Владимир Палей (1897 – 1918)

Вы тащили меня на расстрел,
говорили: «…чтоб больше не смел
ни писать, ни любить, и не петь,
что в аду навсегда мне гореть».

Переломаны кости, хрустят,
и печален потухший мой взгляд,
гаснут мысли свечой на ветру,
потемнело внезапно вокруг.

Ветер плачет и воет вдали.
Что ж такого во мне вы нашли?
И зачем так жестоки со мной,
увидав, что меж вас я – иной?

Влад Снегирёв

Честь дороже чем жизнь

Сегодня мне хотелось бы вспомнить о князе Владимире Палее – сыне Великого князя Павла Александровича Романова, родном племяннике Николая II. Когда вслед за другими алапаевскими узниками он был сброшен живым в 60-метровую шахту Нижняя Селимская, ему исполнился только 21 год.

Кажется, что можно успеть сделать за такой короткий срок? Что можно было успеть написать? Ведь все справочники сообщают о Владимире Палее, что он был поэтом. И я так же думал, пока не прочитал его книги. А прочитав, удивился, даже не столько тому, какое богатое поэтическое наследие оставил нам молодой поэт, а его стихам, написанным рукой полностью сложившегося мастера, тонкого лирика и мудрого человека, проникающего в самые глубины человеческой души и окружающего мира. Столь мощное и раннее поэтическое созревание в русской литературе было явлено только Лермонтовым.

Известный ценитель словесности, академик Анатолий Федорович Кони еще при жизни поэта назвал его «надеждой русской литературы». Но этой надежде так и не суждено было состояться. При своей жизни Владимир Палей успел выпустить два поэтических сборника. Третья, составленная им, книга так и не увидела свет. Частью она дошла до нас в современном издании «Князь Владимир Палей. Поэзия. Проза. Дневники», выпущенном московским издательством «Альма матер» в 1996 году, где наиболее полно представлено его творчество.

Изучая биографию Владимира Палея, я часто задавал себе вопрос: «А была ли неизбежна его гибель?» Ведь некоторым представителям царского рода Романовых удалось спастись. Живы остались даже его родные сестры – Ирина и Наталья, которым вместе с матерью в 1918 году пришлось бежать в Финляндию, а затем во Францию. Может, ему имело смысл бежать вместе с ними, тем более что Владимир Павлович не имел никаких шансов на законное наследование царского престола. Ведь он был рождён от морганатического брака Великого князя Павла Александровича Романова с актрисой Ольгой Валериановной Пистолькорс, заключённого вопреки закону Российской империи о престолонаследии и воле государя. Когда после революции глава петроградского ЦК Урицкий, проводя перепись членов Дома Романовых, вызвал князя Владимира в Смольный и предложил ему подписать отречение от отца, то он наотрез отказался. А между тем это отречение давало ему шансы избежать черного списка на уничтожение и возможность спасти свою жизнь даже при советской власти. Но только не такой ценой. Владимир был возмущён и, возвратившись домой, сказал матери: «Как он посмел предложить мне такое!»

Присяга

Да, честь для князя была дороже, чем жизнь. Он был воспитан в такой семье, где христианские добродетели и такие душевные качества, как порядочность и честность, ценились выше не только материальных благ и почестей, но и самой жизни. Да и брак его родителей был заключен по любви и явился вызовом всем существующим тогда порядкам. Женившись, они лишились всего: почестей, богатства, регалий – и были вынуждены покинуть пределы родины и уехать во Францию.

28 декабря 1896 года у Павла Александровича и Ольги Валерьевны родился сын Владимир, в 1903 году – дочь Ирина, в 1905 году – Наталья. Это была удивительно счастливая семья. Любовь и радость царили между родителями и детьми. Владимира горячо любили мать и отец, он отвечал им сыновней любовью, находясь с ними в такой духовной близости, что, даже будучи взрослым, поверял все интимные порывы своей души. Об этом свидетельствует его откровенная переписка.

Лишь в ноябре 1904 года Ольге Валерьевне и её детям от брака с Великим князем был пожалован графский титул и фамилия Гогенфельзен, а в 1915 году – фамилия Палей с возведением в княжеское достоинство. Владимир носил фамилию и титул матери. С раннего детства он начал писать стихи. До 16 лет, пока их семья жила во Франции, писал на французском языке, а переехав в Россию в 1913 году, стал писать на русском.

Владимир же сразу после приезда в Россию поступает в Пажеский Его Величества корпус. Это было престижное по тому времени военное учебное заведение, из которого выходили наиболее культурные офицеры Русской армии. В 1915 году его производят в корнеты лейб-гвардии гусарского Его Величества полка. После окончания корпуса он уходит на войну, находится на передовой. Служит адъютантом у своего отца, который к тому времени был инспектором войск гвардии, генералом от кавалерии, командиром гвардейского корпуса.

В дневнике 1917 года Владимир вспоминает: «…В марте я уехал в полк… В июне получил корректуру, в августе приехала готовая книга и застала меня в штабе у папа, под аэропланными бомбами. Я был очень горд и даже всплакнул от волнения и радости…»

Уже в первом сборнике явлена душа поэта, устремлённого к божественным высотам. Владимир имел сильную, чистую, как у ребёнка, веру, и поэтому небеса в трепетном мире его поэзии столь же реальны, сколь и земля со всеми её искушениями.

«Прости, о Боже, я – поэт»

Религиозность его творчества является основной его сутью, даже нежные любовные строки постоянно перетекают в его лирике к истокам всеобъемлющей любви к Богу и людям.

…Люблю тебя, томясь, волнуясь и рыдая,
В отрадном блеске дня, в безмолвии ночей,
О, фея юная, богиня молодая,
Люблю в тебе я жизнь, и Бога, и людей.

Многие стихи, написанные на войне, звучат как молитвы и также обращены к Богу.

…Молитвы заменив стихами
И веря в Твой безбрежный свет,
Молюсь я высшими мечтами –
Прости, о Боже, я – поэт…

Большое влияние на творчество Владимира Палея оказал его дядя-поэт, Великий князь Константин Константинович Романов. Они находились в большой и тесной дружбе. Палей долго работал над французским переводом драмы К.Р. (под таким псевдонимом печатался К.К.Романов) «Царь Иудейский». Когда состоялось чтение этого библейского произведения о жизни Христа на французском языке, Великий князь был в восторге от перевода. Он нашёл его не только великолепным, но, более того, единственно возможным, так что завещал иные переводы не делать. «Володя, я чувствую, что больше писать не буду, чувствую, что умираю. Тебе я передаю мою лиру», – сказал Великий князь, обняв Владимира. Через несколько недель его не стало.

Смерть Константина Константиновича была для Владимира тяжким ударом. Он привык видеть в нем наставника и учителя, чьё мнение для него было крайне важным. После кончины Великого князя Палей особенно сблизился с его другом, академиком Анатолием Фёдоровичем Кони, с которым, несмотря на большую разницу в возрасте, у них завязалась настоящая дружба. Также Палей был знаком с Осипом Мандельштамом и неоднократно посещал Николая Гумилёва.

Князь Владимир Палей принадлежал к поколению золотой молодёжи начала века – блестящий, обаятельный, образованный молодой человек с безукоризненными манерами. Судьба дала ему все: ум, красоту, талант, богатство и всеобщую любовь. Но самый щедрый дар – это тонкая и трепетная душа поэта.

Лучшие дома столицы почитали за честь его посещение… Князь Палей был светским и весёлым юношей. Часто бывал искушаем, как всякий молодой человек, но Господь постоянно присутствует в его душе. Он целиком предал себя в руки Божьи, уповая только на Его милосердную волю.

Знамение времени

В декабре 1916 года в семье Павла Александровича произошла трагедия: его сын Дмитрий от первого брака с греческой принцессой Александрой Георгиевной стал участником убийства Григория Распутина. Великий князь Дмитрий Павлович, как и отец, тоже был очень близок с Николаем II, своим двоюродным братом, и его семьёй. Он часто вместе с ними жил летом в Ливадийском дворце, а во время войны почти все время находился в ставке при Царе. И вдруг Дмитрий Павлович вместе с Феликсом Юсуповым принимает участие в убийстве «друга» Царской Семьи, которого боготворила Александра Фёдоровна. Несмотря на мольбы родственников и самого Павла Александровича, Дмитрий был «сослан» – направлен в действующую армию в Персию. Эта опала впоследствии спасла ему жизнь.

Владимир очень остро переживал эти события. Он оказался между двух непримиримых лагерей: в одном его сводный брат по отцу Дмитрий – участник убийства, а в другом – второй его сводный брат по матери – Александр Пистолькорс, который входил в круг наиболее приближенных к Распутину и был женат на родной сестре Анны Вырубовой. Ссылка Дмитрия побудила Владимира Палея написать несколько сатирических стихотворений, высмеивающих мягкость и зависимость императора от волевой и властной супруги. Кроме того, прекрасно владея карандашом и кистью, он рисует весьма злые шаржи на Николая II и Александру Фёдоровну – гротесковые портреты ему особенно удавались.

И все же отречение императора, которое произошло буквально через месяц, Владимир Палей воспринял как подлинную трагедию. Вскоре дворец Павла Александровича в Царском селе был подвергнут обыску, самого Великого князя заключили под домашний арест, а затем – в Дом предварительного заключения на Шпалерной. Ольга Владимировна металась по Петербургу, чтобы хоть чем-то помочь любимому мужу, но кровавый маховик был уже запущен, и Великому князю уже не суждено было вернуться домой.

В 1917 году Владимир ведёт дневник – бесценное свидетельство тех страшных дней, которые поражают зоркостью наблюдений и точностью предвидения:

«1 ноября (по старому стилю) 1917, среда… Узнали от Анны Богдановны, что один священник царскосельский расстрелян, а два или три других арестованы. Разве это не знамение времени? Разве не ясно, к чему мы идём и чем это кончится? Падением монархий, одна за другой, ограничением прав христиан, всемирной республикой и – несомненно! – всемирной же тиранией. И этот тиран (безусловно еврей) будет предсказанным антихристом для нас, а для еврейства или псевдомасонства – мессией. Его царство продлится, должно продлиться 3, 5 года. А затем… Невесёлые мысли лезут в усталую голову. И все-таки светлая сила победит! И зарыдают гласом великим те, кто беснуется. Не здесь, так там, но победа останется за Христом, потому что Он – Правда, Добро, Красота, Гармония…»

Эти строки написаны в первые дни Октябрьской революции, в которой активное участие принимали «евреи-комиссары», поэтому такое отношение. Пророчество поэта тем более удивительно, что большинство из его знакомых из светской знати, интеллигенции, священнослужителей и даже из дворян, приближенных к Царскому дому, – с восторженностью восприняли первую революцию, в розовом свете рисовали себе радостные картины будущего без царей и самодержавия. Владимир Палей еще во время февральской революции предчувствовал, что это путь, ведущий к гибели.

В эти трагические дни его мучает не столько неопределённость собственной судьбы, сколько невозможность послужить на благо родины. Он пишет академику Кони: «Мы переживаем ужасное время. Потрясены все основы государства, и хочется услышать Ваши мудрые слова – что делать? Как помочь? Как принести себя в жертву погибающей любимой родине?» Не сбежать за кордон, не спасти свою шкуру, а принести себя в жертву во имя спасения родины. И Господь принимает эту жертву, устраивая все для достойного принятия мученического венца.

Предчувствие

В 1918 году выходит второй поэтический сборник Палея, этот благоухающий цветок, расцветший в кровавом кошмаре революции. В нем поэт опять обращается к Богу, вверяя себя Его попечению:

Благой Господь! Я немощен и грешен,
Звучит печаль в молениях моих…

Тема готовности к смерти, довольно отчётливо звучащая в первом сборнике, усиливается во втором:

…О, как прекрасна смерть!
Не смутное забвенье
И не покой один могильный без конца
Сулит она в тиши, но – духа возрожденье…

Своё трагическое будущее он как истинный поэт, безусловно, предчувствовал.

Весной 1918 года князь Владимир Палей, три сына Великого князя Константина Константиновича – Иоанн, Константин и Игорь – и Великий князь Сергей Михайлович вместе со своим секретарём Фёдором Ремезом были отправлены в ссылку – сначала в Вятку, затем в Екатеринбург, а потом в Алапаевск. В последнем письме матери из Екатеринбурга В.Палей описывает пасхальную заутреню в городском кафедральном соборе: «Я весь дрожал, а когда после крестного хода раздалось все более и более громкое «Христос Воскресе» и я невольно вспомнил заутрени в Париже и в Царском, стало так тяжело, как будто ангел, отваливший камень от гроба Господня, свалил его на меня…»

В ссылке к князьям присоединилась высланная из Москвы Великая княгиня Елизавета Фёдоровна с келейницей Варварой Яковлевой.

Живя в Алапаевске в Напольной школе, узники словно приуготовляли себя к смерти… В здании школы для них были отведены три большие и одна маленькая комната, в которой поселился князь Иоанн Константинович. Его добровольно сопровождала в Сибирь жена – княгиня Елена Петровна. Через некоторое время она поехала в Петроград навестить детей, но была задержана в Перми большевиками и посажена в тюрьму. Князь Владимир жил в одной комнате с Великим князем Сергеем Михайловичем и его секретарём.

Это был своеобразный монастырь, где литургию совершали ангелы, а престол Господень был в сердце каждого обречённого. Среди узников царили любовь, кротость, смирение и прощение. Предчувствуя близкую кончину, они прощались со всеми своими земными привязанностями.

Пред вечностью

В ночь на 18 июля узников разбудили и повезли на заброшенный железный рудник, находящийся в 18 километрах от Алапаевска. Чекисты с площадной бранью стали сбрасывать туда живыми свои жертвы, безжалостно избивая их прикладами. Первой столкнули Великую княгиню Елизавету Фёдоровну. Она громко молилась и крестилась, повторяя: «Господи, прости им, ибо не знают, что делают».

Вскоре Алапаевск заняли войска Колчака. Тела мучеников были подняты со дна шахты. Состоялось расследование преступления. Перед наступлением красных тела мучеников через всю Россию были привезены в Пекин в Русскую духовную миссию и захоронены в склепе у Свято-Серафимовского храма. Кроме мощей Великой княгини Елизаветы Фёдоровны и мученицы Варвары, переправленных в Иерусалим, они находились там до 1945 года. Когда советские войска заняли Маньчжурию, то мощи мучеников были извлечены из склепа и пропали.

Как стало известно в нынешнем 2005 году, в 1947 году тела мучеников были тайно перезахоронены на православном кладбище близ городских ворот Аньдинмэнь. Само кладбище китайцы ликвидировали после 1988 года. На месте русских могил сейчас находится поле для игры в гольф.

Е.Серапионов
Использованы материалы Т.А.Александровой из книги «Князь Владимир Палей. Поэзия, проза, дневники».