Роман из двух книг “Гранд-пасьянс в кабинете Андропова” полностью опубликован здесь – https://www.litprichal.ru/users/gp436/, либо https://www.next-portal.ru/users/grand-passianse/

Политический роман с фантастикой и исторической прозой. Пророчества последнего жителя затонувшей 12 тысяч лет назад Атлантиды и слепой провидицы Златы из Югославии свелись к одному: в 1979-ом году человечество ждет Третья мировая война и полное уничтожение. Это не останавливает группу американских “ястребов” во главе с Бжезинским, намеренных сорвать “разрядку” и вернуться к “холодной войне”: они готовят безумную выходку у берегов Крыма, не осознавая, что спровоцируют ядерный кризис.

Советская разведчица Валентина Заладьева (девушка из Древнего мира, погибшая в борьбе против Рима, но получившая “дубль-два” в теле жительницы XX века) решается на отчаянную попытку ценой собственной жизни сорвать гибельную для всего мира американскую провокацию, хотя понимает, что шансы на успех близки к нулю.

Кн.2. Глава 23. 10-11 февраля 1979-го года. Исход операции «Фортинбрас»

У восставших сейчас было два штаба. Руководство действиями «Хезболлы» и ополчения производилось из временной резиденции имама Хомейни, где трем духовным лидерам, аятоллам Хомейни, Рафсанджани и Бехешти, а также «альтернативному премьеру» Мехди Базаргану, почти в непрерывном режиме докладывали обстановку Джамшед и Нур-Нияз.
Сафар же находился в университете, с ним была и Заладьева, переодевшаяся по этому случаю в костюм камуфляжного цвета.
Звонок Нур-Нияза Сафару с сообщением о провале попытки офицеров-заговорщиков нейтрализовать Баджари и их казни оказался столь жестоким ударом, что хуже было не придумать. Ведь начиная восстание, именно на эту акцию сделали ставку фундаменталисты, а вслед за ними вынужденно и федаи. Теперь же стало известно, что колонна бронетехники, артиллерии и живой силы, собранная Баджари в Казвине, выдвинулась на Тегеран.
Наступило подавленное молчание, которое чаще всего сопутствует внезапному осознанию неизбежности поражения. Но это молчание Валентина быстро нарушила, мгновенно приняв решение и обратившись к Сафару:
– Мне будет нужна машина с взрывчаткой. Желательно – с бронированными стеклами.
– Что ты опять затеяла?
– Я выеду на трассу в сторону Казвина, до встречи с армейской колонной обогну ее по боковым дорогам, чтобы подъехать к ней сзади. И на полном ходу врежусь в автомобиль Баджари. Заодно взрывчаткой разнесет и соседние машины, где будут остальные штабисты. Колонна окажется обезглавленной.
– Нет, – жестко сказал Сафар.
– Не поняла.
– Во-первых, у нас нет столько взрывчатки.
– А у хомейнистов?
– Если и есть, то нам они ее не дадут. Во-вторых, почему ты не предусматриваешь, что на случай гибели Баджари американцы припасли какую-нибудь запасную фигуру? Они могут снова вывести на сцену Бахтияра, который, укрывшись на неизвестном объекте, продолжает, между прочим, исполнять обязанности главы государства и уже сделал заявление с обещанием «покончить с мятежом».
– Армия не пойдет сражаться за Бахтияра. У него нулевая популярность.
– Значит, Баджари найдут другую замену. Например, командующий сухопутными войсками Бадреи, либо военный комендант Тегерана Рахими. Но есть еще и главная причина, по которой я не могу позволить тебе погибнуть. В самом начале столкновений мне пришла шифровка от вашего ГРУ, что за твою безопасность я отвечаю лично.
КГБ и ГРУ Минообороны – две конкурирующие структуры. Хотя действуют за рубежом они совместно, каждая из них стремится продавить свою точку зрения. Именно это и происходит сейчас. Через голову Заладьевой, главы резидентуры КГБ в Иране, ГРУ вышло напрямую на Сафара со своей собственной директивой.
– А у тебя своя голова на плечах есть? – поинтересовалась Валентина.
– У меня еще и честь есть. И если я в этой переделке останусь жив, то не хочу всю оставшуюся жизнь слушать историю о том, как командир федаев Сафар в самый тяжелый момент прикрылся женщиной.
– Считай, что я в статусе координатора левых сил Ирана снимаю с тебя всю ответственность за мои действия.
– Вот и координируй, но из относительно безопасного места. Ева, ты на Востоке. Решения здесь принимают только мужчины.
Заладьева неожиданно рассмеялась:
– Знаешь, Сафар, я ведь человек традиционного воспитания, терпеть не могу всякую феминистическую дурь и сейчас мысленно аплодирую тебе и Востоку. Но как марксист марксисту должна тебе заявить, что после такого проявления феодально-буржуазной отсталости наш общий знакомый Владимир Ильич Ленин сейчас четыре километра гнался бы за тобой, размахивая бейсбольной битой и выкрикивая «Банзай!»
Сафар невольно улыбнулся, видимо представив в красках такую картину. Валентина же продолжила:
– Но главное – другое. Победа Баджари – это американские ракеты в Тебризе и Мешхеде. То есть – война. А ты помнишь пророчество последнего атланта? Так вот: я родилась в год Змеи в ночь на Праздник винограда.
Сафар выглядел потрясенным:
– Ева, откуда ты знаешь о пророчестве последнего атланта? Ты же не иранка!
– Вот тут-то ты и ошибаешься. Я иранка и родилась в Гафуте.
– Но по твоей внешности этого никогда не скажешь!
– Генетика – штука капризная, Сафар.
– Тогда ответь, как звучит твое настоящее имя, – потребовал командир федаев.
Немного поколебавшись, Валентина что-то тихо прошептала ему на ухо.
– Кто такие Амбеаршан и Файзак? – удивленно спросил Сафар.
– Сейчас мне пришлось бы прочитать тебе курс истории, а на то уже нет времени.
– Хорошо, – сказал Сафар. – Но на эту верную гибель ты пойдешь не одна. Я сформирую диверсионную группу из четырех человек на двух машинах. У каждой будет гранатомет. Возле Бейянуза наши устроят засаду и обстреляют колонну, заставив ее остановиться. Вы этим воспользуетесь, подъедете сзади по встречной полосе, попытаетесь поравняться с автомобилями Баджари и его штабистов и выбить весь состав выстрелами из гранатометов. Но еще раз спрашиваю: ты осознаешь, что шанса вернуться назад у вас не будет?
– Мы с тобой уже обсудили эту тему, – отмахнулась Валентина. – Но раз уж у тебя нет взрывчатки, найдутся ли машины с бронированными стеклами? Чтобы нас не изрешетили раньше времени.
– Два таких «Фиата» у нас есть.
– И еще. Над каждой машиной должен быть закреплен плакат с двусторонней надписью «Минировано!» Но задернутый полотном. Как только мы поравняемся с колонной, то полотно сдергиваем, и солдаты увидят надпись. Возможно, это отобьет у них желание стрелять в нас с близкого расстояния, и мы выиграем минуты, чтобы поравняться с автомобилем Баджари. Я даже догадываюсь, кто будет там с ним.
– Кто?
– Во время встречи в Гафуте, я видела, что у него эскорт из каких-то недобитых фашистов. Они уже не молодые, но наверняка настоящие профи. На надпись о минировании они не поведутся и половину из нас выбьют стрельбой почти сразу. Поэтому у тех из нас, кто поедет на первой машине, шансов достать Баджари из гранатомета будет крайне мало. У двоих следующих – гораздо больше. Поэтому лучший стрелок из гранатомета должен находиться в задней машине.
– Ты все так по полочкам разложила, что с тобой и не поспоришь, – угрюмо признал Сафар. – Сейчас тебе надо немного отдохнуть. Я за это время найду тех троих, кто захочет пойти с тобой на эту… акцию.
Он завел Заладьеву в небольшую комнату, где был топчан, и оставил ее одну. Чекистка прилегла, закрыла глаза и сразу заснула.
Проснулась она от голосов. В комнате было несколько человек: Сафар, уже знакомые ей Хосров и Зарташт и четвертый, которого она видела впервые.
– Это Азхат, он у нас теперь вместо Сейфи, водит машину, – представил его Сафар.
– Ну, что я могу сказать вам, ребята? – обратилась Валентина ко всем троим, поднявшись с топчана. – Сафар наверняка вас предупредил, что для нас это дорога в один конец. Если кто-то из вас этого еще окончательно для себя не осознал, то еще есть возможность отменить свое решение. У нас не община самураев. Если у кого-то из вас дома беременная жена или престарелые родители, о которых больше некому позаботиться, правильнее будет отыграть назад. Такое ваше решение тоже найдет у нас понимание и уважение. Так – что?
– Я иду, – сказал Хосров. – За то, что они сделали с Сейфи…
– И я иду, – поддержал Зарташт. – Беременной жены у меня нет, а родителей свели в могилу эти мрази через свой проклятый банк.
– И я, – последним подал голос Азхат.
Заладьева обратилась к Сафару:
– Только вот что… Меня порой от вашей махновской вольницы прямо током шарахает. Назначь кого-нибудь из них старшим, а остальные пусть ему безропотно подчиняются. Я первая подам в этом пример.
– Я понял, – кивнул Сафар. – Хосров будет старшим группы. Идете двумя машинами. В первой Азхат за рулем, Зарташт с гранатометом. Во второй Ева за рулем, Хосров с гранатометом. Доезжаете до Бейянуза, берете в сторону и издалека пропускаете колонну. Как только услышите выстрелы – это сигнал для вас тоже вступить в игру.

Черный «Мерседес» Баджари двигался, как и предполагала Заладьева, в середине армейской колонны. За рулем сидел Томас, рядом с ним – Конрад, а Уве и Линда находились сзади по обе стороны от генерала, тем самым страхуя его и справа, и слева. Таким образом, «контуберналы» как бы образовали для Баджари живой щит, который был своего рода дополнением к бронированному корпусу автомобиля.
В таком же «Мерседесе» ехали сзади старшие офицеры из штаба генерала. Но корпус их машины не имел бронированной основы, поэтому штабисты не могли чувствовать себя столь защищенными от вражеских пуль, как будущий диктатор Ирана.
Генерал был углублен в изучение складной карты Тегерана, когда впереди вдруг раздался треск автоматных очередей. Едущая впереди БМП остановилась, заставив затормозить и Томаса, от чего всех сидящих в автомобиле как следует тряхнуло.
Тотчас же ожил компактный телефон, встроенный в заднюю сторону спинки кресла Конрада и находящийся от Баджари менее, чем на расстоянии вытянутой руки. Генерал схватил трубку:
– Да! Что там?
– Обстрел спереди с обеих сторон, – сообщила трубка. – Засели они там серьезно, нам придется задействовать танковый огонь.
– Сколько вам потребуется времени, чтобы освободить путь? – с нетерпением спросил Баджари.
– Предположительно – от двадцати до тридцати минут.
Генерал с недовольным видом положил трубку. Задержка на полчаса для следования колонны критической не являлась, но это наверняка не первая засада. Скорее всего, противник, уже знавший о выдвижении карательной группировки к столице, выбрал тактику многократного проведения таких обстрелов, чтобы максимально замедлить приближение правительственных сил к городу.
Но тут телефон снова издал несколько хрипящих гудков. Баджари снова снял трубку:
– Что там у вас еще?
– Колонну нагнали две гражданские машины и перешли на встречную полосу. На каждой – плакат с надписью «Минировано». Наши боятся стрелять, а машины скоро поравняются с вами.
Телефон работал в режиме громкой связи, поэтому спутники Баджари слышали каждое слово.
– Это она, – изменившимся голосом сказал Баджари.
– Русская из КГБ? – быстро спросил Конрад.
– Да…
– Машины не заминированы, она блефует. Скажите, чтобы ваши стреляли.
Генерал повторил это в трубку, после чего очереди стали слышны и сзади. Томас вгляделся в зеркало заднего вида и крикнул:
– Они приближаются к нам!
– На пол, герр генерал, немедленно! – заорал Конрад, а Уве схватил Баджари за плечи, надавил что есть силы и запихнул Баджари в узкое пространство между сидением, полом и передним креслом.
Генерал оказался в предельно унизительной и донельзя неудобной позе, хотя и довольно безопасной.
Его голова уперлась в крепкие ноги сидящей Линды, обтянутые черными колготками. Неожиданно Баджари почувствовал совершенно неуместный в этой ситуации наплыв сексуального желания.
«А ведь я так и не предложил ей переспать», – промелькнула у него в голове нелепая мысль.
Впрочем, его телесный контакт с объектом вожделения быстро завершился. Линда крикнула Томасу, чтобы он остановился, выскочила из автомобиля и подбежала к остановившейся сзади машине с офицерами штаба, на ходу выхватывая свой пистолет «фарион». Рванув на себя дверцу офицерского автомобиля и недвусмысленно качнув пистолетом, она крикнула:
– Вон отсюда, все!
Штабисты генерала, на которых вид разъяренной фурии с оружием подействовал едва ли не больше, чем атака террористов, мгновенно повыскакивали из своего «Мерседеса». Линда быстро заскочила в машину, села за руль и начала опускать стекло.
В это время и Томас сделал то же самое. Сейчас они были готовы вести огонь сразу из обеих машин.
Поэтому, когда «Фиат» с Азхатом и Зарташтом проехал мимо «Мерседеса» Линды и приблизился к автомобилю Баджари, по нему началась стрельба одновременно спереди и сзади. Переднее стекло «Фиата» пошло трещинами, но первые попадания выдержало благодаря особому составу. А Зарташт уже высунул ствол гранатомета из окна.
Он не знал лишь одного: Линда была снайпером. Когда заднее стекло «Фиата» после нескольких ее выстрелов разлетелось, пуля из ее «фариона» попала Зарташту точно в голову.
Азхат выхватил гранатомет из рук убитого товарища, но он не знал, в какой из двух машин находится генерал. Он потерял несколько драгоценных секунд, прежде чем сообразил, что Баджари должен быть в передней машине, где находились сразу трое, тогда как опасная женщина-снайпер была явно одна. Но для дальнейших действий Томас и Уве не оставили ему времени. Томас высунулся из окна, а Уве – из потолочного люка, который открывался автоматически. И оба открыли бешеный огонь из своих пистолетов.
Больше держать удары переднее стекло «Фиата» не смогло и разлетелось на осколки, а Азхат, нашпигованный пулями, выпустил из рук гранатомет и повалился на труп Зарташта.
В горячке этого скоротечного боя четверо бывших «гитлерюгендов» на мгновение странным образом забыли, что вражеских машин две, а вторая куда-то исчезла. Между тем, все объяснялось просто. На этом участке трассы Тегеран-Казвин с обеих ее сторон тянулись широкие грунтовые полосы, поэтому Заладьева, проскочив между двумя остановившимися БМП, быстро нагоняла автомобиль генерала с правой стороны. Когда ее «Фиат» резко остановился на грунтовой обочине в нескольких метрах сбоку от машины Баджари, который уже полагал, что неприятности закончились, и, не дожидаясь разрешения Конрада, поднялся с пола и сел обратно на сидение. Но в следующее же мгновение его язык прилип к горлу: с водительского места остановившейся рядом машины Заладьева приветливо помахала ему рукой, хотя и не могла видеть его за тонированным стеклом.
Хосров отодвинул Валентину и выбил стволом гранатомета левое боковое стекло, выставив ствол наружу в сторону «Мерседеса». Но реакция телохранителей генерала вновь оказалась блестящей. Их выстрелы опередили его попытку нажать на курок гранатомета. Убитый Хосров все же не свалился на пол, продолжал частично загораживать собой Заладьеву, а гранатомет все еще смотрел в сторону генеральской машины.
Заладьева осталась одна.
До этого момента ни автоматные очереди иранских солдат, ни пули «контуберналов» Баджари не причинили ей ни малейшего вреда, каким-то чудом она не была даже ранена. Сейчас она перехватила гранатомет из рук Хосрова и нажала на курок, в следующее же мгновение бросившись на пол.
«Мерседес», в котором находились Баджари, Конрад, Уве и Томас, на какой-то момент утратил очертания, превратившись в шар ярко-оранжевого пламени. Взрывная волна хорошенько тряхнула как «Фиат» Валентины, так и «Мерседес» Линды, которая уже успела сделать множество выстрелов в сторону Заладьевой, но почему-то ни разу не попала. Из всех пятерых, кто до этого ехал в машине Баджари, в живых осталась только она одна.
Валентина вскочила с пола и бросила взгляд в сторону того, что осталось от «Мерседеса» и его пассажиров.
– Сочувствую, господа, но второй раз пошла ко дну ваша гексера, – процедила она сквозь зубы и, что было силы газанув, рванула вперед.
Хотя советская разведчица выполнила свою задачу, шансов спастись у нее уже не было. Сейчас ее «Фиат» окажется под огнем армейской колонны. И – все.
Неожиданно она увидела справа хилую, еле очерченную грунтовую дорогу.
Мгновенно отреагировав, она крутанула руль вправо. На повороте машину развернуло почти на сто восемьдесят градусов, но Заладьева справилась с управлением и вырулила на эту дорогу, которая оказалась вся в ухабах, от чего автомобиль беспощадно трясло. А танки, развернув в ту сторону башни, дали несколько залпов вслед «Фиату». К счастью, снаряды легли относительно далеко от машины, поэтому «Фиат» не пострадал, его лишь тряхнуло посильнее, чем только что, а остатки стекол окончательно вылетели. Но для самой Валентины ударная волна не осталась без последствий. Ее контузило, хоть и незначительно. Из носа пошла кровь.
Вдруг танки перестали стрелять. И причина для этого была простая.
Единственной удачей Линды за все время перестрелки был выстрел, пробивший голову Зарташту. Всю остальную обойму она расстреляла впустую. Но смиряться с такой ситуацией она не собиралась и сорвала свой «Мерседес» с места вслед за Заладьевой и вскоре уже мчалась за «Фиатом» по сельской грунтовой дороге. Иранские танкисты не знали, кто находится в черной машине, поэтому прекратили стрельбу, опасаясь в нее попасть.
– Какая-то нервная немка, – вслух констатировала Валентина. – Она точно не выспалась сегодня.
Но шутить было особо не над чем. «Мерседес» стремительно нагонял ее израненную и еле дышащую машину. Поравнявшись, Линда ударила «Фиат» бортом, заставив Заладьеву на мгновение потерять управление, но чекистке и на этот раз удалось его восстановить и выровняться, в то время, как «Мерседес» изготовился к новому удару.
Дальше грунтовка поворачивала вправо, потому что впереди была утоптанная каким-то стадом скота площадка, за которой возвышенность обрывалась. Внизу под обрывом могла быть речка или низина.
Валентина не стала сворачивать, выехала на эту площадку, развернула свой автомобиль на девяносто градусов и затормозила.
Линда затормозила тоже, мгновенно оценив ситуацию. Мощный тяжелый «Мерседес» одним ударом легко столкнет в пропасть относительно небольшой «Фиат», но инерция может запросто вынести следом и его. Явно русская этим и хотела заставить ее затормозить, чего успешно добилась. А теперь? Что у нее на уме?
Линда решила рассчитать силу удара настолько, чтобы толкнуть «Фиат» к краю пропасти, а себе обеспечить тот инерционный предел, который не позволит ей вылететь следом. Если силы удара не хватит, чтобы столкнуть вражескую машину вниз, она этот удар повторит.
Когда до надвигающегося «Мерседеса» остались считанные метры, Валентина резко ударила по газу, рванув вперед и одновременно выворачивая машину влево, прочь от пропасти.
Линда с запозданием поняла, что сейчас ударит в пустоту. Она нажала на тормоз, но теперь инерционный путь для ее не встретившего препятствия автомобиля оказался вдвое длиннее ранее рассчитанного.
«Мерседес» перевалился через край обрыва и исчез.
Выскочив из своего автомобиля, Заладьева подбежала к этому краю обрыва, взглянула вниз и прокомментировала увиденное:
– Гитлер капут.
Впрочем, первому заместителю верховного главнокомандующего вооруженных сил Ирана судьба бывшей телохранительницы была глубоко безразлична. Земной путь Варсега-Баджари, однажды уже прервавшийся в битве при Карре за пятьдесят три года до рождества Христова, в результате эксперимента Юджина Элспи неожиданно возобновившийся, одним прыжком преодолев срок в две тысячи лет, теперь пришел в точку своего окончательного завершения.

После сообщения о гибели Баджари в результате атаки диверсантов руководство армией перешло к иранскому Генштабу.
Движение армейской колонны в сторону столицы было остановлено. Срочно собравшемуся генералитету предстояло решить вопрос, что предпринимать дальше. Баджари погиб, шах за границей, Бахтияр, уехавший из своей резиденции под защиту верного ему полицейского подразделения, слал одно за другим указания, противоречащие друг другу.
Поэтому подавляющее большинство высших офицеров выступило за нейтралитет армии, было составлено соответствующее заявление, которое и стало итогом совещания.
Не согласился с общим решением лишь командующий сухопутными силами генерал Абдул Бадреи. Он покинул совещание и вместе с группой сторонников объявил о смещении Бахтияра и генштабистов и начале карательной операции. В завязавшейся сразу же перестрелке Бадреи был убит, а его сторонники бежали.
В Тегеране ополченцы перешли в наступление. К ним присоединялись все новые участники восстания, на автобусах и в грузовиках прибывали отряды из других городов. Шахгвардия повсюду бросала позиции и сдавалась. Командующей ею военный комендант генерал Рахими был захвачен повстанцами в плен и расстрелян.
Для Бжезинского, следившего за событиями в непрерывном режиме, эти часы стали самыми черными в жизни. Чья-то невидимая рука легко обрушила столь тщательно подготовленный план операции «Фортинбрас», словно это был карточный домик. Рушилась и геополитическая стратегия Бжезинского, направленная на охват СССР враждебным кольцом по периметру южных границ.
На срочном совещании, созванном президентом, у Бжезинского случился срыв. Он принялся настаивать на военной интервенции в Иран с привлечением Великобритании, Турции и Пакистана. Тогда госсекретарь Сайрус Вэнс молча встал и направился к выходу из президентского кабинета.
– Сайрус, что это за демарш? – окликнул его президент.
– Мне не о чем дискутировать с человеком, который лишился рассудка.
Президент заставил его вернуться, а предложение Бжезинского даже не стал обсуждать.
Впрочем, для Збигнева еще не было все проиграно. Решающий раунд будет впереди – военная провокация в Черном море, подготовка к которой шла полным ходом.
А в Иране уже к середине дня 11-го февраля ситуация была ясна, и никого не удивило известие о бегстве из страны Бахтияра.
В это время с недостроенных баз в Тебризе и Мешхеде американцы уже вовсю проводили эвакуацию. Брошены были стройматериалы, продовольствие, часть техники. В сторону границ с Турцией и Пакистаном потянулись колонны грузовиков и автобусов, вывозивших военную технику и персонал.
Проводы были торжественными. Там, где вдоль трасс стояли деревни, их жители выбегали из домов, подходили к дороге, выкрикивали вслед уходящим американцам ругательства и швыряли навоз, а иногда и дохлых крыс, если были в наличии.
Столкновения в Тегеране и других городах постепенно затихали. Дольше всех сопротивлялся гарнизон Солтанатабад , но в ходе четырехчасового боя повстанцы, большинство которых составляли федаи, сломили его сопротивление.
Когда весь Тегеран был уже в руках ополченцев, а остатки шахгвардии сдались, кто-то обратил внимание, что над меджлисом по- прежнему развевается знамя с гербом правившего две тысячи лет назад парфянского царя Харрута, символ вечности и незыблемости монархического правления. Лев с мечом в лапе в дальнейшем был унаследован всеми последующими династиями, включая Реза-шахов Пехлеви.
Группа ополченцев взобралась на крышу меджлиса. Один из них сорвал знамя и швырнул вниз, а другой водрузил на флагшток национальный флаг Ирана.
Знамя царя Харрута Второго, перевернувшись в полете, упало на землю, где тут же стало добычей набежавшей толпы. Люди ломали древко, рвали на мелкие кусочки полотнище и разбрасывали их по сторонам, где их подхватывал и уносил в стороны налетевший ветер.
Самая древняя в мире персидская монархия, насчитывающая две с половиной тысячи лет, прекратила свое существование.