Дорога проходила по старому маршруту, среди непроходимых лесов, зеленых холмов, Дорога пролегалацветочных полян. Каждый её изгиб — это как поворот судьбы, ведущий к забытым уголкам, где время замерло, а природа щедро одаряет своей красотой. Местами дорога переходила в бездорожье. Из-за чего маршрут был дольше, чем намечалось. Старый УАЗик казался надежным автомобилем. Проезжал по колдобинам и ямам и не боялся бездорожья. Сотрясая водителя и пассажиров до внутренностей. И вызывал тошноту. Петрович, водитель УАЗа, работал на этой машине много лет и знал ее лучше любого механика. Мог наладить в полевых условиях свой любимый УАЗик. В машине, кроме Петровича, ехали ещё трое. Инга Владимировна, главный ревизор, Наташа, помощник ревизора, и Николай, сосед Петровича, случайный попутчик.
Инга Владимировна — строгая женщина лет пятидесяти, худая и невезучая по жизни, Наташа — полненькая, симпатичная девушка с розовыми щечками и умным взглядом, Николай — взрослый мужчина возраста примерно за пятьдесят, ездил в районный центр к сестре, а сейчас возвращался домой. Все они подпрыгивали до самого верха УАЗика и на каждом повороте слезали с сидений. Мягкое округлое место болело у всех, но желание добраться до населенного пункта было сильнее неудобства, причиненного плохой дорогой и жесткого сидения.
Разворот событий тем днем, 17 июля 1979 года, был не то что неожиданный, но достаточно неприятный.
Ближе к пяти часам вечера сломался УАЗик. Сломался совершенно неожиданно, со слов Петровича. Накануне Петрович проверил и подготовил автомобиль к дальней поездке. И был уверен, что поездка пройдет без происшествий. Но, как оказалось, именно сегодня звезды легли не так. Петрович бегал вокруг машины и создавал суету. Помогала беготня в решении проблемы — было не очень понятно. Николай помогал как мог. Инга Владимировна и Наташа расположились на траве у обочины дороги. Где-то в глубине души они были рады такому происшествию. Мягкое место болело нестерпимо.
Когда машина остановилась и Петрович объявил о поломке, то женщины сразу направились в лес. Идти они могли очень медленно, потихоньку расправляя измученные мышцы и седалищный нерв, который у Инги Владимировны и так был не в лучшем состоянии. А после таких поездок вообще хотелось перейти на другую работу. Но годами заработанная репутация тешила амбиции и не давала принять решение. Наташа только недавно стала работать под руководством Инги Владимировны, и старалась молчать и не высказывать неудовольствие.
Петрович понимал, что скоро стемнеет, оставаться в таком месте было опасно. В любой момент из гущи леса мог выйти медведь или лось или ещё какая-нибудь живность с клыками и ногтями или рогами. От этого становилось Петровичу совсем нехорошо. Проверив практически все, что только мог починить Петрович, и закрутив проволоки пару метров, наконец пришло осознание, что причину поломки выявить пока невозможно.
Солнце садилось сегодня особенно красиво. Наташа любила закаты. Любовалась ими по возможности. Инга Владимировна хоть и была в возрасте, но тоже с удовольствием смотрела на солнце, которое пряталось в рваных розовых облаках.
Из состояния любования их вывел небольшой диалог на основе матерных слов, Петрович и Николай полушепотом пытались что-то друг другу объяснить, но слов видимо не хватало, и пришлось позаимствовать из другого словарного запаса. Инга Владимировна знала Петровича много лет, и такое слышала впервые. Но сделала вид, что не услышала. Наташа тоже промолчала, только округлила глаза. Из небольшого диалога мужчин было понятно, что надежный советский автопром сегодня потерял свою надёжность. И это практически в ста километрах от назначенной цели. Ничего не оставалось, как идти и искать ночлег. Петрович остался с УАЗиком. Бросить его он не мог. То, что здесь есть какая-то населенная местность, указывала дорога в лес, хорошо укатанная, и свежее испражнение лошади, лежащее посреди дороги. По ней и пошли Николай и женщины. Идти пришлось метров триста, Наташа сняла босоножки и шла босиком. Инга Владимировна не могла так сделать. Должность не позволяла.
Впереди показались дома, деревня была уютная, забор был покрашен, в палисадниках цветы, пахло свежевыпеченным хлебом. На самой окраине деревни стоял дом. В окне было светло. Солнце к тому времени совсем село. Идти дальше не имело смысла. Решили постучать в первый дом. На стук открыли не сразу. Тень в двери была плохо видна и почему-то молчала. Инициативу взяла Инга Владимировна.
– Вечер добрый, мы в дороге сломались, водитель починить не смог, не могли бы вы нам кров до утра дать?
– Куда я вас положу, в доме места нет, и так геологи вторую ночь уже тут, идите в сарай, на сеновале ложитесь, — весьма недружелюбно сказал старческий голос, так и не было понятно, принадлежал старухе или старику.
Уже с трудом отыскали сарай, одна створка ворот была немного приоткрыта. Расположились сразу, спать хотелось всем. Николай почти сразу захрапел. Инга Владимировна и Наташа сняли блузки, чтобы не помять, и немного поболтали перед сном. Здешний местный народ называли вогулы или мансы. Как назывался населённый пункт, женщины не знали. Но то, что они очень своеобразные, знали хорошо.
Наташа не могла заснуть на сеновале, как ни пыталась, у нее ничего не получалось. Запах был какой-то не тот, и сено было слишком колючее. Промучившись пару часов, Наташа наконец стала уходить в сон. Но как только она наконец заснула, то тут же шорох её разбудил. В темноте Наташа ясно различила сгорбленную фигуру. Фигура медленно продвигалась вглубь сарая и шуршала сухим сеном. Наташа решила сесть, она растерялась и испугалась. Инга Владимировна спала и дышала глубоко и прерывисто.
– Спать, спать, спать… — слышала Наташа чей-то хриплый голос.
Наташа решила встать и разбудить других. Но не смогла даже сесть. Тело не слушалось. Из глаз потекли слёзы. От бессилия. Наташа хотела закричать. Но голоса не было. Он пропал. Паника, самое плохое состояние, стала овладевать Наташей. Спазм горла случился в самый неподходящий момент. Тень приблизилась и остановилась. Наташа не смогла сглотнуть слюну, слюна текла по подбородку. Тень вплотную подошла к Наташе. Наташа из последних сил набрала воздуха в грудь и издала слабый звук. Инга Владимировна пошевелилась, но не проснулась. Тень протянула к Наташе костлявые руки. То, что они костлявые и холодные, Наташа не увидела, а почувствовала на своей шее.
Послышался звук приближающегося автомобиля, потом сигнал. Петрович звал Николая, потом Ингу Владимировну. Но в сарае никакого движения не было. Здесь было другое измерение, другая атмосфера. Наташа спала у бабушки на сеновале, но там пахло по-другому. Голос Петровича слышался громче, наконец шея Наташи освободилась от холодных, грубых рук. Заскрипела дверь у сарая.
— Спите что ли, вставайте, уже двенадцать часов, — сказал Петрович.
Первым пошевелился Николай, потом Инга Владимировна. Наташа все слышала, но пошевелиться, как не пыталась, не могла. Ее растолкала Инга Владимировна, Наташа поднялась, тело не слушалось. И Николай, и Инга Владимировна выглядели нехорошо. У Наташи сильно болела голова. Наташа одела блузку и первая выскочила из сарая. От яркого света зажмурилась, проморгавшись, увидела УАЗик и пошла к машине. По дороге все молчали, кроме Петровича, который рассказывал, как он почти всю ночь не спал, пытался найти причину поломки. А под утро заснул, когда проснулся, попробовал завести, и она завелась. Чудо какое-то, повторял Петрович который раз. Инга Владимировна больше на выездные комиссии не ездила. Наташа ушла работать в другое место. Николай стал замкнутый и нелюдимый.
Автор публикации
