Баллада о Скъяльди

1

Широко река
Раздалась, расплескалась,
Залила её
Кровь багряная,
И в реке лежат
Тела воинов,
Разбиты они,
Да изрублены.

И в её багряной излучине –
С щитами лежат отрубаны головы,
С острыми копьями,
С конями и с сёдлами –
То рать державного
Славного конунга
Хередгэктеова.

Но где сам княжий сын? –
Лежит он под ясенем,
И грудь раскрытая
С раной широкою,
В ней сердце храброе
Последний трепет
Дробью молотит.

И на падших далёко
С холмины высокой
Всадник грозно глядит,
Но тёмен тот взгляд,
И дрожит под ним конь,
Словно не воин на нём,
А железная кладь,
То горюшко чёрное
Скъяльди давило,
Ибо брат то возлюбленный
Под древом лежал.

Скъяльди нёсся, як ветр,
Погоняя коня,
Кровь копыта того
Обагрила тот час,
Потому как равнину
Застилал дужий мрак,
Что от крови убитых
Змием по земле стелется.

Спрыгнул и спешился,
И камни ногами
Раздавил древние,
Таков муж был тот,
Что и железо гнулось
О могучую грудь.

Как раз Скъяльди успел,
Ведь последние вздохи
Издавал его брат,
Разверзлись очи его,
Узнал конунг поверженный
Брата, что перед ним
На колени упал.

И сказал ему князь:
“Брат возлюбленный мой,
Кровь родная моя,
Одна мать родила
Нас суровой зимой,
Думал я, что всегда
Меч к мечу будем мы,
Из одной чаши пить,
Да веселье делить”.

“Но случилось, что мне,
Больше жить не дано,
Разбиты люди мои,
Погибнет царство державное,
Поростёт лесом диким,
Топи сгадят его”.

“Вечор сиживал я
Со дружиной своей,
Как из дальних холмов,
С берегов торфяных
Появился вдруг турс,
И разбил нас тогда,
Ни мечей он не взял,
Злато трогать не стал,
Но голов порубил,
Плоть людскую пожрал”.

“В глаза стелется дым,
Мне боле век не поднять,
Небо боле не зреть,
Будь же взглядом моим,
Посмотри, что за тьма
Клубится там, за горой,
Что за лесом седым,
На дальнем севере есть?”

Скъяльди взор свой простёр
На север дальний и злой,
И промолвил затем
Он, слезами давясь:
“Вижу пакостный смог,
Клубится вниз по горам,
Там, совсем вдалеке,
На вершине горы,
Где снега никогда
Не тают даже весной,
Зияет там чёрный вход,
Зияет, как волчья пасть,
Что истекает слюной,
При виде жертвы своей”.

Молвил конунг опять:
“То глядит на тебя
Вход в пещеру снегов,
Где тролль гадкий сидит,
Пир даёт на костях,
Что собрал здесь в долине,
С тел дружины моей.”

“Слово же принеси,
Поклянись на крови,
Отомсти за меня,
За дружину мою,
За людей, что тот турс
Сиротами оставил,
Их отцов раздавив.”

“Голову отруби,
Скинь её в чёрный ров,
Сердце вынь, враны пусть
Его жадно клюют,
Не осталось бы лишь
Его чёрных шагов
На сей светлой земле!”

Едва это сказал,
Конунг очи закрыл,
Вздох последний из уст
Тяжело он издал.
Скъяльди клятву сказал,
Но не знал уж мертвец,
Что брат горько сказал
В клятве жаркой своей.

2

Вязы могучие
Сходятся строем,
Меж ними и птице
Не пролететь,
Но бежит дюжий конь,
И несёт седока,
И цепляются ветви
За его серые кудри.

Перед ним – гора,
Дым клубится под ней,
Во все очи глядит
Седок, пришпоря коня.

Но перед самой горой,
Скрыт в теснине кустов,
Обрыв широкий, крутой,
Ущелье хоронит в себе,
Юркнул туда дюжий конь
И разбился о скалы,
Не шевелится боле,
Повалился на бок.

Скъяльди на ноги вмиг
Подскочил и глядит,
Не шелохнется конь,
Не храпит и не дышит,
И хвост плетью лежит.

Посмотрел Скъяльди зорко,
Где теперь очутился –
Скалы, камни отвесные,
На камнях этих крови,
Что в реке сельди,
Мертвецы тут же пасти
Настежь разинули,
Из пастей тех черви
Мясо грызут,
Извиваются дико.

Здесь и воздух смердит,
Но не от тел
Смрад тот несётся –
Чёрную пасть
Разявил Ульфур,
Гадостный турс,
В образе волка
Часто людей он,
Попавших в ущелье,
До смерти терзал,
И трупы их жрал,
Всегда гнилью пропитана
Пища его.

Запрыгнул Ульфур
На камень высокий
И так зарычал,
Воина увидев:
“Конь твой лежит,
Его черви сгрызут,
А с тобою уж я
Вдоволь набегаюсь
И затем твоей плотью
Брюхо набью”.

И Скъяльди сказал,
Страха не зная,
Готовя свой меч
В твёрдой руке:
“Не ты ли та сволочь,
Что брата убила,
Херегэктеова,
Славного конунга?”

И молвил Ульфур:
“Незачем мне
Во владенья людские
Вторгаться проклятому.
Здесь у меня
В достатке добыча,
Многие тут
Сложили головы
Славные воины,
Смелые витязи,
Будешь и ты
Мне доброю пищей”.

Прыгнул Ульфур,
Около Скъяльди
Враз очутился,
Жаркая пасть
Мертвечиной смердела,
Лапы большие
Землю царапали.

Ульфур-трупоед
Жадно лизнул
Зубы кривые,
Щёлкнул клыками
И принялся воина
По горам, по оврагам,
По крутым переправам,
По ущельям безлюдным
Гнать беспрестанно.

Долго, упорно
Скъяльди пытался
От турса сбежать,
Но на третий овраг
Встал и спокойно
Принялся ждать,
Пока же спесивый
Настигнуть стремился.

Не долго бежал
Великан-трупоед,
Быстро нагнал,
Видит, что воин
Держит высоко
Добрый свой меч.

Ульфур засмеялся:
“Дрожи и кричи,
Вой, плач, рыдай,
Повеселиться
Мне в волю дай!”

Только и вымолвил,
И дальше – молчал,
Тёмная сталь
Промеж стояла
Волчьих клыков.
Проклятому турсу
Горный хребет
Могилою стал.

3

Пеший направился
Скъяльди-витязь
К высокой горе.
Кручину тяжёлую
В сердце держал,
Как ему выбраться
Из ущелья глубокого?

Шёл он вглубь
Недр бездонных,
Скалы сближались,
Птицы не пели,
Ветер лишь выл
В глазах мертвецов.

Стал Скъяльди карабкаться
По отвесным вершинам,
По скалам крутым,
По острым камням.
Руки в кровь
Стёр, но прошёл лишь
Четверть пути
И на уступе
Сел отдохнуть.

Вылез из камня,
С расщелины узкой
Змей с чешуёю
Аспидно-серой,
И говорить стал
По-человечьи:
“Что за путь держишь,
Зачем ты взбираешься
По скалам кровавым,
Что столько жизней
И душ погубили?”

Сказал тогда Скъяльди:
“Спешу я взобраться
Наверх, чтоб сразиться
С турсом проклятым,
Что брата сгубил”.

“Не тот ли то трус, –
Спросил его аспид. –
Что на север далёко,
Да в скалах высоко
В пещере живёт,
И стелется смог
Из недр тех глубоких,
Где глотка его
Людской крови ищет?”

“Что знаешь о нём? –
Сказал тотчас Скъяльди. –
Поведай мне, аспид,
Как мне победить?”
“Никак” – змей вдруг молвил,
“Оставь свою тяжбу
И жизнь не губи.
Мечом не изрубишь,
Огнём не опалишь,
В воде не утопишь.
Одно лишь я знаю,
Что в недрах глубокой
Той горы, что под небом,
Есть бездна, куда
Турса ты сбросить
Мог бы, но тщетно.
Едва ль одолеешь,
Домой возвращайся.”

Рече тогда Скъяльди:
“Назад нет дороги,
Покуда за брата
С ним не поквитаюсь.”
“Ну, что ж, делать нече,
Раз вот так решил ты, –
Упал змей на брюхо
И молвил тогда же. –
Ступай же за мною,
Дюжий человече,
Тебя отведу я,
Наружу, откуда,
Сам дальше пойдёшь ты”.

И путями-канавками,
Крутыми ущельями
Вёл аспид витязя,
Пока всё дальше
Земля из-под ног
У него уходила.
Далёко падать,
Ох, не сорваться бы,
Ох, не упасть бы
На колья железные,
На камни сырые.

Того Скъяльди не видел,
Скрипа скал он не слышал,
Но далёко глядел
На серые облаки,
Да на дальнюю щель
Злой скалы он заглядывал.

Как поднялись наверх,
Так сказал ему полоз:
“Не благословлю
Тебя добрым словом
На твоё дело злое,
На худое и гиблое,
Но скажу лишь, что дале,
Как тропинка идёт,
Так и ты вслед за ней.
Но края эти дикие
Чужих не приветствуют,
Но ступай же, иди,
Коль по нраву тебе
Свою ношу носить”.

4

Вперёд лес темнеет,
Гонят Скъяльди ноги,
Тот бежит быстрее,
Словно вепри гонят,
Износил поножи,
Без коня, что дохнет
В глубинах ущелья,
Червям одним потеха –
Плоть сырую гложат.

Хворота сморила
Скъяльди удалого,
Нет, ни шагу больше
Тот пройти не сможет.

На траву прилёгши,
Голову склонивши
На сырую землю,
В тени ракит уснул он,
Очи сон закрыл.

И не видел Скъяльди,
Как беда бесшумно
Мимо его взора
Без стыда прокралась.

Ведьма же старуха
В том лесу сидела,
Долго ткала пряжу
Из кишок вороньих.
Пёс, лихой до крови,
До людской, до тёплой,
Гадостный у ней жил.

Закровила пряжа,
Как девичьи слёзы,
Ведьма так узнала,
Что попался витязь.
Тотчас вурдалаку
Убежать сказала,
Принести тот меч,
Что Скъяльди-воин носит.

Быстро пёс понёсся,
Задрожали ветки,
Но трава не дрогнула
От гниющих лап.
Сжал зубами меч,
Потащил булатный,
И теперь уж витязь
Безоружный спит.

Крепко спится Скъяльди,
Ни звука он не слышит,
Ни поступи тихой,
Ни низкого рыка.
Как только проснулся –
Хватился меча,
И нет его рядом,
Вскочил смелый воин, –
“То видно разбойники
В дремучем лесу”.

Стал Скъяльди бродить
По чёрному лесу,
И горенку видит –
Горит в ней огонь,
А в горенке ведьма,
Но Скъяльди не ведал,
Что горе лишь встреча
Ему принесёт.

“Матушка, здравствуй” –
Рече дюжий воин,
“Не знаешь, не ведаешь,
Есть ли разбойники
В этом лесу?”
Старуха глаза
Оторва’ла от пряжи,
Давно ей известно,
Что витязь придёт.

“Садись, добрый воин, –
Так ведьма сказала. –
Откушай, и ночь
У меня проведи,
Постель тебе сделаю,
Солому начищу,
Под голову шубу
Свою положу.”

Богатырь не заметил
В глазах свет недобрый,
За стол сел и мёду
Он выпил до дна,
И вновь злая дрёма,
Как морок густая,
Как вороны чёрная,
Голубые глаза
Застлала ему.

Но старухе всё мало,
Зовёт вурдалака,
Тот тут же на ноги
Задние встал,
Как люди умеют,
С него шерсть упала,
А в руке его – меч.

Высоко занёс
Меч тяжёлый и острый,
Только Скъяльди сквозь сон
Шум недобрый услышал,
И рукою поймал
Разящий удар.
Тотчас на пол рука
До предплечья упала,
Закричал витязь громко,
Глас тот слышал весь лес.

Кровию истекая,
Увеченный Скъяльди
Успел вмиг у зверя
Свой меч отобрать,
И за руку свою
Псиной гадкой главою
Скъяльди так отомстил.

У стены старуха,
Испугавшись, стояла.
Колотил её страх,
Но ни слова не молвила.
И тогда Скъяльди встал,
Обмотал свой обрубок
И так ведьме рече:

“Расскажи мне старуха,
Без утайки поведай,
Как побить того турса,
Что живёт диким зверем
На горе далёкой,
Что на севере крайнем.”

И старуха сказала:
“Не губи меня, витязь,
Не кори мою душу,
Я у турса на службе,
И помочь не смогу.
Лишь одно могу сделать –
Указать путь подгорный,
Великан не узнает,
Что за ним ты пришёл.”

“Врёшь же старая стерва,” –
Сказал воин на это,
Но ответ всё же вызнал,
Так сказала она:

“Под скалой, под горою,
Ниже трав, тише ветра
Есть ущелье в земле,
Дым по туда не сходит,
Смрад не валит проклятый.
Под охраной Вильдсвина
Этот вход не пустует.
Одолей – и пропустит
Тебя тотчас гора.
Дальше путь твой до шахты,
Будет лествица там же,
Поднимись и увидишь
Турса чёрное ложе.”

“Гибель путь мне готовит” –
Про себя думал Скъяльди,
Но пустился в дорогу,
Страх и морок презрев,
Только зря славный воин
Чародейку оставил,
Головы не отрезал,
Не изломал хребет.

Ведьма чёрным туманом
Вслед за ним напустила
Лиходейскую тучу –
Стаю сгнивших ворон.
Те за Скъяльди следили,
Враз до гор долетели,
Разбудили Вильдсвина –
Камнерыла глубин.

4

Устал Скъяльди дорогой,
Истекал кровью много,
Следы оставляя
Для упырей и волков,
Но отыскать смог ущелье,
То, что ведьма сказала,
Дым от него
По земле не стелился,
Но пуще прежнего смрад
Из дыры доносился.

Вильдсвин-камнерыл
Скъяльди ждал уж у входа,
Гадостной мордой
В стену мерзкий уткнулся,
Слюна бнызжет из рыла,
Он храпит в исступленьи,
Турса жадная морда
Крови витязя алчет.

Скъяльди лишь подошёл
Во пещеру, как сразу
Впились два ржавых бивня
Во широкую грудь.
Закричал трупоед,
Подвесив высоко
Смелого Скъяльди,
Кровь густо лилась,
Голова замутилась,
Но не пал Скъльди-воин,
Но на ноги вскочил,
Достал скоро свой меч
И Вильдсвину отсёк
Бивень враз вместе с носом,
Трупоед завизжал,
Кровь гнилая разлилась,
Засмердела трава,
Камни ссохлись и треснули
От яда того.

В могучий кулак
Скъяльди меч вновь поднял
Разрубил на две части
Великанского вепря.
Но жив ещё камнерыл,
Он на ноги встаёт,
Кишки роняет на землю,
И что мочи рычит.

В этот раз не успел
Оторвать от земли
Скальди крепкий свой меч,
Что глубоко вогнал
Когда ударом разил
Своей единой рукой,
И кабаньи клыки
В белу врезались плоть,
Поперёк горла встала
Кровь, струями лиясь.

Скривил морду Вильдсвин,
Не заметив меча,
Коим был он пронзён,
Замер только на миг
И повалился на бок,
Черномерзкая грязь
С пасти вытекла прочь.

И ещё он был жив,
Смеялся долго, давясь,
Бурой кровью своей.
Скъяльди его вопросил
О турсе поведать сказал,
Но не ответил ему
Великан из глубин,
Давно он позабыл
Человечию речь,
Так и умер, и сгнил,
Ничего не сказав.

Скъяльди дальше идёт
Через узкий проход,
Кожу лихо дерёт
Камень острый его,
Дико мох здесь растёт
Кости густо торчат,
Радость мерзким червям,
И людской душе – боль.

Ступени бродят наверх,
Скъяльди плетётся по ним,
А за ним кровь ручьём,
А за ним злая смерть,
Держит того за плечо.

Уже слышится шум –
То пожар и котлы,
Турс над ними сидит,
Радость брызжет слюной,
Давно Скъяльди он ждёт,
Точит остро ножи.

В каждой турсьей руке
Есть по десять когтей,
В каждой турсьей руке –
Меч, секира и нож,
А всего восемь рук,
Три ноги и одна
Лишь погана глава,
На толстой шее сидит.

В чёрном проходе –
Стоит витязь один,
И мутнеют глаза,
Ослабела руки,
И лишь ноги ещё
Тело держат могучее.

Вознёс воин меч,
Замахнул его лихо,
По мерзостной плоти
Тот полоснул,
Но нет следа от раны,
Лишь искры летят,
Злорадствует турс:
“Ты мошка ничтожная,
Со мною тягаться
Тебе ли, блохе?
Твоего брата помню,
Также ты кончишь!
Он в муках просил
Свою жизнь прервать,
Но страдать я оставил,
И знаю, что вскоре,
Как его увидал ты,
Он душу отдал.”

От слов этих Скъяльди
Остервенел лихо,
Бросил свой меч
На чёрного турса,
Голова не разбилась,
Но глубокая рана
Но костях зияла.
Взвыл тогда йотун,
Понял, проклятый,
Что Скъяльди-убийца
Одолеть его может.

Позвал тогда турс
С подземелья подмогу,
Заклокотала
Гора под ногами,
Наружу полезли
Твари без кожи,
Стали её
Со Скъяльди сдирать.
Закричал тогда воин,
И крик его слышно
Стало меж гор
И под горами.
Меч его ловко
Головы резал,
Клокотали глотки,
От мышц отрываясь.
Великан же сквозь веки
На битву глядел,
Ждал, когда твари
Богатыря изобьют.

Сверкал в крови меч,
Порвалась кольчуга,
И буря злая
В ночи так гудела,
Что сыпались камни,
Ломалась пещера,
И смерть завизжала
В оторванных глотках.

Скъяльди один
Стоял средь разрухи,
Кровь ему новой
Одеждою стала,
С головы до ног
Багряница покрыла,
Но турс уж ушёл,
Скрылся в ущельях.

Живой лишь едва
Закричал тогда Скъяльди:
“Пакость бесстыжая!
Скотина проклятая!
Выйди на свет!
Не для того я
Семь вёрст прошёл,
Не для того
Кровь растерял,
Чтобы теперь
Средь ржавых камней,
Да трупов звериных
Погибнуть напрасно.
Неужто ты, пакость,
Меня испугался?
Взгляни, что сделали
Со мной твои слуги,
В чёрной крови
Меня искупали,
Я сдохну быстрей,
Чем солнце встанет.
Так дай напоследок
С тобой расквитаться!”

Из бездны чернющей
Вынырнул турс,
Под ногами земная
Твердь сотрясалась.
Лапу тяжёлую
Высоко поднял,
Секира на камни
Лишь напоролась,
Успел Скъяльди-воин
От удара уйти.

И градом удары
За ним полетели,
Вторая же турсья
Большая рука
Без устали камни
В Скъяльди метала,
А третья копьё
В ладони держала
И целилась метко
В богатырскую грудь.

Занёс высоко
Чёрную лапу,
Упала она
На Скъяльди плечо,
И тут же рука
Отнялась у Скъяльди,
Оружие выпало
Из пальцев зажатых,
Но ещё на ногах
Воин стоял.

Турс рассмеялся:
“Безрукий ты можешь ли
Больно кусаться?”

Голову поднял
Порубанный воин,
Нет, ещё рано
Ему помирать.
Смотрит Скъяльди,
Что позади турса
Расщелина узкая,
Валит с неё
Дым тёмно-багровый,
И впомнил слова тогда
Горного аспида,
Что только глубоко
В пещеру далёко
Можно турса забросить
И этим убить.

Резво и скоро
Вперёд нёсся Скъяльди,
Кровь с гноем смешалась,
И плетью рука
На теле висела.

Высо’ко он прыгнул,
И до шеи турсьей
Добраться успел,
Схватился зубами,
Шмат плоти вырвал
И бросил на землю
Его мясо багровое.

Великан закричал
Так, что горы дрожали,
Но Скъяльди не кончил
Затею свою,
Как як одичалый
Головою кровавой
Великана в живот
Скъяльди рьяно боднул.

Тогда турс зашатался,
Рухнул в щель, но застряла
В щели тонкой и узкой
Турсья задняя часть,
Сказал Скъяльди на это:
“Коль ты не провалился,
Придётся мне кончить
Тебя по частям.”

И воин зубами
В плоть турса вгрызался
И большие куски
От неё отрывал,
Так и турса не стало,
По частям, по немногу,
Скъяльди турса в расщелину
Тогда побросал.

И стоял ещё Скъяльди,
Стоял до рассвета,
И лишь зарево снова
Медным сделало небо,
Как гора затрещала,
Во земле потонула,
Не бежал светлый воин,
Под горой, под обломками
Он тогда и погиб.

Нет той больше горы,
Турса гадкого нет,
Холм стоит лишь широкий
На покатом на склоне,
И на нём каждый год,
Перед самой весною
Багряница растёт –
Кровь-трава на вершине.
Потому как впитала
Земля витязя кровь,
Что так до самой, до смерти
В жилах не запеклась.