Атмосферу семейного счастья Иван Савельевич впитал в себя с раннего детства. В этом плане он был счастливым человеком: его отец с матерью сумели создать крепкую семью. Любовью и дружелюбием было пронизано буквально всё, что касалось жизни их семьи.
Пока были живы родители, вся большая семья на все праздники и торжества собиралась за большим семейным столом, во главе которого восседали отец с матерью. Казалось, безмятежное семейное счастье бесконечно будет пребывать в родительском доме, а огромных размеров старый семейный стол всегда будет радовать семью вкуснейшими и ароматнейшими картошкой и хлебом.
Как-то уж очень буднично родители ушли из жизни, причём отец пережил мать всего на несколько месяцев. Это печальное событие послужило прологом крепнущего с каждым годом отчуждения семей братьев и сестёр Ивана Савельевича. А потом из родительского дома бесследно исчез и старый семейный стол. Куда он подевался – никто толком не мог сказать. Исчез и всё. Безвозвратно растворился в реке времени. Стол и связанные с ним воспоминания быстро забылись: на дворе была уже другая жизнь, другое время, другие заботы.
Неожиданно, по прошествии многих лет, этот массивный стол почему-то стал часто сниться Ивану Савельевичу. Сны переходили в реальность, и тогда ему вдруг чудилось, что он сидит за этим столом. Это было какое-то неотвязное наваждение. И чтобы избавиться от него он надумал приобрести в антикварном магазине стол из времени своих родителей, хотя это была всего лишь бледная копия того царственного стола его детства.
Водрузив стол в квартире под глухое ворчание жены, явно не одобрявшей это приобретение, Иван Савельевич пошёл ещё дальше. Он решил попробовать оживить традиции семейных праздников с обязательным сбором родственников за антикварным столом. Втайне он думал, что именно это он и должен сделать, чтобы столовое наваждение перестало его тревожить.
Однако из его затеи ничего не получилось – всё пошло прахом. Даже семья самого Ивана Савельевича воспротивилась этой обязаловке родственных сборищ, не говоря уже о семьях братьев и сестёр. А стол, с которым у него было связано столько надежд на спокойные сновидения, жена вскоре очень удачно сбыла по случаю, после чего радостно вздохнула – полкомнаты освободилось, да и с денежным прибытком не прогадала.
Время вновь помчалось вскачь. Дела шли и шли своим чередом, пока на Ивана Савельевича вдруг не накатил пенсионный возраст. На работе его с лицемерной помпой проводили на пенсию, попутно сократив его должность. Но делать нечего, и новоиспечённый пенсионер стал быстро превращаться в обыкновенного дачного сидельца. Он было возмечтал снова возродить почти угасшие семейные узы близких родственников, не уставая заманивать их на дачу, но в итоге своим чрезмерным хлебосольством добился обратного – к нему перестали ездить даже собственные дети.
Жизнь Ивана Савельевича после такого игнорирования самых добрых его устремлений потекла уныло и беспросветно. В довершение всего к нему снова вернулось наваждение общесемейного стола его детства. Близкие махнули на него рукой, поскольку он часами пребывал в своих грёзах о семейных застольях когда-то сплочённой семьи. В этом состоянии он, представляя себя сидящим за тем самым родительским столом, мог вести с кем-то разговор, предлагать кому-то чем-то угоститься и даже водил руками, как будто передавал сидящим рядом с ним хлеб или котелок с картошкой. Наблюдая за ним, можно было и в самом деле представить разгар семейного застолья.
Родственники всё чаще горестно вздыхали: «Уж не повредился ли умом старик?» И невдомёк было всем этим воздыхальщикам, что Иван Савельевич в такие минуты испытывал такое блаженство и счастье, какие только и возможны в благостные времена детства, когда маленький человечек ощущает жизнь во всей её первозданной полноте и радости! Ибо что мал, что стар – всё едино.
31.08.2006
Сергей БОРОДИН
Автор публикации
Грустно унаследовать единственный формат счастья… А жизнь полна вариантов
… но по силам тому или иному человеку лишь малая их часть, а то и вовсе уже ничего.