Первый курс Первое впечатление К университету шла стройная девушка среднего роста с длинными темными волосами, заплетенными в косичку, одетая в черный брючный костюм… Она шла быстро и целеустремленно, и казалось, она ничего не замечает на своем пути. В начале октября Ира приехала на сборы и шла в университет уже не сдавать экзамены или писать тестирование, а именно учиться как настоящая полноправная студентка одного из лучших вузов страны! До этого Ирина год ездила в универ на подготовительные курсы по воскресеньям. Ира училась хорошо и на высшее образование поступала в один из самых престижных вузов города. Мама тогда сказала: – Или сама поступаешь на бюджет, или идешь работать и сама оплачиваешь заочное образование. – Ира окончила школу с золотой медалью и сдавала только один профильный экзамен – математику повышенной сложности, по которому на апрельском тестировании получила три. Если бы получили пять, уже поступила бы, а та со всеми сдавала со всеми вступительный. Экзамен проводили в начале июля в душной аудитории, и задания полностью совпадали с вариантом апрельского тестирования прошлого года, который Ира хорошо знала и до экзамена уже решала со своим репетитором. После экзамена она как обычно не была уверена в половине решенных примеров. Но когда через несколько дней вывесили результаты, и, пробиваясь через толпу, Ира увидела свою фамилию в списке зачисленных, ее радости не было предела. Поступить на бюджет, в престижнейший вуз – об этом можно только мечтать! Идя в универ на сборы, Ира вспоминала, как писала апрельское тестирование. На обычной математике с ней в одной аудитории сидел одноклассник троечник Андрей. На тестирование он пошел вместо двоечника Вовы с его паспортом: они были примерно одного роста и внешне немного похожи. Комиссия поверила и пропустила. Но баллов Андрея Вове не хватило даже для договора… Ира по баллам проходила на две специальности: информатику в экономике и математические методы. Матметоды больше подходили ей по складу мышления. Чтобы поступить на основную специальность, «просто информатику», нужно было сдавать экзамены не только по русскому и математике, но и информатике, которую Ира не готовила, поэтому пошла на матметоды. Огромное четырехэтажное здание университета занимало почти весь квартал. Не разрозненные здания по всему городу, как у технического университета, а одно массивное, большое, создающее ощущение величия. Дороги к главному входу сопровождали ухоженные газоны, высокие деревья, березы и каштаны, голубые и зеленые елки, аккуратные клумбы с желтыми и оранжевыми бархатцами или розовыми, красными и желтыми розами. Кое-где торчали оранжевые поливалки. На аллейке перед университетом, несколько кварталов до и после росли тенистые платаны, с отслаивающейся и отпадающей корой. За невысоким черным железным забором с редкими прутьями курили студенты, прячась в тени платанов. Высокие каштаны маскировали обветшалые потрепанные здания боковых четырехэтажных корпусов. Здание главного входа, белое, с зеркальными стеклами, недавно отремонтированное, было выше остальных корпусов. Огромные позолоченные буквы с названием университета были далеко видны. Грандиозное здание соответствовало храму науки и производило нужное впечатление. Главный вход «альма-матери» с двумя охранниками, как и полагается, вел в ог ромный холл и заканчивался широкой лестницей в актовый зал. Большие пространства… Выложенная мозайкой фигура царицы наук – математики во всю стену с факелом просвещения украшала лицевую стену здания. Просторные светлые аудитории, высокие потолки, широкие коридоры – везде свет просвещения лился в большие распахнутые окна… На втором этаже портреты ректоров университета с самого его основания. Слева от главного входа за тополиной аллейкой новый пятиэтажный светло-серый корпус, в котором располагался Интернет-центр, компьютерные классы и центр работы с иностранцами. Рядом несколько общежитий для студентов и приезжих преподавателей. В этот солнечный день Ира осторожно заходила в двери главного корпуса уже в новом статусе – студентки и с восхищением и замиранием сердца смотрела по сторонам. Но только учащенное сердцебиение выдавало внутреннее волнение… Все казалось другим: день солнечнее, охранники у входа добрее, воздух чище, а жизнь прекраснее – все было окрашено воображением восторженной первокурсницы. Ира воодушевленно торопилась навстречу высшему образованию, своему будущему, новым друзьям и знаниям! Университет – храм учебы, место скопления науки, сконцентрированных знаний, сообществ умных людей, где создавали изобретения и делали судьбоносные открытия. Где работники вуза утоляли жажду знаний студентов, вели научную работу и шли навстречу научно-техническому прогрессу. Где становились профессорами и докторами наук, защищали диссертации, получали учные звания и степени. Центр образования, где посвящали свою жизнь преподаванию, несли свет знаний в умы студентов и работали над лучшим будущим! Место, которое должно было стать Ире и всем первокурсникам вторым домом на следующие пять лет! За неделю до сборов сотрудница деканата обзвонила первокурсников и сообщила номер аудитории, где они должны были в первый раз встретиться. Ира спросила у охранника, где находится факультет информатики. Он ткнул пальцем в левое крыло и буркнул, что сразу за лестницей деканат. На деревянной двери деканата не было никаких объявлений, и Ира отправилась по коридорам университета разыскивать нужную аудиторию, которая оказалась амфитеатром на третьем этаже на другом факультете. Не без труда отыскав аудиторию, Ира впервые увидела будущих одногруппников. Она удивилась, увидев за одним из боковых столов свою одноклассницу, Моканову Веру, хотя они сидели в одной аудитории на вступительном экзамене. – Ира, привет, садись со мной! – сказала Вера, высокая худая блондинка с карими глазами и волосами ниже плеч. – Ты тоже на матметодах? – В классе Ира и Вера не были близкими подругами, но Ира обрадовалась, увидев знакомое лицо. – Классно, что мы попали в одну группу, – сказала Вера, положив голову на согнутые на столе руки. Она полулежала за столом, наверное, устала. Вера с мамой и младшей сестрой переехала из станицы и с третьего класса училась с Ирой. Она, как и Ира, окончила школу с золотой медалью и поступила на бюджет. Вера еще со школы любили краситься: всегда сильно красила глаза, обводила их черным карандашом, наносила тени на верхнее и нижнее веко и красила черной тушью верхние и нижние ресницы. У нее был маленький аккуратный рот и, как она сама с любовью говорила, «нос уточкой». Она пользовалась тональным кремом и пудрой и совсем не красила губы. Зимой и осенью они иногда обветривались и выглядели шершавыми. У Веры были ногти средней длины с выпуклой длинной ногтевой пластиной, которые она всегда красила в темные цвета – черный или темно-коричневый. Еще со школы Вера, натуральная блондинка, красилась в блонд, сильно обесцвечивая волосы. У Веры была большая грудь, неширокий таз – в школе она считалась красавицей. – Как твои дела? – спросила Вера, облокотившись на локте. – Нормально… Как твои? Как лето? – Хорошо. Подходили остальные одногруппники, многие из них немного опоздали – тоже долго искали аудиторию. Группа состояла из пятнадцати человек. Обычно на факультет информатики поступали в основном мальчишки, но именно группа математического моделирования оказалась «женской» – только четыре мальчика. Немногочисленная шестнадцатая была самой «экономической» из всех групп факультета и поэтому считалась самой легкой. В ровно назначенное время появилась молоденькая сотрудница деканата, худенькая и миловидная, невысокая, не выше метра пятидесяти, с распущенными русыми волосами по плечи. У нее была немного толстая короткая шея. – Елена Владимировна, – представилась она. – Это я вас обзванивала перед сборами, – голос у нее был то ли немного «старческий», то ли мультяшный, как будто она недавно глотнула гелия, но приятный. Она сообщила некоторые организационные моменты и продиктовала расписание пар на первый день учебы. – Если ко мне нет вопросов, то жду вас на парах, – сказала она и выпорхнула из амфитеатра. Будущие одногруппники начали несмело складывать вещи и собираться расходиться. Ира с Верой тоже сложили блокнотики и ручки в сумки. – Может, пойдем в кафе, познакомимся? – тихо предложила немного полная азиатка с узкими глазами, круглым, плоским лицом, среднего роста с кривыми зубами и черными волосами по плечи. Она была одета просто – футболка и юбка – с небольшой тряпичной сумкой через плечо. Все поддержали… Азиатка быстро вышла из амфитеатра и направилась к выходу в новом корпусе, все впопыхах последовали за ней. Для первого дня в универе она неплохо ориентировалась. Рядом с Интернет-центром, за голубыми и зелеными елочками, березами и каштанами располагалось летнее кафе, часть – под открытым небом, часть – под крышей. Первокурсники шестнадцатой группы решили занять места в помещении. Одногруппники сдвинули несколько столиков, скромно заказали чай и по кусочку пиццы. Разговор незнакомых людей не клеился – общих тем пока просто не было. – Ну, сначала давайте представимся по кругу, что ли, – хмыкнув сказала сидящая рядом с мальчишками, смуглая невысокая девушка с длинными, ниже пояса, распущенными черными волосами и мелированной челкой. Она говорила неуверенно и часто хмыкала, прикрываю свою неуверенность, естественную для данной ситуации. – Расскажем немного о себе, как зовут, местные, неместные и откуда приехали, поступили на договор или бюджет, – она опять хмыкнула. – Пусть начнет самый смелый, – тут же предложила бойкая азиатка. Самой смелой оказалась белокурая девушка с высоким «конским» хвостом: – Евгения Резцова, из Краснодара. Бюджет, – она говорила неестественно тягучим голосом, громко и обстоятельно, как будто декламировала доклад со сцены. У нее были маленькие зеленые глаза, продолговатый, длинный череп, бесцветные брови и ресницы, широкий нос и правильно очерченный, крупный рот. Она, точнее ее манера говорить, сразу обратила на себя внимание Иры. – Таисия Обликова. Из Краснодара, бюджет, – сразу после Евгении сказала бойкая азиатка, которая предложила собраться в кафе. Она сидела по часовой стрелке от Жени, говорила быстро, тихо и немного кривлялась. – Валерия Курдяева. Краснодар. Бюджет, – продолжила очень высокая и очень худая светловолосая девушка, с широким лицом, зким лбом, орлиным носом и большими глазами, которая Ире чем-то напомнила хищную птицу сову. Она говорила медленно и как будто всегда улыбалась. – Вероника Молодицына. Можно просто Ника. Из Краснодара. Бюджет – сказала улыбаясь рядом сидящая брюнетка с длинными вьющимися волосами в хвостике, высокая, но ниже Леры, с широким гайморитным носом, узким лбом, пухлыми выпуклыми губами и прыщавыми, замазанными тональным кремом бурундучьими щеками. Она была, как и Вера, сильно накрашена. – Мы с Никой соседки, рядом живем, учились в одном классе и дружим с детства, – добавила Валерия и улыбнулась. – Глеб Бухаров. Из села Великовечное. Бюджет, – медленно и просто произнес темноволосы парень среднего роста и атлетического телосложения, с большими серым глазами, широкой улыбкой и курносым носом. – Антон Ктавиди. Горячий ключ. Договор, – тихо проговорил высокий, внешне симпатичный парень спортивного телосложения, коротко подстриженный, с темными вьющимися волосами, треугольным носом, продолговатым черепом и толстыми ногами. Он ходил очень ровно, слишком ровно, и Ира решила, что у него больная спина. – Захаров Дима. Краснодар, бюджет, – быстро и серьезно сказал невысокий светловолосый и синеглазый парень со светлыми бровями, которые были практически не заметны на его лице. У него были неровные зубы: его передние зубы – клыки – выросли выше остальных, поэтому, когда он улыбался, выглядывало два ряда верхних зубов. Он был немного полный и узкоплечий, просто одетый, в джинсах и рубашке навыпуск. Он говорил тихо и немного невнятно, выглядел как подросток и говорил тоже высоким несломавшимся голосом. – Антошин Роман. Тоже Краснодар. Тоже Бюджет, – сказал маленький, ниже Димы, худенький парень в майке и обтягивающих джинсах. И улыбнулся, глядя исподлобья. Ире показалось, что у него задвигались уши. У него был острый нос, светло-русые волосы и небольшие карие глаза под еле заметными на загорелом лице бровями с ярко выраженными надбровными дугами, очень пухлые, хорошо очерченные губы и большая волосатая родинка на подбородке. У него был очень узкий таз. Его голова была существенно больше туловища, а тело само по себе пропорциональным, но значительно меньше головы. Как будто голова на уменьшенном теле. Как головастик. Казалось, что его голове нужно тело побольше. Маленькое тело и большое голова создавали ощущение неполноценности, вырожденности и ущербности. В нем было что-то вырожденческое. Его рост был около метра пятидесяти пяти, и даже невысокому Диме он был по плечо. Рома был таким маленьким, что казался еще мальчиком и по его виду должен был говорить высоким мальчишеским голосом. Но он говорил низким басом с хрипотцой взрослого мужчины. Его голос никак не подходил его маленькому «детскому» росту. – Настя Тюканова. Из Армавира. Бюджет, – сказала девушка среднего роста, со светло-русыми волосами по плечи и отросшей челкой, разделенной на две половины, чтобы не закрывать глаза. Она сделала акцент на слове «бюджет», как будто бюджет – нечто само собой разумеющееся. Настя была немного полная, с толстыми бедрами и худыми икрами, с небольшими глазами под заросшими светлыми бровями и выступающей нижней губой. Она была вообще не накрашена. У нее было много внутренних прыщей, поэтому все лицо выглядело красновато-пупырчатым, и через разделенную челку был виден очень прыщавый лоб. У нее были крупные, немного выступающие вперед зубы. Настя улыбалась «как зайчик», показывая крупные верхние зубы и немного закусив нижнюю губу, и внимательно, с нескрываемым интересом смотрела на одногруппников. – Шмонова Ира, бюджет, Краснодар. – Вера Моканова, бюджет, Краснодар, – представилась Вера. – Диана Усанова. Темрюк. Договор, – сказала белокожая худая девушка с подстриженными под каре, светло-русыми волосами. У нее все черты лица были мелкие: маленькие глаза, аккуратный ровный нос, маленький рот с тонкими, но не плоскими губами и узкий лоб. Она была не сильно накрашена, только немного туши и блеск для губ. Ее речь выдавала негородское происхождение. Она говорила немного по-деревенски, произнося звук [г] с выдохом, как твердый. Она смотрела немного высокомерно, говорила мало и как бы сквозь зубы. У нее были очень худые икры. Она ходила, сильно сутулясь, и заметно косолапила. – Пожарова Диана. Краснодар. Бюджет, – сказала смуглая девушка с большим ртом, которая предложила знакомиться по кругу, черноволосая и кареглазая, наверное, с адыгейскими или какими-то кавказскими кровями. Она говорила без акцента. Диана тут же просто спросила: – Кто хочет стать старостой? – ответа не последовало. – Значит, буду я! – И хмыкнув пустила листик по кругу, где все записали фамилии и номера телефонов. ¾ Олеся Антоненко, Тихорецк. Бюджет, – сказала брюнетка среднего роста, полная, но с худыми однобокими икрами. У нее были волнистые волосы, красивое, круглое лицо с ярко выраженными угловатыми скулами над щеками, очень узкий плоский лоб с низким уровнем роста волос, небольшие карие глаза под темными бровями, маленький острый нос и пухлые губы. Удивительно, но именно Олеся поразила Иру красотой своего лица. – Анжела Саферова. Краснодар. Договор, – медленно проговорила с небольшим акцентом богато одетая невысокая адыгейка, немного полная, смуглая, с маленькими глазами, треугольным носом, узким, тонким лбом и низким уровнем роста волос – на лбу, где у большинства была обычная кожа, у нее уже росли волосы. У нее был большой ртом и намазанные гелем волосы по плечи. Ира, сама поступившая на бюджет, из-за юношеского максимализма уже немного презирала договорников. Новоявленные одногруппники представились, посидели, помолчали, поели пиццу. Тае позвонили, ее уже ждали несколько парней из параллельной группы: один светлый невысокий, двое повыше, темноволосых. Тая извинилась, сказала, что уходит, и направилась к ним. Приезжие обменялись телефонами, чтобы совместно снимать жилье. Все быстро неловко попрощались и разъехались по домам. Факультет информатики Факультет информатики располагался на первом этаже главного корпуса университета. Он отличался от обычного математического новой мебелью, металлопластиковыми окнами и современными компьютерными классами. Рядом с деканатом висела доска с расписанием групп всех курсов, организационные объявления факультета и разных фирм о приеме на работу выпускников. На факультете выделялись большие, почти на всю стену железные двери кафедр, с несколькими замками и новыми под золото табличками. Широкая лестница вела от холла с расписанием на верхние этажи главного корпуса. Один коридор вел к лекционным аудиториям, кафедрам математического моделирования и информационных технологий и кафешке. Второй коридор – с одной стороны к кафедре прикладной математики и дальше к компьютерным классам, с другой – к читальному залу и кафедре численного анализа. Напротив расписания всегда продавали дешевые слойки, пирожки, булочки и сочники и выстраивалась длинная очередь «вечно голодных» студентов разных факультетов. Ира удивилась: цена в универской кафешке и выносных лотках всегда была десятичная. Первый месяц – октябрь – преподаватели начитывали лекции. Практики начались со второго месяца. Студенты факультета учились на пятидневке. «Экономисты» слушали лекции по информатике и разновидностям высшей математики – математическому анализу и линейной алгебре. Полуторачасовые лекции проходили в большой просторной аудитории 141, объединенной из двух. Студенты сидели на лавочках за неновыми обшарпанными деревянными столами, уже сильно исписанными прошлыми курсами. Столы, высокие, «четырехместные», стояли в два ряда. В начале аудитории на всю стену висела трехстворчатая зеленая доска. Рядом стояла трибуна и стол преподавателя, «двуместный», меньше, чем у студентов. В одной лекционной аудитории помещалось все три «экономические» группы – информатика лайт, как окрестила их основная специальность: одна – шестнадцатая группа – по математическому моделированию и две – семнадцатая и восемнадцатая – информатика в экономике. Первая лекция – по информатике декана факультета в девять сорок. Начинать обучение с лекции декана казалось символично. Ира сразу села за первый стол поближе к доске и преподавателю. И оказалась за столом с парнями с семнадцатой группы. Вера отсела подальше на задние парты за один стол с полненькой Олесей Антоненко. За первый стол у окна сели Женя, Тая, Вероника и Лера. Молодым деканом факультета информатики был Кругов Антон Дмитриевич, высокий, худой, в очках, с густыми черными бровями и жидкими усами. Кругов был доцентом, кандидатом физико-математических наук, а также заведующим кафедрой информационных технологий. Кругов красился под седину, чтобы казаться представительнее, и в свои сорок с небольшим выглядел на пятьдесят. Он стал деканом только четыре года назад. Кругов был женат и воспитывал двух сыновей, один учился на факультете информатики, где деканом был его отец, другой – еще в школе. Младший Кругов, троечник-третьекурсник, непохожий на отца, со светлыми волосами и черными бровями, неуверенно ходил по факультету и несмело улыбался. Говорили, что у Кругова была еще дочь, но она погибла в автокатастрофе, и Кругов на месте трагедии установил ей памятник. Ему писали на форуме хвалебные темы: «Какой классный мужик Кругов», обсуждая, какая у него хорошая машина и как он здорово программирует. В начале лекции Кругов обратился к первокурсникам: – Я хочу поздравить всех присутствующих с поступлением на факультет информатики! У Кругова был не низкий, располагающий к себе голос не старого мужчины, в котором было что-то отеческое. Когда Ира впервые услышала голос Кругова, он напомнил ей голос отца. Ира подумала, что так и должно быть, ведь декан был отцом всего факультета. Когда декан говорил, он несильно жестикулировал на уровне груди, показывая руки. – Вы все хорошо постарались, успешно сдали вступительные экзамены. И поступили на наш факультет! Обошли конкурентов, оказались лучшими! На факультет информатики вообще большой конкурс, а на ваши специальности – особенно. По десять человек на место! Речь декана встречали аплодисментами, когда он говорил о конкурентах, начались овации. – Но я не советую вам расслабляться. Мало поступить, надо еще закончить! По аудитории раздалось дружное «У-у-у», намек на отчисление не понравился первокурсникам. – Да-да! Впереди пять лет учебы! Я желаю вам успехов!.. И получить дипломы в том же составе, как сейчас! Опять овации по аудитории: первокурсники поддержали эту идею. – А теперь давайте начнем… Студенты зашуршали тетрадками. На первую лекцию Кругов стильно оделся в хороший костюм зеленоватого цвета из дорогой ткани и туфли из крокодиловой кожи, на которые смотрели все слушатели лекции, кроме, наверное, Насти Тюкановой. И разве можно было запомнить, о чем говорил декан на первой лекции, если он ходил возле доски взад и вперед в таких туфлях. Какое там программирование! А Кругов читал вводную лекцию по языкам программирования, которую рассказывал полностью сам и даже не принес конспект или план. После первой лекции почти все девушки влюбились в своего декана. Многие парни завосхищались им. – Если он и дальше будет так одеваться, выпендриваться, на него все остальные преподы обидятся, и Горовой, и Ушанков, и Галина Павловна, – говорила староста Диана Пожарова Ире. – Конечно, они намного меньше его зарабатывают и такие костюмы покупать не могут. Преподы говорят, что Кругов на первокурсников впечатление производит. На нас, то бишь… Весь первый месяц Кругов ходил в дорогом зеленом костюме и крокодиловых туфлях. А через месяц уже в обычных тщательно накремленных коричневых кожаных туфлях с квадратным носом и хорошо выглаженном сером костюме, практически какой носил завкафедрой численного анализа Горовой или замдекана Околов… На третьем курсе Кругов уже ходил в теплом светлом свитере крупной вязки и выглядел обычным деревенским мужиком. Половина влюбившихся в него когда-то студенток его тут же разлюбила… Кругов рассказывал лекции по информатике, программированию на одном из базовых языков просто и доходчиво, пары по информатики были самыми понятными. Кругов говорил, что в жизни абсолютно все можно запрограммировать и приводил пример шахматной игры. Пары по информатике проходили весело. Пару раз Кругов рассказал корректные анекдоты, артистично, вживаясь в роль, безо всякого стеснения, и вызывал искренний корректный смех аудитории, и тем, что такой серьезный преподаватель, декан факультета, не лишен чувства юмора, еще больше понравился первокурсникам. На одной из пар он рассказал анекдот про одного из советских лидеров. – Ну, все знают наших советских лидеров? Так вот, смотрится Брежнев… все же знают генсека Брежнева? – спросил Кругов, оглядывая аудиторию. Аудитория ответила ему дружным поддакивающим шепотом. – Так вот, смотрит Брежнев в зеркало и говорит сам себе… ну, разговаривает сам с собой, – опять пояснил Кругов. Он выставил вперед руку и сжал ее в кулаке, как будто держал зеркало, в которое смотрелся, и пригладил свои крашеные седые волосы: – Я стар… Я очень стар… – Кругов ещё раз пригладил волосы. – Суперстар… Небольшой корректный смех разнесся по аудитории. Опоздавших Кругов не пускал: – Гуляйте до следующей пары, – громко говорил он и уверенно закрывал дверь перед самым носом опоздавших. На пары Кругова старались приходить вовремя. Правда, через два месяца он начал делать исключение для приезжих. Все лекции Кругов рассказывал сам без конспекта или бумажки и за весь год преподавания курса введения в информатику только один раз принес конспект на лекцию, когда читал алгоритм пузырьковой сортировки: – Ну, можно же один раз подсмотреть алгоритм, – сказал он, ища понимания в аудитории, и пошел к кафедре заглянуть в конспект. Доровская Олеся Викторовна – лектор по линейной алгебре, молодой преподаватель кафедры численного анализа, невысокая, стройная, с карими глазами и волнистыми темными волосами по плечи, выглядела как вчерашняя студентка. Как будто она только в прошлом году закончила вуз, поступила в аспирантуру и начала преподавать. Она практически всегда носила джинсы или брюки и недлинные свитера. Зимой она увлекалась сноубордом, а летом серфингом… Лекции она тоже читала, как вчерашняя студентка, с доверительно дружеской интонацией, как будто она не лектор по высшей математике, преподаватель вуза, а одноклассница, объясняющая подружке новую тему или отвечающая у доски новый разобранный дома материал. Она всем сразу понравилась. Невозможно было представить, что из-за нее кого-то могли отчислить или кому-то она могла поставить двойку… Она часто заглядывала в конспекты, но объясняла понятно, и ее предмет Ире показался легким. Заместитель декана по хозяйственной части, доцент кафедры прикладной математики, кандидат физико-математических наук, Ушанков Иван Дмитриевич, преподавал математический анализ. Один парень из семнадцатой его очень быстро прозвал: «Тюлень». Ушанков на самом деле был чем-то похож на тюленя… Плоское круглое лицо, полулысая голова, большие бесцветные глаза, длинные седые усы, свисающие до подбородка, всегда аккуратные, с немного закрученными кончиками… Ушанков тщательно и с любовью ухаживал за своими усами и очень гордился ими. Он почти всегда ходил в водолазках и длинных пиджаках. Всегда в темном. Говорил тихо, как все лекторы, кроме Кругова, и заметно шепелявил. Он читал лекции нудным монотонным голосом и постоянно улыбался, показывая крупные передние зубы, как будто не читал лекцию по высшей математике, а рассказывал анекдот. Он читал лекции по своим написанным от руки конспектам на пожелтевших от времени листах формата «а-четыре». Он улыбался, когда читал лекции, улыбался, когда отвечал на заданный из аудитории вопрос, улыбался, когда забывал, что рассказывать дальше и шел к трибуне посмотреть конспекты, улыбался, когда вспоминал, что говорить, и возвращался к доске продолжать лекцию. Как и Кругов, Доровская и Ушанков категорично не пускали опоздавших. Преподаватели вузов учили несколько тем и рассказывали их десятилетиями. Параллельно вели научную работу. Говорили, что Ушанков совсем не разбирается в линейной алгебре, а Доровская плохо программирует. Каждый день Ира ездила больше часа в универ на трамвае, хотя один из корпусов технологического университета был через дорогу, но семейный совет – бабушка, мама и дедушка – решил, что в технический университет Ира поступать не будет. После школы все казалось другим. На первом курсе впечатлительные вчерашние ученики ходили, раскрыв рты, не зная, чего ждать впереди… А впереди были лекции, практики, курсовые и практические работы. В восемнадцатой группе училось три чернокожих иностранца из Мозамбик: двое парней и девушка. Они приехали по обмену и держались вместе. Кругов сотрудничал с иностранными вузами. Негритянка Амака, стройная и высокая, с большими глазами и широким лицом поступила на договор. Бокари, невысокий и худой, поступил сам на бюджет, и его друзья считали его очень умным, Бузиба, немного выше и шире Бокари, был из очень богатой семьи и поступил на договор. Иностранцы по-русски говорили плохо, только начинали его учить и ходили на дополнительные занятия. Для них все учебники и дополнительные были на французском, который тоже был для них неродным. Между собой они говорили на одном языке, с одногруппниками и преподавателями – на другом, а учебники читали на третьем. Одногруппники сразу пошли к ним в общагу знакомиться. В середине октября отмечали день первокурсника в актовом зале университета. Весь месяц три «экономические» группы занимались вместе, и пятьдесят человек начали постепенно общаться и знакомиться. Ира стремилась побыстрее выучить имена одногруппиков: подружки Вероника и Лера, невысокий Дима, азиатка Тая, девушка с манерным голосом Женя, полная Олеся с темными волнистыми волосами, эмоциональная, постоянно смеющаяся громким смехом и запрокидывающая голову Настя под руку с сутулой Дианой, спортивный Глеб, смуглый Антон, быстрая юркая маленькая староста Диана и не посещающая пары Анжела… Однажды Ира с Таей задержались в аудитории после пар. Когда Ира уходила домой и вышла в коридор, услышала голос Таи в спину: «Сука». Ира решила, что ослышалась… На переменах Тая уже обнималась с невысоким парнем из семнадцатой – Славой, который звонил ей в первый день сборов. – У Таи старший брат на третьем курсе факультета, он их и познакомил, – объяснила Диана Пожарова Ире. Она тоже уже обнималась с Антоном Ктавиди. Ира еще путала имена одногруппников и не успела выучить, как выглядят студенты из параллельных групп, а Тая уже встречалась с парнем из семнадцатой и успела подружиться с ломотной Женей с тягучим голосом. А Слава везде ходил с одногруппниками – высоким Егором и чуть ниже Степаном – так образовалась первая студенческая компания. Владислав Якушенко – невысокий, немного ниже Таи, крепкий, светловолосый, синеглазый, с большим ртом, ямочками на щеках и опущенными вниз уголками глаз и бровей. У него были глубокие гнойные прыщи по всему лицу. Он говорил картавым голосом и Ире чем-то напоминал игрушку-скомороха, не хватало только колпака и балалайки. Он учился на договоре. – Мне так нравятся его ямочки на щечках! – однажды сказала Тая Ире. Степан Дашевицкий – высокий, немного полный, темноволосым, с небольшим ртом и маленькими глазами под густыми длинными ресницами. Его родители приехали с севера и обосновались в Славянске. Он хорошо учился, окончил школу с серебряной медалью, но поступил на договор. Егор Соколов на голову выше Степана, темноволосый, с тонкими, мелкими чертами лица. Он с серебряной медалью окончил школу в Краснодаре и поступил на бюджет. Как и Пожарова Диана, он сразу сам вызвался стать старостой семнадцатой. Именно Егор окрестил Ушанкова тюленем. Дискач В середине октября студенты с экономспециальности – кто сможет – собирались пойти на дискотеку. Многие некраснодарские разъехались по домам, Олеся уехала, Вера не пошла. Ира решила пойти и держаться поближе к одногруппникам. Из шестнадцатой группы была только Тая Обликова. Ира с Таей созвонились и договорились встретиться у входа. Тая была со Славой и другими парнями из семнадцатой и восемнадцатой. Из девчонок были только Катя Сидорова и Настя Тмакова – две из пяти немногочисленных девчонок восемнадцатой. Катя Сидорова – очень худая, среднего роста, с худыми ногами и однобокими икрами. У нее были крашеные в иссиня-черный цвет волосы ниже пояса, острый выступающий подбородок, длинный треугольный нос крючком, маленькие впалые глаза практически без ресниц и бровей и аккуратный маленький рот. Она приехала из Тимашевска и поступила на договор. Невысокая блондинка Настя Тмакова с коротким хвостиком, синими без ресниц глазами и полузакрытыми веками, казалось, всегда хотела спать. Говорила она тоже однотонным, засыпающим голосом без выражения… Без ее согласия одногруппники сделали ее старостой – вроде бы ответственная. Она начала было сопротивляться… но в итоге смирилась. Ночной клуб располагался практически за городом недалеко от затона. Двухэтажное здание с плоской крышей и мигающей неоновой вывеской завлекало посетителей – яркое название было издалека видно в темноте. Октябрь в южном Краснодаре выдался как обычно теплый – плюс двадцать. Все были одеты по-летнему, в футболках и джинсах. Только Катя была в очень короткой юбке, топе на лямочках с открытым животом, в черных туфлях на каблуках, завязанных атласными бантиками на щиколотках. Ира заметила, что у нее проколот пупок. Тая заранее предупредила не приходить в спортивных костюмах, поэтому все однокурсники прошли нестрогий фейс-контроль. На входе охранники проверяли сумки, и поток входящих и выходящих сносил Таю, Слава прижал ее к себе. Пока не зашли на танцпол и не заняли столик, у самого входа, на лестнице, ведущей в зал, к компании подошел невысокий блондин в очках с темными стеклами, Дима из семнадцатой группы. Ира никак не могла запомнить его смешную, странную фамилию. Он перевелся с эконома на договор с потерей года и по здоровью не попал в армию. Говорили, что он очень богатый. Дима подошел к Ире, Тае и Славе и, стоя на несколько ступеней выше, предложил: ‑ Ну, что… Кто хочет расслабиться? Повеселиться? У меня кое-что есть, ‑ и показал несколько темно-синих капсул. ‑ Нет, спасибо, ‑ Ира энергично замотала головой. Остальные тоже отказались. ‑ Может, покурим травку? – голос у Димы был тихий и простой. Говорил он скромно и естественно, как будто предлагать всем подряд наркотики на дискотеке за спиной секьюрити было для него самым обычным делом. ‑ Не надо… ‑ отказалась Ира. Дима подошел к остальным, предложил таблетки со смайликами, капсулы и сигареты. – Живем один раз! Надо все попробовать, ‑ сказала Катя и взяла капсулу. ‑ Дима сказал, что эти таблетки для кайфа. Они не вызывают привыкания, ‑ как будто оправдывалась Катя. ‑ Думаешь, не вызывают? Что-то слабо верится, ‑ ответила ей Ира. Зашли в зал, отправились искать столики. В полутемном зале с яркими разноцветными огнями было душно, мигала светомузыка, толпа отплясывающих дергалась в такт ритму. ‑ Дима начал встречаться с девчонкой с эконома, вот посмотрите, скоро женится, ‑ кричал на ухо Тае Слава. ‑ Что-то он быстро женится… ‑ кричала в ответ Тая. Ира села за один столик с Таей и Славой. Рядом за столиком сидели Катя с Настей Тмаковой и еще несколько парней из восемнадцатой. Нормально разговаривать при такой громкой музыке не получалось. Музыка заглушала все. Неполный танцпол, с блестящими шарами под потолком, был окутан лазерными лучами искусственного света и дымом. Как в тумане, танцующие, в основном пьяные, дрыгались, подпрыгивали и синхронно по просьбе ди-джея поднимали руки. Все становилось то кислотно-зеленым, то синим, то красным. Включили ультрафиолет, и все белое засияло, стало космическо-голубым… Тая – завсегдатай дискотек – надела белую футболку и сверкала в ультрафиолетовом свете. – Как вам туса? – весело прокричал уже подвыпивший Слава Ире и Тае, дергая руками в такт музыке. – Интересно, – прокричала в ответ Ира. Включили неоновую подсветку, и белая майка Таи опять заблестела. Ира осматривалась, и у нее перед глазами все мерцало сине-красно-зеленым. А Катя уже зажигала на танцполе. Слава редко и смешно танцевал, уставившись в пол и быстро перебирая ногами, как будто куда-то бежал. Тая танцевала раскрепощенно и современно, никого не стесняясь… Ира в основном копировала Таю. На медленных танцах Слава с Таей прилипали друг к другу, и Ира чувствовала себя лишней. – Третий не лишний. Третий запасной, – успокоил ее Слава. Попсовая зарубежная музыка иногда прерывалась конкурсами. Ведущий приглашал на небольшую сцену посреди танцпола добровольцев, которые по очереди угадывали популярные мелодии или танцевали под музыку, а зрители, хлопая, решали, кто победил или проиграл. Чем громче были аплодисменты, тем больше нравился танец, тем больше шансов было выиграть в конкурсе. Громче всего хлопали раздевающимся участницам – своеобразный импровизированный стриптиз ‑ и чем больше одежды они снимали, тем громче были аплодисменты. Победительницы обычно оставались в одном нижнем белье или даже без него… Иногда они крутили снятые бюстгальтеры над головой и бросали их в зал… Несколько раз профессиональные танцовщицы исполняли стриптиз. Полураздетые, на пятисантиметровых платформах и высоких каблуках стриптизерши танцевали у шеста в черных бюстгальтерах, длинных юбках с разрезом до талии или коротких платьях и чулках в крупную сеточку. Они ползали на коленках по сцене, под ритмичную мелодию задирали ноги, демонстрируя растяжку, поднимали юбки, гладили себя между ног, карабкались на шест, свешивались вниз головой, раздвигая ноги, крутились вокруг шеста, извивались как змеи, растягивались в продольные и поперечные шпагаты и медленно раздевались. Сначала снимали юбки-плащи, потом по одному чулки и напоследок обычно эффектно расстегивали лифчик. Потом они запрыгивали на шест, голыми вертелись и скакали на шесте, переворачивались вниз головой, показывая тонкие полосочки стрингов. И, когда заканчивалось эротическое раздевание, оставались в одних трусиках и туфлях и, скромно прикрыв голую грудь, убегали переодеваться. Тая и Слава покупали дополнительные напитки за полукруглой подсвеченной стойкой, где на полках за спиной бармена стояли бутылки разных форм. Над стойкой висели перевернутые бокалы для всевозможных напитков, и бармен мастерски делал коктейли. Он прямо перед клиентами выбирал напитки, смешивал их и взбивал в шейкере. Иногда по просьбе клиента поджигал необычную смесь. Потом в приглушенном свете под музыку бармен показывал свои трюки. Он подбрасывал бутылки, ловил их то одной, то другой рукой, забрасывал за спину, ловил из-за спины и профессионально жонглировал бутылками и стаканчиками. В конце шоу он сложил полные разноцветные стаканчики в ряд один в другой и, под аханье и оханье толпы, держа в руках ряд стаканчиков за первый и последний, наливал из них спиртное в бокалы на барной стойке. Слава часто покупал крепкие дорогие коктейли, много пил и курил за столиком. Тая и Ира заказали по некрепкому коктейлю и старались не напиваться. Катя много пила и мешала спиртное, усиливая действие капсулы. Она танцевала до упада – звезда танцпола, хорошо, что не начала раздеваться. Она подходила к столику Таи и Славы и кричала: – Как классно! Ребята, чего вы все сидите? Так весело! Пойдемте, – и снова и снова тянула всех танцевать. Ира через несколько часов поехала домой на такси. Тая со Славой привыкли к дискотекам, плясали до утра, а потом пошли встречать рассвет на набережную. В кафешке Замелькали однообразные лекции. Скучные, в первое время совсем непонятные лекции по высшей математике Ира прилежно записывала за преподами. Только через месяц, в ноябре, на практиках, многое прояснилось, и Ира, наконец-то, начала знакомиться непосредственно со своей группой. В группе из пятнадцати человек училось четыре золотые медалистки – Женя. Настя, Ира и Вера. И три серебряных – Дима, Вероника и Диана Пожарова. Полгруппы медалистов. После первых практик шестнадцатая группа решила познакомиться еще раз – пойти в небольшую кафешку напротив 142, которую недавно открыли около кафедры математического моделирования. Пять квадратных синих пластиковых столиков с пластиковыми стульчиками, за стойкой небольшое меню, практически одно и тоже каждый день, включающее те самые слойки и сочники, которые продавались напротив расписания… Говорили, что сначала Кругов не обедал в этом кафе, приносил из дома баночки с супчиками жены. Но через месяц декан тоже начал есть в факультетском кафе и окончательно рассеял все сомнения студентов по поводу свежести продуктов и качества блюд. Студенты шестнадцатой группы сдвинули два столика, заказали черный чай. Преподы – лучшая тема для разговора. Бойкая Олеся Антоненко заговорила первой: – Как вам Доровская? – Молодая. Она, наверное, только универ закончила, – сказала, щуря очень накрашенные глаза, Вероника Молодицына. Ее верхние и нижние ресницы обычно были так сильно накрашены, что практически слипались и походили на лапки паука. – Ей уже тридцать два, – Тая через старшего брата все про всех знала. – Да ладно! Серьезно! – Ника неестественно ударила рукой по столу и смеясь откинулась на стуле назад, потом вернулась в прежнее положение. – Ей нельзя дать больше двадцати трех-двадцати четырех! Она выглядит практически как наша ровесница! – Только заметны небольшие морщинки вокруг глаз, – добавила Тая. – Она в разводе, сын уже в школу идет. – А «Шапка-ушанка»? – мальчишки шестнадцатой начали называть Ушанкова ушанкой. – Скучный какой-то. Но, по-моему, безвредный. Думаю, ему легко будет сдать, – сказала Женя Резцова. – Не то, что Никитов с основной специальности или Горовой. У основной Никитов матан ведет… А Горовой линейку… Вот они стонут… Не повезло им… С подачи старших курсов математический анализ первокурсники скоро стали называть матаном, а линейную алгебру – линейкой. – Вот Кругов классно лекции читает! – сказала улыбаясь Лера Курдяева. Раздалось дружное одобрительное кивание: все поддержали, что Кругов хороший лектор. – А кто такой Горовой? Почему его все так бояться? – спросила Ира. Все взгляды оказались прикованы к Ире, и ей стало неудобно от лишнего внимания. Многие одногруппники удивились Ириному незнанию, и раздалось дружное: «У-у-у». – Не знать Горового! – Глеб Бухаров широко улыбнулся. – Ну, ты даешь! – Ты не знаешь Горового? – повторила улыбаясь Лера. Она часто говорила, как будто доверяла что-то сокровенное, личную тайну. – Ооо, он гроза факультета, – тихо и быстро сказал Антон Ктавиди. Он говорил немного неуверенно, как будто постоянно сомневался в себе. – Ну… ты Горового не знаешь? Из-за него половину первых курсов отчисляют… – сказала Женя. – Горовой серьезный препод. Его все старшие курсы боятся, – сказала староста Диана, которая сидела в обнимку с Антоном. – У меня родители про него рассказывали. Когда они учились, он был еще молодым преподавателем, но уже тогда зверствовал, – сказала Настя Тюканова и улыбнулась, показывая крупные передние зубы. – Он, когда женился, смягчился и подобрел. До этого ему вообще было сдать нереально. – Так он сейчас уже подобревший? – усмехнулся Глеб. – Никитов тоже, говорят, зверь. Выше тройки оценку получить нереально. Все отличники тройкам радуются, – сказала Настя. – Так твои родители с факультета информатики? – обратилась Тая к Насте. – Да, они с основной специальности, в одной группе учились, на втором курсе поженились… А после пятого курса в Армавир переехали… – Так ты дитя факультета?.. – спросила Тая. – Так можно сказать, – Настя громко засмеялась, запрокинув голову и откинувшись на стуле. – Поэтому рассчитываю на «самокрасный самодиплом», – она опять улыбнулась и смахнула со лба челку. – «Самокрасный самодиплом?» – Глеб рассмеялся и покачал головой. – Ну-ну. Глеб говорил просто и естественно и производил впечатление «рубахи парня», «своего в доску». – Говорят, если до третьего курса не отчислили, то уже не отчислят. Первые курсы нужно учиться, а потом все работают, – быстро и серьезно проговорил Дима Захаров, или Димчик, как его часто называл Глеб. Ира заметила, что Димчик мало улыбался. – Да, как говорится: «Первые три года ты работаешь на зачетку, а потом зачетка работает на тебя», – тихо проговорила Тая. – На последних курсах вообще легко учиться – факультету же надо кого-то выпустить, уже никого не отчисляют, там тянут, как могут, – добавил Дима. – Главное, дожить до третьего курса, – весело заключила Олеся, подытожив сказанное. Ира и Вера практически все время молчали. Пообщавшись, одногруппники собрались на следующую практику… – Вот преподам кости перемывают. Вот у них, наверное, уши горят, – говорил на следующий день Степан Дашевицкий Тае и Жене. – У Доровской вчера уши горели, вы ее не обсуждали? – спросил Егор Соколов. – Именно, когда в кафешке сидели, – улыбнулась Тая. – Ничего особенного про нее не говорили, – добавила манерная Женя. – О ком еще говорить, если не о преподах? После разговора в кафе Ира попросила старосту: – Диана, а покажешь мне, пожалуйста, Горового? А то все его знают, а я нет… – Хорошо, как увижу, покажу. Через пару дней Диана ткнула пальцем в преподавателя среднего роста, который в коридоре смотрел расписание. – Смотри, это Горовой… Александр Викторович Горовой был в сером костюме, толстых роговых очках и коричневых туфлях с квадратным носом, которые никак не шли к его костюму. Ему было немного за пятьдесят, у него начали седеть виски, но на макушке и затылке остались темные волосы. Его большие округлые щеки свисали до маленького, еле заметного между щеками подбородка. У него были аккуратные густые недлинные усы, темные, без проседи. И если сам Горовой немного поседел, то его усы оставались такими же темными, как в молодости. У него было какое-то хитрое или немного лукавое выражение глаз, которые он часто прищуривал, когда ухмылялся. Горовой чем-то напоминал довольного, улыбающегося кота, который только что наелся до отвала. Он спешил на пару и, посмотрев расписание, пошел быстро к аудитории, наклонив корпус вперед, с большой тяжелой сумкой с ноутбуком через плечо… – Вообще, он серьезный ученый, занимается численным анализом, и некоторые его разработки известны по всему миру, – рассказывала Диана, пока Ира рассматривала Горового… Практические занятия проводились отдельно для каждой группы, в маленьких аудиториях с тоже трехстворчатой зеленой доской и «двухместными» столами в три ряда. У шестнадцатой группы практики по матану и линейке проходили в 142 рядом с лекционной 141, напротив кафешки. Ушанков и Доровская сами вели практику, сказали, какие учебники взять из университетской библиотеки. Декану практику не доверили, не «деканское» занятие – практику вести. Практику по информатике вела Бисарян Анна Григорьевна – молодой кандидат наук кафедры информационных технологий, маленькая пухленькая адыгейка, всегда сильно накрашенная, с большим ртом и кучерявыми недлинными волосами, намазанными гелем. Практики по информатике проходили в компьютерных классах. На факультете таких класса было четыре: на первом этаже, все под начальством Кругова, 111, 115 и 116. И на втором этаже 216 в переходе к новому корпусу под начальством Галины Павловны Никоненко – замдекана по воспитательной работе. Кругов заведовал несколькими маленькими классами. Галина Павловна – одним большим. 115 и 116 были совсем маленькие, совмещенные. Их разделяла только прозрачная перегородка, на которой висело расписание дежурств в компьютерных классах. Аудитории со столами вдоль стен, на каждом из которых стояли коробы-мониторы с системными блоками, издающие постоянное гудение. Около прозрачной перегородки сидел сисадминистратор, иногда один на два класса. На каждой паре, где использовались компьютеры, обязаны были сидеть сисадминистратор и лаборант, чаще всего из студентов-старшекурсников, которые работали за символическую зарплату, для опыта. 216 и 111 были большие и просторные аудитории, состоящие из двух комнат – непосредственно класса и маленькой лаборантской, в которой обычно сидели сотрудники, лаборанты, а на парах работали сисадминистраторы, пили чай, болтали. В лаборантской 216 Галина Павловна хранила стопки книг по предметам, которые преподавала, сисадминистрированию и «железу». В ее лаборантской все было завалено книгами. Лаборанты следили за состоянием компьютеров, решали непредвиденные вопросы, вытирали пыль и мыли полы в компьютерных аудиториях, раз в несколько недель проводили диагностику компьютеров. Обычно они просто сидели часами в аудиториях, слушали пары других преподов и занимались своими делами, готовились к парам, писали курсовые, читали. Если происходило что-то непредвиденное, они вызывали сисадминистраторов из лаборантских. Практика по информатике у шестнадцатой группы проходила в 111. На практиках разбирали решение несложных задач на одном из фундаментальных языков программирования. Олеся и Ира, как и несколько студентов из восемнадцатой, видели компьютеры только в универе, у них дома еще не было компьютеров, они решала задачи на листочке, а потом набирали после пар в компьютерном классе. Чтобы зайти в интернет, вместе ходили в Интернет центр в университете. Настя Тюканова вовсю шарила по сети, имела Интернет дома, мгновенно заходила на сайты и находила нужную информацию. Ира как будто отставала от большинства одногруппников, которые уже давно учили программирование и сидели в Интернете. На практиках по манату и линейке Ушанков и Доровская прорешивали конкретные примеры из учебников по уже рассказанным на лекциях темам, задавали обширное домашнее задание. На одной из практик Глеб спросил Ушанкова: – Иван Дмитриевич, а как вы отдыхаете, как проводите свободное время? Ушанков улыбаясь ответил: – Прихожу домой и начинаю решать примеры по матанализу. Открываю ваш учебник и решаю… – Он взял в руки толстый учебник и повел рукой по боковинам страниц, как будто пересчитав их, – и решаю. Так и провожу свободное время, – когда Ушанков говорил, он как всегда улыбался, и было непонятно, шутит он или нет. – Видите, какие у нас преподы на факультете информатики, – заключил Глеб. – Стесняюсь спросить, это тюлень так шутит? – удивлялась Настя после пары. – Да, просто шутит, – говорила Тая. – Не знаю, не знаю, – как обычно отвечал Глеб, качая головой. Остальные одногруппники только разводили руками: «Неужели Ушанков на самом деле все свободное время решает матанализ, и у него нет никакой другой жизни, нет ни семьи, ни детей? Ему больше совсем нечем заняться, только решать матан с утра до вечера?.. На работе решает матан, дома решает матан. И это жизнь?» Дима с Ромой везде ходили вместе. В первый день сборов они долго стояли на остановке, ожидая одну и ту же маршрутку, потом оказалось, что им выходить на одной остановке – конечной. На следующий день они на той же остановке встретились, чтобы ехать в универ. В маршрутке разговорились, и оказалось, что у них много общего. Они оба были из семей военнослужащих. Их отцы были военныи, и они жили в микрорайоне для военных. Их семьи не так давно переехали с севера. У Димы была старшая сестра, у Ромы – младшая. Только родители Димы недавно развелись. Рома и Дима жили в соседних домах и оказались в одной группе. Они стали вместе ездить на пары и возвращаться с пар и… подружились. Одногруппники были уверены, что они знали друг друга давно и дружили до университета. Ира внимательно смотрела на одногруппников. Тая уже успела подружиться со всеми мальчишками, особенно с Антоном. Она называла себя кореянкой. Ее мама работала экономистом в крупной фирме, а папа преподавал высшую математику в технологическом университете. В школе она училась хорошо. Отличницей не была, пара четверок всегда мелькала в ее итоговых оценках. Папа ее неплохо подготовил, и она поступила на бюджет. Ее старший брат Андрей тоже учился на факультете информатики. Когда Тая поступала, он был уже на третьем курсе. Тая заглядывала в глаза, корчила рожицы, показывала зубы и улыбалась. Она не боялась быть смешной. Она говорила немного неуверенно, но, что говорила, было значимо и правильно, поэтому ее слова имели вес, к ней прислушивались. Антон Ктавиди сам называл себя греком, хотя все знали, что он адыгеец. В доказательство своего происхождения он рассказывал историю известной греческой фамилии, созвучной с его. Оказывается, Антон в день сборов звонил маме и узнавал, на какой факультет и какую специальность он поступил. Романтические отношения Антона и Дианы продлились недолго – в ноябре они уже расстались. Тая однажды сказала Ире: – Не знаю, как она с ним справляется, у него такой трудный характер. Антон, демонстрируя Глебу кавказское гостеприимство, пригласил его в ресторан за свой счет и сказал ни в чем себе не отказывать. А потом оставшийся месяц жил на полторы тысячи и занимал деньги на продукты у того же Глеба. Соседки-одноклассницы Вероника и Лера жили недалеко от универа и всегда ходили вместе. Ника одевалась как фотомодель, практически всегда на высоких каблуках, и без косметики из дома не выходила. Она постоянно пользовалась тональным кремам, чтобы маскировать проблемную кожу. Однажды Ника опоздала на лекцию. Ее младший брат, семиклассник, подшутил над ней, выключил будильник. Она проспала и приехала ко второй паре, едва проснувшись. Она появилась в университете ненакрашенная, невыспавшаяся, с незамазанными тональным кремом глубокими прыщами на пухлых щеках. У нее неприятно пахло изо рта – зубы тоже не почистила. Ника продолжила со всеми писать теорию по линейной алгебре. И возможно, к третьей паре поняла, что ничего не пропустила и могла приехать позже, но успеть накраситься. А можно было совсем остаться дома и не ехать в универ вообще. А лекции переписать у Леры или Жени. Это был единственный раз, когда Ира видела Нику ненакрашенной. Ника иногда пропускала пары, не ходила на лекции, но всегда была сильно накрашена, «затонирована», надушена и припудрена. Одевалась по последним веяниям моды, почти всегда на высоких каблуках и платформах, всегда с ярко накрашенными ногтями на руках и ногах. Она любила красиво одеваться, часто ходила в брендовых джинсах, плотно обтягивающих ее достаточно широкие бедра, коротких юбках и глубоких декольте, у нее была маленькая плоская грудь, и иногда под открытые маячки и спортивные топы она вообще не носила бюстгальтер. Диана Усанова с Настей Тюкановой, две приезжие, договорились вместе снимать комнату у одинокой бабульки недалеко от универа и быстро подружились. Они тоже обнаружили, что имеют много общего – у них были младшие сестры, правда, Диану воспитывал отчим. Теперь Ира поняла, почему Диана сутулилась: у нее было заметное искривление в верхнем отделе позвоночника, образующее горб, поэтому она носила кофты с капюшоном или большим воротником. Если бы Диана захотела, то по инвалидности поступила практически без конкурса на бюджет и не пошла в основную группу на физре… Но она комплексовала из-за своего заболевания, поэтому ее семья оплачивала договор, а на физкультуре Диана занималась наравне со здоровыми студентами и вызывала серьезные опасения физруков. Диана Усанова как будто не замечала своей болезни, своего уродства (своей уродливой спины), и окружающие тоже начинали смотреть на Диану ее глазами (через призму ее сознания) и не замечать ее проблем. Только это ничего не меняло и здоровья ей не добавляло. Настя, которая делила комнату с Дианой, рассказывала, что она носила мешковатые пижамы, переодевалась, спрятавшись в ванне, и только спустя полгода, заливаясь слезами, показала Насте свою горбатую спину. – Было бы из-за чего так переживать! – по совету отца поддержала Настя Диану, увидев ее горб, и благодаря одной этой фразе сразу стала пользоваться ее безграничным доверием и незаслуженной дружбой. Настя лучше всех делала домашние задачи по информатике, чем удивляла всех фанатичных программистов экономспециальностей и сразу привлекла внимание Димы Захарова. – Не думал, что она так хорошо задачи по информатике сделает… – сказал он однажды Ире. На лекциях и практиках Ира садилась на первую парту и часто оказывалась рядом с Артемом Джанаровым из семнадцатой, золотым медалистом и отличником. Он был среднего роста, худой, белокожий, со светло-рыжими волосами, «стариковским» скрипучим голосом и впалыми глазами с большим синяками. Из-за светло-рыжих волос и немного вывернутых губ он Ире чем-то напоминал утенка. Артем часто носил белое, оттеняя цвет кожи и постоянно «гыгыкал». В семнадцатой говорили, что он армянин, но его светлая кожа и волосы никак не сочетались с «армянской» фамилией. Артем был поздним ребенком. Его воспитывали бабушка и мама, которая была известным во всем городе хирургом и родила Артема от еще более известного по всему краю врача. Ира держалась вместе с одноклассницей Верой, которая быстро подружилась с полненькой Олесей. Так они и остались дружить втроем: из бедных семей, росли без отцов, учились неплохо и сами, без покровителей и денег поступали. Они сразу «нашли друг друга». Футбол В ноябре шестнадцатая группа решила провести объединяющее мероприятие, укрепить «групповой» дух и пойти на футбол. Староста Диана заранее купила билеты. Матч был в воскресенье в пять вечера. Все добирались сами и встретились у входа на стадион. Вера не поехала, Ира была с Олесей. Настя шла под руку с Дианой Усановой. Вокруг них крутился Димчик: он уже начинал заигрывать с Настей. Заранее подготовились – купили полуторалитровые бутылки пива, полторашки, как называли их Дима и Глеб, большие пакетики тыквенных и подсолнечных семечек и сухарики. Ноябрь был теплый, но к вечеру заметно холодало. Девчонки были одеты в джинсы с завязанными на шеях или талиях кофтами, свитерами или толстовками, которые собирались вечером надеть, если похолодает. Рома Антошин шел рядом с Женей и нес ее нетяжелый пакет, из всех сил пытаясь завести разговор. Женя односложно отвечала на его вопросы, но разговор не поддерживала – Рома для Жени был недостаточно представителен. Стадион ломился от болельщиков, и полицейские тщательно всех проверяли, срезали горлышки у пластиковых бутылок, чтобы пьяные фанаты, радостные после забитого гола, не начали бросать бутылки на нижесидящих. Большинство болельщиков на стадионе поддерживали местную команду, и только небольшая группа приезжих – команду-соперницу. – Ура! Идем на футбол! – прокричала Ника немного присев и вытянув вверх руки. – Не знаешь, почему Вера не пошла? – спросила Диана Олесю, когда через толпу болельщиков одногруппники пробирались на свои места. – Не знаю, вроде собиралась. – Что-то Вера от компании отбивается. Нехорошо-нехорошо… – покачал головой Глеб… Скамейки были бетонные с деревянными сидениями, раскрашенными в разные цвета. Билеты шестнадцатой группы были на верхних, практически самых последних трибунах. Одногруппники поднялись на свои места. Ира с Олесей и Дианой умостились на последней скамейке. Рядом – Настя с Дианой Усановой, а дальше всех – Лера и Ника. Тая с Женей сидели с мальчишками рядом ниже. Глеб, рьяный болельщик, пришел в шарфике с логотипом любимой команды и начал истошно орать футбольные кричалки. Звуковая поддержка команде, за которую все болели, была обеспечена: самые закоренелые болельщики пришли с плакатами, флагами и в майках под цвет своей команды, со свистками или дудочками и отсвистывали известные футбольные кричалки. Некоторые фанаты стоя, некоторые в рупор, горланили имя своей команды, хлопали три раза в ладоши, потом кричали во все горло, что команда-соперница «чемпион по нырянию в бетон» и отправляли судью «на мыло». Кто-то с флагом команды подпрыгивал. Староста Диана ходила между одногруппниками, наклонив голову и держа руки за спиной, и заискивающе улыбалась. После расставания Антон с Дианой не разговаривали и старались друг на друга даже не смотреть. Теперь Антон ходил обиженный и недовольный. Ира на футболе была впервые, толпа пьяных шумных болельщиков вызывала у нее опасение. Со всех сторон драли глотки футбольные фанаты, полупьяные и очень активные… Одногруппники щелкали семечки, грызли сухарики, пацаны глушили пиво и смотрели вниз на бегающих по полю человечков, которые лениво пинали мяч. – Они не бегают, а пешком ходят! – недовольно кричал Глеб. Иногда надрываясь вопили ободряющие слова. На скучном футболе без голов поговорить было не о чем, решили поговорить об учебе: так обычно поступали новоявленные одногруппники, если не было общих тем для разговора. – Ты уже сделала матан на завтра? – спросила Ира Олесю. – У меня пару примеров не сходится с ответами… – Да, у меня тоже не все сходится… – ответила за Олесю Диана. – Может, там опечатки в ответах? Олеся громко рассмеялась и похлопала Диану по плечу: – Думаешь? Скорее, это мы решать не умеем! – Смешно, – полусерьезно сказала Диана. – А линейку? Кто на вторник сделал линейку? – спросила Ира. – Я думаю, еще никто не сделал. Все начнут делать в понедельник вечером… А какие у нас экзамены в сессию? – через некоторое время спросила Олеся Диану. – У нас в эту сессию три экзамена и семь зачетов. Экзамены по матану, линейке и информатике. – Диана, как староста, информировала одногруппников. – Я вообще не представлю, как мы экзамены сдавать будем, – делилась Ира. – Я не сдам. Я реально не сдам. Я вообще ничего не знаю и не понимаю… – паниковала Олеся. Она говорила бойко и громко, всегда сильно жестикулировала и, как думала Ира, любила преувеличивать. – Не драматизируй. Еще есть время выучить, – успокаивала ее Ира. – Я даже не представляю, как теорию по матанализу можно сдать. Там вообще ничего не понятно. Практика нормально. Линейка еще куда ни шло. Но матан… – Точно. Не теория, а набор иероглифов. Одногруппники на нижнем ряду встали и начали, поднимая руки, кричать: – Нужен гол! – Олеся с Ирой и Дианой тоже встали и синхронно со всеми заорали во все горло. – Джанаров из семнадцатой уже с Ушанковым дополнительно стал заниматься, – сказала Диана, когда одногруппники закончили надрываться. – И че? – спросила Ира. – Говорит, после пары занятий все начал понимать. Бисарян тоже с кем-то из восемнадцатой занимается, задачи на компьютере решает. – Представляю, сколько занятие стоит. – Тысяча двести два часа – сто двадцать минут. Как-то так, – хмыкнула староста. – Диана, ты как ходячий справочник… За такие деньги я сама как-нибудь выучу. И в иероглифах разберусь, – разоткровенничалась Ира. – Артем говорит, что когда он не понимает, то Ушанков с ним задерживается, то есть не сразу, как время закончилось, прощается с ним, выпроваживает его, а объясняет, пока Артем не поймет. Одногруппники опять встали надрывать горло и требовать гол. Олеся, Ира и Диана к ним присоединились. – Степан тоже с Доровской дополнительно занимается. Говорит, она тоже с учениками сидит, пока они не поймут. – Вот преподы, наверное, получают. Два часа тысяча двести. В день можно по пять тысяч зарабатывать. – Но у них же не с утра до вечера уроки. Так… только перед сессией несколько дополнительных занятий, когда студенты к экзаменам готовятся, – объясняла Диана. – Я вообще видела, как Ушанков живет. Заезжала за учебниками. Частичка, похожая на времянку на окраине города, забор по колено. Ужас, одним словом! Ни удобств, ни транспорта… Вот так у нас преподаватели университета живут! Болельщики заорали как резаные. Нижний ряд встал кричать подбадривающие лозунги, Олеся, Ира и Диана тоже встали покричать. Игроки на поле также неторопливо бегали и, казалось, совсем не внимали крикам ревущей толпы фанатов. Настя постоянно теребила Диму и Рому и заливисто смеялась. Она складывала на Диму руки, обнимая его сзади, а потом он перетащил ее на нижний ряд и начал делать ей массаж. Дима с Ромой постоянно шутили. В ответ на их шутки Настя от всей души хохотала, а Усанова Диана осторожно хихикала, прикрывая рукой рот. Настя от смеха иногда запрокидывала голову или, опуская голову, прислоняла кулак ко лбу. Команда, за которую все болели, проиграла со счетом ноль-один. Расстроенные одногруппники отправились по домам. Дима пошел провожать Настю и Диану. Рома напросился провожать Женю. Остальных девушек посадили на такси. Олеся снимала комнату у бабульки недалеко от универа и должна была вернуться не позднее девяти. Ира жила с бабушкой, дедушкой и мамой в двухкомнатной хрущевке, и ей тоже надо было вернуться пораньше. На стадионе одногруппники так кричали, что охрипли и в понедельник в универе разговаривали шепотом. Антон на стадионе орал громче всех и на учебу не пришел, а лежал дома с температурой тридцать девять. Перед информатикой В середине первого семестра в шестнадцатой группе появился новенький – Вася Нечаев. Он приехал из Новощербиновки и оказался на бюджете. Вася был высокий, светлоглазый, широколицый парень, с глубокими гнойными прыщами по всему лицу, светло-русыми волосами и накачанной атлетической фигурой. Говорили, что он из богатой семьи. Сам Вася говорил мало и часто просто улыбался в ответ на заданный ему вопрос. Появление новенького группа восприняла равнодушно, только Тюканова Настя сказала, мечтательно закатив глаза: – Какая у Васи попка…его фигура – то, что нужно… – после нескольких совместных пар Настя уже успела рассмотреть новоприбывшего. – Настя, ты и учиться успеваешь, и Васину попку рассматривать! Нам бы так! – Олеся не уставала восхищаться Тюкановой. В начале семестра начали возникать и тухнуть неминуемые симпатии: Диана Пожарова уже рассталась с Антоном, Дима напропалую заигрывал с Настей, Рома ухаживал за Женей, а Олесе начал нравится Степан из семнадцатой. – Какой мальчик! – любила повторять она. На парах Олеся стремилась сесть поближе к нему и, когда он проходил мимо, хихикала и отворачивалась. На переменах она становилась рядышком со Степаном, улыбалась и краснела. Степан только смущенно отходил. Одногруппники продолжали узнавать друг друга. Однажды около часа ночи у Иры дома раздался звонок. Она подскочила, побежала разыскивать телефон и отвечать. – Алло, – сонным голосом пробормотала она. Телефонный номер не определился. – Вас вызывает Кремль. – Кремль говорил голосом Антона Ктавиди. – Антон, это ты? – С вами говорит Кремль! Ира повесила трубку. На следующий день студенты шестнадцатой группы стояли около 111 в кружочке, разговаривали, ждали Бисарян, которая опаздывала, и обсуждали решение домашних задач. – Антон, скажи, это ты мне ночью звонил? – спросила Ира. Обычно она говорила быстро, тихо и немного невнятно. Ее часто просили повторить… – Я? Нет…Не понимаю, о чем ты… – ответил Антон. – Да ладно, брось! Антону ночью делать нечего, вот он девушкам из группы названивает, – прокомментировал Глеб. – Ты еще нормально держалась, – Антон больше не отпирался. – Спасибо. – Нормально отказалась с ним разговаривать, – поправила Олеся. – Как-то мы с Таей до четырех ночи разговаривали. Женька тоже почти сразу бросила трубку, – рассказывал Антон. – Вот Антон шутит, – сказал Рома своим мужским басом. Маленький и худенький, он постоянно ходил в обтягивающих штанах и казался еще меньше , худее неполноценнее и дефективнее, а его ножки еще тоньше. – А вы не знаете, на факультете есть заочка? – спросила Ира. – Нет, на информатике нет заочки, – ответила староста Диана. – Сложный факультет… – А ты собралась учиться и работать? – Нет, я просто спросила… В середине первого семестра староста Диана постриглась и сделала мелирование. В деканате пообщалась с Горовым, который ее и надоумил. – Тебе не тяжело с такими длинными волосами? Голове не тяжело? Подстригись – легче станет, – добродушно советовал он. Диана подстриглась, сделала очень короткое каре. Голове на самом деле стало легче. – А кто-то уже учит теорию по экзаменам? – спросила Тая. – Ну, я учу, – уверенно ответила только Женя. – Учу доказательства наизусть. Мимо компьютерных аудиторий прошла Доровская с сыном, темноволосым мальчиком с волнистыми волосами, очень на нее похожим. Она ему что-то сосредоточенно говорила, он молча слушал. По коридору быстро с сумкой на плече, как почтальон, туда-сюда ходил Горовой, и от одного его вида уже бросало в дрожь основную специальность. Подбежала впопыхах Настя под руку с Дианой Усановаой: – Я только из Задрыпайловска приехала, – так Настя называла Армавир. – Слава Богу, что успела! Настя встретилась с Дианой у главного входа. Если бы Настя опоздала, то Диана сама не пошла бы на пару. Настя не выщипывала брови, вообще не красилась, часто ходила с распущенными волосами и редко – с хвостиком. – Представляете, недавно папа взломал мой ящик, – Настя сразу начала жаловаться одногруппникам. – Никакой частной жизни! – она эмоционально всплеснула руками. – Ну, есть специальные программы для подбора паролей, – быстро сказал знающий Дима. – Да какая там программа! Он сбросил мой пароль и получил контрольный вопрос: «Девичья фамилия матери», – Настя опять громко рассмеялась, запрокинув голову. Когда она смеялась, ее смех был слышен по всему коридору. Она смеялась вся, от макушки до пальцев ног, то запрокидывала голову, то нагибалась и складывалась пополам. И рядом с ней тихо, прикрывая рот рукой, смеялась Усанова Диана. И остальные, видя, как Насте весело, тоже не могли удержаться если не от смеха, то от улыбки. – Я назвала Настю в телефоне «Чудо», – манерно сказала Женя, выставив вперед левую ногу и вывернув ее углом на девяносто градусов: ее нога стояла практически перпендикулярно всему остальному корпусу. Она часто стояла, вывернув свои ровные ноги немыслимым образом, привычка, приобретенная на художественной гимнастике, которой Женя занималась в школе. – Спасибо, я тебя тоже очень люблю, – как обычно сказала Настя. – Большое человеческое спасибо! – И опять смахнула с лица челку. Она все время ходила с немного отросшей челкой, прикрывающей глаза и всегда ей мешающей, с которой она постоянно не знала, что делать, поэтому делила на две половины или смахивала с лица то влево, то вправо, но не отращивала и не обрезала. На самом деле Настя очень выделялась из группы и сразу обращала на себя внимание необычной походкой – она ходила очень быстро, широко шагая и наклонив корпус вперед. Только у нее был такой громкий, естественный заливистый смех, своеобразное откровенное чувство юмора. И всегда правильное домашнее задание. Наверное, она одна на всем факультете, точно на экономспециальности, когда смеялась, запрокидывала голову, морщила нос или прикладывала кулак ко лбу и опускала голову. Когда расстраивалась, только она так оттопыривала и без того выпуклую нижнюю губу и совершала чмокательные движения. Любила повторять: «Я вас тоже очень люблю» и постоянно стеснялась что-либо спрашивать. Настя часто рассказывала о счастливой семейной жизни родителей. После окончания универа они переехали в Армавир. Папа работал программистом, а мама бухгалтером. У Насти была еще младшая сестра, которая тоже через несколько лет собиралась поступать в универ Краснодара. На компьютере Настя всегда умещала две страницы текста: она использовала масштаб страницы восемьдесят процентов. И скоро вся группа так делала – всем понравилось видеть на экране больше текста… – Ну, стесняюсь спросить, кто меня еще как назвал? – спросила Настя. – Я назвала тебя «солнце», – сказала Тая, – ты у нас как солнышко, все озаряешь. Остальные молчали. – А нельзя меня назвать просто Настей? – она говорила серьезно, необиженно и сильно жестикулировала… – Я назвал тебя просто Настей, – сказал редко что-либо говоривший Вася. – Ну, хоть кто-то. Большое человеческое спасибо! Вася стоял, немного подняв голову и выставив шею, смотрел на других как будто немного свысока и как всегда улыбался. – Папа говорит, что мелкая – так Настя называла сестру – у него получилась! И красивее, и умнее меня! Просто когда папа делал детей, меня, у него еще не было опыта делать детей, поэтому я не получилась, – она говорила, постоянно звонко смеясь. – А вот Танечка, то, что надо. Такая девочка! – она чмокала губами, изображая поцелуи… – Так ты первый блин – комом? – спросил Глеб. – Ты у папы не получилась? – подзадоривал Рома. Все засмеялись, в том числе Настя, которая потом на эти слова все-таки обиделась. Подошла опоздавшая Бисарян, и одногруппники пошли на информатику… В университете не было периодического контроля успеваемости. Ушанков и Доровская иногда устраивали самостоятельные, но по сравнению со школой в начале первого семестра универ казался «халявой». Домашнее задание никто не проверял, препод по практике только иногда спрашивал: – Есть вопросы? – И разбирал неполучившиеся примеры. Образование было отдано под личную ответственность. – На пары вообще можно не ходить, а все лекции перед сессией отксерить, – говорил Ире Дима со смешной фамилией. Но Ира, как стопроцентная отличница, исполнительно ходила на все пары и делала все домашние задания еще по школьной привычке. После школы казалось, что в вузе учиться легко. Некоторые не ходили на лекции и практики. В школе нужно было делать каждый день уроки, делать домашнее задание, здесь только раз в полгода. Эта обманчивая легкость, атмосфера безделья многих расслабила, незаметно подкралась сессия. За месяц до начала экзаменов преподы раздали вопросы. Зачетная неделя для Иры прошла легко. По большинству предметов у нее были самозачеты. С начала января у первокурсников начинались первые экзамены. Новый год у Славы После нового года Димчик полулежал на диване, поставив ноги на пол, расплоставшись, как лягушонок. Ира зашла в комнату, посмотрела на Диму, но, не найдя там никого, быстро вышла. Тая со Славой пригласили одногруппников отмечать Новый год к Славе. Некраснодарские разъехались по домам: Степан уехал к родителям. Егор праздновал с одноклассниками. Вера как обычно не смогла пойти. Староста Диана тоже не присоединилась к большинству в группе и отмечала новый год дома. Ира решила в первый раз встретить новый год не с семьей, а в веселой компании однокурсников. На новый год погода обычно не баловала краснодарцев снегом. Этот новый год не стал исключением, тридцать первого декабря снега практически не было. Случайный снег, недавно выпавший, почти весь растаял. Кое-где он еще остался, и его тонкий полуледяной слой был перемешан с грязью. Дороги давно расчистили, и под ногами хрустел песок: им посыпали дороги, чтобы не скользить. Снег с дорог сгребли к обочинам, где образовались заледенелые серые сугробы, покрытые грязью. С неба срывался то ли мелкий дождь, то ли мелкий снег. Лужи были покрыты тонкой коркой льда. Такая новогодняя погода была типична для южного Краснодара. Якушенко Слава жил с мамой в четырехкомнатной квартире в старом центре Краснодара. Его мама работала в администрации города, была большим начальником и отмечала Новый год с коллегами. Она много работала, на выходных и праздниках, часто была в бесчисленных разъездах, и практически каждый день задерживалась допоздна. Она родила единственного сына, Славу, уже за сорок. Слава был поздним ребенком и отца никогда не знал. Славу в основном воспитывала бабушка, которая недавно умерла. Дом Славы было сложно найти, одногруппники долго бродили по близлежащим кварталам, потом нарезали круги вокруг дома в поисках нужного переулка, прохода к дому. Некоторые отчаявшись звонили Славе с просьбой встретить их. В тихом дворике большая пятиэтажная «сталинка» скрывалась от посторонних глаз. Закрытый двор со шлагбаумом прятался в укромном закутке. И даже не скажешь, что в двух шагах была центральная улица города и до всех достопримечательностей «старого центра» рукой подать. Что в двух шагах концертный зал, а за деревьями здание законодательного собрания. И меньше квартала до художественного музея и здания краевого суда, огромного, зеркального, с колоннами во всю высоту. И пять минут до городского парка, с которого в 1793 году начался Краснодар. Все достопримечательности, до которых жители окраин добирались по три часа на общественном транспорте, или своем авто, ожидая неизбежные проблемы с парковкой, Слава видел из окна своей комнаты или ходил пешком мимо них каждый день… Все уличные концерты, которые устраивала администрации, были в шаговой доступности. Все гуляния по выходным и праздникам, когда перекрывали центральную улицу и полгорода выходило на Красную, соблюдая негласные правила автомобильного движения, были для него само собой разумеющимися, как прогуляться во дворе. Дверь в подъезд Славы была железная, с домофоном. Через несколько лет железные двери с домофоном появятся практически во всех многоквартирных домах, но когда одногруппники стекались на новогоднюю вечеринку к Славе, такие двери были только в элитных домах богачей. «Сталинка» на втором этаже с высокими потолками и евроремонтом была «нашпигована» современной техникой. Металлопластиковые окна, дверь в квартиру больше походила на дверь от сейфа или банковского хранилища – толстая, с несколькими замками… За дверью-сейфом была еще одна дверь, обычная, деревянная, с дополнительным замком. В зале стоял огромный плазменный телевизор – последнее изобретение техники, мягкий светло-кремовый кожаный диван и два таких же кресла. На окнах висели дорогие тяжелые занавески, спускающиеся до пола полукруглыми завитками. У Славы не было новогодней елки, но шторы были украшены разноцветной мишурой и ощущение приближающегося праздника дополнял запах мандаринов. На стенах висели картины современных краснодарских художников – мама Славы разбиралась в искусстве. Везде паркет поблескивал лаком. Кухня была большая со встроенной мебелью, микроволновкой, посудомоечной машиной и комбайном – всем, что упрощало жизнь вечно занятой маме Славы. На вечеринке был еще одноклассник Славы, высокий худой темноволосый Витя. Он учился на экономе. У него был хитрый взгляд – постоянно смеющиеся, бегающие глаза, он постоянно улыбался, и его откровенная и лукавая улыбка смущала девчонок. Тая с Женей приехали заранее, около четырех, и все готовили к приходу гостей. Остальные собирались приехать к восьми. Из одногруппников Ира пришла раньше всех. Через несколько минут после нее пришли Дима и Рома, они немного заблудились, но сами смогли найти дорогу. Гостей встречала Тая, одетая по-хозяйски, в разноцветной майке и темных джинсах: – Привет, проходите, – Тая говорила торопливо, она была занята на кухне. – Сумки можно оставить здесь, – Тая показала боковую комнату, где на диване были свалены в кучу сумки и верхняя одежда гостей. Вероника и Лера опоздали, они никак не могли найти дом Славы, долго блуждали по району, названивали Славе и Тае. В итоге Слава отправил Витю их встретить. Договорились, что девушки принесут одно блюдо собственного приготовления, и все скинулись на спиртное, закуски и фейерверки. Ира принесла кальмаровый салат, Женя – селедку под шубой. Ника – оливье, а Лера – «гранатовый браслет». Посреди гостиной стоял большой деревянный стол, уже приготовленный для праздника. Чтобы все гости поместились, к деревянному столу был сбоку приставлен еще один раскладывающийся темный стол, покрытый толстым слоем блестящего лака. Он был немного ниже первого, и на стык столов блюда не ставили. Столы были накрыты двумя скатертями, одной белой, вышитой вручную, а другой клеенчатой, чтобы не пачкать первую. Скатерти тоже не покрывали оба стола и заканчивались на середине низкого темного. На ненакрытую поверхность Тая поставила вазочки с фруктами и хлебом. Стол стоял у дивана, гости рассаживались на диване, креслах и высоких деревянных стульях с резными спинками из одного комплекта с деревянным столом. Тая чувствовала себя в квартире Славы, как у себя дома. Она быстро освоилась, не стала долго сидеть в сторонке, не зная, что делать, и несмело заглядывать в чужие кухонные шкафы, а быстро начала главенствовать на кухне, хотя сама призналась, что была у Славы только в третий раз. Она хозяйничала со знанием дела, лазила по шкафам в поисках нужных приправ и ингредиентов, заглядывала в баночки и шныряла по полкам. Трудолюбивая Тая ни минуты не сидела без дела, постоянно что-то готовила, мыла, чистила, резала. Она была хорошая, расторопная хозяйка и смело командовала остальными помощницами: Ника с Лерой резали овощи, Женя делала бутерброды. Ира помогала Тае. Мальчики расставляли на столе посуду и приборы и приносили с кухни салаты. – Давайте начинать! – в десять Слава, как хозяин вечера, пригласил всех за стол провожать старый год. – Как Тая по чужим шкафам лазит! – сказал смеясь Рома Антошин Славе, садясь за стол. – Как будто тут живет! – Слава в это время нес дополнительный стул. – Вы меньше полугода встречаетесь, а Тая уже ведет себя как твоя жена! Как хозяйка в твоей квартире! – Ну, гражданская жена, – поправил его Слава. – А что? Разве плохо? Посмотри, – и Слава указал на новогодний стол. Праздничный стол был хорошо сервирован, стаканы и тарелки перемыты и красиво расставлены; салфетки скручены, соки, горячительные напитки куплены – для девушек мартини, для парней дорогой коньяк, для всех шампанское. На столе было много разных блюд, основные новогодние салаты представлены – тазик «ольвье» и селедка под шубой, закуски приготовлены, овощи нарезаны, мясо вовремя подано и не пересушено. И многие гости, садясь за новогодний стол, подумали, что хорошо, что Тая не стала ложно скромничать и взяла бразды правления хозяйством Славы в свои цепкие ручки. Прежде, чем сесть за стол, Тая достала из сумки лекции по матану: – Женя, объяснишь мне одно непонятное доказательство? – она показала Жене конспект. Женя, вглядываясь в чужой почерк, начала вспоминать доказательство теоремы. – Давайте только не об учебе! – увидев тетрадку, сказал Слава. – Пожалуйста, Тая, не сейчас! – О Боже! Тая принесла конспекты по матану! – рассмеялся Рома. – Девчонки, только не в Новый год! Тая, я прошу тебя! Пожалуйста, не сегодня! – умолял Слава. Ника выхватила конспекты у Таи и хотела засунуть их обратно в сумку: – Сегодня Новый год! Давайте забудем об учебе, – сказала Ника. Она всегда говорила быстро и как будто прикрывала неуверенность в себе излишними эмоциями… Тая нехотя убрала конспекты и присоединилась ко всем за столом. Астрологи советовали встречать новый год козы в светлом, и Тая переоделась в белую рубашку, оставив темные джинсы, «белый верх, черный низ», как в школе на праздниках. Лера тоже пришла в белой рубашке и черных штанах. Первые пуговицы на ее рубашке не были застегнуты, и в вырезе виднелся черный бюстгальтер. Ника – в вишневой открытой кофте и обтягивающих синих джинсах. Вишневый – был ее любимый цвет. Никин праздничный макияж был как повседневный – сильно и ярко она красилась каждый день. Ира была в блестящей красной кофте, Женя – в обтягивающей бежевой кофте и джинсах, с распущенными волосами. Она редко распускала длинные, ниже пояса волосы – только по особенным случаям, а Новый год как раз был таким случаем. В основном Женя ходила с высоким конским хвостом. Пацаны сразу открыли коньяк и начали наполнять бокалы. Слава, как хозяин вечера, сел во главе стола. Рядом на стульчике примостилась Тая, чтобы быть поближе к кухне. С другой стороны на диване присела Женя. По одну сторону от Славы сидела Тая, по другую – Женя. Теперь у Таи со Славой третьей лишней стала Женя. – Начинаем нашу опохмел-пати! Кто первый говорит тост? – картавил Слава. – Давайте я! – вызвался Рома. – Давайте выпьем за старый год лошади. Прошлый год был для нас удачным, мы все хорошо поработали, можно сказать, как лошади, и поступили на факультет информатики! С чем я нас всех и поздравляю! – он поднял бокал, и все радостно загугукали. – Осталось только доучиться до пятого курса! – добавил Рома, немного злобно улыбнувшись и практически незаметно шевельнув ушами. – Да, давайте за это выпьем! Чтобы мы все доучились до пятого курса и закончили с красными дипломами! – подхватил тост Витя. – Пьем до дна! Тост всем понравился и послышался звон слегка соударяющихся бокалов. Все выпили, потянулись за салатами, бутербродами, задвигали челюстями и замолчали. – Да, скоро сессия… – Вспомнили… – Через два дня экзамен, матан… – Самый сложный экзамен первым поставили! – Какой-то грустный тост. – Начали за упокой… – А мы через два дня сдаем линейку, – похвастался Слава. – Ну, думаю, что сдать Доровской легче, чем Ушанкову, – сказала Женя. – Ой, давайте не будем об экзаменах! – запротестовал Рома – Да! Не будем о грустном! – пытаясь вернуть разговор к праздничному руслу сказал Дима. Как только напомнили о скорых экзаменах, все немного приуныли. – Не будем об экзаменах, сегодня ведь Новый год! Праздник! – сказал Рома. – Правильно! – подхватили остальные и опять наполнили бокалы… – Как говориться, между первой и второй промежуток небольшой! – Слава, немного закусив и наливая коньяк себе и Вите, встал говорить тост: – Я хочу поздравить всех присутствующих с наступающим новым годом. И пожелать всем счастья и здоровья в новом году! С наступающим! – сказал Слава стандартный тост. – Пусть все невзгоды останутся в прошлом году! – С наступающим! Все еще раз выпили и опять дружно зачавкали. Через несколько минут встал Витя, поднял бокал и, хитро улыбаясь, сказал: – Давайте выпьем за девушек! Девушки, за вас! Пейте! Вы когда пьяные, можете позволить себе намного больше, чем, когда вы трезвые! Пейте! – он высоко поднял бокал, и все выпили за пьяных девушек. – Пожалуйста, зайчик, не пей много, – тихо попросила Тая Славу после третьей рюмки коньяка. – Ну, кто скажет следующий тост? – спросил Слава. – Может, Резцова? – И Слава поднял бокал в знак просьбы. – Да, Женька, говори тост! – подхватила Ника. – Ну Резцова, – сказал Слава с такой интонацией, как будто говорил о ком-то влиятельном человеке, знаменитости или «большой шишке». – Резцова! Просим-просим! – Витя захлопал в ладоши, как будто вызывал Женю на бис, как известного музыканта или актера. Женя поднялась с места, подняла бокал с мартини и рассказала длинный красивый тост о важности дружбы. – Когда мы все ехали сюда, мы замерзли, вон какая погода на улице! А здесь нам тепло и хорошо. И это не по тому, что здесь греют батареи! Самое ценное в доме – это не дорогая мебель, а люди, настоящие, преданные и верные! Так выпьем же людей за этим новогодним столом, собравшихся сегодня вместе! За дружбу и настоящих друзей, которые и являются настоящей ценностью этого дома! Слава и Витя усиленно зааплодировали Жене, как будто она сказала не заранее приготовленный тост, а что-то выдающееся, из ряда вон выходящее. – Друзья – это самое главное! Но без теплых батарей нам было бы плохо! – добавил долговязый Витя, который успел обратить внимание на Резцову Женю и сразу же не понравился Роме. Ника и Дима произнесли такие же заранее подготовленные тосты-притчи, Дима – тоже о счастье, которое у каждого свое, а Ника – о любви. Когда приготовленные дома тосты закончились, Витя и Слава стали пить за все подряд и говорить первое, что придет в голову. Парни сидели за столом и пили, произнося тосты, как будто стремились посильнее напоить друг друга или соревновались, кто больше выпьет. Слава с Витей часто отходили покурить и дымили как паровозы. Тая часто убегала на кухню за дополнительными тарелками или приборами, добавками салатов и закусок, убирала грязную посуду, приносила чистую. Она постоянно пропускала тосты, весь вечер суетилась и ни минуты не сидела спокойно. – Успокойся, пожалуйста… садись, отдохни… – сказал ей Слава, и Тая благодарно опустилась на стул и минут десять ела, пила и нормально поднимала бокалы вместе со всеми, а потом опять убежала на кухню за добавкой пюре. Женя тоже часто вскакивала и бежала на кухню помогать Тае, даже когда в этом не было необходимости. За столом продолжалось веселье, звучали тосты и уже наевшиеся гости искали общие темы для разговора. Приближающийся экзамен не давал о себе забыть. – Кто-то уже учил матан? – спросила Лера. – Ну, я учил, – неуверенно поднял руку Дима. – Девочки, только не начинайте! – потребовал Витя. – Боже мой, они решили поговорить в новогоднюю ночь об учебе! – Рома безнадежным жестом притворно закрыл лицо ладонью с растопыренными пальцами. – Ну, кто делал шпаргалки? Признавайтесь! – не снимая наигранную улыбку с лица, спросила Ника. – Скажу по секрету, я уже шпоры писала… – перейдя на шепот, сказала Лера. – Кто еще писал шпаргалки? Все сидели как партизаны. – Ну, я несколько, – наконец признался Дима. – Я тоже, – сказала Ника не улыбаясь, как будто говорила совсем о другом. – Я, представляете, тоже шпаргалки пишу! – разоткровенничалась Лера. – А как по-другому матан сдавать? Ира тоже писала, но решила не признаваться. – Да, какие шпаргалки! О чем вы? Новый год! Шпоры будем делать в ночь перед экзаменом! – заключил уже изрядно выпивший Слава. – И давайте еще выпьем! За шпаргалки! Великое изобретение науки! За шпаргалки выпили стоя. – А давайте еще выпьем за ксерокс! – Слава на лекции практически не ходил, а отксерил их у Таи. – Ксерокс – какое изобретение человечества! Как студенты вообще жили без ксерокса? Что было раньше, когда у студентов не было такого помощника? Все лекции переписывали? Вот ужас! Хорошо, что мы можем просто отксерить! – выпивший Слава разговорился. – Надо поставить памятник изобретателю ксерокса! За изобретателя ксерокса! – за ксерокс тоже выпили стоя. – Ну что? Пойдем покурить? – предложил Слава Вите. Тая опять ушла на кухню убирать тарелки и готовить праздничный кекс. Ей поспешила помочь Женя… – И как жить в центре? – спросил Славу Рома, житель окраины, когда Слава с Витей вернулись с перекура, – расскажи, поделись впечатлениями! У тебя такая большая квартира! – Это дом администрации. Здесь административные квартиры. У нас в соседнем доме квартира губернатора края, а этажом выше живет начальник управления сельского хозяйства города. Мама работает в отделе экономики края. Начальников в администрации удобно селить рядом: они ходят друг к другу в гости в одном доме и обсуждают разные рабочие проблемы. – Да, Слава по праву может сказать: «Хорошо жить в центре». – С парковкой в центре, наверное, проблем нет, – сказал Витя, который водил дорогую иномарку. – У Славы всегда есть парковка в центре – в собственном дворе. – Кто-то говорит: «прогуляться во дворе», а кто-то – «прогуляться по Красной», – завистливо сказал Рома. – И набережная недалеко, три квартала, наверное? – Да, мы с Таей пешком ходим гулять по набережной. – У тебя такой вид из окна! Из окна был вид на здание законодательного собрания, площадь с замерзшим неработающим фонтаном и за обледенелыми деревьями сквер, а в конце улицы виднелся белый златоглавый собор. – Ну что, Слава, хорошо жить в центре? Расскажи! Нравится? – все допытывался Рома. – Ну, в принципе, да…хорошо! А как ты думаешь? Все рядом, все близко! Я в детстве в школу пешком ходил. Там через дорогу лицей… По ночам, правда, шумно. Толпы пьяных по Красной гуляют! Песни под окнами горланят! Как-то бомж бутылку в окно кинул, окно разбил! На праздники вообще! От криков заснуть невозможно было! Хорошо, что металлопластиковые окна изобрели, спокойнее стало. Раньше такая слышимость была! Вообще, район неспокойный. Драки, пьяные постоянно шастают, – жаловался Слава. – Пробки, утром вообще не уехать! К хорошему быстро привыкаешь, и Слава, как каждый житель «старого центра» был избалован и красотой архитектуры района, и достопримечательностями на каждом шагу, и близостью основных музеев и концертных залов, и развитой инфраструктурой. И не ценил все достоинства жизни в центре. – Ну, заелся, одним словом, – единогласно решили однокурсники… К Славе подошла расстроенная Тая, которая была на кухне и не участвовала в дискуссии, и виновато протянула небольшую железную кастрюлю: – Смотри, я тут напутала с рецептом кекса… – она показывала испорченное тесто. – Я взбила яйца с сахаром, а надо было взбить только желтки, а потом уже влить белки, чтобы кекс был пышным и нормально поднялся. – Тая объясняла Славе тонкости кулинарии, расстроено глядя в пол и смущенно показывая кастрюлю с жидкими желтыми яйцами с блестящими кристалликами сахара. – Не знаю, что теперь делать, – сказала Тая неуверенно, ища совета у Славы: – Не расстраивайся… Сделай еще раз… – Слава заглянул в кастрюлю. – А что с этим тестом сделать? Выбросить? – Да, выбрасывай, – сказал Слава не задумываясь. Тая послушно поплелась на кухню делать кекс еще раз: на этот раз взбивать с сахаром только желтки и выливать «испорченные тесто» – сахар с яйцами. Через сорок минут Тая победоносно принесла высокий кекс, который, правда, немного подгорел, а в полдвенадцатого – на большом железном подносе фрукты. За разговорами незаметно пролетело время. Приближалась единственная в году полночь, когда весь мир не спал, а напряженно смотрел на часы и отсчитывал последние секунды уходящего года. Парни встречали новый год уже изрядно выпившими. – Новый год еще не начался, а парни уже напились! – жаловалась Тая Жене, глядя на пьяных Славу, Витю и Диму. – Я бы на твоем месте не мешал напитки, – советовал Витя Диме, когда тот решил после коньяка пить шампанское. – Как же новый год без шампанского? – ответил Дима. Слава и Витя встречали новый год коньяком. – А вы знаете, есть такая примета, если, пока бьют куранты, успеть написать записку с желанием, сжечь ее и выпить шампанское с пеплом, то желание обязательно исполнится! Кто-нибудь хочет попробовать? – спросил Витя. – Я думаю, я успею! – вызвался Дима. И заранее подготовил листок бумаги, ручку и спички. Новый год как обычно встречали традиционной пятиминутной речью президента и загадыванием желаний под бой курантов. Витя заранее откупорил бутылку шампанского, предварительно потряс ее и, не вынимая пробку, под дружный хохот обрызгал всех присутствующих липким светло-желтым шампанским. Ника сильно расстроилась из-за обрызганной шампанским кофточки. Решили откупорить вторую бутылку, одной бутылкой обрызгали гостей, другой – наполнили бокалы. Без пяти двенадцать в бокалах пенилось и искрилось шампанское, в телевизоре президент как всегда желал всем счастья и здоровья в новом году, вкратце подводил итоги уходящего года и призывал в новогоднюю ночь не забывать про родителей и старых друзей. Не успел президент из телевизора первым поздравить с наступающим через пару секунд новым годом, как Кремлевские часы начали отбивать заветные двенадцать ударов. Под равномерный бой курантов загадывали желания. Дима написал свое желание на бумаге, успел спалить, пепел добавить в бокал с шампанским и залпом опустошить бокал. И был уверен, что после такого героического поступка его желание обязательно сбудется. За окном уже грохотали петарды, в окне вспыхивали разноцветные фейерверки. Под звуки гимна однокурсники поздравляли друг друга: – Ну, с новым годом! С новым счастьем! – Счастья, здоровья, любви, исполнения всех желаний! – Ууу! С новым годом! – Вероника радостно угугукала. – Я знаю, какое все загадали желание – сдать эту сессию! – У нас одно желание на всех! В первые минуты нового года по совету президента звонили забытым родителям и друзьям. Тая со Славой наедине обменялись подарками. Новый год наступил, и каждый с надеждой смотрел в будущее. Слава принес бенгальские огни. Выключив свет, смотрели, как сверкающие огоньки поднимаются по железным проволокам, сияющие искры отлетают во все стороны. Одна искра отскочила и прожгла скатерть. Слава как обычно сказал не расстраиваться. Потом пошли на улицу пускать фейерверки и петарды. Небо Краснодара было разукрашено огнями и сверкало вновь и вновь загорающимися фейерверками… Со всех сторон грохотало. Слава с Витей тоже запустили несколько фейерверков – два получилось запустить, два – нет, внеся свой вклад в новогоднее небо Краснодара, озарявшееся праздничными салютами. На земле установили два фейерверка-фонтана, отошли на безопасное расстояние и несколько секунд наблюдали, как поднимались высокие потоки ярких искр. Когда выпусти все петарды и запустили все фейерверки, однокурсники решили вернуться в квартиру Славы. Уже сытые все равно сели за праздничный стол. На улице долго грохотало. В телевизоре звезды в карнавальных костюмах пели известные песни прошлых лет. Под телевизор, как фон, продолжали пить и праздновать… в основном пить. Ника с Лерой приготовили конкурсы, в шапочках деда Мороза задавали интеллектуальные или шуточные вопросы и дарили небольшие подарки за правильные ответы – блокноты, ручки и брелки. Достали шарик, наполненный гелием, и по очереди вдыхали из него гелий, а потом высоким голосом мультяшек пели песенки. Устроили танцы. В чужой богатой квартире Ника и Лера делали фотографии в разных местах интерьера: сидя на диване, креслах или их спинках, у картин и праздничного стола, в коридоре. Слава уже плохо держался на ногах. И верный друг Витя был готов в любую минуту его поддержать. Тая убирала со стола грязные тарелки и загружала посудомоечную машинку. Остальные девчонки ей помогали. Парни также сидели за столом и поднимали бокалы, иногда выходя покурить. – Только не понижай градус! – говорил Диме Витя. Но Дима не слушался и мешал спиртное. Витя со Славой весь вечер пили только коньяк. – А Витя пьет и не пьянеет! Вот он пить умеет, – показывал на Витю Слава. – Уже две бутылки коньяка один выпел. И хоть бы хны. Как огурчик! Около трех Диме стало плохо. Его рвало в туалете, и Слава с Витей тыкали ему какие-то таблетки. – Говорил я тебе: «Не понижай градус!» – все повторял Витя. Диму сильно скрутило, болел живот, собирались вызвать скорую, но он отказался: – Все нормально. Ничего не надо, – повторял Дима сине-зеленого цвета. Он стоял, слегка согнувшись, и держался за живот. Его отправили на такси домой. Рома не поехал с ним, захотел остаться на вечеринке с остальными. Как только уехал Дима, все немного присмирели, и праздничное веселье поутихло. Лицо синего Димчика, скрючившегося, схватившегося за живот, ни у кого не шло из головы. Подумав, решили ложиться спать. В стельку пьяного Славу Тая отправила спать в его комнату. Тая положила остальных в разные комнаты. Леру и Нику в зале, Женя собиралась лечь с Таей. Рома и Витя планировали не спать до утра, но сказали, что если не выдержат, пойдут спать в комнату к Славе. Иру Тая положила в боковой комнате, где одногруппники оставляли вещи. – Я постелю тебе здесь, – Тая достала большой плед и расстелила его на уже разложенном диване. – Спасибо. У окна стоял диван, в углу комнаты большой зеркальный шкаф, а напротив – натюрморт, ваза с цветами. У Иры в сумке были лекции матанализа. Оставшись одна, она достала их и начала быстро повторять теорию, а потом уснула. Рома в зале разговаривал с Витей. Женя, Ника и Лера секретничали на кухне. Тая, как и Ира, читала лекции по приближающемуся экзамену. Женя тоже взяла лекции на новогоднюю вечеринку, но постеснялась их достать. В квартире Славы стало тихо. Только пьяный храп хозяина квартиры раздавался в коридоре, разнося по всей квартире кислый запах алкоголя: Тая не закрыла дверь в его комнату. Всю новогоднюю ночь где-то в подсознании каждого студента-первокурсника пульсировала мысль о скорых экзаменах. Кто-то отмахивался от нее, как от надоедливой мухи, как Слава или Рома. Кто-то, как Тая и Ира, втихомолку готовился к экзамену, читая конспекты. Кто-то, как Женя, Ника и Лера, отложил эту мысль на потом. Но часики тикали, время шло, и первый в их жизни вузовский экзамен приближался, упрямо и неминуемо… Утром первого января одногруппники проснулись на удивление рано. Раньше всех, около восьми, проснулась Ника и ждала на кухне остальных. В полдевятого все уже пили бодрящий чай и завтракали бутербродами. Одним из последних с головной болью проснулся Слава. Он появился в дверях кухни шатаясь и скривившись держался за голову: – Всем привет! – поздоровался Слава. Тая молча достала из холодильника заранее купленную на слычай похмелья минералку. Откуда ни возьмись, появился Витя, улыбчивый и веселый, абсолютно без похмельного синдрома, бодрый, счастливый, и даже как будто выспавшийся. – Поздравляю с первым утром нового года! – радостно сказал он. – Спасибо, – невесело ответил Слава. – У меня сушняк… Около девяти решили разъезжаться по домам. Слава с Таей вызвали несколько такси, Слава, как хозяин вечеринки, пошел провожать гостей. Он еле держался на ногах, но все равно отправился рассаживать гостей по такси. Слава вышел на улицу, держа в одной руке пластиковую бутылку. Он уже пил минералку, чтобы справиться с похмельем. Дома его ждал еще кефир. А друг Витя предлагал ему: – Как справиться с похмельем? Надо еще выпить! Еще опохмелисться! Слышишь? Сегодня только первое января!.. Первое января все-таки наступило! А могло и не наступить! Так и жили бы в темноте! Это надо отпраздновать! Экзамены только через два дня! Продолжаем бухать! – он шел в обнимку со Славой, выглядел, как будто накануне не выпил ни капельки спиртного и предлагал опять напиться. – Подожди ты! – отмахивался Слава. – Только девчонок домой отправлю. – Он подходил к каждой машине и говорил таксисту: – Ну, вы довезете? Смотрите! За них головой отвечаете! А сажая в машину Резцову Женю: – Смотрите! Самое ценное, что есть на факультете информатики, везете! Посмотрите, какая красавица! С новым годом! С новым счастьем! Отправив всех по домам, Слава с Витей решили продолжить отмечать и тянули с собой Таю. – Тайка, может, ты останешься с нами! Сегодня только первое января. Еще два дня до экзамена! Ты еще все успеешь выучить! – подбивал Таю Слава. – Тайка, правильно! Оставайся с нами! – подхватывал Роман. – Я накрою вам стол и поеду домой, – непреклонно отвечала Тая. – Мне надо матан учить! – Ты все еще выучишь! Еще два дня впереди! Сколько можно учиться? Ты только об учебе думаешь! Оставайся! Но Тая стойко отказывалась. Похмельным утром первого января гости разъехались по домам… А третьего января в восемь утра шестнадцатая группа встретилась на экзамене по матанализу. Первые экзамены Экзамен Ушанкова шестнадцатая группа сдавала в 206 на втором этаже, около перехода в новый корпус, между коридором с 216 и географическим факультетом. Аудитория была просторная, с большими окнами, выходящими к главному входу. В три ряда стояли высокие деревянные столы темно-коричневого цвета на черных железных ножках. Столы были без внутренних полочек, поэтому конспекты было некуда спрятать. Вся группа приехала к восьми утра. Перед экзаменом обменялись новогодними подарками. Олеся подарила Ире и Вере по маленькому новогоднему блокноту, в котором удобно писать шпаргалки – удобный подарок! Антон и Глеб после празднования Нового года пришли на экзамен немного помятые. Впервые за несколько месяцев одногруппники увидели Анжелу, она не ходила весь семестр, но чудесным образом оказалась допущена к сессии. Анжела тоже наверняка хорошо отмечала Новый год, по крайней мере, она выглядела так плохо, как будто Новый год удался, перегар не выветрился до сих пор. – Ну что, как будем сдавать? – спросила Анжела улыбаясь. Она всегда говорила медленно и размеренно. Все молчали, пожимая плечами. – Анжела, как тебе удалось проснуться к восьми, ты же просыпаешься обычно не раньше одиннадцати? – спросил Глеб. – Экзамены, что поделаешь, – пожала плечами Анжела. – Вы готовились? – спросила Олеся у Глеба. – Готовились, да… – протянул Глеб с такой интонацией, как будто конспекты он не открывал, – но Новый год, вы же понимаете! Как говорится, лучше красная морда и синий диплом, чем синяя морда и красный диплом. – Ира считала, что лучше красная морда и красный диплом. – Да, в новогодние праздники учиться сложно, – сказал заспанный Антон. – Признавайтесь, кто учил? – спросила Анжела. – Ну я учила, – с вызовом ответила Женя, как бы противопоставляя себя Анжеле. На вопросы, в ответ на которые большинство что-то неуверенно мычали или прятали глаза, как бы за что-то извиняясь, Женя уверенно отвечала первой, и в ее ответе всегда был вызов или своеобразный «облом» задавшему вопрос. В ее необычной манере говорить была определенная опора и уверенность в себе. Как будто она искала поддержку для своих знаний и находила ее в своей манере говорить. – Мы учили, – ответила уже менее уверенно Ника. Тая и Лера тоже покивали. – Прям первого января все проснулись и стали учить матан, – еще сомневалась Анжела. – Вообще-то я так и сделала, – сказала Женя, опять противопоставив себя Анжеле и остальным. – У меня прям мозги переворачиваются от всех этих формул и доказательств, – призналась Ира Олесе. – Если и дальше так пойдет, мои мозги скоро начнут закипать. – Я не сдам… Я не умею решать… Ужас! Я вообще ничего не понимаю… Я точно не сдам, – говорила Вера нежным полушепотом, с придыханием… Она иногда произносила то ли «Эть», то ли «Ить». У нее часто было восторженное выражение глаз и легкий с придыханием полушепот. Вера любила преуменьшать свои достоинства, чтобы окружающие убеждали ее в обратном. Из аудитории вышел Ушанков и пригласил самых смелых идти «сдаваться». Ира на экзамен зашла в первой пятерке, чтобы не дрожать под дверью. Вместе с Настей, Женей, Таей и Вероникой. Ушанков разложил написанные от руки билеты, потом раздал примеры. Дома Ира сделала шпаргалки по всей теории, маленькие листочки, написанные от руки. Шпаргалки грели ей карман брюк и вносили успокоение в экзаменационный мандраж. Но шпаргалками она не воспользовалась, все и так выучила и написала. Ушанков ходил между рядами, заглядывал под парты, не давая списать, усиливая экзаменационное напряжение. У студентов тряслись руки, и их бросало то в жар, то в холод при приближении преподавателя. Через сорок минут Настя пошла отвечать. Ушанков посмотрел теорию, решения примеров и спросил пару определений. – Пять! – сказала Настя, когда вышла из аудитории. Кто сдал – выходил в коридор с оценкой, и заходил следующий сдающий. В 206 зашла староста Диана. – Как прошел экзамен? – спросил Глеб у Насти. – Как говориться: быстро и небольно, – Настя ответила как обычно откровенно, в своем немного пошлом стиле. – В билете два вопроса, Ушанков сам раздает задачи по практике. – А ты хотела, чтобы было долго и мучительно? Ты теперь на один шаг ближе к «самокрасному самодиплому»? – сказал Рома. В ответ Настя громко засмеялась. Ира отвечала третьей, после пятерочниц Насти и Жени. Получила пять. Вышла к остальным одногруппникам, рассказала, какой попался билет и какие примеры по практике. – Ира, а можно шпаргалки? – попросил Глеб. – Да, только почерк может быть не понятен, – Ира достала шпоры. – Мы разберемся, – сказал Антон и забрал Ирины шпаргалки вместо Глеба. – Так ты все-таки делала шпаргалки! – радостно сказала Олеся. – Антон у всех шпаргалки забирает, Женькины тоже взял. – А какие у тебя были вопросы? – спросил у Иры Антон, показывая список, где были зачеркнуты вопросы, на которые уже ответили. Ира назвала свои вопросы. – Смотри, вот эти вопросы уже выпали. Их можно не учить! – Антон показал список Глебу. – А кто следующий заходит? Дима, ты? Вытащи, пожалуйста, билет с двадцать восьмым вопросом. Он самый сложный… Самое длинное доказательство. Все рассмеялись. – Спасибо. – Дима тебя тоже очень любит! – Настя Тюканова громко рассмеялась, опять запрокинув голову. Вера нервно захихикала. – А Ушанков может билет, по которому ответили, положить обратно? – Теоретически может… – быстро сказал Дима. – Не знаю… – покачал головой Глеб. Одногруппники, которые еще не ответили, что-то учили и читали конспекты под дверью аудитории. Ира, как и другие сдавшие, осталась ждать остальных и еще три часа сидела в универе, успокаивала Веру, объясняла решение сложных примеров Олесе, Антону и Васе и узнавала оценки других одногруппников. – Я боюсь. Как я буду сдавать? Я ничего не знаю! – все повторяла Вера, слушая объяснения задач. Она на корточках у аудитории напряженно читала лекции и задавала Ире вопросы. Вера призналась, что не очень понимает матан и совсем не понимает программирование. – Ну, блондинка… – говорила молодые люди и преподы. Олеся, хорошистка в школе, тоже судорожно решала примеры и надеялась в последний момент понять до сих пор непонятое и выучить еще невыученное. – Перед смертью не надышишься, – сказал Дима и вошел в кабинет, когда появилась Тая с четверкой. Через несколько минут вышла Ника с победным криком: «Сдала!», она присела и подняла руки над головой, ее лицо светилось счастьем. – Молодец, а на что сдала-то? – все бросились ее поздравлять. – На три! – не менее победоносно прокричала серебряная медалистка Ника. – Главное, сдать. Зачем париться? Три поставили, и нормально! – Ну, поздравляю, – сказала Женя. Тая была не очень рада четверке. – Пошел сдаваться, – Рома отправился отвечать. – Удачи! – Ни пуха! – К черту! Серебряная медалистка Диана Пожарова получила четыре и выглядела не очень счастливой. К Резцовой Жене подошел высокий, худой кучерявый брюнет с веселыми карими глазами – Саша Бнидерт с основной специальности – и уверенно чмокнул ее в губы, ошарашив тем самым девчонок шестнадцатой: «Ого! Резцова с парнем в губы целуется!» Саша с Женей расцеловались, как старые знакомые, и Женя представила его одногруппникам: – Это Саша Бнидерт. Мы в старших классах вместе учились в частном колледже при техническом университете. – Женя не забыла упомянуть, что она училась именно в «частном» колледже. Колледж был единственным в городе, и многие мечтали там учиться. – Папа с директором друзья, мы вместе ходили в походы и ездили отдыхать на природу. – Мы в разных классах учились, – добавил Саша. Он говорил с веселой интонацией и постоянно улыбался глазами. Чмокнувшись с другом, Резцова показала одногруппникам, что у нее есть друзья среди парней, с которыми она целуется в губы, вот какая она продвинутая. Бнидерт без комплексов остался около 206 аудитории рассказывать анекдоты, смешить девчонок и быстро разговорился с Настей и Дианой Усановой. Мимо проходил Джанаров Артем, он подошел к Бнидерту и пожал ему руку. Артем уже сдал линейку на отлично. Оказалось, что Бнидерт и Джанаров давно знали друг друга и были чуть ли не лучшими друзьями. Оба со школы увлекались программированием. – Можете меня материть, только дурой не называйте, – сказала Диана Усанова и зашла в аудиторию одной из последних. – Будем тебя ругать! – заверили ее Бнидерт и Настя. Дима и Рома сдали на три, но совсем не расстроились. Лера и Олеся тоже получили тройки и вздохнули с облегчением. – Ну, три и три! Главное, сдать! Тройка – это положительная отметка. – Точно! – поддерживала их Ира. Золотая медалистка Вера Моканова тоже была рада тройке. Ушанков принимал экзамен строго, не делая никаких поблажек из-за новогодних праздников, он не давал списать со шпаргалок и задавал дополнительные вопросы и задачи. Но группа подобралась на редкость умная – сплошные золотые и серебряные медалисты. Некоторые были рады, что просто сдали, и не важно, на какую оценку. Глеб с Антоном не сдали – чужие шпоры не помогли. Вася и Усанова Дина получили тройки. Анжела не сдала и в единый день пересдач собиралась на пересдачу. Когда около двенадцати последний одногруппник вышел из 206, все разъехались по домам. Бнидерт, Настя и Диана пошли в кафе отмечать сдачу первого экзамена. Ира один день отдохнула и со следующего дня начала готовиться к следующему экзамену – информатике. Экзамены поставили раз в неделю, каждую пятницу. В начале января у Веры Мокановой был день рождения. Одногруппники обычно скидывались и почти всей группой ездили выбирать подарки на день рождения. Но в сессию все учили информатику, и за подарком Вере поехали только староста Диана и Верины подруги – Ира и Олеся. Они решили подарить ей большую открытку. Специально ездили на главпочтамт рядом с центральным рынком, чтобы выбрать самую большую открытку из возможных. Выбрали открытку формата «а-один», привезли в универ на консультацию по информатике, чтобы вместе с одногруппниками подписать, раскрасить разноцветными фломастерами и написать стихотворные поздравления. Вере открытка понравилась, и она, радостная и счастливая, повезла открытку домой, показывать маме и младшей сестре… Десятого января сдавали декану информатику. Старшие курсы сразу предупредили, что у Кругова списать нереально и советовали все учить. Информатика проходила в соседней аудитории – 207. Студенты шли к столу преподавателя через весь класс, как на эшафот. В 206 стол преподавателя стоял у входа в аудиторию, и каждый экзаменуемый входил и сразу брал билет. В 207 стол преподавателя стоял в конце аудитории и нужно было пройти через весь класс, посмотреть на спины всех сдающих одногруппников. У кого-то увидеть шпаргалки или конспекты на коленях. В это время за вновь вошедшим наблюдал декан и мог понять по взгляду, у кого шпаргалки. Дойдя до стола декана можно было выдать других одногруппников. Поэтому одногруппники заранее предупреждали сдающих: – Будешь заходить, не смотри по сторонам, смотри только вперед, на Кругова и билеты. Билеты тоже были написаны от руки, наверное, все преподаватели на «компьютерном» факультете информатики писали билеты от руки, а не набирали их на компьютере. На экзамене было два теоретических вопроса и задача, которую сдавали на листочках. Перед экзаменом возмущению Димы не было предела: – Как можно программирование сдавать не в компьютерном классе? Обычно пишешь программу, проверяешь, как она работает, смотришь сообщение об ошибке, запускаешь пошаговую проверку. А как на листике, без компьютера? – Да вообще! – Настя, второе поколение программистов, хорошо понимала Диму. Ира и Олеся сдавали информатику, не имея дома компьютера – они училась программировать по тетрадке. Для них сдавать на листике было нормально. К Насте с Дианой подошел вечно веселый Бнидерт. Они успели подружиться. Ире первое время казалось, что Бнидерт – это имя, а не фамилия. – Можете пожелать мне удачи, я иду сдавать линейку Горовому! – Ни пуха! – сказала Бнидерту Диана. – А мы собираетмся пехаться с компьютером без компьютера! – весело сказала Настя. – Пошлячка! – так Бнидерт называл Настю. Вера очень нервничала перед информатикой. Она стояла, положив голову на плечо Олеси, и читала свои лекции. Ей постоянно надо было на что-то опереться или к чему-то прислониться. Вера часто вздыхала и тряслась: – Ох, я не сдам, я точно не сдам… Трястись перед экзаменом было своеобразным ритуалом. Стоять под дверью аудитории и повторять: – Я не сдам. Просто потому, что я ничего не знаю. А все, что знаю, уже забыла. И вообще ничего не помню. – Ничего не знала, да еще и забыла. – Это понять вообще нереально. – Как это вообще можно сдать? – Я просто не сдам и все. Просто потому, что я не сдам. Я не сдам в жизни. Естественный предэкзаменационный мандраж нагнетался одногруппниками. И зачем искать, о чем поговорить, поддерживать новые темы для разговора, если можно, как заведенный, твердить, что ничего не знаешь и не сдашь. И все тебя поймут и поддержат, согласно закивают и будут вторить. Оказывается, что не ты один ничего не знаешь, а никто ничего не знает и никто вообще не сдаст. Можно найти сочувствие и понимание… Вот только обычно сдавали почти все, кто трясся под дверью аудитории и причитал, что не сдаст. Все, кроме Веры, Глеба и Антона… Анжела на информатике даже не появилась. Ира вошла, как на матанализе, в первой пятерке. Сначала ответили Настя и Женя, получили заслуженные пятерки. Настя росла в семье программистов и была с детства с компьютером на «ты». Женя училась программированию в колледже и современные языки программирования знала еще со школы. Ира как обычно быстро написала теорию. Задача была стандартная. Ира отвечала после Таи, которая получила четыре. Кругов проверил теорию и задачу: – У вас в задаче ошибка. Посмотрите, пожалуйста. Ира ошибки не увидела. – Вы переназвали элемент и испортили массив. Для программиста важно сохранить исходные данные. Только четыре. Ира забрала зачетку и осталась в коридоре ждать остальных. Информатику сдавали неплохо. Было много четверок. В основном все выходили довольные со словами: «Какой классный мужик Кругов». Олеся вышла из аудитории, счастливая, с четверкой. Кругов обнаружил конспекты на коленках у Глеба и Антона и сразу отправил их на пересдачу. Вася получил четыре. Вера не сдала информатику, накаркала себе пересдачу. Ира не видела, как она сдавала, но, говорили, что она начала заигрывать с деканом, теорию кое-как написала и не смогла ответить на вопросы по задаче. Вера надеялась на единый день пересдач в конце сессии. Дима готовился к поступлению с Круговым и, наверное, рассчитывал на легкий экзамен… Но к нему Кругов отнесся даже строже, чем к остальным. Дима остался последним в аудитории, Кругов ставил ему четыре, но по программированию Дима хотел только пять. Кругов задавал ему дополнительные задачи и вопросы по ним… В программировании Дима разбирался. – Пять, – Дима радостный, последним вышел из аудитории. – Иди, Кругов думает, что ты тоже будешь настаивать на пятерке, – сказал он Ире. – Нет, я не буду, – Ира не была уверена в знаниях по информатике, она учила предмет совсем недавно… У старосты После экзамена по информатике староста Диана пригласила одногруппников к себе домой. Ее семья переехала в Краснодар, когда Диана училась в старших классах. Они купили небольшой дом. В гости отправилась вся группа, кроме еще обиженного Антона, Глеба и Васи. Усанова Диана после экзамена торопилась на вокзал, боясь опоздать на автобус: во время сессии она приезжала в Краснодар только в дни экзаменов. Вера, не сдав информатику, тоже отказалась идти к Диане. Она поехала сразу домой шокировать маму неудом. Диана жила в частном доме недалеко от вещевого рынка и футбольного стадиона. Одногруппники долго шли за Дианой по узким улочкам одноэтажных домов частного сектора. Улицы не были расчищены от обледенелого снега и были покрыты коркой льда. Одногруппники осторожно скользили по льду, как по катку. Кое-где был посыпан песок. Девушки на каблуках старались не упасть. Стоял неприятный запах, в некоторых дворах не было удобств, и помои сливали прямо на улицу. Вонючие желтые следы в снегу и на льду приходилось обходить, иногда выходя на проезжую часть. Наконец, Диана остановилась около синих железных ворот и открыла скрипучую дверь, одногруппники оказались в длинном частном дворе. Когда-то общий двор принадлежал одному владельцу. Потом наследники его разделили на несколько частей, какие-то из них продали. Новые владельцы делали пристройки, надстройки и, как могли, расширяли жизненное пространство. Где-то пристроили выступающий деревянный коридор, где-то – нависающий второй этаж, где-то кирпичный сарайчик или гараж для авто. В итоге этих пристроек общий двор стал похож на неорганизованный скворечник. Диана показывала путь мимо соседских домов, по узкому петляющему двору, частично заасфальтированному, частично нет. В самой глубине частного двора оказался дом Дианы. Пока одногруппники озирались, за Дианой добирались до низкого черного железного забора, состоящего из узких тонких прутьев и доходившего максимум до колен, Диана открыла дверь калитки, и ей навстречу выбежала маленькая черная дворняжка, которая истошно залаяла на незнакомых гостей. Собака была на длинной цепи, но выглядела серьезной и злой и вызывала опасение одногруппников. У Дианы был небольшой незаасфальтированный двор, где летом выращивали малоприхотливые овощи, зелень и цветы. В углу двора стоял непокрашенный деревянный туалет-будка, от которого шел неприятный запах. Диана рассказала, что летом они ходили в туалет во дворе, а зимой в ведро, которое, чтобы не воняло, закрывали в коридоре, а потом выливали в туалет на улице. Но они делали ремонт и собирались устроить удобства в доме. Диана закрыла громко лаящую собаку собой, и одногруппники быстро прошли в дом, саманный, одноэтажный, также с достроенным кирпичным коридором, надстройками и пристройками. Диана рассказала, что ее мама работала бухгалтером в торговой фирме и была кормильцем в семье, а папа подрабатывал прорабом на стройке, он-то и достраивал и ремонтировал их дом. Зарабатывал он мало и находился на содержании жены. Как рассказывала Диана, он занимался домом, готовил еду, делал ремонт и воспитывал Диану. Диана пригласила всех на кухню. Довольно вместительная кухня была построена недавно, стены еще не отделаны, только голый кирпич, скрепленный неровным слоем цемента, и бетонный пол, застеленный потертыми тонкими коврами. Окна были занавешены светлыми шторами в крупную розу. Диана включила стоящий около стола маленький белый обогреватель. Он зашумел и подул теплом на ноги одногруппников. Мелькнул папа Дианы – толстый, невысокий, начинающий лысеть, с красным лицом, побитым корью, бородой и выступающей нижней челюстью, он быстро поздоровался с одногуппниками дочери и вышел на улицу. Посреди кухни стол, совмещенный с двумя лавочками по бокам, был застелен бело-синей клеенкой. На лавочках все не поместились, и Диана принесла дополнительные табуретки для Димы и Леры. Расторопно, как хозяйка дома, Диана заварила черный чай в полосатом бело-красном чайничке, нарезала хлеб, открыла варенье и раздала пиалки. Достала чашки из прозрачного черного стекла. На столе стояла еще бутылка коньяка Дианиного папы, и Диана предложила выпить: – Наливай! – сказал Дима, – чтобы согреться! Остальные отказались. Стали пить чай и есть хлеб с вареньем, согрелись и оживились. Завязался разговор как обычно об учебе: – Как вам экзамен по информатике? – Кругов – классный мужик! – с выражением сказала еще раз Олеся. – Вообще информатика нормально прошла, я думала, будет хуже, – улыбаясь сказала Лера. – Какой классный Кругов! Он справедливый. Кто что заслужил, то он и поставил! – Лера не уставала петь дифирамбы декану. – Да, нормально сдали, – задумчиво подтвердила Тая. – Все выучили, все ответили! – Декану, слава Богу, сдали! – выдохнула с облегчением Женя. – Быстро и не больно, – как обычно добавила Настя. – Экзамены вообще пока нормально проходят, – добавила Женя. – Тьфу-тьфу-тьфу, лишь бы не сглазить, – Диана хмыкнула и постучала по своей голове, как по дереву. – Какой мужчина Кругов! Какой мужчина! Не мужчина, а мечта! – Настя закатила глаза. – Ну да, – хмыкнула Диана. Она практически всегда говорила неуверенно и часто хмыкала. Нижняя челюсть у Дианы была немного смещена вбок – она когда-то носила брекеты и исправляла прикус. – Только Веруха не сдала, – грустно сказала Олеся. – Ну, впереди единый день пересдач… – сказала неунывающая Женя. – И Глеб с Антоном! – сказала Ника. – Ну они списывали! Придумали тоже, списывать у декана! Им сразу сказали, что не прокатит! – категорично сказала Женя. Ира как всегда молчала. Допили чай, Диана предложила пойти в зал. Из просторной кухни с высоким потолком через низкие двери попали в маленькую проходную комнатку с вишнево-коричневым фанерными полами и низким потолком. Из зала вели еще две двери в комнату Дианы и спальню родителей. На одной из стен висело сразу два небольших похожих ковра. Сбоку стояло скрипучее старое желтое кресло, застеленное покрывалом. На коврах висели самодельные снежинки и мишура еще с Нового года. По периметру комнаты над дверьми мигала гирлянда – Диана ее включила для одногруппников. В углу часть стены была обложена розовой квадратной плиткой – там находилась печь, которую топили дровами. Диана перенесла обогреватель из кухни в зал и включила его. Диана махнула рукой в сторону закрытой двери в спальню родителей, которую не стала демонстрировать и пригласила одногруппников в свою крохотную комнату, в которой помещалась только кровать, шкаф и компьютерный стол. Учебники на полу были сложены аккуратными стопочками. Дима сразу заинтересовался компьютером, быстро сел за комп, загрузил операционную систему, начал смотреть технические параметры компьютера, установленные программы и игрушки. Не успели оглянуться, как Дима запустил популярную игрушку-стрелялку. Рома менее фанатично относился к технике и болтал с одногруппницами. – Не пускай его к компьютеру! Мы его теряем! – закричала Настя и стала шуточно оттаскивать Диму от компа. Он несерьезно отбивался. – Мы его теряем! Пациент! Пульс! – Олеся радостно подбежала к Диме, схватила его за запястье, как врач, и стала щупать пульс. – Мы в гости пришли или в комп играть? – спросила Настя. – Ну оставьте его, пусть поиграет, – поддержала Диму Женя. И Дима в гостях остался за компом играть в компьютерную игру. Диана крутилась вокруг Ромы и имела на него виды, она уже забыла Антона Ктавиди. Она по секрету сказала Ире: – Какой мальчик. Прям такой мужчина! – Диана закатывала глаза и прислоняла ладонь с растопыренными пальцами к лицу. Она заглядывала Роме в глаза и старалась понравиться. А Рома иногда предлагал Жене носить ее пакеты и провожать домой. Но Женя всегда отказывалась. Диана принесла несколько толстых фотоальбомов и стала показывать свои детские фотографии, родителей, школу, себя еще с длинными волосами и брекетами. Все внимательно, вежливо и терпеливо смотрели ее фотки… Напоследок решили на память сфоткаться. Тая сделала несколько совместных фотографий на кухне и в зале. Девчонки развеселились, встали, как в кордебалете, и подняли ноги, сделав последний снимок. Одногруппники посидели еще немного и разъехались по домам готовиться к последнему экзамену – линейной алгебре. Линейка Семнадцатого января сдавали линейку Доровской. Экзамен поставили на факультете философии, в полутемной маленькой аудитории, с обшарпанными желтыми столами-партами, как в Ириной школе. Доровская немного опоздала. Пока ждали преподавателя, в последний раз листали конспекты. Антон, уже с двумя хвостами, не успел подготовиться к линейке и принес купленную у врача справку, что он болен и не может сдавать. Экзамен ему перенесли. Анжела пропустила экзамен Кругова – у нее было уже два хвоста, и на экзамен Доровской даже не пришла, тоже купила справку. Экзамен сдавали при свете тусклой желтой лампы, заходили, тянули билеты, отвечали теорию, решали задачи. Легче всего Ире было сдавать линейку, где не было сложных абстрактных доказательств, как в матане. Линейная алгебра была ближе всего к обычной, школьной математике. Ире нравился препод. Олеся Викторовна говорила просто, объясняла понятно, несколько раз повторяла для тех, кто не понимал, для некоторых примеров предлагала альтернативные решения, самые сложные номера разбирала сама. Ира ответила третьей, как всегда после Насти и Жени. Экзамен прошел легко – Ира получила пять и вздохнула с облегчением – сессию она закрыла! Ира вышла с линейки, как всегда отдала шпаргалки и стала ждать остальных. В коридоре обсуждали первую сессию на основной специальности: – У Бнидерта четверка по матану? Он все равно хочет побороться за красный диплом! – сказала Настя. – А для красного диплома можно получать четверки? – искренне удивилась Ира. – Я думала, что в дипломе должны быть только пятерки! – Можно иметь десять процентов четверок. Так что не переживай из-за четверки по информатике, – сказала староста Диана. После четверки по информатике Ира была уверена, что красного диплома у нее уже не будет. Одногруппники выходили из аудитории, оглашая свои оценки. – Вот Горовой основную специальность имеет, – рассказывала Настя, делая согнутыми руками поступальные движения к себе, показывая, как Горовой «имеет» основную специальность. – Он у них линейку преподает. Вот они там стонут. Вот он их жахает. Говорят, человек двадцать отчислят! – У них информатику не Кругов преподает, а Кужухов. Это нам с Круговым повезло. А Кужухову вообще сдать нереально… – рассказывал Глеб. – И Никитов тоже зверствует! – добавила Тая. – Нам вообще с преподами повезло… – добавила Лера. – На основной все тройкам радуются! Но тройку еще надо заработать! В школе отличники, в универе сразу троечниками становятся! Лишь бы сдать! – рассказывала Тая. – У нас матан и линейка будут до третьего курса, – сказала староста Диана. – До третьего? Ого! – удивился Антон. Вера и Ника готовилась к поступлению с Доровской. Вера сдала на четыре. Ника – на пять. Дима был между тройкой и четверкой. – Ну что вам поставить? На четверку еще нужно решить пару примеров, – сказала Доровская Диме. – Да ставьте три, и я сессию закрыл! – Ну хорошо, это сейчас вы соглашаетесь на тройки, а на пятом курсе будете жалеть, потому что именно из-за этих троек первых курсов потом не получите красные дипломы, – сказала Доровская и протянула Диме зачетку. Рома и староста Диана получили четыре. Последним отвечал Глеб. Он долго сидел в аудитории, одногруппники его решили не ждать. Глеб знал, что если не сдаст линейку – у него будет третий хвост, это уже серьезно. И если он не сдаст один из хвостов в единый день пересдач, то с тремя хвостами его сразу отчислят, без разговоров. На экзамене Глеб теорию кое-как списал с чужих шпаргалок, задачи решил с ошибками, на дополнительные вопросы ответить не смог и был между двойкой и тройкой. Доровская задала ему несколько дополнительных задач: преподавательница почему-то тянула Глеба. Он рассказывал одноруппникам, что в школе был хорошистом и закончил без троек, но знаний Глеба по математике явно не хватало – что-то он решил правильно, что-то нет. Посмотрев исписанные Глебом листочки, проверив последние примеры, Доровская взялась за голову. Она видела его зачетку: две пустые строчки говорили о двух хвостах. Она понимала, что линейная алгебра не его предмет. Доровская внимательно посмотрела на Глеба и вздохнула: – Ладно, идите, три, – она протянула зачетку. Доровская решила закрыть глаза на его незнание. – Спасибо, Олеся Викторовна, – Глеб схватил зачетку. – Спасибо большое! Глеб сразу пошел «бухать» с друзьями-спортсменами – праздновать пивом сдачу первого экзамена и готовиться к единому дню пересдач – пересдавать информатику. Многие, в том числе Ира и Олеся, праздновали закрытие сессии… В единый день пересдач Вера во второй раз сдавала информатику декану. Некоторые особо фанатичные студенты шестнадцатой группы, закрывшие сессию, приехали в универ «болеть» за пересдающих одногруппников. Олеся пришла болеть за Веру. Вера, в школе отличница, в универе бы благодарно согласилась на тройку по информатике. Но тройку никто не предлагал. Вера строила глазки Кругову, с любовью рассматривала его лицо, смотрела на его губы мутным взглядом и томно заглядывала в глаза. Вера не знала, как себя вести и что ей нужно сделать, чтобы сдать информатику. Вера опять не смогла ответить на дополнительнеы вопросы, напутала в программе. Кругов предложил пройти к нему на кафедру – Вера не пошла. – Да, если бы она себя так с Круговым не вела, может быть, и сдала бы сразу… – говорил Глеб. Вера осталась с одним хвостом до следующей сессии. Диана успокаивала ее, что с одним хвостом не отчисляют. А после единого дня пересдач Ушанков говорил Ханзадяну, преподавателю с кафедры прикладной математики: – Ну, тупые студенты пошли. Ну, тупые. – Это ведь хорошо, хоть конкуренции не будет… Некоторые заядлые ботаники, такие как Бнидерт и Джанаров, на каникулах приезжали в универ. Сначала они приехали в единый день пересдач поддержать одногруппников. Потом от нечего делать Бнидерт приехал несколько раз в универ, а Джанаров Артем, который закрыл первую сессию без четверок, на зимних каникулах целую неделю каждый день ездил в университет и просто шатался по универу с кем попало. После напряженной сессии он не знал, как еще провести вдруг появившееся свободное время. Он настолько привык ездить каждый день в универ, что не мог представить, что может быть иначе… Дима тоже, закрыв сессию, собирался поехать в универ, но сосед Рома вовремя остановил его. Некоторые программисты на зимних каникулах писали «для себя» от нечего делать программы. Им некуда было идти и не с кем общаться. Они не умели расслабляться или отдыхать… Они сидели наедине с компьютером, писали никому, в том числе и им самим, не нужные программы, и чувствовали себя счастливыми. Иногда они эти программы дописывали, иногда нет. Это было интересно и весело. Так Дима Захаров все зимние каникулы сидел перед компьютером и писал никому не нужную программу. Он смеялся и радовался, когда получалось. Он разговаривал с железным ящиком, как с живым, ругал его, когда появлялось сообщение об ошибке. И грустил, бил по клавиатуре, пинал компьютер ногами, материл его и называл последними словами, когда нет. И так счастливо сам с собой проводил зимние каникулы. «Зачем нужна девушка, если есть компьютер», – известная фраза на факультете… Настя и Женя сдали первую сессию без четверок, стали получать повышенную стипендию и участвовали в конкурсе молодых управленцев только для круглых отличников. Они прошли первый тур, но во втором провалились. Ира с одной четверкой, на конкурс не попадала. После первой сессии фанатичные программисты, Джанаров и Дима Захаров начали называть Настю уважительно Анастасией Сергеевной. Кто сдали первую сессию, стали полноправными студентами. В целом, шестнадцатая группа хорошо сдала первые экзамены. Большинство сдали экзамены в срок, Глеб и Антон рассчитывали пересдать хвосты до следующей сессии, Анжела, которая не ходила весь семестр, думала, что сможет договориться. После первой сессии на основной специальности многих перевели на договор или отчислили, особенно многих отчислили из-за Горового и Никитова. У «экономистов» никого не отчислили. Повезло. И только сдав первую сессию с одной четверкой, Ира поняла, что нужно каждый день ходить на пары и каждый день делать домашнее задание, как в школе. Второй семестр – Ну что? Что у нас нового? – спросил Глеб, заходя в аудиторию после зимних каникул. В шестнадцатой группе было много нового. Староста Диана устроилась работать в деканат. К поступлению Диана готовилась с Никитовым, преподавателем матанализа у основной специальности. Он и порекомендовал Диану Кругову. За полгода к ней присмотрелись, она проявила себя ответственной, способной и добросовестной, и ее взяли работать в деканат помощницей Елены Владимировны, секретаря Кругова, которая в день сборов диктовала расписание. Диана сама рассказала Ире: – У меня астма. Я инвалид третьей группы, – Диана показала Ире ингалятор и косметичку с таблетками внушительных размеров, которые она всегда носила с собой в сумочке… – Я поступила по льготам. Для инвалидов главное экзамены не на двойки сдать… – Понятно. – Вообще предприятиям выгодно инвалидов трудоустраивать. У них по законодательству тогда льготы. Меньше налогов платят, если есть сотрудники-инвалиды. Не все благосклонно восприняли признание Дианы. – Тебе не кажется, что инвалиды занимают чьи-то места? – спросил у Иры Дима после пар. – Вот у меня друг не поступил, хорошист, почти отличник… Это несправедливо. Там инвалиды уже все бюджетные места заняли. Или осталось одно-два места. Ни них конкурс по тридцать человек на место. На факультете лингвистики двадцать бюджетных мест, из них пятнадцать занимают инвалиды. Поступить нереально! – Я не знаю… – Ира как обычно была немногословна… В начале второго семестра Глеб получил место в общаге. Общежитие давали в основном старшекурсникам, младшим курсам только в редких случаях. Глеб – спортсмен-легкоатлет, был как раз таким случаем. – Глеб с детства занимался легкой атлетикой, участвовал в соревнованиях. Его тренер устроил на бюджет в вуз. А сейчас вот и общагу подсуетил, – рассказывал Ире друг Глеба Антон Ктавиди. – Вот посмотришь, он и до пятого курса доучится и закончит нормально. Его в вузе поэтому и держат, чтобы он защищал честь универа на всех соревнованиях. Нечестно… – Антон говорил немного обиженно, как будто рассказывал об увиденной несправедливости. Антону родители снимали однокомнатную квартиру. – Не знаю… Антон пошел жаловаться на друга Кругову. Олеся, не спортсменка-легкоатлетка, поступившая как малоимущая, все также мыкалась по съемным квартирам. Неожиданно для всех на парах появилась Анжела. Как она сдала сессию, было неизвестно, она сама говорила, что ее дядя договорился с Круговым. В восемнадцатую группу с основной специальности на договор перевелась Аня Рябцева – блондинка с волосами по плечи и большими синими глазами, она приехала из Тихорецка. Аня быстро подружилась с одногруппницей Катей Сидоровой. В первом семестре все ходили общей компанией, знакомились, присматривались. Во втором семестре все уже разбились на «кучки» и ходили «со своими». Тая со Славой, Женей, Егором и Степаном из семнадцатой. Глеб с Антоном и Васей, Дима с Ромой, Диана с Настей, одноклассницы Ника с Лерой. Ира – с Олесей и одноклассницей Верой. Староста Диана все свободное время была в деканате, но иногда присоединялась или к Насте с Дианой, или к Олесе с Верой. Разделение «на группы» у многих однокурсников вызывало чувство обиды и грусти: – Это как стакан с песком… – объяснил Ире Дима из семнадцатой, который на дискотеке предлагал синие капсулы. – Когда все песчинки перемешали, они плавают вместе, а через некоторое время одни песчинки опускаются на дно, другие всплывают. Все разбились на группы – так было проще учиться, было, у кого списать лекции и практики, с кем сверить домашнее задание, у кого попросить шпаргалки перед экзаменом или списать задачи для зачета. Да и веселее, было с кем пообсуждать преподов, перемыть косточки одногруппникам, по секрету доверить неизбежные симпатии… Большинство этих дружеских связей после окончания универа разрушатся, когда необходимость в чужих конспектах и шпаргалках отпадет и будут совсем другие привязанности и симпатии. Тогда будет просто, видясь раз в пять-десять лет, приходить на день встречи выпускников и хвалить достижения друг друга: у кого-то успешную карьеру, у кого-то счастливую семью, у кого-то и то и другое. Уже будет легко, похвалить друг друга, высветить чужие достижения, поулыбаться, вспомнить былые времена, любимых и не очень преподов, добродушно посмеяться над универскими историями, зная, что следующая встреча произойдет еще через пять-десять лет. В начале февраля у Джанарова Артема был день рождения. Его подруга Настя Тюканова подарила ему «Камасутру». – А где ты нашла «Камасутру»? – спросила у Насти Тая. – «Камасутра» – это книга, а где может продаваться книга? В книжном магазине… Настя решила, что Джанарову пора взрослеть и пыталась разбудить его сексуальность. Мама Артема каждый год дарила ему на день рождения белые розы. Ира тоже подарила Артему розу, только красную – Артем обиделся. – Мама – одно дело, а однокурсница – совсем другое, – говорил обиженным голосом Артем. Больше Ира Артему ничего не дарила… Откровенная Катя Сидоровская из интереса, для опыта переспала с чернокожим Бокари и рассказывала всем, как ей понравилось и какой у него длинный член. Она подстригла волосы – теперь они были немного ниже плеч – и нарастила ногти. Катя уже выбрала себе пару среди однокурсников – Степана Дашевицкого: – Да, Степан будет мой. Передай, что я приглашаю его на свидание в кафе, – сказала она Якушенко Славе. Степан через Славу ответил, что не пойдет. – Да, он, наверное, гомик… – только и сказала Катя… Степан пользовался популярностью среди девочек. Во втором семестре у шестнадцатой группы также вели Ушанков, Доровская и Кругов. Добавились лекции и практики по линейному программированию Горового и пары по экономике – в летнюю сессию по экономике поставили экзамен. Однажды Егор спросил Доровскую: – Олеся Викторовна, зачем учить все эти теоремы и доказательства по линейной алгебре, если все равно в дальнейшей жизни они не пригодятся и в работе их не нужно будет использовать? – Для общего развития. Они формируют правильное мышление. После этого ответа половина студентов на лекции больше не ходила. Они решили перед сессией отксерокопировать их у посещающих. Кругов обычно просил не ставить свои пары в восемь утра, любил выспаться и приходил ко второй паре – к девяти сорока, староста Диана делилась подробностями составления расписания для декана. Он также без конспектов рассказывал свои лекции и на пары декана ходили практически все студенты экономспециальности. Многие приезжали только на пару декана, а с остальных пар уезжали. Горовой Александр Викторович пятидесятидвухлетний доктор физико-математических наук и профессор, завкафедрой численного анализа. Он занимался вычислительными методами линейной алгебры и криптографией. Он с женой и двумя сыновьями приехал в Краснодар с Украины. На семейных фото он неизменно крепко обнимал жену и обычно подписывал фото: «Моя Наташа». Он и его предметы являлись причиной большинства отчислений на факультете. Основная специальность произносила его имя шепотом и рассказывала, что после неудачного ответа он любил повторять несдавшему студенту: «Иди – учись портянки завязывать», или «Надо помочь военкомату, а то у них в весенний призыв недобор». Если Кругов говорил высоким «отеческим» голосом, то голос Горового был низким глубоким грудным. На первом курсе у «экономистов» он вел линейное программирование. Лекции Горового казались Ире сумбурными, с нечеткой логикой. Многие выводы были неочевидны или надуманы… Но препод производил впечатление веселого и остроумного. Он сам вел практики по своему предмету, на его лекциях и практиках было нескучно. Горовой как будто постоянно «стебался» над студентами…. На лекциях он часто шутил и рассказывал анекдоты, типа «Идут две девушки, одна красивая, другая с факультета информатики» или «Кому нужна умная жена?», говорил, что «девочки с факультета информатики похожи на мальчиков с факультета лингвистики». Он учил эффективному инвестированию и диверсификации, что «нужно хранить яйца в разных корзинах». Объяснял он в принципе понятно, и по учебникам дома можно было во всем разобраться. Ира ждала первого экзамена. Основная специальность говорила, что на экзаменах Горовой беспощаден. Начало февраля выдалось на редкость холодным. Для Краснодара минус двадцать днем и минус тридцать ночью были равны апокалипсису. Трамваи не ходили, на улицах прохожие расчищали снег. Не работали школы и садики. Даже Кругов однажды на второй паре сказал: – Сегодня пускаем опоздавших, – и махнул рукой в сторону столпившейся в дверях кучки замерзших студентов. – На улице минус двадцать все-таки. – Студенты быстро забежали в аудиторию и сели на задние парты. Когда наступили морозы, неожиданно появилась Анжела Саферова. Она пришла с Никитой Матродским из восемнадцатой, они уже подружились и вместе не ходили на пары. Никита Матродский – высокий и очень худой, с небольшими голубыми глазами, носом крючком и темными прямыми волосами. Он ходил сгорбившись и не отходил от Анжелы, выполняя каждое ее желание. Но Никита в отличие от Анжелы, на парах иногда мелькал. Анжела пару раз приезжала в универ, как раз на пары декана. В этот раз она появилась, чтобы продемонстрировать норковую шубу. На факультете информатики из студенток в такой шубе пришла только она одна и вызвала зависть большинства студенток. Даже не все преподавательницы могли позволить себе такие дорогие шубы. – Анжела очень богатая. Она не ходила на пары, но сегодня пришла… в норковой шубе, – сказала Ника расстроено: она просто умирала от зависти. И Анжела до сессии больше не появлялась… Ника зимой ходила в бордовом кожаном пальто с большим меховым воротником и бордовой кожаной бандане с двумя завязками сзади, как у пирата, и выглядела тоже в общем-то богато. Несколько дней держались морозы и все думали, что пары отменят, но универ стойко продолжал работать даже в катастрофические для Краснодара холода. Все краснодарцы достали свои самые теплые вещи и по возможности старались не выходить из дома. Через неделю морозы спали. – Позавчера было минус двадцать, а сегодня только минус пятнадцать – потеплело, – улыбнулась Вера и пришла в универ в коротенькой легкой куртке, мини-юбочке в синий цветочек, черных колготках и своих любимых фиолетовых сапогах на высоких каблуках под змеиную кожу. ¾ Точно. Потеплело, – повторила ее слова Олеся. – А завтра будет минус десять, и ты без куртки придешь?.. – А тебе удобно в галолед на таких высоких каблуках? – спросила у Веры Ира. – Удобно. Шпильки в снег и лед втыкаются, и я иду. Можно сказать, на каблуки опираюсь. – Понятно… Первое свидание Вера Моканова считала, что высоким девушкам непросто найти себе пару. Вера была девушка высокая, метр семьдесят пять, крупная, ширококостная. И она любила носить высокие каблуки, от восьми сантиметров и выше. Поэтому большинство парней были, в лучшем случае, с ней одного роста. Она привыкла смотреть на мужчин сверху вниз. Поэтому она старалась выбирать себе крупных молодых людей. Таких даже на мальчишеском факультете информатики оказалось немного. На экономспециальности училось около шестидесяти человек, и только пять парней были выше Веры на высоких каблуках. Из них самым симпатичным был Егор. Вера сразу обратила внимание на его высокую фигуру – на голову выше остальных парней – среди мелких сверстников. И. Верино внимание не осталось незамеченным. В начале второго семестра Егор стесняясь пригласил Веру на свидание, и Вера стесняясь согласилась. Они договорились увидеться вечером и весь день писали друг другу приятные эсэмэски. Вера очень нервничала перед свиданием с Егором. Она тщательно готовилась, несколько часов лежала в ванне, долго прихорашивалась, настраиваясь на романтический лад. Для свидания Вера выбрала самый сексуальный наряд. Вера постоянно ходила с распущенными волосами. Все ее наряды были откровенны – кофты с декольте, подчеркивающие грудь четвертого размера, мини-юбки или короткие обтягивающие платья, которые часто задирались, и она их стыдливо одергивала. Она редко носила штаны или джинсы. Вера всегда ходила на высоких каблуках и немного сутулилась, комплексуя из-за высокого роста. Вера любила бюжетерию, на ее запястьях было много дешевых тонких браслетов, от десяти до двадцати штук на каждом. На предплечьях летом она тоже носила браслеты-полукольца с темным рисунком. У Веры на руках было много массивных продолговатых бюжетерных колец: на указательных и средних пальцах, чаще на указательных. Даже на больших пальцах были крупные металлические односторонние кольца. В ушах Вера носила сережки – большие кольца, у нее было несколько пар и самые огромные только на пару сантиметров не касались плеч. Егор пригласил Веру в дорогой ресторан, накрыл роскошный стол – занял деньги у Степана, сначала был вежлив и галантен, но потом полез обниматься, целоваться и практически сразу полез под юбку. Вера его оттолкнула и отказала. Егор, разгневанный, ушел и даже не проводил Веру домой. Хорошо, что счет оплатил. Вера вернулась домой одна. На следующий день Егор рассказывал одногруппникам об их свидании и говорил смеясь: – Вера шалава, спит со всеми подряд! Она просто шлюха! Вере, конечно, тут же донесли. – У нас же ничего не было, – оправдывалась Вера. – Просто посидели в ресторане. Он хотел сразу секса, я ему отказала. – Вот козел! – Олеся задыхалась от возмущения. – Этот Егор просто козел! Он не должен был так о Вере говорить. Их свидание даже свиданием нельзя назвать. Вот придурок! – Да, он, конечно, поступил не как джентльмен… – иронически произнесла Ира. – Ужас, – только и причитала Вера. – Это просто ужас! Какой кошмар! Боже мой! – она закрывала глаза руками, хваталась за голову и истерически смеялась. Когда смеялась Олеся, она смеялась громко, открыто и искренне, а Вера обычно тихо и нервно хихикала, и ее смех напоминал смех нервного больного. Не веря своим ушам, Вера быстро сбежала с пар и пошла с подругой-соседкой Алиной заливать горе джин-тоником. Вера напилась и, придя домой, проплакала весь вечер. Она не понимала, почему кажется легкодоступной, почему производит именно такое впечатление на малознакомых парней – к ней сразу лезут переспать. Она спрашивала себя, что с ней не так. Дома она продолжала пить. Она все плакала и пила. Пила и плакала. Ей было так плохо, что она не знала, как избавиться от внутреннего напряжения и что ей начать разрушать. И она начала разрушать себя. Подойдя к зеркалу, Вера начала кромсать свои длинные ногти и, задыхаясь от рыданий, резать красивые белокурые волосы… На следующий день Вера не пришла в универ. Она боялась показаться на глаза однокурсникам, боялась снова увидеть Егора. И снова до забытья напилась с Алиной. Олеся разговаривала с Верой каждый день по телефону и убеждала поехать на пары. Говорила, что она все равно не спрячется, а если не будет посещать занятия, ее могут отчислить. Больше всего Олеся удивлялась тому, что Верина мама даже не знала, какие проблемы у ее дочери, что она не ходит в универ и много пьет. А Верина мама, вдова военного, старалась изо всех сил, много работала и была занята, как ей казалось, более насущными проблемами: ей нужно было накормить, одеть, обуть и дать образование двум дочерям, которых она воспитывала одна… Через неделю Олеся решила сама поехать к Вере домой и привезти ее в универ. Олеся просто вытащила Веру из постели, сложила ее тетрадки в сумку, выпихала из дома и силком потащила на пары. Вера, употребив джин-тоника для храбрости, под руку с Олесей появилась в дверях 141 – они приехали к третьей паре, на лекцию по матанализу, пропустив лекцию Доровской. Вера пришла с порезанными ногтями, закрашенными черным лаком и неровно подстриженными волосами, в фиолетовых сапогах с квадратным носом и очень коротком платье. Она всегда ходила, наклонив голову вбок и уставившись в пол. А сейчас она, краснея и ничего не видя на своем пути, уже сильно пьяная, немного шатаясь, быстро прошла мимо однокурсников и села с Олесей на заднюю парту. Вера с Егором обменялась сухими приветствиями. Вера при поддержке Олеси высидела общую лекцию и даже осталась на практику по матанализу только для шестнадцатой. Но в универе драмы разыгрываются часто, а трагедии забываются быстро, и уже через неделю никто, кроме отвергнутого Егора и опозоренной Веры, не вспоминал об их первом и единственном свидании. Четырнадцатое февраля В день святого Валентина работники деканата ходили в костюмах Купидона, Диана и Елена Владимировна с крылышками, а Кругов с луком и стрелами. Они разносили коробки в форме сердечка и раздавали иногда анонимные, иногда подписанные валентинки. Девчонки шестнадцатой дарили открытки-сердечки друг другу. Женя Резцова в разговорах пару раз упоминала своего молодого человека, которого звали, как ее старшего брата. И предполагалось, что ей есть, кого поздравлять с днем святого Валентина. Диана Пожарова в день всех влюбленных сильно грустила. Раздав валентинки, она с сотовым телефоном, висящим на поясе, без куртки бегала по улице, покуривала и рассказывала, что она «послана любовью», то есть «любовь ее послала». Диана одиночество воспринимала как личную трагедию… Олеся послала неподписанную валентинку Степану, и, не получив обратной валентинки, громко советовала все еще одинокой Ире: – Достали эти отношения с ровесниками. Надо найди себе какого-нибудь старичка и все! – Вера вздыхала-переживала из-за Егора. Ира не тяготилась своим одиночеством. Но все вокруг переживали из-за одиночества. Ира почувствовала, что она отличается от других, а она не хотела отличаться и тоже решила начать переживать… И она начала… Весь день всех влюбленных в воздухе витали несбывшиеся мечты, тайные симпатии, невысказанные любовные признания, неловкие взгляды и глубокие вздохи. В этот день особенно остро чувствовалось счастье и благополучие, если его было с кем разделить, и одиночество, если нет. Нормальное желание практически каждого человека быть понятым и любимым, найти себе пару было усиленно. Робкие мечты о счастье обострены. Одиночество гипертрофировано. Завистливые взгляды сопровождали влюбленные парочки. На первом курсе парочек было мало, на экономспециальности только Тая и Слава, и завистливые взгляды облепили их обнимающиеся или держащиеся за ручки фигуры… Студенты в поисках своих вторых половинок вглядывались в лица однокурсников, пытаясь найти признаки симпатии и заинтересованности. Иногда любой взгляд мог приравниваться к признанию в любви и обещанию семейного счастья до гроба. Все еще одинокие однокурсники договорились после пар «пошататься» по городу, отметить день всех влюбленных. Встретились у входа в университет. Из шестнадцатой пошли Диана Пожарова, неразлучные Дима и Рома, Настя и Диана Усанова, троица Ира, Олеся и Вера. Настя пригласила свою красивую подругу из Армавира, которая училась в техническом университете. Из семнадцатой собирался Джанаров Артем. Собравшиеся стояли перед главным входом, как всегда несчастная Диана Пожарова обиженно заискивающе смотрела на Настю, подняв и немного наклонив голову вверх и сцепив руки за спиной. – Хватит уже обижать ребенка, – Настя обняла Диану. – Ну, кто тебя обижает? Дианочка, расскажи мне, кто тебя обидел? – Меня обидела любовь! – и Диана начинала несчастно жаловаться Насте: – В день всех влюбленных меня никто не любит! – Диана притворно заплакала, уткнувшись Насте в зеленую дубленку. А потом по-детски начала бить ее ладони о свои. – Нас тут всех никто не любит и нормально, – громко сказала Олеся. У Пожаровой Дианы обычно был спортивный стиль в одежде, и зимой она ходила в коротких спортивных куртках. Олеся была в коричневом широком пальто выше колена и черных сапогах на высоком каблуке с квадратным носом. Джанаров Артем опаздывал, его ждали. Стояли около главного входа и мерзли. На звонки Дианы Пожаровой Артем не отвечал, только прислал Диане эсэмэс: «Подъезжаю». Подъезжал он следующие сорок минут. Тая со Славой вышли из универа, попрощались с однокурсниками, Тая была в короткой серой дубленке с синим внутренним мехом, а Слава в коричней дубленке с вывернутыми манжетами и воротником. Они решили дома устроить романтический ужин при свечах. Им не надо было искать свою вторую половинку, они уже нашли друг друга. Пока ждали опаздывающего Артема, Диана начала веселить одногруппников. Она, стоя спиной к Насте и немного вывернув свою руку, держала Настю за руку, ища ее поддержки, и рассказывала: – У нас на уроке ОБЖ военрук говорил, что при встрече с ним надо отдавать честь, приставлять руку к голове. Я ему, значит, хожу, весь день честь отдаю. А он мне на следующий день говорит, что честь надо отдавать только с покрытой головой, к непокрытой голове руку не приставляют. Или надо ладонь на голову положить, а потом руку приставлять. Я потом ходила, голову ладонью закрывала. Все рассмеялись. – Ира, у тебя же одна четверка? – спросила Настя у Иры, уже обнимая Диану. – Да, по информатике. – Одна случайная четверка. Практически отлично. Наверное, следующая сессия будет без четверок. – Посмотрим. Настя была в короткой светло-зеленой дубленке, короткой черной кожаной юбке, колготках и высоких черных сапогах. Ира – в длинной серой куртке. Диана Усанова была в рыже-оранжевом кожаном пальто с большим меховым воротником и, покрашенная в рыжий, одеждой и цветом волос напоминала лисичку. Рома и Дима были в черных кожаных куртках и синих джинсах – Рома обтягивающих, Дима – свободных. В сильные холода они оба носили похожие коричневые дубленки на ненатуральном меху. – Что Джанаров делает дома? Пехается с компьютером? – риторически спросила Настя. Вера нервно захихикала. Она обычно ходила в короткой черной кожаной куртке, в сильные холода – в короткой темно-зеленой дубленке. Сегодня она была в куртке. – Давайте не будем ждать Джанарова! – Давайте! Он к нам потом подъедет, – поддержали остальные, вызвали несколько такси и поехали в центр. Староста Диана послала Артему эсэмэс. В Краснодаре резкое похолодание сменилось не менее резким потеплением, и четырнадцатое февраля было ветреное и дождливое, плюс семь. Приехали на центральную улицу Красную. Моросил мелкий дождь, дул несильный ветер. В четверг на Красной не было толп, однокурсники после пар были без зонтов. Болтая, немного прогулялись по Красной. На улице было пасмурно и неприятно. Решили «прибомбиться» в недорогой пиццерии около кинотеатра. Когда уже подходили к пицце, на такси подъехал Артем: – Все привет! А вот и я, – сказал он, вылезая из машины. Артем был в светло-коричневой дубленке с вывернутыми манжетами рукавов и светлых штанах. Он сразу полез целоваться к Насте Тюкановой и Диане Усановой. К Джанарову подошла Диана Пожарова. Артем положил руку ей на голову. – Как удобно быть маленькой! – сказал Артем, несильно тормоша Диану по голове. – Как удобно, как раз подставка для руки, – голова Дианы была подставкой для руки Артема. Пиццерия была типичная: с витражными окнами, пластиковыми квадратными столами темно-синего цвета, мягкими круглыми стульями на железных ножках, одноразовыми тарелками и приборами и белыми, стопочками сложенными у кассы салфетками. Многие парочки грелись и прятались от пасмурной погоды… Но однокурсникам посчастливилось занять несколько столиков. Диана, как староста, «рулила». Дима и Рома ей помогали. Быстренько сделали один общий заказ – несколько пицц и чай. Салаты, десерты или дополнительные напитки заказывали сами. Пацаны заказали пиво. Артем сразу подсел к Диане Усановой. Дима заказал фруктовый десерт: целые дольки ананасов, залитые желтым полупрозрачным желе в пластиковом прямоугольном контейнере. Дима попробовал одну ложечку и сразу же предложил: – Может, кто-то будет десерт, – сказал Дима, глядя только на Настю. – Ну, давай, – ответила Настя, вроде бы немного сомневаясь, но потом согласившись. Дима достал одноразовой пластиковой ложкой небольшой прозрачно-желтый железистый кусочек и протянул через весь стол Насте. Она отъела с его ложки: – Очень вкусно. Давай еще, если не жалко! – Для тебя не жалко, – не потерялся Дима и добавил. – Для тебя все что угодно! И снова потянулся с белой одноразовой ложкой через весь стол к Насте. – Одноразовая ложка – не то, – и Дима пошел к кассе просить обычную железную ложку специально для Насти. Но кормить Настю с ложечки через весь стол было неудобно, один раз даже его ложка натолкнулась на появившуюся чашку с чаем Настиной подруги, и еще через пару «ложек» Настя демонстративно отсела к Диме, и он продолжил кормить ее своим десертом. Дима кормил Настю со знанием дела, выгребая все желе до остатка, разрезая ложкой ломтики ананасов, чтобы не осталось ни капельки – так он обычно дома кормил маленькую трехлетнюю племянницу, дочку старшей сестры. Диана крутилась вокруг Ромы Антошина. Она ходила около его стола, заглядывала ему в рот, пыталась шутить, а потом хихикая предложила покормить Рому пиццей. Он посмотрел на нее серьезно и укоризненно покачал головой: – Диана, перестань, пожалуйста… – у Ромы тоже была смещенная нижняя челюсть, в школе он носил брекеты. Диана заискивающе посмотрела ему в глаза, захихикала, но все равно поднесла кусочек пиццы к его рту. – Диана, прекрати! – так же серьезно одернул ее Рома. Диана послушно опустилась на стул рядом с Ромой и больше не пыталась его накормить. Артем заигрывал с красавицей Дианой Усановой. Сначала он кормил ее кусочками пиццы. – Ну, возьми вот этот кусочек! Совсем маленький! Или он не помещается в твой маленький ротик? – говорил Артем, поднося кусочек пиццы ко рту Дианы. Она сначала осторожно откусила пару кусочков, потом начала отказываться. – Ну еще один. – Не хочу я больше, – ненастойчиво говорила она, отодвигая пиццу рукой. – Тогда может быть мороженое? – Артем заказал еще мороженое в фигурной стеклянной вазочке, достал одноразовую ложку и начал кормить Диану из ложечки, повторяя: – В твой маленький ротик большая ложечка не поместиться. Ну еще кусочек… Ну еще один маленький… – Диана сначала съела пару ложек, а потом смеясь отодвигала ложку рукой, кокетливо улыбалась и отворачивалась: – Не хочу я больше, – говорила она ненастойчиво и ее тон и интонация подразумевали, что она как раз не против еще ложечки. – Еще один маленький! Что это за ложка такая! – и Артем пошел к кассе, как и Дима, просить не одноразовую ложку, а обычную железную, самую маленькую, какую только могли найти в пиццерии. – Вот смотри, маленькая ложечка, как раз для твоего маленького ротика! – Артем пришел с десертной ложкой и предложил Диане еще мороженого. – Ну, хватит, – Диана игриво отодвигала ложку. – Я не хочу, я уже наелась! – Она обворожительно осторожно смеялась, прикрывая рот рукой. – Ну еще один… – настойчиво продолжал Артем, – маленький… Неужели уже наелась? Ты ешь совсем мало… Тебя легко прокормить. Женюсь! Артем решительно поставил вазочку с мороженым на стол и не колебаясь сказал: – Раз ты мало ешь, женюсь! Такая жена в хозяйстве пригодится. – Да ты что! – Диана очаровательно негромко рассмеялась, прикрыв рот рукой. – Да что ты говоришь! – Диана всплеснула белыми руками, не зная, что ответить на это предложение руки и сердца, но, услышав звук полученного эсэмэс, полезла в сумку за телефоном. – Диану все пытаются накормить, и Бнидерт, и Джанаров, – завистливо сказала Диана Пожарова, глядя на них. – Ну что вы там, голубки? Уже пожениться собрались? – спросил Дима, докармливая Настю, которая смотрела на него влюбленными глазами. – Да, Джанаров уже женится, – сказала с насмешкой в голосе Олеся… Диана прочитала эсэмэс и быстро набрала ответ. Буквально через несколько секунд раздался сигнал еще одного эсэмэс. – Ну что ты все время в телефон смотришь? Это кто тебе пишет? – спрашивал Артем своим стариковским голосом, доверчиво и беззащитно глядя на Диану. – Ну положи телефон. Я же здесь! – Артем несколько раз заглядывал Диане через плечо, чтобы посмотреть на экран ее сотового. Диана отворачивалась, пряча телефон, смеялась, но все равно читала эсэмэски и быстро отвечала на них: – Это твой друг мне пишет. Бнидерт. – Что он тебе пишет? Отложи телефон, – Артем пытался аккуратно забрать у Дианы сотовый, но она быстро убрала телефон в сумку. – Ну иди ко мне, садись ко мне… садись на коленки… – Артем нежно подтянул Диану к себе. Диана стыдливо пересела на колени к Артему. Пришло еще одно эсэмэс, и опять Диана достала телефон, чтобы ответить Бнидерту. – Ну что у тебя в телефоне. Выкинь же ты его. Ну вот съешь еще ложечку мороженого! – Артем ненастойчиво пытался забрать у Дианы телефон, она заигрывала с ним, смеялась, но сотовый не отдавала. – Ну зачем тебе этот телефон. Ну выбрось его. Выбрось. Я же здесь. Зачем тебе кто-то еще? – ворковал Артем. – Да что ты говоришь! – Диана всплескивала руками и смеялась. Она отодвигала приближающуюся к ее лицу голову Артема и неохотно отворачивалась. Она сидела на коленках у Артема и, нехотя и так же кокетливо сопротивляясь, отбивалась от его настойчивых ухаживаний, и постоянно лезла в сумку ответить на очередное эсэмэс. И весь вечер, сидя на коленках у Артема, Диана переписывалась с Сашей Бнидертом. Ира, Олеся и Вера были «для тусовки», сидели в сторонке, молча ели пиццу и смотрели за возникновением новых пар. Потом Диана Пожарова достала фотоаппарат, положила его на стол, все наклонились над фотоаппаратом и сделали общую фотографию. В день всех влюбленных однокурсники разбились на возможные пары, все парни оказались «при девушках». Диана крутилась вокруг Ромы и повторяла «какой он мужчина», Дима кормил из ложечки Настю, Диана Усанова сидела на коленках у Артема. Красивая подруга Насти весь вечер молчала, только писала эсэмэски своему парню в Армавир – она готовилась к скорой свадьбе… Артем наконец-то забрал у Дианы телефон и спрятал его в карман. – Ну что ты сделал? – возмутилась Диана. Телефон завибрировал и запипикал – пришла еще одна эсэмэска. – Дай мне телефон! – потребовала она. – А вот и не отдам… Когда ты сердишься, ты еще красивее, – расточал комплименты Артем. – Джанаров! Это мой телефон! – настаивала Диана. – Отдай мой телефон! Ты мне муж что ли? – говорила она уже требовательно и настойчиво. – Ну зачем тебе телефон. Я же здесь! – Отдай мой телефон! – в воздухе назревал скандал. Диана рассердилась не на шутку и менялась на глазах. Она перестала быть милой, скромной и прелестной, а стала серьезной и раздраженной… – Дай мой телефон! Не хочу я твое мороженое! – повторила Диана. Она гневно слезла с коленок Артема и пересела на свой стул… Джанаров все понял и сдался… Он вернул ей сотовый и больше не предлагал Диане мороженое или пиццу… Доев пиццу, десерты, морожение, допив чай, расцеловавшись напоследок, однокурсники расселись по такси и разъехались по домам – они отметили, как могли, первый совместный день святого Валентина. Сегодня были заявлены симпатии, которые в будущем могли быть разделены или нет. В тот вечер Артем проявил несвойственное для себя поведение. Он очень хотел понравиться Диане Усановой и лез из кожи вон: говорил комплименты, кормил из ложечки и даже от неопытности обещал жениться. В школе он вообще считался женоненавистником и любил повторять, что все проблемы из-за девчонок. Потом Егор говорил, что Артем первый раз в жизни так себя вел. И первый раз получил молчаливый отказ: ему предпочли его лучшего друга… На перемене В универе аудитории перед парами обычно были открыты, и студенты заходили на переменах в аудитории, рассаживались, некоторые доставали тетрадки и готовились к паре, некоторые болтали с одногруппниками. На эту практику по матанализу в понедельник собралась практически вся группа. В 142 аудитории по практике было два ряда по три стола в каждом. Столы были длинные, четырехместные. На первом ряду у окна, напротив стола преподавателя, сидели Женя с Таей, а рядом с ними Вероника с Лерой. Женя Резцова и Тая, «помешанные на учебе», как говорил Егор, на перемене сверяли решения примеров, заглядывая друг к другу в тетрадки. Около Жени лежал большой калькулятор, на пары она носила большой бухгалтерский калькулятор своей мамы или небольшой инженерный калькулятор старшего брата. Женя сидела, положив согнутую левую ногу на коленку правой, так что ее ступня лежала на правой коленке и практически пачкала подошвой свои джинсы и соседку по парте, в данном случае Таю. Женя иногда стояла «вывернув ногу углом» и так же сидела. – Пожалуйста, не пачкай меня, – попросила Тая. Женя отодвинулась, а, испачкав Таю еще раз, совсем убрала ногу. Женя на парах иногда, когда смотрела на доску, надевала очки в тонкой металлической овальной оправе золотистого цвета – у нее было зрение минус три. Остальное время она ходила без очков. Рядом Вероника и Лера дорешивали задачи, дописывали и смотрели ответы. Лера вечно улыбалась и что-то по секрету шептала Нике на ушко. Лера на калькуляторе досчитывала примеры – она всегда считала на калькуляторе. Ника сидела и мерила ногти, сравнивала ногти на указательных пальцах по длине, чтобы они были примерно одинаковыми. Ее выпуклые ногти с длинной ногтевой пластиной были покрашены блестящим бордовым лаком. На первой парте в ряду у двери сидела одна Ира. Олеся и Вера редко садились к ней на первую парту: Вера панически боялась первых парт и почти всегда с Олесей отсаживалась за последнюю. Иногда на практиках к Ире подсаживалась Пожарова Диана. В школе Ира и Вера не очень дружили, Ира сидела на первой парте в среднем ряду. А Вера на последней. И сейчас одноклассницы как будто заново узнавали друг друга. – Ира, какой человек! – однажды Вера пересказала Ире, как теперь говорила о ней бывшей соседке по парте. За последним третьим столом в ряду у окна сидели Настя, Диана Усанова, Олеся и Вера. Они могли сесть за вторую парту за Женей и Таей, но предпочли отсесть за третий стол, чтобы наверняка сидеть на последней парте. На второй стол сложили вещи и сумки. Настя Тюканова и Диана Усанова не переставая весело смеялись. За Ирой сидели Дима и Рома. На последней парте в ряду у двери сидели неразлучные Глеб, Вася и Антон. Только Анжела как всегда отсутствовала. Настя часто вставала и подходила к Диме. Она находила разные предлоги, то тянула его за рукав, то заглядывала в телефон, то забирала тетрадку. Вася сидел, рассматривая свой простой карандаш с нарисованной на нем таблицей умножения. Он пользовался поставкой для учебников и всегда ставил на эту подставку тетрадь, когда читал. Вася иногда чесал голову стержнем ручки, как будто писал ручкой по голове, и между волос у него оставались следы от синих чернил. Ушанков немного задерживался. Как говорил Кругов, это студенты опаздывают, а преподаватели задерживаются. Одногруппники закрыли дверь, чтобы не привлекать лишнее внимание и стали ждать преподавателя. В аудиторию неуверенно вошла Диана Пожарова, она немного опоздала – задержали в деканате. Диана была расстроена – получила нагоняй от Егора Соколова. Она перепутала в расписании номера аудиторий, и семнадцатая не у той аудитории ждала преподавателя. Диана подошла к Насте Тюкановой и жалобно на нее посмотрела, собираясь пятой сесть за стол. – Кто обидел ребенка? – спросила Настя. – Дуня, кто тебя обидел? – староста Диана сама попросила называть себя Дуней – ей нравились смешные названия. В ответ Диана только грустно хмыкнула. – Как ее можно обижать? Ну вы посмотрите на ребенка! – Настя выпучила выпирающую нижнюю губу и начала брынькать по ней, как по струне. – Ребенок-инвалид, – а Диана на самом деле была инвалидом. – Кто обидел ребенка-инвалида? – Диана несчастно посмотрела на Настю: когда Пожарова искала поддержки и сочувствия, она всегда их находила у Тюкановой. – Мне Слава сказал, что Диана напутала с расписанием и сорвала практику по экономике, – сказала Тая. – Семнадцатая прям сильно расстроилась, что у них сорвалась пара, – засмеялась Олеся. – У семнадцатой пара сорвалась. Из-за нее… – сердито сказала Женя, которая практически во всем поддерживала Таю. – Егор ее правильно отчитал! – Ну хватит уже ругать Дианочку! Вы посмотрите, в деканате работает, нам всем помогает, а вы все на нее накинулись… – защищала Диану Настя. – Ну да… – грустно ответила Диана. – Диана, забей! – Дуня напутала – ну с кем не бывает… – Глеб всех постоянно объединял и примирял. Он крутил на столе маленькую юлу и называл ее волчком. – Вы посмотрите на ребенка-сироту… – показала Настя на Васю. – Такой прям ой ты боже мой. – Вася чесал ручкой голову. Дима и Рома постоянно друг над другом подшучивали, рассказывали анекдоты, «опускали» друг друга как могли, с ними всегда было весело. Староста Диана решила, что быть пятой за столом – это много, и пересела за парту к Диме и Роме и достала учебник и тетрадки. Она часто крутилась рядом с ними и тоже любила рассказывать анекдоты… Вера полулежала на столе, положив голову на сложенные руки и упершись в них лбом, как будто спала. Рядом с Верой лежали ее промокашки. Вера была левшой и в школе всегда пользовалась черновиками и промокашками, чтобы левой рукой не размазывать пасту от уже написанного. В универе она сохранила эту привычку. – У Верухи вчера был сложный день, – объясняла Олеся. – Вера в воскресенье всю ночь отрывалась на дискотеке? – спросил Глеб. Вера ничего не ответила, только нервно хихикнула и продолжала полудремать – отсыпаться на перемене. В разговорах Вера, как и Ира, в основном слушала одногруппников, молчала, только иногда поддерживая всеобщее мнение, кивала или качала головой, округляла и расширяла глаза или иногда истерично и нервно хихикала в тему и не в тему. Вера о своей ночной дискотечной жизни не рассказывала, о ней одногруппники только догадывались. Она часто ходила на дискотеки с соседями по двору и иногда пересекалась там с Катей Сидоровой, которая тоже стала завсегдатаем дискотек. – Йопс-тудей, – Вера, полулежа на столе, скинула локтем пенал, но быстро подняла его. – До стипендии еще две недели. У кого бы перезанять, чтобы переотдать? – спросила Настя, смеясь и запрокинув голову. Обычно, она занимала у богатого Бнидерта. Смеялась она громко и заливисто, так, что слышало полкоридора. Диана начала внимательно обсматривать Димину голову. Она ковырялась у него в голове, перебирая волосы, и щелкала ногтями, как будто давила вшей. – Одним словом – мармазетки, – прокомментировал Глеб, показав рукой на Диану, Рому и Диму. – Мармазетки! Хе-хе… – вторила Глебу Диана Пожарова. Дима и Рома тоже рассмеялись. – А кто такие мармазетки? – спросила незаметная Ира. – Это маленькие обезьянки, – ответил Глеб. – Олеся, а как там твои мемуары? Пишешь о нас? – заинтересованно спросила Ника. – Нет! – махнула рукой Олеся. Первые полгода она вела дневник, где записывала все события и новые впечатления. Через полгода она свой дневник забросила. – Мемуары не пошли? – спросил Глеб. – Олеся, ты пиши! Мне одна гадалка предсказала, что я буду учиться с одной писательницей. Может, это ты? – Или Ника, – сказала Лера. – Она интересуется литературой. И даже ходит в литобщество. – Да ты что! Тогда это точно Ника, – сказал Глеб. – Или Тая, – добавила Женя. – Она тоже пробует писать… – Девчонки, ну что там задали по матану? – спросил Глеб, как будто опомнившись. – А ты разве домашку не делал? – с улыбкой спросила Лера. – Девчонки, ну о чем вы? Когда я на выходных делал матан? Я только из дома приехал, – Глеб откинул голову назад и погладил живот. Его тон и интонация подразумевали, что ему задают глупые вопросы. – Глеб, брось, ты никогда домашнее не делаешь, – добавила Ника, повернувшись к Глебу. – Ну почему, иногда делаю… – оправдывался Глеб. – Как ты вообще будешь вторую сессию сдавать? Ты вообще думал? – не унималась Ника. Глеб растерявшись молчал. – Глеб вообще… – махнула на него рукой Ника. – Ничего не делает, ничего не знает… – Да, Глеб…у тебя два хвоста, – сказала Пожарова Диана. – Дуня, и ты туда же. Не напоминайте, пожалуйста… – Ну хватит, а то на него все набросились, – бросилась защищать Глеба Женя. Вечно обиженный Антон с грустно-недовольным выражением лица заглянул в тетрадку Глеба, ничего там не нашел, потом Васи – тоже пусто, и обратился за помощью к одногруппникам: – Ну, кто делал домашку, девчонки! – Димчик, пс… А ты делал домашку? – продолжал искать у кого бы списать Глеб. – Ну так тебе сказать… Выходные… – Дима развел руками. – Понятно… – Тайка, ну ты точно делала! Я с тобой дружу! А то с мармазетками кашу не сваришь! Что задали? Дай списать! – Тай, мы с тобой дружим! – подхватил жалобно Антон. Глеб с Антоном быстренько пересели за вторую парту к Тае, за ними пересел Вася. Вещи перетащили за свой новый стол. – Тая, пс, пс…Тайка…– Обликова повернулась к нему с решенным домашним заданием и отдала тетрадь. – Только быстро, а то сейчас Ушанков придет! – Антон с Глебом положили Таину тетрадку на стол между собой и начали списывать решения примеров из домашнего задания. Вася сидел сбоку и не видел, что написано в Таиной тетрадке, поэтому засунул нос в тетрадку Глеба и тоже быстро списывал у него. Глеб списывал у Таи, Вася списывал у Глеба – так они списывали «паровозиком». У Васи было плохое зрение, но он стеснялся носить очки и, чтобы рассмотреть написанное, приближал к себе тетрадки или учебники или сам вставал за партой и нагибался к книге или тетрадке. И иногда вставал посмотреть, что написано в тетрадке Глеба. – У нас эта сессия – вообще жесть, – сказал Дима. – Будут те же матан, информатика и линейка, но еще добавится Горовой и английский с экономикой. Послышалось Верино нервное больное хихиканье. – Ужас, кошмар, – Вера полулежала за партой, скрестив руки на столе, положив на них голову и закрыв глаза. Она даже не пыталась списать домашку. – Я не пересдам информатику. Я ее никогда не сдам! И меня отчислят! Информатика! О Боже! Какой ужас… – Да все ты сдашь, надо просто выучить! Вера уже использовала одну попытку пересдать экзамен по информатике – неудачно. В третий раз, считая экзамен и единый день пересдач, она не сдала Кругову: информатика Вере совсем не давалась. Поступила не туда – решила Ира. – Английский! – Вася тоже схватился за голову: он вообще не понимал английский. – Прекращайте это соплежуйство, – сказала им Настя, – первую же сессию сдали, и вторую тоже сдадим… – По английскому у всех будут самоэкзамены – пятерки! – засмеялся Рома. – Ну да, – хмыкнула Диана. – Ага! Самоэкзаменом пятерки! А губозакатинчика вам не надо? – тут же ответила Настя. Она прислонила кулак ко лбу и громко засмеялась, глядя в стол. – Для твоего самокрасного самодиплома нужны только пятерки! – сказал Рома. – Ага, а еще самоэкзамены по линейке, матану и Кругову, – подхватил Дима. – И Горовому… – добавил Глеб. Им нравилась дразнить Настю. – Я вас тоже очень люблю, – она не осталась в долгу. – Кошмар, – одновременно с Настей сказала Вера и вздохнула. – Горовой говорит, мы тут все решать не умеем! – сказал Рома. – Ну я решать умею, – с интонацией, не терпящей возражения, сказала Женя Резцова, как бы противопоставляя себя всем остальным. Вера на последней парте опять вздохнула. – А вы знаете, что? – заговорщически громким шепотом сказала Настя. – Джанар и Бнидерт участвовали в одной заварушке. Бнидерт привел Джанарова в свою компанию, со всеми познакомил… Бнидерт сам рано ушел домой, а Артем остался. Начались разборки, одного парня покалечили – не сильно, вызвали милицию. Теперь у Артема проблемы. В общем, Бнидерт Джанарова втянул, а сам вовремя свалил… – Думаете, Бнидерт специально? – Нет, думаю, нет, – уверенно сказал Глеб. – А давайте узнаем! С Бнидертом поговорим! – предложила Вера, приподнявшись и подперев голову рукой. – Я просто стесняюсь спросить, как вы считаете, Джанаров будет теперь с Бнидертом дружить после этого?.. – спросила Настя. – Кто что думает? – Вера неожиданно оживилась и засуетилась. Ира подумала, что сейчас Вера скажет: «Давайте делать ставки». – Ой, нет, Веруха, – отмахнулся от нее Глеб. – Давайте не будем! Ника повернулась к мальчишкам на второй парте и стала забирать у них тетрадку Таи: – Глеб, ну хватит! Вы уже все списали. Глеб, давай тетрадку, мне надо быстро. Я кое-что посмотрю и отдам! – Ника преувеличенно сильно трясла Глеба за рукав. Она всегда немного переигрывала. – Ну Ника! Сейчас… – Глеб не отдавал тетрадку и быстро дописывал решения. – Ждем преподавателя двадцать минут и уходим! – Сколько уже прошло? – Пятнадцать, или восемнадцать… – Можно уходить… – Может, сходить в деканат, узнать, будет ли пара? – неуверенно сказала Тая. – Давайте не будем никуда ходить! – Вы издеваетесь? Пары нет и идти узнавать? – Надо узнать! – поддержала Женя. – Ну, кто метнется кабанчиком? – спросила Настя. – Староста, наверное… – Или кто предложил! – Настя, сходи… – Да, Настя, метнись кабанчиком! Сходи в деканат! – сказал Глеб. – Прям сейчас! – запрокинув голову, засмеялась Настя. – Только разбегусь! – Тебе нужен, как ты говоришь, волшебный пендель? – Ладно, я схожу! Пойдемте со мной! – Диана попросила Диму и Рому. Она помнила про сорванную практику семнадцатой группы. – Вот, правильно! Мармазетки сходят! – усмехнулся Глеб. – Нет, я не пойду узнавать. А то вдруг еще пара будет! – сказал Рома. – Ну, пожалуйста, – Диана преданно посмотрела Роме в лицо, наклонила голову и быстро заморгала. – Ну ладно. Пошли, – Дима с Ромой решили сопроводить Диану в деканат. – Тише вы! Ушанков идет, – Дима подошел к двери и выглянул в коридор. – Ну вот! А я думал, пару отменят… – Рома обиженно оттопырил нижнюю губу. Открылась дверь, все притихли, в аудиторию с черной папкой в руке вошел Ушанков, и началась обычная пара, каких за пять лет обучения, будут тысячи… День факультета В начале марта на доске объявлений повесили сообщение, что через несколько недель отмечается день факультета, и началась подготовка к празднику. Всем желающим участвовать сказали прийти в 216 к Никоненко Галине Павловне, которая отвечала за организацию праздника, подбирала номера, сочиняла песни и ставила танцы. Галина Павловна Никоненко или ГП, как ее часто называли на факультете, заместитель декана по воспитательной работе, ведущий инженер, заведовала компьютерной 216. Галине Павловне было под пятьдесят. Она была невысокая, полная, с большим животом, коротковолосая, с толстой шеей, уже седая, но крашения в пепельно темно-русый, часто с отросшими седыми корнями. У нее были небольшие глаза под бесцветными бровями и маленький рот. Она практически не пользовалась косметикой и была часто неопрятно одета. ГП хорошо преподавала аппаратное обеспечение, говорили, что она лучший препод «железа» в городе. Она любила кричать на студентов и со своими лаборантами говорила только в приказном тоне. Неместная, она с сыновьями жила в коммунальной однушке, заваленной книгами по «железу» и разными хламом. Говорили, что она в разводе. У нее было два сына, и говорили, что старшего Гену, она усыновила. Гена был невысокий, большеголовый и большеротый, начинающий лысеть, со стариковским голосом. Когда он смеялся, то неестественно нервно тряс головой, совершая кивательные движения… Гена защитил кандидатскую диссертацию на факультете, работал сисадмином в 216 и на полставки преподавателем. Младший сын Роман, похожий на ГП, тихий и молчаливый, неуверенно ходил по факультету. Он неплохо учился на третьем курсе основной специальности и встречался с первой красавицей факультета, по совместительству председателем профкома. У сыновей ГП были сложные взаимоотношения: Роман не очень любил Гену. Желающие участвовать в дне факультета пришли в 216, где их уже ждал Гена Никоненко. Из шестнадцатой группы желающими были староста Диана, Тая, Олеся и Ира. Заинтересовавшимся Гена ставил фонограммы и демонстрировал номера прошлых лет, ставил записи разных концертов и минусовку, показывал тексты песен, многие из которых были написаны ГП. Гена не забыл упомянуть, что все номера, придуманные ГП, охраняются авторским правом и не должны выйти за пределы факультета. Он, как и все лаборанты и преподаватели, был фанатом своего факультета, любил рассказывать истории о преподах, показывать фотографии прошлых физкультминуток, дней факультета, первокурсника и пограничника… Теперь каждый день после пар Ира, Олеся и Диана шли в 216, где заводили новые знакомства… После того, как Степан Дашевицкий молчаливо дал понять Олесе, что она ему не нравится, отвергнутая Олеся решила обратить внимание на мужчину постарше. Ее заинтересовал Борис Станиславович Якутенко – молодой аспирант кафедры прикладной математики. Борис Станиславович или БС, как его называли в 216, светловолосый, недавно начавший лысеть, с красным лицом и большой прямоугольной «рогатой» головой на короткой красной шее, высокий и немного полный. Он говорил тихим мягким голосом и скромно улыбался. У него был высокий «дружеский» голос без хрипоты или баса. В форме его губ, да и во всем его лице, было что-то утиное. Ему было двадцать семь, но он выглядел на все тридцать пять. БС на левой руке носил печатку в виде змеи и в 216 его иногда называли «Змием». Он не так давно приехал из провинции и устроился преподавателем и сисадмином в компьютерных классах. У экономспециальности на втором курсе он вел практику по дифференциальным уравнениям. Борис Станиславович встречался со студенткой третьего курса отличницей Наташей. На переменах они часто закрывались в лаборантских и выходили довольные и счастливые… В 216 лаборантом работала второкурсница матметодов Даша Владимирова. Смуглая, с темными волосами по плечи, раскосыми глазами, черными бровями и пухлыми губами. Дашу не заметить было невозможно: при росте метр восемьдесят, ее вес был не меньше ста тридцати килограммов. Она постоянно провоцировала других своей полнотой. Даша просто поражала своей активностью и коммуникабельностью. Она была старостой группы, лаборантом у ГП и сотрудником профкома. Она участвовала в самодеятельности, организовывала праздники и просто жила в универе – безвылазно сидела в лаборантской или в профкоме. Говорили, что она окончила школу с серебряной медалью. Даша была из богатой семьи, шила себе дубленки на заказ, но работала за копейки лаборантом и терпела прилюдные унижения ГП ради покровительства и защиты на сложных экзаменах. Она дружила и с председателем профкома, и с дочерью Никитова, и с Геной и Ромой Никоненко. И спала со всеми желающими преподавателями и аспирантами факультета… Даша, наученная Горовым, «не выходила» за пределы факультета… Даша встречалась с симпатичным четверокурсником Сережей Нагорбским, из глухой деревни. На каникулах ездила знакомиться с его родителями. Когда родители увидели Дашу, необъятного роста и веса, мама сказала, что ее сын достоин большего, как минимум меньшего. Сто тридцать килограммов счастья они не одобрили. И связь Нагорбского с Дашей стала тайной и периодической… После репетиций Гена с БС часто задерживались в 216, готовя номера. И Гена говорил БС: – Даша спит со всеми не ради оценок, а просто так. Безотказная. Все сама учит, сама сдает. Хорошо учится – отличница. Но никогда никому не отказывает, – Гена отхлебнул чаю. – Называет Горового Сашей и жалеет его. Жалеет, какая у него жизнь сложная. Старший сын универ бросил, в армию собрался по контракту служить, младший вообще учиться не хочет. Сыновья не в отца пошли, – Гена отхлебнул еще чаю и поставил кружку на стол… – У Горового есть жена, чтобы его жалеть, – отвечал БС. В это время на кафедре численного анализа Даша сидела около Горового, на коленях не помещалась, запускала руки в его волосы и гладила по голове. Горовой долго терпел ее на коленках, потом сказал, что она его просто может раздавить. А он рассказывал ей о непонимании жены, о трудностях на работе. О двух сыновьях-бездарях, спортсменах, принимающих анаболики, о прорванной дома канализации, о мечтах о внуках. – Хорошая ты баба, Даша. Понимаешь мужчин, – говорил ей Горовой, застегивая ширинку… – Она не милая добрая фея, – однажды сказала о Даше Олеся. Активная Даша участвовала во многих концертных номерах. На репетициях Кругов, Галина Павловна и Гена с опаской смотрели на Дашу, прыгающую и бегающую по деревянной сцене. – Когда Даша бегает, под ней сцена не проваливается? – пошутил Кругов. Все засмеялись. Кругов, как декан, мог позволить себе такие шутки. Но смотрителю зала, Михаилу Владимировичу, было не до смеха. Он со страхом наблюдал за Дашей, примерно складывал вес всех выступающих на сцене с учетом Даши и просил допустимую норму – триста килограммов – не превышать. Поэтому в номерах с Дашей остальные участники были худенькие и легкие. – А что вы смеетесь, несколько лет назад один тоже так скакал по сцене, и, представляете, сцена провалилась. Вот посмотрите, пару новых досок заменили с тех пор, – объяснял Кругов, показывая пальцем на доски в середине сцены … Подготовка ко дню факультета шла полным ходом. После пар прямо в коридоре около туалета репетировали танцы. Полную Олесю танцевать не взяли. В 216 всей лаборантской сочиняли тексты песен, аспиранты, преподы, в том числе и Кругов, пели в микрофон. Гена записывал их голоса, нарезал фонограммы и накладывал их на минусовку, создавая концертные номера. В деканате продавали билеты на концерт. Перед праздником в 216 шли последние приготовления. Без спиртного не обходилось. ГП сидела и пила вместе с парнями. – И что она с ними сидит? – удивлялась Олеся. – С молодыми заигрывает. – Это чтобы они не напивались перед концертом! – отвечала ей Даша Владимирова. – В прошлом году они так перед праздником напились, что чуть весь конерт не сорвали! За день до праздника Кругов чихал, часто сморкался в носовой платок и ходил с кружкой, пахнущей лекарствами. И весь факультет был уверен, что декан на праздник не придет. Но в назначенный день Кругов чудесным образом выздоровел и отплясывал наравне с первокурсниками и запевал под фонограмму с другими преподами. В день факультета доска объявлений, двери деканата и кафедр были живописно украшены ленточками, гирляндами и фонариками. Галина Павловна с новой прической, покраской и укладкой почти все время находилась за кулисами, отдавала последние распоряжения, наставления перед выступлениями, раздавала тумаки и затрещины. Диана Пожарова со старшекурсником торжественно вынесли знамя факультета. Концерт начался с песни: Факультет информатики – наш дом родной, И стали мы с тобой одной семьей. Все-таки, как ни крути. А лучше факультета не найти! Ира, Диана, Тая и несколько старшекурсниц танцевали в русских народных костюмах – черных коротких юбках, белых кофтах и фартуках в розовый горошек, с ленточками с цветами на лбах. Они бегали, прыгали, кружились в хороводе и махали поднятыми руками. В конце танца из-за кулис в середине сцены появлялся декан в костюме казака. Кругов вышел в белой папахе, синих шароварах, подпоясанных желтым поясом, желто-зеленом кафтане без рукавов и красном галстуке. Зал разразился аплодисментами. Пляска продолжилась вокруг декана. Потом вышла Галина Павловна в таком же костюме, но в вышитой крестиком рубашке. Танцующие закружились вокруг нее, и танец продолжался уже с Круговым и ГП, открывающими рот под фонограмму. Танцующие разбились на пары – Кругов с ГП – и образовывали ручеек, парами взявшись за руки, они «перетекали» из конца ручейка в начало… Кругов с ГП бегали за ручки, а в конце танца оказались в начале «ручейка». Они подняли и вытянули вперед сомкнутые руки и стали похожи на рабочего и колхозницу – символ советской эпохи, уже десятилетие как закончившейся. ГП на репетициях рассказывала, что костюмы казаков не были исторически достоверны, намешаны из костюмов разных регионов, частично кубанских казаков, частично донских, но на факультете информатики решили не следить за исторической достоверностью… Шестнадцатая группа присутствовала на дне факультета в полном составе. Выступив, Ира, Олеся и Диана шли в зал и смотрели выступления других участников. Когда приближался их номер, они возвращались за кулисы готовиться, переодеваться. Каждый раз, когда появлялся Кругов в бессменном костюме казака, зал разрывался аплодисментами. Кругов запевал с Горовым и Ушанковым тоже в костюмах казаков про отчисление нерадивых студентов. Преподаватели стояли, довольные друг другом и пели под фонограмму: …Ну, друзья, что вам сказать: А я буду отчислять! А мы будем отчислять! Во время музыкального проигрыша, Кругов уже без фонограммы перешел на речитатив: – Ну, что Иван Дмитриевич, отчисляем? – Отчисляем! – благосклонно махал рукой как всегда улыбающийся Ушанков. – И этого отчисляем, Александр Викторович? – И этого отчисляем! – со своей обычной улыбкой довольного кота утверждал Горовой. – Отчисляйте… не сомневайтесь! – подбадривал Ушанков. – Если сомневаетесь, три ставить или два, смело ставьте два! – воодушевлял Кругов. – Ставьте два, – вторили ему Горовой и Ушанков. – Если сомневаетесь, три ставить или четыре, ставьте два! – убеждал Горовой. – Ставьте два! – поддакивали Кругов и Ушанков. – Четыре или пять? – Ставьте два! Они поворачивались друг к другу и согласно кивали головами: – Если сомневаетесь, отчислять или нет, значит, надо отчислять! – одобрял Кругов. – Правильно! Надо отчислять! – уверенно поддержали остальные. И они дружно решили всех отчислять: …Ну, друзья, что вам сказать: А я буду отчислять! А мы будем отчислять! – с молодецким задором закончили они. Студенты были в восторге от категоричности любимых преподавателей. Зал захлебывался от рукоплесканий. Многие хлопали стоя. Студенты, наверное, просто не поняли, о чем песня. Вышел Першин Сергей, молодой преподаватель информатики, работающий в филиале. Высокий, подстриженный под ежик, с большими глазами под темными густыми бровями, в джинсах и светлом свитере крупной вязки, «деревенском», как такие свитеры называла Ира. Он вышел с гитарой и без фонограммы спел незапоминающуюся энергичную песню под свой простой аккомпанемент. Его встречали овациями и провожали стоя. Ира так и не поняла, что особенного было в его номере, и подумала, что ему аплодировали больше, чем предыдущему трио. И больше, чем заслуживал его номер. Олеся, староста Диана и Ира пели жалобную песню, как сложно сдать Ушанкову матанализ. Они, белый верх, черный низ – Олеся в центре – стояли у микрофонов и открывали рот под предварительно записанную фонограмму: Я знаю все билеты кроме одного, Не повезло, вытянула именно его… Теоремы все я знаю наизусть, Конец экзамена уж близок, ну и пусть… Иван Дмитриевич, ну не ставьте два! Я честно выучу и сдам завтра с утра… Борис Станиславович в синенькой косыночке и коротеньком платьице с большим разрезом, в котором была видна красная шея и растительность на его голой красной груди, в мужских туфлях и высоких темных носках, с волосатыми ногами, за руку с молодым светловолосым аспирантом тоже в платье и косыночке, улыбаясь, танцевал русский народный танец. Они, взявшись за руки, кружились под медленную мелодию, делали ковырялочку, приплясывали и притопывали. Олеся захлебывалась от восторга: – БС такой классный! Он зрелый, взрослый мужчина. Не то, что эти мальчишки-одногруппники… И он не стеснительный, может выйти на сцену в женском платье и сплясать! Олеся предложила Ире обратить внимание на аспиранта, с которым танцевал БС: – Он такой сексуальный, такой скромный! – Олесе нужно была компания, чтобы кого-то любить и по кому-то вздыхать. Но Ира не считала его очень сексуальным и ей не нравились блондины. Ира участвовала в коротком номере «пробежке», который повторялся несколько раз, соединяя разные части и создавая ощущение целостности концерта. Под веселую легкую музыку Ира на роликах в оранжевых «факультетских» трусах в цветочек и бело-красной футболке ездила за ручку с третьекурсницей, невысокой полной блондинкой-отличницей в черных лосинах, черной майке и черной обтягивающей тонкой шапочке. Они на роликах ездили по сцене, останавливались на середине сцены, делали ковырялочку и уезжали. На заднем плане из одного конца сцены в другой группа студентов в купальниках и пляжных шортах, неспешно виляя попами, цепочкой танцевала ламбаду. Студентка третьего курса, с рыжим каре, в лохмотьях, не сгибая рук и ног, пробегала из одного конца сцены в другой. В это время Даша Владимирова в розово-голубом атласном костюме клоуна, сшитом за ее счет на заказ специально под ее фигуру, в высоком синем колпаке с желтыми звездами, с большим желто-зеленым пляжным мячиком скакала по сцене, трясла всеми сто тридцатью килограммами, подбрасывала мячик, ловила, отбивала мячик об пол. Сцена не провалилась… А около сцены стоял грустный смотритель зала и печально смотрел на Дашу. Он мужественно держался, наблюдая за Дашей на сцене, и стойко не отворачивался, только становился все грустнее и несчастнее. Он напряженно наблюдал за скачущей Дашей на сцене, скептически смотрел на нее, напрягался при очередном ее прыжке, готовый в любой момент услышать треск проваливающихся досок и бежать доставать Дашу из-под сцены. Когда Даша благополучно приземлялась, он выдыхал с облегчением. Потом при очередном прыжке опять напрягался… готовый к чему угодно. И просил, чтобы она бегала и прыгала по краю сцены, ближе к зрителям, где сцена прочнее. – Спускайте Дашу со сцены, – кричал за кулисами Кругов перед последней пробежкой.– Михаила Владимировича пожалейте! Последнюю пробежку отменили… Третий курс Ирина напарница с роликами закончит с тройками, которые будет собираться пересдать на пятом курсе, но на четвертом будет отчислена за неуспеваемость… Вышло трио молодых людей в клетчатых юбках-шотландках: молодой аспирант, с которым танцевал БС, второкурсник матметодов Ваня Казимиров и полный первокурсник. Они танцевали в белых носочках и черных туфлях. Во время танца они задирали юбки, стоя спиной, демонстрировали то одну, то другую волосатую ногу – ставили ее на носочек и кокетливо оголяли до бедра – вертели попами и, положив на них ладони, приседали, как в стриптизе. Они прыгали и скакали, задирали ноги и крутили юбками, имитируя кордебалет. Глеб Бухаров с другом спели песню про жизнь в общаге… Глеб держал воздушный шарик, а его друг играл на гитаре. Елена Владимировна в желто-белом платье и на высокой танкетке танцевала с простыней. Сначала она развешивала недавно постиранное белье под веселую шуточную мелодию. Вдруг одна простынь как бы ожила и стала ее кавалером, и она танцевала с простыней, но на самом деле одна. Ира отметила, как хорошо она танцует парные бальные танцы. Даша со смуглым пятикурсником пели: Разбираешь, ты задачу как решать, Изучаешь, как теоремы доказать, как примеры вычислять. Догоняешь, как интегралы посчитать, как программу написать, И не можешь, ничешеньки понять! Ты не знаешь, как экзамены сдавать, как шпаргалки доставать, на вопросы отвечать… Умоляешь, тебе тройку подарить, на экзамене не валить… Даша делала акцент на последнем слоге. Она «ешь» каждый раз просто выкрикивала. Елена Владимировна с молодым аспирантом-блондином танцевали танго. Старшекурсница в темной шляпе и с черным галстуком со стулом танцевала стриптиз. Несколько старшекурсников и аспирантов тоже в разноцветных платочках и коротких платьях с волосатыми ногами, в мужских туфлях водили хоровод. Они вели плечами, поднимали руки и махали платочками. Казалось, что сами участвовавшие преподы ловили кайф и «тащились» от дня факультета. Студенты и преподаватели пели и плясали – «зажигали», забыв про свой возраст и статус. Видно было, что и Кругову, и Горовому, и Ушанкову нравилось петь про отчисление… Аспирантам нравилось танцевать в женских платьях. Студентам нравилось открывать рот под фонограмму. В конце многие участники вышли на сцену петь гимн факультета. Преподаватели и некоторые старшекурсники пели со своих мест. Зрители аплодировали стоя, и все, кто еще не понял, на какой классный факультет они поступили, теперь, наконец, поняли! После концерта зрители нехотя разошлись, желающие сделали памятные фотки с уже переодетым деканом и преподами. Галина Павловна предложила всем участникам продолжить праздник за уже накрытым столом в 111… Через несколько лет после окончания универа Ира с Олесей и Верой придут на день факультета, уже не в университет, а в концертный зал около администрации, и концерт покажется им банальным неумелым кружком самодеятельности, с безголосыми студентами, плоскими шутками и уставшими преподавателями. Они не просидят и часа. Разочарованные, пойдут вместе в кафе… После праздника После концерта всем участникам подарили сшитые мягкие золотые сердечки – сердца факультета. А Галине Павловне подарили самое большое – она была самым большим сердцем факультета. За столом 111 оказались все лаборанты ГП, Даша Владимирова, светловолосый, большеголовый аспирант Саша Нинельский, невысокий и остроносый, в белой легкой рубашке; преподаватель информатики Сергей Першин в теплом «деревенском» свитере, Гена и Рома Никоненко, новички Ира, Олеся и Диана Пожарова. Борис Станиславович давно дружил с Сашей Нинельским и Сергеем Першиным. Из деканата пришла Елена Владимировна и села за общий стол – она была своей в компании ГП. Здесь оказался и Ваня Казимиров. Ваня Казимиров, среднего роста, темноволосый, круглолицый и остроносый, немного полный, с вывернутыми ногами, узкими плечами, округлым животом абсолютно без талии, был на курс старше Иры. У него было красное пропитое лицо с небольшой растительностью. Он ходил в неизменном «деревенском» свитере, курил дешевые крепкие сигареты и был любителем пива. Он приехал из Абинска и учился на договоре по целевому – за его обучение платило предприятие, на котором работал отец. Со второго курса у отца Вани начались проблемы с деньгами, он увольнялся с работы и уже не мог оплачивать Ванин договор. Ванино обучение заканчивалось, он метался по факультету, не зная, что придумать… И решил активно поучаствовать в самодеятельности ГП и заодно разведать обстановку в 216… Ваня тоже подкатывал к Даше Владимировой, рассчитывая на интимную близость, зная, что она предлагала себя всем желающим, но получил отказ – он не был ни преподавателем, ни аспирантом… Все приглашенные сели за стол. Начали наливать спиртное. Борис Станиславович профессионально откупорил бутылку шампанского и начал наполнять бокалы… Первый тост сказала хозяйка торжества ГП: – Давайте выпьем за здесь присутствующих! Пожелаем им… нам успехов во всех начинаниях, здоровья и счастья! Все довольные выпили за самих себя. – Ну, а второй тост как обычно за родителей, – БС встал и поднял бокал. – Здоровья им и долгих лет жизни! Выпили за родителей. БС все вдохновлял пить: – Девушки, пейте! Вы, когда пьяные, можете позволить себе все, что не можете позволить трезвыми, и вам за это ничего не будет! Все начали оживленно обсуждать прошедший концерт, устроили небольшой разбор полетов, как говорила ГП. – Факультет информатики лучший! – сказала Олеся, которая особенно часто сегодня повторяла именно эту фразу. ГП, посмотрев на желторотых первокурсников, начала рассказывать о преподавателях факультета. Олеся, Ира и Диана сидели, раскрыв рты, и слушали. Преподы факультета казались им чуть ли не богами, а ГП говорила о них как об обычных людях. – У Кругова очень красивая жена… – рассказывала уже выпившая ГП. – Он рано женился, ему двадцать один был. Она до него с его другом встречалась. Друг потом уехал в другой город, иногда приезжает, к ним в гости заходит… У Кругова жена домохозяйка, не работает, дома сидит… Хозяйством занимается, детей воспитывает… Кругов только несколько лет назад деканом стал. До него лет десять деканом Кроткова была, – ГП на секунду замолчала и опустила глаза задумавшись… – Кругов из провинции приехал, долго на факультете работал, информатику преподавал. Его и не замечал никто. Молоденький такой преподаватель… А теперь вот деканом стал… – Галина Павловна как будто назидательно мотнула головой: «Вот, мол, смотрите». – Кругов вместе с Ушанковым и Ханзадяном в одной группе учились, – продолжал рассказ Гена. – Давно друг друга знали. Говорят, помогали друг другу. Они-то и поспособствовали, что их друг Кругов стал деканом. Ира вспомнила, что, когда впервые зашла на сайт факультета, обратила внимание на небольшую фотографию Кругова, сидящего за столом, в дорогом сером костюме и с косой улыбкой. Одна его рука, с выступающим средним пальцем, лежала на краю стола и упиралась локтем в стол, другая была спрятана за стол. Первокурсникам нравилось слушать рассказы ГП о преподах, что Никитов женившись подобрел, до этого ему вообще было сдать нереально. Что у молодого препода по информатике Полозина очень красивая жена, его бывшая студентка, Что преподаватель дискретной математики Скуленко тоже женился на своей очень красивой студентке и у них уже двое детей. – Ушанков из такой глуши приехал, даже не представляете, а вот видите, в люди выбился! – продолжила ГП. – Да, я думаю, что Ушанкову легко сдать. Он такой добрый старичок, – сказала Ира. – Это Ушанков добрый старичок? – искренне удивилась Даша Владимирова, которая сидела рядом с БС. – Знаете, скольких у нас на первом курсе из-за него отчислили? Ире даже было сложно представить, что из-за Ушанкова могли кого-то отчислить. – А Горовой – это вообще жесть! – сказал Ваня. – Мой вам совет, – продолжал он, обращаясь к первокурсницам, – учите линейное программирование! Это самый сложный экзамен на первом курсе! И Ушанков! – Да, смотрите мне! – погрозила пальчиком Владимирова. – Учите Горового! Все на секунду замолчали. – Вообще, всех учите! – подытожил Гена. – Мне нравится Доровская… – неуверенно начала Ира. – У нас вообще-то все преподы хорошие! – категорично и гневно перебила Иру ГП, и ее тон предполагал, что она не потерпит возражений. Ира тут же пожалела, что вообще открыла рот. – Да, факультет информатики лучший! – еще раз повторила Олеся. Все согласно закивали. Диана повеселила всех, рассказав, как отдавала честь военруку. Парни говорили тосты, много пили и иногда закусывали. Саша Нинельский достал гитару, и все стали петь походные песни. Олеся многие песни знала наизусть. У нее был старший брат – ее мама воспитывала двух детей одна. Олеся часто ездила в походы и в основном общалась со старшими ребятами, ровесниками брата. Яркая и громкая Олеся в компании ГП чувствовала себя как рыба в воде. Она уже знала почти все объединяющие походные песни. Ира слышала эти песни впервые, и они произвели должное впечатление. Потом стали вспоминать походы, оказывается, компания ГП на все майские праздники уходила в горы, в прошлом году в поход ходили присутствующие Першин, Саша и «Змием» БС. Елена Владимировна тоже каждый год ходила в горы с ГП. Они шли по горам несколько дней, ночевали в палатках. Говорили, что поход с ГП – это настоящее испытание: несколько дней идти по заснеженным горам с тяжелыми рюкзаками, ночевать на снегу в палатках, на «пенках». ГП сама выбирала сложные маршруты. Участники походов зажигательно рассказывали о своих приключениях и приглашали всех желающих присоединиться к ним в этом году. Даша Владимирова, конечно, желала. Ира решила даже не спрашивать дома о поездке в горы, она знала, что ее все равно не отпустят. Густобровый Першин полвечера странно смотрел на Иру и неожиданно сказал: – Не надо смотреть на меня так… Знаешь ведь, что красивая… – он быстро встал из-за стола и вышел из аудитории. Ира удивилась, она на Першина вообще не смотрела. – Не обращай внимания, ты просто похожа на одну девушку из его прошлого, – объяснила ГП. – Эта девушка его бросила… там такие страдания были… Видишь, до сих пор не отошел… Иди. Догони его, – приказным тоном обратилась она уже к Гене, – узнай, как он там… Гена тут же послушно встал из-за стола и побежал за Першиным. – Першин бывает в универе только по понедельникам. Так он в филиале работает, – рассказывала Галина Павловна. Потом по секрету Даша Владимирова рассказала Ире: – Першин с дочерью Бесчанова, препода по базам данных, долго встречался. Она была аспиранткой кафедры прикладной математики. У них такая любовь была. Она год назад уехала в Америку учиться. Вот они тут по аудиториям закрывались… И в походы с ГП ходили… Вот Вера кричала… Так она до него девственницей была, у них первая ночь при свечах и все дела… – Так это Вера его так кинула? ГП говорит, он долго переживал. – Нет, какая-то другая девчонка… – Понятно, – Ира не стала разбираться ни с чьим прошлым. Посидела еще полчаса и поехала на такси домой. Она и так задержалась. На пушке Через неделю после дня факультета проводили веселую физкультминутку. Диана Пожарова делала фотки. Преподаватели и студенты разбились на две команды – преподаватели против студентов – и устроили соревнования. Кругов и Горовой прыгали через скакалочки, бегали, приседали и скакали на одной ножке, как будто они не серьезные преподаватели, а обычные двадцатилетние студенты, порождая всеобщее ликование. Много фоток выложили в Интернете, чем вызвали безграничный восторг студентов факультета. После дня факультета всем желающим раздали диски с записью концерта, который ни разу ни у кого не открылся. Теперь Олеся стала часто крутиться вокруг компьютерных аудитории, чтобы лишний раз увидеть БС. Подружки Вера и Ира ее сопровождали. Иногда с командой ГП Олеся и Ира ходили на дискотеки. Олеся на БС практиковала стрельбу глазами: «Угол – нос – он». Такая стрельба эффекта не производила – БС также закрывался на переменах со своей девушкой Наташей. Однажды Борис Станиславович в разговоре с Олесей упомянул, что ему нравятся рыженькие, но не «немного», а прямо «сильно» рыжие. И Олеся на следующий день пришла ярко-рыжая. Она сначала обесцветила свои темные волосы, а потом покрасилась хной. Олеся сияя встретила в коридоре БС, который сказал, что ей очень идет этот цвет волос и как обычно скромно улыбнулся. Для Олеси лучшей похвалы невозможно было представить. И она весь день ходила счастливая. А после пар пошла в 216, чтобы опять увидеть БС, но он уже ушел домой… Гена начал ухаживать за Олесей, подарил ей телефон и подключил легко запоминающийся номер. Олеся подарки приняла, и на этом их любовная история закончилась. Чувства Гены остались без ответа, Олеся грезила о БС. Ира с Олесей и Верой пару раз пересеклись в холле с Борей Финковым, одноклассником Иры и Веры, который учился на физтехе. Однажды также столкнувшись около главного входа, поздоровались, вспомнили школу, договорились встретиться после пар, посидеть «на пушке» около универа, выпить пивка и поболтать о жизни. Рядом с универом, за трехэтажным серым зданием городского архива, была маленькая площадка, выложенная плиткой, с посаженными по периметру высокими голубыми елками, кленами, дубом и березой. По периметру площадки располагалось восемь новых коричневых лавочек, с железными коваными ручками и загнутыми спинками – четыре с одной стороны, четыре с другой. В центре площадки находилось несколько больших прямоугольных клумб, по периметру которых росли низкие аккуратно подстриженные кустики вечнозеленого самшита, а в центре осенью и летом – красные розы. В дальнем углу площадки находилась пушка нефритового цвета, точнее, зенитная установка, бывшее боевое орудие, выставленное на всеобщее обозрение. На факультете информатики рассказывали, что она до сих пор стреляет. Пушка стояла на небольшом постаменте, и всю площадку прозвали в ее честь. К пушке вели светлые гранитные ступеньки, и в пролете между ступеньками лежал большой железный венок, покрашенный золотистой краской. Пушка с венком были огорожены железными цепями, но безбашенные студенты все равно перелезали через ограждение, вскарабкивались на дуло пушки, свешивались вниз и фотографировались. Одноклассник Иры и Веры Борис Финков – высокий, темноволосый, широколицый и лопоухий, с белой кожей и черными волосами. У него были небольшие серые глаза под темными бровями, маленький нос «кнопкой», большой рот и неровные зубы в два ряда. Боря с плохой дикцией говорил медленно: он до шестого класса занимался у логопеда, долго ходил в памперсах для взрослых и отропедических туфлях. В школе он был практически хорошист – только пара троек в аттестате по русскому и литературе. Он поступил на физтех на бюджет и в срок закрыл первую сессию. На форуме факультета информатики у Бори был ник «Вантус». В назначенное время Боря пришел «на пушку» с другом, однокурсником Владом, невысоким и немного полным, со светлыми волосами, темными бровями и широким носом, немного приплюснутым на кончике. Уголки его бровей были слегка опущены вниз, и Ире он, как и Слава Якушенко, чем-то напоминал скомороха. У Влада были жирные немытые волосы и отросшая челка, свисающей на лоб двумя закрученными жирными прядями, образующими подобие сердечка. Хотя Влад был ровесником Бори, но выглядел как подросток: у него были пухленькие щечки, узкие плечики и круглый животик без талии. Влад был в черной кожаной куртке, джинсах и черных туфлях с квадратным носом на толстой подошве. Когда собрались «на пушке», еще раз поздоровались, Боря представил Влада. Новообразовавшаяся компания решила присесть на одну из лавочек около пушки. – Ну что? Как у вас дела? – Боря из-за логопедических проблем говорил всегда медленно и неторопливо… – Да нормально все. Как твои? – Да тоже вроде ничего… Первую сессию кое-как сдали… Разговор не клеился, тормозил, как буксируемый автомобиль, который нужно постоянно толкать. – Может быть, по пивку? – предложил Боря, который тоже был в черной кожаной куртке и черных джинсах. – Здесь магазин на остановке. – Давайте сходим, посмотрим, – поддержала Олеся. – Пойдемте! – все вместе пошли в магазинчик. На трамвайной остановке находился продуктовый магазинчик-ларек, в котором продавали не только хлеб, молочку, мясные продукты, но и различные спиртные напитки, семечки, чипсы и всевозможные закуски к пиву: недорогие орешки, соленое печенье и сухарики. Основными клиентами магазина были студенты, которые после пар не хотели сразу возвращаться домой, а хотели посидеть-поболтать с друзьями, а чтобы было чем заняться в моменты неловких пауз, когда не о чем поговорить, могли погрызть семечки или глотнуть пиво, которое продавалось в двух шагах. Магазинчик был совсем маленький: две витрины, одна из которых холодильная, полки с муляжами продуктов. В магазине помещалось буквально четыре посетителя и продавец за прилавком, те, кто не помещался, ждали своей очереди на улице. Купили бутылочное пиво – мальчикам темное, девочкам светлое, сухарики и семечки и вернулись на лавочку. Начали щелкать семечки, хлебать пиво и грызть сухарики – разговор пошел легче. Вера не любила пиво, она предпочитала что-нибудь покрепче, но сейчас за компанию со всеми хлебала пиво. – Как у вас учеба? – спросил Боря. – Да, нормально все, – ответила Ира. – Нормально? – удивилась Вера. – Это кошмар просто! – Вера нервно тихо засмеялась. – Матан непонятен. Информатика вообще ужас! – Вера вздохнула. Она была с новым маникюром и новой стрижкой. Теперь у нее было длинное каре по плечи, она красилась в пепельный блонд и собиралась отращивать волосы. – У Вере просто по информатике хвост, – объяснила Олеся. – А так первую сессию с горем пополам закрыли. Ира почти отличница, одна четверка. – Тоже по информатике… – Как-нибудь прорвемся. Да, Веруха? – Даже не знаю… – Вера опять нервно и невесело захихикала и опустила голову Олесе на плечо. – У нас тоже сложно. Механику вместе с Владом сдавали в единый день пересдач. Там и подружились. Слава богу, сессию закрыли! Фух! – выдохнул Боря и глотнул пива. – Ну, поздравляем! – сказала Олеся. – Да кому нужны сейчас эти пятерки, – продолжал Боря. – Все отличники потом обычными служищими работают. А многие троечники начальниками становятся! Вот у папы многие одноклассники-троечники теперь начальники, хорошо в жизни устроились! А где теперь его пятерочники, никто и не знает! Ира и Вера промолчали. – Из класса кого-нибудь видишь? – задала Ира стандартный вопрос. – Почти никого, только иногда Вову Будинцева. Он же с вами на факультете информатики учится? – Да, на основной специальности. Я его пару раз видела, мы практически не пересекаемся, у нас нет общих пар. Вова Будинцев в школе учился плохо, по математике у него была слабая тройка. Ира все спрашивала себя, как он сдал вступительные и поступил на сложный технический факультет информатики. – Кто-нибудь будет еще пиво? – спросил Влад, он уже допил свою бутылку. – Нет, – все замотали головами. Влад пошел в магазин на остановке и вернулся с пивом, чипсами и сухариками: – Ну что вы все об учебе и об учебе. Давайте уже поговорим о любви… Вот я тут стих написал… – Влад поэт. – Поэт, не может быть! – Вера с Олесей удивились. – Да, стихи пишет! – Ты поэт, серьезно? – с неуловимой улыбкой на губах прошептала Вера, обращаясь к Владу. Вера, такая женственная и беспомощная, всегда вела себя как маленькая девочка. Молодым людям, наверное, хотелось ее оберегать и защищать. Ее голос был под стать ее образу – сексуальный ласковый полушепот. – Ну не надо меня смущать, – сказал Влад и, сконфуженно уставившись в пол, наигранно заковырял ногой асфальт. – А можешь сейчас прочитать что-нибудь? – громко попросила Олеся. – Я стесняюсь… – Влад смущенно опустил голову и притворно отвернулся, он явно хотел, чтобы его еще поуговаривали. – Влад, ну девушки просят! – Хорошо. Так и быть! – долго уговаривать Влада не пришлось. – Раз мы об учебе… Влад стал около лавочки, выставил одну ногу вперед, смахнул челку с лица поэтическим жестом и начал читать стихи. Универ Неученье – тьма, ученье – свет, Мы помним прадедов завет! Не сомневайся и поверь! Что краснодарский универ – В наше будущее дверь, Обитель знаний, дом науки, Где знания текут к нам в руки, Все надо слушать и запоминать, И дурака лишь не валять! Учиться – главное для нас, Мы понимаем это сейчас. Ведь время учебы недолговечно – Всего пять лет – и очень скоротечно… Потом всю жизнь мы будем вспоминать Счастливую студенческую пору, Жизни нашей последующей опору Мы будем добрым словом поминать! Он читал, громко, как со сцены, с выражением, как читают только авторы сочиненное ими самими. С соседних лавочек ему начали кричать «браво» и аплодировать. – Супер! Классно! – Ира, Олеся и Вера оживленно захлопали. – Спасибо-спасибо! – Влад несколько раз поклонился девчонкам, Боре и соседним лавочкам. Две пряди жирной челки подпрыгнули, раскланялись вместе с ним и непослушно упали на лоб. – Влад поэт, романтик… – сказал Боря. Влад начал опять якобы стеснительно тереть ногой асфальт. – Ну, прочитай еще что-нибудь из тех, что мне нравятся. – Просим, просим! – подхватили все. И Влад прочитал длинное стихотворение: Давно неизлечимо болен я, Любовью невзаимной и покорной. За годы любовь утомила меня, Но я ни на что не променяю Свое чувство искреннее и неразделенное. Любовь в душе моей царит, Пожар в груди уж не горит, Огонь в ней только тлеет. Как тлеют угольки костра, Когда его тепло почти не греет, Но не задувают его души ветра. Искры любви мне душу опаляют, Всю душевную пустоту заполняют. И я едва Смогу найти слова, Чтобы признаться ей в любви… Но верный Боря, ты не говори, Что лучше мне опомниться И с грезами расстаться, И хватит ей уж любоваться! Иль лучше мне признаться… Зачем? Чтоб получить отказ? И разочароваться в жизни враз? Ведь на меня она не смотрит даже, Как мужчину меня не воспринимает. Себя со мной не представляет, Своим приятелем меня считает. Уж лучше пусть она не знает! Кто говорил, что двое для любви нужны? Любви законы часто ложны, Разные варианты ее возможны, Вот я люблю один и счастлив непреложно. И пусть моя любовь не взаимна, Душа только ею полна, Я закрываю глаза и ее одну лишь вижу, Она всегда, во сне и наяву… ею одной живу! И все черты ее я знаю наизусть, И все ее движения и жесты, Ее черты стремлюсь в других прочесть, И если в незнакомке есть Ее улыбки тень или похожий смех Из незабвенных тех, (Малочисленностью девушек грешит физтех) Иль тот же жест иль взгляд Забыться встречей буду рад. Я б хотел избавиться от наваждения, Излечиться от любви как от болезни, Найти в ком-то другом утешение И не вздрагивать при упоминании ее имени. Но не могу… я знаю, я не тот, кто нужен ей, И никогда не станет она моей, И я не тот, кто снится ей ночами О ком она живет мечтами… Я не тот, кто сможет с нею быть И жизнь прожить… И я не буду тем, Кто станет отцом ее детей, С кем она сможет старость разделить И правнуков крестить… Но сравнивая с ней любую другую, Никто не выдерживает сравнения. И от любви я не ищу освобождения. А я себя с другой не представляю, Но я люблю ее, сознательно люблю, Чувство к ней я ни на что не променяю… И я прекрасно понимаю, Что на одиночество себя я обрекаю… Ведь говорят не просто так, Что лучшее хорошего враг… Владу зааплодировали со всех соседних лавочек. – Как красиво! – сказали девчонки и тоже захлопали. Под аплодисменты Влад сел рядом с Борей, а потом полез в карман за бумажкой записывать новое стихотворение, которое недавно пришло ему в голову. – Влад любвеобильный, – сказал Боря и объяснил, что Влад или влюблен по уши, или только что расстался с очередной возлюбленной, или в поисках новой «любóви». – И какое у него сейчас состояние? – спросила Олеся. – Он влюблен в соседку, насколько я знаю, – выдал все секреты Боря и добавил: – А сейчас он поэму пишет. – Тоже о любви? – спросила Ира. – О жизни, – уклончиво ответил Влад. – А вы догадались, кто это верный друг Боря в стихотворении? – спросил Влад. – Ну как тут не догадаться? – все засмеялись. – Дружище! – Влад обнял Борю. – Ты поосторожнее, а то о нас могут не то подумать, – Боря немного отстранился. – А теперь стих про нашу сегодняшнюю компанию, – и Влад начал читать написанное только что стихотворение про Олесю, Иру и Веру, пушку, джин-тоник и сухарики: Сегодня в цветнике я! Девушки всех цветов вокруг меня. Блондинка Вера и брюнетка Ира, И ярко-рыжая Олеся В цветнике, «на пушке», как в раю, Сижу, пишу, сухарики жую, Джин-тоник попиваю… – Прам-блам-блам, а дальше я еще не придумал! – и Влад рассмеялся, запрокинув голову. Послышались аплодисменты со всех лавочек. Боря сходил за пивом и начал рассказывать анекдоты, Влад еще читал свои стихи. Ире показалось, что он вел себя немного наигранно и вызывающе, но он был поэт, и это многое объясняло… «На пушке» посидели до сумерек. Потом вместе проводили Олесю до подъезда, где она снимала комнату. Влад поехал провожать до дома Веру, а Боря – Иру. Договорились встретиться на следующий день – все равно после пар было нечего делать. Влад уже через несколько дней разлюбил свою соседку, расстался с ней и начал ухаживать за Верой. Через несколько недель посиделки «на пушке» стали традицией. Ире было интересно общаться с настоящим поэтом. Задорная веселая Олеся привыкла к большим компаниям, а романтическая Вера заинтересовалась Владом. Каждый день после пар Ира, Олеся и Вера шли на пушку, где их обычно ждали Боря и Влад. Ходили в магазинчик на остановку за пивом, чипсами, сухариками и сушеной рыбой. Вера не любила пиво, вернее, любила, но оно ее не «пробирало». Она любила напитки «послаще» и покрепче, ей покупали джин-тоник. В магазинчике-ларьке стали продавать «живое» пиво на розлив, которое и начала пить новообразовавшаяся компания. Попытались «повысить градус», перейти на водку с соком, но попив несколько дней подряд сорокоградусную водку, испугались спиться и вернулись к пиву. Если не было общих тем для разговора, то после стакана пива, а для Веры пары банок джин-тоника, они сразу появлялись… Как всегда обсуждали преподов, непонятные предметы и одногруппников, Боря под дружный смех рассказывал анекдоты, Влад часто читал свои стихи. Он писал стихи везде, где только возможно – на парах по физике и математике, в трамвае пока ехал в универ – и постоянно что-то записывал в блокнотик. Влад писал целые поэмы и иногда говорил стихами. Он мог, прямо сидя на лавочке с друзьями, написать стихотворение на несколько листов. Он готов был читать свои стихи всем подряд: медсестрам в больнице, где лежала его мама, продавщицам в магазине у дома, своим преподавателям по физике и математике, охранникам у входа в универ. Олеся под впечатлением от Влада тоже начала писать стихи, но пока ограничивалась только четверостишьями с простыми рифмами. Влад взял шефство над Олесей, и они вместе «на пушке» сочиняли. Вера готовилась к будущей пересдаче Кругову, она часто говорила, что не понимает информатику и боится пересдачи декану. Все ей искренне сочувствовали. В школе Ира и Вера не очень дружили, Ира сидела на первой парте в среднем ряду. А Вера на последней. И сейчас одноклассницы как будто заново узнавали друг друга. – Ира, какой человек! – однажды Вера, попивая джин-тоник, пересказала Ире, как теперь говорила о ней бывшей соседке по парте. Очень скоро стало понятно, что Боре нравится Олеся. Но Олесе не нравился Боря, она искала другой объект для обожания, а неуклюжий, медленно и плохо говорящий Боря никак не соответствовал образу мужчины мечты, нарисованному Олесей. Под образ мечты отлично подходил Борис Станиславович. Олеся шутила, что тоже Борис… Романтической Вере сразу понравился Влад, талантливый поэт: Вера в школе увлекалась литературой, и ее лучшая подруга Алина была поэтессой. После оскорблений Егора Влад казался Вере благородным, галантным, возвышенным и восторженным. Вере нравилось, когда ей посвящали стихи, становились на одно колено, провожали домой и дарили цветы. Вера пригласила Влада домой и представила маме. Вериной маме Влад тоже понравился. Однажды как обычно после пар сидели «на пушке», пили пиво, Вера – джин-тоник, и говорили обо всем подряд, иногда ненадолго замолкая. – Вокруг меня опять кружатся мухи! А мухи любят что? – спросила Вера у Олеси и сама за нее ответила. – Говно! Значит я что? – истерично захихикала Вера и облокотилась на Олесю. Несколько мух на самом деле летали вокруг Веры и садились ей на куртку. Вера была в утепленной джинсовой куртке по пояс и короткой кожаной юбке черного цвета. Когда Вера полулегла на Олесю, ее юбка задралась, но в рамках приличия: показались только панталоны утягивающих колготок. ¾ У сельхозакадемии вообще нет бюджета. Родители студентов за полгода до поступления договариваются с деканом факультета, куда поступают, платят в кассу триста тысяч, как помощь вузу, и их дети поступают на бюджет. А триста тысяч – это немного меньше, чем стоимость договора за пять лет. Но нужно еще экзамены не на тройки сдать. Нужно быть и умным, и богатым. Видишь, какой у них «договорной бюджет» или «бюджетный договор». Все отличники по триста тысяч платят за поступление. На эти деньги весь высший преподаватеьский состав себе домов понастроили, отгрохали! А троечники на договор поступают. Те же деньги по ходу платят, только растянутые на пять лет. Вот у них теперь стали отказываться на бюджет поступать, на договор поступать выгоднее стало, те же деньги платишь, только в течение пяти лет и не в карман преподаватем, а в федеральный бюджет! Этот вуз как бюджет не наберет, сразу эту лавочку прикроет! Сейчас у них только инвалиды бесплатно учатся. Пара мест. Так у них очередь по сто пятьдесят человек… все готовы деньги платить, лишь бы своему ребенку поступление гарантировать. А говорят, у нас плохо люди живут… Вот какая очередь желающих заплатить по триста тысяч за «беспатный» бюджет. Люди годами деньги откладывает, лишь бы их ребенок на «бюджет» поступил, кредиты берут, годами выплачивают с процентами! Эта тема «договорного бюджета» понравилась в других вузах. Ее в Волгоградском университете хотят перенять. Куда мир катится! – Я бы в сельхоз точно не поступила… – сказала Ира. – Я бы тоже… – У меня двоюродная сестра год до поступления в универ ходила на ректорские курсы подготовки на экономе. Они шестьдесят тысяч стоили. И гарантировали поступление. Она вообще-то троечница, но поступила на бюджет… Шестьдесят тысяч и гарантированно на бюджете в нашем универе. Олеся вздохнула. – Если могут платить, пусть платят, – сказал Боря примиряюще. – Если у них есть возможности… Почему бы и нет? – Да, пусть платят. Нам не жалко, – поддержал его Влад. Девчонки замолчали. ¾ Вы считаете Женьку красивой? – спросила Олеся у Иры и Веры. – Ну, как минимум симпатичная, и фигура хорошая. Когда Женя Резцова шла по коридорам, у молодых людей просто отпадала челюсть. Они застывали на месте со словами: «Хоть посмотреть на такую красоту». Ира Женю выдающейся красавицей не считала, вся «бесцветная». Женя редко ходила на каблуках и одевалась просто: прямые джинсы и обтягивающие кофты. – Егор говорит, что Женьке нельзя пользоваться косметикой. Это преступление против человечества! – Глеб говорит, что у Усановой Дианы очень красивое лицо… – Девчонки! – Влад вмешался в разговор, – вы у нас самые лучшие! Самые красивые! – Влад как всегда полез обниматься! – Это точно! – добавил Боря. – Спасибо! – Олеся и Вера хмыкнули, а Ира смутилась. Все на минуту замолчали. – Недавно на факультетском форуме появилась тема: «Где отдыхают студенты факультета?» Ну я написала, что на пушке около университета, а сегодня Кругов на лекции рассказывал, как некоторые студенты любят проводить время на пушке. Вот, оказывается, чем в свободное время занимается декан – читает студенческий форум. – Конечно! Он же должен знать, что происходит у него на факультете! – подтвердил Боря. Вера опять отгоняла от себя мух. – На Веру мухи слетаются, как на мед. – У нас дома недалеко водоем, и вечерами слышно, как лягушки квакают, – Вера достала сотовый телефон и включила запись лягушачьего кваканья. – Ты записала на телефон, как у тебя под окнами квакают лягушки? – Влад не удержался от негромкого смеха. – Мухи вокруг летают, лягушки под домом квакают… Что-то ты у нас Веруха… – Олеся сочувственно похлопала Веру по плечу. – Вот ты, Ира! Сидишь, молчишь. Фигню про нас думаешь? – сказал Влад, обращаясь к Ире. – Да она всегда молчит, – бросился защищать Иру Боря. – Ха-ха-ха! – Влад рассмеялся. Когда он смеялся, то как будто складывался пополам и хватался руками за живот. Или ударял руками по коленям и, неестественно громко смеясь, нагибался. – А как Глеб Бухаров вообще сессию сдал? – спросила Ира, чтобы что-то спросить. – У него было два хвоста: матан и информатика. Информатику он не смог пересдать в общий день пересдач. Осталось два хвоста до следующей сессии. Но шанс есть. Матан пересдал с первого раза. А информатику ходит, с Верой сдает. Думаю, сдаст. Антон тоже примерно так. – Ох, информатика! О Боже! Кошмар! – Вера нервно хмыкнула и вздыхая схватилась за голову. Она любила приглаживать две тонкие намазанные муссом передние пряди, вытягивая их. Они висели около ее лица сосульками. – А как у вас преподы? – Да, нормальные… – Нормальные? Это просто ужас! – Вера засмеялась своим нервным неестественным смехом и опять положила голову Олесе на плечо. – Кому сейчас нужно это высшее образование? Самому дома можно намного большему научиться, читая учебники! Эти преподы вуза сами многого не знают! То, что было двадцать лет назад, преподают! Только время здесь тратить! – подзадоривал Влад. – А сам-то ты учишься! Помнишь, как сессию бегал, сдавал? – неторопливо сказал Боря. – Ну, чаще всего ищут специалистов именно с в/о… – неуверенно сказала Вера. – За двадцать лет, думаю, что в математике или физике не многое поменялось, – сказала Ира. – Но в программировании, думаю, многое… – В программировании да… – согласился Влад. – У Степана сексуальная травма, – рассказала Олеся. Ей по секрету рассказал Слава. – Его три девчонки заманили в машину, отвезли за город и изнасиловали. Представляете, какой ужас! – Вообще! – Егор рассказывал, что Степан часто устраивает вечеринки для одногруппников, приглашает проституток, все оплачивает. Пацанам нравится… На одной из таких вечеринок Джанаров девственность потерял… – Да ты что! – Вера округлила и расширила в знак удивления. – А Нике нравится Егор… Вероника по секрету сказала Тае, что ей нравится Егор, Тая по секрету сказала Славе, Слава сказал Егору… И скоро вся экономспециальность знала, что Егор нравится Веронике. – Как говорится, вспомнили Джанарова – он тут как тут! Друзья сидели «на пушке» и видели, как Лера Курдяева с Артемом Джанаровым шли под ручку к остановке. Она высокая, худая, в пальто, на каблуках на голову выше Артема. Он, гордый, в черном пальто, в черных туфлях с длинным носом. И они казались хорошей парой с возможным счастливым будущим… – Может, пойдем-перекурим? – предложил Боря Олесе после некоторой паузы. – Давайте. Олеся начала курить, она и до этого курила несколько раз в компании друзей брата, но теперь часто отходила покурить с Владом и Борей. Влад часто курил крепкие сигареты. Вера под ободряющие подбадривания Влада тоже начала баловаться сигареткой – до этого она иногда курила с соседями во дворе. – А ты, Ира, не пойдешь с нами? – спросил Влад. Ира замотала головой. – Может все-таки?.. – Нет, – Ира курить категорически отказывалась. – А ты что? Никогда в жизни не курила? Ни одной сигареты не пробовала? – Нет… – А ну-ка покажи свою спину. – Ира повернулась к нему спиной и посмотрела через плечо. – У тебя крылья за спиной не растут? – сказал Влад неодобрительно и пренебрежительно. – Не растут… – Ха-ха-ха! – Влад громко и наигранно расхохотался, широко открыв рот, согнувшись пополам и схватившись за живот. Влад был в белой рубашке с тонкой полоской триколора на воротнике и рукавах, он оставил кожаную куртку на лавочке – Владу постоянно было жарко. Он немного подстриг челку, разделил ее на пряди и смазал их гелем, они прилипли ко лбу и выглядели, как редкие зубчики у расчески. Влад допил свое пиво и пошел купить еще. – Влад такой пухленький, как медвежонок, – сказала Вера, наблюдая, как Влад возвращается из магазина. – Так и хочется его потискать! – Когда Вера смотрела на Влада, ее глаза сияли и она постоянно влюбленно улыбалась. – Ну потискай меня, Вера! Потискай! – Влад, услышав, что сказала Вера, подбежал к ней и движением рук как будто распахнул рубашку, на самом деле ее не касаясь. Пока Олеся, Вера и Боря Финков опять отошли «на перекур», Влад рассказывал Ире, какая классная Веруха и какой он влюбленный. Он запрыгивал на лавочки и кричал во все горло, как он счастлив, потом спрыгивал с лавочек и с криком: «Я влюблен!» изображал полет и кричал: «Я лечу».… Перекурив, Вера небыстро подбежала к Владу с выпрямленными вдоль туловища руками и ногами, не согнутыми в коленках. Влад подхватил ее на руки и закружил. Вера была на полголовы выше Влада и, наверное, весила больше, чем он. – Ну поставь меня, пожалуйста! – попросила счастливая Вера. Влад с облегчением поставил ее на землю. А потом полез целоваться. – Хорошо, что вы нашли друг друга, – сказала Ира, наблюдая за ними. Когда все собрались, Влад прочитал новое небольшое стихотворение: … И как мы жили друг без друга раньше? Что может быть на свете лучше, Чем время проводить с друзьями У универа на «пушке» после пар, Сидеть, пить пиво и болтать ногами, И плевать семечки на тротуар? И декламировать стихи, Которые не так плохи… Для неугомонного поэта… – Или беспокойного, я еще не решил! – сказал Влад. Он одну строчку забыл, начал сочинять на ходу. Сбился, не подобрал рифму. Рассмеялся. – Это великолепно! Гениально! – Вера захлопала в ладоши и бросилась Владу на шею. – Спасибо-спасибо, – Влад уже привык к комплиментам. – Интересно, что будет с нами через десять лет после окончания универа? – Влад мечтательно посмотрел на друзей. Все на секунду замолчали. – Наверное, мы все уже будем работать, обзаведемся детьми, – медленно и степенно сказал Боря. – Наверное, Вера с Владом поженятся! – заметила Олеся, и Вере явно понравилась эта перспектива: она включила зажигание глаз счастьем. – Может быть, вы с Борей тоже поженитесь? – сказала Ира Олесе. – Мы вряд ли… – ответила Олеся. – Олеся выйдет замуж за Бориса Станиславовича! – Вера похлопала Олесю по плечу. – Если бы! – Мечтать, как говорится, не вредно! – сказал Влад. – Ну почему ты так говоришь? – Посмотрим… Все на секунду замолчали. И начали фантазировать о будущем. Каждый представил себя через десять лет богатым и знаменитым и обрисовал свою жизнь в самых радужных красках. – Интересно, а через десять лет мы будем дружить? – вдруг немного взгрустнула подвыпившая Олеся. – Конечно же, мы будем дружить! – утвердительно произнес Боря и растянул рот в широкой улыбке. – Конечно! Куда же я без вас? – Влад бросился обнимать друзей. Все прослезились и решили заглушить слезы пивом, а Вера джин-тоником… Пересдачи Кругову Иногда «на пушку» Вера приносила конспекты лекций и учила информатику. Вера уже один раз не пересдала информатику декану. В день второй пересдачи она вроде все выучила. Перед пересдачей решила выпить для храбрости джин-тоника. Перебрала. Сидела и дышала перегаром в лицо декану. Вера неправильно решила задачи и завалила вторую попытку пересдать информатику. После неудачной пересдачи Вера как обычно пришла «на пушку». – Ну что? – нетерпеливо спросила Олеся. – Не сдала… – Как не сдала? – Я не умею решать. Да я вообще… Я тупая, тупая, – и Вера начала бить себя кулаком по голове. – Перестань, хватит, – пытался ее остановить Боря. – Не расстраивайся, ты обязательно сдашь в следующий раз! – успокаивала ее Олеся. Вера пошла купить себе еще джин-тоника, ей надо было пережить горе неуда. Когда Вера отошла, Влад засмеялся: – Она опять не сдала, – он так смеялся, что у него на глазах выступили слезы. – Это уже которая пересдача? – Третья, по-моему, – ответила Ира. – С единым днем пересдач… – Не сдала, – Влад вытирал слезы с глаз. – Опять не сдала… Никому больше не было смешно. – Если Вера в следующий раз не сдаст, то пересдача будет уже с комиссией, – задумчиво сказала Олеся. Обычно, если в сессию оставался хвост, то студенту в течение слудующего семестра можно было пытаться его пересдать два раза тому же преподавателю, если студент все равно не пересдавал, то назначали третью пересдачу с комиссией. Но часто преподаватели отступали от этого правила и разрешали студентам пересдавать хвост чаще. Рассказывали, что Ушанков разрешал пересдавать свой экзамен чуть ли не каждую неделю. Даже строгий Кругов разрешил Вере попытать счастье еще раз и назначил время. Это была последняя пересдача информатики Кругову, следующая – с комиссией. Если не сдать, то потом отчисление… Вера возвратилась с банкой джин-тоника: в спиртном она находила опору и утешение. – Да, Кругов нормальный мужик, ты сдашь, просто надо все выучить, – утешала Веру Олеся. – Да все нормально, – сказала Вера… – сейчас только маме позвоню… У тебя есть сигареты? – спросила она у Влада. – Да, только ментоловые… – Покуришь со мной? – Хорошо. – Вот Веру мама ругает! – сказал Боря, когда Влад с Верой отошли. – Кто обычно ближе: друзья или родители? Родителей мы себе не выбирали, а друзей выбираем! Верина мама была постоянно недовольная дочерьми, особенно старшей. Чтобы сказать маме об очередной «несдаче» информатики, Вере надо было набраться храбрости – выпить и покурить. Итак, «набравшись» смелости, Вера решилась позвонить маме: – Я не сдала, – только сказала Вера, и даже стоящие рядом слышали, как Верина мама кричала в трубку. Получив нагоняй, Вера быстро и тихо уехала домой… Перед следующей пересдачей Веру просто трясло, она уже наизусть знала всю теорию, зазубрила решение многих задач. Перед пересдачей Вера договорилась с Круговым о нескольких индивидуальных занятиях, на которых декан в основном разбирал решения задач… От страха Вера перестала понимать информатику вообще. В этот раз джин-тоник не пила и все шпаргалки выбросила. Когда Вера сдавала, около аудитории собралась целая делегация «болельщиков» – не только Олеся и Ира, но и Влад и Боря не пошли на пары, а пришли поддержать Веру, ругать ее и «держать кулачки». – Я боюсь! – Вера трясла Иру за руку и нервно смеялась. – Подождете меня, подождете? – просила Вера Иру и Олесю. – Ну, хорошо, подождем! – Я так боюсь, что опять не сдам! Можете меня материть! – Все будет нормально! Да, мы подождем тебя под дверью и будем материть! Удачи!.. Вера боялась заходить в аудиторию. – Успокойся! Иди! – впихнула ее Олеся. Через час Вера вышла со словами: – Сдала! Три! – сияя она бросилась обниматься с Олесей и Ирой, а потом с Владом. Наверное, еще никто и никогда так не радовался тройке. – Ну, слава Богу, – выдохнула Олеся, – я тебе говорила, что Кругов – нормальный мужик. – Я сдала… – Вот видишь. А ты говорила, что не поставит… – Неужели я сдала… Я сдала, – повторяла Вера неуверенным голосом. – Не может быть… – Она все еще не верила своему счастью. – Поздравляем! – сказал Боря. – Может, пойдем, отпразднуем? Выпьем что-нибудь покрепче… И все, «забив» на пары, пошли праздновать закрытие Верой первой зимней сессии в конце апреля. В парке Влад и Вера проводили все свободное время вместе, он провожал ее домой, галантно ухаживал, почти каждый день дарил цветы и посвящал ей стихи, потоянно читая что-то новое. Они часто сидели в Верином дворе или у нее дома и целовались. Но дальше поцелуев дело не шло. Влад хотел большего. Вера отказывала. Начался шантаж, Влад говорил, что он мужчина и должен удовлетворять свои естественные потребности. Что он не может удовлетворять себя сам. Что, если Вера не согласится, он станет ходить налево. Что он найдет способ – прибегнет к услугам «платных» женщин. Веру эти разговоры только отталкивали от Влада. Она хотела проверить чувства и не торопиться. Получив отказ и встретив решительный отпор, Влад решил узнать у Иры и Олеси сексуальный статус Веры: – А Вера, что, девственница? – Вроде нет… – А что она тогда так… – Влад хотел добавить «выпендривается», но промолчал… – Не знаю, сами разбирайтесь, – отмахнулась Олеся. Вера летом еще до универа рассталась с девственностью на море – курортный роман – со случайным симпатичным местным, вероятность встретить которого в обычной жизни приравнивалась к нулю. Она не сказала ему, что девственница, сказала, что неопытная и у нее, возможно, могут начаться месячные, чтобы он ничего не понял. Ира подумала, что на море Вера, отдалась, в прямом смысле, первому встречному, а с Владом из себя недотрогу строит. Но это было не ее дело… От раздражения и неудовлетворенности Влад часто бил руками стену, как будто молотил боксерскую грушу, и показывал Ире и Олесе раны на «костяшках» кистей. На выходных в субботу после Вериной «сдачи» информатики решили поехать, погулять в парке. Старый городской парк с каруселями, колесом обозрения был обычным местом для фотосессий новобрачных: многие именно сюда приезжали в день свадьбы делать памятные снимки. Парк располагался на гористой местности, был «достопримечателен» беседками, аркой с колоннами, фонтанами и прудом, в котором плавали уточки. В парке недавно сделали ремонт, положили новую плитку и покрасили в белое беседку и полукруглую арку, из которой открывался вид на площадку с лавочками и небольшой пруд. В начале парка были детские карусели и самое большое колесо обозрения в городе. Недалеко от каруселей располагалось несколько кафешек с вынесенными на открытый воздух мангалами, на которых круглосуточно жарили шашлыки, завлекая посетителей приятным запахом. Рядом открытая небольшая сцена, со старой облупившейся, когда-то зеленой краской. На сцене по субботам устраивали ретро-вечеринки, и ансамбли пенсионеров пели в народных костюмах. Или проводили дискотеку для детей, из колонок у сцены горланили популярные песни прошлых лет, на сцену залезали детишки «от двух до пяти», отплясывали и приседали, а под сценой их караулили осторожные родители. Этот субботний день выдался прекрасным, солнечным, позади была первая сессия, следующие экзамены мелькали больше, чем через месяц. Вера закрыла сессию и могла наконец-то расслабиться. Все ее тревоги остались позади. Самое время радоваться жизни и ни о чем не переживать… Пошли посмотреть на огромный дуб, который рос в парке со времен основания Краснодара. Он был огорожен цепями и подписан табличкой. Пообнимались с дубом. Влад с Верой сразу отделились: влюбленные хотели побыть наедине. Вера с Владом ходили за ручки, кормили уточек. Вера несмело улыбалась, говорила с придыханием и влюбленно смотрела на Влада – просто не могла оторвать от него восторженных глаз. Влад тут же сочинял стихи про Веру, парк и уточек и сразу читал их… Пили джин-тоник. Ира с Олесей и Борей ходили за влюбленными по пятам, смотрели на них, хихикали, но старались не мешать им… Влад сочинял стихотворения на ходу: Стихотворение неправильных ударений Иду за ручку с Верой я по парку Хочу уединиться и зайти за арку. Олеся, Боря, Ира следуют за нами, И шепчутся, смеются за спинами, Подшучивают над нашими чувствами, Провожают нас взглядами неловкими. Считают: мы хотели быть одними, Чувствуют себя немного лишними… Я ощущаю себя самым счастливым На свете и чуть-чуть нетерпеливым, У меня за спиной вырастают крылья! Ведь рядом Вера – любимая моя… А сзади смотрят вслед наши друзья. И что еще для счастья надо мне? В любви горю я, как в огне! Вера была в короткой джинсовой юбке, обтягивающей кофте с большим вырезом и недавно купленных синих мокасинах с белыми и красными полосками – Владу нравилась такая обувь у Веры. Ради Влада она отказалась от каблуков – и оказалась не такой уж высокой. Ира была в спортивном костюме, она по совету Олеси, обрезала и зашила карманы спортивных штанов. Олеся пришла в джинсовом костюме и новых тюфлях на каблуках, широких, «дутых», которые ей недавно подарил брат. Влад обычно носил майки иногда темно-синюю прозрачную кофту-сетку и спущенные джинсы, открывающие живот. Сегодня он был в майке и соблазнял Веру, ходил по скамейкам, задирал майку и показывал голый живот с небольшой растительностью, при этом декламируя стихи. Вера уже рассказывала подружкам, что Влад целовался хорошо, со знанием дела. Для Веры было важно, что Влад такой умелый. – Думаешь, у Влада было много женщин? – спросила Олеся у Иры, когда Боря отошел за пивом, а Влад с Верой целовались на лавочке, передавая изо рта в рот леденцы. – Я не знаю… Мне кажется, он вообще девственник… – Влад? Девственник? Нет… – Олеся рассмеялась и покачала головой. – Я думаю, у него было много женщин… Он опытный… – Не знаю… – Он поэт. Поэты вообще любят погулять… Они такие… Влюбчивые… что ли… – Может быть… Думаешь, у них с Верой серьезно? – Ну, Вера точно втюрилась по уши… Она мне вчера рассказывала, какой Влад классный, не мужчина, а мечта! Олеся советовала Ире сделать татуировки: – Я видела, что девушка идет в легком светлом платье с короткими рукавами, а на руках и ногах, где заканчивается платье, видны черные татуировки. Так красиво! – Понятно, – не смотря на все советы Олеси, Ира татуировки делать не стала. Влад обычно изливал на бумаге все свои чувства и написал стихотворение «о наболевшем», которое незамедлительно решил прочитать Вере. Влад начал читать наизусть, но потом достал бумажку и иногда подглядывал в нее. Ах, Вера, Вера, Вера… Прими как есть, такого кавалера Как я… пойми меня и раздели мои мечты Не знаю я подобной красоты, Мечтаю о тебе я дни и ночи. И сдерживать себя уж нету мочи, В мечтах объятия твои так горячи. Как справиться со страстью, научи! Ты шанса даже не даешь… Ты мою страсть не разделяешь, И от меня увиливаешь… Меня к себе не подпускаешь, И выбора не оставляешь, В руки путан меня бросаешь! И честь свою ты бережешь… И ты мне снова повторяешь, Что мы знакомы очень мало, И доверять нам чувствам рано, Возможно, чувства несерьезны, И отношения ненадежны, Друг друга надо нам узнать, И страсть мне нужно обуздать. Если уступишь ты моим мольбам, Прислушаешься к моим словам, Тогда я плохо о тебе подумаю И твое доброе имя запятнаю!.. Ты говоришь, что тоже любишь, И мною очень дорожишь! (и через полгода удовлетворишь) Влад остановился, красноречиво посмотрел на Веру и эмоционально сказал речитативом: – Полгода! Да я умру за полгода! Ты просто хочешь подождать… Не хочешь ты меня понять! И вновь меня ты отвергаешь, И от меня ты ускользаешь, Но страсть не в силах я сдержать, И должен я опять страдать! Я утонул уже в просьбах, Запутался в твоих словах, Вера, ты мое сердце покорила, Боюсь, чтоб ты меня не разлюбила, И страсть свою я запираю… Покорно голову склоняю Перед тобой… Ах, Вера, сердце мне открой, Прими таким, какой я есть… Не запятнаю твою честь! – И доброе имя! – добавил Влад уже речитативом. Вера истерично захихикала: – У тебя только одно на уме. Ты о чем-нибудь другом можешь думать? – она небольно стукнула Влада ладонью по лбу. – Я мужчина! Если бы ты была на моем месте, ты бы поняла… Рядом со мной такая… – Влад как будто нарисовал рукой в воздухе контуры Веры, – такая аппетитная красавица… Я уже с ума схожу… Пожалуйста… Влад буквально пожирал Веру глазами. Он сразу полез к Вере, повалил ее на лавочку и начал страстно целовать. – Ну хватит, перестань пожалуйста, все вокруг смотрят. Влад практически залез на Веру. Он переходил все грани приличия. Невдалеке Боря, который не упускал их из виду, усиленно закашлял… Влад сразу успокоился: – Ладно, пойду за семечками… – Ну что? Как у вас? – подбежала к Вере Олеся, когда Влад отошел. Вера перешла из лежачего положения в сидячее и поправила кофту, убирая показавшийся черный лифчик. – Ну вот, видишь! – Вера показала рукой в сторону Влада, – за семечками пошел… Он такой… настойчивый! Что с ним делать, не знаю… – Вера охала и вздыхала. – Да что делать?! Не знаю, что с ним делать!.. Это тебе решать! Когда Влад пришел, угостил всех семечками. Олеся и Боря решили покурить в сторонке. А Влад стал читать Вере и Ире новое стихотворение. – Как классно! – говорила Вера, когда Влад закончил. Она влюблено вмотрела на него и замолкала. Больше она ничего не могла сказать про стихотворение Влада. Ира решила не вмешиваться. Влад хотел более расширенных комментариев, чтобы им восхищались или давали ценные советы. Вера не могла ничего придумать и пошла за джином. Когда Вера отошла, Влад начал жаловаться Ире, что Вера ему отказывает: – У меня все там уже заржавело, – сказал Влад Ире, делая вращательные движения рукой вокруг ширинки. «Влад – парень Веры… возлюбленный точно. Пусть Вера сама проверяет, заржавело у него там или нет», – решила Ира и промолчала. – Вера без спиртного и двух слов связать не может, – продолжал Влад, – сейчас выпьет и разговаривать начнет. Она смелая, только когда пьяная. Она и разговаривать-то умеет только, когда напьется, – сердито говорил Влад.– Вот посмотришь, она пойдет джин-тоник купит и сразу осмелеет. – Ира решила, что Влад из-за сексуальных отказов злится на Веру. Вера на самом деле вернулась с джин-тоником, выпила и сразу разговорилась. Она стала как будто другим человеком, раскрепощенным, смелым и веселым… Сразу появились темы для разговора и нужные слова… – Что тут у вас? – Вера подсела к Владу и начала с любовью рассматривать его губы. – О чем вы тут разговариваете? – Ее глаза сразу зажглись огнем любви… – Да так, просто беседуем… Ничего особенного… – Смотрите, а то я уже ревную… – она начала теребить воротник его майки, а потом полезла к Владу целоваться. Олеся и Боря подошли к лавочке и тоже, как Ира, стали молча наблюдать за влюбленными и переглядываться… – Может, мы пойдем. Не будем вам мешать? – как обычно медленно спросил Боря, и под чмоканье влюбленных его вопрос остался без ответа. – Хватит уже «лобызаться»! Имейте совесть! А то мы тут смотрим на вас и завидуем! – А что завидовать? Могли бы с Борей тоже, как ты говоришь, «полобызаться»! Или ты бы предпочла Бориса Станиславовича? – Какой ты, Влад, блин, догадливый! – Н хватит, пожалуйста! – завозмущался Боря. – Езжайте уже к Вере домой и продолжайте там! Если уж Вера не хотела «удовлетворять естественные потребности» Влада, он попросил ее покраситься в красный: ему нравилось девушки с красными волосами. Вера согласилась, и на ее светлых волосах красный выглядел как бордовый. Влад рассказывал, как ей идет этот цвет и читал стихи про красноволосую Веру. Но никому, кроме Влада, красный цвет волос Веры не понравился. С Владом Вера перестала общаться, говорила, что он вел себя ней просто ужасно, не вдаваясь в подробности. Вериной маме Влад тоже резко разонравился. Она, ничего не объясняя, категорично сказала, что не хочет больше видеть Влада у них дома. Вера срочно перекрасилась опять в пепельную блондинку – красный на синий получился зеленый. Краска не отмывалась и не стиралась. Вера с зелеными волосами, как кикимора, ходила по универу и привлекала всеобщее внимание… Она каждый день два раза мыла голову оттеночным шампунем, смывая зеленые пряди. И красилась краской без аммиака. Краситься так часто было нельзя, но Вере было все равно. Через месяц она опять стала подобием блондинки. Любовное послание Однажды Олеся с Владом после пар сидели в компьютерной аудитории и весело проводили время. Влад дурачась предложил Олесе создать на форуме факультета тему: «Я люблю Бориса Станиславовича Якутенко», написать о своих чувствах, но не публиковать. – Напиши, что ты думаешь о Борисе Станиславовиче? Прямо так и пиши, что любишь его, что жить без него не можешь, не стесняйся! Все равно никто не увидит. А я и так все знаю… Олеся решила, что это просто очередная шутка Влада и согласилась. В теме на форуме она написала. «Борис Станиславович, вам пишет Олеся Антоненко из шестнадцатой группы. Я хочу сказать вам, что люблю вас. Я полюбила вас с первой минуты, как увидела. Вы для меня идеал мужчины. Я каждый день хожу около компьютерных аудитории, лишь бы вас увидеть. Я не могу без вас жить! Я с утра до вечера думаю только о вас. Вы мне снитесь ночами». – Напиши, как ты его хочешь, – подзадоривал Влад. «Борис Станиславович, я хочу вас! Я каждую ночь представляю, как мы занимаемся любовью. Я хочу, чтобы вы вошли в меня. Вонзите в меня свой жезл любви. Делайте со мной, что хотите!» – Пиши, не стесняйся, все равно никто, кроме меня, твое сообщение не увидит. Когда Олеся написала свое длинное признание, Влад, хитро улыбаясь, взглянул на нее: – А теперь, знаешь что? – и… нажал кнопку: «Отправить»… Повисла секундная пауза. – Влад! Сволочь! Что ты сделал? – Олеся в шоке не верила своим глазам. – Как ты мог? – Она начала несильно бить Влада кулаками. Но отосланное во всемирную паутину уже нельзя вернуть обратно, оно навсегда занимает свое место в виртуальной реальности. Через мгновение тема появилась на форуме. – Что теперь будет? Что ты наделал? Ее же теперь все прочитают! Он же теперь прочитает! – Как будто он не догадывался! – Влад только смеясь отбивался от растерянной Олеси, которой было не до смеха. Только что созданная тема была первой в списке тем форума и сразу же набрала пару просмотров. Олеся не верила своим глазам, схватилась за голову, она не знала, что делать. Влад продолжал смеяться, говоря, что нажал случайно. Олеся красная, цвета спелой свеклы, быстро выбежала из компьютерного класса, пошла домой и сразу же проверила количество просмотров темы – оно стремительно увеличивалось. Олеся позвонила Ире и загробным голосом сказала: – Почитай форум факультета. – Ира перезвонила Олесе через несколько минут, но у нее было занято, Олеся разговаривала с Верой. Ира отправила эсэмэс: «Я не знаю, что сказать» и прочитала утром ответ: «Ничего не говори». Олеся полночи разговаривала с Верой, периодически проверяя количество просмотров, которое росло со скоростью геометрической прогрессии. Олесин телефон разрывался от звонков, позвонил Саша и Гена. Не позвонил только БС. На следующий день Олеся не пошла в универ, она лежала дома, спрятавшись под одеялом, только изредка проверяя количество просмотров ее темы. Они с Верой поменялись местами, теперь уже Вера звонила Олесе и говорила, что надо пойти в универ, что дома не скрыться и если не ходить на пары, ее могут отчислить. И лучше прийти сразу и развеять все сомнения. В этот день любовное признание прочитали, наверное, все студенты факультета. Тема стала самой популярной, количество ее просмотров побило все рекорды. Казалось, что эту тему не прочитал только ленивый. Но делать нечего… на следующий день Олеся появилась на факультете… Она, стесняясь и смущаясь, опустив голову, авось не узнают, прошла мимо кафедры численного анализа к расписанию, поднимая глаза, чтобы осторожно вглянуть в каждое увиденное знакомое и незнакомое лицо. В этот день у нее было обостренное восприятие, ей казалось, что все на нее смотрят, показывают пальцем и смеются. Олесе казалось, что и декан, и все преподаватели прочитали тему на форуме и теперь втихомолку потешаются над ней. Что все вокруг знают о ее любви и читали ее признание. Что на нее устремлены взоры абсолютно всех студентов и преподавателей факультета. Она заметила у деканата Горового и других преподов. Когда она шла к расписанию, ее увидел Кругов, мельком взглянул и зашел в деканат. Несколько девчонок у доски объявлений показали на нее пальцем и захихикали… Равнодушно, даже не посмотрев на Олесю, к кафедре математического моделирования прошел Ушанков. На Олесю с нескрываемым интересом посмотрел Степан из семнадцатой. Под любопытные взгляды однокурсников Олеся пошла к 142 и столкнулась с Борисом Станиславовичем.… БС, красный от стыда, быстро прошел мимо нее. Он, не глядя на Олесю, поздоровался и не пошел, а просто побежал дальше по коридору. Когда Олеся зашла в аудиторию, на нее заинтересованно посмотрела Настя Тюканова и что-то сказала на ушко Диане Усановой. Тая и Женя зашушукались. Олеся села за заднюю парту к Вере и закрыла лицо руками. – Какой стыд! Боже мой! Какой кошмар! Что же теперь будет?! – причитала Олеся, прижимая руки к красным щекам… Но оказалось, что полгруппы не читали тему Олеси. Глеб, Вася и Дима были вообще не в курсе. Ника и Лера в первый раз из Олесиных уст услышали о произошедшем… Но все, кто не читал форум, после Олесиного рассказа тут же побежали в компьютерные аудитории. Несколько лаборантов из 216 и 111 сохранили копию любовного послания Олеси на память. И радостно сообщили об этом, Олеся сказала, что она просто счастлива. Кто-то из одногруппников предложил Олесе пойти к сисадминистратору форума и попросить удалить тему. Олеся быстренько так и сделала. Тему удалили… Но еще много лет студентки факультета показывали на БС пальцем, шушукались и рассказывали друг другу, как в Бориса Станиславовича влюбилась какая-то первокурсница Олеся и писала о своей страстной любви откровенные признания на форуме факультета. Аня–Сережа–Диана В конце первого курса Диана Пожарова оказалась внутри любовного треугольника. Диана, отдавая дань культурным традициям, решила быть девственницей до свадьбы и объявила это во всеуслышание… Аня Тротурская, единственная девушка в семнадцатой группе, невысокая длинноволосая мелированная шатенка с медленным старушечьим голосом и большими глазами. У нее были тонкие губы с перегородкой на верхней. У нее была очень толстая, широкая грудная клетка, на которую обратил внимание Иры Джанаров Артем, мама которого была хирургом. Аня приехала из Лабинска, окончила школу с золотой медалью, но поступила на договор. – Да разве в Лабинске можно к поступлению в краснодарский универ подготовиться? – говорила Тротурская. – С кем там готовиться? Преподов нормальных нет. В конце первого курса у Тротурской Ани были взаимные симпатии с третьекурсником-отличником Сережей, светловолосым и кареглазым невысоким красавцем с накачанной фигурой. После пар они часто гуляли, держась за руки, целовались на лавочках, сидели у него дома. Он помогал Ане с домашним заданием и водил по кафе. Так они встречались пару месяцев. Поговаривали,что Сережа был усыновленный… Однажды Сережа и Аня как обычно договорились встретиться у главного входа в универ после занятий. Но Сережа около деканата разговорился с Пожаровой Дианой, которая как всегда мило улыбалась, спрятав руки за спиной, и заискивающе смотрела в глаза. Они приятно побеседовали, обменялись телефонами и договорились встретиться после пар. Сережа встретил Аню уже более прохладно и отстраненно, был не так влюблен и пылок… А вечером отправился на свидание с Дианой. Так он и встречался с двумя девушками несколько недель, пока однажды Аня не увидела Сережу на свидании с Дианой и сказала, что между ними все кончено… И Сережа, не особо переживая, стал встречаться только с Дианой. Как когда-то с Аней, Сережа с Дианой ходили за ручку, обнимались на лавочках около универа и сидели у него дома… – Смотри, какого мальчика Диана отхватила, – завистливо говорила Ире Даша Владимирова. Но и с Дианой отношения Сережи не сложились. После пары месяцев свиданий, посиделок, объятий и ласк Сережа сообщил, что он мужчина и не может ждать. Диана была категорична в своем решении сохранить девственность до свадьбы. Жениться Сережа не собирался, и они полюбовно разошлись. Аня говорила, что Диана Сережу просто отбила, что Диана, как собака на сене, и с Сережей сама встречаться не стала, и Ане с ним все испортила. Тротурская от интимной близости не отказалась бы. И Аня продолжала надеяться, что они с Сережей помирятся… Летняя сессия Однажды между парами преподаватели и студенты университета наблюдали такую сцену: на лавочке напротив главного входа полулежал Артем Джанаров в легкой светлой куртке нараспашку и джинсах, а на нем ерзая сидела верхом Настя с заинтересованно-любопытным выражением лица, раздвинув ноги под юбкой, Артем еле сдерживал нарастающее возбуждение. Так они полусидели, полулежали и о чем-то разговаривали. Мимо ходили студенты и преподавали и глазели на них, как на достопримечательность. Одногруппники после большой перемены заходили на пару с одним и тем же вопросом на устах. – Вы вообще видели, что Настя на Артеме на скамейке у главного входа сидит? – Да, я видела, – ответила Ира, – она пробуждает его чувственность… – А, понятно… Судя по вечеринкам Степана, ей ничего не надо пробуждать! – А я не видела! – Иди, посмотри! Ты не пройдешь мимо! Их пропустить невозожно! Вера вернулась через пару минут. – Ну Настя дает! – в знак удивления Вера только покачала головой и округлила и расширила глаза. – Вы видели вообще, что Настька с Артемом на скамейке у главного входа устраивают? – заходя в аудиторию, спросил Дима, которому все еще нравилась отличница Настя. Он был в шоке. – Видели, как их можно не заметить? – Что они вытворяют! – сказал Глеб. – Разве что «дружеским сексом» не занимаются! – Скоро начнут! – добавил Рома. Когда мимо Артема и Насти замаячили преподы и студенты факультета информатики, Артем сказал: – Что ты меня позоришь? – и скинул с себя Настю, и эта сцена больше не повторилась. Когда Настя, наконец, дошла до пары, на нее с недоумением смотрели практически все одногруппники, а она уверенно отвечала: – Я проверила, там все нормально! У Артема, я имею в виду! Мы по-дружески! Это ничего не значит! – Настя говорила это, нисколько не смущаясь. – Настя, ты просто падшая женщина! – Я видел вас с Артемом на скамейке! – сказал Дима Насте. – И что такого? – ответила Настя. – Мы по-дружески. – Она говорила немного с вызовом, как будто считала себя правой и не собиралась ни перед кем оправдываться. – Да ничего особенного, – ответил ей Дима, отводя глаза. – Вы дружеским сексом заниматься не собираетесь? – спросил Глеб. – Нет, не собираемся! Дружеский секс – это другое! – провокационно ответила Настя, не в первый раз готовая отстаивать свою позицию в конфронтации… Джанаров Артем был не против дружеского секса, но Настя на это не пошла: в ее понятие «дружбы» секс не входил. В конце мая началась зачетная неделя. Лектор по экономике, красивая стройная брюнетка, на парах часто говорила про семейную жизнь и свой развод – она одна воспитывала сына – и любила повторять, что «хорошее дело браком не назовут». И тем, кто ходил, поставила самозачеты и самоэкзамены. В начале июня уже сдавали экзамены. Ира как обычно делала шпаргалки по всем темам и прятала их в карманах брюк. Обычно она своими шпаргалками не пользовалась. Первым экзаменом сдавали мананализ. На консультации за день до экзамена Антон Ктавиди подходил к одногруппницам и сначала улыбался, потом показывал пальцем, долго экал, спрашивал: «Как тебя зовут?»… одногруппница называла свое имя. Так Антон подошел к Ире: – Ээээ, как тебя зовут?.. Извини, я забыл… – сказал Антон своей жалобной интонацией. Он умоляюще смотрел в глаза, производил впечатление неуверенного в себе и часто жаловался на все подряд. – Ира… – Ты же хочешь пять по матану? – Вообще-то да… – Так ты ботаник, точнее ботанка? – спросил Антон насмешливо. – Еще какая, – ответила Ира. Он так же подходил и к другим девчонкам группы, так же экал и спрашивал, как кого зовут. – Уже год учимся вместе, мог бы и выучить, – сказала Олеся Ире… – Димчик так с Настькой заигрывал, я была уверена, что они начнут встречаться! – Ну да, – сказала Ира, как обычно говорила староста Диана. – А они ничего… Настька вот с парнем с основной специальности встречаться стала… Высокий такой… Все ухаживания Настьи и Димчика ничем закончились. А они флиртовали друг с другом напропалую!.. Через год уже все «опылились», лексика стала общей, и все одногруппники уже говорили «Ну да», «Как-то так», как обычно говорила староста Диана, «Я вас тоже очень люблю», как говорила Тюканова Настя. Только не с интонацией Жени Резцовой. Глеб Настю постоянно называл Настькой, и скоро уже все ее так называли. К концу первого курса с легкой руки Глеба Бухарова Настя для одногруппников навсегда стала Настькой, Тая – Тайкой, Женя – Женькой, Дима – Димчиком, а Вера – Верухой. Имена остальных остались без изменений. Экзамен по матанализу проходил в незнакомой аудитории на экономическом факультете. Стол преподавателя и трибуна находились на небольшом возвышении, и преподаватель каждый раз понимался на одну ступеньку, чтобы сесть за свой стол, и на одну ступеньку спускался, когда шел к студентам. За спиной преподавателя висела небольшая зеленая доска. Столы были «двуместные» светлые деревянные с такими же светлыми деревянными стульями. Ушанков разложил билеты и запустил сразу полгруппы. Ира вытянула тринадцатый билет. – У вас несчастливый билет? – улыбнулся Ушанков Ире. – Я не верю в приметы… Сели писать теорию. Ушанков, как всегда улыбался, смотрел в окно и о чем-то думал… Потом начал ходить между столами. На первой парте около двери сидела староста Диана и подавала сигналы Ире, что ей очень нужна, просто необходима шпаргалка по одному из первых билетов. Ира сидела на второй парте в центре. Пока Ушанков шел в другом ряду спиной к студентам, Ира стала искать нужную шпору в кармане, старалась незаметно ее достать и кинуть Диане. Иногда она боязливо оглядывалась, чтобы узнать, где находится Ушанков и не привлечь лишнего внимания. Шпоры смело летали по аудитории: одну шпору Женя кинула Тае, Дима кинул шпору Роме. Ира тоже решилась кинуть шпаргалку Диане. По ее расчетам неспешно идущий Ушанков должен был еще идти в соседнем ряду спиной к сидящим. Ира бросила Диане шпаргалку… Вдруг откуда ни возьмись прямо около Иры возник Ушанков. Ира промахнулась, шпора ударилась о стол в Дианином ряду и… попала как раз под ноги преподавателю… Как оказалось, Ушанков успел немыслимым образом дойти до конца своего ряда, повернуться лицом к студентам, пройти по Ириному ряду и бесшумно подойти ко второй парте, где сидела Ира… Ушанков Иван Дмитриевич нагнул голову, посмотрел на валяющийся на полу свернутый белый листочек, исписанный формулами. Ира в ужасе только успела подумать: «Ну все… конец…сейчас он поднимет шпаргалку, выгонит меня из аудитории и влепит двойку». Ушанков посмотрел задумчивым невидящим взглядом на листочек… и… наступил на него ногой в своих обычных черных туфлях на высокой ровной подошве прошел до трибуны, поднялся на ступеньку и сел за свой стол, проигнорировав Ирину шпаргалку Через несколько минут он вышел из аудитории… Наверное, чтобы не мешать студентам обмениваться шпаргалками. Студенты времени зря не теряли. Все, еще не успевшие списать – успели, все нерешенные задачи – помогли решить. Глеб сначала «псыкал» и тоже просил шпаргалки, потом достал конспекты и начал списывать прямо с тетрадки… Когда через полчаса вернулся Ушанков, все теоремы и доказательства были списаны, все определения повторены, все задачи решены. И большинство студентов шестнадцатой группы в этот раз положительно сдали матанализ. Ктавиди Антона не зашел в аудиторию в первых рядах, не списал со шпаргалок теорию и пошел на пересдачу по матанализу. Линейку сдавали в 141 – обычной лекционной. Экзамен прошел без сюрпризов, все, кто обычно получал пять, получили пятерки, хорошисты – четверки, троечники – тройки. Ира сдала легко – ей нравилась линейка. Экзамен Кругова поставили в незнакомой маленькой аудитории рядом с кафедрой информационных технологий. Ира в первый и последний раз увидела эту аудиторию без номера с черной железной дверью и огромным плазменным телевизором на дополнительном столе. Для Иры экзамен прошел сложно: попался один из алгоритмов сортировки – один из самых трудных билетов, но не тот, который когда-то на лекциях Кругов подсматривал в конспекте. Когда Ира ответила, декан сказал, что она между четверкой и пятеркой. – Вы же хотите пять? – спросил у нее Кругов и начал «гонять» по определениям с начала года и задавать дополнительные вопросы по теории, потом еще несколько задач. На экзамене Ире показалось, что она рассказала всю теорию за первый курс информатики… Когда она вышла из аудитории с пятеркой, у нее было такое чувство, что она защитила диссертацию по информатике. «Сдала информатику Кругову на первом курсе, как диссертацию защитила»… Хотя, наверное, диссертацию защитить проще!.. Вера очень тщательно готовилась к информатике, выучила всю теорию и с первого раза сдала на четверку. Тая на экзамене тоже получила четверку, хотела пять, и, сразу позвонив маме, сказала Жене: – Мама сказала: «Не расстраивайся, пойди, съешь что-нибудь вкусненькое, съешь печеньку», – и они пошли в факультетское кафе. Олеся плохо сдавала сессию, по линейке и информатике получила тройки. Она начала вскладчину снимать квартиру с двумя девчонками из восемнадцатой. Вечерами они веселились, ночью пьянствовали, и Олеся не успевала ничего выучить к экзаменам. Экзамен Горового тоже был в 141. Преподаватель заранее раздал билеты, которые полностью повторяли лекции. Бнидерт, который обычно развлекал Настю и Диану перед экзаменами, предупредил перед линейным программированием: – Поверьте, Горовой – это будет долго и больно, – он перефразировал Настю Тюканову. – Посмотрим. На экзамене были два вопроса по теории и только одна задача: по линейному программированию, где все итерации студенты проделывали вручную на бумаге, задачи были объемные и вычислительные. Некоторые умудрялись качать решения задач по линейному программированию с Интернета – есть сайты, которые автоматически решают задачи по исходным данным. Ира не риковала. Она до конца была не уверена в своем решении – могла быть вычислительная ошибка, но Горовой с глубокомысленным видом подозрительно быстро перепроверил ее решение и поставил пять. – Это все равно было быстро и не больно, – Настя вышла и показала Бнидерту зачетку с пятеркой. – Повезло, – Бнидерт удивился и покачал головой. Он ждал Диану Усанову, Рыжую, как теперь называла ее Настя: Диана красилась в рыжий цвет. Бнидерт и Диана недавно начали встречаться. – Настька, ты после Горового сразу домой едешь? – Да, сразу после экзаменов сажусь в автобус и еду в Задрыпайловск.! – возмущенно говорила Настя. – Скажите мне, что в Задрыпайловске делать? –- Пустые улицы… Ни развлечений… Ни кафешек нормальных! – с болью в голосе говорила она. – Пропадаю в этой деревне…. – Задрыпайловск, одним словом! – Настю папа наказал, дома запер, она теперь дома сидит, никуда не ходит, учится… – сказал Бнидерт. – С друзьями видеться не могу! – жаловалась Настя одногруппникам. – Сходите со мной в деканат! – Диана Пожарова, с небольшой тряпичной болотно-зеленой сумкой через плечо, взяла под руки Диму и Рому и пошла с ними в деканат. Диана была в коротких голубых джинсах снизу на завязочках и красно-розовой футболке. Она тоже получила пятерку по Горовому. К Бнидерту, Насте и Диане Усановой подошел Джанаров Артем. Семнадцатая группа в этот день сдавала матан. – Ну как сдал? – спросила Настя, с любовью рассматривая лицо Артема. – Отл, – как само собой разумеющееся ответил Артем. Сначала лучшие друзья, Бнидерт и Джанаров, не могли поделить красавицу Диану. Но Диане нравился Бнидерт, и Джанаров отступил, но не расстроился и как раньше всюду гулял с Настей и Дианой, поддерживая компанию. Артему нравилось в компании всех смешащей Насти и красавицы Дианы. – С Настькой весело, – говорили о Насте ее друзья Артем и Диана-Рыжая. – У нас парень с основной специальности уже пару месяцев со своей девчонкой за ручку ходит! – говорил Артем. – Она ему говорит, что нужно год встречаться до того, как начнется секс! Год встречаться! Что?.. Это кто придумал? – Артем рассмеялся своим старческим смехом – Это год за ручку ходить? Год встречаться и за ручку ходить? Насмешили! Месяц и нормально! – Джанаров наглый и невоспитанный придурок – сказала о нем Олеся, когда Настя, Диана и Бнидерт отошли провожать Настю на вокзал. Ира промолчала. Олесе на экзамене Горового несказанно повезло. Она успела выучить только пять билетов из тридцати, ей попался именно тот билет, который она знала, и Олеся тоже получила пять. Наслушавшись рассказов основной специальности, к Горовому все основательно готовились, и было много пятерок. «И что такого особенного в Горовом?» – удивлялась Ира. «Почему его все не любят? Все выучила – все ответила, все решила… Как обычно… Как у остальных преподов… Ничего особенного…» Но не у всех так гладко прошел экзамен по линейному программированию. Катя Сидорова пришла неподготовленная и получила двойку. Горовой предложил ей пойти к нему на кафедру… Катя Сидорова поступила на договор, жила на съемной квартире. Она в Тимашевске встречалась с соседом немного старше ее и уже вела активную половую жизнь. Родители Кати развелись, когда ей было семь. Отец уехал в другой город, оставив после себя Кате только свою фамилию и небольшие алименты до ее совершеннолетия. У мамы Кати была своя фирма, она всегда много работала и неплохо зарабатывала. Математику Катя знала плохо и никогда не любила. В школе по математике у нее была тройка. По специальности работать не собиралась. Зачем поступать на факультет, если все равно потом не будешь работать по специальности? Чтобы иметь хороший диплом. Ей бы подошел факультет управления или, на крайний случай, эконом. На факультет информатики с его сложными, переворачивающими мозги предметами, она пошла по совету родственников получать техническое образование, для корочки. До этого год занималась с серьезным репетитором, разбирая сложные задачи, которые все равно не понимала. К первой сессии подготовиться не смогла. Ходила со шпаргалками, ловила халяву на балконе перед экзаменом. Первую сессию кое-как сдала… Перед экзаменом Горового она также ловила халяву и брала шпаргалки у одногруппников. На этот раз не помогло… Катя потом рассказывала однокурсникам, как они занимались сексом на рабочем столе Горового среди учебников по линейному программированию. – Вот видишь,– говорил Горовой, пыхтя и сопя, – считай, экзамен сдаем! Среди учебников линейное программирование учим! – Катя на экзамен пришла в открытой майке на бретельках и коротких джинсовых шортах. Катя потом делилась с подружками, как противно заниматься сексом со стариком. Горовой Катю конкретно облапал, «отымел» и поставил три. Потом она просто кипела от возмущения и жаловалась всем подряд: – Представляешь, Горовой переспал со мной на кафедре. Занялся анальным сексом – у меня первый раз был, а потом все равно три поставил. Сказал, что тройка – это положительная отметка. Вот старый козел! – Ты думала, он тебе четыре поставит? Ты же ничего не знаешь. Ты хоть не рассказывай никому, что с Горовым за тройку спала, – советовал одногрупик Никита Матродский. На последнем экзамене – английском – было много самоэкзаменов. За несколько недель до экзамена Антон начал заниматься дополнительно с молоденькой учительницей, которая одна воспитывала ребенка, и очень ей симпатизировал. Тая перед английским тоже занималась с репетитором. На экзаменах одногруппники увидели Анжелу. За семестр она появилась только три раза, говорили, что она где-то отвисает с Матродским Никитой из восемнадцатой, который в прямом смысле окружил ее заботой и сдувал с нее пылинки. Анжела любила все блестящее. В сессию, когда она появлялась в универе, на ней всегда была одежда со стразами и вышивкой золотыми или серебряными нитками. Она носила туфлями с загнутым длинным носом, тоже обсыпанные блестками. По матану, информатике и линейке Анжела обзавелась хвостами, зато по английскому получила самоэкзамен, она очень хорошо говорила на иностранном языке, долго занималась с репетитором. Джанаров Артем к поступлению готовился с Круговым, и первые две сессии закрыл на отлично. – Хорошая тема, – говорил Ире Артем после последнего экзамены, – найти себе влиятельного препода-покровителя, который поможет, прикроет, если что. – Слава, Егор, Степан и Артем собирались с дорогим коньяком к Горовому праздновать окончание сессии. В конце первого курса Настя Тюканова начала встречаться с отличником с основной специальности – но что-то не задалось. Он с ней повстречался пару месяцев, устроил сказку, а посреди сессии бросил. Настя очень переживала, часто напивалась с горя, глушила водку с апельсиновым соком, притупляя душевную боль, хорошо хоть сессию не завалила, он ей сильно понравился, и, закрыв летнюю сессию на отлично, уехала в Армавир-«Задрыпайловск», продолжать заливать горе там. Антон Ктавиди курс явно не тянул. Он не сдал матан и информатику, линейку собирался пересдавать в единый день пересдач. Ира удивлялась, что его не отчислили после первой же сессии. Ира закрыла летнюю сессию на отлично. – У меня в зачетке никакого разнообразия, – сказала Ира Олесе, разглядывая пятерочную зачетку. – А ты хочешь, чтобы у тебя в зачетке было разнообразие? – спросила Олеся. – Нет, не хочу. – Ира понесла зачетку в деканат. Когда Ира относила зачетку, увидела у расписания Кругова и Горового, которые что-то оживленно обсуждали и смеялись рассказанному Круговым анекдоту. Они разговаривали как друзья-товарищи, ровесники, вместе громко смеялись. И многие студенты не догадывались, что Кругов на десять лет младше и что, как только Кругов стал деканом, он тут же сместил Горового с поста замдекана, сделав завкафедрой численных методов. И что они в общем-то не очень ладят… И что Горового вообще недолюбливают многие преподы факультета. На даче Тая и Слава собирали однокурсников отметить окончание летней сессии и приглашали всех на дачу к Тае. Они ехали своей тусовкой, Тая пригласила Женю Резцову, Иру и Веру, Слава позвал Степана и Вову Иваненко, друзей из семнадцатой. Вера как обычно отказалась. Ира предложила пригласить Джанарова Артема, но Тая ответила, что Джанарова не будут приглашать ни при каких условиях – в элитную компанию Таи и Славы Артема не пускали, считая придурком. Тая, Слава, Женя и Степан договорились приехать вместе на машине Таиного папы, с которым у Славы были сложные отношения. Ира добиралась сама на автобусе. На вокзале она случайно столкнулась с Вовой Иваненко, высоким, смуглым, со светлыми волосами и серыми глазами. Неместный, он жил на съемной квартире, а сам приехал из Кропоткина. Он две сессии закрыл на отлично. Ира с Вовой поехали на одном автобусе. На даче вдохнули свежего загородного воздуха. Ире повезло, Вова знал дорогу к Таиной даче: он уже был там со Славой. Дошли до нужного дома, остановились у забора, дача была закрыта, хозяев еще не было. Ира с Вовой на автобусе приехали раньше, чем остальные на машине. Вова начал названивать Славе, узнавая, когда они будут. Через двадцать минут к воротам подъехала старая советская машина вишневого цвета. Из нее вышел старший брат Таи Андрей, высокий и худой, похожий на Таю, он был за рулем. Андрей поздоровался с Ирой, пожал руку Вове и стал открывать ворота. – Ну что? Потусим? – спросил Слава, тоже вылезая из машины. – Степан, наверное, в первый раз в жизни на такой машине ехал. Его сильно укачало. У него такое лицо было! Ты бы его видел, – тихо сказал Слава Вове. Андрей открыл светло-зеленые железные ворота и загнал машину во двор – площадка около дома была забетонирована и предназначалась для авто. Двухэтажный кирпичный дом с балкончиком производил впечатление нового и недавно построенного. Косая односкатная крыша переходила в небольшой навес. Дом, с хорошим ремонтом и новой добротной, но немногочисленной мебелью, внутри был отделан деревом. Ира сначала почему-то подумала, что это дача Славы, а не Таи – после новогодней вечеринки благосостояние у Иры ассоциировалось именно со Славой. Дача стояла прямо на берегу Кубани. Участок был небольшой – стандартные четыре сотки – и запущенный: несколько невысоких плодовых деревьев, цветы у дома, кое-где вскопанные грядки, горшки с покупной рассадой на всех подоконниках. Тая рассказывала, что эту дачу они купили недавно и еще ничего не сажали. Участок со стороны реки не был огорожен забором, незаметно переходил в заросшую сорняками лужайку с тропинками к речке и заканчивался обрывом. Небольшая площадка была расчищена и огорожена деревянными поручнями, с нее можно было прыгать прямо в речку. Мальчишки, как приехали, сразу полезли купаться. Женя и Тая переоделись в купальники, но не купались. У берега вода была мутная и грязная, и дна не было видно. Если заплыть дальше, вода светлела, становилась прозрачной. Ира любила плавать и далеко заплывать. Она с мальчишками тоже пару раз прыгнула. Площадка была скользкой, ее уже успели раскатать мокрыми ногами. Один раз Ира поскользнулась и неудачно упала боком в речку, у нее с груди сполз купальник, который она естественно быстро поправила. Грудь все оценили, девочкам это не понравилось. Тая сама быстро и недовольно поправила Ире верх купальника: … . Остались синяки и несколько ссадин на ребрах. После этого она уже больше не плавала. Вова Иваненко подружился с мальчиком лет десяти, сыном соседей Таи по даче. Они вместе купались в речке, далеко заплывали и дурачились. Они бегали и прыгали, как ровесники, ныряли с площадки и плавали наперегонки. Потом сели играть в карты… Прямо на берегу речки Слава и Степан поставили мангал, достали заранее замаринованное мясо и начали делать шашлыки. Появились папа и мама Таи, подошли поздороваться с молодежью. Они были у соседей и собирались в город. Мама Таи, тоже азиатки, в майке и коротких джинсовых шортах, носила минусовые очки. Она работала экономистом, начальником отдела, не так давно защитила кандидатскую диссертацию в вузе, где работал муж. Ира обратила внимание, что у нее на одной ноге заметно выступали синие варикозные вены. Папа, славянского типа, высокий, худой, темноволосый, с небольшой бородой. Он пожал руку Славе, при гостях они решили не выяснять отношения. Приплыли уточки и Таин папа начал их отгонять: – Кыш, кыш… утки – рассадник лептоспироза. – Тая, зайди в дом, я тебе кое-что скажу, – и Тая побежала за мамой в дом. Родители Таи появились ненадолго, «не стали мешать молодым» и с соседями уехали в город. Таин брат уехал с ними. Весной отношения Таи и Славы перешли на новый уровень: Тая со Славой потеряла девственность. И теперь они просто не могли друг от друга оторваться. Мама Славы часто была в командировках, и Тая неделями жила у него, вела хозяйство. Тая очень нравилась маме Славы: он находился под постоянным Таиным присмотром, пока мама Славы отсутствовала. Он был накормлен, напоен, одет, умыт и обут, Тая помогала ему с учебой и обеспечивала досуг. А что еще нужно матери? Когда начались первые ссоры. Тая расставила мебель дома у Славы по «феньшую» и ссоры тут же закончились. Тая работала над их отношениями: они со Славой вместе ходили в походы, часто отвисали в ночных клубах, читали одни и те же книги, а потом обсуждали их. Они вместе готовились к экзаменам у Славы дома. Тая объясняла ему матанализ и сложные примеры по линейке. Тая отдавала Славе свои шпаргалки для экзаменов, переписывала конспекты лекций для зачетов. Сначала боролась, чтобы он бросил курить, но потом перестала пытаться его переделать и иногда сама покупала ему сигареты… У дома под еще одним навесом стоял деревянный стол, который по-хозяйски накрывала Тая, расставляя одноразовые пластиковые тарелки. Ира нарезала хлеб, овощи и фрукты. Женя со Степаном готовили что-то на кухне вдвоем. Все утро Женя со Степаном обменивались заинтересованными взглядами и мимолетным улыбками. Она хихикала в ответ на все его шутки, остроумные и не очень. Между ними проскальзывало напряжение. Когда шашлыки были готовы, все сели за стол, открыли бутылки с пивом. Парни привезли полторашки живого пива на розлив, темное для себя и светлое для девушек. Слава поднял большой пластиковый стакан с пивом. – Давайте выпьем за окончание сессии! За то, что мы все сдали экзамены и закрыли эту сессию! И стали второкурсниками! Все подняли бокалы и поздравили друг друга с окончанием первого курса, выпили и закусили. – Вот мы сложно эту сессию сдавали. Я думала, у меня четверка по матану будет, – сказала Тая, когда все отведали шашлыков. – Да, сессия была жесткая, – кокетливо жаловалась отличница Женя. Она напрашивалась на комплименты, хотела высветить свои достоинства перед Степаном. – Какие четверки, какие пятерки! – засмеялся Слава, схватившись за голову. – Тут хоть бы сессию закрыть. Хоть бы тройки получить! Ушанков – это вообще! Я ему только с третьей попытки матан сдал! А линейку Доровской со второй! – У Славы не было проблем только с английским. Он несколько лет занимался с репетитором. – Кому-то четверка плохо, а кто-то и тройке рад! – подытожил Степан. – Слава можно сказать, только недавно сессию закрыл, когда с соревнований вернулся, – рассказывал Вова. Слава ездил на краевые соревнования по настольному теннису перед сессией, пропустил зачетную неделю и вернулся во время экзаменов. Преподы были к нему лояльны, экзамены он сдавал экстерном. – Ну, Тая тоже в команде университета играет, – медленно и протяжно сказала Женя, поддерживая подругу. – Тая с командой дальше города не прошла. Вот Слава хорошо в настольный теннис играет. Он на краевые соревнования ездит. Там всех знает. У Славы был разряд по настольному теннису. Он играл в команде университета и ездил на одиночные и командные краевые соревнования. Тая, тоже спортсменка, иногда ездила с ним. Тая играла в команде университета по волейболу и регулярно защищала честь сборной на соревнованиях. В школе она была капитаном своей команды. Второй тост сказал Вова Иваненко. Встав, он поднял пластиковый стакан с пивом: – Девушки, пейте. Вы, когда пьяные, можете позволить себе все, что угодно и без последствий! – и Ира подумала, что тост про пьяных девушек был одним из самых популярных на пацанячем факультете информатики. – Сидорова тоже без хвостов сессию сдала… – сказал Вова. Все промолчали. – Она по линейному программированию даже учебник не открывала! – насмешливо сказала Женя. Слава, обычно защищающий девчонок, в этот раз поддержать Сидорову отказался: – Да она с преподами спит, ну ее… – махнул он рукой. – Как ваши соревнования? – спросил Степан у Вовы. – Нормально. – Они бегают по городу, шарады разгадывают. Таин брат там капитан команды, – объяснил Степан. – В последний раз они нашли следующую подсказку на крыше многоэтажки, выиграли. Там приз два миллиона… – рассказала Тая. Оказывается, Вова со Славой увлекались командным разгадываем шарад. Обычно в соревнованиях участвовало несколько команд, которые получали одни и те же задания. Все участники сбрасывались по небольшой сумме, чтобы образовать призовой фонд. Участвовавшие команды получали одинаковые задания и старались их разгадать. В каждом задании находилась подсказка, где искать следующее задание и т.д. Участники пытались эти подсказки разгадать. Команду – победительницу ждал приз. Если никто не выигрывал, призовой фонд переходил на следующий этап. Поев и выпив, Степан со Славой отошли покурить. Тая тоже достала сигареты, закурила и собиралась подойти к Славе со Степаном. В компании Славы, Егора и Степана Тая сама иногда курила – редко, перед сложными экзаменами или чтобы поддержать компанию, она начала курить еще в школе. Теперь Тая то бросала курить, то на экзаменах и тусовках опять начинала. Но всегда стремилась бросить. – Можно мне тоже сигарету? – попросила Женя Резцова… Оказывается, Женя тоже иногда баловалась сигареткой. Тая протянула Жене свою пачку сигарет, практически полную, в которой недоставало только двух сигарет. Тая курила тонкие женские совсем слабые сигареты в белой упаковке с нежно-розовым рисунком. Упаковка сигарет была похожа скорее на коробочку от конфет или жвачек. Женя взяла одну сигаретку. Ира обратила внимание на ее ногти: когда-то Женя их сильно грызла, и сейчас ее ногти выглядели, как маленькие обрубочки. Обычно она их коротко обрезала и не красила. Ира не знала, что Тая с Женей курят. Женя рассказала, что в первый раз попробовала сигарету тоже еще в школе, в своем колледже. Закурив, Женя стала по-другому себя вести, как будто стала старше, опытнее и раскрепощеннее. После обеда парни пошли отдыхать в дом. Тая с Ирой убирали со стола, Женя возилась на кухне. Тая попросила Иру принесли посуду из кухни, Ира зашла в дом и по дороге на кухню увидела Степана, лежащего на диване спиной к двери, и Женю, обнимающую его со спины… Вечером мальчишки играли в карты. Слава и Степан любили играть в покер и легко проигрывали друг другу большие деньги. Они учили играть девчонок, Тая и Женя уже умели. Тая смотрела карты и подсказывала Славе, а Женя – Степану. Ира только учила название карточных комбинаций. – Думаешь, ставить? – спрашивал Слава у Таи, показывая ей свои карты. – Думаю, да, – отвечала Тая. – Сбрасывай, – в это время убедительно говорила Женя Степану. Вова играл азартно, часто проигрывал, а потом пошел играть в «дурака» с соседским мальчиком. Слава как обычно много курил и пил… Они со Степаном и Вовой днем глушили пиво, а к вечеру перешли на коньяк. Ночью разожгли костер, сидели на лавочках около костра, еще ели шашлыки, пили. Днем Женя и Степан полежали в обнимку и пообнимались. Это их сблизило. У костра Женя сидела рядом со Степаном и стала называть его зайчиком. – Зайчик, передай, пожалуйста, соль… – попросила она, ужиная шашлыком. Вова играл на гитаре. У костра пели те же походные объединяющие песни, что у Галины Павловны в 216 после дня факультета. Ира их уже знала. Потом включили магнитофон с зарубежной музыкой. Тая сидела на земле на коленках, положив голову на колени Славе, и выглядела, как на плахе. Она доверчиво заглядывала Славе в глаза и гримасничала. Так она сидела довольно долго, слушая песни. Через пару часов Степан с Женей сидели обнявшись. Общая тусовка, дача, вечер у костра, постоянно целующиеся Тая и Слава, как фон – легкий флирт обещал перерасти во что-то большее… Женя иногда отходила покурить со Степаном. Закурить был способ остаться с парнем вдвоем, без посторонних. Они часто уединялись, отходили якобы покурить и целовались… Сидели долго, разошлись около трех. Женя со Степаном легли вместе в комнате рядом с Таей и Славой. Тая постелила Ире на втором этаже… На следующий день Ира проснулась рано, вышла из дома… На улице уже курил Слава… Остальные еще спали. – Привет, Тая еще спит? – спросила Ира. – Да, в комнате… – А Женя со Степаном? – Тоже еще дрыхнут. Слава довольно хихикнул. Сводничество удалось. – Да, все еще спят. Только Вова проснулся и в компьютере сидит. Будешь что-нибудь? – Слава с утра пил пиво. – Нет, спасибо. – Степан, чтобы быть сегодня у нас, вчера утром приехал из Славянска, прикинь. Вообще он снимает комнату у бабульки напротив универа. – Понятно. Как Ира уже заметила, Слава очень обходительно и внимательно, как старший брат, обращался с девушками. И они все были под его немой защитой и покровительством, просто потому, что они девушки, слабые и беззащитные и нуждаются в опеке. Тая сначала ревновала его ко всем вокруг – к одногруппнице Ане Тротурской, к Жене Резцовой и даже к Ире, но потом поняла и приняла его манеру поведения. Неожиданно Вова прокричал из кухни: – Слава! Тебя Тая зовет! – и Слава быстро зашел в дом. Большинство проснулись около десяти … Позавтракали и после одиннадцати решили разъезжаться. Как Ира приехала с Вовой, так и уехала. Они вместе дошли до автобусной остановки, на одном автобусе доехали до центрального рынка города. – Ты точно нормально доберешься домой? – переживал Вова, когда вышли из автобуса. – Да нормально, мне несколько остановок на трамвае или пешком. – Ну смотри… А то я провожу. – Нет, спасибо… Вроде день, светло… Вова решил на всякий случай узнать мнение Славы и сразу позвонил ему: – Да, доехали! Хочет сама домой идти! Отпускать? – отчитывался Вова. Наверняка, на даче Слава его конкретно настрощал. – Только ты обязательно позвони, как придешь домой! – все нервничал Вова, поговорив со Славой. – И мне позвони, и Славе! Через полчаса уже точно дома будешь? – Думаю, буду… – Я тогда лучше сам тебе позвоню… – Хорошо… Не успела Ира прийти домой, как ей сначала позвонил Вова, а потом Слава, узнавать, как добралась… Ира не видела причин так беспокоиться. После первого курса Ира думала, что если все учить и всегда ходить на пары, то можно без проблем доучиться до пятого курса и хорошо закончить университет. Она так и собиралась – все учить и все пары посещать… И дальнейшая учеба обманчиво казалась гарантированной и безмятежной… Второй курс Новости матеметодов Осенью прошлогодние первокурсники матметодов получили эсэмэски от Дианы Пожаровой с расписанием первого дня занятий. И в назначенное время встретились в универе на перемене перед парой. Счастливые после лета, загоревшие, одногруппники обрадовались, увидев друг друга. В начале пары староста Диана делала организационные объявления. Она была в футболке и потертых обтягивающих джинсах, со своей маленькой тряпичной сумкой через плечо и большим пакетом. За лето Диана немного поправилась и сделала еще одно мелирование. – Итак, вот какие новости у двадцать шестой … – начала рассказывать староста. – Мы же были шестнадцатой? – перебила ее Олеся. – Ну да, мы теперь второй курс – двадцать шестая, третий – будем тридцать шестая и так далее. Теперь первокурсники-матметоды стали шестнадцатой. – А где Анжела? – спросил сильно загоревший после лета Глеб. – У нее было несколько хвостов, – объяснила Диана, – и после летней сессии она перевелась на эконом… – Понятно. Ира больше Анжелу никогда не видела и о ней не слышала. На первых парах узнавали свежие новости. До второго курса доучились не все, из группы выбыла не только Анжела, в середине первого курса отец Леры Курдяевой получил предложение работать в Германии и, обсудив семьей, решил принять его. Поэтому, сдав летнюю сессию, Лера забрала документы из университета. Она собиралась переехать в Германию, где с потерей года поступить в вуз. На одну из первых пар она пришла попрощаться с одногруппниками, расцеловалась с Женей и Таей, обещала писать Нике подробные письма и передавать приветы бывшим одногруппникам… Из-за проблем с английским во второй сессии Вася Нечаев перевелся на договор. Летом несколько студентов с экономспециальности через профком поехали отдыхать на море. В последнюю «королевскую» ночь Вероника призналась Егору в своих чувствах, он сделал вид, что очень удивлен, и они начали встречаться. После поездки на дачу к Тае Женя и Степан тоже стали встречаться. Итак, на экономспециальности образовалось еще две пары. Влюбленные везде ходили за ручки, обнимались и целовались на переменах, сидели вместе на лекциях, вызывая зависть многих девчонок экономгрупп. Когда Лера «отчислилась», Вероника стала своей в «элитной» компании Жени и Таи. Этому во многом поспособствовали отношения Ники и Егора. – Хорошо, что девчонки меня приняли, а то Лера уехала… – сказала Ника Ире и Олесе. Женя отрастила, заострила, но также не красила свои ногти-обрубочки. Она ходила, царапалась – царапала всех окружающих и ставила затяжки на одежде и колготках, своих и чужих. Но Степану нравились царапающиеся треугольные ногти Жени. Настя рассказывала подробности свадьбы своей красивой подруги из Армавира, с которой гуляли на четырнадцатое февраля, и, наверное, ей немного завидовала. Она обычно быстро шла своими большими шагами под руку с косолапой и горбатой красавицей Дианой, скалив зубы и наклонив корпус вперед. Их сопровождал Джанаров Артем, который летом ходил в спортзал, принимал анаболики и очень накачался. Они постоянно смеялись: громко, запрокидывая голову или опуская голову и прижимая кулак ко лбу, показывая крупные выступающие зубы, смеялась Настя, негромко, прикрывая рот, хихикала Диана, и старчески подхихикивал Артем. Диане стало не нравиться, что Настя называет ее Рыжей. – Не называй меня так, – сказала она Насте. – Все рыжие обычно шлюхи. – Просто падшие женщины! – в ответ Настя только рассмеялась, запрокинув голову, но больше Диану Рыжей не называла. На первых парах сделали пару памятных снимков. Антон Ктавиди не любил фотографироваться с группой. Он всегда фотографировал всех сам. Антон собирался работать в администрации Горячего Ключа – родители уже договорились – и не хотел, чтобы фотки с одногруппниками компрометировали его, будущего большого начальника. Потом бы получилось, что он в этой группе как бы не учился. В начале второго курса мелькал Кругов в том же зеленом костюме из дорогой ткани и крокодиловых туфлях. Дима из двадцать седьмой уже ходил с обручальным кольцом. Он пары не посещал, учился на тройки, и все, что мог, проплачивал через деканат. Преподавателю к нему относились лояльно. Рома Финков оставил безнадежные попытки понравиться Олесе и начал ухаживать за красивой четырнадцатилетней школьницей. Вера о Владе и слышать не хотела, что у них произошло, она не рассказывала. Борис Станиславович расстался со своей девушкой Наташей и начал романтические отношения с Пожаровой Дианой. Олесино сердце было разбито – ей предпочли старосту Диану… Олеся, чтобы быть поближе к БС, устроилась лаборантом к Галине Павловне. Но любовь была не единственной причиной пойти Олесе работать в 216. Основные ее причины были более прозаические и меркантильные: Олеся надеялась, что замдекана поможет ей с общежитием и учебой. Олесе было слишком дорого оплачивать съемные квартиры. Гена с Ваней Казимировым подсказали Олесе, что если устроиться работать к ГП, то через год работы можно рассчитывать на общежитие, что ГП иногда помогала «своим» со сложными экзаменами, они писали диплом и курсовые «у своих», пользовались всеми преимуществами лаборантов и были допущены к архивам чужих дипломов и курсовых. Олеся также жила на съемной квартире с девчонками из двадцать восьмой. На сессию она решила уезжать домой в Тихорецк. Гена посоветовал Олесе: – Ты Ване Казимирову рассказывай, как тебе БС нравится. Он потом наверняка все БС передаст. Они же вместе работают, – и Олеся рассказывала, не стеснялась. Боря Финков иногда заходил к Олесе в компьютерные аудитории. А Влад тоже порой сидел с ней в 216 и, как и Ваня Казимиров, слушал Олесин любовный бред. Как Борис Станиславович на Олесю посмотрел, что он сказал, как он улыбнулся. Какой мужчина Борис Станиславович, какой он классный во всех отношениях. Как сексуально он держит сигарету, какая у него классная кружка для чая, ни у кого в лаборантской такой нет. Какая у него замечательная попка, и как он стильно одевается, хотя получает не так уж много: носит строгие костюмы и жилеты. Какой он накачанный, потому что ходит в спортзал. Как он классно программирует и разбирается в сисадминистрировании. Какой он милый и скромный, какая у него томная улыбка… Как он смешнее всех рассказывает анекдоты, какой он веселый, но не пошлый. А Борис Станиславович серьезно увлекся Дианой… Влад коротко подстригся и начал регулярно мыть волосы. За лето он как-то повзрослел и возмужал, расширился в плечах, и уже больше не походил на подростка-старшеклассника. Настя Тюканова активно заигрывала, «ухаживала», а потом начала встречаться с первокурсником матметодов Петром Овенко, среднего роста, смуглым, красивым, с тонким ртом и ровным носом. Отличник, она делала ему все сложные задачи и писала программы. Говорили, что он и встречаться с ней начал, чтобы отличница Настя помогала ему с учебой. Ира не пошла с Олесей работать к Галине Павловне в 216. ГП казалась Ире слишком тоталитарной, Ира не любила, когда на нее кричат, тем более прилюдно. Но было слишком много свободного времени после пар, которые заканчивались около трех. И Ира решила устроиться промоутером, через агентство участвовать в разных промоакциях. Такая работа как раз подходила студентке. Каждый день после пар Ира ехала «на точку», где переодевалась в рабочую форму и три или четыре часа в день раздавала листовки на улице, работала на дегустации напитков, предлагала подарки за покупку сигарет или мужских бритвенных станков. Точки менялись раз в неделю. Платили по сто-сто двадцать рублей в час, в месяц получалось от восьми до десяти тысяч. Мама Иры, работая бухгалтером с девяти до шести каждый день, зарабатывала около четырнадцати. Иру такая работа устраивала, она неплохо получала и могла совмещать учебу и работу – на сессию студентов обещали отпускать. В городе было несколько промоагентств. Чтобы получить работу, нужно было пройти отбор, участвовать в конкурсе. Студенток, желающих работать, было хоть отбавляй. Работа была непостоянной, акции начинались, длились от трех месяцев до полугода и заканчивались. Но если хорошо себя зарекомендовать, в агентстве постоянно подбирали промоакции и можно было работать хоть круглый год. Правда по точкам ездили супервайзеры, штрафовали за опоздания, «ленивую» работу и невыполнение плана. Ира слышала, что в одном из промоагентств Егор Соколов устроился работать супервайзером. Он тоже каждый день после пар ехал на точки проверять работу таких же промоутеров, как Ира. Но она никогда по работе не пересекалась с Егором. От знакомых девчонок Ира слышала, что Егор заигрывал с подопечными напропалую и даже завел несколько служебных романов параллельно. Как поняла Ира, Егор не отличался верностью Веронике. Олеся и Ира устроились на работу и уже не могли сидеть после пар с Владом, Борей и Олесей на пушке. Влад с Верой еле здоровался – Вера избегала Влада всеми возможными способами. Посиделки на пушке прекратились, и компания развалилась… Однажды иностранцы из двадцать восьмой пришли в национальной одежде. Из однокурсников, кто хотел, мог фотографироваться с ними. Бокари был в длинной пестрой тунике свободного кроя и плоских шлепках. Из-под туники выглядывали широкие штаны-шаровары. Верх туники был вышит золотом. Бокари рассказывал, что сам вышивал свой костюм и объяснял одногруппникам, что означал каждый его орнамент. На голове Бокари была шапочка – куфи, тоже вышитая золотом и с тем же орнаментом, что и на тунике. Амака и Бузиба тоже пришли в нарядных костюмах. Амака была в длинном зеленом платье и большим накрученным на голове африканским шарфом. Бузиба в длинной тунике, шапочке и с обычной кожаной папкой с тетрадками подмышкой… Джанаров Артем, специально заранее договорившись с однокурсниками, тоже пришел весь в белом: белых джинсах, майке и туфлях. Артем хотел сфотографироваться с Бокари в национальном костюме и специально принес профессиональный фотоаппарат. Артем с Бокари стали напротив расписания и обнялись, как братья, для фотографии. Артем, весь в белом, с прозрачной белой кожей и рядом чернокожий Бокари с яркими белками глаз и белоснежными зубами в национальном костюме. Они стояли в обнимку и улыбались. Такой белокожий и светловолосый армянин Артем и такой чернокожий Бокари. Равные друг другу, с разных континентов, говорящие на разных языках, такие разные, случайно оказавшиеся на одной специальности в одном вузе. Как будто не было между ними всех этих расовых, территориальных и языковых границ. Как будто все эти этнические условности не имеют никакого значения. Ваня Ира на переменах иногда заходила к Олесе в 216 или 111 и болтала там с Геной Никоненко и Ваней Казимировым, который тоже стал работать лаборантом у ГП… Родители Вани Казимирова не могли оплатить ему еще один год обучения и больше не могли позволить себе съемные квартиры. Ваня должен был взять академ или что-то придумать… Его «нагнул» один препод, Околов Владимир Сергеевич, замдекана по учебной работе, и оплатил ему год договора – и Ваня остался и дальше учиться на третьем курсе. – Проститутка, – сказал о Ване младший сын ГП Рома. – Правильно сделал, – сказал Саша Нинельский. «Нагибал ли кто-то Сашу ради продвижения по службе?», – Ира не задавала таких вопросов. Что будет дальше и как доучиться последние два года, Ваня не знал, он искал выход. Кто-то подсказал ему, что если попасть к ГП, она сможет договориться с Круговым о рассрочке для оплаты договора, поможет доучиться до пятого курса и поможет с учебой и общагой. И Ваня тоже пошел работать в 216 лаборантом и практически сразу получил общагу. – Ну, хоть не бомж. Теперь хоть в общаге живет, – говорил Гена. – А то раньше по квартирам одногруппников мыкался, то там переночует, то там… Через окна залезал. Его друг Витя иногда в общагу пропускал. А на первом курсе, пока у отца деньги были, Ваня трехкомнатную квартиру снимал с евроремонтом, хвастался. А потом весь второй курс, как бомж, у одногруппников жил. Даже на вокзале ночевал и однажды на лавочке… – А теперь как? – спрашивала Ира у Вани. – На договоре доучусь… – Как ты дальше будешь? За договор ведь надо платить? – Надеюсь, ГП договорится о рассрочке. Когда пойду работать, буду кредит отдавать за последние два курса. – Понятно… – Ира на минуту замолчала. – А если не договорится? – Не знаю, – просто ответил Ваня. Ваня относился к вопросу философски и сильно не переживал. Казался «безбашенным» – его будущее висело на волоске, а он говорил легко и беззаботно, как будто ему все равно, сможет он доучиться или нет, и что будет делать дальше… – Привыкаешь жить с проблемой, – однажды сказал Ире Ваня. И сейчас в разговоре с ним Ира почему-то вспомнила именно эту фразу… Однажды Галина Павловна пришла в 216, а там прямо на стуле уснул Ваня Казимиров. Прямо на стуле. Взял и уснул. – Бедненький, очень устает. Жалко его, – она аккуратно его потормошила, и Гена отвел Ваню в общагу… У Олеси в октябре было день рождения, и она накрывала небольшой стол в 216 для команды ГП. – Хорошо начинать работу с угощений! – Я тоже осенью родился… – сказал БС перед торжеством. – Что же делать еще холодными зимними вечерами? – он скромно улыбнулся. – У него такая улыбка! – как всегда говорила Олеся, когда БС вышел из 111. – Мы оба родились осенью! – Да, у вас много общего! – сказала Ира, которая помогала Олесе с продуктами. Ира не была лаборантом у ГП и на празднование не оставалась. – Ты знаешь, на что намекал БС. Он еще так улыбнулся! – Олеся была в шоке от тонкого намека БС… – А ты думала, он сексом не занимается? – рассмеялся Ваня. – Девчонки, я не понимаю, чего же вы ждете? Надо набираться опыта. А то встретишь своего мужчину и даже не поймешь, что он тебе в постели подходит, – сказал Ваня, обращаясь в основном к Ире. – Это же со сколькими нужно переспать, чтобы понять, что этот мужчина мне подходит, а этот не подходит? – спросила Ира. Ваня ничего не ответил. И Гена Никоненко тоже предлагал переспать со всем универом, чтобы набраться опыта, и уже много умеющей встретить мужчину мечты и поразить его своими сексуальными способностями… Третий семестр На втором курсе учеба катилась, как и на первом. Неизменные Ушанков и Доровская читали в 141 лекции по матанализу и линейке. В 142 Ушанков вел практику. На втором курсе практику по линейной алгебре вела уже не Доровская, а Нарукова Анна Константиновна, кандидат физико-математических наук, сорокалетняя, очень худая, с черными волосами по плечи, седая и некрасящаяся. Она ходила в юбках по колено и обтягивающих кофтах и постоянно вытягивала рукава кофт, прикрывая запястья, как будто всегда мерзла. Она говорила тихо и неуверенно, иногда нервно смеялась. Нарукова говорила и улыбалась, не размыкая челюстей, как цедила сквозь зубы, и постоянно стучала по столу карандашом, заглушая стуком и свои объяснения, и ответы студентов. Она часто писала в разных концах доски, стирала плохо вымытой тряпкой и растирала мел по доске. На ее грязной, в мелу доске в одном углу она писала одну часть решения, в другом другую, поэтому ее объяснения были непонятны. Практики по линейке теперь проходили на физическом факультета на первом этаже в маленькой полуподвальной аудитории. Нарукова неуверенно говорила, неуверенно писала на доске решения примеров, неуверенно объясняла и почему-то вызывала у Иры чувство жалости… На втором курсе информатику преподавала Вдольская Анна Борисовна, и Кругов у экономических специальностей больше ничего не вел. Вдольская, кандидат педагогических наук, за тридцать, невысокая, худенькая, с мелированными волосами по плечи. Она дружила с Полозиным со своей кафедры информационных технологий. Несколько лет назад она съездила отдыхать на море, после курортного романа забеременела и родила мальчика, которого теперь воспитывала одна. Вдольская производила впечатление плохо разбирающейся в программировании. Объектно-ориентированное программирование она рассказывала по бумажке, в середине семестра раздала ксерокопии лекций и пять задач к зачету – всем одинаковые – и отпустила до сессии. Несколько лет Вдольская преподавала одно и то же, задавала одни и те же задачи, которые уже успела выучить наизусть. Она плохо программировала и студенты второго курса такие, как Бнидерт и Джанаров, говорили, что разбираются в программировании лучше, чем их преподаватель информатики в вузе. Одронинский Александр Ильич уверенно и громко рассказывал в 207 численные методы. Одронинский – замдекана по научной работе на математическом факультете. Седеющий, с черными усами и длинным овальным лицом. Он сам приехал из Тюмени и даже зимой ходил в майках или хорошо наглаженных рубашках с короткими рукавами и натянутых до груди штанах. В середине семестра помощница Одронинского сказала, что он заболел, раздала студентам ксерокопии лекций и отпустила до экзамена – по численным методам зачет с экзаменом объединили. Правда, Егор говорил, что часто видел Одронинского на математическом факультете, но из студентов экономспециальностей никто не стал возмущаться и разбираться, раз препод отпустил до сессии! Теорию по дифференциальным уравнениям вел замдекана по учебной работе Околов Владимир Сергеевич, которого Егор – специалист по прозвищам – тут же прозвал «Джокер». Высокий, худой, немного сгорбленный, с длинным носом, он действительно чем-то напоминал шута, заменяющего любую карту колоды. Он был женат и воспитывал дочь, школьницу старших классов. Лекции он читал понятно и казался очень серьезным, говорил тихо, мало и сухо и редко шутил. Практику по диффурам вел БС в 111… Для решения здач по диффурам студентам не нужны были компьютеры, но практику поставили в компьютерной 111, где БС работал сисадминистратором. В начале года столы в 111 сдвинули в середину аудитории, вдоль стен также стояли компьютеры. И все студенты и преподаватель сидели за одним большим столом. На первую практику по диффурам Олеся даже боялась заходить, а потом села с Верой в конце большого общего стола почти напротив Бориса Станиславовича. И всю пару шушукалась и хихикала с Верой, прыскала смехом и смущала и без того смущенного и растерянного преподавателя. Борис Станиславович в сером костюме и розовой рубашке синел, краснел и запинался, оглядывался на смеющихся, сбивался при объяснениях и робко просил говорить потише. Он бледнел и неуверенно писал синим маркером на белой доске трясущейся рукой решения уравнений и свои объяснения. Видно было, что на первой паре он испытывал стеснение, неловкость и замешательство, которое только усиливали без причины смеющиеся Олеся и Вера. Рома Антошин постоянно подшучивал над обескураженным БС – смущать и ставить в тупик преподавателя доставляло ему несомненное удовольствие. Наконец, Женя Резцова и Тая попросили Олесю и Веру не смеяться и не отвлекать преподавателя и остальных… На второй практике БС как будто осмелел и остальные практики проводил уверенно… Он хорошо разбирался в предмете, всегда задавал домашнее задание, его тщательно проверял и аккуратно ставил оценки в свою тетрадку, досконально разбирал все сложные неполучившиеся примеры, иногда расписывал несколько вариантов решения. Он проводил текущие самостоятельные и контрольные в конце каждой темы. А в конце семестра обещал итоговую контрольную по всем темам. Ира нравились диффуры – еще один вариант вычислительной школьной математики. На первой парте общего стола справа от преподавателя всегда сидела Диана и влюблено смотрела на БС. В конце стола прямо напротив него восседала Олеся, смеялась, строила БС глазки и заливалась краской. На парах БС немного заигрывал с девчонками, особенно с Женей и Таей, не раня чувств Олеси и не вызывая ревность Дианы. Он флиртовал и шутил, иногда рассказывал непошлые анекдоты и стал любимчиком всех девчонок из двадцать шестой. Старшие курсы уже рассказали, что один из самых сложных предметов на втором курсе, да и за все пять лет обучения – это дискретная математика, которую преподавал Скуленко Игорь Валентинович, невысокий, лысеющий, с непропорционально большой головой, огромными васильково-синими глазами и немного опущенными вниз уголками губ и глаз. Ему было немного за сорок. Рассказывали, что он женился на бывшей студентке, очень красивой. Она влюбилась в него на первом курсе, долго молчала, а потом со слезами призналась ему. Скуленко ее успокоил и, как честный человек, на ней женился. У них в браке родилось две дочери. Жена называла его «человеком науки» и создавала все условия для научной работы. Скуленко почти всегда ходил в вязаном женой синем свитере и редко улыбался. – Вы чаще улыбайтесь, вам так идет улыбка, – однажды на паре сказал ему Егор. Скуленко был одним из самых известных ученых факультета и ему прочили большое будущее. Он уже был доцентом и кандидатом физико-математических наук, занимался информационными системами и преподавал самые сложные предметы на факультете: дискретную математику и базы знаний. И исповедовал какую-то малоизвестную восточную религию. Тая тоже знала эту религию и тоже ей увлекалась. На лекциях в 141 аудитории Скуленко в неизменном синем свитере и потертых джинсах ходил взад и вперед вдоль большой зеленой доски и писал сложные, абстрактные, абсолютно непонятные формулы. Казалось, что он вообще не переодевался. «Людям науки неважно, во что они одеты», – говорила себе Ира. Скуленко говорил тихо, постоянно думал о своем, как будто безостановочно решал для себя важные научные и личные вопросы. Как будто его внутренний мир был намного важнее, чем мир вокруг. На Иру на первой парте Скуленко зачарованно смотрел своими беззащитными доверчивыми васильково-синими глазами. Фразы, сказанные Скуленко на лекциях, студенты потом публиковали на факультетском форуме. Некоторые становились крылатыми, студенты их записывали и выкладывали на факультетском форуме. Ира особенно запомнила несколько: – В принципе верно, но совершенно неправильно; – Я не знаю, как это доказать и можно ли, поэтому вынесу задачей на экзамен; – Есть в этом смысл, нет в этом смысла… Я попытаюсь это понять; – Сам метод хорош, …но он никогда не действует; – Вот сказали нам жить в трехмерном пространстве. А может я в бесконечномерном хочу? А вот не положено, режут крылья и все тут; – Вот недавно мне приснилось, что я занимался контрабандой гепардов. Имеет место быть. Ну, не больших и страшных, а маленьких таких; – Если у вас появятся константы – считайте, что вам очень повезло в жизни. и еще что-то про лису, которая ест кактус. Егор на лекциях просил Игоря Валентиновича повторить некоторые из его выражений. Егор часто подлизывался к преподавателям и хотел им нравиться. Практику по дискретке вел Овикян Владислав Оганович, высокий, немного полный, в роговых очках с затемненными стеклами, коротко стриженный с кучерявыми волосами с проседью. Он обычно ходил в черно-сером твидовом костюме, а задачи и учебники носил в черном матерчатом чемоданчике. И говорил с заметным армянским акцентом. Он работал на кафедре информационных технологий. Его отец преподавал на экономе, Овикян, можно сказать, был потомственным преподавателем. На парах он с идел, раскачиваясь на стуле, и постоянно пел: «Тарарирам» или что-то негромко мурлыкал себе под нос, постукивал пальцами или ручкой по столу. Он или тарабанил ручкой по столу, как Нарукова, или пел «Тарарирам». Поэтому в группе его так и стали называть Тарарирамом. На пары Овикян ходил редко, много пар пропадало из-за его болезней. На парах, на которых он все-таки присутствовал, он объяснял непонятно. Казалось, что он сам плохо разбирался в предмете, который преподавал. Ира вообще не могла понять, как решать задачи по дискретке и где какую формулу применять. Ира ориентировалась по задачам, которые на лекциях разбирал сам Скуленко. За весь семестр Овикян провел максимум пять пар. К зачету раздал список задач, которые надо решить, и сказал приходить на зачет с решенными задачами. – Ну как вам Тарарирам? – однажды спросил Дима Захаров. – Одним словой – Тарарирам, – смеясь громко сказала Олеся и пожала плечами… Проведывание больной В середине семестра Женя Резцова сильно заболела воспалением легких. Она сидела дома с температурой и не ходила на пары. Тая носила ей переписывать лекции, Степан навещал с подарками, а одногруппники собрались ее проведать. Договорились встретиться недалеко от Жениной квартиры. К назначенному месту пришли только Ира, Тая, староста Диана и Рома, который, несмотря на появление постоянного парня, не оставлял попыток понравиться Жене. Остальные одногруппники не смогли пойти, но собирались навестить ее в следующий раз. Неожиданно для всех появился Джанаров Артем. – Смотрите, Артем идет, – сказал Рома, смеясь и показывая пальцем на знакомую фигуру. – Джанарова даже никто не приглашал. Он сам пришел. Вообще без комплексов. – Он невоспитанный просто, – сказала Тая, удивляясь, как Артем вообще осмелился прийти. Диана промолчала. – Артем как ребенок, – ответила Ира, которая всегда защищала отличников. Она ценила интеллект выше всего и считала, что за ум можно многое простить. Артем даже не смутился удивлению на лицах двадцать шестой группы. Он просто сказал: – А вот и я, – полностью уверенный, что все всегда счастливы его видеть. – Представляете, недавно возвращаюсь домой, а на лавочке Димчик лежит, отдыхает, – удивлению Ромы не было предела. – Он ключи дома забыл, а его мама на работе задержалась… Дима маму ждет… Прикиньте! На лавочке спит!.. В ответ староста Диана только хмыкнула… Ко второму курсу раньше зажатые студенты немного раскрепостились, подружились… и разговорились. Количество обсуждаемых одногруппниками тем увеличилось. Женя с мамой и папой жила на третьем этаже нового девятиэтажного блочного дома недалеко от старого центра, в трехкомнатной квартире новой планировки. Женин отец был начальников отдела в банке, а мама приехала из глухой деревни, а теперь работала бухгалтером в небольшой частной фирме, куда ее по знакомству устроил муж. У Жени был старший брат Виктор, который поступил в московский вуз и теперь там учился. Женя тоже ездила в Москву пробовать поступить, но на бюджет не прошла по конкурсу и осталась учиться в Краснодаре. Родители помогали Виктору выплачивать ипотеку за однокомнатную квартиру. В Москве он начал встречаться с девушкой, которую ни Женя, ни ее мама в глаза не видели, но которая им уже не нравилась. Тая позвонила в домофон, знакомый голос, немного исковерканный электронным устройством, спросил: «Кто?», и дистанционно открыл дверь подъезда. Интонацию Жени не узнать было невозможно. Тая повела одногруппников и Джанарова Артема к нужной квартире. Немного бледная Женя в непривычной домашней одежде открыла дверь и пригласила войти. Она была в белой футболке с рисунком, «мягких» спортивных штанах болотно-зеленого цвета и красных тапочках. У Жени была большая грудь, узкий таз и толстые ноги. Она практически не пользовалась косметикой, только иногда губной помадой. Женя обычно носила полусапожки или теплые ботинки и однажды сказала: – У меня толстые икры, я в сапоги просто не влезаю. – Тогда Ира поняла, почему Женя редко носила юбки, в основном брюки и джинсы – комплексовала из-за толстых икр. – Всем привет, – сказала Женя и расцеловалась с Таей, которая тут же достала из сумки свои конспекты и передала их Жене. – Вещи можно повесить здесь, – Женя показала на отдельные крючки для верхней одежды на открытой вешалке в прихожей. – Как ты себя чувствуешь? – вежливо спросила Диана и хмыкнула. – В общем, нормально, только небольшая температура, тридцать семь и два, – ответила Женя. – Давайте, я покажу вам квартиру. Женя бегло провела гостей по комнатам. Из длинного коридора одна дверь вела на кухню, другая – в спальню родителей, третья – в комнату Жени, а четвертая – в зал. Квартира была хотя и трехкомнатная, но маленькая, необжитая, было заметно, что семья переехала сюда недавно. – Здесь моя комната, – сказала Женя, открывая дверь в полутемную комнату. – Мы ее потом еще посмотрим. – Женя только быстро открыла дверь в спальню родителей, никто не стал заглядывать внутрь, и проводила одногруппников и Джанарова в зал. Рома не стесняясь, по-хозяйски осматривал квартиру Жени, сам заглядывал в комнаты, все везде смотрел: – Рома ведет себя у меня дома, как будто он уже мой муж, – возмущалась Женя. – Женя вообще-то со Степаном встречается, – поддержала Тая. Диана ничего не сказала, только как обычно хмыкнула. В небольшом зале стоял диван, пара мягких «дутых» кресел и журнальный столик. У одной стены, рядом с дверью новая стенка, на шкафу лежал нераспакованный сервиз и круглая розовая коробка с красной крышкой непонятно от чего. За стеклом с одной стороны стояли бокалы, посуда, хрустальные вазы, с другой – книги, словари, энциклопедии. В шкафу находился большой телевизор, на полках над которым лежали газеты и журналы. В кресле у окна сидел очень большой пушистый белый медведь с красным бантом – подарок бывших одноклассников, «пылесборник», как такие мягкие игрушки называла Ира. Он занимал все кресло… На полках стояли семейные фотографии: Женя с родителями держит золотую медаль, Женя на конкурсе по художественной гимнастике, закинув ногу за голову, крутит ленту. Когда Ира увидела фотки родителей Жени, она удивилась: Женя была очень похожа на маму – просто поразительное сходство. Женя сделала одногруппникам чай, принесла печенье и шоколад. Пока остальные разговаривали на кухне, Женя с Ирой сидели в зале и смотрели семейные фотографии. Женя сидела в кресле, а Ире принесла табуретку из кухни. – Смотри, какие у меня носки! Брат привез из Голландии. Недавно вернулся из турпоездки, – Женя махнула рукой в сторону своих ног. – Классные… – Ира не заметила ничего особенного. – Ты что? Это же конопля! – Женя удивилась Ириному незнанию, вытянула ногу в белом носке и растопырила пальцы в пятнадцати сантиметрах от Ириного лица. «Хорошо, хоть носки более или менее чистые и ноги не воняют пóтом», – подумала Ира. Она не ожидала, что ей в лицо будут ноги тыкать. На белых носках был изображен контур зеленого листа, и только специалист мог узнать в нарисованном листочке легкодоступный в Голландии наркотик. – Ну что? Поговорили? – из кухни пришел Артем, а за ним остальные. Тая несла поднос с чаем, шоколадом и печеньем. – Это брат привез из Голландии, – Женя угощала экзотикой. Голландские шоколад и печенье были красочно завернуты в неяркие хрустящие обертки и на вкус не отличались от краснодарских, только, может быть, были немного менее сладкие. В зале начали пить чай. – Степан попросил Женю говорить попроще, – сказала Тая, ища глазами поддержки у одногруппниц. – Ну, что я могу сделать, если я так говорю? – ответила, как будто оправдываясь, Женя своей обычной ломотной выпендрежно-протяжной интонацией, сильно жестикулируя. И выделила слова «так говорю». Диана и Ира только пожали плечами: «Ну, так разговаривает, что поделаешь?» Потом Женя показала однокурсникам фотоальбом. Пока они рассматривали фотографии, Женя взгрустнула – кому понравиться болеть воспалением легких? Тая, чтобы развеселить подругу, тут же состроила ей смешную гримасу. Тая развлекала Женю на парах, когда та грустила, строила ей забавные рожицы, называла себя именем веселой популярной мультяшной героини и ходила в майке с этой мультяшкой. Тая не боялась дурачиться и быть смешной. Пока рассматривала фотки, вернулась с работы мама Жени, ее копия только на тридцать пять лет старше. – У тебя одногруппники? Здравствуйте, – она говорила с точно такой же манерной и тягучей интонацией, как Женя. Теперь стало ясно, на кого Женя похожа и в кого она так разговаривает. – Может быть, будете чай, кофе? – Мы уже пили, спасибо, – ответила маме Женя. – Понятно, кому Женя обязана своей красотой, – делал комплименты Рома. Женина мама принесла еще печенье и ушла в спальню. Она дождалась мужа, Жениного папу, представительного вида, в офисном костюме и белой рубашке, маленького, лысого, усатого, с большим животом, на коротких тоненьких ножках. Он тоже быстро поздоровался с гостями, и родители Жени отправились погулять по Красной. Потом Женя провела одногруппников в свою небольшую комнатку, которая, может быть, не казалась бы такой крохотной, если бы сюда после переезда не сносили всю старую мебель, которую некуда ставить, но жалко выбросить: шкаф, сервант, сдвинутый стол, под столом табуретки и консервация. На столе перевернутые стулья ножками вверх, еще железные табуретки, вложенные друг в друга. Кульки с одеждой и пакеты, наполненные всякой всячиной, были сложены в перевернутые сидения и громоздились до потолка. Вся эта утварь была нагромождена с одной стороны комнаты, оставляя небольшой узкий проход к кровати и маленькому компьютерному столу, которые стояли отдельно и не были заставлены мебелью. Сваленные вещи предавали комнате Жени вид чулана. Мальчишки сразу сели за компьютер, «попробовать Женин комп», на котором было установлено много игр старшего брата. Артем сразу запустил какую-то популярную гонку, потом стрелялку, негромко поругал Женин медленный «доисторический» Интернет, и с Ромой прилип к компьютеру… Артем с Ромой, до этого дня практически не общавшиеся, говорили, как старые хорошие знакомые, шутили, смеялись и подбадривали друг друга. Женя только махнула на них рукой. Мальчишек от компа было не оторвать. Она достала конспекты Таи, стала разбирать ее понятный почерк и задавать вопросы Диане и Ире по лекциям. Диана отвечала на вопросы Жени и помогала с решением домашних примеров. Через полчаса гости почувствовали, что пора уходить, навещение больной закончилось, девчонки оттащили мальчишек от компьютера, вежливо посидели еще несколько минут и разъехались по домам. В следующий раз навещать Женю отправились остальные одногруппники. Ира уже не поехала. Побывав дома у Жени, Олеся, не скрывая удивления, делилась впечатлениями: – Женька так выпендривается! Я думала, что у нее дома шикарно. А у нее старая мебель, и папа ездит на задрипанной машине… Когда мы подходили, я видела, как он к подъезду подъезжал… А она так выпендривается… Через несколько недель Женя выздоровела и снова появилась на парах.
Автор публикации
