Николай ЕРЁМИН КНИГА ОБО МНЕ

Николай ЕРЁМИН

КНИГА ОБО МНЕ

Авторы: Ал. МИХАЙЛОВ

Константин КЕДРОВ

Светлана и Михаил ЩЕРБАКОВЫ

Марина САВВИНЫХ

Владимир ЗАМЫШЛЯЕВ

Николай ЕРЁМИН

Екатерина Августа МАРКОВА

Виталий ПЫРХ

Эдуард РУСАКОВ

Геннадий КАЛЕДА

Марина СМИРНОВА

Надежда РОГИНА

Александр БАЛТИН

……/../
> ((* . *))<
.. G[:]||||||[:]D
…(“)..(“)……… ;;;
*****************************
«ЛИТЕРА-Принт»
КрасноярсК
2024

Оборот обложки
КНИГА ОБО ИНЕ
ББК 84Р6 Е70 Ерёмин Николай Николаевич родился 26 июля 1943 года в городе Свободном, Амурской области. Окончил Медицинский институт в Красноярске и Литературный им. А.М.Горького в Москве. Член СП СССР с 1981 г. Союза российских писателей с 1991г. и русского ПЕН-центра международного ПЕН-клуба. Кавалер Золотой медали «Василий Шукшин». Лауреат премии «ЛЕВША» имени Н.С. Лескова Автор книг прозы «Мифы про Абаканск», «Компромат», «Харакири», «Наука выживания», «Комната счастья», «Волшебный котелок», «Чучело человека». Выпустил в свет Собрание сочинений в 6 томах Поэтические книги: «Доктор поэтических наук», «Игра в дуду и в русскую рулетку», «Поэтическое убежище», «Енисей впадает в Волгу», «Смысл жизни», «Храм на любви» «Муза и Поэт», трёхтомник «Небо в алмазах».
Николай Ерёмин является автором-составителем проекта «Миражисты», под брендом  которого издал альманахи «Пощёчина общественной безвкусице», «5-й угол 4-го измерения», «ЕБЖ-Если Буду Жив», «Сибирская ссылка», «Кастрюля и звезда, или Амфора нового смысла» «Бомонд», «Рог изобилия», «Прятки Каш-Каш», «Точки над Ё» «Аверс и Реверс», «Крутняк», «Тайм-аут», «Внуки Ра», «КАЙФ» «Реинкарнация» (Смотрите в цвете на – лауреат премии «Хинган», «Нефритовый Будда» и «Сибирский Лев» (2019г) Победитель конкурса «День поэзии Литературного института – 2011» в номинации «Классическая Лира». Дипломант конкурса «Песенное слово» им. Н.А.Некрасова. Награждён ПОЧЁТНОЙ ГРАМОТОЙ министерства культуры РФ (Приказ №806-вн от 06.11.2012 подписал В.Р. Мединский). Публиковался в журналах «День и ночь» Марины Саввиных, «Новый Енисейский литератор» Сергея Кузичкина, «Истоки» Сергея Прохорова, «Приокские зори» Алексея Яшина, «Бийский вестник» Виктора Буланичева, «Интеллигент» Сергея Пашкова, «Вертикаль» Валерия Сдобнякова – Нижний Новгород, «Огни Кузбасса» Сергея Донбая, в альманахе «Дафен» Цу Тяньсуя – город Синьян, на китайском языке, в переводах Хэ Суншаня, во «Флориде» Александра Росина – город Майами, в «Журнале ПОэтов» Константина Кедрова — Москва, В интернете на порталах «45я параллель» Сергея Сутулова-Катеринича», «Стихи. Ру, Проза. Ру» Живёт в Красноярске  Звоните 8 95О 4О1 ЗО1 7 Пишите  nikolaier@mail.ru

С Ерёмин Н.Н 2024г

 

Стр 1 титульный лист

Николай ЕРЁМИН

КНИГА ОБО МНЕ

……/../
> ((* . *))<
.. G[:]||||||[:]D
…(“)..(“)……… ;;;
*****************************
«ЛИТЕРА-Принт»
КрасноярсК
2024

 

Стр3…………………………….Николай Ерёмин Книга обо мне…………………………………………….

Ал. МИХАЙЛОВ  – «ЗЕМНЫЕ ЗАБОТЫ» Николая ЕРЁМИНА
Литературная Газета за 23 ноября 1983 года Александр Михайлов:

В Красноярске живёт тонкий, думающий поэт-лирик Николай Ерёмин.
Об этом мне хочется сообщить тем, кто  не знает, не читал его.
Увы, я тоже прежде не читал и познакомился с ним через книжку «Земные заботы», она у него четвёртая, вышла в местном издательстве и вряд ли попадёт на всесоюзный книжный рынок.
А жаль.
Не так часто встретишь ныне в поэзии столь высокий спрос к человеку, какой негромко, но твердо, настойчиво предъявляет ему Ерёмин.

О чём ты мечтал, человек?
И что в твоей жизни сбылось?
Ты вышел под мартовский снег,
На сердце – тревога и злость.
Беспечно снежинки летят –
И год, и десяток, и век…
Чего твои дети хотят?
Ты выслушал их, человек?

Николай Ерёмин умеет прислушиваться к человеку, ему дан талант на это. Проявляется он прежде всего в познании себя, в прислушивании к собственной душе.
«Гляжу то в небо я, то в воду –
В бездонное житьё-бытьё…
И чувствую свою свободу,
И рабство чувствую своё».
К такому самоощущению приводит опыт жизни, общение с природой…Сюжет мысли вызрел из знаменитого державинского: «Я царь, я раб, я червь, я бог»
А что такое свобода?
О ней хорошо рассуждать, говорить возвышенные слова.
«Но едва приоткрылась мне суть –
Нерешительно замер у входа.
За спиною спешащие вслед, –
Они недоумевают, подталкивают, спрашивают:
– Неужели войти не хотите?»

Философски-психологический этюд, напоминающий о том, как иногда человеческие представления не сообразуются с сутью многих явлений.
В притчевых сюжетах у Ерёмина мораль почти обнажена, но сами сюжеты не лишены поэтической тонкости.
А вот это воззвание к совести, звучащее на эмоциональных верхах, обращено и к себе, и к собратьям по перу, да, собственно, и к каждому человеку:

В день, когда невозможно стоять,
В ночь, когда невозможно лежать,
В год, когда невозможно бежать,
В век, когда невозможно дышать,

Что ты хочешь, писатель, сказать?
Что ты хочешь, поэт, прокричать?
В час, кошда невозможно смолчать?
В миг, когда невозможно солгать?

Не забывайте, люди, в каком тревожном и жестоком мире мы живём, не забывайте о вашей гражданской ответственности.

В общежитейском плане мне показалось, Ерёмина очень волнуют отношения между людьми. И если от первого лица он может высказаться прямо: «Я стал прощать чужие недостатки…», то загадку чужой души не спешит раскрывать.
Вот рассказ о человеке, который
«С неба звёзд не хватает,
Тихо делает дело своё»,
То есть, живёт как-то скучновато, встречи с ним «ничего…не значат», и всё же:
«Но когда я смеюсь или плачу,
Мне всегда не хватает его»
В чём же привлекательная сила этого человека? В том, видимо, что в душе его угадывается скрытое от внешних взоров богатство.
Ту же недосказанность, ту же полураскрытую загадку мы находим в стихотворении  «И каждый раз, когда я приезжаю…»
Приезды к другу на речку Лиственку нужны тому и другому
(…И другу моему со мною легче,
И мне легко – я здесь необходим!..)
Лёгкий романтический флёр покрывает какие-то события в прошлом, которые не прошли для них бесследно…
Николай Ерёмин  прошёл «школу» Тютчева. Из современных поэтов ему ближе других Твардовский с его поздней лирикой и Василий Казанцев.
Процитирую стихотворение, чтобы напомнить о «школе» и вместе с тем приоткрыть мироощущение поэта:

Всё уходящее прекрасно:
Весна, и юность, и любовь…
Я верю, верю ежечасно,
Что лучшее вернётся вновь.
Жить не могу без этой веры,
Покуда птицы в небесах,
Покуда пульс вздымает вены,
Покуда мысль и свет в глазах,
Покуда есть перо и лира
И для тебя, и для меня –
Я ощущаю свежесть мира
И радость будущего дня.

Мне понравились стихи Ерёмина о любви  прежде всего тем, что редко и мало удаётся поэтам, – поэзией любви, приносящей счастье.
В лирическом романе Ерёмина есть свои будни и праздники  и есть загадки.

Ты – небесная, ты – земная,
Мне с тобою смутно вдвоём.
Ничего о тебе я не знаю,
Но – догадываюсь обо всём.

Загадочность любви, её многоликость даже в последней глубине слова как раз и приманивает к себе художников всех времён.
И уж когда человек оказывается бессилен, может быть, перед последней загадкой любви, ему остаётся только верить.

Я верю, милая, я верю
В твою любовь и доброту.
Я слепоту и немоту –
Сожгу и по ветру развею!
Я верю, милая, я верю.

В книжке новых стихотворений объёмом почти в четыре авторских листа редко кому удаётся выдержать достоинство слова, чувства, мысли.
Ерёмин выдерживает.
Очень бы хотелось и ещё цитировать стихи Николая Ерёмина – те, в которых явственно проступают чистота и благородство человеческой души, человеческих отношений, но рецензия подходит к концу, и мне остаётся сказать, что знакомство с «Земными заботами»
оставляет след в душе.
«Литературная Газета»
23 ноября 1983 г

Необходимый коммент.

Эот номер ЛГ подарил мне Роман Солнцев в заполярном городе Норильске,
Куда нас пригласили почитать свои стихи Эдик Нонин, Юра Бариев, Серёга Лузан и Елена Ягумова.
Статью Ал. Михайлова мы читали вслух, любуясь сполохами Полярного Сияния.
Ал. Михайлов – над Норильском – ал –
Северным Сияньем полыхал
Так, что я с тех пор его статью,
Как поэму, сорок лет пою –
И в ответ Сиянием сам-друг
Полыхает мне Полярный Круг…

Михайлов Александр Алексеевич (1922-2003)
Профессор-филолог, критик, литературовед Родился 1 января 1922 г. в деревне Куя Ненецкого автономного округа Архангельской области. Участник Великой Отечественной войны, воевал на Карельском и 2-м Белорусском фронтах, четырежды ранен. Вернувшись на родину, работал секретарем окружкома комсомола, а в 1947 г. поступил в Архангельский педагогический институт, на историко-филологический факультет. По окончании института работал учителем в архангельской школе № 22, главным редактором Архангельском книжного издательства, заведующим сектором культуры Архангельского обкома КПСС.       Первые публикации Александра Михайлова появились в областной газете “Правда Севера” в 1952 г. Это были рецензии на книги Е. Коковина “Детство в Соломбале”, М. Голубковой и Н. Леонтьева “Два века в полвека”. В 1954 г. в Архангельском книжном издательстве вышла первая книга “От устной поэзии – к литературе”. Автор исследовал характерное явление – взаимодействие литературы и фольклора, которое особенно ярко проявилось именно на северной земле, являющейся сокровищницей устной народной поэзии. В 1957 г. он переезжает в Москву, поступает в аспирантуру Академии общественный наук при ЦК КПСС и защищает кандидатскую диссертацию. После окончания аспирантуры работал в отделе культуры ЦК КПСС. В 1965 г. начал преподавать в Литературном институте им. А. М. Горького, прошел путь от ассистента до первого проректора. Доктор филологических наук, профессор (1965). В 1977-1986 гг. – главный редактор журнала «Литературная учеба».
Автор книг “Лирика сердца и разума” (1965), “Факел любви” (1968), “Живут на Руси поэты” (1973), “Поэты и поэзия” (1978). В начале семидесятых годов в московских издательствах выходят книги Михайлова “Андрей Вознесенский” (1970) и “Степная песнь. Поэзия П. Васильева” (1971) – первые капитальные работы о творчестве этих крупных мастеров поэтического слова. В последующие годы критик продолжает разработку литературных портретов, создавая ряд новых монографических исследований: “Александр Яшин” (1975), “Евгений Винокуров. Разборы. Диалоги. Полемика” (1975), “Константин Ваншенкин. Очерк поэзии” (1979). Всего им написано более 700 печатных работ, в том числе 30 книг.
В 1987-1990 гг. избирался первым секретарем правления Московской писательской организации, также был секретарем правления Союза писателей РСФСР.
Награжден орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, Красной Звезды, “Знак Почета”, медалями.
Скончался 7 апреля 2003 г. Похоронен в Москве на кладбище “Ракитки”.
(Информация – Литературная карта Архангельской области, фото Павла Каца, сайт moscow-tombs.narod.ru)
© Copyright: Николай Ерёмин, 2023
Свидетельство о публикации №123051600055

Константин КЕДРОВ

 

Рецензия на «Интервью Светлана и Ерёмин» (Николай Ерёмин)

Прочитал с удовольствием интервью своего соратника и ровесника. Полностью разделяю мнение Ал.
Михайлова. И радуюсь глубокому пониманию дела моей жизни, спрессованному в книге “Поэтический космос”! При этом было бы грешно не упомянуть о титанической издательско-просветительской деятельности по созданию и выпуску альманаха миражистов. Это и прорыв и подвиг одновременно!

КедровЧелищев   11.01.2023 11:54   •   Заявить о нарушении / Удалить

Рецензия на «ЗОВ» (Николай Ерёмин)

Ни одной фальшивой нотки
Красота гармония честность!
Кедров-Челищев   26.10.2018 14:08   •

 

Рецензия на «Нахлы-нули-воспоминанья» (Николай Ерёмин)

Открою секрет. Дорогой Никозавр! Подборка со стихами Ерёменко, Парщикова и с Вашим очаровательным Лубком появилась благодаря моим титаническим усилиям. Сергей Цебаковский в то время со мной дружил, но нужна была подддержка свыше. Пошел я к Ал. Михайлову – он ко мне прислушивался, любил Цветаеву, Маяковского, Вознесенского. Вот втроём мы и проломили в тот миг китайскую стену.

КедровЧелищев   13.10.2018 10:43   •

 

Рецензия на «Радио-активность» (Николай Ерёмин)

Поздравляю с гениальной поэмой -особенно про мозг. Да всё просто великолепно!!

КедровЧелищев   28.08.2018 08:43   •

Светлана и Михаил ЩЕРБАКОВЫ

Начало формы

Конец формы

 Светлана и Михаил ЩЕРБАКОВЫ

из Дивногорска

Прислали мне поздравление с 81 –летием

С Днём варенья от Щербаковыхhttps://e.mail.ru/inbox/0:17215415621176676020:0/

Щербакова Светлана

Сегодня, 12:59

Кому:вам

Дорогой НикНик.m4v

Скачать

В Облако

1 файл

Скачать (13.69 МБ)

Сохранить в Облако

Почта считает файл безопасным
ОТПРАВЛЯЮ ЗАРАНЕЕ из-за неустойчивого инета.

******”

Дорогой наш, бесценный Хранитель и Созидатель всего самого значимого и прекрасного в современных поэзии и прозе Николай Николаевич! Оооочень поздравляем с Днём варенья. Не объедайтесь сладостей, будьте счастливы, неудержимы в своем призвании и радуйте своим завсегдашним сверхточным попаданием свежей и глубокой мысли прям в мозг и сердце любого здравомыслящего человека. Ну, словом, будьте и любите! Неугомонные Щербаковы. Видеороликом приглашаем в короткий экскурс по Вашим тогдашним и сегодняшним родным местам. Ваш выход-в конце видеозарисовки, поэтому посмотрите, пжлста, до конца. С Праздником! С любовью-М+С.
—
Отправлено из мобильного приложения Яндекс Почты

Марина Саввиных:

– Кажется, я знаю его целую вечность! Во всяком случае, моя сознательная жизнь точно началась при непосредственном участии Николая Ерёмина. Литературным крещением я обязана именно ему. Как давно это было!

Мы посвятили друг другу множество стихов — и открыто, и тайно. И даже если нет над особенно взволновавшими меня строчками прямого посвящения — по ведомым только нам с Николаем Николаевичем приметам я угадываю, кто их адресат. Уверена: то же самое чувствует и он, когда перечитывает мои стихи, обращённые к нему. Никогда и ни с кем за всю мою — тоже большую уже и совсем непростую — жизнь у меня не было такой святой, возвышенной и чистой дружбы. Творческой. Тревожной. Трудной.

Был момент, когда мы жестоко повздорили. И несколько лет даже не разговаривали друг с другом, избегали встреч. Причём — видит Бог! — я так и не поняла вполне, что было тому причиной. Просто что-то тёмное и тяжёлое резко и непроницаемо встало между нами. Это было время мутных перемен — в самом Ерёмине, вокруг него, в стране и в городе, да, наверное, и во мне. И вот мы так же нечувствительно — вдруг — снова оказались рядом. Совсем не похожие на тех, какими были раньше. Ставшие, может быть, мудрее и проще, но, возможно, и потеряв что-то очень важное, что держало нас обоих на высоте той метафизики, которая всегда влекла меня к его негромкой, но невероятно плотной, музыкальной, жизнеутверждающей лирике.

Для меня Николай Ерёмин был и остаётся поэтом-философом, продолжающим в русской поэзии линию Афанасия Фета. Только чёрствую, лишённую внутреннего слуха душу не тронут такие строки:

Вдоль берега потрескался гранит,

Река суровой стала, молчаливой.

Который год судьба меня хранит

Для нашей встречи, тайной и счастливой.

Какая мука сладкая — любить,

Надеяться и знать, что не напрасно

В нас это чувство продолжает жить,

Ни времени, ни смерти не подвластно.

Как просто и точно! Какая безупречная форма! Ничего лишнего. Никаких изысков и спецэффектов. Каждое слово достигает цели, и стихотворение запоминается с первого чтения, намертво врастает в сердце. Это ли не признак подлинности поэтического вещества? Не свойство драгоценной вещи, сработанной рукою мастера?

Все цветы, все деревья в осеннем лесу

Осыпаются — только задень.

Я берёзовых листьев домой принесу,

Чтоб хоть так сохранить этот день.

<…>

Станут листья закладками в книгах моих,

В самых нужных и важных местах,

Чтоб шуршащий рисунок берёз золотых

Никогда не рассыпался в прах.

Если рассматривать созданное любым художником, так сказать, «с точки зрения вечности» — что же осталось в живой человеческой памяти даже от наших великих? Николай Ерёмин как литератор невероятно плодовит. Сколько томов на текущий момент включило бы его полное собрание сочинений? Стихи, проза, пародии, посвящения, публицистика… Есть в этом потоке текста что-то мучительно-роковое. Но лучшие строки, излившиеся как бы сами собой — птичьей песней — из кроткой, ласковой, открытой и щедрой на любовь души его, достойны самой строгой русской поэтической антологии. Я это точно знаю! Поэтому и гляжу до сих пор на каждое новое сочинение Ерёмина — в ожидании чуда. Моя надежда — бывает! — утоляется. И тогда меня охватывает такая радость и благодарность, что, кажется, десятки лет в одночасье слетают с плеч, и хочется побежать быстрее ветра, замахать руками и взлететь. Этому переживанию полёта Николай Ерёмин и научил меня когда-то. Давным-давно.

(из книги « Интерференция света»)

 

Дифирамб Николаю Ерёмину

от Владимира Замышляева

Николай Ерёмин

Дорогие друзья!
В мой адрес в связи с Юбилеем продолжают поступать очень интересные суждения и рассуждения о поэзии. Вот что прислал
Владимир  ЗАМЫШЛЯЕВ, профессор, кандидат философских наук.

ФЕНОМЕН «ДОКТОРА ПОЭТИЧЕСКИХ НАУК»

Бывают и есть поэты хорошие и очень хорошие.
О плохих сочинителях говорить не будем. Они сами себя завораживают.

Хорошие поэты скромны и застенчивы, иногда задиристы и могут напиться.
Очень хорошие поэты – простые, как океан-море, как небо в звёздах, как луна над лесной поляной. Их называют гениальными, выдающимися, редкими самородками, а вообще-то они безумцы с пронзительной интуицией в настоящем, с ордером на прописку в будущем. Их можно любить и ненавидеть, возносить до небес или опускать до плинтуса. Но как к ним ни относись, они остаются сами по себе, как «почва и судьба».

О поэтах, которые окаменели и стали памятниками,  я не говорю. Их уже давно описали по государственному плану.
Некоторых расстреляли, а потом реабилитировали, что свидетельствует о смене в истории властей, обладающих организационным идеологическим оружием.
Очень опасно оценивать поэтов живых, очень хороших, идущих не в ногу со временем, а субъективно – по Времени, поверх барьеров, через головы правительств, через пожар и дым любых разноцветных революцией.
Поэзия – «баба капризная», но она и всемогущая, всеобъемлющая, бессмертно сексуальная во все времена.

Опасно оценивать живых и очень хороших поэтов потому, что можно ошибиться и попасть под двуствольные взгляды несогласных современников, которые не могут принимать живущих рядом с ними поэтов за Величество, их самих превосходящее.
Философ-диалектик Гегель указывал на то, что жена не может признать в муже гения, ведь она видит его каждую ночь голым.
Разве современники могут признать в подобных себе живых людях актуальную гениальность? Как же, мы же с ними обедаем и минеральную воду пьём!
Усреднённость в обычных людях как-то очевидна, а замечательная личность трудно определяется. Для неё нет стандартных измерений. Надо войти в её собственное пространство, посмотреть на её особые владения.

Рискую заявить, что Николай Ерёмин – очень хороший поэт по моему определению.
Риск мой оправдан.
Я читаю его произведения в диалоге с Музами и в монологе  Любви столько лет, сколько он творит вот уже и к своему семидесятилетию.
Про него можно сказать, что он – Поэт без возраста.

Отнесёмся к этому с восторгом.
Вспомним, как на старости лет влюблялись в жизнь и молодо писали русский Тютчев и немец Гёте.
Иногда хочется попросить: «Ерёмин, остепенись!».

Неожиданно он остепенился – в «Доктора Поэтических Наук».
Так и сборник перед юбилеем называется. И написано заглавными буквами – «Д.П.Н.». Можно присвоить ему и другую степень – Доктор Психологических Наук (Д.П.Н.). Он же окончил Красноярский медицинский институт, отделение психиатрии и впоследствии изрёк: «Была психиатрия, теперь стихиатрия».
Измены нет.
Каждый очень хороший поэт – знаток человеческих душ, принимает в себя боль всех плачущих и страждущих и даёт им  совет-автограф: «Спасайтесь любовью!»
Правда, тех, кто в любви самоуверен и твердит «Я ось! Я ось!» поэт урезонивает: «Ты это брось!»
Этот диалог – ключ к пониманию Ерёминской (!) поэзии. Строчки приведены из сборника «Эхо Любви или Старик Без Моря» (2012 г.).
Но пьяному стихами – море по колено везде, в том числе и на суше.

Николай Ерёмин легко и вольно плавает в жизни без берегов. И мыслит парадоксально, иронизируя, в первую очередь, над собой и над всем, что «вечно и непоколебимо».
Он называет это «Прикольными стихами»: «Я так хочу попасть в историю! Довольно охать и вздыхать! Из Черногорска в Черногорию, уставший, еду отдыхать… А там такая благодать: Век Черногорска б не видать».

Он построил большой иронический город «новой поэзии и прозы» с названьем «Абаканск». Поэт-градоначальник, как и подобает Доктору Поэтических Наук, пишет некий манифест-упрежденье: «Ничтожества, Мы вышли из НИЧТО, В надежде обрести такое НЕЧТО, Которого не видывал НИКТО… Но, вдруг поняв, что временно, что вечно, – Ничем не увлечённые, ни с чем В НИЧТО вернулись, чтобы стать НИЧЕМ».
Не позавидуешь поселенцам литературного Абаканска, но зато они в меньшей степени живут иллюзиями по сравнению с теми, кто в реальных городах, привязанных к месту.
Николай Ерёмин – опрокидыватель иллюзий в эпоху разрушения старорежимных апостолов и властных авторитетов. Поэт улыбается, открыто смеётся, сыплет сарказмами, но не грешит антигуманной злостью, спасается и спасает других добродушием, отрицаньем отрицанья,  выходом на новый виток спирали.
Восхитимся такой диалектикой Доктора Поэтических наук: о «Рецензенте» –
«Всю жизнь он сочинял рецензии – Поэтам излагал претензии, Увы, за каждую промашку, – Чтоб заработать на рюмашку… И на Парнас – такой нахал – он никого не пропускал… Но вот пришла Свобода слова – И никому не стал он нужен! И всё же рецензента снова И снова звал поэт на ужин, Поскольку был великодушен… И, опрокинув с ним рюмашку, Читал забытые рецензии, Смеялся, помянув промашку, И говорил, что не в претензии».
Сюжет в истории литературы известный.
И А. Пушкин ругал газетного и журнального «журилку», и А. Блок клеймил критика, который доволен «собой, женой своей Конституцией куцей». Да мало ли таких дуэлей!
И всё же литературная критика приучает общество читать поэтов, очень хороших и разных.
А в наше-то ироничное время и на рюмашку не заработаешь не только рецензией, но и стихами.
Вот и я пишу, зная, что останусь без рюмашки, к тому же Николай Ерёмин и я стали остерегаться и уж так, как прежде, не рюмашимся.
Поэтому мы друг перед другом чисты, бескорыстны, и нам без серебра и злата даже весело.
В стихотворении «Сколько весит душа» оказалось, «что весит сто граммов она». Поистине, как говорил древний Протагор, человек – мера всех вещей. А Поэт – мера всех наук. И Доктор Поэтических Наук выдержит проверку в Высшей Аттестационной Комиссии России. Министры образования и науки перед Поэтами робеют и к ЕГЭ их не принуждают.

В эпоху иронии, пародий и коррупции только поэты ни перед кем не отчитываются. Власть их не замечает и госзаказа не даёт. Абсолютная свобода: «- Были деньги! Но была цензура, Книги запрещавшая, как дура… А теперь, увы, – сказал поэт,  – Нет цензуры, но и денег нет!»

Николай Ерёмин – поэт, политически не ангажированный, поэтому счастливый, свободный от «плакатов». И вдруг написал стихи «Путин». И каков поэт! Президент ему, правда во сне, «дарит новый ноутбук». А Ерёмин президенту даже во сне ничего не подарил. Уровень самооценки очень высокий по справедливости.
Гоголь, Чернышевский, Некрасов, Гумилёв были по имени Николаями.
И Николай-чудотворец тут же.
«И Ерёмин – он, конечно, не случайно Николай…».

Можно бы вспомнить Николая Первого и Николая Второго, но тогда мы выйдем за пределы иронии Ерёмина, а этого мы не допустим. Мы дорожим именем Поэта, ведь он не только иронизирует, но и печалится, и грустит, и любит, и обращается к Богу, и чувствует великую ответственность за Слово: «Говори и вблизи, и вдали, – Отвечая как можно скорей. Если слово исчезнет с земли, Превратимся мы снова в зверей».

Книга «Доктор Поэтических Наук» удивляет уже не столько иронией, сколько мудростью и свободой стихосложенья.
Она пример паденья «как в ересь, в простоту».
В ней – Ерёмин в полной мере и расцвете, как единственный в своём роде. Особенность его стихотворства в том, что он увлекает не отдельной строчкой, не метафорой, а игрой смыслов.
Каждое стихотворение как выразительная короткая притча: «Время – это Слово, Пущенное вдаль… Слово – это время, Сжатое в спираль… Ангелам порог И чертям чертог… Слово – это Бог, Жизнь + Смерть= Итог».
В наши-то дни и «Бог в Интернете». И вообще в названной книге главная тема – Жизнь и Смерть в пересеченье, и «Утопический миражизм» между ними.
И поэт строг и лаконичен: «Мы приехали с похорон, Мы наслушались там ворон, Нагляделись в нутро могил… Наревелись, что было сил… И в который раз понял я, Что такое – пух и земля».
Не могу не процитировать пронзительное по чувствам и опять же короткое по форме стихотворение «Родительский день»:
«Холодная водка в стакане, Солёный в руке огурец. И прячется за облаками От всех, кто в земле, Бог-отец. И пьёт сам с собою, один, Его человеческий сын…».
Феноменальное сочетанье «огурца и Бога». Но таков Николай Ерёмин, не пафосный поэт, бесхитростный Доктор Поэтических Наук.
Он создал свою лабораторию стиха, нанотехнологию уединенья: « Люди Стремятся друг к другу, Каждый – мудрец или псих, И выступают по кругу… Я ж Убегаю от них, Чтобы не стать ненароком их коллективным пророком».
Кто-то подумает, что он отшельник и лакомится травками и жучками. Да ничего подобного!  Он земной, плотоядный, в его поэзии много вкусного: мёда и вина, любви и похмелья. И не считайте его безразличным к собственной судьбе – к месту на Олимпе среди равных.
«Я памятник себе…» – это профессиональная обязанность очень хороших поэтов. Они блюдут преемственность: «Я – гений Игорь Северянин», В. Маяковский – «тринадцатый апостол». Юрий Кузнецов в сборнике «Ни рано, ни поздно» (1985 г.): «Звать меня Кузнецов. Я один, Остальные – обман и подделка». Крутой вызов в годы «перестройки». Кузнецов вздёрнул на дыбы русскую поэзию второй половины двадцатого столетия.
Или вот Андрей Вознесенский: «Есть пороки в своём Отечестве, но и пророки есть».
А как позиционирует себя в либеральной демократии автор – «Д.П.Н.»? Он трудится «за того парня» из античного мира: «Прорицатель всех времён – Лучезарный Аполлон! Но пока он занят, ах, Где-то там, на небесах, На земле я – О-го-го! – Сочиняю за него!»

И.о. Божества наш чудесный современник, шутник Николай Ерёмин. Чтобы Аполлон не скучал в небесах, ему от Ерёмина посыл: «Имён очень много… Но всюду Поэт, Для звёзд и планет излучающий свет…», ибо «Мы давно не простачки И совсем не дурачки».
И всё-то «мы» понимаем и ценим мнение читателей: «Умная баба мои прочитала стихи И, усмехнувшись, сказала: – Стихи не плохи. Умный мужик мои стихи прочитал – И усмехнулся, и ничего не сказал».
Как хорошо, что любовь разнополая.

Я бы не признал феномен Николая Ерёмина, если бы он не представил в стихиатрии Женщину – Музу, поэтессу, просто женщину, просто любовь. И тут много смешного, опять ироничного: «Люблю любовь в начале мая! Люблю – как будто бы играя, Люблю до смеха и до слёз, А это значит, что всерьёз. А ты, на солнце глянув хмуро, Любовь не любишь… Ну, и дура! Ведь я любви и Солнца жду 12 месяцев в году!»
Есть стихи, посвящённые женским именам – достойное достойным.
А безымянным поэтессам, как говорится, выдано по полной саркастической программе: «Все поэтессы – стервы, Но не все стервы – поэтессы! – Так сказал Пилипчук, Когда рисовал мой портрет, И добавил: – Я   рад, что жена моя – не поэтесса И серьёзных проблем у нас нет».
Однако Николай Ерёмин не чурается гендерного умозаключения: «Кто – неважно – поэтесса или поэт – Меж богатыми или бедными Мы приходим нагими на свет, А уходим одетыми Прочь, В непроглядную ночь: Бабушка – дедушка… Муж – жена  Сын – дочь …». Так во все времена. И Доктор Поэтических Наук показал, что он это хорошо изучил и всё понимает.
Не могу не откликнуться на поэму в двух частях «Матвеичевиана».
Была коммунистическая «Лениниана». Почему бы не быть либеральной «Матвеичевиане» и «Ерёминиане»? Об этом спрашивает Доктор Поэтических Наук и сам утвердительно отвечает, напечатав поэму в сборнике.
Напишет ли ответную поэму Александр Матвеичев, мы не знаем. А то, что сочинил Николай Ерёмин, мне кажется феноменальным.
Читая его поэму, я вспомнил «Евгения Онегина»: «Онегин, добрый мой приятель…». А.С. Пушкин писал как бы о знакомом человеке, о типичном герое того времени. А Ерёмин и Матвеичев друзья взаправду, известные нам личности.
В поэме о Матвеичеве нет «онегинской строфы», но что-то с пушкинским доверительным повествованием перекликается – по словесности без вычурности и натуги ума. «Лёгкость в мыслях необыкновенная», но в хорошем поэтическом смысле. Раскованность, свобода, стиль «перемены ветра, перемены жизни».
Вряд ли такую поэму могли напечатать в советское время.
Я сам был издателем в годы «социалистического реализма» и знаю его правила. Николай Ерёмин много тогда тоже печатался, но был в «рамках эпохи». А сегодня он сам себе Правило и Цензура. И поэма его – редкостное сочинение в эпоху перемен.
Доволен ли поэмой Александр Матвеичев, нам неведомо, но житель посёлка «Памяти 13 борцов» и литературный герой поэмы в тандеме с её автором кажутся нам социальным портретом переживаемого времени.
Обличительной поэзии в адрес нынешней демократии предостаточно.
И справедливо!
Но Ерёмин своей поэмой сделал заявку на будущий роман в стихах о «Евгении Онегине» на рубеже XX – XXI столетий или о похождении новых Чичиковых и Остапов Бендеров в приватизации и коррупции.
Возможно, наше пожелание покажется Николаю Ерёмину абсурдным,  пусть в шутку, пусть иронично, однако память о великих именах обязывает быть смелым, брать самые высокие поэтические вершины.
Нынешняя свободная стихиатрия Доктора Поэтических Наук – тому доказательство.
И есть ещё предчувствие того, что зреют, пока тайно, в русской литературе новые поэмы. И очень хочется, чтобы они были. Устали мы от короткометражного литературного пофигизма, от парфюмерного лиризма, от гламурных конкурсов и премий.

Всем своим творчеством в поэзии и в прозе (её мы не касались) Николай Ерёмин доказал, что он владеет Пером Эпохи, что он и в самом деле феномен – Доктор Поэтических Наук: от афористичных четверостиший до поэм и поэтической прозы.

Можно с полным основанием говорить о Мире Ерёминской Поэзии и читать, и увлекаться ею, и писать статьи и рецензии, не помышляя о «рюмашке», изучать, исследовать лабораторию мастерства стихосложения и смыслов в «простоте, как в ереси».

Литературный феномен Ник. Ник. Ерёмина состоялся.
Не будем делать вид, что он такой, «как все», а скажем откровенно – есть феномены в литературе Красноярска, Сибири и России.
Пусть знают об этом и пользователи Интернета.
Поэзия – самая экономичная и концентрированная информация!
Её могут принять и понять, наверное, и те, кого мы называем инопланетянами. Пусть они узнают про Николая Ерёмина, поющего свою  песню
«По Николаевке цветёт черёмуха!»  и подпоют ему вместе со мною.

Владимир ЗАМЫШЛЯЕВ, профессор, кандидат философских наук
На фото – слева

© Copyright: Николай Ерёмин, 2013
Свидетельство о публикации №213070400474

“ПОЭЗИЯ БЕЗ ФИГОВЫХ ЛИСТОЧКОВ”, автор Владимир Замышляев.

 

ПОЭЗИЯ БЕЗ ФИГОВЫХ ЛИСТОЧКОВ

Очарование поэтом, очарование стихом – так я отношусь к сборнику Николая Ерёмина «Храм на любви».

Опять удивил поэт объёмом «храма» в 497 страниц, представив в нём ещё и прозу в одну пятую часть сборника. О прозе пока судить не берусь, хотя она тоже почти поэтическая – сочинена поэтом. Мы ждём от Николая Ерёмина отдельного издания прозы. Если выйдет её «храм», тогда поговорим об «Абаканске» – литературной столице автора. А пока – есть «храмы на крови» (по теологии) и «храмы на любви» (в поэзии).

Николай Ерёмин – милосерден и любвеобилен. Только эти чувства, выверенные опытом жизни, уже не так наивны, как в молодости. Туман романтики рассеялся, и появился луч прозрения: «Несчастным быть: Ненужным быть, Любить, когда тебя не любят…Счастливым быть: про всё забыть, Уснуть – и знать, что не разбудят», «Увы, увяла красота, и стала жизнь совсем не та».

Что это? Отречение от земного бытия? Да и нет, в начале сборника поэт восклицает: «Любовь бессмертно молода, Вмещающая в каждый стих одно желанье на двоих». Желанье – это «физика», а бессмертие – это лирика. В юности эти противоположности неразличимы, ибо не осознаны. Жизненный опыт – «друг ошибок трудных» (А.С. Пушкин) – уже не обнадёживает, как первая любовь. «Лишиться разума! Влюбиться! Хотя б на миг омолодиться… Мечты лукавых стариков, и мудрецов, и дураков».

Пожилой возраст знает цену тому, что было, и даже тому, что будет. Вот это и есть Любовь Поэта, как «объективация духа» (по-философски), когда поэт преодолевает ограниченность индивидуального желания, даже «на двоих». И тогда поэт формулирует свои внутренние смыслы, не оглядываясь ни на кого, будучи сам по себе.

Поэтические смыслы Николая Ерёмина всегда парадоксальны, ироничны и с весёлым юмором: «Я родился на свет без штанов, но уйти мне придётся в штанах». Не правда ли, на тот свет надо явиться прилично одетым? Это признак человеческой цивилизации, в отличие от первобытности. Какая краткость у Ерёмина в философии жизни и смерти! Всё могут поэты, как иронические мыслители и «миражисты».

Поэт всегда больше, чем поэт, ведь он склонен беседовать с Богом один на один, без посредников.

Времена вражды с религией прошли (Вольтер и иже с ним в Европе), «воинствующее безбожие» во главе с Емельяном Ярославским (это псевдоним) в СССР в 30-х гг. прошлого века. В настоящее время разыгрывается симфония религии и власти. Мастера искусства между ними, но все по-разному. Общее же состояние – лояльное отношение, без бесовщины, хотя и тут есть исключения, но не у русских поэтов. Сказано, что русский – это православный и наоборот. Не совсем так, полного тождества нет. У поэта не то что гордыня, а всё же попытка установить с Богом «дружеские отношения».

Чем старее человек, тем он мудрее и чаще обращается к Богу – Memento mori. И Николай Ерёмин не избежал таких размышлений в разных строчках: «Судьба преследует поэта За всё, что пред-сказать посмел», стихи – «надгробный памятник», «расходиться по могилам», что «жизнь становится бесповоротной, безоглядной, безответной», что крематорий – это «огонь искусственного ада». И вообще поэт часто пользуется словами «ад», «рай», «церковь», «кладбище», пытаясь уравновесить божественное и земное, «навести мосты» на тот свет…

Поэт, чтобы не показаться религиозным ортодоксом, опять же использует иронию: «Бог простит, а простатит не простит». Здесь и игра созвучий, и опрощение смыслов. Главная любовь – Любовь к Богу, а земная любовь – сама поэзия. Например, так: «Поэзия между тобой и мною – Единая Под солнцем и луною, О, Боже, век учись и век живи – синоним Вдохновенья и любви».

В «Храме на любви» нет тишины и благодати, как в Церкви. Сам поэт – и служитель, и «креститель», и согрешивший, и покаявшийся, и постоянно под руку с Музой, как язычник, ответственный за своё слово: «Человека губит слово, Грешный, праведный язык». Конечно, язык – вечная стихия поэта, его «грех», «гибель» и «спасение». Самость автора самозабвенна: «Но мне стихов никто не диктовал! Я диктовал их сам, поэт-диктатор. И волн валы По чувству и уму Все – подчинялись слову моему».

Несмотря на гордый вызов («Я – сам!», как у Маяковского), поэт не одинок в горнем полёте: «В душе всё крепче связь времён, Всё больше дорогих имён – Прекрасных И неповторимых, В сознанье Господом хранимых». В именах на все времена – живая связь поколений.

В «Храме на любви» всё пространство его заполнено приметами нашего времени. В нём и индусский Бог Кришна, сонетные Петрарка и Шекспир, а всплывают великие личности в связи с тем, что кто-то («Вова Рыжий») увлёкся чаркою с русским самогоном. У Николая Ерёмина много шутливых обращений к тем, кто ему по-дружески дорог, кто собрат в поэзии. Так возникла и остроумная, добрая почти летопись «Матвеичевиана», и пародийный цикл стихов из романа «Прощай, спиртное». Кому-то может показаться, что поэт Ерёмин постоянно шутит, и к жизни, и к поэзии относится легкомысленно. Но нет, он во всеоружии стилей: элегических, иронических, скептических, сатирических. Вот стихотворение «Дорогие предприниматели, Вам привет от Кузькиной матери». Поэт предупреждает: «Привлеку к уголовной ответственности и Сошлю в отдалённые местности». Можно смеяться! И рифмы-то не характерные для Николая Ерёмина. Но и у него на душе накипело. Деньги, особенно ворованные, – зло! Поэты никогда ими не соблазнялись и не меняли Любовь и Свободу на злато. В нравственности не стяжания богатства поэты – наследники Нагорной проповеди Христа. Это союз по любви к ближнему и ко всему человечеству.

Николай Ерёмин – не пафосный поэт, он не зовёт на баррикады и на роль общественного лидера не подходит. Но в его поэзии отражается вся полнота жизни. Обнажаются её разные стороны: белые и чёрные, явное и тайное, свет и тени, со всем оттенками и нюансами.

Искусство тем и отличается от всех прочих видов человеческой деятельности, что представляет в самом себе законченный, на себя замкнутый мир. Есть, конечно, в искусстве, в литературе и политическая составляющая, но это уже переход на публицистику, что имеет свою специфику и свои выразительные средства.

Поэт пытается установить дистанцию между искусством и политикой: «Не уходи в политику, поэт! В поэтику, обратно, хода нет…». Опасность существует, но не фатальная. Александр Пушкин мечтал «на обломках самовластья» написать новые имена, а написал своё собственное и стал самым почитаемым в советское время. И Борис Пастернак понимал, где кончается искусство, где «дышат почва и судьба».

Различие между художником и политиком огромное, но как-то так получается, что они нуждаются друг в друге. Третейский судья между ними опять же Бог. И Николай Ерёмин пишет: «Быть объективным – значит, уподобиться Богу и судить людей понемногу, понимая добрых и злых, сочувствуя этим и тем, умирая с каждым из них и воскресая затем». Суд над людьми в социальном плане – дело социологов, в нравственном плане – по заповедям, а страх и ответственность – перед Богом. И только сочувствие, «милость к падшим» – призвание поэта. В «Храме на любви» – это основной мотив, несмотря на иронию и сарказмы. По мысли Ерёмина, «сердце просится ввысь, где бессильно любое искусство». Бог смеётся, когда узнаёт о наших планах, а жизнь нас постоянно поправляет. Но поэт не может не стремиться к идеалу, к совершенству, видимому только ему. Поэтому он рискует жить в противоречии между «землёй и небом», в «Храме на любви», отрицая ненависть, мамону и политику, если она антигуманна.

Поэт переживает, изображает, думает, как «жить не по лжи». И себя он не выбеливает, не воздвигает между собой и людьми заградительную проволоку, рвы и стену. Для него общая жизнь включает и индивидуальную вину: «Я чувствую себя виновным. Шепчу: – О, Господи, прости».

Нельзя не заметить, что Николай Ерёмин живёт в Сибири, на Енисее, в Красноярске – топонимика во многих стихотворениях. Он привязан к этой местности и вместе с ней встраивается в огромную Россию («Енисей впадает в Волгу», «Дон впадает в Енисей») и в другие страны – публикацией своих стихов на разных континентах планеты. География его поэзии широка, есть она и в Интернете – в паутине глобальной информации. «Храмовый» поэт Николай Ерёмин интересен читателям любовью к миру, к природе и к человеку, что удерживает поэзию от распада.

Священная «жертва Аполлону» продолжается. Аполлон и Муза держат Николая Ерёмина в своём круге.

Я назвал данную статью «Поэзия без фиговых листочков», так как «Храм на любви» украшен иллюстрациями с рисунков Вадима Сидура. Я не увидел в них что-то предосудительное, противоречащее духу поэзии Николая Ерёмина. Поэт Николай Ерёмин и художник Вадим Сидур схожи друг с другом в стиле иронии, в отказе от ханжества, в любовании женским телом, красотой плоти. Вся мировая поэзия – «Храм на любви» к женщине. И мы молимся в этом Храме! Да простит нас Всевышний…

Владимир Замышляев. Красноярск. 8 ноября 2015 г.

 

Владимир Замышляев

Пятый угол вечной поэзии

Рашен оша-ра-шен… Это я о себе в стиле авторов сборника «5-й угол 4-го измерения» (Красноярск: «Литера-принт», 2016). На обложке сборника ещё два ключевых послания: «Миражисты» (можно читать как «мира жисть») и «ДООС» – «Добровольное Общество Охраны Стрекоз» (как сообщество поэтов-экологов). Сразу каюсь перед «ДООС»: я написал давно уж стихи «Создайте общество души, возьмите чувство под охрану, вдыхайте утром воздух пряный, войдите тихо в камыши. Спугните спаренных стрекоз, дивитесь брачному полёту, скажите мрачному болоту, что не боитесь вы угроз». Пугать стрекоз теперь не буду – учитываю высокий Статус «ДООС».

«Миражисты» тоже меня увлекли, мне захотелось вмести с ними уйти в небо, «в звёзды врезываясь». Тут я вспомнил о Владимире Маяковском. Он утверждал категорично (в его «выдающемся» стиле): «Поэт – всегда должник Вселенной». Все Миражисты обожают небо, вселенную и Бога, как «бомжа» – «Не бог весть что…».

Я уже начал цитировать авторов сборника. Они действительно меня подивили, взволновали. «Душа моя уязвлена стала», потому что не читывал этих «святых писаний» (Константин Кедров) в былые годы своей жизни. Горько мне, что так произошло. Благодарю Николая Ерёмина. Он меня вывел на «5-й угол 4-го измерения». А прежде указанного «Угла» прочитал «Пощёчину общественной безвкусице», с чего и началось «оша-ра-ши-вание». Конечно, память моя полетела к временам авторов «Пощёчины общественному вкусу» – к футуристам, к «будетлянам», когда «улица корчилась безъязыкая». И они дали ей не «простое, как мычание», а большой язык революции.

Имя Владимира Маяковского, да и других «мамонтов» русской поэзии, неформально встроено в стихию миражистов, тем самым они не позиционируются как безродные. Наоборот, они – приверженцы классических определений: «Поэзия – вершина бытия». А в ней, в миражной поэзии, в бытии играют «листопад ягуаров», «голубой папоротник», «красная волна», «пролёт полёта» (Константин Кедров) и пр. Тут надо сразу заявить: преемственность в поэзии – не линия однообразных точек (не линейность, как мыслят философы), а скорее дорога бифуркаций, взрывов и новых манифестов. Одно ясно: в поэзии повторение вечного и вечное повторение, с неизбежным условием – «всё остаётся, но в иных сочетаниях» (Константин Леонтьев). Иное у миражистов «5-го угла» сплошным текстом. Перед циклом стихов Константина Кедрова так и сказано: «Неведомый поэт непечатаемых лет 1957 – 1962 г.». Жалко (до слёз, «как вырубали»), ибо внешнее (идеологическое) око довлело над «внутренним состоянием оттепели». 1957 год – запуск первого космического аппарата – спутника связи. Ликование! Почему поэзию лишают такого праздника, когда запускается её новизна?! Зачем «на одного свободного человека надевают железное и каменное пальто» из «четырёх стен» и держат поэзию ненапечатанной или даже замурованной? Радуйтесь поэты! Вы наводите страх на правителей всех времён и народов. Не огорчайтесь, всё равно тайное становится явным. Но торможение на земле приводит и к торможению духа бытия, что оборачивается и распадом Государства. Вряд ли можно согласиться с Гегелем в том, что «всё действительное разумно». Поэзия миражистов изобличает неразумных субъектов.

Менее всего я хочу обращать внимание на то, что авторы «5-го угла 4-го измерения» с чем-то и с кем-то борются. Их метаметафора, как главная заслуга, в другом измерении. Сужу не как филолог (филологи не понимают поэзии, они препарирую слова, как физиологи лягушек, убивают жизнь), а как читатель! Для меня же живёт поэзия, пусть даже самая неожиданная.В сборнике «пятиугольника» 8 миражистов, а я – 1! Соотношение для меня не из лёгких. Но мне радостно читать: они-то вот передо мной, никуда не денутся, обречены на предложение «давай поговорим» – они текстом, а я отношением.

Авторы несколько разные (женщины эмоциональней), но объединяет их метаметафорический словариум. У них свободный словарный духовный подъём – все «вертолётны все самолётны». Именно их слова ноутбук подчёркивает красной чертой. В настоящем «Язык будущего»: «и вселенная с нами заговорит и язык у неё окажется человечий» (Константин Кедров). Вот как высоко и далеко простирается язык миражистов. Они «врезаются всей вселенной в сердце» (там же). Абсолютная свобода в словотворении. И слова открылись им неизведанным доселе дыханием и смыслом. «О! великий могучий русский язык!» Михаил Ломоносов предчувствовал, что у него будут продолжатели: «Вопрос о том, есть ли новые слова у наших современных писателей, или нет, – в настоящем случае лишний. Каждый из нас знает, что русский язык чрезвычайно способен к составлению новых слов». Только не надо лениться в словосоставлении, а подражать-продолжать – по примеру выдающегося «архангельского мужика», впитавшего речь с побережий, бывших в древности Гипербореей.

Новый словариум миражистов их неоспоримое достижение. Причём они занимаются не перестановкой слов, взятых из филологических словарей русского языка, а творят: «Поэт крючком вывязывает тени мёртвых душ и шьёт узор возлюбленной из праха и всё к чему ни прикоснётся он болит и плачет…» (Маргарита Аль). Я не расставляю знаки препинания, не нарушаю авторского права. Миражисты сознательно (по интуиции, по чувству языка) соединяют слова не через знаки (пороги) грамматики, они ставят слова по созвучию. В произношении звуков нет знаков препинания, спотыкания. Иван Шепета улавливает «Сверхзвук» (как в авиации, а нынче и гиперзвук): «Звуки важнее смысла, чтобы песня пелась». В народной песне всегда больше гласных, протяжных звуков – это от первобытности «простого “о-у-а”». Смеем предположить, что у первобытных людей не было многосложных восклицаний. Преобладали короткие слоги, потом из них развивались складные слова и речи. И миражисты во многих случаях возрождают связь не столько между словами, сколько между слогами в разных словах, потому что все слоги – родственники, близнецы-братья. Потом люди окажутся в «кавычках одежд» (Владимир Монахов), т.е. в знаках препинания. У него же: «Ничто так быстро не заживает на человеке – как слова». Если они только звуки и не несут нравственной нагрузки, то да, слетают как шелуха (в народной речи это давно известно). Если слово – звук, то оно сильно не прилипает к телу и к душе. Богатство звуков – в словариуме Елены Кацюбы, хотя она пишет о мёртвой(?) «Свалке». В её «суперпоэме» есть свалочные герои, но и они ведут спор: «– Что вы, приятель, с русским языком творите? – А ты што тут? – Я учебник русского языка для первого класса, асса! – Язык говяжий отварной в собственном соку срок хранения 1 год». Почти как в надписях на банках с консервами. Реклама! – тоже приятельница миражистов, если их это не задевает. У автора суперпоэмы приоритет перед рекламой во времени. Елена Кацюба начала писать ещё в 1985 году, когда страна только грезила о рынке и столпотворении в его рядах. В разговорную речь коммерческих отношений полезли и слова-иностранцы. В зачёт миражистам, что у них рыночных кликушеств фактически нет. У Елены Кацюбы «язык человека лечо вылизал», она примечает: «На свалке и сегодня полный поря. doc даже слиш.com», – автор, улыбаясь, показывает, как благодушный русский язык приглашает чужие созвучия в «гости к нам», читателям суперпоэмы.

«Свалка», по нашему разумению, – суперпоэма цивилизации.Противоречия между культурой и цивилизацией обнаружились в XX веке, особенно во второй его половине, на пике научно-технической революции в сознании, в техническом прогрессе на практике, между «физиками и лириками» в среде гуманитариев. В этот же период развернула свои прелести сексуальная революция, погубившая и «призраки коммунизма» в Европе. Обновление языка в стране нашей резко усилилось. Замелькали «треугольные груши» и «Антимиры» Андрея Вознесенского. И театр на Таганке художественно расцвёл в непривычной театральной эстетике, и логично оказались в нём тексты о «Сократе» Елены Кацюбы. Но это был первый звонок наступившей на культуру цивилизации. Суперпоэма Елены Кацюбы – законное дитя (или «героиня») победившей цивилизации. На «Свалке» все предметы как свидетельство неразрешимого (в данное время) противоречия между бытом прогресса и экологией бытия. В патриархальных земледельческих обществах не было свалок. Всё, взятое из природы, в ней и растворялось. А искусственные предметы «науки и техники» сами по себе не рассыпаются, они порождают новое антисвалочное производство. Сколько сегодня болтается вокруг Земного Шара отходов от космических запусков с места пребывания хомо сапиенс! Что с ними делать? Нанимать и обучать космических дворников? «Свалка» – Апокалипсис современности. И Добровольное Общество Охраны Стрекоз – антипод «головокружения от успехов технократии». Об этом писал и Юрий Кузнецов в «Атомной сказке». Но в поэтическом словаре он был всё ещё традиционалистом. Если «свалка – свадьба судьбы», то она же и «свальный грех отходов». Ура, Елена Кацюба, Вы даёте человечеству формулу спасения: «себя смирить или смер‑ть». На «свалке … ждёт любовь». Бывает и такое у бомжей, они даже домики из картона там выстраивают. Но там ведь «Ржа – радуга распада в ней ЖАР и РАЖ», ещё «ложа страха СТРАХ – СТРАЖ наш». Как быть? Быть или не быть? По ассоциации возникает «Маг бед – Макбет».

Мы воспринимаем «Свалку», как «святое писание» (выражение Константина Кедрова о творчестве поэта), как «Третий Завет» – по ком звонит колокол. Хорошо, если на «свалке количество переходит в качество» и она «всех примиряет и смягчает», как общая беда и примирение в ней, коль «Мы рождены, штоп шкашку шделать пылью»…

Кто-то из филологов написал о «флэш-поэзии» Елены Кацюбы. Нам хочется поспорить. Этому термину в США придаётся негативный смысл, проявленный в «массовой культуре» – мусор, дерьмо и проч. Но «поэт в России больше, чем поэт», он социально динамичный. и поэзия русская не асоциальная, миражисты и заявляют даже «об охране стрекоз». Вот и Маргарита Аль усматривает «высшее проявление гуманности», а «повозка смерти повозка жизни». ДООС охраняет и человеколюбие.

Суперпоэму «Свалка» Елены Кацюбы можно рекомендовать для мастер-класса по учебному курсу «Русский язык и культура речи» в высших учебных заведениях, в качестве высшей лингвистики, как высшей математики в литературе.

Увлекает словотворчеством (до радостного спазма в горле) в цикле стихов «Думая о весне, помни о сатане» Сергей Сутулов-Катеринич. Его стихи можно петь, они аранжированы внутренним ритмом: «Мелодия из белого тоннеля», «Джазовая импровизация: два ангела», «Потрясение сердцевинное», «Сорок пятого дождебря»… да и все другие музыкальны, хотя и не имеют партитурных названий. От того, что он с юга, что ли – такой инструментированный на многие голоса: «…сорок пятый дождь в январе. / сорок пятый стих без тебя. / ре-минор прапраснегирей. / до-мажор прапраголубят. // графоман умыкнул размер. / наркоман распилил рояль. / открещусь от ночных химер, / примеряя плащ короля». И даже «джигит домажорит в Гранд-опера» и есть «глас Шульженко» соразмерный с «глазом Шульженко» – русского художника. Может быть, мы ошибаемся, но кажется нам, что внутренний ритм стихов Сутулова-Катеринича напоминает и казачий хор и пляс (фольклор).

Поистине, любите живопись и музыку, поэты. Поэт, южанин ставропольский, живописует и поёт в оратории века. Его цитировать по частям стихотворства жалко – это обедняет весь его музыкальный текст. Надо читать и петь совокупно. Такая нерасторжимая плоть стиха поразительно гармонична. Можно сказать, что Сергей Сутулов-Катеринич – миражист-пианист. Какой великолепный словариум! Похоже, что его стихо-музыку слушают и стрекозы. Они – под охраной южнорусского поэта.

Озабоченность о метаметафорическом словариуме есть у всех восьми авторов сборника «5-й угол 4-го измерения». Они единодушные звукописцы, владеющие мастерством словотворчества, музыкальным слухом в орфоэпии, подражая поющему Орфею, который очаровывал этим искусством не только людей, но и зверей, и деревья, и даже превосходил птиц. Я искренне восхищён словесным творчеством миражистов. Они оживили русский язык в эпоху перемен, показали, как велики его возможности в освоении четвёртого измерения, в условиях «столкновения цивилизаций».

«5-й угол» невозможно определить, не овладев временем и пространством, единством прошлого и настоящего, без понимания того, что впереди – вечность. У Константина Кедрова стихи «Бесконечное» – «рухнул намертво сквозь столетья», «сквозь бетон и вечность». И даже так: «Вселенная рожает Бесконечность. Всемирный нескончаемый оргазм»! И Николай Ерёмин предлагает Даме сердца: «займёмся бесконечным размножением». И прозаик Эдуард Русаков доводит эти суждения до апогея: «И вдруг я представил: Бог – женщина!.. Бог – огромная плодоносящая матка, из которой расползаются во все стороны света мелкие муравьи – робкие работяги, жалкие особи мужского пола… И я содрогнулся от ужаса!»

От «ужаса» как бы спасает Иван Шепета: «Детей имеют жёны. Бабы. А Музы – не имеют их». Феминизм в России несколько ограничен и рождаемость невелика. У Елены Кацюбы «Свалка» тоже помещена в пространство бесконечности. У Маргариты Аль «люди целуют время землёй прижимаясь к небу». У неё «небо» – одна из часто употребляемых категорий бытия. И «Тверской бульвар как вечность взаперти», «пространство будущего слова пространство будущей любви», «как долг я возвращаю Богу красоту». У женщин-поэтесс чувства любви почему-то абстрагированы от реальности даже больше, чем у мужчин. Сказывается и в поэзии женское самопожертвование.

Без любви в сердце нет и поэзии чувства. Как-то даже странно, что казалось бы устремлённые в миражи поэты не чужды ничему человеческому. В их стихах частенько «греется» слово «нежность»: «рядом что-то нежное плывёт», «и сердцу радостно в груди», «грусть дождя», «моя улыбка о нежности», «для самых нежных слов названья нет». Однако, где любовь, там и драма: Данте «кладёт лицо к любимой на колени. Нет. Голову кладёт на эшафот» (Константин Кедров». Но есть и ирония, насмешка: «бомжара жерар поджарый, как любой двуногий повеса» (С. Сутулов-Катеринич).

Легко и не обидно шутит о «предмете любви» Николай Ерёмин. Он представил цикл «Сибирские сонеты». Словом «сибирские» он отделил себя от Данте, Петрарки и Шекспира, разрушил стереотип восприятия сонета в эпоху сплошной теологизации. Сонет был попыткой выйти из её инквизиционных догм в восприятии человека, как существа греховного и в этом ограниченного. Сонеты были сдержанны в проявлениях чувства, консервативны, а их создатели, как Данте и Петрарка, однолюбы: у одного «вечная Беатриче», у другого – «вечная Лаура». Обе – надуманные, далёкие от образов реальных итальянских женщин, ведь в ту же эпоху был и «Декамерон», и средневековая проза с фривольными сценами, и «рыцарские романы» с любовными интригами. А в наше время бывает и «замороженное счастье» (Николай Ерёмин).

Сибиряк Николай Ерёмин, свободный от христианской догматики, в любви не лицемерит: «нам от нежности никуда не деться», «ах, без любви, без веры и надежды ты, сам себе и раб, и царь, и Бог». Поэт не отождествляет, как в христианстве, любовь с Богом, наоборот, считает, что без человеческой любви и Бог какой-то не полноценный, равнодушный.

Я сужу так и на основании того, что у Николая Ерёмина в последние годы вышло несколько сборников, в которых «панорама любви» представлена очень широко и разнообразно. Николай Ерёмин – поэт целомудренный, но не ханжа и не догматик.

В пространстве вселенной, неба и Бога любовь и жизнь не свободны от смерти. К ней миражисты относятся двояко: то «бессмертье будущего конца» (Константин Кедров), то «уткнулась в сердце пуля и хана» (он же). У Владимира Монахова – «вечность на гвоздике». А у Ивана Шепеты «любовь и смерть» как бы уравнены, самотождественны. Елена Кацюба ставит эпиграфом к поэме «Свалка» стихи Фёдора Тютчева: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые» и свои строчки: «смерть – любовь, любовь –смерть». Маргарита Аль тоже парадоксальна: «не смерти боюсь боюсь НЕСМЕРТИ». Литературного героя Эдуарда Русакова губят осы («ОСЫ – SOS») – от малого умирает большое, здесь часть как целое (по философской терминологии). Сергей Сутулов-Катеринич вопрошает: «который век? который год? который час?». Кажется, у Бориса Пастернака был вопрос: «Какое тысячелетие на дворе…». Опять соотношение общего и частного, жизнь и смерть во времени и пространстве.

Общим состоянием в отношении к смерти у миражистов является не страх перед ней (он преодолён самим творчеством), а утверждение человеческого достоинства: просто так не сдаёмся, задёшево не купишь, даже «на свалке в здоровом теле» (Елена Кацюба).

В понимание смыслов жизни и смерти Константин Кедров включает категорию свободы: «свобода – родина всего мира. Дайте же мне единственную свободу», «Свободу – не убивать!» Это императив философа Канта: человек свободен по рождению, а мера её определяется «нравственным законом во мне» в единстве с чудом звёздного неба. Русскому человеку присуща такая рефлексия (свобода во мне как воля), постановка себя в центр вселенной, включённость в ноосферу, по учению В. И. Вернадского. Невольно напрашивается сравнение миражистов с космистами – в русской традиции. На смерти жизнь не заканчивается.

Сборник «5-й угол 4-го измерения» сильно впечатляет и возбуждает оба полушария мыслящей головы. Что включают миражисты в понятие «5-й угол», коли он в заголовке коллективного собрания «миражей»? 5-й угол можно направить в пространство, как острие, и превратить в летящую стрелу – без места падения. В таком случае мы оказываемся в «царстве» апорий (деление бесконечности, по Зенону) и антиномий (противоречие между частью и целым, заложенным в самом человеке, по Канту). У миражистов в наличии и то, и другое. Не знаю, согласятся ли они со мной? Я выбрал в их сочинениях такие парные противоречия: «На чёрном озере белый лебедь на белом озере чёрный лебедь», «сам в себе», «в голове был хаос», «великий диссонанс и радость возвышения», «я перестану быть понятым поскольку всё понятно мне», «тайная музыка но мы её не слышим», «есть такое самоубийство – жизнь», «мёртвые не умрут», «я весь здесь», «человек – скопленье воль», «возможно Христос не смеялся но море смеялось над ним», «мы обмениваемся залпами и встретимся только на дне» – всё это в стихах Константина Кедрова. Он – большой мастер антиномий и апорий.

У Николая Ерёмина: «Тайну высоты и глубины, отрицая или утверждая», «и мне опять чего-то не хватает, чего-то, кроме времени, увы».

У Владимира Монахова: «цветы счастья (или цветы зла)», «детские площадки войн и революций», «вечность на гвоздике», «из живых существ только холодильник». Иван Шепета желает быть «любящим и нескромным, но при этом остаться чистым, как небо». Двойные смыслы во многих утверждениях Елены Кацюбы в «Свалке»: «Карта мира – скатерть пира», «свалка запрещена», «путь на свалку неминуем», «свалке есть небо не бог весть что», «Дороже истина, но друг мне Платон». Маргарита Аль увлечена противопоставлениями: «невидимое станет видимым видимое станет невидимым», «настройщику зеркал не надо объяснять пустоту», «вселенная гречишное зерно на части распадается мгновенно» (вроде теории взрыва и возникновения Вселенной из чего-то или из ничего).

Эдуард Русаков предлагает «свободу творчества» – «никто никому ничего не должен», «можно писать о самом себе», «а можно и вообще не писать» (молчанье – золото). В педагогике ламаизма есть испытание молчанием.

Сергей Сутулов-Катеринич музыкален, но и остроумен: «Думая о весне, помни о сатане», «Свинарник… Чистилище чище», «раздвоенность зеркального портрета. Двусмысленность вопроса без ответа», «шаманит тишина. Танцует Шива».

Можно приводить и другие примеры двумыслия (левое и правое, дихотомия белого и чёрного) – без последнего слова в конце. По сути, это философия экзистенциализма – абсурда бытия, что пришла в умы европейским философам после двух мировых войн и социально-сексуальных революций. В советской стране, полной оптимизма и энтузиазма, такую философию критиковали как «буржуазную», и закрыли для общественного обсуждения. Не по этой ли причине возникла поэзия миражистов, вобравшая смыслы экзистенциализма, заменившая в какой-то степени философию «театра абсурда» (весь мир – театр)? Вообще-то вся история человечества свидетельствует о том, что поэзия раньше, чем философия, улавливает пульс времени в пространстве. В настоящее время в России именно поэзия выступает как разведчица будущего. И возникает «Ура-трагедия» (Константин Кедров), обращённая в непредсказуемое прошлое в «бессмертие будущего конца». Апокалипсис – наш современник.

«5-й угол» миражистов – это смыслы поверх рассудка, смыслы смыслов, апории и антиномии, которые не могут нас успокоить и умертвить – «уюта нет, покоя нет». Можно принять предложение Эдуарда Русакова: «За горизонтом смысла», встать в очередь к Богу, который восклицает: «Вас много, а я один». Где тут часть и где тут целое? Можно ли делить бесконечность во времени и пространстве? «Сфинкс» у Константина Кедрова «с тоской глядит за горизонт».

В индивидуальной жизни человек рассудочно делится, а в человечестве – управляемый хаос (и то условно). И в космосе-хаосе всё пересекается, как параллельные линии в теории Лобачевского, судьба которого пересеклась и с личностью Пушкина (физика, геометрия с лирикой, наука с искусством). На эту встречу двух гениев обратил внимание Константин Кедров в стихотворении «Лобачевский». В «Ура-трагедии» поэт поставил воедино на круг бытия таких гениев: Спинозу, Радищева, Льва Толстого, Бетховена, Мальтуса, Омара Хайяма, Гамлета, Фрейда, Пушкина, Моцарта. Эти единицы создают множество человечества в его становлении. Вечное повторение, повторение вечного в мире!

В суждениях об индивидуальном свойстве в человеке надо найти место и для поэта, писателя. Миражисты рефлексируют тоже, а как же без себя?!

Как всегда, в личном чувстве есть радость и печаль, горечь и обида, разочарование и надежды, мечты. Общее состояние – одиночество наедине с человечеством. Лидер миражистов Константин Кедров грустит: «Брожу один…», «есть на свете страна печали». Он сокрушается: «Моя поэзия не нужна…» (об этом писал Сергей Есенин). Но все поэты, несмотря на драматизм судеб, остаются и очень, очень нужны человеку и миру. Николай Ерёмин считает: «Поэт в России должен долго жить». Дай-то Бог!

Сомнения в отношении к себе самим, в оценках «места поэта в рабочем строю» есть у всех поэтов. Самоуничижения нет, есть стремление к совершенству, желание в самих себе соединить небо и землю, грех и Бога, жизнь и смерть. Миражисты могут не унывать – они стали словесно феноменальным явлением в современной русской поэзии, открывателями неисчерпаемых возможностей в русском языке, неисчерпаемом, как атом, как вся вселенная в бесконечности бытия. Поэзия – их часть, но одновременно и целое, отражающее бесконечность пространства и времени.

«Я – миражист, метаметафорист», это звучит гордо! «5-й угол» – моя свобода!

 

Владимир Замышляев

 

12-13 июня 2016 года

Красноярск

Николай ЕРЁМИН

За предел мирового стандарта!

источник https://45parallel.net/45_calibr_2017_za_predel_mirovogo_standarta.html

 

Воскликнул я 1991 году в стихотворении:

 

– Так стандартно одет и обут –

То работник «надстройки», то «базы» –

Без зазрения там или тут

Повторял я стандартные фразы…

– Всё О’кей! – Говорил, как в кино,

Где удача – гарантия фирмы…–

И азартно играл в домино,

Обсуждая стандартные фильмы…

И стандартно нахмуривал бровь

В час, когда среди звёздного марта

Мне судьба подарила любовь,

Как звезду мирового стандарта…

Я забыл домино и друзей –

Всё о н а заслонила на свете…

И в стандартной квартире моей

Появились стандартные дети…

Я стандартно воспитывал их

Объясняя, что можно, что нужно…

А они – всех стандартных святых

Отрицали истошно и дружно…

Я не думал до них, не писал,

Не читал ни Толстого, ни Сартра…

Лишь теперь заглянул в небеса,

За предел мирового стандарта…

 

Хотя первый вариант был «За пределы земного стандарта…» И какой из них лучше, я до сих пор не знаю… Поэтому я никогда не исправляю чужих стихов… Читаю, что есть, выбирая лучшие строчки или строфы…

И вот сегодня я почувствовал, что отравился чужими стихами, как ядовитыми грибами…

Увы, я первый раз участвовал как член жюри и модератор в конкурсе, и читал в с е присланные стихи – от и до…. И не знал, что нужно делать перерывы – и пить молоко. Помню, раньше бесплатно выдавали молоко «за вредность» на вредных производствах.

А жюрение оказалось производством вредным!

Недаром вспомнились мне стоки поэта ХХ века Николая Рябеченкова:

 

– Я воду пил из Енисея,

Встав на колени перед ним…

 

Замечу: сейчас воду пить из Енисея невозможно, ядовитые грибы плавают на поверхности…Да и молоко в пакетах не натуральное, порошковое…

Но почему стихи произвели на меня такой эффект?

Да потому, что они оказались ДЕПРЕССИВНЫМИ в большинстве своём.

Стихами о том, как плохо сейчас жить, и скорее бы покончить с жизнью, потому что жизнь после смерти, возможно, лучше… Суицидальные мотивы в миноре, с императивным оттенком…

Помню, метод социалистического реализма в поэзии пропагандировал противоположные, МАНИАКАЛЬНЫЕ тенденции: – Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… – каждый день звучало по радио.

Сделали.

И о том, что «жизнь прекрасна и удивительна», как Маяковский утверждал перед тем, как застрелиться из двух стволов, – (один выстрел – в сердце, а затем – контрольный, в голову) речи ни у кого нет.

А ведь как триумфально, с какими надеждами встретили начало ХХ века футуристы Велимир Хлебников, Владимир Маяковский, Давид Бурлюк, Николай Бурлюк, Алексей Кручёных, Василий Кандинский, Бенедикт Лившиц – в сборнике «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОМУ ВКУСУ»!

Со своим манифестом и желанием сбросить Льва Толстого с парохода современности…

В начале ХХI века новаторские традиции продолжили миражисты – Константин Кедров, Николай Ерёмин, Марина Саввиных, Евгений Мамонтов, Елена Кацюба, Маргарита Аль, Ольга Гуляева, – в сборнике «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ». Со своим манифестом и желанием поднять Льва Толстого на палубу дизель-электрохода современного литературного процесса…

Их поддержали Владимир Монахов, Иван Шепета, Эдуард Русаков, Сергей Сутулов-Катеринич, Максим Цариков, Евгений Попов, Сергей Бирюков, Григорий Шувалов, Михаил Мельниченко в новых изданиях миражистов: «5-й УГОЛ 4-го ИЗМЕРЕНИЯ», «ЕБЖ-Если Буду Жив», «СИБИРСКАЯ ССЫЛКА» к творчеству которых я постоянно обращаюсь как к противоядию…

Под каким названием выйдет в свет книга участников конкурса и с каким манифестом?

Ведь каждый участник прислал на конкурс свои лучшие 200 строк! Всё будет зависеть от организатора Сергея Сутулова-Катеринича. Всё в его воле.

А что отразилось в моём сознании?

А отразилась в моём наивном сознании огромная КНИГА ЖАЛОБ!

И до 1991 года, и после я проповедовал СВОБОДУ ПОЭТИЧЕСКОГО СЛОВА и его неприкосновенность. Приветствовал упразднение Цензуры и редакторов как проводников Идеологических запретов. Даже описки, опечатки, оговорки считаю проявлением творческой индивидуальности, а иногда и гениальности автора. Поэтому как модератор оставлял стихи-жалобы в первозданном виде.

А нужно отметить, что написаны все они на одном, высоком профессиональном и интеллектуальном уровне, с одинаковыми поэтическими штампами, типа «сожжённые и разведённые мосты», методом фотографического реализма с метафорической и метрической системой, почерпнутой из словаря Квятковского. Честь ему и хвала!

Разметафоренные пословицы и поговорки – предел экспериментов, на фоне которых а, ля восточные и западные верлибры выглядят сверкающими искусственными жемчужинами.

Жаль, конечно, что некоторые забыли, что поэзия всегда выше головы, а не ниже пояса…

Зато ни для кого не секрет, что умению говорить стихами можно научиться. А вот сделать стихи достоянием поэзии не каждому дано. Ибо это до сих пор –тайна за семью печатями.

Я же искал в стихах, увы и ах, новизны.

Хотелось самому, разрушая стереотипы, стать умнее и эмоционально богаче. Ведь стереотипия мышления – враг поэта. И восточная теория «Выход за контур», «Будем, как дети!» которую проповедовал мой друг философ Владимир Брытков-Бурмата, мне до сих пор очень близка.

Поэты – творцы новой реальности.

Интуитивные пути, которыми они идут к открытиям своего микро и макромира, индивидуальны и параллельны. И я рад, что в моей виртуальной реальности пути эти пересеклись в поэтическом альманахе «45-я параллель»

Да, я ещё раз убедился, что многие поэты искренне заблуждаются на свой счёт и являются рифмующими прозаиками, «калибр» или «Формат?» которых не вмещается в условные рамки поэтических размеров.

И всё-таки интерес мой к чтению конкурсных подборок не угасал. Потому что я хотел найти поэта и друга, как нашёл жившего в России и в Америке Григория Якобсона – по предыдущим конкурсным публикациям в 45-тке. Все стихи которого я опубликовал в ежегодной НАСТОЛЬНОЙ КНИГЕ, для себя.

Теперь я знаю всех, и кто на что способен, и всем бы выслал дипломы Лауреатов, чтобы повысить их уровень самооценки, с пожеланием найти себе любимых читателей. Ведь конкурс –это естественная попытка обратить на себя внимание. Все поэты одиноки по сути своего дарования. И нуждаются в ласке. Все они – актёры, на лицах – маски… О поэтессах и говорить не приходится: пишут стихи, так как замуж хочется, а потом уже – по инерции…

Мне интересно было чувствовать себя дегустатором и, образно говоря, определять, что передо мною – спирт, коньяк, водка, вино, пиво или настойка «Боярышника»? Мёд или яд? Или просто вода, а может, не просто – а с холерными вибрионами, от которых я должен уберечь, кого смогу… Признаюсь, что как Доктор поэтических наук я поднял свою квалификацию, и не отравился только благодаря дозированной подаче напитков Сергеем Сутуловым-Катериничем и Александром Шапошниковым. Хвала им и четь!

Да, впрочем, всё, что я здесь изложил, вам и самим хорошо известно… Хотя вспомнить об этом никогда никому не вредно, вот я и вспомнил свои стихи 1991 года, потому что до сих пор пытаюсь ломать свои устоявшиеся земные стандарты, чтобы заглянуть за их пределы…

И, вы знаете, «не всё так сумрачно!», как сказал вам известный поэт –философ-оптимист, отметивший недавно свой 65-летний юбилей и сочинивший такие замечательные строки:

«Слава соловью! – песня воробья вне систем и схем:

Я тебя люблю! Я люблю тебя! – Помни: насовсем»

 

Пусть же в душе вашей любовь к поэзии и к поэтическому творчеству будет вечна и бесконечна!

 

Николай Ерёмин

Красноярск

Май 2017 года

Екатерина-Августа МАРКОВА

Написать рецензию

Дорогой, несравненный Николай!

Ты родился сегодня, 26 июля!

Это магическая цифра!

Пушкин родился 26 мая( никакого нового стиля не ведал) подписывал этим числом стихи, осознавая магию!

Цветаева родилась 26 сентября! (презирала новый стиль!) любила своё число.

Да и я, грешная,- 26-ого…

Обнимаю, поздравляю,

живи долго и плодотворно!

Пусть музы толпятся и не успевают записывать новые и новые стихи!

Стихами ты останавливаешь мгновения

и

ВРЕМЕНИ НЕТ!

Обнимаю душевно! Ура! ПОЗДРАВЛЯЮ!

Екатерина-Августа Маркова   08:28   •   Заявить о нарушении / Удалить

+ добавить замечания

ЛЮБЯЩИЕ ЕРЁМИНА, ВАМ!

Виталий ПЫРХ

 

Виталий Пырх

Николай Ерёмин-интервью

Николай Ерёмин

Виталий ПЫРХ– Николай ЕРЁМИН – Интервью

ОДИН, ИЗ ПУШКИНСКОЙ ПЛЕЯДЫ…
К 75-летию Николая Ерёмина – поэта, писателя, нашего выпускника…
«ЭСКУЛАП» №53, 2018г Литературно-художественное приложение к газете «МЕДИК», КрасГМУ имени В.Ф Войно-Ясенецкого
Эпиграф:
СТИХИ ПАРОДИСТА
— До Пушкина рукой подать –
Владимир МОНАХОВ
До Пушкина – рукой подать…
До Плюшкина – рукой подать…
До Гоголя – рукой подать…
В мечтах такая благодать –
Ах, стоит только лишь поддать…
И мы с приятелем вдвоём,
Мечтая, жару поддаём…
Хотя ни Лондон, ни Париж
Уже ничем не удивишь…
А уж Россию – и подавно…
Где поддаюшим – там ли, тут –
Давным-давно не подают…
Увы, ни в руку, – ни руки…
Так люди стали далеки…
И не случайно говорят,
Что всюду Пушкин виноват…
Николай ЕРЁМИН.
Февраль 2018 г. Красноярск.

Виталий ПЫРХ. Страница №1 Тема.

– Вообще-то говорить задолго о чьём-то дне рождения у нас на Руси не принято – плохая, говорят, примета.
Но лично я в приметы не верю, да и аргумент у меня убийственный: апрельский номер «Эскулапа» в этом полугодии последний, а день рождения у нашего выпускника, известного
красноярского поэта и прозаика Николая Ерёмина, с творчеством которого мы знакомим своих читателей чуть ли не с первого номера приложения, – 26 июля. Так что лучше уж раньше, чем потом, да и вообще я считаю и всегда считал, что творчески одаренным людям надо говорить приятные слова «до», а не «потом».
А сказать мне их Николаю хочется, и вот почему.
С его поэзией я познакомился буквально в первые дни после своего переезда из Воркуты в Красноярск, тридцать с лишним лет назад.
Сначала обратил внимание на подборку его стихов в краевой газете, потом кто-то мне подарил его сборник.
И с первых же прочитанных строк понял, что мы с ним «одной крови».
Поэзия Николая Ерёмина показалась мне чем-то сродни только что откупоренной бутылки шампанского, где роль поднимающихся вверх пузырьков газа выполняют слова.
Казалось бы, нет ничего в «Природе вещей» Лукреция, о чём он тотчас же не может сложить стих.
Показался вдали троллейбус – пожалуйста, тут же «полетели» рифмованные строчки, поднялся внезапно ветер – тоже…
Такая поэтическая легкость, или даже всеядность, если хотите, присуща только людям по-настоящему  одарённым, для которых поэзия не тяжкий труд, а сладкое вино забвения.
Наверное, так творили наши классики, портреты которых висят в школьных классах и в библиотеках, и не случайно я вынес в заголовок эти слова – «из пушкинской плеяды». А как ещё можно писать стихи, если ты живешь этим, если они ежечасно и ежесекундно просятся на бумагу?
Потом мы с ним познакомились, и я отметил в Ерёмине такие не часто встречающиеся среди пишущих людей качества, как доброжелательность, внимательность, умение и желание
выслушать другого,  стремление помочь, найти в чём-то более приемлемый вариант.
Теперь я понимаю, что это, наверное, от давнишнего его соприкосновения с медициной – обычно среди пишущего люда царствует зависть, подсиживание,  оговоры и прочая разная, не очень красивая, дребедень.
И ещё он мне дорог потому, что именно ему я обязан своей первой поэтической книжкой, и вот как это произошло.
До переезда в Красноярск я ни разу и нигде не печатал стихи под своей фамилией, хотя занимаюсь этим прекрасным ремеслом с десяти лет. Нет, бывало, мои творения появлялись в газетах, но либо под псевдонимом, либо завёрстанные в газетные репортажи, статьи, рецензии… И на вопрос читателя (ответственного секретаря, редактора и т. п.), а откуда взяты эти строчки, следовал немедленный ответ: да так, один малоизвестный рифмоплет начала Серебряного века…
И тут дело даже не в природной стеснительности, хотя и это, безусловно, было, а в том, что я занимался в те годы  серьезной журналистикой, причём, самой трудной её частью – публицисти- кой. Мои статьи и очерки печатались в «толстых» журналах, их хвалили центральные газеты, зачем же мне это ещё и «разбав- лять» какими-то стихами?
Словом, только переехав в Красноярск, я решил, наконец, «выйти из тени», и одну за другой стал публиковать в газетах стихотворные подборки. Что не прошло, разумеется, мимо внимания Николая Ерёмина. И когда мы с ним как-то однажды оказались в одном автобусе, увозящем шумную журналистскую братию в Балахтинское «Загорье», Николай Николаевич, подсев ко мне, сходу предложил: – А почему бы тебе не собрать всё это и не издать отдельной книжкой? Я помогу…
До этого разговора такая мысль мне в голову не приходила: мало ли, какие у людей встречаются хобби… Но,  вернувшись домой, всё же сел за свою пишущую машинку и буквально за несколько часов собрал свой первый поэтический сборник: «Чужая милая». А потом пошло-поехало…
Так что лично я благодарен судьбе за то, что она свела меня с этим человеком, потому что ничего в нашей жизни не бывает случайного. Живи, Коля, долго и радуй нас своим творчеством!

Виталий ПЫРХ. (Продолжение темы на 2-й стр.)
От редакции: – ПИШИТЕ! ЗВОНИТЕ! ПРИСЫЛАЙТЕ! Вниманию творческой молодежи университета! В ваших руках очередной, уже 53-й по счету, номер газеты «Эскулап» – литературно-художественного приложения к «Медику». По-прежнему являющейся единственным литературным приложением в вузовских газетах медицинских образовательных учреждений страны. И его редакция по-прежнему предлагает читателям попробовать свои силы в литературном творчестве – мы принимает для публикации короткие рассказы, новеллы, стихи, шаржи, эпиграммы, интересные очерки из собственной жизни, а также из жизни окружающих вас людей. Мы также с удовольствием предоставим газетную площадь для путевых заметок ( а путешествуют сейчас многие), лишь бы только они не напоминали рекламный проспект (это малоинтересно), а были насыщены личными впечатлениями и интересными деталями о «тамошней» жизни. Словом, всё, что нас окружает, и чем мы с вами живем, может стать темой для публикации. Причём, для того, чтобы стать автором «Эскулапа», вовсе не обязательно ехать из одного конца города в другой: для этого достаточно отправить текст в редакцию по электронной почте pirh@mail.ru  А можно, если в этом есть необходимость, договориться о встрече, позвонив по телефону 220-05-41 или же 7-913-581-07-66. Напоминаем при этом, что именно с литературных опытов в нашей вузовской газете берут истоки творчество таких известных мастеров пера, как красноярские писатели и поэты Эдуард Русаков, Николай Ерёмин и многие-многие другие. Так что дерзайте! Ждем ваших шедевров! Редакция литературно-художественного приложения «Эскулап».)

Страница №2 Продолжение темы.
– Как видишь, этот сюжет изначально задумывался  как продолжение рассказа о тебе – на предыдущей странице я несколько слов сказал о Ерёмине –  поэте, а теперь мы с тобой побеседуем визави.
И снова я начну с извинений: свою беседу с ещё одним именитым выпускником Красноярского медицинского института Эдуардом Русаковым  я напечатал ещё, считай, полтора десятилетия назад, во втором номере «Эскулапа», а вот на интервью с тобой отважился только сейчас. «Завалил» ты редакцию, Коля, своими стихами и рассказами, всё руки не доходили… Но тут такой повод, что откладывать дальше нельзя.
Заглянув в уже упомянутое интервью, хочу процитировать из него такие вот строки: «В ту же пору подружился я и с Колей Ерёминым, который поступил в мединститут на год позднее меня. Мы с ним, кстати, дружны до сих пор. Он тоже печатался в газете «Медик», причём, гораздо более активно, чем я. Да он и сейчас активнее меня. Вот он как раз своей активностью и помог мне избавиться от какой-то закомлексованности,  от отсутствия у меня спортивного азарта, какого-то куража…»
Вот с этого давай и начнем: а когда у тебя самого проснулась эта всепожирающая страсть – марать бумагу? Какое место в твоей писательской и поэтической судьбе сыграл вузовский «Медик»?
– Способность к поэтическому творчеству разбудил во мне мой школьный учитель Яков Васильевич Почекутов. «Старик Яков» – так прозвали его мы, ученики 21-й экспериментальной школы, что открылась на проспекте Свободном с целью определить: как отнесутся подопытные кролики к 11-летнему обучению?
Видимо, не случайно Яков Васильевич, один из авторов книги «Мы из Игарки», затеял в нашем классе издание машинописного журнала «Юность», а того, кто первый напишет стихи или рассказ – пообещал сделать Главным редактором его.
Я стал первым. А Яков Васильевич – фронтовик – преподаватель  литературы – стал моим любимым учителем.
– И чем закончился школьный эксперимент?
– Для меня очень удачно. Мои первые стихи из журнала «Юность» перепечатали «Учёные записки Красноярского педагогического института» – толстенный том, по которому педагоги потом защищали кандидатские диссертации.
Но 11-тилетнее обучение я успешно проигнорировал, ушёл в 27-ю десятилетнюю железнодорожную школу, которую и окончил с серебряной медалью… Стихи продолжал писать. Они стали публиковаться в газетах «Красноярский железнодо рожник», где я был юнкором,  то есть – внештатным юным корреспондентом, в «Красноярском комсомольце», где я вёл литературную страницу «Лукоморье». А также в «Красноярском рабочем» и в альманахе «Енисей».
– А в газете «Медик»?
– До газеты «Медик» была газета «Телевизор», так как после школы я год проработал на заводе телевизоров токарем-инструментальщиком… А потом еще и газета «Знание-сила» местного пединститута, где я год проучился на истфиле… И только потом уже – в газете медицинского института, куда я поступил вслед за своим другом Эдуардом Русаковым,  год спустя…
Он уже давненько сочинял стихи и рассказы, отлично рисовал  – и однажды, изобразив меня в виде Лермонтова,  сходство было потрясающим! – опубликовал этот рисунок со стихами в «Медике». Получилось и  прикольно, и с большим смыслом…
– Но что всё-таки в твои студенческие годы было главным: желание стать хорошим врачом или уже не давал покоя писательский зуд?
– Ты знаешь, эти два желания гармонично сосуществовали в сознании, так как в памяти моей занимали достойное место примеры Чехова, Вересаева, Булгакова…
– Да, но в те годы выпускнику надо было отрабатывать потраченные на его образование средства, и три года работать «по специальности». Это как- то отразилось на твоем творчестве? – Конечно, отразилось! Да ещё как! После мединститута я три года проработал психиатром в  Тинской  психобольнице  Нижне-Ингашского района Красноярского края, о чём до сих пор вспоминаю с теплотой. Там, до меня, уже трудился Эдик-медик, как шутливо назвала моего друга Русакова  моя дочка Алина.
А в Нижнем Ингаше, при районной газете «Победа», со- биралось  литературное объединение, где я подружился с Сергеем Прохоровым, ныне издающим журнал «Истоки»… Славное было время! Стихи рождались вместе с мелодиями, и звучали в сопровождении гитары:

«Почему-то я тоскую,
Непонятно, почему…
Но, когда вернусь в Тинскую,
Я, наверно, всё пойму…
Сумасшедшие в палатах…
В окнах – белая тайга…
Ах, палаты тесноваты,
А тайга – на тыщи га…
Рядом с сумасшедшим домом –
Дом, в котором я живу…
Я как будто околдован!
Воду пью и хлеб жую…
А как лягу спать – не спится,
Колет в сердце и в боку:
Мой дружок решил жениться, –
Насмеяться не могу…
Говорит: – Пора смириться,
Ведь смириться все должны,
Чтоб с работы смог вернуться
В ласки любящей жены…
Чтоб глаза её родные
Согревали тихий дом…
… Это всё – шизофрения!
Эдуардовский синдром».

Выслушал это Эдуард Русаков  и напророчил: «Есть в нашем крае поэт Зорий Яхнин, это как бы наш Евгений Евтушенко… Есть Роман Солнцев, это как бы наш местный Андрей Вознесенский… Ты же можешь стать нашим Булатом Окуджавой!»
– Сколько я тебя знаю, Николай, а это уже больше четверти века, не могу не надивиться твоей неуемной энергии и работоспособности. Ты просто фонтанируешь новыми строчками, за тобой не угнаться… Откуда все это?
– Это – от Бога, наверное! Не иначе… У каждого человека своя судьба. Свой рок. Каждый ищет себя, открывает в себе заложенные от природы способности – художника, музыканта, поэта, врача… Этот путь, как мне кажется, потом совершенно не случайно и привёл меня в Литературный институт, где я учился в семинарах Роберта Рождественского, Сергея Поделкова и Владимира Цыбина.  И свою дипломную работу в Лите я защитил «с отличием»!
– А что бы ты пожелал молодым авторам, из той же студенческой среды? Больше читать других авторов или пробовать писать самим?
– Михаил Аркадьевич Светлов, большой шутник, однажды сказал: «Когда я хочу почитать хорошие стихи, я сажусь и пишу их…» Вот так, наверное, и я…
– Я уже не раз высказывал своё отношение к твоему творчеству – и к стихам, и к прозе. Мне очень нравятся твои короткие, в буквальном смысле, газетные, рассказы, когда тебе на двух-трёх страничках незамысловатого текста удаётся создать характер, запоминающийся образ. В том числе, и, как говорят, на медицинские темы… Выходит, что годы, проведённые в мединституте, всё-таки не прошли даром?
– Стихи я пишу по вдохновению, а рассказы – вследствие возникшего замысла. Книга рассказов «Мифы про Абаканск» заняла четвертый том моего  шеститомного Собрания сочинений, и замыслы периодически дают о себе знать и по сей день. Вдохновение же практически не покидает меня, поэтому «муки творчества», о чём часто говорят, для меня это –  состояние, когда ничего не пишется.
Но я знаю, что даже в этот момент идёт накопление ма- териала, и моим «мучениям» придёт конец. И тогда Муза снова улыбнётся мне…
– Знаешь, я несколько лет назад напечатал в газете «Медик» один значимый для меня сюжет о том, что не стоит современ- ным вузам в России так «разбрасывать свои камни». Идешь, например, по учебным корпусам нашего университета, и везде на тебя глядят знакомые лица маститых выпускников – врачей, ученых, организаторов здравоохранения… И это хорошо – молодежь должна знать своих предшественников, брать с них пример. Но почему наряду с этим нет тех, кто, окончив медицин- ский институт, выбрал, скажем, для себя другую стезю? И проявил себя как личность, как творец, как сын Отечества, говоря Петровским языком? Стал, например, известным кон- структором, поэтом, художником? Как ты к этому относишься?
– Это не проблема. Вся информация о ком угодно доступна сейчас кому угодно в Интернете. ХХI век меняет устаревшие технологии. Книгоиздание становится штучным. Стихи и рассказы мгновенно появляются на авторских страницах и создают новых кумиров.
– Ну и, пока такого стенда у нас нет, а я убежден, что рано или поздно, но он появится, предоставим возможность тебе в канун своего 75-летия обратиться и к своим учителям, и к тем, кто только сел за студенческую скамью. Чем жить-то сейчас, дорогой ты наш «инженер человеческих душ»?
– Литература уходит в виртуальное пространство, в ин- формационный слой ноосферы, открытый Вернадским… И я счастлив, что мои рассказы и стихи сейчас известны практически во всём мире, благодаря Интернету. Что нет цензуры, что типографии – на каждом углу, и я могу издать новую книгу тиражом 100 экзов и подарить их 100 друзьям. И главное – что творческий процесс продолжается, этим живу и другим желаю… Так что – до новых встреч на страницах «Медика» и «Эскулапа»!
***
К этому интервью остаётся только добавить: если кто-нибудь захотел мою новую  книгу с автографом –  звоните мне 8 950 401 301 7 или пишите по электронке  nikolaier@mail.ru  и я вышлю
книгу  заказной бандеролью в лучшем виде.

С уважением ваш юбиляр Николай Николаевич  ЕРЁМИН

На фото: я запечатлён с поэтами Вячеславом РУДНЕВЫМ и Виталием ПЫРХОМ (справа) в вестибюле Красноярской научной библиотеки

© Copyright: Николай Ерёмин, 2018
Свидетельство о публикации №118042101953

 

 

 

 

 

 

 

Эдуард РУСАКОВ

 Интервью Русаков плюс Ерёмин

 

 

Николай Ерёмин

Интервью РУСАКОВ+ЕРЁМИН

ОХОТНИК ЗА ЖАР-ПТИЦЕЙ
У американского писателя-фантаста Рэя Бредбери есть рассказ, герой которого не старел с годами и оставался вечным пацаном. Таким же нестареющим, хотя и уже седым мальчишкой кажется мне иногда поэт Николай Еремин, которому сегодня исполняется 60 лет. Можно лишь позавидовать его неиссякаемой энергии и творческой плодовитости, его оптимизму и жизнелюбию. Многие, кстати, и завидуют, тем более что при всем своем простодушии поэт Еремин ухитряется проявлять недюжинную деловую смекалку и по количеству изданных книг скоро может войти в книгу рекордов Гиннесса…

Поэт он, конечно, чрезвычайно писучий и не всегда строг в отборе. Зачастую включает в свои книги наряду с отличными стихами и рифмованные пустячки-однодневки. Тому, кто впервые захочет познакомиться с творчеством Еремина, я бы посоветовал взять первый том его собрания сочинений – там, на мой взгляд, собраны лучшие его стихи. Стихам этим свойственны ясность, прозрачность слога, лирическая исповедальность, готовность откликаться на все происходящее в мире, нежная музыкальность. Не случайно многие его стихи вдохновили разных композиторов на создание песен, ставших весьма популярными (“По Николаевке цветет черемуха”, “Семнадцать лет любви”, “Мужской разговор” и др.).
Впрочем, о поэтическом творчестве Николая Еремина пусть судят литературоведы, а я на правах давнего друга (мы знакомы более сорока лет) попрошу юбиляра самого рассказать немного о себе.
ДЕБЮТ
– Первое свое стихотворение я написал… по заказу! Помню, когда я учился в 8-м классе 21-й красноярской школы, наш учитель литературы Яков Васильевич Почекутов (кстати, один из авторов знаменитой книги “Мы из Игарки”) дал нам задание написать стихотворение или рассказ. Рассказ у меня не получился, а стихотворение я написал довольно быстро. Сейчас я его уже не помню… Но вскоре после этого я написал стихотворение, которое посвятил своему учителю. Приведу из него первое и последнее четверостишия:
Он гусиное перо
Превратил в перо Жар-Птицы.
Он сказал, что в нас гнездится
Бескорыстное добро…
…Лебединый дальний гул
Оторвал его от дела.
Он забыл, где трость воткнул,
А она – зазеленела!
Если бы этого случая не произошло, я бы, наверное, не стал поэтом.
ДРУЗЬЯ-НАСТАВНИКИ
– Тогда же, будучи восьмиклассником, сел я как-то на велосипед и повез свои стихи в редакцию газеты “Красноярский комсомолец”. Познакомился там с литконсультантом Майей Борисовой, талантливой поэтессой, с которой мы сразу подружились. Но она меня долго не печатала, года три держала “на поводке”. И впервые мое стихотворение с ее подачи было напечатано в “Комсомольце”. Помню, там были такие строчки:
Ему восемнадцать. Он
Сегодня чуть-чуть влюблен.
Пацан был, мечтал стать взрослым,
Дымом дышал папиросным…
Там же, в редакции “Комсомольца”, я познакомился с молодыми поэтами Львом Тараном и Володей Лалетиным. Это были неразлучные друзья, оба учились в мединституте. Как раз в ту пору Лева Таран написал свое знаменитое стихотворение “Хирурги – немного циники”, за которое его чуть не выгнали из института (к сожалению, у профессоров не хватило ни поэтического чутья, ни чувства юмора).
Лева меня тогда очень по-дружески поддержал. А однажды он удержал меня от одного ошибочного поступка. Я тогда чуть было не напечатал в “Красноярском рабочем” поэму про токаря, она уже была в наборе. Там, помнится, были такие строчки:
Токарь вытачивает деталь,
и руки жжет разогретая сталь.
Но для него ожоги эти
приятнее всего на свете…
Лева с Володей меня отговорили – мол, нужно в душу человека заглядывать, а не внешние детали описывать. Я их послушался, забрал поэму – и потом не жалел об этом.
Вскоре после этого стал я захаживать и в редакцию “Красноярского железнодорожника”, где подружился с поэтами Петром Ермолаевым, Иваном Екимовым и Петром Коваленко. Они были намного старше меня, десятиклассника, но для поэтов разница в возрасте – не помеха.
ШКОЛА ЖИЗНИ
– Я выбирал себе профессию интуитивно-альтернативным методом (смеется)… К окончанию школы я уже вовсю печатал в газетах стихи и заметки со своими же фотографиями. Мечтал стать журналистом. И поехал в Ленинград, поступил там в университет, на факультет журналистики. Сдал экзамены, уже дали место в общежитии, но на собеседовании с ректором меня вдруг отчислили, объяснив, что согласно последнему решению Хрущева отныне на факультет будут принимать только после двухгодичного рабочего стажа. И вернулся я в Красноярск, поступил на завод телевизоров, где целый год проработал токарем-инструментальщиком, вытачивал болты, гайки, втулки, исполняя волю вождя…
Через год мне все это надоело, и я поступил в наш пединститут, на филфак. Но еще через год понял, что ничему новому я там не научусь – и ушел. Вот тогда я и познакомился со студентом-медиком Эдуардом Русаковым, который посоветовал мне идти в медицинский институт. И отправился я по его (то есть по твоим) стопам!..
МУЗЫ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ
– Как-то встретил я в институтском коридоре поэта-медика Марка Эпштейна – и он мне вдруг заявил: “Неужели ты еще можешь писать стихи?! Я – не могу. Я смотрю на красивую женщину – и вижу ее почки, печень, селезенку… Меня мединститут отучил писать стихи!”
Я же, в отличие от него, так глубоко не заглядывал – и продолжал писать стихи, продолжал влюбляться. Я всегда был очень влюбчивым. Даже на лекциях любовался на самых симпатичных девушек. Впрочем, на лекциях я обычно спал, а когда просыпался, то все каким-то чудесным образом оставалось у меня в голове. Кажется, это называется “гипнопедия”… Так я проспал шесть лет в мединституте – но все усвоил и получил диплом.
…Помнишь, милая, как лежали
под березами…
С листьев капли дождевые падали…
Были капли огневыми, острыми.
Помнишь, милая, вспомнить рада ли?..
А вообще медицина не зря случилась в моей жизни – она дала мне много ярких впечатлений, помогла понять человеческую натуру.
ИЗ ДОСЬЕ
Николай Николаевич Еремин родился в 1943 году в городе Свободном Амурской области в семье железнодорожников.
В 1967 году окончил Красноярский медицинский институт, три года работал врачом-психиатром в краевой психобольнице N 1 (ст. Тинская), три года служил в армии военным врачом. Несколько лет работал в Красноярской городской психобольнице. Заочно учился в Литературном институте имени А. М. Горького (Москва).
В 1979 году принят в Союз писателей.
Выпустил много поэтических книг в Красноярске и Москве. В последние годы пишет и прозу, хорошо известен большой цикл его рассказов “Мифы об Абаканске”. Вышли два тома шеститомного собрания сочинений.
Является составителем и редактором книжной серии “Новинка сибирской поэзии”.
МОЖНО ЛИ ВЫУЧИТЬСЯ НА ПОЭТА?
– Нет, конечно. Талант, как известно, от Бога. Вот почему я и не рвался на очное отделение литературного института, а поступил на заочное. Это дало возможность творческого общения с молодыми поэтами из разных республик Союза (так я подружился с украинцем Валентином Колларом и латышом Паулем Старком), это же помогло мне расширить свой кругозор, походить по столичным театрам, выставкам.
И на преподавателей мне повезло. Руководителями творческого семинара были такие прекрасные поэты и педагоги, как Владимир Цыбин, Роберт Рождественский, Сергей Поделков. Каждый был интересен по-своему. Рождественский был воплощением песенного социализма, Цыбин увлекался оккультными науками, у него была редчайшая коллекция старинных книг, а еще он всем помогал печататься. Поделков же был кладезь исторических знаний…
ПЕРВАЯ КНИГА
– Моя первая книга “Талисман” вошла в состав коллективного сборника “Будем друзьями”, который был издан в конце 60-х годов. С этой книгой был такой случай: художник изобразил на обложке колючую проволоку, что не понравилось начальству, – и обложку пришлось менять… А в 1972 году вышла моя первая полноценная книжка “Качели”, правда, в ней было всего двенадцать стихотворений.
И только когда в московском издательстве “Современник” подряд вышли две мои книги – “Солнечные акварели” и “Я не устану жить”, – тогда и в Красноярске на меня обратили внимание и стали издавать меня… раз в пять лет.
НА ВОЛЬНЫЕ ХЛЕБА
– В 1981 году, после того как меня приняли в Союз писателей, наступил критический момент – надо было решать, оставаться в медицине или переходить на профессиональную литературную работу. Помню, вышел я как-то после работы из психобольницы, иду мимо киоска, где продают лотерейные билеты, – и думаю: вот если сейчас куплю билет и выиграю, то завтра же ухожу на вольные хлеба! И вот купил я лотерейный билет (первый и последний раз в жизни!) – и выиграл 10 рублей! Так и решилась моя судьба…
И с тех пор я живу свободным художником. Пишу стихи и рассказы, издаю книги, печатаюсь в газетах. И в самые тяжелые времена у меня всегда была бутылка портвейна и булка хлеба.
ОБ АВТОРСКОЙ ПЕСНЕ
– Во времена социализма не случайно возродился жанр бардовской песни, который имеет давние корни и в зарубежной, и в нашей поэзии (гусляры, бандуристы). Видимо, это зависело от тогдашнего состояния общества, от цензурных ограничений – на этом фоне возникла волна свободомыслия, душевного порыва. В жизнь вошли магнитофоны, повсюду зазвучали песни Окуджавы, Визбора, Высоцкого. Эта волна докатилась и до провинции, трудно было удержаться, не взять гитару и не запеть. Не устоял перед этим соблазном и я. Сочинял песни, пел, участвовал в фестивалях…
Отрезвление пришло в конце 60-х. Помню, приехал я на знаменитый фестиваль бардовской песни в Новосибирске, где пели Галич, Кукин, Дольский. Послушал я их, сравнил. Галич – плохо играет, но покоряет содержанием песен. Кукин – балансирует на грани между поэзией и музыкой. Дольский – виртуозно играет, а стихи так себе… И тогда я понял, что надо выбирать что-либо одно, совершенствоваться либо в музыке, либо в литературе. И я выбрал литературу.
НЕ ИМЕЙ СТО РУБЛЕЙ
– После “революции” 1991 года пришлось адаптироваться к жизни в новой России. На моем жизненном пути встретился человек, который поддержал меня материально и сказал: пиши стихи, а мы, люди бизнеса, тебе поможем. Это был красноярский предприниматель Вадим Александрович Комаров. Его пример – другим наука. Если бы все другие бизнесмены взяли под опеку красноярских писателей и поэтов – наши проблемы были бы решены.
Комаров помог мне удержаться, а теперь я уже сам стою на ногах – занимаюсь издательской деятельностью, выпускаю серию “Новинка сибирской поэзии”, коллективные сборники, антологии, альманахи.
Я открыт для любого автора, стараюсь понять психологию его творчества и в этом нахожу источник вдохновения. Издал три тома поэтов и поэтесс Енисея, знаю всех пишущих, передо мной распахнута панорама всей поэзии Красноярского края.
ЧИТАЙТЕ, ЗАВИДУЙТЕ
– Те, кого раздражает моя продуктивность, – люди просто ленивые и завистливые. Каждый пишущий должен быть трудолюбивым и целеустремленным человеком. Для меня в этом смысле всегда был примером Роман Солнцев, который активно и многогранно работает в разных жанрах. Помню, еще Цыбин мне говорил: “Даже если к вам ночью придет издатель – вы должны протянуть руку к столу и выбрать готовую рукопись новой книги”. Только сочетание вдохновения и трудолюбия приводит к настоящему результату.
Еще меня кое-кто упрекает, что, мол, слишком я опекаю поэтов-любителей, печатая их стихи в разных сборниках. А я подхожу к каждому поэту бережно, из огромной папки выбираю несколько стихотворений. Удачные строчки прорываются у многих. Так что никакого вреда ни культуре, ни литературе выход этих книг не наносит, наоборот – позволяет молодому поколению учиться на их опыте.
МОИ ОТКРЫТИЯ
– Очень яркие, смелые, образные стихи пишет молодой красноярец Максим Цариков. Советую обратить внимание на это имя. Изумительные стихи, мудрые и нежные, пишет Ольга Гуляева. Я ее напечатал уже в трех или четырех коллективных сборниках, теперь вот стараюсь издать ее отдельной книгой.
Очень талантлива Надежда Герман. Это пример того, как поэтесса, начинавшая писать в духе Ахматовой и Цветаевой, в результате самосовершенствования вдруг стала сочинять стихи библейского содержания, очень глубокие, общечеловеческие. Хотелось бы, чтобы она не увядала в своем Красном Хуторе, а выходила к более широкому читателю. Пришла ее пора!
“ЛЮБИТЕ ЖИВОПИСЬ, ПОЭТЫ!”
– Меня всегда вдохновлял мир художников. Особенно благодарен я судьбе за то, что подарила мне знакомство с Андреем Поздеевым, который не раз пускал меня в свою мастерскую, его картины меня вдохновляли, у меня есть стихи, ему посвященные.
…У художника Поздеева
Сто полотен позади…
Запах красок, запах дерева
Загустел в его груди.
Одержим духовной жаждою,
Посреди ночей и дней,
Он прожил картину каждую,
Отпечатываясь в ней…
И сейчас я дружу с художниками – с Николаем Рыбаковым, Николаем Балышевым, Валерием Пилипчуком (кстати, каждый из них тоже пишет стихи… хотя, конечно, главное их призвание – живопись).
ПЛАНОВ ГРОМАДЬЕ
– Сейчас я пишу цикл коротких рассказов “33 поэта”. Пишутся и стихи, готовлю новую книгу, которая будет называться “Харакири”. Стараюсь быть в ней предельно откровенным. Есть замысел романа “Квартира”, но не уверен, что я его напишу…
Только что вышла моя новая книга стихов и рассказов “Лунная ночь”. В перспективе – выход третьего тома шеститомного собрания сочинений. Сейчас два банка борются за право профинансировать это издание (смеется)… Как только они определятся – третий том выйдет. А в 2004 году выйдет четвертый том, в 2005-м – пятый… и так далее.
РЕЦЕПТЫ ОТ ТОСКИ
– Если у вас есть деньги, то нет лучшего лекарства от тоски, чем сесть на самолет и улететь на юг, к Черному морю. Плеск волны, крики чаек, близость красивой женщины – все это быстро излечит от депрессии.
Для тех же, кто победнее, лучший способ избавиться от тоски и печали – взять книгу стихов Николая Еремина и прийти на берег Енисея (смеется). Сесть, прочесть ее всю, от корки до корки – и вы сразу поймете, что стоит жить дальше. Ибо поэзия всегда спасала людей!
…Неужто я еще влюблен
В цветов цветенье, в птичье пенье, –
И, перепутав явь и сон,
Испытываю вдохновенье?
И пью вино, и для друзей
Стихи читаю без запинок…
И мой столетний юбилей –
Не репетиция поминок?

Эдуард РУСАКОВ.

Газета «Красноярский рабочий» от 26 июля 2003 года

________________________________________

© Copyright: Николай Ерёмин, 2016
Свидетельство о публикации №216012501564

 

 

 

Альманах “Русло” извещает

26 сен 2023

Творческая встреча с писателем и поэтом Николаем Ерёминым 📆 27 сентября

🕠 15:00

📍 Государственная универсальная научная библиотека Красноярского края, ул. Карла Маркса, 114, зал классической литературы, второй этаж.

Николай Николаевич Ерёмин – член Союза Российских писателей, автор многих стихотворных сборников, книг прозы. Лауреат премий «Хинган», «Нефритовый Будда» и «Сибирский Лев», победитель литературных конкурсов и кавалер Золотой медали «Василий Шукшин».

Родился 26 июля 1943 года в городе Свободном Амурской области. В школьные годы начал публиковаться в газете «Красноярский комсомолец». Творческими руководителями Николая Еремина были известные поэты Роберт Рождественский, Владимир Цыбин.

После окончания литературного института им. М. Горького в Москве Николай Еремин издал множество книг. Это человек неиссякаемой творческой энергии! Он пишет стихи, прозу, его произведения можно встретить в периодических изданиях. Хорошо известен его большой цикл рассказов «Мифы про Абаканск». А многие красноярцы помнят и любят песни на его стихи. Например, «По Николаевке цветёт черёмуха! По Алексеевке – цветёт сирень…»

На встрече, посвященной юбилею поэта, прозвучат стихотворения из новой книги Николая Ерёмина «Фейерверк».

Зал классической литературы, второй этаж.

☎ Тел. для справок: (391) 211-00-10 (Отдел городского абонемента), abn@kraslib.ru

Геннадий КАЛЕДА

ПерсоналииСмысл жизни Николая Ерёмина

Искусство

 

В прохладный декабрьский вечер заглянул я на огонек в Дом искусств. В полумраке лился свет свечи (потом электричество включили), а у стопки книг, поэт Николай Еремин расплескивал свои мудрые вирши. Друзья, коллеги по поэтическому цеху и просто почитатели таланта внимали Николаю Николаевичу затаив дыхание, а затем пронзали тишину аплодисментами.

В литературных кругах Красноярья Еремин почитаемый автор, для многих просто гуру. Согласившись с данным фактом, он одну из книг и назвал скромно «Доктор поэтических наук». Как известно, вначале было слово слову. У нашего героя в начале жизни был красноярский медицинский институт, а потом уж Литературный институт им. А. М. Горького в Москве, где молодой гусляр познакомился с поэтом Робертом Рождественским — кумиром 80-х прошлого века. Потом уже было знакомство и дружба с Виктором Астафьевым.

А всенародная известность, от Шушенского до Норильска, к поэту пришла через песню «По Николаевке цветет черемуха» (не зря же общался с великим поэтом-песенником Р. Рождественским). На музыку стихи Еремина положил Сергей Трусов, а песня в задорном исполнении Людмилы Луценко, в свое время, «взорвала» эфир краевого радио: заявки на нее получали много лет. Ведущий программу «К вам в дом приходит песня» Олег Захаров, как-то смеясь, говорил, что уже давно выучил песню, «разбуди ночью — сам спою».

Родился Николай давно, выглядит прекрасно, «кто виноват», пока не ясно. Уже в далеком 1981 году Еремин был принят в Союз писателей СССР. Сколько за это время автор накропал книг, он, наверно, и сам точно не скажет. Только на моей полке рядком их более десятка. Половину из них, я точно осилил. Многие его стихи — почти частушки, оттого и читаются легко, неизменно вызывая прилив оптимизма.

Как и полагается мэтру, он лауреат множества литературных премий. Самая неожиданная среди них — «Нефритовый Будда». Еремин умудрился засветиться в китайском альманахе, разумеется, стихи были в переводе на китайский язык. За Великой Китайской стеной оценили юмор «сибирского сибарита», и премию отвалили, в юанях, поди?!

Второй год Еремин посещает по воскресеньям духовную семинарию в «Капитанском клубе» (корабль на набережной у Театральной площади). Что сказать, век живи и век учись. Наверно, поэтому новый том на 500 страниц, он философски озаглавил «Смысл жизни». Начинается книжка со стиха под названием «Манифест». Ну, а мы им, пожалуй, закончим заметку о презентации.

Пусть в текст вольется смысл!
Без смысла жизнь пуста.
Ах, как без слов и числ, —
Гладь белого листа…
Пусть каждый — смел и чист —
Напишет манифест,
В котором — цель и смысл,
Таящие подтекст!
Живи, твори, поэт,
Как можно дольше лет!
Без смысла жизни нет.
Без жизни — смысла нет.

Находите книги Николая Еремина, может, постигните смысл жизни, а нет, так просто получите заряд бодрости и хорошего настроения. В книге, кстати, есть и прозаические произведения — иронические наблюдения из жизни некоторых известных персон славного города Абаканска.

Геннадий Каледа

Фото автора

 

Марина СМИРНОВА интервью

Мария СМИРНОВА из  интервью ПЕРСОНА

Николай Ерёмин: «Поэзия всегда со мной!»

На этой неделе отпраздновал свой юбилей известный красноярский поэт Николай Ерёмин. Многие красноярцы помнят и любят песню на его стихи “По Николаевке цветёт черёмуха, по Алексеевке цветёт сирень”.

 

На этой неделе отпраздновал свой юбилей известный красноярский поэт Николай Ерёмин. Многие красноярцы помнят и любят песню на его стихи “По Николаевке цветёт черёмуха, по Алексеевке цветёт сирень”.

Николай Ерёмин — автор множества книг поэзии и прозы, член Союза российских писателей и русского ПЕН-центра международного ПЕН-клуба. Он кавалер золотой медали “Василий Шукшин”. Мы встретились с поэтом накануне его 75-летия.

— Хочу сразу признаться, что с Вами, Николай Николаевич, очень приятно общаться. В Вас чувствуется хорошее воспитание. Уверена, это идёт из семьи, из детства. Расскажите, пожалуйста, о своих близких, о ранних годах жизни.

— Мои родители Николай Иванович и Тамара Николаевна инженеры железнодорожного транспорта, после окончания Новосибирского института служили на Дальнем Востоке на уже построенном перед войной БАМе, рельсы которого отправлялись на переплавку. Станция Завитая, Большой Невер, Сковородино — удивительные места в окружении сопок, покрытых цветущим багульником. Я был влюблён в эти края и плакал, когда мы переезжали в Красноярск. Мне было одиннадцать лет, я был впечатлительным и сентиментальным ребёнком.

Однако по приезде и Красноярск и Енисей, и заповедник “Столбы” завладели моим сердцем. Я увлёкся фотографией, и первые мои поэтические фоторепортажи были опубликованы в газете “Красноярский железнодорожник”. А потом там же появились и стихи.

Родители всячески поощряли мои увлечения, купили мне фотоаппарат “Любитель”. А когда я заинтересовался музыкой и стал ходить в музыкальную школу, приобрели самый настоящий баян! Потом я увлёкся гитарой, и у меня появился этот инструмент. Я стал бардом-менестрелем, сочиняющим песни, первая была “Качайся, трамвай, качайся… Мой путь, никогда не кончайся!”

— По своей первой профессии Вы врач-психиатр. Как так получилось, что Вы оставили врачебную практику и сделали выбор в пользу литературного труда?

— Начну ответ с того, что стихи я начал писать по вдохновению, в четырнадцать лет. Мой любимый учитель Яков Васильевич Почекутов, один из авторов знаменитой книги “Мы из Игарки”, сделал всё возможное, чтобы открывшийся во мне Божий дар развился и стал достоянием красноярских любителей поэзии.

Увлечение фотографией привело меня в Ленинград, в университет, и я поступил на факультет журналистики. Но тут Никита Сергеевич Хрущёв издал указ, согласно которому начинающие журналисты должны были два года поработать на производстве, чтобы получше узнать жизнь и людей… Ректор выдал мне справку и сказал: “Николай, приезжайте через два года и продолжайте учёбу у нас!”.

И я законопослушно целый год узнавал жизнь на заводе телевизоров в качестве токаря-инструментальщика. И, конечно же, печатал свои стихи в заводской газете “Телевизор”. Постепенно поэзия взяла вверх, и я пришёл с ленинградской справкой на историко-филологическое отделение Красноярского пединститута. Где был с распростёртыми объятиями принят и целый год проучился… Редакторы Кирилл Всеволодович Богданович и Илья Воеводин выбирали мои лучшие стихи и публиковали в институтской газете “Знание — сила”.

Но тут я познакомился со студентом первого курса мединститута, будущим писателем Эдуардом Русаковым, который стал моим другом, и по его совету поступил в медицинский. А поэзия всегда была со мной… Стихи мои печатались в многотиражной газете “Медик”, в “Красноярском рабочем”, в “Красноярском комсомольце” и в альманахе “Енисей”.

По распределению три года проработал я в краевой психиатрической больнице № 1, в посёлке Поймо-Тины Нижне-Ингашского района. А районная газета “Победа” охотно публиковала большие подборки моих стихов, с которыми я прошёл творческий конкурс и поступил на заочное отделение московского Литературного института имени Горького.

Это было что-то необыкновенное! Я работал врачом, дважды в году летал в столицу на сессии и посещал семинары Роберта Рождественского, Сергея Поделкова и Владимира Цыбина, которые развивали мои поэтические устремления.

— Я слышала от одного знаменитого красноярца о том, что у него дома целая полка книг Николая Ерёмина. Вы поразительно много пишете и много печатаетесь. И, насколько известно, это не только поэзия.

— Да, проза и поэзия — как сёстры в моей душе. Первая книга рассказов — “Мифы про Абаканск”. Первая книга стихов — “Качели”.

Сейчас я, накануне своего юбилея, стал автором Собрания сочинений в шести томах и поэтической трилогии “Небо в алмазах”. Продолжаю проект “Миражисты”, под грифом которого издал альманахи “Пощёчина общественной безвкусице”, “5-й угол 4-го измерения”, “ЕБЖ — Если Буду Жив”, “Сибирская ссылка”, “Кастрюля и звезда, или Амфора нового смысла”, “Вне конкурсов и конкуренций”. С ними можно ознакомиться в нашей краевой научной библиотеке.

— Сегодня время прагматичных людей. Наверное, поэту приходится нелегко?

— В прошлом веке было похуже. Представьте: идеологическая цензура. Тоненькая книжка стихов, даже при самом хорошем к тебе отношении, в условиях планового ведения хозяйства может увидеть свет только раз в пять лет…

А сейчас — свобода слова. Типографии — на каждом углу. Пять книг в год издать не проблема. И новые мои недавние книги не случайно вышли при поддержке Министерства культуры: Владимир Ростиславович Мединский не только наградил меня почётной грамотой, но и сделал в прошлом году стипендиатом министерства.

— В одном из своих стихотворений Вы написали: “Боже, скольких поэтов сбросил наземь Пегас! <…> на виду и в тени погибали они”. Я знаю, что вы старались поддерживать молодых поэтов, вводить их в круг профессионалов. Что Вы посоветуете неизвестным поэтам, писателям — как им пробиться к людям, к славе?

— Держаться поближе ко мне. Я стараюсь в каждой рукописи найти жемчужные зёрна. Вот почему одно время затеял и выпускал в издательстве “Кларетианум” серию “Новинка Сибирской Поэзии”. Многие неизвестные поэты благодаря этому стали известными… Сейчас эстафету успешно подхватил Сергей Николаевич Кузичкин, выпускающий “Новый Енисейский литератор”. Дорога к нему открыта.

— Насколько мне известно, Вы счастливый семьянин. Ваша жена Маргарита Ивановна всегда и во всём поддерживала Вас. Как Вы ответите на вопрос: что значит для человека понимание и поддержка близких людей?

— Ну в качестве ответа могу только посоветовать перечитать ещё раз роман Михаила Булгакова “Мастер и Маргарита”.

Моя Маргарита всегда понимала меня и сейчас сочувственно относится к моему юбилею, который состоялся 26 июля в Доме искусств по адресу: проспект Мира, 3. Вход был свободный!

— Как доктор, знающий психику человека, и как поэт, которому открыты глубины интуитивного постижения мира, можете ли Вы дать совет людям: как стать счастливыми?

— Могу. Хоть и говорится в народе “насильно мил не будешь”, но это по отношению к другому человеку. А по отношению к самому себе — нужно только захотеть. Очень захотеть. Вам, конечно же, известно, что многие желания сбываются, это неоспоримый факт. И желание ваше стать счастливым, я уверен, сбудется!

Фото: из архива Николая ЕРЁМИНА

Книги Николая Ерёмина

Проза: “Мифы про Абаканск”, “Компромат”, “Харакири”, “Наука выживания”, “Комната счастья”, “Волшебный котелок”, “Чучело человека”.

Поэзия: “Идея фикс”, “Лунная ночь”, “Поэт в законе”, “Гусляр”, “О тебе и обо мне”, “На склоне лет”, “Тайны творчества”, “Бубен шамана”, “От и до”, “Кто виноват?”, “Владыка слов”, “Гора любви”, “В сторону вечности”, “Папа русский”, “Тень бабочки и мотылька”, “Поэзия как волшебство”, “Смирительная рубашка”, “Подковы для Пегаса”, “Сибирский сибарит”, “Эхо любви, или Старик без моря”, “Доктор поэтических наук”, “Игра в дуду и в русскую рулетку”, “Поэтическое убежище”, “Енисей впадает в Волгу”, “Смысл жизни”, “Храм на любви”, “Муза и Поэт”, “Новогодний подарок”, “Птица Феникс”, “Раритет”, “ДИН и Я”, “Интерференция света” (под одной обложкой с Мариной Саввиных), трёхтомник “Небо в алмазах”.

ТЕГИ:#ПЕРСОНА   Марина Смирнова

Опубликовано: 26 июл. 2018, 18:40Мы в «Одноклассниках»

Надежда РОГИНА

Читаем наших земляков. Николай Ерёмин, автор Надежда Рогина

4 января 2023

Николай Николаевич Ерёмин красноярский поэт, прозаик, автор многих поэтических сборников, нескольких книг прозы, редактор литературного альманаха «Русло».

Многие красноярцы помнят и любят песни на его стихи. В прекрасном исполнении Людмилы Луценко по радио и телевидению часто передавали эту душевную песню:

По Николаевке цветёт черёмуха!
По Алексеевке – цветёт сирень –
И не хватает нам хмельного воздуха –
Мы эту ночь не спим… и этот день….

Николай Ерёмин родом из семьи инженеров железнодорожного транспорта, с 11 лет живет в Красноярске. Окончил Медицинский институт в Красноярске и Литературный институт им. А. М. Горького в Москве.

Николай Николаевич Ерёмин

Работая врачом-психиатром, регулярно летал в Москву, сдавал сессии, т.к. учился на заочном отделении Литературного института. С огромным удовольствием посещал семинары Роберта Рождественского, Сергея Поделкова, Владимира Цыбина, развивал в себе поэтическое мастерство. Так уж вышло, что имея основную профессию, тяга к сочинительству была огромной.

Николай Ерёмин продолжает писать и сегодня, с удовольствием радуя своей поэзией и прозой друзей, коллег по цеху, читателей. На страницах альманаха «Русло» можно часто встретить его ироничные и лаконичные стихи на самые разные темы.

Первая книга стихов Николая Ерёмина называлась «Качели», а первая книга прозы «Мифы про Абаканск».

«Мифы про Абаканск» необычный сборник малой прозы, где рассказы объединены одним местом действия. Сибирский городок Абаканск – собирательная вымышленная территория, в нем угадываются и Абакан, и Канск, а кто-то и родной Красноярск разглядит. Истории, происходящие с жителями «закрытого города Абаканска», написанные более двадцати лет назад, очень разные. Интригующие, грустные, пугающие, забавные. В них запечатлены моменты, демонстрирующие разные стороны жизни человека в советский и постсоветский периоды.

Почти все рассказы начинаются словами: «В прекрасном сибирском городе Абаканске…». А далее мы знакомимся с самобытными персонажами. Братья Петр и Павел Казаковы, впервые серьезно поссорились только в пятьдесят лет. Василиса Петровна, желая заработать в период перестройки завела в квартире настоящую псарню. Константин Иванович – писатель, пострадал от рекламной акции своего нового романа.

А героиню «медицинского хоррора» Софью Григорьевну любовь привела к бесчеловечным действиям: «…поставила перед собою широкую вазу для цветов и стала отламывать у термометров головки…»

Среди героев рассказов Николая Ерёмина много представителей культуры, писателей, поэтов, журналистов, литераторов. Автор искренне делится своими наблюдениями о том, что ему близко, хорошо знакомо и дорого, облекая прожитое в художественную форму.

В отделе городского абонемента представлено много книг автора, вышедших в разные годы. Пусть знакомство с поэзией и прозой Николая Ерёменко будет интересным и увлекательным.

Также о писателе читайте на Литературной карте Красноярского края

Надежда Рогина, главный библиотекарь отдела городского абонемента

Надежда Рогина, главный библиотекарь отдела городского абонемент

Подпишитесь на канал,

чтобы не пропустить новые публикации Подписаться

Александр БАЛТИН

Из Альманаха Миражистов

 

*  *  *

БАЛТИН  МИР МИРАЖИСТА ЕРЁМИНА  

Страницы докторской диссертации1.

Источник: эссе Александр Балтин: «ИЛЛЮЗИЯ, ИЛИ ЛЮБОВЬ?

Николай  Ерёмин, составитель альманаха,
воспевая роскошь мира,
вплетает и волокна горечи, как в жизни,
в поэтический свой документ:

О, Ялта роз, магнолий и стрекоз,
О, соловьиный хор в морской простор…
Люблю твой кипарисовый наркоз,
В котором пребываю до сих пор…

Массандры  бирюзовая волна
Была хмельнее, чем глоток вина…
И  к  горизонту от меня она
Бежала, холодна  и  влюблена –
В него…А я стоял на берегу:
– Вернись! – шептал. – Я  больше  не могу…

Поэзия Ерёмина – жизнелюбива, наполнена соком бытия, и… никакая деталь,
никакой листок не должны пропасть:
всё сойдётся в сияющем, постепенно творимом своде.

2.

Источник  эссе Александр Балтин: «ФОНТАН, ПРЕВРАТИВШИЙСЯ  В ФАНТОМ»

***

Детский,

великолепный восторг,

расходящийся суммой лучиков-строк,

вспыхивает в стихотворении Николая  Ерёмина:

 

Как хороша, нет, как прекрасна жизнь,
Стремящаяся к речке ручейками…
Звенящими, поющими: – Держись!
И подпевай, и поспевай  за нами…-
И я смеюсь… И, глядя вглубь и ввысь,
Держусь за отражения руками…

 

И – сколь счастлив поэт,

столь, перекипая словно, счастье это вливается

в душу читающего.

…хоть на миг.

3.

Источник  эссе про альманах «НАПОРНАСНАПАРНАС»:
https://proza.ru/2023/01/14/624 Александр Балтин: «НАПОР, ТРЕБУЮЩИЙ ВНИМАНИЯ»

Метафизическая ирония, свойственная Николаю Ерёмину, проявляется уже в названии нового альманаха…
Выдержит ли Парнас? «Напорнаснапарнас»…
Ах, его условность в современном мире!

Склонность Николая  Ерёмина к краткости стиха свидетельствует о желании вместить в него, как можно больше……кратко, из жизни:

Процвёл кипрей…Отцвёл белоголовник…
Ушёл в отставку мой сосед полковник –
И от него, увы, ушла жена,
Как будто в лейтенанта влюблена…
И мы опять с полковником вдвоём
Жалеем их и самогонку пьём…

Ерёмин сочетает своеобразно условную простоту говоримого с линиями метафизики: то есть осмысления яви,

стремления узнать корни событий и явлений происходящего.

4.

  Из эссе Александр Балтин: ОБЛАКО ОЧИЩЕНИЯ, ПЛЫВУЩЕЕ НАД НАМИ – «КАТАРСИС»

Облако очищения пролетает над землёй: вечно погружённой в субстанции, противоречащие очищению…
Неустанный и великолепный доктор поэтических наук Николай Николаевич Ерёмин вливает в бездну мира меру катарсиса:

светозарного очищения: от которого лучи должны пойти ко… всем-всем-всем: но, учитывая кулуарное ныне существование поэзии, ждать сего не приходится…
Однако – есть, что есть…

Клавесинная музыка поэзии Николая Ерёмина,  придумавшего странное… где-то от дервиша русской поэзии Хлебникова идущее явление – миражизм – строится на мазках лёгких и полётных нот:

И опять возникает мечта:
Научиться
На скрипке играть:

Тили-тили-тарам…
Трам-та-та…
Небо …Музыка…Благодать!

Разумеется, энергия стиха Н. Ерёмина выше любой конкретики, в которой вынуждены вариться мы все…
О! поэтическое насыщение поэзии автора миражизма берёт и от немецких романтиков, и от русского символизма, и от лучших советских поэтических образцов (от А. Вознесенского, скажем)…
И, суммируя столь многое из облачных областей мирового мига культуры, Николай Ерёмин творит интересно свой… поэтический оргАн, изливающий в мир столь интересно-густые звуки…
…потом возникает сладкий пунктир кратких, мускульно-напряжённых строк:

Липа цветёт…
Пчёлы гудят…
Липовый мёд —
Сот  аромат!

Каждый дедок
Любит медок.
Мой туесок –
Сладкий вещдок…

Ерёмин разнообразен: и в ритме, и в мысли, и в размерах…
Тем и интересен его космос, который одновременно – и сад…
…не говорим уже о том, что Канада – вообще одно из лучших мест обитания, не говоря – об Исландии: лучшем месте для жизни…
…между прочим, Исландия, где нет ни одного мирового поэта, но есть, например, Халлгримссон: друг народа, поэт, известный всем; и где есть феномен писания стихов каждым вторым, могла бы вдохновить Николая Ерёмина на издание следующего альманаха…
А сейчас – облако очищения, плывущее над нами, даёт сложные свои, тугие и нежные, образы….

5.

Из эссе Александр Балтин: СПЕКТАКЛЬ «СПЕКТРТАКЛЯ»

Спектакль получит новые варианты движения, и – новое дыхание названия: Спектртакль…

…Все мы внутри спектакля: известное дело, только режиссёр неведом…
Но – «Спектртакль», альманах, запущенный в лабиринты истории Николаем  Ерёминым, играет красками глобального театрального действа, которое находит выразительные ходы в поэтической мистерии…
Красиво зазвучит свирель, таинственно разрастаясь до пространства органа в стихотворение Николая Ерёмина:

Бах пишет для свирели и органа
И выжимает из меня слезу…
Которую – не поздно и не рано –
И день, и ночь по жизни я несу…

…В надеждах на сирень и на апрель,
Играй, моя весенняя свирель! –
Покуда  нас вмещает в пенье хора
Оргазм органный Домского собора…

Таинственная субстанция поэзии так плотно и полно наполняет поэтическое пространство поэта, что… остаётся только вслушиваться в его напевы, вглядываться в интеллектуальные орнаменты стиха, предлагаемые им…

…сложно устроен «СПЕКТРТАКЛЬ»: требует интеллектуального напряжения, вчитывания…
Но – без оных и жизнь была бы не жизнью, а… мычанием…

6

Из эссе Александр БАЛТИН  «ПОЭЗИЯ в альманахе «НАВЗНИЧЬ»

Навзничь…
Сильно звучащее слово,
замкнутое в крепкой капсуле звука;
и альманах «Навзничь»,
наименованный Николаем Ерёминым  именно так,
лучится словесной силой…

…число,
лучащееся счастьем,
ловит сачком стихотворения Николай  Ерёмин,
и юмор, оттеняющий трагизм содержания,
помогает примириться с пространством бытия:

Как хорошо, что я – живой!
И – слава Богу! – не болею…
И вновь иду гулять с женой
В снег, в тополиную аллею…
А если бы… То, Боже мой,
Без бы – лежал бы под землёй…
А не гулял бы вдоль аллей
Меж нежных снежных тополей…

Культурологический космос прослаивается ироническими прожилками,
и
вспышка стихотворения своеобразно трактует вечные образы:

Я стал похож на Дон Кихота –
Вдруг,
Почему-то, отчего-то…
И стал похож на Росинанта
Пегас
Под крыльями таланта!
А Муза стала –
Смех и грех –
Как Дульсинея, лучше всех!

Поэзия Ерёмина всегда полна жизнерадостным вином…

Что ж…
Навзничь – сильно звучащее слово;
и альманах,
выпущенный Николаем Ерёминым,
начинён сильными словесными изделиями разных поэтов.

7.

   Из эссе Александр Балтин:  «ВСЁ ТАК… ИЛИ НЕ ТАК…»

Всё так…
Или не так?
Как может быть всё так, если люди не слышат поэтического слова?
Но Николай  Ерёмин решил назвать свой новый альманах, выходящий под брендом миражистов, именно так…
То есть – «Всё так»…
…жизни бескрайность и переогромленность даёт интонации грусти, которые – в сочетании с извечным жизнелюбием –своеобычно оттеняют неповторимость поэтических модуляций Николая Ерёмина:

Невольно и необъяснимо
На вдохе и на выдыхании,
Увы,  я плачу над  стихами
О том, что жизнь проходит мимо…
И  словом Божью благодать
Опять пытаюсь удержать…

Благодать…
Нечто неуловимое, таинственное, может быть, вдохновение, известное всем подлинным поэтам и есть оная?
Вариант её…
…вспыхивает мечта, ведёт, обманывает, поэтому:

– На сердце – даль,
И глубина, и высь…
Жизнь прожита…
Мечта, остановись!

А так – жизнелюбие пенношампанскими струями бьёт из поэзии Ерёмина в читательские сердца, согревая их.

А уж так всё, или не так… судить времени.

8.

  Из эссе Александр Балтин: НОТЫ «НАВСЕГДА»

Навсегда…
Сказанное – остаётся:

что не зафиксировано в слове – умирает…
«Навсегда» – очередной альманах Николая  Ерёмина, запущенный воздушными шарами поэтической реальности – в небеса реальности обыденной…
Культурологическая мера поэзии поэта высока: и, играя огнями ассоциаций, расшифровывая музыкальные коды словаря и мысли, озвучивая оркестровую яму яви, поэт предлагает интересное путешествие в мир мысли и красоты.
Мощный жизнерадостный заряд поэзии самого Николая  Ерёмина настраивает на оптимистическую волну, которая, захлёстывая читательское сознание, вполне может осветлить его:

Поэзия
Не умерла!
Она живёт у нас, в Сибири
И пьёт, как прежде, из горла
В любой общаге и квартире,
Во глубине сибирских руд
Поёт и над и под землёю…
А те, что там, в Европах, мрут,
Те – самозванки… Бог с тобою!

Ирония тонкими ниточками метафизического серебра перехватывает смыслово насыщенные стихи Николая Ерёмина, предлагающие свой вариант прочтения бесконечной яви:

Живу, как старый дуб – с дуплом внутри,
Где зиму веселятся снегири…
А летом поселяется кукушка,
Мать-одиночка, всем дубам подружка,
Птенцов выводит, о любви тоскует
И до ста лет себе и мне кукует…

«Навсегда»…
Сказанного не отменить…
Новый альманах, выпущенный Николаем  Ерёминым, уходит  в своеобразное плаванье…

9.

   Из эссе Александр Балтин:  ВАГОН «VIS-A-VIS»

Альманах «vis-a-vis», запущенный в реальность Николаем Ерёминым, переливается многими смысловыми и эстетическими огнями; и поэзия Ерёмина хорошо иллюстрирует именно возможное эстетическое и философское богатство русского слова.
Вспыхивает нежно пропавшая соломинка, и ирония, непременная участница поэзии Ерёмина, легко оттеняет трагизм внезапного поэтического излома:

Видел я с закрытыми глазами…
Слышал я с зажатыми ушами…
И дышал с соломинкой во рту,
Совмещая память и мечту…

Что мне делать? Ах, где ты? Где я?
Милая соломинка моя…
Невозможно без тебя опять
Видеть, слышать, думать и дышать…
«Vis-a-vis» – лицом к лицу: в вагоне, едущем в вечность, и сам состав… куда он улетает?
И где эта вечность?
Поэзия не даёт ответов,

предлагая метафизически-эстетическое осмысление яви…

10.
Из эссе Александр  Балтин: ЭТО «ЭКСКЛЮЗИВ»

Эксклюзив – индивидуальная неповторимость; в принципе – вся поэзия сплошной эксклюзив…

«Эксклюзив» – так наименован очередной альманах,

взращённый,

как драгоценное растение, Николаем Ерёминым.

Компактными сгустками смысла вспыхивают стихи самого Н. Ерёмина:

К Святаму Духу
И Отцу и Сыну
Взываю с кулаками после драки:
– Предотврати в России Хиросиму!
Тем более – не надо  Нагасаки!
Прости невиноватых…
Извини
Виновных –
И спаси, и сохрани…

Своеобразие «Молитвы» свидетельствует о том, насколько мощно поэт вторгается в жизнь: и какая жажда гармонии владеет им, – именно гармонию в мир и вводящим.
Быт и бытие переплетаются волокнами, и зажигается: нежно и иронично:

Я, подчинён земным законам,
Вперёд инстинктами влеком,
Люблю под вечер чай с лимоном,
А утром – кофе с коньяком…
А ночью и при свете дня
Люблю всех любящих меня!
11.
Александр БАЛТИН: ИЗ ПОЭТИЧЕСКОГО ОБЗОРА 12 НОМЕРА «ЛИТКУЛЬТПРИВЕТА» за 2022год

Зима начинается, холод стягивает обручами метафизического металла воздух и землю…
Согреться поэзией?
…
Задорно организованные сонеты Николая  Ерёмина вспыхивают огнями жизнерадостности и той поэтической подлинности,

которую невозможно подделать…
Они наполнены плазмой жизни со всем разнообразием оттенков оной, с игрой и серьёзностью, с точно подсмотренной улыбкой ангела, и колыханием своих, сугубо индивидуальных поэтических небес:

Меня, Метаметаморфоза,
Ау! Ты помнишь? О-ля-ля…
Пытались сбросить с паровоза
Поэзии… И с корабля…
И даже – было! – с самолёта…
Ах, почему-то, отчего-то
Браток-пилот был очень крут…
Но я вцепился в парашют…
И до сих пор лечу, лечу,
Рад солнцелунному лучу…
И тех, кто мимо почему-то
Летит, увы, без парашюта,
Пытаясь уберечь, ловлю…
– О, Муза! Я тебя люблю!

…что ж – последний в этом году номер «Литкультпривета» вполне способен согреть: поэтическим разнообразием, богатством словесных кладов, предлагаемых людям.

12.

Из эссе Александр БАЛТИН: – БУДЕТ ЛИ НАЙДЕНА ИСТИНА?

Истина откроется ищущему: да будет так…
В поисках оной стоит двигаться: пусть наощупь, как всегда приходится в жизни, тем не менее…
Альманах «В поисках истины» открывается поэтическими сгустками Константина  Кедрова-Челищева:

Не принимайте во внимание
Души из тела вынимание
Такое странное занятия
Слова созвучия понятия

Понятия слова созвучия
И рифмы звонкие поючие
Не принимайте во внимание
Души и сердца обнимание

Музыкально играя, движутся словесные потоки; прихотливые разводы мысли возникают: без орнаментов оной невозможно движение; и вспышки строк-озарений придают стихам дополнительное обаяние.
Звёздное сияние подразумевает запас любви: благотворный, определяющий жизнь: о чём и поёт поэт, красиво и нежно:

Туда где нет любви я не пойду
Пойду туда где милость и любовь
Пойду и обязательно найду
Над головой небесный звездный кров

Что ж – возможно: истина в любви?

Любви много и в поэзии Николая  Ерёмина: любви к миру, дарящему разными чудесами, в том числе- графикой снежинок:

Я первый снег ловлю горячими губами…
Снежинки! Ай лав ю! Люблю! – Я вместе с вами
Готов растаять – Ах! – и  в каплю воплотиться…
И превратиться в пар, и тут же испариться…
И снег… И пар всё гуще из рта…
О, в память превращённая мечта!

Порою стих Николая Ерёмина пульсирует счастьем, порой – его перехватывает печаль, перевивает тонкими ленточками, но всегда – голос Ерёмина отчётливо узнаваем; это стих – тугой, как гроздь, авторской характеристики…

13. Из эссе Александр Балтин ОТЗЫВ НА «ЮБИЛЕЙ КЕДРОВА»

Альманах, наименованный «Юбилей Кедрова»,

выпущенный Николаем Ерёминым, состоит, однако, из различных поэтических пластов, хоть и логично открывается стихами юбиляра.
Сущность забвенья… равно: сущность его отсутствия исследуются Кедровым-Челищевым с музыкальной тонкостью и той мерой справедливости, которая не обманет:

Кто помнит чудное мгновенье
Тот не забыт тот не забыт
Кто пережил свои забвенья
Тому забвенье не грозит
Я помню как меня забыли
Ещё не раз я с вами вспомню
Мы были значит мы любили
Вы забывайте я восполню

Фейерверком вспыхнет Ерёмин, дарящий миру множество озарений и откровений, облечённых в поэтические формы, представленные лапидарными формулами языка:

Что  б  делал я,
Увы, поэт  –
В мои преклонные года,
Когда  б  не друг мой  интерНет
Или подруга  интерДа?

Наверное,
Скорей всего
Совсем не делал ничего
Бы…

Я ж,
Склонив  главу,
Шепчу:
– Спасибо, что живу!

Великая благодарность миру с его волшебным светом вложена практически в каждое произведение Николая Ерёмина: что окрашивает их изнутри волшебным сиянием…
Как ещё поздравить поэта?
Только выпустив альманах в его честь; и Николай  Ерёмин, совершив оное, разнообразие умножая на яркость, сделал интересный литературно-культурологический жест…
 

14.

  Из эссе  Александр Балтин: МЕРА «МАКОВЫХ ЗЁРЕН»

Малы ли маковые зёрна?
О нет, их прорастание просторно.
Их сила пространна, коли речь о художественности,

то есть – о выразительности поэтического инструментария, организовавшего новый альманах Николая  Ерёмина «Маковые зёрна»…

Озирис или Сет
Сквозь громовой раскат
Закат палит в рассвет
Рассвет палит в закат
Египетских богов
Толпа едва живая
Идет война миров
Конечно мировая
Молитва не вопрос
Я жду я жду я жду
Когда придет Христос
И примирит вражду

Глобальность культурологического космоса Константина  Кедрова-Челишева, недавно отметившего серьёзный юбилей, завораживает: поэт легко входит в любые времена, перетолковывая вечные символы и знаки; поэт – современник всем эпохам, и в словесном его оркестре звучат столь многие торжественные инструменты…Здесь мы почувствуем и высокие взмывы органа, и виолончельные, красиво-медовые разливы, и тонкие голоса фигурных флейт…

…страсти, сильно прободающие мир, туго исследуются – с привычным лаконизмом – Николаем  Ерёминым, сопоставляющим их различие:

Алкоголики пили лосьон,
Чтобы впасть
В летаргический сон…

И впадали…
Чтоб выпасть, увы,
Где-то в Космосе, вне головы…

Где встречались когда-то
И я,
И влюблённая Муза моя…

…Где один, как во сне, наяву
До сих пор
Я зачем-то живу…

И зачем-то ко мне на Парнас
Каждый  час
Прилетает  Пегас…

Стих Николая  Ерёмина заостряется, играя новыми и новыми оттенками мысли; раскрываются веера ощущений, и сложность их разрешается тонким плетением строк.
И вот – суммарно – мера «Маковых зёрен» – интересно показывает современный срез поэзии: богатые жилы мысли и нежный пламень художественности сочетаются в пышный словесный сад…

15.
Из эссе Александр Балтин: – И ПРАВДА – КРУТО

Метафизические ягоды поэзии вызревают мощно: в виноградниках очередного альманаха, представленного миру Николаем Ерёминым, и наименованным «Это круто»…Что ж, доля современности: в частности, с её жаргоном, необходима.

Как знать? Может быть, из зоны риска способна вывести именно поэзия?  …грусть, соответствующая теме, перевивающая стихотворение Ерёмина, начинающее его подборку, не отменяет широты мироприятия,  всегда демонстрируемой поэтом:

На красоту земную,
Может статься,
Недолго мне осталось любоваться…

Прости-прощай,

Земная красота!
Душа, увы, небесной занята…

И всё прекрасней,
Что ни говори, –
Молчанье от зари и до зари…

…молчанье таинственной небесной белизны-чистоты, из которой рождаются стихи… Много хорошей звёздности предлагает поэзия Ерёмина, но – увы – вечно вмешиваются струи земные, так что:

Звезда летела вдаль, увы,
Туда, откуда нет возврата…
И вдруг потухла от молвы,
Совсем ни в чём не виновата…

Однако, восторг жизни не отменить!
И – словно расширяются пределы яви, подводя к чему-то невероятному, что просто и сложно – одновременно: возвышенно, и…

такое земное!

«Это круто»…
Что ж, и вправду круто – в лучшем, оттеночном значение жаргонного этого понятия…

 

Из эссе Александр Балтин: ПРАВО «ПЕРВОИСТОЧНИКА»

К подлинности источника сложна метафизическая дорога, а если речь о «Первоисточнике» – тем более…
Однако, именно так называется новый альманах, выпущенный Николаем Ерёминым – «Первоисточник»…
… Мысль, определяющая комбинацию реальности и фантазий, какой собственно и является жизнь; мысль, наполненная разными оттенками, лежит в основе поэтического делания поэта, щедро дарящего миру свои стихи:

Напрашиваться к Богу в гости
Предельно глупое занятие
Вселенная бросает кости
Чтоб взять тебя в свои объятья

Пусть бесы давятся от злости
Творя бесовские дела
Вселенная бросает кости
Уйду в чем мама родила

Тайны открываются, чтобы вспыхивали, золотясь, линии строчек, вливаясь в читательские души.
…двойственность жизни: её мерцающий, вспыхивающий свет, и чернеющая антрацитово изнанка, – ярко проступает в иных стихотворениях Николая Ерёмина:

– Я жил в коммунистическом раю…
Точней, в аду…Точней, совсем не жил…
Пел в электричках,  и сейчас пою –

Охрип от напряженья шейных жил…
Но, проходя с сумою сквозь народ,
Всё чаще слышу шёпот: – Как поёт!

Точные картины рисует поэт, черпая из бытия и быта, совмещая их, используя векторы мысли и право фантазии.

Я снова – нежен и безбрежен –
У моря синего стою…

Мотив, который неизбежен,
Пою у жизни на краю…

А рядом – милая вполне –
Русалка подпевает мне…

И не случайно – в полный рост –
Становится на рыбий хвост…

Дыхание «Первоисточника» показывает право жить творчеством,

растворяясь в нём,

расшифровывая собственное «я» постепенностью жизни;

высокое право – оставив человеку-творцу которое,

мир оставляет за собой право – его, творца, не замечать.
Что не отмечает дерзновения…

 16.
Александр БАЛТИН  о стихах Николая ЕРЁМИНА
Источник: ОБОЗРЕНИЕ  ноябрьского журнала «ЛИТКУЛЬТПРИВЕТ»
(Литкультпривет!!! №11 (121) 2022)
Цитата:

–  Николай ЕРЁМИН краток:
уложить нечто наиважнейшее требуется в четыре строки!
в шесть!
в восемь…
Чтобы засверкали грани четырёхгранников,
шестигранников,
или восьмистиший,
облучая читающих мудростью и добротой…

Листопад – пора спасения…
И в душе моей – Эх, ма! –
Счастьем полнятся осенние
Золотые закрома…
Чтобы с горем от ума
Легче справилась зима…

Стихи Ерёмина – поэзия счастливого человека:
не потому, что нет негатива,
его, как всегда, предостаточно;
а потому, что жизнь – сама по себе – столь щедрый дар,
что оправдывает все невзгоды и лишения с лихвою…

…резкий юмористический излом,
бьющий в сознание, как молния,
даёт примирительный вариант с финальной трагедией жизни, которая (как хочется надеяться)
на самом деле открывает воздушные врата в жизнь иную,
где непременно должны быть другие варианты творчества.

17.

Из эссе Александр БАЛТИН: КОСМОС «КОК-ТЕЙЛЯ»

Коктейль подразумевает интересные смеси, обостряя вкус, порой суля новые вкусовые ощущения: тем более интересен литературный коктейль (или – «Кок-тейль»), составленный Николаем Ерёминым и вылитый им в колбы и реторты реальности в виде очередного альманаха.  Упругая лёгкость, вектором определяя поэзию Николая Ерёмина, даже  примеряя траурные одежды, остаётся – за счёт шампанской иронии – великолепной лёгкостью:

– Я рифмовал:  – Мария – Мама мия…
И вот рифмую: бред, шизофрения…
Всяк человек с рожденья одинок,
Увы, им правят век,  судьба и рок…

А помнишь, как я счастлив был, мой друг,
Когда Мария рифмой стала вдруг?

Элегические ноты, звучащие по-осеннему в недрах стихотворения, оборачиваются космическим ощущением принятия смерти: так же, как жизни (как знать? может быть, это две стороны одной медали?):

Мечты о жизни в сердце берегу…
А где-то,  в виртуальной круговерти,
Вдруг возникают так, что не могу
Молчать – тревога  и мечты о смерти…

Смотрю на одинокий листопад…
На снегопад… И воскресает память…
Ты тоже где-то там сейчас, одна ведь…
И я тоскую, сам себе не рад.

Четырёхгранники четверостиший Ерёмина набирают разгон, касаясь всего, кажется, что есть в мире: и распускаясь в него с улыбкой и нежностью.

Оптимизм свойственен Николаю Ерёмину: и как человеку, и – соответственно – как поэту: ибо что бы ни случалось, творчество продолжается: о чём свидетельствует замечательно смешанный «Кок-тейль».

18. Из эссе Александр БАЛТИН: «ГЛАЗ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЙ ГЛАС»

Глаз да глас: не спутаешь, если на листе бумаги, или полях монитора; а на слух?
Но Николай Ерёмин представляет очередной альманах именно с таким названием: «Глаз да глас», и открывает его традиционно стихами Константина  Кедрова-Челищева, вьющимися, вздымающимися, взлетающими…

Рифмую Альфа и Омега
Всегда довольствуясь итогом
Рифмуются Земля и Небо
Рифмую человека с Богом

Рифмую Константин с Еленой
Таков итог таков итог
Итог всей жизни неизменный
Рифмую человек и Бог

Глобальность поэта проявляется именно в этом: в постижении корневых явлений, основополагающих, определяющих реальность.
…на грани быта и небытия рассмотреть реальность, тяготеющую к трагедии, как основному жанру: именно такова цель самого Ерёмина, выводящего точные формулы бытия:

Поэзия  устала от инфарктов,
Инсультов…Суицидов и терактов…

…На грани быта и небытия,
Скорей, пока  о, Боже, власть твоя, –
Ты ей любовь и молодость верни…
И вырви из объятий Сатаны!

Своеобразие поэтической молитвы…
Своеобычие узнаваемого поэтического голоса…
Глаз-взгляд, дающий интересные ракурсы мировосприятия.
Глаз видит (возможно – мозг, но информацию ему поставляет глаз).
Глас свидетельствует.
Два фактора, скрещиваясь, определяют силу нового альманаха, представленного Ерёминым миру.

19.
Из эссе Александр Балтин: ЗВУК «КАМЕРТОНА»

Камертон – верный тон:
и литературный дневник Константина Кедрова-Челищева, которым открывается альманах «Камертон», запущенный в реальность Николаем Ерёминым: воздушно-волшебным шаром, –
именно настраивает на возвышенный лад:
мысли, чувств, всего, что сулят, соединяясь, поэтические строки, полные радугой радости и мерцающие безднами, проводящие самыми разными лабиринтами…

Николай  Ерёмин предлагает волшебный бальзам поэзии: всем-всем, начиная, разумеется, с себя:

Опять болит на сердце рана:
Израненная – ждёт заря…

К производителям бальзама
Себя причислил я не зря.

Но, прежде чем назначить вам, –
Лечусь от всех болезней сам!
К сему – ваш доктор  Сам-с-усам.

Игра созвучий ярко вспыхивает на осеннем солнце мира, словно камертон благосклонно улыбается часам: мистическому времени, идущему всегда…
Поэзия продолжается в пространства, о которых мы не знаем, щедро распускаясь цветами звуков и смыслов, и грядущее, думается, будет не таким, каким его представляют сплошные нынешние, тотальные технологии.
…хотя, путь поэта двойственен:

Я спросил, хмельной:

– Муза, Ангел мой,
Ты пойдёшь со мной
По траве степной,
По тропе лесной,
По золе земной –
В радость, в боль, в беду?

– Да! С тобой – пойду…-

И с тех пор вдвоём –
Есть ли радость, нет –
Мы идём-бредём,
В сердце – боль  утрат,
Стихотворный бред…

Впереди – рассвет…
Позади – закат…-
Много лет подряд…

Двойственен, поскольку подразумевает слишком большое количество преград, двойственен, потому что больно смешиваются радость, и боль, двойственен… просто потому, что это путь…
Поэтому необходим верный звук: и «Камертон» сулит его, стоит прислушаться…

20. Из эссе Александр Балтин: АЛЬФА «АВТОПОРТРЕТА»

Автопортрет, который пишет время… через поэтов, используя словесное масло и такую же акварель, пастельные разводы слова и однозначность темперы…

Сложный автопортрет: как не прост альманах, представленный миру Николаем Ерёминым…
Тонко и гармонично сочетаются слова, давая портрет души поэта: что тоже ложится в глобальный автопортрет времени.
…вьются ленты строк, испещрённые знаковыми письменами, вспыхивают таинственные иероглифы озарений, стоит вчитаться – чтобы обогатить собственную душу…

Ах, как вспыхнет своеобразие былого в кратких и веских строках Николая  Ерёмина: вспыхнет, заиграет, заискрится:

Пряча зависть,
Радостные лица

Собирались:
Только бы напиться!

Только бы напеться,
Наплясаться…
И стихов безумных
Начитаться…

Что важнее здесь – начитаться?
Напиться?
Сочетается – и подобное сочетание, отливая постижением миров, колышущихся над нами и живущих в нас, интересно ложится чертами в… автопортрет времени.

А вот – вспыхивает замечательное жизнелюбие поэта: играющее красками, напоминающими цветы, нанесённые сказкой на перья жар-птицы:

У поэта – три женитьбы…
И на сердце – три инфаркта…

– Эх  бы, сердце заменить бы! –
Говорит он, – Чтобы завтра

Вспомнить счастья звёздный час –
И жениться  ещё раз!

Жизнелюбие и философию мешая, грусть и задор совмещая Ерёмин создаёт интересные панорамы времени, в которое довелось жить.
Игры смыслами даются через сочетание непривычных, казалось бы, созвучий: но огни поэзии загораются ярко, многими цветами:

Финал альманаха предлагает перечитать Андрея Вознесенского: чьи синкопические созвучия размашисто проносятся над любыми временами, завораживая вновь и вновь:
– Автопортрет мой – реторта неона, Апостол небесных ворот
Аэропорт –

В общем – «Автопортрет».
И – автопортрет, что пишет время судьбами поэтов, постоянно уточняя его.

21.

Из эссе Александр БАЛТИН: Альманах Миражистов  ЭТО – «ЭХО»

Эхо…
Таинственная и манящая игра звука… эхо, затухающее вдали, эхо, дающее вариант отклика…
Ведь последний необходим: если речь о поэзии, и именно так – «Эхо» – называется новый альманах, выпущенный Николаем  Ерёминым.

Звуковые вспышки влекут поэта в запредельность: ту, в которой прояснятся ответы на земные вопросы, где возможны варианты творчества, о которым мы, вращаясь с вечной юлой юдоли, и не подозреваем…

Николай Ерёмин – организатор движения «миражистов», и неустанный создатель новых и новых альманахов, словно организующих хрустальную, мистическую лестницу, уходящую…к источнику подлинной поэзии – обладает узнаваемостью стиля и глобальным восприятием реальности, пронизанной поэзией – пусть даже людское большинство и не замечает оного:

Мы живём в пределах Божьей милости –
Все – одарены и тьмой, и светом…
Кто просил, как милостыни,  жимолости, –
Тот взаправду мудрым был поэтом
И среди земных смертельных тягот
Знал секрет целебных слов и ягод.

Ягоды, созревающие в ерёминском саду, наполнены красным соком сути бытия, познанной через опыт и дар: и сок этот питателен: для души:

Кто  за меня вырастит эти цветы?
Кто за меня напишет эти стихи?
Кто за меня проживет ради них лет сто?
Если не я, то, сам понимаю, никто.

Есть мера донкихотства – в том, чтобы в современном мире ставить на поэзию: несмотря на змеиное шипение прагматизма, ставшее повсеместным, на эгоизм, возводимый в культ, и Н. Ерёмин демонстрирует оное донкихотство – благородно и стоически.

«Эхо» входит в пространство; «Эхо», представляя разных поэтов, подразумевает неустанность душевной работы: и «Эхо» наполнено светом в той мере, чтобы оным противостоять всевозможным вариантам тьмы.

22. Из эссе Александр Балтин: ЯНТАРИ НАД БЕЗДНОЙ

Интересно возрастает через «Янтарный алтарь», красиво предложенный данности Н. Ерёминым, –  глобальный алтарь К. Кедрова-Челищева:

Творите мир пока творится
Алтарь пред вами отворится
И если вы в него войдёте
Вовек оттуда не уйдёте
Гласит привратник не вратарь
Войди в Алтарь войди в Алтарь

Янтарь?
Бывает ли он духовный?
Духовные янтари колышутся над бездной потребления, захватившей мир: и новый альманах Николая Ерёмина доказывает это…

Клубятся, устремляясь в звёздность строки Константина Кедрова-Челищева…
Созвездия близки: и легко срывающиеся с них созвучья покажут современность истинно: такой, какая есть…

В этом смысле поэзия самого Ерёмина вбирает столь многое, что литпроцесс не миновал попадания в недра ерёминских созвучий.

Когда мы жили в Литобщаге, —
То — без пера и без бумаги, —
Валяя Ваньку-дурака,
Стихи творили – на века…
И — трали-вали, тили-тили –
Стихи сквозь стены проходили…
Где ждали их не дураки…
Хоть стены были – ох, крепки…

Процессы мира: тугие и сложные, интересно отслеживает Николай Ерёмин, выделяя необходимое – для поэтических взлётов, для сияющих словесных дуг, уводящих в метафизические небеса.

Алтарь…
Таинственное место, сгусток сути, огнь жертвоприношения.
Жертва должна быть бескровной: так полагают поэты, собравшиеся под сводом нового альманаха Николая Ерёмина: над которым играют волшебно небесные янтари.

 

23.

Из эссе Александр Балтин: САМОСТОЯНЬЕ – «САМ С УСАМ»

Сильное определение таится в устоявшемся словосочетании: Сам с усам…
Мол – и на особицу, и не хуже других, а в чём-то лучше, и вообще: Самостоянье человека…

Творец знаменитых «Атлантов» Александр  Городницкий раскрывается поэзией поиска и сущностных высот бытия: столь же музыкальной, сколь и исполненной индивидуальности:

Всю жизнь свою я что-нибудь искал,
В холодной тундре и пустыне жаркой.
Сперва уран среди гиссарских скал,
Позднее — медь в болотах под Игаркой.
Меня качал ночной гиперборей,
У берегов арктических покатых,
В студёных водах шельфовых морей,
Где нефть и газ искали мы когда-то.

Стих Городницкого богат интонационно – в той же мере, в какой плотно и густо, как мёдом жизни, наполнен её событиями: отражающимися в зеркалах вечности – ради свободы поэтического дыхания, и правды, заключённой в словах.
…возникают воспоминания: и конкретика фотографии чудесно сочетается с лёгкой музыкой созвучий.Прошлое, ветвясь, переплетается с будущим, и неизвестно, кто имеет большую силу.

…и логично выглядит посвящение барду и поэту, исполненное Ерёминым: посвящение, которым открывается подборка составителя альманаха:

Городницкий –
Больше, чем поэт,
Бард и менестрель…
Сомнений нет.

Он – маяк!
И от его награды
Свет – вдоль всей России –
До  Канады…

Он –
Неповторимый музыкант
И атлант…
Люблю его талант!

Стиль Николая Ерёмина отчётливо-узнаваем, и то, сколь многое вбирает его поэзия, организует своеобразную энциклопедию наших дней: в том числе – литературной жизни.
…вьются и ткутся четверостишия Ерёмина, охватывая постепенно всю действительность, пронизывая её лучами строчек – в той мере, в какой четверостишие можно посчитать единицей измерения поэзии:

***
Стать известным – что может быть проще?
Дайте мне Триумфальную площадь,
Микрофон и обычный салют!
Опасаются… Не дают.

***
– Было счастье – хлопнуть дверью,
Засмеявшись на бегу…-
Солгала, а я не верю…
Я  – жалею…Я не лгу…

… В общем альманах «Сам с усам» – соответствует названию: каждый из участников предлагает собственный мир, и они, сочетаясь, дают картину неповторимости современной поэзии.

24.

Вышел в свет «Литкультпривет» №10 (120) 2022
Меж других –  и мой портрет, который представил в виде эссе
Александр БАЛТИН:
***
…сыплет драгоценными листьями осень, вздымают византийские стяги древеса, ветер закручивает турбулентные потоки…
…виртуозно меняя ритмику в пределах одного стихотворения, Николай Ерёмин создаёт как будто мистическую картину обыденности, – на самом деле отражающую подлинность бытия:

Мы шли во тьме –
Туда, где свет,
Из В – во Вне…
А света нет!

Мы шли сквозь мрак,
Тоннель – вокруг…
Не различить, кто – враг,
Кто – друг…

Все – правдорубы,
Мёртвые души,
Живые трупы –
В объятиях стужи…

И стужа тут – скорее онтологическая, экзистенциальная, пронизывающая до сердца души.
Впрочем, жизнелюбие присуще Н. Ерёмину в большей степени, нежели тона, присыпанные пеплом, не говоря – отмеченные углем…

Жизнь состоит из мелочей:
Из лунно-солнечных лучей…
Я был ничей…
А ты – ничья…
И вот я твой, а ты моя…
И в этом тайна бытия…

И тайна бытия оная распускается чудесным световым цветком.
…есть особая интонация замирающего звука, работающего, как правило, в финале стихотворения Ерёмина: и – подобное туше интересно действует на читательское сознание:

Ты помнишь ли, как мы смеялись…
Вечерним солнцем любовались…
И плыли, помахав земле,
На тихоходном корабле…
Как город исчезал вдали…

Я – помню всё…
Ты – помнишь ли?

25.

Их эссе Александр Балтин: ПРОСТО «ТАЛАНТ ВАМ»

(ВАМ – Виртуальный Альманах Миражистов)
Светлая новость (скорее – весть) – талант: не ветшающая весть, позволяющая оставить после себя значительно больше, нежели черта между двумя датами на могильной плите; жаль, современный мир не особенно реагирует на литературный талант; тем не менее, Николай Ерёмин дарит его вам: новым альманахом, наименованным «Талант вам»…
Вам – всем, кто слышит, и кто не слышит: что уж тут делать…
…достучаться до сердец людских…

Поэт – отчасти шаман (отчасти и волхв), очень хорошо чувствуя это, Николай  Ерёмин, раскрывает суть поэтического действа:

Я  про  шаманов  очень много знаю,
Поскольку сам шаман, и сам камлаю…
И понапрасну     слова не скажу,
Поскольку верю слову-миражу,
И вижу вдруг – как вспыхивает свет –
В любых глазах, камланию в ответ…

В определённом смысле: реальность есть мираж, в то время, как мираж, цветасто и фантасмагорийно определяющий другую реальность, вызывая свет в глазах, становится действительностью куда более прочной.
Легко и весело – трагично и невероятно:

И кому какое дело,
Что, лелея благодать,
Душу не хочу от тела
Я, представьте, отделять…

Но она, опять – Эх, ма! –
Отделяется сама…
И в космический зенит
Снова  рифмами звенит…

Двойственная ирония прослаивает стихи Ерёмина: нельзя впасть в отчаяние, нельзя жить без поэзии – но… впадают многие, и мир обходится без неё…

И снова и снова вскипают стихи Ерёмина, играя шампанским мысли, взлетая таинственными птицами, распускаясь фантастическими цветами.

26.

Из эссе   Александр Балтин: ЗВЕНЬЯ «ЗОЛОТОГО ПЕСКА»

«Золотой песок» мерцает таинственно на солнце духа…
Метафизическое золото в виду имея, а вовсе не то, что характеризует человеческую алчность, служа однако собственной природной редкостью; но – метафизическое золото вернее: оно  – воплощённый благородный баланс меры и глубины, познаваемых посредством поэзии…
Константин Кедров, открывающий новый альманах, выпущенный Николаем Ерёминым, исследует феномен души: а поэзия собственно и является её квинтэссенцией:

Душа Душа куда летишь
Душе летать не запретишь
Не запретишь не запретишь
Поэтому всегда летишь
Душе неведом Рай и ад
Душа не ведает преград
Она как облако летит
Никто летать не запретит
Я знаю высшая свобода
Во мне в любое время года

Лёгкость полёта нежно моделируется стихотворение, точно повторяющего его: полёт души, знающей правила свободы: в отличие от человеческого бытования в теле, где она, свобода, одна из иллюзий…
Тугая гроздь сомнений, налитых различным соком (в том числе – отчаяния), переливается сложными оттенками:

О Господи что мы за звери
Не ведает мудрость моя
Смотрю на себя и не верю
Что это действительно я
Не ангел не зверь и не птица
Не птица не ангел не зверь
Однажды хотел застрелиться
Но жив до сих пор и теперь
Посланец из мира иного
Который маячит вдали
Как много во мне неземного
Но все таки я из земли

Так, изучая себя, собственную душу, поэт открывает миру через лучи строк тайны, недоступные – вне зон поэзии: обширных и высоких…

…стих Николая Ерёмина лёгок и упруг: он пружинит прошлым, отбрасывая из него в настоящее, он восстанавливает историю, чтобы…прояснилось грядущее:

Я помню, как под Охи, Ахи… и
Под песни на костях Рентгена

Вне социальной иерархии
Царила Гениев богема…

И я там был, мёд-пиво пил,
Пока в душе хватало сил…

И муза мне, что гений я
Шептала в недрах бытия…

Они ж стремились там и тут
В Литературный институт…

И – поступив! – по одному
Вдруг понимали, что к чему…

Стихотворение завершается… открыто: ибо понимание то было чревато, сложно, но – и таинственно, возможно, перевито элементами благородства.
Символично: тайна жизни, особенно связанной с творчеством, передаётся Ерёминым через иронию: лёгкую, пенящуюся шампанским: чтобы не так страшно было жить:

Слабеют ноги у поэта…
Он говорит: – С чего бы это?
Ведь в юности из дальних мест
Я восходил на Эверест!
Да и сейчас –  рекорд по мне:
Я восхожу… Хоть и во сне…
И ставлю Персональный знак!
А вот сойти – уже никак…

Характерно сверкают стихи поэта: характерно: ни с кем не спутаешь.

Итак, «Золотой песок», собранный Николаем Ерёминым, раскрывает свой драгоценный блеск людям…
Остаётся надеяться на сохранившуюся ещё способность многих отличать золото от… других субстанций.

27.
Из эссе Александр Балтин: МЁД МУДРОСТИ И АЛЬФА АПОФЕОЗА

Мудрость растворена в пространстве, и сокрыта в механизме часов, переливается говором хрустального ручейка, и таится в сотах, скрывающих меру мёда…
О, помимо сладости земного – есть метафизический, добывая который поэт глаголит:

Чем больше мёда
В моей душе,
Тем меньше яда
В душе твоей…

О, Муза- Пасека! –
Среди полей
Ты сердцу классика
Всего милей…

…Здесь
Вновь ужаленным
Мне быть не жаль…
Жизнь – Поэтическая скрижаль!

Так в первом стихотворении  новой книги «Апофеоз мудрости» Николай Ерёмин высказывает своё кредо: и тонкость его соответствует тонкости плетения словес, виртуозно исполняемой поэтом…

«Жизнь – Поэтическая скрижаль!»…
Мы рождаемся в речь, в не меньшей мере, чем в физиологию, и поэзия, будучи квинтэссенцией души, является же и высшей формой оной речи; а поэт – своеобразный сейсмограф бытия, улавливает тончайшие веяния – времени и пространства, флюиды, исходящие от современников, и ветер вечности…

Ерёмин, неустанно созидая свой поэтический свод и разбивая щедрый свой на различные растения словесный сад, охватывает, кажется, все стороны жизни: лабиринты льющихся лет, и дебри современного литпроцесса, хворост возраста, сгорающий так быстро, что не успеешь опомниться, и альфу любви: чувства, определяющего бытие; бездны самого бытия, и сумасшедшую конкретику яви; острые иглы разочарований и чары восторга: почти детского, кипенно-нежного; параметры пейзажей, и космические мерцания…

Всё-всё включает постоянно растущий свод поэта: пронизанный благородной иронией, согретый теплом юмора.

Вечность – день… А бессмертие – ночь…
С этим я согласиться не прочь…
Как ещё разгадать мне суметь
Две загадки – про жизнь и про смерть?

Вспыхивающие ярко на солнце духа четверостишия Ерёмина словно перекликаются с перлами Хайяма, хотя здесь, в современности вовсе не рубайаты определяют меру говоримого.

Четверостишие – во многом единица поэзии: уметь вложить в него золото, – свидетельство большого дара.

Опять мороз дерёт по коже
От слёз, возникших между нами…
Мы все травмированы, Боже,
Твоими грешными словами…

Богоискательство щедро раскрывает свои каналы всем, но только поэт способен дерзать мыслью, расходясь с официальной, косной и тяжёлой, догматикой.

…таинственные огни мерцают в стихах Ерёмина, словно – входя один в другой, увеличивают смысловую нагрузку стиха, внешне данного легко, прозрачно:

Массандра под луною –
В огнях морское дно –
Наивно пьёт со мною
Невинное вино… ……………………………….. …

Корабль отплывает…
И я плыву – один –
Туда, где не бывает,
Увы, невинных вин…

Прозрачности много в поэзии поэта: той: идущей от высоты высот, от пульсаций таинственного сердца мироздания, чьи лучи и дают стихи.
Сонеты вспыхивают, включая новые темы и их истолкования в круг бытия ерёминской поэзии; рассказы – славной подборкой – венчают книгу.
Они исполнены легко, и перевиты юмором: сей угол зрения близок поэту, поскольку в наибольшей мере связан с метафизикой: тотальным осмыслением всего, предложенного в мире.
В том числе самого себя.

Рассказы поэта – очень живые, и в них многое рифмуется с его поэтическим действом: в сущности, разворачивающимся мистерией…

Апофеоз…
Симфония словесных сияний…
…остаётся сожалеть, что такая книга выпущена тиражом… 100 экземпляров.
Впрочем, чего ещё ждать от современности, круто заверченной вокруг ржавых стержней прагматики и эгоизма?

28. из эссе Александр Балтин: ДАТА НН

Игра созвучий превращается в метафизическую игру:

предельно всерьёз:

новый альманах Николая  Ерёмина называется «Дата Невозврата Неразврата»…

Отрицание последнего подразумевает чистоту:

которая – в свою очередь – достигается только с использованием внутренней высоты…
Вот такая дата…

Через иронию открывает глубинные тайны поэзии и Николай  Ерёмин:

У всех поэтов с некоторых пор –
Стремленье, поводив друг друга за нос,
Увы, или назначить приговор…
Или смертельный выставить диагноз…

Которые, среди людской молвы,
Как ни крути, сбываются, увы…

Но скорби нет: стих Ерёмина: пружиняще-упругий, наполнен соком жизнерадостности: и играет множественными оттенками бытия…

Свободное дыхание…
Красивая выделка.
И – хорошая резкость и точность глазомера, позволяющая вобрать столько всего разного в поэтический миф, творимый поэтом.
…попытка понять себя мучительна, как взгляд в бездну, но без оной попытки не выстроить свой поэтический мир:«Кем станем мы?»

Кем станем – узнаем.
…а кем – прочитав новый альманах Николая  Ерёмина?
Хочется думать – сделаемся чуть лучше…

29.

Из эссе Александр Балтин: ОТ ФУТУРИСТОВ К МИРАЖИСТАМ
«Дыр, бул, щыл»

Язык, разорванный Алексеем Кручёных до беспредметности абстракции: язык, загорающийся дырами щылов: мистических существ: хрюкочущих, как зелюки, в мове…
Юрий Беликов увидел беспредметность Кручёных так:

«Дыр, бул, щыл» – совсем не заумь,
а гармонь блажная та
в дырах, бульках, щелях – раны таковы.
Можно сжать её без звука
до Уральского хребта
и разжать её без звука – до Москвы.

…поэты видят цвет букв, и оттенки, прорывающиеся язычками огней из щелей слов.
А вот звучит песенка Владимира Монахова: тоже связанная с лентой зауми:

Круто пишет Евгений Степанов –
литпрогрессу командир.
Зачитался мемуаром
аж до бул, до щыл, до дыр!

Новый альманах Николая Ерёмина наименован: «Dinastia дыр бул щыл» – и связан с путешествием в загадочное зазеркалье.
Или – закулисье жизни, где декорации былого падают плашмя, если будешь неосторожен.
Взрывается краткой истиной (и болью – от стремительно уходящего поезда возраста) молитва Николая Ерёмина:

Господи, прости!
Помоги в пути
Память и мечты
От беды спасти…

Но поэтический кинематограф Ерёмина как правило жизнерадостен: он искрится часто молодой упругостью задора: мол, всё не беда…
Волокна иронии тонко соплетаются с нитями метафизики, золотящимися на солнце духа.

Учился  я  сто  лет подряд –
Так, чтоб в стихах талант лучился…
И различать, где – мёд, где – яд,
Я, слава Богу, научился,
Ах, с полуслова, с полувзгляда…

Обманывать меня не надо!
Я сам в охотку, ну-и-ну,
Кого угодно обману…

И снова разворачивается своеобразное представление вокруг самой известной строки Кручёных: и тут богатство культурологических ассоциаций блещет разнообразно…

Новый альманах, составленный Николаем Ерёминым, вплывает в реальность, неся на бортах своих и храня в трюмах прелесть словесной игры: исполняемой всерьёз: поскольку жизнь одна.
И смерть одна.
Поскольку поэзия противостоит последней, запуская круговые диски строк: звенящих в грядущем воздухе культуры.

30.

Из эссе Александр Балтин: ОНТОЛОГИЯ «ОСЕННЕГО СВЕТА»

Осенний свет,

муаровою таинственностью огней манящий,

складывается в словесные орнаменты нового альманаха Николая Ерёмина Жизнелюбие поэзии Н. Ерёмина расходится многими световыми линиями:

Над рекою – облака
Сквозь века
Под солнцем мчатся…

Хорошо им  –
Жизнь легка –
В вечных волнах отражаться…

И – который год подряд –
Отражать
Мой грустный взгляд…

Грустный взгляд, когда столько пережито, передумано,
перечувствовано, логичен – но он вовсе не отменяет молодого
сияния, исходящего от созвучий Ерёмина.
Ведь облака, река, солнце остаются вечной красотой –

что бы ни случалось в жизни с нами.
Опыт скручивается в смысловые гнёзда созвучий, мудрость

которых опровергает тьму:

– В перспективе ждёт, – сказал поэт, –
Всех! – в конце тоннеля яркий свет
С верой в счастье жизни после жизни:

Просто, как в научном коммунизме…
Но, чтобы проверить, мой совет,-
Нужно Ветхий прочитать завет…
Онтология «Осеннего света» отливает вечными мотивами,

и поэты, собранные в альманахе, представляют современную
поэзию, как наиважнейшее дело:

к которому, к сожалению –  для себя,

равнодушен современный социум.

31

Из эссе Александр БАЛТИН: ШАРОВОЕ ГУДЕНИЕ «ВЕЧЕ»

Вече – мощное слово:

гудящий колокол правды, соль шаровой силы слова…
Соберутся на «Вече» миражисты, предлагая лабиринты свои, коленчатые и изломистые, и зеркала, отражающие слои вечности, узнанные через правду стиха…

Организатор альманаха «Вече» Николай Ерёмин легко вводит в поэзию…поэтический же, литературный сиречь, мир, его участников, всё и всех делая персонажами своей разнообразной и многонасыщенной поэзии:

Кто в Боровске  король и королева?
Адам-Владимир
И Эльвира-Ева!

Недаром здесь –
У века на виду –
Поэзия и живопись в ладу…

И дорог мне,
Как дом в краю любом, –
Овчинниковым присланный альбом…

… Не каждый может чудо совершить
О! кистью, и пером, –
Чтоб жить да жить…

Узнаваемо, как закручивается ерёминский стих, выступают и названные поэты…
«Философема любви» вспыхнет грустной интонацией: тут же перехваченной лёгким юмористическим выводом: ибо без иронии существование сделается пресным, как трава:

– Помню, как в объятиях молодки,
Разделившей – Ах! – со мной участие,
Голова кружилась не от водки,
А от неожиданного счастия…
Боже, где мои 17 лет?
Счастье – есть…
А водки нет,  как нет!

Пресным?
У Ерёмина всё должно быть ярко, задорно, весело, а если обозначится трагизм, то он тут же войдёт во взаимодействие с иронией…

Плазма жизни закипает в поэзии… она закипает, чтобы проявились те коды ощущений, которые помогут расшифровать предложенную реальность…
Возможна она – не более, чем отражение ощущений наших?
Иллюзия?
Гудит «Вече»: новый альманах, собранный Николаем Ерёминым.
Гудит, завершится повествованием о «Судьбе семи колоколов», погружая в пласты истории, которая, давая миражи свои многослойно, обеспечивает, как ни крути, движение современности: в том числе – поэзии современной.

32.
Из эссе Александр Балтин: ВЕЧНЫЙ ВОСТОРГ

Восторг – должен быть одной из констант жизни:

что этого не происходит,

говорит о мере проблематичности, какой является жизнь – для человека.

Тем не менее, «Восторг первоначальный» –

таково наименование нового альманаха:

кораблём отправленного в метафизическое плавание Николаем Ерёминым.

Развернутся каскады шекспировских мистерий:

перетолкованных поэтов,

рассмотренных через призмы вечно ускользающей современности.

…абсурдный элемент своеобразным изломом придаёт особое очарование отдельным стихотворениям Николая  Ерёмина:

Снова бабочка вылетает как бы из правого уха…
А муха  – из левого уха…
А искры – из глаз…

А молнии и гром
Вдалеке полыхают
И громыхают…

Специально для нас!
А я и Муза в восторге
От сказочной жизни…

Восторг!
Ключевое слово, определившее название альманаха, давшее ему смысловой и звуковой настрой…
Поэзия способна поднимать к высотам восторга: и того, кто творит её, и того, кто читает, соприкасаясь с безднами, предложенными поэтами.
Используя ироническую метафизику, исследует Ерёмин потоки возраста, захлёстывающего человека избыточно быстро:

Возраст старения постепенно  обрывает связи
С внешним миром:
Ты хуже слышишь и хуже видишь,
Что происходит вокруг…

Это замечают подруга твоя и друг…
И ты погружаешься в пучину внутреннего брожения –
От слов Бражка и Бродить –
До слов – Самость и Самовыражение…

Что ж – поэтическое самовыражение, связанное с тайной тайн,

раскрывается превосходными цветами в мире, построенном Николаем Ерёминым.
…
Мир, который  будит восторг,

не давая ему затухать:

и сколь прекрасно это ощущение

показывает новый альманах «Восторг первоначальный» – Николая Ерёмина.

33.
Из эссе Александр Балтин: КОСМИЧЕСКИЙ «ПОЛЁТ»

Космос «Полёта» определяет бытование поэзии; «Полёт», предложенный в качестве альманаха Николаем Ерёминым, едва ли уместить в пространстве сиюминутности и банальности, к которой склоняет избыточная материальность нашенских времён: тут полёт подразумевает ширь космоса, начинающегося в наших душах.

…свет, устраняющий страх: свет, умножаемый на колокольный звон наполняет стихотворение Ерёмина, открывающее его подборку:

Светает…
Колокольня в облаках.
Звонарь играет на ко-ло-ко-лах…
Он – в центре мира,
На семи ветрах –
Увы и ах, развеивает страх…
Интересно – метафизически сильно – толкуется поэтом двойственность, амбивалентность всего: происходящего в мире, в центре ли его, в центре ли себя: ведь и «я» является центром определённого мира:

Не лги себе – скрывая правду,
Рифмуя радость и отраду…
Не лги! Ведь ты ж не идиот?
Ложь до добра не доведёт…

Хотя и правда, вот беда,
Ведёт куда-то не туда…
Современный мир, очевидно бредущий слишком не туда, предлагает и такую же непонятную правду…

Однако, и полёт трактуется Ерёминым нежно: с иронией:

обязательной в арсенале выразительных средств поэта:

Над речкой – бабочек  кружение…
Любовь…Полёт – и рраз!–множение…
Поэт, ты только посмотри:
Опять и – раз… и – два…и – три…
Недаром – Что за времена! –
Тебе мелодия слышна…

Точнее – музыка без слов…
Ещё точнее – «Вальс цветов»
И, им завидуя опять, ты тоже
Хочешь полетать…

34.

Из эссе Александр Балтин: ЛИТПОРТРЕТ СОВРЕМЕННОСТИ

«Литкультпривет!» – замечательно и бодро называется журнал, созданный Сергеем  Прохоровым в недрах Сибири: и, точно перекликаясь с ним, Николай  Ерёмин выпускает новый альманах, наименованный «Литкультпортрет»…

Литературный портрет эпохи.
Или – поэтическая мозаика, представляющая современность…портретом…

…золотятся иронические вспышки Ерёмина:

От рюмашки к рюмашке –
От строки до строки –
Я гадал на ромашке,
Обрывал лепестки…
— Любит?
Не любит?
К сердцу прижмёт?
К чёрту пошлёт?
Жили мы на «Авось» —
Но гаданье
Сбылось!

Никто не знает правил жизни, но…может быть, прав поэт, предлагая «авось» – то есть импровизацию и интуицию в качестве основ бытования на земле?
Вдруг возникающая мрачность: мол, ни входа, ни выхода – компенсируется лёгкостью стиха, ажурностью словесного плетения:

Душа моя, в душу чужую
Ошую смотреть, одесную –
Не надо, сомненьем дыша…
Потёмки — чужая душа.
Чуть брезжит космический свет:
Ни входа, ни выхода нет.

Лёгкости много в поэзии Николая Ерёмина: той замечательной, что окрыляет, поднимая над безднами быта.
В общем, портрет получается пёстрый: и хорошая эта пестрота подразумевает радужные тона: надежда всегда присутствует в спектре оных, и значит – не всё так безнадёжно, как может показаться, когда глядишь вокруг, анализируя современность…

35.
Из эссе  Александр Балтин: МЕРА «МАТЕРИНСКОГО КАНЬОНА»

«Материнский каньон» вспыхивает суммами таинственных мерцаний, которые, будучи своеобразно пропущены через фильтры и особенности поэтических дарований, становятся словесными воплощениями душ, стремящихся вверх: по световой вертикали.
Николай  Ерёмин – помимо всего прочего – своеобразно включает в пантеон собственного поэто-творчества и историю литературы, творящуюся на глазах…

Много молодости и метафизическим золотом поблескивающей весёлости в поэзии Ерёмина; много горького баланса – между счастьем-несчастьем; и, постигая действительность, поэт словно даёт новые имена многим явлениям жизни.
Неожиданно – снова через оптику юмора – возникает грандиозная тема всеобщности:

Как так? И глух и нем,
Вдруг
До того я дожил,
Что всюду
Должен всем –
А мне никто не должен!
И снова слышу смех
И вижу благодать…
Ну, нет –
За всех
Про всех
Позвольте мне сказать!

Словно трепещут листья – мирового древа: и сколько их, сколько; и голос поэта стремится объять всех, без исключения.
… Итак – «Материнский каньон»…
…насыщенный, окрашенный многими интеллектуальными, метафизическими красками, предлагающий щедрость поэтического слова апоэтичной яви.

36.
***
Из Александр Балтин: ПОЭТИЧЕСКИЕ РУБЕЖИ
СЛОВО ОБ АЛЬМАНАХЕ «НИГДЕ КРОМЕ НИКТО КРОМЕ»

«Нигде кроме Никто кроме» называется новый альманах, снаряжённый, как корабль, в плаванье Н. Ерёминым; где в пёстрой действительности  Кедрова-Челищева происходят странные метаморфозы, таинственные превращения:

Птица исчезла
А крылья её летят
Верблюд двугорбый пролез в ушко
Там за холмами горбы остались
Солнце взошло над собой
И умерло за горизонтом
Ничего от нас не останется
Но ничто это тоже мы
Человек сошёл с ума и стал Ангелом
Будто запредельный опыт выплёскивается в поэзию, насыщенную мыслью и метафизикой.
…в пределы запределья встраиваются и стихи Николя  Ерёмина, играя классическими аллюзиями, и предлагая проверить реальность на…реальность:

Рукопись Божественного дара
Чудом уцелела от пожара.

Дом сгорел…
А рукопись цела.
Господи, благи твои дела!

Покидая жертвенный пожар,
Уношу
Твой вечный экземпляр…
Может, имеется в виду не зримый вселенский пожар, который, бушуя, сжигает считавшееся лучшим в человеке: поэтический талант, например: меняет отношение к ценностной шкале?
Не должно быть так, чтобы поэзия уходила в никуда: чтобы не слышали её, лишь сами поэты читали друг друга…
Четверостишия Ерёмина густо концентрируют растворы жизни и смерти:

будто проживаемая вечность уже открывается – через поэтические коды:

И, починяясь биоритму,
Я вновь по Солнцу:  – день + ночь –
Живу опять – за рифмой рифму
Ищу, чтоб вечность превозмочь…

… «Нигде кроме Никто кроме» – название, звучащее таинственно, и собранные под обложкой альманаха стихи лучатся высокой тайной бытия и искусства.

37

Из эссе Александр Балтин: СЛОВЕСНАЯ ПОЛИФОНИЯ

«Стихостолпотворения» загудят, завибрируют ассоциациями, распространяя поэтические кольца всё глубже и глубже – в пространство яви: явленные альманахом, составленным Н. Ерёминым.

Соты должны быть наполнены мёдом: духовно-словесный мёд, предлагаемый Н. Ерёминым, отражается в зеркалах реальности своеобразно: и тени, вдруг возникающие, созвучны полутонам, на которых часто поэт строит свои повествования:

Всё забывается…
И
Отдаляясь,
Ты забываешься…
Я забываюсь…
И удивляемся
Мы
Сквозь года,
Что забывается
Всё,
Навсегда…

Незабвенное забвенье: всё остаётся в ячейках глобальной памяти: которую, впрочем, тоже не представить, но коли все – листки единого мирового древа, ведь должна быть такая.
Весёлость Ерёмина – чуть с горчинкой-грустинкой: а самоирония поэта невольно заставляет равняться на оную: стоическую, помогающую жить:

— Мне сейчас исполнилось 100 лет
Бы… Когда бы раньше я родился…
Был бы я классический поэт
И ребятам в школе пригодился
Бы… Как хорошо, что мне не 100!
И могу принять ещё грамм сто…

 

В общем «Стихостолпотворения» разнообразно устроены

и многое могут предложить вдумчивому читателю,

верящему, что поэзия – не забава,

и уж тем более –

не пустяк.

38. 
    Из эссе Александр БАЛТИН «АУРА  ПОЭЗИИ»

Аура, незримо окружающая предметы и людей;

волны цвета и света, входящие друг в друга;

поэтическая аура, испускаемая в пространство суммами стихов…
Мысль, проходящая лабиринтами мозга,

мысль, ветвящаяся сложно,

дающая причудливый орнамент поэтического произведения…

«На флейте Гамлета» исполнит партию Николай  Ерёмин, составитель и издатель альманаха «Аура»: и исполнение это будет отличаться своеобразием мелодии:

Покупал я  в винотеках
Коньяки, с хмельным дружком…
А теперь стихи в аптеках
Покупаю  – с коньяком,
По рецептам докторов…
Начитался – и здоров!

Весёлость разлетается шампанскими брызгами;

ирония Ерёмина, тонко переплетающаяся с метафизикой;

поэзия, врывающаяся в пространство задорно,

и – входящая в него осмыслением  оного.

Под рубрикой «Навстречу юбилею»
О том, что было-будет, не жалею…
Как надо, сплю, что надо, ем и пью…
И – грустно или  весело – пою,
Сопоставляя  Тот и Этот свет,
Один, поскольку рядом хора нет…

Хор и не нужен:

сольная партия интересней…
«Аура» переливается цветами индивидуальностей:

и словно отражается в массивных зеркалах вечности:

на которую и рассчитано подлинное поэтическое слово.

39.

Из эссе Александр Балтин: ЗВУК И МЫСЛЬ «БЕЗДНЫ ЗВЕЗДНЫ»

Звучит державинский звук, разлетается шаровой мощью: «Бездна звездна»…
Новый альманах, выпущенный Николаем  Ерёминым, традиционно открывается подборкой Когмтантина  Кедрова-Челищева, чей космос всегда связан со слоением интеллектуальных лабиринтов, турбулентно закручивающихся, выводящих к таинственным духовным океанам, прошитых суммами словесных лучений:

…насколько всё амбивалентно, двойственно (если не тройственно) демонстрирует поэзия Николая  Ерёмина: всегда закрученная своеобразно, играющая – смертельно всерьёз – мыслью, со всевозможными оттенками оной:

О, мир – на фоне санкций, акций,
Иллюзий и галлюцинаций! –
Божественный безумный мир…

Где вновь стрелки заходят в тир –
И метятся в мишень опять,
И учатся стрелять, стрелять…

Опять… Не в шутку, а всерьёз…
Зачем?
Хорошенький вопрос!

Много «хорошеньких вопросов»,

и поэт подчас даёт на них ответы: вспышками словесных озарений,

ветвистыми созвучиями правды,

внутри которой невозможны тяжёлые вымыслы…
Ибо всё, что происходит с нами – реально, каким бы фантастическим оно ни казалось.
…культурологическую функцию выполняют громокипящие, мощью разлетающиеся, вечные созвучия М. Ломоносова, включённые составителем в альманах, дабы напомнить о вечном зерне поэзии, должном прорастать в душах – для осветления последних.
Что ж…
Пусть вечной медью звенит «Бездна звездна» –

ведь недаром звёзды:

эти великолепные и таинственные цветы ночи –

так манят поэтов.

40. 
    Из эссе Александр Балтин: ПОЭТИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ

Эволюция поэтическая – своеобразный момент развития:

она может уходить в небесные пространства, пока человек остаётся в земном, она позволяет совмещать пласты бытования мёртвых и живых…

Каковой бы ни была, какие бы ни открывались моменты яви: а смерть – один из них.
Николай Ерёмин, составитель альманаха «Эволюция», трактует поэзию очень своеобразно:

Поэзия – тайный закат
+ исповедальный рассвет…
incognita Terra,  Тер-акт
На фоне летящих комет,
Стремящихся  в тартарары,
В неведомые миры…

Стихи Ерёмина часто легки, их звук, несущий на своих крыльях мысль, оригинален и своеобразен:

– Не мечтай о принце,
Милая моя!
Не иди на принцип
В дальние края…

Не зовёт никто?
Я – твой принц!
А что?

Ерёмин исследует самые разные стороны действительности, совмещая метафизику и иронию, добиваясь интересных эффектов…

«Эволюция»

проходит разными отрезками времени и пространства,

само это глобальное понятие, многое подразумевающее и открывающее, интересно уточняется новым альманахом, выпущенным Ерёминым, представляющим огни яркой поэтической индивидуальности поэтов,

видящих жизнь очень по-своему.

41. 
    Из Эссе  ПОЭТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО «ПРИ СВЕТЕ ЛАНДЫША»
    При свете ландыша становятся яснее поэтическое пространство…
    Волшебный небесный ландыш: необыкновенный цветок поэтической силы и высоты: не такие ли ассоциации подвигли Николая Ерёмина именно так назвать очередной альманах?

Сильная краткость Ерёмина связана с напряжением и предельным натяжением поэтической мысли, раскрываемой компактно, афористично, с отточенными гранями строк:

Зеленеет весенняя нива…
По деревне кричат петухи…

И подружка моя всем на диво
Эйфоричные пишет стихи…

И поёт, и танцует она…
Вот  что значит – любовь и весна!

Близость смерти – вечная тема: ведь вечная смерть постоянно меж нами, поэтому:

Жизнь всё дороже, –
Чем ближе к смерти…

Расчёты строже
От сметы – к смете…

И всё же… Всё же,
Прости нас, Боже,

Мы жить всё дольше,
Увы, желаем…

И выживаем…
И выживаем…

Страх?
Нет! Ирония – блестящая ирония Ерёмина ведёт стихи метафизическими тропами, оставив как будто земные – что в них?
«При свете ландыша» всё должно быть всерьёз, что не исключает иронии, блистающей лепестками: причём  блеск их ничуть не уступает метафизическим линиям света.

42.

Из обзора Альманаха Миражистов  ИМЯ – «И+ЮНЬ» Александр Балтин:

…итак, Николай  Ерёмин выпустил очередной альманах «И+Юнь»…
Слышится – Юн, или Инь: символы мешаются, слово распадается на сегменты, пока метафизическое золото солнца заливает мощную зелёную пену счастья.
Июнь.
Будьте счастливы.

В характерной своей манере Николай Ерёмин живописует изменения, которые производит в сознании возраст:

Теперь признАюсь без лукавства:
Был впрок мне
Сказочный урок:

Я не хотел принять Пол-царства…
Хотел – и пол,
И потолок…

А нынче  – вовсе не хочу!
А почему?
…По калачу!

Усекновение желаний – вполне обычно,

и что в юности представляется столь важным –

отходит даже не на второй, а на неизвестно какой план…

Творчество не отходит:

жизнь ради него демонстрирует,

причём многообразно,  Николай  Ерёмин.

Стоит вчитаться: дабы расширить взгляд на окружающую реальность…
«И+Юнь» полон сил: разные, плещут они лирической энергией и философской живой водой: подтверждая могущество лета: как зрелости года: утверждая зрелость творчества, как норму поэтического (и не только) бытия. город МоскваNikolai ERIOMIN1 154

80 летДень рождения: 26 Июля 1943Комментарии: 6Публикации: 218Регистрация: 04-05-2022

Из ФОТОАЛЬБОМА

 

С Виктором Петровичем Астафьевым в Овсянке

На берегу Енисея

 

С Евгением Александровичем Евтушенко в театре имени А.С. Пушкина, Красноярск 2015г

С Андреем Геннадьевичем Поздеевым в его мастерской

 

С Эдуардом Русаковым в Красноярской краевой библиотеке

С Евгением Поповым в Овсянке 1 Мая 2019 года, на 95-летнем юбилее Виктора Петровича АСТАФЬЕВА

С Сергеем Прохоровым

С Александром Захаровичем Захарченко

Александр Матвеичев, Николай Ерёмин,

Марина Саввиных, Иса Айтукаев

С Ольгой Ярмухаметовой в Академии Художеств около картины её кисти

С художником Николаем Балышевым 1 мая 2019 года в его мастерской

 

На фото1989 год. Сергей ПРОХОРОВ слева от микрофона и Николай ЕРЁМИН справа – приветствуют Виктора Петровича АСТАФЬЕВА

 

Картина Андрея Поздеева

Внимание! Кто захочет издать бумажный вариант – позвоните мне

8 950 401 301 7 или напишите nikolaier@mail.ru Николай ЕРЁМИН