«На сырой, непротопленной даче
я живу без лирических строк.
Жизнь проходит здесь резче, иначе.
Вот, опять подгорает пирог.
Скоро чуткие сумерки снова
постучатся и я отворю.
А вокруг – тишина, я готова
просветлённую встретить зарю».
Только в прошлое что-то скатилось,
только нет ничего впереди.
И какая же страшная сила
вдруг скопилась в девичьей груди?
«Может, нет в этой жизни и смысла,
может быть, от неё я устала…
Исчезают и чувства, и мысли.
Кто-то шепчет: начни всё сначала».
Влад Снегирёв
Высоко её дом…
Горько, что об Анастасии Харитоновой уже приходится вспоминать. Казалось, жизнь была впереди, но точку она сама себе поставила. Казалось, её поэтическая судьба складывается благополучно (у неё вышло более десять книг стихотворений!), но на самом деле её почти не заметили или, заметив, промолчали — сейчас, дескать, не это «носят», немодно…
А она была поэтом. Талантливым, целиком и полностью преданным своему призванию. Она приходила ко мне на студию (в ту пору мы собирались в помещении журнала «Юность»), мне, пожалуй, первому довелось напечатать короткий отзыв о её творчестве, я вернулся к нему, перечитал и вижу, что всё сказанное остаётся в силе. Напомню его строки:
Появление Анастасии Харитоновой на занятиях литературной студии было всегда заметно, хотя она-то как раз вела себя незаметно. Тихая, сосредоточенная в себе, словно бы отсутствующая. Но когда наступал черед и она начинала читать свои стихи, то устанавливалась тишина, полная серьёзности и внутреннего напряжения.
Кто споёт о моем поколенье?
Наши мёртвые приняли стыд.
Мы бросали любовь в отступленье,
И господь нам вовек не простит.
Есть стихи, рассчитанные на возгласы восхищения, на оживление в зале, на аплодисменты. Стихи, заранее предполагающие аудиторию. Не то у Анастасии Харитоновой. Она читала стихи самой себе, точно наедине с собой, в полном одиночестве.
Ночь над стихом — из жизни грустный вычет,
Ночь без стиха — к безумью верный шаг.
Слушатели словно ненароком оказались подключёнными к духовному миру поэта, который затрагивает нечто заветное, существенное, хотя он, этот мир, слишком тревожен, мучителен, безотраден. Казалось бы, к чему нам сие? К чему нам тупиковая хандра — и без того проблем хватает…
Сна мне уже не стряхнуть.
Поздно. Никто не разбудит.
Слишком высоко мой дом.
Слишком тропинка узка.
Но происходит обыкновенное чудо искусства. Горечь, разочарование, безнадёжность, а тем не менее мы не чувствуем тупика, мы угадываем свет в конце тоннеля. Потому что перед нами поэзия, она возвышает, очищает душу, производит над нею то действие, которое древние греки назвали катарсисом. В этом диалектика искусства, её, если хотите, тайна.
Смотря темно и виновато,
Я изнываю на земле,
Когда душа, как луч заката,
Дрожит у песни на крыле.
Живу без друга и совета,
Стараюсь меньше говорить,
Чтобы последней капли света
В пустой слезе не растворить.
Может ли пройти незамеченным появление серьёзного поэта? В наши дни — вполне. В критике разброд, утрата ориентиров и достаточной информации. Книжки издаются невесть кем, невесть где… Зачастую, если автор не догадается послать свой сборник критику, тот о нем и не узнает, поскольку большинство книжных магазинов руками и ногами отбивается от поэтических изданий. Так что критики вроде бы не виноваты, хотя всё-таки виноваты…
А речь идёт о настоящем поэте, талантливом, глубоком, значительном. Имя новое, однако поэту свойственно заявлять о себе сразу — никому и в голову не приходило называть Лермонтова молодым поэтом!
У Анастасии Харитоновой строгая классическая форма, сугубая серьёзность, трагическое жизнеощущение — о какой тут молодости говорить?
«…на жизнь оглянешься и скажешь: Сколько снега намело!..» Словно не было у поэта ни детства, ни юности, прожито много жизней, пройдены круги ада. Сразу и безоговорочно. Анастасия Харитонова приняла на свои хрупкие плечи бремя русской философской поэзии, её умудрённый и горький опыт:
Если случится со мной беда,
Я скажу душе: «Не смотри сюда».
Если в отчизну придёт беда,
Я скажу душе: «Это было всегда».
Заболеет ребёнок — душе тогда
Я скажу: «Терпи. Что ни дом — беда».
Ну, а если с тобой приключится зло,
Я скажу: «Улетай. В небесах светло».
Стихи Харитоновой хочется цитировать и цитировать, их собственная нагрузка куда весомей желания истолковывать их, анализировать и оценивать… Да и сама Анастасия Харитонова нимало не была озабочена современной поэтической ситуацией, её поисками — метаметафоризмом, концептуализмом, минимализмом и пр. Она была в другом контексте, в другом чувстве времени, ближе к вечности со всеми присущими ей темами. Она разговаривала с собой и судьбой, с Россией и миром. Творчество Анастасии Харитоновой — исповедь ни перед кем. Послания без адреса — они сами призваны найти себе адресата. Толчки боли. Вопросы без ответа. Поэт потому и поэт, что открывает в читателе неведомые ему самому душевные горизонты, возможности высокого резонанса.
Ещё в одной из первых книг Анастасия Харитонова пророчески начертала: «Не зная смерти, я была невинна. Узнав о ней, виновна я во всём».
Смерть непоправима, и не нам судить о причинах ранней гибели Анастасии Харитоновой. Для нас — её стихи. У них есть будущее. Я верю, — её стихам «настанет свой черёд» — по слову Марины Цветаевой.
Кирилл Ковальджи. Интернет-журнал “ПРОЛОГ”
Автор публикации
Чаша…
Пруды да известь монастырских башен —
Любимые, заветные места.
Лишь голос ветра так сегодня страшен,
Как будто вся земля давно пуста.
Уйти бы прочь с котомкою, с клюкою…
Но, проводив душевную зарю,
Я на себя в беспомощном покое
Уже с другого берега смотрю.
О жизнь, ответь мне, что же ты такое?…КЛЮЧЕВОЕ ПОНЯТИЕ СТИХА…
Ярчайший пример очень талантливого поэта, о котором все уже незаслуженно забыли.
“Ближе к вечности” – лучше и не скажешь о поэте. Опустошение от ее творчества и будоражащая тревога одновременно почему-то. Так и должно быть в философии и метафизике?
Это чувство возникает, когда читаешь стихи талантливого поэта.