Светлана Лаврентьева (Кот Басё) (1986)

О тебе никогда не писал я ни строчки,
только время пришло сдвинуть всё с мёртвой точки,
потому что в словах мне становится тесно,
когда смотришь в окно – а там тускло и пресно.

Вот и встретились, тут начинается танец,
день становится светлым, одетым в багрянец,
мысли множатся, вертятся яростно, ясно.
Мы похожи — и небо над нами не властно.

Я в стихах твоих вижу подробность деталей,
где за далями видятся новые дали,
где закат хоть не виден, но он осязаем,
где и город твой кажется маленьким раем.

Да и муза к тебе, что скрывать, благосклонна,
и опять я читаю тебя обречённо.
Эти образы – точно круженье потока,
что уносит меня бесконечно далёко.

Жаль, не знаю, что прячется под белой кожей,
но хотелось бы знать – вам, надеюсь, что тоже.

Дайте мне скальпель.

Влад Снегирёв

Живу…Люблю…Пишу…

Лаврентьева Светлана Анатольевна, родилась 28 января 1986 года в городе Усть-Каменогорске (Восточный Казахстан). В 13 лет переехала в Краснодар, где живёт по настоящее время. Стихи пишет с детства. Победитель всероссийских олимпиад по литературе, лауреат многочисленных литературных конкурсов. В 2008 окончила филологический факультет КубГУ. С 2009 года публикуется в сети под псевдонимом Кот Басё. На данный момент работает в рекламном агентстве. Состоит в творческом объединении “КубАрт”.

О себе:

1. нет, это не новый проект Куклачева
2. да, я знаю, о чем говорю
3. не писать не умею

О жанре: это не стихотворения в прозе и не проза в стихотворении. Автор считает: «Я не вижу смысла в строфике, потому что я не пишу стихи, я записываю мысли, чувства и ощущения. Джойс бы назвал это “потоком сознания”. Я просто отпускаю эмоцию жить в своей истории…если про темы… там нет ничего, кроме жизни…»

Повседневное определение собственной личности посредством составления буквенных комбинаций…

… пишу дольше, чем живу. Создание текста считаю своей профессией, о чём имею красный диплом филфака, 1 место на всероссийской олимпиаде по литературе и увесистую пачку грамот. Но главное моё достижение – мой сын, несомненно, – лучшее моё творение. Я создаю свой мир в жизни и на бумаге, они для меня едины и бесценны. Я люблю вечер, и море, и сидеть с ногами на подоконнике. И лучше, когда море видно из окна…

Публиковать свои стихотворения в личном блоге девушка начала в 2009 году, и с тех пор на её страницу подписалось более 140 тыс. человек. Талант Светланы давно оценили не только пользователи Интернета, но также и профессионалы в мире поэзии: девушка является победительницей многочисленных литературных конкурсов и дважды стипендиатом фонда Потанина, тексты её произведений были опубликованы в международном альманахе “Арт-э-Лит”, а также легли в основу одного из выпускных спектаклей студентов МХАТа.

* * *

Я обожаю дерзить и кусаться, прятаться в старый плед, по-вашему мне с небольшим за 20, зато по-моему, нет. Я чисто – пушиста, пока не спустилась с какой-нибудь дикой скалы, где ветрено, мшисто, и парашютисты, и планеры в виде стрелы. Я часто резка, даже неосторожна, бросаю хозяев и дом, я очень люблю шоколад и мороженое, и газировку со льдом. Я славно-приветлива, млеюще-ласкова, я, может, улягусь у ног – до первого летнего с яркими красками, до первых лучей на восток. Простите, мои одиноко-двуногие, я, может, ещё забегу. Есть только свобода, подъёмы и броды, и солнце на том берегу.

* * *

Страшные люди – психологи. Поговоришь с ними о погоде и вдруг внезапно понимаешь, что вся твоя жизнь – постоянный самообман. И нифига ты не крутой и не сильный. Потому что где-то глубоко – глубоко внутри, под сотнями кож и масок есть демон, который сильнее тебя.

                                                         Эффект Лаврентьевой

О цене, которую платит поэт за своё творчество, о стихах во сне и наяву, о казахских сопках и кубанской ржи Наталья Тованчева поговорила с поэтом Светланой Лаврентьевой, она же Кот Басё.

— Всё в нас из детства. Ваше детство было каким?

— Моё детство… Я смотрю сейчас на сына и понимаю, что он немножко не от мира сего. То есть он абсолютно социализирован, но иногда у него случается выпадение на какую-то свою волну. Он не то, чтобы живёт в параллельных реальностях, в мире, который сам себе придумал, но этот мир точно у него есть, и он периодически туда уходит. Для меня свой мир был ещё более важным, более важным, чем то, что происходило во внешнем мире. Во внешнем — перестройка, бесконечные очереди, гречка по талонам, мама на работе круглосуточно. Взрослые меня от этого мира не оберегали. Я знала и видела всё. Но я стояла в этих очередях, топтала валенком снег и придумывала, на что этот след от валенка похож…

— Валенком? Где это было?

— В Восточном Казахстане. Я до сих пор помню пол в магазине — из кусочков плитки. Я разглядывала камушки, думала, драгоценные они или нет, очередь толкалась, пахло то ли мясом, то ли рыбой… Мне не нравилась реальность, которая меня окружала, и я всё время пыталась себе придумать новую. Фантазии придумать новый мир типа Нарнии не хватало — я не умела придумывать единорогов, крылатых змеев и так далее, я пыталась наделить предметы, меня окружающие, какими-то скрытыми смыслами. Когда дедушка вёз меня в санках в садик, то я представляла, что еду в далёкое прекрасное путешествие, которое закончится чем-нибудь        хорошим. Заканчивалось гадким садиком, но это уже были мелочи.

— Фантазии были важнее жизни?

— Да. У нас прямо за домом были сопки, предгорья Алтая. Я уходила туда, садилась на сопку, смотрела на закат, на город… Солнце уходило за горную гряду, и я представляла, что там, куда оно уходит, — удивительный, прекрасный мир. Настоящее — там, и оно происходит без меня. А здесь было скучно: садик, школа…

— Казахский учили?

— Да, с первого класса. Начало казахского гимна до сих пор помню, мы его на каждом уроке читали.

— А когда Вы на Кубань переехали?

— В тринадцать лет. Было ощущение удивительного приключения. Казалось, что вот сейчас всё поменяется. Всё. Я вообще человек, который крутит руль на 180 градусов. Если уж менять, так менять. Местожительство, цвет волос, из брюнетки — в блондинку…

— Были блондинкой?

— Да, была. Замуж выходила блондинкой. Эта резкость в решениях — свойство характера, от которого я с возрастом пытаюсь избавляться.

— Зачем?

— А я настолько нахожусь в эйфории от изменений, что ныряю в новую ситуацию с головой и не способна трезво оценить происходящее. А это мешает.

— Первые стихи когда появились?

— Всегда, сколько себя помню, я сочиняла. Лет с четырёх, может, раньше.

— С четырёх лет?

— Ну да. Я смотрю на сына, он же тоже пишет. В детстве ты не понимаешь, что стихи пишешь, — просто играешь в рифму. Тёма всегда подбирал рифмы: машина-шина, бочка-кочка. Я же филолог, я всё понимаю. Это ритм, абсолютно биохимические процессы. Что такое поэзия? Это ритм. Удары сердца, трёхтактность вальса, с ними совпадающая, бабкины заговоры, молитвы — везде ритм, вибрации, волны. У меня нет музыкального слуха, но при этом для меня ритмика текста имеет гигантское значение. Я этот ритм чувствую во всём — в стихах, в прозе. Поэтому для меня странно, когда некоторые люди, пишущие стихи, пытаются налепить каких-то красивостей, совершенно игнорируя ритм.

— Я думаю, немногим дано это свойство — чувствовать ритм слова, текста, жизни…

— Мне всегда казалось, что фраза «В начале было слово» — как раз об этом. То есть вначале был какой-то ритмический импульс. Люди поймали такт, ритм чередования звуков, а потом эти звуки получили осознанность. И человек стал связывать «ма-ма», сказанное с определённой интонацией, вот с этой женщиной, которая его кормит…

— Если в четыре года Вы стихами просто говорили, то когда Вы поняли, что пишете стихи? Что это не всем свойственно?

— Вначале это поняли мои родители. Они люди, далёкие от литературы, и на все праздники, дни рождения, юбилеи меня заставляли писать юбилярам стихи. Я стояла на табуретке, читала и раздувалась от гордости. Год мне это нравилось, потом я догадалась, что меня эксплуатируют. Я стала чувствовать себя литературным рабом, потому что родственников было много, Дней геолога и прочих праздников и того больше, и всем нужно было что-то писать. Потом мама решила, что я могу писать стихи для её начальников и сотрудников, сценарии для корпоративных праздников, и в подростковом возрасте я уже решила против этого бунтовать.

— А кто был первым поклонником юного поэта?

— Бабушка. Она сама баловалась стихами. Она очень меня хвалила и поддерживала. Лаврентьева — это, кстати, её фамилия. А в Краснодаре пошли уже публикации в газетах, помню, в «Краснодарских известиях» даже…

— Гордились?

— Нет, мне так неловко было… Было ощущение, что это не то, что можно людям показывать. Я много стихов сожгла.

— Гоголь Вы наш… А когда возникло ощущение, что уже можно людям показывать?

— Когда Кот Басё появился.

— А как, кстати, он появился?

— Это интересная вещь. У меня уже был опыт выкладывания в сеть стихов. Лет в 19 я зарегистрировалась на сайте Стихи.ру, он тогда только появился. Выложила стихи, отклик был весьма слаб. Я решила, что бездарна, перестала писать на сайт.

А потом у меня случился жёсткий кризис. Болезни, одиночество, отсутствие поддержки. И я по ночам начала видеть стихи — полотном, в строчку. Не успевала записывать, как будто диктовал кто-то. И я снова стала публиковаться, мне начали писать. Написала Маша Петелина, замечательный краснодарский поэт. Я встретилась с ней — с трепетом, она же была настоящим поэтом! Маша мне тогда сказала: выкладывай! И я решила, что нужно придумать персонаж, который априори лучше меня. И как-то сам собой получился Кот Басё. Это персонаж Сергея Козлова, автора замечательных сказок о Ёжике и Медвежонке. Я очень увлекалась его творчеством и писала диплом о культурных кодах детской литературы…

— А я-то думала, это Кот великого японского поэта Басё…

— Нет. Но Козлов много времени провёл на востоке, изучая дзен-буддизм, и все его сказки — это буддистские притчи, изложенные так, чтобы было понятно русским детям. Я серьёзно в это закапывалась. В одной из притч есть персонаж — Кот, которого зовут Басё. Он приходит в лес к Ёжику и Медвежонку и начинает читать стихи. «За ночь вьюнок обвился вкруг бадьи моего колодца. У соседа воды возьму».

— Хокку.

— Это был мой любимый рассказ, и Кот меня всегда умилял. Он просветлён. И вообще непонятно, что делает в лесу, он же не лесной житель. Он странствует по свету, наигрывая на банджо, и поёт стихи. Мне он был настолько близок, что я решила играть в него. Так что псевдоним получился спонтанно и почему-то сразу выстрелил.

— Людям не хватает игры…

— Да, они, конечно, не разбирались в этом сложном подтексте, им просто понравилось. Быстро стали появляться читатели, тысячи подписчиков.

— И какое было ощущение? Это же был успех?

— Была радость от того, что меня признали. Но и чувство какой-то гигантской ответственности, потому что ты уже не мог выдать брак. Все больше людей ждали от тебя эффекта «вау!». С каждым новым текстом. Ты ещё не совсем понимал, как этого эффекта достичь. Нужно было отточить технику. Нужно было о чем-то писать. А о чём писать, когда ты сидишь в декрете с ребёнком, и новых впечатлений просто нет? Я даже не знаю, что больше повлияло: тексты на жизнь или жизнь на тексты, но все начало выстраиваться таким образом, чтобы возникло это топливо, из которого получаются стихи.

А потом начали писать про «известного кубанского поэта», что тоже было забавно… Меня позвали на семинар Союза писателей, я вышла с дрожащим листочком, что-то прочитала, и мне сказали: девочка, Вы безусловно талантливы, у Вас есть чувство ритма, но о чём Вы пишете вообще? Вот рожь кубанская, её надо воспевать…

— Так и сказали?

— Да, я потом даже что-то весёлое написала о том, как ржится рожь и свекловится свекла… А тогда я вышла после семинара, села на лавочку и долго думала…

— С юмором отнеслись, судя по тексту?

— Ну я просто поняла: нужно искать свою аудиторию. До этого я наивно полагала, что если ты поэт, то будешь признан любыми людьми, которые так или иначе находятся в этой профессии или около. Оказалось, ничего подобного. И я сказала — хорошо, ребята. Я никогда не ставила перед собой цель быть литератором. У меня есть работа, я реализовываюсь в профессиональном плане. Я не позиционирую себя как поэт, у которого поэзия — смысл жизни.

— Нет?

— Нет. Ты не можешь закрыть этим всё. Ты должен владеть какой-то профессией, обладать какими-то навыками. Для меня непонятна профессия поэт. Ты должен быть профессионалом в поэзии, но профессия поэт мне, повторюсь, непонятна.

— Но Пушкин был только поэтом…

— Даже Пушкин был ещё и камер-юнкером… Понятно, что в силу громадности его дара поэзия брала в нём верх над всем остальным. Как любой поэт, он поглощал эмоции и выдавал их в текст. Это наркомания, абсолютная наркомания. Адреналин. Отсутствие тормоза. И это одно из проклятий гениальных людей.

— Это увлекательная тема — цена, которую ты платишь за свой дар…

— Да.

— Ваша цена какая?

— Очень дорого. Если бы снова начать… Нет, наверное, снова согласилась бы. Потому что в состоянии, когда ты, как антенна, принимаешь эти текстовые файлы, ты испытываешь абсолютное счастье. Ничто не даёт такие ощущения, как творчество. Это оргазм мозга. Состояние изменённого сознания. Люди пытаются уйти в него искусственно, а тебе это дано без всяких наркотиков. Но стоит это безумно дорого. И то, что от этого страдают окружающие, — факт. Страдают родители, дети, близкие люди, ты делаешь им больно. Ты страдаешь сам как физическая оболочка, потому что идёт гигантский износ ресурса. Но кто это раз испытал, уже не может отказаться от этого. Поэтому говорить сейчас, выбрала ли я бы снова этот путь, бессмысленно. Я его уже выбрала. И даже, наверное, не я. Раз я здесь, значит, зачем-то это нужно.