Роман из двух книг “Гранд-пасьянс в кабинете Андропова” полностью опубликован здесь – https://www.litprichal.ru/users/gp436/, либо https://www.next-portal.ru/users/grand-passianse/ Чтение и скачивание бесплатно.
Политический роман с фантастикой и исторической прозой. Пророчества последнего жителя затонувшей 12 тысяч лет назад Атлантиды и слепой провидицы Златы из Югославии свелись к одному: в 1979-ом году человечество ждет Третья мировая война и полное уничтожение. Это не останавливает группу американских “ястребов” во главе с Бжезинским, намеренных сорвать “разрядку” и вернуться к “холодной войне”: они готовят безумную выходку у берегов Крыма, не осознавая, что спровоцируют ядерный кризис.
Советская разведчица Валентина Заладьева (девушка из Древнего мира, погибшая в борьбе против Рима, но получившая “дубль-два” в теле жительницы XX века) решается на отчаянную попытку ценой собственной жизни сорвать гибельную для всего мира американскую провокацию, хотя понимает, что шансы на успех близки к нулю.
Глава 32. Знак судьбы
Скрючившись в бочке в неудобном положении, Реште терпеливо дожидалась, пока римляне закончат погрузку. Совсем рядом она слышала их голоса и стук новых бочек, которые они ставили на пол трюма. В течение всего времени пребывания в столь неприятной вынужденной позе, она пыталась развлекать себя мыслями о философе Диогене Синопском из Эллады, который и вовсе жил в пифосе, большом глиняном сосуде для зерна, в соответствии со своим убеждением, высказанном в его главной цитате: «То, в чем философия пытается убедить на словах, бедность заставляет осуществлять на деле».
Та бочка, в которой она находилась, должна была быть поставлена Фрезенгунтом сбоку ближе ко входу, чтобы не быть заставленной со всех сторон.
Потом голоса смолкли, и парфянка услышала звук захлопнутой двери. Это означало, что в трюме она осталась одна.
Достав наощупь кинжал, Реште начала осторожно отжимать доски бочки друг от друга, чему способствовало то, что Фрезенгунт их предварительно расшатал. Через некоторое время ей удалось сделать в бочке щель, через которую она смогла выбраться, не обдирая бока.
Когда она вылезла, в трюме была полная темнота, но не тишина. Откуда-то с разных сторон был слышен лай множества собак. Легкое покачивание из стороны в сторону означало, что гексера вместе с остальным римским флотом покинула Брундизий и вышла в открытое море. Постепенно ее глаза к этой темноте привыкли.
Стараясь ступать неслышно, Реште подошла к двери и слегка толкнула ее вперед.
Дверь подалась: она оказалась не закрытой на засов, так что выход из трюма был свободен.
Парфянка осторожно выглянула наружу. Впереди была небольшая деревянная лестница, по которой Реште начала осторожно подниматься, стараясь не скрипеть.
Если в трюме пахло съестным, то за его пределами запах был куда менее приятным. Хуже того – он был отвратительным. Причин на то было две. Во-первых, вонь шла из множества собачьих клеток, которыми был уставлен корабль. А еще – рабы-гребцы. На нижней палубе находилось множество прикованных невольников, для которых теперь весло оставалось единственной ниточкой, связывающей их с жизнью. Справлять нужду они могли только под себя, и хотя устройство римского судна предусматривало систему оттока нечистот в море, смрадный запах был настолько силен, что остальным обитателям корабля оставалось к нему только привыкнуть.
Самые крепкие гребцы могли держаться дольше остальных, менее крепкие умирали еще до конца пути, не выдерживая нечеловеческой нагрузки вкупе с ударами бичом, которыми их щедро награждали надсмотрщики за недостаточную активность.
Тот же надсмотрщик цепким взглядом выхватывал обессиленных невольников, которых тут же бросали в море вместе с мертвыми.
Сейчас для Реште наступал довольно опасный момент. Ей предстояло отправиться на разведку: не только выйти на нижнюю палубу, но и подняться по нескольким лестницам на самую верхнюю, шестую, на которой и были установлены катапульты и складированы метательные снаряды для них.
И везде надо было проскочить мимо встречных римлян так, чтобы они не обратили на нее внимания. Хотя она сейчас носила мужскую стрижку и черную тунику прислуги за собаками, но вдруг…
Парфянка осторожно выглянула на нижнюю палубу.
Она была полна легионеров, которые, видимо, собрались посмотреть на удаляющийся берег Италии. Реште быстро нырнула обратно на лестницу и спустилась в трюм. Ей предстояло пока оставаться в нем, расчистив себе подальше от входа небольшую нишу среди бочек, в которой она сможет укрыться, чтобы не попасться на глаза римлянам, когда они будут спускаться в трюм за провиантом.
Парфянка принялась толчками смещать бочки в дальнем конце трюма. Работа оказалась не из легких, но через пару часов она сумела создать такую нишу, в которой бросила на пол несколько досок – на них можно будет лечь. Именно это она и сделала. Силы надо было беречь, так как предстоит решающий бросок на верхнюю палубу. С едой и водой сложностей не будет: все это как раз находилось в трюме.
Ей предстояло подумать, что же делать дальше. Допустим, она сумеет поджечь корабль и выжить сама. Дальше надо доплыть до пелопоннесского берега, а оттуда как-то добраться до Парфии. Для этого в ее одежду было вшито несколько тонких золотых пластинок. Золото – это то, что позволит преодолеть расстояния и связанные с ними опасности.
А в Парфии надо будет немедленно найти Сурену Михрана и рассказать ему все, что ей известно о тайном сговоре царя Харрута с Крассом через посла Варсега. Что же касается дальнейшего… Вместе с Суреной они создадут план полного уничтожения армии Красса.
Но это не все, о чем им надо будет говорить. Еще и о том, что должно произойти в стране после отражения римского нападения.
Переворот – вот решение!
И только Сурена имеет для этого силы, ведь у него – армия.
Допустим, Харрут убит, его мятежного брата Митридата тоже не следует оставлять в живых, с династией Аршакидов должно быть покончено. Но что дальше? Сурена стать царем не сможет, у него много противников среди знати, которым не нравится его усиление. А уж его прихода к власти они точно не допустят.
Тогда – кто?
И тут впервые в жизни Реште подумала о том, чтобы попытаться самой стать царицей Парфии и положить начало новой династии Файзакидов. Ведь род Амбеаршана, идущий от Файзака, хоть и не царский, но породненный с ним, поэтому сторонники найдутся и среди знати, и в войске. В отличие от Сурены, Реште не успела нажить себе врагов в Парфии, если не считать Варсега. Со своими старшими братьями договориться она сможет. Конечно, все равно найдутся и противники, но уж с ними-то она сумеет разобраться. А простому народу при ней будет житься намного легче, чем при Харруте.
Но главное не это. Она создаст опекунский совет, который будет существовать вечно, будут сменяться только те, кто в него войдет. Будет заявлена цель этого совета – не вмешиваясь во власть, строго-настрого следить за тем, чтобы ни один царь не нарушил запрета впускать на землю Парфии пришельцев из-за Бескрайнего моря. Ни одного. Любой царь, который пренебрежет этим запретом, подлежит немедленному обезглавливанию.
Может, так и удастся избежать гибельной для человеческого рода войны, о которой рассказал человек будущего, ученый жрец Степан?
Интересно, одобрил бы этот план ее великий предок Файзак, основатель ее рода, которого Реште почитала как бога? Каждый раз, лишь подумав о нем, парфянка замирала в восхищении. И без ложной скромности считала, что сама унаследовала черты его личности. Именно его, а не Амбеаршана или кого-то из более ранних потомков знаменитого персидского вельможи.
Файзак был не просто правой рукой царя Ксеркса. Он стал его главной защитой от любых заговоров своевольной знати. В древние времена не существовало таких понятий, как разведка и контрразведка, но именно этим и занимался ближайший сподвижник Ксеркса.
Файзак сумел раскрыть несколько заговоров влиятельных аристократов, намеревавшихся свергнуть и убить царя. Все они были казнены.
В отличие от нынешнего парфянского монарха Харрута Второго, презираемого Реште, Ксеркс, как и Кир Великий, был дальновидным царем-реформатором, издавшим немало законов в интересах простых ремесленников и землепашцев. Он понимал, насколько важна поддержка народа. Разумеется, это вызывало недовольство знати.
Сходство Ксеркса с Киром было и в стремлении расширить свои владения путем победоносных завоевательных походов.
И Ксеркс двинулся на Элладу. Разумеется, Файзак сопровождал его. Ведь война – это именно та ситуация, которая наиболее благоприятствует замыслам заговорщиков. В походе к царю легче всего подобраться, чтобы его убить.
Файзак это понимал, поэтому в каждом отряде персидского войска были его шпионы, которые следили за настроениями воинов. Также было установлено тайное наблюдение за всеми персидскими военачальниками, чтобы на корню пресечь попытку любого заговора.
В Фермопильском ущелье путь персидской армии преградил отряд спартанцев царя Леонида. Эллины удерживали проход до тех пор, пока не были окружены персами, которые начали осыпать спартанцев стрелами.
Неожиданно неизвестно откуда появился человек, по виду – эллин, в бедной одежде, сшитой из лоскутков. Расталкивая ничего не понимающих персов, он пробился в передний ряд лучников, сорвал с себя лук и начал пускать стрелы в сторону спартанцев, причем – очень метко. Именно его стрела поразила царя Леонида.
Удивленные персы ему не препятствовали. Но когда последний защитник Фермопил упал, они набросились на незнакомца, обезоружили его и привели к Файзаку.
– Кто ты и зачем сюда пришел? – спросил сановник Ксеркса.
– Меня зовут Эвадн, – ответил эллин.
– Ты похож на спартанца, – заметил Файзак.
– Это не так, хоть я и живу там. Я илот.
Это объясняло многое. Среди тех, кто тогда населял Элладу, не было более несчастного народа, чем илоты.
Когда-то давно воинственные племена дорийцев захватили часть Пелопоннесского полуострова, основали город Спарту и превратили покоренное население в вечных, пожизненных и бесправных рабов, которые и были названы илотами.
Спартанцы не работали, из них воспитывали только воинов. Всю работу совершали за них илоты. Ни сын, ни внук, ни правнук раба никогда не могли стать свободными людьми. Спартанцы не считали их за людей вообще. Илоту можно было плюнуть в лицо, избить его, изнасиловать его жену, дочь или сына. Впрочем, такого обычно не происходило, главным ужасом для рабов было совсем иное.
Со времен Ликурга в Спарте существовал такой обычай, как «криптии». Все спартанские юноши проходили обучение в военных школах, и там время от времени их обязывали устраивать охоту на рабов. Юноши должны были выслеживать илотов, врываться в их жилища и убивать голыми руками: задушить или сломать позвоночник. Делалось это с двойной целью: привить молодежи способность убивать врага и одновременно истреблять самых сильных илотов, держа в страхе остальных. Криптии приветствовал афинский философ Платон, называвший их «недурным обычаем».
Нетрудно догадаться, что илоты ненавидели своих поработителей и угнетателей самой лютой ненавистью, время от времени поднимали восстания, которые неизменно подавлялись спартанцами, а семьи восставших полностью вырезались.
Известие о вторжении персов в Элладу воодушевило илотов, которые, хоть и понимали, что персидское иго тоже не подарок, но страстно мечтали рассчитаться со своими мучителями-спартанцами. Они были готовы поднять восстание, но оружия у них не было: спартанские законы запрещали рабам его иметь. Прислать оружие могли персы.
Выслушав незнакомца, Файзак задумался. Потом он подозвал к себе начальника своей стражи, что-то сказал ему на ухо, и тот вышел.
– Я не поверил тебе, – заявил сановник Ксеркса. – Ты спартанский лазутчик, который должен убить нашего царя.
– А это тебя ни в чем не убедит? – спросил Эвадн и, повернувшись к собеседнику спиной, задрал хитон, оголив спину, которая оказалась покрытой застарелыми шрамами.
Файзак рассмеялся:
– Это лишь убедило меня в своей правоте. Ты думал, я не знаю, что в спартанских школах юношей часто секут, чтобы приучить их к боли?
В палатку вельможи ворвались воины, выволокли Эвадна наружу и привязали его к ближайшему дереву. Следом вышел и Файзак.
– Если бы у меня было время, я бы сумел заставить тебя во всем признаться. Но времени у меня нет. А у тебя есть два пути. Если ты будешь упорствовать, тебя убьют. Если же расскажешь правду, я тебя отпущу, даже если твоей целью было убить Ксеркса. Даю в том слово. Раскрытого и признавшегося лазутчика можно не убивать, потому что он уже не опасен.
Один из персов подошел к привязанному эллину и занес над ним меч.
Эвадн тяжело задышал, а по его лицу потекли крупные капли пота.
Смерть в бою не особо страшна. Там и не заметишь, как тебя убьют. В пылу сражении часто воины до последнего мгновения не обращают внимания даже на смертельные ранения.
А вот когда тебя хладнокровно казнят – это уже другое дело. Совсем-совсем другое.
Перс с мечом оглянулся на Файзака, ожидая от него знака нанести удар. Но сановник медлил, вглядываясь в Эвадна.
«Если он спартанец, то даст себя убить, не проронив ни слова. А если илот, то предпочтет наговорить на себя в надежде сохранить жизнь», – думал Файзак.
Но произошло совсем иное.
– После того, как меня убьют, ты выполнишь мое посмертное желание? – выкрикнул эллин.
– Какое? – спросил вельможа Ксеркса.
– Истреби как можно больше спартанцев! А лучше – всех!
«Это илот, – подумал Файзак. – Он не столь мужественный, как спартанцы, но это уравновешивается силой его ненависти к ним».
По знаку сановника пленника отвязали и с почестями препроводили в шатер Ксеркса, куда направился и Файзак.
Удостоившись разговора с персидским царем, илот повторил ему слово в слово то, что сообщил его приближенному. Потом Файзак велел увести Эвадна и не спускать с него глаз, а сам остался с Ксерксом, чтобы обсудить неожиданный поворот событий.
Царь и вельможа сошлись в том, что восстание илотов может открыть великолепные возможности для легкой победы персов. Оно отвлечет силы Спарты, и афиняне останутся с грозным противником один на один. Тогда Ксеркс сможет разгромить эллинов по частям.
Файзак даже сам вызвался сопровождать корабль с оружием для илотов, препоручив своему помощнику заботу о безопасности царя. Вместе с Эвадном и небольшим отрядом воинов он в тот же день ускакал, имея к начальнику флота приказ царя о снаряжении судна с грузом к берегам Пелопоннеса.
Но осуществлению планов помешала стихия. Корабль был застигнут штормом и пошел на дно вместе с оружием. Лишь нескольким персам удалось спастись, остальные же утонули, в их числе – Файзак и Эвадн.
С того момента для Ксеркса началась полоса неудач. Потерпев от афинян поражение в морском бою под Саламином, он увел свои главные силы из Эллады, оставив лишь войско Мардония, которое вскоре было разбито при Платеях объединенными силами спартанцев и афинян во главе со спартанским полководцем Павсанием. На стороне союзной армии эллинов сражались многие илоты, которым спартанцы обещали за это свободу.
Получалось, что без Файзака история пошла по иному пути, благоприятному для одной цивилизации и отнюдь не таковому для другой.
Полностью уйдя в свои мысли, парфянка пропустила момент, когда за дверью вдруг раздались чьи-то шаги и дверь стремительно открылась. Юркнуть в свое укрытие Реште не успела и осталась на месте, мгновенно нащупав в складках туники кинжал, но выхватывать его не спешила. Все равно это не займет много времени.
Вошедший с факелом человек уставился на нее.
Это был юноша в такой же черной одежде, как у нее, что выдавало в нем невольника, ухаживающего за боевыми собаками. Но вот его внешность…
Она не была характерна ни для одного народа из всех, населявших берега Средиземного моря. У него была совершенно светлая кожа и столь же светлые волосы, которые можно было назвать «льняными», а черты лица говорили о его принадлежности к какому-то из совсем далеких племен. Чем-то он был схож с тем узником темницы, с которым Реште недавно разговаривала в своем сне, и который оказался человеком из Странного Мира.
Реште собралась для прыжка. Соверши незнакомец любое угрожающее ей движение, и она мгновенно вонзит кинжал в его сердце.
Но тот не двинулся с места.
– Ты не мужчина, а девушка, – вдруг произнес он. – Тебя зовут Рошт. Я видел тебя в Парфии у Сурены Михрана.
Парфянка была поражена. Этот человек, которого она не помнила, видел ее раньше, узнал сейчас и даже знает ее имя, хоть и произносит его в исковерканном виде!
– Ты хочешь выдать меня римлянам? – холодно поинтересовалась она, сжимая под туникой рукоять кинжала.
– Зачем? Ты же видишь, что я невольник. Я хочу сбежать с этой гексеры, а вдвоем нам будет легче это сделать.
– Кто же ты? – с недоверием спросила Реште.
– Я скифский наемник из войска Сурены, попавший в плен к римлянам.
– Ты не похож на скифа.
– По крови я не отношусь к ним, – пояснил незнакомец. – Я принадлежу к народу, который населяет Безымянную землю.
– Какую? – удивилась парфянка. – Я никогда не слышала о такой. Разве земля может быть безымянной?
Она продолжала стискивать в руке кинжал. В конце концов, убить его она успеет, если в чем-либо усомнится.
– Мое имя – Таэх, – представился юноша. – А наш народ…
И он коротко рассказал ей о судьбе этого народа.
Не так давно несколько родственных меж собой племен пришли на землю, которую оспаривали друг у друга скифы с юга и сарматы с севера. Находится эта земля далеко к северу от Эвксинского Понта, отделенного от Средиземного моря Геллеспонтским проливом и называемого иногда «Морем Черных вод».
Это была плодородная степь, где можно было возделывать землю и разводить скот. К степи прилегали леса, полные зверья для охоты, и тут же текла река, богатая рыбой. Люди из этих племен в большинстве своем имели внешность такую, как у Таэха. Они принялись за обустройство своих новых владений.
– Почему же ваша земля – «Безымянная»? – не поняла Реште.
– Когда-то наши старейшины пришли к решению, что имя ей дадут тогда, когда тому будет явлен знак судьбы, но его пока не было. Это должно быть не просто название, а слово-хранитель, которое обережет наш народ во всех испытаниях и не даст ему исчезнуть.
– Как же ты попал к скифам, а потом к парфянам?
Таэх продолжил свой рассказ.
Новые переселенцы оказались зажатыми между скифами и сарматами. Сами же воевать они не умели: эти племена всегда занимались мирным трудом. Поэтому приходилось поочередно откупаться то от одних, то от других воинственных соседей, иначе те просто стерли бы небольшой народ в пыль.
Но так не должно было продолжаться всегда. И старейшины постановили: несколько самых сильных и ловких юношей должны отправиться в дальние земли учиться воинскому делу, чтобы они после возвращения смогли передавать это искусство остальным сородичам.
Тут и случай подвернулся. В селение со своим отрядом нагрянул один из скифских вождей – собирать дань. В разговоре он обмолвился, что скоро отправится со своими воинами в далекую парфянскую землю, где скифы наймутся в царское войско. Старейшины тут же предложили ему взять в свой отряд несколько юношей, в воинском деле еще не опытных, но вполне обучаемых. На это скиф согласился. Чем больше будет его отряд, тем большее вознаграждение от парфян получит он лично. Одним из этих юношей был Таэх.
– А как ты оказался на римской гексере? – спросила Реште.
– Наш отряд вступил в стычку с римлянами на границе с землями иудеев. Римлян было больше, и они нас разбили. Я оказался в плену, поэтому и стал рабом.
– Тебе повезло, что ты не на веслах. Гребцы долго не живут.
Таэх горько рассмеялся:
– А ты знаешь, Рошт, почему моя туника – черная? Чтобы на ней не была видна кровь. Мы приносим собакам корм, выгребаем их нечистоты, но часто нам приходится выволакивать их из клеток, когда они нужны римлянам, а потом затаскивать обратно. Доспехов нам не давали, некоторых из нас собаки загрызли прямо в клетках, были те, кто остался без пальцев и кистей рук, после чего их просто выбросили за окраины Рима умирать. Но я пока был одним из удачливых. Хотя – смотри.
Он показал парфянке свое плечо, на котором были видны шрамы, явно – следы собачьих зубов.
– Но самое худшее случилось, когда Красс и претор Октавий устроили испытание боевых собак, пустив их на табун коней. Этого римлянам показалось мало. Часть таких, как я, одели в доспехи и натравили собак уже на них. Но для защиты моим товарищам по плену дали только деревянные мечи, чтобы они не могли убить или покалечить собак, ведь боевые псы стоят дороже рабов. Доспехи не спасли, всех, кто был отобран для этого испытания, собаки растерзали.
– А почему ты решил бежать именно с корабля, а не на суше, после прибытия в Азию? – поинтересовалась Реште.
– Здесь мы не закованы в цепи, но когда мы пристанем к берегу, их сразу на нас наденут. Красс понимает, что любой сбежавший, попав к парфянам, расскажет им все про его войско.
Реште перестала сжимать под туникой рукоять кинжала, даже убрав с него руку. Таэх, от которого не укрылось это движение, усмехнулся.
– А зачем здесь оказалась ты? – спросил он.
– Я намерена сделать одно дело, после чего сразу же покинуть корабль, – не стала подробно распространяться парфянка.
– Я догадываюсь, что это за дело, – усмехнулся Таэх. – Ты хочешь поджечь метательные снаряды для катапульты, чтобы гексера сгорела. Но ты не подумала о том, что на пути от трюма к катапульте тебе придется пройти шесть палуб со множеством лестниц, везде встречаясь с римлянами. И они обратят на тебя внимание, хоть ты и одета в черную тунику, потому что нас они видели, а тебя – нет. И видно, что ты девушка.
– Я уже думала об этом, Таэх. Перед тем, как бежать к катапульте, я проникну в помещение с клетками и выпущу нескольких собак, а потом буду бежать с криком, что они вырвались на свободу. Тогда римлянам будет не до меня.
Юноша просиял:
– Это ты придумала великолепно. Мы сделаем так. Из клеток их выпущу я сам, после этого начну кричать, что они вырвались. Тогда ты сможешь бежать вверх, пользуясь паникой на корабле. Когда ты подожжешь снаряды и прыгнешь в воду, я прыгну вслед за тобой. Только сделать все это надо не ночью, а днем.
– Почему днем? – не поняла Реште. – Ведь мы будем видны в воде, и нас засыплют стрелами.
– Если загорится корабль, им будет не до нас, в воду попрыгают многие, – возразил Таэх. – А ночью мы не доплывем до берега, потому что не будем его видеть. Хотя достигнув Пелопоннеса, флот и пойдет вдоль берега, но все же будет проходить гораздо дальше от него, чтобы не напороться на мель или подводные скалы. А мы ночью даже не будем видеть берега, поэтому можем начать плыть не туда, пока не обессилеем и утонем.
Реште немного подумала и кивнула головой в знак согласия:
– Хорошо, пусть будет днем. А если мы благополучно доберемся до берега, куда ты собираешься потом? Тоже в Парфию?
– Нет, Рошт, я буду искать путь домой, в Безымянную землю. Ради того, меня и послали в Парфию, чтобы я вернулся, а не сгинул бесследно. Конечно, на моем пути трудностей меня ждет немало, ведь мне придется идти через земли разных народов, а одинокий путник-чужестранец всегда притягивает к себе опасности.
– Какие? Зачем ты нужен кому-то, если у тебя ничего нет?
– Зато всегда могут найтись желающие захватить меня в рабство, – вздохнул юноша.
Реште нащупала в складках своей туники потайной карман, вывернула его и достала оттуда небольшой сверток, завязанный в тряпку. Когда парфянка ее развернула, внутри оказалась стопка тонких полосок золота. Отделив половину, Реште протянула ее Таэху:
– Возьми. Это облегчит тебе возвращение.
Юноша ошеломленно посмотрел на золото, а потом на нее:
– Ты… просто так отдаешь их мне?
– Может случиться так, что ты сумеешь выбраться живым, а я нет. А я не принадлежу к тем, кто надеется взять с собой в загробный мир богатства и драгоценности.
– Но почему ты помогаешь мне в возвращении?! – воскликнул Таэх. – Мы ведь принадлежим к разным народам! Ты же парфянка, аристократка из знатного рода!
– Это так, – согласилась Реште. – Я из рода Файзака и дочь Амбеаршана, о котором ты наверняка слышал. Но мою мать, которую я не могла помнить, привезли из каких-то далеких краев, далеко к северу от Эвксинского Понта, скифов, твоих соплеменников и даже сарматов. Там есть какое-то море, соединенное с морями, огибающими Европу с севера, огромное пресноводное озеро и две реки, не менее могучие, чем Тигр и Евфрат. Она была из народа йонтов, которые, как я слышала, выглядят так же, как ты. Наверно, эти йонты родственны твоему племени и исходят из того же корня, а может, таких близких друг другу племен на севере немало, просто они разделены реками, лесами и болотами, ничего не зная друг о друге.
Таэх был потрясен. Несколько минут он не мог вымолвить ни слова, а потом все-таки сумел заговорить.
– Раньше мы все подумали бы, что такого не может быть, что к северу от нас только сарматы, а севернее их больше нет никого! Но ты сейчас сообщила мне такое, что я просто должен вернуться живым, чтобы рассказать об этом старейшинам моего народа. Получается, что мы не одни что мы не просто несколько неизвестно откуда взявшихся племен, зажатых между скифами и сарматами! Но там, к северу, есть еще такие же, как мы, близкий нам народ, о котором мы ничего не знали, а он ничего не знает о нас!
Юноша, казалось, не мог найти себе места от волнения. Он ходил туда-сюда по свободному от бочек пространству трюма, было слышно его учащенное дыхание, а глаза, наверное, горели, чего было не разглядеть в полумраке трюма, разгоняемом одним лишь небольшим факелом.
– Знаешь, если я вдруг вернусь домой, я первым делом расскажу старейшинам, что сумел узнать. Ведь не только йонты родственны нам, ты права, что есть еще племена, имеющие с нами общих предков. Просто мы все раскиданы по огромным просторам диких северных земель, но если когда-нибудь, пусть через столетия, мы когда-нибудь соберемся вместе… Тогда мы создадим свою страну, перед которой будут бессильны не только скифы и сарматы, но и даже римляне, если они когда-нибудь придут к нам с войной. И я скажу нашим старейшинам о том, что мне был явлен знак судьбы, а значит, мы можем наконец-то дать нашей небольшой земле имя. Пусть это будет твое имя! Я предложу им: пусть теперь Безымянная земля станет называться Землей Рошт. Римляне бы произнесли это как «Роштия».
– Сначала сумей вернуться, – усмехнулась парфянка. – Даже на то, что кто-нибудь из нас сумеет живым выбраться с этой гексеры и доплыть до берега, надежд не так много.
– Мне пора, – вдруг озабоченно сказал молодой наемник скифов. – Меня могут хватиться. Пока ты должна сидеть в трюме и не высовываться отсюда. Когда флот достигнет пелопоннесского берега и придет подходящее время для поджога и побега, я спущусь к тебе.
Он сделал шаг к двери, но тут же вернулся, что-то вспомнив.
– Смотри, вот в этой бочке амфоры с пресной водой, а в этой – еда. Не забудь, что тебе особенно надо будет подкрепиться накануне того, что мы с тобой задумали.
Таэх ушел.
Реште присела на доску, готовая мгновенно юркнуть за бочки, если снаружи от двери послышатся чьи-то шаги.
Автор публикации
