Возрождение Дня поэзии

Беседа с Николаем Переясловым была опубликована в журнале «БЕГ» (№6, 2007)

.

29 ноября 2007 года в Санкт-Петербургском детско-юношеском центре «Измайловский» состоялась презентация вышедшего в свет альманаха «День поэзии: Санкт-Петербург –Россия, 2007», посвящённого  первому изданию ленинградского «Дня поэзии» в 1961 году.

Альманах представил его главный редактор, известный петербургский поэт, Лауреат Всероссийской премии по литературе им. Б. Корнилова за 1998 год, директор издательства «АССПИН» А. РОМАНОВ
Издание альманаха стало возможным благодаря поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Правительства Санкт-Петербурга, «Литературной газеты», Ассоциации «Лермонтовское наследие», Министерства культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации.
.

На презентации звучали стихи известных авторов, а также начинающих литераторов – победителей и участников поэтического конкурса школьников «Планета поэтов».
Тираж альманаха «День поэзии: Санкт-Петербург –Россия, 2007» – 2000 экземпляров. В нем приняли участие более 200 авторов со всех уголков нашей родины.   

Впечатлениями о событии, мыслями об отечественной поэзии и литературном деле с журналом «БЕГ»  поделился поэт, критик, прозаик, публицист, секретарь Правления Союза Писателей России, член Петровской Академии наук и искусств, Лауреат Литературной премии им. А. Платонова Н. ПЕРЕЯСЛОВ

.

– Николай Владимирович, после такого длительного перерыва, как бы вы охарактеризовали нынешний выход «Дня поэзии»? У этого издания есть перспектива?
– Последние 15 лет были характерны тем, что народ, в каком-то смысле, отвернулся от литературы. Из самой читающей страны, мы превратились в самую считающую страну. Мы кинулись считать деньги, просчитывать экономическую выгоду, что-то добывать, выживать. И забыли о том, для чего собственно человек приходит на эту землю. А приходит он, для того чтобы реализовать заложенные в него Богом творческие способности и свой духовный потенциал. Либо – собственным творчеством, либо же потреблением творчества других художников и своим отношением к другим авторам.

За 15-20 последних лет люди – те, кому это, конечно, удалось – настроили себе вилл, дач, купили машины, устроились на высокооплачиваемые должности в какие-то банки, в престижные компании, но чего-то, видимо, им все равно не хватает. Все эти двадцать лет ощущалась какая-то подспудная тоска о чем-то важном. А пишущими людьми эта тоска ощущалась особенно.  Мы видели, что перестаем быть тем русским одухотворенным народом, которым нас всегда знал весь мир.
Поэтому я лично хорошо чувствую, как в последнее время возрождается очень большой интерес к национальным литературам. Сейчас начинают широко издаваться переводы национальных поэтов, представителей других жанров национальных литератур. И, естественно, не мог не возродиться интерес и к русской поэзии.

В прошлом году, в год 50-летия создания «Дня поэзии», после большого перерыва, был возрожден этот необычайно популярный в 1960-1980-е годы общероссийский поэтический альманах. Силами энтузиастов при поддержке Министерства культуры и «Литературной газеты» был выпущен юбилейный номер. Этот «День поэзии» был очень горячо встречен. Может быть, он был и несовершенен. Делался он поспешно. Неожиданно появились деньги, не было времени созваниваться и списываться с авторами, получать от них свежие стихи. В нем были использованы стихи из архивов «Литературной газеты», у кого-то из писателей и поэтов нашлись стихотворения своих друзей.
Но выход такого, даже быстро сделанного, альманаха был воспринят, как возвращение давно пропавшего родственника.

Альманах «День поэзии: Санкт-Петербург – Россия, 2007», презентация которого прошла сегодня, делался очень обстоятельно. Он представляет собой очень богатую палитру – ту поэзию, которую мы имеем сейчас практически во всём русскоязычном – как сейчас говорят – мире.

А что касается перспектив, то я не Нострадамус – я могу сказать только о своих предчувствиях. Я не знаю, сколько еще продлится тот внелитературный, внепоэтический вакуум, в котором всякое издание воспринимается только лишь развлекательной книжкой. Но по тем признакам, которые я назвал выше, я чувствую, что возрождение все-таки неизбежно. Россия не может существовать без наполняющей ее поэзии. И возвращение к поэзии рано или поздно произойдет. Первые шаги мы уже видим.

.

–  «Благодаря» СМИ и электронным информационным технологиям,  молодежь и даже среднее поколение к поэзии не очень приучены. А поэтическое слово в России всегда имело вес. На него всегда ориентировались и народ, и его правители. Можно ли в ближайшем будущем ждать «возвращения поэзии»?
– Так получается, что СМИ сегодня формируют моду на что угодно, но не на стихи.  Печатные издания, практически изгнали со своих страниц прозу, и тем паче поэзию. Они-то как раз и отучили читающую часть общества от присутствия в их жизни поэтического слова.
Молодежь – которая всегда ориентируется на что-то технически новое – тянется к Интернету. Там никаких запретов нет, там все свободно. Но в Интернете авторы в большинстве своем прячутся за псевдонимы. Как у Высоцкого, помните песенку про Козла отпущения? «Как-то, бороду завязав узлом, из кустов назвал волка сволочью…» Спрятавшись за псевдоним можно очень смело выкрикнуть все что угодно – пошлость,  гадость, цинизм, оскорбления. В том числе и в стихотворной форме.
Поэтическое ремесло, присутствующее в сети, очень низкого уровня, но там формируется большое число читателей. На мой взгляд, Интернет в этом плане вряд ли кого воспитает. Необходимо чтобы шло возвращение к поэзии книжной, к печатному поэтическому слову.

Нельзя не сказать и о снижении уровня современной художественной прозы. 20 лет грандиозных преобразований в стране прошли, но ничего равнозначного «Тихому дону» Шолохова, или Бабелевским рассказам, или роману «Как закалялась сталь» Островского не появилось. Продолжается ломка менталитета, смена общественного строя, кажется, что должна появиться целая куча «романов века». А их – нет.

Поэзия, как более мобильный и оперативный жанр, в эти годы развивалась необычайно широко. Она использовала массу новых формальных путей, искала углублений, возвращалась к классицизму, реализму, романтизму, пробовала себя в различных экспериментах с формой. Возник необычайно широкий поэтический спектр, который, кстати сказать, представлен и в сегодняшнем альманахе «День поэзии».
Поэзия сейчас переживает какой-то новый серебряный век. По своей пестроте, по огромному числу направлений формального и духовного поиска. Возможно, будущие критики так этот период и оценят. Так что ждать «возвращения поэзии» можно и нужно.

.

– Народ жив, пока живут его язык и культура. Ничто так не развивает язык, не шлифует слово, как поэзия.
Как сделать так, чтобы люди, принимающие решения во власти и бизнесе поняли, что поддерживая и развивая поэзию, или, по крайней мере, не мешая ей развиваться, они обеспечивают жизнь языка, жизнь народа, и в конечном итоге успех своего бизнеса или политики?
–  Говоря о такой сфере, как поэзия, не хочется трогать политику. Но это неизбежно. В России всегда очень многое связывается с высшим руководством. Об этом – и наша пословица: «Вот приедет барин – барин нас рассудит». Мы всегда оглядываемся на то, как ведет себя царь, или президент, или мэр города. Мы всегда прислушиваемся, что говорят правители.
Но иной раз не надо издавать никаких указов, принимать постановлений. К примеру, Сталин в коридорах Кремля встречал кого-нибудь из своих подчиненных и спрашивал: «Слушай, а ты читал такой-то роман?» Ответить генеральному секретарю партии и верховному главнокомандующему, что мол, не успел, или что я не читаю романы, было не только невежливо и некультурно – это было опасно.

Сейчас наша власть могла бы сформировать такое же отношение к литературе. Нужно чтобы наш президент в своих публичных выступлениях чаще цитировал стихи и прозу, чтобы министры чаще вспоминали современных авторов. Но понятно, что для этого и президент, и министры должны интересоваться литературными новинками, читать их. Невзирая на занятость, быть культурными людьми.
В России все связанное с властью становится знаковым. Тогда и остальные наши сограждане начали бы, по крайней мере, заглядывать в книги.

Я одно время занимался древнерусской духовной поэзией, в которой собран весь свод нравственных правил. Разобраны все поведенческие случаи с конкретными рекомендациями – как поступать в той или иной ситуации. Иной раз нашим правителям было бы гораздо ценнее слушать не своих советников и референтов, а читать эти духовные стихи. В них собрана многовековая мудрость народа.
Сегодня нужна культурная катехизация нашей элиты. Ее нужно просвещать. Но как до нее достучаться, докричаться, и как все объяснить – я не знаю. Сейчас поэты почти не вхожи на телевидение, почти не имеют доступа к центральным газетам. А наши литературные издания – сколь бы хороши они ни были – не читаются, к сожалению ни президентами, ни банкирами.

.

– Может быть, – по аналогии с модными сейчас национальными проектами – нужно разработать и осуществить проект «Национальная поэзия»? Напомнить нынешней власти, что первым читателем и цензором Александра Сергеевича Пушкина был сам Государь.
– Это было бы идеально. Сейчас получается, что раз власть не интересуется поэзией, значит, и народу она не нужна. А если власть не поддерживает поэтов, то почему бизнес должен это делать? Бизнесу наверняка выгоднее вложить деньги в какое-нибудь шоу или еще во что-нибудь, приносящее прибыль.

Руководство Союза писателей бьется над развитием литературного дела из года в год. Валерий Николаевич Ганичев – член общественной палаты при президенте России. Мы говорим об этом на всех наших пленумах, съездах. Принимаем резолюции, пишем письма во власть со своими предложениями.
К примеру, мы очень долго входили во власть с проектом создать государственное издательство, которое бы печатало переводные книги наших национальных поэтов и писателей. Ведь мы совсем не знаем, что делается сейчас в Якутии или на Кавказе. И вот недавно, наконец, было принято решение передать под крыло государства издательство «Художественная литература». Может быть, это станет первым сдвигом в отношении к литературе.

Мы очень тесно работаем с губернаторами в регионах. В 2007 году в Белгороде провели пленум Союза писателей России, посвященный году русского языка. Губернатор Белгородской области Евгений Степанович Савченко очень сильно помогает литературе. В Белгороде поставлен единственный в мире памятник русскому слову.
Поддерживают нас и на уровне представителей президента, но не хватает решающего шага, чтобы литературное дело получило действенную опеку самого государства.  Талантов очень много, мыслей, идей не перечесть, но без помощи государства их не реализовать.
Литература несет в себе большой потенциал, который помог бы всем – и банкирам, и бизнесменам, и чиновникам – быть людьми, работать в гармонии с духовной аурой народа.

.

– В феврале 2007 года в Каире, на I Международном поэтическом конгрессе Вы сказали: стихи являются универсальным носителем кода национальной ментальности, храня в себе самые характерные и яркие черты, породившего ее народа. И далее: сохранить национальную поэзию – значит сберечь душу самого народа.
Отсюда вопросы: в целях сохранения национальной поэзии не пора ли начать устраивать – по примеру Олимпийских – поэтические игры (конкурсы, чемпионаты)?
Почему не составляются – по аналогии с песенными – поэтические чаты, «пятерки», «десятки», «двадцатки» лучших стихов, поэм? Почему в России нет «поэтической» радиостанции, TV-канала?
– К сожалению, на все эти «почему» я не могу ответить, так как ответы на них зависят не от меня. Но ваш вопрос об олимпийских соревнованиях поэтов весьма актуален. Вот мы, например, только что выиграли право на проведение Олимпиады в Сочи, но при этом никто даже не вспомнил, что древние олимпиады как раз и включали в себя состязания поэтов, победители в которых получали такие же звания «олимпиоников», награды и премии, как и участники спортивных соревнований.

Так почему бы нам не возродить Олимпиаду в её ПОЛНОМ виде – включая и эти поэтические соревнования? Чтобы уж всё было как в древности. Но получается, что властям жалко денег на поэтов. Атлетам, лыжникам и другим спортсменам – пожалуйста, золотые медали, тысяч по пятьдесят долларов призовых, а вот поставить в один ряд с ними поэтов – им почему-то страшно. Я этого не понимаю…

.

– В том же докладе есть такая мысль: поэзия – это быстрая,  маневренная конница, способная молниеносно появиться там, где ее не ожидали, и наносить мгновенные удары по врагу… Кто враг?
– Да наши грехи и другие отрицательные душевные качества. Ханжество, чёрствость, злорадство, отсутствие любви к ближним… Загляните в себя – там много чего, с чем надо бороться.

.

– В чем Вы видите опасность упрощения языка, не только поэтического – к примеру, разговорного?
Едешь в метро, слышишь: «Ну», «блин», «короче», «прикольно». «Ты чё – это клёво!» – и тому подобное. Молодежь часто пользуется такими клише.
– Да грустно всё это. Ребята просто не видят себя со стороны, им кажется, что это выглядит лихо, а это выглядит дебильно. Но так ведут себя «звёзды» нашего телеэкрана – к примеру, на канале ТНТ. Вот они их и копируют.
А завтра с этими манерами уже они сами придут во власть, в управленческие структуры и на то же телевидение. И уже сами станут для кого-то примером. Если, конечно, их не остановит стыд перед своими детьми или законы. Я всё же надеюсь, что наша власть когда-нибудь вспомнит о нравственности и примет законы в её защиту.

.

– Как связать такие разные уровни жизни и творчества, как: литература, и в частности, поэзия – власть – и народ?
– Связка между этими уровнями была всегда. Вспомним Древнюю Русь. Ведь где тогда жили и работали те, кого мы сейчас бы назвали писателями – то есть, летописцы? При монастырях. И князья, которые представляли тогдашнюю власть, понимали, что если летописец опишет их неблаговидно, то в таком отрицательном образе, они и «влипнут» в века. Поэтому «умные» князья, опекали эти монастыри, давали им льготы, преференции. Жертвовали деньги, обеспечивали защиту.
Летописцы, видя эти благие дела, описывали князей хорошо. Недостойные поступки правителей летописцы не критиковали, не говорили, что князь плохой. Описав деяния какого-то князя, они тут же приводили пример – а вот как в библии поступил Иуда или другой отрицательный персонаж. То есть, создавали параллель. И всем становилось понятно, зачем дело князя сравнивалось с делом какого-нибудь Каина… И князья отчасти побаивались этого.
На Руси власть всегда боялась писателей, которые несли правду, обличали ее. Правители искали компромисса с летописцами, формы взаимовыгодного сосуществования. И оно преимущественно было благодатным, положительным.

Следующий 2008 год – это юбилейный год. Мы будем отметать 50 лет со дня рождения Союза писателей России. В 1957 году было принято решение о его создании, а в 1958 – состоялся первый съезд. В рамках этого юбилея мы хотим провести очень много мероприятий. Мы хотим, чтобы об этом знали в регионах, в городах, в областях. Чтобы это отмечали в Санкт-Петербурге и по всей стране. И надеемся, что и центральная и региональные власти будут содействовать проведению этого юбилея. И помогут писателям и поэтам.

.

– Стихи – это «паспорт эпохи, кровь в венах народа», но, с другой стороны, «стихи сегодня – это не более как удел безработных». Возможно ли говорить о социальном заказе на стихи? Может ли власть объявить тендер на поэзию, сделать ее государственным заказом? Нанять всех поэтов, обеспечив их всем необходимым для писания и издания стихов?
– Почему бы и нет? Была же поэзия востребованной с 1917 по 1987 год? Когда власти нужно было озвучивать реализуемые социальные идеи, она быстро нашла возможность заинтересовать в этом поэтов. Настроила дач в Переделкине и Комарове, Домов творчества в Коктебеле, Ялте и других местах, учредила кучу премий…

Да и в тех же США сумели найти подход к поэтам – учредили специальную должность «писатель при университете» с профессорским окладом, и поэты сразу перестали быть бунтарями. И начали звать людей не на баррикады, а просто учить их видеть красоту вокруг себя.

.

– Поэзии, в отличии от прозы – в силу своей образной выразительности – легче достучаться до читательской души. Но есть такой вопрос – не перекормлено ли современное общество стихами?
– Оно перекормлено шоу, которые отучили людей думать и чувствовать. А над стихами всё-таки надо размышлять и соработать им своей душой.

.

– Поэт слышит нечто, и «из сора» –  как утверждает Анна Ахматова – выгребает какие-то рифмованные строчки, словечки, слога, буквы. Выстраивает их в определенный ряд. Этой профессии невозможно научить. Можно подвести, к этой деятельности, рассказать о приемах…
– Конечно, сегодняшнее чествование молодых, начинающих поэтов – это просветительство. Можно научить человека рифмовать слова, владеть словами. Но, собственно поэтический дар дается не каждому… Я недавно переводил стихи татарского поэта Рената Харриса – у него есть такие строки: «Поэт – он равен ростом Богу, ему смешна земная власть».

Поэт слышит то, что витает где-то – мы даже не можем сказать, где, мы не знаем этого. Он слышит то, что уже существует, как написанное. И иной раз он просто, как ретранслятор, ловит эти готовые мысли и передает их читателю в строчках своего стихотворения. Поэт – это озвучиватель эпохи, ее тайн и откровений, которые есть в каждом определенном времени, но которые слышны очень немногим людям. Кто-то их слышит и берет их из сора, как Ахматова, или вышагивает их, как Маяковский… в ритме толпы. А кто-то их ловит из космоса. Чудо необъяснимо. А поэзия – это чудо.

.

– Как вы думаете, возможен ли вариант – я употреблю несколько вульгарное слово – некоей смычки правителя и поэта. Поэта, который видит глубоко, и правителя, который должен принимать ответственные решения, и которому именно поэт помог бы найти нужные слова.
– Последние двадцать лет показали, что это почти «не смыкаемые» явления. Меркантилизм, материальные интересы, предпринимательство, властные рычаги управления, с одной стороны, и – какую-то эфемерную поэзию, с другой, очень трудно соединить в одно целое. Но друг без друга им обоим – и поэту, и правителю – плохо.
Поэты, как правило, живут бедно, а те, кто живет богато – живут убого духовно.

Но президент, к примеру, не должен писать стихи – это будет ошибкой. Президент должен думать о стране. Но если президент не чувствует необходимости поэзии для народа и для самого себя, – это ужасно.
Президент должен понимать поэтов и всячески содействовать тому, чтобы страна его была поэтическая.

.

–  Да, конечно, поэзия – это нечто эфемерное, но, с другой стороны, в нашем городе в блокаду, когда не было хлеба – выживали стихами. Слушали Ольгу Бергольц, читали Пушкина и выживали. Значит, это не так уж эфемерно…
– Поэзия эфемерна по сравнению со слитком золота, с куском хлеба. Но на самом деле язык – это же код бытия народа. В чем заслуга Кирилла и Мефодия? В том, что они создали азбуку? Но к моменту их прибытия на Русь азбука у нас уже была. Когда их встречали в Херсонесе, то вынесли – как свидетельствует летопись – Евангелие «русскими письменами писаное». То есть, до них мы уже имели письменность.
Но Кирилл и Мефодий привели существующую азбуку в соответствие с сакральным кодом бытия народа. Я читал одну потрясающую работу нижегородского автора Александра Зиновьева, в которой он исследовал кириллицу и показал, что она состоит из двух частей. В одной части буквы соответствуют цифрам, в другой – нет. Буквы в кириллице, как мы знаем, не просто буквы – это «Аз», «Буки», «Ведаю» и так далее, то есть слова, с конкретным смыслом.
И получается, что если жить по первой части, то жизнь будет правильной. Человек, поступая по Божескому глаголу, в соответствии с Божьим промыслом после смерти попадет в рай. А если человек живет по второй части азбуки, то он, как собака подохнет, сгниет… и все.
Таким образом, древнерусский человек, изучающий азбуку, с ней же познавал и впитывал код и программу бытия народа. И жил в соответствии с ними.

В этом плане насколько опасно необоснованное изъятие любой буквы из алфавита. К примеру, в начале двадцатого века изъяли «Яти», «Эры», потом букву «Ё» перестали печатать. И таким образом нарушили код бытия. Можно этому верить, можно нет, но мы после этих преобразования языка стали совсем другим народом. И все пошло наперекосяк.
То есть язык – это, в буквальном смысле, программа того, как будет жить народ.  Что он должен осуществить в вечности.
И естественно, эти сакральные коды в себе аккумулирует – как максимально чуткая часть языка – именно поэзия.

.

– Ваши строчки: О, Русская земля! Я шлем надел / И потому поэт во мне смолкает… Можно ли понять их так: в мирное время поэт бьет врагов поэтическим мечем, в военное – стальным, каленым?
– Всё намного проще. Эти строчки – моя версия перевода фразы из «Слова о полку Игореве»: «О руськая земля! Уже зашеломянемъ еси!», в которой слово «зашеломянемъ» я трактую как «зашеломленный». То есть, поэт пересёк вместе с Игоревой дружиной границу Руси и Степи и оказался на вражеской, занятой половцами территории, а потому ему стало не до рифм и стихов – надо глядеть по сторонам, бдить и ежесекундно быть готовым к возможному поединку.

.

– Что делать с поэтами, которые для достижения суетной популярности «идут на все», в том числе и на унижение Родины? Их ведь не запретишь.
– Почему это, «не запретишь»? Вот если вы начнёте сжигать на Невском проспекте государственный флаг Российской Федерации – вам это делать запретят или не запретят? Я думаю, что вас заберут в кутузку, и в лучшем случае хорошо оштрафуют за оскорбление символов государственной власти.
А язык – это тоже символ, это главный символ нашей Родины, нашей культуры. И если поэт оскорбляет его своими писаниями, почему государство беспомощно разводит руками и не знает, что с ним делать?
В Законе должно быть прописано всё, вплоть до наказания за плохие стихи. А вспомним Пушкина, который когда-то сказал, что «поэта надо судить по законам, созданным им самим»! Почему это мы решили, что созданные нами законы, должны носить характер одного только поощрения наших дел и не должны иметь статей о наказании? Уж если это законы, то они должны предусматривать всё.

.

– Как известно главный закон нашей жизни – это Закон Божий. Какие точки соприкосновения существуют  между поэзией и верой? Может ли поэт выступать проповедником религиозного учения? Или он самим фактом своей деятельности уже проповедует?
– До определенного этапа развития нашей цивилизации литература несла в себе Божественный глагол. Слово почти соответствовало тому слову, о котором говорит апостол Иоанн: «Вначале было Слово. И Слово было у Бога. И Слово было Бог».

Это продолжалось, пока в литературу не пришел вымысел и домысел. Как только писатели и поэты захотели, чтобы литература была, как можно интереснее, притягательнее – они начали вносить в нее отсебятину. А отсебятина – это всегда соблазн и грех. Писатель в меру своей греховности вкладывает ее в свои тексты.

Я читал ужасно греховные древнерусские сочинения. Вот один пример: некий старец – а что такое старец? – это монах-отшельник, принявший схиму, – и вдруг решает проверить божественную аксиому: «стучите и отворят вам, просите и дано вам будет». И вот он пошел по миру, пришел к какому-то царю и просит у него в жены молодую царскую дочь. Царь не хочет отдавать дочь старику и говорит: ты получишь ее, но только сначала пойди и добудь мне такой-то алмаз, лежащий на дне моря.
Старец идет к берегу моря, на берегу стоит избушка. А рядом с избушкой, в умывальнике сидит запечатанный крестом и молитвой какого-то монаха бес. Бес просит старца: выпусти меня. Старец говорит: я тебя выпущу, если ты принесешь мне алмаз со дна моря. Бес соглашается, старец выпускает его из умывальника, бес ныряет на дно моря, приносит старцу алмаз.
Старец доволен, но говорит бесу, как бы на прощание: не могу я понять, как ты такой большой бесяра в таком маленьком умывальнике помещался?  А бес, не понял хитрости, отвечает: да я тебе сейчас покажу. И прыгает обратно в умывальник. Старец, не долго думая, снова запечатал его крестом и ушел с алмазом к царю.
А царю делать нечего – соглашается отдать дочку. Тут старец и говорит: да не нужна она мне, я просто проверить хотел – дадут мне то, чего попрошу или нет.

И что же получается? Что старец, от которого должен исходить свет и покой, соблазнился. Поставил царя в неловкое положение, дочь его держал в напряжении. А самое страшное, что он оказался хуже беса. Бес свое слово сдержал, а старец своё нарушил – схитрил, соврал, и тем самым сам уподобился лукавому. Вот что начинается, когда привносишь в литературу вымысел. То же самое и в поэзии.

Изначально литература перелагала  Божественные сюжеты, Евангельские притчи, Жития Святых, или просто говорила о том, как приходит человек к Богу. Она выполняла благую цель. Но когда она начала делать то, что делал Дмитрий Пригов, или делает Владимир Сорокин, когда она стала описывать персонажей, совершающих непотребства, то литература стала решать прямо противоположную задачу.

Но это не значит, что не должно быть художественной прозы и поэзии с вымыслом. Просто писатель всегда обязан помнить об одном очень важном моменте: ведет ли его произведение душу читателя к спасению, или же подталкивает ее к погибели. Как ни крути, а мы это всегда можем понять или почувствовать.
Когда мы пишем сами или читаем другого автора, мы видим вектор направленности его идеи. Если произведение ведет душу читателя к пониманию каких-то вопросов, к обретению Бога, то тут нельзя ставить в вину автору ни применяемые им постмодернистские приемы, ни авангардизм, ни что-либо другое.

Господь сам был поэтом. Он же не случайно разговаривал со своими учениками и народом притчами. Потому что лобовое учение может оттолкнуть человека. При прямом указании – живи так-то и так-то человек может спросить: «А кто ты такой, что нас учишь?» А когда Господь «бросает» человеку притчу – ее требуется расшифровать. И человек ходит, вертит ее в своих думках, пытается понять. Художественный образ живет в сознании очень долго.
Поэзия может быть спасительной, очень полезной, но может быть и очень греховной. Все зависит не от профессиональных способностей поэта, а от того, что он ею проповедует.

.

– Николай Владимирович, каким же, на Ваш взгляд, должен быть современный поэт: интеллектуальным – и «рожать» идеи… или совестливым – и просветлять человеческие души?
– Хорошим и разным.

Беседовал Владимир Хохлев.