ТРОИЦА

***

Это космос и это – Троица.

Просто надо лечь, закрыть глаза и успокоится,

втягивая лёгкими всё, что можно втянуть,

вдохнуть, выдохнуть в полную грудь.

Троица – это Рублёв Андрей, сын Ивана,

так он подписывал свои иконы.

Лик Спасителя – святость и рана,

Лик Архангела – тишь, благость, звоны.

 

Слёзы душат меня покаянно,

коль стою возле я амвона,

солея, левый выступ и клирос…

 

(В ночь некстати сегодня приснились

два – для сердца моих человека,

это, как должнику – ипотека.

 

Я должна за любовь много-много,

а за ненависть в два раза больше.

Оба сделали мне очень больно,

как убили меня с чувством долга…)

Вся Россия до Владивостока

это – Троица мне Рублёва,

если жизнь начала бы я снова,

всё оставила по воле б рока.

(Но они – приросли ко мне кожей.

Я себя им, обоим, прощаю!

И того, с кем делила я ложе,

нет кровати, лишь баюшки-баю!

А другого, он – свёкор. Болел он,

как болеют лишь онкобольные,

стал Кощеем, как будто без тела…)

 

Что за сны у меня дурные?

Лучше видеть бы маму-Софию!

В бесконечном её одеянии,

в белом Логосе, в плоти, в сиянии!

 

Так, сквозь тернии шёл художник,

так сжигал он в себе ребёнка,

чёрный лён, рыжий пламень тонкий,

и дорога там, где бездорожье.

(Значит мне – на колени! Осколком

полыхнёт! Всё равно – на колени!)

А Рублёв ни рубля за творенья

брать-не брал! И сияли лики…

Умоляли и плакали жинки.

И такая творилась нежность,

ибо кровь раздавили черешней,

воскрешая во брата Павла!

…Сын мой – в руку. В Печорскую Лавру

я поехать хочу.

Вот дожить бы!

ЕСЛИ ОТСТУПИМ

 

Если отступим, предадимся дискотеке

то, скажи, зачем нам библиотеки?

Зачем нам праздники в Городце

с его косоклинными платьями, сарафанами?

… вижу бледность на Божьем лице,

так слышат бомжи грохоты стеклотарные!

 

Если уступим, как было тогда,

стену порушим берлинскую, крепкую,

то будет сын твой последнею девкою,

а у Матроны Московской у рта

прямо в глуби растечётся вдруг рана,

а в Городце вместо цветь-сарафана

цвета мышиного Feld-RALпиджак!

 

Разве не так будет? Разве не так?

 

Ваша наивность меняя убивает.

Видишь: ведро птиц рассыпано взвесью?

Птицы железные, дура родная,

нынче кружат, чтоб разбить нашу песню:

«Ой, люли, люли, нас обманули…»

 

Больше не будет, вглядись в нашу роспись,

«барсов и львов, петухов и лошадок»,

Будут выкачивать нефть, успокойтесь,

из наших недр, как рассолы из кадок.

 

И выжимать, выжимать – ещё каплю!

 

Нет. Не наступим мы снова на грабли,

мы размножаемся не почкованьем,

я размножаюсь стихами, стихами,

утром стихами и ночью стихами…

Да, умираем! Да, журавлями,

вытянув шею взлетаем!

Как яблок

нынче кассетных…Зачем нам Челябинск?

Омск и Свердловск? Если всё же отступим?

 

Как же понять вы не можете тупо,

и где же Сталин,

чтоб вы перестали

пятой колонной бродить, моя Галя?

Тыл – это тактика для выживания.

Тыл – это тактика крепости Брестской.

«Или, или! Лама савахфани?» –

так возгласил Иисус на армейском!

 

 

***

Все страдания, что перенёс мой народ,

все метания влево, направо, вперёд

превращаются в золото, нефть, торф и никель,

в драгоценности, литий, вольфрам, фосфор, медь.

О России хочу слышать лучшее впредь,

только самое лучшее, как победитель!

 

Не хочу диалогов ни знать-ни читать,

ни про воров, грабителей, разную тать,

а про взяточников мне совсем не пишите!

Неужели нельзя было нас уберечь?

Наш народ в поле брани, где с ворогом сечь,

ибо воин он

и он защитник!

 

Заполярье моё, нефтяной наш запас,

как три фразы «люблю» и в последней из фраз

«my honey» так вот в этой самой последней

пребываю. Покуда люблю тебя так,

ошибающийся мой народ, мой смельчак,

богатырь мой беззлобный, столетний!

 

У тебя есть две тяжести – камень и крест!

Из-под камня – вода из святых, дивных мест,

из живой вересковой водицы.

Есть слова, что из глины, из стали, из тьмы,

есть слова, что из гжели да из хохломы,

умереть, чтобы снова родиться!

 

В Китеж-граде твоём Вифлеема звезда,

незакатный мой свет, трын-трава, лебеда,

псы лесные у каждой кавычки

сторожат! И сегодня с тобою наш день –

День славянской,

день письменности день-кремень,

так чистилище с плотью граничит.

 

Руки тонкие – тоньше уже не найти,

пальцы гибкие, ягоды тащат в горсти,

белый свет мой, тебя заклинаю

ни на миг, ни на час, ни на ночи юдоль

я всю Библию враз поперёк и повдоль

всю люблю здесь от ада до рая.

 

Ибо столько страданий народ перенёс,

сам избыток себе, сам себе передоз,

сам себе он взахлеб,

свет и тучи!

Друг, ребёнок, отец, враг, любовник и брат,

сам себе он гармония, сам себе лад,

вниз и ввысь возносящий могуче!

 

***

Мы сёстры.

И у нас единый корень – Русь,

мы сёстры по душе, по крови, духу.

Как поступают сёстры: мягче пуха

сестры объятья. Позови – примчусь!

 

В любую из минут ночей и дней,

в любую непогоду и погоду.

Коль у одной разбросано камней,

то у другой их собрано премного!

 

Не чаша Будды, а ручьи Креста,

не миг, а сколько есть, тысячелетья.

Мефодия с Кириллом вязь в устах

сливается в единое заплетие!

 

И обнимает Днепр  руками всклень

Остёр и Сож, Почайной захлебнувшись,

Коль у одной сегодня чёрный день,

другая свой ей дарит, что из лучших!

 

И облако, что ястреб высоко,

как белорусский ангел рвётся в небо!

Сестра…сестра обнять тебя легко.

А расцепить объятия нелепо.

 

***

…И пропела кукушечка мне свою песню,

и пропела, родимая, так, чтоб я слышала:

– Самый лучший учитель на свете – Небесный,

отвори свои очи, вглядись в небо выше ты.

 

И ходили вокруг очертания тенями,

а был голос прокуренный, батюшкин, светлый.

– Не гонись за усладой и за наслаждением,

отдавай всю себя – небу, рощам и ветру!

 

Да, родимая, слушаю речи кукушки,

там в лесу нынче ягодно, сочно, малинно!

– Научись ты прощать. И тем станешь ты лучше.

научись отпускать, и тем станешь ты сильной.

 

– А какой самый слабый?

– Кто других поучает.

– А какой самый глупый?

– Кто себя ставит выше.

– А какой ближе Богу?

– Кто милостью тайной

сердце может скормить своё людям до вишен.

 

– Было больно, кукушечка, как было больно,

с наговоров и сплетен, что я – есмь ворона!

– А ты ляг, словно поле, ты ляг вместо поля!

И отдай своё горе – до стона!

 

Вот лежу: тельце белое, тонкое-тонкое,

вот лежу: ноги длинные, голени круглые.

И пчела надо мной полосатая, звонкая,

муравьи по спине пробегают, как глупые.

 

Помоги, помоги победить нам, кукушечка,

дева, матушка,  свет мой, София всекрылая,

я же верю: сражаемся мы все за лучшее,

чтоб наветы исполнить пройду сквозь горнило я.