Напоследок я решил остановиться на теме, составляющей, возможно, самую суть человеческой природы. Об одиночестве думаю я как о противоположности радости, счастья, любви, дружбы, семьи, государства, а в итоге, наверное, и самой жизни. Я расскажу вам историю одного одиночества, и о том, почему имя Джексон преследует меня, и будет преследовать до конца моих дней!
Давным-давно, лет двенадцать тому назад, Джексон был красивым и жизнерадостным щенком, только-только вступившим в должность сторожевой собаки на автомобильной парковке. Будка, ошейник и блестящая цепь не только не тяготили его, но, похоже, были источником гордости. Я познакомился с ним совершенно случайно. Его будка стояла в самом углу огромной стоянки, в тени высокой и старой голубой ёлки, а меня всегда привлекала зона отчуждения, возникающая под этим деревом, сумрак, хранящийся под ним в самый солнечный полдень, притягивал, и однажды я изменил маршрут, и, уклонившись на пятьдесят метров, оказался в волшебном лесу. Полуденный зной сменился лесным полумраком, из глубины дерева на меня смотрели чьи-то выпученные желтые глаза, а во мху, разложенном вокруг толстенного ствола, торчала семья из трёх крепких подберёзовиков.
События требовали осмысления, и я сел прямо на мох, прислонившись спиной к дереву. Когда кто-то жарко облизал мне щеку, я поначалу оцепенел, но, найдя в себе мужество, всё же повернул голову, преодолевая сопротивление моментально одеревеневшей шеи. Передо мной весело переминался с ноги на ногу жизнерадостный пёс, он вылез через дыру в сетчатом заборе и недвусмысленно предлагал мне свою дружбу. В рюкзаке своевременно оказался бутерброд с колбасой, он и закрепил зародившееся между нами чувство. Глазевшему на нас из глубины галчонку тоже был предложен кусочек хлеба, но он только плотнее прижался к стволу. О том, что собаку зовут Джексон, я уже потом узнал от сторожей, периодически заделывающих дыру в заборе. Джексон был потомком далматинца по сложению и бассета, от которого унаследовал свой красивый окрас. Встречи наши были не слишком регулярными, иногда, где-то раз в месяц, я радовал приятеля какой-нибудь котлеткой, иногда не вспоминал о нём месяцами, и в какой-то момент, года через три, я забыл о своём друге очень надолго.
Выискивая в своём прошлом причину, по которой я мог о нём забыть, я понимаю, что причины, конечно, были. Безусловно, человеческая жизнь бывает настолько сложна и жестока, что, несмотря на искреннее стремление всего себя отдавать делу помощи обездоленным ангелам в собачьей шкурке, сил для этого порой не остаётся, но этот случай показал всему миру и мне самому, что я не кто иной как настоящий мерзавец с чёрной душой, и нет мне никакого оправдания. С той поры прошло уже очень много времени, и вот, пару лет назад, сторож с моей стоянки сказал, что стоянку, на которой служил мой Джексон, расформировали, и я запоздало вспомнил своего друга, и воспоминание это настигло меня неожиданно и тяжело. По дорого домой я, конечно же, свернул к нашей ели, дыра в заборе была на месте, на месте была и будка, хотя все машины давно убрали, и кроме этой будки на территории не осталось ничего. Неизвестно зачем, обойдя вокруг, через полуприкрытые ворота, я прошел внутрь и направился к будке. Когда я заглянул в неё, моё сердце застучало так, что удары отдавались в кончиках пальцев, кровь прилила к лицу, и казалось, что сейчас ей станет некуда деваться от такого давления. Мой Джексон сидел в будке. Глаза его были темны и пусты и никак не отреагировали на моё появление.
– Джексон, дружище, прошептал я, опустившись на колени перед будкой, как ты, что с тобой? Пёс слушал меня, повернув голову в мою сторону, было непонятно, видит ли он меня, или просто реагирует на голос. Наконец он зашевелился и начал с трудом выбираться из своего укрытия. Став напротив, он уставился поверх меня пустым страшным взглядом слепого человека. Потеря желания куда-либо смотреть отняла у собаки подвижность зрительных мышц, но через некоторое время его взгляд стал осмысленным, он сфокусировался на моём лице, и пёс заплакал и прижался ко мне, положив голову мне на колени.
– Господи, твоя воля! Слабый дребезжащий голос принадлежал маленькой старушке, тихо подошедшей к нам с двумя большими сумками, – полгода я прихожу к нему, и ни разу не видела, чтобы он вышел из своей конуры, старушка украдкой перекрестилась, – ни разу не притронулся к еде, а тебя, видно, ждал, вишь, как он к тебе…, где же ты раньше был, мил человек. Женщина рассказывала о том, что хозяева покинули парковку, с собак же просто сняли ошейники и отпустили восвояси. Они еще долго прибегали сюда, я ведь их всех подкармливаю, а этот так ни разу из будки не показался. Я слушал рассказ старушки и одновременно чувствовал, как тяжелеет голова Джексона у меня на коленях. Бедный пёс умер у меня на руках, и я до сих пор не могу понять, то ли на самом деле у собаки не осталось больше сил для того, чтобы продолжать жить с вновь обретённым другом, то ли с его стороны это был позорный для меня акт недоверия, и Джексон предпочёл умереть по семейному, в объятиях друга, не дожидаясь с моей стороны очередного предательства, которого он никак не заслужил…
Автор публикации
Трогательный рассказ, очень понравился.