Ульяна

Глава 1. Электричка

Унылые серые небеса стучались тяжело дождём в окна неторопливой электрички. Не пустая даже в такую погоду, она медленно ползла мимо чахлых лесов, из последних сил пытавшихся вырасти среди болот и мёртвых покосившихся домишек, и порой замирала, натужно поскрипев, на безымянных станциях. Двери со вздохом открывались, выпуская дачников с сумками и коробками, а после, будто задумываясь каждый раз, зажёвывались обратно. Ульяна только ёжилась и куталась в куртку; по спине пробегала дрожь, тряслись ноги, сводило холодными иглами пальцы, и Ульяна, шмыгнув носом, прижалась к окну теснее. Никак не помогло, к сожалению. 

Под мерный шум колёс она клевала носом, зевала, прикрывая рот кулаком, то и дело закрывала глаза всего на минуточку, а после — резко просыпалась и, помотав головой, снова погружалась в дремоту. Ехать оставалось всего три станции, но станции эти показывались среди воткнутых в землю, точно белые кости, истощённых деревьев, настолько редко, что на самом деле путешествие должно было занять ещё, пожалуй, порядка сорока минут.

Электричка затормозила вновь. Никто не вышел, никто не вошёл. Стало зябко, как будто первый зимний морозец цапнул за щёки. Чтобы не заснуть, Ульяна попробовала залипнуть в телефон, но очередное столкновение с немилосердной реальностью в виде работающего через раз интернета как-то поумерило пыл. Пошкрябав ногтем треснувший по углам экран старого смартфона, Ульяна обвела взглядом вагон. 

Через проход от неё сидели молчаливые деды с полными корзинами грибов: пахло ими так, что болезненно скрутило от голода живот, и Ульяна тоскливо вспомнила, как наспех перекусила с утра маминым бутербродом, запила горячим мятным чаем с липовым мёдом и кусочком лимона и забыла, растяпа эдакая, заботливо заготовленный мамой контейнер. Сейчас могла бы объесться своими бутербродами, а так пришлось сюпать чай из термоса — спасибо, что хоть его не оставила и пихнула в последний момент в карман рюкзака. Из дальнего угла недовольно зыркала на всех бабка, похожая на сухарь, и что-то не то хмыкала, не то бормотала себе под нос; выдержать её взгляд Ульяна не смогла — отвернулась к окну. Тихо — только кто-то едва слышно переговаривался за спиной, но оборачиваться Ульяна не захотела: неприлично, всё-таки.

Предпоследняя станция новыми пассажирами тоже не порадовала: только вышли два деда с грибами и двинулись в неизвестность. Ульяна проводила их долгим взглядом — смотрела, как опираются на свои палки, как проверяют дорожку ими, как скрываются в чаще.

Снова застучали колёса. Ульяна поправила деревянную, настоящую гербарную папку, когда-то сделанную вручную отцом, — пока что пустую, только ждущую чудесные образцы. Вот только толку от неё будет в бабкиной Бизи, если погода такой и останется? Как в лес-то, в поле-то выходить за образцами, когда сверху постоянно накрывает противная морось, а то и вовсе проливаются чуть ли не вёдра? Ещё и мама поехать с ней не смогла: экзамены у школьников летом, водить надо, сопровождать, как оставишь, когда уже все назначены и не отвертишься? Ульяна тихо вздохнула, шмыгнула сопливым носом. Заманить одногруппник на сто двадцать четвёртый километр не вышло: поджимали губы, смотрели сочувственно, качали головами, вздыхали тяжко и отказались, конечно.

А проверить бабушку всё равно надо: мама очень слёзно просила Ульяну всё-таки съездить, пусть и одной. Лекарств ей привезти, вот. Да и дядя Ваня должен встретить на станции, довезёт на машине, куда надо, и трястись по ухабам в буханке не придётся… Даром что этого “дядю Ваню” она в глаза не видела. Бабушка отправлять фотографии не наловчилась, но номер машины написала.

Ульяна снова уставилась в окно. Монотонная линия леса подкрадывалась к извивающейся железной дороге; всматриваясь в проносящиеся мимо стволы, Ульяна чуть не пропустила момент, когда электричка заскрипела, готовясь остановиться, и вскочила с места, тут же вышмыгнув ловко на перрон. Перроном, конечно, треснутую бетонную плиту назвать было сложновато; как бы ни хаяла Ульяна родную пермскую станцию за особую ужасность, а сто двадцать четвёртый километр удивил куда больше.

Ульяна огляделась. Поправила ботаническую папку и рюкзак на плечах. Никого — тишина.

Даже дождь замолчал.

Электричка с настойчивостью катающего землю навозного жука поползла дальше и скрылась вскоре за поворотом, а Ульяна так и осталась стоять в растерянности. И где ей искать дядю Ваню? Как до него дозвониться? Ульяна схватилась за телефон — проверить связь, но её не оказалось, и она скрипнула зубами. Дрожь спустилась от шеи к пояснице, и Ульяна затряслась, сама не зная от чего — от страха или от холода. Остаться тут, посреди лесов, одной, без связи… На глаза навернулись испуганные слёзы: Ульяна во всех красках представила, как из леса выбираются вечно голодные волки, как обступают со всех сторон, как вдалеке ревёт разбуженный медведь, как потом её окровавленные ошмётки раскидывают по всей округе, как плачет мама, как проходят в закрытом гробу скромные похороны… Или, может, сейчас выйдет ей навстречу какой-нибудь беглый зэк, уже отчаявшийся выйти на людей, а тут такое…

Но вместо этого всего на расплывшейся от дождя дороге появилась тёмно-синяя машина с заветными номерами: таинственный “дядя Ваня” затормозил недалеко от бетонной плиты-перрона. Хлопнула дверь. Что она ожидала, то и получила: дядя Ваня оказался обычным деревенским дедом, какой наверняка начнёт травить жуткие байки про бадь вужья, ночами вылезающих из Засольной и дико завывающих раненым зверьём, про пежей да прочих чертей, и тут же суетливо предложил домашний пирожок с капустой, привезённый от бабушки Зины — с пылу-жару! Ну, почти. Если не считать, сколько времени потребовалось, чтобы по местным колдобинам-то проехать. Пирожок остыл, Ульяна прыгнула в синюю колымагу, а дядя Ваня резко вырулил в обратную сторону.

Ульяна чуть-чуть не украсила своим лицом приборную панель: ремень удержал.

— Ну, как оно — в городе-то нынеча? — полюбопытствовал дядя Ваня. — Бабка твоя сказала, мол, в университетах ты учишься, умная будешь.

Ульяна тихо улыбнулась:

— Да потихоньку. Вон, на провизора учусь, первый курс закончила почти…

— Эт кто ещё такой?

— Кто?

— Провизор твой.

— Ну… — Ульяна замялась. — Фармацевт, аптекарь…

— А-а! — протянул дядя Ваня. — Таблетки продавать? А на кой ляд учиться тогда? У нас, вон, Людка нашенская никогда университетов не кончала, а травками всех полечит. И скотину, и людей… Меня от спины моей, будь она неладна, спасла! И ничего, в городах не бывала. А лечит! Ты б сходила к ней сама, может, узнаешь чего нового. Городские такого не знавают, как Людка наша.

— Обязательно схожу, — отозвалась Ульяна с готовностью, сжав чуть сильнее раму ботанической папки. — Мне как раз трав и надо набрать. А то дали в университете задание — сделать гербарий. Вот я и приехала: и бабушку проведать, и пособирать чего.

Дядя Ваня неожиданно замолчал и стиснул сильнее руль, но Ульяна, занятая поеданием второго капустного, ещё уловимо тёплого, пирожка, как-то не обратила внимания на тишину — даже наоборот, порадовалась, что не приходится говорить. Запила горячим, сладким чаем, перевела взгляд на окно: всё те же густые леса, всё те же влажные утренние туманы, сонно выползающие из низин на дорогу и степенно отступали, разрезанные серым рассветом. Лето, похоже, так и будет дождливым, не как в прошлом году, когда даже в Каме сплавать без страху можно было.

На мгновение перед глазами встаёт образ ледяной Камы.

— Ты только это, — вдруг подаёт голос дядя Ваня, и звучит он на этот раз особенно серьёзно, даже смурно, — одна в лес не хаживай, хорошо? Людку возьми там, или ещё кого… Но одна не это.

— А почему? — оторопела Ульяна.

— Неспокойно у нас нынче. Да и болота кругом страшенные, сама понимаешь. Как пойдёшь одна, так и сгинешь без проводника. Поэтому, ты там это, как пойдёшь, так позови кого и… будь аккуратнее, что ли.