решением суда. Честно скажу – не знаю. У нас ведь в Советской Конституции у каждого есть право на труд, право на отдых, право на образование, а вот с правом на жилье как-то не сложилось. Отгадка на поверхности: нет еще у нас таких темпов жилищного строительства, которые бы исполнение такой статьи гарантировали. Скоро новую Конституцию принимать будут, может, хоть там это пропишут. А в Питере-то подвижки имеются: сколько бы про Романова небылиц не сочиняли, а ведь до него таких застроек и в проекте не было. Вон как город во все стороны растет: и Купчино, и Гражданка, и Веселый Поселок. Ржевку вон застраивать собрались.
– Но что-то нас в этом тормозит, так ведь? – уточнил Степан.
– Понятно что. Если посчитать, сколько оборонка жрет. Нам ведь надо за америкосами как-то угнаться, а не угонимся – как бы себе дороже не встало. Ладно, куда-то мы совсем не в ту степь ушли. Короче, Аленка! Попытаюсь письмо твоей подруги «пробить на последствия», покумекаю тут с кем надо. Ничего, сама понимаешь, гарантировать не могу, но что сумею – сделаю.
– Спасибо тебе, Фаридик! – просияла Алена.
– Да не за что пока. А своей подруге лично от меня передай, что она – дура. Причем, конченая и бесповоротная. Это не обиды ради, а лишь констатация факта.
– Есть немного, – грустно согласилась девушка.
Они тепло распрощались, и Алена, выйдя из комнаты, отправилась по прокуренному коридору к выходу. Там она накинула пальто и выбралась на улицу, где вдохнула воздуха полной грудью.
Когда она уже отошла от выхода, кто-то сзади ее окликнул:
– Алена!
Девушка оглянулась. К ней подходил Степан. Когда она остановилась, он, подойдя, выпалил:
– Скажите, а вы любите прогулки за городом?
– Кто же их не любит? – улыбнулась она.
– Тогда у меня к вам предложение. Послезавтра воскресенье. Есть в Ленобласти один отличный пеший маршрут. Вы согласны?
Алена несколько мгновений подумала и кивнула.
В 70-е годы люди знакомились легко и непринужденно. Еще не было интернета с соцсетями и многочисленными форумами по интересам. Поэтому даже случайное знакомство на улице считалось вполне естественным и допустимым явлением, но чаще всего это происходило через общих знакомых на устраиваемых ими вечеринках и пикниках.
– А куда вы предлагаете поехать? – спросила Алена.
– Допустим, так: мы доезжаем на электричке до станции Калиновка, идем оттуда по лесной дороге по компасу на север, переходим реку по мостику, там поворачиваем на восток и вскоре выходим к станции Столетово, где и садимся на обратный поезд.
– А ничего, что зима еще не кончилась? – усомнилась Алена. – В лесах-то снег лежит.
– На дорогах протоптано. Ну, и обувь надо надевать соответствующую, непромокаемую.
– А мы не заблудимся? – продолжала сомневаться девушка.
Степан усмехнулся:
– А компас-то на что?
После этого Алена дала окончательное согласие. Они обменялись телефонами и договорились встретиться в воскресенье днем на вокзале. На том, что именно днем, а не утром, настояла Алена. Студенты ведь учатся шесть дней в неделю, поэтому воскресенье – единственный день, когда они могут вдоволь выспаться.

Когда на следующий день девушка пришла на вокзал, Степана она увидела сразу же. Он даже уже успел купить билеты.
Путешествие началось.
В вагоне электрички, сразу же перейдя на «ты», Степан и Алена быстро нашли общий язык, обмениваясь впечатлениями о своей учебе, сессиях, экзаменах, хитроумных шпаргалках и странных лекторах, которых, как выяснилось, оказалось немало как на психфаке Универа, так и в Театральном. Они так разговорились, что едва не проехали  свою станцию, поэтому из вагона пришлось выскакивать в последний момент, и Степан был вынужден даже немного придержать закрывающиеся двери.
Народу на этой платформе вышло всего ничего – еще ведь не сезон. Миновав небольшой и совершенно пустой дачный поселок, Степан и Алена вышли на заснеженную лесную дорогу, которая сначала шла прямо, а потом начала немного заворачивать влево.
– А мы точно по компасу идем? – слегка встревожилась девушка.
– Да не нервничай ты. Эта дорога ведет туда, куда нужно. Она и на карте есть. Вот посмотри.
Степан разложил прямо на снегу огромную карту Ленобласти и показал на ней тончайшую пунктирную полоску:
– Вот она, видишь?
После этого Алена успокоилась. Через пару часов был сделан привал. Предусмотрительный Степан, как и обещал, захватил с собой большой термос с чаем, пару кружек и бутерброды с колбасой. После перекуса Алена заявила:
– Я наелась, как удав. Как бы тебе не пришлось дальше нести меня на себе.
– Запросто! – улыбнулся будущий режиссер. Они двинулись дальше.
Иногда на их пути попадались развилки. В этих случаях Степан сначала придирчиво изучал карту, потом крутил в руках компас и только после этого выбирал, куда свернуть. При этом их веселая беседа не прерывалась. Вдруг Алена все же спросила:
– Степа, а мы скоро к железке выйдем? Ведь уже темнеть начинает.
– Выйдем, выйдем, – бодро ответил Степан. – Просто тут какая-то странность с картой. Видишь – обозначен поворот на восток? Там мы должны свернуть. По моим прикидкам он должен был бы уже быть, а его все нет.
– А проскочить его мы не могли?
– Ни в коем случае. Я бы его не пропустил. Значит, идем дальше.
Но прошел еще час, а нужного поворота направо все не было. Между тем, темнеть начинало уже все заметнее. И еще одна вещь смущала Степана все больше и больше. Если в начале их пути по дороге на снегу были видны человеческие следы, а также следы собачьих лап и лошадиных копыт, то сейчас – ничего! Никаких признаков прохождения здесь живых существ.
– Знаешь, что, – сказал Степан. – Я сначала было думал, что карта искажает масштабы. А теперь понял, что этого поворота на восток, похоже, нет вообще. Очевидно, на карте устаревшие данные.
– Что же нам делать? Идти назад? Или вперед? – встревожилась Алена.
– Ни то, ни другое, – озадаченно произнес Степан. – В обоих этих случаях мы не успеем выйти из леса до темноты. Назад нельзя, потому что мы уже далеко прошли. Вперед – тоже, потому что мы так уйдем далеко от Столетово на север. Надо по-другому. Железная дорога идет параллельно справа от нас, и до нее не должно быть слишком далеко. Мы просто свернем на первую же тропу или просеку, ведущую направо, и по ней обязательно выйдем к железке. А там по рельсам или вдоль них дойдем до Столетово.
– Меня вот что смущает, – Алена тревожно взглянула на него. – Вот мы уже столько времени идем, а ни одного человека не встретили. Похоже, что в этом лесу мы одни.
«Не похоже, а точно, – подумал Степан. – Хорошо еще она на отсутствие следов внимания не обратила. Вот бы визгу было!»
– Ничего, скоро выберемся, – уверенно высказался Степан. Только эта уверенность выглядела какой-то нарочитой, чего не могла не заметить психолог Алена.
Наконец они увидели заснеженную дорожку, которая вела направо. Если смотреть по компасу – то на восток, в сторону железной дороги.
– Поворачиваем! – решительно сказал Степан.
Становилось все темнее. Вечер вступал в свои права и постепенно окутывал зимний лес.
– Степа, – грустно сказала Алена, когда они прошли по этой дорожке уже достаточное расстояние. – Она все более узкой становится, и кусты прямо из нее торчат. Мне кажется, она скоро прервется.
«Только не это!» – мысленно взмолился Степан. Но случилось самое худшее – дорожка все же прервалась.
Впереди был просто темнеющий заснеженный лес.
– Как же так?! – вздохнула потрясенная Алена.
«Не паниковать! – мысленно приказал себе Степан. – И виду не подавать. С тобой девушка. Ей сейчас куда страшнее, чем тебе. Твоя задача – оставаться невозмутимым, рассуждать логически и искать выход».
– Алена, – сказал он. – Давай сейчас поступим так. Я разложу всю ситуацию по полочкам. Карта нас подвела. Самое главное – нам нельзя психовать. Самое худшее, что сейчас для нас возможно – что мы не выберемся еще долго и проторчим в этом лесу еще приличное время. Но в любом случае, завтра ты будешь уже дома: уставшая, не выспавшаяся, злая на меня – но дома. Ну, пропустишь учебу – это не самое страшное. Если мы будем идти, время от времени присаживаясь для отдыха, мы хоть и устанем, но не замерзнем. Горячего чая у нас еще много. Я понимаю, что ты устала. Прости, что так вышло. Но не я же эту дурацкую карту составлял. Так что давай не падать духом и без спешки продвигаться. Можно с песнями и анекдотами. Фонарик у меня есть.
– Хорошо, – вымученно улыбнулась девушка. – А куда мы теперь? Назад?
– Я думаю так. Назад мы еще всегда успеем. Давай чуть-чуть пройдем вперед в сторону железки. Дорожка-то прервалась, но видишь – тропка-то имеется. Попробуем по ней. Если прервется – развернемся.
Алена кивнула головой.
Теперь вокруг них был только темный заснеженный лес. К счастью, Степан имел при себе фонарик и теперь подсвечивал под ногами перед собой, время от времени поглядывая на компас. При этом он часто оглядывался на идущую сзади девушку.
А темнота уже стала полной. Если бы не фонарик, они не смогли бы пройти вперед и двух метров.
– Степа, – вдруг ослабевшим голосом пробормотала Алена. – Мне нехорошо что-то. Голова кружится, шум какой-то в ушах, в глазах темно. Я, кажется, сейчас упаду.
Степан бросился к ней, чтобы успеть ее подхватить. Но самое плохое было в том, что описанные ею ощущения сейчас испытывал и он сам. Перед глазами вдруг встала какая-то черная пелена, которая, впрочем, тут же исчезла.
Стремительно теряя сознание, он все же успел сократить расстояние между собой и Аленой, но не успел даже дотронуться до нее. Странное недомогание мгновенно улетучилось, возвращая на место исходное состояние. То же самое произошло и с Аленой: она уверенно стояла на ногах, не шаталась и не собиралась падать.
Но вот  в о к р у г …
Того леса, который только что окружал их черной стеной – не было. Парень и девушка стояли на совершенно ровной площадке. Быстро оглянувшись по сторонам, Степан понял, что площадка, хоть и ровная, но не совсем плоская.
Где-то дальше, со всех сторон, несмотря на темноту, отчетливо угадывалось плавное возвышение. Они как будто находились в середине высохшего озера с пологими, но все же уходящими вверх берегами. А если правильнее, то это не озеро, а…
– Воронка! – выдохнул Степан.
– У нас галлюцинации? – спокойно спросила Алена.
– У двоих не может быть одинаковых и одновременно, – мотнул головой Степан. – Ты, будучи студентом-психологом, сведуща и в психиатрии, поэтому знаешь это лучше меня.
– Как раз может, если мы одновременно чем-то траванулись.
– Тогда вопрос остается открытым, – резюмировал Степан. – Я предлагаю подойти к краям этой кухонной миски и посмотреть, что там за ее пределами.
Идти пришлось прилично. Когда же они выбрались из странной воронки, их глазам предстало весьма малоприятное зрелище.
В поблизости от воронки кое-где торчали обломанные и обгоревшие стволы деревьев. Но валяющихся верхних частей рядом не наблюдалось. Чем дальше, тем чуть-чуть чаще и чуть-чуть выше они становились, но слово «лес» здесь все же было неуместно. Скорее – руины того, что было когда-то лесом. Пепелище.
– Степа, а снег-то куда делся? – спросила Алена.
– А растаял, как в сказке «Двенадцать месяцев», – пробормотал парень.
– От пожара? Здесь пожар был? – предположила девушка.
– Да нет, не пожар, – озадаченно сказал Степан. – Тут только два объяснения. Воронка эта – либо от падения метеорита типа тунгусского, либо от ядерного взрыва.
– Но ведь не было в Ленобласти ни того, ни другого!
– Да, не было. В наше время.
Алена вопросительно взглянула на собеседника.
– Ты хочешь сказать…
– Именно. Я в свое время много научной фантастики начитался. Мечтая даже фильм по ней когда-нибудь поставить. Не буду грузить тебе мозги терминами, просто попробуй поверить на слово. Представь себе – существует такая штука с названием «пространственно-временной континуум». Так она сама по себе прочная, но вдруг в каком-то месте трещинку дала. А мы с тобой некстати оказались именно в это время и в этом месте. И выпали – то ли в прошлое, то ли в будущее.
Алена тряхнула головой, словно пытаясь отогнать все то, что внезапно стало для нее явью:
– И, по-твоему, это прошлое или будущее?
– Если это метеорит нахулиганил, то вероятность равна. А вот если ядерный взрыв был – тут уж точно будущее. И довольно поганенькое при таком раскладе.
Алена грустно кивнула головой. Те проблемы, что были до этого – не успеть на последнюю электричку, пробродить ночь всю по лесу, пропустить завтра учебу, подхватить простуду – теперь казались мелкими, даже ничтожными. А сейчас…
Есть ли в этом мире вообще жизнь? Или он мертвый полностью?
И по подлости судьбы, ответ на вопрос, заданный ей самой себе, тут же всплыл на поверхность.
– Смотри! – крикнула она, махнув рукой вперед.
Вдали, где только что неподвижно торчали редкие обрубки деревьев, теперь наметилось какое-то движение. Какие-то черные тени, плохо различимые в темноте, приближались к ним, притом довольно проворно.
Одновременно с той же стороны начали слышаться звуки. Они чем-то напоминали храп немолодого пассажира, развалившегося на спине в ночном плацкартном вагоне, вызывающий обоснованное недовольство пассажиров-соседей. Но сейчас эти звуки вызывали сковывающий душу страх, потому что могли принадлежать только тем зловещим существам, выплывающим из мрака и неуклонно приближающимся, хотя еще и не различимым.
Но уже ощущался и их запах. Мерзкий, трупный, способный вышвырнуть наружу содержимое желудка.
Степан и Алена одновременно развернулись, чтобы бежать прочь, обратно к воронке. Но движение черных теней наметилось и с той стороны, а звуки, казалось, шли уже отовсюду, то же можно было сказать о запахе.
Бежать было некуда.
Степан выхватил из рюкзака топорик. В другой руке он сжал огромный нож.
– Алена! – крикнул он. – Вставай за моей спиной плотно-плотно ко мне! Поворачивайся вместе со мной, я сейчас буду вертеться, как юла, и ты не зевай, поняла?!
– Они нас все равно сожрут, – всхлипнула девушка.
– Думай не об этом, ясно?! А о том, что я тебе сейчас сказал!
Вдруг Алену чуть не вывернуло наизнанку от бешеного приступа тошноты, а на глаза опять обрушилась черная стена, и ее вновь зашатало, как совсем недавно. Она чуть не застонала, но удержалась на ногах. И в следующий момент… вскрикнула от удивления.
Вокруг них снова был обычный заснеженный зимний лес, тихий, молчаливый и… такой родной и уютный! Потому что в нем не было ни звуков, ни запаха, ни воронки, ни пепелища. И – тех зловещих обитателей мертвого мира.
Степан шумно выдохнул и опустил занесенный топорик.
– Кажись, мы вернулись на уровень статус-кво, – пробормотал он. – И, надо сказать, очень вовремя.
– Как мало, оказывается, человеку нужно для счастья! – сделала вывод девушка. – Знаешь, после всего этого… Мне сейчас этот лес кажется домом родным. Если вдруг вылезет какая-нибудь кикимора или Баба-Яга, я ее точно расцелую.
– Ладно, давай теперь выбираться, – радостно сказал Степан. – Отдыхать пока не будем, сил еще хватает. Вперед, по тропке и компасу – на восток.
Он зашагал впереди, а Алена за ним следом. Казалось, после пережитого кошмара у путешественников откуда-то появились новые силы.
Вдруг Алена крикнула:
– Степа, там свет впереди! Видишь?!
И впрямь: впереди был виден какой-то просвет и множество огней.
«Неужели вышли к железке?»
Они ускорили шаг, быстро приближаясь к огням. Теперь можно было разглядеть даже маячившие за деревьями какие-то строения.
Путь преградила колючая проволока, протянутая прямо по лесу между деревьев. Но в одном месте она была примята почти до земли. Судя по всему, проволока старая, еще со времен войны.
«Тут ведь бои раньше были», – вспомнил Степан.
Легко перескочив через несложную преграду, парень и девушка оказались на вполне ухоженной территории. Между малоэтажными строениями пролегали аккуратные дорожки, среди которых выделялась главная, похожая на улицу, но без тротуаров. Яркий свет, исходящий от множества уличных фонарей, вызвал у путешественников прилив особого наслаждения.
Еще бы – после всего пережитого!
Странным было только отсутствие людей. Хотя в окнах некоторых строений горел свет.
Пройдя немного по главной дорожке, Степан вдруг остановился:
– Смотри! Макет ракеты!
И все в его голове встало на свои места. Он негромко сказал Алене:
– Я понял, куда мы попали. Это секретный военный объект, расположение части. И не простой. Это база ПВО.
– Приключения продолжаются? – предположила девушка.
– Именно так. Видишь ли, в нашей стране шнырять по секретным объектам с рюкзаками и прочей туристской амуницией, равно как и без нее, считается признаком плохого тона.
– Блин! – ругнулась Алена.
– Вы что здесь делаете?! – ударил по ушам чей-то окрик.
Навстречу шел, почти бежал офицер, а с ним группа солдат.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Степан. – Я понимаю, что нашему визиту здесь никто не рад, но так уж случилось, что мы заблудились в лесу и вышли сюда. Если вы будете столь любезны, что покажете нам путь к железной дороге, мы будем вам очень благодарны.
– Сейчас, молодой человек, вам уж точно все покажут, – сказал офицер. – Идите за мной оба. Степан разглядел, что погоны были капитанские.
Путешественники поплелись за ним, а солдаты пристроились сзади. Хотя Степан нарочито старался не глазеть по сторонам, краем глаза он не мог не заметить, что территория здесь сильно отличалась от обычных воинских частей. За время пути им попадались навстречу целые участки, огороженные колючей проволокой и со всех сторон покрытые маскировочной сеткой. Вскоре они вышли к строению, в котором явно размещался штаб. Часовой у входа отдал честь входившим, и Степан с Аленой вместе с сопровождающими оказались в нешироком коридоре. В одну из дверей офицер постучал и, получив разрешение войти, зашел вовнутрь.
Путешественники остались под присмотром солдат, не сводивших с них глаз.
Через несколько минут капитан вышел и сделал Степану и Алене знак войти.
В углу комнаты за столом сидел другой офицер, постарше, с майорскими погонами. Он махнул рукой на ряд стульев вдоль стены. Задержанные послушно присели.
– Документы ваши, – сухо сказал майор. Внешне он поразительно походил на французского актера Бельмондо.
В те времена паспорта носили с собой далеко не всегда. Но у Степана он был. А Алена достала студенческий билет.
Раскрыв документы и положив их перед собой, майор принялся переписывать оттуда данные. Закончив, он нарушил молчание и холодно спросил:
– Как вы оказались на режимном объекте?
– Мы пошли в поход от Калиновки на север параллельно железной дороге, чтобы потом повернуть направо и выйти к платформе Столетово, – Степан достал карту, развернул и положил на стол майора. – Вот по этой обозначенной здесь дороге. Но оказалось, что хоть она и указана, но ее на самом деле нет. А ваш режимный объект, наоборот, не указан, но он есть. Проволоку со стороны леса я принял за оставшуюся со времен войны. Я думал, что мы вышли в обычный поселок.
– Вот все это вы и будете объяснять тем, кто за вами сейчас приедет, – сказал офицер. – А карта ваша только на то годится, чтобы на стол подстилать. Если не хуже. Так что сидите, ждите.
Он снял трубку телефона и произнес туда несколько негромких слов. Зашел другой, моложе лет на десять, молча забрал документы путешественников и вышел.
В комнате установилось молчание.
Алена напряженно смотрела перед собой. Чтобы хоть как-то отвлечь ее от малоприятных мыслей, Степан наклонился к ее уху и негромко произнес:
– Аленка, выше голову! Хочешь, анекдот расскажу? Заходит в вагон пьяный медведь…
– Молодой человек, скоро вам будет не до анекдотов, – сказал что-то пишущий майор, не поднимая глаз.
Степан замолчал.
Так они просидели полчаса. Вдруг тишину прорезал звонок. Офицер поднял трубку:
– Да… понял. Хорошо.
Он повесил трубку и вдруг спросил, ни на кого не глядя:
– Вы, когда сбились с пути, ничего необычного не видели?
– Нет, – выпалил мгновенно напрягшийся Степан.
– Видели, – одновременно с ним сказала Алена.
– Эх ты, студент-психолог, – с горечью сказал Степан. – Ну, давай уж, раз начала, объясняй необъяснимое.
– А мне объяснять ничего не надо, – сухо сказал Бельмондо. – Мне надо просто сказать, что вы видели.
Рассказ Алены длился минут десять. Майор ничего не записывал, только слушал. Когда девушка закончила, он положил перед каждым из путешественников по чистому листу бумаги.
– Пишите. Подписка о неразглашении информации. Дальше я вам буду диктовать.
Задержанные добросовестно, слово в слово, записали под его диктовку, что обязуются не сообщать никому информацию обо всем происходившем в течение… И офицер назвал интервал времени.
Когда они закончили писать, он забрал листки и устало сказал:
– Ваши личности подтверждены, так что забирайте свои документы, и сейчас вас выведут через КПП. Только имейте в виду: ваши личности уже есть в базе данных, поэтому не рекомендую повторять такие подвиги. В следующий раз уже так легко не отделаетесь. Кстати, когда вы перелезли через проволоку, караульный имел полное право стрелять на поражение. Вам повезло, что никого там в тот момент не оказалось.
Через десять минут незадачливые путешественники прошли через КПП и оказались за пределами секретного объекта. Сопровождавший их капитан молча махнул рукой в сторону, где должна была находиться станция Столетово, развернулся и пошел обратно.
– Ух ты! – сказал Степан, заглянув в расписание. – Мы даже успеваем на последнюю электричку. А как ты догадалась, что служивому надо правду сказать?
– Я поняла, что он все это знает. Сама не понимаю как, но поняла.
– У тебя прямо задатки экстрасенса или телепата. Выходит, эти паранормальные явления не одни мы наблюдали. А значит, эти зенитчики и наверх про них докладывали. Ну, дела!
Степан и Алена быстро шли по заснеженной неосвещенной дороге. Все приключения остались позади, когда они впрыгнули в теплый вагон последней электрички.
Когда на вокзале парень и девушка вышли из поезда и дошли до остановки, где еще иногда пробегал редкий последний транспорт, наступило время прощаться. Степан поинтересовался у Алены насчет продолжения знакомства и внезапно получил обескураживающий ответ:
– Степа, я с удовольствием, но хочу сразу сказать, что наше общение может быть только дружеским.
Степан опешил:
– У тебя кто-то есть?
– Нет, у меня никого нет. Понимаешь, Степа, мне с тобой очень интересно, ты умный, образованный, великолепный собеседник, с юмором. Ну и надежный: там, в лесу, ты был моей единственной опорой и защитой. Но всего этого мало. Между нами должна была проскочить искра, а ее не было. Вам, мужчинам, это понять трудно.
– Я понимаю, – сказал Степан, с усилием скрыв разочарование и придав себе беззаботный вид. Но в тот же момент он решил навсегда вычеркнуть Алену не только из записной книжки, но и из памяти.

Фарид не подвел: свое обещание он выполнил.
Когда в газете «Маяк Октября» неожиданно вышла статья, посвященная проблеме скороспелых браков, столь же быстрых разводов и возникающих после этого коллизий с пропиской, «прославившая» Гену на всю страну, она тут же стала предметом обсуждения в институте. Гена моментально сделался антигероем, и везде, где он проходил, постоянно ловил на себе косые взгляды других студентов и преподавателей. Впрочем, ему было не до взглядов: его вызвал к себе декан факультета и поговорил с ним при закрытых дверях в присутствии парторга и секретаря комитета ВЛКСМ института. Из кабинета декана Гена вышел с пришибленным видом и на негнущихся ногах и в тот же день сообщил Насте, что он согласен на выписку.
Настины родители вздохнули с облегчением. Сам развод прошел быстро и по-будничному. Но оставаться в ИПЭ Настя не собиралась. Ведь теперь весь институт знал и ее, а ей это было неприятно. После блестящей сдачи летней сессии Насте удалось перевестись на третий курс физфака Педагогического института: программы первых двух курсов этих вузов были довольно схожи. Летом она отлично отдохнула на даче у тети и осенью вышла на новое место учебы.
Третий курс прошел для нее без особых приключений. Только вот от парней она теперь старалась держаться подальше, так как история с Геной существенно обогатила ее жизненный опыт. На попытки завести флирт она не реагировала, потому что была постоянно настороже – даже больше, чем нужно. Это обычное свойство большинства людей – из одной крайности бросаться в другую.
После пятого курса Настя отправилась на дипломную практику в среднюю школу – преподавать начальную физику для седьмых классов. Таким практикантам педагогический коллектив был всегда рад, и на Настю повесили еще и функции классного руководителя одного из четвертых классов.
Приближалось седьмое ноября 1977-го года – шестидесятилетняя годовщина Октябрьской революции. Во всех школах накануне этой даты должны были пройти торжественные мероприятия. Разумеется, к подготовке подключили и Настю.
Если бы она знала, какой странный сюрприз ей преподнесет судьба в день этого торжественного собрания… «Если бы!»
Но она не имела возможности заглянуть в будущее.

Автор публикации

не в сети 1 месяц

Виктор Горловец1 052

Комментарии: 1Публикации: 58Регистрация: 19-03-2023

1

2

6