АБСОЛЮТНЫЙ СЛУХ
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ Николай ЕРЁМИН
Александр БАЛТИН Павел ПОЛУЯН
Лев ЛОСЕВ
2023
АБСОЛЮТНЫЙ СЛУХ
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ Николай ЕРЁМИН
Александр БАЛТИН Павел ПОЛУЯН Лев ЛОСЕВ
2023
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
Автор бренда МИРАЖИСТЫ, составитель и издатель Николай Ерёмин
Кошек нарисовала Кристина Зейтунян-Белоус
© Коллектив авторов 2023г
……………………………..
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ
Альманах Миражистов
ИЗ КНИГИhttps://penrus.ru/2021/11/23/konstantin-kedrov-chelishchev-de-trevil-metametafory/
***
Средь земных человеческих кар
Я дикарь я словесный Икар
Я на крыльях распахнутых слов
Улетаю в основы основ
О великая мудрость икарства
Быть распахнутым в новые царства
И лететь не устав от паденья
Обгоняя чужие виденья
Крыл уставших икару не нужно
Он давно их отбросил наружно
Это очень легко и приятно
Он в себя улетел безвозвратно
***
Прибыл драматург из Стратфорда
Покровитель всех актёров
Де Тревиль метаметафоры
Приютил трёх мушкетеров
Поэтический каприз
блеск рапир под небесами
Кто Портос кто Арамис
кто Атос решайте сами
Полстолетия спустя
Их клинок всё так же точен
Вихри острые крутя
Поединок не окончен
Прибыл драматург из Стратфорда
Надо бы его прочесть
Отомстит метаметафора
за поруганную честь
***
Я уже приближался к концу начала
Вдруг откуда то музыка зазвучала
Думал Моцарт уж очень она божественна
Нет не Моцарт но мужественно и женственно
Я раб музыки только в слове
Слово музыкально в своей основе
Пифагор там вычислил что к чему
Но мычит Герасим Муму му му
Ах щеночек музыки изначальной
Музыки печальной любви молчальной
Может и не ведаешь где ты кто ты
Но ушел из мира озвучив ноты
***
За Гамлетом вослед уходит тишина
Все кончено дальнейшее молчанье
А выше выше выше выше на
Просторное простое как мычанье
Не мучайся словесный режиссер
Ведь все равно твои стихи бесценны
Все дело в том что все давно не все
Все сыграно а ты за гранью сцены
За гранью гранью гранью гранью гран
За гранью гранью гранью грань другая
У всех от ядов высохла гортань
Не пей вина Гертруда дорогая
Зачем ты сочинил весь этот бред
Не уходи за Гамлетом вослед
Но что поделаешь таков был принцип
Да трудно быть приговорённым принцем
***
Говорят что троих мол открыл я
Не открыл а летят как хотят
Вот и все все рассыпались крылья
Птиц не видно а крылья летят
Трепеща высотой многокрылой
Мир заполнив собой навсегда
Было это конечно же было
И останется здесь навсегда
Слово звонкое метаметафора
Прозвенев в семьдесят шестом
Обогнуло европу и африку
И вернулось в страну со щитом
***
Всё захлестнул девятый вал миров
Никто не тонет все давно на взлете
Уже поэтам не хватает слов
Хотя уже давно написан Гете
Те что когда то что то написали
Теперь молчат все умерли слова
Куда ты нас завел Иван Сусанин
И дважды два давно не дважды два
Молчит как бог Григорий Перельман
Ему то что он. доказал как мог
Он доказал сам бог ему сказал
А что сказал не ведает сам Бог
Ерёменко покинул этот мир
Он в сущности давнл его оставил
По сути дела мир сплошной верлибр
И только дядя самых честных правил
Когда не в шутку в шутку занемог
Он взял и улетел в другое время
И лучшего он выдумать не мог
Он был не в теме с этими и с теми
Метаметафора 1976г.
Вы сами себя обманули
Забыв навсегда кем вы были
Как солнце под вечер зайдя
Не помнит себя восходя
Он был ослепительно светел
И я его первый заметил
Я первый о нем возвестил
И вашу измену простил
Теперь когда все на закате
Останется вечно за кадром
Навеки забытый рассвет
И солнце которого нет
***
Признаюсь тебе что я
сочинять не умею
Могу только признаваться
Признаюсь что я немею и пламенею
От слов невнятства
Все сказано но ничто
Не высказано по сути
Ничто это тоже то
В колоде слово тасуйте
Как джокер или жокей
Несомый через преграды
Ты Богу сказал о,кей
И все получил награды
Ты наг и многие рады
И это твои награды
Пускай говорят ты нагл
Ты наг на земле ты наг
***
Теперь я пожалуй смело процесс нарушу
Душа превращается в тело а тело в душу
И не ответит душа мне чего хотела
Но тело рождает душу а душу тело
Таинственный сей процесс
Лишь с любовью дружен
Весы поглощают вес
Я уже не нужен
Нас двое но мы одно
Одно но конечно двое
Над темечком видно дно
И оно живое
Созвездьями огранен
Двуединый разум
Тобой весь мир окрылен
Где топаз алмазен
Не спрашивай у меня
Почему телесен
Конечно я невменя_
Вменяемо бессловесен
В стихах где все анаграмма
Рифмуется мир с немиром
И гам от летящей гаммы
Стал эхом по всем клавирам
***
Кого бы создать ещё
Если все бессмертны
Все вечно и все ничто
Сонмы звезд несметны
Мир становится очень другим
Дорогим дорогим дорогим
Почему же о праведный боже
С каждым днем для меня он дороже
Удивляюсь что он сотворен
И для каждого вход отворен
Что еще про него вам скажу
Пребыванием в нем дорожу
Хоть смартфон заменил мне перо
Все здесь ново и все здесь старо
Все громадно и все бесконнчно
Но нельзя задержаться навечно
Я его каждый день воспеваю
И поэтому жить успеваю
Плод скажи для чего ты поспел
Пел и спел преус __пел преуспел
***
О Лакримоза Диесиере
В подлунном и надлунном мире
Вибрация струны задетой
Как бы одетой и раздетой
Скрипач расставшийся со скрипкой
Не озаряет мир улыбкой
Его улыбка озаряет
А он играет и играет
Ты сам невидимая скрипка
Ты сам скрипач любви палач
И хочешь смейся хочешь плачь
Но всем нужна твоя улыбка
***
Обласканный стихами
Как в небе Саваоф
Пишу и не стихаю
И выдох тоже вдох
Таков удел поэта
Быть богом на земле
И выпить чашу эту
И быть огнём в золе
Быть говорящим светом
И светом говорить
Таков удел поэта
Дарить вам свет дарить
Да я всего лишь пламя
Да я всего лишь свет
Поэтому я с вами
Поэтому поэт
***
Весь мир стихами просвещается
Стихам стихии посвящаются
А у меня простая вера
Изгнать из сердца изувера
Читать как можно озареннее
Писать намного откровеннее
Всё остальное озверенное
Долой из сердца озверение
Поэзия психоделическая
Величественно и чувствительнее
Сверхоткровение сверхисповедь
Ты знаешь искра в слове искренняя
***
Поэзия ты происходишь
И рифмы новые находишь
Глаголишь новые глаголы
Алголишь алкоголеголы
Алкоголическая месса
И глаголическая масса
Масснеэллегные волнения
Стиха стихии уравнения
Поэзия ты будешь вечно
Неподражаемосердечна
Нет ничего другого вечного
Во чреве мира бессердечного
***
Любви и понимания
Много не бывает
Любовь и понимание друг друга понимают
Вот ангел переполнил
Из черепа ларец
Проснулся и всё понял
Всё понял наконец
А далее звучанья и смысла вынимание
Внимание внемание любовь и понимание
***
Я отчаянно вибрирую
Гиперзвуковою лирою
Где то эхо рев быка
Музыкальный ВПК
И Нерон сказал сенату
Что как только он сыграет
Враг засунет в уши вату
И сраженье проиграет
Лира звонкая живая
Супергиперзвуковая
Умоляю не молчи
Ультразвуками звучи
Чтобы все кругом рыдали
Оглашая плачем дали
Ором дали одаляй
С мирозданием рыдай
Пусть рыдает мирозданье
Превращая в свет рыданья
Струны света свет из струн
На всех кладбищах сад урн
Кто же кто же что же я ль
Не орган и не рояль
Эхо гиперультразвука
Стихомузыки наука
Просыпается с рассветом.
Необьятная страна
Где в одной струне все звуки
Ну а все одна струна
***
Солнце всходит и заходит
Равномерно от и до
А Годо всё не приходит
Не приходит к нам Годо
Ни пришествия второго
Или первого я жду
Просто хочется другого
В огороде во саду
Фрейд нагой Эйнштейн одетый
А Годо всегда раздетый
Обнаженный как Адам
В окруженьи нежных дам
Слышу слышу ноту До
Не пришедшего Годо
И дыхание его
Игого и огого
***
Лобачевский идёт по канату
Параллельно другому канату
Но канат под ногою прогнулся
В мир другой геометр окун
улся
Геометрии воображаемой
Современниками неуважаемой
Он в воронку миров провалился
И весь мир на него удивился
Он прошел одинокий и цельный
Через точку вне паралельной
Вглубь миров изогнувшихся плавно
Славно славно действительно славно
***
За каждой поэзией проза
Крадется и лезвием острым
Стремится с куста срезать розу
И сделать прекрасное пестрым
За каждым поэтом прозаик
Все думает чем поживится
А рифмы как призраки заек
Спешат на поляне резвиться
Поэт в ароматном запое
Он сам весь как розовый куст
Оставьте поэта в покое
В небесном розарии чувств
***
Простая вещь религия поэта
Я знаю солнцу не хватает света
Когда ты слову каждому внимала
И сколько не сияй все было мало
Пол века я сиял сиял словесно
И для тебя все было интересно
И ныне низвергаясь в бездну лета
Я знаю солнцу не хватает света
Поэт остановись над этой бездной
Над этой бездной звездной и беззвездной
Над этим раем и над этим адом
Где новых солнц сияют мириады
***
О я понимаю поэзию прозу
Когда ударяется роза о розу
Кргда от бутона до каждой строки
Вибрируя в небо летят лепестки
Да я понимаю я все понимаю
Внимаю и голос из роз вынимаю
Ответным дрожаньем дыханьем ответным
Понятным двоим а другим незаметным
Другим неподвластным двойному наркозу
Когда ударяется роза о розу.
***
В средине мирового глобуса
В средине радуги любой
Моя орбита лента Мебиуса
Переплетенная с тобой
Теперь орбита опустела
Ах опус тела опус тела
Но я ее очеловечу
Разлуку превратив во встречу
Скажи на что ты замахнулся
Быть может ты умом рехнулся
Я не на что не замахнулся
Я спал и кажется проснулся
Я удалился в несознанку
Я вывернулся наизнанку
Я стал ничто чтоб быть с тобой
В небесной бездне голубой
***
Внутри куполов все во все улетает
И тает и тает и тает и тает
В том иллюзионе незримых небес
Адам сотворен и Спаситель воскрес
Они подсмотрели они угадали
Запечатлев их от счастья рыдали
Я с ними рыдаю я с ними летаю
И таю и таю и таю и таю
Для зрения и человечьего слуха
Они возвели планетарии духа
Где сонмища ангелов духов бессмертных
Парят в бесконечности сонмов несметных
Теперь осталось понять что такое память
Возможно льдинка уплывшая по реке
Возможно облако ставшее чёрной тучею
Во вселенском альцгеймере
Хаос и пустота
Я как преломленная тень от ветки
С теневыми несорванными плодами
Надломил тень
Откусил тень
Ты не думай что это время
В теневых садах
Ты прячешься подальше от Рая
Покривляться синтаксисом передразнивая созвездия
Когда они пляшут
***
Когда в порывах сладострастья
Средь земных человеческих кар
Я дикарь я словесный Икар
Я на крыльях распахнутых слов
Улетаю в основы основ
О великая мудрость икарства
Быть распахнутым в новые царства
И лететь не устав от паденья
Обгоняя чужие виденья
Крыл уставших икару не нужно
Он давно их отбросил наружно
Это очень легко и приятно
Он в себя улетел безвозвратно
Кипят шекспировские страсти
Довольна публика доволен режисер
Мир погруженный в театральный сюр
Куда сложней когда иссякли страсти
Никто не задыхается от счастьяне
И не берёт кого то на поруки
И если что то делает от скуки
Но есть театр совсем иного свойства
Здесь нету вдохновенья и геройства
Но все предощущения тотальны
Театр мистиреальный с чувством тайны
***
Эти бездны проваливаются в башни
Но высота их помнит о глубине
Зеркало потеряв свое отраженье летит в прозрачность
Отраженье мечется между зеркалом и стеклом став бесплотным
Там высятся памятники забвения
Туда уходят воспоминания
Забыть значит вспомнить
Все вспомнить и все забыть
Отчаяние похоже на счастье
Но счастье еще отчаянней
Не притворяйся самим собой –
Ты другой
Плачет будущее о прошлом становится настоящим
Беги за сердцем вслед
Опережая сердце
Или замри в себе
Свернись калачиком
Уткнувшись в бесконечность
Там внутри намного больше солнца
Сколько метров тишины
Уходит в солнце
Сколько вдохов луны оседает в сердце
Куда мчится боль на розовом себя попугае
Аэроверблюд опережает себя
Уходя в солёное пламя
О младенец переживший себя
Куда ты летишь сквозь чрево
Не лучше ли спрятаться оставшись внутри себя
Нет нет говорит стекло
В зеркало превращаясь
Нет нет говорит зеркало
Становясь стеклом
Г Москва
Николай ЕРЁМИН
Альманах Миражистов
НА ФОНЕ ЗАПРЕТОВ Николай ЕРЁМИН
СОНЕТ ПРО МОЮ РОДОСЛОВНУЮ
Повстречались – Тет-а-тет –
С раритеткой раритет:
С рари-тьмою рари-свет –
Рари-бабка, рари-дед…
С рари-папой – рари-мама:
– Харе Кришна! – Харе Рама! –
И от них, как раритет,
Появился я: – Привет!
У меня – авторитет!
У меня приоритет…
Так как я, вопросов нет, –
Член ДООСа и ПОэт…
И конечно же, – Off cоuse! –
Стрекозёл среди стрекоз!
АМНЕЗИЯ
Лир больше не король!
Остановилась пьеса…
Актёр, забывший роль,
Молчит – вне интереса…
Всем интересен –
вздор
Диктующий –
суфлёр…
ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ
Мне было жаль певицу, певшую
О юности, увы и ах…
И – слово за слово – старевшую
Буквально на моих глазах…
И жаль – смотреть в глаза её
На отражение своё…
Ау, прекрасные мгновения!
Необратима суть старения…
Все перед зеркалом старения,
Увы, достойны сожаления…
– Так посоветуй, как мне быть?
– Забыть! А зеркало – разбить…
ПОЛУСОНЕТ ПРО ОДИНОЧЕСТВО
«Там вороне не сделаться вороном, как ни каркай…»
Иосиф Бродский, Квинтет, 1977г
***
Какая разница – где одиноким быть,
Казалось бы…
А разница большая!
И сумма – тоже:
Лёд или песок
Ступни тебе – до сердца – прожигают…
И никаких надежд не подают…
ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
ПЕРЕКЛИЧКА
1.Re: глоток свободы
Эдуард Русаков
Сегодня, 11:10
Кому:вам
Коля,
спасибо за стихи.
А моя жизнь —
сплошная проза.
ЭР
2.
Николай Ерёмин
Сегодня, Кому:вам
ПОСВЯЩЕНИЕ ПОЭТУ И ПРОЗАИКУ Эд. РУСАКОВУ-ЧАХЛОМУ
Жизнь – опасные два лезвия:
Мета+метаморфоза,
У поэта – суть поэзия,
У прозаика – суть проза.
3.
Эдуард Русаков
Сегодня, 19:21
Кому:вам
Коля, спасибо.
Я — бывший поэт,
настоящий прозаик и
будущий баснописец.
С псих-приветом.
ЭР
4.
Николай Ерёмин
Сегодня Кому:вам
Баснописцы! Баснописки!
Пойте песни! Пейте виски!
Будьте все,- как Русаков,
Лафонтен или Крылов!
2023
КНИЖНАЯ АНТИРЕКЛАМА
Не издавайте книгу за свой счёт!
И никому её не продавайте!
Но, если всё же вас попутал чёрт, –
Пишите и на Бога уповайте…
КрасноАдск-КрасноРайск, КрасноЯрск
ЗАПРЕТЫ
Чего ещё в России запретить?
В раздумьях Дума…Что и говорить…
Кто подсказал бы – да, увы, давно
В России думать – всем – запрещено.
ОКТЯБРЬ Красноярск
ИЗ ЛИСТОПАДА В ЗВЕЗДОПАД
***
Кто изучает
Сопромат…
Кто излучает
Компромат…
Кто – коммунист.
Кто – демократ.
Кто – пацифист.
Кто – битвам рад.
Ты ж мне –
Как море кораблю
Или
Корона королю…
Как вечность,
Небо и земля,
О, Муза милая моя…
2023
***
Кто – я?
Актёр, не вышедший из роли,
Влюблённый и наивно-молодой…
По воле драматурга
В чистом поле
Бредущий между счастьем и бедой…
Увы, из листопада в звездопад…
Бесстрашно – слово к слову – наугад,
Всему, что будет,
Беспредельно рад…
Из РОМАНА «ПРОЩАЙ, СПИРТНОЕ!»
– Сколько выпил на веку
Водки ты и коньяку
В городе и на селе,
Чтобы я навеселе,
Ах, всегда с тобой была? –
Жизнь спросила
И прошла…
ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
***
Как прекрасна по весне
Жизнь во сне и жизнь во вне…
Летом, осенью, зимой…
Дальше – больше…Боже мой!
***
Стремясь от Мая к Маю,
В душе любовь храня,
Я время изменяю
Ну, а оно – меня…
***
Встреча – это радость, наслажденье,
Наважденье, сон и – пробужденье…
За которым следует разлука…
День и ночь – бессонница и мука…
***
О, жизнь! Таинственный процесс…
Рожденья стресс…Любви прогресс…
Надежды, веры и страданья
Регресс…И смерти ожиданье…
ТЕРРОР в 1937 году
Л.Л.Арестовой, подарившей мне книгу
100 расстрелянных в день приговора.
Пришли,
Сказали: – Трали-вали? –
И увели…
И расстреляли…
***
– Шёл бы ты, дружок, куда подальше
От грехов официальной фальши!
Слушает, а всё-таки идёт –
Продвигаясь задом наперёд…
НА ИСПОВЕДИ
«не в чем каяться»
Е.А.М.
Господи, суд исповеди – вечен:
Не в чем мне покаяться, я – раб.
Жизнь прошла…Но и хвалиться нечем…
Было б, чем хвалиться, – не прошла б…
***
Всё-всё пройдёт…Но всё останется,
Что людям ты промолвить смог…
Стихи – последняя инстанция,
В которой Слово, Ты и Бог…
***
Заря приносит озарение
И – вдох за вдохом – вдохновение…
Жить в ожидании зари –
Прекрасно, что ни говори!
Октябрь 2023г КрасноЯрск
УЧЁНЫЙ И ПОЭТ
***
Только Муза влюбилась в меня –
Тут и я, подчиняясь конфузу
И капризу, и страсти ея,
Полюбил вдохновенную Музу…
Так, что солнца закат и восход
Нам теперь
Всё милей
Каждый год…
2023
***
Корабль
Сел на риф…
Я слышу хохот нимф
Из рубки капитана
И пенье Ив Монтана:
– Приплыли!
Прочь мечту!
Пробоина в борту!
2023
НА РОДИНЕ БОДЛЕРА
Она была трезва и голодна.
Она просила хлеба и вина…
И предлагала всю себя взамен,
И обещала сладострастный плен…
А выпила – не много и не мало –
Вскочила – и куда-то убежала…
– Вас рассчитать? – спросил бармен, – не ждите…
Она такая, вы уж извините…
***
Был я мудрец. Стал дебил.
Нужно признать,
Что в итоге
Бог обо мне позабыл…
Я – позабыл о Боге.
Где вы, любовь и мечта –
Жить-не тужить
Лет до ста?
В мире,
Где звёзд беспредел
В курсе, чего я хотел…
ПРАВДА И КРИВДА
Церковный хор с заката до рассвета
Поёт стихи умершего поэта…
И эхо вторит на краю земли,
Что умереть поэту помогли…
За то, что хоть и мал был, да удал,
И смело правду с кривдой рифмовал…
ВЕРНИ МЕНЯ
Ах, проза – тяжкая обуза:
Дела – слова, слова – дела…
Верни меня, подружка Муза,
Туда, откуда увела!
Где вдохновение черёмух,
Сиреней благодатный сон…
А я – в тебя, бессонный олух
Царя небесного, влюблён!
Где ожиданье до рассвета,
Увы, неведомо чего…
И – ни ответа, ни привета,
Как завершение всего…
Верни! Я требую возврата
К поэзии минувших лет –
Туда, где не было разврата
И прозы не было и нет…
ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
***
У кого-то – мнение…
У тебя – сомнение –
В сердце свет и мрак:
Всё вокруг – не так!
***
Не кури! Не пей. Не сетуй,
Что опять – сплошная ложь
В телевизоре с газетой…
Пой! – и станешь ты хорош…
***
Учёный знает, как писать стихи…
Поэзия идёт к нему на свет:
– Стихи твои, ты знаешь, не плохи…
Прошу, не говори: – Я – не поэт…
***
Я бродил по Риму, по Афинам…
Я летал над морем Средиземным…
Вновь брожу, и брежу, и летаю…
Даль объять безбрежную мечтаю…
***
О, вечный бесконечный Бог!
Ты – и начало, и исток…
Воистину…А кто же я?
Неужто – копия Твоя?
Октябрь 2023 г КрасноЯрск
СПРАВКА О РОЖДЕНИИ
***
Я родился
в Тёмном царстве
В Полицейском государстве,
Где –
Во сне и наяву –
До сих пор ещё живу…
Потому что как поэт
Жду
В конце тоннеля свет…
А его всё нет и нет…
Боже!
Восемьдесят лет…
2023
РОССИЯ
Россия, ах, не гладит по головке
Ни мальчиков, ни девочек, увы…
Тюремные на всех татуировки –
Знак рабства и судьбы без головы…
На фоне лживой Интернет-молвы
От Владика до Питера…
О, вы,
Кто иглы детям всаживал под кожу,
Татуировщики,
Я вижу ваши рожи,
Испорченные, как гнилые груши…
О, дети!
Берегите ваши души!
2015-2023
ПОЛУСОНЕТ
Космос перенаселён
Душами людей умерших…
Ночью слышу звон и стон
Звёзд хрустальных
В тьмах кромешных…
Пенье ведьм
И хохот леших…
СОНЕТ
Михаилу ЛАНДЕРУ и Александру РОСИНУ
За окном – удивительный вид:
Океанская плещет волна…
Вот и выпито «всё, что горит»,
А душа ожиданьем полна…
Неспроста вспоминается нам,
Как мы жили, стихиям назло…
Неспроста – по морям, по волнам –
С этой гаванью нам повезло…
Плыли мы, аргонавтам под стать,
Чтоб добыть Золотое руно…
Пусть же в нас продолжает играть
Благодать – золотое вино…
И с волною волна говорит…
А душа, точно прежде, горит!
2016-2023
СТРАСТИ
Страсть была – покорить высоту…
Страсть была – покорить глубину…
Ихтиандр и Икар…Ну и ну,
Разве страсть им поставишь в вину?
О, счастливые страстные дни!
Святый Боже, скажи, где они?
***
Жизни после смерти не бывает!
Если вас убийца убивает …
Постарайтесь пулю повернуть –
От себя, к нему, в обратный путь…
Пусть проверит сам и даст ответ:
Жив он после смерти или нет…
***
Называл я водку водочкой,
А соседку звал Дюймовочкой…
И у них в большой чести
Был я…Господи, прости!
Отчего такая тишь?
Я шепчу – а Ты молчишь…
ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
***
– Как я рад! Как я рад,
Мой товарищ дорогой,
Что я – суперавангард,
А не кто-нибудь другой…
***
Я вижу суть вещей
От звёзд до кислых щей,
Когда зовёт в полёт пилот и патриот
В один конец: – Вперёд!
ЗИМНИЙ САД
Вновь
Надели яблони
Тёплые
Чулки…
***
Октябрь уж наступил…
Сентябрь уж отступил…
В слезах у Музы дрожь:
– Уж замуж невтерпёжь!
Николай ЕРЁМИН Октябрь2023
Александр БАЛТИН
Альманах Миражистов
* * *
Ради вспышек радости и жить,
Не страданье ж смаковать – ей-богу…
Медленно свершать свою дорогу,
Да и радость не имеет прыть…
* * *
Логоцентричная страна,
Давно забывшая про логос.
Живёт и суетно, и ложно – с
Подтекстом: я сошла с ума.
А вдруг логоцентричность миф
Былого? Прошлое ветвисто…
Грядущее чрезмерно мглисто –
Поймёшь, мечтанья отключив.
* * *
Сурки атаковали сундуки,
Те, крышками пощёлкивая, стали
Участниками битвы – искры стали
Летят, мертвея, образом тоски.
Вперёд, сурки! Орёт лихой вожак,
Кусает бок сундучий исступлённо.
Грань сундука остра – иначе как
Врагов порезать?
Враг – он вне закона.
Хлоп крышка, хлоп, щепа летит вокруг.
Сурок клыки вонзает в древесину.
В права вступает батюшка-абсурд,
Не объясняя оных прав причину.
* * *
Я писал, кричит Шекспир с трибуны,
Трубно требуя к себе вниманья.
Неужели так представить трудно
Меру моего существованья?
Хайд, живущий адово в Шекспире,
Возглашает: Нет, не он, всё враки.
Разве мог актёришка о мире
Столько знать? Стихом владеет разве?
Я писал, моё единство стиля… –
Вновь Шекспир с трибуны возглашает.
А века идут себе, так тихо,
Что никто, как было, не узнает.
МЕРА МУЗЫ
Играя звуком, исследовать свою судьбу: её варианты и коды, то, для чего организована так, и только так, – исследовать, запуская воздушные шары стихов:
Я пробовал понять свою судьбу
Но оказалось что судьба табу
Все неожиданно необъяснимо
Табун табу коней летящих мимо…
Поэзия Константина Кедрова-Челищева традиционно открывает новый альманах, внедрённый в реальность Николаем Ерёминым, и название его – «Муза хочет мужа» –
играя отчасти комически,
словно совмещает земное и небесное,
и такое столкновение планов сулит оригинальное наполнение альманаха.
Николай Ерёмин долгие годы работал психиатром:
не отсюда ли игра сна?
Но игра – пропитанная вдохновенным смешеньем, алхимической композицией многого из встречающегося в действительности:
И снится мне психобольница…
Увы, знакомые все лица!
Как – той,
В кого я был влюблён,
Мой старый друг Оксюморон
Хайям, читает – сон во сне –
Стихи, мол, истина – в вине…
Где вдруг заводит ум за ум
Бард – лиры брат –
Делириум…
Литература – прозрачна и великолепна –
проходит сквозь жизнь, и О. Хайям, читающий сон, как книгу, сообщает нечто корневое – во сне поэта:
становящемся явью стиха.
Философско-иронический портрет России впечатляет неожиданным ракурсом вИдения:
Россией правит страх:
Госстрах, увы и ах…
Боишься или нет –
Плати в казну, поэт!
Страховка и Тот свет –
Семь бед, один ответ…
Вьётся и плещет, играет метафизическими ощущениями стих Ольги Погореловой, исследуя феномен времени – какое, сколько ни исследуй, остаётся тайной:
Эти странные страны
времени,
от которого – не сбежать!
Мы попались.
Мы просто пленники
этих волн,
что несут, кружа.
И верность ощущений поэта соотносится с познанным читателем…
Верлибры Елены Атлановой словно роняют с красиво выгнутых ветвей детски-пронзительные ощущения:
Восходящее солнце
за морем
удивительного цвета.
Красно-розовое.
Как ядовитый цветок.
Слово Евгения Степанова живописует «Союз писателей XXI» века: организацию, подразумевающую новое слово: и – новую работу со словом, и – сумму судеб: вмещенных в оное.
Волны истории отсвечивают медью и, накатывая таким образом, дают возможность плотнее почувствовать современность:
Мечту пленяет в дни невзгод
Неукротимый гнев владыки,
Каравший волн мятеж великий
За флот свой, жертву непогод.
Разворачиваются стихи Георгия Голохвастова.
И так – летят в грядущее испещрённые разнообразными письменами ленты альманаха: летят в грядущее, одолевая современность, приближая понятие «вечность» к каждой вдумчивой читательской душе.
Александр Балтин город Москва
Павел ПОЛУЯН
Альманах Миражистов
ДОМАШНИЙ ЦИРК
=============
Кот воровал мои носки —
Был у него такой обычай:
Он целовал их от тоски
При этом плача и мурлыча.
КОЛОРИСТИКА
===========
У нас в квартире бродит чёрный кот –
он вечно нам дорогу переходит…
И всё у нас идет наоборот –
сплошные NEVERMORE & NOBODY!
А чтоб настали ЛАД и КРАСОТА,
чтоб двигаться в дальнейшем без опаски,
Мы будем перекрашивать кота –
осталось только выбрать цвет раскраски!
В МИРЕ ЦВЕТОВ
=============
Для услаждения сердец
В салоне продаются розы –
Им соблазнительные позы
Придал проныра продавец.
А рядом в плошках, как тузы,
Поодиночке – кактусы.
Они круты и угловаты,
Иголки разные торчат,
На них висят кусочки ваты
И это веселит девчат.
Мальчишкам нравятся гвоздики,
Старушкам – гладиолусы.
Одни – округлы лунолики,
А у других растут усы.
Вот пальчик выставили каллы –
Они, вообще-то, уникалы,
Везде поистине редки.
Их обожали наши предки,
А нынче – руки коротки!
Восточны глазоньки узки,
Но сакура простерла ветки.
…Это последние мазки.
Мой натюрморт окончен,
детки.
СВЯТАЯ МЕДИЧКА
==============
Она лечила фауну реки,
Но крокодил лишил её руки…
А после, льву вычесывая вшивость,
Она еще одной руки лишилась.
И в результате эпопеи сей
Она лечить ногами стала змей.
И змеи – в благодарность за массаж –
Прощали деве жертвенный кураж…
УРОК
=====
Прачка поймала рачка –
В речке бельё полоскала –
Нижней бретелькой бючка
Нежно рачка приласкала.
Был на бретельке крючок
В тельце рачка он проникнул
И зацепил за бочок –
Так что рачок и не пикнул.
В прочем, рачки не пищат –
Это урок для девчат.
NAVAL
======
Один психованный блондин,
Себя желая обессмертить,
С драконом воевал своим
Среди житейской круговерти.
Он ритуалил, как колдун,
Как шоумен слегка шаманил,
Читая мантры на ходу,
Дорогу квантовал шагами.
Он регулярно по часам
Сигналил черту на кулички,
Зубною щеткою чесал
Перепелиные яички.
Нерастворимый кофе пил,
Прихлебывая чайной ложкой,
Буржуйку толстую топил
В болотце с клюквой и морошкой.
Он песни пел, он исполнял
Либерастические оды:
Скрипела скрипь,
Фонил роял,
Ту-ту – дудели пароходы…
МЕТАФИЗИЧЕСКОЕ
==============
Блестит после дождя ячеистая площадь,
Ладонь луча скользит по мокрой чешуе.
Реальность бытия, столь явная на ощупь,
Условна для ума, как подлинность у.е.
Я не хочу сказать, что видимость фальшива,
Хотя глагол “блестеть” по сути не глагол,
А все, что нам дано, – лишь боль после ушиба,
Которая пройдет, коль сделают укол.
Грань скальпеля скользнет по вздрагивающей рыбе,
Явь лопнет, как фольга, когда в конце времен,
Слоистый бисер слов скривится на разрыве,
И ангел протрубит, что доллар уценен.
ЖЕЛЕ В ШАЛЕ
============
Вот европейская картина –
Швейцарец проживал в шале:
Он жил, желая желатина,
И каждый день вкушал желе.
Но день за днем десерт вкушая,
Сластена понял наконец:
В желе – полезность небольшая,
Гораздо лучше – холодец!
ЧЁРНО-БЕЛОСТЬ
===============
В белом городе – черная площадь,
А на ней невысокий помост,
На помосте – чугунная лошадь,
А у лошади задранный хвост.
Под хвостом хулиганы пробили
Внутрь коня небольшую дыру.
В той дыре –
птички гнездышко свили
и крикливо поют поутру.
Эти крики звучат постоянно
В пустотелой утробе коня,
И гремят и гремят постоянно…
Это всё беспокоит меня.
РАНДЕВУ
========
Я в Камбодже оставил трусы –
На балконе сушиться повесил…
А потом те трусы на Руси
повстречал –
До чего же мир тесен!
АТЛЕТКИ-МАЛОЛЕТКИ
=================
В черно-кожаной куртке
Сигаретка в зубах –
Ходят-бродят придурки,
Говорящие “нах”.
Чтобы не было скучно,
Вместе с ними еще –
голосистые штучки,
выражаясь общо…
Кто встречал их в природе –
Те доселе плохи:
Рассуждают о Боге
Или пишут стихи.
ВСТРЕЧА У ФОНТАНА
===================
На площади светящийся фонтан –
Струит свои мерцающие струи,
А рядом на скамейке пять путан –
Прохожим расточают поцелуи.
Они сегодня даром всё дают,
Ну, пусть не всё, но поцелуи – точно.
Девчонки поступили в институт
И будут обучаться там заочно!
ВЕКОВЕЧНОЕ
============
Воздушный слой земного шара
Метеорит сумел прорвать,
В огне всемирного пожара
Погибла динозавров рать.
Потом пришли млекопиташки –
И расплодились как букашки.
Особо расплодилось много
Общающихся обезьян.
Водой всемирного потопа
Пришлось лечить такой изъян.
Об этом прозвучит в веках
Мораль на разных языках:
– Знай, обезьяна Чи-чи-чи,
коль хочешь жить –
сиди, молчи!
УПОРНЫЙ ПРОТЕСТ
=================
Несвежей мглой наполнен двор тюрьмы,
Я отдыхаю у окна с решеткой.
Десятки лет здесь обитаем мы,
А я пилю тюрьму зубною щеткой.
И вот решил немного отдохнуть…
Набраться сил перед броском последним.
Я сдвинул камень!
Я пустился в путь!
И оказался в камере соседней.
Лев ЛОСЕВ
Лев Влади́мирович Ло́сев
5 июня 1937, Ленинград, СССР — 6 мая 2009, Хановер, США)
Альманах Миражистов
Лев Лосев. Иосиф Бродский, или Ода на 1957 год
1
Хотелось бы поесть борща
и что-то сделать сообща:
пойти на улицу с плакатом,
напиться, подписать протест,
уехать прочь из этих мест
и дверью хлопнуть. Да куда там.
11
Не то что держат взаперти,
а просто некуда идти:
в кино ремонт, а в бане были.
На перекресток – обонять
бензин, болтаться, обгонять
толпу, себя, автомобили.
111
Фонарь трясется на столбе,
двоит, троит друзей в толпе:
тот – лирик в форме заявлений,
тот – мастер петь обиняком,
а тот – гуляет бедняком,
подъяв кулак, что твой Евгений.
1V
Родимых улиц шумный крест
венчают храмы этих мест.
Два – в память воинских событий.
Что моряков, что пушкарей,
чугунных пушек, якорей,
мечей, цепей, кровопролитий!
V
А третий, главный, храм, увы,
златой лишился головы,
зато одет в гранитный китель.
Там в окнах никогда не спят,
и тех, кто нынче там распят,
не посещает небожитель.
V1
«Голым-гола ночная мгла».
Толпа к собору притекла,
и ночь, с востока начиная,
задергала колокола,
и от своих свечей зажгла
сердца мистерия ночная.
V11
Дохлебан борщ, а каша не
доедена, но уж кашне
мать поправляет на подростке.
Свистит мильтон. Звонит звонарь.
Но главное – шумит словарь,
словарь шумит на перекрестке.
V111
душа крест человек чело
век вещь пространство ничего
сад воздух время море рыба
чернила пыль пол потолок
бумага мышь мысль мотылек
снег мрамор дерево спасибо.
11 декабря 1987
Стокгольм
На фото Иосиф БРОДСКИЙ и Лев ЛОСЕВ
Лев ЛОСЕВ:
* * *
Что сквозит и тайно светит…
Тютчев
Как, зачем в эти игры ввязался,
в это поле-не-перекати?
Я не знаю, откуда я взялся,
помню правило: взялся – ходи.
Помню родину, русского Бога,
уголок на подгнившем кресте
и какая сквозит безнадёга
в рабской, смирной Его красоте.
1997
* * *
Коринфских колонн Петербурга
причёски размякли от щёлока,
сплетаются с дымным, дремотным,
длинным, косым дождём.
Как под ножом хирурга
от ошибки анестезиолога,
под капитальным ремонтом
умирает дом.
Русского неба бурёнка
опять ни мычит, ни телится,
но красным-красны и массовы
праздники большевиков.
Идет на парад оборонка.
Грохочут братья камазовы,
и по-за ними стелется
выхлопной смердяков.
* * *
…в «Костре» работал. В этом тусклом месте,
вдали от гонки и передовиц,
я встретил сто, а может быть, и двести
прозрачных юношей, невзрачнейших девиц.
Простуженно протискиваясь в дверь,
они, не без нахального кокетства,
мне говорили: «Вот вам пара текстов».
Я в их глазах редактор был и зверь.
Прикрытые немыслимым рваньём,
они о тексте, как учил их Лотман,
судили как о чём-то очень плотном,
как о бетоне с арматурой в нём.
Всё это были рыбки на меху
бессмыслицы, помноженной на вялость,
но мне порою эту чепуху
и вправду напечатать удавалось.
Стоял мороз. В Таврическом саду
закат был жёлт, и снег под ним был розов.
О чём они болтали на ходу,
подслушивал недремлющий Морозов,
тот самый, Павлик, сотворивший зло.
С фанерного портрета пионера
от холода оттрескалась фанера,
но было им тепло.
И время шло.
И подходило первое число.
И секретарь выписывал червонец.
И время шло, ни с кем не церемонясь,
и всех оно по кочкам разнесло.
Те в лагерном бараке чифирят,
те в Бронксе с тараканами воюют,
те в психбольнице кычат и кукуют,
и с обшлага сгоняют чертенят.
1911
Столыпина жаль, говоря исторически
и просто так, житейским манером,
но жаль и Богрова с его истерически
тявкающим револьвером.
Жалко жандарма. Жалко по Лысой
горе гуляющую ворону.
Жалко доставленного из полиции
с переизбытком тестостерону
душегуба, с утра хватившего водки –
но не берёт, да ну её к псу!
И он снимает с бледного Мордки
стекляшки, торчавшие на носу.
Палач проявляет жалость к еврею –
нехай жиду кажется, что всё во сне.
Да и неловко вешать за шею
человека в пенсне.
30 января 1956 года
(У Пастернака)
Всё, что я помню за этой длиной,
очерк внезапный фигуры ледащей,
голос гудящий, как почерк летящий,
голос гудящий, день ледяной,
голос гудящий, как ветер, что мачт
чуть не ломает на чудной картине,
где громоздится льдина на льдине,
волны толкаются в тучи и мчат,
голос гудящий был близнецом
этой любимой картины печатной,
где над трёхтрубником стелется чадный
дым и рассеивается перед концом;
то ль навсегда он себя погрузил
в бездну, то ль вынырнет, в скалы не врежась,
так в разговоре мелькали норвежец,
бедный воронежец, нежный грузин;
голос гудел и грозил распаять
клапаны смысла и связи расплавить;
что там моя полудетская память!
где там запомнить! как там понять!
Всё, что я помню, – день ледяной,
голос, звучащий на грани рыданий,
рой оправданий, преданий, страданий,
день, меня смявший и сделавший мной.
Из Бунина
Нине
Прилетят грачи, улетят грачи,
ну а крест чугунный торчи, торчи,
предъявляй сей местности пасмурной
тихий свет фотографии паспортной.
Каждый легкий вздох – это легкий грех.
Наступает ночь – одна на всех.
Гладит мягкая звёздная лапища
бездыханную землю кладбища.
Из Фета
Перекресток, где ракитка
стынет в снежном сне,
да простая, как открытка,
видимость в окне:
праздник – полкило сарделек,
на бутылке щит,
и мычит чего-то телек,
видик верещит.
После стольких лет утруски
что ответишь тут
на простой вопрос по-русски:
как тебя зовут?
* * *
Или ещё такой сюжет:
я есть, но в то же время нет,
здоровья нет, и нет монет,
покоя нет, и воли нет,
нет сердца – есть неровный стук
да эти шалости пером,
Когда они накатят вдруг,
как на пустой квартал погром,
и, как еврейка казаку,
мозг отдаётся языку,
совокупленье этих двух
взвивает звуков лёгкий пух,
и бьются язычки огня
вокруг отсутствия меня.
* * *
Иуда задумался, пряча
сребреники в суму,
холодный расчёт и удача
опять подыграли ему.
Срубить колоссальные бабки
и прежде случалось подчас,
но что-то становятся зябки
апрельские ночи у нас,
но падалью пахнут низины,
но колет под левым ребром,
но в роще трясутся осины,
все тридцать, своим серебром.
И понял неумный Иуда,
что нет ему в мире угла,
во всей Иудее уюта
и в целой Вселенной тепла.
Моя книга
Ни Риму, ни миру, ни веку,
ни в полный внимания зал –
в Летейскую библиотеку,
как злобно Набоков сказал.
В студёную зимнюю пору
(«однажды» – за гранью строки)
гляжу, поднимается в гору
(спускается к брегу реки)
усталая жизни телега,
наполненный хворостью воз.
Летейская библиотека,
готовься к приему всерьёз.
Я долго надсаживал глотку,
и вот мне награда за труд:
не бросят в Харонову лодку,
на книжную полку воткнут.
На Рождество
Я лягу, взгляд расфокусирую,
звезду в окошке раздвою
и вдруг увижу местность сирую,
сырую родину свою.
Во власти оптика-любителя
не только что раздвои и – сдвой,
а сдвой Сатурна и Юпитера
чреват Рождественской звездой.
Вослед за этой, быстро вытекшей
и высохшей, ещё скорей
всходили над Волховом и Вытегрой
звезда волхвов, звезда царей.
* * *
Eugene
На кладбище, где мы с тобой валялись,
разглядывая, как из ничего
полуденные облака ваялись,
тяжеловесно, пышно, кучево,
там жил какой-то звук, лишённый тела,
то ль музыка, то ль птичье пить-пить-пить,
и в воздухе дрожала и блестела
почти несуществующая нить.
Что это было? Шёпот бересклета?
Или шуршало меж еловых лап
индейское, вернее бабье, лето?
А то ли только лепет этих баб –
той с мерой, той прядущей, но не ткущей,
той с ножницами? То ли болтовня
реки Коннектикут, в Атлантику текущей,
и вздох травы: «Не забывай меня».
На смерть Ю.Л. Михайлова
Мой стих искал тебя.
Вяземский
Не гладкие чётки, не писаный лик,
хватает на сердце зарубок.
Весь век свой под Богом ты был как бы бык.
Век краток. Бог крепок. Бык хрупок.
В шампанской стране меня слух поджидал.
Вот где диалог наш надломан:
то Вяземский ввяжется, то Мандельштам,
то глупый «смерть-Реймс» палиндромон.
«Что ж делать – Бог лучших берёт», – говорят.
Берёт? Как письмо иль монету?
То сильный, то слабый, ты был мне как брат.
Бог милостив. Брата вот нету.
Девятый уж день по тебе я молчу,
молюсь, чтоб тебя не забыли,
светящейся Розе, цветному Лучу,
крутящейся солнечной Пыли.
Один день Льва Владимировича
Перемещён из Северной и Новой
Пальмиры и Голландии, живу
здесь нелюдимо в Северной и Новой
Америке и Англии. Жую
из тостера изъятый хлеб изгнанья
и ежеутренне взбираюсь по крутым
ступеням белокаменного зданья,
где пробавляюсь языком родным.
Развешиваю уши. Каждый звук
калечит мой язык или позорит.
Когда состарюсь, я на старый юг
уеду, если пенсия позволит.
У моря над тарелкой макарон
дней скоротать остаток по-латински,
слезою увлажняя окоём, как Бродский,
как, скорее, Баратынский.
Когда последний покидал Марсель,
как пар пыхтел и как пилась марсала,
как провожала пылкая мамзель,
как мысль плясала, как перо писало,
как в стих вливался моря мерный шум,
как в нём синела дальняя дорога,
как не входило в восхищённый ум,
как оставалось жить уже немного…
Однако что зевать по сторонам.
Передо мною сочинений горка.
«Тургенев любит написать роман
Отцы с Ребёнками». Отлично, Джо, пятёрка!
Тургенев любит поглядеть в окно.
Увидеть нив зелёное рядно.
Рысистый бег лошадки тонконогой.
Горячей пыли плёнку над дорогой.
Ездок устал, в кабак он завернёт.
Не евши, опрокинет там косушку…
И я в окно – а за окном Вермонт,
соседний штат, закрытый на ремонт,
на долгую весеннюю просушку.
Среди покрытых влагою холмов
каких не понапрятано домов,
какую не увидишь там обитель:
в одной укрылся нелюдимый дед,
он в бороду толстовскую одет
и в сталинский полувоенный китель.
В другой живёт поближе к небесам
кто, словеса плетя витиевато,
с глубоким пониманьем описал
лирическую жизнь дегенерата.
Задавши студиозусам урок,
берём газету (глупая привычка).
Ага, стишки. Конечно, «уголок»,
«колонка» или, сю-сю-сю, «страничка».
По Сеньке шапка. Сенькин перепрыг
из комсомольцев прямо в богомольцы
свершён. Чем нынче потчуют нас в рыг-
аловке? Угодно ль гонобольцы?
Всё постненькое, Божий рабы?
Дурные рифмы. Краденые шутки.
Накушались. Спасибо. Как бобы
шевелятся холодные в желудке.
Смеркается. Пора домой. Журнал
московский, что ли, взять как веронал.
Там олух размечтался о былом,
когда ходили наши напролом
и сокрушали нечисть помелом,
а эмигранта отдалённый предок
деревню одарял полуведром.
Крути, как хочешь, русский палиндром
барин и раб, читай хоть так, хоть эдак,
не может раб существовать без бар.
Сегодня стороной обходим бар.
Там хорошо. Там стелется, слоист,
сигарный дым. Но там сидит славист.
Опасно. До того опять допьюсь,
что перед ним начну метать свой бисер
и от коллеги я опять добьюсь,
чтоб он опять в ответ мне пошлость ….:
«Ирония не нужно казаку,
you sure could use some domestication*,
недаром в вашем русском языку
такого слова нет – sophistication»**.
Есть слово «истина». Есть слово «воля».
Есть из трёх букв – «уют». И «хамство» есть.
Как хорошо в ночи без алкоголя
слова, что невозможно перевесть,
бредя, пространству бормотать пустому.
На слове «падло» мы подходим к дому.
Дверь за собой плотней прикрыть, дабы
в дом не прокрались духи перекрёстков.
В разношенные шлёпанцы стопы
вставляй, поэт, пять скрюченных отростков.
Ещё проверь цепочку на двери.
Приветом обменяйся с Пенелопой.
Вздохни. В глубины логова прошлёпай.
И свет включи. И вздрогни. И замри
… А это что ещё такое?
А это – зеркало, такое стеклецо,
чтоб увидать со щёткой за щекою
судьбы перемещённое лицо.
—
*«you sure could use some domestication», – «уж вам бы пошло на пользу малость дрессировки» (англ.)
**sophistication – очень приблизительно: «изысканность» (англ.)
Отказ от приглашения
На склоне дней мне пишется трудней.
Всё реже звук, зато всё твёрже мера.
И не пристало мне на склоне дней
собою подпирать милицанера.
Не для того я побывал в аду,
над ремеслом спины не разгибая,
чтоб увидать с собой в одном ряду
косноязычащего раздолбая.
Вы что, какой там, к черту, фестиваль!
Нас в русском языке от cилы десять.
Какое дело нам, что станет шваль
кривлять язык и сглупу куролесить.
Памяти Володи Уфлянда
Ты умер, а мы ишачим,
но, впрочем, дело за малым.
Ты спал под живым кошачьим
мурлыкающим покрывалом.
Всё, что намурлыкано за ночь,
ты днём заносил на бумагу.
А низколобая сволочь
уже покидала общагу.
Ты легко раздаривал милость
растениям, детям, собакам.
А сволочь уже притаилась
в подъезде за мусорным баком.
Не слишкoм поэту живётся
в краю кистеней и заточек.
А кошкам не спится, неймётся,
всё ждут, когда же вернётся
живого тепла источник.
По Баратынскому
Вёрсты, белая стая да чёрный бокал,
аониды да жёлтая кофта.
Если правду сказать, от стихов я устал,
может, больше не надо стихов-то?
Крылышкуя, кощунствуя, рукосуя,
наживаясь на нашем несчастье,
деконструкторы в масках Шиша и Псоя
разбирают стихи на запчасти
(и последний поэт, наблюдая орду,
под поэзией русской проводит черту
ржавой бритвой на тонком запястье).
* * *
Под старость забывают имена,
стараясь в разговоре, как на мины,
не наступать на имя, и нема
вселенная, где бродят анонимы.
Мир не безумен – просто безымян,
как этот город N, где Ваш покорный
NN глядит в квадрат окошка чёрный
и видит: поднимается туман.
* * *
Покуда Мельпомена и Евтерпа
настраивали дудочки свои,
и дирижёр выныривал, как нерпа,
из светлой оркестровой полыньи,
и дрейфовал на сцене, как на льдине,
пингвином принаряженный солист,
и бегала старушка-капельдинер
с листовками, как старый нигилист,
улавливая ухом тру-ля-ля,
я в то же время погружался взглядом
в мерцающую груду хрусталя,
нависшую застывшим водопадом:
там умирал последний огонёк,
и я его спасти уже не мог.
На сцене барин корчил мужика,
тряслась кулиса, лампочка мигала,
и музыка, как будто мы – зека,
командовала нами, помыкала,
на сцене дама руки изломала,
она в ушах производила звон,
она производила в душах шмон
и острые предметы изымала.
Послы, министры, генералитет
застыли в ложах. Смолкли разговоры.
Буфетчица читала «Алитет
уходит в горы». Снег. Уходит в горы.
Салфетка. Глетчер. Мраморный буфет.
Хрусталь – фужеры. Снежные заторы.
И льдинами украшенных конфет
с медведями пред ней лежали горы.
Как я любил холодные просторы
пустых фойе в начале января,
когда ревет сопрано: «Я твоя!» –
и солнце гладит бархатные шторы.
Там, за окном, в Михайловском саду
лишь снегири в суворовских мундирах,
два льва при них гуляют в командирах
с нашлепкой снега – здесь и на заду,
А дальше – заторошена Нева,
Карелия и Баренцева лужа,
откуда к нам приходит эта стужа,
что нашего основа естества.
Всё, как задумал медный наш творец, –
у нас чем холоднее, тем интимней,
когда растаял Ледяной дворец,
мы навсегда другой воздвигли – Зимний.
И всё же, откровенно говоря,
от оперного мерного прибоя
мне кажется порою с перепоя –
нужны России тёплые моря!
* * *
«Понимаю – ярмо, голодуха,
тыщу лет демократии нет,
но худого российского духа
не терплю», – говорил мне поэт.
«Эти дождички, эти берёзы,
эти охи по части могил», –
и поэт с выраженьем угрозы
свои тонкие губы кривил.
И ещё он сказал, распаляясь:
«Не люблю этих пьяных ночей,
покаянную искренность пьяниц,
достоевский надрыв стукачей,
эту водочку, эти грибочки,
этих девочек, эти грешки
и под утро заместо примочки
водянистые Блока стишки;
наших бардов картонные копья
и актёрскую их хрипоту,
наших ямбов пустых плоскостопье
и хореев худых хромоту;
оскорбительны наши святыни,
все рассчитаны на дурака,
и живительной чистой латыни
мимо нас протекала река.
Вот уж правда – страна негодяев:
и клозета приличного нет», –
сумасшедший, почти как Чаадаев,
так внезапно закончил поэт.
Но гибчайшею русскою речью
что-то главное он огибал
и глядел словно прямо в заречье,
где архангел с трубой погибал.
* * *
Последняя в этом печальном году
попалась мыслишка, как мышка коту…
Обратно на свой залезаю шесток,
её отпускаю бежать на восток,
но где ей осилить Атлантику! –
силёнок не хватит, талантику.
Мой лемминг! Смертельная тяжесть воды
навалит – придется солёненько,
и луч одинокой сверхновой звезды
протянется к ней, как соломинка.
Пёс
Поскольку пёс устройством прост:
болтаются язык да хвост,
сравню себя
я с этой шерстью небольшой,
с пованивающей паршой.
Скуля, сипя,
мой мокрый орган без костей
для перемолки новостей,
валяй, мели!
Обрубок страха и тоски,
служи за черствые куски,
виляй, моли!
Разговор
«Нас гонят от этапа до этапа,
А Польше в руки всё само идёт –
Валенса, Милош, Солидарность, Папа,
у нас же Солженицын, да и тот
Угрюм-Бурчеев и довольно средний
прозаик». – «Нонсенс, просто он последний
романтик». – «Да, но если вычесть “ром”». –
«Ну, ладно, что мы, все-таки, берём?»
Из омута лубянок и бутырок
приятели в коммерческий уют
всплывают, в яркий мир больших бутылок.
«А пробовал ты шведский “Абсолют”,
его я называю “соловьёвка”,
шарахнешь – и софия тут как тут». –
«А всё же затрапезная столовка,
где под столом гуляет поллитровка…
нет, всё-таки, как белая головка,
так западные водки не берут». –
«Прекрасно! ностальгия по сивухе!
А по чему ещё – по стукачам?
по старым шлюхам, разносящим слухи?
по слушанью «Свободы» по ночам?
по жакту? по райкому? по погрому?
по стенгазете “За культурный быт”?» –
«А, может, нам и правда выпить рому –
уж этот точно свалит нас с копыт».
Роман
Я вложил бы в Роман
мозговые игры былых времён,
в каждой Фразе до блеска натёр бы паркет,
в Главах было бы пусто и много зеркал,
а в Прологе сидел бы старый швейцар,
говорил бы мне «барин» и «ваше-ство»,
говорил бы: «Покеда пакета нет».
И пока бы паркет в Абзацах сверкал,
зеркала, не слишком, но рококо,
отражали бы окна, и в каждом окне,
а вернее, в зеркальном отраженье окна,
над застылой рекой поднимался бы пар
и спешили бы люди в солдатском сукне,
за рекой была бы больница видна,
и письмо получалось бы под Рождество.
И Конец от Начала бы был далеко.
Русская ночь
Пахота похоти. Молотьба
страсти. Шабаш. Перекур на подушке.
Физиология – это вроде ловушки.
«Да, а география – это судьба».
Разлиплись. Теперь заработало время,
чтобы из семени вывелось бремя,
чтобы втемяшилось в новое племя:
пламя на знамени и – в стремена!
Так извергается ночью истомной,
тёмной страстью, никчемной домной,
дымным дыханьем моя страна,
место пустое за соломянем.
То-то я нынче, словоломаньем
словно пустою посудой гремя,
её волочу за собой, как вину мою,
в своё неминуемое неименуемое.
Сыне Божий, помилуй мя.
С детства
Кошмаром арзамасским, нет, московским,
нет, питерским, распластанный ничком,
он думает, но только костным мозгом,
разжиженным от страха мозжечком.
Ребёнку жалко собственного тела,
слезинок, глазок, пальчиков, ногтей.
Он чувствует природу беспредела
природы, зачищающей людей.
Проходят годы. В полном камуфляже
приходит Август кончить старика,
но бывший мальчик не дрожит и даже
чему-то улыбается слегка.
* * *
С января на сорок дней
мир бедней.
Тычась в мёртвые сосцы
то ль волчицы, то ль овцы,
сорок дней сосут твое
из него отсутствие.
Агнец стих. Не воет волк.
Мир умолк.
Не скребет по древу мышь.
Всюду тишь.
Воронья стая на дворе.
Чернила стынут на пере.
Снег на мраморе стола.
Бумага белая бела.
Сердцебиение
Меж топких берегов извилистой реки…
Полонский
Где леса верхушки глядят осовело,
когда опускаешь весло,
где двигалось плавно, но что-то заело,
застряло, ко дну приросло
(сквозь сосны горячее солнце сочилось,
торчали лучи наискось,
но смерклось, исчезло, знать, что-то случилось,
печальное что-то стряслось),
его сквозь себя пропускают колхозы,
пустые поля и дома,
уткнуться, где гнутся над омутом лозы,
где в омуте время и тьма.
Стихи о романе
I
Знаем эти толстовские штучки:
с бородою, окованной льдом,
из недельной московской отлучки
воротиться в нетопленый дом.
«Затопите камин в кабинете.
Вороному задайте пшена.
Принесите мне рюмку вина.
Разбудите меня на рассвете».
Погляжу на морозный туман
и засяду за длинный роман.
Будет холодно в этом романе,
будут главы кончаться «как вдруг»:
будет кто-то сидеть на диване
и посасывать длинный чубук,
будут ели стоять, угловаты,
как стоят мужики на дворе,
и, как мост, небольшое тире
свяжет две недалекие даты
в эпилоге (когда старики
на кладбище придут у реки).
Достоевский еще молоденек,
только в нём что-то есть, что-то есть.
«Мало денег, – кричит, – мало денег.
Выиграть тысяч бы пять или шесть.
Мы заплатим долги, и в итоге
будет водка, цыгане, икра.
Ах, какая начнется игра!
После старец нам бухнется в ноги
и прочтёт в наших робких сердцах
слово СТРАХ, слово КРАХ, слово ПРАХ.
Грусть-тоска. Пой, Агаша. Пей, Саша.
Хорошо, что под сердцем сосёт…»
Только нас описанье пейзажа
от такого запоя спасёт.
«Красный шар догорал за лесами,
и крепчал, безусловно, мороз,
но овёс на окошке пророс…»
Ничего, мы и сами с усами.
Нас не схимник спасет, нелюдим,
лучше в зеркало мы поглядим.
II
Я неизменный Карл Иваныч.
Я ваших чад целую на ночь.
Их географии учу.
Порой одышлив и неряшлив,
я вас бужу, в ночи закашляв,
молясь и дуя на свечу.
Конечно, не большая птица,
но я имею, чем гордиться:
я не блудил, не лгал, не крал,
не убивал – помилуй Боже, –
я не убийца, нет, но всё же,
ах, что же ты краснеешь, Карл?
Был в нашем крае некто Шиллер,
он талер у меня зажилил.
Была дуэль. Тюрьма. Побег.
Забыв о Шиллере проклятом,
verfluchtes Fatum – стал солдатом –
сражений дым и гром побед.
Там пели, там «ура» вопили,
под липами там пиво пили,
там клали в пряники имбирь.
А здесь, как печень от цирроза,
разбухли бревна от мороза,
на окнах вечная Сибирь.
Гуляет ветер по подклетям.
На именины вашим детям
я клею домик (ни кола
ты не имеешь, старый комик,
и сам не прочь бы в этот домик).
Прошу, взгляните, Nicolas.
Мы внутрь картона вставим свечку
и осторожно чиркнем спичку,
и окон нежная слюда
засветится тепло и смутно,
уютно станет и гемютно,
и это важно, господа!
О, я привью германский гений
к стволам российских сих растений.
Фольга сияет наобум.
Как это славно и толково,
кажись, и младший понял, Лёва,
хоть увалень и тугодум.
Тринадцать
Стоит позволить ресницам закрыться,
и поползут из-под сна-кожуха
кривые карлицы нашей кириллицы,
жуковатые буквы ж, х.
Воздуху! – как объяснить им попроще,
нечисть счищая с плеча и хлеща
веткой себя, – и вот ты уже в роще,
в жуткой чащобе ц, ч, ш, щ.
Встретишь в берлоге единоверца,
не разберёшь – человек или зверь.
«Е-ё-ю-я!», – изъясняется сердце,
а вырывается: «ъ, ы, ь».
Видно, монахи не так разрезали
азбуку: за буквами тянется тень.
И отражается в озере-езере,
осенью-есенью,
олень-елень.
ХБ-2
То ль на сердце нарыв,
то ли старый роман,
то ли старый мотив,
ах, шарманка, шарман,
то ль суставы болят,
то ль я не молодой,
Хас-Булат, Хас-Булат,
Хас-Булат удалой,
бедна сакля твоя,
бедна сакля моя,
у тебя ни шиша,
у меня ни шиша,
сходство наших жилищ
в наготе этих стен,
но не так уж я нищ,
чтобы духом блажен,
и не так я богат,
чтобы сходить за вином,
распродажа лопат
за углом в скобяном,
от хлопот да забот
засклерозились мы,
и по сердцу скребёт
звук начала зимы.
Холод
Веки и губы смыкаются в лад.
Вот он – за дверью,
и уступают голос и взгляд
место забвенью.
Ртуть застывает, как страж на посту –
нету развода.
Как выясняется, пустоту
терпит природа,
ибо того, что оставлено тлеть
под глинозёмом,
ни мемуарам не запечатлеть,
ни хромосомам.
Кабы не скрипки, кабы не всхлип
виолончели,
мы бы совсем оскотинились, мы б
осволочели…
Ветер куражится, точно блатной,
тучи мучнисты.
С визгом накручивают одной
ручкой чекисты
страшные мёрзлые грузовики
и патефоны,
чтоб заглушать винтовок хлопки
и плач Персефоны.
Источник Портал 45-я параллель
ССЫЛКИ НА АЛЬМАНАХИ ДООСОВ И МИРАЖИСТОВ
Читайте в цвете на ЛИТСОВЕТЕ!
Пощёчина Общественной Безвкусице 182 Kb Сборник Быль http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=488479
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=496996
ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕНСАЦИЯ из Красноярска! Вышла в свет «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ» Сто лет спустя после «Пощёчины общественному вкусу»! Группа «ДООС» и «МИРАЖИСТЫ» под одной обложкой. Константин КЕДРОВ, Николай ЕРЁМИН, Марина САВВИНЫХ, Евгений МАМОНТОВ,Елена КАЦЮБА, Маргарита АЛЬ, Ольга ГУЛЯЕВА. Читайте в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска! Спрашивайте у авторов!
06.09.15 07:07
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=580691:
КАЙФ new
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=580520
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833
КАЙФ в русском ПЕН центре https://penrus.ru/2020/01/17/literaturnoe-sobytie/
СОЛО на РОЯЛЕ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833
СОЛО НА РОЯЛЕhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=576833
РЕИНКАРНАЦИЯ
Форма: http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=575083
КОЛОБОК-ВАМ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=573921
Внуки Ра
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=573474
Любящие Ерёмина, ВАМ
Форма: Очерк http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=572148
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=571826
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=570593
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=569224
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=567900
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=567900 http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=565809
ЗЕЛО БОРЗОhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=564307
РОГ ИЗОБИЛИЯ http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=561103
| БОМОНД
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=553372 |
| ВНЕ КОНКУРСОВ И КОНКУРЕНЦИЙ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=549135 |
| КаТаВаСиЯ
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=536480 |
| КАСТРЮЛЯ и ЗВЕЗДА, или АМФОРА НОВОГО СМЫСЛА http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=534005 |
| ЛАУРЕАТЫ ЕРЁМИНСКОЙ ПРЕМИИ http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=531424 |
| ФОРС-МАЖОРhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=527798 |
| СИБИРСКАЯ ССЫЛКАhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=520612 |
| СЧАСТЛИВАЯ СТАРОСТЬhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=520121 |
| АЛЬМАНАХ ЕБЖ “Если Буду Жив”
http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=510444 |
| 5-й УГОЛ 4-го ИЗМЕРЕНИЯhttp://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=507564 |
. 2023
АБСОЛЮТНЫЙ СЛУХ
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ Николай ЕРЁМИН
Александр БАЛТИН Павел ПОЛУЯН Лев ЛОСЕВ
КрасноярсК
2023
Автор публикации
