КОНСИЛИУМ

Виртуальный Альманах Миражистов

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ Николай ЕРЁМИН

Александр БАЛТИН Ольга ИВАНОВА

Галина ЛЕЩИНСКАЯ

Владимир ШАДРИН

Эльвира ЧАСТИКОВАЮрий АРАБОВ

2024

 

 

 КОНСИЛИУМ

Виртуальный Альманах Миражистов

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ Николай ЕРЁМИН Александр БАЛТИН

Ольга ИВАНОВА

Галина ЛЕЩИНСКАЯ

Владимир ШАДРИН

Эльвира ЧАСТИКОВА Юрий АРАБОВ

2024

 

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………… 

 

 Автор бренда МИРАЖИСТЫ, составитель и издатель Николай Ерёмин Кошек нарисовала  Кристина Зейтунян-Белоус

На обложке – фрагмент афиши  для одного из фильмов  Владимира Наумова

© Коллектив авторов 2024г

……………………………..

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ

Виртуальный Альманах Миражистов

Константин Кедров

Золотое Сечение

 

Пифагор нам оставил учение

Подарил золотое сечение

 

Коль тебя на конюшне секут

Значит что-то в тебе не секут

 

Пусть живет золотое сечение

Обрекая меня на мучения

 

Христианского мира мечта

Золотое сеченье креста

 

Я однажды увидел свечение

В глубине золотого сечения

 

Я ли, ты ли, и ты ли, и я ли

Друг для друга светили сияли

 

Неужели распалось распятие

Не увижу отныне опять её

 

Знаю я, мой вопрос неприличен

Потому что наш мир гармоничен

 

Повторяю в последней агонии

Что наш мир подчинялся гармонии

 

Уходя в золотое сечение

Оставляю сие изречение

 

Я твой вечный жених нареченный

Изреченный и неизреченный

 

Знаю я, что мое назначение

Сохранить золотое сечение

 

Знаю я, что мое назначение

Воссоздать золотое сечение

 

Было счастье, но кончилось счастье

Крест распался. Распался на части

Но остался и смысл и значение

Золотое осталось сечение

 

Знаю точно, что сходятся в нас

Две вершины – Фавор и Парнас

 

Мы с тобой в бесконечном трансе

В глубине ужасной эпохи

На Голгофе как на Парнасе

На Парнасе как на Голгофе

 

Вспоминай меня, вспоминай

На вершине горы Синай

Ну а я тебя вспоминаю

Восходя к твоему Синаю

 

Нет, не выйти нам из рейсшины

Где сошлись четыре вершины

 

Все вершины важны для нас

Но важнее всего Парнас

 

Знаю я, до вершин Парнаса

Не поднимется даже НАСА

 

Наша встреча полна значенья

В глубине золотого сеченья

 

Палиндром  Константин-Елена

Понимает даже кретин

Палиндром Константин-Елена

И Елена и Константин

 

Посреди мирового содома

Нам не выйти из палиндрома

 

Знаю я, что наш палиндром

Вечной жизни аэродром

 

Знаю, жизнь не завершена

Ведь задача не решена

Три к семи, и семи к трём

Это наш бесконечный стрём

 

Вдвоем мы в этот лес вошли

Друг друга навсегда нашли

 

Среди деревьев и небес

И нас нашел тогда тот лес

 

Там в нас с тобой вошёл тот лес

С тобою умер и воскрес

 

У книги жизни есть границы

Я вырываю те страницы

Тебя отчаянно любя

Где я один и без тебя

 

Жизнь выставлена на Авито

Все сказано и все забыто

 

Этот сон он конечно не нов

Снится он жениху и невесте

Скоро в банк накопившихся снов

Сдан и этот что жили мы вместе

 

Знаю, что не бывает во сне

Вызреваю в космических недрах

Сдам и этот что будто в Москве

Жил поэт по фамилии Кедров

 

Будто мы с Вознесенским Андреем

Выступаем на сцене Таганки

И доныне мы в космосе реем

Сочиняем небесные танки

 

Будто вместе с Сергеем Капицей

Продолжаем мудрить над Эйнштейном

Будто это еще повторится

С Вознесенским и снова с Капицей

 

И с Кацюбой в блаженстве семейном

Что еще бы могло мне присниться

Это знает Андрей и Капица

Это знает Елена Кацюба

И Гекуба.

Но что мне Гекуба

 

Будет смыто волнами цунами

Все что с нами и все что не с нами

Все уйдет в бесконечную бездну…

Ну а я никогда не исчезну

 

Сны смываются новыми снами

Но навеки останутся с нами

 

Повторяя мой стих слово в слово

Я приснюсь тебе снова и снова

 

Где ангел Божий? Где ангел Божий?

Тревожно мне от ваших безбожий.

Ваши спортивные состязания

Больше похожи на истязания

 

Зайди во Вкусвилл

Почувствуй вкус вил

 

Мой стих исходит из парадокса:

Мозг не для бокса, мозг не для бокса

 

Душа иззябла душа промозгла

Мозг не для бокса, бокс не для мозга

 

В небесный колледж меня зачисли

Мозг не для бокса, бокс не для мысли

 

Прими нас, Боже, в свою обитель

Где я мыслитель и ты мыслитель

 

Нет, не для злобы дано нам чувство

А для поэзии, для искусства

 

В ГУЛАГ запрятан бессмертный гений

Творец прозрений и вдохновений

 

За что нам бедным подарен мозг

Об этом знают лишь Бог и Босх

 

Опять ликует создатель Ада

Олимпиада! Олимпиада!

 

Говорил среди горилл

Только правду говорил

Правда нравилась гориллам

Я об этом говорил им

 

Говорил среди садов

В окруженье умных вдов

Вдовы мне всегда внимали

Ничего не понимали

 

Говорил среди людей

Было множество идеи

Людям нравились идеи

От идей они балдели

 

Вот таков судьбы удел

Я и сам от них балдел

 

Говорил весь мир любя

Для тебя и для себя

 

Все что нравилось тебе

Я оставил при себе

 

Говорил тебя любя

Про тебя и про себя

 

Ныне вслух и про себя

Говорю тебя любя

 

Слово сказанное вслух

Предназначено для двух

Но и вслух и про себя

Говорю: люблю тебя!

 

Говорил среди небес

В алтаре Христос Воскрес!

Отвечал Христос с небес

Что Воистину воскрес

 

Приближаясь к алтарю

Только правду говорю

 

Православие – не звание

А великое призвание

 

Я поэт. Мое призвание

Каждому в любви признание

 

Бессловесный и словесный

Суд земной и суд небесный

 

Я как из комнаты вышел

Как будто кто-то обидел

Я видел тебя, я слышал

Я слышал тебя, я видел

 

Вернуться в пустую нишу

Не дальше быть и не ближе

Я вижу тебя, я слышу

Я слышу тебя и вижу

 

Есть тайна исчезновения

Такая страшная тайна

Мгновенье! Еще мгновение!

Жизнь кончилась моментально

 

Ноги меня не слушаются

Руки меня не слушаются

Только кудахчет курица

Может быть просто скурвится

 

Звучит одна из римских складух

В здоровом теле здоровый дух

Но продолжается то и дело

То дух здоров не здорово тело

 

Вот из этаких нескладух

В целом складывается дело

 

Будь mens sana in corpore sano

Будь поэтом высшего сана

 

В здоровом теле здоровый дух

Один болею, а ем за двух

 

Граф Пато играл в лото

Удивительный был граф

Он поведал нам про то

Я из праха, но не прах

 

Куда девались все эпохи?

Все эти вздохи, ахи, охи

И что осталось от эпох

Дыханье – ах, дыханье – ох

 

Нет я далек от утвержденья

Что жизнь сплошное наважденье

Но есть такое убежденье

Что смерть дана как наважденье

 

Недоуменье – мягко сказано

Но смерть мне противопоказана

 

Жизнь надо продолжать

И я шепчу устало

Жизнь надо продолжать

Во что бы то ни стало

 

2 августа 2024 г.

 

Город  Москва

 

 

 Николай ЕРЁМИН

АльманахМиражистов

НА ФОНЕ ЗВЁЗДНОЙ ТИШИНЫ  

 

РАДОСТНЫЙ  МОТИВ

 

– Как хорошо! – сказал поэт,

Что все друг в друга влюблены

На фоне звёздной тишины,

Где нет и не было войны…

А на душе и вне – 100 лет-

Счастливый солнцелунный свет…

И слышен радостный мотив:

– Не продуцируй негатив!

А, всем невзгодам супротив,  –

Лишь позитив и креатив! –

И снова – радостный  – пою,

Себя репродуцирую…

СОНЕТ ПРО ТИШИНУ

Помнишь, здесь,  весенним садом,
В сердце  – счастье до краёв –
Муза, мы  под звездопадом
Шли на пенье  соловьёв?

Нынче  – звёздам господин –
Я, увы,  иду один…
По желанию  судьбы
Хоть одна упала бы!

И над морем,  и в горах –
Соловьиный Лунный  свет…
Но тебя со мною  – ах  –
Нет… Семь бед – один ответ…

Полнолунье  – вот те на!
А на сердце – тишина…

КОММЕНТ

 

Называл я водку водочкой,
А соседку звал Дюймовочкой…
И у них в большой чести
Был я, Господи, прости!
Отчего такая тишь?
Я шепчу  – а Ты молчишь…

ФЛЕЙТА

Ты, флейта – символ гамлетизма,

Награда чувству и уму,

Флейтисту боль и укоризна,..

Я понимаю, почему

Играть с тобою – благодать, –

Ч т о  х о ч е ш ь…

Или не играть…

 

СОНЕТ Михаилу ЛАНДЕРУ и Александру РОСИНУ

За окном – удивительный вид:
Океанская плещет волна…
Вот и выпито всё, что горит,
А душа ожиданьем полна…
Неспроста  вспоминается  нам,
Как мы жили, стихиям назло…
Неспроста –  по морям, по волнам –
С этой гаванью  нам  повезло…
Плыли мы, аргонавтам под стать,
Чтоб добыть Золотое руно…
Пусть же в нас  продолжает играть
Благодать –  золотое вино!
И с волною волна говорит…
А душа, точно прежде, горит…

ЛЮБОВЬ  К ГРАНЁНОМУ СТАКАНУ

Выпивая строго по сто грамм,

Я любил гранёный свой стакан…

Но однажды так напился пьян,

Что разбил его…И – стыд, и срам! –

Стало в мире некого любить…

И я сразу, резко бросил пить.

Слава Богу, до сих пор живу…

И во сне, как прежде наяву,

Если просят: – Выпьем,  старикан?-

Часто поднимаю свой стакан…

***

Мы жили по законам

Любовного притяжения,

Умножения, деления…

 

Когда же все законы

Были преодолены –

Жизнь потеряла смысл.

 

***

Лживое признание в любви…

Поэтессе это – не впервой…

Берегись, поэт! Живёшь? Живи,

Дорожа свободной головой…

Знаешь, сколько было у неё

Этаких признаний?

Ё, моё!

***

Злоба дня – всё злее…

А добро – добрее…

Умные – умнее…

Глупые – глупее…

Только  я – Беда! –

Прежний, как всегда…

 

НОЧЬ

Жизнь изжита…Пропета песнь…

В душе – душевная болезнь.

Увы, я – Псих, А ты – Психея,

Глядимся в волны Енисея…

А в теле, ах, на самом деле,

Душа мерцает еле-еле,

Не в силах темень превозмочь

И осветить хмельную ночь…

Какая в мире тишина!

Луна во мрак погружена…

Лишь только звёзды – там и тут –

К себе, в небытие, зовут…

 

МЕЧТАТЕЛЬНЫЙ СОНЕТ

 

Если Министервство  денег даст,

Полечу я в Крым, на фестиваль…

И, сонеты сочинять горазд,

Стану воспевать морскую даль…

 

И среди залётных соловьёв

Представлять сибирских воробьёв…

 

Но, покуда  денег нет,  – в упор

Я смотрю, как в северный простор

Енисей стремится между гор,

Отражая мой суровый взор…

 

И с надеждой призрачной вдвоём

Тороплюсь к министру на приём…

Где охранник, строгий Бармалей,

Просит пропуск у входных дверей…

РЕПЛИКА по поводу  АВТОРЕФЕРАТА  диссертации
«Тенденции в неоавангардистской поэзии»

Соискатель научной степени Н.И. Имяреков отметил, что в моём творчестве имеют место быть:

«Лексико-семантическое сверхединство…
парадигматический тип, оперирующий не отдельными
образами и лексемами, но целыми семантическими парадигмами…семантические системы, подверженные принципу смысловой рекомбинации…
высокая степень их окказиональной синонимичности…
миромоделирующие символистские установки… бинарное
разделение пространства и снятие оппозиций между разными его уровнями…а также нейтрализация  пространственных оппозиций на уровне поэтики..
концепт игры, который  воплощается не только на мотивно-тематическом, но и на структурном уровне, игры как вторичной семиотической системы…
И наконец, пришёл к выводу, что мой «Стиль ориентирован на параметры так называемого «вторичного литературного стиля»

С чем я категорически не согласен  как с ошибочной точкой зрения, поскольку считаю, что творчество моё первично и не требует  доказательств.
Доктор Поэтических наук Николай ЕРЁМИН
Г Красноярск

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ

***
Спокойно, милая, спокойно!
Всё было круто и прикольно…
Но то, что было, не вернуть…
Ты собралась? Счастливый путь!

СПРАВКА ИЗ АРХИВА

Любовь прошла…Но есть бумажка,
Что жили мы, назло молве…
Я – таракан, ты – таракашка,
Увы, у Бога в голове…

СЫР
– Вы любите ли сыр? –
Козьма Прутков
Сыр в Сирии вкуснее, чем в России…
Не потому ли – Ах! – за рядом ряд –
По небу реверсируя красиво,
Вновь самолёты в Сирию летят?

АВГРУСТЬ 2024 года

 

 

ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНЫЙ ДИАГНОЗ  

 

ДРОНОМАПНИЯ -ДРОМОМАНИЯ

 

– С детства помню я барак,

Не забыть  его

Никак…

 

И врачебное

Внимание,

И диагноз «Дрономания»

И диагноз «Дромомания»

 

У кого б занять ума?

Так хотел я!

Но

– Эх, ма… –

 

Бог всемогущий,

Друг беспомощный,

Зачем? – затеял вдруг войну,

 

Где выживают

Только овощи, –

А люди гибнут…

Ну-и-ну!

 

И я сказал: –

Приди  домой,

Верни мой дрон,

Спаситель мой!

Тебе: – Спасибо –

Как  врачу,

Скажу –

И в  детство улечу…

 

Нам это дело

По плечу…

А прилетим –

Озолочу!

СОНЕТ Владимиру МОНАХОВУ
Из романа «Прощай, спиртное»!
«Все мы немножко лошади»
В. В. Маяковский
«Пора, мой друг, пора…»
А.С. Пушкин
***
– Веди меня, мой лошадиный повод,
Туда, где можно выпить три ведра!
Мы все – немножко лошади – вот довод,
И очень жаль, что водка  –  не вода…
А  повод выпить – был бы интерес –
Всегда найдёт,  кто выпил – и воскрес…
Чтобы сказать: – Пора, мой друг, пора,
До дна хлебнуть из третьего ведра!

Строитель – пил, и разрушитель – пил…
Лишь  Маяковский, говорят,  не пил…
Хотя в стране, где пили стар  и мал,
Себя немножко лошадью считал…

– Прости меня, товарищ дорогой,
Но я – не Маяковский, я – другой!

 

***
И хорошо, что я не спился,
На самолёте не разбился…
И Музу, верную жену,
За борт не бросил…Ну-и- ну…
Эх, в набежавшую волну…

 

***

Любимая! Побудь со мной…

Я чувствую тебя спиной –

Во сне… И наяву – руками…

Где звёзды  светят светлячками

В стране иной…

А мы с тобой

Освещены мечтой одной

Под Солнцем – Ах! –

И под Луной…

 

***
Как хорошо! Как хорошо вокруг!
Река… И луг…И лес – до горизонта…
И в облаках – скрипичный лёгкий звук…
А в сердце – ощущение полёта…

И я: – Как хорошо! – Себе шепчу,
Заоблачному радуясь лучу…

***

Я знал: не в деньгах счастье!
Зачем же сам себя
Я разрывал на части,
Поэзию любя,
О, Муза, для тебя, –
Чтоб рукопись продать
Воскликнувшим опять:
– На деньги грех роптать!
Трудись, поэт, будь нов,
Как Пушкин и Крылов!

СЕЛФИГРАФИЯ
Она похожа на Ахматову
Была…Чуть позже – на Цветаеву…
А стала вдруг, мороз по коже,
Как в сказке, на Ягу похожа…
…И, как за каменной стеной,
Я, рядом, за её спиной,
Кощей Бессмертный, Боже мой…

***
Поэзия уходит в никуда…
Беззвучно исчезает сквозь года…
А  ведь вчера – и пела, и плясала…
В любви клялась, не много и не мало!

И вдруг – вокруг такая тишина…
И ты в недоуменье  – вот те на! –
И в панике ей говоришь:- Вернись! –

Но непроглядна даль…

И безответна высь…

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ

***

Сегодня я всю ночь стонал от боли,

Теряя память, ах, и силу воли…

Но Бог под утро вспомнил про меня,

И: – Слава Богу! – молвила родня.

Авгрусть 2024

УТРО АБСУРДА     

***

Ерёмин, как посмел опять

Ты Бога другом называть?

Когда рабы

Все, как один,

Твердят, что  Он – их  Господин…

 

А ты им утверждаешь

Вдруг,

Что раб– не  раб, а верный друг…

Да так,

Что дрожь идёт по коже…

Опомнись! Истина дороже.

 

***

Всё, что Правда, смолчав, позабыла,
Ложь во мне и вовне повторила…

Так лукаво и весело – Ах! –

Что оставила всех в дураках,

О добре вспоминая и зле…

И меня! И меня, в том числе…

 

***

Когда бы я был умным, точно филин,

А ты была бы умной, как сова, –

Мы не считали б мозговых извилин,

Чтоб защитить, увы, свои права.

И я бы не гордился так, ей-ей,

Единственной извилиной своей.

ЗАЗЕРКАЛЬЕ

Я был похож на Чингис-хана,
И Сета, и Тутанхамона…
Там, в Зазеркалье, без обмана, –
Намедни, и во время оно…

И вдруг – Поэзию любя,
Я стал похожим на себя!

Скелеты спят в моём шкафу,
Ах, под моими пиджаками…
А я – Ли Бо, а я – Ду Фу
Читаю – и дышу стихами…

И сам пишу, живым под стать,
И не хочу скелетом стать…

СОНЕТ О СЧАСТЛИВОЙ СТРАНЕ

Прилетело письмо из Китая…
А в письме – иероглифов стая…
Хэ Суншань, Цу Тяньсуй обо мне
Вспоминают в счастливой стране…

Где мечтал я, увы, побывать
И напрасно мечтаю опять…
Слишком, если шагать, –
Далеко…
Слишком, если лететь, –
Высоко…

Иероглифы – это века:
Время вечно, а жизнь коротка…
И об этом из клетки своей
Мне китайский поёт соловей…

 

ДВА ПРИЗРАКА

Скончался призрак коммунизма,
Раб утопических идей –
И призрак империализма
Возник в сознании людей…

И вскрикнули:- Рабы – не мы! –
С ума сошедшие умы…

СОНЕТ МНЕ ВОСЛЕД

– Я во сне говорю по-китайски,
По-английски во сне говорю…

А проснувшись, могу лишь по-русски
Кое-как два-три слова связать…

Почему? Потому, что известно
Из архива советских времён,
Что была моя мама – китайский,
А мой папа – английский шпион…

Что безвинно расстреляны были
Папа с мамой в 30-х годах…
Что сегодня бы их воскресили,
Да не могут найти ихний прах…

И содержат, архивы ценя,
В доме для престарелых меня…

 

ЦИФРЫ и СЛОВА

Пусть поют поэтам нимфы,
Что «в начале было слово»…
Логарифмы –Бога рифмы –
Мироздания основа.
Только с цифрой пополам
Можно волю дать словам…

 

***

Не дай мне, Бог, ослепнуть и оглохнуть! –

Бесповоротно  ахнуть или охнуть…

А лучше

Тех, кто слеп, и глух, и нем,

Вдруг озари – для повседневных тем,

Да так, чтоб вместе с ними стал и я

Причастен к светлым тайнам бытия…

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
***
Он сказал: «Остановись, мгновенье!»
Я сказал: – Продлись! Мне жизнь мила…
Вдохновенье, ах,  и  наслажденье –
Словом делать славные дела…
***

– Сейф сломался! Намёк

Рассекретить замок…

Что молчишь? Ты бы смог.

– Да? А мне – невдомёк.
***
О, вдохновенье! О, талант…
О, грани меж правдиво-лживым…
Вчера нашёл я бриллиант,
Но оказался он фальшивым…
ВСЯ ЖИЗНЬ
– Любимая, вся жизнь, пойми же,
Оптический обман без фальши:
Мы к горизонту – ближе, ближе…
А горизонт всё дальше, дальше…

Авгрусть 2024

Александр БАЛТИН

Виртуальный Альманах

НОВЫЙ  ЧИЧИКОВ

ПОЭМА

 

*     *     *

Куда  дорога  приведёт?

Вообрази  губернский  город.

Расколот  календарный  год –

Не  слишком  стар, не  слишком  молод.

 

Герой, покинувший  вокзал,

Отверг  назойливость  таксистов –

От  скоростей  давно  устал,

Ведь  в  прошлой  жизни  был  неистов.

 

Хватает  будничных  забот,

Герою  нынче  не  до  виста.

А  лето  пышное  цветёт,

Но  воздух  погрубей  батиста.

 

Губернский  старый  городок.

О  нет! Губернским  был  когда-то.

Как  много  прожито  годов!

Как  много  чисел! Где  же  даты?

 

Достаточно  житейских  драм –

Мы, к  сожаленью, только  люди,

Спешим  по  крохотным  делам,

Соседей, родственников  судим.

 

И – предпочтительней  уют.

О, как  приятно  бить  баклуши.

Мой  эгоизм  есть  абсолют!

Мертвеют  постепенно  души.

 

Грохочет  пыльный  грузовик,

Везёт  неведомые  грузы.

У  бакалеи  стал  старик,

Безденежье  есть  род  обузы.

 

Ну  а  идущий – кто  таков?

Герой, сошедший  с  электрички,

К  реальности  насколь  суров?

Жаль, не  в  ходу  сегодня  брички.

 

Куда  идёт? Хоть  в  никуда.

Приехал, вероятно, в  гости.

Иные  любим  города,

В  других – заходимся  от  злости.

 

Воспоминания  всегда

Влияют  сильно  на  судьбину.

Когда  не  нравится  среда,

То  хочется  отдаться  сплину.

 

Окно  открытое. Герань

Горит, горит, не  обжигая.

И  дремлет  кот. Куда  ни  глянь,-

Повсюду  жизнь. Порой  блажная.

 

Окно  вон  то – как  натюрморт.

Густеет  жизнь. Мигает  сонно

Огромный  кот – он  распростёрт

На  подоконнике  неровном.

 

Да, здесь  живут  не  первый  год –

Домишка  старый  покосился.

Выходит  некто  из  ворот,

А  дома  сумрак  разместился.

 

Представим  лучше  дачный  рай,

Ваш  домик  скрыт  в  зелёной  пене.

Бездельничать  ужасно  рад

Герой,  а  с ним  играют  тени.

 

На  карте  место  показать

Легко – да  незачем, наверно.

Жаль, от себя  не  убежать –

Банально  это, очень  скверно.

А  думать  о  высоком  лень,

Хоть  от  спанья  гнетёт  усталость.

Однако, кончен  новый  день,

И…отчего  томит  усталость?

 

Всё  происходит  в  свой  черёд.

Старик  шуршит  своей  газетой.

А  молодёжь  гулять  идёт,

Парк  примет  их  порою  летней.

 

Но,  как  известно, голова

Болит  едва  ли  за  чужого.

Что  лучше – люди  иль  слова?

Напрасно  сказанное  слово

 

В  зачёт  не  примут…и  оно

В  огромный  вязкий  омут  канет.

Чернеет  старое  окно.

И  на  душе  погано  станет.

 

Герой  на  камень  налетел –

Хватил, наверно, братец  лишку.

Усвоить  норму  не  сумел,

И  не  сдержать  теперь  отрыжку.

 

Жизнь  не  представить  без  прикрас,

Пугает  в  тексте  опечатка.

-Я  снова  думаю  о  вас,

моё  признанье  будет  кратко…

 

Я  представляю  патефон,

Который  мучает  пластинку.

И  растворит  героя  фон,

Вбирая  чёткую  картинку.

 

Стоят  окрестные  леса.

Они – за  городской  чертою.

Давно  чужие  голоса

Постыли  всякому  герою.

Я  б  может  щёголем  примчал

В  слепой  губернский  городишко.

Жизнь  и  начало  и  финал

Мешает, не  любя  излишка.

 

*     *     *

Сколько  надобно  лет, чтоб  налаженный  быт  сокрушить?

Календарь  не  влияет, поди, на  житейские  скрепы.

Быт  дворянской  усадьбы  готов  образцом  послужить –

Образцом  для  чего? Для  сегодняшней  жизни  нелепой.

О  натёртый  паркет  разбивается  солнечный  луч.

Фортепьяно  звучит…Эти  пальчики  нежной  кузины!

Строго  смотрит  портрет. Смех  порхает, срывается  с  круч

Слишком  буйно  разросшейся, колющей  руки  малины.

На  розарий  взглянув, представляешь  разнеженный  Юг.

Лето  щедро  повсюду – насколько  усвоили  Север?

Белый  стол  на  поляне, плетёные  кресла  вокруг,

Обонянье  ласкает  медово  обыденный  клевер.

Ложка  вязнет  в  варенье, как  муха, а  пчёлы  свой  мёд

Отдают  неохотно. Гудит  самовар  по старинке.

День  проходит  банально. И  день, и  неделя, и  год.

Раскрываются  веером  милые  чудо-картинки.

О  политике  речь,  как  всегда…И  мужчины  опять  говорят

О  политике, или  о  бирже, как  скучно, как  скучно.

А  кузина  смеётся…смеётся  всегда  невпопад.

Лад  романа  изучен. И  что  его, милого, лучше?

Время  дремлет  в  часах, ибо  пышно  представлен  обед.

Серебристая  стерлядь. Икра – будто  зёрна  граната.

• Это чей  же  портрет? – в  родословной  ищите  ответ.
• Это прадед . – Который? – Тот  что  был  исчадьем  азарта.

Вечер  с  картами. Или  с  зевотой. И  сон-исполин

Охранит  от  всего, что  способно  уродовать  душу.

Пруд  с  концертом  лягушек. И  даже  не  мыслится  сплин.

Ах, пред  явью  я  вовсе  не  трушу…не  трушу…

Долго  тянется  время. А  бричка  так  быстро  летит!

И  приехал  герой  погостить, а  скорее  всего, –  пообедать.

Как  известно  из  текста, у  гостя  хорош  аппетит –

У  помещика  средней  руки, что  примчался  к  хозяину  в  среду.

Разумеется, всё  как  обычно – икра, заливное, балык.

Представленье  жене. Комплименты. Опять  комплименты.

Да, сегодня  особо  хорош  под  брусникой  язык.

Пусть  останется  всё  так,  как  есть: золотые  моменты.

Тем  не  менее – жалобы  на  захолустье, и  снова  мечты.

Ах, картина  знакома: когда  б  не  жена…И  улыбка

Изменяет  черты – изменяет, как  время, черты.

Ибо  знает  приехавший – в  жизни  возможна  ошибка.

Не  дела…так  ещё  что-нибудь. И  дорожная  пыль

К  сожалению, очень  знакома  разбитым  колёсам.

И  старинная  вновь  привлекает  вниманье  бутыль.

Веры  нет  разным  старым, но  вечным  вопросам.

Задавать  их  порою  уместно – но  только  себе.

Жёлтый  солнечный  мёд. Блеск  паркета  слепит  укоризной.

У  кузины  с  кузеном  свои  измененья  в  судьбе.

Гармоничная  жизнь  не  встречается  с  чёрною  тризной.

Не  купись  на  лозу, не  купись – обольщающий  фавн

Избавленье  предложит  найти  в  стародавней  бутылке.

Это  проще  всего. Ты  в  стремлении  этаком  равн

Дуролому-вознице, который  всё  чешет  в  затылке.

Донесёт  чудо-тройка? Едва  обретённый  уют

Обернётся  уловкой, изнанкою  жизни, болотом.

Для  помещика  вряд  ли  логично  искать  абсолют.

Зашуршит  ли  газета?

Гнездо  разорят  для  кого-то –

Для  кого-то, кто  хуже  гораздо – гораздо! – но  он

Претендует  на  быт, на  уютные  эти  пределы.

Быт  усадьбы  помещичьей. Тёплый  изысканный  фон,

На  котором  маячит  вполне  одинокое  тело.

Время  всё  же  уходит  совсем  в  никуда, в  никуда…

Ни  следов, ни  знамений. И  так  иллюзорны  картинки!

Города  наступают.Растут  и  теснят  города.

В  них  стекло  и  бетон. И  нигде  не  видать  паутинки.

Но  покуда  до  города  вёрст  двадцать  пять, тридцать  пять,

И  подкованы  лошади, и  отыскались  делишки –

То  и  жить  значит  стоит! Но  жалко  надолго  её  покидать –

Эту  чудо-усадьбу. Где  вряд  ли  заплачут  детишки.

И  дорожная  пыль  оседает  на  лаковый  бок.

Заливается  лихо, серебряно, в  дробь  колокольчик.

Мы  ускачем, ускачем, Ах, город, дай  срок, дай  же  срок!

Эта  стерлядь  в  трактире! Шикарный  ломоть…или  кольчик.

Мы  ускачем…Найдётся  куда. Губернаторский  дом

Переполнен  огнями. Виват! Торжествует  дворянство.

А  дела  – на  потом. А  потом – суп  с  котом, суп  с  котом…

Несъедобно  пространство.

 

*       *       *

 

Несъедобно  пространство, мой  друг!

Всё, что  видим  и  знаем  вокруг

Это  только  для  глаз  и  для  рук.

 

Городок  тонет  в  зелени – он

Пережил  не  один  легион

Наступавших, грозивших  времён.

 

Татарва  в  середине  веков

Посрубала  немало  голов,

Не  потратив  и  горсточки  слов.

 

Города  предстают  на  пути.

Свищут  стрелы – хоти  не  хоти –

Нам  с  тобой  от  судьбы  не  уйти.

 

А  асфальт – он  почти  что  нелеп.

В  краеведческом  видели  герб?

Дорожают  и  водка, и  хлеб.

 

Городок, городок, городок…

Осыпается  наш  потолок.

По  спине  пробежит  холодок.

 

Ладный  домик  у  серой  реки.

В  городишке  живут  рыбаки.

Жарить  рыбу  ловцам  не  с  руки.

 

Замирая, троллейбус  бежит.

С  высоты  открывается  вид,

От  которого  сердце  болит.

Человек  для  пространства – болезнь.

Ах, в  желудке  замучила  резь.

В  дебри  города  лучше  не  лезь.

 

Много  дел, непонятных  весьма.

Ожидал, но  напрасно, письма.

От  кого? Смерть  напишет  сама!

 

Эка  шутку  приятель загнул!

Интерьер. Опрокинутый  стул.

Незаметно  хозяин  уснул.

 

Незаметен  и  я…ну  а  ты?

Ты  приехал, сжигая  мосты,

Убегая  от  злой  пустоты,

 

Разбавляя  реальность  собой.

Но  приехать  способен  любой.

Дверь  с  тяжёлой  железной  скобой

 

Отвори  и  скорее  войди.

Много  дней  впереди.

Пошути…

 

*       *       *

Пошути  с  пустотой,

Иль  пошутит  с  тобой

Пустота.

Это  осень  шумит,

Это  сердце  болит

У  шута.

 

Что  спасает  от  бед?

Современности  нет,

Милый  друг.
Жаль,  тебя  не  найти

На  изломах  пути.

Что  вокруг?

 

Речь  бывает  пустой,

Как  вода – ключевой.

Что  же  мозг?

Недоволен  тоской.

Это  осень  с  клюкой.

Старый  мост.

 

Это  старость…стоят

Города  будто  в  ряд

На  пути.

И  дорога  пылит,

И  дорога  бежит.

Знай, лети.

 

Покосился  забор.

Заштрихован  собор –

Это  дождь.

Неприятен  отель –

Он, конечно, не  цель –

Сколь  хорош?

 

Неприятно  бельё,

Не  таскать  же  своё!

Не  уснуть

Долгой  ночью, когда

В  голове  города,

То  есть  путь.

 

И  усадьбы-судьбы

Очертанья  грубы.

Летний  рай

Не  узнать, как  ни  тщись.

Или  это  вот  жисть

Кажет  край?

 

Чай  остыл, и  пора

Спать, поскольку  с  утра

Снова  в  путь.

Постоялый  бы  двор

Распотешил  бы  взор –

Не  вернуть.

 

Тоже  скажешь – отель!

Карусель, карусель

Долгий  год –

Крутит, вертит  одних,

Сбросит  их  и  других –

В  свой  черёд.

 

Мир  господ  и  рабов,

Безответственных  слов…

Много  зла.

Торжество  нищеты.

И, конечно, тщеты.

И  глаза

 

Не  глядели  б  на  мир –

Он  составлен  из  дыр.

Лишь  она –

Эта  осень  с  водой

Дождевой, золотой

Нам  дана.

 

В  ней  спасенье  от  бед.

Городишки  портрет

Написать!

А  истории  ритм,

Верно, ведает  Рим –

Из  руин  не  поднять.

 

Ритм  ухвачен  за  хвост.

Сколь  смущает  погост

На  пути?

Иллюзорно  житьё

И  твоё, и  моё…

Ну  почти.

 

 

Устаёшь  говорить.

К  чьим  ногам  положить

Эту  боль?

Засыпай, приезжай,

Забывай, исполняй

Дуру-роль.

 

Не  глаголь  о  добре.

А  зимой  в  серебре

Мир  хорош.

Много  надо  ли  нам?

Поскреби  по  углам –

Наскребёшь.

 

Колыбельная  не

Прозвучит  в  тишине.

Спи, герой.

Внешность  лучше  нутра.

Осень  будет  добра

К  нам  с  тобой.

 

*       *       *

А  город  сон  не  вдохновит –

Со  сна  по  сути  взятки  гладки.

Едва  ли  спишь. Какой-то  вид

Сейчас  с  тобой  играет  в прятки.

И  выиграть, увы, нельзя,

Поскольку  ты  закрыл  глаза.

 

Знал  монастырь  немало  бед,

Но  вновь  вернулся  в  лоно  церкви.

Вот – изменяется  сюжет,

И  ныне  церкви – снова  в  центре.

Ну  а  религии  плоды

Сколь  избавляют  от  беды?

 

 

Церковность  путника  спасёт.

Осенний  ветер  растревожит

Простор, зачёркивая  год,

Который  тело  уничтожит.

Пугает  ласковая  смерть.

Молчит  сереющая  твердь.

 

 

Гуляем  в  старом  городке,

И  здесь  пройтись  довольно  славно.

А  с  ветром  быть  накоротке

Приятно…или  же  забавно.

Герой  едва  ль  щеголеват.

Какой  объект  смущает  взгляд?

 

Объект  блестяще-золотой –

Он  выше  леса, ниже  неба.

Пусть  хлеб  нужнее  нам  с  тобой –

Церковный  купол  ярче  хлеба!

А  колокольня  хороша,

И  значит  радостна  душа.

 

Обманет  старая  звезда,

Раз  истина  у  нас  под  носом.

Аптека. Улица. Среда.

Потом  четверг. И  смотришь  косо.

А  мир  взирает  на  тебя,

Годами  гриву  серебря.

 

Бред  угнездился  в  голове.

Аптека. Булочная. Домик.

Листва  осенняя  в  траве.

Известный  пошловатый  комик

С  рекламы  весело  глядит.

Век  ясен. А  душа  болит.

 

Ступай  скорей  в  свой  век, дружок!

У  нас  не  сыщешь  нужной  брички.

А  у  непосвящённых  шок

Способны  вызвать  электрички.

И  городок  не  стоит  слов.

И  собеседник  был  таков.

Иною  явью  соблазнён,

Куда-то  скрылся  собеседник.

В  пространстве  растворился  он.

Среда  сегодня? Понедельник?

Ведь  было  лето? Это  так.

Но  осень – это  ж  не  пустяк.

 

 

Гремит, качается  вагон.

Куда  уносит  электричка?

Герой  исчез. Остался  фон.

Герой  исчез. Умчалась  бричка.

Но  лабиринт  не  покорён,

Пойми – насколько  пройден  он.

 

Ты  в  лабиринте  человек

Бредёшь  уже  не  первый  век.

Вокзал, дома, кривой  забор,

Листва, деревьев  разговор…

В  твоём  мозгу  и  ложь  и  зло –

Но  если  на  душе  светло,

О  зле  не  стоит  вспоминать.

А  явь  чревато  отрицать.

 

Чем  подсластить  свою  судьбу,

Раз  всё  равно  лежать  в  гробу?

Какой  оставить  мемуар,

Раз  ночью  мучает  кошмар?

Достаточно  на  свете  тем.

На  свете  очень  много  тел,

И, вероятно, много  душ.

День  на  событья  ныне  дюж.

 

А  сколько  вам  потребно  их

Событий – радостных, цветных.

Остался  город – и  герой

Весёлой  летнею  порой

В  него  приехавший  навек –

Обыкновенный  человек.

 

А  ныне  осень  полнит  взгляд.

И  я  увиденному  рад.

 

Сегодня  солнце, завтра  дождь,

И  ничего  уже  не  ждёшь

От  календарного  сюжета

Однако, вроде  было  лето?

Спешит, качается  вагон –

Герой  уехать  обречён,

Хоть  не  к  тому  стремился  он.

Под  стук  колёс  не  стоит  спать –

Уж  лучше  песенку  слагать.

 

*       *       *

Спеть  ли  песню  об  уютном

невеликом  городке?

О  скрипучем, очень  утлом

Над  речушкою  мостке…

 

О  капусте  в  огородах,

Той – зелёно-шаровой.

Об  осенних  непогодах,

О  зиме, насколько  злой?

 

О  дороге  ли  случайной,

Что  приводит  в  городок…

О  церквушке  с  тёплой  тайной,

Где  так  низок  потолок.

 

О  пахучем  старом  быте,

О  банальных  мелочах.

Трёт  жена  бельё  в  корыте.

А  герой  совсем  зачах.

 

О  житейских  перспективах,

Что  до  ужаса  просты.

Во  дворах  везде  крапива,

Всюду  заросли  густы.

 

О  реке, текущей  вечно

В  отдалённые  края.

Рыбаки  сидят  беспечно.

А  рыбак  и  ты, и  я.

 

О  ерше, что  трепыхнётся,

Вздыбив  острый  гребень  свой.

О  водице  из  колодца,

Столь  бодряще-ледяной.

 

О  простых  деталях  быта

В  покосившихся  домах

Снова  вспомнится  корыто,

Пыль  двора, как  серый  прах.

 

О  дубах, о  старых  липах,

Молодых  же  не  найдёшь.

Что  на  наших  пишет  лицах

Жизнь – едва  ли  ты  прочтёшь.

 

Завела  меня  тропинка,

Закружил  меня  вокзал.

Это  крутится  пластинка,

Но  не  радует  вокал.

 

Спеть  ли  песню, спеть  ли  песню…

Церкви  старые  стоят.

Мимо  них  гуляя  здесь  я,

Представлял  то  рай, то  ад.

 

Всё  же  песня  лучше  водки.

Убегает  вдаль  река.

И  качает  в  серой  лодке

Одиночку-рыбака.

 

 

Александр Балтин: БРЕМЯ «БЛАГОДАТИ»

В пределах «Благодати» Константин Кедров-Челищев доказывает теорему Бродского-Перельмана.

Он доказывает её жизнью

и словом,

представляющим жизнь в не меньшей мере, чем физиология, погружением в математическую прозрачность и ретроспекции, открывающей картины былого бытия…

 

Повторяю снова и снова
Молодым я был или старым
Открываю старое в новом
Открываю новое в старом

Небесным зрением охвачен
Я бесконечен и прозрачен

Прозрачен я и бесконечен
Но, к сожалению, не вечен

 

Благодать – церковное понятие,

но Николай Ерёмин,

выпустив альманах с таким названием,

предлагает расширить понятийные рамки,

видя в поэзии вариант религиозного действа,

словесной мистерии.

Стиль самого Николая Ерёмина отработан оригинальностью и сплетением метафизических и иронически волокон речи,

что позволяет ёмко и точно живописать любые феномены бытия. – от детских воспоминаний

до космических прозрений…

 

Все, кто жили в прошлом веке,
Все уже, увы и ах,
Божьи люди-человеки
Поселились в небесах…

И глядят, как мимо церкви,
С Божьим промыслом в ладу,
Просто так, без всякой цели,
Я по кладбищу бреду…

Надо мной кричат вороны,
И звенят колокола…
Посмотрел на похороны,
Отошёл – и все дела…

 

Ирина Чуднова тонко сплетает орнаменты стихов из…полупрозрачных ощущений и огненных вспышек памяти,

и,

соединяя огонь и поэзию,

добивается интересных результатов:

 

Гибкой веточкой сердца итожатся нежность и власть,
нервно вскинется пясть и забьется в силке семиструнном.
Что такое минута? — лишь шестидесятая часть
колокольного трепета в небе над Юнхэгуном.

В финале альманаха Николай Ерёмин предлагает вспомнить Марину Цветаеву –

И взлетают великолепные оранжево-красные шары,

вибрируют раскаленные провода

чувств

и мыслей…

Такова поэтическая «Благодать»,

предложенная  альтернативой религиозному действу.

  Александр Балтин Город  Москва

 

https://my.mail.ru/?from=whiteline&utm_source=portal&utm_medium=new_portal_navigation&utm_campaign=my.mail.ru&mt_sub5=123&mt_sub1=my.mail.ru&mt_click_id=mt-v6h9q7-1723105628-2393317962

 

Ольга ИВА-НОВА

Альманах Миражистов

ОЛЬГА ИВАНОВА

Источник –Дружба народов № 7, 2024

Иванова Ольга Евгеньевна родилась и живёт в Москве.

В 1995 году окончила Литературный институт им. А.М.Горького (семинар Олеси Николаевой и Владимира Кострова).  Автор семи книг стихотворений. .

Январским этим летом

                                                          NN
ни души. отсутствует — Свидетель.
и едино [хтонь — не выбирает!] —
злоба ли людская, добродетель
за лодыжки с небушка сдирает…

а ведь мог[!] — впорхнуть из ниоткуда,
вынуть из петли, укутать в китель…
______________________________
…чуду — не бывать уже. до чуда
мы не доросли ещё, Воитель.

ИЗ СТИХОТВОРНОГО ЦИКЛА “САМСОН”

                                                                                      И.В.

 

Конверт

ну, вот и давай-ка  погуглим —
как мало на свете любви…
где в небушко тлеющим углем
мольбы — маякнув — “оживи!!”

вангуя о соли и перце —
на рану, но зря — в orient,
надеется бедноесерце
на некий ещё хэппиэнд…
_____________________
не нужно иглу хоронити
[в яйцо ли кощеево, в стог]…
жемчужны  поэзии нити
[основа её и уток]…

в живое ж, в бескожное — лупим
[слова — аки плети в крови!]…
ну, вот и давай-ка — полюбим,
подбавим — на свете — любви…

Сюжет

А ты не говори про Бовари
И Анну — под колёсами — не трогай.
                              Галина Лещинская

 

не Ассоль в романе Грина,
не Ростова в бальной зале —
у запруды Катерина
да Каренина в вокзале…

ладно б — чуть пофлиртовали
[сказочку сваямши чудну] —
на плацу ж четвертовали,
душу ж вынули жемчужну!!

тряпку мокрую не комкай,
не муссируй в горле кома —
блоковскою Незнакомкой,
Неизвестною Крамского,

ни на что не уповая,
как дыра — в закате рыжем —
над Невою проплывая,
чи фанера над Парижем,

не подмахивая темке
растреклятого улова,
дабы в гаммельнской подземке
сдулась дудка Крысолова,

торжествуя под Равеля,
как гроза в начале мая,
из подпольного борделя
ни на миг не вынимая

локоть-выше-эполету
[чорный гроб тебе готовящ]…
повали ты вуалету.
не смотри в глаза чудовищ.

Здесь

здесь — одна сплошная весть:
ты — не здесь, и я — не здесь…
если кроме что-то есть —
бела-дня жемчужна взвесь,

прозябание среды —
колебание воды…
но достала не вода —
под водою невода.

лягушонкой в котелке
обожгясь на молоке,
лепше на воду не дуть
[и глядишь — и не найдуть]…

стрёмно, бро, — с тобой ли, без…
что до жабер и желёз —
не получицца ликбез:
носоглотка не желез…

разве за полночь [сюрприз!] извлекаемое из
истеорическое ква
[сверхзадача такова]…

молвит ворон: никогда.
не вангую: не-ког-да…
ждут сады…
идут года…
и колеблется вода.

* * *

И человек проходит, как раскольник,
Под Оком, заключённым в треугольник.
                                      Владимир Щадрин

 

как лазером — январским этим летом —
задетая наглеющим дуплетом
уланского насмешливого взгляда,
на высоте услужливого лада

[а по верхам без надобы не лазай! —
с галёрки — соглядатай кареглазый,
единственный, нехай походу энный,
стеклянный, оловянный, незабвенный]

стеня под стопудовой пелеринкой,
безбашенной бедовой балеринкой,
поверх всего, что временно и мнимо,
сего ошельмования помимо —

сама Душа до будущего Дома
неизреченной Милостью ведома…
*и надо всем — в преддверьи эпилога —
безгрешный безбрежный Взор Всевидящего Бога.

 

 

 

 

 

Галина ЛЕЩИНСКАЯ

Альманах Миражистов ­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­

СМЕНА ДЕКОРАЦИЙ
* * *

Жёлтые шторы
Не пропускают дня.
Спойте мне, что ли,
Что-нибудь про меня.

Яблоком древним
Ева пренебрегла.
В плаче осеннем
Слышится звон стекла.

Каторжник старый
Не замышляет бег.
Фаусту даром
Новый не нужен век.

Гретхен, готовься,
Верная чья-то жена.
Фаусту вовсе
Молодость не нужна.

* * *

Апрель. Серебром отливают афиши.
И синие, рыжие ниши окон.
Я снова вас вижу.
Так вы не в Париже?
А под руку с вами — виконт де Вальмон!

Простите, маркиза. По сизым карнизам
Здесь солнечных зайчиков
Кружится круг.
Меня ослепило. Скажите, маркиза,
Я, может быть, шизо?
Но всё же вам друг.

По этим бульварам гуляют по парам.
И я никогда не бываю одна.
То долго со старым смеюсь Ренуаром,
То с Аполлинером брожу дотемна.

Маркиза, с поклонником дерзким и страстным,
Боюсь, вы погубите наши края.
О как вы чудесны!
О как вы опасны!
О как вы прекрасны,
Маркиза моя!

* * *
Какие блёстки на серебряном снегу!
Какие звёзды ночью будут надо мною!
Весна, весна, мне плохо, я не лгу:
Я в первый раз не влюблена весною.
.

* * *

Ты нужен, ты нужен, как хлеб и вода.
Влюблённая, маюсь по улицам.
Нет, хлеб и вода — это всё ерунда,
Как лошади нежное — «умница».

Ты нужен, как нужен в пустыне мираж,
Как нужен светляк в подземелье.
Мне так же вот нужен теперь карандаш,
Чтоб строчки не улетели.

Зачем за единственное «моя»
Не пала, как дерево в бурю?
Тебя оттолкнула… Отвергла тебя.
Рабыня, восставшая с дури.

Ты думаешь, верно, — не победил.
Ты думаешь — стойко держалась.
Но, милый, любимый, из нас из двоих
Поверженной я оказалась.

Ведь снова и мучая, и маня,
Весною угасшей и летом
Ты каждую ночь побеждаешь меня
И даже не знаешь об этом.

Владимир ШАДРИН

Альманах Миражистов ­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­

Владимир Александрович Шадрин родился в Орске в 1959 году. Его стихи печатались в городских и областных газетах, в еженедельнике «Литературная Россия»

Источник :сборник «Тема жизни»

 

* * *

Что нас заставляет писать: необычный размер,

Навязчивый ритм, устремляющий ввысь или вниз,

Иль сильное чувство (несчастной любви, например),

Иль невыразимой обрывочной мысли каприз?

А может, поэзия нас выбирает сама?

К примеру, когда все дороги снега замели,

И всюду такая большая глухая зима –

А ты вдруг возьмёшь и напишешь:                                                           «Летят журавли»!

Напишешь – и ясно увидишь: сквозь эти снега –

Веселое лето к тебе устремилось смеясь.

И точно:               

Летят журавли, и в цветах – берега,

И вспыхнул в реке серебристо-рубиновый язь.

Всё ясно и чисто, и нет в этом чуде греха.

Лишь чувства и мысли, и образы, близкие им.

И жизненный ритм зарождённого в сердце стиха

Точь-в-точь совпадёт с участившимся пульсом твоим…

 

 

* * *

Когда сигналят дальние зарницы

О том, что время сумерек пришло,

Так хорошо с друзьями воротиться

В холмами окруженное село,

 Где образы из будущих стихов

 И проза предначертанного быта,

Где высота созвездьями покрыта,

Звенящими от криков петухов,

И дух жилья…                      

И станет веселей

От чуда, обитающего рядом,

Где в ульях песни солнечных полей

И око полнолуния над садом.

И далеко пока что до зимы.

А в жизни ничего ещё не поздно,

И так волшебно-вдохновенны мы!..

И пальцы Бога сыплют на холмы

Земной полынью пахнущие звезды.

 

 

АПАССИОНАТА

 

 Ночь, устремляясь к своему концу,

Коснулась крыш мерцающим надрезом,

И потекла прохлада по лицу…

 

А где-то по визгливому кольцу

Провел трамвай пронзительным железом.

А я не спал.                 

 

Предутренняя мгла

Сдавила сердце неподъемной думой.

Земля как будто музыки ждала,

Казалось, в ней мерцают зеркала,

А в зеркалах плескался свет угрюмый.

Казалось, сердцу мглы не одолеть,

Что тяжкой думы не осилит разум,

Что свет и тьма, как будто жизнь и смерть,

Как будто явь и сон, явились разом.

И ожиданье озарилось вдруг

Таинственным восшествием мажора,

Как будто кто-то в роли дирижера

Возвысил солнце мановеньем рук.

И заалело!                  

Где-то высоко

Зажгла огонь бетховенская нота…

Туман в низинах – словно молоко,

А по верхам порывисто, легко

Уже пошла громадина восхода.

 

* * *

А природа светла и ясна,

Так проста, что не выдумать проще.

И играет этюды весна

На рояле берёзовой рощи.

В них мотивы зари и любви,   

И аккорды кружатся и тают.

Ах как чудно поют соловьи!

А берёзы летают, летают!

И летят облака не спеша,

Высоко, безмятежно и чисто,

И летит от восторга душа

На смычок соловьиного свиста,

На мотивы любви и зари…

Сколько света, веселья и пыла!

Посмотри, посмотри…                                  

Ты смотри –

А ведь лето уже наступило!

 

САД

 Сад закипел под натиском зари.

Какая мощь, какая мудрость в этом!

Здесь каждый плод подсвечен изнутри

Неизъяснимым, выстраданным светом,

Здесь, продолжая вечную борьбу,

Столкнулась с тьмою солнечная масса.

Давай, земля, раскручивай судьбу

На каруселях Яблочного Спаса!

 

 

КАЛИНА

 

Всё позади – и лето, и тепло.

И ветер гонит листья ворохами.

Глядит октябрь в мой дом через стекло,

Со мною осень делится стихами.

 

Весь мир в листве: движение машин,

Поток людской…                      

А небо в птичьем гаме.

Там, за калиной красною, Шукшин

Исчез, земли не тронув сапогами.

 

И я спеша запнулся, как на грех:

 «Постой! – кричу, – неужто в самом деле

Всё позади?!»                        

Шукшин один из тех,

Кто жили полно и любить хотели.

Кого искали, славя и кляня,

Пуская в ход и слово, и железо…

 

Не знаю я, любили ли меня,

Но помню, как стреляли из обреза.

«Иных уж нет»… А я живу пока,

Пусть дни порой томительны и серы.

 

Когда душа невзгодами крепка,

Тогда она упорней ищет веры.

И, может, этим поиском жива…

А в небе – грусть курлычущего клина.

Вот и опять в окно летит листва,

И все приметней красная калина.

Эльвира ЧАСТИКОВА Альманах Миражистов

В Москве вышла книга

Боровск Старообрядческий.Сокровищница древнего православия. Сост. Алдонин С.В. – М: Родина, 2024. – 304 с. С илл. (Русская история).

Начало формы

Конец формы

В книге – статьи краеведческого характера, исторические портреты и стихи, эмоционально передающие и трагедию раскола Православной церкви в середине 17 столетия, и современное состояние души верующего человека на фоне происходящего течения жизни…Марина Цветаева, Анна Ахматова… И наши современники, среди которых  Эльвира Частикова, живущая в Обнинске Калужской области.

Начало формы

Конец формы

Из цикла «Центр старообрядчества»

ПРОТОПОП АВВАКУМ

Родные враждуют сильней посторонних,

Взять Каина с Авелем – единокровки,

Бориса и Глеба, Ивана в короне,

Убившего сына (сюжет в Третьяковке).

А Ромул и Рем? Невозможно как будто

Улучшить природу Адама и Евы…

А у размечтавшихся «красная» смута

Случается, кровью питая посевы.

Восходит террор, процветают доносы,

Сметается церковь, она же – святая.

Но и у неё есть свои перекосы

На трудном пути, что давненько – не тайна.

Возьмём лишь войну меж двумя близнецами

(Где пред православными – старообрядцы),

Что насмерть ведётся святыми отцами…

Аввакум, скажи! Ты велел не сдаваться.

АВВАКУМ, МОРОЗОВА, УРУСОВА

Не перебить, не подслушать –

Лишь прочитать по очам,

Ну, а точнее – по душам:

Светочам этим, свечам.

Что прочитать? Слово Божье,

В коем – молитва, мольба…

Ух, пробирает до дрожи

Слишком земная судьба!

 

БОЯРЫНЯ МОРОЗОВА

Как в омут бы в яму – за скорость конца!

Но требует вера служенья,

Хожденья по мукам, ношенья венца

Тернового, не сокрушенья

Могучего духа, основы основ,

Когда ничего не поделать

Ни пытками плоти, ни натиском слов…

Ведь тело – всего только тело.

ЦЕНТР СТАРООБРЯДЧЕСТВА

Вот Боровск, вот площадь, вот сквер – место новое Ленина.

Машины снуют, как жуки, можно шею свернуть,

Когда переходишь. Соседняя улица вспенена

Сиренью, спешащей бензин перебить хоть чуть-чуть.

Провинция, ну, а движение – прямо столичное.

Куда всех несёт через Боровск? На аэродром?

– Боярыня где похоронена тут? – симпатичная

Старушка меня окликает, купившая «бром».

Рукою, как Ленин, показываю от аптечного

Киоска ей путь, не улавливающей на слух.

– Ах, Боже мой, Боже мой, нет ничего в мире вечного, –

Бормочет она и двуперстием крестится вдруг.

Центр старообрядчества – Боровск – своей правдой голою

Всё держится, манит, влечёт амплитудой ветвей.

И хмурый Ильич отпускает с руки птицу-голубя,

Бессильный хоть что-нибудь сделать под взглядом церквей.

СТАРООБРЯДЧЕСКИЙ ХРАМ

ПОКРОВА ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ

Средь луга заливного — храм,

А к храму, как всегда, дорога.

Перехожу: искать у Бога

Защиты от житейских драм.

И бабка, во Христе сестра,

Кричит: «Ты, что же, Магдалина,

Платок на голове спалила

На патлах рыжего костра?!

Нельзя! Греховно! И к тому ж –

Ты в брюках?! Занавесься шторой!

В церквах устав такой, который

Даётся во спасенье душ».

Всё, как в миру. Любой пустяк –

Куда как главного скорее…

Вдруг голос протоиерея:

– Здесь я решаю, ЧТО и КАК…

И к лику светлому ведёт,

Не сетуя, как я одета.

– Спаси всех, Господи, и эту,

И ту рабу твою, – поёт.

И не даёт в унынье впасть

Уставшим, нам, от жизни кислой,

Дабы открыть иные смыслы,

Напомнив, чья над нами власть.

 

ИСПОВЕДЬ

(акростих)

Исповедь даже застенки

Светом питает своим.

Правда имеет оттенки:

От золотого, как нимб,

Вечного, до цвета пепла,

Если сгорает дотла.

Дай, Боже, чтобы окрепла,

Ь – мягко на сердце легла!

 

СВЯТОЙ ДЕНЬ ПАСХИ

Старинный Боровск, как на давнем снимке,

Размыт весной и солнцем ослеплён.

Христос воскрес! Христос воскрес, как клён,

Лещина, вяз в зеленоватой дымке.

Жизнь после жизни, после запятой,

Заметно набирает обороты.

Скворцы распределяются, как ноты,

По веткам, чтобы славить день святой.

Поют колокола, являя хор.

И ангелы поют на всю округу,

Что люди все не на чужих друг другу

Поделены – на братьев и сестёр.

Не веровать не мыслимо уже,

Божественное чувствуя начало –

Дар, совесть, благодарность, – что, пожалуй,

Есть Бога представительство в душе.

Его пригляд за каждым, голос, вес,

Способность в ком-то возникать иль гибнуть.

Всё от Него – раскаянье и гимны…

Христос воскрес! Воистину воскрес!Начало формы

Конец формы

Эльвира Николаевна ЧАСТИКОВА

Родилась на Калужской земле, в бывшей усадьбе Павлищев Бор, где в послевоенном детском доме работали воспитателями родители. Окончила среднюю школу с медицинским уклоном, МГИК, выбрав на всю жизнь профессию библиотекаря.

Она – член Союза писателей России, автор 28 книг, из которых 20 – поэтические; многочисленных публикаций у нас и за рубежом. Публиковалась в журналах «Москва», «Октябрь», «Дети РА», «День и ночь», «Медведь», «Этажи», «Коростель», «Наш современник», «Волга», «Журнал ПОэтов», «ЛиФФт», «Родомысл», «Россияне», «Свет», «Мир музея», «Форум» (Канада), «Флорида» (Майами), «Всемирный день поэзии» (Нью-Йорк), «Литара» (Минск), «Ренессанс» (Киев), на портале «Читальный зал», «45 параллель», в интернет-журналах «Улитка» и т.д. , в альманахах ДООСов и миражистов, в газетах «Искусство народов мира», «Труд», «Трибуна», «Литературная газета», «Жили-были», «Новости РФ», «Куликово поле», «Семья», «Литературная Россия», «Вечерняя Москва».

Лауреат Национальной премии «Культурное наследие» (2008) Министерства культуры РФ, первый Лауреат литературной премии им. М. Цветаевой (1998) за поэтический сборник «С натуры», а также различных поэтических конкурсов в Москве, Санкт-Петербурге, Тольятти (Лауреат поэтических конкурсов «Ода огороду», «От фонаря», «Человеки и коты», «Возрождение Родины», «Голоса цветов»). Заслуженный работник культуры РФ.

Источник vvm1955

………………………………………………………..

Юрий АРАБОВ

Альманах Миражистов

Арабов Юрий Николаевич — выдающийся русский писатель, кинодраматург, эссеист и поэт-метаметафорист, публицист. Написал сценарии к 20-ти кинофильмам, соавтор А. Сокурова. Общественный деятель, Педагог.Мать — крымская гречанка, выпускница ВГИКа, курс Сергея Эйзенштейна, работала режиссёром на Киностудии им. Горького.  Фильмография : 1987 — Одинокий голос человека 1987 — Скорбное бесчувствие 1988 — Дни затмения (совм. с братьями Стругацкими) 1988 — Господин оформитель 1989 — Посвященный 1989 — Спаси и сохрани 1990 — История одной провокации (совм. с С. Винокуровым) 1990 — Круг второй 1990 — Николай Вавилов (совм. с С. Дьяченко, А. Прошкиным) 1990 — Сфинкс 1992 — Присутствие 1992 — Сердце не камень 1993 — Тихие страницы (совм. с А. Черныхом) 1997 — Мать и сын 1999 — Молох 2000 — Телец 2002 — Игра в модерн (совм. с Н. Чепик, И. Ефимовым) 2002 — Полтора кота (совм. с А. Хржановским) 2004 — Солнце 2004 — Апокриф: музыка для Петра и Павла 2005 — Дело о «Мёртвых душах», сериал (при уч. П. Лунгина) 2005 —…
https://www.livelib.ru/author/153014-yurij-arabovПерсонаж 2007 — Юрий Арабов. Механика судьбы

 

* * *

Не бывает хороших журналов,

не бывает хорошим кино,

а бывает хорошим журавель

и бывает хорошим вино.

 

Не бывает плохой земляники

даже если кругом тёмный лес.

А в Москве только Ваня Великий

знает точно, что Плотник воскрес.

 

Мы свою умертвили свободу

и отправили лес в сухостой,

мы, вино превращавшие в воду,

чтоб веселье кипело рекой.

 

Что ж ты харкаешь кровью, как Чехов?

Что ты воешь, как зверь, человек?

Не бывает хорошего века,

А бывает коротким лишь век.

 

ЭПИТАФИЯ

Мы упустили время,

недели,

 

месяцы и дале…

Единственную рифму “стремя”

на “время” не употребляли.

Мы упустили дни,

и поприще, и быть знаменитым…

Нам некрасивы показались все они,

а мы… Мы были вовсе не пииты.

Нам Бродский показался мал,

он тряс картавой головой.

Один из нас был здоровеннейший амбал,

он был не Бродский, он — другой…

И упуская, сделав вид,

что ничего не упускаем,

мы, в общем, потеряли стыд,

в том смысле, что не делаем, но знаем.

Не пригвоздили подлеца, не удушили молодого,

а нам простили бы такого

худого трупа молодого.

Мы б сразу сделались свои.

И пили бы не на свои.

Стаканы издавали “дзинь”,

и мимо рельсов — города…

В купе я спорил, что такое инь,

пока мне Ян не выломал рога.

И я сказал: “Послушай. Нин,

(хоть знал я, что она не слышит),

нам в спину поколенье дышит,

младое племя, незнакомое.

В их спины тоже кто-то дышит, —

тварь незаметная, искомая…

И так до мнимых величин.

Но перед нами нету спин”.

Мы одевались в оболочку

гальванопластики и сена,

а умирали в одиночку,

 

но встав на цыпочки, как семя,

проросшее в одну из стран,

свою, в обличие курсива,

где, как пожар, встаёт бурьян

и жжётся, если он — крапива.

 

1972 год, школа окончена

 

Март. Иисуса встречают вениками из верб.

Солнце, пробив гардины, цепляется за косяк.

Ты нырнул со скалы в метро и увидел в ладони герб,

потому что до этого в ней зажимал пятак.

И в отсутствие Бога если вдруг заглянёшь

под свои же рёбра, словно на простыне,

ты увидишь подобный оттиск, но его не поймёшь,

допуская, что Бога не существует вовне.

Верю в сводку погоды больше, чем Нострадамуса.

Всё в природе разумно. Лишь свойства гипоталамуса

вызывают волненья, и то лишь в научных кругах,

и принцесса храпит на подсунутых кем-то бобах.

До метро идти через пруд, раскалывая в голове,

сколько метров ты сэкономил и сгоношил.

И в морозы без веры пройдя по твёрдой воде,

ты понял, что равен Богу, и очень крепко запил,

ощущая, что с точки зренья Большой истории

твой путь, очевидно, не стоит чернил.

Но с точки зрения комнатной её доли

тот его оценит, кто проходил,

вместе с тригонометрией, пением, чертежом инфузории

гаражи, сугробы, надписи на латинском

в подъезде мелом. Твоя история —

это всё, что вычеркнуто летописцем.

 

…К полудню лёд обугливается, как бумага.

Снег, словно жжённый сахар, размешивается ручьём.

В продовольственном чудо, — мороженая навага

оживает в сломанном холодильнике, чтоб нырнуть под сливной бачок.

До конца пятилетки ещё лет пятнадцать-двадцать.

Генеральный молчит, но на звук поднимает бровь.

И, преуспев в социалистической кооперации,

превращает воду в вино, — “Каберне” и “Медвежью кровь”.

 

НЕСКОЛЬКО НАБЛЮДЕНИЙ

 

Я думаю, что это люди идут по улице пешком.

И рты дымятся, словно трубы. А как ещё они могли б?

 

Я думаю, что это дети вбегают в школу поутру.

Ну говорливые, ну эти с татуировкой на плече.

Я думаю, что это бабы, вернее, женщины, то бишь,

на насыпи сдвигают шпалы и рельсы прячут в волосах.

А мужики, ну а мужчины?.. Я думаю, они всегда

находят веские причины, чтобы капусту с огурцом.

 

…Но вот ещё что я подумал, ещё что в голову пришло,

а если это всё не люди, те, что по улице идут?

Откуда я решил, что люди? Ну, друг за другом, ну пешком…

И звери бегают гуськом, и рыбы плавают в мазуте.

А дети? Почему же дети? Татуирован и паук,

коровка Божия в берете да и другая мелкота.

А бабы, разве могут бабы ногою шпалы задвигать?

И анекдоты загибать?.. Не бабы это и не дети.

Не мужики и не мужчины. А кто же?.. В этом и вопрос.

 

Мне страшно от одной догадки. И потому я замолчу.

 

ПОПЫТКА ЖИЗНИ

 

Зиму прожили, как могли.

А весной куличи пекли,

пели в церкви: “Христос воскресе!..”

Целовали резной киот,

ощущая смолы налёт.

Город делался тесен.

 

Но я чувствовал иногда

чью-то тень, как весной вода

отражает на стены блики.

Я не думал, кто за спиной,

или тень, или кто другой

медноликий.

 

И весною, покинув кров

городища, мы вышли вновь

на пустырь из травы и веток.

И узнали мы, что и как,

кто-то жив, у кого-то рак…

Баба Зина? Ну да, у этой.

Я встречал её пару раз

в местной церкви, иконостас

делал легче её фигуру.

Выходила она крепка,

и девицы из городка

хохотали: “Ну что за дура!..”

А девицы носили плод,

а ребята смотрели под,

распуская частенько руки…

 

Но была здесь своя земля, —

соток восемь, и жили для

неё, —

баба Зина и все старухи.

У ручья, где чащоба верб,

вся изогнутая, как серп,

в лютой брани с чертополохом…

Этим людям положен срок

дольше века, и мир у ног

бабы Зины был ладно вскопан.

 

…Мы нашли её, где всегда,

у ручья, и её беда

не видна была в ярком свете.

И сказала она, крестясь:

“Я молилась зимой за вас…”

 

Я молчал и не мог ответить.

 

Слово за слово… Через миг

Мы простились. Пернатый мир

просыпался в лесу сосновом.

И я понял, — в студёный мрак

я ведь чувствовал, но не рак,

а её полевое слово.

 

Так и создано всё вокруг, —

враг, он рядом, но тайный друг

бережёт твою кровь и жилы.

И всегда в безнадёжный час

кто-то молится здесь за нас

неизвестный. И этим живы.

 

АПОРИЯ

 

Ты денег заработал немало,

много денег заработал,

но их всё равно мало.

Ты женщин знал немало,

много знал женщин,

но их всё равно мало.

Молитв знал мало,

наизусть — вообще крохи,

но их всё равно много.

 

* * *

Война выходит из сырых щелей

и из дубовых письменных столов.

Она сидит в чулане меж вещей,

на дне мензурок, в толчее голов.

Ей брат — охотник, что, теряя хлыст,

встаёт с постели, волосат, как вепрь.

Ну,  а тебе – быть сорванным, как лист,

лететь в пустыню, где гуляет ветр.

Где чёрный груздь во тьме лесополос

желтеет до разбрасыванья спор,

где на коряге всё сидит Христос

и с дьяволом не кончит разговор.

 

ПОПЫТКА ПЛАЧА

 

Когда я спать ложусь,

я не уверен, что проснусь,

и вследствие такой причины

я ангелу-хранителю молюсь

словами, полными кручины.

Не то чтобы страшила смерть,

не смерть пугающа, но месть

за гранью жизни шаткой

и горе тех, кто у одра

обмоет тело из ведра

ненужной старой тряпкой.

Я слов не знаю дорогих,

тех, чтобы ангелов святых

коснулись и достигли.

Поэтому шепчу в бреду

что сам я не переведу,

и от чего отвыкли.

Та-та-та-та… и что-то там

про херувима, про сезам,

по Лермонтову, что ли.

А ночь торжественно-страшна

растёт, как чёрная квашня,

и нет в ней Божьей воли.

И коли был бы я не Бог,

не херувим, а так, божок,

такое бы услышав,

я б жизни перерезал нить

тому, кто лишь умеет выть,

и кто столь тяжко дышит.

Но ночь проходит горяча,

хоть и не зажжена свеча,

и под киотом мыши,

И вдруг я чувствую, восстав,

что стон мой вправлен, как сустав,

очищен и услышан.

Я — жив… Но, стоя на краю,

я Бога не благодарю,

и днём живу на ощупь.

Чтобы в ночи опять кричать,

гореть в пространстве, причитать

и снова звать на помощь…

 

* * *

Разменная мелочь в карманах земли

прокормит, как может, разменный народ.

И добрые фабрики дуют в угли,

и город плывёт, как большой пароход.

И город плывёт в ледовитый туман,

на айсбергах ангелы тихо трубят.

О если б лишиться остатков ума

и, зубы ломая, кусать шоколад.

И выпасть плечом из размера вещей,

из речи знакомой, из общей судьбы..…

 

Но жить без размера и без словарей

трудней, чем упасть под тяжёлые льды

ССЫЛКИ НА АЛЬМАНАХИ ДООСОВ И МИРАЖИСТОВ

Читайте в цвете на ЛИТСОВЕТЕ!

Пощёчина Общественной Безвкусице 182 Kb Сборник Быль http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=488479

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=496996

ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕНСАЦИЯ из Красноярска! Вышла в свет «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ» Сто лет спустя после «Пощёчины общественному вкусу»! Группа «ДООС» и «МИРАЖИСТЫ» под одной обложкой. Константин КЕДРОВ, Николай ЕРЁМИН, Марина САВВИНЫХ, Евгений МАМОНТОВ,Елена КАЦЮБА, Маргарита АЛЬ, Ольга ГУЛЯЕВА. Читайте в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска! Спрашивайте у авторов!

06.09.15 07:07

 

45-тка ВАМ new

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=580691:

КАЙФ new
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=580520

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833

КАЙФ в русском ПЕН центре https://penrus.ru/2020/01/17/literaturnoe-sobytie/

СОЛО на РОЯЛЕ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833

СОЛО НА РОЯЛЕhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833

РЕИНКАРНАЦИЯ
Форма: http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=575083

КОЛОБОК-ВАМ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=573921

Внуки Ра
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=573474

Любящие Ерёмина, ВАМ
Форма: Очерк http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=572148

ТАЙМ-АУТ

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=571826

КРУТНЯК

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=570593

СЕМЕРИНКА -ВАМ

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=569224

АВЕРС и РЕВЕРС

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=567900

ТОЧКИ над Ё

http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=567900 http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=565809

ЗЕЛО БОРЗОhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=564307

РОГ ИЗОБИЛИЯ  http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=561103

БОМОНД http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=553372

ВНЕ КОНКУРСОВ И КОНКУРЕНЦИЙ http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=549135

КаТаВаСиЯ http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=536480

КАСТРЮЛЯ и ЗВЕЗДА, или АМФОРА НОВОГО СМЫСЛА   http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=534005

ЛАУРЕАТЫ ЕРЁМИНСКОЙ ПРЕМИИ http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=531424

ФОРС-МАЖОРhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=527798

СИБИРСКАЯ ССЫЛКАhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=520612

СЧАСТЛИВАЯ СТАРОСТЬhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=520121

АЛЬМАНАХ ЕБЖ “Если Буду Жив” http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=510444

5-й УГОЛ 4-го ИЗМЕРЕНИЯhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=507564

 

                                   

 

.                                                                       2024

                                              

 

КОНСИЛИУМ

 

Виртуальный Альманах Миражистов

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ Николай ЕРЁМИН

Александр БАЛТИН Ольга ИВАНОВА

Галина ЛЕЩИНСКАЯ

Владимир ШАДРИН

Эльвира ЧАСТИКОВА Юрий АРАБОВ

КрасноярсК

2024