В свете софитов
Не волнуйся, милая, я с тобой
Вот этот-то меня и беспокоит…
Я возвращалась с прогулки, шла к пансионату. В руках у меня был фотоаппарат. Уже смеркалось.
– Эй, у тебя фотик. Иди сюда, – позвал меня кто-то из пансионата. Я подумала, что это опять полицейский. Он взял мой фотик:
– Тут еще остались кадры?
– Да, много…
Он проверил.
– Около семнадцати… Давайте пройдем, тут недалеко… Мне будет нужен ваш фотик… тут два километра идти… Не так далеко…
И мы пошли втроем. Я, Георгий Семенович, полицейский лет тридцати пяти, невысокий, с усами, маскирующими заячью губу, и плоским лицом с большими светлыми глазами. Он занимался американцами уже несколько лет. И полицейский Саша, светловолосый, на полголовы выше меня, тоже был приставлен к американцам и здесь играл роли и менял маски.
– Мы идем снимать убийство, – объяснил мне Саша. Дальше мы шли в основном молча.
Все больше темнело. И как будто теплело. Было странно, на улице зима, а тут почему-то тепло. – Это потому что здесь недалеко теплоэлектростанция, – объяснил Георгий Семенович. Можно было идти два километра, а можно было пройти через черную дыру… Но готовилось убийство, и мы торопились….
Мы подошли к черной дыре, прошли через колыхающуюся материю и очутились около места преступления… Здесь было темно… – Все, ложитесь, – тихо скомандовал нам Георгий Семенович, и мы легли прямо в грязь. На мне под шубой был красный фланелевый костюм, который я брала в 2003 году в лагерь. Прямо в костюме в грязь… Шубу сняли… Георгий Семенович взял бинокль, в котором видно в темноте, мой фотоаппарат взял Саша.
– Ты можешь ослепнуть, поэтому бинокля тебе нет… Сейчас нет лишнего… Такие бинокли наперечет. Только пару нашли, третий у Георгия Семеновича.
– Вон Юрий Павлович тоже смотрит, – Георгий Семенович увидел какого-то важного полицейского в бинокль. Биноклей было два, у нас третий… Американцы закрыли покупку таких биноклей с ночным видением за пару дней – их искали с собаками, за бинокли теперь отдавали жизни…
– Давай поменьше говорить, лежи тихо, а то Георгий Семенович очень нервничает…
– Вот-вот, – шептал он нам. – Все, ложитесь, и будем ждать…
Все сидели напряженные, и было очень тихо… Можно было услышать, как муха жужжит над ухом…
Ждать пришлось долго… Лежа в грязи… Минут через сорок появилась темная крупная фигура Нагорбого и фигура высокой девушки с длинными волосами. Она что-то говорила ему, потом кричала…
– Вот сейчас, – Георгий Семенович смотрел в бинокль и делал мах рукой вниз, когда делать кадр на мой пластиковый фотик, и в этот момент Саша делал, ничего не видя, кадр. – Сейчас, – опять говорил Георгий Семенович и опять делал жест рукой вниз, и Саша опять делал снимок и т.д. Так в темноте на мой фотик они сделали фотографии того убийства…
Нагорбов начал душить девушку. На нем были черные тканевые акриловые перчатки, которые потом можно было постирать… Девушка кричала, потом хрипела… Она согнулась и опустилась на колени… Какая-то девушка закричала, увидев это, и было слышно, как зашуршали камыши – девушка убегала. Все произошло быстро… Нагорбов отволок куда-то ее труп, и я была готова поспорить, что на следующий день появился ее клон, который продолжал жить ее жизнью – так проще заметались следы преступления и стирались его сроки…
Но снимали в полной темноте, на что ни мой фотик, ни пленка не были рассчитаны. Кадры получились просто черными… Только в какой-то серьезной лаборатории их могли сделать четче и рассмотреть, что там было сфотографировано.
Со всех сторон лежало много людей, многие делали снимки на фотики, даже цифровые, многие видели то убийство и делали снимки… Со всех сторон вспышки фотоаппаратов, кто-то даже делал видео. Нагорбов чувствовал себя настоящей звездой! Девушка умирала под вспышки фотоаппаратов.
Ее подруга, известная фигуристка, тоже видела это убийство в бинокль…
Когда мы вернулись, мой костюм забрали стирать от той термальной грязи… Многие стирали одежду. Грязи были какие-то уникальные… Они забивали стиральные машинки, и они ломались – на первом этаже пансионата была прачечная. Несколько машинок сломалось тогда. Потом увезли испорченные стиральные машины и завезли партию новых – это оплатил Нагорбов.
На следующий день фигуристка одна села за мой столик. Она была сосредоточена, от прежней веселости не осталось и следа… Как будто она что-то забыла или потеряла… Или кого-то… Клон вчера убитой подруги уже писал ей эсэмэс…. Убийство подруги она уже забыла… Мы молча поели, и она уехала на гастроли…
На следующий день многие отдали фотики с кадрами Нагорбову за большие деньги и купили себе забвение, чтобы ничего не помнить… Их делала и отдала ему и моя соседка по комнате брюнетка Наташа. Он публично их разбивал камнями при полицейских… Нагорбова любили преступники…
Потом полицейские опять моделировали то убийство еще несколько раз с разными свидетелями. Со мной моделировали еще один раз уже с биноклем у меня, бинокль тогда взял и Саша – он и делал снимки, и одновременно смотрел в бинокль. Один раз мы проходили через черную дыру, другой раз шли пешком до места преступления…
– Теперь Нагорбова играет Геннадий Васильевич, – говорил мне Саша, когда мне в бинокль показывали это убийство… На моделировании уже царила непринужденная обстановка, все шутили, читали анекдоты.
Так я стала свидетелем еще одного убийства… Одним больше, одним меньше…
– А девушка, которая закричала тогда, уже дает показания, – сказал мне Саша. – Она была дочерью какого-то полицейского и уже умирала от рака. Та девушка долго лечилась от бесплодия, ей поставили «цифру» – она переспала с иностранцем, и он заразил ее серьезным венерическим, врачи лечить ее отказались и она стала бесплодной… Она тут же стала встречаться с каким-то молодым полицейским. «Ну хоть последние годы проживет счастливо», – думала я.
Эта фигуристка начала давать показания в 2014 году, вспомнив убийство подруги. На ней потом женился пресс-секретарь Президента РФ, чтобы укрепить ее в бесперспективной борьбе с контрабандистами калашниковых.
Автор публикации
